Айша

Поистине счастливы те, кто принимает жизнь в разных ее проявлениях, находя удовольствие в повседневных мелочах, из которых она по большей части состоит. С годами я сам неуклонно становлюсь одним из таких счастливцев, чему главным образом способствует весь мой предшествующий горький опыт бесконечных попыток разукрасить в своем восприятии серую обыденность сочными красками с помощью горячительного, что в итоге неминуемо приводило к плачевному результату, а иногда даже оборачивалось трагедией. Одна из самых мрачных историй, в которую я угодил из-за своего пагубного пристрастия, случилась лет десять тому назад хмурой осенней порой. У меня выдалось несколько свободных дней, что само по себе являлось тогда достаточным поводом для очередного возлияния. Как водится, после первых же выпитых рюмок возникло жгучее желание общения, причем не важно с кем и по какому поводу, вследствие чего я принялся с неутомимой настойчивостью названивать своим знакомым. Однако у каждого их них были какие-то неотложные дела, или они попросту не желали трепаться с человеком, приподнятый голос которого уже выдавал начальную фазу его опьянения, поэтому вскоре мне пришлось оставить в покое собственный телефон и отправиться на прогулку по окрестным улицам в надежде встретить хоть какого-нибудь собеседника. Выйдя из дома, я увидел на лавочке возле подъезда трех мужичков примерно одного со мной возраста с банками пива в руках, среди которых узнал своего соседа по этажу Валеру – добродушного полного человека с вечной улыбкой на круглом лице.

– Распиваем, значит, в общественном месте! – вырвалось у меня шутливое восклицание на радостях от сразу же подвернувшегося случая оказаться в компании себе подобных.

Исполнив традиционный в такой ситуации ритуал вялых рукопожатий, я собирался сам присесть на краешек лавочки, но замер на месте из-за неожиданного вопроса Валеры:

– Слушай, ты сейчас трезвый, или уже успел накатить?

Не понимая, к чему он клонит, я с выразительной жестикуляцией актера пантомимы отреагировал каким-то дурацким каламбуром про допрос у следователя, вследствие чего сидящим напротив меня нетрудно было сделать вывод о моей весьма условной адекватности.

– Все с тобой ясно, – вздохнул сосед, хлебнул из яркой банки и как мог прояснил возникший по вине собственного любопытства туман: – Понимаешь, зависали у меня, думали до завтра по-любому проспимся, а тут вдруг жена с детьми внезапно вернулась от тещи. Естественно, погнала нас. Ленька вон к себе зовет, но тачку свою здесь оставлять не хочет. Уперся, как баран.

Переваривая услышанное, я обратил внимание на припаркованный напротив подъезда белый автомобиль, ранее ни разу не замеченный в нашем дворе. Когда же мне стало окончательно ясно что к чему, я не нашел ничего лучшего, как посоветовать изгнанным из тепла квартиры в осеннюю непогодь собутыльникам воспользоваться еще диковинными на то время услугами трезвого водителя, однако мой совершенно искренний посыл был встречен скептическими усмешками и последующим угрюмым молчанием.

– Да не кобенься ты! Довези, а там все вместе посидим в моей берлоге! Если бы Валерка с Валентином умели водить, разве я стал бы тебя просить? – вдруг панибратски обратился ко мне, по-видимому, тот самый Ленька, выглядевший наиболее пьяным из троих приятелей из-за своей тщедушности.

В ответ на нелепое предложение я машинально закачал головой в знаке отрицания, но пробудившийся после опрокинутых рюмок алкогольный демон стал убеждать меня, что глупо упускать шанс погудеть в тесной компании, а гаишники вряд ли остановят, если ехать с соблюдением правил дорожного движения. Про безопасность нас самих я даже не подумал, как не возникла идея пригласить мужиков подняться к себе раз такое дело. В тот момент мне было море по колено и к тому же подспудно хотелось попасть в водоворот приключений благодаря эйфории первоначального опьянения, которая является своего рода наживкой, этакой заманухой для будущих жертв зеленого змия. «Я классный водитель и вообще парень хоть куда – остроумный, видный, фартовый. Могу угомонить пузырь, с виду оставаясь трезвым. Так стоит ли мне этим вечером торчать в четырех стенах из-за мнимых опасностей?» – подумал я, а вслух произнес:

– Хорошо, погнали! Права у меня при себе, но, надеюсь, их предъявлять не придется.

Леня с поразительной для нетрезвого типа точностью демонстративно швырнул недопитую банку пива прямо в урну, медленно поднялся с лавочки на нетвердые ноги и, вынув руку из кармана куртки, протянул мне автомобильные ключи со словами:

– Сразу видно, наш человек!

Сосед и другой его приятель Валентин – невзрачный очкарик в кожаной кепке под которой угадывалась лысина, встали следом за ним, и пока мы шли к машине ни разу не выказали своего недовольства, хотя прекрасно понимали, что мне нельзя за руль.

Как выяснилось, Леня жил в соседнем микрорайоне, до которого на автомобиле можно было добраться минут за двадцать. Осторожно выехав со двора, я пару километров двигался с черепашьей скоростью, стараясь прочувствовать незнакомую мне машину, а когда наконец разогнался, автомобиль стало сильно вести влево, к тому же двигатель безбожно троил. Расслабиться за рулем и получать удовольствие от вождения никак не выходило, да и собственная реакция оставляла желать лучшего, вследствие чего на одном из перекрестков я чуть не задел двигавшейся по соседней полосе пикап.

– Ты мне так машину угробишь! – заорал сидевший справа Леня, мгновенно сменив пьяное дружелюбие ко мне на такого же сорта гнев. – Сказал бы сразу, что водить не умеешь, а права купил!

Я в свою очередь попытался ему растолковать, насколько трудно управлять неисправным автомобилем, отчего его хозяин еще пуще распалялся, доказывая всем находящимся в салоне мою полную непригодность к нехитрому шоферскому ремеслу, брызжа при этом табачной слюной. В конце концов я, не выдержав его возмущенных воплей, резко затормозил на первой попавшейся по ходу движения остановке общественного транспорта и выбрался из машины со словами:

– Ну давай, давай Шумахер, покажи нам класс!

Он был на взводе, как, впрочем, и я, поэтому мы под робкие возражения со стороны сидящих сзади моментально поменялись местами, совсем не думая о последствиях такой рокировки. Высотки микрорайона уже виднелись за приземистыми домами частного сектора, отчего в салоне машины витало жадное предвкушение хмельного застолья, заставляющее игнорировать возникающие опасения.

Желая произвести на всех нас впечатление, Леня сразу дал по газам и поначалу довольно неплохо вел автомобиль, то и дело приговаривая:

– Тише едешь, хрен приедешь, а тише пукнешь – дольше воняет.

Последний перед микрорайоном отрезок дороги пролегал между одно и двухэтажными домиками старого поселка, давно ставшего частью быстрорастущего города. На узеньких тротуарах вдоль проезжей части не было ни души, и создавалось впечатление, будто люди покинули здешние места. Видимо, по этой причине наш водитель не стал снижать скорость перед пешеходным переходом, на который вдруг откуда ни возьмись выскочила невысокая девчушка.

– Тормози! – вырвалось у меня, хотя остановить несущийся к зебре автомобиль уже могла разве только бетонная стена.

В последний момент невесть откуда взявшийся пешеход все же успел отскочить обратно к тротуару, тут же машина слегка качнулась, словно наехала на кочку, и только затем онемевший от испуга Леонид начал торможение.

– По ноге, что ли, проехал? – сумел через силу вымолвить он, когда в метрах двадцати от перехода автомобиль остановился.

Мы все тут же выскочили из него и поспешили к зебре, где ближе к обочине увидели неподвижно стоящую девочку лет тринадцати, держащую на руках, словно младенца, черепахового окраса кошку. Длинный хвост животного и запрокинутая голова безвольно свисали вниз, а из миниатюрной пасти на асфальт падали мутно-розовые капли. Мне сразу стало ясно, что ребенка наша машина не задела. Зато она стала причиной гибели другого ни в чем не повинного живого существа, перебегавшего дорогу вместе с девочкой по специально отведенному для пешеходов участку дорожного полотна. Я выдохнул с облегчением, ведь самого ужасного, по счастью, все же не случилось. Однако от вида застывшей каменным изваянием девочки с обезображенным трупом животного в руках мне стало не по себе. Наиболее раздраженные водители, вынужденные огибать наше скопление на пешеходном переходе, подавали пронзительные сигналы своими клаксонами, однако на смуглом лице ребенка не дрогнул ни один мускул, а остановившийся взгляд черных глаз смотрел сквозь нас куда-то вдаль. Распущенные волосы девчушки нещадно трепал порывистый ветер, отчего ее черты естественной чадрой то и дело скрывали длинные смоляные пряди, касаясь своими кончиками шерсти мертвого животного из причудливого сочетания рыжего, черного и кремового цветов. Не зная, как помочь находящемуся в состоянии шока человеку, мы тоже с минуту стояли молча.

– Давай уйдем с дороги, – наконец обратился мой сосед по этажу к девочке, легонько подтолкнув ее рукой в сторону тротуара.

В ответ на прикосновение Валеры она нервно дернула плечом, после чего беззвучно заплакала, сотрясаясь телом и роняя алмазные слезинки.

– Áйша! Áйша! – вдруг стала причитать девчушка над пушистым трупиком, повторяя одно только незнакомое нам слово.

Скорее всего, это была кличка кошки, поэтому заметно растроганный Леня из самых лучших побуждений пьяно выпалил:

– Успокойся! Подарим мы тебе новую Áйшу, еще красивше этой!

После этих слов девочка тут же прекратила плакать, обвела всех нас немигающим жутким взглядом, от которого у меня по спине пробежали колючие мурашки, а затем с нескрываемой злостью в голосе произнесла длинную фразу на неизвестном языке. Некоторое время мы стояли как вкопанные, будто мучительно силились понять сокровенный смысл сказанного, пока другой приятель моего соседа Валентин не вывел нас из состояния оцепенения, процедив сквозь зубы:

– Ладно, поехали. Ничего с этой нерусью страшного не произошло. Поплачет и перестанет…

Констатация того факта, что физически ребенок цел и невредим устроила всех нас, поэтому мы как по команде поплелись к стоящей с распахнутыми дверьми машине, но едва успели сделать несколько шагов, как услышали громкий возглас девочки на чистом русском языке без малейшего акцента:

– Вы все скоро сдохнете! Все до единого!

Казалось, будто брошенное вдогонку зловещее предупреждение камнем ударило мне в спину, но я даже не обернулся и вместе с остальными продолжил идти молча прочь от пешеходного перехода.

За руль Леонид больше не рвался, поэтому оставшуюся часть пусти вести автомобиль снова пришлось мне. Купив по дороге выпивку с закуской, мы вскоре оказались в холостяцком бардаке убогой однушки, словно изначально спроектированной в качестве рюмочной для типов вроде нас. Во время пьяного застолья я с удивлением узнал, что всем троим моим собутыльникам к восьми часам следующего утра следует быть на вагоноремонтном заводе, где они работали в одной бригаде. За незанавешенным окном уже вспыхнули во тьме гирлянды огней на соседних домах, а Валера, Валентин и хозяин квартиры продолжали рьяно налегать на спиртное, кряхтели и морщились после каждой выпитой рюмки, сокращая интервалы между ними до минимума и частенько забывая о нехитрой закуске. Первым начал клевать носом Леонид, еще на лавочке выглядевший из них самым поддатым, в связи с чем пришлось общими усилиями уложить хозяина на придвинутую к обшарпанной стене тахту.

– Ему сейчас так тяжело, так плохо, – бормотал мне позже сосед Валера на ухо, безуспешно борясь с икотой задержкой воздуха в легких. – Представляешь, сошелся с одной стервой, взял по ее просьбе в долг приличную сумму якобы для срочной операции, хотя у самого два непогашенных кредита. Она же их быстренько растранжирила и вернулась к своему бывшему хахалю. Если, конечно, вообще от него уходила.

Я понимающе кивал, хотя откровение собутыльника мне было по барабану, поскольку уже успел наклюкаться до состояния, в котором если и могло проснуться сострадание, то исключительно в виде жгучей жалости к себе любимому.

– Не сгущай, решит Леня свои проблемы! – встревал сверкающий линзами очков и круглой плешью Валентин, уловив, о чем мне толкует сосед. – Вот если бы он сегодня вместо кошки ту чучмечку переехал, тогда бы действительно хана! Причем всем нам. Все-таки ребенок, да еще на пешеходном переходе, а он вмазанный за рулем…

Мне оставалось только согласиться с его вполне справедливым замечанием и мысленно благодарить Судьбу за то, что в очередной раз беда прошла мимо. С определенного момента наша пьяная болтовня стала проходить под аккомпанемент прерывистого храпа уснувшего хозяина, отчего с каждой новой рюмкой я обнаруживал все меньше смысла в приглушенном бормотании Валеры, лишь реплики изредка встревающего Валентина помогали понять, о чем толкует сосед. Подобное общение вызывало у меня только зевоту, а когда стало совсем в тягость, я сослался на боль в спине и со сбивчивыми извинениями перебрался в единственное кресло напротив телевизора, где вскоре благополучно уснул мертвецким сном. Через какое-то время в темную яму забытья стал просачиваться сигнал от переполненного мочевого пузыря с требованием немедленно опорожнить собственный орган. Параллельно с этим мне снился жуткий сон, где мы с приятелями мчимся в машине навстречу высоченной стене, на которой в виде граффити изображена огромная кошка черепахового окраса. По причудливым законам сновидения каждый из нас мог управлять автомобилем, вот только тормозная система вместе с рулевым управлением отказывались подчиняться водителям, отчего с каждой долей секунды нарастал всепоглощающий ужас.

Проснулся я от яркого света потолочной люстры и возбужденного гомона, доносящегося откуда-то с кухни или прихожей. Комната была пуста, однако мгновение спустя в нее влетел взъерошенный Валера и ринулся ко мне.

– Вставай, вставай, – стал трясти он меня за плечи.

– Пожар, что ли? Где все? – сонно пробурчал я, протирая глаза.

Меня уже мутило, в животе росла смутная тревога, жутко хотелось пить, во рту будто нагадили кошки, а от одного вида недопитой бутылки водки на столе возникал рвотный рефлекс. Однако по своему многолетнему опыту романа с алкоголем я знал, что именно в этом прозрачном сосуде сейчас хранится мое избавление от до боли знакомых симптомов начинающего похмелья.

– Вставай, вставай скорее, – суетливо повторял Валера, и вдруг сказал то, отчего мне пришлось словно ошпаренному моментально вскочить с кресла: – Леня повесился. Встал посреди ночи, пока мы дремали, пошел в ванную… Обнаружили только сейчас.

– Как он!? – задал я глупейший вопрос по причине своего шокового состояния.

– Срезали уже холодного. Сейчас надо в скорую и ментовку звонить, хотя медики сами ментам сообщат. А ты давай – ноги в руки и дуй домой. Не то потом показания ментам замучаешься давать. Оно тебе нужно?

– А вы с Валентином как же? – вырвалось у меня.

– Мы его друзья. Знаем, что сказать, – неопределенно ответил сосед по этажу, подталкивая меня в сторону прихожей.

Выйдя из комнаты, я увидел лежащего на пороге ванной Леонида с устремленным в потолок застывшим взглядом на абсолютно бескровном лице. Брови его были страдальчески сложены домиком, синюшные губы приоткрыты, меж зубов торчал кончик языка. Короткую шею ближе к нижней челюсти окаймляла двойная бурая полоса, рядом с телом валялась бельевая веревка, ощущалось зловоние испражнений. Стоявший ближе к кухне Валентин безостановочно стучал по кнопкам своего древнего телефона, совершенно не обращая внимания на мое появление. Подгоняемый соседом, я наспех обулся, набросил куртку, и вскоре вышел из подъезда в холод ночной улицы.

Прежде чем сориентироваться в незнакомом месте, мне необходимо было справить малую нужду, для чего сгодился неосвещенный участок за домиком трансформаторной подстанции. Испытав минутное облегчение, я вернулся под тусклые фонари и поковылял вдоль длинного ряда машин, где ближе к выходу со двора белела припаркованная мною накануне легковушка Леонида. Вид автомобиля самоубийцы отозвался во мне смутными чувствами опасности и какой-то фатальной обреченности, к которым добавилась оторопь, когда, поравнявшись с ним, я обнаружил на капоте темную кошку с хищно блестящими во мраке глазами. Известно, что эти своенравные животные иногда не прочь погреться от теплого двигателя, однако легковушка покойного Леньки давно остыла. «Чертовщина какая-то, – подумал я. – Прямо как в романах Стивена Кинга. Задавленная кошка, проклинающая нас цыганка, или кто она там есть, повесившийся виновник происшествия. Следующие мы?». Заданный самому себе вопрос засел в голове и вскоре стал казаться мне не таким уж идиотским, рождая в воображении картины собственной безвременной кончины одна ужаснее другой. Тем временем я дошел до ближайшей от дома Леонида остановки общественного транспорта, но так как ждать автобус в три часа ночи было глупо, не задерживаясь возле нее, побрел по тротуару вдоль проезжей части в надежде найти по дороге круглосуточный магазин. Первым делом мне следовало унять разыгравшуюся тошноту и только потом вызывать такси без опаски изгадить во время поездки его салон содержимым своего желудка.

Миновав безлюдный перекресток с гипнотически мигающим желтым сигналом неисправного светофора, я побрел по значительно сузившейся тротуарной дорожке мимо темнеющих справа по ходу явно предназначенных под снос деревянных домов барачного типа высотой в два этажа. Практически сразу же возникло ощущение, будто из черных оконных провалов нежилых строений за мной кто-то пристально наблюдает, отчего ноги сами собой ускоряли шаг. Редкие фонари освещали в основном проезжую часть дороги, на противоположной стороне которой я вдруг заметил темный силуэт невысокого человека, держащего на поводке здоровенную собаку. «Нашел время выгуливать» – только успел подумать я, как он, слегка наклонившись, отцепил поводок, после чего огромная псина ринулась в мою сторону. Инстинкт самосохранения тут же заставил меня броситься в противоположную от приближающегося зверя сторону, в результате чего я через несколько мгновений буквально влетел в один из бараков сквозь распахнутый настежь дверной проем и подгоняемый страхом побежал по коридору, но в кромешной темноте запнулся обо что-то ногой и рухнул лицом вперед, сильно ударившись при этом головой.