Итальянец на три дня

Глава 1

В кабинете нотариуса господина Отто Краузе, расположенном недалеко от торговой улицы, стояла гробовая тишина. Трое из четверых наследников, облачённые в соответствии со случаем в траурные одежды, замерев в ожидании, сидели на стульях. Складывалось впечатление, что присутствующие готовы ловить каждое произнесённое нотариусом слово. Господин Краузе, на вид пятидесятилетний мужчина со склонностью к избыточному весу, с серьёзным выражением лица, как и подобает для оглашения завещания, как гора возвышался над своим столом. Хоть нотариус и старался выглядеть спокойным, но то и дело выступающий пот на его лысине выдавал внутреннее напряжение представителя немецкой юриспруденции.

Он уже ни раз вспоминал тот злополучный день, когда месяц назад в его кабинет в небольшом городе Бурге влетел подвыпивший русский и потребовал составить завещание. Господин Краузе пытался отказаться, призывая к разуму и объясняя, что не совсем корректно составлять завещание в подвыпившем состоянии. Но мужчина настаивал на своём, убеждал, что он абсолютно трезв и чист, аки богемское стекло, даже в состоянии лично управлять автомобилем. И если у господина Краузе есть хоть капля сомнений, он прямо сейчас может прокатить его с ветерком. И что он, уважаемый немецкий господин, просто не видел его пьяным. Господину Краузе уже было проще согласиться, чем выслушивать дальнейшие доводы мужчины. Тем более, что клиент подкрепил свои доводы финансово. В ходе беседы выяснилось, что новым клиентом господина Краузе оказался не кто иной, как Лёха Белочистов, бывший новый русский, удачно раскрутившийся во время Перестройки и уехавший покорять Европу. И покорил! Составляя завещание, господин Краузе даже не думал, что его клиент настолько быстро покинет этот мир, а как опытный нотариус, рассчитывал, что он вернётся и составит новое завещание.

Нотариус оглядел присутствующих и в очередной раз промокнул носовым платком вспотевшую лысину. Дальше тянуть было некуда. Он поправил очки с круглыми стёклами в тонкой оправе из жёлтого металла, взял пухлыми пальцами лежащее перед ним завещание и официальным тоном начал читать:

– Я, Алексей Иванович Белочистов, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю. Моему персональному помощнику, педантичному и совершенно не умеющему пить зануде, – нотариус взглянул из-под очков на молодого темноволосого худощавого мужчину в чёрном костюме и белоснежной рубашке, с вцепившимися тонкими пальцами в собственные колени от напряжённого ожидания, – Вольфгангу Лангу мою любимую кочергу из поместья во Франции. Как часто мне хотелось запустить ею в моего помощника. Так пусть моё желание исполнится посмертно.

Присутствующие в кабинете недоумённо переглянулись. Господин Ланг хоть и старался сделать вид, что доволен оказанной ему честью, но густо покрасневшая, как у варёного рака, кожа лица и шеи выдавали всё его внутреннее возмущение.

Тем временем нотариус, стараясь сохранять спокойствие, продолжал:

– Своему персональному охраннику и водителю в одном лице, господину Петеру Миллеру, с совершенно отбитым на ринге мозгом и оставшейся единственной извилиной и той, разделяющей ягодицы на два полушария, завещаю мою любимую, привезённую в своё время из России мухобойку. Этих двух редкостных придурков я не увольнял, так как без них моя жизнь за границей была бы скучна и однообразна.

Присутствующие снова недоумённо переглянулись. Нотариус в очередной раз протёр вспотевшую лысину носовым платком, сделал большой глоток воды прямо из стоявшей рядом с ним бутылки и продолжил:

– Моей любовнице Ирме Крюгер, чья фамилия у меня ассоциируется с любимым фильмом ужасов, я завещаю пивную кружку с изображением оленя, приобретённую мною в Потсдаме. Она сможет хранить в ней свой фаллоимитатор, а позже, когда состарится, вставные челюсти.

– И всё?! – недовольно воскликнула со своего места длинноногая двадцатилетняя крашеная блондинка, облачённая в короткое чёрное платье, облегающее её стройную фигуру. От негодования её руки затряслись, полные, накрашенные ярко-красной помадой губы некрасиво скривились.

– Увы… Всё, – тяжело вздохнул нотариус.

– Мерзавец! Скупердяй! Я потратила на него лучшие годы своей жизни! Испортила волосы этой жуткой краской! Потому что он любил только блондинок! И всё? – в ярости закричала Ирма.

– Ирма, дорогая, не сочиняй! Ты с ним всего-то последний год, – аккуратно поправил Вольфганг.

– Простите, можно я продолжу? Здесь ещё кое-что написано, – нотариус строго посмотрел на присутствующих. – На большее эта крашеная проститутка со сделанными за мои же деньги сиськами и изменявшая мне с персональным помощником, пусть не рассчитывает.

– Право, это какое-то издевательство! – возмутился бывший охранник усопшего, тридцатипятилетний светловолосый мужчина среднего роста, крепкого телосложения с искривлённой носовой перегородкой, как следствие боксёрских поединков на ринге.

– Я обязан зачитать завещание до конца, – продолжал господин Краузе. – Итак. Всё своё имущество, а именно сбережения в "Дойче Банк", принадлежащие мне акции нефтегазовой компании, сеть магазинов "Лёха Старр", недвижимость в Германии, а так же поместье во Франции вместе с виноградниками, винодельней и улиточной фермой я завещаю Баграту Кареновичу Давидяну, талантливому молодому урологу из Санкт-Петербурга, спасшему меня от почечной колики с помощью пива и горячей ванны, сыну моих одноклассников Ларисы Митеевой, у которой я списывал математику, и Карена Давидяна, научившего меня бить кулаком в челюсть. Так же поручаю Баграту Кареновичу Давидяну после вступления в наследство оказывать финансовую поддержку из моих средств и, при необходимости, медицинскую помощь моему единственному ребёнку, рождённому от Нины Дмитриевны Завьяловой. Данное завещание вступает в силу с момента его оглашения. Подписано лично господином Белочистовым. Завещание оглашено 24 мая сего года.

Нотариус в очередной раз вытер носовым платком выступивший на лысине пот и взглянул на присутствующих. Реакция наследников не заставила себя долго ждать. Первой, набрав в лёгкие побольше воздуха, завизжала любовница:

– Да как! Да как он посмел! Такое оскорбление! Я честная девушка!

– Дорогая Ирма, возьми себя в руки! Ты же немка! – попытался её успокоить Вольфганг.

– Это неслыханно! Какой-то вонючий русский обозвал меня крашеной проституткой! Меня! Чистокровную немку! Невоспитанный дикарь!

– Однако, вам ничто не мешало быть любовницей этого русского дикаря, – ехидно подметил нотариус. – Так! Уважаемые! Завещание оглашено. Все свободны.

– Как свободны? – возмутился личный охранник. – Вы уверены, что всё правильно прочитали, господин нотариус?

– Уверен. По-вашему, я читать не умею? Более того, я заранее подготовил для вас ксерокопии. Три экземпляра. Если сомневаетесь в моих умственных способностях, можете лично перечитать на досуге.

Нотариус вынул из верхнего ящика стола прозрачный файл с лежавшими в нём ксерокопиями завещания и вручил его охраннику. Разочарованным наследникам ничего не оставалось, как покинуть кабинет господина Краузе. Как только за ними закрылась дверь, господин Краузе облегчённо выдохнул, поднялся со своего места и подошёл к шкафу. Он вынул из него припрятанную от посторонних глаз бутылку шнапса, налил треть стакана и залпом осушил его. Поняв, что после сегодняшнего дня он более не трудоспособен, нотариус закрыл свою контору и отправился домой.

После оглашения завещания не находившие себе места от бешенства наследники направились в находившееся неподалёку небольшое кафе. Расположившись за круглым столиком в глубине зала и сделав заказ, Ирма откинулась на спинку стула и смачно затянулась сигаретой.

– Ёрш твою меть, – произнесла она на ломаном русском, искренне убеждённая, что говорит нечто возвышенное. Этому выражению научил её ныне покойный любовник, объяснив, что оно означает крайнюю степень восхищения.

– Ты прекрасно говоришь по-русски, – похвалил Вольфганг, давно неравнодушный к прелестям блондинки.

– Я тоже кое-чему научился, – добавил Петер и тут же начал перечислять с акцентом, – здравствуйте, милости просимо, пилять, вали, свинячный рыль, шлюх, шухьер.

– Глубокие знания, – съязвил Вольфганг, сглотнув слюну при виде принесённого официантом прозрачного, пенистого, приятно янтарного цвета пива. Бывший босс под страхом смертной казни запрещал пить всем троим. Но сегодня ничто не мешало оторваться по полной. – Но сейчас они не помогут изменить хоть что-нибудь в завещании.

– Кто бы мог подумать, что он всё завещает какому-то русскому? Не знаю, как вы, но я не намерена расставаться со своей ванной из итальянского мрамора! – со слезами на глазах воскликнула Ирма.

– Ирма, дорогая, не расстраивайся. Ни одна ванна не стоит твоих слёз. Даже из итальянского мрамора. Увы, мы не можем оспорить завещание, – тяжело вздохнув, произнёс Вольфганг.

– Я хочу в свою ванну. Хочу заниматься в ней с тобой любовью! – капризничала Ирма, глядя на Вольфганга. – Не понимаю, почему он тогда не поверил, что я поперхнулась, а ты мне всего лишь оказывал первую помощь!

– Наверное, фройляйн Ирма, потому что вы в тот момент лежали голой на кровати, а на вас лежал такой же голый Вольфганг, – заржал охранник.

– Не смешно! – зыркнула на него Ирма. – И нечего уподобляться жеребцам!

– Вот если бы ты родила ему наследника, сейчас бы не было таких проблем, – насупился от обиды бывший охранник.

– Так он не желал детей! Говорил, что от него в России родился больной даун! И его бывшая девушка заявила, что таких типов с дурной наследственностью, как он, нужно кастрировать при рождении, – возмутилась Ирма, в планы которой совершенно не входила беременность от богатого русского.

– Это всё лирика. Давайте думать, что мы можем сделать? – потягивая из кружки пиво, рассуждал Вольфганг.

– Найти дауна и опротестовать завещание, – предложил бывший охранник.

– Это сложно… Мы даже не знаем его имени. Только имя матери. Ирма, дорогая, может, ты знаешь?

– Нет, – напряглась блондинка. – Жаль, что он мне не сказал. Если бы его ребёнок был мужчиной, я бы вышла за него замуж, и проблема была бы решена.

– Ничего подобного. Если ребёнок болен синдромом Дауна, значит, у него есть опекун. И, скорее всего, это мать. Так что женитьба на дауне отпадает… Но… Ты можешь выйти замуж за другого наследника… За уролога, – оживился Вольфганг. В его затуманенной алкоголем голове рождался план. Он перечитал завещание. – Вот же написано… Баграт Каренович Давидян, уролог, Санкт-Петербург. Осталось только найти этого человека и привезти в Германию.

– Похитить! – отхлебнув пиво из стеклянной кружки, уточнил бывший охранник.

– А если мы ему скажем, что это похищение, он поедет? – часто заморгала ресницами Ирма.

– А мы не скажем, что это похищение, – ответил начинавший хмелеть совершенно непьющий Вольфганг. – Просто предложим прокатиться за границу. Например, к пациенту. На консультацию. Выполнить врачебный долг!

– Я считаю, что неприлично обманывать моего будущего мужа, – возмутилась Ирма. Ей уже мерещился образ красавца-жениха, с которым она в белом платье и с небольшим букетом роз шествует под венец. – Мы же воспитанные люди. Европейцы. Я считаю, нужно сказать так: "Господин Баграт, мы тебя ненадолго похитим. Ты женишься на одной красивой блондинке, перепишешь на неё поместье во Франции… и там всё остальное… и можешь быть совершенно свободен".

– Ирма, дорогая, боюсь, что после такого заявления он от нас точно сбежит. Русские мужчины как дикие животные. Их нужно сначала приручить, – улыбнулся Вольфганг.

– Я вот тут подумал, – вчитывался в свою ксерокопию завещания Петер. – Почему у матери нашего жениха фамилия Митеева, а у отца Давидян?

– Господи! – манерно подкатила глаза Ирма. – Неужели не понятно? Вышла замуж и поменяла фамилию.

– Я не об этом. У нашего босса была фамилия Белочистов, а у наследника оканчивается на -ян! – продолжал разбираться бывший охранник.

– Потому что этих русских не поймёшь! – недовольно воскликнул Вольфганг. – Короче, я думаю так! Нужно нанять специально обученного человека, который поедет в Россию и привезёт сюда наследника.

– Зачем лишние уши? Я могу съездить за ним, – предложил Петер. – Тем более я знаю русский. И в хорошей физической форме. С одним точно справлюсь.

– Это же гениально! Петер, я восхищён твоим умом! Как всё просто! Ты находишь нашего жениха в Питере, привозишь в Германию. Здесь мы сразу везём его жениться. А потом усыпляем и прячем в психиатрической лечебнице. С последним я решу. Всё! Денежки наши!

– Петер, ты отважный мужчина! – восторженно вздохнула Ирма. – Давайте поскорее начнём нашу операцию. Мне не терпится почувствовать запах денег.

– Предлагаю дать ей какое-нибудь название, – распирало от собственной гениальности Вольфганга.

– Мне нравится слово "Шухер". Или можно "Амбец". Не знаю, что оно означает, но звучит красиво. Покойный часто так говорил, – предложил Петер.

– Никаких русских названий! Мы же немцы! "Майбок"! Назовём именно так! В честь пива, которое мы сейчас пьём! – Вольфганг, довольный очередной своей идеей, приподнял над столом кружку пива, предлагая остальным чокнуться.

– В честь пива? – нахмурился Петер. – Я начинаю понимать покойного, завещавшего тебе кочергу. Уж лучше назовём "Бург". В честь городка, где было оглашено завещание.

– Тебе тоже не миллионы достались. А какая-то мухобойка. Ну, пусть будет "Бург", – согласился Вольфганг.

– Не какая-то, а раритетная мухобойка. Итак! За "Бург"! И за нас! – поднял свою кружку Петер.

– За "Бург"! – восторженно воскликнула Ирма, поднимая свою кружку с пивом.

Подвыпившие заговорщики переглянулись, рассмеялись и чокнулись кружками. Раздался звон стекла. Настроение у наследников поднялось. Придуманный план операции казался идеальным. Допив пиво до конца, они решили, что будет правильным помянуть усопшего шнапсом. Изрядно захмелев заговорщики направились отдыхать дальше.