Логика Существ

Глава 0 – VORSEHUNG.CPP

Ночь, накрывшая этот мир, сравнима с бездонной пропастью, в которой свистели порывы ветра. Вспышка молнии внезапно озарила джунгли и развалин, а грохот стал предвестником рухнувшей с небес воды. Бетон здесь – гниющая плоть цивилизации, а арматура – каменеющие кости.

Былое величие пожиралось мхом и лишаем, словно стервятниками, от дождя обретающими особый голод и настойчивость. Стоит коснуться этих бесчисленных величавых «трупов» – они обратятся пылью.

Под частые вопли атмосферы, словно самой природы, сквозь чёрные джунгли шёл высокий краснокожий туземец. Из бронзового застёгнутого зубчатого воротника вырастали длинные белые перья, образующие плащ до пят, похожий на крылья.

Под ним были шкуры и ткани, подпоясанные подсумками с астролябиями, треугольниками, линейками и механическими часами ручной сборки в виде наплечной сумки. Там же от одного подсумка к другому вились провода, и оттуда, куда они приходили, тускло мерцали светодиоды. Ниже по обе стороны свисали пластиковые ножны для клинков с резиновыми ручками, похожих на коготь.

Это было хорошо видно, потому что сквозь всё тело туземца проходили ровные ярко сияющие технические углубления в форме дорожек, словно с печатных плат. На щеках из них сплетались деревья, а на лбу их круглые контакты соприкасались с ободом из шестерёнки. На нём светились грубо высеченные рунические ставы, меандры и свастики.

Гора впереди манила его странными потоками энергии, стекающими, словно вода в устье реки. Сначала они были незримыми, но ощутимыми на уровне интуиции и предчувствия, затем превратились в тепловые колебания воздуха, и теперь становились ярче с каждым шагом. Это были бирюзовые светящиеся полупрозрачные потоки с яркими мерцающими частицами.

Они стекали вниз подобно плодородному илу великих вод, и стоило приблизиться к ним, как сквозь его руку прошёл бирюзовый разряд, развеявший тьму. Ненадолго, но он осветил изумрудные глаза туземца, широкий стан, квадратное лицо, и чёрные волосы до пояса, собранные в косу.

Идущие по коже крепких рук дорожки, подобные венам, сходились в центре ладони. Через него энергия наполняла цельнометаллическое копьё и вычерчивала рунические ставы на нём.

Ступив внутрь одного из потоков, странник услышал лёгкие вибрации и почувствовал электрический импульс, проскочивший сквозь позвоночник.

Мурашки прошлись по телу, а волосы встали дыбом, как только путник встал поперёк течения таинственной силы…

Теперь он увидел широкую и глубокую пещеру, в которой бирюзовые частицы плавали как в бурлящем масле, двигаясь к выходу. Сияние манило вглубь тускло освещённого пласта как запах, и туземец сделал шаг вглубь.

Послышались отзвуки большого бубна…

Потусторонние удары эхом отзывались в разуме и перемещались слева направо и обратно. Звук доносился отовсюду и из ниоткуда одновременно, отчего понять точное положение источника было невозможно.

Страннику послышался ещё и какой-то голос, но как только он поймал его, тот как назло пропал, дразня и играя. Незваный гость поднял руку перед собой, ступая по холодному граниту, как вдруг в его ладони сошлись молнии и потоки зелёной силы, сплетающейся в ярко светящийся шар.

Как только он увидел дно пещеры, заигрывающие голоса и бубен резко пропали, а голова заболела и закружилась. Треск разрядов и вибрации бурлящей силы неспешно вводили в транс, из-за чего «гость» остановился у тупика.

Сами духи окутывали произведение искусства и вели его сюда. Высокая ровная поверхность в своём основании заполнена отпечатками рук, растущими деревом вверх. Они соединялись друг с дружкой большими пальцами, а по размерам было понятно, что отпечатки справа – мужские, слева – женские.

Над бесчисленными следами прошлого красовался масштабный рисунок. Палитра была небогатой, линии чёткими, а фигуры сложными настолько, насколько позволяет примитивная краска и угли. Однако, чем он отпечатывался в памяти и выделялся – элементы картины, которые должны светиться, подчёркивались люминесцентной или фосфоресцентной краской соответствующего оттенка.

И странник почувствовал что-то подозрительное, стоило ему увидеть, как именно из них стекают потоки. Сюжет перед его глазами превращался в единое пятно, рисунок ожил, фигурки задвигались, а свет краски стал игривым.

Самый верх композиции украшался затмением над огромным вулканом с идеальными кубическими наростами. Из его нутра выбегали гуманоидные фигуры острых геометрических форм со свисающими проводами и щупальцами.

И чем больше туземец созерцал, тем больше рисунок обретал не нарисованных деталей…

Тело цепенело, разум охватывало благоговение. С осознанием этих чувств, он вновь услышал бубен, звук которого теперь был ничем не отличим от настоящего. Глубокие удары постепенно приближались за спиной и странник, пошатываясь, развернулся.

Приближающаяся фигура запела горлом. Она была облачена в шкуры настолько плотно, что нельзя было разобрать – человек ли это? Неизвестный напоминал нечто среднее между животным и человеком, ибо его лицо закрывалось черепом оленя с ветвистыми и высокими оленьими рогами. С них свисало много чёток, шестерёнок, металлических и силиконовых пластинок, бус и камней.

Барабан с красной свастикой становился громче и громче, а пение фигуры проникающим в самое нутро души. Шаман привёл с собой двух незнакомок в шкурах и капюшонах из голов волчиц, закрывающих всё, кроме низа сияющих лиц.

Из ниоткуда вспыхнуло бирюзовое пламя, близ которого по-турецки сел этот незнакомец, продолжая невнятно грохотать голосом. Путник почувствовал, как его тело и разум погружаются во что-то, сливаются с чем-то. Теперь он видел, как история и миф разворачивается на его глазах под неразборчивый голос.

Геометрические фигурки превращались в машины; ветви, стреляющие молниями в их руках – бластерами; колесницы за их спинами – танками и энергоартиллерией. Их орудия испускали яркие лучи света, а циклопическиеглаза горели тусклым рыжим сиянием затмения.

Незнакомки подошли к страннику и почесали подбородок как коту, взяв под руки и потащив за собой. Они ехидно посмеивались, видя, как он еле стоит на ногах, как его разум постепенно становился мифом, изображённым в конце пещеры. Как только они потянули его за собой, он почувствовал погружение в подводные Бездны.

Округлые сглаженные фигуры на рисунке, в некоторых случаях даже пузатые, постепенно превращались в людей. Одни бежали прочь в страхе, другие яростно и вооружённо шли на самоубийственный бой. Их чёрные ветви на рисунке испускали огонь, но теперь сверкали пламенем и выпускали пули.

Шаман продолжал бить в барабан, а его голос щупальцами пролез в самое ядро существа туземца, стал подобен вибрации, не потеряв мелодики. Две помощницы на счёт три окунули голову туземца в пламя.

И он увидел, как его тело растворилось, и стёрлось всё: и пещера, и гранит, и шаман, и его помощницы. Остались только потусторонний голос и удары, всё глубже и глубже ведущие в бредовый сон…

Фигура с крыльями из молнии, построенная из параллелепипедных блоков, с бородой из кабелей и толстых проводов постепенно изгоняла людей вглубь пещер. Цивилизация падала под натиском варваров, разрушалась подобно древнейшему граду: статуи, здания, ценности, произведения искусства… Всё пропадало в безудержном потоке молнии, ударе щупалец хтонических венцов инженерии.

Уже нет и никакого странника, и остаётся только этот сюжет. Есть только ощущение, что он уже в нём, он есть этот сюжет. Будто душа улетает куда-то далеко-далеко и миф происходит в настоящее время.

Спускаясь по чёрным скалам вглубь пластов, люди, страшась, идут длинной вереницей, и где-то среди них ступает и странник. Уже внутри они встречают пузатого шамана в распашистых красных и остроплечих жреческих одеяниях с широким поясом. Его одежды обрамлены золотом, а полы длятся дальше пят.

Неизвестный стоит напротив немыслимо огромного костра… Нет, костром это сложно называть, то самый настоящий пожар. Взмахом руки кудесник меняет интенсивность и цвет пламени.

И тогда туземец смог разглядеть его страшную клыкастую золотую маску с искажённой улыбкой и злобными демоническими глазами…

Кудесник держит в руках посох, очень похожий на копьё туземца: его древком он бьёт в бубен и танцует вокруг тотема орла, стоящего напротив костра. Моменты времени сливаются или идут параллельно, всё перемешивается и всё переживается одновременно.

Люди следуют за шаманом ещё глубже: у воинов и простых людей радужка глаз постепенно наливается светом. Народ пляшет вокруг костров, воины готовятся к битве, а ремесленники – куют орудия в лавовых озёрах.

И чем дальше идёт эта подготовка, тем больше сияют глаза. И чем больше бурлит кровь, тем обильнее пространство наполняется энергией. Страх растворяется в труде, танце и воинском искусстве подобно слезам в дожде.

Бирюзовая вуаль перед глазами от огня постепенно пропадает, песнопения шамана становятся быстрее, агрессивнее и зловещее.

Держа светящиеся шарики в руках, люди выходят из пещер навстречу багровому Затмению и дают бой машинам. Ответный удар гонит их обратно к вулкану.

Сильнейшие жрецы используют руины старой цивилизации как храмы. Толпа с неистовством смотрит, как обсидиановыми серпами и ножами вскрываются животы киборгам и машинам, достаются механические сердца и двигатели.

Поднимая их над собой под животные вопли толпы, брызги смазки и крови жрецы яростно подносят потроха Богам. Собственные души на алтари возложившие, они истинно желают, чтобы Божества отъели животы перед решающей битвой.

Гиганты из света постепенно восстают из-за поднимающейся луны, вступая в схватку с древнейшими, словно хтоническими механизмами немыслимых размеров и форм. Те постепенно восстают из-за дюн со стороны солнца и идут навстречу.

Две силы – сталь и плоть, инстинкт и техника, восход и закат стремятся друг к другу, знаменуя великий джихад посреди дюн и песков. И стоило им схлестнуться, как внезапно всё погрузилось во тьму…

Странник проснулся в холодном поту, хватая искусственными лёгкими как можно больше воздуха. Осмотревшись в панике, он не увидел ни шамана, ни его игривых спутниц, ни хотя бы остатков бирюзового костра.

Поутру сквозь сталактиты и сталагмиты пробились лучи света, встречающие его внезапное пробуждение. Таинственная энергия до сих пор наполняла это место, но не пьянила так, как вчера, а скорее бодрила.

В страхе и недоумении он покопался у себя в подсумках и убедился в том, что свёрток всё ещё с ним. Новость о сохранности свитка успокоила его и он вытер лоб. Поднявшись навстречу солнцу, он покинул пещеру.

И не успел путник выйти, как понял, что окружён штилем. Джунгли, перемешанные с арматурой и бетонными руинами словно затихли: не было слышно ни птиц, ни зверья, ни цикад и даже москиты куда-то пропали… Лишь тишина, да безоблачное синее небо, с которого на него взирал малый уходящий серп луны.

На её тёмной стороне сияли паутины и полосы огней в виде различных геометрических фигур: пятиугольников, шестиугольников и восьмиугольников, состыкованные вместе как соты.

Ещё вчера живой и дышащий лес обратился чем-то подозрительно молчаливым. Нахмурившись, странник поспешил вернуться к своему пути.

Несмотря на всевозможные опасности быстрого перемещения по лесу, он нёсся, рассекая кинжалами заросли, взбираясь на бетонные плиты, хватаясь за арматуру и ветви. Одного взмаха его руки было достаточно, чтобы столкнуть их со своего марафона.

Близость стоянки стала очевидна, когда он заметил сквозь листья деревьев струйку дыма. Стремительно перепрыгивая по камням, пробегая размытым силуэтом, разрезая тонкие ручьи, плутая сквозь кусты и безмолвный воздух, он вышел к крутому спуску, за которым виднелось поселение.

Не жалея ступней своих металлических ног, он съехал по мокрому дёрну склона, чтобы как можно скорее добраться до входа.

Селение было огорожено металлическими бивнями и прутьями, на которые налегали листы металла. Устроено оно так, что жилища становились кучнее к центральному шатру из сшитых друг с другом кусков кожи, держащихся на металлических шпилях, вонзённых в землю.

Другие палатки состояли из ткани и веток, либо кости и тонкой кожи. Общим для них были изображения животных или сюжетов: у кого-то белка, у кого-то бобр, у кого-то сурок, у другого – охота. Центральный шатёр же расписан всем возможным животным миром и именно в него по тропе спешил путник.

Поселение затихло, как и джунгли, однако, когда он вбежал в него, люди выглянули из своих жилищ. Они были озлоблены и обеспокоены чем-то. Тех же, кто был в нормальном настроении или на подъёме, физиономия путника тут же расстраивала и приводила в негодование.

Странник ворвался в центральный шатёр, наверху крыши которого была дыра, под которым и стоял источник дыма, всё это время служивший ему маяком. Вокруг него – полупустой зал с полками и одной мягкой подстилкой из шкуры вепря. Полочки были забиты небольшими глиняными кувшинами, кастрюльками и стеклянными банками, внутри которых лежали камни, травы, порошки и реагенты.

Потолок и стены были исписаны светящейся краской из различных сюжетов: ремесла, охоты и мигрирующих животных. Деревянный пол заканчивался вокруг кострища, у которого сидел смуглый от курения старик, исписанный светящимися татуировками, по форме похожими на узоры имплантов странника.

На лбу старца ими было нарисовано большое дерево, корнями которого подведены серебристые глаза. С головы старика свисал капюшон плаща из головы вепря, шкура которого шла вплоть до пяток. На место глаз животного были вставлены две большие выпуклые линзы. По бокам капюшона вырастали оленьи рога, с которых свисали деревянные чётки, бусы, талисманы, верёвочки, блестящие камни и клыки зверей.

Путник подошёл к старику, сидящему по-турецки у костра, и встал на колено. Он уже и голову склонил, и протянул копьё вперёд, но старик всё так же сидел с прикрытыми глазами и сосал трубку с табаком. Пришедший учтиво кашлянул и только тогда шаман приоткрыл один из глаз и помотал головой:

–А?.. Не время, Анбу, кхм…– голос старика был очень хриплый и низкий, говорил он протяжно,– Как там обстановка?

Странник молча присел около шамана и протянул ему тот самый свиток. Морщинистый старик некоторое время вглядывался в угловатые письмена, рунические знаки и символы, острые и не имеющие между собой соединения. Накинув на себя капюшон, он надавил ладонью на текст, что-то высматривая:

– М-да-а-а… Плохо дело…– Он призадумался, чуть прикрыв веки,– Спрашивал у них, почему они не могут переехать поближе?

– Нет, Эйдар, вы…

– Да, тоже ничего не слышу.– Старик перебил его, словно уже знал наперёд им сказанное,– Хм… плохой знак, думается. Потому всех по шатрам погнал. Вон,– Эйдар переложил трубку на другую сторону рта, сделав долгую затяжку,– готовил себя к гаданию.

Он был больше похож на зверя: в шкурах и шерсти, ходил босой, седой волос под капюшоном длинный-длинный и спутанный, а с мочек ушей свисали серьги из эбонитовых дисков.

– Встретилась мне по дороге…– Анбу потёр лоб, нахмурившись и основательно напрягшись, будто объяснение требовало усилий,– пещера?.. Она наполняла меня энергией и… встречен мной кто-то посторонний…

– М-м-… А ты любопытствующий, я погляжу. Думается, духи пытались тебя напугать и изгнать из священной пещеры… Но, хм, видимо, ты оказался для них слишком крепким орешком,– смешки шамана под конец напоминали нечто среднее между кашлем и кряхтением мотора. Особенно примечательным было то, что вместе с этим он выпускал дым как выхлопная труба.

– Впервые встречаю настолько мощный миф… Я видел…

– Прошлое. Посторонний – не посторонний. Это мой пращур. Участием в войне он обессмертил себя, став духом. Присутствие чего-то хотя бы отдалённо похожего на машину приводит его в ярость… Хм…– шаман прищурился,– странно, что он не натравил на тебя зверьё… Ты не видел что-то ещё?

– Духи не посылали мне никогда вещих снов или видений. Энергия, правда, по голове ударила, помнится смутно,– Анбу потёр макушку.

– Хм…– шаман выдохнул струю дыма,– в той пещере я свёл немало судеб. М-м-…– промычал он так, будто вспомнил что-то хорошее,– а если считать моего отца и дедушку… Так что… Не ты один там теряешь голову…– и замолчал…

– Эйдар!– В помещение внезапно ворвался громкий баритон.

Зашёл крепкий высокий мужчина с острой чёрной бородой. Ходил он всегда с чуть поднятой головой и выпяченной грудью, словно павлин. С его головы свисали спутанные пряди каштановых волос до плеч. Через его шею и кадык проходил очень широкий и длинный шрам, не говоря уже обо всём остальном теле, покрытом боевыми заслугами.

Его «аристократическая» стать подчёркивалась одеждой: плащом из шкуры пантеры с капюшоном из её головы; набедренной повязка из пурпурно-тёмных тканей. Он вытащил из полимерных ножен изогнутый стальной клинок с ленточками на конце ручки и подошёл к шаману. Преклонившись перед ним, он уже было предоставил ему оружие, но шаман вновь «улетел» и закрыл глаза.

Анбу вновь учтиво кашлянул в кулак, и Эйдар пробудился, взглянув на оружие:

– М?.. А?.. Сейчас не время,– шаман осторожно встал и пошёл к полкам,– прочти письмо от племени Игноков.

Грудь полуголого вождя татуирована всеми фазами солнечного затмения, а живот – всеми фазами луны. Своей величавой фигурой он навис над листком бумаги, бегая по тексту глазами.

– Им что, так сложно предоставить невест?– Он внезапно рыкнул, словно тигр,– или они предлагают выплёвывать выродков?

– Читай дальше, поймёшь,– Эйдар вытащил ещё один мешочек с камнями и прошёл к низкому столику с каким-то широким свёртком.

Каждая прочтённая строчка письма всё больше удивляла вождя и вызывала беспокойство. Сжав письмо в руке, он дёрнулся в сторону Анбу:

– Ты не видел их по дороге?..

– Не встречал,– тот помотал головой,– знаю лишь, что живность последние три луны куда-то пряталась.

– Тишина!– прохрипел шаман и подошёл к краю комнаты, дёрнув за верёвку.

Пройдя к костру, он разложил перед ним бумагу с начертаниями, рядом поставив чашу и кожаный мешок. Начертания – квадрат из меандров, в центре которого находилась октаграмма. Нарисована она так, что квадрат сверху перекрывал второй снизу, а между их углами стояли руны. За квадратом из меандров сверху было солнце, снизу – полная луна, справа – Затмение, слева – уходящий полумесяц.

Дёрнутая верёвка закрыла дыру над кострищем, погрузив помещение в полумрак. Сев поудобнее перед листом и накинув на себя капюшон, старик бросил в пламя медную крошку. Как только оно вспыхнуло синим, он разложил различные камни внутри квадрата из меандров и насыпал сушёную траву в трубку.

Странник и вождь переглянулись друг с дружкой и подсели поближе с заметным любопытством и предвкушением. Блестящий, острый и угловатый обсидиан Эйдар поставил у самого правого угла октаграммы, указывающего на Затмение. Гладкий тёмно-фиолетовый эбонит – на угол полумесяца. Янтарь был положен на угол солнца, а лазурит – на полную луну.

Старик при этом протяжно мычал, невнятно бормотал и в перерывах между камнями раскуривал трубку. Гости представления внезапно ощутили, как мурашки побежали по коже от слабо уловимого шёпота в разуме: еле ощутимого и исчезающего, стоит только вслушаться. Подобно сороконожке он полз по их спинам и пробирался через уши в костный мозг.

По углам квадрата из меандров Эйдар расставил кремниевые лезвия, остриём повернув в центр. Затем он вытащил из мешка камни жемчужного цвета и высыпал в металлическую миску… Внезапный звон эхом отозвался в темноте. Зрители ритуала заметить не успели, как с этим звуком мрак сгустился, словно они переместились в иной мир.

Шаман взял парочку камней и потряс между рук как игральные кости. В этот момент он раскачивался и мотал головой, будто в ритм какой-то музыки, которую слышал только он. Ей же и вторил через бормотания и невнятные словечки, которые переходили в вибрации, погружающие в транс не только шамана, но и остальных.

Внезапно замолкнув, старик распахнул глаза и бросил «кости» на «поле» и увидел, как один камушек упал ближе к левому краю, эбониту; а второй к правому, обсидиану. Нахмурившись, Эйдар изобразил руну и открыл скобку, в которую черкнул ряд других рун и закрыл. Поставив черту он приравнял их к «0,23».

Вычтя его из единицы, он получил новую вероятность «0,77» и отбросил от него ноль и запятую. Отмерив линию длинной с фалангу мизинца на другом листе, он обозначил её двойкой. Из её начала он нарисовал остальные, используя предыдущую как мерило для двух семёрок.

Под конец он соединил концы линий в единый многоугольник, сопоставив его с полем гадания так, чтобы хотя бы две линии проходили по жемчужинам. Шёпот усилился, огонь заиграл и активизировался, несмотря на то же количество топлива, а Анбу и вождь засели в напряжении. Старик переложил трубку на другую сторону рта и задумался:

– Хм-м-м… Грядёт Затмение,– голос его был слегка искажён, более глубок и низок,– вижу, что спустя тридцать лун… Странник, связь… Связан… Подключен… Анбу, к тебе что-то подключилось?..

– Давно не был у машин,– путник недоуменно переглянулся со своим соседом,– правда, и по дороге ни одну не встретил.

– Ты слишком наивен, раз думаешь, что они не могут воспользоваться твоими компонентами на расстоянии.– Его невольный смешок явно был кого-то другого, а в тембр вплетался шёпот, в котором Анбу расслышал «внемли, чужак»,– М-м-… поглядим дальше, духи говорят, что это хороший знак.

Шаман затянулся травой, а наблюдатели предсказания увидели, как дым обтекает какие-то незримые антропоморфные фигуры, склонившиеся прямо над ними. Эйдар глубоко дышал носом и выдыхал им, пока спустя несколько раз не задержал дыхание.

Повторив то же самое, только носом и ртом, он вернулся к трубке и взял ещё пару жемчужин. Потрясая камнями в руках, он раскачивался, мотал головой, словно пританцовывая под потустороннюю музыку. Слушая эхо «костей», зрители ритуала засели в томительном ожидании, смотря с диким интересом. После броска старик обратил внимание, как один камень столкнулся с другим и сместил его к новолунию, что он и поспешил записать. Шаман продолжил работу с числами и вероятностями, сравнивая их через черчение прямых, коих уже было не четыре, а восемь:

– Хм-м… Путешествие,– он прикрыл глаза,– вижу, что машины хотят вновь напасть, но боятся Большого По. Они страшатся пробудить этого великого шамана от многовекового сна… Слышу чужие голоса, ах… из будущего?.. «Чем чудотворнее машина, тем величественнее магический потенциал человека.»… «Корень столь же глубок, сколь и высока крона»,– шаман открыл глаза, и остальные вздрогнули, услышав пульсацию. Радужка глаза шамана воссияла пурпуром, а голос стал ещё ниже и множественнее,– поиск просветления и одновременной войны… Да, их заклинило… Да-да, согласен… Они хотят раскрыть какую-то тайну?.. Хм-м… Погодите…

– Не перестараешься?– вождь заволновался, осмотрев побледневшее лицо Эйдара.

Однако, тот не ответил, распахнув руки и бросив в огонь металлов. Пламя стало переливаться: сначала красный, потом жёлтый, зелёный. Иногда пламя превращалось в разноцветное одеяло из разных лоскутов. Можно было теперь увидеть, как вокруг огня ведут хоровод незримые фигуры, разрезающие дым, наполнивший мрачную пустоту. Бросив ещё пару жемчужин, шаман дорисовал линий до шестнадцати и расчертил новый многоугольник, где из-за разности некоторые углы были вогнутые, а другие – выпуклые.

Старик сопоставил полученную картинку со всеми жемчужинами на поле, поискал места, где не сходится с их положением. Некоторые детали радужки шамана засияли ярче, и он выдохнул дым в потолок:

– Хм-м-м… Давненько я не видал настолько туманных посланий от вас… Перед моими глазами предстают картины противоречащие тому, что сложилось при гадании. М?.. А, понял… При помощи жуков машины смотрят за всеми междусущностями, но на Анбу не стоит слежка… Его судьба – обрести какую-то связь?.. Верхнего и нижнего. Тёмного и светлого. Своего и чужого. Тигра и антилопы. Смирения и предназначения… Что-что?.. Он в пути, но этот путь имеет две формы,– старик закатил глаза,– физическую и духовную. С духовной нет сомнений, но физический аспект выражает нечто неестественное, неправильное…– шаман повернул листок в руке, но продолжил глазеть куда-то наверх,– у машин переполох?– он бегал по потолку взглядом, словно картинки мелькали перед ним,– Да, они решают напасть на людей или переговорами достать какое-то… «Просветление»… Они потеряны и страдают. Вот как… А?.. Что говорите?.. «Рождение», «Плод», «Завершение векового сна»?.. И когда мать и отец соединятся в целое, они родят бесполое дитя, но прежде, чем это случится – им предстоит долгий путь рождения, подобный тому, как младенец вылезает из утробы… И это будет только началом… Помни об этом, чужак…

Голоса, ранее вплетавшиеся в его речь, теперь встали вперёд. Смесь мужских и женских тембров вызывала поползновения мурашек и подъём волос на теле. Анбу и вождь потеряли дар речи, когда тени за их спинами заплясали, меняя форму и оттенки:

– Они боятся,– Эйдар пялил в потолок, словно соединился с чем-то,– зверьё чует опасность, как и перед любым другим бедствием. Что?.. Мы можем склонить ситуацию в свою пользу?.. Да!.. Отговорить их от очередной битвы… И в этом нам поможет…– его дрожащая рука указала прямо на Анбу, и он прошептал,– Он…

Вождь тряхнул головой, пробудившись от внезапности слов волхва, и хмуро посмотрел на Анбу. Темнота постепенно рассеивалась, тени успокаивались, а шёпот внутри ума утихал. Незримые фигуры постепенно растворялись и вновь обращались дымом…

– Мы надеемся, вождь, что на этот раз ты не будешь отрицать наше,– шаман тряхнул головой, и голос стал обычным, человеческим,– точнее, решение духов,– наконец, он перевёл взгляд на того, к кому обращался.

Вождь всё также завистливо смотрел на Анбу, пока тот пытался осознать происходящее.

– Чего молчишь? Хм-м… Ты ведь усвоил урок? Или одного раза на охоте было мало?– Шаман ехидно улыбнулся, ткнув трубкой на продольный шрам на шее вождя,– если бы не Эвдемонский кудесник, ты бы уже ютился с духами,– Эйдар хрипло и тихо посмеялся, испытывая дикое удовольствие от каждого своего слова.

Анбу проснулся от сна и транса – он был единственным, кого не воротило от дыма и потому обратил внимание, что вождь сверлит его страшным взглядом. Заприметив взор путника, вождь поднялся и исподлобья посмотрел на него:

– Так говоришь, Эйдар, будто у нас есть выбор. У меня очень плохое предучвствие. Вся эта затея и то, чем она может кончиться, пахнут как дерьмо,– мышцы его лица напряглись,– но я даю добро. Надеюсь, Эид, ты не пожалеешь о своём решении.

– Моём?– Шаман посмеялся, выпуская дым и надменно посматривая на вождя,– это духи решили, а не я! Хм… Или тебе вновь показать покровителя нашего племени?..

– Эйдар,– Анбу внезапно ворвался,– это правда?.. Может… ошиблись в трактовке?..

– Неужто ты засомневался в моём опыте?

– Не подумайте… Не могу поверить, что духи обратились ко мне и… Заметили.– Анбу опустил голову, нахмурившись и обеспокоившись,– могу отказаться?..

– М-м…Теперь мне понятно, почему мой пращур тебя не убил и даже дал энергию. Он готовил тебя к этой встрече. Хм… Духи вернут тебя на путь, даже если уйдёшь.– Эйдар вновь посмеялся, а тон его стал слегка ехидным,– ты и сам сказал, что хочешь служить людям. Будь добр быть верным нашему уговору.

Анбу вздохнул и встал, решительно сжав кулаки и посмотрев прямо в лицо шаману:

– Какие опасности меня ждут?

– Духи мне нашептали, что в этом пути ты, возможно, соединишь что-то, что соединять не стоит… Хм… Сколько я их понял, потому что это противоречит природе… Поэтому… Да!.. Будь осторожен и не попадись на чьи-то россказни. Будь осторожен при использовании машин… И ещё кое-что… Хм… Да, внимательно слушай свои сны. Духи подскажут тебе путь. Они пообещали сопроводить тебя до самого конца, не взирая на свою слабость в машинном мире,– шаман встал и подошёл к столику, где разложил очередной папирус.

Анбу опустил голову, призадумавшись и уйдя куда-то внутрь себя. Эйдар дёрнул верёвку и люк наверху открылся, выпуская дым и курево наружу.

– Смотри, Анбу,– вождь усмехнулся как-то двояко и больно сжал на его плече руку,– не разочаруй нас и не прогневай духов.

Со злобой и негодованием он покинул шатёр. Его движения были очень резкими, он даже чуть шкуру на выходе не порвал. Эйдар тем временем обмотал папирус с посланием красной лентой и, с уверенным взглядом светящихся пурпуром глаз, вручил его путнику:

– Чем быстрее дойдёшь, тем лучше. Добейся переговоров, а я займусь сбором всех шаманов и соседних племён… М-м… И… Духи нашептали мне, что у тебя есть ровно… Тридцать?.. Да, тридцать лун на задание. Поспеши… Как добьёшься переговоров – возвращайся дать сигнал.

– Постараюсь,– Анбу говорил слегка отрывисто, много думал над каждым словом,– вправду, не думал, что мне достанется… Такая миссия.

Шаман достал из подсумка небольшой деревянный мешочек. Из него он выдавил немного краски, мазнув лоб странника:

– Ступай…– прошептал шаман,– Тебя ждёт тяжёлый путь. Духи и я возлагаем на тебя большие надежды. Будь осторожен.

Глава 1 – WUNDERTÄTER.CPP

Анбу пробирался сквозь джунгли быстрее чем следовало: подобно молнии он перепрыгивал через узкие ручьи, поднимал брёвна и переплывал широкие реки, перескакивал утёсы. Вечерами же путник залезал на деревья, чтобы свериться со звёздами.

На своём пути он не встретил ни следа живности, кроме одной единственной мышки, казавшейся сущим деликатесом в текущих условиях.

Не удивительно, что спустя три дня такого марафона по густым зарослям, путник почувствовал сильную усталость.

Потому, сев спиной к дереву на закате, чтобы передохнуть, он уже было прикрыл глаза, как вдруг его ухо уловило странные звуки… Словно приближалось нечто очень разрушительное и огромное…

Встав и обернувшись, он увидел, как навстречу двигалось металлическое чудище, размером не меньше восьми быков. Оно стирало в порошок абсолютно всё, что вставало у него на пути.

Чудовище было соткано из шестерней, а из его бесформенного корпуса торчало две руки и ноги. На них закреплены колёса, которые не помогали ей двигаться, а скорее «брыкаться». Из спины у него вылезали длинные ноги как у паука, с помощью которых она чудом удерживала равновесия и волочила за собой ноги. Голова была совершенно непохожа на человеческую, исключая «глаз» – огромную линзу с кровавым сиянием на правой стороне туловища.

Это нечто разваливалось на ходу, кряхтело, трещало, его двигатель внутреннего сгорания то и дело кашлял и чихал через выхлопную трубу на спине. Техника не собиралась останавливаться и потому Анбу с ужасу пустился наутёк, перепрыгивая камни.

Скорость машины была настолько велика, что рывок вбок мог стоить жизни. Заглянув через плечо, он заметил, как на машину залезает тёмная фигура, на глаза которой надеты здоровые увеличительные очки на ремне. При помощи инструмента она открутила несколько болтов и открыла щиток машины наверху.

Присмотревшись к развалине, путник заприметил, что есть возможность взобраться через её правую руку. Тогда он побежал навстречу к ней, ухватившись за один из вариаторов на её руке.

Именно в этот неподходящий момент механическая рука предательски стала отваливаться, и Анбу пришлось ускориться, чтобы не угодить под груду металлолома.

Под конец он перепрыгнул через плечо машины и оказался около незнакомки в чёрном. Она копалась во внутренностях механизма и пыталась из него что-то достать.

Подбежав к ней, странник оттолкнул её в сторону и прицелился копьём прямо в механизм, выпустив луч под крик «стой». Но кричать было поздно – машина постепенно остановилась и обмякла, словно мёртвый труп.

Незнакомка подняла на лоб очки с тумблерами и шестернями, показав спутанные волнистые волосы до плеч, серые глаза и острые черты лица. Тело было очень крепкое и приспособленное для тяжёлых работ – в этом Анбу успел убедиться, когда она зарядила ему кулаком в лицо по самое не балуй.

На ней были чёрные распашистые одеяния с серым обрамлением по краям, открытые в руках и животе. Широкий кожаный ремень с подсумками крепко держал чёрные шаровары из синтетики, в подсумках которого лежали запчасти и инструменты. Через её шею был протянут плащ из шкуры чёрной пантеры, наверху которого из её головы сделан капюшон. Вся одежда вдоль и поперёк была покрыта серыми изображениями дорожек с печатных плат, либо узорами в виде сот. Достав с пояса разводной ключ, она замахнулась на него вновь:

– Ах ты борг проклятый! Ты что наделал!? Его теперь не починить!

– Остановитесь!– Анбу за секунду перекатился в сторону.

– Ещё чего?! Дурочку что ли нашёл!? Проваливай отсюда, агрх!– Вновь незнакомка попыталась его ударить, но промахнулась,– пока не вломила!

– Послушай, техножрица…

– Ах та-а-к!? Ты меня ещё с этими подонками сравниваешь!?– она метнула в него разводной ключ и достала из-за спины газовый.

– Остыньте, погодите!– Анбу увернулся от ключа и поймал его прямо в движении,– Я не буду сражаться!

– Ещё чего! Почему ты прервал мою работу?

– А почему вождь,– указал борг на шкуру пантеры,– занимается этим? У машин слуги завелись?

– Ты ещё шутки шутишь, дикарь бескультурный!?– Она замахнулась и попыталась с размаху вдарить как следует.

– Хватит, правда,– он остановил её оружие рукой, уже стоя сбоку,– Вы разозлили всех духов в округе, я это чувствую.

– Бредишь, не можешь!– незнакомка отдёрнулась от него, – я его починила, чтобы он покинул джунгли! Теперь он опять будет отравлять почву!

– Пока доковыляет, эта штука все джунгли в порошок сотрёт! Взгляните на запчасти – она даже до пустыни бы не доползла! Машины не приняли бы эту штуку и её разобрали бы мародёры!

– Приняли бы! У него процессор ест… был!– она пнула ногой одну из вытащенных ею механических передач.

– А вы знаете за что они вообще принимают?

– Какая разница!– Незнакомка запустила ногой очередную лежащую под ногами запчасть.– Месяцы работы в топку! Он больше не поднимется!—

Распираемая яростью, она стала ходить из стороны в сторону, перекладывая ключ из руки в руку.

– Всё, остыньте… Вы вождь какого племени?..

– Проваливай, горе-шутник! По тебе даже не ударить, а ты надо мной издеваешься!

– Что не так? У вас пантера в качестве плаща! Даже две!

– Ты мне надоел!– она не выдержала и вновь с размаху попыталась дать ключом по башке Анбу.

Тот вновь остановил удар, даже не сдвигаясь с места, и нахмурился:

– Я интересуюсь потому, что у меня особое задание от Эйдара.

– А?..– злобная мина, которой она его сверлила, резко сменилась на недоумение,– Да ну? Тебе? Задание?..– с её тонких губ сошёл лёгкий смешок,– Чего?.. Ты врёшь что ли?..

– У меня есть весть и для твоего племени.

– Ты опоздал,– вздохнула она и оттолкнула его, убрав ключ за спину,– я давно изгнана со своего поста и племени. Да и оно далеко отсюда…

– Правда?.. Не думал, что вождей тоже могут изгнать,– Анбу почесал затылок,– как тебя зовут?

– Погоди-ка…– Внезапно она вновь нахмурилась,– а откуда ты знаешь, что именно моему племени нужно доставить послание?.. Да и что за послание?

– Здесь… Всё… Сложно…

– Объясняйся и поживее!– незнакомка взялась за ручку ключа, но не вытащила.

– Погоди ты, не торопи меня! Эйдар вручил мне другую миссию, но я решил ему помочь со сбором всех племён и шаманов, сообщая им весть по пути.

– Ага,– села она на колени перед вскрытой механикой и собрала инструменты,– а зачем он их собирает?.. И что за миссия?..

Внезапно, одна из лапок, торчащих из спины машины, надломилась, из-за чего та немного накренилась в сторону. Затем послышалось, как что-то снизу от неё отвалилось и громко грохнулось. Анбу удержал баланс, а вот незнакомка не сохранила равновесие. Он протянул ей руку и с хмурым видом кивнул:

– Предпочту другое место для разговора. Развалится же.

– Точно,– она горделиво не приняла помощь и встала сама, отряхнувшись и зазвав его за собой.

Незнакомка вела его сквозь следы, оставленные инженерным чудом: поваленные стволы, куски бетона, камни и вспаханную землю.

– Зовут тебя как?– Анбу шёл несколько обеспокоенный и часто осматривался по сторонам.

– Эдей, а тебя?..

– Анбу. А твой вопрос… Эйдар послал меня добиться переговоров от машин.

– С каждым твоим словом вопросов становится не меньше…– она посмотрела на него через плечо,– Старик точно вменяемый? Ты проверял?

– Стоит быть к нему более уважительной,– Анбу произнёс это с напряжением и оглядкой,– как-никак, духи слышат…

– Да ну этих духов!– Махнула она рукой,– задрала уже их закостенелость! Давай сразу к делу, не ходи вокруг да около.

– Предсказано Эйдаром, что через тридцать лун грядёт Затмение и новая битва с машинами. Всё запутано, и мы не знаем какая проблема случилась у них. Решение у людей и потому они думают – пойти ли на контакт или напасть как обычно. Уточнять причину, по которой меня послали теперь не надо… Хотя… Любопытно, а почему машины вообще задаются такими вопросами?

– Действительно, странно… А как давно ты был у машин?..

– Случилась критическая поломка год назад, но больше к ним я не приходил. Без понятия что внутри города. Не задерживаюсь там надолго. Эйдар сказал, что они поставили жучков на… Как ты их там назвала? Боргов?

– Ещё лучше, а эти зачем им нужны?..

– Это и предстоит узнать. Слежки на мне нет, потому что её установили недавно и…– Внезапно, живот Анбу громко заурчал.

Эдей остановилась и повернулась к нему с поднятой бровью. Анбу резко затих и остановился, оббегая глазами это место.

– Дай угадаю… Припасов они тебе не дали?

– Вроде того…

– Хорошо, что рыба в реках ещё осталась. Этим утром поймала немного,– вновь она перешла на шаг.

– Рыбак из меня никакущий, правда,– поправил пояс Анбу.

– Да ну? Ты ж борг, разве не должен быть быстрее?– раздвинула она папоротники перед собой.

– Не везёт просто,– усмехнулся Анбу и увидел за зарослями небольшую поляну,– Ух ты…

Млечный путь уже пронзил небосвод. Под его сенью, посреди опушки, стоял шатёр из металлических гибких стрежней, листов металла и синтетической ткани, покрытой шестиугольными узорами. Близ него стоял небольшой прицеп из стали, внутри которого лежал сварочный аппарат. След от машины начинался именно здесь, что ясно по остаткам металла, ржавчины и сборки.

Внутри шатра пол земляной, в центре стоял костёр, дым от которого выходил через дыру наверху. Сбоку был низкий верстак с инструментом и ящиками: по ним и рабочей поверхности разложены резисторы, транзисторы, платы, шестерни, соединения, малые электродвигатели, процессоры и много-много чего ещё…

Незнакомка прошла в другую сторону помещения, где стояли кувшины. Из них она достала четыре рыбы, насадив на ветвь. Так как костёр уже горел она просто поставила их на вертел, пригласив Анбу сесть напротив:

– Присаживайся. Я не так ненавижу боргов, как ты думаешь, можешь не волноваться.

– Благодарю,– успокоился гость, выдохнув,– но не уверен, что нам хватит рыбы, чтобы дойти до пустыни… И не понимаю всё ещё: техножрица ты или нет.

– Уже дралась с этими фанатиками. Один из моих шрамов будет доказательством моей ненависти к ним.– Она приоткрыла плечо и показала длинный шрам от локтя до ключицы,– Но, я с детства увлекаюсь инженерией, и на посту вождя не отказалась от этого занятия. Вот меня мои же сёстры и погнали. Можешь не волноваться, у меня к машинам сугубо изобретательский интерес.

– Живу с людьми не очень долго, чтобы понимать их обычаи, но такое вижу в первые,– Анбу окинул взглядом тесное убранство.

– Я тут задумалась, а как ты собрался преодолевать пустыню?..

– У меня был желудок вепря доверху наполненный водой, но девять лун назад он порвался на охоте. Вряд ли найду ещё один такой же сейчас…

– Понятно, плана нет,– вздохнула Эдей,– но даже если так, ты действительно думаешь, что вся эта авантюра удастся?

– Эйдар сказал, что мне помогут духи. Именно они указали нам этот путь. Выбирать тоже не приходится – мы не знаем, что на этот раз заготовят машины. А не попробуем – не узнаем.

– Да ну? Ты серьёзно настолько готов пресмыкаться перед людьми и машинами одновременно?– инженер немного покривил лицо.

– Не уверен насчёт этой затеи. Да, у меня нет пока что какого-то конкретного плана. Да, я не знаю, успею ли вообще… Но я должен попытаться, потому что согласился. Просто знаю, что помочь людям никогда не бывает лишним. Да и… Сказано Эйдаром, что духи не дадут мне покою, если я откажусь. А кто я такой, чтобы им перечить?

– Как минимум, у тебя своя голова на плечах. Надеяться на духов тоже не стоит, особенно посреди мира машин. Зато теперь я поняла, что этот старикашка ещё ой-как в уме-разуме! Это же надо так умело использовать человека, да ещё и борга!

– Не знаю, правду ли мне сказал Эйдар насчёт того, что духи сами меня направят куда надо… Просто стоит делать то, что делал всегда и получалось у меня хорошо…

– Сетовать на то, что Боги и духи укажут тебе путь и сделают всё за тебя – всё равно, что пожелать себе смерти. От прадедушки я слышала много легенд о том, как люди молили духов о счастье, но по итогу жизнь их облапошила. Всё, что все они получили по итогу – это погибель. Не знаю, но подозреваю, чего ты добиваешься, и сразу скажу – ни от людей, ни от машин, ни от духов ты этого не получишь… Только от себя.

Анбу опустил голову с думой на лице. Тишина накрыла палатку и Эдей тоже немного расстроилась:

– Просто… Не знаю как ты, а я привыкла полагаться только на себя, а не на каких-то там духов… И будь я на твоём месте, отказалась бы от такой ответственности.

Но её гость уставился в пламя, никак не ответив на это.

– Да ну? Я заставила борга задуматься?– она ехидно улыбнулась,– А я слышала, что вы вдвое быстрее людей соображаете!

– М?.. Извини, просто… Не важно… Не знаю пока, стоит ли тебе верить. Эйдар наказал мне не слушать чужие россказни.

– А ловко это он придумал, чтобы ты его всю дорогу слушался, как собачка…– она скрестила руки на груди,– Я даже сначала и не поняла. Впрочем, дело твоё… Как я и говорила – голова у тебя своя.

– Нужно время подумать,– вновь Анбу уставился в пламя,– Хоть я и простой посыльный, но задачу на меня возложили большую, с таким сталкиваюсь впервые.

– Да ну? «Впервые»?.. «С таким»? А что ты до этого тогда делал?

– Разносил письма, помогал племенам в охоте… То же, что и всегда. Был хорошим подспорьем для многих людей. Мне всё равно заняться особо и нечем…

– Хах, знаешь,– легла она на шкуру, подперев голову руками,– я даже немного завидую вам, боргам.

– Это ещё почему?..

– Охота для вас – не задача, а развлечение. Сон для вас – не опасность и накопление сил, а интересное представление… И это один!– Эдей показывала ему пальцами числа,– Ты прикинь, если вас будет трое!

– Не советую быть настолько самонадеянным – такое существование могу назвать только жалким. Ни туда, ни сюда… Да и… Не сказал бы, что остальные борги также общительны. По правде говоря, вот так с человеком, более-менее открыто, как с тобой, я говорю впервые.

– Странные вы существа…– она вновь села, повернув вертел с рыбой,– У меня к тебе другой вопрос есть, раз уж такая пьянка. Какие шансы есть попасть внутрь города машин?..

– Э-эм… А тебе туда зачем?..

– Всегда хотела там побывать, посмотреть на это всё изнутри. Машину в живую увидеть!

– Не попасть туда, даже если ты инженер.

– А секретных входов-выходов нет? Вентиляции? Чего-нибудь?

– Как бы сказать… Пережить пустыню для человека невозможно, а о городе говорить не приходится. Много раз я был там, и не припомню вентиляции, запасных выходов или чего-то в этом духе… Защищён сильно, даже сильнее, чем требуется.

– Грх… Печаль… Я уже понадеялась на шанс… А уговорить хотя бы их перед входом сможешь?..

– Не уверен. Или напомнить, что у меня нет чёткого плана?– Анбу чуть наклонился, приподняв бровь.

– И не так, и не эдак! Да как тогда?! Да ну, есть же какой-то секрет, лазейка! Не может быть так, чтобы машины всё учли!

– На самом деле может,– борг почесал затылок,– но…

– Но-о-о-?..– чуть наклонилась она к костру, подняв бровь.

– Единственный способ туда попасть – прийти внутрь после начала переговоров. Если всё удастся, то вожди и люди стянутся туда для разговора с машинами. Понимающий их как свои пять пальцев инженер не помешает в этом и…

Анбу на этом моменте призадумался, опустив голову. Эдей смотрела на него с заметным интересом и ожиданием. Гость внезапно вздрогнул, нахмурившись и подняв решительный взгляд:

– Думаю, если ты покажешь себя хорошо на переговорах то… Вернёшь себе статус вождя?..– и стал внимательно рассматривать её реакцию.

– Да слала я своих сестёр далеко и надолго!– Она махнула рукой куда-то в сторону,– Мне возвращение не интересно, как возможность хотя бы одним глазком увидеть эти чудеса! Моя цель тебе может показаться слишком наивной, но если я это увижу, можно считать, что жизнь прожила не зря!

– Настолько ты их любишь что ли?..– Анбу почесал затылок и улыбнулся, переменившись в лице.

– Просто не люблю загадывать слишком далеко. Да и…– Однако же, она опустила голову и немного притихла,– в моём племени избрать изгнанного вождя вновь невозможно – такие у нас законы. Твой с Эйдаром план звучит не очень надёжно, но… Чуйка у меня есть, что другого такого шанса у меня не будет. Потому я помогу тебе дойти до пустыни, а ты – замолви за меня словечко Эйдару и машинам.

– По рукам!– Анбу пододвинулся к ней и вытянул кулак вперёд.

Эдей стукнула в него своим и кивнула, сняв вертел с огня.

Глава 2 – ERZÄHLER.CPP

Эдей ехала на воле вслед за Анбу, сверяющим путь по мху и солнцу. Пробираясь сквозь чащи, они заметили в широких реках исчезновение змей и аллигаторов, благодаря чему быстрее и безопаснее преодолели опасные участки джунглей. Борг уточнял направление и по температуре, но то и дело встречались знакомые ориентиры и приметы.

Чем дальше они шли, тем больше замечали опустошение леса, а вол тревожился, сопротивляясь её командам. В привалах приходилось перебиваться вяленой рыбой, вечерами не слыша даже сверчков, а ночью не встречая ни одного светлячка.

Ночами Анбу не спал и сквозь кроны чащ выпытывал направление у небесных светил. Он постоянно залезал на деревья и слезал, сверяясь по звёздам и пальцам и рисуя астрономическую карту. Эдей настолько это надоело, что она взяла с повозки складную лестницу:

– Задрал уже туды-сюды сновать! Спать ложись и не шуми!

– Не время,– борг спрыгнул с дерева. Звучал, двигался и выглядел он весьма бодро,– я смогу протянуть без сна ещё денёк.

– Тебе бы экономить силы на пустыню, а то сделка прогорит!

– Благодарю,– Анбу приноровил лестницу к стволу и вновь поднялся наверх.

– Да ну, куда ты опять?

– Пытаюсь понять, куда мы пришли!..– он крикнул ей сверху.

– Ну, мы же на север идём, верно?..– Эдей из любопытства тоже поднялась.

– Есть стойкое ощущение,– Анбу настраивал секстант и направлял его на одну из звёзд,– что мы идём по спирали и тратим лишнее время.

– Оставь ты это, в джунглях коротких путей не бывает,– она протянула ему флягу, посмотрев на звёзды.

– Ага, заблудимся, а виноват буду я,– отпил Анбу, и вернулся к измерениям,– Интересные у тебя советы…

– Даже самые яркие звёзды гаснут, а ты спать не хочешь,– Эдей усмехнулась и приняла флягу, взяв с пояса дальнобойный прицел от винтовки.

– Что-то ни одна так и не потухла…

– Да ну? Ты не слышал о пророчествах древних?..– инженер всмотрелся в темноту, пытаясь разобрать тени деревьев на фоне Млечного Пути и звёздной пелены.

– Не знаком с человеческой историей, рассказов мало слышал. Отец был не очень разговорчивым и не сильно знакомым с людьми и племенами, в которых легенды и мифы передаются.– Анбу занёс какое-то значение на подсвеченный энергетическим шариком папирус.

– Что же,– она покрутила тумблер на прицеле, чуть высунув язык,– древние, ещё до Первого Затмения, предсказали, что однажды погаснут все-все-все звёзды! Даже Солнце рано или поздно исчезнет, оставив Космос во мраке.

– Хм, правда?.. Произойдёт ли это так скоро?..

– Это уже у кого спрашивать. Моё племя знает, что это будет далеко-далеко в будущем, когда люди будут счастливы и ни в чём не нуждаться.

– В самый неподходящий момент, получается,– Анбу усмехнулся, повернув пару тумблеров на секстанте.

– Древние сделали такой вывод на основании сложных расчётов и применения машин. За это я и люблю свою профессию… Знаешь за что?..

– Хах, ну, эм,– Анбу почесал затылок,– давай, всё равно ещё долго рисовать эту карту…

– Когда звёзды потухнут, нам придётся построить своё собственное, искусственное Солнце. Этим займутся именно инженеры.

– Построить Бога,– борг поднял бровь на неё,– не слишком ли ты самоуверенна?..

– А с чего ты решил, что я сказала, что я смогу такое построить?.. Это будет тогда, в будущем, когда и меня уже не будет… Зато моё искусство и чертежи вечны.

– Понятно теперь, за что тебя изгнали, хах,– Анбу вернулся к расчерчиванию,– такие мысли явно не понравились бы вашей шаманке.

– Изгнали-не изгнали, а моё дело для меня нечто большее, чем просто починка танков или перепрошивка переносных устройств. Когда-нибудь я стану в этом деле мастером.

– Больно высоко метишь просто, Солнце нельзя построить.

– А так всегда надо – метить в результат выше! Мечты и вдохновение никому ещё не повредили,– Эдей протянула ему флягу,– вот скажи мне, чем ты занимаешься?.. У тебя есть искусство?..

– Искусство,– призадумался Анбу, оторвавшись от секстанта,– что же, тогда… У меня нет искусства… Помогать людям – не похоже на него.

– То-то же! Поэтому ты не понимаешь, что значит хотеть быть мастером и достигать наилучшего результата. Мастерство – бессмертно.

Анбу нахмурился и призадумался… После этих слов он даже остановил расчерчивание карты, посмотрев на неё, словно на безделушку, которую некуда деть и применить. Тем же самым в моменте оказался и секстант в его руке. Он уже потянулся к горлышку фляги, как вдруг, его прервала Эдей:

– Да ну!?.– И толкнула его в плечо,– Эй, взгляни-ка…

Борг перешёл на её ветку и взял прицел, посмотрев туда, куда она указала. За мраком лесов показалась гряда огоньков вдалеке, словно свет свечей и факелов, бьющий из окон. Один за другим они постепенно зажигались, обнажая каменный город простых форм и бетонные крепости.

Свет стал ярче, подсветив трубы, из которых вылетали клубы дыма; вместе с ними и большое водяное колесо, питающееся от водопада. Судя по двигающимся огонькам, там начиналось какое-то шествие. Лес вокруг этого места был слегка увядшим и не таким густым, а в некоторых местах срубленным под корень.

– Кажется, нам стоит быть осторожнее…– Анбу нахмурился,– твоя правда. Пойдём спать. Костёр может привлечь их внимание.

Поутру, когда стало пасмурно и туманно, они двинулись дальше. Они обступали город, постоянно осматриваясь и плутая по наиболее густым участкам леса. Река, которая шла от того самого водопада, была отравлена мазутом и гудроном – радужные и коричневые разводы спускались ниже и отравляли почву вокруг. Изредка по ней спускались кусочки битума, вкупе с зловонными жидкостями и серной кислотой.

Когда странники покинули это место и отдалились от города, Анбу услышал странный звук. Когда тот повторился, и сомнений в нём быть не могло, стало ясно, что что-то происходит неподалёку. Эдей привязала вола и повозку за зарослями и, вместе с оружием, последовала за боргом. Неожиданно тот пригнулся и остановил Эдей распальцовкой.

Из-за кустов они увидели мужчину в острых шестиугольных наплечниках из чёрной стали с серым обрамлением, под которыми красовался чёрный гиматион, перевязанный через правое плечо шкурой пантеры. Его спину закрывал чёрный плащ до колен с круглой застёжкой с солярным символом и светящимися рунами на правой груди. За его спиной была каркас-сумка под книгу, держащуюся на кожаном ремне, протянутом через плечо.

У него были чёрные как смоль блестящие волосы до плеч, того же цвета глаза и бледная кожа, контрастирующая с одеждой. Лицо его было вытянутое и острое, а нос тонкий и узкий. Форма глаз напоминала взгляд хищной птицы, во многом из-за прямоугольных и острых бровей. Вмиг в его руке внезапно вспыхнуло магическое сияющее копьё в виде длинного кола.

Он весь испачкан в крови, а со лба из-под волос кровоточило. Мужчина находился в окружении людей в серых боевых рясах, с металлическими панцирными наплечниками и наколенниками. Их лица закрывали чешуйчатые капюшоны, а одежда была обрамлена орнаментом в виде шестерней, покрыта рисунками в виде молний и дорожек, словно на платах.

С их ряс и мантий тут и там свисали шестерёнки, резисторы и светодиоды, а их спины украшал большой символ редуктора. Таких людей было четверо и все они держали мушкеты на прицеле. Один из них так и вовсе был с имплантом руки, судя по специальному прямоугольному порту снизу, производства машин:

– Για τελευταία φορά λέω, αφήστε τα όπλα και παραδοθείτε!– Крикнул он ему, тряхнув оружием. (В последний раз говорю, сложи оружие и сдайся!)

– Δεν θα είμαι το αρνί σου…– Прорычал окруженный. (Я вашим агнцем не буду…)

Грохот выстрелов пронзил джунгли подобно молнии, наполнив пространство запахом пороха и дыма. Защищавшийся выставил руку вперёд – все пули остановились перед ним как по команде.

В ответ он махнул ею, вернув снаряды отправителям. Двоим с хрустом угодило в грудь, а одному – с треском в имплант. Окружённый напрыгнул на одного из нападавших прямо во время перезарядки и пробил насквозь колом.

Вытащив оружие, он кинул его плашмя на землю в сторону третьего нападавшего. Копьё с характерной вибрацией отпрыгнуло от почвы, словно от батута.

Неизвестный в гиматионе набегу ударил босой ногой по его кончику налету, и оно полетело прямо в стрелка, разрезая ветер и оставляя за собой ударную волну. Противник отпрыгнул в сторону, выстрелив прямо в плечо неизвестному.

Однако, стоило ему уйти на перезарядку, как он был схвачен и обезоружен. Второй рукой неизвестный притянул к себе ранее кинутое копьё, стоя с противником в обнимку. Орудие прилетело прямо в спину мушкетёру, но не пронзило насквозь. Мертвец напоследок скривил лицо и обмяк, сползая по его телу неизвестного в гиматионе.

Анбу не мог не ворваться, когда увидел, что нападавший с имплантом уже был готов к выстрелу в голову. В острие копья сошлись лучи энергии – из них получился яркий выстрел.

Луч из его копья с характерным звоном и треском древесины расколол в щепки мушкет прямо в руках стрелка.

Неизвестный воспользовался ситуацией и резко вынул копьё из спины трупа. В развороте он метнул его прямо в противника, отчего тот упал с характерным звуком столкновения ударной волны с чем-либо.

Неизвестный подошёл к нему и вытащил оружие из живота, наступив врагу на грудь. Внезапно, он замахнулся им у его шеи:

– Βρείτε άλλο θύμα.– Резкое движение вызвало фонтан крови, окропивший его лицо. (Подыщите себе другую жертву.)

Тряхнув рукой, он обратил копьё в светящуюся пыль и подошёл к ближайшему дереву. Он съехал по нему спиной и склонил голову, тяжело дыша. Анбу кивнул Эдей, и она побежала к своему волу, пока он осторожно подошёл и осмотрел его раны.

Незнакомец в чёрном резко поднял голову на него, стискивая зубы. Ярость и готовность на его лице резко переменились любопытством и удивлением. Теперь он глядел на своего спасителя как на какой-то экспонат или диковинку. Лишь очнувшись от лёгкого удивления, он нашёл силы:

– Там внутри металл… Его надо вытащить…

– Я не настолько глуп, не волнуйся,– борг достал из подсумка повязки.—Сейчас подойдёт кое-кто с инструментом… Кто ты, воин?

– Вардагар, сын Вакнара.

– Потерпи, Вард,– Анбу приподнял волосы незнакомца и увидел ещё одну рассечённую рану, из которой и подтекала кровь по лицу. Судя по ранению, пуля прошла по касательной.

Во время первой помощи, Вардагармолчал, хотя ис интересом рассматривал борга, даже не обратив внимание на спутницу с волом. Эдей принесла хирургический инструмент и бутыль технического спирта. Вместе с Анбу они начали штопать, пока незнакомец переводил свой взгляд на небо.

Операция прошла без конфузов и, несмотря на спешку, решено было сделать короткий привал и покормить раненного. Анбу предложил ему неглубокую миску с водой, незадолго после его трапезы:

– О чём вы говорили до битвы?..

– Советую избегать этой части джунглей. Они ищут жертвоприношения. Забирают случайных путников и кто под руку попадётся,—Вардагарзалпом выпил всё предложенное.

– М-да,– Эдей взяла прицел с пояса и посмотрела через него вглубь джунглей,– нам ведь именно в ту сторону и надо…

– Что же, полагаю,у меня для вас плохие новости – прорываться будете с боем. Мне нечем отплатить вам за помощь, кроме, пожалуй, благодарности. Так что спасибо вам, добрый человек и…– перевёл он уже было свой взгляд на Анбу, но прервался и промолчал.

– Не особо-то и надо.– Тот сходу помотал головой,—Какой толк, если мы даже не знаем, переживём ли этот поход вообще?..

– И куда вы держите путь? Слишком странная у вас компания,– тяжко вздохнул он,– из механика и борга. Уважаемая, полагаю, вы модифицируете людей? Ах, ты же изгнанница… Точно…

– Откуда ты это знаешь?– Анбу немного напрягся и отклонился от Вардагара.

– Я был в её племени пару месяцев назад, слышал эту историю. По описанию точь-в-точь, как рассказывали её буйные сёстры-соплеменницы… Ни с чем не спутать. Вы слишком ловко избегаете моего вопроса. Куда вы держите свой путь?..

– Анбу,– Эдей направила на Вардагара подобранный мушкет,– он слишком странный и мне не нравится. Кто ты такой?..

– Эди,– тот в ответ нахмурился и помотал головой,– опусти оружие, он человек, а не борг. Доказано им, что он не Техножрец.

– Твой друг дело говорит,– прокашлялся Вардагар,– я из Эвдемонии – города на восточных плато… Самый обычный маг.

– Да ну? Самый простой?..– Эдей прислонила холодное дуло к его виску,– Да я твою ауру чувствую, ты посильнее Эйдара будешь, хватит врать!

– Эдей, прекрати!– Анбу взял мушкет за дуло и вытащил из её рук,– Он говорит правду. Я чувствую.

В этот момент Вардагар прищурился к боргу, словно что-то высматривал. Вздохнув, он вновь прокашлялся как после долгой пробежки:

– Что же… Каюсь, я вам соврал. Из соображений безопасности, конечно же. Но она меня слишком быстро раскусила. На самом деле, я сильный маг, но пришёл в эти земли за дипломатическими переговорами с местными племенами. Переговоры же с этими фанатиками хотя и были конструктивными, но в конечном итоге, полагаю, они захотели, чтобы меня заживо перемололи шестерни их «идола». Дискуссии закончились плохо и мне пришлось ретироваться, отбиваясь от них. Большую часть хвоста мне удалось снять, и со мной остались только самые упёртые… И вот я здесь.

– Любопытна твоя история,– Анбу встал и, откинув мушкет в сторону, указал на север,– но ты не расскажешь, что это такое?

На севере из тумана и облаков выглядывал огромный многоуровневый город, похожий на разваливающийся муравейник. Каждый его следующий уровень держался на толстых и высоких колоннах предыдущего. Пространство между ними образовывало ячейку, целиком и полностью заполненную домами: они вырастали из полов, потолка, колонн и даже её углов. Здания и вовсе походили на кристаллы, медленно растущие из каркаса бетонного безжизненного града.

Казалось, город воплощал мечту древних, но стоило этой Вавилонской башне воздвигнуться, как она тут же рухнула, вместе с цивилизацией её построившей. Но и эти останки не были вечны – природа медленно пожирала и впитывала в себя то, что когда-то не было её частью.

Порода и соседствующая гора подобно трупным мухам постепенно поедали бетонный «труп», перемешиваясь с ним. Вкупе со слиянием с естественным пейзажем и туманом, различить его издалека было достаточно трудно. Эдей сходу посмотрела туда через прицел и удивилась увиденному.

– Не волнуйтесь, это не их убежище,– Вардагар поднялся, взявшись за плечо,– у них отдельный город, полагаю, значительно меньше Эвдемонии. Это – остатки былой цивилизации, которым Техножрецы поклоняются. Но, если говорить открыто, даже для моего народа это место священно.

– Можно ли через него пройти к пустыне вокруг города машин?

– Быстро же ты соображаешь,– Вардагар усмехнулся,– Верно, оно намного больше, чем вы видите отсюда… Но зачем вы туда идёте?..

– Ты разве не заметил,– Эдей взобралась на вола,– что вся живность пропала из лесу?..

– Техножрецы истребили всю местную фауну и пустили на пропитание. Не знаю, как в других местах сейчас.

– Думаю,– почесал затылок Анбу,– ты наслышан об Эйдаре. Им предсказано Затмение через три седмицы. Спустятся машины в очередной раз, но… С крайне странной целью. Думаю, добыть какое-то знание, и…

– Вы попытаетесь договориться,– Вардагар перебил его на выдохе,– наши астрономы уже в курсе о грядущем затмении. Моя дипломатическая миссия – это часть нашей подготовки к этому событию, потому что эта битва обещает быть особенно жаркой. Однако же, полагаю, это слишком рискованное решение – полагаться на милость роботов… Что же, я знаю это сооружение очень хорошо. Сквозь него взаправду можно без проблем пройти к пустыне, если не сбиваться с курса и знать дорогу. В качестве благодарности за помощь я готов вас провести сквозь него… Тем более… Оно поможет замести свой след после погони.

– Что-то ты быстро согласился,– Эдей подъехала к Вардагару,– да и что это за словечки такие… «Роботы»?

– Моя дипломатическая миссия уже окончена. Осталось переговорить с парой племён, но я уже никак не успею. Я нужен своему отечеству в бою, потому должен вернуться. Кто такой Эйдар мне известно и, не дам вам соврать, верю в легенды местных о чудесах, которые он творил в молодости, потому что и сам очень хорошо владею магией. Один из его предков сражался с нами против машин плечом к плечу, за что наша община его уважает и ценит. Если духи не врут и есть возможность не привести всё к очередной бойне… Почему бы и не попробовать?..– пожал плечами Вард.

– Если удастся избежать боя с этими отморозками и срезать путь, то это будет славно, мы торопимся,– Анбу кивнул.

– Про «срежет путь» сомневаюсь, но вот избежать этих фанатиков – пожалуйста. Как много у вас припасов?

– Впритык на три недели еле наскребли,– Эдей похлопала ногой мешки на воле.

– Идите за мной,– Вардагар, придерживая ранения зазвал их,– Там не будет ничего, даже фруктов. Судя по вашим наблюдениям, ещё и насекомых. Потому припасы уйдут намного быстрее, чем кажется на первый взгляд.

– Город упорядочен.– Анбу взвалил на плечи сумку,– Хотя бы не заблудимся.

– Не делай поспешных выводов, борг,– Вард поднял решительный взгляд прямо на город, растущий с каждым шагом.

Они пришли к месту на закате. Сооружение вблизи оказалось больше: касалось неба, а в глубину уходило в горизонт и продолжалось толстой кишкой. Его края были обрушены, а по периметру лежали обломки великих залов. Где-то вдалеке виднелись разрозненные остатки, словно осколки, отколовшиеся от изначальной конструкции.

Низ облаков был окровавлен заревом, а джунгли накрывались пеленой звёзд и тьмы. Вард, подойдя к сооружению, встал на колено и склонил голову:

– Mein verǫldi. Veldoegr framkvoemdi. Evdemonia einna. (Боль мира. Благоденствие прогресса. Эвдемония единиц.)

– Чего ты там мелешь?– Эдей бесцеремонно прошла вперёд, минуя ритуал поклонения.

– Смотри, как бы твой вол не осквернил святыню,– Анбу остановился, оценивая размеры сооружения.

– Не волнуйся,– Вард слегка улыбнулся,– вероятно, укротить детское любопытство невозможно, борг… Это место не так священно, как магические монументы,– он поднялся и вытянул перед собой руку. В ней сконцентрировались потоки энергии и сплелись в энергетический шарик, осветившийпуть в пучину древнего города,– это место… Просто очень значимо для истории.

– Никогда не заходила так далеко… Да ну? Вот это эхо!– усмехнулась Эдей, играясь голосом с местной акустикой.

Хватило и пары шагов, чтобы их накрыла тьма и холодный бетон: внутри не было ни деревца, ни тростинки, ни даже жалкой травинки. Человек здесь властвовал настолько, что природа была неспособна пробиться сквозь фундамент колоссальных залов.

Великаны-небоскрёбы образовывали нечто, похожее на наслоение кристаллов железа: хаотичное сборище параллелепипедов, шпилей и башен, пересекающихся и лежащих друг на друге.

Все здания были лишены архитектурных изысков: брутальные своды не содержали в себе даже намёка на искусство или красоту. Город делился на площади колоннами по углам, между которыми изредка была стена с лифтами, вдоль которых шли дома.

Пространство иссечено дорогами, вдоль которых шли фонари, некоторые из которых чудом работают до сих пор… Эта картина отдалённо напоминала пещеру со сталактитами и сталагмитами; а трубы, провода и оптические кабели – лозы. Словно люди закончили свою историю там, где начали, а исток оказался концом…

И чем глубже они погружались в темноту, тем чётче ощущался ржавый запах костей цивилизации и влажный металл истории на языке…

Анбу надавил на кожу за ухом и два небольших цилиндра на его ободе из шестерни обратились двумя мощными прожекторами, разрезающими черноту. В этот момент, он увидел, как на его второй руке проступил зелёный заряд.

Безжизненное место наполнено потоками энергии, исходившими из его глубины. Они, словно стоячая вода в болоте, заполонили это место, закипая и бурля.

Вард остановился, сжав свою вторую руку, и молнии стеклись в его кулаке. Разжав же его, он увидел синие частицы и языки огоньков. На секунду этим сиянием он осветил высокие рисунки и барельефы, детали которых Анбу не успел разглядеть. Кудесник стал тяжело дышать и переместил энергетический шарик к плечу, заставив следовать за собой:

– Хотите знать… Что здесь изображено?..

– Было бы интересно послушать,– Эдей прищурилась в темноту,– никогда не видела подобных мифов…

– Дети Эвдемонии, не видавшие мирного неба,– он прикрыл глаза,– вот-вот и тысячелетие, как мой народ стоит фронтом в войне с машинами,– и когда Вард убрал руку, то они вспыхнули яркими синими звёздами,– именно тогда, тысячу лет назад, мы показали им зубы, как в начале многовековой вражды… И небо содрогнулось от нашей напасти, и машины познали, что значит истекающий кровью хищник… На долгие годы…

Анбу отступил в сторону и почувствовал пьянящее знакомое чувство, от которого покосились ноги. Оно напоминало погружение в воду, проход в портал, засасывание в воронку. Голова закружилась, всё вокруг стало мутным и ели уловимым как призрак.

Эдей зевнула и резко стала уставшей, а постукивания ног вола служили барабаном, вводящим в транс. Вардагар заметил духов, смотрящих на них из окон: и чем дальше они шли, тем более размытыми становились бетонные конструкции. Чем слабее была их сила, тем меньше у них было власти в глубине разрушенного города.

– К нам спустилась сила, словно не из этого мира, и мы обрели неистовство,– Вард выпрямился и заговорил уверенней, сжав разряды в кулак,– но в следующий раз машины вновь оказались сильнее. Видимо, весы природы склоняют чашу то туда, то сюда, пытаясь прийти к балансу. О, Эвдемония… Однажды ты расцветёшь, словно хризантема, но не сейчас, когда тебя топчут солдатские сапоги,– голос его стал возвышенным и трепетным, а лицо серьёзным и хмурым,– раз в сто пятьдесят лет машины приходят и превращают в пыль человечество и тебя! Вечные муки моего народа не должны быть напрасны, думал я, когда шёл с вами. Ибо всякий раз после великой победы шло великое поражение! Однажды весы склонятся не в нашу пользу и мы будем уничтожены. Не хочу, чтобы новое тысячелетие оказалось для нас последним. Поэтому я буду до последней капли крови стоять во время войны…

Борг отошёл в сторону от рассказа и почувствовал странное жжение, словно сердце сжалось до предела. И Эдей устало осматривалась по сторонам вместе с ним, слыша тысячи голосов Эвдемонских бойцов, погибавших в пустынях и джунглях. Детский смех обращался криками львов, треском заклинаний и криком арен. Эфир, вытекающий из барельефов и мифов, заставлял воздух содрогаться.

Вардагар схватился за лицо и скрючился от боли в улыбке, а посмотрев наверх… Увидел конечности, свисающие на верёвках из темноты… Среди них была и голова белокурой короткостриженной женщины, от вида которой Эвдемонец удивился и собрался с силами:

– Какая тяжёлая ноша падает на плечи наших потомков!– онсловно стоял на выступлении перед толпой и распахнул перед ними руки, искрящиеся молниями,– но даже в настолько кровавых условиях, Эвдемония не упускает науки и философии! Позвольте же рассказать вам, что две тысячи лет назад всё было иначе.

Они увидели перед собой вспышками картинки фабрик, в которых перед мониторами сидели люди; руками-манипуляторами, конвейерами и подъёмниками управляли рабочие; а автомобилями рулил человек.

– Чудо рождения! С болью происходит нечто удивительное – всё появляется из ничего, душа вылезает из утробы! Но прежде, чем полноценно выйти на свет, младенцу нужно обрубить пуповину…

И когда вспышки угасли, Анбу и Эдей увидели те же картины… Да только корпусы компьютеров были выпотрошены, конвейеры сломаны, а машины – кучей металлолома.

– У машин было своё младенчество. Они сосуществовали вместе с людьми в мир, служа им верой и правдой. Стальные богатыри с каждым витком становились всё крепче в этой гармонии с собственной матерью!– Маг подсветил шаром огромный барельеф на стене одного из домов.

Когда борг и инженервзглянули на него, то слова и рисунки становились перед взором и проникали внутрь через кожу. Их формы были сложнее того, что Анбу видел ранее, но светящиеся краски здесь не использовались. И всякая форма, стоило её узреть, оживала, усложнялась и обращалась вспышкой в сознании.

Человек в белых шароварах и капюшоне летал и превращал горы в поля, а за его спиной шёл огромный комбайн, чем-то напоминавший дракона. Люди поднимали серпы и мотыги, встречая рассветы покосом полей ржи, уходящих за горизонт.

Вард распахнул руки и разряды молнии проникли в самое сердце. Двери разума распахнулись: их тела стягивались внутрь разворачивающейся картины.

– Подобно волнению матери, творцы боялись будущего своих созданий, ибо не знали, что создают. Машины и технический прогресс причиняли им дикую боль… Это было подобно предродовой схватке – человек разумный готов вот-вот породить новую жизнь на этот свет!.. Но все мы знаем, что этот процесс сопровождается невыносимой болью и страданием,– Вард не сопротивлялся этой тяге к сюжетам и постепенно растворялся в них, обращаясь разноцветным силуэтом.

Под каждой фазой Затмения изображались война и погибель. Люди, живущие в городах, падали на колени, хватались за головы, неистово кричали, сходили с ума. Поля, ранее засеянные людьми и машинами, огромные серые города: всё это, подобно Асгарду падало и обращалось прахом в огне.

Таинственная энергия проникала в подкорки серого вещества. Эдей уже не видела привычной реальности: с неё спадал верхний слой пылинками и оголял переливающийся силуэт её души. Анбу был последним, кто с трудом растворялся и ещё чувствовал пятками холодный бетон.

Он стал слышать восхищение и тут же глянул на Эдей, чьи мерцающие бесформенными фигурами глаза сияли им. Он почувствовал трепет оратора и увидел Вардагара, распахнувшегосвою духовную грудную клетку, открыв сердце для этого разноцветного водопада мифа. Энергия теперь оказалась для них чем-то вроде феромонов для муравьёв, и их души постепенно стягивались в этом пространстве в одну точку.

Города уничтожались под натиском людей, а затем уже машинами и лазерами. Перед высшей фазой Затмения огромные зарева и смертельные сияния стёрли абсолютно всё в пустыню. Они почувствовали эту мощь всем сердцем, каждой клеточкой тела, и этот обжигающий ветер, и разрушительную ударную волну. В уничтожающем пламени в прах обращалось всё: люди, леса, дома и машины… Взрыв, обратившийся пылающим Солнцем, даже песок превращал в стекло.

– Чем больше творцы становились рациональными, тем сильнее они отрывались от чувств. Тем больше они сходили с ума, тем сильнее их разрывала мука от попыток освободиться от горна изобилия опыта предков.

Тень Варда распахнула руки перед этим взрывом. Это уже говорил и не он вовсе, потому что голос стал потусторонним, словно духи вплетали свои полутона в его низкий бас. Звук перемещался из правого уха в левое и наоборот. Анбу и Эдей почувствовали, трепет и восхищение друг-друга, в которую красной краской примешивалась безудержная энергия, исходящая от мага.

Каждая боль, каждое воспоминание, каждый секрет и каждая тайна друг-друга время от времени проплывала перед ними…

– Человечество вышло на скользкую дорогу и наступил тяжкий процесс рождения. На западе республики, несущие свою «свободу» и ценности в другие страны, превратились в государства боли и одиночества. С востока было не лучше: люди обращались неделимыми частицами, всякий стоял в стороне, а человек не мог помочь другому, поддержать, исцелить душу. Духовные инвалиды, немощные и убогие были не в силах восстановить себя, что уж говорить о других!

Они увидели, как из их переливающихся перламутровых душ вышли энергетические каналы, связавшие их плотной паутиной. Объединившись в треугольник, яркие лучи из их голов полетели в бурлящий космос. И теперь уже не было никакого «Анбу», никакой «Эдей», лишь голос Вардагара и духа вёл их сквозь миф и океаны былых переживаний.

Люди ведут войны в пустынях за чёрное золото, пока скандируются идеалы с высоких трибун. Они утопают в этой чёрной жидкости, которая становилась неестественно тёмной, поглощающей свет, словно огромная пустота. Она проникает щупальцами внутрь людей и превращает их в полые сосуды. На фоне бесчисленных войн и кризисов слышатся вопрошания: «Кто я?», «Кем я являюсь?», «Я существую?», «Это всё настоящее?»…

Жаждущие правды не обращают внимания на других и подобно нежити идут от одной точки к другой. Остальные же либо бьются в конвульсиях и неистовой боли, либо мертвы. Странный огонь в груди обжигает душу, чёрное пламя щупальцами сжимает сердце и рёбра. Страшное разочарование в самом человеке причиняет чудовищную боль, которую нельзя остановить или утешить.

– Те, кому такая ситуация была удобна – взошли на трон и подавили простых людей, возвысились над ними. Не в силах раздать власть и несметные богатства, они начали джихад имени себя. А отрезав пуповину… Они сотворили их…

Происходит то же, что уже они видят ранее – когда затмение оказывается в пике, машины идут насхватку. Однако, здесь нет ни гигантов из света, ни Богов, ни духов, ни хтонических механических чудищ.

Ониплывут через геометрические кристаллические потоки к правде, к чему-то вроде всеобщей памяти, из которой они слышат эхо былых событий. Плоть солдат, идущих на смерть, взрывается. Черепа и части машин разлетаются в щепки. Города и люди превращаются в прах.

– С тех пор душа перестала быть святыней, а дух стал плевательным колодцем. В попытках повторить Чудо Рождения, сотворить Бога, найти спасения, они сделали конец света своими руками, ибо Бога нельзя построить! Поэтому Эвдемония считает магию и взаимопомощь основой существования обществ. На этой земле запрещены машины, а её города построены усилиями провидцев и чернокнижников… Именно поэтому это место священно! Это история, которую наши предки передали, чтобы предупредить. Техножрецы забыли обещё одной вещи, которой Эвдемония неуклонно следует – историческая память.

Теперь уже нет разницы между ними и мифом. Они уже появляются в этих события, участвуют в них, чувствуют каждого его персонажа и его телесный, духовный опыт, будто уже есть там.

Слово «история», которым мы иногда заменяем слово «рассказ», раньше имело другое значение. Тогда это было одной из величественных систем знаний о прошлом. Но однажды, даже эту святыню наши предки решили осквернить, решив, что это не более чем политика, не более чем условность.

Тысячи учёных мужей решают великую загадку, восстанавливая длинную-длинную мозаику без начала и конца. Великий сюжет переливается в свете солнца, а каждая его часть двигалась и меняла форму. Каждый из них повествовал о какой-то части истории, но не был завершён. И чем дальше в прошлое, тем больше в ней было недостающих частей, а на пороге настоящего десятки тысяч людей вселялись в картину и превращались в глиняный кусочек.

Реальности не существует, она исчезла под низкий бас могучего оратора. Они идут вдоль сюжета, переживая его, пока духи вели их перламутровые фигуры за руки всё глубже и глубже.

Потомки красных пролетарских республик после их распада пытались сплотить людей на войны: объединить то, что нельзя объединить. Удобные идеи для людей на тронах не вызывают колебания в сердцах у горожан.

И тогда они решили, что можно сойтись на том, что история у нас одна! И началось великое, долгое, болезненное измывательство над историей. Восточные государства искажали её настолько сильно, что она превращалась в абсурд.

Люди в чёрных угловатых костюмах и мантиях переписывают книги, редактируют фильмы, перематывают плёнки. Ученики внимают лжепророкам в состоянии полного духовного упадка и сумасшествия. Новое учение и сладкая ложь оказывается для них спасительным лекарством.

Враг и друг мирились. Чёрное и белое становилось бирюзовым. Одна идеология мешалась с другой настолько сильно, что история превращалась в бредовый сон, в котором нельзя отличить истину от лжи. Философы, которых брали за основу, были симпатизантами кровавым диктаторам прошлого. Народ отвлекали от реальности несуществующими опасностями, прикрываясь заботой о детях, вынужденности войн и иных ценностях.

Это было частью программы по разделению людей, чтобы они не могли восстать. Когда нет правды, а сильные мира сего могут нести любую чушь, не встречая сопротивления, людям сложнее объединиться…

Чтение книг опустошает и так пустые сосуды: слова разрывают их черепа и проникают щупальцами внутрь. Всё перестраивается внутри, ибо святыня разоряется и заменяется оружием, рыжим огнём гнева, обжигающим светом слепой веры и механикой.

И свастика, и серп и молот, и солнечное колесо, и иероглифы: всё смешивается в одно непонятное мессиво. И этот символ, словно глаз, контролирует каждое движение и каждый нерв, каждую вену, каждого человека. Из мозга вырастают его дети, обвивающие щупальцами тела страдальцев. Аморфная идея контролирует их тела и овладевает их пустыней всецело.

С западной стороны было не лучше – там история и вовсе постоянно забывалась и стиралась. Люди раз за разом переживали вечное возвращение, постоянное проживание одних и тех же моментов. Они не были в силах принять это и потому витали в облаках и собственных мирах.

Они винили всё что угодно в своих несчастьях и этом великом забвении, но не себя. Мир не такой – его нужно переписать, поменять, а человека переделать. И если на востоке мир абсурда был в головах людей, то местный великий передел сотворил абсурд реальный.

Ведь какой человек вздумает вечно кричать о том, что он жертва чьего-то угнетения, вместо того, чтобы бороться? Только слабый и немощный способен на плач младенца о том, что другие люди или пол, или раса неправильные, что боли и страданий необходимо всецело избежать. Что нужно создать предельно комфортное место, в котором всем будет хорошо… Но там, где хорошо всем – не хорошо никому…

О, сколько боли было, когда человек пытался оторвать от себя собственную природу! О, великие предки, как вы могли позабыть великие заветы? «Признание в себе человеческого дарует сверхчеловеческие силы»! О, великие строки, которые они были не в силах услышать! Они сказали нет – избавиться, вычистить, стереть в порошок, чтобы обрести абсолютнуюсвободу!

Сильная боль, настолько чудовищная, что скручивает живот, прожигает нервы, разрывает сердце, лопает глаза и надрывает кожу. Они плывут по великим плодородным рекам былых переживаний вместе с духами сквозь образы, меняющиеся калейдоскопом.

Бездна человеческой памяти не заканчивается – столетия переливаются перед их умами. Впрочем, уже и «их» не было, а остался только Единый Миф. Психически нагой Миф несётся сквозь бесконечные просторы иного мира…

Историческая память – это не оружие сильных мира, не идеологический инструмент и даже не игрушка. С её помощью мы можем не повторить ужасы. До нас эхом доносятся события, которые древние называли «Мировыми Войнами». Та, что мы видели, была третьей из них и последней для человечества.

Однако, вторая была страшнее третьей. Древние были не в силах описать тех чувств, которые испытывали те, кому досталась участь жертвы чужого джихада во славу своего шамана или собственной расы.

Какие пылкие и неописуемые чувства предстают в этом Мифе: серое всенародное единство в рукоплескании к солнцу под пламенные речи диктаторов в чёрных одеяниях! Колоссальная ярость ярко пылает в их сердцах и не угасает. Серые колонны покрывались тёмными знамёнами с белыми кругами и свастиками.

Единицы среди толпы боялись, словно подавленные. Растерянные давлением единства и зова к воссоединению, они повторяли за другими, пока диктаторы неистово кричали на древних языках.

Те, кому досталась участь жертвы чужого джихада пытались уничтожить собственное Я для того, чтобы не испытывать страданий…

«Это не мои чувства…». Сжигают кучи трупов, загоняютв дома людей и опаляют, нещадно уничтожая… О, какая спесь чувств – одновременный страх и наслаждение! Миф поглощает переживания и жертв, и хищников.

«Это происходит не со мной…». Люди бессмысленно наворачиваюткруги под серыми небесами. На закрытой территории, под взорами псов режима, в кандалах, голодные и измученные, они продолжают это издевательское шествие.

«Это нереально…». Стоит человек, словно вкопанный: взгляд его был мёртвым, а внешне он напоминаетскорее скелет и ходячий труп. Его держатна изнурительных работах без еды и воды пару дней… Однако, правда ещё страшнее – он за этим ещёдольше, и погибаетв страшных муках.

«Это не по настоящему» – говорили они себе так. Великий прогресс, изобретение сотен тысяч лекарств и препаратов. Однако теперь, человек увидел собственное лицо. Увидел, на что он способен. Увидел, чем ему грозило просвещение без возведения души.

Это оказалось животное. Человек засомневался в себе после настолько ужасных событий. Как я так мог? Неужели это я? Как так вышло? Не может быть, чтобы я оказался хуже гиены, доедающей труп!

Историческая память – это не про объединение вокруг общего врага и не про истину и правду. Это про то, что невозможно забывать к чему по итогу мы можем прийти вновь. Чего нам это стоило вы видите и чувствуете сами.

Когда человечество разделено такими средствами, разрывается и душа. Люди сами начали делиться на части, ибо их личность отделилась от психических корней. Они стали неспособны на магию – искусство, которым одарён всякий человек.

Они настолько сошли с ума из-за боли, отчаяния и безнадёги, что по итогу их взорвало изнутри. Каждый обратился умалишённым, а те, кто был сильнее – подчинил их себе посредством универсального лекарства и удовольствий.

А те не помогали, на деле – ещё больше погружали человека в одиночество и безумие, ещё больше оскверняли храм его души…

Быть может то, что сделали машины – не кара, а урок от природы за то, что мы с собой натворили.

Всё сливается в одну единую массу – люди, держащиеся за голову, старцы, безумцы, убогие, история, щупальца, троны, властители. Всё обращается единым переливающимся пятном, вылезающим из какого-то бездонного центра. Лона Великой Матери, из которой происходит сама жизнь.

Быть может, это нечто бесформенное и неописуемое, место не только начала жизни, но и того, к чему она пытается прийти. Чёрное аморфное нечто обращается серым ближе к концу, расширяется, и переливается в другие цвета.

Высокая светящаяся женщина с длинными-длинными зелёными волосами, опутанными цветами и корнями держит серп. Им она решает, каким детям пора умирать – им она собирает большую жатву ячменя и пшена в бесконечном поле под сенью полнолуния.

Однако, как только она ступает на только что скошенные колосья, они вырастают вновь. Приближаясь к пятну, словно к Чёрной Дыре, Вардагар подошёл к Матери, и она его замечает, помахав рукой и улыбнувшись. Она показала ему один из бесчисленного множества колосков… Его колосок. Сорвав его, она кладёт его ему в руки.

Это удивило мага, но, внезапно, она указала на Анбу, стоявшего на горе, далеко-далеко за полем, не являясь его частью, словно здесь не было его колоса. Молодая женщина обхватила Варда за плечи и подтолкнула к нему, посмеявшись.

Добравшись до этого места – прыжка в Великую Бездну Эпох, дверей в царство духов,– Эвдемонец собрался и оттолкнулся от него, полетев назад. Держа их души, он пролетал сквозь неумолимый ход времени. Казалось теперь, будто они не смогут вернуться к привычному существованию и лишь Вард видел узкий тоннель, тропу, по которой можно выйти обратно.

Барабан пространства напевал невнятные мантры, полулюди-полуобезьяны плясали рядами у их дороги, иерофанты трубили в длинные-длинные горны.

– На избежании ошибок мы строим своё. Древние не очень знали, как правильно относиться к менее развитым народам… Но, вспоминая их ошибки, мы поняли, как лучше поступить с вами.

Эвдемонские мыслители взялись за разбитую мозаику и пыльные закрома человеческой памяти. Люди в тёмных гиматионах заново открывали то, что когда-то было предельно очевидным. Забытое постепенно вылезало из-под зыбучих песков времён и песочных часов…

– Мы хотим сблизиться, объединиться. Древние утверждали, что менее развитые народы менее мудры или умны, либо нуждаются в поддержке. Сперва они считали, что эти народы – дикари, варвары, которым нужно принести свет цивилизации. Но колонизаторы не приносили к ним ничего, кроме крови…

Их перламутровые силуэты разделились натрое и обрели форму их тел. Анбу осмотрел себя и увидел кристаллический блеск. Под ногами вновь почувствовался холодный бетон.

Люди с мушкетами покоряли новые земли и запрягали дикие народы, словно скот. Белые паруса казались варварам облаками, а судна – пиком технологического развития, – будто Боги спустились с небес и стали карать за грех каждого соплеменника. И корабли постепенно превращались в высотки и небоскрёбы, перед которыми разворачивалось перемирие между рабами и их владельцами.

– Спустя время старые порядки пали. Наконец, те, кого всё это время считали низшими расами, обрели свободу. Но люди упали в другое – посчитали их неполноценными, нуждающимися в помощи, недоразвитыми. Они стали видеть в них детей, которым вечно нужен уход…

– А разве,– внезапное эхо Эдей пронзило калейдоскоп гипертоннеля времён,– опекунство – это плохо?

Пыль, опавшая с их тел в самом начале, стала прикрепляться к ним вновь, происходило обратное растворение. Всё жидкое постепенно превращалось в геометрические формы переливающихся домов. На духовной коже почувствовался холод тех залов, гипертоннель постепенно тускнел..

– Это ты так думаешь. Тогда и люди были другие, и мыслили иначе. У них не было трагического назидания, которое мы получили лишь в качестве товара, заплатив за него самую высокую цену! Древние считали себя выше и более развитыми, несмотря на хорошее отношение. Они не могли разглядеть мудрость этих народов, не в силах принять как людей. Поэтому мы разговариваем с вами на равных и не считаем глупцами.

Бетонные конструкции обретали форму и переставали плясать, а пространство потеряло былые искажения. Вспышки мифа всё ещё мелькали перед глазами, а рисунки, барельефы и фрески всё ещё были живыми, пока Вард вёл их вперёд, освещая путь.