Ягодка

Выблевывающий завтрак в туалет Шереметев Роман кожей чувствовал, он не мог положится на его девушку Лизу. В какое бы время он не просыпался, в одиннадцать, как в выходной, в семь или девять на работу, чтобы он не ел, к горлу подступала тошнота. Лиза работала не врачом, а моделью, крашенной блондинкой тридцати двух лет отроду с крупной родинкой на щеке. Эта родинка на гладкой коже его приворожила на каком-то приеме. Он пригласил ее на танец. Ее высокие скулы от висков сужались к низу и создавали характерный изгиб у глазниц. Она безропотно сидела за столом, ничем ему не помогала. Он и не знал, чем ему можно было помочь. Его рвало, голова взрывалась петардами, а он едва не выл от желания ее выгнать. С Лизой он состоял в любовной связи девятый год. В семью ее привел на второй год, родственники ее одобрили. Они жили семейной жизнью без регистрации брака. Лизу ее положение устраивало. Он задумался о покупке кольца и как себя сглазил. Заболел эпилепсией на новогодних праздниках. С его эпилептического приступа все в корне переменилось. От его птичьей походки Лиза брезгливо морщилась, спать с ним в одной кровати остерегалась, воспринимая его за детонат. Лиза соседствовала с ним, как сиделка за зарплату, на расстоянии ради удобства по привычке и жалости. Без былой нежности и ласки. Она всюду ходила одна. Роман был честен с собой. От понимания ему было еще противней. Он работал из дома, оплачивал ее салоны красоты и коммуналку, а Лиза его обиходила и обходила стороной. Как будто ласка, малейшего тепла и доброе слово он заболевший не заслуживал. Она его не обвиняла, но стыдилась и этим причиняла ему боль. Места оказания услуг по уходу за собой Лиза обожала. За беспрепятственный доступ к салонам красоты она и соглашалась жить с ним. Его домашним хотелось сохранять благопристойный вид. Ему требовалась помощь. На какую любовь он мог претендовать, если превратился в урода, ходящего как цапля? Обстоятельства загнали его в ловушку утренней рвоты и нескончаемой головной боли, врачи убеждали его в развитии эпилепсии, но другого партнера искать было безнадежно. С собой Роман был честен.

Помогал меньший брат Мишка. Он свято верил в его излечение и подсылал разнообразных специалистов. Сегодня он ждал очередного эскулапа.

– Рома, я пойду в салон, – Лиза доела омлет с зеленью и корнишонами.

– Ты не хочешь послушать врача?

– Ты справишься. Их было десять. По твоим словам, они говорят одинаково.

– По правде их было тринадцать. Ты права, я справлюсь.

– Разумеется дорогой. Выпей чаю. Постарайся поесть. Я опаздываю, – В след за отцом Прокофьевым Николаем Валентиновичем, психиатром, Лиза без устали твердила ему о дебюте эпилепсии в любом возрасте – у взрослых и детей. Его болезнь установили после двух неспровоцированных эпилептических приступа с промежутком более двадцати четырех часов.

– Я напишу тебе, когда освобожусь.

– Хорошо, – Лиза пошла одеваться. Он, не споря, придерживался лекарственной терапии. На последнем приеме Николай Валентинович заговорил об оформлении им инвалидности. Ему не хотелось признавать, но ему становилась неважна его судьба. Раньше здоровый он бы заупрямился, но переживая ежедневные припадки, он смирялся с нескончаемой трагедией своего положения.

Лиза оделась, покрасовалась перед ним в платье и убежала в одиннадцать часов утра. Следующие два часа Роман читал в интернете новости. Он удивлялся визиту врача в субботу, но для нее визит похоже был мимо ходом, мимо делом.

В пятнадцать минут первого в домофон позвонили.

– Врач, – Объявил мелодичный женский голос.

– Проходите. Квартира сто шестьдесят пять. Мне брат сказал вам сообщить.

– Этаж?

– Пятый.

– Спасибо.

Роман отворил входную дверь и минут пять стоял на лестничной клетке, смотря на красную горящую кнопку подъемника. Он обомлел от неожиданной внешности вышедшей из лифтовой кабины гостьи и ничего не мог сказать. Она была хрупкая и очень яркая.

– Баа, да Вы рыжая, – Опомнился Роман.

– Вообще-то медноволосая. Вы что-то имеете против? Мне уйти? – На него укоризненно смотрели серебряные глаза с зеленоватым отливом на симметричном лице с раскосыми глазами, тонким носом, губами бантиком. Волосы она отрастила до пояса. При его метре восемьдесят, она казалась фарфоровой статуэткой, на см два выше его плеча.

– Нет, простите. Я не ожидал, – Роман улыбнулся. Он был брюнетом, в его окружении все были темноволосыми или шатенами, а его девушка в противовес осветлялась.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Где у вас можно поставить зонтик?

– Давайте я занесу в комнату.

– Спасибо. Льет как из ведра, – Он пошел в комнату, а провозгласившая себя медноволосой, а не рыжей, врач сняла и повесила пальто на вешалку.

– Я разуюсь. Мне нужно помыть руки, – Заявила она Роману по возвращению, и взмахом ладони он показал ей ванную, смежную с туалетом. Далее коридор упирался в кухню. Ну какой же рыжей она была в электрическом свете! Он соглашался на темно-рыжую, но все равно рыжую. Похоже неокрашенную, потому что волос другого оттенка у нее не обнаруживалось. К его удивлению на ее молочной коже не было ни единой родинки или пигментного пятна. Врач-красавица, коллега невесты его брата, попалась эксклюзивная, о ее профиле брат Мишка не распространился. Будущая жена Мишки была неонатологом, а неонатолог для младенцев Роману помочь не мог. Руки в раковине она мыла с локтя как будто где-то вымазалась.

Медноволосая врач, не останавливаясь, представилась:

– Ко мне можете обращаться Анна Матвеевна. Мне сказали у вас эпилепсия лобной доли. Верно?

– Верно. Шереметев Роман Александрович. Полгода как.

– В каком месяце конкретно появились эпи-припадки? За окном апрель. В ноябре или январе?

– В декабре.

– Опишите. С какой периодичностью?

– Каждый день. По утрам. Рвота. Я привык, – Он об этом повторял регулярно. Ей говорить в ванной о сниженном настроении и работоспособности, постоянной головной боли, дрожащих ногах и потере сознания не хотелось. Ему становилось наплевать.

– Вы хотите сказать пена? – Место ее не стесняло.

– Вы думаете я пену от рвоты не отличу? – Роману захотелось обидится.

– У вас сильные судороги?

– Непроизвольно теряю равновесие.

– Нарушения обоняния замечаете?

– Бывает.

– Бред или галлюцинации?

– Упаси бог, нет.

– Роман, у вас есть дневник припадков? – Без отчества. Он не оскорбился.

– Я записал три, больше не смог.

– Три хватит. Заодно снилс, полис, паспорт, МРТ – Он пошел из ванны по второму коридору в комнату. До них донесся щелчок чайника кипятка, а врач наблюдала его шаги на вытягивающихся из-за сокращения мышц ногах, прищурив глаза.

Встретила с документами она его в кухне, сидя на стуле. Часы на стене напомнили о половине первого.

– Не сочтете за наглость налить мне чаю? Любого. Не пойду на обед.

– Вам черный с фруктами или зеленый? Может хотите инжир или орехов?

– Есть не хочу. Спасибо за чай. Давайте черный, – Она читала страницы дневника в клетку, а он заваривал ей чай.

– Вы не пишете о головной боли для второго и третьего приступа.

– Голова у меня болит даже сейчас. Немного меньше чем утром, – Она черканула ручкой в дневнике что-то.

– Чем увлекаетесь? Кино, книги, не знаю, что вы любите?

– Я работаю в своей фирме. Дома. На что-то другое не остается времени. Хотя… Классическую музыку люблю послушать.

– Пользуетесь компьютером, принтером, сканером?

– Да, – Для Романа это был странный вопрос.

– Сможете мне посчитать… Надо знать, двадцать пять в квадрате равно…

– Шестьсот двадцать пять.

– Отлично. Дважды семь…

– Четырнадцать.

– Семью восемь равно…

– Пятьдесят шесть. Вам таблицу умножения повторить?

– На тройку. Три, шесть, девять, продолжайте.

– Двенадцать, пятнадцать, восемнадцать, двадцать один, двадцать четыре, двадцать семь, тридцать, тридцать три.

– Довольно. Важное не забываете?

– Нет.

– Синюшные припадки?

– Я не синею, при обмороках бледнеют, но не при прослушивании музыки, – Она о нем не заботилась, говоря «эпи-припадок», а не «эпи-приступ». Об этом Роману прожужжал уши прошлый специалист по эпилепсии. Анна Матвеевна намерено искажала им написанное. Она приставала к нему платно и, его не щадила.

– Ясно. МРТ у вас нет?

– Нет.

– Металл в теле?

– Металл? – У Романа поползла вверх бровь.

– В вас есть протезы в теле, кардиостимулятор, инсулиновая помпа, дифибриллятор? – Задала она вопрос по-другому.

– Во мне нет протезов или чего бы то ни было.

– Волшебно, – Две минуты она наслаждалась чаем в тишине. В воздухе поигрывала пяткой, чертя рисунок ногой под столом. Не спрашивая об ее вердиктe, Роман нашел ее определение: удивительная. Никто из скопа посетивших его врачей, не был на нее похож. У Романа создавалось впечатление, что медноволосая врач пришла к нему из сказки. Ее уточняющие вопросы были сказочные. Она допила чай. Отставила чашку:

– Снимайте крестик с шеи, одежду брать без металла. Вы стриженный – хорошо, с мужскими патлами вечно истерика. Никаких электронных приборов, беруш, макияжа, лака, прекращайте свои таблетки на время анализов. Если возьмете спортивный костюм или махровые тапочки, санитарки вас съедят, – Роман хотел спросить, зачем она собралась его побрить, как Анна Матвеевна по телефону набрала диспетчерскую, озвучила диагноз как «подозрение на инсульт» и продиктовала наряду врача Ожегова из скорой его адрес.

Вторым шагом перезвонила кому-то другому на громкой связи:

– Бузинкова, звони любимому архаровцу-виконту, пусть к ночи организует братцу литературу в девятнадцатом нейрохирургическом отделении Боткинской.

– Госпитализируешь? Почему в «Блохина» не хочешь?

– Рано и думаю не то. В направлении на операцию пишу Cito. Кровоизлияний графских мне не доставало. Сдает анализы экстренно. Красная зона. Дам команду квотной комиссии. МРТ головы с контрастом, лобная доля тщательно, дуплексное сканирование головы, проследить метастазы МРТ спины с контрастом, общий анализ и биохимию крови граф делает платно для скорости в КДЦ, а то засуну в список на май, ему бы к лучшему попасть к нам в последнюю неделю апреля. Электроэнцефалография по операции и химия по биопсии. Идиоты, но Демидов порадуется. Положу Павлуше товарища, – Псевдограф Шереметев сидел с открытым ртом. Медноволосая Анна Матвеевна мстила за упоминание цвета ее волос с размахом. А ведь он ни словом не обмолвился об инквизиторах и сатане.

– Ожегов?

Врач тряхнула волосами:

– Игорь Павлович, родимый. Надеюсь, из молодого каппера профильные знания не выветрились. Процесс пошел. Можете стартовать собирать вещи, – она оглянулась на Романа, – отключилась в лучших традициях рыжей пройдохи.

– Вы не хотели спросить у меня согласия? У меня инсульт?

– Я сказала «подозрение на инсульт». Вы его дождетесь. Ваше согласие, если я попаду под статью «неоказание помощи» никому не понадобится. Пара слов о вашей печени?

– У меня здоровая печень.

– Собирайтесь. Мне надо чтобы вас быстренько госпитализировали, и вы быстренько сделали исследования. С Павлушей подружитесь.

– Я не против, но объясните мне почему вы кладете меня в больницу.

– Анализы до четырех успеете сделать. На исследования тысяч сорок рублей с собой. Ваш брат говорил, это не проблема.

– Не проблема. Чем я болею?

– Не гадаю на кофейной гуще. Сделайте обследование, узнаем, – Она потянулась как кошечка с довольным выражением лица. Она знала, чем он заболел.

– Мне сказали, что с моей формой эпилепсии не госпитализируют, – Роман не знал, как прервать ее молчание, и внутри у него зародилось желание как-нибудь ее обозвать: ведьмой или рыжей язвой, знающей что с ним, творилось. Ехать в больницу, если он хотел прекращения ежедневного утренней рвоты, было неизбежно. Он постарался взять себя в руки:

– Мне об эпилепсии сказали психиатр и двенадцать его коллег.

– Тридцать лет назад эпилепсия взаправду считалась «падучей», проявляющимся в предрасположенности организма к судорожным приступам. Заболевание лечили психиатры. По резолюции две тысячи двадцатого года всемирной организации здравоохранения эпилепсия хроническое расстройство нейронов коры головного мозга.

– Меня рвет от ошибки в нейронах коры головного мозга?

– Для ответа на ваш вопрос сделаете МРТ. Сомневаюсь.

– Вы считаете они ошиблись?

– Для фокальной лобной или височной эпилепсии помимо судорожных припадков характерны амнезия и нервно-психические нарушения. Вы в квадрат двадцать пять возводите, бегло умножаете. Говорите здраво, на меня не кинулись, два чая сами заварили. Спровоцировать приступ эпилепсии при некоторых её видах может дефицит сна, приём алкоголя, гипервентиляция, сенсорные или чувственные стимулы: мигающий свет, изменения температуры, громкие звуки. Либо вы мне лжете о работе на компьютере, либо должны втихомолку корчится в припадках. Как у вас проявляется аура?

Роман в шоке заморгал:

– Анна Матвеевна, я вам не лгу. Какая аура?

– Ваша чертова дюжина экспертов. Аура – ощущения перед эпилептическим приступом: мерцание, световые зигзаги, вспышки в поле зрения чаще всего для лобной доли. Навскидку, вкусовые, слуховые аномалии, сужение поля зрения, смена эмоций, покалывание конечностей, специфические запахи, дежавю. Роман, знаете, чем отличается обморок от приступа эпилепсии? При обмороке бледность обязательна, при эпилептическом припадке вместо нее цианоз – посинение от скопления темной, венозной крови, насыщенной углекислым газом, в капиллярах кожи или слизистых оболочках, или гиперемия на лице – покраснение кожи от сильного эмоционального перенапряжения.

– Я не краснею и не синею. Ничего из вышеперечисленного у меня нет. Тошнота и головная боль.

– Бинго! Критическое мышление вы не утратили. Интеллект сохранили. Пена изо рта вызвана спазмами мышц гортани и дыхательных путей, а рвота – рефлекторное извержение содержимого желудка через рот. У вас лобный эпилептический синдром. Отсюда сокращение мышц, вытягивание ваших ног при ходьбе, обмороки с закатыванием глаз, обонятельные галлюцинации.

– Я сдам анализы. Вы без них знаете, что со мной.

– Ясновидцев – впрочем, как и очевидцев – во все века сжигали люди на кострах. Анализы сдают и пересдают. Одни мои пациенты, услышав диагноз, с крыш бросаются, вторые бояться и отказываются лечиться, третьи врут, как будто проблема рассосется, четвертые обвиняют в бесчеловечности и клеймят во всех грехах, пятые обещают меня зарезать, шестым конечность ампутирую и выводить из ступора приходится, последние, маленькая толика говорят спасибо. Семь смертных грехов и семь мирских добродетелей. Видите, как мне живется интересно? Из какой вы категории?

– Анна Матвеевна, я вменяемый. Я на самом деле устал от нескончаемых докторов. Я боюсь мне не излечится. Мой младший брат Мишка бьется, но я думаю напрасно. Мне не хочется его разочаровывать и тревожить, как они будут без меня, но это… Скажите мне пожалуйста, ваше предварительное мнение.

– Могу и не предварительное. Классические симптомы опухоли головного мозга рвота и головная боль. Обычно за ней наблюдают в динамике. На фоне увеличения опухоли часто наблюдаются эпилептические припадки. У семи процентов взрослых эпилептический статус обусловлен опухолями головного мозга, а эпилептический статус при эпилепсии связан со смертностью. В тоже время дайте богу шанс, симптоматическая эпилепсия при заболевании мозга, вторична, не оказывает опасного влияния на психику и умственные способности, и обратима при соблюдении оных условий.

– У меня рак?

– Разбежались без МРТ и анализа клетки опухоли. В семидесяти процентах ваши симптомы соответствуют глиоме низкой степени злокачественности. Не пугайтесь, это доброкачественная опухоль. Плохо то, что она имеет единственный признак рака, атипию клеток. Если она увеличится или переродится, то придется говорить о раке центральной нервной системы. Коли хотите наступать на пятку, у вас нет времени. Отдельно делать биопсию и наблюдать я вам не советую. Сделать МРТ, сканирование и вырезать. Пройти химию во избежание по протоколу. К слову, ваш образ жизни не виноват, глиома образуется от мутации клеток, а не – непотребств.

– Что такое дуплексное сканирование? МРТ я делал в детстве.

– Визуализируем вашу голову изнутри: строение сосудов, интенсивность кровотока. Если глиома доброкачественная, то ситуация легче, а при высокой степени злокачественности, тяжелее. Не загадывайте. При состоянии текущей медицины и денег большая часть раковых образований лечится при своевременном обращении к врачу.

– Анна Матвеевна, вы эпилептолог?

– Нет.

– Онколог.

– Нет. Читать люблю научные медицинские журналы. Предпочитаю знать, что я вырезаю.

– Вы хирург?

– В том числе. Ни слова больше, а то вы не успеете сложить вещи. Из кухни чашка, ложка и вилка. Лучше отключите воду и газ, – Она дождалась Романа с сумкой, и выполнения ее предписания по квартире.

– Из ванной зубная щетка, зубная паста, мыло, расческа, полотенце, – Роман пошел в ванну.

– Не сочтите за грубость, но у вас есть моющиеся тапочки? К ним халат и одежда для сна?

– Можно взять резиновые для бассейна?

– Да. Легко надеть, снять, вымыть и выбросить.

– Тапочки в шкафу, – Домофон запиликал.

– Не спешите, собирайтесь. Я им открою и переговорю.

Дальше Роман пошел в комнату, а Анна Матвеевна встретила бригаду из пожилого врача и молодого фельдшера в синих комбинезонах.

– Добрый день, коллеги.

– Анна Матвеевна, наше почтение. Позвольте, ручку, – Фельдшер с ежиком волос, игриво склонившись, поцеловал ей руку.

– Игорь Павлович, Федор Игнатьевич, Шереметев Роман Александрович. Год рождения скажет. Предположительно фокальные эпилептические припадки из-за роста глиомы. МРТ не делал. Шаткость при ходьбе, мышление не замедлено, но присутствует склонность к апатии и тревоге. Для исследований никаких таблеток. Вы его убережете от инсульта и кровоизлияния.

– Есть уберечь от инсульта и кровоизлияния, госпожа майор, – Козырнул фельдшер.

– Федор, скажи мне, что ты сделаешь, когда у пациента начнется эпилептический припадок?

– Уложу на кушетку, раздену, не дам захлебнуться.

– Предметы?

– Отодвину, Анна Матвеевна.

– Гениально, Федор. Твой пациент только что переломал себе зубы.

– Я разомкну ему челюсти! – Федор с опаской поглядел на вынимающего из шкафа в комнате по коридору напротив халат Романа.

– Вам помочь? – Крикнул он.

– Да, помоги ему Щербаков, а мне, пожалуйста, принеси зонтик из жилой комнаты. Ему нужно взять с собой планшет или ноутбук, телефон, зарядку и наушники. Передашь медсестре мои слова, а то поди, отупеет за лечение. Дождь прекратился?

– Что-то мелко крапает.

– Спасибо, Федя. Ладушки, я пойду ребятки. Не хочется промокнуть.

Роман, утрамбовывающий в сумке пижаму и слышащий разговор, замер. Она с ним не рассчиталась.

– Анна Матвеевна, постойте!

– Стою, – Она улыбалась, и на щеках у нее образовывались ямочки.

– Я должен с вами…

– Завтра я жду ваши анализы. Федор вам поможет с вещами.

– Вы пришли.

– У людей есть ноги. Они ходят к друг другу в гости. Не морочте мне голову. Братцы из ларца. У вас очень ответственный и любящий брат. Он меня караулил. За вами операция. Мальчики, я с вами раскланиваюсь. Доехать с ветерком. Игорь Павлович, очень приятно вас увидеть. Привет Марте Леопольдовне. Федор, финист, ясный сокол, пациент на тебе. Мне пора бежать к Павлуше. Запугали мне родителей: это мы не достанем, тем мы обездвижим. Федор, не разомкнешь зубы, разоришься на чужих стоматологах. Тебе больше не страшно. Вольно.

– Да я обязательно, Анна Матвеевна. Обязательно! Я получу аккредитацию!

– Будь внимательнее, Федор и моя вера в тебя не растает как туман. Я ушла. Не разори Тонечку.

– Игорь Павлович, Анна Матвеевна жестокая вредина! Она же знает, как мне нужен выигрыш! Мы с Тонькой в кино сходим! Все учись да учись! А то я не буду говорить с тобой, Щербаков! Ты пороха не нюхал! Я на ДТП лечил, зато!

Cедой мужчина засмеялся:

– Я здесь не нужен. Помоги пациенту. Тебе ж сказали: вольно. Я пойду в машину, а то Женька заскучает. Звони кабы что.

– Ну, конечно, многопрофильный Федя всем поможет. Для чего нам нужен Щербаков? Федька нужен разжимать эпилептикам пасть. С богом, Игорь Павлович, – Заворчал паренек. Старик убыл на лифте, Анна Матвеевна испарились по лестнице, и молодой фельдшер спросил Романа:

– Что у вас в сумке?

– Анна Матвеевна сказала собрать гигиенические средства из ванной, халат и пижаму.

– Еду брать будете? Сухарики какие-нибудь или печенье? Фрукты. На обед не успеете. Анализы лучше сдавать на голодный желудок. Ужином накормят, но он после шести.

– Мне брат вечером доставит. Но у меня в полке есть крекеры.

– Называйте мне место я возьму.

– Хорошо, в кухне центральный шкаф, – Федор метнулся и за минуту держал перед ним пачку.

– Вам очки не нужны? Может какие капли?

– Не ношу очки, но спасибо. Капли для глаз я возьму. Они там же где планшет, в обложке, с клавиатурой, под телевизором во второй комнате.

– Связь оплачивают пациенты. Вай-фая нет.

– Я оплачу интернет. Федор, скажите, а что мне предстоит? Мне полгода говорили, что у меня эпилепсия, а из слов Анны Матвеевны опухоль. Глиома.

– Сперва вещи. Мы должны уложиться в двадцать минут, а то последуют нарекания, – Федор притащил планшет в обложке. Роман укомплектовал зарядку, смартфон и наушники сверху планшета и застегнул молнию.

– Пойдем. Мы готовы. Одеваемся и спускаемся. Я возьму вашу сумку, во избежание. В машине расскажите нам о себе. Ваш адрес прописки: улица Фотиева, дом три, подъезд три, квартира сто тридцать семь.

– Да. Проживаю в этой квартире.

– Ваше имя Шереметев Роман Александров. Сколько вам лет?

– Сорок.

– Год рождения?

– Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый.

– Ожегову Игорю Павловичу назовете ее телефон. Животных у вас нет, – Фельдшер нажал кнопку вызова лифта.

– Животных нет. Федор, то, что я сдаю анализы я понял.

– Сдадите платно, к вечеру пришлют на почту. Бюджетные дольше. Решите с врачом о лечении. Как вы себя чувствуете? Порядок? Нет проявлений ауры: запахов, искажения формы предметов, музыки, ярких вспышек перед глазами? Смены эмоций нет. Калинова, как проэкзаменует, вечно потом кипиш, – Роман и фельдшер зашли в лифт и поехали.

– Все в порядке. Из лифта выйдем, постоим, хорошо? Идти трудно. Кого вы называете Калиновой?

– Забыл. Фамилию Анна Матвеевна вам не говорила? Калинова бывает резковата, но на нее можно положиться. Столькому меня научила. В ДТП на Ломоносовском проспекте мы справились. На самом деле она добрая. У санитарок и медсестер в любой части тела засвербит, они бегут «Анюточка, родная, спасай». Потому о ваших планшетах, тапках и телефонах, они ничего не скажут.

– Вы обратились к ней госпожа майор? Она…

– Служба спасения. Двести девяносто четвертый центр по проведению спасательных операций особого риска «Лидер» МЧС России с условным наименованием войсковой части за номером части войск гражданской обороны России.

– Я не знал, что МЧС присваиваются звания.

– В МЧС специальные звания, а Анна Матвеевна военнослужащий. Она старший офицер войск гражданской обороны России. Спецназ МЧС. ЦСООР «Лидер» очень мобильное подразделение. Их то и дело бросают в пекло. Военный хирург. Переподготовка. Две ординатуры. Нейрохирург. Врач вышей категории, – Лифт открылся, и они вышли на лестничную площадку, приостановились.

– Скажите, как есть. Что будет дальше?

– Делают анализы, МРТ, еще какие-нибудь исследования, а потом решают могут помочь или нет. Будут ли делать операцию или последствия от вмешательства хуже, чем прогноз. Я сделал ставку три к одному.

– На меня?

– На жизнь пациентов мы не ставим. Противоречит клятве Гиппократа. На верность предполагаемого диагноза или ошибку врача. Диагноз может расширится, может уменьшится, в корне неправильным быть не может. Безграмотных нейрохирургов не держат. В Боткинской больнице по крайней мере. Анна Матвеевна асс оперировать голову, спину или нервы. Глаз алмаз в постановке диагнозов. Может добавочно что-то найдет. Лицензия же нужна, а у нас междусобойчик для развлечения. На поход с девушкой в кафе можно поднять, не больше.

Федор довел его до желтой скорой, в Консультативно-диагностическом центре Романа мучали анализами несколько часов. На исследования он потратился, исходя из обозначенной суммы без пяти тысяч. В двадцать втором корпусе находилось сорок девять отделений, и нейрохирургическое девятнадцатое. У дверей на пятом этаже растянулся улыбающийся портрет заведующего. Врача высшей категории. Онколога и детского, и взрослого нейрохирурга.

В двухместной бюджетной палате пятьсот двадцать он разместился около половины четвертого. На душе у Романа скребли кошки. Чтобы не скучать он написал Лизе. С девушкой он общался восемь с половиной лет, но с начала как его жизнь совершила вираж, у него начались эпи-припадки, Лиза проявила себя ненадежной. Роман думал о том, что в рамках порядочности и чувств между ними, она могла бы его поддержать. Он написал ей по ватс-ап:

– Привет, Лиза. Ты уже освободилась? – Она помялась и написала:

– Да, любимый.

– Анна Матвеевна меня госпитализировала.

– Поможет?

– Я сдал анализы, жду их результатов. Но думает об опухоли.

– Опухоль? Прескверно.

– Ты ко мне придешь?

– Куда?

– В больницу. Я могу договориться о твоем посещении с Анной овной, не знаю, правда, возьмется ли она за меня.

– Ты торопишься. Неизвестно, какой у них график, а мой график заполнен и вряд ли с ним совпадает. Любимый, меня снимают для журнала мод. Я заключила контракт. В опухолях я не сведуща. Лечение дорого и опасно, но деньги у тебя есть. Тебе нужно принять решение. Я уверена ты знаешь, что надо сделать. Я желаю тебе поправиться, если это возможно.

– Спасибо, – Поговорили. Лиза занялась своими делами.

В этот момент два медбрата ввезли в палату Павлушу и ушли. Спящего соседа нельзя было рассмотреть из-под белого одеяла. Он не обедал, но голода не ощущал. Погодя в комнате появилась Анна Матвеевна в маске и хирургическом колпаке. Рыжие волосы накрывали ее спину. Она наклонилась над кроватью его соседа:

– Карасик мой, Павлушенька, просыпаемся, – В ее голосе не было жесткости. В постели от Лизы за восемь с половиной лет он не испытывал той нежности, которую почувствовал в ласковых нотах голоса медноволосой целительницы.

– Доктор Аня, – Закряхтел мальчик.

– Все-все, мой золотой, все прошло. Давай здороваться, – Ребенок шевельнулся.

– Дай мне правую ручку, пожалуйста. Сможешь ее пожать? – Павлуша пожал ее ладонь правой рукой.

– А левой? – Павлуша сжал ее кисть левой рукой.

– Павлуша шевельни правой ножкой. – Ребенок дрыгнул правой ногой.

– Вспоминаем о нашей цели: аквапарке. Для чего мы затевали операцию. Что мы твоему папе скажем? Приподнимешь ли ты левую ножку? Проверяй, получится? Как можешь, – Мальчик высоко поднял левую ногу наверх изо всех усилий. Судороги в ноге не наблюдалось.

– Доктор Аня, я могу! Пусти меня в аквапарк!

– Павлуша, ты мой настоящий карасик. – Мы удалили у тебя каверному. Позвони папе, похвались. Поужинай как следует. Я подержу тебя четыре дня. Если почувствуешь себя плохо, ты пишешь мне на ватс-ап и нажимаешь кнопку на стене. Сосед тебе поможет если что. Расскажи папе, какой его карасик храбрый. На операционном столе никого не испугался. Взрослый мальчик. Роман, перепишите у Павлуши мой мобильный, – Он кивнул.

– А аквапарк?

– Что аквапарк? – Когда я в него пойду? Папа сказал, когда ты скажешь, – Анна Матвеевна сжала кулак за спиной. Губы Романа разошлись в улыбке. Ее маленький женский кулачок грозил ему.

– Ты выйдешь из больницы, отдохнешь. С нового года, пройдешь сканирование, и можешь к нему готовится.

– Готовится? Как?

– Ты понимаешь, карасик, аквапарк очень ответственное мероприятие с большой нагрузкой. Для того чтобы туда пойти надо быть отдохнувшим, здоровым, сильным и выносливым. Это прояснится под новый год. Твой папа за этим проследит. Ты сдашь анализы и придешь ко мне в гости. Твой сосед, дядя Роман тебе подтвердит, идти в аквапарк, не умея плавать нельзя категорически. – Он догадался в чем дело. – Глупо и деньги на ветер. Твои родители с нами согласятся. Ты не получишь полного удовлетворения. Научишься плавать и пожалуйста.

– Да? – Кареглазый Павлуша, забыв о слабости подскочил в кровати. Лоб мальчишки до середины макушки закрывала повязка, но волосы на затылке у него не тронули. Для него аквапарк был наиважнейшим вопросом. Мальчик очень хотел провести у него дознание.

– Я думаю в аквапарк по билету тебя допустят, но не могу сказать, разрешат ли тебе инструкторы кататься со всех горок, если ты не умеешь плавать… Они же следят чтобы никто не утонул. Это их работа. Я был в аквапарке. Подумай, ты съезжаешь с высокой горки, и ее вышина компенсируется шириной бассейна снизу. Если ты съехал и не можешь доплыть до берега, зачем съезжать с горки? Твои родители и друзья за тебя перенервничают. Да и все, а ты нахлебаешься воды. Научись плавать. Тебе же не нужно ставить мировые рекорды, а научиться держаться на воде. Это хороший совет.

– Ладно, доктор Аня, – Расстроился Павлуша. – А почему я сразу не могу пойти в бассейн? Я отдохну пару месяцев и пойду.

– Опухолевое образование, врожденное, Павлуша, как у тебя, имеет последствия. Мы должны предотвратить любые повторы и неврологические осложнения. Твой организм восстановится за полгода не меньше. Ты представь, я вырезала кусок из твоего мозга. Ты не облучаешься, но делаешь МРТ по прошествии шести месяцев. Мы будем наблюдать не возобновятся ли твои эпилептические припадки. Поспешишь, людей насмешишь. Я не хочу тебя оперировать снова, и ты этого не хочешь. Выдержишь, я тебя выпишу, научишься плавать и скачи в аквапарке. Голова не болит?

– В голове пусто.

– Это пройдет. Это хорошо. Период восстановления очень важен, Павлуша. Береги себя, – Анна Матвеевна повернулась к Роману:

– Молодец, легли. Все анализы сдали?

– Да. Ответ пришлют на электронную почту, – Он хотел спросить, что она решила по его поводу, но рыжая врач его опередила:

– У вашего брата есть мой адрес. Анализы перешлите мне. Приятного аппетита и благодарю, – Анна Матвеевна ушла.

На ужин им давали морковный салат с изюмом и яблоком, с лимонным соком, рис с несоленым мясом и компот. Сверху он доедал сырные крекеры. Сегодня пятнадцатого апреля был четверг и часы посещения варьировались с четырех до семи.

– Ты Рома, а я Павлуша, – Сказал мальчик, уминая рис.

– Мне очень приятно с тобой познакомиться. Я смотрю, ты ожил. Не больно?

– Побаливает шрам. Жалко, его скроют волосы. Анна Матвеевна сшила мне шрам как у Гарри Поттера! Ты знаешь кто это?

Роман прочел «Гарри Поттер и философский камень», но больше магическую сагу не осилил.

– Сколько тебе лет, Павлуша?

– Двенадцать. Маленькие лежат в другом отделении. Моя кавернома располагалась в труднодоступном месте. Моя мама очень боялась моей операции, но доктор Аня меня прооперировала как взрослого! Ты ее слышал! Я пойду в аквапарк!! Папа сказал делай операцию. Мы с тобой! Я с тобой! Мне и ему не нравились мои эпилептические приступы. Папа сказал, без операции мне не полегчает. Я как взрослый, лежу один. Мы с папой маму отговорили ложиться. На операционном столе мне было немного страшно, но анестезиолог шутил, а доктор Аня улыбалась, я наркоз вдохнул и уснул. Я звоню папе в обед и после работы. Я скажу ему, что я смог поднять ногу без судороги. Вкусный салат. Я попрошу маму приготовить. У меня есть сладкие груши. Хочешь? – поделился с ним ребенок.

– Спасибо, – Поблагодарил Роман, а Павлуша пошел разговаривать по телефону в коридор. Его навестил Мишка с гостинцами и журналами. Продукты Роман убрал в холодильник в коридоре.

– Здорово, Рома. Сбываются слова Розы.

– Слова, о чем? – От него широколобый кучерявый чернявый младший брат, ничего не скрывал.

– Роза посоветовала обратиться к ее коллеге. Она дает Калиновой Анне консультации по операциям новорожденных. Сказала при ее квалификации, если она не поможет, не поможет никто. Она решает проблемы кардинально. Ты платно лежишь в больнице?

– Анна Матвеевна меня экстренно, госпитализировала по бюджету в компанию к мальчику. Анализы я сдавал платно, – Телефон Романа на зарядке тренькнул, сообщая о новом письме.

– Мне пришли анализы.

– Смотри.

– У меня «глиома доброкачественная» двадцать один миллиметр. Спина чистая. Анна Матвеевна сказала, мой прогноз легче чем с опухолью глиома «низкой степени злокачественности». Она говорила об операции и удалении опухоли без биопсии и наблюдения. У тебя есть ее электронный адрес. Она разрешила тебе со мной поделиться.

– Есть, – Мишка улыбнулся. Роман переслал письмо с адреса [email protected].

– Ты думаешь мне ее делать? Операции не всегда благополучны, тем паче на мозге.

– Ты пойми, что ты поедешь в Германию, выложишь за это миллионы, что в Москве лечение будет одинаково: протоколы лечения одни. Вопрос в том, кто тебе вырежет опухоль. От Павлуши все отказались.

– Ему операция помогла. Я сам видел.

– В Германии лучше не будет. У Калиновой присказки да прибаутки, но их можно пережить. Ты боишься стать обузой. Но скажу честно, у тебя нарушения, которые делают тебя обузой. Ходить тебе трудно, выворачивает. У тебя есть шанс выкарабкаться. Решайся. Мы с Розой на телефоне круглосуточно.

– Я подумаю.

– Ромка, я помню, ты мой старший брат. Ты спрессуешь, но бояться нормально.

– Что ты знаешь о Калиновой?

– Со слов Розы она военный хирург, шесть лет воевала на Донбассе в штурмовой бригаде ВДВ и лечила бойцов, переподготовилась в Пирогова на нейрохирурга, закончила ординатуру по нейрохирургии. У нее есть воинское звание. В Боткинской работает третий год на четверть ставки по совместительству и служит в спецназе МЧС. Ее подполковник, естественно, не против ее подработки в гражданской больнице. Заведующий нейрохирургического отделения на нее молится. Она берется за невозможное. У нее в мэрии Москвы и федеральном правительстве пациенты. О тебе Роза поговорила в феврале, она внесла тебя в какой-то список, я пришел к ней в марте по пропуску в ординаторскую. Заскочил после работы. Ты ее видел. Рыжая как огонь с пронзительными глазами. Я ее побаивался, думал она на пантах. Взятку с собой приготовил. Она меня разоружила улыбкой с ямочками. Говорит: вольно, капитан, потратьте больному на анализы для скорости. Выискала твою фамилию в списке, спросила сможет ли она прийти к тебе в субботу. Колдунья другого эпитета не подберешь. Роза сказала купить тебе журналов и снеди. Если что, пиши. От лечения не отказывайся. Мама хотела к тебе прийти.

– Не надо. На меня больничные стены действуют угнетающе, не хочу, чтобы она плакала. Лиза не придет и ей не надо. Не съест же меня ваша Анна Матвеевна.

– Держись, Ромка.

В выходные больница работала до четырех, а по будням до восьми. Павлушины папа и мама очень радовались облегчению сына, каждый день беседуя с ним по телефону. Роман его потчевал добавкой из крекеров, фруктов и йогуртов. Во вторник, в день выписки его соседа, в палату заглянула Калинова без хирургического колпака и маски. Роману приятно было смотреть ей в лицо.

– Прооперирую в первую смену в четверг – сегодня ешьте, в среду поздно не ужинать, после шести не есть.

– Опять вы обходитесь без моего согласия, – Он улыбнулся.

– Доброкачественные опухоли не вредят, но увеличиваются. Ослепните. К тому же у вас повышается уровень тревоги. Вы и так придумали себе эпилепсию. Тому, что не затронут ваш спинной мозг, радуйтесь. Было бы сложно, а без трепанации девяносто минут и свободен. Сделаем биопсию. Какие-то лекарство пьете?

– Вы сказали не принимать в день анализов. Все эти дни и сегодня принимал. Уменьшает припадки. Симптомы все те же.

– Молодчина, сегодня пейте. Насчет завтра и дня операции обсудите с анестезиологом Денисом Ивановичем, потому что принятие лекарств влияет на анестезию и риск кровотечений. Подпишете согласие на операцию. Сегодня он подойдет в четыре. Опухоль у вас не совсем в лобной доле, рядом со зрительными нервами. Дайте посмотреть линию ваших волос, наклоните голову, пожалуйста. Я на вас в профиль посмотрю, – Калинова коснулась его подбородка.

– Нос.

– Что нос?

– Я вам ее удалю через носовой проход. Для опухолей до трех см верный способ. Не буду вам трепанировать череп. Сможете посидеть в кресле полтора часа?

– Да.

– Биопсия до получаса. В четверг после операции к вам подойдет операционная медсестра и пояснит.

Дениса Ивановича отличали очки с металлической оправой. К нему прилагался список вопросов о нем и переносимости им лекарств и общей анестезии и согласие на его операцию. Он уведомил брата, но не Лизу. С ней говорить Роману не хотелось: она круглосуточно была занята собой: модельными показами и салонами, оплачиваемыми за его счет. Его навещал один Мишка.

После операции медсестра в хирургическом чепчике протараторила о его неслыханном везении и пилойдной астроцитоме, доброкачественном виде астроцитом, не требующей химии и лучевой терапии. У Романа заложило нос, но в целом ничего не болело. Его прогноз был благоприятен в девяноста-девяноста пяти случаях, с небольшим риском рецидива.  Средняя продолжительность жизни после операции не зависела от болезни, а образа жизни и условий проживания. Операция прошла без осложнений. Первое исследование МРТ Роману рекомендовалось сделать на четвертой неделе от операции, первый год каждые три месяца, второй год и далее каждые три-шесть месяцев. В виду операции он мог поспать в пятницу и субботу, но в понедельник Анна Матвеевна направила его на электроэнцефалограмму с депривацией сна. В воскресенье он спал по сокращенной программе. От количества сна напрямую зависело качество результата исследования. Вечером к нему наведался Мишка с продуктами, журналом и шоколадными конфетами ручной работы.

– Ромка, как себя чувствуешь?

– Заново родился, – Он улыбнулся. – Немного непривычно вставать. Хочется по-старому на носки, но я могу по-человечески. Хорошо, ты с конфетами сообразил, я врачу подарю.

– Давай позвоним матери. Она с пятнадцатого неделю с ума сходит. Отец не подает вида, но пара ее истерик, примчится.

Разговаривали братья с мамой долго. После выписки Роман поклялся приехать на венчание брата.

– Ромка, ты с врачом своим хорошо общаешься?

– У меня завтра исследование у другого специалиста. Хотят проследить симптомы. Я знаю, она меня прооперировала, но больше я ее не видел. Похоже, вылечила и скатертью дорожка. С двенадцатилетним Павлушей она носилась, а я взрослый.

– Муж Анны мне подсобил. Бывают идиоты. Калинова не приедет на венчание в Санкт-Петербург. Как ее уговорить пойти в свидетельницы ума не приложу.

– Объясни.

– Роза попросила Калинову в марте стать ее свидетельницей венчания. Ее подруга воцерковлена и до недавнего времени была замужем, аккурат по правилам. Обряд в воскресенье тридцатого апреля в час дня. Анна договорилась об отпуске с двадцать девятого апреля. Полгода назад муженек Калиновой Дмитрий Петренко что-то ляпнул. Аня белая пришла на работу, съехала в тот же день из его квартиры к себе, предположив, что сделанным ремонтом на ее кровные, он не подавится. Роза умоляла ее не пороть горячку, но она намерена развестись.

– Я думаю, и у меня не выйдет без расставания.

– Батюшка сказал главное, не брак, а воцерковленность свидетелей в жизни церкви. В метрической книге свидетели не расписываются. Перед венчанием исповедуемся и причастимся, семейный статус не важен. В общем, мы с Розой будем очень рады, если ты ее уговоришь. Ты умеешь находить с людьми общий язык. Если я приду ее просить, я все испорчу. В полиции для общения есть уголовный кодекс.

– Да, она меня спасла. Я выздоровел. Мне нравится ее дерзкая красота. Ты говоришь, характер у нее немягкий, но как бы то ни было она вышла замуж. Я с Лизой девятый год играл в любовь в одни ворота без штампа в паспорте. Я думал узаконить наши отношения, но заболел. Она окатила меня холодным безразличием. Раз надеяться на нее в критической ситуации нельзя, жить с ней больше не хочу. С Лизой к тебе на венчание я не поеду.

– Я очень хочу, чтобы в Исаакиевском соборе все прошло гладко. С Розой мы в браке с института, пять лет. Я раньше думал нельзя жить с женой без регистрации, Роза привела меня к богу. Батюшка подготовил нас к венчанию, чтобы жить не во грехе и непорядочности. Для моей жены венчание очень важно. С Калиновой она в больнице в двадцатом году познакомилась, когда она в ординатуре училась. Новорожденного помогала спасти. Дерзкая красота говоришь, люди поминают рыжие волосы да зеленые глаза ведьмовским пороком.

– На церемонии женщины будут в платках.

– Она единственная, кто тебя вылечил. Ты сомневаешься? Мой напарник бы гаркнул без пяти минут знакомства «ведьма».

– Не говори. Я сероглазый, – Улыбнулся Роман. – Что свидетели делают на венчании. Я не знаю, и Анна может не знать.

– Вы подаете венчающимся кольца, а перед этим расстилаете большой платок, на который встает пара. До сорока минут держите над головами жениха и невесты венцы. В некоторых церквях принято, чтобы свидетели связывали руки жениха и невесты рушниками – полотенцами, олицетворяющими, счастливую дорогу в семейную жизнь молодых.

Утром в воскресенье Роману пришло на ум выяснить, сколько ему можно на самом деле спать. На завтрак раздавали омлет с бутербродами с колбасой и какао. В ординаторской в кресле обитал один курносый врач-ординатор:

– Перед праздниками всегда занятость накапливается. Сегодня у нас ночная смена. Мы с заведующим отделением сосудистой хирургии Кириллом Андреевичем консультировали пациента в инвалидном кресле. Грубиян в очень сложном положении отказывался от дополнительных исследований. Ноги на ампутацию. Мать и его жена рыдали. Противопоказания и риски. Заведующий ей позвонил, не справляемся же. Капрал нарвался на тайфун. Сталь в голосе Анны Матвеевны до оторопи пробрала трех мужчин. Она выписала капралу терминов об ампутации ног за неповиновение старшему офицеру. Мы с Колькой даж сами сникли, атаз парню. Он примолк. Анна Матвеевна говорит: слушай меня. У тебя язвы на стопах и дифицит кислорода в тканях, аорта в брюшином отделе, питающая ноги закрыта тромбами. Хочешь ходить на своих ногах аорту меняем на протез. Делай дополнительные обследования, обнуляй противопоказания. Он ее спрашивает, Анна Матвеевна а, как же, Кирилл Андреевич сказал рисково оперировать. Она улыбается с ямочками: я тебе расскажу о рисково: когда нацисты ведут огонь из всего, что есть под руками, включая сто двадцати миллиметровые миноменты. Выдвигаешься к ребятам, осматриваешь их под пулями: кости, сосуды, сухожилия, все цело, а осколки увязли в мягких тканях. В безопасном месте замечаешь свою собственную ногу в крови. Оперируешь их, а потом достаешь кусочки металла из себя. Тебя мои бравые хирурги законсервировали. Нервы не утратили проводимость. В тебя кто-то стреляет? На нас кто-то нападает, капрал?

– Нет.

– Вольно.

– Анна Матвеевна, вы сделаете мне операцию?

– Не будет противопоказаний, повоюем. Они в Донбассе работают, не покладая рук, наверное, чтоб мы с заведующим Ёршовым выпили шампанского, а не баклуши били. У нее с Ершовым и парочкой других врачей будет консилиум. Она придет в вашей истории болезни писать, Роман можете у нее спросить. ЭЭГ с депривацией проводится, чтобы отследить эпилепсию. Спать можно часов пять, не больше. Лучше спросить у Анны Матвеевны.

– Я подойду.

В шесть врачей вызвали к пациенту. В девять вечера в кабинете пребывала одна Калинова. На столе перед ней в две стопки лежали медицинские карты, – Роман пересчитал. – В меньшей две, а в большей пять.

– Анна, добрый вечер.

– Минуточку, – Она дописывала предложение до точки. Обдумала назначение: – Сядем на диету, – Она переложила карту к меньшей стопке. У пятой медицинской карты проверила инициалы пациента:

– Вы у меня Шереметев.

– Да. Шереметев Роман.

– Слушаю.

– Ваш коллега…

– Ординатор Малахольцев Игорь Давидович. Что он вам насоветовал?

– Поспать четыре-пять часов. Прийти к вам.

– Истинно малахольный ординатор.

– Он не знал моих показаний.

– За то он прекрасно вас видел. Здоровенного… – Оно побарабанила ноготками по столу:

– Простите, вы же не младенец, а бугай с удаленной опухолью. Когда-нибудь делали ЭЭГ с депривацией?

– Нет, – Он улыбнулся на ее эскападу. Его доход автоматически подразумевал отличное отношение. Из рекомендации ординатора, да и слов брата, Калинову деньги не волновали.

– На исследовании оценим есть ли у вас эпилепсии и других когнитивных нарушений. Сон мощный активатор эпилептической активности. Одна минута исследования во сне дает больше информации чем час записи в состоянии бодрствования. В любом варианте, вы в стационаре. Наслаждайтесь. Зато за выходные сможете узнать если у вас симптоматическая эпилепсия. Согласно данным Всемирной организации здравоохранения, эпилепсия диагностируется примерно у каждого четвертого человека из тысячи, она считается распространенной неврологической патологией. Но при вашем варианте ремиссия у семидесяти процентов. Ходите, вижу, лучше, но отслеживайте ноги, судороги и потерю сознанию. Таблеточки пять лет попьете. Наименьшая из бед.

– Мне нельзя спать ночью?

– Если вам проще услышать это от меня, Роман: нельзя. Симптоматическая эпилепсия развивается вследствие нарушения баланса между возбуждающими и тормозными системами в головном мозге. В результате появляются аномальные и избыточные разряды нейронов. У вас структурное повреждение лобной доли головного мозга проявилось апатией. По мере прогрессирования опухоли лобной доли повышался бы уровень тревоги. Аффективная симптоматика может проявляться манией, депрессией, раздражительностью, апатией и эйфорией. Часто регистрируется психомоторная заторможенность с нарушениями речи и движения. Наденете пижаму, и поспите в шлеме с датчиками под расслабляющую музыку для своей электроэнцефалограммы. От того как заснете зависит длительность процедуры. Два часа за вами последят врачи. При этом оценят ваш неврологический статус, риск приступа, который может быть спровоцирован депривацией сна. На следующие сутки рекомендуется щадящий режим. Перед процедурой не есть, не пить. Как вы? Симптомы не возобновляются?

– Ноги норовят встать на носок по привычке.

– Скованности в движениях не надо бояться. Пройдет при должном ЛФК. Ваш реабилитационный период по операции, а не эпилептическому синдрому, два-три месяца. Постельный режим вам не нужен, но спите и отдыхайте вдоволь. Здоровый образ жизни и правильное питание. Позанимайтесь лечебной физкультурой. К психологу пойдете?

– Воздержусь.

– Анна, вы можете сказать, у меня рак?

– В целом, хирургическая резекция пилойдной астроцитомы считается излечивающей, при этом рецидивы опухоли или злокачественная трансформация встречаются относительно редко. Однако было проведено очень мало исследований, посвященных прогнозу для взрослых пациентов. За четыре года вы сделаете восемь МРТ. Тем не менее, рак для доброкачественной редкой светло-розовой пилойдной астроцитомы громкое слово. Вам очень повезло она очень медленно увеличивалась. Химию вам не назначаю по протоколу лечения, но количество отмеренных вам лет жизни напрямую зависят от контроля МРТ. Шесть процентов среди количества всех глиальных новообразований при заболеваемости ноль целых, тридцать семь процента на сто тысяч населения в год. У вас она появилась в период двадцати лет и поразила бы зрительные нервы. Нос по анатомическому строению очень близко располагается к глазам, чтоб вы знали, Роман. Сдадите завтра ЭЭГ с депривацией, выслушаете прогноз. Вы у нас с пятнадцатого. С четверга по четверг неделя. Пятница, суббота, воскресенье. В понедельник исследование, могу выписать в понедельник вечером, если за вами приедет брат. Одного не выспавшегося освобождаю во вторник. Документы заберете в этом кабинете после праздников. Вам нужен больничный?

– Давайте сделаем больничный. За мной придет брат в понедельник.

– Запишите мне название вашего работодателя. Если в понедельник напишите заявление об уходе на посту и подпишитесь за число возврата за документами. Возьмите листок из бокса.

– Общество с ограниченной ответственностью «Воробей», – записал Роман.

– Я хочу с вами поговорить о приглашении на свадьбу от Розы и моего брата.

– Подъедите за результатом ЭЭГ спустя неделю и выпиской, – Она выдвинула полку тумбочки с белым конвертом для Романа.

– Что это?

– Не смогу посетить мероприятие. Передайте молодоженам с наилучшими пожеланиями.

– Никто толком не работает на майские праздники. Вы доделаете карты, я посмотрю пару-трешку фильмов, а часа в четыре ночи мы об этом поговорим. Спать вы мне запретили.

– О чем? – Я ангажирую вас на ваш отпуск. На венчании я свидетель, как и вы. Я вас похищаю двадцать девятого апреля и увожу в северную столицу до двенадцатого. Тринадцатое и четырнадцатое выходные.

– За похищение полагается ответственность по уголовному кодексу. Не боитесь?

– Вас нет, – Он улыбнулся ей и направился в палату.

По подписке на сайте он просмотрел парочку современных боевиков, а в четыре ночи подошел к Калиновой. Приглашение на венчание у неё Роман не взял, но ее настроение «забаррикадироваться» Роману не нравилось. Коробку конфет он взял с собой. В ординаторской Калинова, сделавшая двадцать медкарт, рисовала на листе окошко в домике.

– Анна, мой брат и Роза очень хотят видеть вас свидетельницей на их венчании. Это вам. Спасибо большое, – Он выложил перед ней конфеты.

– Бросьте и не действуйте мне на нервы. Со своей подруги я денег не возьму. Будь вы английским графом.

– Анна, к чему вы вредничаете? – На его вопросе телефон разразился оглушительной трелью, – Она взялась за трубку.

– Малохольцев, я тебя слушаю, – Ординатор зачастил.

Она елейно ответила:

– Ах, Петренко с мамой. Проткнул себе руку вилкой, как и ожидалось. Ну, какой молодец. Хотел в таракана, а удалось в себя. Как я ему и предсказывала. Малохольцев, скажи мне, пожалуйста, кто ты по профессии? Какое у нас отделение? – Она переключила на телефоне громкую связь.

– Анна Матвеевна, я ординатор-нейрохирург. Вы нейрохирург. Мы работаем в нейрохирургическом отделении.

– Расшорю тебе глаза, Малохольцев: неотложная помощь – медицинская помощь, оказываемая на дому без явных признаков угрозы жизни, но при наличии опасности для здоровья человека. Для этого в системе флагманского центра Боткинской больницы есть отделение неотложной помощи. Может они оценят и положат его в травматологию. Далее, если им потребуется консультация нейрохирурга, тебе об этом скажет заведующий Демидов. С его позволения, иначе ты вылетишь с работы быстрее чем я об этом заикнусь. Ты ординатор-нейрохирург, а не обычный хирург. Есть другие пациенты?

– Одни они. Анна Матвеевна, они говорят, Вы его жена и хирург.

– Игорь Давидович, какая у меня фамилия?

– Калинова. Я и думаю что-то не то.

– От этого и отталкивайся, Малохольцев. В ординаторской я нейрохирург, в МЧС я военно-полевой хирург. Моя цель спасти жизнь, а не сохранять чьи-то руки.

– Анна Матвеевна…

– Спасибо тебе за помощь. Подскажи им верное отделение. Впредь запомни: если пироги начнет печь сапожник, а сапоги тачать пирожник, будет разруха.

Пару минут она думала над опущенной трубкой:

– Вздор какой. Нечего кормить тараканами гекконов, руки будут целы. Защемит лучевой, срединный и локтевой нервы, три одновременно, ему поможет Демидов. Или кто-нибудь. Без меня. Я уезжаю. Захочу, на край света.

– Анна, вам без разницы куда ехать. Почему не на венчание к Розе и Михаилу? – До этого не вмешивающийся Роман не дал ей уйти с места.

– Я развожусь. Святым отцам не по нраву разведенные свидетели.

– Анна, я не женат. Брак не препятствие для статуса свидетеля. На венчании свидетели не расписываются в метрической книге. Не подскажите, я слышал ваш разговор. Гекконы – это, по-моему, ящерицы?

– Да. Ночные яйцекладущие хищники, не питающиеся растительной пищей, с шипами на хвосте. В ярких пятнах. Едят тропических тараканов, – Он заглядывался и «тонул» в ее серо-зеленых глазах.

– Даже если развод не преграда, я не знаю обязанностей свидетеля.

– Перед таинством мы причастимся и исповедуемся. Мы сопровождаем жениха и невесту во время таинства. Связываем им руки полотенцами в знак счастливой семейной жизни, расстилаем платок, куда венчающиеся встают, подаем им кольца, держим над головами венцы полчаса. Исаакиевский собор очень величественен и красив. Вы не заберете шоколадные конфеты? Они из шоколадного бутика ручного изготовления с фруктовой начинкой. Большое вам спасибо.

– Не за что. Следите за здоровьем и проживите долго и счастливо, – До конфет она не дотрагивалась.

– Вам больше нравится молочный, а не темный шоколад? Я их пробовал. Конфеты вкусные, – Ее губы заметно изогнулись в усмешке.

– Ну, давайте. Подарю родителям.

– Я хочу сделать приятно вам, а не вашим родителям. Не подскажите мне в чем дело?

– Служу в МЧС, никто не трогает. На гражданке поголовно в каждую смену замышляют меня убить. Я не пункт перепродажи, – Она спрятала коробку в полку тумбочки.

– Анна, вы думаете можно умереть от шоколада?

– Можно Роман, от анафилаксии – острой аллергической реакции. Молоко я пью, какао есть не могу. Самая веская причина не быть вашей свидетельницей. Роза хотела испечь швардцвальский торт. Я прочла рецепт в интернете. Он шоколадно-миндальный. Не надо себя ограничивать по моей вине. Ее венчание, следовательно, ее торт. Я не иду.

– Вы едете со мной, – Роман улыбнулся. – Я решу казус с тортом. Не переживайте. Роза хочет, чтобы вы, а не теща или мама были ее свидетельницей. Я могу называть вас Анечкой? Вам очень подходит.

– Я тридцать два года не она.

– Почему вы не она?

– Потому что человека, который меня звал Анечкой, больше нет. Есть до кучи всяких Ань, Анют, Анюток, Нюр, Нюрочек, Нюшечек, Нюшенек и Аннушек на выбор. Вымойте голову, а то вас не примут на ЭЭГ.

– Мне нравится Анечка. Вы красавица. Я буду за вами ухаживать.

– Ступайте, Шереметев. Покуда Малохольцев возится с рукой Петренко, я ложусь спать.

– Я уйду, когда вы согласитесь составить мне компанию. С двадцать девятого апреля у вас отпуск для торжества. Я не дам вас мужу в обиду. Смелей. Мне нужно ваше согласие на покупку билетов на гранд-экспресс на двадцать девятое число.

– Я работаю двадцать девятого апреля. Билет мне не покупайте. Я не соберу чемодан.

– Хорошо. Когда вы приедете?

– Ладно, уговорили. Скиньте мне на почту свой телефон. Венчание в час, да? Не обессудьте встретить меня на Московском вокзале. В Санкт-Петербурге я училась, но знаю района два, а не весь город. А то я приеду ради пары кофе и поеду назад.

– Анечка, я вас встречу вовремя, – Роман вспомнил ее маленький кулачок и улыбнулся. Калинова неуверенно заморгала и рассердилась:

– Роман, идите в палату.

В палате Роман вымылся в душе и оповестил брата об удавшемся разговоре и аллергии его свидетельницы. Мишка согласился его довезти и заменить торт с кучей эмодзи и фотографией ананасового торта с воздушным пломбиром с прослойкой из фруктов и марципана. С утра Роман отследил календарь – до венчания оставалась неделя. Его исследование длилось четыре часа, но результат ЭЭГ его порадовал: эпилептиформную активность клинический нейрофизиолог Небезин Степан Аркадьевич не выявил. С удалением опухоли его эпилептические припадки пропали, но в реабилитационный период специалист внушал наблюдать самочувствие и пить стабилизирующие лекарство по рецепту, которое по мере улучшения снималось врачом.

После обеда двадцать четвертого апреля, брат отвез его домой. Шереметев жил в двадцати одноэтажном доме, построенного на берегу Воробьевского пруда по индивидуальному проекту в трехкомнатной квартире на ста пятидесяти метрах.

Жилье он купил два года назад по давней мечте путем скопления средств. Покупка квартиры в уникальном доме была давней мечтой Романа, но почивший дядя советовал ему доучиться и поработать, поснимать жилплощадь, для того чтобы в дальнейшем не разбазарить имущество и купить что-нибудь «нормальное». Он послушался, и любовался из окна Московским государственным университетом, прудом и зелеными кронами деревьев. Проблем в деньгах он не испытывал. Один раз в месяц у него убиралась клининговая компания, а два раза в неделю приходящая домработница пятидесяти пятилетняя Вяземская Дарья Глебовна, а по-простому: тетя Даша, обитавшая где-то поблизости. Лиза пробовала им командовать, но их сотрудничество не наладилось до сих пор. Тетя Даша давала ему мудрые советы. Он не фамильярничал, но к ней привык и приравнивал к членам семьи: дальше родителей и брата, но ближе тетки.

Окончившему бакалавриат Российской академии народного хозяйства факультет государственного управления и правового регулирования с углубленным изучением испанского и английского и правовых дисциплин, Роману была уготована судьба чиновника в Федеральном агентстве по управлению государственным имуществом. Мишка воспротивился отцу первым, и в противовес поступлению в вуз в две тысячи четырнадцатом году призвался на Украину добровольцем. Семья поволновалась, но Мишка за пять лет контракта дослужился до прапорщика, в Москве поступил в Московский университет МВД на факультет подготовки сотрудников для оперативных подразделений полиции по льготе. Михаилу присвоили офицерское звание, полагалась квартира по военной ипотеке за труды. Отец, Александр Петрович, с ним поругался, настоял, добавил накоплений и поселил сына в Москве.

Вся история текущего успеха Романа сложилась благодаря дяде Шереметьеву Борису Петровичу и собственному бесстрашию. Отец Романа был старше брата на два года и оба с умершим отцом они трудились в колхозе Подмосковья. По распределению им троим выделили тридцать шесть гектаров земли. Когда спрашивали каким образом, Борис Петрович посмеивался и просил учитывать, что во всем колхозе земли предполагалось сто гектар, а они с отцом работали по совести, но оба брата Шереметева предпочли другой вид деятельности.

Александр Петрович, выучившийся на чиновника и защитивший кандидатскую, женился на Ястребовой Марии Федоровне, дочери президента группы крупнейшей золотодобывающей компании России и депутата Московской городской Думы из списка Forbs. Он переписал долю земли сельскохозяйственных угодий на брата и пошел работать в Федеральное агентство по управлению государственным имуществом, а Борис Петрович, в ПТУ, обучавшийся на кровельщика, по специальности не проработал ни дня, а занялся видеопрокатом, пошивом и продажей одежды на Черкизовском рынке с идеей построить Торгово-развлекательный центр. Меньшой Шереметев вознамерился продать сельскохозяйственную землю.

Борис Петрович грезил стройкой, но его жена, Надежда Михайловна, в девичестве Амбросимова, продажу сельскохозяйственных угодий в Подмосковье не одобряла, постройку торгово-развлекательного центра почитала разорением, а воодушевление и азарт мужа ослиным. Надежда Михайловна воспитывалась в семье академика и кичилась происхождением. Она очень боялась за новорожденного сына Анатолия и его наследство: квартиру отца академика на второй улице Тверская Ямская. Она подписала с мужем у нотариуса отказ от совместно нажитого имущества. Сельскохозяйственные угодья Борис Петрович продал невозмутимо. Продав землю, он приобрел торговую постройку на улице Большая Полянка. Выглядела постройка одноэтажным каменным магазинчиком в шестьдесят пять метров. Для реализации стройки Торгово- развлекательного центра Борис Петрович дополнил список видов экономической деятельности ООО «Воробей», советовался с братом по части выбора подрядчика для строительства, а брат перенаправил его на консультацию в столичный Департамент городского имущества. Идею Бориса Петровича выслушали и дали возможность на аукционе приобрести право заключения договора аренды московского земельного участка.

Стройка не началась, а на Бориса Петровича навалились судебные иски: родственник

оспаривал действительность сделки купли-продажи сельскохозяйственных угодий, а Московские власти обязывали снести магазин на Большой Полянке. Подросший сын Бориса Петровича Анатолий, выучившийся на юриста, незаинтересованный в склоках с городской властью, остерегался участвовать и представлять дядю в суде: препираться с родственниками и позориться перед властью. Авдотья Михайловна крестилась, охала и поминала соглашение о разделе общего имущества. Их причитания, неверие в него, Бориса Петровича удручали, злили и огорчали. Свободных денег у дяди не было, а племянник, студент факультета государственного и муниципального управления в Президентской академии Роман подрабатывал написанием рефератов. Из родственных чувств и стремления помочь он поддался на авантюру дяди. За свой счет Роман нанял друга-студента Ваньку по арбитражным делам. Они поднатужились и отсудили у родственника землю, а Департаменту Москвы суд в иске отказал, изучив предоставленные доказательства. Они выгрызли победу Борису Петровичу. В благодарность дядя переписал постройку на улице Большая Полянка на Романа.

Образованностью брата, кандидата экономических наук, Борис Петрович восхищался. Торгово-развлекательным Центром нужно было управлять. Для этого, получивший корочку бакалавра, Роман от общества «Воробей» прошел трехмесячный интенсив по управлению торговой недвижимостью и торгово-развлекательным центром как мини-городом. Знания в дальнейшем ему очень пригодились.

В начале двухтысячных, Борис Петрович баснословно зарабатывал на контрабанде брендовой одежды для перекупщиков и потребителей с Рублевки. К достоинству швей своего «брендового» цеха относился по-отечески. На санитарные условия и документы плевал, но никого ни к чему не принуждал и криминалу не способствовал, относя себя к серой зоне. Он обладал предпринимательской «чуйкой» и знакомствами с «уважаемыми людьми» на Черкизовском рынке. Слушал разговоры, мотал на ус, кланялся и помалкивал. Однажды на аукционе по продаже недвижимости у Садового Кольца он выкупил участок из расчета тридцати ставок земельного налога, потратив накопления. В марте две тысячи девятого года он свернул свое предприятие «Воробей», а двадцать девятого июня Черкизовский рынок закрылся.

Надежду Михайловну защищал нотариальный документ о разделе совместно нажитого имущества «щитом» и мужа она больше не допекала.

Строил Торгово-развлекательный Центр с разрешения мэрии отобранный Борисом Петровичем подрядчик «Ключ к ТЦ», истребовавший градостроительный план участка в МФЦ, разработавший проект строительства торгового центра современного формата с подземной парковкой с две тысячи девятого по две тысячи десятый год.

Александр Петрович наставлял брата контролировать каждый винтик, потому что его предшественника на должности посадили в тюрьму за мошенничество, не стыдится перед Департаментом городского имущества и Департаментом земельных ресурсов, а заодно Департаментом строительства.

Соответствие закону и требованиям властей Борис Петрович выверял скрупулёзно. Его прошлое было незаконным, но деньги на постройку были заработаны и легализованы в банке. Ему не хотелось доставлять проблемы брату, дослужившегося до руководителя территориального управления Федерального агентства по управлению госимуществом по Москве.

ООО «Воробей» получило в безвозмездное пользование на пять лет сто тысяч квадратных метров земли у Садового кольца, и построило Торгово-развлекательный центр «Воробей». Поименовал торгово-развлекательный центр Борис Петрович «Воробей», очень ему нравилась непритязательная коричневая птичка. Как управляющий Торгово-развлекательного центра «Воробей» Роман сдавал в аренду помещения по фиксированной ставке, собирал у арендаторов эксплуатационные платежи и выручку от размещения рекламных площадок. Он запустил в свою одностороннюю постройку на Большой Якиманке дизайнера, организовывающего выставки и встречи по всему миру. Жил Роман на доход от его арендной платы: скромно снимал жилье и питался. Когда пять лет подошли, Борис Петрович взял землю под Торгово-развлекательным центром Борис Петрович в аренду на пятьдесят лет.

За десять лет Торгово-развлекательный центр «Воробей» окупился и за шагнул в топ торговых комплексов Москвы, а он набил шишек. Борис Петрович устроил внушительный праздник для родни и персонала. Отец тет-а-тет поговорил с, заодно празднующим тридцать первый день рождения, Романом о перспективах места работы. Он намекнул сыну: от качества его работы зависело право собственности на торгово-развлекательный центр. Главное, чтобы он не разочаровал дядю. С тридцать одного года до тридцати восьми Роман в три раза увеличил свою зарплату в месяц, найдя солидных арендаторов для фуд-корта и подписав долгосрочные рекламные контракты. Придумал поставить, для развлечения посетителей, аквариумы с морскими жителями. На работе он жил сутками. Борис Петрович стал миллиардером.

Торгово-развлекательный центр «Воробей», принадлежавший ООО «Воробей», находился в транспортной доступности от станций метро и автобусной и трамвайной остановок, обеспечивающих приток посетителей. Здание с семидесяти пятью квадратных метров торговой площади, тремя этажами, тремя лифтами, эскалаторами, четырьмя выходами и подземной парковкой на пятьсот мест и ста наземными, кинотеатром, банкоматом, кафе, игровой комнатой матери и ребенка, ресторанами, фитнес-центром, супермаркетом, складскими помещениями, автомойкой, фуд-кортом, салоном красоты, семнадцатью работниками выручкой в один миллиард двести миллионов рублей. В шестьдесят пять лет Борис Петрович переписал ООО «Воробей» на племянника. Роману летом исполнялось тридцать восемь, а через неделю Борис Петрович умер.

Два года как, тетка, Авдотья Михайловна, и ее сын Шереметев Анатолий Борисович завидовали. Втихомолку шептались о краже Романом Торгового-развлекательного центра «Воробей». Родители Шереметевы разводили руками: в их Романе проснулась предпринимательская жилка. Предок Романа, Николай Петрович Шереметев был богатейшим представителем аристократического рода Шереметевых. В апартаментах Бориса Петровича существовала доля Александра Петровича – этот довод был весок и неукоснителен. Авдотья Михайловна и ее сын не участвовали в затее по собственному разумению. Анатолий Борисович не болел, работал адвокатом, и по мнению Александра Петровича и его жены Марии Федоровны в помощи не нуждался.

Договор аренды земли под Торгово-развлекательным центром Роман перезаключил на новый срок для себя.

Дома тетя Даша управлялась по хозяйству с новой прической каштановых волос до плеч. По полу ездил робот-пылесос, а домработница готовила ему ужин.

– Какое счастье, Роман Александрович! Мне Михаил Александрович сказал, вас прооперировали и вылечили!

– Надо следить дабы опухоль не повторилась, тетя Даша. Лекарства прописали и лечебную зарядку. Над передвижением придется поработать, – Домработница, с момента его болезни, в отличие от Лизы, искренне за него переживала.

– Вы молодец, Роман Александрович. Не сдались и победили. Я знала, что выздоровеете!

– Тетя Даша, вы на этой неделе будете обыкновенно, во вторник и субботу?

– Да, без изменений.

– Двадцать девятого апреля, в субботу я уезжаю в Санкт-Петербург. Гранд Экспресс уходит в девять вечера. В понедельник четырнадцатого мая буду назад, но следующие два месяца поживу в отеле. Поподробнее скажу позже.

– Принято, Роман Александрович.

– Не знаете где Лиза?

– Елизавета Николаевна упорхнула на работу два часа назад. Я вам ужин готовлю: гречку с гуляшом.

– Завтра придет. Спасибо тетя Даша.

Роман поужинал в одиночестве. Мише он сказал правду: сопереживающая Калинова ему нравилась, а эмпатии в отношениях с Прокофьей ему не хватило. Он давал ей защищенность, вдоволь денег на салоны и побрякушки, и хотел малейшего сочувствия. Да, она его не бросила. Да, ее отец его лечил. Он не хотел размышлять об итоге. Ему не понравилось отношение к нему, и он с ней расставался. Слава богу ему не отказали ноги. Если подумать, то Лиза сдавала квартиру на Ленинском проспекте. Он попрощался с тетей Дашей и списался с инструктором ЛФК из центра реабилитации. На венчании брата Роман не хотел ковылять на цыпочках. Ночь Роман проспал как убитый.

На завтрак вторника ему доставили овсяную кашу с ягодами, круассаны с миндальным кремом, и кофе из кафе «Бриошь» и курс рецептурных лекарств. Лизе не нравилось готовить. Она пришла и легла спать. Разговор передвинулся на вечер. Пообедав, он поупражнялся с реабилитологом по скайпу. Под вечер проснулась Лиза. Они ужинали бифштексом с картофелем и маринованными огурцами.

– Привет, Рома.

– Привет, Лиза. Я хочу с тобой поговорить.

– Давай поедим для начала. Я рада, что тебя вылечили.

– Спасибо. Но меня не вылечили, а прооперировали. Я буду заниматься с реабилитологом, ходить на МРТ периодически.

– Поедим и закончишь.

– Мы расстаемся, Лиз. Я закончил. Детали обсудим, поужинав.

– Рома… Почему ты хочешь расстаться? Я мало тебе помогаю?

– Если бы мне была нужна сиделка, я бы ее нанял. Терзаемые болезнью люди никому не нравятся. Ты меня в больнице не повидала. Мы не спали, но мы прекратили и личное общение. Ни объятий, не поцелуев, минимум соприкосновений. Мне не понравились последние полгода моей жизни.

– Тебя прооперировали, и мы бы могли возобновить наши отношения как положено.

– Не хочу никого ни к чему принуждать. Себя в том числе. Твою дополнительную дебетовую карту к моему счету я заблокирую.

– Рома…

– Я жил с девушкой, которая меня стыдилась. Твоя квартира занята. Поэтому…

– Миша до сих пор не пригласил нас на свадьбу.

– Это бы все усложнило. Я еду один. Две недели я буду в Питере. На дворе двадцать четвертое апреля. За май и июнь твои жильцы съедут, а ты переедешь домой. Первого июля я приеду к себе домой.

– Рома, я не могла тебе помочь. Я боялась все усугубить.

– Ты встретишь того, кто поймет тебя больше.

Лиза ушла к себе.

В среду из дома он курировал и.о. управляющего Торгового центра «Воробей», менеджера по аренде помещений Крутицкого Андрея Вячеславовича. На его должности он работал еще при Борисе Петровиче, в принципе показал себя умным дельцом, и два года назад Роман принял решение о его должности временного исполняющего обязанности управляющего.

В четверг тетя Даша вечером принимала продукты. Лиза читала электронную книгу. Он покупал себе билет на сайте АО ТК «Гранд Сервис Экспресс».

– Тетя Даша…

– Слушаю, Роман Александрович.

– Я подумал тетя Даша. Я уезжаю двадцать девятого апреля, приезжаю четырнадцатого мая. С четырнадцатого мая до первого июля я живу не дома. Вы приходите как обычно: два раза в неделю. Елизавета Николаевна съезжает, тетя Даша.

– Совсем, Роман Александрович?

– Совсем, Тетя Даша.

– Мне помочь ей с вещами и заказать генеральную уборку?

– Да зачем же… – Лизе старания ее выгнать не приветствовала, помрачнела.

– Закажите.

– Я вам помогу, чтобы вы ничего забыли. Знаете как бывает, что-нибудь куда-нибудь завалится… – Тетя Даша изгнать нерадивую модель была рада.

В пятницу утром Роман позвонил в банк и аннулировал банковскую карту Прокофьевой Елизаветы Николаевны. Он отзанимался с тренером и купил себе купе в поезде в субботу, двадцать девятого.

С удаления опухоли и занятий с реабилитологом, он ходил уверенней. Единственное в составе поезда купе в мягком вагоне типа люкс продавалось целиком одному человеку. Гранд Экспресс Сингл означал поездку с удобствами: кондиционером, биотуалетом, питанием, санитарно-гигиеническим набором, прессой, постельным бельем, вай-фай, душевой и умывальником в купе, тапочками, телевизором с мультимедийным порталом, розетками, индивидуальным трансфером до снятого братом загородного отеля на первой линии Финского залива. Выехал из дома Роман до тети Даши и ужинал в поезде. Проспал ночь на массажной кровати на первом этаже до восьми, а завтракал в ресторане Сестрорецка с видом на Финский залив, заселившись в отель «Отель для Максима». Ел с родителями, братом и его будущей женой Бузинковой Розой Кирилловной. Стройная кареглазая шатенка напоминала койота.

– Роман, спасибо за помощь с венчанием. Анин бывший муж угробил бы наше с Мишей венчание.

– Был рад помочь.

– Вы нашли общий язык. Мы с Мишей вас просим взять над ней шефство.

– Например?

– Вытащите ее в обычную жизнь без катаклизмов МЧС. Помяните мое слово, на все Анька будет смотреть с открытыми глазами. Благо платья мы согласовали.

– Роза, вы согласовываете одежду на венчание?

– Пожелание и представления батюшки. Свидетельство о венчании Мише он утвердил с третьего раза. То шрифт слишком ажурный, то бумага тонковата. У вас с Мишкой костюм-двойка с пиджаком. Девочкам с открытыми плечами и декольте нельзя. На голову шифоновый шарф. На банкет переоденемся.

– Мам, пап, Миша, Роза, я хочу поставить вас в известность, что с Прокофьевой Елизаветой я расстался. Свадьбы не будет.

Мария Федоровна переглянулась с мужем. Александр Петрович покряхтел и подытожил:

– Сынок жить тебе.

– Я думаю Лиза поговорит с отцом. Он будет на банкете. Я говорю об этом, чтобы вы были в курсе.

– Мы учтем. Омлет здесь вкусный. Приятного всем аппетита, – Прервал тему Михаил. За столом зазвенели приборами о тарелки.

С лежаками до двух часов отдыхали на пляже, любуясь на море. Мария Федоровна объясняла сыновьям, мужу и невестке то, как важно вдыхать морской воздух полной грудью. Отобедав, Роман с братом на велосипедах осмотрели достопримечательности и местный парк «Дубки», посаженный Петром первым. Роман понял, велосипед ему подчинялся и равновесие он удерживал. По пути братья фотографировали окрестности.

В отеле первой их заприметила расстроенная Роза:

– Миша, вы не знаете, когда приедет Анна?

– С ней Рома договаривался.

– Роза, ваша подруга обещала мне прислать билет. Рано паниковать. Давайте подождем. Я не думаю, чтобы она отказалась, – Роман улыбнулся.

– Странно. Она ведет прием с восьми до двух и до сих не написала. У нее нет вечернего платья. Ей надо его купить. Пойдемте ужинать. Миша, я ее встречу. Я же с ней договаривался.

Роману пришло письмо от Анны в десятом часу ночи с билетом на самый ранний поезд, который приезжал в Санкт-Петербург в одиннадцатом часу утра тридцатого. Он переадресовал письмо брату.

Белый, с сине-красной окантовкой, алюминиевый поезд «Сапсан» прибыл вовремя.

Калинова спала на четвертом месте базового вагона, подложив руки под щеку на столике. Оделась она через чур официально, хотя и красиво: в травяной атласный костюм с кружевной желтой вставкой на юбке, блузке и пиджаке, в зеленых «лодочках» на танкетке.

– Анечка, Анечка, – Она была для него Анечкой. Роман не мог ничего с собой поделать.

– Мы в Санкт-Петербурге? – Пробормотала она сонно.

– Да, душа моя, где твой чемодан? – Обращение к ней, само сорвалось с губ. Роман не хотел его менять. Он же ее похитил.

– На багажной полке, – С сомкнутыми веками она указала пальцем вверх с опрятным ногтем.

– Серо-синий?

– Да. Он умный.

– Это что значит?

– Следует на автопилоте, подстраивается под темп, определяет препятствия, не падает с лестниц, – Она оторвала руки от глаз, с трудом, ошалевши глядя на Романа.

– Тихо-тихо. Все отлично. До Исаакиевского собора ехать час. У нас два часа. Пойдемте пить кофе и завтракать. Я на машине. Расскажете, что вас задержало? – Он взял ее за руку.

– ЧП. Я хочу в кондитерскую от француза, переехавшего жить в Санкт-Петербург, есть сладкие гренки на Невском проспекте.

– Пойдемте.

– Французская кухня. Вам Крок-мадам, он с глазуньей на верхнем хлебе, а мне Крок-месье. Больше с гренками в яблоках в нас не влезет.

– Внутри бутерброда что?

– Сыр с ветчиной. Могут быть разные ингредиенты.

– Согласен.

– Какое вы предпочитаете кофе?

– Американо.

В небольшом уютном кафе Калинова заговорила по-французски с официанткой. Роман понял приветствие «бонжур», кофе американо и слово чоколат. Они присели за столик.

– Vingt minutes, Madame.

– Вы умеете говорить на французском языке?

– Да. Кофе, французские бутерброды и гренки с яблоками.

У Романа зазвонил телефон.

– Мне Миша звонит. Верно, Роза с ним, – Он прислонил телефон к рекламной подставке в середина столика.

– Привет, Миша и Роза. Я в северной столице. По твоим пожеланиям, юбка и рукав три четверти. С вечерним нарядом заминка, ибо дурдом. Я до двух ночи оперировала.

– Тебе нечего надеть?

– Есть, из шкафа, маникюр ночью красила. Давай мы вас обвенчаем, я высплюсь, и потом расскажу все, что захочешь.

– Хорошо.

Они немного поговорили, сытно позавтракали, и Роман отвез их в Исаакиевский собор.

Венчание в грандиозном, величественном соборе посетили малочисленные, самые близкие родственники. Родители братьев Шереметьевых, мать и бабушка Розы, Бузинкова Клавдия Тихомировна и Бузинкова Светлана Артуровна. Свидетели сопроводили молодых во время таинства. От исторического собрания монументальной живописи прошлого века у присутствующих захватывало дух. Михаил сиял как начищенный медяк от вида Розы в белом платье и фате. Их исповедовали и причастили. Роман успел заметить, что их свидетельница подустала. По росту она совпадала с Розой, но венцы им приходилось держать на вытянутых руках. Молодые обвенчались, семья сфотографировалась, и Роман проводил Анну в свой черный мерседес. Когда он сел за руль позже, она дремала.

– Анечка, мы едем в отель для Максима. Я помогу вам с чемоданом.

– Спасибо. Аплодисменты, – Роман улыбнулся на ее сарказм.

В отеле они соседствовали на втором этаже. С Анной Роман позавтракал, и обед откладывал до банкета. Обсуждать с Николаем Валентиновичем свое расставание с его дочерью или свое лечение Роман не планировал. Должны были съезжаться гости. Полчаса он побродил в новостной ленте в интернете. Когда стрелка на часах сдвинулась к пяти часам, принял душ. Непредвиденно в дверь забарабанили:

– Подождите пожалуйста. Минуту, – Роман надел брюки и накинул рубашку, застегнув несколько пуговиц.

На пороге трясло Анну, завернувшуюся в отельный серый халат. Ее глаза, увеличившиеся до размеров плошек, пронзали его насквозь. В руках она держала красную коробку.

– Роман, отдайте, будите добры, молодоженам. В ней бокалы из природного горного хрусталя. Будет очень жалко, если разобьются. С ними надо быть деликатным.

– А вы?

– Что я? Возьмите… – Роман видел, его хирург была не в себе и запросто могла наделать глупостей.

– Входите, пожалуйста, – Он улыбнулся, под руку завел ее в комнату и провернул ключ в замке.

– Зачем? – Ей его действие не понравилось. Анна забеспокоилась.

– Анна, вдох и выдох. Вы в безопасности, – Он положил на тумбочку подарок. Уверил:

– Никуда бежать не надо. Ничего плохого я вам не сделаю.

– Почему все от меня что-то хотят? Я не буду жить со…

– Вдох и выдох, пожалуйста. Все будет хорошо, – Роман к ней не прикасался. Минуты они стояли друг напротив друга. Его спокойствие подействовало на нее умиротворяюще. Она вздохнула.

– Расскажете мне, что у вас произошло?

– У меня в номере серпентарий, а другой номер они не могут предоставить. Я поеду домой.

– Мы выкупили все одноместные номера. Правда. Откуда у вас в номере змеи?

– Не знаю и высматривать не хочу. До сих пор треск в ушах. Если желаете, можете спать в кровати с ужом, хоть с ямчатой гадюкой. Я ни змеелов, и ни герпетолог, от пресмыкающихся жди беды – кубарем летела с кровати. Ядовитые или вовсе сожрут. Я боюсь любых змей до смерти, вы можете спать где угодно, хоть на коврике. Захлебнетесь собственным бесстрашием. Администратор вызванивает МЧС.

– Анна, вы разбираетесь в змеях?

– Укус старшего двоюродного брата на всю жизнь запомнила. Виталия не спасли. На его место вы метите, зовя меня Анечкой. Ядовитая змейка. На два метра к ней не приближаться. Все, открывайте дверь. Я заберу мои вещи.

– Вы паникуете, отработав тяжелые сутки.

– Доконали. Уголовников лечить упрашивают, с гадюкой селят, – Рассердилась Анна, топнув ногой.

Роман подхватил её на руки:

– Ш-ш. Уголовников вы не лечите?

– Я давала клятву Гиппократа, – Хмыкнула Калинова. – Я его прооперировала, потому что он умирал. На этом все. Написала заявление на имя заведующего Демидова Никиты Христофоровича. Боятся ли мне, старшему офицеру, депутата-отца из Московской областной думы? Он на войне служил или может жертв после теракта разбирал? У меня больше опыта, чем у него лет депутатства. Его безмозглый детина, инициировал массовую аварию из четырех человек, покалечил беременную женщину и ребенка на Центральной кольцевой автомобильной дороге, я лечить его не хочу и не буду. К нему дорога старшего следователя по особо важным делам. Его посадят, он грехи не отмоет.

– Анечка, милая моя, Анечка, ложитесь спать. Снимайте халат, – Роман поднес и опустил ее на кровать.

– Хорошо. Я буду жить у вас? Куда вы денетесь? – Анна покладисто развязала пояс. Под ним на ней оказалась голубая ночная сорочка.

– Я поменяю нам общий люкс. Вещи перемещу. Анечка, выспитесь до вечера.

– Заладили, Анечка да Анечка. Витя не унимался, в ту же колонну.

– Мы будем жить в одном номере и общаться на ты.

– Славно. Мне надоело принимать решения. Он будет людей убивать, а я его лечить. Дудки. Размечтался. У вас нигде змей нет?

– Нет.

– Великолепно. Я буду спать. Можно накрыться вашим одеялом?

– Спите как заблагорассудится, душа моя. Мы же переезжаем.

– Переезжайте. Я буду спать в большой двуспальной кровати, – Сказала она мечтательно.

– Со мной, – Резюмировал он.

– Будете толкаться, я вас выдворю. В сравнении с моим теперешним лежачим положением думать о сидении в сапсане прескверно, – Калинова его ни на йоту не стеснялась.

– На банкет вы не пойдете?

– У вас мой подарок. Если я могу опоздать, я приду. Если нет, не приду. Надумали банкетов. Меня ноги не слушаются, я принимала пациентов семь часов, стояла восемь, проспала два часа, галопом бежала на поезд. В салоне, выслушала стюарда и спала, пока вы, Роман, меня не разбудили. До сих пор не знаю, как я венец над головой Розы удержала. Зачем мы белой тряпкой руки венчающимся перевязывали? Я все забыла, уж простите.

– Анечка, я ознакомился с приметой. В переводе с украинского на русский рушник – это полотенце. Издревле на свадьбе рушник символизировал счастливую дорогу, оберег молодых, сулящий безоблачную жизнь.

– Варварство, – Она встряхнула подушку.

– Вы врач, циник и материалист, – Роман улыбнулся.

– Побрякушка не избавит вас от несчастий, порчи и притязаний нечистой силы, но она может придать уверенности, а смелость города берет, вы не сделаете того, что вам претит.

– Анна, вы не верите в обереги, но верите в магию?

– Вера и долг – это магия. Когда здание со ста метров обстреливают танки, а ты оперируешь, ты делаешь то, что должен. Вы потом посмеётесь, и оба будете признательны друг другу за жизнь.

– Я бы хотел, чтобы вы пришли на праздник.

– Вы не сказали дозволено ли мне опоздать. Я подправила вам корковый участок лимбической системы. Восполняйте.

– Вы можете опоздать на сколько вам вздумается. Время мероприятия не ограничено с семнадцати часов до утра. Что вы предпочитаете из еды?

– Нашего с вами завтрака и след простыл. Тортов и салатов мне не надо. Кусок мяса я бы съела. Спасибо, – Анна зевнула.

– Не подскажите, за что отвечает лимбическая система? Не пугайтесь до переезда я вас закрою. Схожу к администратору и вернусь. – Роман обернулся от дверей.

– Эмоциональная настройка организма в целом. Я имела в виду флирт и секс.

– К чему вы меня подначиваете? Отдыхайте, я разберусь с переездом, – Роман улыбнулся и, закрывая дверь на карточку, услышал ее слова:

– К жизни.

Администратор Кристина на втором этаже обнаружила змею в одноместном номере двести четырнадцать, и созвонилась с Министерством по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Сотрудники спасательной службы в компании змеелова обещались быть в скором времени.

– Вы понимаете, Роман Александрович, управляющего отелем нет, супервайзер и старший менеджер в шоке. Я за всех отдуваюсь. Госпожа Калинова сказала, это ямчатая гадюка. Святые угодники. В МЧС они спросили какого цвета змея, я им передаю светло-зеленая с темно-ромбовидными фигурами посередине спины. Они там в бешенстве: в Российской Федерации нет данного вида змей. Совещаются, кто это. Вы не знаете, где госпожа Калинова?

– Она спит в моем номере. Мне с ней хотелось бы переехать в общий люкс.

– На какой срок?

– С текущей даты на две недели вперед. Мой и ее номер, с завтрашней даты мы освободим.

– Простите, пожалуйста, за форс-мажор. Невероятно, как подобное могло случится. Вам не надо капель?

– Каких капель?

– Валерьянки. Пустырник в аптечке есть.

– Нет, Кристина, спасибо. Я принимаю лекарства, не хочу мешать. Но Анне Матвеевне налейте. Она перепугалась.

– Доставлю в люкс. У нее глаза сине-зеленые. Одни на лице были. Видно, ответственная должность. Она очень бесстрастно о змее сказала. Роман Александрович с завтрашнего дня снимаю вашу бронь с номеров двести четырнадцать и двести пятнадцать.

– Верно, Кристина.

– В виду обстоятельств форс-мажора, за простой с вас не берем. Примите извинения. Люкс на третьем этаже. Ваш кассовый чек.

– Благодарю, Кристина.

– Лев Геннадьевич за змеей, Кристина, – К посту администратора приблизились полная брюнетка супервайзер и высокий мужчина в годах в тяжелом фартуке из плотной клеенчатой ткани, телескопическими щипцами, черным жгутом.

– Елена Яковлевна, господин Шереметев и госпожа Калинова переезжают в люкс на третьем этаже триста девять.

– Очень хорошо, очень хорошо, Кристиночка. За простой не бери.

– По инструкции, Елена Яковлевна.

– Умница, Кристиночка. Примите извинения отеля, Роман Александрович. Познакомьтесь. Персин Лев Геннадьевич, сотрудник МЧС, змеелов и герпетолог.

– Пройдемте, господа в номер двести четырнадцать. Отродясь змей в нашем отеле не было! На втором этаже! Поразительно! Кто-то ее подбросил!

– К вам можно обращаться Роман? – Спросил змеелов. – Это ваш номер двести четырнадцать?

– Можете обращаться Роман, Лев Геннадьевич. Я снял двадцать номеров для празднования венчания брата. В номере двести четырнадцать проживала моя гостья. Калинову Анну Матвеевну змея не укусила. Не знаю, как, она распознала ее вид. Сейчас спит. Змея ни ее, ни моя. Ума не приложу, откуда она взялась.

– Здоровье – главное. Роман, с вашего разрешения, отпустим Елену Яковлевну. Она не сможет нам ничем помочь.

– Согласен.

– Елена Яковлевна, вы можете не присутствовать. Роман мне поможет.

– Я побуду с Кристиной, господа.

– Благодарю, Елена Яковлевна, – Супервайзер раз улыбалась разрешению остаться.

Роман с Львом Геннадьевичем прошествовали к номеру двести четырнадцать. Змеелов прояснил:

– Вынужден признать, к сожалению, Елена Яковлевна права. Ямкоголовые змеи относятся к ядовитому подсемейству гадюковых. Два рода ямкоголовых обладают погремком – карликовые гремучники и настоящие гремучники, обитающие в Новом Свете. Первое насчитывает три вида, второе – сорок восемь видов. Погремок – это образование на хвосте, напоминающее мексиканский маракас. Основу погремка змеи составляют подвижные чашеобразные сегменты, вложенные друг в друга наподобие конструктора. Они построены из белка кератина, как наши волосы и ногти. В Ленинградской области и Санкт-Петербурге обитают три вида змей: обыкновенная гадюка, обыкновенный уж и неядовитая обыкновенная медянка. В России этого вида нет, и она принадлежит частному владельцу, – Мужчины зашли в комнату. Светло-зеленая гремучая гадюка до четырех метров длиной с темно-ромбовидными фигурами распласталась на кровати.

– Матерь Божья, спаси меня и сохрани! – Воскликнул Лев Геннадьевич. – Роман, назад! Зосенков, шельмец, – Он выскользнул за Шереметевым, заперев дверь. Консультировался по телефону добрых сорок минут.

– Ситуация усложнилась? – Внес ясность Роман.

– Вам плохую новость или хорошую?

– Давайте обе, как есть.

– Вашу подругу, ни больше, ни меньше хотели убить. Потому что ей подсунули самую ядовитую из гремучих змей, пустынную зеленую Мохаве. Наиболее активны с апреля по сентябрь. Живет на юго-западе Соединенных Штатов и в Мексике. Плотоядны, питаются жабами, птицами, мелкими грызунами. Яд «Мохаве» токсичнее во много раз, чем у других гремучих змей, встречающихся на территории Америки, с болезненным нейротоксичным действием. При укусе «Мохаве» у жертвы затрудняется дыхание, глотание, поражается нервная система, ослабевает зрение, коверкается речь. Укусы смертельны для людей. При оказании медицинской помощи в первые минуты после укуса, и вероятный при оказании помощи можно попытаться не умереть. Противоядия в России на ее яд нет.

– Как мне вам помочь? – Приготовился Роман.

– Дело в виде змеи. На нее нужно идти в паре. Но как всегда в России, мой напарник на карантине, и другого не дождемся. Величина обычно от трех с половиной метров, а наш самец поди все четыре с половиной. Назовем его он. По опасности кобра страшнее, но Мохаве сильнее чем российская гадюка. Мохаве может бросится и напасть. Я вас не принуждаю, но один с ней связываться поостерегусь.

– Вы можете рассчитывать на меня.

– Не побоитесь подержать мешок, куда попадет змея? Килограмм пятнадцать придется принять. Саму змею ни при каких обстоятельствах не трогайте. Будьте готовы отскочить в любой момент. У змей ушей нет, но телом змеи ощущают вибрацию. Наша нас на кровати не слышит. Я ее поймаю, потом буду опускать в мешок хвостом вниз, а когда дойду до головы, отпущу. Ваше дело затянуть горловину. Я первую змею поймал, будучи школьником. В СССР было много серпентариев, на десятки тысяч змей. А сейчас, новосибирский – единственный в стране, мы держим и доим всего полторы тысячи змей. У меня все отработано годами. Я сродни хирургу, они мои длинные щипцы корнцанги используют.

– Я помогу, – В уме Романа всплыла присказка Анны о приметах и смелости. Он перекрестился.

– По справке моего товарища Зосенкова Ивана змейка очень ядовитая и агрессивна по отношению к людям. Мохаве приближаются к людям и преследуют их. При нападении энергично защищаются. Она предпочитает выползать на охоту в тёмное время суток. При испуге гремучие змеи Мохаве встряхивают хвостом, издавая жужжащий звук; таким образом они предупреждают незваного гостя, прежде чем напасть. Поэтому удалось уйти вашей гостье. Это наша возможность. Плохо то, что гремучие змеи не спят зимой ни дня. Они перемещаются, чтобы избежать холода и продолжают охотиться на добычу.

– Спасибо. Мешок на завязках. Попробуйте завязать пустой. Я не верил Ваньке, что пустынной змее делать на берегу Финского залива? Откуда ваша гостья знала о погремке?

– Ее кузен умер от укуса ямкоголовой гадюки.

– Бедная женщина. Противоядия от яда гадюк, как правило, разработано. Есть вариации, и надо быть осведомленным, масса сложностей. У пациента не должно быть аллергии на кожу змей или препараты противоядий. Герпетологов, молодых и амбициозных, или дураков-блогеров, все тянет на редкости. Нелюди.

– Да уж не говорите, – Улыбнулся Роман и на пробу затянул мешок.

Оба мужчины осторожно прошли внутрь. Лев Геннадьевич, не делая резких движений, поудобнее приловчился длинными щипцами:

– Стараюсь схватить поближе к голове, чтобы она не вредничала, – Змея разинула пасть, укусив щипцы. Корнцанги щелкнули впустую. Змеелов зажал пустынную змею поперек туловища.

– Какая она опасная и красивая. Блестящая, светло-зеленая, с вертикальными зрачками. Будто бы не так уж отвратительно, – Роман распахнул полотняный мешок. Змея изгибалась, покачивалась в воздухе, тянулась к Роману, как изогнутая кочерга. Угрожающе широко открыла пасть, изнутри белую, с острыми белыми клыками и задребезжала.

– Э, нет, друг. Ты, величав, но я тебя надежно зафиксировал. Пора тебя на дойку, – Роман, все хорошо?

– Да.

– Прикрикните на него, чтоб потише была. Громкий низкий голос она почувствует. Узнает, кто в доме хозяин. Когда его голова поравняется с краем мешка, я разожму щипцы. Затягивайте мешок быстро. Она зашебаршит в мешке, это не опасно.

– Молчать, – Рявкнул Роман. Змея замолкла. Лев Геннадьевич высвободил тушу. Горловина мешка скрыла зеленую пустынную змею Мохаве. По коже новоявленного помощника змеелова закапал пот.

– Скатай мешок, я жгутом завяжу. У меня с собой погрузочный короб. Зосенков всучил и угадал. Повезу богатейший улов. Позвоню, чтобы условия готовил. Спасибо. Вы молодец, Роман.

– Присмотрите за гостьей. Не гоже женщине дарить ядовитых змей. Не к добру скажу я вам. Ваша расторопная, да на удачу, опытная в знакомствах, а обычно женщины что? Падать в обморок или плакать. Мохаве люди не нравятся. По-любому укусила бы.

– Хорошо, Лев Геннадьевич. Я за ней пригляжу.

На посту администратора супервайзер и администратор обе взахлеб рыдали.

– Дамы, что произошло? – Растерялся Лев Геннадьевич.

– Было очень тихо и бам. Глухой стук. И тишина. Мы думали, вас змея сожрала, – Запричитала Елена Яковлевна. – В интернете наистрашнейшие фотографии. Они ж с наиострейшими зубами и ядом. Не отговаривайте меня, это катастрофа! Змея в нашем отеле!

– Хотите чаю с зефиром или жевательным мармеладом? – Кристина промокнула змеелову лоб.

– Да, Кристиночка, можно налить чего-нибудь покрепче.

– Елена Яковлевна, мой рабочий день не закончен. Мне ехать к коллеге, в серпентарий. С коробкой конфет я бы выпил чаю.

– У меня для вас и вашего коллеги замечательная коробочка с начиночкой покрепче, – С облегчением воодушевилась супервайзер.

– Роман Александрович, Отель для Максима просит у вас прощения. Может быть и вашей пострадавшей бы понравилась шоколадная конфета?

– С прискорбием, но нет. У Анны Матвеевны аллергия на какао. Ее шоколад повергнет в анафилактический шок.

– Какое несчастье для человека не есть шоколад! Ни белый, ни черный, Роман Александрович?

– Нет, Елена Яковлевна.

– Роман Александрович, Кристиночка поможет вам с переездом, а я провожу уважаемого Льва Геннадьевича.

Администратор совладала с вещами. Роман оценил пустоту полок в небольшой прихожей, спальне с кроватью и ванной и пошел к себе. Кристина устремилась на третий этаж в люкс. Калинова спала, лежа на прямой и напряженной спине, прижав руки по бокам. Он её приподнял. На прикосновении она зашевелилась.

– Это я. Все хорошо.

– Кто вы? – Она сильнее зажмурилась и прижалась к нему.

– Не вы, а ты. Роман. Змея транспортировалась в серпентарий. Мы переезжаем: вы согласились ложиться спать со мной в общую кровать.

– Двуспальную. Я вам разрешу спать на краюшке, если вы будете себя хорошо вести.

– Например, душа моя?

– Не прыгать, не брыкаться, не перетягивать одеяло канатом. Нос вам прочистила, храпеть не должны.

– С этим порядок, Анечка, – Он улыбнулся.

– Гости приехали?

– Ими брат занимается. Я его не видел. Мы переедем, и я схожу. Шестой час. За час пятнадцать минут со змеей мы управились.

– До восьми я буду спать. Сегодня какое число?

– Тридцатое, Анечка.

– Вы правы, спасибо. У моих родителей завтра юбилей. Напишу поздравительное письмо. Вечером скажите мне об этом, пожалуйста. Я забуду.

– Я добиваюсь общения с вами на ты.

– Думаете стоит?

– Я бы хотел перейти с вами на ты.

– Калина – горькая ягода. С пациентами я говорю на вы.

– Надо подождать, не обрывать ягоду в конце августа с розовыми просветами, а дать ей повисеть до октября и собирать кистями. Дозреют и лакомишься насыщенно-красными, сладковатыми. Я выписался. Вы меня вылечили. Я больше не ваш пациент. Я буду говорить с вами на ты. Ты бежишь в Санкт-Петербург с праздника на праздник? Не хочешь позвонить родителям?

– Валяйте, говорите мне ты. Я родителям напишу. За письмо на меня не наругаются.

– На тебя родители ругаются?

– Очень. А как вы думаете? Я работаю в спасательном спецназе. Пропускная способность сорок человек в час. Я лезу на рожон. Люди под мою ответственность лезут на рожон. Вы можете просчитать действия, но не случайности. Матушка концертмейстер, а папа композитор и аккомпанирует «звездам эстрады». Они обычнее любых гражданских. С две тысячи четырнадцатого года лейтенантом я служила в штурмовом отряде медицинского батальона Донбасса. В Севастополе я капитан. В зоне специальной военной операции ЦСООР «Лидер» разминировало и сопровождало гуманитарные конвои, их раздачу, разбор завалов, охрану личного состава сводной группировки МЧС России. Из госпиталя Бурденко перешла в ЦСООР «Лидер». Мало, все мало. Ординатуру по нейрохирургии я для них прошла. В Боткинской больнице на гражданке на ноль, двадцать пятых ставки в нарушение правил. Два дня на четверть ставки и свободна. Ждут – не дождутся, когда я перейду в Боткинскую по выслуге через четыре года.

– Они за тебя волнуются.

– Авторитетная комиссия по итогам Всероссийского конкурса «Лучший врач МЧС России» этого года признала меня лучшей. Пугаться можно за Машу у печки. Мои примеры Вера Гедройц или Шаталова Галина Сергеевна. В гражданской медицине речь идёт о лечении инсультов, инфарктов, гангрен у людей пожилого и старческого возраста. Это по большей части плановая хирургия. Сегодня изменился характер боевых действий. У противника запрещенные боеприпасы, эти проклятые «лепестки» противопехотных мин. Преобладает очень тяжелая артиллерийская травма. Когда поражены грудь, живот и голова одновременно. Произошла серьёзная эволюция травматологической помощи. Сегодня речь идёт о сохранении крупных суставов, длинных трубчатых костей. Мы боремся за каждый сантиметр тела.

– Откуда у вас идея стать военным хирургом?

– С детства не хотелось ни тренькать на рояле или скрипке, ни танцевать. Витя, семнадцатилетний кузен, навещал со мной его подругу, владелицу террариума. Врачи нам сказали, гремучник его укусил, он умер от аллергии на змей. В пять лет сдали аргенные пробы: нашли какао и предрасположенность к агнионевротическому отеку. До этого бог упас: мама берегла мои зубы. Я спросила у аллерголога Облепихова Виктора Севастьяновича в Центральном военном клиническом госпитале им. Мандрыка, как можно стать умным доктором в его учреждении. Он рассмеялся и сказал, закончи школу с углубленной биологией и природоведением, поступи в военную академию, ординатура два года, много лет скитаний и работы, и место под солнцем. За мной образовался должок. В школе я училась в классе будущих военных медиков. В десятом классе был семейный скандал, но я победила в заключительном этапе Всероссийской Олимпиады школьников. Меня зачислили в Военно-медицинскую академию имени С.М. Кирова без вступительных экзаменов с профильными экзаменами по химии и биологии. Мой кузен погиб по преступной небрежности его родителей. Мои родители сдали со мной аллергенные пробы. Я жива.

– Вы навоевались?

– Мобилизационная строевая подготовка от зубов отскакивает как навоевалась, я умею гаркнуть и отбить на поле сражения. Спасалась от неприятеля пару раз. На работе решаешь хозяйственные вопросы. Вызовы на аварийно-спасательные работы или ликвидацию чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера участились сами по себе. Климат меняется. Но у нас же специальная военная операция идет. Мне бы дотянуть до сорока лет и потратить заработанное. Квартира у нас есть, спасибо бабушке, – Ее глаза задорно блеснули.

– Что вы хотите?

– Секрет, а то не сбудется. Вам не тяжело? Вы меня держите, а я болтаю.

– Все хорошо. Куда вы завтра хотите пойти?

– Спросите, куда не хочу. Мы работаем в труднодоступной местности. В горах, десантируемся с любого воздушного судна практически в любую точку, обеспечиваем сохранность гуманитарных грузов, материальных и культурных ценностей в районах чрезвычайных ситуаций. Завалы и баррикады как землеройки расчищаем.

– Танцевать на банкете вы не захотите?

– На корпоративном конкурсе нас учили социальному танцу, аргентинскому вальсу. Моим кавалером был заезжий капитан. Хочешь-не хочешь, а станцуй на призовое место. Плюс могу сыграть на рояле с листа рождественскую кантату Ариэля Рамиреса. Я же посещала музыкальную школу по фортепиано. Как говориться, что поделать: семья музыкантов, рояль дома, а это хорошо перезагружает мозг. Витя на скрипке пиликал. Я знаю, Витька бы понял, это для него, и он замолвит перед двенадцатью апостолами за меня словечко. Твой брат Мишка мне козыряет, – Анна рассмеялась колокольчиком. Роман улыбнулся.

– Вы меня понесете в наш номер или нет? Какой? Я вас с братом наслушалась, на карточке у меня лимит на обратный поезд.

– Я куплю вам билет в Москву, а в люкс триста девять на третьем этаже понесу, когда мы перейдем на ты. Ты свидетельница моего брата, моя гостья.

– Вы меня обещали защищать. Вы меня прикроете? Тогда, так и быть, в награду, перейдем на ты.

– Прикрою от чего?

– Мне придется написать родителям о разводе. Письмо напишу, они позвонят, а вы возьмете трубку и скажете, что я в бассейне. Он тут есть в шесть дорожек. Открывается в восемь. Вас это ни к чему не обяжет, а я не умею объясняться.

– Не умеете объяснять, что?

– Развод. Матушка Димы отговорила бы его подписывать заявление, поэтому я направила иск с заявлением в суд. Детей у нас нет, но есть раздел имущества. Заседание десятого июня. Судья Шевченко М. С. Академического районного суда. Она не будет тянуть резину. Без того месяц жди вступления решения в законную силу. Я спасатель и доподлинно знаю, спасать тут нечего. Бывший муж перепутал спасателя с ремонтником, заезжий капитан – майора с лейтенантом. Я давно хотела поплавать. Сплошной купальник у меня с собой. Если не хотите, не поднимайте. Мобильник затихнет сам собой. Моя матушка нетерпелива.

– Я отвечу, а вы не будете расстраиваться.

– Спасибо. Я не буду. Я инициатор. Антикварный сервиз мой. Восемьдесят два предмета. Восемь чайных чашек, восемь чайных блюдец, восемь кофейных чашек, восемь кофейных блюдец, восемь суповых тарелок, две сахарницы, молочник и сливочник, восемь тарелок для вторых блюд, восемь закусочных тарелок, восемь тарелок для хлеба, одно блюдо для супа с крышкой, одно блюдо без крышки, салатница, две селедочницы, восемь больших блюд разной формы, одно блюдо для фруктов. Тонкостенный белоснежный фарфор в сочных розах. Клеймо Мейсона девятнадцатого века. Сервиз росписан пурпурными индийскими цветами. Его стоимость четыреста тысяч. Пятьсот пятьдесят тысяч рублей. Я забуду о ста пятидесяти тысячах, потому что мне нравится сервиз. У меня есть все чеки. Они могут взять кредит, если им проще отдать мне сумму единым платежом. Кредит или мой сервиз. Я не буду Берту Рафаиловну привлекать. Нет-нет. Они мне по суду его отдадут.

– Кто это Берта Рафаиловна?

– Давняя знакомая. Матушка депутата Государственной думы. В девятнадцатом году его ранило. Я ему ногу консервировала на фронте. Технология новейшая, но человеку важен шанс. Плохо же, когда младший сержант без ног? По-тихоньку восстановится и будет прыгать как серенький козлик.

– Вы будете жить одна?

– В квартире мамы. Бабушки нет больше пяти лет. Я подумаю и покрашу обои.

– Обои же клеят.

– Жидкие обои красят. В магазине мне сказали, снять старую краску феном, загрунтовать для глубокого проникновения и покрыть акриловым лаком для сохранности. Шпаклевать и шлифовать не надо. Обои настоять с водой. Мебель в нормальном состоянии,соседи проследят за ремонтниками, они мне ванную и уборную побелят, коридор и комнату очистят и загрунтуют за отпуск. Покрасят коридор.

– Анечка, вы наняли ремонтную бригаду? Почему соседи, а не родители?

– Музыканты сожгут мне квартиру, для них шпаклевка и грунтовка – тайный зверь. Папа Павлуши строитель. Я вылечила его сына. Эрих Германович мне смету составил, сколько мне купить на тридцать метров обоев, лака. Для дела: шпатель, штукатурная терка и кельма. Он примет работу ремонтников. Комнату я покрашу сама. Я смогу встать на стремянку и нанести плавные мазки.

– Папа Павлуши твой сосед?

– Да, по лестничной клетке. Шмит. Я дойду до триста девятой комнаты.

– Вы не хотите со мной сближаться? Почему?

– Я вольно себя веду, потому что каждые две недели у меня чрезвычайная ситуация. Экстремальные условия и негласный совет не тратить время. Шесть прыжков с парашютом в год. Мои обращения не имеют значения. Умозаключение моих музыкальных родителей: тебя не убили, сама убьешься, сумасшедшая. За себя и за Витю. У меня отпуск. Я отдыхаю. Развод к лучшему, если лор Димка отдаст мне сервиз. Он не захочет брать кредит и батрачить на банк. Какую-нибудь Люсю найдет, которую не надо ждать. Может уже с ним. Она будет смотреть ему в рот. Нет, в ухо, – Она цокнула языком. – Мне неинтересно. Если бы у Димы из уха язык высунулся, я б его отрезала. Мы б попали в журнал им. Н. И. Пирогова и прославились.

– Ты юмористка, – Роман улыбнулся.

– Не обманывайся. Зачем тебе со мной сближаться. Я лечу разных пациентов. С учетом твоих финансов за обследования и медицинские анализы, по уровню обеспеченности я далека от тебя как…

– Попалась. Расслабилась и попалась, – Роман ее поцеловал. Ее верхняя губа, с не выраженной ложбинкой его привлекала. Анна мешкала, Роман ее целовал и разворачивал на руках. Она обняла его ногами и зацеловала сверху:

– Дурочки не целуются с симпатичными брюнетами. Который побрился. У тебя стресс. Видел змейку?

– Я помогал змеелову. Он определил ее как пустынную, гремучую, зеленую Мохаве. Упаковывали ее в мешок.

– Рома, ты с ума сошел? Знаешь, как это опасно? – Она отстранилась:

– Об этом мне говорит спасатель.

– На самом деле ядовитые змеи заняты сами собой. Первым делом, когда с ними пересекаешься, надо уйти, куда подальше. Главное не в том же направлении. Когда они кусают, их яд моментально распространяется по кровеносной системе. Отсосать кровь маловероятно. Можно поранить себя. Кто-то может быть выживает. Что до меня. Я не люблю червяков, игуан, гекконов, насекомых и всю прочую чешуйчатую-пресмыкающуюся братию. По мне пушистики с мехом намного приятней. Свои страхи нужно признавать. Змей я боюсь. Мой кузен умер. Я общаюсь с психологом по регламенту, и вызовов со змеями мне не предлагают. Средство врачебной помощи при укусе змеи – введение антитоксической сыворотки, противостолбнячной сыворотки, внутривенно и внутримышечно от пятидесяти до двухсот миллиграмм, при склонности к аллергической реакции можно принять антигистаминные препараты, применить гипербарическую оксигенацию. Я говорю о насыщении тканей кислородом. О Мохаве я ничего не знаю. Противоядия нет. Вас бы, змееловов, не спасли. Тебя же Мохаве не укусила? – Анна вздрогнула, от пришедшей на ум мысли.

– Нет.

– Второго героя-змеелова?

– Не укусила. Мы оба живы и здоровы. Он сказал, эту змею ловят вдвоем. Предупредил ее не трогать и отскакивать. Ань, его коллега травмировался. Никого другого не было бы.

– Об этом даже спрашивать не хочу, но бывший муженек заимел тропических тварей. Чья Мохаве? Чье это имущество, ядовитый друг какого-нибудь постояльца или ваших с братом друзей? Или твой? Я бы не щепетильничала, но что-то мне подсказывает о моем потрясающем везении или твоем? – Она восседала на нем и хмурилась.

– Анечка, ты, о чем? Змея в мешке у змеелова. Ничья змея.

– Рома, в России с две тысячи двадцатого введен запрет на содержание экзотических животных частными лицами. Кобр, мамб, морских змей, цепочной и габонской гадюк, комодских варанов, крокодилов, трехкоготных мягкотелых черепах, скорпионов, ядовитых пауков, но не хищных ящериц и тараканов.

– Нечего улыбаться в тридцать два зуба! Сколько я их учила! Я бы посмотрела, как бы ты соседствовал с тропическими тараканами. Они черные, жирные и шевелят усиками! Какой кошмар! Его мать тоже противилась! Развести в доме грязь и антисанитарию! На кухне или в спальне! Многоквартирный дом для них не приспособлен! – На упоминании усиков Роман захохотал. Анна помрачнела.

– Не обижайся. Я тебя транспортирую на третий этаж. Ну, не обижайся, пожалуйста. Не смотри на меня осуждающе. Я как представил себе картину: тропических ящериц, поедающих тараканов, шевелящих усами. Твое лицо, обещающее кару владельцу живности.

– Уйду из спасателей, пойду в клоуны, если выживу. Ясно.

– Анечка, что ты хотела мне сказать?

– Ядовитые змеи дорогие и редкие. Может она с черного рынка в зависимости от количества ее яда. Кто из моих пациентов ее купил? Сумма то в долларах.

– К чему этот вопрос?

– Профессиональное. Просчитываю, кто завтра даст мне по голове. Я в штатском.

– Кто?

– Почем я знаю. Надеюсь не ты. С тобой целоваться приятно.

– Зачем мне это делать?

– Попридержи диагноз в секрете. Я прооперировала Павлушу. Для мести депутата рано. Он меня не видел. Не знаю, чем занимается твой «Воробей» и не хочу знать. Дозревшая глиома чаще всего встречается у детей и молодых взрослых, в возрасте до сорока подобна нереальной. Злокачественные опухоли склоны к рецидированию. Местный, отдаленный, регионарный. Бывает в труднодоступных местах. Хирурга нет, пациента нет.

– Я буду делать МРТ.

– Негативного влияния на организм нет, потому как нет лучевой нагрузки. Обследование никак не отражается на самочувствии, настроении или психике больного. Впервые устройство стали использовать в медицине в семидесятых годах. Ты можешь ставить меня на пол.

– Не хочу, – Роман улыбнулся.

– Я буду спать на тебе, а то я не поужинаю, – Анна зевнула.

– Пожалуйста, спи. Обойдемся без споров за главенство, – Роман помог ей изменить положение в его руках на прежнее.

– Нужно мне чье-то главенство.

– Ты не хочешь вставать на ноги?

– Нет. Когда еще меня как в сказке на руках поносят. Димка не мог дождаться сантехника. Видите ли, мое дело белить потолок и подбирать цвет кафеля. Собственность на квартиру. Мать его прописала, но не поделилась. У меня будет свое жилье от государства, я не пойму глубины его травмы. У него потому, нет ни обязанностей, ни прав. О наследовании мы забыли. Видно, мать бы он выкинул за МКАД. Ты хочешь со мной поспорить? О чем? Как мне спать?

– Я думал, ты захочешь встать.

– Рома, я спасатель. Я могу спать лежа, сидя, стоя. Зачем мне затевать с тобой споры?

– Я думал ты заядлая спорщица.

Она зевнула:

– Я спорю до хрипоты, когда есть смысл и основания, а не по причине ремонта или сна. Я тебе говорила о мясе?

– Да. Отбивная или котлеты?

– Что тебе больше понравится. На мясо у меня ограничений нет. Спасибо.

– Хорошо.

– Ага. Я сказала, я опоздаю.

– Я тебя дождусь, – Анна потерлась носом о его плечо.

– Мне надо попросить администратора, чтоб она мне вечернее платье застегнула, – Его хирург засыпала и отключалась в его объятьях.

– Выпей валерьянки от администратора. Я попрошу, чтобы она зашла к тебе часа через три с половиной.

– Да? Не поздно? Я валерьянку выпью.

– Как раз. Два часа поспишь, а потом будешь готовиться к вечеру, – Роман улыбнулся. Анна была права. Ее муж, делящий квартиру с матерью не был умным человеком. Он отнес спутницу в люкс и попросил об услуге у администратора Софьи на третьем этаже.

В отель на берегу Финского залива съезжались гости на банкет Шереметевых. Роман спустился с третьего этажа, вышел на веранду ресторана итальянской кухни отеля на воздухе и обговорил с официантом в накрахмаленной рубашке и фраке, подвязанным передником, стейк, запеченные овощи и рис для Калиновой к одиннадцати часам вечера. Он сел за один из столиков. Балтийское мелкое море сердилось: набегало невысокими волнами, бурлило и пенилось. В мае вода не нагрелась. Никто из бродящих по пляжу людей в студеную воду не заходил. Небо синело без облаков. Где-то среди них затесались фотографировавшиеся члены его семьи.

С гостями к нему обещался подъехать хозяин мясокомбината Доржиев Балдан Аюшевич, поставлявший мясо в супермаркет его торгового центра с контрактом. Бурят по национальности, мусульманин по вероисповеданию, он имел армейскую выправку и претенциозное имя Балдан, переводящееся с языка Дальневосточной республики на русский «могущественный». На тюркском языке его отчество трактовалось «хороший», а на хинди и вовсе «жизнелюбивый». Роман заказал себе сухой, белый, несладкий вермут для аперитива. Неторопливо смакуя выпивку с пряной сладковато-горькой отдушкой полыни и кардамона, он наслаждался вечером и думал об Анне, военном враче-спасателе, состоящей из достоинств. Рыжей. Необыкновенной. С приятной внешностью. Умной, смелой, храброй, ответственной, верной, знакомой с понятиями чести и долга. Смешной, важной, чистюлей у него на руках. В Боткинской больнице она работала два дня, в спецназе МЧС у нее чередовались смены. Поэтому и развелась. Супруг надорвался терпеть ее ненормированный график. Способен ли был он мириться с ее работой четыре года ради улыбки с ямочками? Он терпел отъезды Лизы, а Анна как послушная дочь перемещалась на гражданку. У него самого намечались командировки. Роман хотел ее поцеловать, его зачаровывали ее рыжие волосы и необыкновенные глаза. Их влекло друг к другу.

– Рома, где Аньку потерял? Где вы скитаетесь? Почему вы не на наших фото? Я разрешила Мише тебя отругать, – Невеста в свадебном украшении на голове склонилась к деревянному резному штакетнику, ограничивающему веранду ресторана.

– Она спит. Завтра сфотографируемся.

– Завтра я буду не невестой, а женой. Миша отыскал нам профессионального фотографа на день.

– Мы же есть на фотографиях у храма.

– Мне мало. Какой наряд у Ани? Ты не видел?

– Не видел, – Роман улыбнулся. – А что?

– Мои проблемы, – Всплеснула руками Роза. – У нее погоны майора: две параллельные красные полосы, большая звезда точно между двумя просветами и сосуд Гигиеи.

– Какой сосуд?

– В греческой мифологии Гигиея – богиня здоровья. Змея, обвивающая ножку и склонившая голову над чашей – официальная эмблема военно-медицинского состава, атрибут древнегреческой богини. Популярный символ фармацевтики. Но это ни в какие ворота, Роман! Она в оранжевом берете МЧС или голубом ВДВ придет на банкет!! У президента на награждении понятно, а на венчание?

– Ее президент награждал?

– Да. Дай сформулировать. – Роза поразмыслила. – Она никому не говорит, она Герой России. Золотой звезды ее удостоили. Ее присваивают умершим, очень редко живым за доблесть, храбрость и мужество. Она умирала и выжила. Ее ценят как зеницу ока, потому что она способна сделать невозможное. Высшее звание в нашей стране. Сейчас… Да как же там было… За спасение жизни раненных в боях солдат и офицеров, мужество и героизм Калиной Анне Матвеевне, кавалеру ордена мужества, кавалеру ордена Пирогова, владелице медицинской медали Луки Крымского, присвоено высшее звание за заслуги перед Российской Федерацией и народом, связанное с совершением геройского подвига.

– Анна Матвеевна долго жила замужем?

– Дайте мне подумать… – Роза загибала пальцы на руках.

– Роман, одиннадцать лет, с тринадцатого года. На последнем курсе военно-медицинской академии Сергея Мироновича Кирова поженились. Но ее на Донбасс отправили, а он отказался. Когда ее перевели в Севастополь в двадцатом году, я была в гостях, ее отец крестился, муж пил и заклинал меня ее сподвигнуть вернуться в Москву. Мы познакомились в Москве на программе академического обмена международной ассоциации студентов медицины университета Пирогова Николая Ивановича. Мы в Сорбону вместе ездили.

– Нашей «ягодке» подкинули ядовитую змею.

– Змею… – Ужаснулась Роза.

– Все хорошо. Я со змееловом ее выпроводили восвояси. Анну успокоил. Мы с ней отныне живем в люксе на третьем этаже.

– Миша! Миша!! Ужас!! Анну и Рому ядовитая змея укусила! – Родители Шереметевых и Михаил, беседовавшие у воды с фотографом, дружно на них оглянулись.

– Роза никто никого не… – Не досказал Роман, а к ним спешили отец семейства и Михаил. Роман отпил вермут. К нему подошли обеспокоенные отец и брат.

– Спокойно.

– Что у тебя произошло?

– Во-первых, все живы. Мама и Роза отставьте панику. Все живы и не укушены. Ко мне пришла напуганная Анна. К ней в кровать заползла змея. Взаправду очень ядовита. Мы изловили её со змееловом. Какая-то Мохаве. Мы с Аней будем отныне жить на третьем этаже.

– Чья это змея? – Пискнула Мария Федоровна.

– Очень интересный вопрос, мам, потому что она американского происхождения. Администратор и супервайзер о хозяевах змеи ничего не знают. Будем настороже. Об Анне я позабочусь.

– Позаботься, сынок. Змея в дорогом отеле, возмутительно.

– Ко мне с минуты на минуту подъедет поставщик. Я поговорю за столиком по рабочим вопросам. Пап, Миш, встречайте гостей. Анна спустится к одиннадцати ночи. Может позже. Займите, пожалуйста, Николая Валентиновича. Не знаю, посвятила ли Лиза его в новость о нашем расставании. Я не хочу на банкете об этом с ним говорить.

Его поставщик Доржиев Балдан Аюшевич подоспел ко второй подаче блюд в одиннадцать часов. По внешнему виду он был младше Романа. В начале их знакомства он передвигался с тростью. Сегодня он шел без нее. Торговый центр «Воробей» продавал его мясо «халяль». Смуглый, высокий, с плоским и широким лицом, широко расставленными черными глазами, с выраженным эпикантом без складки верхнего века и плоским носом он являлся типичным представителем самого северного из тюркских народов. В процессах обработки мяса, молитвах халифа перед забоем, Роман был не сведущ, но мясо он ел, а бурят его не обманывал. Они час согласовывали условия и сроки оплаты оптовой продажи мяса. Ягнятина, запечённая с картофелем, по-итальянски пахла специями и травами. Роман видел мелькавшие знакомые макушки гостей, но говорить с Николаем Валентиновичем не поднимался. Приступил к еде с Балданом. Для половины двенадцатого Анна заспалась.

– У вас праздник. Вы бы мне сказали, я бы купил подарок, – Заметил поставщик.

– Мой брат отмечает венчание. Вы с ним не знакомы. Я решил, что покупать подарок вы не обязаны.

– О, никах, важное событие в жизни.

– Это религиозный брак у мусульман?

– Брак пред Аллахом. Крепче государственного.

– Оставлю на усмотрение брачующихся. Вам далеко домой или можете остаться в отеле? Я оплачу, – Балдан засмотрелся в поисках официанта.

– Иншаалах, «Ягодка». Сама Калинова – Прошептал Балдан. – Откуда? – Роман повернулся: на входе на веранду стояла Анна. В противовес страху Розы в темно-бордовом вечернем платье с высокой прической.

– Ее медики из скорой и в Боткинской больнице называют «ягодкой». У нее соответствующая фамилия. Я согласен.

– Роковая женщина. Она служила в десантно-штурмовой бригаде ВДВ под шквальным огнем. Капитан. О ней в Севастополе ходили легенды. В военно-медицине есть правило «золотого часа». Если в течение часа после ранения бойцу оказывается полноценная медицинская помощь, то в девяносто процентов, он выживает. На всю жизнь запомню свой час: мина в моей спине не разорвалась. Анна Матвеевна оперировала меня с саперами в бронежилете. Команду врачей меня спасших наградили медалью «За спасение погибающего». Я спрашивал ее о вере. Она сказала мне, клятва Гиппократа действует во всех религиях и при всех обстоятельствах. Я очнулся, а она мне подмигнула: жив финист – ясный сокол. У нее улыбка с ямочками. Как она хохочет, в век не забуду. Если мы все, я ее поблагодарю. Если бы не «Царская ягода», моя жена овдовела, а у детей не было отца. Я хожу сам.

– Царская?

– Ей нравится терпкая абрикосово-медовая морошка, с легкой кислинкой, а её предпочитали русские цари.

– Анна Матвеевна майор, – Поправил Роман. Поставщик выпрямился, отдав честь. С близкого расстояния в два столика, занятых гостями, она их увидела. Ее длинное платье без декольте с рукавами имело с боку разрез от середины бедра показывало алые босоножки на высоком каблуке. За ней волочился хвост ткани. В ушах висели каплевидные серьги: на золотом стержне из трех горящих изнутри богемских гранатах крепился больший камень, опоясанный золотой дорожкой, обрамленный двенадцатью пылающими чешскими гранатами из месторождения с Севера Чехии.