Проснись, Михель!

Размер шрифта:   13
Проснись, Михель!

1

Часы пробили половину второго. В гостиной своей уютной квартирки Кристоф – Кристоф Шульц, тридцати лет и уже успевший заявить себя талантливым писателем, – расположившись на диване перед монитором компьютера, отстукивал на клавиатуре последнюю главу своего будущего романа. Нужно было закончить, и во что бы то ни стало – литагент ждёт! Но зато он потом будет свободен, как вольный ветер в поле, и сегодняшний вечер вознаградит его за эти последние месяцы, в которые он так усердно трудился. Сегодня у него свидание с девушкой!

«Неплохо, неплохо получается, – радовался успеху Кристоф. – Ещё один абзац – и роман готов. А то, что предстоит понервничать, прежде чем получу согласие на его издание, – это наверняка».

И вот кончена работа. Кристоф распечатывает на принтере свои труды и подымается, чувствует лёгкое недомогание: боль в спине и в ногах, и голова кружится; однако радость наполняет его сердце. Кристоф собирает листы в стопку и… на глаза ему попадается предпоследняя глава. Он несколько раз, морщась, перечитывает главу – не то, не то. Вчера ещё казалось, нормально, сегодня – нет. Не пойдёт. Сделав некоторые исправления в тексте, Кристоф берёт рукопись под мышку и подходит к карикатуре, – на ней изображён немецкий Михель – она висит на стене уже лет пять, не меньше, и всё это время служит её обладателю талисманом.

– Ну, – выдохнул Кристоф, – пожелай мне удачи, Михель!

Произнеся эти слова, он облегчённо вздохнул; несомненно, Михель его услышал. Вот теперь можно отправляться в путь, чтоб застать на своём рабочем месте дорогого и всеми уважаемого в литературных кругах Лукаса Фишера.

Едва Кристоф ступил за порог, как тут же увидел Генриха Шнайдера, соседа по лестничной площадке. Это был немолодой человек чуть ниже среднего роста, худощавого телосложения, в чёрном костюме и галстуке, с усталыми доверчивыми карими глазами; редкие седые волосы были аккуратно уложены, – он отворял дверь своей квартиры так медленно, как будто боялся войти. Заметив Кристофа Шульца, он повернулся лицом к нему и приковал его к себе внимательным взглядом. По этому взгляду сразу нельзя было угадать: рад был он этой встрече или нет.

И прежде, до этой встречи, когда Кристофу приходилось пересекаться с этим человеком, в лице его обнаруживал признаки какого-то беспокойного волнения.

Сцена становилась очень забавною. Шнайдер почти в упор смотрел на Шульца и, казалось, не замечал, что сделался сам объектом любопытства. Они простояли так минуты две, рассматривая друг друга. Кристоф не знал, что сказать, а тот, пожалуй, тоже не знал, с чего начать разговор.

– Скучновато нынче на улице, все суетятся, а радости никакой, – наконец проговорил Генрих Шнайдер трагическим тоном. – Самое дрянное в том, что люди перестали доверять друг другу, каждый сам по себе. Город блуждающих мертвецов! Раньше было куда веселее и интересней жить. Так что в воссоединившейся Германии не всё так благостно, как многим кажется. Как ты думаешь, Кристоф, есть разница между западными и восточными немцами?

– Думаю, что нет, – пожал плечами он.

– Есть, – не согласился с ним Генрих Шнайдер. – Разница между западными и восточными немцами в том, что первые, отпраздновав воссоединение, зажили прежней жизнью, а вторым пришлось пережить перестройку, после которой всё для них стало по-иному. Вне зависимости от возраста и образования каждый вынужден был по-своему начинать жизнь сначала. Что было вчера, того в одночасье не стало: работы, уверенности в завтрашнем дне. Что вчера считалось правдой, сегодня оказалось ложью. Семьи восточных немцев ложились спать со страхом, что утром их попросят освободить квартиры. Не было ни семейных сбережений, ни собственных квартир, ни наследства от предков. Зато появились новые слова и выражения: «безработица», «социальное пособие» и так далее. Родители не имели жизненного опыта, пригодного для новой системы, поэтому подрастающее поколение могло положиться только на себя. Разве это справедливо?

Кристоф вздохнул.

– Что ж делать, господин Шнайдер! Жизнь ведь не стоит на месте.

– Эх, Кристоф, Кристоф! Ты, я вижу, обеспеченный человек, иначе бы не занимался писательским делом; а я – человек за бортом! Чтобы не утонуть, стараюсь цепляться за каждую соломинку, но, кажется, погружаюсь всё глубже и глубже. Хм! Ну, да это всё вздор! Ты прав. Что верно, то верно – жизнь не стоит на месте. Оставим этот разговор. Ты, я вижу, торопишься? Что ж, не буду задерживать тебя. Иди. – Он пожал Кристофу руку, но не отпускал её, не давая ему никакого другого выбора, как только стоять и слушать продолжение его исповеди: – Ты, впрочем, не думай чего-нибудь очень плохого обо мне. У меня всё-таки есть надежда улучшить материальное положение моей семьи. Я, например, если не удастся найти работу по специальности, могу работать на менее оплачиваемой работе. Я не стыжусь этого. Я в этом совершенно уверен. Нужна только твёрдость, чтоб переступить эту планку. Ох, жестокое время, Кристоф! Ох, жестокое… Но уверяю тебя, я обязательно подыщу себе работу. Завтра или послезавтра; по крайней мере, за эти два дня – наверное. А если не найду, что же я тогда буду делать? Я тогда умру… да, да я готов к этому! Безденежье хуже смерти! Я бы и рад уже быть мёртвым, но жена, понимаешь!.. Каково жить-то ей без меня? Выходит, что помереть мне никак нельзя. Одно жаль, что я не совсем здоров, поберечься бы нужно. Пожалуй, поздновато спохватился… Но – это уже неважно! Была бы работа, а там и о здоровье позаботиться можно будет, не правда ли? А пока завтра или послезавтра во что бы то ни стало нужно трудоустроиться. – Излив душу, Генрих Шнайдер вспомнил о том, что всё ещё держит руку Кристофа, и отпустил её: – Да, кажется, я несколько задержал тебя. Иди. У каждого в жизни свой путь. Я рад, что у тебя есть любимое дело.

– Доброго здоровья вам, господин Шнайдер. Желаю вам найти работу по душе и утвердиться крепко на своей дороге! Вы человек честный, из-за этого и страдаете; подумайте!.. – сказал Кристоф и ушёл.

А вскоре он уже звонил в дверь, за которой находился литературный агент Лукас Фишер – его друг, отец, исповедник, поверенный и юрист. В одном лице.

Лукас Фишер встретил его приветливо. Ещё бы! Писатель, чьи произведения известны по обе стороны Берлина; автор многочисленных романов о судьбах человеческих. Пока фортуна благоприятствует. Лукас Фишер тотчас же отложил свои дела и принялся оценивать творение. Судя по выражению лица его, оно ему понравилось.

Сочинял Кристоф и в самом деле прекрасно, лучше, чем делал что-либо другое. В умении писать увлекательные романы сказались годы упорных трудов. Так что муки его не пропали даром.

Что касается Лукаса Фишера, то его можно смело назвать спасителем многочисленного отряда начинающих писателей. Устраивая дебюты взявшимся за перо, он многим открыл двери в будущее. Ему чуть больше сорока, но выглядел он значительно моложе; чуть ниже среднего роста, не обросший жирком, которым покрываются души важных персон.

Странно всё происходит в писательском мире: захочешь пробиться в круг «самых-самых», так не сможешь, а затем случай, некая случайность – и ты там, в кругу «самых-самых». Вон куда занесло! Главное, как танцующий пьянчужка, не сбиться с круга!

Кристоф вздохнул и шевельнулся в чересчур уютном кресле. Однако же как удобно в нём! Он взял со стола газету, прочёл несколько строк и задремал. Но сон длился недолго, через пару минут он очнулся от толчка в плечо.

– Хорош спать, Кристоф! – раздалось возле его уха. – Проснулся? Так вот, слушай, что я тебе скажу: в целом – роман не плох, но кое-что в нём требует доработки. Например, портретные зарисовки не очень-то выразительные. В общем, смотри заметки на полях – их не так много – и исправляй. Думаю, за неделю управишься.

– Нет, – качнул головой Кристоф, – за неделю не осилю. Лукас, я же не рассказ пишу, сам понимаешь; а кроме того, и здоровье погублю. Вон один мой приятель, тот по одному роману в год пишет, а другой и вовсе в три… Потому у них ни одной небрежности не найдёшь.

– Ну, хорошо, хорошо! Ах ты, обидчивый! – протянул Лукас, похлопав Кристофа по плечу, что любил делать при всяком удобном случае, лишь бы добиться своего. – Я ведь так, спроста сказал. Ну, хоть не за неделю, так уж за две… Пиши, друг, пиши поскорее! Роман-то неплохой, наверняка напечатают, а там, глядишь, и второе издание будет. Тогда опять деньги…

Чёртовы деньги, никуда без них! Мало денег – бедный стол, значит, и меньше друзей соберётся за ним. Нет денег – вовсе одинок, разве что проблемы не покидают тебя. А что с ними напишешь? Ничего достойного! Умом это Кристоф сам понимал. Безденежье ведёт в глубины депрессии, а стало быть в стремлении заработать деньги нет ничего постыдного. Откажешься, будешь писать в стол. Надо решать. Решать быстро. Деньги, деньги!.. Сердце сжало от острой жалости к себе. Представилась квартира: пустые шкафы на кухне, в гостиной на полках кипы никому не нужной макулатуры… Не квартира, а хранилище рукописей. И Кристоф, разумеется, сдался. Настал миг ответить. Он нервно дёрнул головой, сглотнул и пробурчал:

– Что ж, ничего не поделаешь, придётся изрядно попотеть. Буду трудиться дни и ночи.

– Ну да… конечно, Кристоф. Сам понимаешь! Что тут ещё объяснять!

– Да понял я, понял. Всё в порядке.

Конечно, всё в порядке. Просто добрые люди будут спать ночами, он – работать; находиться в процессе творческого акта, всецело погрузившись в него, отвлёкшись от реального мира и почти не существуя в нём. Всё просто замечательно!

– Значит, договорились, – подытожил Лукас, – Иди. Успехов тебе! Доведёшь текст до приличного уровня, чтобы он был привлекателен коммерчески, сразу ко мне…

С этим добрым напутствием Кристоф покинул его и неторопливо зашагал по тротуару. Разумнее было бы поймать такси и прокатиться с ветерком, удобно устроившись на мягком сиденье, чем топать ногами, но как-то не хотелось – вернее, не задумывался над этим. Его мысли были заняты предстоящей встречей с девушкой.

Несмотря на вечерний час, было ещё много солнца, тепло уличного камня через ступни ног ползло вверх и расползалось по всему телу Кристофа, поднимая градусы настроения, которое ему очень кстати, ведь скоро он окунётся в стихию очаровательного воркования: «Ах, Кристоф, как же я рада нашей встрече!.. О, Кристоф, букет цветов, – это слишком, не нужно было тратить свои деньги!.. Ах, … !.. О, … !.. Ах, …!..»

Кристоф замедлил шаг. Шумя весёлой жизнью, мимо него пронёсся автомобиль с прицепным фургоном для автотуризма. Он с завистью смотрел ему вслед; всё, чего ему хотелось, – пуститься за ним. Там, вдали от городской суеты, хотя бы пару дней отдохнуть на природе. Сердце у Кристофа заныло – распорядок его дней на ближайшие две недели ясен: писать и писать. Об отдыхе не может быть и речи!

Пройдя немного, он свернул направо и медленно побрёл по тротуару. Этот вечер он не планировал работу за письменным столом. У него свидание!.. Кристоф даже начал раздумывать о женитьбе: «Может быть, в браке всё иначе? А вдруг сунешься – и окажешься в ловушке? Пойдут дети… их крики… Начнутся скандалы с женой, её мамой и так далее. В семейной жизни ведь всякое бывает. Впрочем, когда-нибудь жениться надо. В браке плохо, а одному ещё хуже. Однако о какой женитьбе раздумывать с моим непостоянным заработком? И верно, чем я женщину привлеку, кроме денег? Своими романами? Это вряд ли! Женщине подавай серьги, перстни, кофточки… и подороже, чем у её подруг! Как ни крути, всё сводится к деньгам. Прав был господин Шнайдер: безденежье хуже смерти! Сколь бы дико не прозвучали слова его, возражать было глупо. Когда колотит из-за пустого кошелька, и не такое наговоришь! Окажись Шнайдер сейчас на своей прежней работе, он стал бы вновь самим собой. А так у него всё вкривь и вкось. И всё же Генрих Шнайдер – добрейшей души человек, несомненно…»

Карусель мыслей постепенно раскручивалась, казалось, вот-вот пойдёт вразнос. Уже представлялась забавная картина: Господь послал рабам своим в знак верности деньги, много денег, весь город ими усыпал – падай на колени и греби, греби… их как песка на пляже! Бургомистр Берлина в растерянности смотрит в небо, машет руками и кричит Всевышнему, чтоб прекратил развращать горожан. Генрих Шнайдер, наоборот, пришёл в восторг. Чувство, что все вокруг презирают его, малообеспеченного, исчезло само собой, как в полдень тень…

Волосы дыбом – столько денег! Это же какую свадьбу можно сыграть! И Кристоф с преувеличенным интересом вновь задумался о собственной свадьбе. Как по усыпанной деньгами центральной городской площади поведёт свою возлюбленную под венец. На них будут самые дорогие свадебные наряды… Стоп! А если он ей не понравится?

И только он начал обдумывать сложившуюся ситуацию, как вдруг увидел женщину; она сидела на лавочке и глядела куда-то вдаль, словно заворожённая. На вид ей было около пятидесяти лет; рост чуть выше среднего, лицо блеклое, неприметное, глаза – карие, уже наметились морщинки возле век, на висках клочки седых волос.

– Добрый вечер, – присев рядом с ней, заговорил он. – Меня зовут Кристоф Шульц. А вас?

– Эмилия Уль. И что?

– Вид у вас какой-то очень печальный. Что-то случилось? Почему вы расстроены?

Женщина ничего не отвечала какое-то время, а потом выпалила:

– Вам-то какое дело?

Слова её показались Кристофу невероятно жестокими. «Как у неё только язык повернулся! Неблагодарная!» – возмутился про себя он. А заворожённые глаза её тем временем уже смотрели на него, но не видя его, – Кристоф в этом был абсолютно уверен. И ему тотчас же пришло в голову, что эта женщина сбежала из сумасшедшего дома.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – терпеливо стал объяснять ей Кристоф. – Поймите меня правильно, у меня достаточно забот с устройством собственной жизни, и мне некогда лезть в чужую, но так уж вышло, что, проходя мимо, я взглянул на вас, и меня охватило волнение. Я вдруг встревожился – а что если вам требуется помощь?

– Подумать только, какая честь! – фыркнула Эмилия Уль.

– А почему бы и нет? – возразил он. – Всегда помогает, если рядом есть кто-то, с кем можно поговорить.

– Это мои проблемы, – её ответ был столь же краток, сколь и холоден.

– Как знаете, – пожал плечами Кристоф. – Надеюсь, что рано или поздно вам удастся решить их.

– Молодой человек, у меня нет шансов что-либо изменить. Всё давно кончено, – криво ухмыльнулась Эмилия Уль. – Прощайте!

Она быстро встала и решительно ушла от него, не оборачиваясь. А он сидел и смотрел ей вслед. Ему было обидно, что человек, которому он не сделал ничего плохого, наоборот, пытался хоть чем-то помочь, так бесцеремонно покинул его. С подавленным негодованием отвёл он глаза от удаляющейся от него особы, буркнул себе что-то под нос, поднялся с лавочки и пошёл прочь…

Через пару минут Кристоф оказался около кафе. Оно манило, как гудок только что прибывшего из кругосветного плавания корабля. Из дверей и в двери бежали молодые мужчины – с подругами, с друзьями, в одиночку; их глаза, не замечая, смотрели сквозь Кристофа Шульца. Он в смущении отступил.

Пропустив спешащих молодых людей, Кристоф сделал несколько торопливых шагов и скрылся за дверью цветочного магазина – откуда вскоре уже вышел с букетом в руках и направился к месту встречи; а шёл он на свидание к девушке по имени Эрика, с которой был знаком ещё с детства. Узнает ли он её? Ведь она наверняка изменилась за это время.

…..

В то время как Кристоф шёл к месту встречи, Эрика неторопливо поглядывала из открытого окна своей квартиры на залитый солнцем зелёный парк Тиргартен.

Июльский день выдался жарким: синева неба была яркой и безмятежной. Шум города почти не ощущался, и девушка пребывала в блаженном чувстве покоя. Шевельнувшись на стуле, она лениво зевнула и потянулась. Как вдруг… с улицы донеслись весёлые голоса – мужской и женский. Через некоторое время из-за угла дома вышли парень с девушкой и направились к парку. Эрика во все глаза следила за ними. «Чёрт возьми, счастливая парочка! – с завистью подумала она. – Пойду-ка и я прогуляюсь по парку часик-другой, помечтаю о чём-нибудь хорошем. Не весь же день сидеть дома и пялиться в окно, а потом до полуночи бродить по квартире, как приведение. – Эрика окинула свою комнату грустным взглядом. – За каким чёртом я здесь сижу и скучаю, как старая дева, в свои двадцать пять, когда за моим окном прогуливаются молодые мужчины, которые наверняка не прочь пообщаться с противоположным полом! Кстати, этот вот невесть откуда взявшийся молодой человек с букетом алых роз определённо возбуждает любопытство. С таким спутником не стыдно пойти на вечеринку – ревность со стороны подруг обеспечена. Бог мой! Так это, наверное, он… Кристоф Шульц! Как же я могла забыть, что сама назначила время и место встречи? – Эрика взглянула на часы. – Кажется, немного опаздываю…»

Сняв быстро халат, она надела платье и подошла к зеркалу. Платье было фиолетовое и необыкновенно шло к её синим глазам. Тёмно-каштановые волосы Эрика собрала в аккуратный узел на затылке. Осмотрев себя в зеркале, она решила, что выглядит неплохо, хотя серьги и колье можно было бы подобрать более удачно.

Эрика подошла к окну и бросила взгляд на улицу – Кристоф Шульц стоял на том же месте. «А вдруг это не он? – засомневалась она. – Нужно позвонить ему на мобильный».

Едва Эрика подумала, как на подоконнике зазвонил телефон. Она подняла трубку и как можно более приятным голосом произнесла:

– Эрика Гиль слушает. Чем могу быть полезна?

– Это я, Кристоф Шульц. Мы, помнится, договаривались о встрече.

Он стоял на прежнем месте. Эрика видела, как он, разговаривая с ней по телефону, медленно поворачивал голову, скользя глазами по окнам её дома. И вот его взгляд, казалось, наткнулся на неё. Но Эрика не сделала ни одного движения, чтобы остаться незамеченной, наоборот, она ближе придвинулась к окну и сказала в трубку:

– Кажется, да.

– Мне ждать? – послышалось из трубки.

– Конечно, разумеется… Я сейчас…

Эрика надела шляпку и вышла из дома. Предстоящая встреча занимала её куда больше, чем бессмысленное размышление у окна. Её грудь была переполнена надеждами и кучей непонятных желаний, они трепыхались, словно загнанные в клетку птицы. Но Эрика сказала себе, что должна вести себя так, словно он ей безразличен. Во-первых, у неё есть гордость, а во-вторых…

Она подошла к Кристофу, и мысли её помчались в другом направлении, когда она разглядела его как следует. Он, конечно, изменился, но не настолько, чтобы нельзя было узнать его. Всё те же, доставшиеся в наследство от родителей чёрные волосы, серого цвета глаза. Чуть выше среднего роста, в джинсах и в трикотажной рубашке спортивного покроя, он казался несколько моложе своих лет и выглядел весьма привлекательным.

Нет, он ей небезразличен! Кажется, она в него влюбилась с первого взгляда. Но… приличия требовали скрывать это и придерживаться общепринятых фраз.

– Добрый вечер, Кристоф, – с улыбкой сказала она. – Сегодня отличная погода, правда?

– Здравствуй, Эрика, – отозвался он. – Я рад, что ты пришла. А погода и впрямь прекрасная. Редкий человек в такую погоду откажется от соблазна заглянуть в Тиргартен, – пройтись по старинным охотничьим тропам или поваляться на траве в местах, где когда-то трубили рога и неслась королевская охота.

Эрика согласно кивнула и извинилась за то, что заставила некоторое время ждать себя. На что Кристоф издал набор каких-то звуков, которые, судя по всему, должны были означать, что он вовсе не обижается, и продолжил расхваливать парк:

– Здесь так красиво… Теперь я понимаю, почему многие туристы называют Тиргартен райским местом.

– Да, я не видела места красивее, – согласилась Эрика. – А ещё я люблю бывать в Шпандау. Там достаточно интересно. Ещё ребёнком мне часто приходилось гостить у моей тёти.

– Да, время бежит неумолимо. Когда-то Шпандау был самостоятельным городом, а ныне является районом Берлина. А твою тётю, как и прежде, звать Анна Шмидт, и она тебе по материнской линии приходится тётей. Так?

– Да, – ответила Эрика. – Она маме сестра. Старшая.

Глядя на очаровательную девушку, Кристоф думал о том, не снится ли ему всё это и действительно ли она и есть та самая неугомонная девчушка, которую он когда-то не воспринимал как существо противоположного пола.

Да, это была она. Им уже приходилось встречаться, поскольку Эрика со своею тётей не раз бывала в доме его родителей. Юная Эрика Гиль была представлена Кристофу как единственная, немного избалованная, любимая племянница одинокой тёти, которая души в ней не чаяла и позволяла буквально всё. В детские годы она была настоящим сорванцом: ей нравилось бегать, играть в догонялки… В сущности, Эрика была обыкновенной девчонкой.

Однажды она уехала и больше уже не приезжала. С тех пор прошло пятнадцать лет, и ровно столько же они не виделись.

– Должен заметить, что твоя тётя и сейчас частенько заглядывает к нам в гости. Пошептаться с моей матерью, – добавил Кристоф. – Что касается меня, то с недавних пор я живу здесь… с восточной стороны Тиргартена. А ты, стало быть, – с западной…

– А я, стало быть, – с западной стороны, – повторила за ним Эрика. – Вот в этом доме. Его, правда, нельзя назвать суперсовременным, зато близко от центра и тихо – улица тупиковая. Этаж первый, из окна моей комнаты вид на парк.

– И из моей тоже, – с улыбкой заметил Кристоф и с преувеличенным интересом снова взялся за парк. – Между прочим, в прошлом Тиргартен был участком леса перед воротами Берлина. Постепенно город разросся вокруг парка и стал самой зелёной метрополией Германии.

– Надо же! – чуть слышно выдохнула Эрика. – А мне всегда казалось, что Берлин самый обыкновенный город. Большой, а так – ничего особенного.

Эрика держалась просто и легко. Кристоф сразу к ней расположился. Неудивительно, очарования ей было не занимать. Сердце Кристофа гордо забилось – вот она, его девушка! Он расправил плечи: теперь она от него никуда не денется. Смелей! И в голове его сложились строки, которые он тут же озвучил:

За днями гасли дни. Пятнадцать лет прошло с тех пор.

И вот твой голос вновь я слышу в тишине вечерней…

Поэзия могла открыть много волнующих подробностей, но перебила Эрика. То, что Кристоф заговорил стихами, вызвало у неё смутное любопытство. Она, прищурившись, спросила его:

– Ты, случаем, не писатель?

– А что, вид такой глупый?

– Нет, Кристоф. Вид у тебя умного человека. Это я сразу заметила.

– Что ж, я действительно писатель. Пишу романы, а стихи так, для души. Бог мой, – спохватился он, – какой же я болван! Вот, возьми… – и преподнёс ей букет цветов.

Наклонившись над букетом, Эрика закрыла глаза и с наслаждением вдохнула цветочный аромат. Затем разомкнула веки, счастливо вздохнула и чмокнула Кристофа в щёку.

– Спасибо! Это так мило!.. Честно сказать, мне мужчины ещё ни разу в жизни не дарили цветы. А вот у меня им приходилось брать; для их дам, разумеется, предназначались эти чудо-растения. Я цветочница. И мне нравится моя работа, – добавила она после некоторой паузы.

– Потрясающе! Очень рад, что мы с тобой встретились. Такое счастье снова тебя увидеть!

Кристоф был счастлив настолько, насколько может быть счастлив мужчина, встретивший свою вторую половину. Он стоял рядом с той, с которой не виделся целую вечность и всё это время не забывал её никогда. Конечно, он сам не понимал вполне того чувства, с которым вспоминал о ней; но вот они вновь увиделись, он быстро догадался, что это судьба. Вначале ему всё казалось, что она совсем как будто не изменилась и осталась такой же девчонкой, как и была много лет назад. Но потом каждую минуту их общения он открывал в ней что-нибудь новое, до тех пор ему не знакомое, – и от этого испытывал большое наслаждение.

– Давай найдём место, где можно посидеть? – предложил Кристоф.

Эрика оживилась необыкновенно. Губы полуоткрылись, две розовые ямочки появились на потеплевших щёках. Она взяла его под руку и сказала:

– Ни за что не смогу отказаться от такого заманчивого предложения! Пойдём…

Они выбрали маленький ресторан на соседней улице и заняли свободный столик в углу.

– Надеюсь, нам будет удобно здесь, – улыбнулся Кристоф.

Эрике хотелось воскликнуть, что её всё устраивает, во всяком случае, на то время, что ей предстоит здесь провести. Вместо этого она покачала головой, как бы говоря, что этот ресторанчик её вполне устраивает, а затем спросила:

– Что нового в твоей жизни, Кристоф, с тех пор как мы расстались с тобой?

– Да ничего, – равнодушно пожал плечами он. – Я всё это время посвящал литературе. Совсем недавно взялся за новый роман, часами просиживаю за ним, подбирая сюжеты. Когда выхожу на улицу, мне иногда кажется, что мои персонажи реальны, они вокруг меня – стоит лишь оглянуться, и ты глазами встретишься с ними. На самом же деле они живут в моей голове и будут находиться в ней до тех пор, пока я поставлю точку в последней главе. А когда я её поставлю… – Кристоф тяжело вздохнул и продолжил: – Пока не весь материал проработан тщательно, нужно подумать над тем, как слить пейзаж с действием, с портретом и характером главного героя романа. Но самое трудное уже позади.

– А когда закончишь работу?

– В течение двух недель. Это, конечно, не очень большой срок. Но мой литературный агент сказал мне, что времени вполне достаточно. Он такой человек, который может уговорить солнце светить по ночам, лишь бы я не отвлекался на сон. Так что мне придётся как следует поработать.

– Удачи тебе, Кристоф! Кстати, ты любишь отдыхать на природе?

– Да. Мы с родителями часто путешествовали, когда я учился в школе. Но теперь, к великому сожалению, я всё время занят. А хотелось бы… Хотя какое имеет значение, чего мне хочется. Ведь что обычно делает писатель после того, как выпустит в свет новую книгу? – задав вопрос, Кристоф умолк и подумал: «О, чёрт, ну зачем же я всё время говорю о своей работе!»

Тут очень кстати подошёл официант, и они оставили эту тему. Кристоф изучил меню и сделал заказ.

Кухня в этом ресторане оказалась выше всяких похвал. Вначале трапезы им подали нежный прозрачный суп, потом печёную форель и белое куриное мясо с грибами. В завершение – набор сыров и слойки со свежей клубникой, которые очень понравились Эрике. Насладившись вкусной едой, она вытерла губы салфеткой и сказала, вернее, ответила на заданный Кристофом вопрос:

– Писатель, как мне кажется, живёт внутренней потребностью творчества, он пишет потому, что не может не писать. Выпустив в свет новую книгу, он вновь садится за работу.

– И откуда у тебя такие познания?

Эрика улыбнулась.

– Ты ведь сам сказал мне, что почти всё твоё время заполнено работой.

– Самое интересное, Эрика, что ты кое-что уже понимаешь в моём деле. И ещё. Ты производишь неотразимое, чарующее впечатление на меня. Именно поэтому я никогда не перестану благодарить судьбу за то, что она вновь свела нас.

– В таком случае, я думаю, будет нелишне представить тебя моим родителям.

– Родителям? – расширил глаза Кристоф.

– Ну да, папе и маме. Сразу замечу, что мои родители достаточно строгих правил… Поэтому мне пришлось сообщить им о нашей предстоящей встрече и некоторые другие подробности. Но я не назвала твоего имени, так что можешь придумать себе любое.

– Предпочитаю остаться Кристофом.

– Ну-у-у… тоже подойдёт, – с улыбкой протянула Эрика. – А если серьёзно, тебе просто нужно будет войти в наш дом. Мои родители давно мечтали познакомиться с тобой поближе. Уверена, что ты понравишься им сразу же, как только они увидят тебя. Не переживай. Всё пройдёт как по маслу. Обещаю!

– Будем надеяться на счастливый исход. – Кристоф сделал маленький глоток вина и встал со стула: – Если ты согласна, то мы можем потанцевать.

– Конечно, – быстро согласилась Эрика и, уже в объятиях его рук, добавила: – У меня нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Мне с тобой так хорошо!

2

Эрика уже давно дожидалась Кристофа. То, что он перенёс знакомство с её родителями на более поздний срок, немного опечалило её, однако она не возразила, ведь ему нужно было закончить работу над романом, и она ждала его сегодня утром в девять часов. Но он явился к ней после полудня. Эрика, тотчас же, как раздался звонок, торопливо открыла дверь и приветливо протянула руку без какого-либо намёка на непунктуальность гостя. А что, собственно, упрекать, Кристоф же предупреждал, что работает чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Он, судя по всему, совсем не отдыхает. При этой мысли Эрике даже стало жаль его.

– А я думала, ты уже не придёшь, – растроганно промолвила она. – Хотела позвонить тебе; думала, не заболел ли?

Кристоф виновато поскрёб подбородок.

– Нет, не заболел, меня задержали в издательстве. Надеюсь, ты извинишь меня, Эрика. Вижу, я огорчил тебя своим опозданием.

– Н-да, нелёгкое это дело: писать книги, – пробормотала она себе под нос. – Кстати, а вот и мама моя!

Из кухни вышла невысокая худощавая женщина. На ней было строгое тёмное платье. Поседевшие с годами волосы были заплетены в косу. Глядя на живое, подвижное лицо с большими синими глазами, можно было предположить, что в молодости эта женщина была весьма привлекательна.

Эрика окинула мать улыбчивым взглядом.

– Познакомься, мама, это Кристоф Шульц.

– Добро пожаловать в наш дом! Мы с мужем давно мечтали познакомиться с вами, – сказала мать, предварительно смерив взглядом гостя.

– Ради бога, – протестующе покачал головой он, – не обращайтесь ко мне на «вы», а то я сразу почувствовал неловкость.

Согласно кивнув, женщина ещё раз смерила взглядом его, и внезапно её сердце словно согрелось солнечными лучами. Случилось нечто прекрасное в жизни дочери, и следует благодарить Бога за это. Она, казалось, с трудом удержалась, чтобы не воскликнуть: «Благодарение Богу! Благодарение Богу! Неужели они с мужем дождались?..»

Из гостиной донеслись шаги, а спустя мгновение перед Кристофом предстал глава семейства господин Гиль, с доброй улыбкой. Кристоф уставился на него. Хозяин, между тем, внимательно посмотрел в лицо ему и всё с тем же доброжелательством проговорил:

– Наконец-то я вижу перед собой того, кто смог завоевать сердце нашей единственной дочери. – А затем, почесав подбородок, добавил: – Я вот что скажу тебе, Кристоф, ты человек хороший, как я это заметил и, признаюсь, даже рад и, надеюсь, моя супруга тоже…

Кристоф вёл себя очень сдержанно. Он прерывался на полуслове, когда отец Эрики начинал говорить, и внимательно слушал его. Было видно, что отцу Эрики он понравился. Ну а мать её была просто в восторге.

– Прошу к столу. Обед готов, – сказала она, тем временем собрав на стол.

Кристоф улыбнулся, довольный тем, что произвёл должное впечатление и, заняв место рядом с Эрикой, начал есть.

– Здорово! Давно я не видел такого богатого стола, – признался он. – А для себя одного нет смысла такое устраивать… Потрясающе вкусно. Просто нет слов!

– Чувствуй себя как дома, – сказал отец Эрики и, выдержав паузу, словно давая гостю оценить по достоинству еду, вновь обратился к нему: – Кристоф, расскажи нам что-нибудь о себе, пожалуйста. Дочка кое-что рассказывала, но то лишь были детские воспоминания.

Тщательно выбирая слова и выражения, Кристоф принялся рассказывать. Поначалу он говорил немного сбивчиво и путано. Затем увлёкся, и его речь потекла свободно и без запинок. Практически всё, о чём он поведал, касалось писательской деятельности, за исключением нескольких эпизодов из его детства.

Отец Эрики задумчиво почесал подбородок.

– Ну, вот видишь, Кристоф, ты уже утвердился в литературных кругах. Гляжу на тебя, и не верится. Такой молодой, а уже признанный талант. Ты, главное, не засыпай на лаврах. Кто знает, пройдёт немного времени, и на весь мир известен будешь. Может ведь такое случиться?

Кристоф продолжал невозмутимо есть. Через некоторое время он положил нож с вилкой на тарелку, взял салфетку и промокнул губы.

– Ну, уж на весь мир! – улыбнулся он. – Ещё немного, и вы поднимите меня выше облаков. А вдруг не будет удачи, или я перестану писать интересно, оригинально, иными словами говоря, утрачу дар литературного таланта; что тогда? – Отец Эрики пожал плечами, и он продолжил: – Писателей сейчас – хоть пруд пруди. Можно ли удержаться на плаву? Можно. Путь один – писать, писать хорошо, другого не дано. Нельзя удержаться на плаву, не совершая плавательные движения. Хотя иногда так хочется опуститься на дно! Бросить всё и зажить своей жизнью – не писательской, а простой, человеческой. Целый день заниматься каким-нибудь полезным для общества делом, а вечером валяться на мягком диване, читая романы собратьев по перу или решая кроссворды, пока веки не сомкнутся.

– Тем не менее ты продолжаешь писать. Это правильно. У тебя талант, нельзя им пренебрегать.

Отец Эрики выговорил всё это вежливо, но с силой и с некоторой настойчивостью, пристально всматриваясь в Кристофа, как будто торопился познать его за время своего монолога.

– Честно говоря, – поспешил с ответом Кристоф, – мне нравится то, чем я занимаюсь. Люблю писать в ясную погоду; дождь терпеть не могу – он наводит тоску на меня. А ещё люблю, когда тихо и не мешают работать; я не переношу шум и толпу – это отвлекает…

– А какие люди тебе больше нравятся? – не сумел удержаться от вопроса отец Эрики, косясь в его сторону.

– Все. За исключением настырных и тех, кто ведёт себя бесцеремонно. Стараюсь не общаться и с теми, кого распирает от чувства собственной важности. Терпеть не могу тех, кто говорит одно, а делает другое. И тех, кто судит человека, не узнав его как следует. Я ценю в людях терпимость, способность посмотреть на ситуацию глазами другого человека. Люблю честных и справедливых людей. Но жизнь есть жизнь, и каждому в ней отведена своя роль.

– Это точно. Люди и впрямь все разные. Кто-то становится бизнесменом, некоторые подаются в политику, другие пробуют свои силы в искусстве… Одни запросто могут плюнуть тебе в лицо, другие – вполне себе приличные люди. Самое главное – хороших людей гораздо больше. Кстати, Кристоф, у тебя хорошо поставлена речь, да и в жизни неплохо ориентируешься. С тобой приятно общаться.

Кристоф довольно улыбнулся:

– Я ведь писатель. Искусное плетение слов – это моя профессия.

– Я обязательно прочту все твои книги. Обещаю. А знаешь, кто мой любимый писатель? Линбер – Крис Линбер! Ты, разумеется, наслышан о нём? Он известный романист, автор книг «Ветер перемен» и «Ностальгия». Да-а-а… – задумчиво протянул отец Эрики. – Это же второй Эрих Мария Ремарк! Ремарк, конечно, велик, не поспоришь! Но и Линбер талантливый сочинитель.

– Уверяю вас, вы ещё разочаруетесь в нём! – посерьёзнев для вида, сказал Кристоф.

Отец Эрики подался вперёд. Его морщинистое лицо, в котором в эту минуту было недоумение, дрогнуло.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мне кажется, вы знаете Криса Линбера гораздо хуже, чем думаете. Линбер либо искусно направляет читателя, словно говоря ему, на что следует обратить внимание, где нужно заплакать или рассмеяться, либо его издают большими тиражами, и всё читательское внимание привлечено к нему одному. – Кристоф повернул голову и взглянул на Эрику – выражение лица её было озадаченным. Она не знала, что и думать относительно этого разговора. И её отец – тоже. И мать. Они с нетерпением ждали развязки, в этом не было никакого сомнения. Пришлось разруливать ситуацию. На секунду воздев глаза к потолку, Кристоф вновь перевёл их на отца Эрики и заявил: – Крис Линбер – это я. Пожалуй, открою и тайну происхождения моего писательского псевдонима. Хотя чего тут открывать! Нужно просто поменять слоги местами…

– «Берлин», – задумчиво протянула Эрика. – Очень интересно. Как догадался?..

– Я и сам не знаю, почему мне в голову пришла эта идея, – пожал плечами Кристоф, затем съел пирожное и запил большим глотком кофе. – Кажется, я уже тысячу лет не ел с таким удовольствием. Вы прекрасная кулинарка, госпожа Гиль.

Хозяйка улыбнулась и тут же пояснила:

– То, что мы сейчас едим, дело рук нашей дочери. Она не только хорошо готовит разные блюда, но ещё и превосходно рисует. Ты видел картину в прихожей? Ведь отличная работа? Кажется, сам Бог управлял кистью художника!

Кристоф посмотрел на Эрику, удивлённо подняв брови.

– Надо же! Мне бы так научиться рисовать.

– О, это совсем несложно, – рассмеялась она, – если заниматься с раннего детства…

Эрика увлечённо рассказывала о своих достижениях в области изобразительного искусства, а Кристоф не переставал удивляться её способностям. Когда она иссякла, стал рассказывать о том, как стать успешным писателем и о способах уничтожить свой талант.

Спустя некоторое время и его слова пошли на убыль. За столом становилось всё тише и тише, затем наступила неловкая пауза, словно всё, что можно было сказать, уже сказано, и никто не знает, как завершить разговор. И Кристоф решил с честью выйти из создавшегося положения. Он поблагодарил хозяев за тёплый приём и попросил Эрику проводить его.

Они вышли в коридор. Кристоф улыбнулся и, ничего не говоря, обнял Эрику за плечи и притянул к себе. Она, покосившись на дверь гостиной, поманила его за собой в свою комнату. Там он взял её за руки, и от прикосновения его рук по телу Эрики пробежала сладкая судорога, она прижалась к Кристофу. В тот же миг его руки скользнули вниз и обняли её талию. Эрика подняла голову, и Кристоф прильнул губами к её губам. Он и представить не мог, какую страсть пробудил в ней. Сознание Эрики не вмещало всю полноту этих восхитительных ощущений. Поцелуй привёл её в такой экстаз, что она застонала и ещё крепче прижалась к нему.

Послышался звук шагов кого-то из родителей, и Эрика оторвалась от жарких объятий.

– Кажется, мы увлеклись… – прошептала она.

– Не без этого, – улыбнулся Кристоф. – Но ты ведь давно уже взрослая. И ещё ты очень красива. Ты меня впечатляешь. Ты просто чудо! – Он бросил на Эрику вопросительный взгляд. – А теперь скажи, что ты согласишься… Ну пожалуйста!..

– На что?.. Написать твой портрет?

– Нет. Сходить со мной куда-нибудь. В кино или просто погулять… Куда хочешь!

Эрика лениво улыбнулась, прикрыв веки. Ей было хорошо наедине с ним и не хотелось никуда идти. Но Кристоф смотрел на неё так, что отказать было невозможно.

– Ну, если от этого зависит спасение всего человечества – я согласна. Слушай, а давай поедем к тебе. Ведь я у тебя ни разу не была.

– Здорово! Ну что, вызываем такси?

– В этом нет необходимости, мы можем поехать на машине моего отца. Ты водишь машину?

– Да. С тех самых пор, когда получил водительское удостоверение, – улыбнулся Кристоф.

– Похвально. Надеюсь, оно у тебя с собой?

– Оно всегда при мне. Машину я пару месяцев назад утилизировал, а на новую пока денег не собрал. Но удостоверение ношу в кармане. Так, на всякий случай.

– Тогда вперёд!..

…..

Была ясная погода, из ближайшего кафе доносились весёлые голоса и музыка. Они сели в машину, Кристоф завёл двигатель и рванул с места так, что взвизгнули шины, а пассажирка начала испытывать чувство опасности. Когда машина выехала на главную дорогу, Эрика перестала сомневаться в водительском мастерстве Кристофа. Он вёл тёмно-серый «мерседес» на большой скорости, при этом во все повороты вписывался, как заправский гонщик, и поддерживал беседу с ней.

– Эрика, а ты хорошо водишь машину? – поинтересовался он.

– Я далека от техники. И потом: этот транспорт отнимает много времени. А мне дорога каждая минута… Надеюсь, ты не собираешься упрекнуть меня Кристоф, в том, что я не умею водить автомобиль?

Они остановились на светофоре, и он, наклонившись, поцеловал её руку. Эрика вздрогнула.

– Нет, не собираюсь, – улыбнулся Кристоф. – Могу предложить свои услуги, если хочешь.

Загорелся зелёный. Они снова тронулись в путь, так что Эрика не ответила, нуждается ли она в персональном водителе. Вместо этого она продолжила зорко следить за дорогой.

Вскоре машина свернула на дорогу, ведущую к дому Кристофа.

Двухэтажное здание в старинном стиле располагалось между другими не менее красивыми строениями. Кристоф припарковал машину и, весело глядя на Эрику, объявил:

– Приехали.

– Какой красивый дом, – заметила она, выбравшись из машины и с восхищением глядя на великолепное здание из красного кирпича с высокими узкими окнами. – Да, необыкновенная архитектура.

– Этот дом на четыре хозяина. Я живу на втором этаже. Идём, – Кристоф взял Эрику за руку и повёл за собой. – Сейчас я представлю твоему взору своё уютное гнёздышко. Отдохнём немного, а вечером поужинаем в каком-нибудь ресторане. Если, конечно, ты не против.

– С удовольствием поужинаю с тобой.

Они прошли через коридор в просторную гостиную, посреди которой стоял компьютерный стол, а рядом огромный диван и два кресла. На книжных полках вдоль стен ждали своего читателя разнообразные книги: любовные и исторические романы, толстенные энциклопедии и произведения Криса Линбера. С фотографии в серебряной рамке смотрели на Эрику счастливые глаза мужчины и женщины.

– А я их знаю. Они твои родители. Ты очень похож на отца. Овал лица, взгляд, подбородок…

– Тот же нос, плечи и всё остальное, – перебив, шутливо добавил Кристоф.

– Красивая пара. А ты был женат?

– Судя по всему, у тебя имеются свои соображения на этот счёт?

– Совершенно верно. Ведь я имею на это право, не так ли?

Кристоф повёл бровью, и в его глазах промелькнуло такое выражение, как будто знал, о чём она подумала.

– Нет, Эрика, я не был женат.

– Странно. Такой видный мужчина и не был женат. И что, никогда не был влюблён?

– Нет.

– Ой, что-то не верится! – притворно удивилась она.

– Правда, Эрика, у меня не было никого. А теперь… – Кристоф осёкся. Он вдруг почувствовал себя неловко. С одной стороны, ему хотелось рассказать Эрике о том, что у него были мимолётные отношения. С другой стороны, он опасался её реакции – ведь тогда бы ей пришлось что-то решать, а она наверняка была к этому не готова. «Что делать? – спросил себя в мыслях Кристоф. – Как что? Нужно попросту забыть этот эпизод – вырезать из своей жизни. Теперь это не имеет никакого значения». Увидев, что Эрика выжидающе смотрит на него, он тут же отвлёкся от навязчивых мыслей и закончил начатую фразу: – А теперь я, кажется, влюбился. Большое спасибо судьбе за то, что она сделала для нас с тобой. Её помощь просто неоценима. Кто бы мог подумать, что через пятнадцать лет мы с тобой опять встретимся. Я до сих пор не могу поверить в это. И поэтому мы просто обязаны выпить за судьбу. – Кристоф взял со стола шампанское и откупорил бутылку. Затем, разлив пенящуюся жидкость по бокалам, подошёл к Эрике. – За судьбу! – провозгласил он и выпил шампанское.

– И за нас с тобой, – отпив маленький глоток, добавила Эрика.

Поставив бокалы на стол, Кристоф стоял рядом с ней, и его взгляд скользил по её губам. В какой-то миг его руки обвили Эрику, притянули ближе, а его губы с неожиданной страстью коснулись её губ, пробудив в ней не менее сильный отклик. Возбуждение нарастало. Эрика вся дрожала, ей никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Он дарил ей горячие поцелуи в шею и губы. Устоять было невозможно. Сгорая в этом огне, она неистово отвечала тем же, запустив пальцы в его волосы.

Но что-то всё же заставило её остановиться. Она вырвалась из объятий Кристофа, перевела дыхание и, серьёзно посмотрев на него, сказала:

– Кристоф, не нужно слишком увлекаться.

– Почему?

– Потому что я боюсь того, что делает со мной мой собственный организм. А мы с тобой пока ещё друзья, а не муж и жена.

Она взяла со стола журнал и взялась листать страницы, как будто только это и интересовало её в данный момент.

Коснувшись её рукой, Кристоф напомнил ей о своём присутствии.

– Эрика, а ты можешь сделать с меня зарисовку?

– Я бы с удовольствием нарисовала твой портрет, но у меня нет с собой альбома…

– Это поправимо. Автоматический карандаш и бумага для офисной техники подойдут?

– Сойдёт и это… Ведь я рисую не для выставки.

Усадив его в кресло, Эрика вернулась к столу, склонилась над бумагой и несколько минут работала как одержимая. Потом вдруг остановилась, взяла в руки листок и подошла к Кристофу.

– Да, – улыбнулся он, глядя на свой портрет. – Сразу видно, что ты художник, а не цветочница.

– Открою, Кристоф, тебе одну маленькую тайну: продажа цветов – наш семейный бизнес. Иногда и мне приходится стоять за прилавком, когда в этом возникает необходимость. Интересы семьи – превыше всего. Кстати, сегодня вечером мне обязательно нужно быть дома, чтобы закончить последнюю картину, а завтра занести её в галерею. В одной из галерей города я получила приглашение на открытие своей выставки. Извини, сегодня пойти в ресторан не получится. Может быть, в другой раз…

Эрика помнила о том, что они договаривались с Кристофом, помимо всего прочего, ещё и вместе поужинать, но от радости, связанной с их встречей, она просто забыла предупредить его, что её время ограничено.

– Понимаю, – сказал он, вставая с кресла. – Художник не может бездельничать. Он должен работать. В этом мы с тобой сходимся. Я столько времени провожу за рабочим столом, что мне совершенно некогда заняться своей личной жизнью. А она всё идёт и идёт…

– Ну и пусть… – Эрика обняла Кристофа за плечи и поцеловала его. – Я тебя обожаю. До встречи с тобой я не знала, что можно любить так сильно. Ты даже не представляешь, сколько счастья принёс в мою жизнь. Кстати, как ты откроешься своим родителям? Думаешь, они будут рады…

– Ты им понравишься, и не сомневайся. Хотя какая разница? Не им ведь жениться на тебе. Мне уже тридцать лет, и я сам могу распоряжаться своей судьбой.

Кристоф улыбнулся, со скрипом выдвинул ящик стола, достал бархатную красную коробочку и открыл её.

– Насколько я поняла, ты хочешь сделать мне предложение, – улыбнулась Эрика.

Кристоф поцеловал её, а потом надел кольцо на палец девушки и спросил:

– Ты выйдешь за меня?

– Да! Да! Тысячу раз да!

– Конечно, завтра пожениться не получится, но в ближайшие дни возможно. Давай сядем, а? Неудобно говорить стоя. А нам надо так много сказать друг другу!

– Давай.

И, расположившись рядышком, Кристоф обнял Эрику, и они долго сидели обнявшись, рассказывая друг другу о своей жизни, шутили, смеялись…

Часы пробили в очередной раз, Эрика вздрогнула. Пора!

– Извини, Кристоф, но меня ждёт картина. Давай поужинаем как-нибудь в другой раз.

– Завтра вечером у тебя будет время?

– Да. Завтра вечером я буду свободна.

– Ну, вот и славно. Я выберу такой ресторан, чтобы ты смогла расслабиться после напряжённой работы и получить от встречи настоящее удовольствие.

Эрика одобрительно кивнула, поднялась с дивана и жестом указала на дверь, намекая: мне, мол, пора. Когда они вышли, сказала:

– Я доберусь на такси. Отдыхай. Ты сегодня выпил.

– А машина?..

Эрика рассмеялась:

– Когда я по тебе соскучусь, ты ко мне на ней приедешь…

Через пару минут к дому подъехало такси, Эрика чмокнула Кристофа и уехала. А он подождал, пока такси скроется за поворотом, потом уселся на скамейку и задумался. Было тоскливое настроение, мысли путались. Но тут он представил себе, что женился на Эрике, живут с ней душа в душу, она пишет картины, он – книги, и его глаза потеплели. Ему вдруг захотелось сесть в машину и мчаться вслед за ней. Но после недолгих раздумий Кристоф пришёл к выводу, что это дурацкая идея. Эрика никуда не денется. Так что пусть разберётся с делами, чтобы потом не думать ни о чём, кроме счастливых мгновений, которые они проведут вместе…

Чуть слышно закапал дождь, потом пошёл сильнее, капли били ему в лицо, как горох; барабанили по крышам зданий, по оконным стёклам. Он встал со скамейки и пошёл домой.

…..

Когда Кристоф поднялся на второй этаж, дверь соседней квартиры отворилась, вышел Генрих Шнайдер. Увидев Кристофа, он поджал губы и слегка нахмурил лоб. На нём как будто написано было, что он хотел ему что-то сообщить. Но больше всего Кристофа удивило то, что он был в лёгком опьянении.

– Как хорошо, что мы с тобой встретились, Кристоф, – Генрих Шнайдер чуть-чуть помолчал, затем улыбнулся и дружески сжал руку его. – Вообще-то я как раз тебя дожидался. Хочу пригласить в ресторан. Заодно и побеседуем. Ну что, идём?

– К сожалению, мне некогда, – ответил отказом Кристоф в предчувствии, что полупьяный сосед наговорит разных вещей, о чём сам же потом и пожалеет. – Мне ещё столько, столько нужно работать! Поэтому я сейчас с вами попрощаюсь…

– О нет, нет! – прервал Генрих Шнайдер его, – ты этого не сделаешь. Ни слова о прощании, Кристоф! Ты идёшь со мной в ресторан.

Кристоф молчал, ища выход из тупика… Сосед стоял рядом и давил его просительным взглядом. Решение, конечно, возможно, но для этого Генрих Шнайдер должен захотеть пойти ему навстречу. А тот даже не признавал, что необходим компромисс. Он настаивал. И настоял, услышав тихое «хорошо, будь по-вашему». Генрих Шнайдер тут же дружески похлопал Кристофа по плечу и сказал:

– Возьмём, пожалуй, до ресторана такси.

– Господин, Шнайдер, давайте пешком, это же рядом.

– Уверяю тебя, я бы сам с удовольствием прошёлся, если б не дождь. Поэтому будет гораздо лучше, если мы с тобой отправимся на такси. Ну что, вперёд?

Кристоф мог отказаться, сказав, например, что будет счастлив, если тот покатится ко всем чертям, а он останется дома и займётся более важными делами, чем бестолковая прогулка с полупьяным человеком. Вместо этого он просто развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл вниз по лестнице, увлекая за собой своего соседа.

Вдвоём они благополучно добрались до обочины дороги, а через пару минут уже поймали такси, на котором собирались доехать до ресторана. Плюхнувшись рядом с Шульцем, Шнайдер откинулся на спинку и вскоре задремал, убаюканный мерным покачиванием автомобиля, но из окна, приспущенного водителем, прямо в разгорячённый лоб хлестнуло ветром и каплями дождя – он очнулся и, морща лоб, заёрзал на сиденье, будто пытался вспомнить что-то, да всё никак не мог.

У Кристофа же дело обстояло иначе: он задумчиво всматривался в окно, разглядывая городские строения, которые располагались по его сторону. Мыслями он был… с Эрикой. Кристоф расстался с ней недавно, но казалось, с тех пор уже прошла вечность. Он грезил о том, как обнимет и поцелует её; чувствовал прикосновение её губ, тёплое дыхание…

То будет завтра. А сегодня ему весь вечер придётся сидеть за столиком напротив Генриха Шнайдера и слушать пустые бредни.

«Всё же не нужно было соглашаться, – подумал про себя Кристоф. – А что если расстаться с ним? Попросить водителя остановиться и…» Но едва в уме начал складываться план, он заметил, что Генрих Шнайдер несколько подозрительно смотрит на него.

– Что-то не так? – спросил Кристоф.

– Проклятье! Дьявол её подери, мою память! Я забыл, куда мы едем, – проговорил Генрих Шнайдер, словно извиняясь. Огляделся. – Ну, слава богу, вспомнил – в ресторан.

Мелькнула разноцветная витрина: лавка ещё работала. Генрих Шнайдер попросил водителя остановиться и, едва машина съехала на обочину, поспешил выбраться из неё.

– Куда вы? – бросил вслед ему Кристоф.

– За вином! Нужно запастись спиртным, лавку скоро закроют. Какого лучше: белого, красного?

– Может, обойдёмся? Вы уже выпили больше чем достаточно.

– Сиди, жди!

Из лавки он вышел с двумя бутылками вина: белого и красного. Одна из них была откупоренной. Кристоф понял – господин Шнайдер хватил немного… Наступило неловкое молчание. Кристоф не знал, что сказать, и был ужасно обескуражен этим. Его мучал вопрос: почему господин Шнайдер опустился до такого безобразия? Неужели нельзя было потерпеть…

Когда они вошли в ресторан и заняли столик, Генрих Шнайдер наполнил бокалы игристым напитком. Кристоф сделал небольшой глоток за компанию и отодвинул бокал.

– Боже мой, Кристоф! Такой здоровый мужчина, а пьёшь, как мышь. Пей до дна, не хитри!

Кристоф тяжело вздохнул. Ему было не по себе в этом душном месте, среди шума множества голосов, звона бокалов и звучащей на всю катушку фонограммы, под которую изливала душу рыжая красотка.

Осмотрев зал, Кристоф поймал вопрошающий взгляд Генриха Шнайдера. Что ж, придётся подчиниться. Полбокала, ещё полбокала, и на душе повеселело. Разговор пошёл легче, голос зазвучал громче. Винные градусы сделали своё дело: Кристоф почувствовал, что опьянел. Интерьер ресторанчика преобразился настолько, что он почувствовал себя другим человеком: уверенным и бодрым. Ну, совсем другое дело! Давно бы так! Где-то на краю сознания призраком возник силуэт Эрики и тут же исчез, и слава богу… Стремясь произвести благоприятное впечатление на своего собеседника, Кристоф с преувеличенным интересом взялся за Шиллера.

Он всё ещё что-то там бормотал на счёт Шиллера, когда Генрих Шнайдер, завидев официанта, подозвал к столику. Стараясь придать голосу уверенность, он требовательно протянул:

– С-счёт!

Почувствовав, что пора заявить о себе, Кристоф отложил Шиллера.

– Плачу я! – твёрдо отрезал он.

Официант обвёл обоих внимательным взглядом и с улыбкой – обращаясь исключительно к Кристофу Шульцу – вежливо произнёс:

– Давайте-ка для начала сделаем первый заказ. Что будете пить и есть, господа?

– А принеси-ка нам… ну, что-нибудь такого… с хлопающей пробкой, – Кристоф старался вспомнить название. – Ага, вот что! Шампанское у вас имеется?

– Разумеется, – заверил его официант.

– А жареный фазан под хлебным соусом?

– Нет, этого нет. Но есть альтернатива: фазан под чесночным соусом.

– Неси!

– Будет сделано. Ждите.

Официант ушёл, и Кристоф снова взялся за Шиллера. Потом настала очередь Гёте. Пошло жаркое обсуждение его произведений. Тем временем на их столике появилось шампанское. Слетела пробка, струя хлынула в бокалы, и с первым же глотком оба гостя поистине ощутили силу притяжения земли. Генрих Шнайдер довольно крякнул и погрузился в себя. Мгновение тишины, а затем с его стороны шёпотом: «Это же отцы литературы!» И тут же заметно изменился. Не только бледность указывала на это, его взгляд стал тревожным – странным. Кристоф вдруг почувствовал, что с ним что-то творится, что-то не так, а он, может, не хочет ему открыться.

– Вы чем-то обеспокоены? – спросил он.

– А-ах, Кристоф, если бы ты знал, как скверно на душе у меня. Голова моя просто кипит недобрыми мыслями, относительно моей жизни. Ох, Кристоф, и тяжкая она у меня, эта жизнь. Боже, сколько людей моего возраста втайне мечтали бы вернуться в ГДР! Впрочем, наверное, есть и те, кто не мечтает. А что мы «восточники» выиграли от объединения Германии? Хорошенькое дельце, если даже постоянной работы не имеешь. Нет работы – пусты карманы. А нужно сводить жену в ресторан, съездить с ней куда-нибудь. Так что, Кристоф, страшись потерять свою работу. – Сделав маленький глоток, Генрих Шнайдер изрёк с горьким чувством: – Кристоф, я должен кое-что сказать тебе, нечто ужасное. Как обидно, как обидно!

– Что «обидно»?

– Весь день сегодня без супруги. Весь день! Вполне возможно, больше вообще не вернётся. Не хочет, говорит, жить с неудачником. И верно, чем женщину удержишь, кроме денег? А ведь прежде жаждала меня. Если вернётся – прощу ей. Она же самое дорогое для меня, единственная женщина, которую люблю больше своей жизни. Боже, какое было бы счастье снова её увидеть! Мне так тоскливо без неё…

Кристоф с подозрением взглянул на него, ему показалось, что он бредит. Ещё раз взглянул… и ещё… Да нет, как и он, пока ещё в здравом уме и твёрдой памяти! Кристоф подождал, пока тот остановится, потом спросил:

– Слушайте, господин Шнайдер, а у вас есть дети?

– Дочь. В прошлом году вышла замуж за француза и вместе с ним укатила на его родину. А сегодня утром меня покинула моя супруга. Зачем она так? Я же не вещь какая-нибудь… Я живой человек. Как быть? Кристоф, что ты мне посоветуешь?

– Ну, во-первых, вы должны перестать винить себя во всём. Тут нужно ещё разобраться, кто из вас двоих виноват в большей степени. Насколько мне известно, в отдалённом прошлом вы занимали большой пост в одной из строительных компаний в восточной Германии. И жили с женой душа в душу. Только вам стоило лишиться высокооплачиваемой работы, как вот он семейный разлад… Странно, вся Европа живёт на деньги Германии, ей хватает, а вашей супруге нет. Может, это всего лишь отговорка? Я думаю, она всё это специально подстроила, чтобы избавиться от вас. Вот и всё. В наше время женщине не обязательно иметь мужа, чтобы вести полноценную, счастливую жизнь.

Генрих Шнайдер горько усмехнулся.

– Может быть, ты и прав. Наверное, нельзя быть слишком счастливым. Обязательно что-нибудь случится. Эх, сумасшедшая жизнь!..

– Зачем же так мрачно? Всё образуется. Всё будет просто замечательно. Давайте-ка выпьем за это.

Выразив солидарность покачиванием головы, Генрих Шнайдер поднял бокал, выпил залпом и прыснул в кулак.

– Смотри-ка, Шульц, – кивнул он в сторону столика, за которым в одиночестве скучала эффектная блондинка, – какая волнующая штучка!..

Кристоф так громко расхохотался, что люди вокруг оглянулись. Но они с Генрихом Шнайдером не обратили на это ни малейшего внимания, настолько были заняты ею.

А где-то там, среди шума множества голосов, звона бокалов и звучащей на всю катушку фонограммы, изливала душу рыжая красотка.

3

Когда Кристоф проснулся, было уже светло. Стояла тишина, и сначала он не мог вспомнить, где находится. Затем всё встало на свои места. Он у себя дома. Кристоф выпил таблетку аспирина, надеясь, что это поможет ему от головной боли. Спустя некоторое время боль и в самом деле как рукой сняло. В голове Кристофа сразу прояснилось, и перед его внутренним взором возник укоризненный взгляд любимой девушки – Эрики. Всю ночь под постукивающий по окну дождик ему снился какой-то сон. Уж не она ли ему снилась? Он напряг память. Однако ничего не вспоминалось.

Кристоф прошёл на кухню и включил электрочайник. Пока тот делал свою работу, он, привалившись локтями к подоконнику, глядел в окно – дождь уже прекратился, и день обещал быть солнечным. Вдруг… раздался пронзительный свист чайника, Кристоф, как подброшенный, отпрянул от подоконника и сел – да ведь он вчера был в ресторане! И не один, а с Генрихом Шнайдером! В ту же секунду он вспомнил некоторые детали из хмельного застолья; по крайней мере, до того момента, когда Генрих Шнайдер решил пригласить девушку на танец. А что было потом, бог знает. Вроде какой-то скандал… Некоторое оживление вызвало то, что в полицейский участок не угодили.

Выпив чашку горячего чаю, Кристоф вышел из кухни, бурча себе под нос: «Господи, пошли хотя бы один выходной! Бывают же у других людей такие дни, когда делать ничего не нужно, часами можно проваляться на диване перед телевизором, закинув ногу на ногу. У писателя, конечно, редко такая благодать, работа куда вероятней. И выпадет ли вообще шанс отдохнуть? Разве что ночью…» Кристоф перешагнул порог гостиной, устроился на диване перед компьютером и принялся дорабатывать роман. Не прошло и получасу, как он снова почувствовал головную боль. Приняв таблетку, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Когда боль отступила, продолжил работать.

В шесть часов вечера позвонила Эрика и на вчерашнее предложение Кристофа сходить сегодня с ним в ресторан ответила отказом. Так и сказала: «Прошу прощения, но я сегодня не смогу пойти с тобой в ресторан. Мне необходимо быть дома…» Кристоф, конечно, не стал уговаривать её; судя по всему, он был даже очень рад. Только что перестала болеть голова, а тут опять в ресторан… Однако, чтобы не выдать себя и сохранить хотя бы видимость разочарования, он спросил:

– Что же всё-таки случилось? Почему ты сказала, что не сможешь пойти со мной в ресторан?

– Потому что приехала моя тётя.

– А как её звать?

– Анна…

– Госпожа Шмидт?! – не дав ей договорить, воскликнул Кристоф. – Надо же! Тётенька некогда маленькой девочки по имени Эрика…

– Да, чуть не забыла, тётя просила передать, что ждёт тебя. Она так ждёт тебя, что, по-видимому, не успокоится, пока вы не увидитесь. Ну что, приедешь?

Кристоф не мог придумать подходящего ответа. Он не имел понятия, что именно тётя Эрики хочет от него, но, очевидно, зачем-то он понадобился ей. Как ни хотелось отказаться, он чувствовал, что не может этого сделать.

– Раз уж тётя твоя просит, то я просто обязан приехать. Жди. Скоро буду.

Кристоф вышел на улицу, огляделся и, увидев такси, направился в его сторону. Вечер был тихий и тёплый, с играющими на газонах весёлыми лучами. Вечерняя свежесть приятно смешивалась с ароматным запахом цветов. Сев в такси, Кристоф задумался над тем, как оправдаться перед Эрикой, и надеялся, что она не рассердится слишком сильно, когда узнает, где он был вчера. Хотя зачем ей знать? Они же не муж и жена! И понял – стало легче. Твёрдо решив больше не думать об этом, Кристоф обратил своё внимание на достопримечательности города. Берлин с его чистыми улочками, современными и средневековыми постройками, безусловно, был интересен, но он недолго радовал взор Кристофа, потому что раздался скрип тормозов и такси остановилось. Расплатившись с водителем, он вышел из машины и зашагал к дому – возле двери его поджидала Эрика.

– Ой, Кристоф, как хорошо, что ты приехал! – проговорила она, в знак благодарности чмокнув его. – А почему ты приехал на такси?

– Чёрт, я так торопился, что забыл о твоей машине! Я сейчас… – и, остановив проезжавшее мимо такси, отправился в обратный путь.

«О, Господи, – вздохнула Эрика. – Ну, забыл про машину, и что?! Конец света, что ли, случится из-за этого? Нашёл причину для волнений. Разве я просила…»

Она никак не могла успокоиться и ходила туда-сюда по краю дороги, ругая себя за свой язык и Кристофа – за излишнюю заботу.

Раздалось кваканье автомобильного клаксона: отражая лобовым стеклом солнечный свет, по направлению к Эрике быстро двигался тёмно-серый «мерседес». Затормозив возле неё, водитель просунул голову в боковое окошко и обратился с вопросом:

– Прошу прощения, вы не скажете, как мне проехать к дому Эрики Гиль?

– Кристоф, ты сумасшедший!

– Читаешь мои мысли, – с улыбкой бросил он, выбираясь из машины.

– У тебя это на лбу написано. Пойдём, нас уже заждались…

Кристоф толкнул дверь и, пропустив Эрику, последовал за ней. Когда они вошли в гостиную, он увидел там трёх человек: родителей Эрики и её тётю из Шпандау – Анну Шмидт. Кристоф почувствовал себя несколько неуютно. Он был обеспокоен тем, что кто-нибудь их присутствующих уловит исходящий от него винный аромат, который невозможно спутать ни с каким другим. Тогда они наверняка будут разочарованы в нём, очень! Кристоф начал было придумывать разные оправдания, как вдруг от этой необходимости его избавила Анна Шмидт.

– Между прочим, я помню тебя, – проговорила она.

Кристоф изумлённо посмотрел на неё. Лицо её сияло от удовольствия – похоже, она была искренне рада встрече.

– Надо же, какая память, – выразил своё восхищение он. – Ведь столько лет прошло. Удивительно, что вы ещё меня помните.

– В этом нет ничего удивительного. Видишь ли, те дни, когда мы с Эрикой заходили к вам – а было это лет пятнадцать тому назад, не меньше, – отложились в моей памяти. Я и сейчас частенько навещаю твою маму. Мы с ней давние подруги. По-моему, женский разговор за чашкой кофе – неплохое времяпрепровождение.

– Да, – согласно кивнул Кристоф. – Очень даже… Я время от времени тоже общаюсь с моими родителями. По телефону, – добавил он.

– Я знаю – мне твоя мама говорила. Они с отцом очень скучают по тебе. Жил бы рядом с ними… Да чего уж теперь! Эх, чёрт её раздери, эту жизнь с её правилами! Но мы должны принять её такой, какая она есть. Человек ко всему привыкает. Вот и я легко привыкла к тому, что дома меня никто не ждёт. Боюсь одного: когда глубокая старость и болезни придут ко мне, рядом не окажется человека, который мог бы подержать меня за руку, сказать ласковое слово…

Продолжить чтение