Когда я узнаю об этом

Пролог

Семь глав.

Семь историй.

Семь откровений.

Семь лабиринтов.

Семь расследований.

Семь судеб в руках дьявола.

Семь неожиданных финалов.

Если дьявол не существует и, стало быть, создал его человек, то создал он его по своему образу и подобию.

Федор Достоевский

Глава 1. Пришла беда – отворяй ворота

Попытка пошевелиться. Нет, бесполезно, неподвижен, как коряга. Ног и рук будто нет. Мозги забились в пустую коробку, которую взяли с помойки, и не очистили.

Жжение на коже плеч, спины, как от раскаленного железа. Ну, хоть жжение. Значит, чувствую.

Попытка открыть глаза, а там все мутно, как под водой. В глазах зеленый калейдоскоп, и он кружится как карусель, и эта карусель, мать ее, набирает обороты. Хотя, как может кружиться лес? И раз в своем дурацком положении задаюсь таким вопросом, – значит, критическое мышление заработало.

Голова как пустая консервная банка, крышка которой откупорена и выброшена. На что напялили эту банку, – на корягу, кочку, пень или подвернулось туловище давно сдохшего мамонта, где ей место?

Смотреть тяжело. Веки опускаются, будто залиты воском.

Дерево передо мной… Шевелится. Качается. Склоняется ко мне и рассматривает с внимательностью окулиста. Дерево превращается в старика. Старик рассматривает то, что я называю головой, заглядывает мне в глаза и кому-то говорит: «живой», а этот кто-то молчит. Губы слиплись, наверное «Моментом» смазали. На зубах скрипит песок. Старик стучит мне по зубам горлышком фляжки, – влага растекается по подбородку, шее, – потекла на грудь, ручейками. Человек задирает мне веки, как Вию. И вот я слышу «Кто это тебя так?» Хотя Хома Вию такой вопрос не задавал.

«Какое же сегодня число? По-моему, какое-то там июля…, какого-то года»

Путаница в голове. Вспыхивают эпизоды возни и суеты. Выходят люди, которые усердно месят меня, как тесто. Макают лицом в землю, а потом разобрав по одной ноге, волокут между деревьями. Крепкий замес. Да чего жаловаться, в печь же не поставили.

…Зелень приобретает очертания, мозг начинает усиленно работать, но не в ту сторону. В голову приходят декорации Большого театра, где разворачивается сцена из «Снегурочки» Римского-Корсакова. Леший ходит, ищет приключения на задницу, вот присел под деревом, и убедившись, что перед ним «чудо чудное», начинает с речитатива, дальше забудет свою роль и выдаст Мендельсона, например, «Песню венецианского гондольера».

…Долетают обрывки его фраз, явно обращенные ко мне, долетают, сизокрылые. Он вещает, что у меня голова покрыта спекшейся кровью, землей и травой, – еще бы, если ею пахали землю как сохой.

– Кочка болотная, – я сразу не побачил.

«Ну что тебе сказать, старче?»

Шевельнутся не мог, – теперь могу, но боль, еж твою за ногу. Старик сноровисто взялся отматывать меня от дерева. Выходит, был привязан.

Начинаю изучать себя, не торчит ли нож. Затошнило. Закружило. Заваливаюсь на бок. Но возвращается право контроля над телом. Во как!

Спаситель оттаскивает меня с места Голгофы, – показывает рукой в сторону своего дома, – он там, за перелеском.

«Жара. Июль» – как поется в песне, но надо идти. Думал, идти не смогу, да куда там, шагаю, как военнопленный. В кармане нащупываю мобильник, погасший и разбитый, – может заработает после зарядки.

Пересекаем грунтовую дорогу, и старик, приняв позу куперовского следопыта, подходит к следу протектора от машины. Внимательно, с подробными комментариями он изучает след, будто я сейчас отправлюсь на поиски моих истязателей. Ага, «Рэмбо: последняя кровь».

– Ты хто?

«Дед Пихто», – ответил про себя, а вслух:

– Филолог я.

– Да не бреши, шось нэ поделили – радуйся, шо не вбыли…

– Ага.

Как-то в этом месте своего жизненного уклада я вдруг обнаружил, что смерти совершенно не боюсь. Ведь, по сути, единственным человеком, который никогда не догадается, что я умер – буду я, чего ж тут бояться? Главное, кости целы, как понял я в результате беглого осмотра.

Идем дальше.

– Бандиты, – произносит старче, причмокивая. – Гроши на месте? Мабуть обчистили?

– Десятку просят.

– Дэсять чёго?

– Десятку лямов.

– О! Дэ ж ты их заховал?

– Банк ограбил.

– Шуткуешь, значить живий. Мабуть ускоримся? Изверги и мэнэ с тобой укокошат. А як же, цэ за ними не задержуется.

– «Ты ж мэнэ пидманула!» Давай споем, дед!?

Мы встали над какой-то землянкой. Дед показывает, мол, залезай, – номер-люкс для меня нашел.

– Нет, туда я не полезу.

– А чего?

Махнул ему рукой: «Остынь, мол».

– Кров! – он показывает на бок, который зудит.

– Кровоточит, зараза, – отчитываюсь перед спасителем. – Пойдем, перевяжем чем, да я двинусь, у тебя не задержусь. Дай воды-то. Осталось?

И я показал на его фляжку.

Глоток теплой, вонючей воды стал в тот момент спасительным эликсиром и принес мне блаженство. Внутри отпустило. И то Слава Богу! Я впервые после этой «катастрофы» вздохнул полной грудью.

– Гроши дэ?

– Ты дед, хоть и спаситель, но меркантилен в доску. Смотри, – уйду, они могут нарисоваться. Не сознавайся. Грохнут на месте, как свидетеля.

Я убил на себе комара и говорю ему дальше:

– Комары нас нашли, и бандиты найдут.

До него дошло. Он запричитал, видно настигло сожаление от содеянного.

Дед не стойкий оказался. Да, спаситель с него, как с меня артист балета.

Раны обработали во дворе.

– Ещь! Цебуля, огирок, хлиб.

Пообедал хлебом с луком, да огурцом, и отправился на сеновал, – там не найдут, – заверял меня дед.

Я побрел устраиваться на сене, но меня начало трясти как каштанку.

Зато я вспомнил, как вляпался в эту историю.

Вчера заехал на кладбище. Хоронили мою одноклассницу Лену Лачинскую. Школу-то мы закончили давно, но в глазах моих она оставалась той самой худенькой искрометной девчонкой, с которой мы украдкой поцеловались прямо перед окнами школы. Но царапалась она, как кошка, даже в десятом классе. Ходил с царапинами, не стесняясь, – от Лены царапины носить было почетно, во всяком случае, с моей точки зрения.

Больше двадцати лет прошло. А я все равно не соглашался принимать своих одноклассников другими. Потому и игнорировал встречи выпускников.

Лене недавно нашел небольшую подработку, успел сосватать для фотосессии своего бывшего студента, нынче фэшн-фотографа для бренда нижнего белья… она была очень рада.

И вот такая трагедия.

…Объявился маньяк, – затащил ее на стройку, надругался, вышел, но кого-то увидел, вернулся и добил ножом. Это все недалеко от моего дома. Если честно, то ни «кого-то увидел», а меня увидел он, я проходил случайно. Он испугался, что его разоблачат и вернулся к своей жертве…

Не могу поверить. С ней не должно было такое случиться. С кем угодно, но только не с ней.

Как затащил? Почему она не закричала, не отбилась, не убежала?

Столько вопросов…

Она сейчас стоит у меня перед глазами, живая и такая энергичная. …Пересекались часто, она жила в том соседнем доме, который видно из окна. Улыбнемся друг другу и дальше по своим делам. А теперь что? Она никогда не выйдет из подъезда? Я никогда не увижу ее искрящуюся флюидами походку?

…Из ворот кладбища выходил, как во сне, и тут меня подхватили под руки два бритоголовых детины. Я – высокий ростом, но эти два типа реально, были как два циклопа. Схватили как в клешни. Что-либо предпринять, сообразить, было нереально. Нападавшие, видимо, до этого уже потаскали таких как я, по улицам, наверняка имели опыт в правоохранительных органах. Дальше они мне ловко заломили руки и затолкали в машину, – перед глазами видел только асфальт и почему-то бычки с отпечатками помады.

В машине все по сценарию: повязка на глаза, угрозы в ухо и тычки кулаком в бок.

Ситуация нелепая.

В машине я понял, что родственники Лачинской вымогают у меня 10 миллионов и наняли исполнителей. У них якобы есть доказательства, что насильник и убийца – это я. На ноже мои отпечатки. Но главная улика, – запись с камеры наблюдения. По какой-то нелепой случайности я там проходил именно в ту ночь, три дня назад, и попал на камеру.

Тот проклятый вечер. Возвращался домой, и черт меня дернул свернуть в переулок, где стройка. Очертания громоздкого «недостроя» напоминали крепость из «Игры престолов», решил сфотографировать для соцсетей. Вот дурак. Потом подошел ближе – разглядел зияющие дыры вместо окон, кран, бетонные плиты, горы песка и строительного мусора.

И тогда я услышал хриплые крики. Прислушался, из здания шли какие-то звуки, и как обычно я все свалил на бомжей. И когда увидел того человека – действительно принял его за бомжа.

– Она была еще жива, маньяк убежал, но наткнулся на тебя и вернулся, чтобы ее добить…, – упрекнул меня голос с переднего сиденья машины.

– …Из-за тебя пырнул ножом, – упрекнул меня голос слева.

– Нож у нас, на нем будут твои отпечатки, – заверил меня голос с переднего сиденья.

– Вы не того взяли. Маньяк на свободе, – я при чем?

– Молчи, сука, – попросили они.

– Ты напугал его. Это еще полбеды. Ты мог ее спасти, вызвать скорую, ее бы откачали. Она умерла не сразу, а в реанимации.

…По голосам я определил, что их трое, то, что они озвучили сумму давало мне надежду, что не убьют. Меня завезли в лес, выбросили с машины на поляну и отошли на несколько шагов, видимо, для разбега.

Я как бычок на скотобойне, ждал, от какого удара буду падать.

Первый удар мне нанесли кулаком в живот. Сбили дыхание. Согнулся. Встал враскорячку. Дыхание перехватило. Но тут ударили ногой в голень и я, наконец, повалился. Начали пинать по ребрам, ногам, голове.

Потом, как мешок с дровами, таскали по лесу и повторяли свою мантру – 10 «лямов» за 10 дней. Плюс максимальное соблюдение конфиденциальности. Или… Даже сложно за ними повторить. В завершение они не удержались, чтобы меня чем-нибудь не проткнуть и в боку появилась дыра от какой-то острой палки. Резануло так, что я заорал и заполучил еще пару ударов по лицу. Когда к дальнейшей транспортировке груз стал непригоден, его привязали к дереву, – так я потерял сознание.

Теперь лежу в сене и не знаю, что делать, куда идти. Все это похоже на бред.

Рана ноет и зудит, «скорая» сюда не доезжает.

Есть время раскинуть мозгами. Или иначе: есть время смотаться, пока тебя тут не прикончили. Но сознание работает по своему плану и мне об этом плане не сообщает.

Я, как клиент старенького салона диафильмов, просматриваю свои картинки.

Мама, которую весной потерял. Жена, которой я ничего не могу сказать, ибо все, что скажу, по устоявшейся семейной традиции обернется против меня. Дочь, которой в этой семейной истории ничего не понятно. Озабоченные коллеги по институту, – честь им и хвала, они сделали из меня монстра. Студенты с вопросом: «Зачем «сметать» с дороги популярного «препода»»?

Начальником я не был, все-равно подставляют. И снова вспомнил маму, она умела в таких ситуациях сказать «волшебное слово»…

…Похолодало. Под прилипшей к телу от пота и крови одеждой мне стало зябко, – снова начал бить колотун и скорее всего поднялась температура.

Тогда я услышал мужские голоса за амбаром, те самые, которые ожидал услышать. Люди курили и без затей спорили о том, что зря меня не добили, не сожгли, не закопали. Будто я был надоедливой мухой, которая проснется утром и продолжит жужжать. Выходило, им не нужны были деньги, хотя из сбивчивого разговора стало ясно, после моего убийства они собирались поставить условие моей жене, что выдадут ей меня, если она соберет им деньги. Какой-то бред, они не знают, что мы уже вместе не живем, и она им только доплатит, чтобы я не появлялся.

Заскрипели двери сарая, дед-предатель ввел моих истязателей и направил луч фонаря в то место, где я прячусь, вернее, прятался. Нашел перед кем выслуживаться, его же вторым закопают. Я вспомнил бедолагу мельника из «Князя Серебряного» Алексея Толстого, – тот хоть деньги со всех брал, но кончил плохо – казнили.

Они кинулись с вилами и стали тыкать ими в сено. Ребята не промах, если бы я там оказался, проткнули бы как шарик. Слава Богу я уже был за сараем и наблюдал в щель. Мне повезло: у деда несколько досок оказались непрочными, как и совесть. Только это мне помогло выбраться из сарая на волю. Деда ждала бандитская разборка под соусом «Ты что, хотел нас наебать?»

Я перекатился в овраг, не удержался в какой-то момент от тихого стона при столкновении с камнями, поднялся на другой стороне и далее спустился в низину. Следы крови они ночью не обнаружат, а там поминай, как звали.

– Бежать, бежать… – шептал я, и бежал, падая, запинаясь, вставая, не видя ничего перед собой. Кусты – не кусты. По хрену, шел, как зомби.

Мышление вернулось, мышление стало исправлять, все, что в мозгах искривилось. Как я попал в такую историю? Да просто. «Чем шире ты открываешь объятия, тем легче тебя распять». Это у Ницше.

…Бежал я долго, лицо горело, бок кровоточил, я вспотел и явно ослаб. Падал и лежал, распластавшись.

Бывают ситуации, когда у тебя нет сил продолжать движение, да и идти уже некуда. В такой момент ты услышишь трель соловья, предутреннюю трель соловья. Так случилось со мной после двух-трех-четырех часов пути.

И силы вернулись. Я шел и знал: мой соловей давно остался в том саду, но подарил мне пение, и я обходил деревни, одну за другой в надежде найти человека для перевязки раны и место, где можно передохнуть, и голос соловья все звучал во мне. В поле меня встретил ветер. Стало трясти от холода, даже пальцы озябли и трудно было их сжимать. От любой машины я отворачивался или прятался.

Я сильно замерз, забрался в заброшенную церковь, нашел там спички, и разжег костер.

– Батюшка, здравствуйте! Я огонь потушу…, я потушу…, я замерз.

Вошедший священник стоял передо мной, как вкопанный, и брезгливо изучал мое помятое лицо.

Наконец, минут через пять он опомнился, но вместо приветствия, вдруг выдавил из себя:

– С тобой Сатана!

– Нет, меня избили.

– С тобой Сатана! – он начал креститься, вскидывая руку так, будто держал гантель, вверх-вниз, вправо-влево.

«Испугался», – решил я.

– Отрекись, отрекись, – он шептал молитвы и накладывал на меня крестное знамение.

Я вспотел, чесался весь от сена, которое забилось в штаны и под рубашку. Черная рубашка скрывала кровь, но никак не спасала от налипшей грязи, пота и мух.

Он прекратил свой шепот и попросил повторять за ним Молитву, как он сказал, преподобного Нектария Оптинского.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, грядый судити живых и мертвых, помилуй нас, грешных, прости грехопадения всей нашей жизни, и имиже веси судьбами сокрытый нас от лица антихриста в сокровенной пустыне спасения Твоего».

Я снова потерял сознание, а когда очнулся, священник уже обрабатывал мне лицо, разложив на газету бинт, лейкопластырь и пузырьки с лекарствами.

Днем я перебрался в его двор и устроился в коровнике, на матрасе, пока коровы были заняты своим делом на пастбище. От него, с перемотанным животом и головой я уже шагал уверенно, не оглядываясь. За елями пошли березки. Роща редела и раскрылась перед распаханным полем, за которым позади осталась деревня, где жил добрый священник, увидевший во мне происки беса. «Во дает!» – думал я. Лицо ободрал, а ему уже бес видится.

Вокруг был пейзаж такой, будто не Подмосковье, а Задонье. Холмы, река, посевы…

Мне казалось, что я выскочил из поля реальности в другое, незнакомое поле. И вот вижу себя со стороны, как будто нелепым образом мне удалось покинуть свое тело – а как вернуться – еще не разобрался. Священник сказал, что увидел за моей спиной Сатану, который почему-то не оставляет меня в покое. И он прав – такая жирная черная полоса – не просто так. Но он считает, что Сатана меня использует. Это уже слишком, кто ж ему даст.

При приближении к деревне повеяло навозом, молоком и сырой соломой. Скоро выйдет баба с коромыслом. Прямо «Тихий дон» какой-то. В этом смысле не плохо быть филологом, пусть и бывшим.

Я сидел в тени сарая. Женщина выскочила из дома, и присела за сараем, в пяти метрах от меня. Сейчас она управится, меня увидит в пяти метрах от себя и заорет.

Прижался к стене, застыл на месте, попятился. Женщина уже поправляла одежду, когда увидела меня, но будто не удивилась. Видно, не я первый ее застал за этим делом. Какое-то мгновение она стояла, как вкопанная, потом издала крик и по-утиному, вытянув голову вперед, побежала в дом.

«Сейчас прибегут с вилами. Вилы в мои планы не входят. Надо «поспешать»».

Отбежал, запыхался. Погони-то не было. Женщина стояла у своего дома, разговаривала с девочкой и смотрела в мою сторону.

Как же она мне напомнила жену с дочкой. Самое худшее в мой истории с женой, это когда твоего ребенка выводят из квартиры, той квартиры, куда ты его вносил из роддома, где была первая улыбка, первые слова и первые шаги. Понятное дело, она выходила с матерью. Но это было какое-то наказание.

Я побежал по кромке поля, ну как побежал? Скорее перебирал ногами, такой походкой Богатырева в роли Шилова в «Свой среди чужих…». Только у меня роль выходила «чужой среди чужих». Шел, пока дыхание не стало тяжелым, пока силы не иссякли. Добрел до малинника, плевать, что это чьи-то дачи, зарылся в его густых зарослях, как в одеяле.

Завалиться и уставиться на небо. Иногда это помогает.

Все слетело, как шелуха. Буквально все: катаклизмы со здоровьем, разлад с женой, предательство друзей, подставы и изгнание с работы, увольнение, безденежье, долги – все показалось мне таким мелким и малозначимым под этим небом.

Полежал. Вышел к реке, скинул «кроссы», одежду и забежал в воду. У-ух! Ледяная! Но как бодрит.

Однажды в детстве с дружком Сашкой ныряли с деревянной вышки, река обмелела от летнего палева. Разбег, кувырок в воздухе и долетаешь едва ли не до середины реки. Прыгали там и другие, пока не вынесли одного мертвым. Прыгнул он без разбега и разбился, как оказалось, на дне торчал ржавый кусок сенокосилки, неизвестно когда попавшей туда с поля. Мы с Сашкой тогда переглянулись, ПЕРЕД КАЖДЫМ ПРЫЖКОМ чей-то голос будто предостерегал, и прыжок делали как можно дальше, на 2–3 метра от обрыва. Потом один тракторист на «Белорусе», тросом вытащил сенокосилку из реки. Она была скрыта водой под самым обрывом. Выходило, если бы кто-то из нас прыгнул слабо, это был бы его последний прыжок.

И мы снова прыгали. Но знали, у нас больше никогда не получится отрываться от земли так далеко, ведь мы будем думать о препятствии под обрывом.

Детство вспомнилось, – это всегда улыбка на лице, поворот головы куда-то в левую верхнюю точку…, чего уж там.

…В деревню зашел, когда размотал бинты, одежда высохла, пятна крови размылись. Конечно, после безмыльной стирки вид был так себе, но черный цвет штанов и рубашки выручал.

Попросил одну хозяйку перебинтовать, та без лишних слов согласилась. Хотел спросить, как проехать в город на автобусе. Собаки срывались с цепей. И тревожны были взгляды и голоса хозяев. «Да ну вас!» Шел мимо. Вслед слышал брань.

Шел и вспоминал Тургенева, «Отцы и дети»: «Места, по которым они проезжали, не могли назваться живописными. Поля, все поля тянулись вплоть до самого небосклона, то слегка вздымаясь, то опускаясь снова; кое-где виднелись небольшие леса и, усеянные редким и низким кустарником, вились овраги…».

По пути стал замечать, что пригорок, на который прилег, вода в колодце с веселым ведром, – это вносит в мое зыбкое существование какой-то смысл, помогает, дает силы, если бы не рана в боку. Но когда ты пьешь ледяную колодезную воду – это не сравнить ни с чем.

Прошел немало километров, – спасли кроссовки. Вот что значит, надевать на похороны кроссовки, – если отколошматят, все равно дойдешь куда надо.

…Так я бродил по берегу реки, пока не наткнулся на пацана лет шести-семи, который опознал во мне Лешего. Так и сказал: «Леший!» и побежал докладывать остальным пацанам, что пришел Леший. Те резвились на импровизированном пляже, и уже хором начали скандировать «Леший! Леший!»

Не ожидал себя в такой роли. Леший в русской мифологии: дух леса, его хозяин, враждебный человеку. Побрел между кустами и через пятьсот метров обнаружил лодку на цепи с замком.

Замок оказался ржавым и не замкнутым. Весло обычно забирают.

Но чем черт не шутит, прошелся по зарослям и вооружился веслом.

Как Ной на плоту, я стал грести в неизвестном направлении, но по течению.

«А куда я спешу?», – подумалось.

Ответил:

– Никуда.

«Никуда», ибо судьба давно уже стоит за спиной и крутит пальцем у моего виска.

Река была под названием Осётр, как я выяснил у рыбаков, с небольшими перекатами и пейзажами в виде холмистых долин и высоких лесистых берегов. На пути попалась группа байдарочников.

Причалил на небольшой лодочной станции, поднялся на стоянку автомобилей. Какой-то городок Зарайск.

На автобусной остановке ни души. Как добраться до Москвы, было совершенно непонятно. Попробовал спросить прохожего, тот от меня, как от лешего, бочком-бочком и смылся. Вид, видно, мой грозен, чего уж там.

…С одним типом, что сидел за рулем старенького «Опеля» договорились о бартере. Он забирает мою лодку, ждущую его на пристани, и доставляет меня до ближайшей станции метро «Котельники». Ударили по рукам. Смотреть лодку он отказался, видно вид мой не только грозен, но еще и вызывает доверие.

Поехали. Тут я его разглядел. Высокий, одет не по погоде: в черном костюме, застегнутом на все пуговицы, как и рубашка. И ему вроде не жарко. Еще напялил солнцезащитные очки. Старые, на одном стекле даже трещина. Волосы все слиплись на голове. Зато выбрит и лицо блестит, как шкура тюленя. Странный тип. Да еще под зеркало заднего вида в салоне, куда водители вешают крестики, он повесил стеклянную муху.

– В больницу? – спросил он меня.

Я посмотрел на свой жалкий вид.

– Нет, – говорю.

– Кто-то совершил преступление, а свалили на Вас…

Я внимательно на него посмотрел, он и ухом не повел. Кстати, уши у него длинные, как и пальцы с грязными ногтями.

– А Вам какое дело?

– …У меня был случай с соседом, – продолжил он. – Его забрали в следственный изолятор. А из-за чего? Девчонка из соседнего подъезда пришла домой среди ночи в слезах и синяках, – сосед с приятелем ее изнасиловали.

Нападавшие были в масках. Но один из них обратился к другому по кличке, по которой все знают моего соседа. И главное, алиби у соседа не было, он в ту ночь «таксовал» и на момент нападения на девочку, у него был запланированный перерыв. Он мирно спал в машине на одной из стихийных стоянок города.

Жена днем увидела, как двое парней на детской площадке зыркают глазами на проходящих девушек, незаметно подложила телефон с включенным диктофоном. Дураки успели похвалиться своим ночным подвигом. Это у них не первый случай. Вот так, жена нашла насильников и с мужа сняли все обвинения…

– …Как в сказке, – заключил я.

– Ну это Вы, как филолог, во всем ищете миф, литературу. Между тем, виновники наших несчастий живут не на Луне, а рядом, – он сделал паузу. – …Совсем рядом. Вот где Ваш виновник?

– В каком смысле?

– Виновник того, что с Вами сделали? – и он крутанул пальцем на мой внешний вид. – Видно, что вины Вашей нет.

«Виновник, виновник, виновник. В моем случае, это тот маниакальный субъект, который убил Лену и наткнулся на меня. Знал бы, скрутил его. А он ведь меня разглядел, сучий хвост, выходит, я – главный свидетель. Разве у него нет мотива меня убрать? Где-то прячется эта мразь».

– …Виновник. Он наблюдает за тем, как его будут вылавливать, он наслаждается тем, как обводит всех вокруг пальца. Он может подозревать, что Вы его знаете или видели?

«Да у него рентген, – всю мою историю прочитывает, как на афише…»

– …Если его выявить, тогда никто не посмеет показывать в Вас пальцем, как показывали в Вашего Христа.

– Да, есть такое дело…

– Кто бы сомневался… Он ждет, кому бы похвалиться. Он совсем рядом, надо только схватить его за мизинец. Вот так.

И водитель схватил вдруг муху на стекле и сжал ее в кулаке.

– Вы на дорогу-то смотрите, а то слетим в кювет.

– Я уже давно в кювете, да и Вы теперь.

В боку закололо с неистовой силой, аж перехватило дыхание.

– Мы – люди в черном.

«Я все меньше понимал, что он несет. Сейчас водитель заметил, что мы оба одеты в черную одежду, но какая связь у меня с ним?»

– Он не знает, что запутался в сетях своего маразма. Зато Вы знаете, где он, как его разоблачить, как наказать. Завтра, например.

– Что завтра?

– Завтра нужно удалить этот нарыв. Вы завтра его вытащите из норы. Иначе вытащат Вас и как сегодня, выбраться уже не получится.

Он притормозил у аптеки, вышел оттуда с пакетом медикаментов, молча на грязные пальцы натянул резиновые перчатки и обработал мне рану в боку. Я сидел на заднем сиденье, прикусил зубами губы, чтобы «перебить» болевые ощущения и уставился в стеклянную муху.

– …Ваш случай – это шанс использовать одну единственную возможность спастись. Не будете отрицать?

– Караулить его на стройке?

– Не прикидывайтесь. Вы знаете, где он ждет Вас. Значит, все получится, а когда получается одно, следом выходит другое. Это проект. Реализация проекта означает начало следующего. За год, до следующего лета можно успеть реализовать шесть проектов.

– Я что-то совсем Вас не понимаю. Вы о чем?

– Это социальные проекты выявления причин. Примерно 2 месяца уходит на один проект. Нужно успеть провести анализ и сделать корректировку. Установка ясных и достижимых целей для каждого проекта и наличие жестких сроков исполнения помогает сохранить фокус и мотивацию на протяжении всего года. А при наличии высокой мотивации и продуктивности, креативные подходы могут заметно увеличить результативность и качество выполненной работы. Все эти факторы в совокупности могут значительно повысить эффективность работы и сделать выполнение 6 проектов за год вполне реальным.

Он протарабанил этот кусок проектного менеджмента, как по шпаргалке.

– Да! Замечательно, – отозвался я. – Но где взять эти проекты?

– К реализации первого Вы приступите уже сегодня. А там и остальные поспеют, как помидоры на грядке.

– Как помидоры, значит…

Около метро он меня высадил. Причем сказал: «До скорой встречи». Я смотрел ему вслед, вспоминая, что свою историю не рассказывал. А он и пример подкинул к месту, и знает, что я филолог, и что невиновен ни в чем, и что шесть проектов мне надо сделать. Странно это все. Лучше бы он свои длинные ногти состриг, а то натянул в жару пиджак и раздает указания.

Я спешил домой. Хромал на обе ноги и держался за перевязанный бок. Прохожие шарахались, как от прокаженного.

Нужно было разобраться с делом Лены, ведь эти уроды от меня не отстанут. Нужно откопать хоть из-под земли этого «маньячину», и тогда, действительно, как сказал водитель в машине, у них не будет против меня никаких доказательств. А он прямо все знает. Странный субъект. Не иначе как Воланд вернулся?

…Я проснулся от «дикой боли», кошка сидела на мне в ожидании следующей порции мясных консервов. Голова отделилась от тела и где-то вне поля моего зрения раскалывалась на части. Вот эту фразу «дикая боль» часто употребляла мама. Но теперь, когда я ее воспроизвожу и вспоминаю родителей, боль хоть немного, пусть на пол процента, но меня отпускает.

А еще она говорила: «Ну что, фраер?» Внутри головы фраера будто стучал колокол. Пошевелился и понял: есть еще одна проблема – дырка в боку.

Пошел искать зарядку на телефон. По пути встретил мух, одна, вторая, третья… Прямо целая эскадрилья. Откуда слетелись?

Тело ныло, будто по мне прошагало стадо баранов, да еще нужна была перевязка, да еще бы справиться со страхом заражения крови.

В травмпункт не попал. Пошел знакомиться с «перовскими соседями» – заехал то сюда недавно. Спросил у них, чем подлечить рану? Знакомство оказалось напрасным, моим видом они были напуганы, видимо, так с ними еще не знакомились.

Телефон включился, и в строке звонков с одного номера кто-то пытался дозвониться раз десять.

Но у меня по жизни осталось всего две темы. Одноклассники и сокурсники с вопросом: «Кто я?» В смысле, где и какая должность, и можно ли мной воспользоваться.

Также люди вполне удовлетворены, когда отвечаешь: «Да я безработный». Это значит, они в своих конторах могут быть спокойны, они хоть в чем-то состоялись.

И вторая тема звонков – вымогатели и мошенники, которым никак отвечать не надо – если получится, лучше менять фамилию, номер телефона и заодно, квартиру. Коллеги по работе не беспокоят, причем в одном институте по неведомой мне причине – обиду на меня носит главная их «проректорша», трудно объяснить ее мотивы, но она дала указания вассалам отписаться от Дубровского во всех сетях, не звонить Дубровскому ни под каким соусом, и наверняка, отнести на мусорку повесть А.С.Пушкина, ну, чтобы фамилия не напоминала.

Собрался на штурм травмпункта, но перед атакой взялся колошматить мух. Вот уж не хозяин я головы своей. Кстати, охота удалась – семь штук валялись по квартире. На «семь» мне везет.

На следующий день вспомнил Лизу, свою студентку, она давно напрашивалась, – решил: время пришло и позвал ее сделать мне перевязку.

Мигом приехала. Как «скорая помощь». Моей физиономии не удивилась. Принимает меня любым. Промыла рану в боку, перемотала меня как мумию, потом взялась за лицо, царапины оказались глубокими, – терпел, как удав.

Спросила, где мне делали перевязку.

– А! Да это водитель, который меня подбросил сюда, – махнул я рукой.

– Он врач?

– Да какой там? Хотя я не знаю, а что?

– Очень профессионально, – почему-то сказала она.

Попили чай, хлопнули по рукам. Какая же она молодец! Аспирин, – лекарство на все случаи жизни. Еще пачка каких-то обезболивающих. Полегчало, – правда, полегчало.

– Андрей Александрович! А можно нескромный вопрос.

– Валяй!

– Вы один? В смысле, где Ваша жена?

– Ты знаешь, Лиза, жене не нужен безработный муж, – забрала ребенка, и ушла.

Претензии, скандалы, выяснения – мы пытались как-то понять свою жизнь. Ни черта у нас не вышло. Мне помог силиконовый мяч.

– Это что-то для секса?

– Нет, тренажер такой. Мял, мял его, пока мяч не стал своим видом воспроизводить отдельные человеческие органы. Сердце, потом печень, почки, легкие. Когда мяч стал похож на язык – я понял, если буду спорить с ней дальше, у меня будет такой язык, …и перестал.

– Вы развелись.

– Да, там тоже история. «Полотенце не положил на место, полотенце не положил на место», – и так длилось долго, а могла бы сразу сказать: «Давай разведёмся».

– Это же произошло в какой-то момент?

– Да. Был момент. Как-то, она рылась у меня в карманах и обнаружила мой подарок для другой женщины, – это был финиш.

И еще я подумал о том, что не смог сказать Лизе.

– …Зато я узнал, что такое депрессия: чувство полной несостоятельности, вины и отвращение к самому себе.

Я Лизе многое не рассказал. Про то, что Ирме зачем-то понадобился миф, что я ее бил. А еще про то, что уважаемые ею преподы наговорили на меня всякую околесицу, чтобы поделить мои учебные часы между собой. А еще про то, как одна знакомая списала на меня левые деньги и давай тоже вымогать. А еще про то, что дважды откачивали в Склифе «по скорой». Добрые люди поставили свечи «О здравии моем Спасителю, Божией Матери, святому великомученику и целителю Пантелеймону». А еще про вчерашнее чудодейственное спасение. Может молитвы и свечи сработали?

– А я тоже ушла от парня.

– В смысле? Ты оправдываешь мою жену? Типа, женская солидарность.

– Да нет, в смысле я свободна.

– Ты офигенная, и будь я помоложе, влюбился бы без памяти.

– Может еще не поздно?

– Я подумаю, Лиза.

И вот она ушла. Обиделась и ушла. Такая умница, такая красивая, найти бы ей достойного парня.

«С чего начать распутывание этого клубка? Нить есть, Ариадны нет. Тесею в некотором смысле повезло».

Я шутил, значит, возвращались силы.

Конечно, я сыграл в судьбе Лены Лачинской дурацкую роль. Кто ж знал, что заработок, который я ей нашел, приведет к такому. Она выложила фотки в сетях, а там и пряталась эта мразь.

Решил перечитать комментарии под фотографиями Лены, где она позирует в нижнем белье. Реакция была неоднозначной. Комментариев набралось на сотню. Ну она молодец какая, – здорово снялась, так вдохновенно. А вот комментарии… – каких только не было, абсолютное большинство, как водится, – злобные, с руганью и оскорблениями.

И среди них я видел тень убийцы, надо было только увидеть его «почерк». Во фразе водителя машины «достать преступника кончиком мизинца» был серьезный резон.

Среди мужчин-подписчиков Лены в ВК я начал сортировку.

Отсеял тех, кто жил в других городах, – убийца знал, как стройка охраняется, как огорожена, знал тайный вход на стройку, чтобы не заметила охрана. Там я его и встретил. И он вернулся, чтобы добить жертву. Выходит, из-за меня.

Так, хватит посыпать голову пеплом…

Отсеял и тех, кто поставил свое фото на аватарке. Мой «клиент», конечно, фотографию свою не поставит.

Отсеял тех, кто имел много подписчиков, особенно мужского пола, и упражнялся в разных способах коммуникаций, – здесь ориентация на доверчивых женщин, а мужики будут его нервировать.

Отсеял тех, у кого не было в друзьях красивых девушек, и кто не состоял в группах, посвященных отношениям полов.

Выбор претендентов у сеятеля немного сократился. Тогда я занялся комментариями под постами Лены. Убрал все комментарии с сексуальным намеком, – оставил те, где комментатор говорит о себе, где застревает на каких-то идеях, где процветает его сентиментальность, с наличием уменьшительных суффиксов, например, взрослый мужичок может рассказывать, как он мастерит скворечники, в которых весною поселятся милые скворушки. Далее я решил убрать тех, кто не удалял ни одного комментария, ведь убийца наверняка должен сделать отбор, и подчистить те сообщения, где он может «спалиться».

Стало дышать полегче.

Он должен играть роль, – чтобы наслаждаться общением; обсуждать откровенные мысли, – чтобы привлечь к себе внимание; быть морально устойчивым, – чтобы вызвать доверие; увлекаться культурой – чтобы выманить.

И я его нашел. Он удалил все сообщения, но оставил одно, в котором додумался цитировать другого маньяка и тем облегчил мне задачу.

Ну как же, как пройти мимо фразочки из письма знаменитого британского маньяка Хэйга, где он своей девушке из тюрьмы пишет: «Как глупо с твоей стороны спрашивать, почему я не убил тебя. Конечно, у меня был миллион возможностей это сделать, и я это знаю. Но эта идея никогда даже не приходила в мою голову – я бы никогда не тронул ни волоска на твоей голове».

И вот сейчас я сидел перед предложением, выписанным из того письма для комментария Лене: «Конечно, у меня был миллион возможностей это сделать, и я это знаю». Далее шла теория о том, почему их встреча и вручение цветов невозможны в кафе, оказывается, его мама с папой так познакомились, и их брак распался. А он верит в приметы.

Что это, как не наслаждение своим умом, изворотливостью, расчетливостью, превосходством, и желанием быть таким же, как Хэйг, который играл в жизни сложные роли, чтобы реализовывать свои чудовищные намерения, и за решеткой сыграл свою последнюю роль – безумца, но не помогло.

Позвонила Лиза, осведомилась о моем состоянии, предложила приехать-навестить. Я хорошо понимал, чем это может кончиться, отказал ей и через пять минут уже сидел, жалел об этом.

…Автора найденного мной комментария задержали. Фамилия его оказалась Кочкин, работал где-то охранником.

Как сообщала пресса, ему предъявили обвинение, и он сразу начал давать признательные показания. Я выпил три чашки кофе, в груди застучало, – я ожидал, что лента новостей начнет выдавать новые эпизоды его похождений по белу свету, но больше никакой информации не появилось.

Зачем он оставил тот комментарий? Знал же, что будут каждого проверять, – не вытерпел, тема волнует и не вытерпел. Верил, что не поймают. А пойти, признаться – это было выше его отваги.

В тюрьме он вспомнит, как по неосторожности заглотил крючок на моей удочке. Скажет: «Бес попутал». Для маньяков не редкий случай, когда они сохраняют какую-то, пусть даже эфемерную связь со своей жертвой.

До дня ее смерти я думал, что в тумане только я, – оказалось, нет, туда попала и Лена Лачинская. Есть фотограф Андреас Фейнингер, у него есть фотография тумана на Бруклинском мосту.

И мост в тумане, – мост огромный, но проплывает баржа и он теряется над рекой. Мощное фото. Мы думаем о своем значении в этой жизни, о статусе, согласно которого делаем дела, строим планы, спешим, едем на работу, набираем хороший ритм, пока однажды не отрезвеем, пока не покроемся потом и копотью, и не увидим, что все это время тащились на драге и много чего в тумане не разглядели.

Как у меня получилось вывести его на чистую воду?

Я попытался восстановить логику событий.

Сначала нос к носу я встретил маньяка. Дальше наезд ублюдков, которые чуть не отправили меня на тот свет. Дальше случайный водитель говорит, что убийца знает, что я его видел, что он запутался в сетях. Вернувшись во вторник со своей Одиссеи, в среду я начал искать его в сетях.

Вся логика событий подсказывала, что именно мне нужно его искать, и что я его найду.

Галерея комментаторов под фотографиями Лены, этих похотливых самцов, более чем красноречиво говорила о том, что он попытается дистанцироваться от них. Они ему смешны, они неспособны ни на что, как он. Такая коряга среди болотных кочек. Он сделал ошибочный ход и попался в сеть.

Я написал этому ублюдку, и честно говоря, слабо верил, что получу хоть какой-то ответ. Это была лотерея, где все перекрутилось, как в барабане с билетами. Какой вытянешь? Так все и пойдет.

Но он ответил. Не скрою, я поделился якобы своими болезненными фантазиями о женщинах. Конечно, это была стопроцентная выдумка, но уловка сработала, его это задело. Он ни сном-ни духом не предполагал, что я вижу в нем убийцу и насильника, и немного раскрыл кулису на свои фантазии, правда, после моего последнего шага – я выслал ему фотки, которые Лена просила никогда и нигде не выкладывать.

Да, мой поступок был омерзительным, ведь я обещал Лачинской, без ее ведома снимки никому не показывать, кто знал, что так обернется. Маньяков ловят годами, а тут я его вычислил за один вечер, и написал ему. Да, действовал нагло и самоуверенно, но ведь я на кончиках пальцев чувствовал, как он близко от меня, и когда пришел ответ, у меня горело лицо, будто я у костра – я видел, как на моих глазах он запутывается в сети, даже те, которые я не ставил.

С поимкой маньяка сразу испарились те три джигита, которые затащили меня в лес. Видимо, заказчик понял, что теперь с меня денег не «отжать», и переключился на другого такого же как я идиота.

Встряска была что надо. Убийца с ножом на месте преступления, нанятые упыри… Но теперь я пополнил ряды тех счастливцев, кто отделался, как говорят, «легким испугом» и…, нервным тиком.

Смотрю на те же привычные предметы и вижу их другими, – теперь всё по-другому. Я по-другому живу, во всяком случае, вытаскиваю себя сам за волосы, я по-другому вижу, опять же, за каждым комментарием я увидел человека и среди них эту злобную тень. Теперь я не могу упускать из вида, что за светом – тьма, за добром – зло, за злом – расплата.

И он это знал, но его опьянила победа. Хотя победа была Пиррова.

Как жить теперь?

Я скрытен. Я устал. Я без инициативы.

Протестовать перестал, – от любого конфликта ухожу «по-тихому».

Соблазны не греют, – девальвировались как мягкая валюта стран третьего мира, говоря по-современному.

Виноватым себя не признаю – не даю никому повода тащить меня на эшафот и орать «Ату его!»

Неправильные действия не анализирую – где взять лишний пуд терпения и лишний моток нервов?

От поиска выгоды уклоняюсь – толочь воду в ступе надоело.

От попыток устроиться на прежнюю работу отказался – не терплю, чтобы меня обещаниями водили за нос.

На звонки по телефону не отвечаю, неизвестные номера блокирую, чищу спам в ноутбуке и точка.

Прибавляю принципы, как грибы в корзине, правда с принципами стал менее гибким и более уязвимым. Знаю, принцип – это как пробка от шампанского, того и гляди, выстрелит. Вот сейчас, пусти передо мной жирного гуся, того самого, что пробегал мимо Паниковского в «Золотом теленке» – тоже не удержусь, схвачу его и сматывать, и все мои принципы насмарку.

Ну все, хватит ныть. Теперь все по-другому. И виновник моих несчастий оказался совсем рядом, «надо только схватить его за мизинец», как сказал водитель. И я схватил, и решил свою проблему с наездом. Бандюки отстали.

А мух он ловко ловит, – подумал я о водителе.

Глава 2. Зачем ноты еноту

Просыпаться по утрам в сентябре тяжело – пустота вокруг, внутри, и сентябрьская тяга пойти в институт. Бегаю уже не под ритмичную музыку для спорта, даже не под симфонии Бетховена, нет, – слушаю завывания Нусрата Фатеха Али Кхана… теперь скорость бега такова, что под Кхана в самый раз.

В то утро, 2 сентября я «опрокинул» пару чашек кофе, заглянул в окно, где всходило солнце и потянулся к ноутбуку, чтобы проверить почту. Сплошной спам. Когда, не разбирая начал помечать письма на удаление, случайно заметил письмо, заметил, буквально в долях секунды от удаления. Андрею Дубровскому предлагалось заняться одним пикантным делом по разоблачению злоумышленника, который в Подмосковье терроризирует одно благочестивое семейство. Но был один нюанс: в письме дважды подчеркивалось, что Дубровский – это частный детектив. Может я однофамилец сыщика Дубровского и письмо мне попало по ошибке. А может ответить? Может, улыбнулся шанс? Я перечитывал письмо глазами первоклассника, который ожидал увидеть двойку, но перед ним пятерка. Не передать, какие противоречивые эмоции меня переполняли. С одной стороны, я понимал, что это «не моё», вообще «не моё», но с другой – денежный кризис стучался в двери. Искушение пересилило, и я набрал указанный номер.

Абонент, назвавшийся «другом семьи», не без доли смущения поведал мне историю детских карточек, которые злоумышленник оставляет после своих проделок.

Мне предлагалось за внушительный гонорар заняться столь деликатным делом. Приехать и на месте разобраться со злодеем. Поскольку правоохранительные органы оказались бессильны, спасать этих людей больше некому. Правда «друг семьи» сетовал, что дочери называют уважаемого отца «папашей», и его, друга семьи, это обстоятельство удручает.

Но кто я? Выучился в МГУ на филолога. Отработал на разных шабашках. В «преподы» попал за счет друга. В «продажники» – за счет подруги. Везде карт-бланш, теперь в «сыскари», и здесь похоже за счет недоразумения. Человек мне незнакомый, как он именует себя «друг семьи», верит в меня и надеется. Правда, летом повезло, убийцу вычислил. Повезет ли осенью? Или «не все коту масленица»? Поговорка работает, да ещё как…

Возможно, друг семьи узнал, что я раскрыл маньяка и указал на это отцу семейства. Папаша, похоже был готов на все или почти все.

Я письмо закрыл, потом открыл, пометил как важное и снова закрыл. На что я «подписываюсь»? На риск провала и разоблачения, но выхода нет, в кармане медный грош и парочка увесистых долгов.

В подобных случаях я ждал совета только от одного человека, но его уже не было со мной. Помню, как мать втолковывала в мою глупую голову, что фамилия Дубровский мне записана от моих дальних родственников, как напоминающая пушкинского Дубровского. А имя Андрей? Ну, конечно, от Андрея Болконского.

Куда ж мне было идти с таким «аллюзийным» именем? Правильно, только в филологи. Ну это шутка, я действительно люблю литературу, – не то слово: я безумно люблю литературу. И я перед ней в долгу. Ведь получив образование, рванул в рекламу, за заработками. У меня неплохо получалось быть переговорщиком со сложными клиентами. Потом преподавал, поперчив свой практический опыт креативными инструментами решения задач. Иначе я бы умер со скуки.

Сегодня накопил оскаров за номинации: непризнанный литератор, скомпрометированный преподаватель, аферист-переговорщик, манипулятор-продавец, быстроногий беглец, угонщик лодки, – все стоят, как статуэтки, перед глазами и вот на горизонте новая: самозванец-сыщик.

Прав был Петроний Гай Арбитр со своей мудростью «Минуя нас, судьба вершит дела». Ой как прав.

Я дал согласие, но не упустил возможность нарисовать собеседнику веселую картинку своеобразия моих методов расследования, в которые нельзя вмешиваться ни под каким соусом. На это я получил «добро» и сказал своей кошке «То-то же»

Если у Эдгара По в «Тайне Мари Роже» человеку случается «со смутным волнением почти уверовать в сверхъестественное», то в нашей истории приходится «уверовать» в то, как рисунки из детской игры на карточках способны сделать жизнь людей адской, и не без достаточных оснований.

Из телефонного разговора с озабоченным «другом» я понял, что меня ждет семья, составом не менее семи душ во главе с авторитарным папашей. Семья целиком помещается в большом загородном доме, имеет связи и хороший достаток, но остро, подчеркиваю слова друга семьи, «остро» во мне нуждается. Ну, в каком смысле во мне? В услугах частного детектива за пятьдесят тысяч «зеленых». Для меня эта миссия была как «пятьдесят оттенков серого», я реально не мог разглядеть где и как меня могут «поиметь».

Итак, в состав жителей усадьбы входили отец, Марк Евгеньевич, три его взрослые дочери от первого брака, Карина, Рената и Агата, вторая жена Лана, два мужа старшей и средней дочерей, Вадим и Сергей, да, чуть не упустил, еще сестра, то ли попаши, то ли его жены со взрослым сыном Константином и прислуга.

Отдельно об отце. Профессию скрывает или забыл. Занимает высокие должности в разных структурах. Подтверждает актуальную для России сентенцию о том, что у нас профессия – это наказание, от которого надо во время избавиться, а должность – спасение. Не важно, что ты умеешь делать, главное – на чем сидишь, главное – как и где ты пристроил ж…пу. Исходя из этого заработанная репутация на х…р никому не нужна. Важно, где ты пристроился, несмотря на репутацию и старания.

…Что касается проблемы…, выходило так, что кто-то шутки ради издевается над лесным семейством и после каждой своей злостной проделки подбрасывает детские карточки с картинками. Вот такой изобретательный джокер. Чего они так переполошились? – думал я. – Не порнографию же он им подбрасывает. Но все оказалось серьезнее.

Мы договорились на четверг, когда вся семья будет в сборе, я предупредил, если кто-то проигнорирует нашу встречу – подозрение падет на него.

Я взял каршеринг-эконом Хёндай и подъехал к особняку. Кованые ворота в стиле английской готики (интересно, где он их снял), тишина и загадочность буквы «М», похожей на «М» перед метро и дополнительно напоминающей, что здесь живет тот самый Матвейчук, которого лучше обходить стороной. Вышел, нажал кнопку, которая не работала, зато работал пес, который искал щель, чтобы выскочить и искусать меня как Тузик шапку. Настроение было ни к черту, а тут такая жаркая встреча.

Ворота начали движение, я въехал. За березовой рощей шла липовая аллея, в конце маршрута, где были припаркованы автомобиль «Газель», и семь легковушек разного калибра, от тяжелого черного как смоль «Майбаха» до «Ниссан Микра» цвета губной помады, я заметил квадратную фигуру, которая могла принадлежать лишь хозяину.

Глава семейства издалека мне сразу напомнил шкаф, да, именно шкаф. Когда я припарковался, шкаф развернулся, – и стал угрюмым сервантом с вращением вокруг своей оси. «Да, малоподвижен, как физически, так очевидно и интеллектуально, – главное, не реагировать на его провокации», – настроил я себя, пока преодолевал до него дистанцию двадцать пять метров.

Встретил он меня ничуть не приветливее своего пса. Причем пса по кличке Бабадук представил, а себя – нет. Аналогия приезда пушкинского Дубровского к Троекурову. Хотя, если бы меня попросили разгадать родословную, скорее отнес бы его к потомкам Собакевича.

Пса уже не было. Поэтому хозяин произвел замер гостя презрительным взглядом и вместо «Добрый день и час!» двинул фразу «Где тебя носит?» Ничуть бы не удивился, если бы после этой фразы он отшлепал меня как нашкодившего шалуна. Заметно было, что при повадках бегемота, он обладает агрессией носорога.

– «Хёндай»?

– Чтобы не светиться, – ответил ему, как мог бы ответить шпион шпиону, со всей серьезностью и убедительностью.

Мы были в окружении массивных деревянных строений, среди которых возвышался трехэтажный терем. Все строения были разукрашены в стиле лубка героями русских сказок и басен, Илья Муромец, Жар-птица, Емеля на печи, Волк с хвостом в проруби, Заяц с морковкой.

Лесной детсад, прямо-таки.

У нас все началось, как в сказке. Наверное, как в сказке и закончится.

Хотя папашу можно понять: с его весом в два центнера и животом, который даст фору любому астраханскому арбузу, ему можно уже не разговаривать, а просто молчать, и все будет понятно.

Девушка в узбекском халате пробежала мимо с подносом и чашками для чая, тут до хозяина дошло, что к беседке он идет не один, и он начал брызгать на меня слюной как жук-бомбардир кипятком. Я уклонился, увеличил дистанцию и сделал ему комплимент о сохранении исконного русского стиля в архитектуре объектов. Он махнул рукой, типа, шагай за мной и помалкивай. Походка медленная, в раскачку.

Он наступал на грунт так, будто проверял, не провалится ли.

В беседке М.Е. продолжил хамоватый тон. Я понял, что этого любителя лубочного искусства уже не перевариваю. Несколько минут знакомства и уже не перевариваю. Папаша развалился на полбеседки. Глаза направил на пол. Щеки отвесил, будто к ним прикрутили аптечные гирьки. Грива жирных волос хаотично разбросал по голове, – ну, скажем так, сено в поле для просушки и то как-то аккуратнее выглядит. По выражению его лица я ожидал начала рассказа, но он принялся рукой смахивать крошки со стола.

Когда закончил, насупился, не хуже сыча на ветке, и начал с угроз в адрес «субъекта», как он выразился.

«Не знает, что подписал себе приговор». «Плакать будет кровью». «Поймаю, – скормлю собакам». Правда, не использовал «Пасть порву» и «Моргалы выколю».

При этом потерпевший не интересовался моей реакцией. Кое-какие меры согласно его пониманию ситуации, уже приняты. С охранниками своего офиса папаша обметал всю округу в поисках врага, глумящегося над его семьей, унизившего его дочерей, закидавшего его дом трупами животных, птиц, и какими-то детскими рисунками.

– Да уж, Соловей-Разбойник выискался, – резюмировал я.

Папаша уже успел насвистеть по ушам всем соседям, чтобы они проработали свои чада на предмет забыть дорогу к его дому, попутно начистил рожу одному неформалу, который имел неосторожность год назад клеиться к его младшей дочери Агате. И дальше шли истории в том же духе, причем в тех историях Марк Евгеньевич выходил победителем.

«Ну, молодец, отчет принят, я поехал», – я уже не против был закончить первый раунд переговоров, когда продолжительность монолога хозяина перевалила за 60 минут, а у меня на телефоне скопилось штук шесть сообщений разного характера.

Но не тут-то было: вместо того, чтобы пригласить жену и дочерей, он выдал свою озабоченность их состоянием: дочери в страхе, зятья не чешутся, а жена Марка Евгеньевича, изящная женщина по имени Лана, вообще не о том думает. Оказалось, она времени зря не теряла, и зная о недюжинных способностях мужа побегать за первой попавшейся юбкой, в такой ответственный момент смотала за шмотками в Стамбул, но вчера поздно вернулась.

Я и сам сразу не поверил в искренность намерений М.Е., больно уж подробненько он излагает информацию о себе, любимом, да и с чего бы ему подолгу пропадать на работе, сбрасывать звонки, и появляться нервным и грязным, как будто для маскировки подозрительных запахов.

Лана откуда-то вышла, пренебрежительно глянула на меня, и не сводя с меня глаз, доложила мужу о чем-то на ушко. Прямо сцена из «Место встречи изменить нельзя», когда горбатому главарю его краля о чем-то шепчет. Потом они изучают мои руки и, в довершение знакомства, наверняка заставят сыграть на пианино.

Она закончила. Видимо, скинуть сообщение на телефон у них не принято. Когда я посмотрел на Лану: понял, что Марк Евгеньевич не раз стоял перед выбором: изменять или нет, – слишком много она глумилась над своим лицом, трепетно отдавая его в руки пластических хирургов, несмотря на молодость, и теперь ее хотелось только пожалеть, только утешить словами «Что ж ты милая над собою сделала». Лана не стала с нами причаливать к берегам подвигов мужа, и быстро покинула корабль.

– Ну а ты? – наконец он поинтересовался моей анкетой, лицо его в этот момент было повернуто в сторону, и можно было подумать, что он спрашивает прилетевшего комара. – Ты вообще кто? Бывший «опер»?

– А! В Мимино мне нравится один диалог. Хачикян спрашивает Мизандари: «Лётчик?» А тот в форме пилота сидит и отвечает: «Иногда. Вообще-то, я эндокринолог».

Это была моя вторая шутка, и тоже мимо. Как видно «М.Е.» с шутками не дружил и смотрел на меня как на «неадеквата».

Пора увидеть воочию предмет страха почтенной семьи, – решил я после семидесятиминутного доклада главы семейства, который со скоростью Гарри Гудини извлек из кармана маленькую пластиковую карточку из детских настольных игр. На ней был мультяшный рисунок такого добродушного сказочного козла. КОЗЕЛ НА ДВУХ НОГАХ В ДЖИНСАХ И С КОСОЙ.

А остальные?

Как оказалось, Марку стыдно было носить детские карточки в кармане, и он позвонил младшей дочери Агате. Та была наготове, и через пару минут вышла в спортивном костюме цвета яблок Грэни. На левой груди G&E, как я понял недешевый бренд Gabriel and Ester. Но там, где одежда не закрывала юное тело дочери Собакевича, тело «закрывали» «татухи» с готическими символами.

На ее шее я разглядел две первые буквы в готическом стиле какого-то слова, где первый слог был «Fa…». Слово не разгадал, но явно это не косметический бренд.

Агата принесла еще 4 карточки, облако дорогого парфюма, и острый взгляд в мою сторону, который говорил: «А это что за ходячее недоразумение?», но не будем о грустном.

Принимая от нее детские карточки, я заметил, что девушка взволнована: накинутый на голову капюшон, ледяные на ощупь ладони, ногти на пальцах, каждый из которых имеет свой цвет, сиреневые волосы на голове, глаза опущены в пол, – как много в этом чертике всего намешано! Тишина может взорваться в любой момент.

Несмотря на отсутствие приветствия, где она недалеко ушла от отца, она услышала мой вопрос о том, что ей известно о субъекте, которого мы ищем.

Вместо ответа она притворилась, что вопрос ей неинтересен, встала ко мне спиной, и быстро, и без комментариев подтянула трико.

Потом она в упор на меня посмотрела, заметила шрамы на лице и спросила:

– Вы пьёте?

Ожидал вопрос и потому ответил просто:

– Нет, это я неудачно сходил на похороны.

Далее мы втроем начали восстанавливать хронологию произошедших событий.

Итак, в один прекрасный день начала августа в «Телеграме» появились фотографии порнографического содержания с голой Ренатой, средней дочерью Марка Евгеньевича. Похоже было на фотошоп.

– Так ей и надо, – вдруг выпалила Агата.

Аккаунт Ренаты сразу удалили, но фотки прилетали в анонимных сообщениях на новые аккаунты и выползали как тараканы в комментариях опять же анонимов.

Тогда же в своей дамской сумочке Рената обнаружила первую карточку. На ней была такая упитанная ОСА С ВЫЛУПЛЕННЫМИ ГЛАЗКАМИ. Ничего особенного.

В тот день, когда появилась карточка, Рената много ездила по делам, у нее много знакомых, поэтому опустить карточку в ее сумку – это как два пальца…, ну, сами понимаете.

Через пару дней Рената с Агатой отправились на прогулку на велосипедах. Они это делали часто, старшую, Карину, как правило, не звали. На тропинке девушки заметили странного человека в зеленой одежде. Он стоял неподвижно и в капюшоне был похож на елку. Причем одежда была не защитного цвета, а ярко-ядовитого.

Они его объехали, как столб, причем он не уступил тропинку. Ну столб же, понятно. Стоял и смотрел, как углубились в чащу леса. «Призрак средь бела дня» и «Ей-богу странный», – подумали они и немного похихикали. Когда они сделали остановку на поляне, и Рената отлучилась на пять минут по своим делам, он напал на Агату и буквально избил ее. Рената прибежала на крики, но схватка была неравной, ей тоже досталось. Девушки громко кричали и звали на помощь, – нападавшего такой сценарий не устраивал, и он исчез в лесу.

Девушки обследовались в травмпункте. В полицию заявление не подали, чтобы не подвергать это дело огласке.

Серьезных физических увечий он не нанес, синяки, кровоподтеки, ссадины, ушибы, но девушки не на шутку испугались. Испугаешься тут, когда какое-то «чудо» в плаще тебя пинает ни с того, ни с сего. Такое произошло с ними впервые. Еще бы, оказаться жертвой нападения психа в лесу, знакомом с детства страшно вдвойне.

Лицо было спрятано за маской. Плащ скрывал фигуру. Ясно было, что это мужчина. Рост выше среднего, на знакомых не похож. Что он хотел? Похоже у парня действительно сдвиг по фазе.

По возвращении на воротах усадьбы была скотчем прикреплена вторая карточка. Назовем ее «МОХНАТАЯ ЗЕЛЕНАЯ ЕЛКА И ОДНА ИГОЛКА». Здесь появились первые подозрения, что взлом аккаунта, странный тип в лесу и карточки как-то связаны.

В начале подумали на Андрея – внебрачного сына «М.Е.», – он живет в Новосибирске, зачем ему здесь бить девушек? Потом – на двоюродного брата по имени Константин, щуплого студента, геймера, с худой комплекцией, живущего с мамой на территории усадьбы, – они бы наверняка с ним справились. Потом на мужа Карины – Вадима, парня среднего роста, полного и неловкого. Вадим – любитель пива, медлительный, – это тоже отпадало. Сергей, высокий, веселый, вряд ли бил бы свою жену Ренату, она бы его узнала. Все четверо отпали.

Да и чего им ввязываться в такое дело, если они все неплохо тут упакованы.

Беседа прошла нервно. И что характерно, все волновались под зорким оком хозяина. И Вадим, и Сергей, и Константин.

Константин вообще выглядел как перед казнью, что усиливало его косоглазие. Вадим надул живот и уставился в компьютер, его равнодушие к теме было наигранным, – выдавали достаточно упитанные щеки, они пару зарделись румянцем.

Сергей все подвергал сомнению и крутил кучерявой головой как снопом сена перед скирдованием. В тот день он, кстати, вместе с Вадимом приехал из московского офиса, которым владеет их семья.

Далее мне довелось услышать, как появилась третья карточка, на которой были нарисованы муха с пауком. Сергей, глядя на нее, как на микрофон, рассказал смешную историю.

Утро следующего дня после нападения «зеленого призрака» ознаменовалось пятнами крови на полу. Первой их заметила старшая сестра Карина, она рано просыпается. Вадим уехал в офис. Карина подошла к зеркалу и обомлела, кровь была на ее лице и пижаме. Она позвала Сергея, и почему-то при нем обнажилась, с брезгливостью скидывая с себя всю одежду. Далее она накинула халат.

След бурых пятен вел в комнату Агаты. Ворвались к ней. Девушка спала, с блаженным выражением лица, а лицо было красным, как у клоуна. Тут до них дошло, что это скорее краска, краска для квестов. На шум прибежала Рената вся в пятнах краски тоже.

В комнате Агаты пятна были везде, даже на ее одеяле и вещах. Папаши дома не было.

Но это были еще цветочки – краской были залиты ноутбуки всех трех сестер. Третья карточка была обнаружена в комнате Агаты, а на карточке – обалдевшие друг от друга МУХА С ПАУКОМ.

Я не удержался и спросил, нет ли друга у Агаты, который занимается квестами. Зря спросил, Агата чуть не скормила меня Бабадуку.

Итак, пока никаких зацепок, кроме того, что Вадим мог их измазать, – это раз, а два, Карина и Сергей наверняка любовники, учитывая, что она так запросто при нем разделась.

…А вот и подошли старшая и средняя сестры, – Карина и Рената. Глядя на Ренату, серьезных травм на ней не заметил, а она упоминалась, как жертва избиения в лесу. Я сразу предположил, что «нападавший» берег ее лицо.

Мои первые впечатления о сестрах были следующими.

Карина. Она устала от толстяка Вадима, завидует Ренате, что у той кудряш Сергей (ну это так, мысли вслух). Карина – самая маленькая ростом, самая злобная, самая хитрая, самая скрытная. Вполне могла нанять нарушителя спокойствия, дабы проучить сестер, действуя чужими руками.

Что касается Ренаты… Взгляд оценивающий. Глаза заигрывающие. Злоупотребляет алкоголем. Явно неравнодушна к ухаживаниям мужчин. Сергей у нее вроде как на тонком поводке. Нанимать человека, чтобы он побил жену и ее сестру, ему не резон, он тут среди баб, как кот в масле.

Еще остается Агата. Не работает, не учится, злится на папашу, что дает мало денег, злится на сестер, что они пристроены, а она нет. Злоупотребляет алкоголем и скорее всего, еще чем-то. Есть причина всех трясти, беспокоить и мстить. Тоже может пойти на такое.

…Четвертую карточку Агата комментировать отказалась. Подключился бесцеремонный папаша.

– Это была суббота. Я с утра возился в саду и обнаружил убитых сорок. Я вызвал Дмитрия, работника. Мне было непонятно, откуда трупы, и почему он не убрал.

Дмитрий рано утром убирал листья, и трупов птиц не видел. Заставил его все собрать и закопать за нашей территорией.

В этом месте Агате стало дурно, она помрачнела и быстро ушла, хотя минут через двадцать она вернулась.

За время ее отсутствия М.Е. предупредил меня, чтобы я на эти темы с ней не разговаривал, и вернулся к тому дню. Оказывается, его находка сопровождалась громкими звуками «Тангейзера» (оперы Вагнера), раздающимися из колонок в доме. М.Е. вернулся в дом. Карине захотелось послушать, – она включила музыку на всю громкость, чтобы вдохновить отца.

Когда М.Е. вернулся – он нашел скелет собаки с узнаваемым медальоном. Это был его любимый дог, почивший от старости в году, когда Рената закончила школу. Пес был торжественно похоронен за лиственничной аллеей, в тишине акаций, а теперь варварски выкопан и брошен посреди сада.

М.Е. эту проделку воспринял как личное оскорбление. Кто посмел это сделать, и главное, за короткий промежуток времени, пока он ходил в дом по поводу громкой музыки?

Сергей с Вадимом находились в доме, Дмитрий вышел с телегой, нагруженной трупами птиц, за пределы усадьбы, и, хромая, направился в лес. Это видно на камере, что установлена на воротах. Если бы чужой перелез через забор, пес, который ждал хозяина перед домом, поднял бы лай. Оставался лишь одни человек, Константин.

М.Е. направился к коттеджам, его встретила сестра, которая сказала, что сын еще не выходил из спальни. М.Е. сбросил сонного племянника на пол, изучил его лицо, ладони, одежду и обувь. Листы деревьев и травинки, прилипшие к подошве ботинок, были сухими, а в саду поутру было влажно. Никаких признаков, что человек только что прибежал из сада, не было.

За завтраком, который задержался на целый час, прямо на столе семья обнаружила карточку с изображением СОРОКИ И СОРОКАНОЖКИ.

Итак, в деле появился Дмитрий. Молодой парень устроен на хозяйственные работы на усадьбе М.Е. Живет по соседству с Константином, но в другом коттедже. Но по поводу появления скелета собаки у него железное алиби. На камере видно, как он подходит с телегой к воротам и уходит с ней в лес. А в саду камеры нет.

Здесь я не удержался и спросил:

– Извините, Вы сказали, «убитых сорок». А кто имеет ружья в доме?

Ружья в количестве двух штук были только у Марка Евгеньевича, в сейфе.

– А выстрелы в пятницу или субботу никто не слышал?

М.Е. сказал, что его ружья никто не брал, об этом бы все уже знали, да и выстрелов точно не было.

– Вы уверены, что сороки были убиты из ружья?

Здесь в ответ я получил лишь ухмылку хозяина. Он точно знает, что из ружья.

– Так, теперь козел! – напомнил я про пятую карточку.

– Это ты кого назвал? – не понял М.Е.

– Пятую карточку…

– А!

Здесь неожиданно Агата сразу развернулась и ушла.

– А можно я в туалет? – спросил я М.Е.

– Догоняй Агату, она покажет.

С Агатой я поравнялся уже в дверях.

– Твой отец говорит, что татуировки ты мне не покажешь. Что комплексуешь? У меня девушка хочет татуировку на животе, а я против.

– Пойдем, – коротко пригласила меня Агата.

В своей комнате Агата не постеснялась раздеться догола и продемонстрировала мне свой арсенал татуировок.

– Агата, а того, кто вас избил ты не узнала?

– Нет, но он все время харкал, как туберкулезник.

Уходя я спросил:

– Играть в какие игры любишь?

Она послала меня куда подальше, сказав, чтобы я не под нее не копал, это бесполезное занятие.

Когда я вернулся, из сестер уже никого не было.

Тогда «М» выдохнул воздух и приступил к раскрытию секрета появления пятой карточки. Уход Агаты он объяснил тем, что в тот день кто-то порезал ножом обшивку на дорогой мебели и холсты дорогих картин. Там же были подброшены фотографии, где Марк Евгеньевич, изрядно выпивши, демонстрирует свой половой орган домочадцам. Там и нашлась карточка с козлом.

Мы прошлись по территории. На ней кроме терема было еще два дома, укрытых буйными зарослями сирени и рябины. В одном – сестра М.Е. с сыном Константином, в другом – Дмитрий делил кров с двумя поварихами, посудомойкой и уборщицей.

– Я понимаю, как Вам тяжело, но давайте глянем, где похоронен был пес, где были подброшены трупы птиц и скелет…

– Да, понял, пошли.

Место в саду, где был обнаружен скелет, находилось примерно в восьмидесяти метрах от забора. Забросить скелет через забор было нереально, а перепрыгнуть забор, затащить скелет, и бежать обратно средь бела дня вряд ли кто-то бы решился. Скелет либо был накрыт и покрывало сняли, пока М.Е. отлучался, либо скелет был сброшен с дерева, – я не стал развивать эти версии, чтобы не увеличивать подозрения М.Е. к домочадцам. Но это могла сделать любая женщина, кроме сестер, находящихся в доме.

– Полиция что выяснила?

– Полиция? Да какая полиция? Начальник мой кореш, уголовное дело возбуждать нет оснований.

– До меня кто расследовал?

– А тебе то что?

– Что он выяснил?

– После случая со скелетом Трезора сразу его выгнал, и тебя выгоню, если завтра к ночи не покажешь, до чего докопался.

– У вас только один брак был до этого?

– Это ты к чему?

– Может, кроме Андрея…?

– Да, сын Андрей, уже говорили о нем, он в Новосибирске, чего его обсуждать? Он мне уже геолокацию свою прислал.

– Но он может нанять?

– Да какой нанять? Андрей гостил недавно тут. Я ему бабла подкидываю.

Мы развернулись, и хозяин повел меня к автомобилю.

– Давайте вспомним, перед первой карточкой может что-то произошло?

– А?

– Конфликт, скандал, долг не вернули, у дочерей что-нибудь?

– Не туда копаешь? – упрекнул меня «потерпевший».

– Ладно, зайдем с другой стороны. Мне нужно задать вопрос Вашей жене.

– Она же приходила…

– Вопрос конфиденциальный.

– Задавай.

– Я же сказал, жене.

– Упрямый, да? Она только вчера с самолета, – вдруг заявил М.Е., – сейчас позову.

Муж позвонил своей жене, по тону, как начальник своей секретарше. Она пришла раздраженная. Судя по всему, эта история ее касалась меньше всего.

Вопрос был о настольных играх, в которые они играют в семье. Мне важно было узнать степень ее участия. Как выяснилось, она не терпит эти игры, и ничего в них не понимает. Значит, мишень злоумышленника все таки М.Е., но почему здесь «работают» детские карточки?

К машине я пошел, не обращая внимания на хозяина, честно говоря, он мне надоел. Типаж еще тот – рассматриваешь его проблему, сам хочешь оказаться на месте злоумышленника и нагадить «хамоватому» заказчику. Меня нисколько бы не удивило, если бы любой из персонажей, с которыми я познакомился, вышел бы со словами: «Я не только пакости делаю, я вас злю, пугаю и потешаюсь над вами, как хочу, потому что я вас ненавижу и презираю.» Как у Чехова, помните, злоумышленник появляется сразу, но здесь так не получается.

По пути к стоянке я резко повернул обратно. «Провожающий» поднял брови на недосягаемую высоту и спросил:

– Забыл чего?

– Нет, зайду еще к Сергею, он на корте по-моему?

– Он с тренером. Обычно не любит, когда его беспокоят на игре.

– Ну, я послежу за игрой, а потом уеду, спасибо.

М.Е. явно от меня устал, а в такие моменты человек может проявить себя с неожиданной стороны, но «М» отчалил, бросив мне условие, что ждать он будет до субботы.

Сергей от души резался с тренером, годившимся ему в отцы, в большой теннис. Я присел на раскладное кресло. Попил водички. Добавил мыслей в свою шкатулку, так скажем.

Страстно, с хорошим размахом Сергей наносил удары по мячу. Он игрок. Человек открытый. Вполне возможно, что стратегическая игра в детские картинки, тоже пришлась ему по душе. Но Сергей манкирует только тем, за что ему не достанется, а за опасную игру с убитыми сороками и скелетом любимого пса, можно отхватить «по первое число». Он любит, где поспокойнее. Спортивное телосложение, фантастические ракетка и кроссовки. Корзина с набором мячей. Полотенце спортивное, фирменное. И минералка с бананами. Не хватает трибун «Ролан Гаррос».

Сергей – «молоток»! Но слабоват на одно место, его явно соблазнила Карина. Мстит Ренате – раз. И два – получает удовольствие, которое ей не может дать мешковатый Вадим. Вадим обижен, Вадим хочет дать «ответку», но боится потерять место.

Я ехал обратно в свой компакт-отель в центре городка, хотелось поесть и почему-то переодеться, – знакомство прошло в легкой суете: все, кроме альфа-самца этого питомника с буквой «М» на воротах, бегали от меня как от прокаженного, и среди них скрывается человек-невидимка, которого я ищу. Хм.

Что мы имеем? Пять странных проделок с употреблением рукоприкладства, пинков, краски для квестов, использованием собачьих скелетов, тушек птиц и порезами на мебели. А вот пять подброшенных детских карточек – это уже призыв разгадать метафору проекта.

Но какой окажется цель проекта? Если не опередить шутника, он сделает последний ход, и я уволен. А последний ход будет ощутимым, это «на полном серьезе». Моя голова лопалась от подозрений и версий, хотя счет на Сбере пока не изменился, клиент не спешил переводить аванс.

Я поговорил сам с собой о персонажах этого трагифарса.

Начал с прекрасного пола…

«Младшая – Агата, тот еще подарок. Увешана татухами, наушниками и тараканами в голове. Любит готику. Кстати, ненавидит детей. Ее бросает из стороны в сторону. Пыталась поставить меня в неловкое положение своим вопросом. Видно, заинтересована в ходе расследования. Крайне мнительна, обидчива и мстительна, поэтому она – главный подозреваемый, смахивает на заговорщицу, а значит, на заказчицу.

Средняя – Рената. Встречу начала с внимательного оценивающего взгляда, а закончила томным и заигрывающим, результат расследования ее волнует «постольку-поскольку». Пока ходили с папашей Марком по газонам, она стояла в окне и наблюдала. Устраивать армагеддоны – не ее конек. Но в ней бушуют страсти поболее, чем в младшенькой. Значит, интриги – это ее кредо. Но у нее другие средства нападения. Вряд ли она бы стала выкапывать скелеты собак и заказывать избиение самой себя.

Старшая Карина. Миниатюрная, злобная, мстительная. Завидует сестрам за их рост. Но она рациональная, к тому же карьеристка, скорее готова делить имущество, чем наносить ему вред. Она любит побеждать, как в стратегии, так и в тактике. Сергей в ее комбинации всего лишь инструмент для доказательства ее возможностей. Пачкать руки этими шалостями она не станет.

Лана – молодая жена папаши Марка. Она пришла отвоевывать имущество у дочерей, какой резон ей уничтожать это имущество, ведь можно остаться «с носом», когда выгонят.

Сестра Марка, которую никто не зовет по имени. Здесь все понятно, – она действует в интересах сына, а значит, во всем будет обожествлять местного императора Марка. Из игры выпадает, как и Лана.

Теперь, что касается джентльменов…

Сергей – ловелас и он вне подозрений.

Вадим, хоть и упакован, как Сергей, но получил рога от жены, да еще коротышка, завистник, неудачник, во всем тень Сергея. Завидует даже, что у него такая жена, явно симпатизирует Ренате. А как выйти из тени? Правильно! Разгромить этот муравейник и как Феникс, воскреснуть. Вот уж претендент на роль заказчика.

Двоюродный брат трех сестер – Константин. Над ним наверняка смеялись в школе из-за косоглазия. Он закомплексован и запуган. Действия его импульсивны. Перспектива – стать ассистентом дворника Дмитрия. Поэтому он затаился и ведет себя скрытно. Но однажды мог не выдержать и запустить этот проект. Как бы не стал этот студент тут местным Раскольниковым. Девушки его не любят, не говоря уже о сестрах. Он, наверняка, побаивается Карину, тайно влюблен в аферистку Ренату, и не переваривает смутьянку Агату. Сидит в теремке своем без денег, отчего не пошалить? На сегодняшней встрече дрожал и волновался. Способен ли отрок на такой длительный иезуитский план по уничтожению материального и душевного благополучия благодетеля Марка Евгеньевича? Он больше трус, чем деятель! Отпадает.

Да, сибирский сын от первого брака Андрей. Он, очевидно, обижен, как все дети брошенных мам. Приезжает из Новосибирска в гости и строит из себя тут такого независимого. В последнее время приезжать стал чаще. Тянется к сестрам?

Допускаю версию, что во время последнего приезда он нанял исполнителя, который находится в доме, а дальше вперед и с песней? Ну это уже Монте-Кристо какой-то. Но папаша Марк его содержит, зачем ему перерезать эту пуповину?

И остается инвалид, дворник Дмитрий, который дорожит местом, бесплатным жильем и зарплатой. Любой кипеж и он бомж. Для него не фонтан. Отпадает.

Провожу первую черту. Допустим, в роли заказчицы – Агата со слоганом «Я вам покажу Кузькину мать». Львиную часть работы делает сама, а часть выполняет кто-то другой, например, в лесу наняла паренька, чтобы надавал девчатам тумаков. Либо в роли заказчика – Вадим со слоганом «Вы узнаете, кто я такой!» Но здесь тоже нужны исполнители.

Обыск в комнатах Агаты или Карины с Вадимом проводить невозможно. Опрашивать больше не о чем. Тем более, рассказывать каждый будет то, что сорока на языке принесет.

Какие у них в семье еще тайны и хитросплетения – это Мопассану для сюжета «Милый друг». Но не удивлюсь, если папаша Марк, зять Серж и, скажем, дворник Дмитрий захаживают к какой-нибудь поварихе, и этот бедлам надоел все той же Агате».

Мне стало ясно, что карточки, как карты гадалки, расскажут больше, чем люди. Оно и немудрено.

Но почему подбрасывались именно эти детские картинки?

Во-первых, они напоминали о детстве, поэтому карточки старые.

Во вторых, – к картинкам были какие-то тексты, ну там пословицы, поговорки, загадки – они и объясняли смысл происходящего тому, кто к них что-то понимал.

В третьих, нельзя исключать было мщение. А тот, кому мстили – знал, за что! Это без сомнений. Намек и мщение – самый точный диагноз.

Никто не признался, что их помнит, эти карточки. Возможно, кто-то из сестер помнит и молчит об этом, ибо думает, что мстят именно ей. Папаша Марк всем велел заткнуться, прямо папаша Мюллер во плоти. Семья запугана и держит свои секреты за семью замками. Боятся. А этим должен воспользоваться джокер – карточки из детства. Все трепещите!

Но сколько еще будет карточек? Ведь, если узнать остальные, можно предугадать и предотвратить задумку джокера. Поймать его с поличным.

В номере я разложил перед собой «пятерку шпаг» – пять карточек с рисунками. Поскольку действия героев иллюстраций были так различны, то найденная между ними связь могла оказаться ложной тропой, а ведь они предназначались для членов семьи, – они никак не должны быть сложными. Они должны быть понятными тому, кому предназначены. Более того, должны вызывать простые ассоциации с жизненными событиями того, кому они предназначались.

Первая версия. Допустим, мишени – Карина или Рената, для которых Агата все и устроила. В детстве был случай, когда ее укусила ОСА, а они смеялись.

Так, дальше ЕЛКА и встреча Нового года. Ее отругали, уложили спать, и веселились, а она рыдала всю ночь в подушку.

Дальше МУХА с ПАУКОМ. Агату заставили убирать и очистить допустим, комнаты или сарай от насекомых и паутины. А ей это было противно.

СОРОКА с СОРОКОНОЖКОЙ – они подкинули ей в постель сороконожку, и она жутко испугалась, а они потешались над ней.

КОЗЕЛ никак не встраивается. Допустим это тот, на кого она в обиде. Допустим папаша!

Но это только одна из версий. В этой цепочке не видно конца. Неизвестно, сколько еще карточек и против кого? Версию пока заморозим.

Вторая версия. Изображения не связаны с прошлым, они просто могут быть связаны между собой и подсказывать финальное изображение, которого должен бояться тот, кому они предназначены. Цвет карточек разный, нет ни одного предмета, который бы переходил из рисунка в рисунок. Тут насекомые, птицы и животные. Впереди могут быть рыбы и пресмыкающиеся. То есть как минимум, еще 2 карточки.