Маска

При каждом врачебном кабинете  непременно  есть мастер  на  все  руки: то ли дядя  Ваня,  то  ли  дядя   Паша, то  ли  дядя  Федя.  Нашего,  рабочего завода,  что  поблизости  от  поликлиники, величали  дядей Васей.

Многочисленные  трудящиеся  фабрик  и  заводов,  будучи  жителями  сёл,  отправляются  по утрам  на  работу  в  город.  Дядя  Вася  тоже  принадлежал  к  сонму деревенских,  зарабатывающих  на  хлеб  насущный  в  столице.

.

Во время обеда кудесник  частенько заглядывал  к  нам, в неврологическое отделение, по поводу мучавшей его поясничной  боли.  Работа, связанная с ремонтом  тяжёлых  агрегатов  и сквозняками, являлась причиной  напастей  со  здоровьем. Мы с ассистенткой  то блокаду паравертебральную  сделаем, то обезболивающий коктейль введём, то  на  физиопроцедуры  направим. Заводчанину  помогало.

Благодетель отвечал взаимностью,  потому как  на следующий день после улучшения  состояния  прибегал  в  кабинет  с чемоданчиком  инструментов  и  решал  наши проблемы – дверные петли смазывал, чтоб не скрипели, испорченную прокладку  в кране менял, дабы вода зря не капала, вешалку  ремонтировал. Одним словом,  дядя Вася  наша  палочка  –  выручалочка.

Появляется однажды  герой  рассказа и этак робко просит об  услуге.  Неудобно ему.

– Понимаете,  ехал  я  вчера  на своей  машине. Смеркалось. Вижу на остановке  дамочку. С ноги  на  ногу  переминается.  В  лёгкой  одежде.  С  двумя  огромными  сумками. Утром – то солнце грело, а после обеда температура  упала. Я  притормозил  и  спрашиваю: "Куда вас подвезти?"

Она  мне  так  обрадовалась! Села  в  автомобиль.  Говорит, что  давно  ждёт  троллейбус, околела совсем.  Гостила  у матери  на  юге.  Опрометчиво, мол,  поступила,  что,  выйдя с вокзала,  понадеялась  на  городской  транспорт и  не взяла такси.

Подкатываем  к  её  дому  и  она  зазывает  на  чай. Кошёлки,  будто  набитые  тяжёлыми  камнями,  поднял на  третий  этаж,

Входим  в  квартиру, загорается  свет, и перед моими глазами: настоящие хоромы  с  мебелью из  натурального  дерева, мохнатыми  коврами, переливающимися  шторами, хрустальными люстрами. Подобную роскошь можно  в  кино  разве  что  увидеть.  А когда  сняла  пальто  и  шапку, не  поверите,  я  ахнул.

Оказалась сказочной красавицей.  Ну,  думаю, куда ты,  полуграмотный   работяга,   попал?

Разулся,  а  на  моих  ногах  штопанные – перештопанные носки.  Так  неудобно  себя почувствовал.  Ничего  же дурного  не  сотворил,  а настроение  испортилось.

 Хозяйка,  как  бы  не  замечая  моего конфуза,  вертится  около  меня  –  усаживает  за стол,  чай   заваривает,  яствами  разными  потчует. Неслыханное  уважение выказывает.  Исключительно за  то, что  из  холодного  плена вызволил её. Спас. Как иногда надо  мало сделать, чтобы осчастливить другого! Буквально, мелочь. Душевно тот  вечер провёл. Незабываемо.  И самое главное,  поведала  всё  о  себе. Без утайки.

Ей тридцать девять  лет. В разводе.  Трижды сходила замуж.  Попадалось ей не то. Сплошная неудача. Одинокая, детей  нет.  И  пожаловалась на головную боль.  Говорит, что  принимает не меньше четырёх  таблеток  ежедневно. Не смогли бы вы её проконсультировать?

– Дядя Васенька, с удовольствием!

***

В  оговорённые  день  и  час  пожаловала  к  нам  в кабинет  знакомая  умельца.  Поразило, что  дама  не  пользовалась  косметикой.  Об этом свидетельствовало  отсутствие  видоизмененной  формы бровей,  теней  на  веках,  пудры с  румянами, следов помады на губах.  Русые  волосы,  заплетенные  в  косу,  обручем венчали  голову.  Единственное из  украшений   –  золотые серёжки  с   голубовато-зеленоватыми  камешками под цвет её необыкновенный глаз.   Черты  лица  являли собой совершенство.  На ней  строгого покроя без каких – либо излишеств серый костюм, подчёркивающий стройность фигуры.

Представляется:

– Елена Тимофеевна.

Визитёрша  была  настолько хороша, что  её  облик  мешал анализировать  и  вдумываться в  рассказываемую  ею историю.

– Моя прошлая жизнь – неудачный опыт, – с первых слов  заявила  она.

В это не верилось. Как у такой красавицы-раскрасавицы может  быть  что-то  не  в порядке?  Ведь у её ног лежит целый мир!

– Окончив  школу,   я,  уроженка  села,  приехала  в  город   учиться, –  продолжала  она. –  На  одном из вступительных  экзаменов  в  меня  влюбился  профессор. Без  лукавства скажу,  польстилась  на  будущее:  жить  не   в  общежитии,  после  института   поступить  в  аспирантуру,  а  в дальнейшем  работать   преподавателем  в городе, а не в деревне.  Кавалера не пугали моя забитость,  отсутствие элементарных  понятий, нескладная  речь.  Он убедил меня,  что  я  обладаю  всякими способностями,  и  он  поможет их  развить.  Ах,  эти сладкие речи!   Поднимают  самооценку  и  вдохновляют!  Даже разница в годах не смущала  нас,  хотя мне  едва  исполнилось  восемнадцать,  ему  же  перевалило  за  сорок  пять!  Но какая впереди маячила сногсшибательная  карьера!   По-другому как её сделаешь? Я  не  дочь  министра  или генерала. Мои  родители  обыкновенные колхозники.  Уступила  я.

 Он срочно развёлся, и  к зимней  сессии  я  въехала  законной  супругой  в  шикарную  квартиру.   Его  мать поселилась с  нами.

Теперь, по  прошествии многих лет,  я знаю,  что  неравные браки  всегда  заканчиваются плохо.  Мне  он  позволял   отлучаться из дома лишь на занятия.  Ни подружек, ни танцев,  ни вечеринок!  Моя юность,  самая лучшая пора жизни,  прошла  под  зорким оком   угрюмого   субъекта  и  недоброжелательной старухи.

Запрещалось  носить  открытые  платья  и  обувь  на каблуках,  только   одежду  с глухим воротом  и  длинными рукавами. В зимнее время года принуждали меня облачаться  в старомодную  каракулевую шубу  на  ватине  и  норковую шапку- боярку,   от  которых за версту  несло  удушливым нафталином.

Видимо, профессорской  жене полагалась  униформа. При разводе с первой супругой он оставил для  меня  ранее принадлежащее  ей  сие ценное одеяние.  Под  грузом меховых изделий  у  меня подгибались ноги,  я  испытывала дискомфорт.  Но дорогого  муженька это  не волновало.  Я  сносила  неудобства,  так  как преследовала   цель   выучиться  и  занять  достойное  место  в  обществе.