К югу от Авалона

Насколько мне известно, это не первый случай подобного рода, когда в событии участвует ребенок. Если один ребенок дает действию новый поворот винта, то что вы скажете о двух детях?

Генри Джеймс «Поворот винта»1

Глава 1

Маркус Ван Ренн подвинул к себе пепельницу и затянулся невыносимо вонючей гвоздичной сигаретой. Я с тоской посмотрел на открытое окно. Стояли унылые жаркие дни, а с улицы в мой кабинет на первом этаже не залетало ни малейшего дуновения ветерка, так что не было надежды, что этот запах в ближайшее время выветрится.

Это была единственная привычка, по-настоящему раздражавшая в моем друге. Ирония заключалась в том, что такие сигареты как правило рекомендовали бедолагам, решившим бросить курить. В итоге они не только не бросали, но и плотно подсаживались на эти ароматические палочки, так что больше их нельзя было соблазнить старым-добрым виргинским табаком.

– Как говорил Малларме2, считается, что поэмы пишут идеями, а на самом деле их пишут словами, – продолжил Маркус в клубах своего фимиама. – Вы скажете, что это какая-то банальность, тавтология, чем же еще писать стихи, как не нанизывая слово на слово, но ведь если вдуматься, у вас изначально не может быть самой идеи, если нет подходящего инструментария для ее выражения.

– То есть, вы хотите сказать, что язык определяет сознание?

– Не совсем верно. Скорее язык помогает расшифровать сознание. Например, как считал Борхес, ни один поэт сам не понимает, что он хочет сказать, пока это не напишет и не задумается над расшифровкой символов, которые он создал.

– А я читал, что все наоборот – мысль, сформулированная словами, является обманом, симуляцией, поскольку слова – это лишь удобные формулы, в которые мы вкладываем смутные образы сознания.

– Но а как же мы еще познаем этот смутный образ, как не через слова, дорогой Дуглас? Например, вспомните Марселя Пруста. Чтобы воспроизвести картину утраченного мира, ему пришлось заново воссоздать себя, построить альтернативное «я» на основе собственной памяти. Понимаете, это не то же самое, как человек садится и начинает рассказывать свою жизнь от рождения, подобное отстраненное видение не дано никому, человек очень субъективен и близорук, чтобы осознать реальность, надо мысленно заново построить эту реальность и собственную личность из слов.

– К сожалению, так и не смог осилить Пруста. Пытался. Но не смог.

– Хорошо, тогда возьмем другой пример…

В дверь постучали.

Мой собеседник недовольно поморщился. Сейчас было лето, Маркус, преподававший в частном колледже Роббена, бездельничал на каникулах, а у меня было не слишком много работы. Поэтому мы сидели в моей конторе и коротали время за литературной беседой. Видимо, Маркус настолько увлекся, что забыл о том, что ко мне в любой момент может заглянуть клиент, нуждающийся в услугах частного детектива.

Он извлек свое тощее тело из кресла, но я сделал ему знак обождать. В конце концов, это мог быть, например, управляющий здания с очередными претензиями, арендатор соседнего помещения с какой-то просьбой или просто проходивший мимо знакомый, которого можно было быстро спровадить.

Я обогнул свой крошечный стол, два кресла для посетителей, в одном из которых сидел Маркус, и открыл дверь. На пороге стоял упитанный господин примерно шестидесяти лет, обмахивающийся шляпой. В его сером костюме, лысом черепе и лице, покрытом легким загаром, не было ничего примечательного, за исключением усов. Было видно, что потеряв растительность на куполе, владелец очень дорожил тем, что произрастало над верхней губой: серые усищи были тщательно расчесаны, а их кончики подвиты и зафиксированы в стоячем положении.

– Вы, Дуглас Стин, – частный детектив?

– Совершенно верно. С кем имею честь?

– Конрой Блэквуд. Мне бы хотелось вас нанять, – тут он заметил Маркуса и смутился. – Извините, не знал, что у вас клиент… я приду в другое время.

– Нет, профессор Ван Ренн мой… консультант.

– Профессор, – с уважением повторил Блэквуд, а затем протянул Маркусу руку.

Тот поколебался мгновение, поскольку так и не привык до конца к американской тяге к рукопожатиям с незнакомыми людьми. Мой друг до сих пор слегка вздрагивал, когда официант в ресторане протягивал ему руку прежде чем вручить меню.

– Я уже ухожу, – сообщил он, забирая шляпу со стола. – Мистер Блэквуд, приятно познакомиться. Дуглас, позвоните мне, когда снова возникнет желание… проконсультироваться.

Я сел на свое место и быстро вытряхнул пепельницу в корзину под столом, разгоняя остатки гвоздичного дыма. Блэквуд недовольно принюхался, потом плюхнулся в кресло для посетителей и выпалил:

– Мистер Стин, я хочу, чтобы вы нашли привидение.

Через его плечо я заметил, что Маркус, уже успевший открыть дверь на пару дюймов3, так и замер, обхватив пальцами дверную ручку. Я знал, что мой приятель не особо уважает мою профессию. Ему претило, что я зарабатываю на жизнь, копаясь в жизнях других людей. Если бы посетитель завел речь о слежке за своей супругой или поисках дочери, сбежавшей в Голливуд, чтобы стать актрисой, Маркуса уже бы с ускорением вынесло из моей конторы. Но он услышал слово «привидение» и недоуменно остановился, чтобы убедиться, что не ослышался.

– Вы сказали «привидение»? – переспросил я, пристально глядя в лицо Блэквуду.

– Совершенно верно, – серьезно ответил тот. – Привидение, призрак, паранормальное явление или потусторонняя сущность. Эта сущность уже несколько недель пугает меня и постояльцев моего заведения.

Ван Ренн тихонько прикрыл дверь.

– Мистер Блэквуд, не возражаете, если я останусь?

– Эээ… конечно, ведь вы же… консультант мистера Стина, профессор. Правда, я не понял, консультант в какой области…

– Профессор Ван Ренн – специалист по английской литературе, в частности, по готическому жанру. Я думаю, он хорошо разбирается в… эм… привидениях.

Тут я слегка приврал. Насколько я знал, Маркус бесконечно ковырялся в каких-то древних английских поэтах, то ли елизаветинцах, то ли якобинцах, впрочем, в их произведениях можно было найти достаточно кровавых сюжетов.

– Вы считаете, что я вас разыгрываю? – прищурился Блэквуд. – Так вот, это не шутка и я не сумасшедший. Призрака на острове Тир видел не только я, но и мой персонал и постояльцы. Мне это не нравится.

– Вы живете на острове?

– Да. На острове Тир в сорока милях от побережья. Вот моя визитка.

Блэквуд протянул мне черный кусок картона, напоминавший визитную карточку похоронной конторы. Я прочитал надпись и молча передал карточку Маркусу, придвинувшему второе кресло поближе к торцу стола. Его брови удивленно поползли вверх, когда он тоже прочитал: «Остров Тир. Особняк Обинаты. Отель с привидениями. Полный пансион. Традиционные и континентальные завтраки, частный пляж, рыбалка».

– Вы хотите, чтобы я нашел привидение в отеле с привидениями? – медленно спросил я.

– Именно! – вскричал Блэквуд, будто наконец разъяснил задачку идиоту. – Я владелец развлекательного пансиона с призраками. Я же говорил вам, что не сумасшедший. И вообще не верю в привидения. У меня продуманный аттракцион для туристов, основанный на местных суевериях. Но дело в том, что это не мое привидение! И я хочу, чтобы вы его нашли и разоблачили.

Глава 2

– Вы слышали что-нибудь о проклятом острове Тир и об особняке Фэншоу, который также называют «домом Обинаты»? – спросил Блэквуд.

– Абсолютно ничего, сэр, – ответил я, Маркус тоже покачал головой.

– Вот и я ничего не слышал, черт возьми. Пока не купил два года назад дом на острове, и не просто дом, а именно этот самый особняк. Чертов простофиля. Конечно, мне никто ничего не сказал. То есть я слышал от агента, что там случилась парочка смертей, но не придал этому особого значения. Думал, это какие-то несчастные случаи или следствие несдержанного нрава… знаете, остров крошечный, всякое может случиться.

– Будет лучше, если вы расскажете все по порядку.

– А я что делаю? Итак, Тир – маленький островок недалеко от побережья, занимает примерно пару квадратных миль4, может, немного больше. Регулярного паромного сообщения нет, но есть местные катера, которые постоянно курсируют туда-сюда по необходимости. У многих жителей есть свои лодки. На острове есть городишко, скорее поселок из трех улиц с магазином и почтой, хотя большинство владельцев прибрежных вилл предпочитают собственную доставку. Вот с этих вилл все и началось. Неужели вы никогда не слышали о Тире?

Мы снова покачали головами.

– Местечко-то замечательное. Чуть более часа на хорошем катере до Лос-Анджелеса, двадцать минут до Авалона на Санта-Каталине5. Скалы, живописные холмы и песчаные пляжи. Рыбалка, девственная природа и никаких случайных туристов. Еще в начале 20-х там начали строить загородные дома на том отрезке побережья, где можно сделать собственные пляжи и причалы для яхт. Полнейшее уединение, хотя до цивилизации рукой подать. Вилл всего шесть, подразумевалось, что круглый год в них не живут, кроме прислуги, конечно. Одну купила Аннет Доран, если помните такую звезду немого кино. Еще один дом принадлежал бывшему послу Осборну. В третьем останавливался писатель Уильям Сибрук6. Тот самый, который ел человечину в Африке и лежал в психушке. Он гостил у своего друга, тоже популярного писателя, Честера Лутца, хотя его сейчас, наверное, уже почти не помнят. И наконец был дом семьи Фэншоу. Добротный каменный особняк в стиле голландского колониализма, со множеством каминов – то, что нужно, чтобы пережить тихоокеанские штормы. Он несколько лет пустовал, так что на него-то я и позарился. Давно хотел открыть тихий семейный пансион с рыбалкой где-нибудь на побережье. Сам-то я из Сан-Антонио, всю жизнь занимался скотоводством. Моря в глаза не видел, только в отпуске. Но мечтал жить у океана. Я человек решительный, так что продал свое ранчо и начал рассматривать варианты. Съездил на Тир, посмотрел, вроде бы ремонт требовался небольшой: покрасить все, обновить интерьер, заменить рассохшиеся окна, добавить ванных комнат… ну и облагородить сад и спуск к пляжу. Цену риэлторы предложили замечательную. Еще бы. Ну я и клюнул, отказался от других предложений. Купил дом с участком, сделал ремонт. Простите, вы не могли бы потушить свою жуткую сигарету? У меня астма.

Маркус пристроился за моим креслом и начал дымить в окно.

– Я уже говорил вам, что ничего не знал об острове и этом проклятом особняке. Проклятом – в прямом смысле. И кто-нибудь хоть намекнул бы мне, когда я завозил материалы, делал ремонт, расчищал пляж… – Блэквуд рассеянно махнул рукой. – Зато когда я стал давать рекламу и ждать гостей, тут уж местные кумушки развязали языки. Дом проклят, его населяют мстительные духи… и все в таком роде. Постояльцы стали бежать один за другим, не проведя и ночи. Кому-то что-то мерещилось, некоторые особы были просто впечатлительными. Стоило хоть одному сходить в город за пачкой сигарет, как он немедленно возвращался и начинал паковать вещи, а вместе с ним и половина отеля. Я кинулся к своему агенту, спросил, что за чертовщина происходит. Тут он и выдавил из себя, что, оказывается, у дома Фэншоу дурная репутация уже не одно десятилетие. Место, на котором он построен, «нехорошее», к тому же там провели какой-то демонический ритуал, который пробудил древних духов, и теперь всех, кто окажется в этом доме, будут преследовать несчастье. А раньше мне он рассказать не мог? Ну по-человечески его тоже можно понять – чертов особняк никак не продавался. Бедняга оправдывался тем, что думал, будто все уже забыли эти истории.

– Зачем местный люд распространял подобные слухи среди ваших постояльцев? – задумчиво спросил Маркус.

– Да делать им нечего, – снова махнул рукой Блэквуд. – А почесать языками хочется, особенно когда туристы появились. Я мог бы вступить с ними в конфронтацию, но как заткнешь? И тогда бы еще больше настроил против себя весь город и соседей. В общем, я уже было решил бросить эту затею и продать отель другому такому же идиоту. Но потом дочь подсказала мне идею получше. Почему бы, сказала она, не превратить наш кошмар в главную достопримечательность? Проклятый отель с привидениями на уединенном острове. Конечно, семьи с детьми к нам уже не поедут, пенсионеры со слабым сердцем тоже отпадают, но ведь есть еще куча сумасшедших, любящих пощекотать себе нервы. Я раскопал всю историю особняка, мы выпустили целый буклет для постояльцев. Вот я, кстати, захватил экземпляр, чтобы вы ознакомились.

Блэквуд вытащил из внутреннего кармана пиджака скрученный в трубку цветной глянцевый проспект и, разгладив, положил на стол.

– Если уж местным жителям так нравится трепаться про убийства и чертовщину в моем отеле, то путь работают на мою рекламу, – заявил он, обнажив ровные фарфоровые коронки. – Конечно, нам пришлось обратиться к услугам, скажем так, специалиста. Профессионального постановщика, работавшего в Голливуде. Он сделал несколько остроумных приспособлений в доме, чтобы, так сказать, усилить эффект. Ну раз уж люди едут, чтобы увидеть кровавых призраков, понимаете… Никакого нарочитого кича, конечно, никаких скелетов, выпрыгивающих из шкафов, или фигуры под белой простыней… Так, небольшие милые шутки. Гаснущий свет, тихие голоса, немного двигающейся мебели. Ну иногда газовое облако, похожее на эктоплазму. Еще пара наших фирменных штучек. Новые клиенты оказались очень довольны! Правда, местные попытались возмутиться, что мы якобы паразитируем на дурной славе острова. Так ведь это они первые начали. К тому же им грех жаловаться, у нас почти теперь круглый год бывают постояльцы, которые закупаются в городских лавчонках, арендуют лодки и автомобили.

– И что нарушило эту потустороннюю идиллию? – спросил я.

– Как я и заявил с самого начала – появилось новое неизвестное привидение. Причем довольно агрессивное. Все наши трюки очень продуманные, я же сказал, мы наняли профессионала. Они построены в основном на визуальных и акустических эффектах, чтобы люди думали, что им что-то там показалось. Мы даже стол в общей гостиной сделали таким образом, что, если кому-то придет в голову вызывать духов, то возникнет эффект их присутствия: светильники начинают мигать, стол подрагивает, раздаются стуки… нас в этом вопросе консультировал еще один парень, медиум из передвижного цирка.

И вдруг где-то пару месяцев назад гости стали взахлеб рассказывать, что то и дело натыкаются на реальное привидение. В длинном халате, похожем на это, как его… японское кимоно. Лицо белое, закрыто длинными волосами. А в руке у него – китайский бумажный фонарь. Эту особу видели в саду, видели на утесе по дороге на пляж, видели в библиотеке и на чердаке, причем каждый раз она исчезала без следа, хотя мы с Мэри Энн, это моя дочь, очень обеспокоились и пытались по-тихому устраивать засады. Три недели назад я сам видел этого призрака, когда прогуливался вечером в сторону моря. Он или она стояла прямо над обрывом. В лунном свете я очень хорошо рассмотрел фигуру: действительно какой-то япошка в традиционном костюме. В руке тот самый злосчастный бумажный фонарь мертвенно-розового цвета. Ясное дело – кто-то изображает из себя самого Обинату, парня, из-за которого и возникло проклятие. Мы никогда до такого не опускались, чтобы гостей ряжеными пугать.

Я уже говорил вам, что не верю в призраков. Поэтому сразу бросился к нему, но он как будто сквозь землю провалился. Я бы подумал, что, если это человек, то он спрыгнул с утеса, но, посмотрев вниз, я никого не увидел. А склон там сверху отвесный, но чуть дальше становится пологим и можно спуститься, если знать, куда ступать. Но даже в темноте это рискованно. Тогда я пошел назад, где бывший ручей прорезал ложбину и потом были выдолблены ступени, ведущие вниз к пляжу. Спустился и осмотрел весь пляж. Как я сказал, луна светила довольно ярко, но я никого не обнаружил.

А неделю назад этот призрак напал на одного из наших официантов. Хорошо, что не на постояльца, иначе бы все от нас снова разбежались. Тот нес поднос с закусками в столовую, дочь и две горничные накрывали на стол. Они услышали грохот в коридоре. Бросились туда и обнаружили Эмилио, это тот самый официант, лежащего на полу рядом с подносом и разбитыми тарелками. Доктор сказал, что у Эмилио большая шишка на затылке, видимо, вызванная сильным ударом головой о стену. Когда парень пришел в себя, то рассказал, что увидел японца с абсолютно белым лицом и черными глазами, который сразу бросился ему навстречу. Больше он ничего не помнил. Ах, да, парень сказал, что на голове у него длинные черные волосы, поднятые в высокую прическу, а частично свисающие на лицо.

– Ваш Эмилио не запомнил, был ли у этого призрака бумажный фонарь в руке? – спросил Маркус.

– Нет, он ни о чем таком не упоминал. А что?

– Просто в мире призраков очень важен символизм, каждый штрих имеет значение. Например, если известно, что некий дух постоянно является людям, сжимая в руках окровавленный меч, которым он зарубил свою жену, вряд ли можно ожидать, что в один прекрасный день он по рассеянности забудет его дома. Нападение на официанта произошло днем или вечером?

– Во время вечернего чая где-то часов в шесть.

– Значит, еще было совсем светло, – продолжил я мысль Маркуса. – А до этого люди видели японского призрака днем или ночью?

– Преимущественно ночью, – задумчиво сказал Блэквуд.

– Значит, вашему призраку понадобилось освещать себе дорогу в темноте. Что указывает нам его вполне человеческую природу.

– А я о чем говорю?! – вскинулся Блэквуд. – Кто-то явно решил мне подгадить. Запустил какого-то урода из цирка в мой отель с привидениями. Вначале я решил, что это чья-то дурная шутка. Или что мои постояльцы просто выдумывают, что видели Обинату, чтобы придать еще большей пикантности своему мистическому опыту. Но я сам видел эту фигуру. И еще нападение на Эмилио… Это никуда не годится. А если в следующий раз он нападет на гостя. На меня. Или на мою дочь?! А вы что, решили, что я предложил бы вам выследить настоящего призрака? – усмехнулся он. – Тогда я бы обратился не к частному детективу, а к медиуму.

– Вы заявили в полицию, сэр?

– О чем? – округлил он глаза.

– О нападении на служащего.

– И что бы я им сказал? Что у меня появилось неучтенное агрессивное привидение? Послушайте, все на этом чертовом острове верят в проклятие особняка Фэншоу, в злобного духа Обинаты и готовы часами об этом говорить. Мне кажется, даже местный сержант. У дома сменилось несколько владельцев, несколько лет он пустовал. Как я узнал задним числом от своего агента, никто не выдерживал там больше двух лет. Да и как тут выдержишь, если местные кумушки за кусочком домашнего пирога тут же в кровавых подробностях расписывают тебе всю его историю. Островная прислуга наотрез отказывалась там работать, пришлось выписать ребят с материка. Таких, с крепкими нервами, которым не будет мерещиться всякая чертовщина. Естественно, я объяснил служащим, что все это – постановка. Эмилио я сказал, что на него напал какой-то сумасшедший, любящий переодевания. Но, похоже, парень ждет-не дождется, пока доработает до конца месяца и смоется. И если бы пошел к сержанту Хэдману и рассказал бы о нападении, что бы было? Все бы решили, что я сам виноват, поскольку потревожил духи умерших. Мне не нужна такая репутация, понимаете? Отель с привидениями – отлично, но не дом ужасов.

– А вы сами замечали в доме паранормальные явления, скажем так, не вызванные вашими фокусами? – с интересом спросил Маркус.

– Не держите меня за сумасшедшего, – недовольно фыркнул Блэквуд. – Обычный старый особняк. Что-то где-то скрипит, ставни хлопают от ветра. Как я говорил, там требовался хороший ремонт. Видимо, никто из предыдущих жильцов этим не обеспокоился. Наслушались местных сплетен и навообразили себе невесть что. Как говорит моя дочь, типичная американская психология. Или, может, просто увидели, сколько денег надо вбухать в эту развалину, и свалили, списав все на привидения. Когда мы въехали, угольный котел в подвале там так завывал, что я сам пару раз подумал, что кого-то убивают среди ночи. Котел я заменил. А зря. Знал бы, что у меня будут жить любители привидений, оставил бы старый, даже еще пару винтов ослабил.

– У вас есть предположения, кто мог бы сыграть с вами подобную… шутку? – спросил я.

– В том-то и дело, что твердых подозрений нет. Ну, местные вначале были недовольны, как я говорил, что я стал наживаться на их мрачной истории. Но они вроде как смирились. Постояльцы у меня хоть и с головой не дружат, но народ мирный и при деньгах. Может, кто-то хочет меня выселить, чтобы перехватить бизнес? Не знаю. Джонсеб Фэншоу, местный землевладелец, вроде бы подбивал клинья, чтобы выкупить у меня отель..

– Вы сказали, Фэншоу?

– Да, его семье раньше принадлежала земля, на которой построены особняки. Долгая история. Тут все написано в буклете, почитайте. Ну, когда у меня обычный пансион прогорел, он спрашивал, не продам ли я ему землю с домом. Но цену предложил – чуть больше половины, чем я сам потратил со всеми вложениями в ремонт. Я вежливо отказался. А сейчас он иногда устраивает скандалы, когда мои гости заходят на его земли, но это же полная ерунда. Там ни заборов, ни табличек. Просто жадный склочник. Я бы скорее подумал, что это может быть делом рук кого-то из соседей. Например, в одном особняке живет парочка художников из Сан-Франциско. Ну как… это они почему-то называют себя художниками. Когда они приезжают, то устраивают настоящую оргию, организуют у себя на лужайке эти… хэппиниги, играют громкую музыку, ходят голышом и обмазывают друг друга краской. Брр. Хоть у нас участки и большие, но до меня долетают звуки их вечеринок. И что они там орут! По-моему, это не художники, а форменные анархисты. И они постоянно под кайфом. Не удивлюсь, если в один прекрасный день всю их компашку накроет рейд полиции или ФБР. Я ходил к ним пару раз, просил быть потише. Что уж там – даже пригрозил вызвать копов с материка. А они в ответ подсунули мне в сад чучело… Может, они на меня так обозлились, что устроили и этот… маскарад… чтобы запугать? Или посмеяться. Но зачем нападать на Эмилио? – Блэквуд задумчиво начал теребить усы.

– На острове есть японцы? – неожиданно спросил Маркус.

– Среди постоянных жителей – ни одного. Если и были, то их вывезли во время войны, и с тех пор никто не вернулся. А среди моих постояльцев встречаются. Слушайте, – Блэквуд внимательно вгляделся в мое лицо, только сейчас заметив слегка миндалевидный разрез глаз, – мистер Стин, а вы случайно сами не японец?

– Нет, – сдержанно ответил я.

– Жаль. Тогда вам было бы легче разобраться в этой тарабарщине, с которой все началось. Свидетелей-то не осталось. Живых, я имею в виду. Я что-то разузнал у местных, что-то моя дочь вычитала в книгах. Все здесь, в буклете. Я вам оставлю, чтобы вы успели ознакомиться до прибытия на Тир.

– Что? – удивленно переспросил я.

– Вы же беретесь за дело? – напористо спросил Блэквуд. – Иначе зачем я тут перед вами распинался. Я уже все подготовил. У нас есть свободный номер, я дал распоряжение его не занимать. Завтра в полдень вас будет ждать катер на причале 26 в Ньюпорт-Бич, Называется «Лилибет», управляет им парень по имени Тед Фэншоу.

– Как, еще один Фэншоу?

– Да, сын Джонсеба. У них крупнейшая компания по перевозкам на острове, а юный Тед никогда не упускает возможности самому встать за штурвал. Я ему сказал, что вы – обычный клиент. Так что никаких подозрений не вызовет.

– Вижу, вы все продумали?

– Нет причин, чтобы откладывать, – пожал плечами Блэквуд. – Как я уже говорил, я человек решительный. Если не можете завтра, скажите мне, пришлю за вами катер в другой день. Но лучше начать пораньше. Сейчас самый сезон, от постояльцев отбоя нет. Не хотелось бы, чтобы кто-то еще пострадал от проделок этого Обинаты. Если вы беретесь за эту работу, назовите ваши расценки, и я прямо сейчас выпишу вам аванс. Не люблю тратить время попусту.

– Скажите, мистер Блэквуд, почему вы остановили выбор именно на моем агентстве?

– А. Ну, дочь где-то полгода назад прочитала статью о том, что вы были связаны с какими-то убийствами в отеле. Она запомнила ваше имя. Я собирался в город по делам и нашел ваше объявление в газете. Решил не звонить, а сразу прийти, на месте посмотреть, так сказать, стоит ли вам поручать такую работу.

Я внутренне содрогнулся, вспомнив случай, о котором упомянул Блэквуд. Дело было прошлой зимой в канун Рождества7. Тогда я не просто расследовал убийства в отеле, а работал в нем ночным охранником, поскольку находился в довольно стесненных обстоятельствах.

Теперь же ситуация была иной. Клиент предлагал мне изображать обычного гостя. Хоть и в несколько эксцентричном заведении, выполняя не менее эксцентричное поручение. Почему бы и нет? Последнее дело я закончил три дня назад и с тех пор маялся бездельем. Чем и была вызвана наша сегодняшняя встреча с Маркусом. Я бросил взгляд на приятеля, в интересом изучавшего буклет «отеля с привидениями».

– Я согласен взяться за эту работу, – кивнул я. – Только хочу попросить, чтобы в этой поездке меня сопровождал профессор Ван Ренн.

Маркус изумленно уставился на меня поверх буклета, но ничего не сказал.

– Помимо величайших познаний профессора в различного рода легендах о злобных призраках, мне будет в любом случае необходима подмога, чтобы выследить вашего таинственного недоброжелателя, – пояснил я.

В других обстоятельствах я бы скорее пригласил в поездку на остров Тир свою подругу Аманду Хэйр. Она была голливудским продюсером, там что ей наверняка бы понравилась идея охоты на привидения, к тому же я мог положиться на ее опыт в устроении различных трюков и спецэффектов. Не говоря уж о других приятных бонусах совместной поездки. Но Аманда взяла отпуск, чтобы провести лето в Англии с мужем и детьми, и я даже не был уверен, вернется ли она в Лос-Анджелес и продолжится ли после этого наше общение.

– Это… немного неожиданно, – пробормотал Блэквуд. – Я думал, вы работаете в одиночку. Как я говорил, отель весь забронирован, не уверен, что смогу найти комнату для профессора.

Он сделал паузу, задумавшись.

– Впрочем, я согласен с вашими доводами, мистер Стин. Жаль, что я сам не подумал, что вам понадобится помощник. Если профессор не возражает, он может остановиться в пансионе миссис Майерс в городе. То есть как, городе, я говорил уже – поселок на три с половиной улицы. У миссис Майерс довольно уютное заведение, и готовит она неплохо, если вы не гурман. До моего отеля можно дойти пешком за полчаса бодрым шагом. Естественно, я все оплачу. Вот только… есть одна проблема, – Блэквуд сделал тяжелую паузу, потеребив усы. – Миссис Майерс вдова. И очень любит кошек. Я как-то останавливался на ночь в ее пансионе, когда осматривал особняк перед покупкой. Кошки везде, сэр. Они завтракают и ужинают с вами, и надо очень постараться, чтобы изгнать этих мяукающих тварей, когда вы собираетесь отойти ко сну.

Я бросил робкий взгляд в сторону Маркуса, ожидая, что сейчас наступил именно тот момент, когда он окаменеет лицом, извинится и откланяется, чтобы вернуться в свою уютную квартиру в кампусе колледжа. К моему удивлению, Маркус широко улыбнулся.

– Напротив, сэр. Это вовсе не проблема. Я тоже очень люблю кошек.

Глава 3

– Дуглас, вы знали, что 78% процентов американцев верят в призраков? – спросил Маркус на следующее утро, сидя на пассажирском сидении моего «плимута».

Я заехал за ним в кампус Роббена, а затем мы вместе направились в Ньюпорт-Бич на юго-запад через Ирвайн и Коста-Месу мимо аэропорта округа Ориндж8.

– Многие европейцы пребывают в заблуждении, представляя американцев непробиваемыми материалистами без капли воображения, будто сошедшими со страниц «Кентервильского привидения» Оскара Уальда9. Вы помните сюжет, Дуглас?

Я неопределенно кивнул, думая, что скорее всего вспомнил одноименный фильм 1944 года.

– Жуткий призрак терроризирует американскую семью в английском замке, но те совершенно не воспринимают его всерьез, – кивнул сам себе Маркус. – Кроме романтичной девушки, типичной героини готического романа, само собой. На самом деле все совершенно наоборот. В старой европейской культурной традиции привидения не появляются сами по себе, они, как правило, являются символами или вестниками какого-то более глобального явления. Вспомните знаменитую тень отца Гамлета. Он не ходит за сыном по пятам, не надоедает другим персонажам. Цель его появления – только открыть правду о собственном убийстве, потому что иначе Гамлет ни за что бы не догадался. И, будем справедливы, мы так до конца и не уверены, действительно ли это был дух загробного мира или просто явление воспаленного разума принца.

– У американцев же все по-другому, – продолжал разглагольствовать Маркус. – Они просто верят в то, что привидения существуют. Что душа может отделиться от тела и жить собственной жизнью. Концепция дуализма души и тела здесь доведена до абсурда. Ну как вообще можно себе это вообразить, скажите, дорогой Дуглас? Представить себе, что душа, то есть некая бестелесная сущность, может автономно действовать в нашем мире, это все равно, что вообразить обычного человека, который бы существовал только по нечетным дням месяца.

Я рассеянно кивнул, не сводя глаз с дороги. Конечно, мне было приятно, что предстоящее приключение вызвало такой энтузиазм у моего друга, решившего глубоко погрузиться в тему американских суеверий. Меня же все больше одолевали мысли о том, что не надо было соглашаться на эту работу. На мой вкус, дело представлялось уж слишком экзотичным: маленький остров, проклятый особняк, агрессивный призрак. Как будто сюжет плохого фильма. Я же предпочитал, чтобы расследования походили на обычную жизненную рутину, пусть и временами неприглядную. К тому же, меня беспокоил сам клиент, Конрой Блэквуд. Было в нем что-то безумное. На первый взгляд он производил впечатление типичного американского бизнесмена, который, получив лимон, немедленно откроет лавку по продаже лимонада. Но то, с какой энергией он переключился с семейного пансиона на отель с привидениями, меня нервировало. Может, все дело в том, что я в принципе не любил энергичных напористых людей, считая их всех немного сумасшедшими.

– К сожалению, я очень мало знаю о японской мифологии и ее отношениях с загробным миром, – не унимался Маркус. – Вчера после того как я от вас ушел, то поехал в библиотеку, чтобы найти информацию о японских призраках и злых духах. Ее прискорбно мало, в основном это измышления европейцев, довольно поверхностные. Существуют книги некоего Лафкадио Хирна10, изданные в начале века, но их нет в библиотеке колледжа, надо заказывать, и я не уверен, что это серьезные исследования, а не беллетристика. Также немного удалось найти и о самом острове Тир. Я узнал только, что он находится на десять миль11 южнее Санта-Каталины и по какой-то причине не входит в архипелаг Чаннел12. Впрочем, как и прочие острова архипелага, он был открыт испанцами в XVII веке, точнее 20 января 1603 года и посему назван Сан-Себастьяном в честь святого Себастьяна, праздник которого приходился на этот день.

Правда, задолго до испанцев остров облюбовали индейцы племени тонгва13, которые использовали его как перевалочный пункт в своих охотничьих и торговых экспедициях и даже построили там небольшое поселение. Испанцам остров не показался слишком привлекательным: там не было удобной бухты для больших судов, а местные пляжи были недостаточно широки, чтобы конопатить судна. Тем не менее, они сожгли поселение тонгва, а на утесе построили маяк, чтобы указывать путь к Санта-Каталине и материковому побережью.

Стычки испанцев с индейцами с переменным успехом продолжались еще два столетия, причем, в какой-то момент к ним присоединились охотники-алеуты, промышлявшие вдоль калифорнийского побережья при поддержке русских торговцев. Последние тонгва были изгнаны с острова в середине прошлого века после присоединении Калифорнии к США, и с тех пор Сан-Себастьян оставался необитаемым.

Но вот, что интересно – в 1919 году остров официально сменил название на Тир, с тех пор под этим именем он фигурирует на всех картах и в земельном кадастре округа Лос-Анджелес. Насколько я знаю, «тир» на гэльском означает просто «земля». Я нигде не нашел информации, почему испанское название поменяли на гэльское.

– А Фэншоу – не гэльская фамилия? – спросил я.

– Нет, – покачал головой Ван Ренн. – Типично английская, ее истоки надо искать где-то в Йоркшире. Что вы думаете, кстати, об этом проклятии особняка Фэншоу, Дуглас?

– Не знаю. Странная история. Не удивлюсь, если Блэквуд или его сообразительная дочка сами выдумали большую часть того, о чем написано в их буклете.

Вчера вечером я полистал брошюру, оставленную клиентом, благо она не отличалась многословием. В основном там превозносились удобства и комфорт номеров, великолепие домашней кухни и свежих морепродуктов. А для любителей пощекотать нервы предлагалась так называемая «легенда об Обинате». В тексте буклета было много подчеркиваний, восклицательных знаков и заглавных букв, поэтому я мысленно воспроизвел его в голове уже своими словами.

Глава 4

В начале 20-х годов в западной части острова Тир на холмах, оканчивающихся живописным утесом, возвышающимся над морем, было простроено шесть особняков. Принадлежали они семье Фэншоу, крупнейшим землевладельцам острова.

Пять из этих домов предназначались для сдачи ценителям природы и уединенного отдыха из Лос-Анджелеса, а один – слегка отстоящий в стороне, почти на самом утесе, был построен специально в честь свадьбы старшего сына и наследника рода Фэншоу Гаррета и его молодой жены Барбары.

Среди ценителей той самой уединенной природы вскоре обнаружились постоянные почитатели, так что к концу 20-х годов все дома оказались выкуплены своими арендаторами.

Владелицей первого дома стала бывшая актриса, звезда немого кино Аннет Доран. Я помнил фильмы с мисс Доран, которые смотрел в раннем детстве. Насколько я мог судить, она сошла с киноэкранов, опасаясь не столько начала эры звукового кинематографа, сколько собственного возраста. В начале 20-х ей было уже хорошо за сорок, когда она решила завершить карьеру, а значит, когда она выкупила особняк на Тире, чтобы поселиться там постоянно, бывшей актрисе уже пошел шестой десяток. Я не помнил, чтобы с именем Аннет Доран были связаны какие-то скандалы или сплетни – она просто ушла из кино на пике зрелой красоты и, как оказалось, предпочла спрятаться на Тире, чтобы ни один журналист не мог случайно запечатлеть на фотопленку, как она стареет.

Видимо, компания соседей на острове ее вполне устраивала, поскольку общество там подобралось вполне, что называется, богемное. Сама Барбара Фэншоу успела прославиться как поэтесса и художница. Еще один дом приобрел ее старый знакомый художественный эксперт Эрнест Сент-Джон, разочаровавшийся в Восточном побережье и решивший открыть собственную галерею в Лос-Анджелесе. Он также поддерживал начинающих поэтов и писателей Калифорнии, которые часто гостили в его особняке, например, известно, что к Сент-Джону пару раз приезжал молодой Джон Стейнбек.

Третий особняк выкупил бывший политик Джеральд Осборн, который после Первой мировой войны некоторое время служил послом в какой-то европейской стране, в названии которой намного больше согласных, чем гласных букв. Осборны не жили на Тире постоянно, но предпочитали иметь дом в качестве калифорнийской резиденции. Дочь Джеральда, Кэрол слыла известной красавицей и едва ли не каждый год появлялась на Тире с новым мужем – актером, политиком или миллионером, чем весьма будоражила воображение соседей и остальных островитян.

Пожалуй, довольно бледно на общем фоне смотрелись владельцы четвертого дома, некто Стоксдейлы, но поскольку они не имели отношения к основной истории, то они в буклете были упомянуты только одной лишь фамилией.

Зато хозяин пятого особняка был настоящей звездой местного общества. Из-за него и произошли все ужасные события. Честер Клод Лутц или Си Си Лутц14 был популярным в 20-е годы писателем, исследовавшим магию и оккультизм по всему миру. Правда, писал он не серьезные исследования, а художественные книжки в бумажных обложках, сюжеты которых, как он уверял, были основаны на его собственных опасных для жизни приключениях. На Тире Лутц уединялся после каждого заморского вояжа для написания очередного романа, а заодно развлекал соседей более пикантными историями о нравах дикарей и тайных обществах, которые ни один издатель не пропустил бы в печать.

Я попытался вспомнить, попадались ли мне книги самому книги Лутца. В детстве родители ни за что не разрешили бы мне читать подобную литературу, а когда я подрос, его популярность сошла на нет. Видимо, это были совсем низкопробные завиральные истории, которые спустя десять лет невозможно было читать без смеха. В отличие от его более удачливого друга и коллеги Билла Сибрука, чье имя история сохранила.

Как бы то ни было, однажды летом 1932 года Си Си Лутц приехал на Тир, но не один, а в компании таинственного японца по имени Обината, потомственного мага и экстрасенса, знатока тайных ритуалов, уходящих корнями в древние века.

Обината, презиравший европейскую одежду и носивший исключительно традиционные японские костюмы, немедленно привлек внимание всех соседей. Тот самый Билл Сибрук специально приезжал на Тир на встречу с ним, поскольку сам хотел узнать больше о японских магических ритуалах.

Обината немедленно объявил, что Тир является «местом выхода природной силы», именно поэтому на острове так процветает всевозможное творчество и духовные практики, но нужно очень осторожно обращаться с этой силой, чтобы случайно не открыть дверь могущественным существам, обитающим по толщей океана. Непосредственно вратами в потусторонний мир Обината объявил особняк, принадлежащий супругам Фэншоу, что было довольно невежливо по отношению к гостеприимному хозяину Лутцу, подумал я. Зато это вполне согласовалось с местными легендами тонгва, утверждавшими, что раньше именно на этом месте на утесе было священное индейское капище.

Обината считал, что Фэншоу ни в коем случае не должны жить в доме, являющимся столь зыбким порталом между мирами. Он настаивал, что хозяева должны как можно скорее заколотить, а лучше вообще снести особняк. В качестве более приемлемой альтернативы медиум предложил провести древний ритуал, который навеки запечатает зло, таящееся под фундаментом.

Естественно, посмотреть на древний магический ритуал собрались все обитатели соседних вилл, некоторые даже пригласили гостей. К сожалению (или к счастью для него) Билл Сибрук не смог приехать, потому что сам находился в очередной творческой экспедиции у какого-то людоедского племени Микронезии. Не пришли также безымянные Стоксдейлы.

Все остальное общество, интересующееся оккультизмом, собралось в полном составе: супруги Фэншоу, Эрнест Сент-Джон и его молодая протеже, поэтесса Шэрил Линли, Аннет Доран, сам Си Си Лутц, Кэрол Осборн в сопровождении своего нового приобретения, итальянского графа Гвидо Бордони, подруга Барбары Фэншоу из Нью-Йорка, Джулия Кэрриган, с мужем Полом и родственница Фэншоу по имени Розмари Хиггс.

Итого двенадцать человек, включая самого Обинату (слово двенадцать набрано крупным шрифтом).

Подробности проводимого ритуала остались неизвестными, поскольку, явно забегая вперед, буклет сообщал, что в живых не осталось никого из его участников (подчеркнуто). Первой жертвой – прямо во время обряда – пала Аннет Доран. Она скончалась на месте, а на лице ее застыл отпечаток невыразимого ужаса (выделено заглавными буквами).

Прибывший на место врач констатировал смерть от сердечного приступа и посоветовал впредь быть аккуратнее с сеансами древней магии. Вечер, как я догадывался, был совершенно испорчен.

Особенно переживал Обината, утверждавший, что ритуал был проведен с нарушениями и теперь наоборот вызвал к жизни древнее зло. Он порывался снова прийти к Фэншоу, чтобы наложить новые заклятия, но хозяева вежливо указали ему на дверь.

В итоге через два дня злосчастный Обината покончил с собой. Точнее все указывало на самоубийство: одежда японца, аккуратно сложенные халат и сандалии, были обнаружены на краю утеса. Но его тело так и не нашли, хотя местные рыбаки обшарили все скалы у крутого берега. Решили, что тело японца вынесло приливом в море. Однако Си Си Лутц, к этому времени поднабравшийся у своего гостя магической премудрости, убеждал всех, что во время ритуала в Обинату вошел злой дух, который сумел подавить его физическую оболочку и теперь ищет способ, чтобы окончательно проникнуть в наш мир. Для этого, считал Лутц, ему нужно уничтожить не только вызвавшего его медиума, но и всех, чья энергия присутствовала в помещении во время обряда.

Честер Клод Лутц собственным примером подтвердил правдивость своего пророчества, поскольку спустя два месяца отправился в море на яхте и затонул во время шторма. Впрочем, было неясно, виноват ли в этом злой дух или то обстоятельство, что после кончины Обинаты писатель основательно закладывал за воротник.

Но когда спустя всего две недели после смерти Лутца в своем доме был найден мертвым Эрнест Сент-Джон, даже упертые скептики взяли свои слова назад. Покровитель талантов был обнаружен приходящей прислугой в кабинете, его череп проломили его же собственным подсвечником. Полицейские с Санта-Каталины, чуждые вере в оккультизм, подозревали неудавшееся ограбление. Они задержали всех временных рабочих из хозяйства Фэншоу и подозрительных обитателей поселка, но так никого и не арестовали. Уединенное расположение вилл наводило на мысль, что злоумышленник мог причалить к одной из бухт на собственной лодке, потом подняться по тропинке, проникнуть в дом Сент-Джона, чтобы унести какие-то ценные безделушки, но случайно наткнуться на хозяина.

По счастью его гостья, мисс Линли, проводила вечер у Фэншоу за бриджем вместе с супругами Бордони.

Как можно догадаться, козни злого духа на этом не закончились. Розмари Хиггс спустя четыре месяца после ритуала умерла, рожая близнецов и оставив своего мужа вдовцом с пятью детьми. Подобная участь едва не постигла еще одну участницу ритуала – миссис Джулию Кэрриган из Нью-Йорка, жену известного филантропа Пола Кэрригана, сына миллионера Хайрама Кэрригана. По стечению обстоятельств во время ритуала миссис Кэрриган тоже носила под сердцем плод. Роды начались внезапно и преждевременно и чуть не стоили женщине жизни, но ее и ребенка сумели спасти. Разозленный дух на этом не закончил и решил действовать другим путем – спустя две недели после рождения малыш Джесси Кэрриган был похищен прямо из коляски у няни во время прогулки в Центральном парке. Несмотря на усилия полиции и ФБР не удалось найти ребенка или выйти на след похитителей. Миссис Кэрриган пережила настолько серьезное душевное потрясение, что отправилась в один из частных санаториев в Швейцарии, где и умерла пару лет спустя.

Я вспомнил, что когда-то давно читал об исчезновении ребенка Кэрриганов. Конечно, дело было не таким громким, как похищение сына Линдберга15, но тоже шуму наделало – все-таки внук миллионера украден среди бела дня в центре Нью-Йорка.

Все эти события оказали гнетущее впечатление на супругов Фэншоу. Они перестали принимать гостей, фактически заперлись в доме, целый год вели затворнический образ жизни, опасаясь ловушек, которые им мог расставить злой дух, призванный Обинатой.

К сожалению, ничего не помогло, скорее за это время потусторонней сущности удалось только накопить ярость. В марте 1934 года Джейкоб Хиггс, родственник Фэншоу и супруг покойной Розмари, придя в гости к кузену, обнаружил ужасающую картину: Гаррет и его жена Барбара были жестоко зарезаны, буквально искромсаны на куски, а по дому с окровавленным ножом носился Гвидо Бордони, очевидно сошедший с ума и крушивший мебель. Мистеру Хиггсу едва удалось унести ноги от взбесившегося итальянца и добраться до поселка. Объединив несколько крепких мужчин в отряд, островитяне поймали Бордони, который успел прийти в себя и пытался скрыться на лодке.

Он уверял, что не убивал супругов Фэншоу, а сам видел, как это сделал злобный дух, у которого вместо лица была «жуткая белая маска с черными глазами».

Конечно, присяжные в Лос-Анджелесе ему не поверили. Так Гвидо и отправился на виселицу, продолжая уверять всех, что стал очередной жертвой проклятия.

О судьбе его вдовы Кэрол Осборн-Бордони в буклете не было сказано ни слова, видимо, она тоже умерла, хоть и не столь эффектно.

Зато в отдельном абзаце сообщалось, что «благодаря усилиям энтузиастов» удалось проследить путь Шэрил Линли, уехавшей с острова после смерти Сент-Джона. Злой рок настиг девушку спустя два года в заведении для умалишенных, где ей удалось вскрыть себе вены пружиной от матраса.

Глава 5

– И все-таки я не понимаю, речь идет о призраке самого Обинаты или о злом духе, вселившимся в его тело? – бубнил Маркус. – Ведь в таком случае мы имеем дело с двумя различными культурными традициями…

И так почти всю дорогу до Ньюпорт-Бич. Я уже начинал жалеть, что пригласил его с собой на остров. Конечно, мне не помешала бы пара зорких глаз и крепких рук, а вместо этого мне очевидно предстояло постоянно выслушивать лекции об истории потустороннего жанра. Ван Ренн с энтузиазмом рассуждал о «Замке Отранто»16 и о «Ватеке»17, постепенно перешел к литературе XIX века, когда мы наконец приехали.

Припарковав машину на длительной стоянке за зданием конторы порта, мы отправились искать причал 26 и катер «Лилибет». Означенный катер оказался потрепанной посудиной, явно пережившей свои лучшие времена еще до войны. На пирсе сидел мальчишка лет пятнадцати, болтая босыми загорелыми ногами и сосредоточенно жуя жвачку. Весь его вид выражал глубокую степень праздности и довольства положением дел в мире. Подойдя поближе, я разглядел торчащие из-под бейсболки рыжие вихры и загорелое лицо, щедро усыпанное веснушками. Паренек был среднего роста, но крепко сбитым и угловатым. На костистом лице энергично работали желваки, помогая челюстям справляться со своей важной работой. Если бы я был производителем жвачки, с которой сражался молодой человек, я бы немедленно нанял художника запечатлеть его портрет и поместить на обертки всей продукции.

– Мы ищем шкипера, мистера Теда Фэншоу, – обратился я к юноше.

– Чвак. Так это я. Чвак. Не мистер, чвак, просто Тед. А вы, чвак, мистер… Стин? Чвак. Мистер Блэквуд, чвак, сказал отвезти вас на Тир. Чвак. Вас двое? Чвак.

– Вы… управляете этим катером? – с содроганием спросил Маркус.

Он мгновенно побледнел и сейчас сам походил на одного из тех потусторонних существ, о которых разглагольствовал всю дорогу.

– Ну да. Чвак. Другого багажа у вас нет? Чвак. Тогда отчаливаем.

– Не беспокойтесь, – шепнул я Ван Ренну. – Вспомните «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. Кстати, Тед, сколько вам лет?

– Шестнадцать, – парень, кажется, выжал из жвачки все жизненные соки, потому что решительным плевком отправил ее в воду. Но тут же достал из кармана рубашки новую пластинку и засунул ее в рот.

– И давно вы управляете катером?

– С тринадцати. Чвак.

Тед не удивился и не возмутился, видимо, ему многие задавали подобный вопрос.

С некоторым опасением мы с Маркусом перебрались на катер по крошечному трапу и сели на пассажирские сиденья. Тед, сосредоточившийся на новой порции жвачки, проявил себя опытным рулевым. Он ловко поднял трап, отвязал швартовы и решительно вывел катер в океан. Хотя посудина дымила черными выхлопами и подозрительно скрежетала, вел ее наш юный капитан спокойно и уверенно, рассекая накатывающие волны с точностью циркулярной пилы без особых прыжков и лихачества. Шум мотора пресекал любые попытки разговора, поэтому вскоре Маркус то ли от стресса, то ли утомленный предыдущей лекцией, начал клевать носом, привалившись к моему плечу.

Спустя час с небольшим Тед сбавил обороты.

– Почти прибыли. Чвак. Вас к причалу мистера Блэквуда? Чвак.

Я аккуратно отпихнул Ван Ренна и подошел к штурвалу.

– Вообще-то мой друг остановился в городе. В пансионе миссис Майерс. Это имеет значение для того, где нас высадить?

– А. Чвак. Тогда я вначале отвезу его. Чвак. На городскую пристань. Чвак, чвак, чвак. А потом вас.

Я растолкал Маркуса, сообщив, что мы скоро прибываем, а сам с интересом стал вглядываться в ландшафт приближающегося острова Тир.

Его северо-восточная часть представляла собой небольшую пологую равнину с причалом, защищенным искусственным волнорезом. Тед подвел катер к самому длинному центральному пирсу, заглушил мотор, выскочил на нос и кинул веревку одному из мужчин, околачивающихся там с видом полнейшего безделья.

– Вон поселок, – махнул парень рукой в сторону белых домиков, жавшихся в двухстах ярдах18 от берега у подножия холмов.

– Я могу тоже здесь сойти, – предложил я. – Провожу своего друга до пансиона миссис Майерс, а потом спрошу, как добраться до отеля Блэквуда.

– Умаетесь, – веско возразил Тед. – Чвак. С непривычки. Дорога через холмы. Чвак. Лучше я вас отвезу. Уже уплачено.

В ознаменование серьезности своих намерений он опять смачно выплюнул жвачку, которая вылетела из его губ со звуком, напоминающим выстрел из духовой трубки.

– Я найду пансион миссис Майерс, приведу себя в порядок и приду навестить вас в отеле, – пообещал Маркус, после чего побрел по пирсу, слегка пошатываясь и обхватив свой саквояж обеими руками.

– Скажите, а вы из этих? – вдруг поинтересовался Тед, плавно отводя катер от пирса. – Ну, охотников за призраками?

Видимо, пока он не распаковал новую пластинку, то был настроен поболтать.

– Не совсем. Я бы сказал, что наш с коллегой интерес к отелю носит культурологический характер.

Тед скосил на меня глаза, потом пожал плечами. Видимо, он решил, что культурологи это очередная разновидность оккультистов.

– А тебя не раздражает, что туристы едут поглазеть на особняк, где случилась трагедия в твоей семье? – я перебрался на пассажирское сиденье рядом со шкипером, чтобы перекричать шум мотора.

– Да не. Это ж случилось задолго до моего рождения. Я и не был никогда в этом особняке. На острове, ясное дело, рассказывают всякое про деда с бабкой. Мол, их убило проклятие какого-то япошки. Но по мне так это все чушь свинячья.

– Значит, Гаррет и Барбара Фэншоу – твои дедушка и бабушка? – удивился я. – А Джонсеб Фэншоу их сын?

Почему-то я представлял себе более дальнее родство. Впрочем, если Джонсеб Фэншоу являлся крупнейшим землевладельцем острова и владельцем транспортной компании, не удивительно, что он мог попросить Блэквуда не упоминать его в буклете.

– Ага. Но мы не в курсе всей этой чертовщины. Я так всем пришлым говорю, кто пронюхал. Отец тогда жил у своего деда, то есть моего прадеда, на «Овечьей ферме». Он ничего не видел и не знает. А мне лично плевать. Я клиентов вожу. Если мистер Блэквуд на этом зарабатывает, его право, мне же работы больше.

Решив, что полностью высказался, Тед Фэншоу вновь запустил руку в нагрудный карман рубашки и вытащил очередную пластинку. Я же стал разглядывать остров Тир.

Отчалив от главной пристани, вы взяли курс на юг и стали огибать побережье. Вскоре пологая часть сменилась отвесными скалами, наверху которых начинались заросли чапараля. Юго-западную оконечность Тира венчал выдающийся в море утес, за которым обнаружилась небольшая природная бухта, над которой, правда, поработала человеческая инженерная мысль. Камни у побережья были убраны, небольшие пляжики у подножия скал расчищены и облагорожены завезенным песком. В океан врезались несколько железных пирсов, у которых были пришвартованы яхты и лодки.

Как только наш катер причалил, к нему тут же устремились двое мужчин, правда, в отличие от городских, весь их вид выражал деловитость и явную заинтересованность.

– Вы мистер Стин? – спросил юный мексиканец, пытаясь выхватить у меня из рук саквояж. – Это весь ваш багаж, сэр?

Другой в это время пытался всячески продемонстрировать, что без его помощи я не могу сделать два шага по трапу с катера на пирс, при этом он чуть не столкнул меня в воду.

– Добро пожаловать в проклятый отель Обинаты! – возвестил он. – Я провожу вас до места.

– Не нужно меня провожать, – наконец мне удалось отбить свою сумку со сменными носками и сорочками у возбужденного мексиканца. – Просто покажите мне, как пройти к отелю. Мне бы хотелось прогуляться в одиночестве.

Работники пирса тут же перестали со мной спорить, видимо, зная, что у постояльцев проклятого отеля всегда имеются какие-то причуды.

– Поднимитесь по этой тропинке, сэр, – показал услужливый мексиканец. – Недалеко от края утеса начинается широкая дорожка со ступенями, которая ведет прямо к отелю. Впрочем, вы не заблудитесь. Здание отлично видно со стороны бухты.

Я поблагодарил своего капитана и встречающую делегацию и побрел к берегу. Оглянувшись, я увидел, что они полностью утратили интерес к моей персоне. Парень, который пытался столкнуть меня в воду, с энтузиазмом грузил какие-то ящики и тюки на катер, а мексиканец что-то разъяснял Теду, тыкая пальцем в бумажный листок.

Мои опасения, что придется карабкаться на утес по козьей тропинке, совершенно развеялись. Видимо, когда-то в этом месте в океан стекали ручьи, они и образовали разрезы в холмах, ведущие в бухту. В том месте, куда мне показал мексиканец, был довольно пологий склон, к тому же для комфорта обитателей к нему была приделана лестница с пролетами и перилами.

Преодолев этот не самый утомительный подъем, я оказался на вершине утеса и увидел свой первый в жизни отель с привидениями.

Глава 6

Парень на пирсе был прав – особняк, стоявший на возвышенности, был виден с края утеса, хотя находился на расстоянии длинны футбольного поля19. Я даже мог видеть крышу и верхний этаж соседнего дома где-то совсем в отдалении. Участки между особняками тут и правда были большими, что позволяло владельцам жить в некотором уединении. Однако на Тире, как и на всех калифорнийских островах, почти не было растительности, кроме кустарников, редких пальм и скрюченных деревьев, как-то сумевших зацепиться за продуваемые ветрами скалы.

Утес производил странное и пугающее впечатление. Если стоять наверху, то казалось, будто в море устремляется отвесный неприступный склон. Местами так оно и было: прогулявшись вдоль края, я осторожно поглядывал вниз, увидев только острые скалы, о которые бились злобные волны. Но по большей части за крутым обрывом следовал достаточно пологий спуск. Как, например, тот, по которому я поднялся из бухты. Мне было видно, как Тед закончил переговоры с парнями на причале и направил свой катер в сторону океана.

Интересно, наверное Обината довольно долго гулял вдоль берега, пока не обнаружил самый удобный выступ, с которого сподручнее прыгнуть прямо в море.

Я повернулся спиной к воде, отошел от опасного края и направился в сторону дома в поисках дорожки со ступенями. Похоже, Блэквуд решил не обновлять потрескавшийся бетон, ограничившись лишь тем, что выдернул вокруг ступеней сорняки и заново покрасил их.

Мне стало неожиданно холодно, несмотря на полуденный зной. Особняк на холме на краю пустынного утеса и белая лестница напомнили мне один из готических романов, о которых болтал Маркус по дороге.

Правда, подойдя ближе к отелю, я с удивлением обнаружил ухоженный сад, лужайку для крокета и даже апельсиновые деревья, явно посаженные здесь насильно, поскольку апельсины никак не могут произрастать в этом климате. Садовник в соломенной шляпе лениво утюжил живую изгородь.

Сам дом не произвел на меня впечатление чего-то зловещего или величественного. Фактически, как и сказал Блэквуд, это был типичный колониальный особняк с широкой террасой вдоль первого этажа и черепичной крышей, ощерившейся мансардными окнами. Единственный диссонанс в ровную прямоугольную конструкцию вносила отдельная башенка, зачем-то примостившаяся с правого торца здания. Башенка была круглой, трехэтажной, а ее высокий шпиль венчала мачта с флюгером. Дом как раз был обращен правой стороной в сторону моря, так что, скорее всего, первый этаж башни, представляющий собой застекленную террасу, служил гостям чем-то вроде летней гостиной или оранжереи.

Двери в дом со стороны террасы были широко распахнуты, и войдя в них, я оказался в просторном холле.

– А вот и вы, Стин, – откуда-то сбоку вынырнул Блэквуд. – Я вас ждал примерно в это время. – Как видите, у нас тут нет конторки регистратора, ничего такого. Мой кабинет прямо за этой дверью. Я позову кого-нибудь, чтобы проводили вас в комнату, потом спускайтесь вниз. Если хотите перекусить с дороги, то накрыт ленч. Это вон туда и направо по коридору. Ну, то есть это не совсем ленч… так, разные закуски, сэндвичи и свежие фрукты. Большинство наших гостей не утруждает себя ранними подъемами, кроме завзятых рыболовов. А многие только к полудню спускаются к завтраку. Вот моя дочь и предложила объединить завтрак и ленч в общий стол с закусками. Она где-то прочитала, что сейчас в моду входят так называемые «континентальные завтраки», когда вы сами кладете на тарелку себе все, что хотите…

– У вас очень предприимчивая дочь. Ей приходит в голову множество идей.

– О, да, – глаза Блэквуда вспыхнули от гордости. – Она с отличием закончила женский колледж Уэллсли20. Не знаю, уж чему ее там научили, но идей в голове теперь масса. Прочитывает по пять газет и три журнала за день. Правда, на Тире с этим проблематично, всю почту доставляют с Санта-Каталины с задержкой.

– Вы говорите обо мне?

В холле показалась девушка, точнее молодая женщина лет двадцати пяти-тридцати. Блондинка с угольно-черными глазами и красным ртом.

Я едва не разжал пальцы и не уронил саквояж, настолько она была красива. Это была яркая, эффектная, бьющая наповал красота, и девушка прекрасно отдавала себе в этом отчет. Наверняка когда она шла по тротуару, ее преследовал звон разбитых фонарных столбов и визг покрышек, вызванный водителями, которые с отвисшей челюстью пялились ей вслед, а не на дорогу.

При этом Мэри Энн Блэквуд не пользовалась никакими косметическими ухищрениями. Ее губы алели сами по себе, как и совершенно натуральным был розовый румянец, слегка проступающий на фарфоровой коже. Белокурые волосы длиной до середины шеи были гладко расчесаны и разделены на косой пробор со взбитой челкой. А демонические глаза подчеркивали длинные черные брови, распахнувшиеся на широком лбу подобно птичьим крыльям – опять же, насколько я мог судить, самой естественной формы без помощи щипчиков и карандашей.

Одета она была тоже в монохромную гамму. Белое платье с пышной юбкой, кружевным воротником и длинными рукавами перехватывал черный корсет на шнуровке, облегающий осиную талию девушки.

– Вы и есть Дуглас Стин, частный детектив, которого нанял папа? – спросила она меня деловитым тоном. – А я Мэри Блэквуд. Пойдемте, я сама провожу вас до комнаты и все тут покажу.

Девушка смотрела на меня чуть снисходительно, словно была опытной медсестрой, а я новым пациентом, только что поступившим в ее клинику.

Это привело меня в чувство. Сглотнув слюну, я поспешил за ней по лестнице.

– Вот ваш номер, – сказала Мэри, пропуская меня во вполне современную просторную комнату, отделанную в фермерском стиле, показавшимся мне фальшивым. Стены были выкрашены новой белой краской, а балки мореного дуба выглядели декоративными.

Тем не менее, номер был светлым и просторным, а широкие окна открывали вид на сад и край утеса, за которым полоской угадывался океан. Над одним из окон я с удивлением увидел кондиционер – довольно редкое явление даже для Лос-Анджелеса, не говоря уже о сельской гостинице на забытом богом острове.

– За этой дверью – ванная комната, – пояснила девушка. – У каждого постояльца она своя.

– Очень милый номер, – пробормотал я.

– Вам правда нравится? Конечно, нам пришлось многое переделать. Тут был обычный старый особняк. Спальня хозяина, хозяйки, будуар хозяйки, детская комната… Пришлось сломать все внутренние перекрытия, чтобы сделать уютные одинаковые номера и ванные комнаты. Даже пришлось переделать каминные дымоходы. Особняк не очень большой, как вы могли заметить. Здесь всего восемь комнат для постояльцев. В мансарде еще пять комнатушек для прислуги. Мы с отцом живем в башне. У него спальня на этом этаже, дверь в там, в конце коридора, а ко мне надо подняться наверх по винтовой лестнице.

– Вы живете наверху башни? – осоловело переспросил я.

– Да. Я сама выбрала эту комнату. У меня на чердаке есть телескоп, люблю изучать летом звездное небо. Да перестаньте вы на меня так смотреть, будто я зачарованная принцесса из сказки! – топнула она ногой. – Я не виновата, что родилась с такой внешностью. Волосы мне достались от папы, пока он не облысел, а глаза от мамы. Так бывает, если бы вы читали новейшие генетические исследования.

– Отец упоминал, что вы блестяще закончили колледж, мисс Блэквуд.

Девушка скривила красные губки, будто моя реплика не стоила внимания.

– Пожалуйста, зовите меня Мэри.

– Не Мэри Энн?

– Так меня называет только папа. Это как будто в память о моей покойной матери, она из Северной Каролины, в ее краях было принято всех называть сразу двумя именами. Впрочем, я ее совсем не помню, она умерла, когда мне было два года. Мне больше нравится Мэри. Мэри Энн звучит… слишком провинциально. Наверное вам надо распаковать вещи и привести себя в порядок. У вас есть какие-то вопросы, мистер Стин?

– Вы сами видели этого загадочного призрака, из-за которого ваш отец меня нанял?

– Я? Нет. Вечера я предпочитаю проводить в своей комнате с интересной книгой.

– Вы же сказали, что любите смотреть на звезды. Неужели ни разу не направляли свой телескоп на лужайку перед домой или в сторону утеса?

– Мой телескоп – тонкое устройство, – холодно ответила Мэри Блэквуд. – Он отрегулирован, чтобы наблюдать Плеяды.

Я не рискнул спрашивать, какое отношение имеет ее тонкое устройство к греческим нимфами21. Чары Мэри Блэквуд окончательно развеялись. Может, она и казалась мне вначале красивейшей женщиной на земле, но ее заносчивость и подчеркнутая деловитость портили все впечатление. Теперь я заметил, что ее глаза-сливы смотрят на меня строго и оценивающе, а царственные брови так и норовят сойтись вместе, образуя на лбу дрезденской куклы суровую складку. Видимо, девушка привыкла всю жизнь бороться за то, чтобы окружающие ценили не только ее внешность, но и ум, и в этой борьбе слегка переборщила.

– Тем не менее, мистер Блэквуд упомянул, что это изначально была ваша идея – превратить семейный пансион в отель с призраками. Вас интересует потусторонний мир?

– Правда? Он так сказал? – Мэри закусила губу. – Может, так оно и было. Помню, что отец жаловался, что от нас бегут все постояльцы, узнав о неудачном ритуале Обинаты и убийстве супругов Фэншоу. И я сказала ему, что мы можем повернуть все историю, если сами сделаем на этом рекламу. Это же азы экономики. Я думала, что удачно пошутила, но папа воспринял мои слова как сигнал к действию. Конечно, ему было обидно, ведь мы уже столько вложили в этот отель… но я не думала, что он развернет такую кипучую деятельность. Пригласит этих шарлатанов из цирка и специалистов по спецэффектам. Не могу сказать, что мне это нравится. Я думала найти на острове… друзей. А теперь местные жители с нами практически не разговаривают. Половина считает папу мошенником, а другая половина – сумасшедшим.

– Вы думаете, что появление человека, одетого в костюм Обинаты – дело рук местных?

– Ну а кого еще? Кого-то из поселка или наших соседей. Фэншоу мог кого-то нанять, чтобы мы перестали эксплуатировать трагедию его родителей. Старые рыбаки считают, что мы зря потревожили злого духа Обинаты. Мисс Кеннеди с соседней виллы тоже не очень довольна, что к ней ломятся туристы, ведь она купила особняк Аннет Доран, а та упомянута в буклете. Хотя это не мешает старой кошелке подбивать клинья к отцу, – мрачно усмехнулась Мэри. – Ну и Джерри Бордони. Он был просто в бешенстве, когда мой папа вновь начал трепать имя его отца. Но я не думаю, что он… мог бы…

Теперь голос Мэри звучал по-настоящему зло, поднявшись на целую октаву. Я пожалел, что не успел достать блокнот, чтобы записать всю новую информацию и имена.

– Папа разозлился из-за этого шутника в японском костюме, а я по-настоящему испугалась, – добавила девушка. – Мне совсем не нравится эта история, особенно после того, как напали на Эмилио. Это не просто розыгрыш. Кто-то здесь нас по-настоящему не любит. Именно поэтому я попросила папу нанять профессионала, а не рыскать ночью по кустам. Надеюсь, вы справитесь со своей работой.

После минутной слабости к ней вернулась привычная заносчивость.

– Почему вы просто не уедете с острова? – спросил я. – Если вам и так не нравится затея вашего отца с «отелем призраков».

Любая крашенная блондинка из Бербанка, даже чуть более натуральная блондинка из Западного Голливуда бросила бы мне в ответ что-то вроде «не ваше дело». Но Мэри Блэквуд просто улыбнулась одними красными губами, при этом ее глаза цвета перезрелой вишни остались печальными.

– Если вам что-то будет нужно, я почти все время в отеле, мистер Стин, – сказала она. – Вы знаете, где найти мои апартаменты.

Я заметил, что даже о своем отце Мэри Блэквуд говорила довольно отстраненно, почти холодно. Только один раз во время разговора она проявила какие-то эмоции по отношению к другому человеку. Неужели причину, почему девушка отказывается покинуть проклятый остров, зовут Джерри Бордони?

Глава 7

Слегка ополоснувшись и причесав волосы после морского путешествия, я почувствовал себя достаточно презентабельно, чтобы спуститься в столовую и перехватить «легкие закуски», разрекламированные Блэквудом.

Как я и предположил, ленч был сервирован на нижнем этаже башни, откуда открывался панорамный вид на сад. У входа в круглый зал я заметил крутую лестницу, очевидно ведущую в личные покои владельца отеля.

Собравшиеся постояльцы энергично копошились у длинных столов, набрасывая себе в тарелки различную снедь. Я также вооружился тарелкой и пошел знакомиться.

Как я сразу выяснил, Блэквуд оказался прав насчет паники, которая распространилась среди гостей после нападения на официанта: за прошедшие два дня освободилось сразу два номера. Накануне съехали супруги Ренник из Иллинойса, а сегодня утром некие Макферсоны срочно изменили свои планы на отпуск.

Жаль, что мы с Маркусом не знали об этом до того, как высадили его на городской пристани и отправили в объятия гостеприимной кошатницы.

Впрочем, остальные гости, похоже, не выразили особого волнения по поводу нападения на Эмилио. Кого-то это даже напротив возбудило. Например, две студентки из Беркли, отзывавшиеся на имена Лоис и Вера, загорелись желанием как можно скорее повстречаться с Обинатой.

Мистер Рене Адоре (я так и не понял, как нужно правильно расставлять ударения в его имени, хоть он и повторил его дважды), сообщил, что долгие годы изучал японских призраков и умеет вступать с ними в контакт. Супруги спиритуалисты по фамилии Дарлинг явно разделяли его энтузиазм – правда, им было все равно японский это призрак или родной американский, у них был припасен целый арсенал приспособлений для прямого столкновения с духами усопших.

Другая супружеская пара Вик и Керри Прохазка, оказавшаяся молодоженами (не думал, что таким образом кто-то захочет проводить медовый месяц), выглядели наоборот слегка разочарованными – видимо тем, что Обината для своей атаки выбрал какую-то прислугу, а не их самих. У парня был даже какой-то очень новомодный аппарат, правда, напоминающий камеру начала века, способный тут же печатать в цвете сделанные фотографии22.

Еще один кандидат в психиатрический стационар, Сет Лодж из Одессы, штат Теннеси, в столовой отсутствовал, зато мое внимание привлек японец по имени Тому Футагава, аккуратно поедавший кусочки авокадо и окорока посредством зубочисток. Мистер Футагава, чье имя на самом деле было не Тому, он сообщил, что адаптировал его таким образом на американский манер, сразу заявил, что его цель – разоблачить призрака Обинаты, поскольку тот не имеет ничего общего с японскими духами.

Мое сердце радостно запрыгало. Я спросил, в какой комнате остановился Футагава, чтобы немедленно свести его в Маркусом, как только друг соизволит дойти до отеля.

Как выяснилось, из всех присутствующих призрака непосредственно своими глазами видел только мистер Адоре – он спустился ночью в библиотеку, чтобы взять себе какую-то книгу на сон грядущий (шастал в поисках привидений, шепнула мне миссис Дарлинг) и вдруг увидел у книжного стеллажа фигуру с белым японским лицом, одетую в кимоно.

По словам мистера Адоре, он заговорил с привидением Обинаты, задавая обычные вопросы, принятые на спиритических сеансах, но когда фигура молча повернулась и двинулась в его сторону странной неестественной походкой, он почел за благо прервать контакт и убежать к себе в номер, на всякий случай подперев дверь стулом.

После ленча я заглянул в контору к Блэквуду и попросил его организовать мне встречу с Эмилио, а также остальными слугами, которые встречали призрака. Хозяин ответил, что для этой цели идеально подойдет так называемый «малый кабинет» – помещение на первом этаже налево от холла, которым гости очень редко пользовались, хотя там был проведен телефон и стоял удобный письменный стол с печатной машинкой. Судя по слою пыли, и убирались в этом помещении не слишком часто, так что я вполне мог назначить его своим оперативным штабом.

В итоге ко мне были присланы трое. Сам Эмилио, оказавшийся двадцатилетним сколиозным юношей с забинтованной головой. Садовник Горди, тот самый, что пытался придать кустарникам форму параллелепипедов. И сонная португальская горничная Аманда, также являвшаяся женой местного повара.

При упоминании имени последней я вздрогнул – снова судьба свела меня с женщиной по имени Аманда, и вновь та оказалась замужем.

Аманда сообщила, что вышла ночью из своей комнаты по некоторой надобности (тут она деликатно покраснела) и увидела «страшную узкоглазую образину с белым лицом и какой-то черной паклей на голове», спускающуюся с чердачной лестницы. Образина двигалась практически бесшумно, а в ее движениях было что-то неестественное. Страшное белое лицо, с подведенными черными глазами, освещал бумажный китайский фонарь. Пока горничная сообразила вернуться в спальню к мужу и поднять крик, таинственный посетитель успел исчезнуть.

Горди жил в пристройке, примыкающей к бывшему амбару и сараю для садовых инструментов. Две недели назад он услышал в амбаре шум, а когда вышел проверить, то увидел «фигуру в бабском халате», удалявшуюся в сторону моря при свете бумажного фонаря. Садовник решил тогда, что перебрал бренди собственного изготовления, но когда другие заговорили об этом случае, то перевел дух, убедившись, что не допился до белой горячки. Как оказалось, тем вечером фигуру с китайским фонарем в саду наблюдали еще двое постояльцев, уже покинувших отель.

Наконец Эмилио, переживший самый близкий контакт с призраком, сумел сообщить меньше всех. Фигура появилась в коридоре, когда он нес в большую столовую поднос с переменными тарелками во время ужина. Аманда, Лупита и дочка хозяина (она вполне ничего, хоть нос задирает, но от работы не отлынивает, сообщили слуги) как раз помогали старшему официанту Диего убирать со стола перед подачей горячего. Вдруг Эмилио увидел японца в халате, выходящего из библиотеки. Таинственный посетитель застыл, а потом начал странно трястись. Эмилио, который должен был повернуть направо в сторону столовой, остановился, пытаясь понять, не нужно ли немедленно позвать на помощь. Неожиданно японец бросился к официанту большими скачками, длинные волосы разметались и полностью закрыли его лицо, от ужаса парень выронил из рук поднос с тарелками. Это было последнее, что он запомнил, очнулся он уже на диване в гостиной, где над ним хлопотал местный доктор.

Я попытался подвести итог услышанному. Два явления призрака в саду (если считать свидетельство Блэквуда), один раз на чердаке и дважды в библиотеке. Обшаривать утес и сад очень хлопотно, а вот на чердак и библиотеку определенно стоит обратить внимание. И Маркусу наверняка это понравится. Вот только где, черт возьми, его до сих пор носит?

Неожиданно на столе зазвонил телефон.

– Мистер Стин? – услышал я голос Мэри Блэквуд. – Вам звонит мистер Ван Ренн. Отец сказал, что отдал вам «малый кабинет» для работы.

– Спасибо, Мери, – я услышал щелчок в трубке, а потом голос Маркуса.

– Здравствуйте, Дуглас. Вам понравился отель с привидениями?

– Я жду вас, чтобы все тут разнюхать. Ленч еще подают, а он тут недурственный. Кстати, как я выяснил, в отеле освободились два номера. Думаю, вы можете спокойно перебраться ко мне, мы как-то решим этот вопрос с Блэквудом. И еще я кое-что выяснил про этого призрака. Думаю, будет лучше, если мы вдвоем разберемся на месте. Когда мне вас ждать?

– Вот в чем дело… Мне кажется, это вам лучше прийти в поселок. Я тут успел провести некоторые исследования. Вначале я хотел пойти к вам, как мы и договаривались, но мисс Эриксон любезно разрешила мне воспользоваться ее телефоном. Я был бы рад, если бы вы сумели к нам присоединиться, пока библиотека еще открыта.

– Библиотека? Вы сказали, библиотека?

– Совершенно верно. Публичная библиотека острова Тир. На Мейн-стрит, через дорогу от единственного местного паба. Маленький красный домик с зеленой дверью. Я буду ждать вас там.

Чертыхаясь я пошел разыскивать Мэри или ее отца, чтобы узнать, как дойти от отеля до поселка. Первой я обнаружил мисс Блэквуд, она помогала прислуге убирать столовую.

Узнав о моей просьбе, девушка решительно вытащила меня в холл, залезла в секретер и всучила мне сложенный листок бумаги.

– Это карта острова. До поселка идти около сорока минут, если по дороге. Только не пытайтесь срезать через холмы. Это земля Фэншоу, а он в последнее время очень злится, когда там ходят приезжие. Если хотите, я могу попросить кого-то из работников довезти вас. На острове мало машин, все в основном пользуются лодками. Но у нас есть пикап, «форд» и папин «кадиллак», который он привез с материка. Если подождете пять минут, я предупрежу папу и сама отвезу вас в город на встречу с коллегой.

– Очень любезно с вашей стороны, но я пожалуй пройдусь пешком. Небольшая прогулка мне вовсе не повредит.

Мэри вновь ответила мне лишь тоскливым взглядом своих темных глаз.

Глава 8

Направляясь в сторону городка я все больше злился на Маркуса и на себя, что выбрал его своим компаньоном. Интересно, что такого он мог найти в местной библиотеке? Неизвестные дневники Шекспира?

И какое это имело отношение к моей непосредственной работе? Судя по словам Мэри, шутником, прикидывающимся призраком японца, мог быть кто угодно, отца ее на острове не слишком любили. Не мог же я приставать к каждому местному жителю с расспросами в надежде, что он неожиданно решит сознаться в злом розыгрыше.

Поэтому мне следовало внимательно обследовать отель и прилегающий сад до темноты, чтобы понять, где лучше всего устраивать засаду на этого «призрака». Вместо этого я тащился по грунтовой дороге в поселок, чтобы выслушать какие-то очередные библиографические открытия Маркуса. Впрочем, я сам его позвал в эту поездку, поэтому не мог игнорировать.

Зато я наконец понял, какие преимущества дает законченное академическое образование. Маркус очень ловко нашел телефон и догадался позвонить мне в отель, наверняка пройдя всего шагов двадцать от своего пансиона. А теперь мне приходилось стаптывать свою единственную пару ботинок, чтобы встретиться с ним в неведомой публичной библиотеке, пока он в ожидании попивает кофе и курит свои невыносимые гвоздичные сигареты. Если бы я закончил юридическую школу в Гарварде, как и планировал, а не ушел бы вначале на фронт, а затем в полицию, то тоже в совершенстве овладел бы этим навыком – непринужденно вызывать к себе людей по телефону.

Но так сложилось, что я стал неисправимым «топтуном»: вначале в патруле, потом в отделе краж, потом в убойном. Подозреваемый будет всячески избегать встречи с копом, пока последний не толкнет стертым ботинком прямо в дверь его спальни.

И даже уйдя из полиции и занявшись частным сыском, я продолжал наворачивать мили и мили, сжигая бензин и снашивая подошвы.

Отогнав раздражение, я стал с интересом рассматривать окрестности. Вначале дорога шла вдоль береговой линии, являясь единственной транспортной артерией для местных домовладельцев. Примерно через четверть мили23 от отеля я увидел еще один особняк, частично скрытый зеленой изгородью и чахлым садиком. Очевидно его спланировал тот же архитектор, который строил дом Фэншоу, правда, этот выглядел немного компактнее и без излишеств вроде боковой башни. Еще четыре подобных дома располагались дальше по дороге и намного ближе друг к другу – по моим прикидкам участки земли здесь составляли примерно четыре акра24, и я вспомнил о том, что изначальные хозяева построили собственный особняк чуть дальше от прочих соседей, которых воспринимали как летних арендаторов.

Тем временем грунтовая дорога так и продолжала уныло влачиться вдоль берега, в какой-то момент резко забрав в холмы. Я начинал чувствовать, что прогноз приятной сорокаминутной прогулки был несколько оптимистичным. Вдоль дороги потянулись изгороди, видимо, предназначенные для защиты овец и прочего скота. Я с тоской поглядел на зеленые холмы: наверняка между ними где-то пролегал короткий путь в город, сокращавший путь вдвое, но на карте отеля он не был отмечен.

Пару раз мне встречались на дороге велосипедисты. Почтенная дама, усиленно крутившая педали, и рассыльный. Еще меня обогнал какой-то черный кабриолет, обдав облаком пыли. Зато следующая машина остановилась, и я увидел в кабине пикапа мрачное лицо садовника Горди.

– Никак в город идете? Могу подбросить.

На этот раз я не стал отказываться.

Как оказалось, я лишь немного не дошел до вершины самого высокого холма. Потом последовал холм помельче, а затем дорога весело пошла под уклон, и мы вкатились в поселок, практически не используя педаль газа. Я с содроганием думал о том, как буду совершать обратный путь – Горди сообщил, что едет в скобяную лавку купить немного краски и тут же отправится назад в отель.

Теперь я мог рассмотреть городок вблизи. Он действительно состоял почти из трех улиц, тут Блэквуд не наврал. Мейн-стрит начиналась от дороги, ведущей к холмам, и устремлялась в сторону порта. Ее пересекала пара линий домов, причудливо загибающихся, чтобы вписаться в местный ландшафт.

В городке я не заметил особого оживления. На Мейн-стрит нам повстречалась всего одна машина, а под деревянными навесами у магазинов и лавок сидело лишь несколько мужчин, занимавшихся своими обычными повседневными делами: курением, питьем пива и игрой в карты. Даже в самый жаркий день в самой глухой деревне округа Юма25 и то было бы оживленнее.

Горди молча высадил меня у красного здания с зеленой дверью и махнул рукой на прощание.

Я вошел в здание библиотеки, где допотопный вентилятор гонял затхлый воздух.

Глава 9

– Мисс Эриксон, учительница начальной школы и главный библиотекарь острова, – с гордостью представил мне Маркус мелкую мышиного вида старушку.

Впрочем, приглядевшись, я решил, что мисс Эриксон скорее похожа на боевую крысу, причем изрядно поднаторевшую в схватках за лакомый кусочек на помойке.

Несмотря на малый рост, дама была проворной и жилистой, седые волосы были стянуты в строгий пучок, на костистом лице выпирали длинный нос и решительный подбородок, а глаза глядели так сурово, что я почувствовал острое желание выйти за дверь и счистить с ботинок дорожную пыль.

– Мисс Эриксон преподает здесь в школе с 1917 года. Она знает все об истории острова, а большинство местных жителей у нее учились.

Я сразу испытал глубокое сочувствие к местным жителям.

– Профессор Ван Ренн рассказал мне, что вы интересуетесь историей Тира и легендами о призраке Обинаты, – сухо сказала старуха. – Я не приветствую начинание мистера Блэквуда, поскольку всегда старалась пресекать суеверные пересуды о различных проклятиях и привидениях. Поэтому я не вступаю в контакт с постояльцами его отеля. Впрочем они и не ищут моего общества. В моей библиотеке нет оккультных книг и газетных отчетов о трагедии семьи Фэншоу. А правда никого не интересует. Но профессор Ван Ренн объяснил мне, что вы не являетесь так называемыми «охотниками за привидениями». Что вы здравые интеллигентные люди, способные отделить слухи от реальности.

– Вы знаете что-то о недавних случаях появления призрака в отеле? – спросил я.

– Совершенно ничего, – отмахнулась мисс Эриксон. – В особняках сейчас нет детей, которых отправляют ко мне в школу, а с нынешними обитателями я практически не общаюсь. Как вы поняли, у нас тут только младшая ступень. На острове не так много детишек. В среднюю школу они уже ездят на Санта-Каталину. А некоторые и вовсе плюют на образование, как юный Тед Фэншоу, сын Джонсеба. Бросил школу в пятнадцать, чтобы работать на отца! И это – сын главного землевладельца. Притом, что его отец и дед закончили лучшие колледжи страны, что вы на это скажете. Вот это я называю главным проклятием Тира. Или проклятием поколения, если хотите. Невежество…

– Прошу прощения, – прервал я гневную тираду старой грымзы. – Я проделал долгий путь с другого конца острова и хотел бы услышать, что бы вы знаете о проклятии Обинаты.

Мисс Эриксон возмущенно посмотрела на Маркуса, как на лучшего ученика, который привел на ее занятия хулигана. Маркус в свою очередь посмотрел на меня умоляющим взглядом. Удивительно, как легко спустя тридцать лет можно снова почувствовать себя в школе, вызванным в кабинет директора.

– Мисс Эриксон является живым хранителем истории острова, – проникновенно заговорил Маркус. – Причем хранителем объективным, с живым умом и непредвзятым взглядом. К сожалению, вскоре она уходит на пенсию…

– Вынужденную пенсию, – жестко поправила старуха. – Как я говорила, местные рыбаки совсем не интересуются образованием своих детей. Или отвозят их на материк. Библиотека пришла в полный упадок. Книжный фонд не обновлялся с начала войны.

Маркус в ужасе закатил глаза. Для него подобное преступление было страшнее любой кровавой бойни или мстительного призрака.

– А ведь я умоляла старого мистера Фэншоу передать книжные собрания его сына в городской фонд, когда он продавал особняк. Но он ничего слышать не хотел. Просто выставил дом на продажу со всем содержимым. А последующие владельцы сменялись так часто, что я не успевала как следует все объяснить. Когда мистер Блэквуд купил дом, чтобы переделать его в отель, я попыталась убедить его передать книги в городскую библиотеку. Но он только посмеялся. Сказал, что стеллажи с книгами придают его заведению «респектабельную атмосферу». Жалкий торгаш!

– В отеле есть старинная библиотека? – оживился Маркус.

– А то! Я как раз хотел тебе об этом рассказать по телефону, когда ты срочно вызвал меня в город.

– Не такая уж она и старинная, – ворчливо произнесла мисс Эриксон. – Гаррет Фэншоу был, конечно, образованным человеком, он вращался в мире писателей и художников. Но книги он приобретал кое-как, по принципу «что-то престижное, что-то модное». У него там даже хранятся несколько экземпляров этого кошмарного Честера Лутца. Естественно, с автографом, ведь он был его соседом.

– Что вы помните о событиях, произошедших в начале 30-х, когда возникло проклятие Обинаты?

Снова я выпалил в лоб и опять поймал укоризненный взгляд Маркуса.

– Мой друг слишком устал и поэтому торопится. Конечно, нам будет интересно выслушать всю историю, начиная с того, почему остров сменил название.

Глава 10

– Я приехала на Тир в 1917 году, мне было двадцать четыре года, – гордо заявила мисс Эриксон. – Я только выпустилась из Брин-Мора26, мне хотелось нести в мир свет просвещения. Поэтому я и приняла предложения мистера Даннегана приехать на этот крошечный остров работать в местной школе. Я тогда была не единственной учительницей и директором, а лишь одной из трех преподавателей, поскольку Даннеганы были уверены, что город будет дальше расти… Впрочем, я забегаю вперед, простите.

Как вы знаете, остров первыми открыли испанцы и назвали его Сан-Себастьяном. Но он в то время их не заинтересовал. Был слишком маленьким для полноценного форта, они построили здесь маяк, выгнали всех индейцев и на этом успокоились. Индейцы, впрочем, вскоре вернулись. Американцы их выгнали окончательно. Но и американской администрации Сан-Себастьян оказался не нужен. Тогда в 1870-х годах здесь появились Фэншоу. Нищие эмигранты из Британии, которым не по средствам был даже клочок земли. Они вроде как вызвались присматривать за маяком, но быстро самовольно оккупировали весь остров и начали разводить овец. Правительство тогда смотрело на это сквозь пальцы, и они тут вольготно жили в течение тридцати лет, пока в 1905 году на остров не прибыл некто Броули Даннеган, предприимчивый ирландец, вдохновившийся примером своего соотечественника Финнеаса Беннинга, построившего туристический город Авалон на соседнем острове Санта-Каталина.

Даннеган справедливо рассудил, что близость Сан-Себастьяна к Авалону, с которым уже было налажено материковое паромное сообщение, дает массу преимуществ – в высокий сезон он мог запросто переманивать туристов на собственный курорт, до которого было менее получаса на катере.

Даннеган первым оценил ландшафтные преимущества Сан-Себастьяна. В отличие от большинства островов архипелага Чаннел, здесь не было высокой центральной горы, съедавшей большую часть полезной площади острова. Холмы, по которым гуляли овцы Фэншоу, были расположены с подветренной стороны, а в сторону залива был обращен пологий склон с достаточно комфортным спуском к песчаному пляжу и порту. На этом склоне Даннеган и начал строить свой город, который, не долго думая, назвал Тир на Ног27 – в честь легендарного острова вечной юности в кельтской мифологии.

– Тир на Ног! – в экстазе повторил Маркус.

Как я понял, он уже слышал эту историю в исполнении мисс Эриксон, но все равно не мог перестать смаковать моменты, в которых жизнь карикатурно воспроизводит литературные сюжеты.

– Естественно, Фэншоу, привыкшие к уединенной жизни среди овец, были крайне недовольны деятельностью Даннегана, – продолжила мисс Эриксон, выдержав профессиональную учительскую паузу. – Они наняли адвокатов и подали в суд, чтобы отстоять свое право на остров на основании длительного пользования. Видимо, их адвокат был лучше, потому что овцеводы выиграли иск и официально приобрели Сан-Себастьян в полное владение за две тысячи долларов.

Но Даннеган, который уже успел вложиться в постройку города, обустройство пляжей и рекламу, так просто не сдался. Оказалось, что, еще подав первую заявку на приобретение острова, он тут же обратился в земельный комитет Калифорнии с просьбой о его переименовании – чтобы весь остров отныне назывался Тир на Ног в соответствии с единственным зарегистрированным городским поселением. И эта заявка была также удовлетворена, что давало Даннегану право владения не только городом, но и всем островом Тир на Ног, в то время как семья Фэншоу стала собственниками острова Сан-Себастьян, который уже не значился в административном реестре. Дело пахло многолетней судебной тяжбой, которая, к счастью обеих сторон (и к большому разочарованию их адвокатов), закончилась мирным соглашением.

К 1919 году сам Броули Даннеган скончался, а его наследники не горели желанием тратить последние деньги на реализацию мечту об острове-курорте, тем более, что дела Беннингов в Авалоне тоже шли вовсе не блестяще. Остров было решено поделить после того, как овцеводы согласились заплатить отступные. В результате все западные холмы, бухта и старый маяк остались за Фэншоу, а Даннеганы получили свой крошечный городок и выход к главному пляжу. Что касается названия острова, то обе стороны сошлись на устраивающих всех варианте – в 1920 году его имя было официально сокращено до емкого слова Тир, что на кельтском означает просто «земля».

На этом закончился вклад Даннеганов в историю острова. Получив денежную компенсацию и права на часть земли с поселком, они немедленно принялись искать на нее покупателя. Таковой нашелся в 1922 году в лице некоего Лоуренса Б. Джеймисона, производителя сельскохозяйственной техники, который решил возродить туристический проект Тира. Его планам помешала рецессия 1929 года, оставив город с недостроенным шикарным отелем, пустующим дансинг-клубом и разоренным эллингом. Все это местные жители со временем растащили на собственные хозяйственные нужды. К этому времени финансирование школы тоже было прекращено и фактически поддерживалось только членами местной общины, у которых были дети. Вот так я и осталась единственной учительницей на Тире.

И снова мисс Эриксон сделала многозначительную паузу, будто проверяя, достигли ли ее слова наших тупых мозгов. Убедившись, что мы с Маркусом почти синхронно кивнули, она продолжила:

– Совсем по-другому сложилась история овцеводов Фэншоу. Судя по тому, что они неплохо зарабатывали на своей шерсти, сумели выкупить остров у штата и фактически выиграли тяжбу с Даннеганом, это были вовсе неглупые люди. Их смекалка еще раз проявилась в начале 20-х годов, когда тогдашний глава клана Фэншоу, старый Томлин решил провернуть тот же фокус, что и конкуренты, но учтя все их ошибки. Вместо того, чтобы строить курортный город, вкладываться в фешенебельный отель и инфраструктуру, он выделил часть земли на утесе под строительство комфортабельных особняков, окруженных просторными участками.

Всего было построено шесть коттеджей – пять для постояльцев, а один, стоящий на отшибе на самом мысу, был предназначен в качестве подарка на свадьбу его единственному сыну Гаррету.

– Это есть в буклете, – подал я голос.

– В буклете написана ерунда, – отрезала мисс Эриксон. – Вы хоть представляете себе жизнь на острове в начале века? Никакой медицины, никакой гигиены, до Санта-Каталины невозможно добраться, если на море шторм. Даже взрослым тут жить было опасно – то схватишь пневмонию, то свалишься с обрыва.

У Томлина Фэншоу родилось шестеро детей. Но до совершеннолетия дожили всего двое – Гаррет и его младшая сестра Эзота. И она в 1901 году в возрасте семнадцати лет лет умудрилась выскочить замуж за Сесила Хиггса, наемного работника на стрижке овец. Свадьба произошла не просто так. Говорили, что их ребенок Джейкоб родился всего через полгода после свадьбы. Вот, что бывает, когда молодая девушка остается одна в таком месте, предоставленная самой себе, без возможности получить образование. Гаррета отец отослал в школу, а потом в колледж, а Эзота бродила по холмам безо всякой жизненной перспективы. Она даже не умела читать, – в гневе произнесла мисс Эриксон, дернув кончиком носа.

– Может, старый Томлин и планировал найти дочери подходящего мужа. Да вот только не успел. И ему пришлось смириться. Он выделил дочери и зятю хороший надел земли и часть своих овец. Но оказалось, что Сесил Хиггс дар не оценил. Вскоре после рождения Джейкоба он бежал с острова, оставив Эзоту соломенной вдовой, хотя ей еще и двадцати не исполнилось. Томлин через адвокатов разыскал Хиггса и добился признания развода, но она больше так и не вышла замуж. Всю себя вложила в хозяйство и воспитание сына. Когда я приехала на остров, Эзоте было всего тридцать пять лет, но выглядела она все пятьдесят. Мы с ней очень подружились, – грустно добавила учительница. – Эзота всю жизнь чувствовала обиду на отца и брата, что ей с детства была уготована роль только жены и домохозяйки. Она говорила, что вовсе не была расстроена бегством мужа, но ее выводило из себя, что отец постоянно вмешивался в вопросы управления ее хозяйством. Извините, я снова отвлеклась.

Зато ее сын, Джейкоб Хиггс, вырос здоровым и добродушным парнем. Таким же необразованным, как мать. Еще до сорока сделал ее бабушкой. Когда ему исполнилось двадцать лет, он поехал на материк на сельскохозяйственную ярмарку со своим дядей Ангусом Фэншоу продавать молодняк. Ангусу, который приходился кузеном Томлину, уже исполнилось шестьдесят, вот он и не смог уследить за парнем. Тот сбежал, а вернулся на остров уже с невестой.

Какой-то вертихвосткой по имени Розмари, на пару лет его старше. Старый Томлин пытался замять скандал и отослать Розмари туда, откуда она явилась. Но Джейкоб твердо стоял на своем: если девчонка уедет с острова, то и он с ней.

Томлин нанял частных детективов, чтобы разузнать о ее прошлом. Оказалось, эта Розмари прибыла в Калифорнию откуда-то с востока, где про нее ходили не слишком хорошие слухи: девчонка была на учете в полиции, пару раз попадалась на проституции и скупке краденого. Водила дружбу с бандитами. Потом она подалась в Калифорнию, где полностью преобразилась: смыла краску с лица, перестала делать перманент, начала что-то лепетать о феях и цветах. Наверное, заодно скинула себе пару лет, чтобы заманить в сети такого дурака, как Джейкоб Хиггс.

Как ни сопротивлялся старый Томлин, а у детей все срослось. Через год после свадьбы родился первенец, Катберт. Джейкоб хотел назвать его Томлином в честь прадеда, но тот запретил, так что Томлин стало его вторым именем. Розмари, хоть и была в хозяйстве совершенно бесполезной и вообще болезненной, тем не менее, оказалась хорошей женой. Они с Джейкобом жили мирно, да и сам он пошел вовсе не в своего гулящего отца. Хоть хозяйство их разваливалось на глазах, Розмари исправно рожала детей. И все как на подбор вышли здоровенькими. Может, кроме парочки, умерших во младенчестве. А так после Катберта они произвели на свет еще сына и дочь: Эдмунда и Эзоту-младшую. А потом Розмари скончалась, рожая бризнецов Тома и Генри.

Между тем, в 1922 году единственный сын Томлина – Гаррет наконец собрался жениться, хотя ему исполнилось уже 45 лет. Старик был счастлив до небес, тем более, что и жену себе Гаррет выбрал правильную. Гаррет никогда особенно не интересовался овцами, на острове тоже постоянно жить не хотел. Пока не умер его старший брат Адам, Гаррет наслаждался жизнью холостого плейбоя: учился в колледже в Лиге Плюща, потом путешествовал, пытался открывать какой-то бизнес на континенте, периодически привозил на остров своих друзей, чтобы устраивать вечеринки. Вроде бы это он натолкнул отца на идею застроить бухту изолированными коттеджами, где можно творить всякое непотребство вдали от любопытных глаз.

В общем однажды Гаррет привез на Тир невесту. Девицу, лет на пятнадцать младше, где-то за тридцать. По имени Барбара Уильямс. Несмотря на довольно тривиальное имя, она была известной в определенных кругах поэтессой и художницей, а главное – ее отец был состоятельным банкиром, в прошлом скотоводом со Среднего Запада, так что они сразу поладили с Фэншоу.

Специально к бракосочетанию Гаррета и Барбары старый Томлин построил им отдельный особняк на утесе. Его стали называть «особняком Фэншоу» в отличие от старого дома Томлина, который по-прежнему называли «Овечьей фермой», хотя семейный дом уже давно был перестроен и модернизирован и ничем не напоминал хибару, сложенную из камней и соломы, в которой Фэншоу ютились, когда только приехали на остров.

Спустя год после свадьбы у Гаррета и Барбары родился сын Джон. Тут и сам Томлин был бы рад, если бы первого внука, который носит его фамилию, нарекли в его честь, но Барбара была непреклонна – для сына она выбрала имя Себастьян, мужу едва удалось вставить имя в честь тестя, которого звали Джон (да, Джон Уильямс из Колорадо), естественно, все уважающие себя люди на острове называли парня Джоном, мать Себом, в итоге прижилось имя Джонсеб.

Поначалу Барбаре очень нравилось на Тире. Она находила остров «атмосферным». Часто гуляла по холмам, ища вдохновение для очередного стихотворного сборника, просиживала с мольбертом на утесе. К ней потянулся богемный кружок из художников и непризнанных поэтов, которым очень нравился дармовой образ жизни: катание на яхте хозяев, ужины со свежими устрицами и шампанским или молодой барашек, томленый в винном соусе. Маленький Джонсеб проводил больше время в доме деда под неусыпной заботой незамужних двоюродных тетушек. Его любимым товарищем по играм был племянник, Катберт Хиггс – во всяком случае, до той поры, пока Джонсеба не отослали в частную школу, тогда они могли видеться только на каникулах. Катберт с братом и сестрой учились у меня, да и то из рук вон плохо. Постоянно пропускали занятия, потому что, видите ли, родителям требовалась помощь на ферме.

Я заметил, что речь мисс Эриксон совершенно утратила академическую сдержанность. В конце концов она оказалась просто старухой, которая не прочь перемыть косточки соседями, которых знает уже полвека.

Маркус потерял интерес к истории, когда она свернула с кельтских фантазий Даннегана на перипетии родственных отношений овцеводов Фэншоу и Хиггсов. Теперь он просто сидел и шарил глазами по книжным стеллажам, выбирая себе книгу на вечер.

– И вот в 1932 году на Тире появился этот японец Обината. Не знаю, по какой причине, но все местные дамы потеряли от него голову. Даже настолько непохожие женщины, как Барбара Фэншоу и Розмари Хиггс.

Глава 11

– Вы сами были знакомы с Обинатой, мисс Эриксон?

– Нас представили, – чопорно кивнула учительница. – Большую часть времени он проводил в доме своего друга, Честера Лутца, но но иногда они наведывались в город. И меня приглашали пару раз на вечеринки Фэншоу, где также присутствовал Обината. Вы наверное уже знаете, что он постоянно носил эти японские тряпки. Длинный халат, а поверх него еще один расшитый халат с широкими плечами, на ногах белые чулки и сандалии. У него были длинные волосы, которые он забирал наверх и скалывал в пучок. Иногда надевал поверх такую странную шапочку с крылышками. Местные умирали со смеху, когда он в таком виде заявлялся в бар. На Санта-Каталине встречалось в то время много японцев, но они все старались одеваться в европейскую одежду. А этот выглядел будто только что пришел с представления «Мадам Баттерфляй».

Он утверждал, что происходит из древнего аристократического рода. Потомок каких-то сегунов или самураев, я потом долго в словаре искала эти слова. Ну, он был действительно хорошо образован. Знал английскую классику, умел поддержать беседу. Говорил практически без акцента.

– То есть он, возможно, учился в Европе? – предположил я.

– Скорее всего, – энергично закивала мисс Эриксон. – Или жил там какое-то время. Если бы не эта нелепая прическа и костюм, он издали вполне мог бы сойти за английского джентльмена. Держался он всегда с достоинством и как будто не обращал внимания на усмешки местных рыбаков. Но что это за имя такое – Обината? Он представлялся всегда только так, даже непонятно было, имя это или фамилия. И не мистер Обината, а просто – Обината. Как будто собачья кличка. Или какое-то индейское прозвище.

– Может, на японском это тоже что-то означает. Например, Волк-охотник или Большой Успех? – предположил Маркус.

Мисс Эриксон посмотрела на своего лучшего ученика с одобрением.

– Газетчики кое-что разнюхали. По их мнению «обината» означает «меч на поясе».

– Может, он действительно был потомком самурая.

Мисс Эриксон пожала плечами.

– По моему мнению, он был первоклассным мошенником. И чутким психологом, как все мошенники. Утверждал, что умеет управлять своим астральным телом и общаться с миром духов. В основном у него хорошо получалось общаться с женщинами. К каждой он находил правильный подход. С Барбарой Феншоу обсуждал ее творчество, ненавязчиво подводил ее к мысли о том, что она гениальна. Простой лестью ее было не взять, девушка выросла в богатой семье, поэтому привыкла, что вокруг нее вьются прихлебатели, которые готовы утверждать, что она новая Эмили Дикинсон и Мэри Кэссет28 в одном лице. Но господин Обината действовал тоньше. Ее картины вызывали у него вроде как «видения». К тому же он утверждал, что особняк четы Фэншоу является источником «астральной силы». Я знаю, что миссис Фэншоу после рождения ребенка откровенно скучала на острове, они с мужем надолго уезжали на восточное побережье и в Европу, но с появлением Обинаты она вроде как приободрилась.

С другими было то же самое. С мисс Доран он разговаривал о призраках ее увядшей славы. Кэрол Осборн предсказывал будущее – она постоянно была в ожидании какого-то прекрасного будущего, не обращая внимание на настоящее. По крайней мере, до казни ее последнего мужа за двойное убийство. Розмари Хиггс всегда была немножко не от мира сего, так что японцу ничего не стоило задурить ей голову. Потом на Тир зачастили подруги миссис Фэншоу, например, эта… Кэрриган из Нью-Йорка. Да, и еще Сент-Джон. Он был будто бы без ума от Барбары Фэншоу или убедил себе в этом. Мне всегда казалось, что он был не совсем мужчиной, так что не удивительно, что и к нему Обината подобрал ключик.

– Он же жил с девушкой. Шэрил Линли, если я не ошибаюсь.

– У него все время в доме обретались какие-то юные нимфы и фавны. Поэты, художники, натурщики. Кажется, у этой мисс Линли был роман с одним из них. Но никто не думал, что мистер Сент-Джон из тех, кто меняет любовниц. Он был искренне предан миссис Фэншоу. Правда, после это дурацкого ритуала вся его свита разбежалась. Осталась только мисс Линли, возможно, потому что бедняжке просто некуда было идти.

– Так что произошло во время ритуала?

– На острове оставалась одна индианка, – медленно произнесла старуха. – Франциска Риос, она жила в поселке, уже когда я приехала. Насколько я знаю, она работала в услужении у кого-то, когда планировалось, что будет построен город-курорт. Но потом, когда начались судебные тяжбы, та семья уехала, а Франциска осталась. Нанималась на поденную работу, а большую часть доходов пропивала. За годы такой жизни ее сознание притупилось, а фантазия наоборот расцвела. Индианка убедила себя, что ее предки обитали на острове задолго до прихода европейцев. Рассказывала всем в баре, кто был не против дать ей пару центов, что поселок был построен на месте старого поселения тонгва, а ее предки прокляли эту землю, когда их выгнали с острова. Но особенно она почему-то взъелась на дачников и особняк Фэншоу. Говорила, что на этом утесе была ритуальная хижина и особый круг, куда допускались только посвященные. И что Томлин Фэншоу, построив там дома, разрушил таинство круга. Предрекала им всяческие кары от разгневанных духов. В поселке не слишком жаловали дачников, поэтому россказни Франциски слушали с одобрением. Думаю, Обината что-то уловил краем уха и решил воспользоваться ситуацией. Он пообещал, что проведет ритуал, после которого навсегда утихнут любые разговоры об индейском проклятии. Не думаю, что кто-то из обитателей утеса правда верил в какую-то магию. Честера Лутца секретный японский ритуал интересовал в первую очередь для очередной книги. Остальные пришли из любопытства.

– А сам хозяин особняка Гаррет Фэншоу? Что он обо всем этом думал?

– Мистер Фэншоу… был довольно разносторонней личностью. Я уже упоминала, что он закончил хороший университет, потом некоторое время путешествовал, пробовал себя в разных занятиях. Если старый Томлин надеялся, что сын продолжит его дело, то на Гаррета он мог не рассчитывать. Тот никогда не тяготел к овцам, ферме и с трудом выносил тихоокеанские штормы. То, что старый Томлин построил для молодоженов дом, вряд ли могло удержать их на острове. Но Гаррет был хорошим сыном и старался не ссориться с отцом. Не знаю, насколько ему нравились соседи и богемная компания его супруги. Но у него был легкий характер и своеобразное чувство юмора. Например, он обожал розыгрыши. Думаю, он воспринял этот ритуал как очередной повод повеселиться.

– Как я понимаю, вы лично там не присутствовали?

– Нет. Меня не пригласили, если быть честной. Но я бы в любом случае не пошла бы. Нельзя поддерживать глупые суеверия даже ради шутки.

– Безусловно.

– Никто не знает, что там точно произошло в ту ночь. Сержант Хэдман, прибывший в дом Фэншоу, рассказывал, что везде стояли оплавленные свечи, а на полу были начертаны какие-то иероглифы. Эта несчастная актриса, мисс Доран сидела в кресле. Кажется, они даже не заметили, что она умерла во время их игрищ. Конечно, ходили слухи о подозрительной смерти, но доктор Пибоди определенно подтвердил – сердечный приступ. Я не сомневаюсь, что мисс Доран убили годы злоупотребления алкоголем, кокаином и морфием.

Я понял твердую непоколебимую позицию мисс Эриксон в вопросе существования призраков. Старая учительница не являлась свидетельницей ни одного события, была шапочно знакома с основными его участниками, а информацию получала в основном из газет или сплетен в поселке. Тем не менее, у нее имелось безапелляционное мнение по поводу всего произошедшего. Аннет Доран умерла от сердечного приступа. Обината покончил с собой будучи нестабильной личностью и к тому же иностранцем. Лутц утонул, выйдя в шторм пьяным. Сент-Джона убили грабители, скорее всего, кто-то из тех нищих художников, которых он раньше привечал. Между прочим, многие из них были иностанцами. Они знали, как проникнуть в дом со стороны берега, знали, что красть, но появление хозяина спутало все карты. Розмари Хиггс умерла потому, что была настолько глупа, что не вызвала доктора на роды. Про похищение Джесси Кэрригана учительница ничего не знала, как и про судьбу Шэрил Линли.

Наконец двойное убийство супругов Фэншоу представлялось мисс Эриксон абсолютно решенным делом. Гвидо Бордони, кстати, оказавшийся никаким не графом, а жалким итальянским мошенником, закрутил шашни с Барбарой Фэншоу. Наверное предлагал ей бежать вместе с острова. Но тут явился муж, и все пошло не по плану – взыграла его страстная натура, к тому же он был иностранцем.

Естественно, будучи пойманным, Бордони мог ссылаться только на помешательство. Он попытался разыграть карту призрака Обинаты, но присяжные ему не поверили. Интересно, что его супруга, недавно родившая ребенка, не отреклась от мужа. Она до последнего утверждала, что между Гвидо и Барбарой Фэншоу не было никакого романа, а во всем виноват мстительный дух. Все думали, что после казни мужа Кэрол уедет с острова подобно ее родителям, но она наоборот поселилась в доме постоянно. За это местные жители ее даже зауважали. Сильная женщина. Кэрол Осборн-Бордони так и осталась в статусе вдовы, забросила свои прежние приключения и охоту за мужьями, а все силы отдала воспитанию детей: юного Джерри и дочери от первого брака Одри. Женщина умерла в конце войны от острой пневмонии.

Война очень сильно изменила жизнь Тира, рассказала мисс Эриксон. Все калифорнийские острова оказались в зоне предположительных боевых действий, везде сновали патрули, крупные лодки и катера были экспроприированы для военных нужд. Жителям было запрещено путешествовать на материк, даже на короткий вояж на Санта-Каталину требовалось разрешение коменданта. Именно поэтому на острове застрял Джонсеб Фэншоу, не успевший вернуться в колледж после рождественских каникул. Так и застрял навсегда, занявшись семейным поместьем, а потом женившись на местной девушке.