Дорога Длиною В Жизнь

ГЛАВА 1

Маму свою, я помню очень смутно. Как кормила меня, ласково говорила и целовала. Но тот день я запомнила на всю жизнь, когда её вдруг не стало, мне исполнилось четыре года, в день моего рождения. Я как всегда ждала подарок от неё и папы, которые обещали купить мне трёх колёсный велосипед в подарок. Но в доме появилось много людей, которые плакали и тихо шептали слова сочувствия папе и с грустью поглядывали на меня.

– Бедный ребёнок. Сирота в четыре года. Валерке то что? Завтра женится, Соню забудет. А девчушке какого? – качая головами, говорили собравшиеся у маминого гроба её подруги.

Встав на стул, я теребила маму за руку.

– Мамочка. Вставай. Ты обещала мне велосипедик купить. – ныла я.

Но папа поднял меня на руки и так серьёзно посмотрел на меня.

– Нет нашей мамы Аленький, она ушла на небо. А ты иди в свою комнату, поиграйся там, не мешай взрослым, хорошо? – прижимая к себе, говорил он. Так меня называли мама и папа.

– А почему мама ушла на небо? Она же вернётся, да? – спрашивала я, не соглашаясь уходить.

Но папа молча завёл меня в мою комнату и прикрыл за собой дверь. А я села на пол и почему-то заплакала. Не понимая происходящего, я никак не могла смириться с её уходом. Казалось, мама меня предала, обещала и не исполнила. Но велосипед мне на следующий день, после похорон, принёс дядя Володя, мамин брат. Он приехал на похороны из другого города и тихо сказал папе, что обещал сестре привезти для меня подарок. Я каталась на нём на улице, возле дома, детвора завистливо смотрела на меня. Но я по натуре своей была не жадная, даже в детстве и мой велосипедик переходил из рук в руки. Ребятня меня по имени не звала, только слышала отовсюду.

– Рыжая, дай покататься!

– Рыжая, иди сюда!

Я и правда была огненно рыжая, с копной кудряшек на голове, с которыми только мама и могла справиться. А теперь, когда мамы не было, мои волосы беспорядочно торчали в разные стороны. Шли дни, без мамы было очень тоскливо, да и папа стал другим, замкнувшись в себе, он со мной, как прежде, не игрался, а иногда даже грубо отправлял меня в свою комнату. Он даже перестал называть меня Аленький, а больше Алефтина или просто Аля. Я рассплакавшись, обидчиво уходила. А через пол года в нашем доме появилась чужая женщина. Папа просто женился, а я принимать такое явление никак не хотела. Галина, как-то сразу меня невзлюбила и всё время отдёргивала.

– Алька! Я кому сказала, что так делать нельзя! – строго говорила она, хотя я совсем не понимала, что делать нельзя то.

Дело доходило и до того, что она могла меня ударить или сильно толкнуть. Но я не плакала.

– Ты злая ведьма! Я ненавижу тебя! – лишь кричала я ей.

А она зло сверкнув глазами, захлопывала передо мной дверь и громко, чтобы я слышала, кричала, что тоже ненавидит меня и скоро я уберусь из этого дома.

Папа же наоборот, был с ней ласков и нежен, это меня ещё больше злило.

– Ты меня совсем не любишь. Только Галину свою и любишь. – как-то сильно расстроившись очередным выговором от мачехи, воскликнула я.

– Что ты такое говоришь, Аля? Я же папа твой, как я могу тебя не любить? Иди ко мне… – ответил он и попытался обнять меня.

Но я вырвавшись из его рук, демонстративно ушла в свою комнату.

– Галочка, будь с ней поласковее. Она же ещё ребёнок. – тихо просил отец свою жену.

А она вместо ответа, обнимала и ласково целовала моего папу, что вобще было выше моего понимания. Так прошло почти два года, которые мне казались самыми худшими в моей жизни. Ведь родители меня любили и баловали, а тут, как бы пришла чужая женщина и всё разом изменилось. Она при каждом случае меня дёргала, толкала и даже могла ударить, когда папы не было дома, да и папа как-то изменился. Перестал меня ласкать, говорить как он любит меня, в общем эти два года, мне казались сплошным мучением. А однажды, как-то, я услышала разговор между отцом и Галиной, хотя говорили они очень тихо.

– Послушай, давай её определим в интернат. Там ей будет много лучше с детьми её возраста. Ну не могу я больше так. Она зверем на меня смотрит и ненавидит меня. – говорила Галина.

– Какой ещё интернат дорогая? Она маленькая совсем. Она изменится, поверь мне. – отвечал отец.

– Я не изменюсь! Никогда не полюблю эту злую ведьму. Она меня бьёт! – вскрикнула я, выглядывая из своей комнаты.

– Вот ведь лгунья, я её пальцем не трогала. – хихикнув ответила Галина.

Папа конечно поверил ей, а не мне. Вскоре я переехала жить в интернат, уж не знаю, как им это удалось, папа мой был жив, а в интернат вроде брали только сирот. Но тем не менее, Галина посадила меня и насильно рассчесала мои рыжие кудряшки, нацепив бантик. На меня надели нарядное платье и туфельки, собрали в большую сумку мои вещи и папа привёз меня в этот интернат и долго разговаривал с директрисой. Потом положил ей на стол пакет с деньгами и стал прощаться со мной.

– Будь умницей, веди себя хорошо, ладно? А я буду каждую субботу тебя забирать домой. – сев передо мной на корточки, говорил папа.

– Ты ведь больше не любишь меня верно? Я никому не нужна. И мама меня бросила, а сама на небо ушла. Ты не приходи сюда, хорошо? Никогда не приходи, не надо. Я ведь тебе не нужна, тебе эта ведьма нужна. Уходи! – стала кричать я.

Кажется, у меня началась истерика, я не знала, что это такое, но меня трясло и зуб на зуб не попадал.

– Вы лучше сейчас не трогайте свою дочь, у детей психика очень хрупкая, она придёт в себя, поверьте. В субботу приходите. – сказала директриса и сжав сильно мою руку, от чего кажется я сразу пришла в себя, повела в группу, к другим ребятам.

Я молча шла за ней, наверное больше от испуга, нежели это была покорность. До самой группы, которая называлась игровой комнатой, женщина не выпускала мою руку, но я чувствовала взгляд отца у себя за спиной. Мне трудно сказать сейчас, по истечении стольких лет, что отец тогда чувствовал, может совесть его мучила или чувство вины, но он ничего не сказав, просто ушёл.

– Внимание! Все посмотрели на меня. Познакомьтесь дети. Это Ваша новая подружка, зовут Алефтина. Теперь она будет жить и учиться здесь, с Вами. Надеюсь, Вы подружитесь. – громко говорила директриса.

А я смотрела на этих ребят, у которых глаза были испуганными, как бывает у затравленных зверьков. Никто ничего не ответил и ко мне не подошёл. Директриса оставила меня в группе и сама ушла. Так, я стояла минут десять, молча оглядывая всех, не понимая, зачем и куда я попала. Некоторое время спустя, ко мне подошёл мальчик и взял меня за руку.

– У тебя имя трудное. Меня Костик зовут и я пойду через неделю в первый класс. – сказал он, подводя меня к остальным детишкам.

– Значит и у тебя нет мамы и папы? – сочувственно спросила одна из девочек, со смешными, тонкими косичками и худеньким личиком.

– Почему нет? У меня папа есть. – ответила я, зло посмотрев на девочку.

– А у меня нет ни мамы, ни папы. – тихо проговорила девочка.

Мне стало жаль её. Я обняла её и жалостливо посмотрела на неё.

– А где они? На небе? – простодушно спросила я.

– Не знаю, наверное на небе. Я не знаю. – ответила девочка.

– А как тебя зовут? – спросила я.

– Катя. Но это имя, говорят мне дали в доме молютки. – ответила Катя.

Тогда я не понимала, что это значит, но было очень жаль Катю.

– Хочешь, вместе играть будем? У меня куклы есть и машинки. – предложила я, подходя к своей увесистой сумке и с трудом открывая её.

– Хочу. А тебе не жалко? – открыв изумлённые глазки, спросила Катя.

– Ты же их не съешь? – ответила я, высыпая все игрушки на пол.

Не уверенными шажшками, к нам подошли и другие дети. Так началась моя жизнь в интернате. А в субботу, ко мне пришёл папа, с пакетами сладостей. Я почувствовала, как же сильно я по нему соскучилась. Крепко обняв его, я долго не хотела отпускать. К другим детям тоже иногда приходили, к кому-то бабушка, к кому-то мама, что бывало очень редко. Всё, что принёс папа, я высыпала на стол и вместе с детьми, мы поедали печенье и конфеты. Потом, папа стал приходить всё реже и реже, пока совсем забыл дорогу ко мне, в интернат. Ночами я плакала, скучая по нему. Но днём своих слёз я не показывала никому. В интернате, меня тоже называла не иначе, как рыжая. Привыкшая к этому прозвищу, я не обижалась. Шли дни, недели, месяцы. Прошло два года, как я не видела своего отца, потом уже, став взрослой, я узнала, что у него с Галиной родился сын и она настояла на том, чтобы уехать навсегда из города и переехать в другой город. Так, автоматически, я осталась без жилья. А ещё…что самое ужасное, отец письменно от меня отказался. Об этом я узнала много позже, когда однажды в пятом классе, меня наказала воспитательница и отшлёпала при всех.

– Я папе расскажу. Он Вас накажет. Не смейте меня бить! – крикнула я тогда в лицо воспитательнице.

А она просто схватила меня за плечо и сильно тряхонула, приподняв с полу и обратно поставив.

– Аха. Папе она скажет. Может скажешь какому папе? Он давно от тебя отказался и уехал в другой город. Так что молчи себе в тряпочку и не возникай. – как огнём, полоснула меня женщина.

Тогда я совсем замкнулась в себе, никого не хотела ни видеть, ни слышать. Первым ко мне подошёл Костик, тот, что первый меня взял за руку, когда я только появилась здесь.

– Не расстраивайся ты так. Здесь мы все одинаковые, так или иначе, оставшиеся без родителей. Моя мама в тюрьме, пила сильно и в запое убила своего сожителя. Ей двенадцать лет дали, а отца, я вобще не помню. Вроде его и не было у меня никогда. Правда бабушка была, но и та умерла, как только мать посадили. А у Женьки, родители погибли в автокатастрофе, он совсем один остался. Да и квартиру родителей отобрали, ведомственной оказалась. – по взрослому говорил Костик, показывая на своего друга Женьку.

– Ну и пусть. Больно он мне нужен. Проживу и без него. Назло стану известным человеком, пусть тогда локти свои кусает, от какой дочери он отказался, гад! – зло процедила я сквозь зубы.

С Костиком мы здорово подружились. Он оказался на редкость добрым и советливым мальчиком, с которым мы и доучились до одиннадцатого класса. А после того случая с воспитательницей, я никогда не позволяла никому себя ударить. Во-первых, не доводила до этого, во-вторых, это было унизительно.

ГЛАВА 2

Что делать после окончания школы, мы с Костиком решили давно. При получении паспорта, я решила взять фамилию своей матери, Савельева, хотя все эти годы числилась в интернате под фамилией отца, Михеева. Хотела разом с ним порвать, чтобы уже ничего меня с отцом не связывало. Проведя своё детство под Москвой, в городе Обнинске, я твёрдо решила поехать покорять Москву. Хотя пока не знала, что меня ждёт в этом большом городе, где меня никто не знал и никто не ждал. Костик решил ехать со мной, так, собрав свои вещи, сложив документы, мы попрощались с учителями и воспитателями, попрощались с одноклассниками, у которых был свой путь в этой долгой и непростой жизни, мы вышли за пределы интерната и отправились на вокзал. А так, как мы отказались письменно от предоставленного нам жилья, который выделили нам в интернате, в старом барачном доме, нам компенсировали н-ную сумму денег, которой нам вполне хватило, чтобы доехать до Москвы и продержаться там первое время. Начиналась наша новая, взрослая жизнь, было страшновато, ведь мы с Костиком не знали, что нас ждёт впереди…

До Москвы ехать было совсем недалеко, вот там, в Москве, что дальше делать? Мы с Костиком не знали. Но я была не одна и это придавало мне бодрости.

– Ну что Рыжая? Куда решила поступать? Не изменила своего решения? Всё хотела знаменитой артисткой стать. – сказал Костик, когда мы с ним расположились в своём купе.

– Не раздумала. Сказала, значит буду. А ты что, сомневаешься что ли? – с иронией спросила я.

– Да нет. Я же тебя знаю, ты сможешь. Хорошо, что у тебя внешность красивая и главное, веснушек нет, как обычно у рыжих бывает.  – ответил Костик.

– Да ладно, красивая…ты правда так думаешь? – смутившись, спросила я.

– А что думать? Я же не слепой, вижу. – ответил Костик.

– Ну а ты? Кем ты хочешь стать в этой жизни? Художником? Ты здорово рисуешь. – с какой-то неподдельный завистью, спросила я.

Меня и правда поражало, как Костик рисует. Он спокойно, без взякого напряжения, брал простой карандаш и начинал рисовать. А я смотрела и не могла оторвать своего восторженного взгляда. На первый взгляд, было совсем непонятно, что именно рисует Костик, но понемногу, вырисовывался контур и я угадывала, что он рисует на этот раз.

– Да, хотелось бы конечно. Но Москва огромный город. Думаешь, меня заметят там? – неуверенно спросил Костик.

– Главное, верить в себя и надеяться на успех. И я верю в тебя, ты сможешь, не сомневайся. – ответила я.

Приехав в Москву, мы с Костиком, не откладывая пошли сдавать документы. Сначала решили пойти в Щукинское училище. Во ВГИК идти, я не решилась. Секретарша открыла мои документы и посмотрела внимательно.

– Так…тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения…значит Вам уже восемнадцать исполнилось? Хорошо, идите в приёмную комиссию, там примут Ваши документы и скажут, когда придти на экзамен. – сухо сказала молодая женщина, видимо уже уставшая за эти дни принимать абитуриентов.

Мы с Костиком, поблагодарили её и пошли по коридору, искать приёмную, где принимают документы на поступление. В общем проверив всё ли в порядке с моими документами, у меня наконец их приняли и я довольная, вышла из здания училища, взяв разрешение на проживание, в общежижитие. Костик решил сдать свои документы в Московский Государственный Академический Художественный институт имени Сурикова. Во как звучит, а коротко МГАХИ. У него тоже всё тщательно перепроверив, посмотрев его работы, которые он привёз с собой, приняли документы и тоже выделили комнату в общежитие, где он мог остановиться до поступления в институт. Для начала, мы с Костиком зашли в ближайшую столовую, так как со вчерашнего вечера ничего не ели. Деньги мы тратить много не могли, поэтому взяли только второе и компот с хлебом. Он проводил меня до моего общежития, убедившись, что мне дали там место в комнате для четверых, Костик сказав, что придёт завтра с утра, ушёл к себе. Комендантша, строгая матрона, сварливая, пожилая женщина, дала мне постельное бельё и подушку.

– Поднимись на третий этаж, в тридцать седьмую комнату. И как ты, такая рыжая, решила в артистки податься? Глупая. Таких не принимают. Я тут многих повидала. Ладно, у тебя две недели до экзаменов. Парней не приводить, спиртное не распивать, до поздна не гулять. Нарушение правил, грозит тебе остаться на улице. – грозным голосом, сказала Мария Ивановна.

– Я всё поняла, нарушений не будет. А артисткой я стану, вот увидите. – ответила я, взяв из её рук бельё и подушку.

Женщина с сомнением покачала головой и с недовольным видом, зашла в свою комнату, где громко звучала музыка из включённого телевизора.

В комнате уже жили три девушки, одна койка у окна была свободна, к ней я и подошла.

– Здравствуйте девочки. Я буду жить здесь до поступления. Надеюсь и после… – сказала я.

– Привет. Вот это да! Кто же сейчас красится в такой цвет? Да ещё при поступлении в Щуку? Ну ты даёшь подруга. – воскликнула одна из девушек, поднимаясь со своей кровати, где она отдыхала с книгой в руках.

– И не думала краситься. Это мой естественный цвет. – почти обидившись, ответила я.

– Правда что ли? Класс. Девушки добиться не могут такого цвета, а здесь пожалуйста, сами такие. Но для Щуки, это минус, точно. – заявила вторая, приближаясь ко мне и щупая мои волосы.

– Хорошо, ещё веснушек нет у тебя. А личико…ничего себе, привлекательное. Может и прокатит. – сказала третья, стоя у стола.

– Может быть, как Вы говорите, в Щуке будут оценивать по таланту, а не по волосам? – с иронией спросила я.

– Это удача детка, как повезёт. Все мы приехали из разных городов, в надежде завоевать эту неприступную крепость, под названием Москва. – сказала первая девушка, с приятными чертами лица, с миндалевидными глазами, похожая на азиатку. Её длинные, чёрные прямые волосы, доходили по пояс, казалось, она ими очень гордилась.

– У тебя волосы очень красивые. Ты ведь не русская, верно? – спросила я.

– Да, я приехала из Узбекистана, город Самарканд. Знаешь такой древний город? – гордо спросила она.

– Вроде слышала, да, читала о нём. Там вроде перед самой войной, откапали могилу Темирлана, хотя этого делать было нельзя. Из-за этого говорят и началась вторая мировая. Верно? – спросила я.

– Верно. А ты молодец, начитанная. И речь у тебя красивая. Тебя как зовут? – спросила девушка.

– Алефтина, можно просто Аля. – ответила я.

– Ну что ты встала, как не родная? Располагайся. И давай знакомиться, просто Аля. Меня Дильбар зовут, а по простому Диля. –  сказала девушка из Самарканда, улыбаясь и обнажая ряд белых, жемчужных зубов.

– Я Ольга, приехала из Новосибирска. – сказала вторая девушка, протягивая мне руку.

– А я Инга, приехала из Таллина. Вот и познакомились. Прямо интернационал. А ты откуда сама? – спросила первая девушка, с короткими, светлыми волнистыми волосами, с серо голубыми глазами и очень светлой кожей.

– Офелия… – подумала я тогда, а вслух ответила, что приехала из Обнинска.

– Ну что девочки, надо о хлебе насущном подумать. Есть хочется. Что будет делать, а? – спросила Ольга, более смелая из девушек. С красивыми карими глазами и правильными чертами лица, с пушистыми волосами, завязанными в хвост, на затылке.

– У меня только пряники и сгущёнка. Ещё сухофрукты есть и самаркандские лепёшки, яблоки и гранаты. Жаль, виноград не довезла, в поезде всех угостила. – сказала Диля, вытаскивая перечисленные продукты из своей сумки и складывая на стол.

– Ну да…узбекское гостеприимство. Здорово. А я тушёнку привезла и рыбные консервы. – ответила Ольга.

– И у меня шпроты, колбаса и ветчина есть. – ответила Инга.

Я молча встала перед своей кроватью и стала её заправлять, накрыв матрас простынью, надевая на одеяло пододеяльник и на подушку наволочку.

– Не дрейфь просто Аля. Голодными не останемся. Ты что, детдомовская? – спросила Ольга.

– Как ты догадалась? – с тревогой в голосе, спросила я.

– Никак, просто спросила. Ладно, проехали. Давай дуй на кухню и поставь чайник, чай будем пить с самаркандскими лепёшками. – весело подмигнув мне, сказала Диля.

ГЛАВА 3

Оставив постель в покое, я вышла на кухню. Там стояли девушки и что-то готовили на сковородках и в кастрюлях. Вкусный аромат готовки, ударил в нос, вызывая голод. Второе блюдо, что мы поели с Костиком, давно растворился в желудке и хотелось снова есть. Дождавшись, когда скипит вода в чайнике, я ухваткой из старого полотенца взяла чайник и понесла в комнату. Там девушки уже приготовили фарфоровый чайник, положив в него душистый, зелёный чай, как сказала Диля, девяносто пятый, правда почему именно девяносто пятый, было непонятно, но спрашивать об этом мы не стали и пиалки, которые привезла с собой из дома Диля. С девушками мы очень подружились. Совершенно простые, без жиманства и притворства, они рассказывали о своих жизнях, о первой любви, о своём городе. Мне говорить о себе не хотелось, но девушки разом посмотрели на меня.

– Что? Мне правда рассказывать нечего. Мама и папа умерли, когда мне было всего четыре года, потом детдом и по окончании школы, я приехала сюда. Вот и вся моя жизнь, ничего интересного. – сказала я, умолчав о том, что папа мой, меня просто бросил, променяв на чужую женщину, а по простому, просто отказался от меня.

Наступило молчание, девушки сочувственно на меня смотрели.

– Так ты что, даже не помнишь лиц своих родителей? – спросила Инга, чуть не плача.

– Смутно помню. Девочки, давайте не будем о грустном. Скоро экзамены, заниматься надо. Может этюды отрабатывать будем? Басни расскажем, монолог, кто какой выбрал… – сказала я, отворачиваясь и пряча слёзы.

Больше меня, о моей жизни девушки не спрашивали. О себе охотно рассказывали. Так я узнала, что отец Инги работает в рыбном хозяйстве, мама продаёт пойманную им рыбу. У неё есть два брата, которые ещё в школу ходят.

Диля окончила школу с золотой медалью, занималась в драматическом кружке, где ей и посоветовали попробовать выучиться на артистку.

– Сначала, я думала поступать в Ташкенте, в театральный институт имени Островского. Но подумала, что покорить Москву, это выше. Правда родителей пришлось долго уговаривать, но папа меня очень любит и ни в чём почти мне не отказывает. В общем, поплакала я, посюсюкала и он сдался. Семья у нас не маленькая, нас пятеро детей в семье. Мама вышивает золотом, тюбитейки, халаты и комзолы, её изделия забирают в Ташкент, ну и в Самарканде, туристы иностранные расскупают. Папа в институте преподаёт, лекции студентам читает, по истории. Две сестры замуж вышли, ничего так живут. Два брата учатся. Один в политехническом институте, другой школу заканчивает на будущий год. – рассказывала Диля.

– А у меня семья маленькая, я да мама с бабушкой. Папа бросил нас, нашёл помоложе. Мама ещё молодая, ей всего сорок пять лет. Ненавижу его и этих разлучниц. – зло сверкнув глазами, сказала Ольга и мне был так понятен её гнев.

 Утром ко мне пришёл Костик, вызвав удивление девушек.

– Вот тебе и тихоня, наша просто Аля! – воскликнула Диля.

Я познакомила своего друга с девушками, Костик конечно им очень понравился, своей сдержанностью и привлекательностью. Он пригласил меня погулять по городу и мы отправились с ним на Арбат, где было полно молодёжи, безпричинно ходившие по главной улице Москвы. Город мне очень понравился, правда голова кружилась от множества автомобилей и шума. Костик проводил меня до общежития и сам уехал, сказав, что надо много заниматься.

Две недели, до экзаменов, мы занимались. По очереди рассказывая друг другу басни и монологи, выбранные каждой из нас. Я выбрала отрывок из романа Сомерсета Моэма "Театр" но из нас четверых, самая талантливая была Диля. Она так читала стихи Есенина, что мы слушали разинув рты. Дни быстро проходили и наступил день, когда решалась наша судьба. Конечно же, мы очень волновались, ведь каждому абитуриенту хотелось поступить и не возвращаться ни с чем домой. Тем более, мне возвращаться было просто некуда. Перед аудиторией, где проходили вступительные экзамены, было волнительно шумно. Но когда первый абитуриент вошёл на экзамен, воцарилась тишина.

Кажется, моя очередь никогда не дойдёт. Выходил педагог и пофамильно приглашал на экзамен, уже и Диля прошла и Инга…и ещё много молодых людей заходили в эту аудиторию. Кто-то выходил с расстерянным лицом, кто-то улыбался, а были и такие, что выходили со слезами и искренне плакали. Вот остались мы с Ольгой, посматривая друг на друга. От волнения, я забыла текст из романа "Театр", да и басню кажется, будь она неладна, эта стрекоза.

– Савельева! Заходи. – сказала пожилая женщина, открыв дверь аудитории.

А у меня будто ноги к полу приросли. Стою и смотрю на неё, на её очки из толстого стекла и высокую причёску на голове.

– Ты Савельева? Ну, что встала, заходи. Да не бойся ты, не съедят же тебя. – ласково сказала она.

Женщина пропустила меня вперёд и вошла следом за мной, прикрыв дверь за собой. Я встала в середине большого помещения, на меня смотрели несколько человек, двое мужчин, кажется я узнала в них актёров. Может от волнения перепутала, но фамилии в голову не шли.

– Мы слушаем Вас. Что будете читать? – спросил мужчина, с залысинами на голове и внимательным взглядом. Было видно, педагоги устали, тихо перешёптываясь, они ждали, когда я наконец прочту отрывок, который приготовила. Ну, я собравшись, прочитала отрывок, следом басню Крылова "Стрекоза и муравей" закончив, молча посмотрела на сидевших за длинным столом педагогов.

– Что ж, неплохо. А вот, представьте себе, что Вы лиса, которая хочет отнять у вороны сыр. Покажите нам экспромтом, этот этюд. – попросили меня.

Я стала вспоминать, как лиса смотрела на ель, кружась в ожидании…в общем я изобразила лису. Это было ужасно, сама чувствовала, что провал мне обеспечен. Наконец отмучившись, я с разрешения учителей, вышла в коридор.

– Ну что? Прочла всё, как надо? – спросила участливо Диля.

– Думаю, мне нужно искать жильё и работу. – выдохнув, ответила я.

– Ну что ты заранее накручиваешь себя? Может всё и обойдётся. Пошли. – сказала Инга, уводя меня за руку.

ГЛАВА 4

Настроения не было. Сама знала, что прочла ужасно, а лису вобще наверное потешно изобразила, я же видела, как все усмехались и даже женщина, качала головой.

Но до результатов поступления, время было, поэтому я расслабилась, но на всякий случай, купила газету с объявлениями и стала искать жильё и работу. После сдачи экзаменов, в общежитие ко мне пришёл Костик, чтобы узнать, как всё у меня прошло. Я не стала его разочаровывать.

– Не знаю, сдала и сдала. Посмотрим. – ответила я.

Но как я и предполагала, я не поступила и экзамены провалила. Собирая свои вещи, я плакала от обиды и отчаяния. Диля и Инга поступили, с чем я их и поздравила. Ольга тоже собирала вещи. Не прошла. Девочки нас успокаивали, как могли, но от этого становилось ещё хуже. О возвоащении домой, которого у меня кстати и не было, речи и быть не могло. Там меня никто не ждал, поэтому, мы с Ольгой решили снять комнату на двоих одну, не скучно и дешевле. По объявлениям ходили долго, были варианты в больницах, санитарками, а ещё, я прочла, что требуется дом работница, уборка, стирка, готовке обеда и ужина, туда я и пошла. Ведь в интернате нас учили и готовить и стирать и убираться, и даже шить и вышивать. Мне открыла дверь молодая женщина, в старом пятиэтажном доме, на третьем этаже, в большой четырёх комнатной квартире, она проживала с мужем, академиком, который был старше её, лет на пятнадцать. Меня это очень удивило, женщина, лет тридцати, не больше, была красива, ухожена и вдруг замужем за пожилым человеком. Но задавать вопросы, себе дороже. Она показала мне квартиру, прежде проверив мои документы.

– Тебе всего восемнадцать лет? Справишься с работой по дому? А что учиться не хочешь? Приехала в Москву, работать прислугой? – спрашивала она, показывая мне одну комнату за другой.

– Я поступала, не прошла. На следующий год опять буду пробовать. – ответила я.

Квартира была богато и со вкусом обставлена, дорогая мебель, люстры и портьеры, всё говорило о достатке в доме.

– Паспорт будет лежать у меня, я ведь тебя совсем не знаю. А зовут меня Елена Анатольевна, мужа моего зовут Павел Петрович, но он почти не бывает дома. Часто уезжает на симпозиумы и конференции за границу. Детей у нас нет, так что будешь готовить на двоих. Меню я сама тебе каждый день буду писать. А я работаю в салоне красоты, вернее это мой салон. Вот думаю открыть ещё один, косметологический. Женщины хотят быть красивыми, так что работы хватает. – говорила хозяйка.

– Когда я могу приступить к работе? И сколько Вы будете мне платить? Просто я снимаю комнату, вернее собираюсь снимать, наверное надо будет заплатить за месяц вперёд, а денег у меня нет. И родных тоже нет, кто бы мог мне помочь. – сказала я.

– Ну…хотелось бы конечно посмотреть для начала твою работу…ну ладно, раз такое дело, я тебе заплачу вперёд, всё равно ты отработаешь, паспорт твой у меня, так что обмана не будет. А платить я тебе буду двести долларов в месяц. Представляешь? Ещё год назад, за эти доллары сажали в тюрьму, а сейчас, пожалуйста. – говорила Елена Анатольевна.

Я была довольна. Ещё бы. Двести долларов я и в руках никогда не держала, а тут…в общем Елена Анатольевна попросила придти меня завтра с утра, в восемь часов и приступить к работе. Это было лучше, чем работать в больнице за гроши. Комнату мы с Ольгой нашли быстрее, чем работу, договорившись за пятьдесят долларов в месяц, со старушкой, которая сдавала комнату в коммуналке и любезно нам всё показала, мы отдав ей деньги, оставили ключи от общей двери и от своей уже комнаты. Старый диван, кажется ещё довоенный, кожанный, с высокой спинкой с резным деревом, тёмно коричнего цвета, такой же старый, круглый стол и четыре деревянных стула, на полу широкая дорожка и огромный, старинный серванд с комодом. Тумбочка, на которой стрял старый телевизор, но к нашему удивлению, неплохо показывал. И в углу стояла этажерка рыжего цвета, покрытая лаком недавно. На этажерке были сложены кники, кстати, неплохие, всё художественная литература, видимо старушка любила читать. Нагнувшись, я прочитала.

– Консуэло, Жорж Санд, Джейн Эйр, Шарлотты Бронте, Война и Мир, Льва Толстого, так же в ряд лежали книги Цвейга, Сименона, ну и Дюма, почти все тома. От того, что нас было двое, а диван всего один, старушка любезно предоставила нам расскладушку, ну и одеяла с матрасами, сказав, что пастельного белья у неё нет.

– Я и так Вам дёшево сдаю комнату, так что бельё Вам придётся купить. Приду ровно через месяц за деньгами. – сказала она и ушла, закрыв за собой входную дверь, на котором было несколько кнопок со звонками, как объяснила нам старушка, наш на три долгих звонка. Но к нам могли придти Инга и Диля, а ко мне Костик, который кстати поступил в институт и остался жить в общежитии. Так началась наша с Ольгой трудовая жизнь, она устроилась в больницу санитаркой.

– Я пока поработаю, а параллельно буду искать работу, как у тебя, на дому. Но не бойся, деньги пополам, как и договорились, так что через месяц, я тебе двадцать пять долларов верну. – с серьёзным видом, сказала Ольга.

– Знаешь подруга, давай не будем больше говорить о деньгах. У меня есть, я даю, у тебя будут, ты дашь. Нам ещё продуктами запастись надо и бельё постельное купить. Надеюсь, моя хозяйка не жадная и будет мне иногда давать что-нибудь из съестного. Ничего, проживём, не боись. – сказала я, подмигнув Ольге.

Но я и представить себе не могла, как тяжело нам будем выживать в Москве, где никого не знаешь и всё очень дорого. Тёплой одежды, так таковой, ни у меня, ни у Ольги не было, а начинались холода и долгая зима. Мы с ней даже на улицу лишний раз не выходили, просто было не в чем и денег лишних не было. А в Москве, что ни шаг, то деньги. Поэтому мы с ней вечерами смотрели старенький бабушкин телевизор или читали книги, которые были на этажерке. Кажется, этажерка была старше, нашей старушки. Но комната была уютной и по доброму располагала к отдыху. На большой кухне стояли газовые плиты, на одной из них, нам разрешили готовить. А так, как и я и Ольга, всегда держали кухню в чистоте, часто и общий коридор убирали, соседи к нам относились очень хорошо. Здесь были старые супруги, которые просили нам приносить им продукты из магазина, у них было две комнаты. Так же жили супруги с двумя детьми, так у них было три комнаты. Ещё в одно комнатной жили двое, мать и сын, студент. Жили на удивление дружно, может просто нечего делить им было, не знаю. Но порядок в этом доме был всегда. Шли дни, Костик по воскресеньям приходил ко мне в гости, в этот день и я отдыхала и Оля. Инга с Дилей тоже приходили, но это становилось всё реже и реже. Оно и понятно, учёба занимало всё их время, но мы были не в обиде. Да и кто они нам? У них своя жизнь, у нас с Ольгой своя. Так что мы не унывали, правда жутко уставали на работе. Отдых только в воскресенье, с восьми утра и до пяти вечера, каждый день Елена Анатольевна требовала убираться каждый день, хотя в квартире была чистота, готовить по два раза в день. Она была строгой хозяйкой, а хозяина я лишь один раз и видела, когда рано утром, он позже обычного уходил на работу. Симпатичный, моложавый мужчина и совсем на академика не был похож. Улыбчивое и приятное лицо, мужчина заговорил со мной, будто со старой знакомой, мне аж неловко стало.

– Доброе утро Алефтина. Как дела? Заходи. А я уже ухожу. Спасибо за ужин, очень вкусно было. – говорил он у самого порога.

– Доброе утро. Не за что. Рада, что Вам понравилось. – ответила я и быстро прошмыгнула в квартиру.

Хозяйка обычно спала до десяти утра. Я готовила ей завтрак, непременно молоко, два отварных яйца и кусочек хлеба с беконом. Как она говорила, это завтрак для аристократов. Хотя чистых кровей её назвать было трудно. Как говорят, удачно или выгодно, вышла замуж, вот и всё. Но к справедливости сказать, она каждый день закупала свежие продукты, а вчерашние, просила меня выбрасывать. Конечно, сама она по магазинам не ходила, ей всё по списку привозил её шофёр, молодой парнишка, лет двадцати двух, как однажды он сказал, что приехал в Москву учиться. Поступил на вечернее отделение и днём работает водителем. Молчаливый и скромный, он исправно исполнял приказы своей хозяйки. Только вчерашние продукты я попросила не выкидывать, а отдавать мне.

– Да ради Бога! Хочешь, забирай, только до вечера, где ты их будешь держать? Не в доме же. – заявила Елена Анатольевна.

Так, я договорилась с водителем Елены Анатольевны, чтобы он пакеты с продуктами, до вечера подержал в богажнике машины. Правда Саша, так звали паренька, не сразу согласился. Но я так его уговаривала.

– Прошу тебя Саша. Это ведь столько еды. Жаль выбрасывать, да и свежее всё. Елена Анатольевна не узнает, прошу тебя. – говорила я, когда он хозяйку отвёз в салон, а сам вернулся со свежими продуктами домой.

Так, нам с Ольгой не пришлось тратить деньги на продукты, а это были сыр, ветчина, разных сортов колбасы, мясо и копчённости, вроде курицы и индейки, пирожные, хлебо булочные изделия и молочные продукты, творог, сметана и кефир. Даже лук, картошка, помидоры и огурцы. Не могу сказать, что продуктов было много, но всего понемногу, нам хватало с лихвой и было в удовольствие.

– Живут же люди. И это не свежие продукты? – уплетая с аппетитом бутерброды, с полным ртом, говорила Ольга.

– Не говори. И ведь многие всё это и правда выбрасывают. – отвечала я Ольге, съедая пирожное с кремом.

Костику я тоже давала кое-что. Он мужчина, ему полагалось много и сытно есть. По началу он брать стиснялся, но когда я сказала, что я ничего этого не покупаю, он с улыбкой, согласился.

– Здорово! Спасибо тебе. Ведь на стипендию не разживёшься, а прислать нам в помощь, ты знаешь, некому. – сказал Костик, забирая пакет с продуктами.

И я как-то предложила ему поискать работу, надомную так сказать.

– Ты ведь здорово рисуешь, думаю и с дизайнерской работой, ты тоже справишься. Можно и в общежитии заказы исполнять. Дай объявление в деловую газету, уверена, от клиентов отбоя не будет. Тем более, сейчас, это очень актуально. Все перестраивают квартиры, модный дизайн хотят…давай, Костик. У тебя получится. Тем более, за это хорошие деньги платят. – уговаривала я его.

Наконец он понял правильность моих слов и дал объявление. Как я и говорила, к нему стали обращаться. Правда первое время редко, но как говорится, беда лиха начало. Один сказал другому, тот третьему и к Новому году, у Костика от клиентов отбоя не было. Он стал хорошо зарабатывать и был мне очень благодарен.

– Если бы не ты Рыжая, я бы так и сидел на стипендию. Спасибо тебе, надоумила. Представляешь? Меня в рекламную компанию работать приглашают. Но я отказался, учёба прежде всего. Не смогу успевать. А так, работы хватает. И я тебя в воскресенье приглашаю в ресторан. – заявил он однажды.

– Аха. Мне вот, только ресторана и не хватает, в моих старых, поношенных вещах. Уймись. Придёт время, я каждый день, в шикарных платьях в рестораны ходить буду. – ответила я Костику.

Костик был прост и наивен, он просить дважды не стал. Просто в воскресенье принёс нам торт и мы втроём весь день просидели дома.

Приближался Новый год, впервые я встречу его в Москве. В квартире, где мы проживали с Ольгой, начались предпраздничные хлопоты. В интернате конечно же, наряжали для детей ёлку, сестра хозяйка, грузная, полноватая женщина, надевала наряд Деда Мороза и нам устраивали праздник, даже с подарками. Не весть какие, но и это радовало детей так, что они прыгали от счастья. Снегурочкой в спортивный зал, где наряжали ёлку и вешали шары и гирлянды, выходила наша санитарка, Наташа, небольшого роста, светловолосая, с большими голубыми глазами, немка по происхождению, она и была похожа на сказочного персонажа. Но детство моё давно кончилось и хороводы и стишки да подарки от Деда Мороза, давно остались позади. А в квартире, женщины жарили, пекли, варили, резали то, что приносили мужчины. Мы с Олей тоже вложили свою долю на стол, мы вынесли колбасы, сыры, ветчину и копченую индейку. Костик принёс торт и шампанское, теперь, когда он работал, он мог позволить сделать это. Вобще-то, я предложила ему встречать Новый год со своими друзьями, с которыми он жил в общежитии, но Костик сказал, что многие уехали домой, к родным, а он хочет встретить этот праздник со мной. Стол решили накрыть в большой комнате нашего соседа, у которого было три комнаты, так как зал был у него больше других комнат. Всем миром так сказать, мы накрыли стол, нарезав разнообразных салатов и весело встретили Новый год. Потом отодвинув стол, даже танцевали, почти до утра смотрели телевизор и уже под утро убрали со стола и каждый отправился к себе, отдыхать. Правда мы с Ольгой ещё долго мыли посуду и наконец прибравшись, пошли к себе. Костика я отправила в его общежитие и мы проспали с Ольгой почти до обеда. Праздники прошли, начались будни, с работой и усталостью. Шли дни, я так и продолжала работать у Елены Анатольевны, но однажды, в начале апреля, произошёл случай, который перевернул всю мою жизнь. Я как обычно пришла на работу, мне открыла дверь хозяйка, она будто ждала меня.

– Пришла? Ах ты мерзавка! Я тебе доверяла, а ты оказалась воровской? Верни мне сейчас же моё кольцо! – с силой дав мне пощёчину, с порога начала кричать Елена Анатольевна.

– Простите? Что Вы сказали? О чём это Вы? – ничего не понимая, хватаясь за щёку, спросила я.

– Хм…она видите ли не понимает! Это ты украла кольцо с бриллиантом, больше некому. А ты знаешь, сколько оно стоит? Заходи. Я милицию вызвала. Пусть они разбираются с тобой. Хорошо, что я паспорт у тебя забрала. Ишь! Украла и скрылась бы. – громко кричала хозяйка, с силой втаскивая меня в квартиру.

Меня будто кипятком ошпарили. Ничего не соображая, я прошла в комнату.

– Елена Анатольевна, Вы лучше у себя поищите. Я ничего не брала, даже не видела того кольца. Да и зачем мне это? – пыталась я оправдаться.

Но в дверь позвонили и хозяйка открыв, впустила в квартиру двух молодых людей, в милицейских формах. Тут я похолодев, совсем расстерялась. Елена Анатольевна начала громко высказывать, что я украла у неё дорогое кольцо, подарок мужа к её тридцатилетию.

– В доме больше никого не было, я только позавчера положила кольцо в шкатулку, сняла с пальца и положила. А вчера эта мерзавка убиралась в моей спальне и после этого оно исчезло. Лучше отдай по хорошему и мы замнём это дело. Иначе в тюрьму пойдёшь. – говорила Елена Анатольевна.

Немного придя в себя, я твёрдо сказала, что не брала ничего и никакого кольца не видела. Но меня никто не хотел слушать, просто надели наручники на руки и вывели из квартиры. Спустившись с молодыми людьми вниз, я села в милицейский уазик. Слёзы душили меня, от бессилия и клеветы. Меня привезли в уголовный розыск и завели в кабинет следователя. Он разрешил мне сесть на стул, напротив себя, а сам сидя за столом, листал документы и что-то записывал. Я терпеливо ждала, надеясь, что этот молодой следователь непременно разберётся и отпустит меня. Наконец следователь поднял голову и пристально посмотрел на меня.

– Ну что, доигралась? Вот так, приезжают из провинции в Москву и начинают воровать. Давай, рассказывай, зачем взяла и куда дела кольцо своей хозяйки? Небось, уже продала, чтобы не нашли? А мы найдём, ты уж поверь, непременно найдём. – сверля меня глазами, говорил следователь.

– Поверьте мне, я не брала кольца. Может она его потеряла сама. – с надеждой поглядывая на молодого человека, ответила я.

– Ну да, сама спрятала, а на тебя наговаривает. Что ж, не хочешь признаваться, ладно. Посидишь в отдельной камере, может вспомнишь о том, что наделала. – сказал следователь и нажал под столом на кнопку вызова.

В кабинет вошёл охранник и встал у двери.

– Уведи её в отдельную камеру, ну ты знаешь куда. – приказал следователь.

– Вы ошибаетесь. Поверьте мне. Я не виновата! – закричала я, когда меня схватив за плечо, выводили из кабинета.

ГЛАВА 5

Только мои слова никто не слышал, да и не хотел слышать. Меня вывели в коридор и оттуда мы спустившись по ступеням, оказались ещё в одном коридоре, тёмном и сыром, с несколькими дверьми, которые вели в камеры. Охранник открыл одну из них и сказал, что бы я зашла, что мне и пришлось сделать. Небольшое бетонное возвышение, видимо служило кроватью для преступников, туда я и села. Всё казалось страшным сном.

– Господи! Что это? Может я сплю? Ольга думает, что я на работе, Костик тоже и меня никто не будет искать. – разрыдавшись, дав волю нахлынувшим чувства, прошептала я.

Не знаю, сколько прошло времени, но потому, что очень хотелось есть, кажется было часа четыре. К темноте я привыкла, холодный бетон не позволял лечь, я вставала, ходила от стены до стены, потом опять садилась, опять вставала…меня никто не беспокоил.

– Как же в таких условиях, живут люди годами? Лучше смерть, чем так. Без вины сидеть, я не хочу. – говорила я сама себе.

Но кажется, я устав, уснула. Проснулась я от чьих то прикосновений. В темноте различить сразу, кто это был, было невозможно  было, но запах спиртного ударил в нос.

– Будь умницей девочка, я тебя не обижу. – шептал хрипловатый голос над моим ухом.

И я вдруг осознала, что кто-то пытается меня раздеть. Я с ужасом вскочила и отпрянула в угол.

– Ну что ты, как дикая кошка? А мне так больше нравится, это меня заводит. – чуть громче, сказал мужской голос, в котором я узнала голос следователя.

– Вы что, с ума сошли? Отпустите меня! – закричала я, когда он схватив меня, судорожно стал снимать свитер.

– Да, это ты меня с ума свела. Иди ко мне, обещаю, я буду ласковым. – еле вороча пьяным языком, говорил молодой человек, целуя меня с засаленными губами, от чего стало совсем муторно.

Мной овладело отчаянье, я поняла, что ещё чуть-чуть и он меня просто изнасилует. И никто ведь мне не поможет, не спасёт меня. Я отбивалась изо всех сил, но он был сильным и крепким малым, ещё и в стельку пьяным.

Собравшись, я с силой оттолкнула его от себя и он просто отлетел и ударившись о бетонный выступ лежака, тихонько сполз на пол и замолчал.

Я испуганно смотрела, как он без движения, со спущенными штанами, лежал возле лежака, а из его затылка струиться кровь, в панике я начала стучать в дверь и кричать.

– Помогите! Прошу Вас, откройте дверь!

ГЛАВА 6

Долго никто не открывал, наверное следователь прежде, чем идти ко мне, приказал не мешать ему. Но я не переставала кричать и наконец замок отодвинулся и в камеру вошёл охранник. Увидев своего начальника на полу, он подбежал к нему и прощупал у него пульс на шее. Потом, как-то странно посмотрел на меня и безнадёжно покачал головой.

– Дура! Что же ты наделала? Ты знаешь хоть, кого убила? – с сожалением, спросил парень.

– Как убила? Убила? Господи! Но он сам полез ко мне! – воскликнула я.

– Кого это теперь интересует? Это же сын начальника угро. Конец тебе девочка. Ну что, с тебя бы не убыло, а так…пропала ты. – сказал молодой человек и вышел из камеры, запирая дверь на засов, оставив меня с телом, убитого мной следователя.

Я просто сползла по стене и села на пол, закрыв лицо руками. Через пол часа, дверь камеры с шумом открылась и вошли три человека.

– Дрянь! Ты сына моего убила! Я тебя в тюрьме сгною! – кричал мужчина в форме полковника, как оказалось, отец следователя.

– Но он пытался меня изнасиловать! – воскликнула я рыдая.

– Молчи тварь! Унесите тело моего сына. – приказал полковник, двум парням в форме.

Те быстро нагнулись над телом и подняв его, один за плечи, другой за ноги, вынесли из камеры. Полковник вышел следом и я осталась в темноте одна. От страха, даже голод не мучил, я просто сидела у стены и всё время плакала, не зная, что меня ожидает. Два дня, никто не приходил, лишь пару раз, мне принесли воду и сухой хлеб, наверное, чтобы я не умерла от голода и жажды. Но через два дня, меня вывели и отвели в кабинет, но совсем в другой, не в тот, где меня допрашивал мой мучитель. За столом сидел мужчина в летах, он велел мне присесть. Я села и посмотрела на него, понимая, что меня уже ничто не спасёт.

– Капитан Величко. Я буду вести твоё дело. Может быть сама всё чистосердечно расскажешь? – устало, привычным тоном, спросил капитан.

– А что рассказывать? Он сам пришёл ночью ко мне в камеру и хотел меня изнасиловать. Я только защищалась и просто оттолкнула его. Кто же знал, что он ударится головой и умрёт. – ответила я, более спокойно, видимо смирившись со своей участью.

– А тут написано, что ты вызвала его, якобы дать признательные показания, а затем хладнокровно его убила. – сказал капитан.

– Конечно. Сама ему штаны спустила, напоила его до чёртиков, чтобы потом убить. Вы сами в это верите? – спросила я.

– Здесь вопросы задаю я, а ты должна на них отвечать, ясно? – приказным тоном, сказал капитан.

– Я ни в чём не виновата. Я не знаю, что ещё сказать. – сказала я, опуская голову.

Капитан вызвал охранника и велел отвести меня в камеру. В коридоре, я увидела Елену Анатольевну, она сидела на скамье, у стены в коридоре. При виде меня, она быстро встала и подошла ко мне.

– Прости меня Алефтина! Чёрт. Кольцо я нашла, оно оказывается упало в ящик моего туалетного столика. Возвращайся, давай всё позабудем. Это было недоразумение. Понимаешь? Я сейчас скажу следователю, что ты ни в чём не виновата. – говорила она, нервно теребя в руках сумочку.

Я с безразличием посмотрела на неё.

– Вы со своим кольцом, всю мою жизнь сломали. Прощайте. – ответила я и пошла впереди охранника.

Потом начался кошмар. Меня каждый день выводили на допрос, потом в подвале, который они называли камерой предварительного заключения, то есть, КПЗ, меня избивали до потери сознания. Наверное, это у них так полагалось, а скорее всего, им приказал полковник. Может он просто хотел меня убить и списать на несчастный случай? Этого я не знала, только от каждодневных побоев, я перестала чувствовать своё тело и даже боль. Почти ничего не ела, только воду пила и было полнейшее безразличие происходящего. Но однажды меня перевели в другую камеру, где сидели три женщины, в камере стоял невыносимой запах, ведь мягко сказать, туалет для нужд, находился здесь же. Меня встретили суровыми взглядами, ко мне подошла одна из женщин.

– Курево есть? – спросила она.

– Нет, я не курю. – ответила я, садясь на свободные нары.

– А тебе никто не разрешал садиться. А ну встать! – рявкнула на меня женщина, попросившая курево.

Две другие, усмехаясь смотрели в ожидании, что же будет дальше.

Я поднялась, чтобы не обострять конфликт.

– Ишь ты, послушная какая. Значит, это ты грохнула сынка полковника? Ну всё, тебе конец. – проговорила женщина, подходя ко мне шатающей походкой.

– Оставь её Шмыга! Видишь, она и так натерпелась. – вдруг сказала вторая из женщин, в платке, со шрамом на лице.

– Да ей всё равно хана Кармен. Ты же и сама знаешь. – ответила та, которую назвали Шмыга.

– Под минтом ходишь, гнида? Не будет по ихнему. Не позволю. – тихо прошипела Кармен.

Третья, безучастно сидела на верхней полке нар, свесив вниз ноги и курила остаток папиросы.

– А мне то что? Тебе виднее. Но потом тебе же хуже будет. Слышала, что нам велели? – промяукала Шмыга.

– Чага, сползай вниз. Жрачку достань, видишь деваха, еле на ногах стоит. А этому падле, сынку мента поганого, давно в жмурики прописали. Туда ему и дорога. А ты садись, поешь давай, а то копыта откинешь скоро. Видать били тебя крепко. Падлы. – говорила Кармен, сажая меня к железному столу.

Та, которую назвали Чага, из-за нар достала пакет и положила на стол перед нами. Кармен вытащила хлеб и колбасу из пакета и протянула мне.

– Ешь. Ты своё перед честной компанией, уже отработала. Как кличут тебя, Рыжая? – спросила Кармен.

– Алефтина. – тихо проговорила я, еле шевеля опухшими от побоев губами.

– Ну тебя и приложили. Гады! И за что тебя так? – спросила Кармен, когда я пыталась откусить хлеб и за ним колбасу.

– Не знаю. Я правда ничего не сделала. Ничего не понимаю. Хозяйка, у которой я работала, оболгала меня, сказав, что я украла её кольцо дорогое. Потом она его нашла и пришла в милицию, чтобы сказать об этом. А тут…он ночью пришёл и…сам полез, я не хотела, правда не хотела его убивать. Я просто оттолкнула его от себя, он пьяным был, головой ударился и умер. – со слезами, рассказывала я.

– Хлюпик. Мент поганый. Туда ему и дорога. Жаль, что из-за такой падлы, ты на нарах чалиться будешь. Могут дать по максимуму, только бы вышку не дали…гады. А хозяйка твоя, ещё та стерва. Да, обидно. – с каким-то сожалением, посматривая на меня, говорила Кармен.

– Что значит вышка? – не понимая, спросила я.

– Хм…кирдык тебе. Ха-ха! – ехидно засмеявшись и изображая петлю на шее, сказала Шмыга.

– Не слушай её. А ты замолкни, сядь и усохни. Не то язык на ж–пу натену. – грозно посмотрев на Шмыгу, сказала Кармен.

Тело моё ныло от боли, глаза затекли и покраснели, на плечах, и бёдрах были синяки и кровоподтёки. Но самое страшное было то, что я не знала, что меня ждёт.

– Поела? Ложись, отдохни. – сказала участливо Кармен и я была ей очень благодарна.

 Здесь хоть матрас был и какая-никакая подушка, а там я спала на холодном бетоне, прямо на полу. На выступ, лежак, я ложиться боялась, ведь именно об него ударился сын полковника и так нелепо умер.

– У Вас имя красивое, Кармен. – пытаясь улыбнуться, сказала я.

– Ха, меня вобще-то Катериной кличут, а Кармен, это кликуха. Я полюбовника своего на перо посадила, вот мне и дали эту кликуху, когда первый раз на нарах парилась. Хотя, по сценарию, вроде, как он меня должен был того, порешить, но я это сделала первая. Ладно, поздно уже, ты ложись, поспи. – вздохнув, то ли из жалости к себе, то ли ко мне, сказала Кармен.

ГЛАВА 7

Я пыталась уснуть, но по несколько раз ночью вставала в туалет, только сильные рези не давали мне это сделать. Боль будто пронизала всю нижнюю часть моего тела. А под утро, когда я наконец уснула, я почувствовала, что меня кто-то душит, сдавливая горло. Я хрипела, пытаясь отбиваться, но сильные руки не давали возможности дышать. Чувствуя, что силы меня покидают, я расслабилась и потеряла сознание. Открыла глаза, а надо мной стоит Кармен.

– Очухалась? Как ты? – спросила Кармен.

Ответить я не могла, лишь кивнула головой и попыталась подняться. Тут, на полу я увидела Шмыгу, она сидела и утирала нос, из которого шла кровь.

– Смотри, не пожалей Кармен. Ты маляву с воли читала? Сказано, порешить её. И чего ты из-за этой твари так паришься? Кто она тебе. Ведь не одобрят. – шмыгая, говорила Шмыга.

– Усохни дура. Может я тебя от вышки спасала. Век воли не видать. Оставь её в покое. Она и так получила своё. – ответила Кармен.

Из их разговора я только поняла, что Шмыга пыталась меня задушить, а Кармен не дала ей этого сделать.

– Спасибо Вам. Только может не надо было этого делать. Я и сама жить не хочу. Устала… – тихо, хрипло проговорила я, закрывая глаза.

– Может тебе в больничку надо? Я же видела, как ты в туалет каждые пять минут вставала. И кровь на параше. У тебя цистит что ли? – спросила Кармен.

– Не знаю, только больно очень. – ответила я.

Кармен стала стучать в железную дверь камеры и звать охранника. Открылось маленькое оконце и раздался мужской голос.

– Чего тебе? – спросил охранник.

– По тебе скучала. Открывай, тут новенькой в больничку надо. Кровью по маленькому ходит. Загнулась совсем девка. – громко сказала Кармен.

Шмыга злобно смотрела на меня и я видела, дай ей волю, она бы с радостью повторила попытку придушить меня. Я понимала, что ей дали приказ убить меня и даже знала, от кого этот приказ. Видимо ей пообещали взамен волю, кто знает, что двигало Шмыгой. Окошечко с шумом закрылось и через пол часа принесли завтрак и дали его через это окошечко.

– Ну? Спросил своё начальство про новенькую? – спросила Кармен, принимая алюминиевые чашки и передавая Чаге, которая ставила их на стол.

– Сказали, не положено. – ответил охранник.

– Тогда хоть лекарство принеси. – тихо попросила Кармен, отдавая что-то охраннику в руки.

Тот быстро взял, как оказалось, деньги и молча прикрыл окошечко. Но через пару часов, молодой человек в форме, опять открыл окошечко и передал Кармен маленькую коробочку, которую женщина быстро взяла и подошла к столу, где я сидела. Открыв коробочку, Кармен почитала анатацию к лекарству и передала мне.

– Пей по две таблетки, три раза в день. Здесь на три дня хватит. Надеюсь, поможет. – сказала Кармен, садясь рядом со мной.

– Спасибо Вам. Не надо было деньги тратить. Ведь я и отдать Вам не смогу. – сказала я, не решаясь взять коробочку из её рук.

– Не гони пургу и пей. – коротко ответила Кармен и вложила коробочку мне в руку.

Я тут же выпила две таблетки фурадонина, правда ходить в туалет было всё равно очень больно. Через два часа я выпила ещё две таблетки. В общем, я не стала растягивать лекарство на три дня, а пропила его за сутки и почувствовала облегчение. Через два дня, меня вызвали на допрос, в коридоре я вдруг увидела Ольгу и Костика, которым очень обрадовалась.

– Рыжая, не переживай. Я адвоката хорошего возьму. Мы вытащим тебя, слышишь? Только ты ничего пока без адвоката не подписывай. – только и успел крикнуть Костик.

А Ольга стояла и молча плакала. На допросе меня просили написать чистосердечное признание. Я молчала.

– Савельева, Вы понимаете степень тяжести совершённого Вами преступления? И что Вам за это грозит? А чистосердечное признание облегчит Вашу участь. – почему-то вежливо, говорил следователь.

– Это получилось совершенно случайно. Я просто защищалась от насильника. – твердила я несколько раз.

– У нас другие сведения. Вы позвали его ночью сами, вроде как дать показания по поводу кольца. А потом хотели убежать и для этого убили своего следователя. Кольцо ладно, Ваша хозяйка написала опровержение и сказала, что кольцо нашлось. Но от убийства в корыстных целях, Вам не отвертеться. Будете писать? – спросил следователь, пожилой мужчина, в очках, с проседью на голове, с пристальным, но почему-то добрым взглядом…или мне показалось, кто знает.

– Поверьте мне, этот следователь пришёл сам и хотел меня изнасиловать, ведь у Вас тоже есть дочь наверное. Я просто защищалась. У него даже штаны были спущены, спросите охранника, который вошёл в камеру на мой крик. – умоляюще, просила я его.

– Вы не указывайте, что мне следует делать. – нерешительно, проговорил мужчина.

– Простите…но мне страшно. – пробормотала я.

Ничего мне не отвечая, следователь нажал на кнопку вызова под столом и велел отвести меня в камеру.

– Ну что? Что было то? – спросила Чага, когда за мной, с шумом и скрипом, закрылась железная дверь.

– Усохни. Видишь, на ней лица нет. Садись Рыжая, захочешь, сама расскажешь. – сказала Кармен.

Полными слёз глазами, я села на скамью, привинченную к полу, так же, как и железный стол. Опустив голову на руки, я разревелась от отчаянья.

– Значит шьют сто пятую? Вот гады. Не будь этот подонок сынком полковника, дело приняло бы совсем другой оборот. – сказала Кармен.

– Следователь хочет, чтобы я написала чистосердечное признание. – ответила я, поднимая в слезах лицо.

– Тебе бы адвоката толкого, да понимающих присяжных… – пробормотала Кармен, сочувственно посматривая на меня.

– Костик приходил, он сказал, что найдёт хорошего адвоката. – вспомнив про Костика, радостно сказала я.

– Не знаю, кто этот Костик, но хороший адвокат, очень дорого стоит. Так что, не очень на это надейся. – ответила Кармен.

– Правда? Что же мне делать? – с потухшим сразу взглядом, безнадёжно, спросила я.

– Дай подумать… – сосредоточено сказала Кармен.

Я оглядела сидевших женщин, Чага безразлично смотрела по сторонам, Шмыга зло усмехалась мне в лицо, не скрывая своего злорадства.

– Чага, дай листочек и карандаш, надо маляву на волю скинуть. – вдруг совершенно серьёзно, употребляя непонятные мне слова, сказала Кармен.

Чага быстро спрыгнула со своей шконки вниз и стала шарить под матрасом. Наконец она нашла то, что искала и подала Кармен. А та нагнув низко голову, долго что-то писала. Потом скрутила маленькую бумажку так, что образовалась тонкая трубочка и отдала Чаге.

– Знаешь что с этим делать. – сказала Кармен, строго посмотрев на неё.

– Что это? Вам спасибо конечно, но убийство сына полковника…это карается строже обычного убийства, наверное… – с сомнением сказала я, не зная вобще что сказать.

– Ничего. Есть у меня одна мыслишка. Посмотрим… – задумчиво ответила Кармен.

Чага тем временем, постучала в окошечко и когда оно открылось, сунула трубочку в руки охраннику, вместе с купюрой.

Ещё через два дня, меня вывели из камеры и провели в какую-то комнату, с небольшим столом и двумя стульями. Там меня ждал мужчина средних лет, красиво одетый, в галстуке и с дипломатом в руках.

– Савельева, проходите, садитесь. Меня зовут Борисов, Олег Андреевич, я Ваш адвокат и буду защищать Ваши интересы. Я ознакомился с делом, сразу скажу, непростое дело. Но мы попытаемся по максимуму разобраться в нём. Только Вам надо будет мне всё подробно рассказать. Понимаете? Всё, с самого начала и ничего не утаивать. – сказал Олег Андреевич, сев за стол и открывая дипломат.

Он вытащил папку с моим делом и сказал, чтобы я села, что я и сделала, с любопытством разглядывая его.

– Скажите, а кто Вас прислал ко мне, Костик? – наивно спросила я.

– Не знаю никакого Костика, да это и неважно. Я слушаю Вас. – сказал мужчина, приготовившись записывать с моих слов.

Я не знала, стоит ли доверять ему, ведь я даже не знала, кто его ко мне прислал. Но выбора у меня не было и я всё ему рассказала, начиная с пропажи кольца и заканчивая убийством следователя.

– Да, я слышал о проделках этого мерзавца. И отец его не приведи Боже. Вижу Вас избивали, надо бы добиться экспертизы. Сегодня же я попрошу, чтобы Вас осмотрел врач и дал заключение. Я всё понял. На СУДе я буду Вам задавать вопросы, а Вы мне будете на них отвечать. Надеюсь, мы выиграем это дело. И не такие дела я расскручивал. – обнадёживающе сказал Олег Андреевич.

Он и правда вселил в меня надежду, поблагодарив его, я встала. Но он окликнул меня и положил мне в руку плитку шоколада.

– Спасибо. – улыбнувшись, сказала я и спрятала сладость под свитер.

– Ну что Рыжая, к адвокату ходила или на допрос? – спросила Кармен, как я только вошла в камеру.

– К адвокату. Он обещает помочь. А это Вам. – ответила я, вытаскивая шоколадку и отдавая Кармен.

Кармен взяла из моих рук плитку и тут же её развернув, поделила на четыре части. Шмыга почему-то отказалась от своей доли, а Чага с удовольствием съела свою часть шоколадки, вытирая рот рукавом рубашки.

– Ну, на полное освобождение я бы не рассчитывала, но минимум тебе обеспечен. Олег Андреевич хороший адвокат, многим нашим помогал. – сказала Кармен.

– Но Кармен? Он наверное запросил много денег? У меня конечно есть немного накоплений, а сколько он взял? – спросила я осторожно, боясь услышать ответ.

– Тебя это не должно волновать. Сочтёмся, не боись. Значит, теперь осталось дождаться СУДа. А если СУД присяжных будет добрым, могут и оправдать, как самозащита. Только этот гнида полковник, тебя точно не простит. Если и оправдают, на перо велит посадить. – сказала Кармен.

– На какое перо? – не поняла я.

– Во неуч. – хихикнула Шмыга, посмотрев зло на меня.

– Да так, будешь однажды идти по улице, а какой-нибудь хмырь, вроде нашей Шмыги, возьмёт и пырнёт тебя ножичком. И всё. Хана. Деревянный ящик и если повезёт, пару венков. – ответила Кармен, совершенно серьёзно, будто говорила о походе в театр.

– А чё сразу Шмыга? Малява пришла, вот я и… – начала хныкать Шмыга.

– Усохни! Сиди и не рыпайся, а то я эту маляву исполню, только в твою честь. – сказала Кармен.

Не совсем понимая язык, или жаргон, на котором говорили женщины, я всё же боялась задавать лишние вопросы и молча слушала. После обеда, меня отвели к врачу, который тщательно меня осмотрел и записал на лист бумаги данные об осмотре. Когда я вышла от врача, столкнулась с Олегом Андреевичем, который самолично ждал результата осмотра врача и заключение экспертизы.

– Ничего Савельева, прорвёмся. – сказал Олег Андреевич, а я улыбнувшись ему в ответ, тихо промолвила.

– Спасибо. – и под охраной пошла в камеру.

Когда я шла в камеру, в душе зародилась надежда, я слышала в голосе Олега Андреевича уверенность и это придало мне силы, вынести всё, что ждёт меня впереди. В СУД меня повезли через месяц после осмотра врача, Кармен пожелала мне удачи, Шмыга молча шмыгнула, а Чага помахала мне рукой, будто прощаясь. Как бы я хотела, чтобы это было настоящее прощание, но Кармен сказала мне, что СУД в один присест не кончится.

– Придётся помыкаться, раз пять тебя ещё потаскают, до окончательного вынесения приговора. Но будем надеяться, что Олег Андреевич выиграет твоё дело. – сказала она мне при выходе из камеры.

 Меня вывели под охраной и в наручниках во двор, там я села в крытую машину. Думала ли я когда-нибудь, что я вот так, в наручниках поеду в СУД, где будут судить не кого-то там, а меня? Нет конечно и было страшно от неизвестности. В зале заседания СУДа, куда меня провели, почти никого не было, охранник в милицейской  форме, завёл меня за ограждение, клеткой назвать тяжело, но это было так. Снял с меня наручники и закрыл дверцу на замок. Я села на скамью, которая стояла в этой клетке и стала смотреть по сторонам. Первым вошёл Олег Андреевич, за ним шёл прокурор, обвинитель. Странно, но в зал вошла Елена Анатольевна, пришли Костик и Ольга, увидев их, мне стало невероятно стыдно. Зашли ещё несколько человек, но я их не знала. Потом вошёл судья и секретарша, молодая девушка громко сказала.

– Прошу всех встать! СУД идёт!

Все поднялись. Я видела нечто подобное по телевизору, но это было по телевизору. Последними вошли двенадцать присяжных, несколько мужчин и женщин. Эти люди должны были решить мою судьбу. Люди, разных профессий, было ли им дело до меня? Всё было, как во сне и не со мной, я чувствовала мелкую дрожь в теле. Костик и Ольга, не отрываясь смотрели на меня, а я отводила взгляд от них. Первым выступал прокурор, он обвинял меня в умышленном убийстве с целью побега. От его слов, мне становилось жутко. Вошёл охранник, который в ту злополучную ночь дежурил в том отделении, но не мог утверждать точно, что именно я вызвала следователя, а не он сам пришёл ко мне. Я была ему благодарна, ведь он мог и солгать. Больше у прокурора свидетелей не было. Потом говорил Олег Андреевич, утверждая, что следователь той ночью, пришёл сам.

– Надев почётную форму милицейского, следовать, что вёл дело моей подзащитной, пришёл сам, чтобы надругаться над беззащитной девушкой, заключённой, думая, что это дело пройдёт безнаказанно. – говорил Олег Андреевич.

Потом он задавал мне вопросы, на которые я тихо отвечала.

– Обвиняемая, говорите громче Вас не слышно. – громко сказал судья.

Выслушав меня и Олега Андреевича, судья объявил перерыв, сказав, что следующее заседание, через два дня. Когда судья выходил, всех попросили встать. Тут ко мне подошла Елена Анатольевна и за ней шёл Костик.

– Аля. Прости меня глупую. Не думала я, что так всё обернётся. Будь оно неладно, это кольцо. Сама не знаю, что я тогда так взъелась. Прошу тебя… – говорила Елена Анатольевна.

– Не приходите сюда больше. Вы увидели, во что вылилось Ваша клевета. Бог Вам судья. Уходите. – ответила я.

– Отойдите! Не положено! – скомандовал охранник.

– Рыжая, держись! Всё будет хорошо. – крикнул Костик.

Ничего не отвечая, я подала руки для наручников и меня вывели на улицу и посадили в ту же крытую машину и привезли опять в отделение, где находилась камера, моё временное пристанище.

– Ну что? Рассказывай, как всё прошло? – с порога спросила Кармен.

– Перенесли заседание, через два дня опять будет слушание. – ответила я устало.

Видимо от напряжения, я ног своих не чувствовала и хотелось спать.

– А вобще, о чём там говорили? – спросила Кармен.

– Честно говоря, я была, как во сне, ничего не соображала. Сначала прокурор говорил, обвиняя меня в предумышленном убийстве, потом адвокат долго говорил. Защищал меня. – ответила я.

– Ну и ладно, ещё не вечер. Заранее тревогу бить не будет. Но Олег Андреевич опытный адвокат и многим нашим помогал, почти все дела выигрывал. Просто у тебя другой случай, сдох не простой мужик, а сучонок этого полковника. Хотя по нему давно ящик плачет. Есть хочешь? – спросила Кармен.

– Нет, сейчас кусок в горло не полезет. – ответила я, ложась на шконку внизу, с которой Кармен выгнала Чагу и отправила её наверх.

– Ну и отдыхай тогда. Молодая ещё, жизни не знаешь. Ладно, прорвёмся… – тихо сказала Кармен.

– И что это ты так за неё паришься? Не пойму я, какой греф тебе от неё будет. – прошмыгала Шмыша, которую я слышала сквозь дремоту.

– Дура ты Шмыга. Жалости к людям не знаешь. Так зверем и подохнешь, где-нибудь на зоне. Девчонка же совсем, сгинет и вся жизнь лопнет, как мыльный пузырь. И из-за чего, или из-за кого? Из-за ублюдка мусора? Я знаю, скольких он перед допросами в подвальной камере насиловал. Гад! А Рыжая молодец, не испугалась. Не поддалась. – облокотившись о стену и сидя на шконке, говорила Кармен.

Шмыга больше ко мне не придиралась и ночами не беспокоила, пытаясь во сне придушить, как в первую ночь. Но и не заговаривала со мной, зло посматривала и только. На следующий день, дверь камеры открылась и охранник занёс коробку.

– Савельева, тебе дачка. – коротко сказал он и тут же вышел.

– Что значит дачка? – спросила я удивлённо.

– Посылка тебе значит. Иди, открывай, может курево есть. – сказала Кармен.

Я нерешительно подошла к столу и посмотрела на коробку.

– Может это не мне? Кто может прислать мне посылку? – спросила я, с недоумением посмотрев на женщин, которые в ожидании, сели к столу, даже Шмыга спустилась со своей шконки и во все глаза смотрела на коробку.

– Твою фамилию назвали, значит тебе. Здесь не ошибаются, открывай, не дрейфь. – сказала Кармен, затягиваясь дешёвой сигаретой.

Я открыла коробку и стала вытаскивать содержимое, сверху лежала куртка, под ней джинсы и рубашка, в которую было завёрнуто нижнее бельё. Под вещами лежали печенье, конфеты, чай сигареты, кусок бужанины, сало, сливочное масло и копчёная колбаса.

– А ничего посылочка. Кто тебе мог её прислать, а? А ну, колись. – присвистнув, спросила Кармен.

– Понятия не имею. – ответила я.

– А я кажется имею. Думаю, это хозяйка твоя, грех свой замаливает. Пургу навела на тебя, теперь отрабатывает, мымра. – сказала Шмыга, вытирая нос рукой.

– Да какая разница? Пируем девочки. Нам то что? Ты ведь не куришь Рыжая, а? Вон, конфетки ешь, милюзга, а нам как раз подыметь охота. – сказала Кармен, открывая пачку сигарет.

Я подумала, что это Ольга мне посылку прислала, вместе с Костиком. Но бельё и вещи были новые, да и продукты не дешёвые.

Ещё через день, меня опять повезли в СУД, надев на руки наручники, будто я была заядлая преступница. Хотя, если подумать, я человека убила. От этой мысли мне становилось жутко. Получается, я была убийцей. Всё повторилось, вошёл прокурор, за ним адвокат, Олег Андреевич, я увидела Елену Анатольевну, Костика и Ольгу. Вошли не знакомые мне люди, только я не понимала, какой им был интерес сидеть на СУДе, если меня они совсем не знали. Скорее всего, это были родственники и знакомые следователя, которого я убила. Последними вошли судья и присяжные, все в зале встали, потом тихо сели. Опять прокурор настаивал на умышленном убийстве, а когда Олег Андреевич стал говорить, он вызвал свидетеля по делу и в зал вошла молодая девушка, она отвечала на вопросы адвоката и она рассказала, как пол года назад, этот самый следовать, поздней ночью пришёл пьяный в её камеру, а задержали её за кражу, в общем, этот следователь обещая замять дело, просто изнасиловал её.