Пятая спица

16 сентября 2024

– Узнала кто еще трогал книгу?

– Неа.

– А понять хоть что-то удалось?

– Неа.

– Синяя паста должна отличаться от книжных чернил.

– Паста не синяя. Ладно, мне уже на тренировку надо.

– Давай.

До остановки Милада дошла на автомате, немного потопталась там и поняла, что хотела идти пешком.

По дороге она останавливалась в нескольких магазинах. Смотрела на колбасу и копченую рыбу. Купила красивый йогурт.

Проходя через рынок, который очень неуместно растянулся по центральной улице города, она смотрела, как сидят в ряд, закутанные в несколько слоев одежды и перевязанные с ног до головы шалью, полумертвые старики.

На мятых картонных коробках, составленных одна на одной и застеленных разрезанными простынями, у них лежат одинаковые гнилые кабачки.

Сидят старики неподвижно, с притязательными лицами и далеко запрятанными в пуховую ткань руками. Складывается впечатление, что и продавать то тебе, они вовсе ничего и не собираются. Не попытаются и шевельнуться, если кто-то захочет купить, да даже, если кто-то захочет украсть их сомнительные на вид яства.

На уличном стенде, рядом с одной такой застывшей старушкой, Милада прочла несколько объявлений. Длинные волосы нынче покупают дорого, как и рога.

Когда подходила к перекрестку, светофор еще горел зеленым, но Милада замедлила шаг. Остановилась перед пешеходом и задумалась, уставившись выпученными глазами в одну точку, куда-то за тротуар.

Там за ограждением, рядом с деревом, заметила несколько листьев, лежавших друг на друге пачкой. Милада подумала, что возможно, кто-то положил их так специально. А возможно это вышло и случайно. Было не исключено, что сейчас она полезет через заборчик во всем разбираться, но загорелся зеленый.

До зала добралась с опозданием. Переодевалась неторопливо, слушая приглушенные крики и разнобойный хор тяжелых стуков мячей о пол. Энергичность зала казалась сюрреалистичной, если пытаться понять ее через дверь, за которой в ленивом гардеробе расслабленность просто плавала.

Переодевшись, Милада потянулась и, болтая руками, стала ходить от стены к стене. В помещении было нарочито светло и солнечно, так что на глазах как будто было с десяток старых пожелтевших линз.

Она остановилась перед дверью, осмотрелась и задержала взгляд на чьем-то, выглядывающем из рюкзака, носке. Застыла ненадолго, поморгала и вошла в зал.

Игра не шла, наставления не прекращались.

– Милада, пальцы тверже! Мяч надо ловить так, чтобы больно не было! Страдает скорость передачи!

Милада продолжала ловить мяч без изменений, но выражение лица уже контролировала, хотя это становилось все сложнее. Капли пота ощутимо стекали по ребрам и впитывались в резинку шорт, которая со временем стала насквозь мокрой и холодной. Волосы прилипали к затылку, ногти на руках было больно. Прямо в лоб прилетел незамеченный мяч, послышались чьи-то извинения. Приложив горячую ладонь, от чего легче не стало, Милада доползла до лавочки.

На перерыве люди изнуренно растянулись на грязном полу. Похоже его не мыли несколько дней.

Многообразие запахов из ртов голодных спортсменов сгущалось и превращало горячий воздух в еще более тяжелый и плотный эфир. Зал казался раскалённым.

Милада сидела на лавочке и сосредоточенно наблюдала за тренером. Она ждала момента, когда её уход будет выглядеть обоснованным. Ну или другого момента.

– Слышала, вчера забег был? Наша первая.

Рядом села лоснящаяся от пота сокомандница. Она сложила руки в замок и оперлась локтями на колени. Невозможно было игнорировать, как старательно она пытается восстановить дыхание, используя какую-то раздражающую технику.

– Что за забег? – спросила Милада, не отрываясь от слежки.

– Это жеребьевка такая. Мы в первой двойке будем.

– Отлично. Как я и хотела.

– Да, я тоже рада.

Милада заметила, как тренер направился в сторону двери. Она напряглась и приготовилась сорваться с места. Тренер прошел мимо. Он взял мяч и подозвал к себе несколько учеников. Милада совсем обмякла, увидев, что они еще и в круг выстроились, перегородив выход из зала.

Понуро выдохнув, она сказала:

– Я тоже как-то была на забеге. В другом городе. Там спортсменка не побежала со всеми, а просто осталась на старте. Когда финишировали остальные, кланяться, махать зрителям и благодарить за внимание начала она. Все ей хлопали, а на финишировавших даже не смотрели.

Потом к ней стали сбегаться люди с цветами и конфетами. Они перепрыгивали через ограждение, запускали фейерверк, падали на колени и бились лбом о землю. Один человек даже порезал себе руку и окропил ей ноги кровью. Она счастливая постояла на месте и пошла назад.

– Что за забег такой?

– Не знаю. Интересно, почему не побежала?

– Думаю, она просто обленилась.

Тут Милада увидела, что тренер целенаправленно идет в сторону хранилища инвентаря. Она напружинилась, вжавшись в лавочку, и стала ждать. Как только он скрылся за дверью, она вскочила и, не попрощавшись, пулей вылетела из зала.

18 сентября 2024

Милада ждала Раду на остановке. Она сидела и смотрела на одежду рядом стоящих людей. Смотрела на их сумки и лица. Их глаза и их руки. Их щеки и спины.

Было в очередной раз интересно наблюдать как множество таких непохожих людей: разных возрастов, имеющих разные прически, разное количество зубов и разные профессии, так одинаково ждут транспорт.

Даже если кто-то на этой остановке ждал по-другому, из ста остановок наберется целая группа, ждущих так же. Из тысячи появятся новые группы. И она, Милада, в группе тех, кто ждет, наблюдая за ждущими.

Столкнувшись взглядом с человеком, которого рассматривала, отвела глаза и заметила, что быстро трясет закинутой на ногу ногой.

– Суперпозиция. – подумала она и заулыбалась.

Рада уже стояла на другой стороне улицы и махала Миладе рукой. Милада этого не видела, она глуповато улыбалась и смотрела на трясущуюся ногу. Рада ее окликнула и через минуту они шли вместе.

– Посидим там недолго. Я посмотрю, что за краски и можем уходить.

– Да хоть сколько можем сидеть. До тренировки.

– Я сама не хочу задерживаться, ничего интересного в остальном.

Девушки зашли в просторную аудиторию с небольшой сценой. Было людно и шумно, но свободные места нашлись. Мастер-класс уже начался.

Они только сели и тут же в поле зрения появились знакомые лица. Махая руками, к ним направились две одногруппницы. Одна была старостой.

Не понятно было почему сияют приветственной радостью их не то, чтобы холеные лица. Возможно, это был тот самый случай, когда малознакомые или малоприятные люди, где-то в новой обстановке, абсолютно искренне с двух сторон, начинают при встрече чувствовать друг к другу неожиданный прилив дружелюбности. Но, возможно, это был и не тот самый случай.

– Не ожидали, не ожидали на здешней керамике увидеть вас… Особенно тебя, Рада. Не помню, когда на парах то видела в последний раз. Пропуски будешь отрабатывать? Ты не подумай, я как староста, просто интересуюсь. Но керамика – это важно, дааа…

Она грузно приземлилась рядом с Радой и поглядывала через нее на Миладу. Для второй девушки места не нашлось, и она встала, опершись рукой на стул в соседнем ряду.

Не получив никакой отдачи, староста спросила:

– Вы здесь в первый раз?

– Хочу посмотреть какими красками они работают. – сухо ответила Рада.

– Так они сегодня не будут красить, это после обжига будет! – почти выкрикнула та.

– Ты разбираешься в этом? – Рада спросила надменно и недоверчиво, хотя поверила.

– Конечно! Но почему тебе Милада не сказала?

Взгляд Рады сменился на недоуменный.

– Милада? С чего?

Староста непонимающе вытаращила глаза и почти легла на Раду, высматривая, с как можно более близкого расстояния реакцию Милады. Та молчала и, никак не участвуя в разговоре, наблюдала за действиями на сцене.

– Она ведь ходит на керамику в «Центральный», давненько! – утверждающе и претензионно сказала староста, вынужденно обращаясь к Раде.

Рада повернулась к Миладе, та уже улыбалась, но продолжала смотреть перед собой. Рада тоже перевела взгляд на сцену и замолчала. Это продолжалось с минуту.

Одногруппницы, всем телом обращенные к ним, неожиданно оказались полностью лишенными внимания. И староста, и вторая девушка растерянно застыли в неловком ожидании ответа. В какой-то момент, молчание заставило их сомневаться в том, что претензия была произнесена вслух.

– Я никогда не ходила на керамику. – вдруг спокойно и медленно сказала Милада, не меняя положения.

– Но ты мне не раз говорила об этом! – староста ответила поспешно, почти перебив.

– Я тебе ничего подобного не говорила.

– Говорила и рассказывала, как проходят занятия….

– А, да, говорила.

Одногруппницы оторопело бегали глазами по отвернувшимся от них лицам. Игнорирование продолжалось.

– Я немного устала, мы пойдем поищем место. – сказала стоящая девушка, видимо уже не выдерживая непонятно чего.

Она потянула за руку старосту, которая все еще сидела с раскинутыми в вопросительном жесте руками и надеялась получить какие-то объяснения.

– От чего ты устала? – бросила ей Милада, состроив заинтересованные глазки.

– Стоять.

– Так ты пару минут стоишь, а до этого вы сидели. Я видела.

Одногруппница задержала озадаченный взгляд на невинном, ангельском лице Милады, но ничего не ответила. Староста еще более грузно поднялась, и они пошли к ряду, в котором и вправду сидели до этого.

По пути переговаривались и оглядывались. В ряду уже все было занято. Староста предприняла компенсаторную попытку отстоять места, но получив грубый ответ, видимо сбитая с толку уже второй неловкой ситуацией, была снова оттянута за руку подругой.

Рада с Миладой посидели еще минут десять.

– Зря пришли. – сказала Рада.

– Уходим?

– Тебе здесь интересно?

– Нет.

– Уходим.

Подруги еще некоторое время погуляли по городу. Рада рисовала что-то в маленьком блокноте на ходу и, прощаясь с Миладой на остановке, вырвала листок и отдала его ей.

На тренировку Милада опоздала. В игру вошла без разминки и просто лениво прыгала по кругу.

Наконец-то немного взбодрилась и решилась на перехват. Только она завладела мячом, и сразу же кто-то грубо выбил его из рук. Растерявшись, она заметалась, но уже была готова продолжить, как вдруг дернулась всем телом от неожиданного и громкого вопля:

– Милада! Сколько времени то прошло, краска, краска*! – тренер кричал, не жалея децибелов, и трёс руками над головой.

*краска на баскетбольном сленге – это трёхсекундная зона на площадке, выделенная тёмной краской.

Не зная куда бежать и что делать, она стала нелепо крутиться на месте. Один игрок пихнул ее, она врезалась в другого, ее пихнул и тот. Испуганно и скрючившись в три погибели, она поспешно ретировалась на скамейку. На ее место, нехотя, выбежала запасная спортсменка, бросив на Миладу какой-то хмурый взгляд.

Сидя на лавочке, она еще некоторое время оглядывалась по сторонам в поиске осуждающих взглядов. Казалось, все за ней наблюдают и сейчас то выяснится, что всё она делает до жути неправильно. И сидит неправильно, и смотрит неправильно, и оглядывается неправильно. И вообще, за всю жизнь ничего правильного то и не сделала. Стараясь не давать повода, Милада совсем перестала шевелиться. Но никто на нее не смотрел.

После тренировки, первым делом тренер направился к ней и еще из далека начал грозную тираду:

– Милада, в чем дело? Соревнования через неделю! Такие ошибки глупые! Еще и опоздания постоянные! Теперь запасная будешь.

Милада молча кивнула.

Она очень старалась переодеваться спокойно, но не замечала, что движения ускоряются и становятся все более дергаными. Вот бы удивилась, увидев себя сейчас в зеркало. Хотя самой кажется, что лицо она держит безучастным. Конечно кажется. А как может не казаться, когда так вусмерть хочется?

Дома Милада взялась сурово мерить комнату быстрыми шагами. Нащупав в кармане рисунок Рады из блокнота, она скомкала его и с силой бросила в стену. Он даже не долетел. Это распалило ее еще больше, и она принялась топтать его ногой.

Осознав, что именно она делает, Миладе стало стыдно. Она подняла листочек и бережно его расправила.

Немного постояв с ним в руках, посмотрела на шкаф и медленно, как в трансе, пошла к нему. Открыла деревянную дверцу и подняла с полки стопку тетрадей. Вытащила из-под них книгу и, совсем потеряв интерес к рисунку, не глядя, бросила его в глубь стеллажа. С книгой прошла к столу и положила ее на середину.

Опять стала ходить туда-сюда по комнате. Потом остановилась и рывком бросилась к той же дверце. Достала черную коробочку и положила рядом с книгой.

Ни на что не решилась и легла спать.

20 сентября 2024

Дорогу приходилось перебегать в неположенном месте. Именно приходилось. Что же, круг теперь обходить? Такое допускалось только перед тренировкой.

Толкаясь в легкой панике от сигнала машины, наконец-то добрались до тротуара.

Рада говорила на ходу, держа одной рукой блокнот, а второй показывая то на него, то в небо. Милада слушала.

Разговор начался еще на паре и до сих пор влачил безбедное существование. Он прошел и через споры, и через молчание, и тема все пыталась поменяться, но по этой дороге она сохранится до самого дома. Здесь взгляду зацепиться не за что.

Отрицательно мотая головой на доводы Рады, Милада рассуждала:

– Бездна, конечно. Как это, без дна? Есть забавный стих на эту тему:

С неба бережно ветер, ложью лаская, уводит

В таинство бездны без края снега кусочек.

Летят, доверяют, а что же? Разом убить всех сможет?

Ручки хрупкие не ломая, танцуют.

Танцующих много спускалось,

Но никто не увидел, что у бездны дно показалось.

Разом упали, разом сломались, разом убил их.

И не заметил, и не запомнил,

И убивал других уж.

Ладно, не забавный. Да и не на эту тему. Но как не спорить об этом? Все только то и делают, что спорят, а я всем и верю. Хотя даже глазам лучше не верить, потому что они мало что умеют. Как и уши. Но концовка жизненная. Хотя какая там жизнь, в космосе то.

– Про тихоходок слышала?

– Нет, слишком тихие.

– Не смешно.

– Да.

– Ты не про эту жизнь?

– Я и сама не знаю про какую. Хотя она то и лучше, на мой взгляд.

– Чем чья?

– Человека.

– Согласна. В человеке слишком много лишнего.

– И я о том же. О лишнем. Зачем оно? Из-за избыточности непременно возникает множество вопросов. Возникает и вопрос о причинности следствия возникновения множества вопросов из-за избыточности. И вот, возникновение вопроса о возникающих из-за избыточности вопросах, и есть сама избыточность.

– Но у глаз и ушей, так понимаю, дефицит?

– У них-то да, а я о другом.

– О чем?

– О том, что у человека сложное хитросплетение из разрастающихся, неприткновенных, неизмеримых ощущений, которые постоянно выбиваются из обыденности, и всё пытаются оттуда выбить тебя.

– Тебя?

– Ну да, меня.

– Например?

– Например: так получилось, что разум человека выдвигает сам себе жестокие требования на непостижимое, на беспрецедентное. Имея пределы времени, данные эволюцией, и степень понимания времени, данную эволюцией, дано ему и от нее же, желание осмыслить вневременное. Как так вышло, что вспышка знает до сих пор, что она вспышка в мире фонариков, если ей от этого тошно?

– Выдуманные эмоции хотят в жизнь. И скорее всего это случайность. Люди – это все еще процесс. Много кто писал об этом.

– Конечно, как есть те, кто мучаются невесть откуда взявшимися вопросами, так есть и те, кто мучаются невесть откуда взявшимися процессами, вызвавшими эти вопросы.

– Думаю это сопутствующее. Лучше просто почитать об этом.

– Лучше просто мучаться.

– Тебе лишь бы мучаться!

Девушки подошли к дому Рады и остановились у дерева во дворе. Милада подняла несколько сухих листьев и, глядя на играющих детей, стала растирать их между ладонями.

С детской площадки с громким звуком вылетел футбольный мяч. Он прокатился через весь двор и мягко ударился о широкие штанины Милады. Дети стали кричать, чтобы она бросила его обратно. Милада это проигнорировала и подруги зашли в подъезд.

Дома Рада, не сменив одежду, сразу же села за мольберт. Она долго смотрела на холст, прежде чем внести первые правки, а затем снова усердно всматривалась в изменения.

Милада, в это время, лежала с телефоном на кровати, зарывшись в нее с головой. За час они не перебросились ни словом.

Низкая зарядка заставила Миладу оторваться от соцсетей. Переворотив заправленную постель до неузнаваемости, она вдоволь потянулась и сообщила о голоде.

Нехотя оторвавшись от работы, Рада принесла стакан молока и тарелку с печеньем, а затем сразу же вернулась к холсту. Быстро выпив молоко, Милада предпочла подъему с кровати, давиться печеньем в сухомятку.

Глядя на одно из больших полотен Рады, она стала на автомате произносить мысли вслух. Рада была погружена в работу и лишь изредка лениво реагировала на ее рассуждения.

– Не могу понять, почему время – это не часы? Почему то, что вижу – это не все что есть? Почему я – это не точно? Не могу понять, почему ответ мой – это не правда?

– У меня тоже подобные вопросы, избыточные. Например, я не могу понять почему баскетбол – это не ракета?

Рада улыбалась.

– Я могу.

Милада не подала вида.

– Объяснишь?

– Я объясняла.

Настроение Милады совсем сменилось, умничать ей больше не хотелось.

Рада это заметила. Она отложила кисть в этюдник и хотела сесть рядом. Но Милада непредсказуемо бодро встала и начала что-то нервно перебирать в сумке. Раде стало совестно.

– Чем займемся? – спросила она еще с надеждой.

– Мне уже идти надо.

– Куда?

– На тренировку.

– У тебя разве нет их по пятницам?

– Бывают. Скоро же соревнования.

Милада попрощалась и ушла.

Легкая дрожь усиливалась и от быстрого шага, а он еще и в бег перерос. Зато на маршрутку успела.

Купленные в ларьке сосиски, искусственно пахли даже через упаковку. Розовая полупрозрачная жидкость стекла на дно, и заставляла их перекатываться от каждого шага. Милада несла пачку, со всей силы вцепившись в нее трепещущими пальцами.

Погода стала совсем пасмурной. На стадионе было нелюдно, все трибуны оказались свободными. Милада села на самый низ и край. Разрезала пачку, очистила одну сосиску и бросила ее под сиденье на землю.

В центре поля небольшая компания ребят играла в футбол. Милада не долго на них смотрела, форма была у всех разной. Это было возмутительно и отталкивающе.

Конечно, более отталкивающе, чем вонючая пачка мокрых сосисок. И более возмутительно, чем то, что она делала.

Очистив другие сосиски, она вытирала руки салфеткой, как вдруг, сухая трава мерно зашуршала, прогибаясь под мягким нажимом. Пришла первая кошка.

Милада тихо собралась и аккуратно обошла трибуну. Уличное, покоцанное животное ело медленно и без опаски. Протянув руку с еще одной сосиской вперед, она стала подкрадываться на корточках. Кошка была почти равнодушна к чужому присутствию и только раз глянула на источник звука.

Милада успела приблизиться к моменту, когда сосиска уже едва не была доедена, и быстро подложила новую. Кошка охотно принялась и за нее.

Немного посидев рядом, Милада решилась ее погладить. Животное никак не реагировало. Шерсть была жесткой и местами слипшейся. Через нее легко чувствовался выпирающий позвоночник и частые, тонкие ребра.

Подложив еще одну сосиску, Милада осторожно достала из сумки пакет и медленно, бесшумно расправила его на земле. Затем достала ножницы и опасливо поднесла их к тощему, костистому боку кошки.

Она гладила ее одной рукой, а второй плавно сводила кольцами лезвия, состригая шерсть в пакет.

Уже темнело, а приманить получилось еще только одно животное.

31 декабря 2023

-“…Рада Утонитая и Милада Мстиславская, Вы получаете два счастливых билета на полет в космос на Международную космическую станцию от благотворительной организации … государственного фонда Российской Федерации, по обеспечению профессиональными навыками студентов на бюджетной основе обучения…”

– Вот и пошутили.

– Ты шутила?

24 сентября 2024

Милада растерянная бродила по парку, было трудно идти не куда-то. Придумала сходить до фонтана, но дошла слишком быстро. Неспокойно там постояла и направилась к площади. Постепенно разогналась и не заметила, как очутилась на месте. Гулять не получалось.

– Что-то отвлекает от чего-то. От двери или от того, что за ней? От двери, от не моей. Через неё надо пройти дважды, или трижды, или четырежды? Я хожу по кругу. Нет, я не в круге и не за пределами, да я и не умею за них выходить. Да и не хочу. Ходить. Я тихоходка.

Она даже немного улыбнулась.

Наконец совсем измаялась и поддалась изначально направлявшему ее ощущению. Сама того не осознавая, она была уже на пол пути к набережной. Одному из самых незаслуживающих заброшенности месту. Хотя, возможно, кто-считает, что такое уж и большое дело в полуиссохшей реке.

Милада остановилась под мостом. Автомобили проносились по нему с громоподобным рокотом. На этом фоне серые бугристые глыбы, неукоснительно держащие конструкцию, выглядели устрашающе уместно. Чего не сказать о некоторых памятниках в центре города.

Из кустов, недалеко от Милады, на дорожку вышла и захватила внимание крупная собака с пробитым биркой ухом. Она сосредоточенно и, кстати, довольно-таки разумно, смотрела куда-то мимо. Милада проследила за ее взглядом. С пригорка спускались шесть щенков. Они беззвучно и стройно направлялись к матери. Собака ждала их до тех пор, пока они не добежали до нее пары метров, а потом, как бы зовя за собой, развернулась и медленно пошла.

Милада сделала шаг в их сторону, но резко остановилась ошарашенная. Краем глаза она заметила бесшумно поднимающегося из кустов мужчину с пистолетом в руках. Он был нацелен на удаляющихся животных. Милада успела только нахмуриться, когда услышала негромкий выстрел инъекционным шприцом.

Собака дернулась совсем чуть-чуть. Похоже боли она не почувствовала, только смущенно поджимая уши, заозиралась и ускорила бег. Но пробежала в таком темпе отнюдь немного и начала перебирать лапами все медленнее. Вскоре стала улаживаться на дорогу. Щенки суетились рядом.

Удивительно. Милада разглядела в морде собаки и ее замедленных движениях головой явные мыслительные процессы: непонимание происходящего и, вместе с тем, понимание, неправильности происходящего.

Мужчина вышел из кустов и махнул рукой в сторону стоянки. Из фургона вышел еще один человек, и они вместе стали подкрадываться к животным. Как только собака безвольно опустила тяжелую голову на лапы, они сорвались с места и попытались поймать щенков. Большая часть разбежалась.

Один подошел к их матери и, остерегаясь, два раза толкнул ее ногой в бок. Собака, совсем опьяненная и ослабленная, едва заметными рывками повела головой. Глаза ее были открыты.

Видимо этого было достаточно и, осмелев, мужчина левой рукой прижал ее голову к вытянутым вперед лапам. Правой собрал шкуру около хвоста так, чтобы ее можно было держать в руке как тряпку. Потом тоже самое сделал на шее и неаккуратным движением, протаскивая по земле, поднял животное. От сильного натяжения пасть собаки обнажилась, а глаза закатились вниз. Она беспомощно повисла в своей же шкуре как в мешке.

Скверно ругаясь, работники неряшливо закинули собаку и щенков в фургон.

Произошедшее отвлекло Миладу от всех мыслей, но не то, чтобы это стало хорошей заменой. Она так и стояла на месте некоторое время, переваривая витиеватое, ни то скрытое, ни то подавленное свое отношение к случившемуся.

Не переварила и стала искать щенков. Непонятно зачем. Но не найдя, почувствовала нечеловеческий груз невыполненного долга. Даже немного потерялась и забыла зачем она здесь еще, кроме этого.

Не помня себя, добралась до места назначения. Этим местом была самая обычная лавочка. Плюсом была ее укромность и непопулярность. И конечно же – голая земля вокруг.

Милада небрежно откинулась на жесткую деревянную спинку и придавила собственным позвоночником кожу. Нелепая и обидная боль ненадолго вспыхнула где-то на спине. Сколько можно уже повторять эту ошибку?

Градус внезапного всестороннего натиска громко зашкаливал. Это становилось похоже на неодушевленный моббинг*. С горем пополам, она достала из сумки мешочек. Вывернула его и рассеяно сунула в карман. На земле, в небольшой кучке, лежали клочки разноцветной шерсти.

С щелчком зажигалки наступила тишина.

*моббинг – форма психологического насилия над отдельным человеком со стороны группы в любом контексте.

***

Легкой походкой опоздала на тренировку. После поехала к Раде.

В прихожей ее встретила кошка. В основном Милада нежилась с ней здесь, в комнате Рады сильно пахло растворителем.

Сбросив верхнюю одежду, она легла в кресло. Рада делала вид, что рисует.

– Выглядишь обессиленной.

– Я и есть обессилена.

– На тренировке гоняли?

– Угу.

Рада немного помолчала, чтобы обозначить смену темы.

– Загорелись снова. – сказала она, поглядывая на Миладу исподтишка.

– Видела.

– Быстро исправили.