Технитозой

Ржавый рыболовный траулер поднимался на гребни высоких волн, срывался и бился перелатанным дном о воду, едва выдерживая гнев северного моря. Брюхатые тучи гулко рокотали, и в глубине их войлочного чрева то тут, то там вспыхивали молнии, очерчивая кучевые метастазы.

– Какой день болтаемся, а рыбы с гулькин нос! Может, ты невезучий, а? Есть такие типы, с которыми в море вообще лучше не соваться. Слышь, Граммофон?

Игнат повернулся и встретил жесткий взгляд Кожара: грозно сведенные мохнатые брови упирались в переносицу, обветренное лицо рассекали глубокие морщины, буйные седые кудри выбивались из-под вязаной шапки, растрепанная борода паклей топорщилась во все стороны. Пятидесятилетний промысловик стоял за штурвалом и сверлил Игната мазутно-черными глазами.

– Дядь Андрей, он слышит. Не глухой. – Веня, большеглазый, как лемур (вымерли 425 лет назад) и улыбчивый, как ребенок, снимал на видеокамеру хозяина траулера, уверенно лавирующего средь бушующих волн.

– А ты не лезь в разговор, Окуляр, когда не спрашивают, – сказал Кожар. – Если б мои парни не слегли с этой новой заразой, ноги бы вашей не было на моем судне. От таких салаг, как вы, одни неприятности.

– Да не переживайте, дядь Андрей! Мы хоть и новички, но работать умеем. Без улова не вернемся!

– Если вообще вернемся. Такая хрень сама собой не рассосется. – Кожар кивнул на клокочущее небо.

Траулер взмыл под тучи, на мгновение замер и рухнул, жестко ударившись о воду. Ветровые стекла задребезжали, приборная панель лязгнула, на пол посыпались навигационные карты, журналы, карандаши и прочая мелочовка. Игнат упал и машинально схватился за горло – небольшая шайба с динамиком, заменяющая ему голос, была на месте: держалась на тонком ремне, опоясывающем шею. Он облегченно выдохнул.

– Мать твою! Чуть камеру не убил! – Веня, вцепившись в поручень, осматривал древнюю цифровую видеокамеру.

– Зачем ты это снимаешь? – спросил Кожар.

– Для истории. Вот посмотрят мой фильм… лет через двести! И узнают, что жил когда-то такой Вениамин Ястин.

– Пустая трата времени! Через двести лет некому будет твои фильмы смотреть.

– Я не верю в конец цивилизации.

– А я не верю в человечество!

В рубку, притормаживая по накренившемуся полу, вбежал долговязый юноша. Он скинул с головы капюшон и, по-кроличьи дергая носом, закричал:

– Па-а, остров! Справа по борту!

– Ну хоть одна хорошая новость. – Кожар мягко улыбнулся сыну. – Здесь и переждем.

Веня взял с приборной панели бинокль, посмотрел в него и сказал:

– Там же нет ничего!

– А ты что хотел? Харчевню с девками? – рассмеялся Кожар. – В шторм любая суша лучше моря.

Игнат забрал у Вени бинокль и вгляделся в бурлящий горизонт. Там за ревущей стихией маячил неподвижный клочок земли, ощерившийся аспидными скалами. Недалеко от берега злые волны, точно голодные псы, облизывали проржавевшие кости затонувшего судна.

***

Рыбаки высадились на берег. Справа широкий вулканический пляж сужался: скалы подходили близко к воде, оставляя небольшой проход на другую сторону острова. Слева отвесный утес врезался в холодное кипящее море.

– Нужно найти укрытие! – Кожар тяжелым напористым шагом пошел направо. Остальные последовали за ним.

После нескольких суток в открытом море Игната качало, земля неприятно врезалась в стопы, и казалось, вот-вот уйдет из-под ног. Ветер то толкал в спину, то бил в грудь: срывал капюшон и швырял соленые брызги в лицо. Рядом, не опуская камеры, суетился Веня, снимал остроконечные утесы и гудящие расщелины; черный песок с каймой морской пены; гремящие, точно кузнечный цех, грозовые тучи; море, вскидывающее в гневе темные волны-руки; и бредущих сквозь яростные порывы Кожара, Гарика и Игната.

Группа обогнула неприступный скалистый выступ, за ним море оттесняло линию берега вглубь острова, образуя бухту. Пологий песчаный пляж обрывался, и начинался крутой тесный уступ, ощерившийся угловатыми валунами.

– Пещера! – Гарик указал рукой на темный провал в одной из дальних скал.

– Отлично, сынок! Там и переждем, – сказал Кожар. И команда поспешила к пещере.

С неба обрушилась вода.

Игнат плелся в хвосте. Истоптанные ботинки опасно скользили на мокрых камнях. Волны бросались под ноги, норовили сбить и утащить в бурлящую пучину. Буйный ветер трепал прохудившийся штормовой костюм: капли дождя просачивались под одежду, холодили спину.

– Мать твою! – прорвался сквозь рев волн и раскаты грома сиплый бас.

Игнат, закрываясь руками от ветра, вгляделся в дождевую пелену. Впереди на камнях сидел Кожар и держался за ногу. Он поспешил к нему.

– Кажись, вывих, – сказал Кожар, корчась от боли, когда Игнат подхватил его под руку и поднял.

Игнат взвалил на себя грузного моряка и медленно повел его вдоль опасного выступа, замирая при каждом ударе волны о берег. Скоро на помощь подоспели Гарик и Веня. Парни сменили Игната, и он испытал необычайную легкость, когда Кожар убрал руку с его шеи и стал чужой обузой.

Спустя четверть часа команда вошла в пещеру.

Подземная галерея уходила под уклон, теряясь во мраке. Асимметричные своды поднимались на три-четыре человеческих роста. Сырой холодный воздух осьминожьими щупальцами лип к коже.

Гарик усадил отца на большой валун, достал из рюкзака палочки ХИС и надломил их. Сердцевину пещеры залил голубой свет.

– Смотри не заблудись! – бросил Кожар вслед Гарику, уходящему вглубь галереи. Потом выудил из-за пазухи флягу, скрутил крышку, сделал глоток и сказал: – Четыре века назад такую погоду назвали бы аномальной.

– Четыре века назад всю планету назвали бы аномальной, – ответил Веня, выставляя на камере баланс белого.

– Ничего, еще немного и некому будет отклонения замечать.

– Дядь Андрей, а вы из «вымирающих»?

– Ну уж точно не из жизнерадостных идиотов, что верят в сказки про возрождение. И как вам удается игнорировать реальность?

– Вы не понимаете, это перезагрузка эволюции…

Игнат без интереса слушал Веню и Кожара, ему было плевать, вымрут люди или нет, главное – самому не протянуть ноги раньше времени. Да и смысл париться о всем человеческом роде, если твое влияние на мир как у песчинки на пляже. Он отошел к входу в пещеру и задумался, отстраненно глядя на свирепые волны. Скалистый остров внушал ему неясные опасения; и некая блеклая мысль, облеченная в смутные ощущения, изводила его, точно забытое слово, что вертится на кончике языка. Он достал из кармана навигатор и сверил координаты. После нажал на шайбу с динамиком и низким электронным голосом сказал:

– Навигатор показывает: мы в море.

– Говорил же, мусор твой чудо-техник подсунул. – Веня смотрел на Игната через объектив камеры. – Надо было к моему идти.

– Твой торгаш за телефон с кнопками хотел три шкуры содрать.

– Зато он обещал открыть доступ к Сети.

– Дай посмотрю. – Кожар протянул руку. Игнат нехотя отдал перемотанный изолентой громоздкий прибор с монохромным дисплеем.

Кожар потыкал в хлипкие кнопки, похлопал по корпусу и небрежно бросил навигатор обратно, подытожив:

– Металлолом.

Едва успев поймать прибор, Игнат пристально посмотрел на Кожара.

– Чего уставился? Думаешь, если помог, буду по гроб жизни тебе обязан? Ни черта! Ты все еще мне не нравишься, Граммофон. Какой-то ты бездушный. Может, ты из этих? Синтетических? Ты вообще улыбаешься? – не успокаивался захмелевший Кожар.

– Там!.. Нашел!.. – вырвалось из недр пещеры. Гарик, сильнее обычного дергая носом, с выпученными глазами подбежал к отцу. – Дверь! Там дверь!

– Дверь?! – опешил Кожар. – Какая еще, к черту, дверь?!

– Железная! В земле!

– Открывал?

– Нет! Нет!.. – Гарик замотал головой. – Сразу к тебе!

– Пойдем, посмотрим. – Кожар вскочил, застонал и плюхнулся обратно на валун. Гарик поднял отца и повел его вглубь пещеры.

– Кажется, что-то интересное намечается. – Веня включил камеру и пошел следом за ними. – Игнат, идем!

Пещера оказалась гораздо больше, чем представлял Игнат. Обширный зал распадался на множество лазов, наполненных немой чернотой. Стены, лишенные правильных форм, перетекали в потолок, оскалившийся акульими зубами-сталактитами. Чернильный мрак, прикипевший к неровностям и впадинам, сгущала горная магматическая порода угольного цвета.

Игнат никогда прежде не лазил по пещерам, но с первых минут понял: ему не нравится. В витиеватых и бесформенных проходах и залах, будто выгрызенных гигантскими червями, ему виделось нечто угрожающее и непредсказуемое.

Троица впереди свернула в одну из червоточин в каменной толще.

За спиной послышался осыпающийся шорох – Игнат обернулся и медленно обвел подземелье лучом фонаря.

– Игнат?! Ты где там?! – Выскользнул голос Вени из глубины червоточины.

Игнат нырнул под низкий свод и уловил едва ощутимый неприятный запах. И чем дальше он уходил от галереи, тем ядренее становился смрад.

Шишковатые стены лаза выровнялись, расширились и превратились в рукотворную шахту, которая протянулась еще на два десятка шагов и закончилась тупиком. На земле лежала ржавая пыльная дверь, приоткрытая на высоту ладони.

– Ну и вонь! – Веня брезгливо скривил лицо.

– Ни черта не видать! – Кожар ползал вокруг двери и светил фонарем в щель. – Слыхал я, будто один рыбак нашел на необитаемом острове заброшенную военную базу, битком набитую разным добром. Сбыл все на черном рынке и до конца своих дней больше ни разу не выходил на промысел. А что, если и нам повезло, а?

– Хотите спуститься? – спросил Игнат.

– Нет, просто постоим здесь и уйдем! – съязвил Кожар.

– Вы же не знаете, что там?

– Не греми, Граммофон! Уверен, там наш счастливый билет в безбедную сытую жизнь.

– Как же смердит безбедная жизнь.

Кожар смерил Игната гневным взглядом и обратился к Вене:

– Давай, Окуляр, ты покрепче будешь, подсоби Гарику!

– Держи! – Веня передал камеру Игнату.

Парни схватились за кромку двери и потянули. Ржавый металл заскрежетал, словно днище баржи вспорола каменная глыба. Гарик и Веня зажмурились, сжимая челюсти, и закряхтели.

– Не-е, дохлый номер. – Веня отступил, утирая лоб. Следом сдался Гарик.

– Да что вы в самом деле! – сказал Кожар, берясь за дверь. – А ну-ка, налегли все вместе!

Веня и Гарик послушно присоединились. Игнат же не сдвинулся с места.

– Граммофон, чего стоишь? – выдавил сквозь стиснутые зубы Кожар. – Помогай!

– Нет.

– Двойная плата за рейс.

Игнат опустил видеокамеру на землю и примкнул к остальным. Край толстой и тяжелой, точно гранитная плита, двери неудобно лег в руки. Чешуйки ржи захрустели, осыпаясь крошкой, и впились в мозолистые ладони. Он напряг мышцы и вместе со всеми потащил створку вверх.

Дверь упиралась.

От натуги у Игната немела спина, огнем горели руки, и казалось, будто кости сейчас выскочат из суставов. Но он продолжал тянуть за двойную плату.

Массивные петли протяжно запели, словно горбатые киты (вымерли 405 лет назад), повернулись на треть и намертво встали.

– Хватит, – просипел Кожар, выпустив дверь из рук. После сунул фонарь под землю. Зловонная тьма, соприкоснувшись со светом, отпрянула. Внизу между стесанными каменными стенами в глухую черноту сбегали массивные ступени.

– Давайте, ребятки, спускайтесь. Разведайте, что там, – сказал Кожар.

– Дальше без меня, – отказался Игнат.

– Ты чего, Граммофон, зассал?

– Мы договаривались рыбу ловить. А на это я не подписывался.

– Тогда и добычу с нами делить не будешь!

– Возьму только обещанную двойную оплату за рейс. – Игнат развернулся и ушел.

– Ты куда?! – бросил вслед Кожар.

– На свежий воздух.

***

Море плевалось пеной. Волны вгрызались в скалистый берег. Шквалистый ветер трепал дождевую завесу, отрывая от нее клочья. В раздутых, как живот утопленника, черно-фиолетовых тучах путались ветви молний.

Игнат сидел у входа в пещеру и пытался выцарапать из неприятных ощущений и туманных намеков интуиции призрачную бессловесную мысль, которая не давала ему покоя.

– Гра-аммо-оф… Игна-а-ат!

Игнат обернулся. Кожар допрыгал на одной ноге до валуна, рухнул на него и, задыхаясь, заговорил:

– Спу-стись… проверь… что там… давно уже… парней нет… может слу… чилось чего…

– И какой мне резон?

– А как же… Веня? Твой друг.

– Не друг. Так, знакомый.

– Тройная… плата!

– Пятерная.

Кожар задумался, заходил желваками и процедил:

– Черт с тобой! Только… поторопись. Чувствует… отцовское сердце… беду.

Подхватив фонарик, Игнат встал и ушел в недра пещеры.

Игнат сбросил на землю штормовой плащ, лег на живот, пролез под ржавой дверью, утягивая за собой мелкие камешки – по лестнице рассыпался глухой стук, – спустился и закашлялся от крепкой вони.

Прикрыв рукавом нос, Игнат пошел вниз.

Свет фонаря прижимал темноту к высоким крутым ступеням, прокладывая путь между шершавых влажных стен. Эхо шагов растаптывало мертвую тишину, погребенную под тоннами камня. Сырой и холодный воздух подземелья подмораживал лицо и руки.

Дойдя до конца лестницы, Игнат остановился и направил столб света через широкий коридор. Стены, пол и потолок, облицованные железными листами, затянула красно-бурая короста.

– Веня?! Гарик?! – синтезированный голос Игната волнами разошелся по проходу.

Не дождавшись ответа, он пошел вперед. Под ногами протяжно выл пол: обшивка местами отошла, выгнулась, завернулась. С потолка, облепленного грязными плафонами, капала вода; между стыков ржавых листов высовывались тонкие узловатые пальцы сталактитов. На стенах висели таблички со схематичными рисунками: человек бежит по стрелкам к выходу.

Игнат шел наперекор эвакуационным указателям и прикидывал, куда потратить деньги за рейс. Если Кожар заплатит в пять раз больше, как обещал, Игнат махом решит все проблемы и отдаст накопившиеся долги. Теперь работа на рыболовном траулере не казалась такой уж пыткой: он с детства не любил море. Но выбирать не приходилось. Потеряв место подмастерья в сгоревшей кузнице, Игнат уже несколько месяцев перебивался случайными заработками: в обезлюдевшем мегаполисе, разбирал здания на стройматериалы; возделывал землю на фермах; искал на свалках уцелевшие вещи, чтобы загнать их скупщикам… «А если Кожар не заплатит?» – кольнула Игната неприятная мысль. Тогда он спалит чертов траулер обманщика!