Залив

Комиссия состояла из трёх человек: биофизик, психолог и представитель военной академии, который беспокоил меня больше остальных. Формально он ничего не мог предъявить мне, но всё шло к тому, что у меня отберут погоны.

– Капитан, в рапорте вы пишите, что Варвара Синицына предложила вам положить руку на стекло портативного аквариума, – сказал он.

– Да.

– Что же было дальше?

– Ланцетник припал к стеклу с другой стороны и принял форму моей ладони.

– На ваш взгляд, это было больше похоже на рефлекс или на дрессировку? – спросил биофизик.

– Это было нечто большее.

– Что вы имеете в виду?

Я опять отвернулся к окну. Там берёза гнулась под сильным ветром. Она не сопротивлялась, а просто склонялась под ним то в одну, то в другую сторону. Что им сказать?

– Я не могу вам это объяснить, потому что сам не понимаю природу этого явления.

Члены комиссии переглянулись.

– Ну, хорошо. Оставим это, – сказал психолог. – В рапорте написано, что в этот момент перед вами возник некий образ. Это было обычное воспоминание?

– Нет, это не было обычным воспоминанием. Как будто кто-то ткнул иголкой в конкретное место мозга и за ниточку достал это событие из памяти. Я и участвовал в нём, и видел его со стороны как зритель.

– Расскажите комиссии об этом событии.

– Ссора с дочерью. Банальный спор отцов и детей.

– В чём суть конфликта? Я понимаю, что это личное дело, можно без подробностей, в общих чертах.

– Я говорил ей, что задача человека привнести в жизнь стабильность и порядок, следуя определённым правилам.

– А она?

– Она ответила, что мой порядок – это упорядоченное движение к катастрофе. Хлопнула дверью и ушла из дома, – я замолчал, и в который раз меня накрыло чувство вины. Захлестнуло, затопило и выкинуло на берег без сил.

– У вас есть предположение, почему вы вспомнили именно это событие?

– Нет, – ответил я слишком поспешно для того, чтобы это было правдой.

Повисла пауза, и я опять отвернулся к окну.

– Вот эта девушка, биолог, которая изучает ланцетников, мм…, – психолог пролистала папку с материалами дела, чтобы уточнить имя. – Варвара Синицына. Она ровесница вашей дочери, как я понимаю?

– Да.

***

Девушка сидела напротив Серёги Комара, быстро говорила и резкими росчерками что-то рисовала на бумаге. Я смотрел на неё со стороны и видел, что она нервничает. Глаза блестели, на щеках пятнами проступал румянец, и ещё она постоянно прикусывала нижнюю губу. Там была трещинка, и, нажимая на неё, девушка намеренно делала себе больно. Запах её духов был непривычный: пахло акацией, степными травами и горячим солнцем. «Едва ли такие духи вообще существуют», – подумал я и понял, что в офисе повисла напряжённая тишина. Я поднял глаза и растерялся: они вдвоём вопрошающе смотрели на меня.

– Сашка, скажи просто «да», – обречённо уронил Комар.

– Да, – повторил я, хватаясь за его подсказку как за соломинку.

Она кивнула, мол, так я и думала, деловито собрала бумаги со стола и, сказав: «Тогда через неделю», вышла, унося с собой запах степной полыни.

– А ты понял, что этим своим «да» ты только что нарушил нашу клятву? – с неприкрытой насмешкой поддел меня товарищ.

Он подошёл к столу, порылся там и достал помятый листок с текстом, написанным ещё в эпоху наших первых шагов в бизнесе.

«Агентство космических путешествий» в лице двух напарников Сергея Комарова и Александра Чернова клянётся, что никогда больше не нарушит правило закрытых территорий», – зачитал он и добавил: – Как дети, честное слово. Кровью только не скрепили, а жаль.

– Тогда зачем вот это «просто скажи да»?

– А у меня какой-то другой вариант был? Ты своё лицо видел? – хохотнул он и добавил озадаченно: – Кто бы мог подумать! А ведь обычная курносая девчонка.

Планета, на которую нам предстояло отправиться, была под грифом «Строго закрыто для посещений». По сути, это один остров на огромном пространстве воды. Буквально два месяца назад проснулся вулкан, и его начало трясти так, что пришлось экстренно эвакуировать всех поселенцев. На моей памяти это была самая стремительная и самая масштабная спасательная операция с начала освоений новых территорий.

Что происходило там на данный момент, мы толком не знали. Информации просачивалось мало, но упрямая девушка Варя уверяла, что, по её сведениям, вулканическая активность сошла на нет. Ещё настораживало то, что Варя никак не объясняла цель полёта. Просто заявила, что не успела забрать во время эвакуации что-то важное. Понятно, что это не шпильки-колечки, но что? Единственный плюс состоял в том, что планета не охранялась. Просто никому в голову не могло прийти, что найдётся идиот, который туда отправится.

Первый день космического рейса всегда хлопотный. Мы с Комаром занимались своими обязанностями по кораблю. Сразу после старта я проверил приборы, системы жизнеобеспечения, электронику. Хотел убедиться, что всё в порядке, да и вообще так по инструкции положено.

Друг периодически появлялся и докладывал мне, что делает Варя. «Проснулась». «Завтракает». «Зависла у иллюминатора, как Джульетта на балконе», – подтрунивал он надо мной. «Никогда не понимал, на что там смотреть! – продолжал напарник. – Это как в кругосветке: корабль отплывает, все высыпают на палубу – глазеть на море. Через десять минут – никого нет. Два-три чудика зацепились у борта, остальные уже в баре, казино или бассейне».

Удивительно, но Варя не разглядывала корабль, ничего не трогала руками, не задавала никаких вопросов и не объясняла нам, что мы должны, а что нет. Наоборот, была тихая и сосредоточенная: совсем не такая, какой я увидел её первый раз в нашем офисе. Она как будто добилась своего, выдохнула, и задумчиво смотрела, как космическое пространство медленно проплывает мимо. Только по прилёту, перед самой высадкой вышло весело. Я решил на всякий случай проверить газовый состав атмосферы. Мы втроём стояли перед панелью управления и ждали результат, но анализатор отказывался работать. Комар слегка постучал по нему пальцем, призывая его к сотрудничеству, – ничего. Прошло где-то секунд десять, и внезапно Варя стукнула по приборной доске основанием ладони так, что мы с напарником вздрогнули от неожиданности. Анализатор мигнул несколько раз на прощанье и отключился совсем.

– Наш человек, – сказал мне Комар тихо, когда она жестом отодвинула нас и первая вышла из звездолёта.

Высадка прошла нормально. Пейзаж был серый, сирый и скучный. Космодром у подножия горы выглядел постапокалиптически: вулканическая пыль покрыла здания, машины и облепила столбы как снегом. Мы разбрелись по окрестности, договорившись не выпускать друг друга из вида. Слой пепла местами достигал восьми сантиметров, и каждый шаг поднимал мелкодисперсную пыль, которая облачком зависала в воздухе. Товарищ мой сразу пропал и вернулся уже на большом чёрном джипе, который пригнал со стоянки порта.

Мы решили заночевать на корабле и завтра с утра двинуться в путь. Академгородок был в ста километрах от космодрома, двадцать минут на «Стреле», по словам Вари. Я лежал в неродном гамаке, так как свой отдал девушке как самый чистый и думал: «Где та «Стрела»? Как мы будем добираться до цели, если даже очертания дорог не видно? А если повторится выброс?». Возвращаясь в мыслях в тот день, день прихода Вари к нам в офис, я пытался понять, почему согласился на эту авантюру. Комар забавляется, конечно, зря: не собираюсь я начинать новые отношения. Хватит. Наелся. Человечество потратило века, чтобы выработать безотказно работающую формулу: «Хочешь избежать боли и разочарования – держи ближнего своего на расстоянии».

А Варя заинтересовала меня как факт, потому что резко контрастировала с окружающими. В ней не было ни фанатичного блеска в глазах, ни благостного безразличия. Выглядела она очень просто: курносая, веснушки на носу, худенькая, кожа тонкая с голубыми прожилками. Видимо из тех, кто пьёт росу, умывается туманом и питается салатом из одуванчиков. При этом в ней чувствовалось тревожно-будоражащие напряжение жизни. Я каким-то образом попал в поле этого напряжения.

Спал я неспокойно. Не то чтобы нервничал, просто осознал реальность нашего предприятия: вулканический остров чуть меньше Мадейры; ещё тёплый после извержения; на планете покрытой бесконечным океаном. И мы трое на нём. А может, и не трое – Комар сказал мне, что видел свежие следы. Здесь остались люди? Где они? Почему прячутся?

Утром собрались быстро. Комар был настроен очень оптимистично: «Два часа туда, два часа обратно, и стартуем на Землю», – убеждал он не то себя, не то собаку, сидевшую поодаль. Пёс был беспородный, неопределённого цвета и, как это часто бывает у дворовых собак, с очень умными глазами. Он внимательно наблюдал со стороны, как мы складываем рюкзаки в багажник, а потом, выбрав момент, подошёл ближе и быстро шмыгнул под машину. Выходить оттуда он отказался. В ход шли сначала уговоры, потом угрозы, потом всякие вкусности, и так по кругу. Я даже сел за руль и завёл двигатель, думал, пёс испугается, но он только сильнее вжался в землю. Варя невозмутимо смотрела на наши действия со стороны, как будто ехать надо нам, а не ей, и только когда Комар предложил поискать палку, взяла всё в свои руки. Она велела нам отойти от машины, сама присела рядом с колесом и начала что-то говорить дворняге. Общались они минут пять, потом мы услышали короткое: «Договорились?». Девушка встала, открыла заднюю дверь, и пёс запрыгнул на сиденье. Не сводя с Вари глаз, в которых читалось немое обожание, он дождался, когда она сядет рядом, и по-хозяйски сложил ей на колени свою большую лохматую и грязную голову.