Солнце Парижа, часть 1
Часть 1. Рассвет. Эмигрант
Глава I
Андрей через силу пошевелился. Невыносимая боль в левом боку заставила его замереть. В глазах совсем потемнело. Андрей с силой сжал глаза. «Чёрт возьми, не падай в обморок!» – кричал сам себе мужчина. Резко открыл глаза, пытаясь схватить ими максимум света. Напрасно ‑ вокруг темнота, только луна пробивалась сквозь облака ночного неба, бросая скудный свет на мостовую. Андрей пытался схватить этот свет широко открытыми глазами, но поймал только капли измороси. Крепко сжав зубы, лежащий на спине мужчина слегка приподнял плечи и, опираясь на локти, резко подтянул тело к стене ближайшего дома. Волна боли поглотила его. На мгновение он потерял сознание, но тело, превратившееся в комок плоти и энергии, каким-то импульсом вывело его из бессознательного состояния.
Андрей резко крикнул что-то нечленораздельное, пытаясь руками зажать бок, кровь продолжала сочиться. Словно отвечая на его крик, он увидел в мутных кругах женское лицо.
‑ Что с Вами, месье? ‑ громкий голос девушки звучал в его ушах, но он уже не понимал смысла слов.
‑ Вам плохо? ‑ лицо исчезло, и раздался крик: ‑ Помогите! Кто-нибудь!
Зазвучал топот сапог.
‑ Что случилось, мадемуазель? ‑ зазвучал глухой бас.
‑ Здесь мужчина на тротуаре, ‑ опять женский голос.
Короткая пауза.
‑ Пьяный какой-то, ‑ сомнение в голосе прохожего.
‑ Смотрите ‑ он ранен! ‑ Андрей снова увидел сквозь туман женскую головку.
Головка в шляпке исчезла, и появилась мятая фуражка.
‑ Да, действительно: дыра в шинели, кровь. По-моему, его пырнули ножом… Х-м-м. Мадемуазель, говорите, куда его везти? У меня тележка рядом. А Вы можете пока вызвать фельдшера ‑ месье Лаваль живёт в этом доме, на втором этаже, ‑ рассудительно изрёк мужской бас.
‑ Куда везти? Я не знаю, где он живёт, я вообще его не знаю, ‑ растерянный женский голос.
‑ Тогда вызывайте полицию, а мне ещё работать: три улицы обходить ‑ зажигать фонари, ‑ раздражённый мужской голос.
‑ Он здесь может умереть, ‑ секундная пауза. – Хорошо. Везите за угол, там сразу подъезд, нижний этаж. Я пока схожу за фельдшером.
Дальше только удаляющиеся шаги по мостовой. Андрей больше ничего не слышал ‑ он проваливался в обезболивающий омут ‑ сознание окончательно его покидало.
Перед глазами проплыл образ Николая Угодника ‑ детские воспоминания из Успенского собора в Гельсингфорсе. Шёпот из темноты: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; да придёт Царствие Твое». Всё. Дальше только мрак.
Глава II
Снова свет. Нет, скорее не свет – сумрак, сумрак со светлыми разводами. Сознание начало возвращаться. В голове никаких мыслей – просто не хотелось открывать глаза, не хотелось ничего видеть. Постепенно чувства возвращались к нему. Андрей начал слышать звуки: сначала ничего, затем звуки ворвались в голову – цоканье каблуков по мостовой, шарканье ботинок, шуршание шин, двигатель авто, нарастающая и затихающая болтовня прохожих, женщин и мужчин, мужчин и женщин. Но вокруг тепло и сыро, никто не подходит.
«Я превратился в душу? И теперь плыву по улице среди живых?» ‑ лениво зашевелилось в голове. Но глаза открывать всё равно не хотелось, любопытства не было ни на грош. «Доплыву до конца, там всё и увижу», ‑ успокоил сам себя.
Чувство покоя царствовало в нём – он был готов к вечности. Но продолжалось это недолго. Чувствительность возвращалась, а с ней возвращались и страдания. В боку появилась ноющая боль, разлившаяся по всему телу. Это вывело из состояния покоя и заставило открыть глаза.
Андрей увидел потолок – серый облупленный потолок, кое-где виднелись небольшие капли влаги. «Рай? Ад? ‑ подумал. – Для рая слишком мрачно». Свет шёл откуда-то сверху. Неярким, сумрачным потоком. «Живой?» ‑ с болью ответ приходил сам собой. Попытался пошевелиться – опять боль. Замер. Лежал, не двигался. Повернул голову в сторону – стена, крашенная ‑ зелёная. В другую сторону – старая выцветшая ширма с рисунком в китайском стиле: блёклые цветы вперемешку с иероглифами. Опять уставился в потолок, закрыл глаза и провалился в забытье.
Очнулся от шума: лязганье замка, потом скрип, и дверь захлопнулась. Мужчина весь превратился в слух, глаза не открывал. «Где я?» ‑ крутилось в голове.
Шум открываемой двери сопровождался мужским бормотанием, шуршанием одежды, женским повизгиванием и смехом, стуком каблуков.
Лёгкий стук по ширме. «Наверное, кто-то заглянул», ‑ определил Андрей. Дышал ровно, притворившись спящим.
‑ Кто это? – негромкий мужской голос на французском.
‑ М-м-м-м… Это мой брат, его ранили какие-то ублюдки прошлой ночью. Приходится выхаживать, ‑ женский голос с лёгкой хрипотцой.
‑ Он спит? – снова мужской голос.
‑ Фельдшер вколол ему морфий – долго будет спать, – ответила женщина.
‑ Ну что же, может быть, и мы теперь поспим? – игривый тон в голосе мужчины.
Снова стук ширмы. Голоса удалились, и опять мужское бормотание, шуршание одежды, женское повизгивание и смех. Через минуту Андрея снова накрыло забвенье…
Прошла вечность или минута ‑ он этого не понимал, но перед ним появился тот же серый потолок, те же пятна. Что-то опять привело его в сознание. Что? И тут же понял – громкий и настойчивый стук в дверь. Потом шаги, щёлканье замка, кто-то входит. Женский смех.
‑ Месье фельдшер! Надеюсь, что Вы к пациенту?
‑ О, моя чертовка! Что ты делаешь со мной, ‑ прокашлял мужской голос.
Послышалась какая-то возня.
‑ Ну-ка, постойте-ка, месье. Пациент Вас ожидает, ‑ раздался женский голос. ‑ Всё остальное по тарифу.
‑ Ну, ладно-ладно. Ты не забыла, что должна мне за лечение этого бродяги? Я готов получить оплату твоим вниманием, добрая самаритянка, ‑ масленый голос гостя.
‑ Сочтёмся-сочтёмся, ‑ ехидно промурлыкала женщина.
Опять стук отодвигаемой ширмы.
‑ Осмотрим нашего раненого, ‑ мужской голос приблизился.
Андрей постарался дышать ровно и спокойно, стараясь правдоподобно изобразить спящего больного.
Боясь быть раскрытым, мужчина даже не приоткрыл веки, когда почувствовал приближающееся дыхание фельдшера. Затем Андрей почувствовал холод воздуха ‑ эскулап снял покрывало и начал осмотр раны. Андрей слегка приоткрыл глаза, пытаясь сквозь ресницы рассмотреть наклонившегося над ним человека. В подслеповатом тумане маячил размытый силуэт лохматого мужчины с большими усами. Он что-то бурчал, потом отошёл. Коротко бросил:
‑ Воды.
Вскоре зажурчала вода. Потом запахло спиртом.
Андрей почувствовал, как медик срезает повязки. Тот хмыкнул:
‑ Жить будет. Рана не гноится. Сейчас перевяжу снова… Здоровый парень.
Снова бурчание.
‑ Как я и говорил, органы не задеты, ‑ пауза. ‑ Не плохо я его зашил. Знаю своё дело. И не только это, моя красотка!
‑ Ага, я не сомневаюсь. Жена об этом знает? ‑ саркастический тон в женском голосе.
‑ Ты не можешь не задеть старого клиента, ‑ деланная печаль в голосе мужчины.
‑ Может быть, тебе ещё и скидку сделать? ‑ опять сарказм.
‑ За этого вояку уж точно, ‑ закряхтел фельдшер.
Закончив с перевязкой, он накрыл пациента покрывалом и исчез из поля видимости Андрея.
‑ Скоро может проснуться. Давай я вколю обезболивающее. Рваные ткани около рёбер. Помоги положить его на бок.
Загремело что-то металлическое. Андрей почувствовал, как его поворачивают на бок, опять снимают покрывало. Скрепив зубы, чтобы не застонать, раненный мужчина позволил это проделать. Через минуту он почувствовал холод спирта и укол. Потом его вернули в первоначальное положение.
‑ Готово, ‑ резюмировал фельдшер. ‑ Хорош?
Хриплый мужской смех.
‑ Но я то лучше.
Дальше стук возвращаемой на место ширмы. Хихиканье, бормотание. Постепенно звуки стали меркнуть. Погружение в тишину, и… темнота.
Глава III
Свет сквозь веки. Что-то заставляло почувствовать себя неуютно. Андрей открыл глаза. Но, открыв глаза, вздрогнул. И было от чего ‑ на него пристально смотрели два женских глаза. Сейчас он мог рассмотреть лицо девушки. Да, перед ним была девушка лет двадцати пяти. Брюнетка с небрежной причёской ‑ прямые волосы до плеч. Два больших карих глаза, тонкие брови, нос с небольшой французской горбинкой, большой рот. Девушка относилась к южному типажу француженок. Про себя Андрей называл таких дам «мамзель Прованс». Почему-то ему казалось, что в их весёлых и озорных глазах он видит отражение южного солнца, которого так не хватало в Париже.
Вот и сейчас мужчина увидел в её глазах весёлое любопытство, как будто она видит неведомого зверя, да к тому же ещё в необычном положении.
‑ Кто Вы? ‑ почти инстинктивно вымолвил мужчина по-французски.
‑ Кто я? ‑ вопрос насмешил её.
Он услышал хрипловатый, но заливистый смех, закончившийся кашлем.
‑ Кто я? ‑ повторила девушка. ‑ Мари… Мари Дюваль. Но вот кто Вы, месье?
Андрей попытался улыбнуться ‑ получилось криво и вымученно, короткая мысль: «Действительно, кто я?» Секундная пауза, как будто вспоминал, и прозвучал его ответ:
‑ Андре Градов.
‑ Градоф? Странная фамилия. Немец? ‑ её брови приподнялись.
‑ Боже упаси. Русский.
Этот ответ снова вернул на её лицо выражение любопытства ‑ опять странный зверь перед ней.
‑ Русский? ‑ и она опять хрипло засмеялась. ‑ Но на медведя не похож.
Андрей на этот раз уже смог приподняться и осмотреться. Ширма была отодвинута и давала теперь обзор всей комнате. Но рассматривать здесь было нечего: обшарпанный шкаф, старая кровать, видавший виды комод с зеркалом, печка-буржуйка, полка с посудой, за другой ширмой ‑ рукомойник и уборная. Вот и всё убранство этой комнаты с крашеными стенами. На обозрение обстановки помещения ему хватило несколько секунд. Откинулся назад и снова посмотрел на хозяйку.
‑ Я вижу, Вам уже лучше, месье, ‑ девушка смотрела на него, блестящие глаза улыбались. ‑ Необходимо сообщить Вашим родным.
Андрей посмотрел в потолок, выдохнул:
‑ Родным?
‑ Да, конечно, родственникам, ‑ круглые глаза смотрели на него.
«Родственники», ‑ эхом пронеслось в его голове, и перед мысленным взором пронёся образ матери.
‑ У меня нет родственников, ‑ выдохнул Андрей.
‑ Нет родственников? ‑ глаза немного потухли. ‑ Но где же Вы живёте?
‑ Снимаю комнату на улице Мирабо, восемнадцать, ‑ он снова посмотрел в её глаза, но кроме любопытства ничего не увидел.
‑ Знаю… Это здесь недалеко, в паре кварталов, ‑ кивнула хозяйка.
‑ Я сейчас встану, мне уже лучше. Встану и пойду домой. Не беспокойтесь. Я оплачу все расходы, ‑ Андрей попытался привстать.
‑ Лежите, куда Вы пойдёте? ‑ девушка толкнула мужчину назад на валик, что лежал под его головой в качестве подушки, и как-то сразу перешла на ты: ‑ Отдыхай. Сможешь ходить ‑ пойдешь.
Она повернулась к нему спиной и направилась к весело потрескивающей печке.
‑ Сейчас вскипячу молоко, ‑ оглянувшись на раненного, бросила Мари.
Вытянувшись на матрасе, Андрей расслабился ‑ на него нахлынули детские воспоминания: мать возилась на кухне, а он ещё в кровати. Давно уже отвык от таких ощущений ‑ нет матери, ещё раньше погиб отец, дом остался за тысячу вёрст отсюда.
Вскоре мужчина действительно пил молоко из глиняной кружки. И снова сон.
Проснулся. Темнота, только где-то поодаль мерцание керосиновой лампы. И опять характерные звуки: скрип кровати, женские вздохи, мужское бурчание.
Андрей закрыл глаза ‑ внешний мир исчез для него: он ничего не слышал. Мозг наполнился другими образами: шум леса ‑ ветер порывами раскачивает вековые деревья, где-то вдали гремит гром, лай Урагана ‑ пёс начинает резвиться в предвкушении грозы. Рокот ударов волн Балтики доносится издалека.
Балтика… Финский залив… Северное солнце… Оно казалось таким мягким и родным ‑ игра лучей света на легкой ряби серой воды притягивала взгляд, смотреть можно было бесконечно…
Громкий стук вывел его из мира воспоминаний. Снова к нему вернулись звуки внешнего мира: удары башмаков по полу, голоса и смех.
‑ Ну ты был просто жеребцом, ‑ услышал Андрей мурлыканье хозяйки.
‑ С тобой… Ух-х… иначе не получается… Ух-х… ‑ запыхавшийся мужской голос.
‑ Мой жеребец добавит любимой Мари ещё сорок франков? ‑ льстивый женский голос.
Бурчание, горестный вздох:
‑ Дева Мария! Сорок франков!
‑ Ну же какие-то жалкие сорок франков. На смертном одре обо мне будешь думать? Или о деве Марии? ‑ женский смех, перешедший в кашель.
‑ С тобой я душу потеряю, ‑ собеседник хозяйки зашуршал банкнотами.
‑ Или обретёшь! ‑ торжествующий голос хозяйки.
‑ Ладно, до следующей встречи, проказница, ‑ заскрипел замок, и хлопнула дверь.
Ремесло хозяйки Андрею стало окончательно понятным. Но это открытие не вызвало у него никаких эмоций. Мысленно он пожал плечами: «В этом городе все выживают, как могут».
Закрыл глаза ‑ пусть снова придёт сон. Иногда ему казалось, что он счастлив только во сне, где часто и не было ничего, кроме прошлого.
Глава IV
Так прошли ещё два дня. Мари принимала посетителей, иногда уходила куда-то. Андрей заставлял себя спать, либо просто лежал с закрытыми глазами, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Молодой здоровый организм брал своё, несмотря на скудное питание и окружающий сумрак.
Наконец, почувствовав застоявшееся в теле желание двигаться, Андрей в отсутствии хозяйки попытался встать и пройтись ‑ это ему удалось. Правда, сначала он ощутил сильное головокружение и чуть не упал, но, присев на ящики со старым матрасом, которые служили ему ложем, пришёл в себя и через несколько минут повторил попытку. На этот раз он достиг успеха ‑ ходить мог. Прошёлся по комнате: чувствовалась слабость, лёгкое головокружение и боль в боку, но завтра он сможет уйти к себе. Хотя Мари и не гнала его, он понимал, что здесь он лишний.
Вечером она покормила его луковым супом, булкой хлеба и куском сыра. Сидя на старом стуле, смотрела, как он ест. В её глазах он опять замечал любопытство, как будто она видела что-то необычное в её жизни. До этого она тоже приносила ему поесть какой-нибудь нехитрой провизии, но никогда не наблюдала за ним.
Он поднял на неё глаза.
‑ Почему ты так на меня смотришь?
Она слегка наклонилась вперёд, поставив локти на колени, голова покоилась на её ладонях, тонкие пальцы обрамляли лицо, теряясь в локонах иссиня-чёрных волос.
‑ Забавно видеть странного русского у меня.
Мужчина аккуратно откусил кусок хлеба ‑ не любил крошек в постели.
‑ Чем же я странен? ‑ дожевав, спросил Андрей. ‑ Да и я уже не первый день у тебя, а ты смотришь, как будто видишь в первый раз.
Девушка продолжала наблюдать за ним и молчать. Из её причёски выбилась небольшая прядь волос и упала на лицо. Это заставляло Мари время от времени выпячивать нижнюю губу и сдувать мешающие волосы с лица, но упрямый локон неумолимо возвращался назад. Андрей не стал дожидаться ответа хозяйки ‑ он доедал сыр над пустой чашкой из-под супа.
‑ Я видела русских: сейчас их в городе много, но они все похожи друг на друга: злые какие-то, постоянно галдят, ругаются, скандалят. Странная помесь чванства и попрошайничества.
Андрей улыбнулся такой характеристике белоэмигрантов.
‑ Я не такой? ‑ он продолжал улыбаться.
‑ Мне кажется ‑ нет, ‑ она в очередной раз сдунула с лица локон. ‑ Ты молчишь и о чём-то думаешь, не видя окружающего. Странно это.
‑ Ты это поняла сейчас? ‑ Андрей поставил чашку с ложкой на стоящий рядом стул.
Девушка постучала себя по щекам указательными пальцами.
‑ Нет, просто ты скоро уйдешь. Хочу рассмотреть тебя получше. Быть может, я тебя больше никогда не увижу… Х-м-м… Странный русский.
Мужчина усмехнулся.
‑ Не будь такой пессимисткой. Мы увидимся, причём очень скоро ‑ я тебе должен.
‑ Ты мне ничего не должен, ‑ девушка выпрямилась и откинулась на спинку стула.
‑ Должен, должен. Если бы не ты ‑ сейчас не было бы и меня.
Мари фыркнула и пожала плечами.
‑ Странная француженка! ‑ засмеялся Андрей.
Девушка не удержалась и рассмеялась вместе с ним. Её звонкий поначалу смех сразу перешёл в грудной кашель.
‑ Мари, это не твой климат, ‑ уже серьёзно заметил Андрей, прекратив смеяться.
‑ Да, мне иногда снятся лавандовые поля Прованса из моего детства, но… ‑ она вздохнула. ‑ Жизнь есть жизнь. Она гонит нас, не спрашивая ни о чём.
Хозяйка встала, взяла его чашку и пошла к рукомойнику в дальнем углу комнаты. Пока она мыла посуду, Андрей, сидя на постели, смотрел неподвижным взглядом в противоположенную стену. О чём он думал сейчас? Старался ни о чём. На душе у него стало тяжело. Прикосновение к чужим страданиям всегда отдавалось внутри в собственную боль.
‑ Я завтра уйду, ‑ произнёс Андрей, не отрывая взгляда от стены.
Поставив чашку на полку, Мари обернулась.
‑ Ты сможешь?
Андрей повернул голову в её сторону. В простом вопросе он услышал скрытый смысл для себя, который она, наверное, и не собиралась вкладывать: «Действительно, он сможет уйти от неё?» Почему он так подумал? Она спасла его, но это не причина быть как-то связанным с ней. А может причина?
‑ Уже смогу, ‑ не поворачивая головы, ответил мужчина.
Девушка пожала плечами.
– Ну, что же попробуй.
Вскоре они заснули, каждый в своей постели.
Глава V
Андрей проснулся и сразу открыл глаза. В комнате темно. Часов рядом не было, но он чувствовал приближение рассвета. Немного полежав, Андрей медленно встал. Его одежда лежала на стоящем рядом дорожном ящике. Нащупав её, он начал бесшумно одеваться. Боль в боку давала о себе знать, поэтому ему пришлось следить за собой ‑ некоторые движения вызывали резкую боль.
Прошло четверть часа, и ему удалось одеться. Он вышел из-за ширмы и осторожно, чтобы не разбудить спящую Мари, направился к двери. На полпути Андрей остановился и оглянулся: Мари лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Мужчина посмотрел на очертания девушки в сумраке, пытаясь понять: спит она или нет. «Какая разница», ‑ подумал. Бросил последний взгляд на Мари ‑ она не шевельнулась. Полосы лунного света лежали на её постели, освещая разметавшиеся на подушке волосы. Эта картина заставила его задержаться ‑ от неё веяло таким мирным спокойствием, что хотелось раствориться в нём и забыть себя.
Но мужчина резко выдохнул и, осторожно повернув ключ в замке, открыл дверь. В лицо пахнул влажный и затхлый воздух подъезда. Медленно, на ощупь Андрей вышел через лестничную площадку на улицу. Осторожно ступая по булыжной мостовой, он направился к дому, где снимал на мансарде небольшую комнатку.
По дороге было несколько скамеек, служивших ему временными привалами. Но основной трудностью для него представлял путь на седьмой этаж к своей комнате. Здесь уже приходилось отдыхать почти на каждом лестничном пролёте. Андрей сидел на ступенях, прислонившись спиной к стене. Подруга-луна, пробиваясь сквозь мутное окно, подсвечивала ему путь сквозь грязные окна на лестнице и успокаивала своим светом во время отдыха.
Соседи уже начинали шуметь, просыпаясь на работу. Андрей, наконец, добрался до своей двери. Просунул руку во внутренний карман, предварительно расстегнув бушлат. «Будет очень интересно, если ключ пропал ‑ я даже не проверил», ‑ невесёлая мысль мелькнула у него. Но ключ лежал в кармане, там же ‑ отцовские серебряные часы и горсть монет.
Аккуратно открыв замок, Андрей вошёл в комнату. На него нахлынул запах давно непроветриваемого помещения. Он огляделся ‑ всё осталось по-старому: кровать около стены, тумбочка, шкаф ‑ вот и вся обстановка. Мужчина подошёл к кровати и медленно сел на неё, откинувшись спиной к стене. «Надо отдохнуть, потом разденусь», ‑ дал себе команду и снова провалился на другой уровень сознания: звук шипящих блинов из кухни ‑ их запах распространяется по дому, голос матери, разговаривающей по-французски с домашним котом ‑ память опять уносит его в детство.
Очнулся от грохота за стеной ‑ соседи что-то уронили. Заставил себя встать, разделся, лёг на кровать, закрыл глаза ‑ окружающий мир постепенно исчез.
Проснулся. Ему показалось, что в дверь постучали. За окном уже темнело. Наверное, привиделось. Нет, стук повторился. Кто бы это мог быть?
Андрей медленно встал, подошёл к двери, дёрнул щеколду, и через секунду на пороге возникла Мари. От неожиданности он застыл на какое-то мгновение. Она смотрела на него и улыбалась.
‑ Здравствуй! Как ты себя чувствуешь? ‑ как-то обыденно произнесла девушка, как будто её визит в его берлогу само собой разумеющееся событие.
Андрей быстро вышел из состояния замешательства, отойдя в сторону и приглашая Мари войти внутрь.
‑ Да у тебя здесь довольно мило, ‑ оглядевшись вокруг, констатировала, улыбаясь, гостья.
Он не понял: это сарказм или просто хорошее настроение? Но с другой стороны – что это меняло? Глядя со стороны, маленькая обшарпанная мансарда производила тоскливое впечатление. Но опять же ‑ какая разница? Он привык и давно не обращал внимания на окружающую обстановку. Но появление нового персонажа в его комнате внесло некий диссонанс в атмосферу жилища. Живое существо ломало его иллюзию комфорта в этой серой норе.
«Мир людей и мир предметов, ‑ задумчиво смотрел на фигуру Мари, повернувшейся к нему спиной. ‑ Один из них всегда превалирует над другим, и второй становится неважен».
Девушка с интересом смотрела в окно, энергично вращая головой.
‑ Здесь можно видеть кусочек неба и солнце ‑ это так здорово! ‑ восторженно воскликнула Мари, поворачиваясь к нему лицом.
‑ Солнце?.. Я вижу его только ночью, ‑ видя её удивление, он ушёл от затронутого вопроса: ‑ Садись, ‑ Андрей кивнул на единственный стул. ‑ Попробую заварить чай.
‑ Чай? ‑ девушка поставила на тумбочку жестяной бидон, рядом положила небольшой свёрток.
На её лице оставалось удивлённое выражение.
‑ Я права: ты странный русский. Чай ‑ это бульон на траве? ‑ она засмеялась. ‑ Ты же не англичанин?
‑ Русские тоже любят чай, ‑ Андрей достал из шкафа мешочек. ‑ Но к чаю у меня только сухари.
‑ Сухари ‑ это тоже ваша любимое блюдо? ‑ гостья опять засмеялась, но кашель прервал её. Откашлявшись, она продолжила:
‑ Я принесла молоко и немного сыра. Догадывалась, что дела у тебя не очень.
Она встала и огляделась ещё раз.
‑ Где у тебя уголь или дрова? Я разожгу печку. Сыр с горячим молоком всё же лучше твоего чая.
‑ У меня есть сто франков. Ты должна взять хотя бы их, ‑ мужчина положил мешочек с сухарями назад.
Девушка хмыкнула:
‑ Сто франков, ‑ передразнила она. ‑ У тебя работа есть?
Не дожидаясь его ответа, она направилась к ящику с углём, что стоял в углу.
‑ Была. В депо, ‑ Андрей зажёг керосиновую лампу, но сейчас уже не знаю. Я там не появлялся уже больше недели.
‑ Побереги свои франки, а то даже на чай не будет, ‑ Мари разжигала печку-буржуйку.
Через полчаса они пили горячее молоко. Восстанавливающийся организм требовал питание, поэтому мужчине приходилось сдерживать голодные позывы жадно схватить еду. Девушка, обняв тёплую кружку обеими руками, делала маленькие глотки и улыбалась, иногда поднимая глаза на Андрея. Мари допила молоко и встала.
‑ Скоро совсем стемнеет, мне пора домой.
Мужчина виновато посмотрел на неё.
‑ Я провожу.
Гостья усмехнулась:
‑ Я тебя не дотащу. Отдыхай.
Накинув пальто, Мари скрылась за дверью. Он услышал удаляющийся стук каблучков по ступеням.
Глава VI
Она приходила ещё несколько раз, прежде чем он оправился и мог двигаться без ощущения острой боли.
Прежде всего, он отправился в депо ‑ надо было решать вопрос с работой. Андрей пешком кое-как добрался до вокзала, депо было рядом. Показав пропуск, натужено улыбнулся дежурному и прошёл через ворота.
Привычным путём, лавируя между паровозами и тележками с котлами, трубами и прочими деталями для ремонта локомотивов, он, наконец, достиг ангара. Устал, присел на лавку, прислонился спиной к металлической стене здания. Закрыл глаза. Ни о чём не думал. Даже гудки паровозов были не в силах его беспокоить ‑ он к ним давно привык.
Сколько так просидел? Минут десять, а, может быть, и полчаса. Но спешить не было причины: если он потерял работу ‑ то уже потерял. Да и сможет ли он выполнять сейчас тяжёлую физическую работу, что и раньше?
Андрей встал, вздохнул и толкнул дверь. И сразу погрузился в шум ремонтного цеха: металлический грохот, крики рабочих, лязганье станков. Казалось, что воздух внутри ангара был плотным не столько из-за взвеси пыли, металлических опилок и масла, сколько из-за этого грохота.
Рядом с входом наверх вела металлическая лестница. Мужчина медленно поднялся по ней и попал на длинный балкон, на который выходило несколько обитых войлоком дверей в конторские помещения. Прошёл по балкону, открыл одну из дверей и вошёл внутрь. Дверь за ним захлопнулась, погасив звуки.
Шум цеха, ворвавшийся в комнату, заставил стоящего около шкафа мужчину обернуться. Невысокий сухощавый человек в маленьких круглых очках задвинул назад выдвижной ящик и, широко улыбаясь и разведя руками, двинулся навстречу Андрею.
‑ Андре, не думал увидеть тебя, ‑ пожав руку Андрею, он сел за конторский стол и указал гостю на деревянный стул около стены. ‑ Тебя не было почти две недели.
Андрей с облегчением опустился на предложенный стул и натянуто улыбнулся.
‑ Меня ранили. Какая-то уличная шайка подстерегла в переулке и попыталась ограбить, ‑ он расстегнул бушлат, усмехнулся: ‑ Я был против. В результате ‑ пырнули ножом. Спасибо Господу, прохожая дама подобрала и выходила.
‑ Тебе везёт на женщин, Андре, ‑ хозяин кабинета смотрел на рубашку Андрея, под которой легко угадывался толстый слой бинтов, ‑ но в таком состоянии ты вряд ли сможешь нормально работать в цеху.
Андрей смахнул невидимую пыль с брюк: что можно было сказать?
‑ Может, есть какая-нибудь временная работа, месье Марсель? ‑ спросил Андрей без особой надежды.
Месье Марсель сидел за столом и, постукивая карандашом по тетрадке, отвлеченно смотрел на стену. Наконец, он снова взглянул на посетителя.
‑ М-да, тут старик Рене приболел. Ты же его знаешь?
‑ Сторож-обходчик? ‑ Андрей прищурился, вспоминая.
‑ М-да, он тоже не хочет терять работу, ‑ месье Марсель продолжал постукивать карандашом. ‑ Приходила его жена. Просила его не увольнять… Но замена на пару недель?
‑ Я заменю его. А через пару недель вернусь в цех, ‑ облегчённо выдохнул Андрей.
‑ Успеешь встать на ноги? ‑ в голосе месье Марселя мелькнуло сомнение.
‑ Думаю, да ‑ хмыкнул Андрей.
‑ Что делать, ты знаешь. Завтра выходишь к восьми вечера, на проходной объяснят всё остальное, ‑ помедлив немного, добавил: ‑ Оплата, сам понимаешь, будет не больше трёхсот франков.
‑ Понимаю, ‑ Андрей пожал плечами, потом добавил: ‑ Спасибо за помощь.
‑ Я предупрежу о замене тобой старика Рене, ‑ месье Марсель усмехнулся. ‑ Жаль было бы лишиться хорошего работника.
«О ком это он?» – Андрею невольно пришёл на ум вопрос. Но горькая шутка угасла в голове ‑ месье Марсель встал из-за стола: пора уходить. Андрей попрощался и покинул кабинет.
Выйдя на улицу, вздохнул с облегчением ‑ проблема с работой решена: месье Марсель рассуждал прагматично ‑ выпускник Санкт-Петербургского политехнического института с опытом работы в доках Гельсингфорса был полезен в паровозном депо.
Домой Андрей вернулся уже под вечер: пообедал в дешёвом кафе, потом гулял по парку. Гулял ‑ это, наверное, не то слово для неподвижно сидящего часами на скамейке мужчины. О чём он думал, безразлично наблюдая, за редкими прохожими? За прохожими? Нет, они были ему действительно безразличны, да и думать ему было не о чем. Быть может, он наблюдал настроение? Настроение пасмурного города? Иногда он приподнимал голову, пытаясь что-то увидеть, но его взгляд упирался в густую вату облаков, закрывших небо. Почему-то вспомнилось из Толстого: «высокое небо Аустерлица», но над ним сейчас только «низкие небеса Парижа».
Его взгляд упал на женскую фигурку около театральной тумбы неподалёку. Девушка стояла спиной и разглядывала афиши. Дама показалась ему знакомой. Когда она повернулась к нему лицом ‑ он её узнал: это была Даша, Даша Звягинцева, машинистка из парижского Эмигрантского комитета. Её взгляд пробежался по пустым лавкам бульвара и остановился на Андрее. Лицо Даши осветилось улыбкой ‑ она его узнала. Андрей не хотел общаться сейчас ни с кем, но она уже шла к нему.
‑ Господин Градов? ‑ девушка остановилась напротив мужчины.
Даша смотрела на него и продолжала улыбаться. Андрей ответил ей вымученной улыбкой и встал, чтобы поцеловать даме ручку.
‑ Да, любезная Дарья, Дарья… ‑ Андрей пытался вспомнить отчество барышни.
Даша рассмеялась:
‑ Дмитриевна, но для Вас ‑ можно Даша.
Лицо девушки светилось изнутри хорошим настроением, приковывая к себе взгляд. Потёртое пальто, старомодная шляпка, зонтик с треснутым набалдашником в руках ‑ это было неинтересно для Андрея, но вот лицо… Девичье лицо с небольшим прямым носом, припухлыми губками и широко распахнутыми глазами. Он даже не мог сказать, какого они цвета ‑ может быть, даже жёлтого? В них постоянно читалось удивление, что отвлекало от таких деталей, как их цвет или размер. Но даже не это в первую очередь привлекало его взгляд, а скорее второстепенные детали: маленькие веснушки под глазами и волосы или, точнее сказать, причёска, видневшаяся из-под сдвинутой назад шляпки. Прямые соломенные волосы, убранные в косу, образовывали на женской головке подобие шлема, закрывая по бокам уши ‑ так ходили только русские барышни. Тут же нахлынули приятные воспоминания: воскресный летний день, Гельсингфорс, фланирующие вдоль набережной дамы, манерно закрывающиеся кружевными зонтиками от яркого, но холодного солнца. Это было так давно. А теперь весь вид Даши ‑ это обветренный временем памятник его ушедшему прошлому. Но сейчас это не важно ‑ только приятные ассоциации.
‑ В таком случае ‑ просто Андрей, ‑ мужчина прикоснулся к козырьку своей фуражки.
‑ Вы давно не заходили в Распределительный комитет. Наверное, у Вас всё хорошо? ‑ удивлённые глаза смотрели на него.
‑ Надеюсь, что так, ‑ Андрей смотрел на короткую косу, лежащую на груди девушки. ‑ Работа есть, паспорт беженца оплачен, ‑ мужчина усмехнулся. ‑ Ну а деньги, я думаю, распределят и без меня.
‑ Напрасно Вы так. В Эмигрантский комитет приходит много русских беженцев, которые получают помощь, в том числе деньгами от Распределительного комитета, ‑ Даша с искренним порывом пыталась убедить Андрея.
Ему были безразличны проблемы белоэмигрантской возни: побитые деникинцы и казаки, напыщенные аристократы, пытающиеся жить по обычаям рухнувшей империи ‑ всё это не вызывало интереса. Но ему надо было что-то сказать:
‑ Мадемуазель Даша, может быть, выпьем по чашке кофе?
‑ Вы очень любезны, месье Андрей, ‑ ответила девушка, передразнивая его, и засмеялась.
Они зашли в ближайшее кафе и сели за столик. Даша без умолку рассказывала о новостях из жизни русской диаспоры в Париже, её работе в комитете, болезни матери ‑ отец погиб на немецком фронте. Он слушал, но не слышал. Он просто смотрел на неё ‑ хотелось продлить прикосновение к приятному элементу исчезнувшего прошлого. Сам он отвечал немногословно: работа в депо, мансарда на улице Мирабо. Потом он проводил её домой ‑ Даша с матерью снимали квартирку неподалеку.
Вернувшись в свою мансарду, Андрей заварил травяной чай, посасывая сухарик… Сухарик. Сухари из старых багет, которые он сушил на печке, ‑ он так и не привык ходить по утрам за свежими булками в пекарню. Вспомнились ржаные сухари военного пайка. Нет, это не ностальгия ‑ просто вкус, недостижимый сейчас вкус.
Кусок домашнего сыра, стакан вина и пара нормандских яблок ‑ он чувствовал себя утончённым сибаритом. Поймав себя на этой мысли, сам себе улыбнулся. Небо расчистилось, но город уже накрыла ночная темнота. Только луна смотрела ему в окно.
Андрей маленькими глотками допивал вино, «греясь» в лучах ночного светила. Мужчина слегка поёжился, благодарно посмотрев на белый диск ‑ помогает экономить керосин. Благодарно. Вспомнил о Мари.
«По-моему, святитель Николай всё-таки не забыл про меня: у меня есть подруга Луна ‑ моё солнце, месье Марсель ‑ мой хлеб насущный, Мари ‑ мой ангел-хранитель на парижских мостовых», ‑ последние мысли перед тем, как заснуть.
Глава VII
Прошла неделя, как Андрей ходил ночным дежурным ‑ ночью делал обходы депо, днём ‑ отсыпался.
Такая щадящая работа давала ему шанс на быстрое выздоровление. И молодой организм не преминул этим воспользоваться: Андрей уже мог передвигаться, не останавливаясь через каждые сто метров.
Наконец, получив часть зарплаты, он купил бутылку вина, большую коробку сладостей и отправился по известному адресу.
Подойдя к её дому, он немного постоял около окна Мари ‑ хотел убедиться в отсутствии у неё клиентов. Из трубы печки шёл дым, но голосов и других характерных звуков слышно не было.
Андрей вошёл в подъезд и спустился к её двери. Прислушался ‑ за дверью лёгкие шаги, негромкий звон посуды. Это дало ему уверенность ‑ она одна. Мужчина постучал.
‑ Кто там? ‑ из глубины комнаты прозвучал голос Мари.
«Конечно, я!» ‑ почему-то хотелось ему ответить, но, быстро поймав себя на мысли о неуместности такого ответа, он громко произнёс:
‑ Это Андре. Андре ‑ твой странный русский.
‑ А-а-а… входи, ‑ через пару мгновений звук поворачиваемого ключа, и дверь открылась. За ней никого не было ‑ Мари быстро отошла в глубину комнаты.
Андрей вошёл.
‑ Раздевайся, садись, ‑ девушка, не оборачиваясь, гремела кастрюлькой на плите. По комнате начал распространяться запах кофе.
Повесив бушлат и фуражку на крючок, Андрей прошёл к столу, поставил бутылку и коробку. Сел на потёртый стул.
‑ Мари… – голос гостя заставил хозяйку обернуться и увидеть на столе бутылку. Она улыбнулась.
‑ Ты уже совсем выздоровел.
‑ Мне дали работу в депо.
‑ Да ты теперь богат! И решил устроить праздничный вечер? ‑ она засмеялась.
‑ Я теперь ночной сторож, ‑ Андрей не смог сдержать ответной улыбки.
‑ Повелитель ночи, ‑ девушка, продолжая улыбаться, поставила перед ним стаканы и чашки. Мужчина открыл бутылку и разлил бордовый напиток по стаканам. Чокнулись.
Мари сделала пару глотков.
‑ Неплохое… ‑ девушка пристально смотрела на содержимое стакана. ‑ Отец тоже делал вино.
Андрею не хотелось спрашивать Мари о её семье ‑ он понимал, что это какая-то трагедия. Невольно отозвавшись в нём, она причинит ему боль. Но и перебивать не хотелось, если уж сам пришёл к ней.
‑ Виноградник, ферма, а потом… ‑ девушка запнулась, ‑ а потом война, отец на фронте пропал, пришли немцы, и мы стали беженцами. Мать хотела на свою родину ‑ в Прованс, но… и я осталась одна, ‑ Мари встала и подошла к окну, потом как-то невпопад продолжила: ‑ А так хочется солнца, – последние слова потонули в кашле. Она вернулась к столу и допила вино.
Засахаренные фрукты подняли её настроение ‑ Мари улыбалась, постепенно освобождаясь от тяжёлых воспоминаний. Андрей пил кофе, изредка посматривая на неё. Теперь её улыбка отзывалась в нём звоном колокольчика радости.
Свою историю он ей не рассказывал, да и зачем? Прошлое только снилось или всплывало в памяти как ассоциации с явлениями настоящего. Да и было ли это прошлое? Он уже не был уверен. Оставалось только воспринимать то, что окружало его сейчас, и жить настоящим. Жить. И жить равнодушно, без надежды.
‑ И как там твои медвежата сейчас без тебя? ‑ вопрос Мари отвлёк его от мыслей.
‑ Медвежата? ‑ Андрей не сразу вспомнил свои рассказы об экзотике русского севера. ‑ Думаю, медвежата уже выросли под надзором мамы-медведицы.
‑ Да, ты смелый ‑ жить рядом с лесом, откуда могут выйти огромные медведи, ‑ она засмеялась, ‑ и маленькие медвежата. Как ты говоришь, называется эта ваша земля?
«Наша земля, ‑ Андрей усмехнулся про себя, ‑ Земля воспоминаний ‑ скорее уже так».
Посмотрел в её вопросительные глаза.
‑ Финляндия. Она называлась княжество Финляндское.
‑ Финландья… Смешное название, ‑ она улыбнулась.
Андрей пожал плечами.
‑ Земля финнов.
‑ Почему не земля русских? ‑ немного заинтересованный взгляд.
‑ Империя была огромная, народов проживало много, в том числе и финны. Сейчас это независимый кусок моей страны, ‑ монотонно рассказывал гость.
‑ Всё-таки вы странные русские. Должно быть так: одна страна ‑ один народ ‑ тогда и кусков не будет, ‑ менторским тоном изрекла Мари.
‑ А если живут ещё несколько народов? ‑ Андрей сделал глоток вина.
‑ Пусть учат язык, порядки, веруют во Христа и… становятся французами, ‑ девушка подняла свой стакан, как будто провозглашала тост и допила своё вино.
‑ Ты думаешь, из меня получится француз? ‑ усмехнулся Андрей.
‑ Ну, конечно. Ты прекрасно говоришь по-французски, знаешь обычаи и порядки нашей страны, ‑ уверенно объясняла хозяйка.
‑ Этого достаточно? ‑ казалось, его забавляли рассуждения Мари.
‑ Я даже видела у тебя книги на французском, ‑ она привела ещё один аргумент.
‑ Что-то я не чувствую себя французом, ‑ ухмыльнулся Андрей.
‑ Ты ещё не привык ‑ живёшь здесь только год, ‑ на лице Мари читалось: «Объясняю совсем простые вещи».
‑ Пройдёт ещё год, и я стану парижским месье? ‑ в его голосе сквозила горечь, он налил ей ещё вина.
‑ Ты счастливчик, ты выкарабкаешься, ‑ Мари сделала глоток.
«А ты?» – невольно подумал мужчина, но не сказал ‑ он не хотел знать ответ. Даже думать об этом не хотелось. Андрей встал.
‑ Мне пора.
‑ Понимаю. Ты ещё зайдёшь? ‑ она улыбнулась.
‑ Непременно, ‑ гость оделся, ‑ Да, кстати, а где проживает этот лекарь месье Лаваль?
‑ Зачем он тебе? Болит твоя рана? ‑ девушка подняла на него глаза.
‑ Нет. Просто хочу получить совет по медицинской части, ‑ деланно равнодушно ответил Андрей.
‑ Следующий подъезд за углом, второй этаж, – девушка пожала плечами.
Он вышел.
Поднявшись на второй этаж соседнего подъезда, нашёл вход с медной табличкой «Антуан Лаваль, фельдшер». Дверь была уже закрыта – поздний час. Постучал молотком, прикрепленным к середине двери. Немного подождал, дверь открылась, на пороге стоял тот самый мужчина, что приходил к Мари лечить Андрея.
‑ Чем могу быть полезен? ‑ похоже, месье Лаваль не узнал его.
‑ Месье Лаваль, если не ошибаюсь? ‑ Андрей смотрел на хозяина.
‑ К Вашим услугам, месье, ‑ Лаваль вежливо улыбнулся.
‑ Мне нужна небольшая консультация по медицинскому вопросу, ‑ вопросительный взгляд Андрея был направлен на Лаваля.
‑ Проходите в кабинет, ‑ Лаваль распахнул дверь, приглашая внутрь.
Андрей прошёл по коридору в указанную фельдшером дверь. За ней чистый кабинет: стол, кушетка, металлический шкаф с инструментами. Хозяин вошёл вслед за ним и сел за стол. Андрей занял место напротив.
‑ Да, слушаю Вас, ‑ фельдшер уставился на гостя.
‑ Я хотел бы договориться о флюорографии лёгких, ‑ лицо Андрея ничего не выражало.
‑ Да, конечно. Я могу записать Вас на флюорографию в клинике святой Терезы. Я посмотрю сейчас время для приёма, ‑ Лаваль открыл тетрадку.
‑ Месье Лаваль, это нужно не мне. Это для моей подруги.
‑ Подруги?
‑ Да, Мари Дюваль, что живёт по соседству.
‑ Мари? ‑ фельдшер откинулся на спинку стула и рассмеялся. ‑ Мари Дюваль? Подруга?
‑ Да. И что? – Андрей пожал плечами.
‑ А Вы знаете, чем она занимается? ‑ продолжал смеяться Лаваль.
‑ Да, знаю. Это не секрет, ‑ Андрей равнодушно смотрел на фельдшера. – Но что это меняет?
Лаваль осёкся.
‑ Всё! Вспомнил Вас. А я всё думал: «Где я видел Ваше лицо?» Вы тот раненный, которого она подобрала на улице, не так ли?
‑ Да, это я, ‑ просто ответил посетитель и пожал плечами, ‑ но не в этом дело. У неё сильный кашель. Ей надо провериться, ‑ Андрею уже стало скучно. Посещение им медика было для него рутиной, как мытьё рук перед едой, но если очень долго мыть руки, становится скучно.
Лаваль принял серьёзное выражение лица.
‑ Это будет стоить тридцать франков. Можно записаться на следующую неделю с одиннадцати утра.
‑ Спасибо, месье Лаваль. Я поговорю с Мари, и зайду к Вам, ‑ Андрей встал.
‑ Буду ждать, как только сообщите ‑ я сразу позвоню в клинику, ‑ Лаваль снова двусмысленно улыбался.
Андрею было всё равно. Попрощавшись, он вышел от фельдшера и направился на работу.
Встреча с Мари и фельдшером не вызвала в нём каких-то сильных эмоций. Ощущение жизни в Париже для него было сродни ощущению во время его походов по карельскому лесу: здесь своя жизнь, свой мир ‑ то заяц пробежит, то прошмыгнёт лиса, то затрещат вековые стволы. Ты здесь всего лишь гость, пользующийся плодами этого мира, иногда вмешиваясь в устоявшиеся законы ‑ подбросишь сена лосям, бурелом уберёшь. Но твои деяния ‑ это только мелкие щепки в стихии природы. Они не изменят течения потока.
Но ты должен. Зачем? Что это? Воспитание? Сущность? Душа? Он не знал ‑ просто ледокол в Финском заливе. Он равнодушно держит свой путь по белоснежной тверди, иногда обходя ледяные торосы, пока не исчезнет за ближайшим мысом. Но он вернётся в порт. Обязательно вернётся.
Глава VIII
Через пару дней Андрей снова посетил Мари. Уговорить её на посещение клиники святой Терезы удалось не сразу. Девушка отмахнулась от предложения Андрея. Обыкновенный кашель ‑ пол-Парижа так страдает, летом всё пройдёт. Тратить деньги и время на шарлатанов-лекарей? Лишь довод о том, что он уже заплатил вперёд за рентген, всё-таки убедил её. Мари нехотя согласилась.
Выйдя от девушки, Андрей зашёл к фельдшеру и записал её на флюорографию. Лаваль уведомил, что о результате рентгена можно будет узнать у него через два дня после процедуры.
Ещё в Петербурге, будучи студентом, Андрей был наслышан об эффективности рентгена при диагностике заболеваний лёгких. А такие болезни были не редкостью в промозглой столице Российской империи.
Через неделю Андрей снова появился у фельдшера. Постучав и не получив ответа, он толкнул дверь ‑ она была открыта. Пройдя по коридору, Андрей подошёл к кабинету. На этот раз медик был занят – из комнаты слышались голоса. В ожидании, когда освободится Лаваль, мужчина сел на стоявший в коридоре стул и закрыл глаза. Из накатившей дрёмы его вывел скрип открывающейся двери. Из комнаты вышел пациент ‑ грузный мужчина в рабочей робе. Мельком взглянув на сидящего посетителя, он прошёл к выходу, а из проёма двери на него уже смотрел Лаваль.
‑ Это Вы? Проходите, ‑ медик исчез в кабинете. Его тон не понравился Андрею.
Войдя в комнату, он сел на стул рядом со столом фельдшера и быстро оглядел комнату ‑ ничего не изменилось после его последнего посещения. Стараясь не смотреть на посетителя, Лаваль начал искать что-то среди папок. Андрей отчуждённо наблюдал за манипуляциями фельдшера. Наконец, Лаваль нашёл нужные бумаги, прокашлялся, прочищая горло, и, не глядя на Андрея, начал монотонно пересказывать содержимое заключения:
– Мари Дюваль, девица двадцати шести лет отроду, город Париж, клиника святой Терезы, доктор Рискье дал заключение по сделанному снимку, – Лаваль замялся и виновато посмотрел на сидящего напротив мужчину.
‑ Да, я слушаю, месье Лаваль, ‑ Андрей уже всё понял: сейчас объявят о катастрофе. Как к этому относиться? Пока он не знал.
Лаваль продолжил:
‑ На фоне обеих долей лёгких обнаружены множественные затемнения различных размеров, но все пятна имеют круглую форму диаметром более двух сантиметров, в верхней части наблюдаются…
Андрей не слушал медика, он ждал приговора ‑ диагноза. Хотя, конечно, уже догадался.
‑ …Что явно свидетельствует о поздней стадии туберкулёза, ‑ закончил Лаваль.
Андрей смотрел на стену за спиной хозяина кабинета. Потрясения Андрей не испытал, мелькнула только одна мысль: «Я счастливчик – я выкарабкаюсь, она уже нет».
‑ Что можно сделать? Какое лечение? ‑ этот вопрос Андрей задал, зная о его практической бесполезности. Вопрос был задан скорее инстинктивно.
Лаваль захлопнул папку и скривился.
‑ Мне кажется, что Вы неплохо осведомлены об этой болезни. Но я Вам скажу: болезнь заразная, передаётся через дыхание и кашель на расстоянии нескольких метров. Надо быть осторожным, – фельдшер вздохнул. ‑ Ну а что касается лечения, то пока не придумано ничего нового ‑ это болезнь «сырого камня» Парижа. Ей нужен свежий воздух, солнце, сельское питание, мягкий климат. В этом случае она может пойти на поправку.
Хмыкнув, фельдшер невесело добавил:
‑ Правда, в таких условиях и мы с Вами проживём лет двести.
‑ Спасибо, месье Лаваль, – Андрей встал.
Что ещё он мог сказать? Взяв протянутую папку со снимком и заключением и попрощавшись, Андрей вышел.
Глава IX
В депо у Андрея всё шло как обычно: обход, потом можно вздремнуть в будке дежурных, телефонный звонок: «Открыть ворота», пропускаешь машину с деталями для ремонта паровозных составов, потом снова можно прилечь в углу на старом топчане.
Мысли о болезни Мари почти не посещали его ‑ ему удалось заблокировать их реакциями на окружающую суету депо. Его мир ‑ его космос состоял не только из него самого, но и из других индивидуумов, существ и предметов. Они исчезали, уходили и разрушались с течением времени. Остановить этот естественный процесс он не мог ‑ он понимал, но его охватывала щемящая грусть от этого. Да, остановить не мог, но инстинкт сохранения своего космоса всегда требовал хотя бы простейших действий: он так и поступал.
После смены, немного поспав, он отправился в клинику святой Терезы поговорить с доктором Рискье. Клиника находилась при монастыре святой Терезы в здании, построенном в стиле второй Империи. Сам же монастырь сейчас стал районом в предместье Парижа.
Во дворе он увидел гуляющих или сидящих на лавочках в ожидании приёма посетителей лечебницы. Из дверей клиники входили и выходили группами и поодиночке пациенты, медсёстры, врачи.
По указателю на первом этаже Андрей прошёл к бюро по регистрации посетителей, и, постояв в небольшой очереди к одному из окошек, он получил информацию о докторе Рискье у дежурной медсестры ‑ пожилой женщины в съехавшем набок медицинском чепце. Поднявшись на второй этаж, подошёл к указанной двери и, толкнув её, оказался в маленькой приёмной перед столом, около которого суетилась медсестра. Услышав скрип открываемой двери, она вскинула голову, уставившись на вошедшего мужчину.
‑ Добрый день, месье. Кто Вам нужен? ‑ на Андрея смотрел усталый взгляд.
‑ Я ищу доктора Рискье, ‑ Андрей взглянул на закрытую дверь кабинета за спиной женщины.
‑ Он в клинике, но сегодня не принимает, ‑ медсестра продолжила разбирать бумаги на столе.
‑ У меня минутное дело ‑ его заключение по рентгену, ‑ Андрей смиренно смотрел на собеседницу.
‑ Хотите ‑ ждите. Его всё равно здесь нет, он в лаборатории, – женщина пожала плечами:
Андрей вышел и сел на стоящую рядом с дверью скамейку, прислонившись спиной к стене. Глаза сами собой закрылись. Усталость взяла своё, мужчина уснул ‑ в темноте сна время остановилось. Проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Андрей открыл глаза ‑ перед ним стоял грузный мужчина лет пятидесяти в медицинском халате, в очках.
‑ Месье, Вы ко мне? ‑ сквозь очки на Андрея смотрели добродушные глаза.
Андрей встал, собираясь ответить, но мужчина его перебил:
‑ Только, дорогой мой, я сейчас не принимаю. Приходите завтра утром, к восьми часам, ‑ доктор собрался уходить.
‑ Подождите, доктор, ‑ Андрей открыл папку, ‑ это же Ваше заключение?
Рискье мельком взглянул в бумаги в руках посетителя:
‑ М-да-а, моё.
‑ Диагноз очень серьёзный ‑ здесь не может быть ошибки? – Андрей смотрел ему в глаза.
‑ Ошибки? ‑ доктор опустил очки на кончик носа и посмотрел на Андрея поверх них. ‑ В таких вопросах я не ошибаюсь. Заключение составлено верно.
‑ И что теперь делать? Каково может быть лечение? ‑ Андрей закрыл папку.
‑ Лечение? Медикаментозного метода пока не существует. Лет пять назад мы только начали делать прививки от туберкулёза детям. В Вашем случае пациентке надо сменить климат, питание ‑ молоко и продукты на его основе. Покой. Прогулки.
В этот момент в конце коридора появилась медсестра и замахала рукой:
‑ Доктор Рискье, Вас ждут.
Рискье оглянулся:
‑ Да, сейчас иду.
Он ещё раз посмотрел на Андрея, остановив взгляд на поношенном бушлате посетителя, горько усмехнулся.
‑ Сходите в церковь, поставьте свечку деве Марии.
Не дожидаясь ответа, Рискье отвернулся и направился неспешным шагом к медсестре. Андрей молча смотрел на удаляющуюся фигуру доктора.
Через минуту Андрей уже пересекал мощёный двор, покидая клинику. Он просто шёл, ни о чём не думая. Ему казалось, что он идёт на похороны. О чём можно думать по дороге на этот ритуал? В его голове была пустота. Мозг снова остекленел. Это чувство ему уже было знакомо. Когда это впервые произошло? Память уносит в предвоенное прошлое: успешный выпускник политехнического института, впереди перспективное будущее инженера-корабела. Но жизнь не всегда так безоблачна.
Мать умирала тяжело. Земский врач только разводил руками, выписывая какие-то микстуры ‑ то от болей в желудке, то от болей в кишечнике. Поездка в Гельсингфорс ничего не дала ‑ мать только устала до изнеможения. Ничего определённого в клинике медики не сказали. Андрей с матерью вернулись в свой посёлок. Спасением для неё был только морфий ‑ он снимал невыносимые страдания. Ночами она практически не спала ‑ тихо лежала, иногда с трудом выходя на порог их небольшого дома, подышать.
Вечером последнего дня Андрей, как обычно сидел рядом с её кроватью. Они молчали ‑ она смотрела на него, он ‑ то на стену, то на неё. За последний месяц она практически превратилась в живую мумию ‑ не могла ни спать, ни есть. Глядя на неё, у него голове стучала как заклинание только одна мысль: «Нет, нет, это невозможно, невозможно».
‑ Так хотелось пожить ещё, ‑ нарушила тишину слабым голосом мать, ‑ посмотреть на тебя. Такого бравого, ‑ она попыталась улыбнуться.
Он ничего не говорил ‑ не мог.
‑ Ты, сынок, береги себя. Остаёшься один, ‑ снова еле различимый голос матери.
Под утро он ушёл к себе. Усталость как-то быстро свалила его с ног ‑ Андрей заснул, или, говоря точнее, провалился в темный омут сна. Через пару часов он вынырнул из беспамятства, встал с кровати и медленно вернулся в материнскую комнату. Керосиновая лампа ещё горела, слегка подсвечивая сумрак осеннего утра. Андрей посмотрел на мать. Ему хватило несколько секунд, чтобы понять, что всё кончено. Он взял её руку и почувствовал пронзительно тоскливый холод. Чувство бессилия перед свершившейся трагедией морозило его изнутри. Он вышел на террасу, прикоснулся лбом к холодному стеклу. Только одна мысль: «Её больше нет… и никогда не будет…». Так начал рушиться его мир.
После отпевания в местной православной церквушке он шёл за повозкой, провожая её в последний путь. Вот тогда Андрей и испытал чувство остекления мозга. Ему казалось, что разум превратился в стеклянный многогранник, неспособный на эмоции. Внутри его осталось только равнодушие к окружающему и логико-решающее устройство. После похорон в церковь он больше не ходил.
Теперь, возвращаясь в свою мансарду, он снова ощутил это чувство ‑ чувство бессилия перед надвигающейся бедой.
Глава X
Придя домой, он механически вскипятил воду и заварил чай. Обняв обеими руками горячую чашку с тёмным напитком, стоял напротив окна. Постепенно руки, вытягивая тепло из чашки, становились всё теплее и теплее. Казалось, что и мозг вслед за ними начинал согреваться. Появились отвлечённые мысли.
Кто она была для него? Просто знакомая? К тому же падшая женщина… Он сделал всё, что мог. Сделал всё, что мог?.. Её гибель неотвратима. Он её не спасёт. Всё предопределенно. Но… Но она же смогла спасти его, вытащив с того света, его, незнакомого бродягу с парижской мостовой. Почти раздавленная жизнью хрупкая девушка, но она смогла…
Раздался громкий звук сирены ‑ Андрей раздражённо поморщился. Посмотрел вниз: действительно, к углу дома напротив, где располагалось отделение банка Сосьете женераль, подъехал бронеавтомобиль инкассаторов. Вывоз наличности ‑ рутинная банковская процедура, но этот резкий звук! Андрей отошёл от окна, сел на кровать и вернулся к своим мыслям.
Как инженер, он часто рассматривал бытовые ситуации аналитически, пытаясь получить полное представление о состоянии вопроса со всем множеством внешних и внутренних воздействий. Это напоминало ему поиск трещин в металлическом корпусе капиллярным методом ‑ очистка поверхности, покрытие её скипидаром, потом мажешь тонкий слой быстросохнущей краски-проявителя, снимаешь излишки краски и… остаётся только ждать, когда в местах трещин начнёт проявляться скипидар. Перед глазами постепенно начинает проявляться рисунок скрытого состояния материала. Так и в жизни ‑ чтобы получить картину проблемы, необходимо «закрасить» все обстоятельства твоей жизни…
Ранним утром следующего дня он отправился в эмигрантский Распределительный комитет. По поводу этого посещения Андрей не питал особых иллюзий, но необходимо было «закрасить» и этот вариант.
Комитет располагался на первом этаже жилого дома недалеко от метро. Андрей не был здесь уже больше полугода ‑ с тех пор как получил паспорт Лиги Наций для эмигрантов из Российской империи. Войдя через отдельный вход, мужчина прошёл по пустому коридору ‑ с утра посетителей было немного, лишь в одном закутке дремал на стареньком диване мужчина в шляпе-котелке. Под ногами скрипел стёсанный тысячами ног паркет.
Андрей нашёл дверь с табличкой «Отдел пособий». Толкнув тяжёлую деревянную дверь, вошёл внутрь и оказался в небольшой прихожей перед тремя другими дверями. Мгновенное замешательство: «Какую открыть?» Усмехнулся своему вопросу: «Пойдешь налево ‑ быть женатым». За дверью раздавался стук печатной машинки. «Пойдёшь направо ‑ быть богатым», ‑ за правой дверью слышались металлические щелчки. «Прямо пойдёшь ‑ потеряешь буйну головушку», ‑ за средней дверью тишина. Его стеклянный многогранник в голове засверкал озорным светом.
«Ну, что ж ‑ тогда как в сказке», ‑ подумал и толкнул среднюю дверь.
В маленькой комнатке за массивным столом сидел бритый налысо мужчина лет сорока с аккуратными усиками. Хозяин кабинета оторвал глаза от бумаг и посмотрел на посетителя.
‑ Чем могу быть полезен, господин… ‑ вопросительный взгляд на Андрея.
‑ Доброе утро, милостивый государь. Градов Андрей Сергеевич, ‑ Андрей вспомнил этого мужчину ‑ при прошлом посещении комитета он сдавал в кассу пять франков, взнос за паспорт, именно ему. Даже его фамилию Андрей запомнил ‑ как не запомнить! Фамилия лысого мужчины ‑ Гумилёв, то ли родственник, то ли однофамилец знаменитого петербургского поэта.
‑ К Вашим услугам, господин Градов. Штабс-капитан Гумилёв Василий Евграфович ‑ мужчина встал и протянул руку. Обменявшись рукопожатием, Гумилёв снова сел и внимательно посмотрел на стоящего перед ним мужчину.
‑ Я беспокою по вопросу денежной помощи в связи с семейными проблемами.
На лице Гумилёва он тут же прочёл скуку: «Очередной проситель с денежными проблемами».
‑ Не сочтите за грубость, господин Градов, но позвольте узнать о конкретных причинах, вынудивших Вас обратиться в комитет, ‑ хозяин кабинета вновь вернулся к своим бумагам.
Андрей уже открыл рот, чтобы объяснить причины, как его прервал скрип открываемой двери. Он обернулся. На пороге стоял мужчина в расстёгнутом кителе без погон и знаков различия. На круглом лице вошедшего блуждала блаженная улыбка. По всей видимости, он был «слегка» пьян. Но даже не это удивило Андрея ‑ в правой руке мужчина держал револьвер. Увидев посетителя в кабинете Гумилёва, человек с револьвером захихикал:
‑ Пардон, штабс-капитан, у Вас гости, ‑ пристально взглянул на Андрея шальными глазами. ‑ Честь имею представиться: ротмистр Вихров.
‑ Павел Иванович, я Вас прошу ‑ уймитесь, ‑ попытался урезонить пьяного Гумилёв.
‑ Я представился, между прочим… ‑ Вихров икнул, ‑ а Вы, Вы, Василий Ев… Евграфович, вмешиваетесь.
Андрей пожал плечами и представился.
‑ Очень приятно. Где служили? ‑ не успокаивался ротмистр.
«Когда же они успокоятся с этими играми вчерашнего дня?» – скривился Андрей, но вынужден был ответить:
‑ Мичман Балтийского флота, Гельсингфорс.
Казалось, на ротмистра снизошло счастье.
‑ Виват Императорскому флоту. Такое надо отметить. У меня есть бутылочка хорошего коньяка, ‑ Вихров хитро подмигнул, щёлкая курком револьвера.
Предложение ротмистра позабавило Андрея: «Приглашение под дулом пистолета?»
‑ Павел Иванович, ступайте к себе и отдохните. Андрей Сергеевич здесь по делу, ‑ похоже, ситуация начинала раздражать Гумилёва.
‑ А я… я тоже… тоже по делу, ‑ Вихров продолжал стоять, покачиваясь в дверях. ‑ Мне… мне нужна ветошь… ветошь почистить револьвер.
‑ Павел Иванович, Вам уже сто раз говорено ‑ выбросите этот Ваш револьвер. Незаконное хранение оружия ‑ обойдётся Вам боком, ‑ Гумилёв начал злиться.
‑ Не говорите ерунды, штабс-капитан, русский офицер и без оружия? Х-м-м… Всё же я подожду мичмана ‑ Императорский флот требует свою дань уважения, ‑ ротмистр плюхнулся на стул у стены.
Гумилёв махнул рукой.
‑ Оставьте его, мичман. Так что у Вас произошло?
Андрей откашлялся и заговорил через силу:
‑ Я женился, но у моей жены обнаружили чахотку. Необходимо лечение, доктор советует поменять место жительства. Ей нужен тёплый морской климат. Мы должны переехать в Ниццу. Нужны подъёмные деньги на переезд и обустройство на новом месте.
Гумилёв поднял взгляд на Градова.
‑ Вы здесь женились? Кто же Ваша избранница, позвольте узнать?
‑ Да, здесь. Моя супруга ‑ Мари Дюваль, парижанка, ‑ маска простодушия застыла на лице Андрея.
‑ За молодожёнов! ‑ очнулся Вихров. ‑ Ну, теперь, Василий Евграфрович, Вы не сможете нас остановить.
‑ Молодожёны… М-да-а, – протянул Гумилёв. – Неудачно всё как-то у Вас получилось. М-да-а… Господин Градов, Вам надо написать обращение и предъявить документы. Мы заверим обращение, а дальше на рассмотрение комитета. Сколько Вам нужно?
‑ Мне нужно хотя бы тысячи две франков, ‑ Андрей, не мигая, смотрел на Гумилёва.
Однако прежде, чем увидеть на лице собеседника реакцию на свои слова, Андрей услышал тихий свист и смех за спиной. Не заставило себя ждать и удивление на лице Гумилёва. Он взял карандаш и тут же бросил его на стол, затем откинулся на спинку стула и рассмеялся.
‑ Две тысячи франков!
‑ Вы шутник, мичман. Уморили! ‑ вторил ему Вихров. ‑ Две тысячи франков!
Андрей молчал. Гумилёв довольно быстро успокоился.
‑ Извините, Андрей Сергеевич, за этот неуместный смех, но сами подумайте: две тысячи! Неслыханное дело! Таких сумм никогда и никому не выделялось. Уж можете мне поверить, дорогой мой Андрей Сергеевич!
‑ И на какую сумму могу рассчитывать? ‑ Андрей, казалось, думал о чём-то другом.
‑ Ну если у Вас все документы в порядке: паспорт, свидетельство о браке, документы супруги, то Вы можете претендовать на двести франков. Хотя, конечно, дело осложняется тем, что Ваша жена француженка, а у нас в бедственном положении находится множество русских семей. Так что обнадёживать Вас не буду ‑ скорее наоборот, ‑ Гумилёв развёл руками. ‑ Приготовьтесь к отказу. А сейчас, извините, дела. Просьба: помогите Павлу Ивановичу дойти до кабинета. Он, кстати, расскажет, как написать обращения, ‑ Гумилёв привстал. ‑ Честь имею.
Андрею ничего не оставалось другого, как попрощаться с хозяином и покинуть комнату в сопровождении Вихрова.
Далеко идти им не пришлось: кабинет ротмистра находился по-соседству – к нему вела та самая дверь, за которой он слышал щелчки.
Вихров ввалился в комнату и бросил револьвер на стол. Затем подошёл к облезлому шкафу в углу помещения и достал наполовину опустошённую бутылку коньяка. За бутылкой последовали две рюмки сомнительной чистоты. Андрей смотрел на приготовления ротмистра без особого восторга. Он понял, что просто так уйти ему не удастся, но некоторым своим привычкам изменить не мог.
– Где у Вас тут рукомойник? ‑ вопрос Андрея поверг в недоумение Вихрова. Он смотрел на собеседника непонимающими глазами.
‑ Зачем?
‑ Помою руки.
‑ Налево третья дверь, там туалет, ‑ ротмистр тяжело опустился на стул.
Андрей взял рюмки и направился к выходу.
‑ Э-э-э, мичман, а рюмки? ‑ Вихров удивленно смотрел на Андрея.
‑ Сейчас верну, ‑ Андрей обернулся.
‑ Эх, моряки, ‑ Вихров с грустью посмотрел на посетителя, потом взял револьвер и бросил его в верхний ящик стола.
Когда Андрей вернулся с помытыми рюмками, то обнаружил в кабинете даму, стоявшую перед столом спиной к двери: знакомый силуэт. Когда она обернулась ‑ он сразу остановился в замешательстве. Это была Даша Звягинцева.
Тут же раздался весёлый голос Вихрова:
‑ А вот и наш герой. Разрешите, Дарья Дмитриевна, представить моего уже старинного друга ‑ мичмана Андрея… Э-э-э… – Вихров пытался вспомнить фамилию посетителя.
‑ Я знакома с господином Градовым, ‑ перебила его Даша.
‑ В таком случае, Дарья Дмитриевна, Вы не откажетесь присоединиться к нам по случаю знаменательного события в жизни мичмана, ‑ Вихров встал и направился к шкафу.
‑ Какого события? – Даша посмотрела на Андрея.
Ротмистр, роняя что-то на полках, достал ещё одну рюмку.
‑ Наш славный моряк недавно женился. И вот пришёл получить подъёмные для переезда, ‑ Вихров глупо захихикал, ‑ …в Ниццу.
Ротмистр с громким стуком поставил третью рюмку на стол. Даша неотрывно следила за действиями Вихрова, пытаясь скрыть свою реакцию на его слова. Потом вскинула голову и вопросительно взглянула на Андрея.
‑ Это правда? ‑ на него смотрели большие наивные глаза.
‑ Сейчас это уже стало неважно, ‑ пожал плечами Андрей.
‑ Почему же? ‑ вопрос девушки прозвучал без какого-либо интереса. Она снова смотрела на рюмки.
‑ У него жена чахоточная. Э-эх… ‑ ответил вместо Андрея ротмистр. ‑ Мичман, нет счастья на чужбине. Поверь мне. Никому мы здесь не нужны. Сдохнем как собаки. Нет, надо выпить, дамы и господа.
‑ Извините, Павел Иванович, мне надо работать. Я зашла по просьбе Василия Евграфовича, чтобы объяснить господину Градову, как писать обращение на получение пособия.
‑ Он вниматель… ‑ Вихров опять начал икать, ‑ вниматель… нейшим образом слушает, Дарь… Дарья Дмитри… Дмитриевна.
Даша, не глядя на Андрея, быстро объяснила простые правила оформления бумаг на получение субсидии. Мужчина смотрел на эту милую девушку, но кроме мысли: «Глупая какая-то ситуация» в голову ничего не приходило.
Рассказав всё, Даша гордо и деловито вышла из комнаты. Андрей посмотрел ей вслед ‑ она не обернулась и не попрощалась. Он снова повернулся к ротмистру ‑ тот уже разливал коньяк по рюмкам. Вихров поднял глаза на Андрея.
‑ Согласен ‑ барышня-мечта, но забудьте, мичман, ‑ ротмистр беседовал как будто сам с собой. Он взял рюмку и начал её крутить в ладони, пытаясь согреть напиток.
‑ Гумилёв вокруг неё крутится уж, наверное, года полтора, но всё напрасно, ‑ продолжил Вихров. ‑ Род захудалый, из Московской губернии, состояния никогда не было, но, конечно, аристократка. Ей ещё повезло – а сколько таких аристократок на панели оказалось! Да ну их этих баб, мичман, ‑ ротмистр поднял рюмку. ‑ Давайте за славный Балтийский флот! Виват!
Мужчины медленными глотками опустошили содержимое рюмок. Ароматный запах коньяка уже витал в комнате.
Ротмистр неуклюже снова сел на стул. Подперев ладонью голову, уставился на Андрея мутными глазами.
‑ Мичман, а ведь Вам здесь не дадут никаких денег. Это я Вам обещаю. Вы для комитета никто, и даже эти двести франков Вам не видать. Э-эх… Захотели стать французом ‑ нашли француженку? Не быть нам Шарлями да Сержами… Тьфу, ‑ Вихров положил руки на стол и уронил на них голову.
Андрей поставил рюмку на стол, прислушался ‑ по коридорам начали раздаваться шаги и голоса.
‑ Прощайте, ротмистр, ‑ не дожидаясь ответа, Андрей покинул комнату.
Глава XI
Старик Рене всё же не вышел через две недели, и Андрей продолжал работать вместо него в депо ночным дежурным. В какой-то мере это было ему на руку ‑ необходимо время на восстановление после ранения, чем он и пользовался сейчас. Поэтому неудивительно было увидеть Андрея дремлющим на кровати после нехитрого обеда: бобовая каша да кусок сыра с хлебом. Из блаженного состояния его вывел громкий стук в дверь. Он медленно встал и направился к двери. Стук продолжался. Распахнув дверь, он увидел на пороге Мари.
Оттолкнув мужчину, девушка буквально ворвалась внутрь. В центре комнаты она развернулась лицом к Андрею. Не надо было быть физиономистом, чтобы увидеть всю ярость на её лице.
‑ Что ты наделал, проклятый ублюдок! ‑ её слова явно передавали гамму чувств, бушевавших внутри девушки.
Андрей молча смотрел на неё.
‑ Будь ты проклят, чёртов спаситель, ‑ прищуренные глаза Мари пытались испепелить его.
‑ Что произошло? ‑ этот вопрос взбесил её ещё больше.
‑ Он смеет спрашивать, что случилось? ‑ она сжимала кулаки. ‑ По твоей милости я осталась без куска хлеба.
‑ Как это? ‑ нахмурившись, он продолжал непонимающе смотреть на неё.
‑ Как это? И он ещё спрашивает! ‑ она выпрямилась, поставив руки на пояс, но вдруг закашляла, согнувшись пополам.
Андрей продолжал молчать, ожидая, когда закончится приступ. Наконец, кашель прошёл, и девушка медленно осела на пол ‑ чёрная шерстяная юбка волнами вздымалась вокруг неё. Мари закрыла лицо руками и заплакала. Он не знал, что сказать, да и стоило ли говорить – просто ждал.
Всхлипывая, девушка пыталась говорить:
‑ Они… они все… все отказались от меня: клиентов больше нет. Кто-то уже рассказал… рассказал, что я… я туберкулёзница. Мамаша Клод отказалась присылать ко мне… ко мне и принимать меня в своих апартаментах… На улицу я не пойду!
Андрей присел на кровать. На языке появилась горечь: «Всё предопределено ‑ крест, Голгофа, спасение».
‑ Нет, ‑ мужчина не понял: он только подумал или сказал это вслух.
Девушка с трудом встала на ноги. Распущенный шарф скатился к её ногам. Она долго смотрела на него, глубоко дыша. Потом медленно нагнулась, взяла конец шарфа и медленным шагом двинулась к двери. Мари не оглядывалась на Андрея, прижимая одну руку к лицу, в другой ‑ шарф, ползший за ней как ручной питон из цирка шапито. Через мгновение девушка исчезла ‑ звук захлопнувшейся двери поставил точку в её посещении.
Андрей встал и подошёл к окну. Нет, он не хотел ещё раз её увидеть. Решающе-логическое устройство мозга работало ‑ он открыл нараспашку окно, комнату необходимо было проветрить.
Опять шум на улице: автомобиль инкассаторов подъехал к отделению банка. На этот раз Андрей пристально наблюдал за действиями вооружённых людей. Мужчины в серой униформе слаженно выполняли операцию по погрузке банковских мешков в автомобиль. Закончив своё дело, инкассаторы залезли внутрь фургона, и машина медленно тронулась и скрылась за углом. Андрей задумчиво смотрел вслед автомобилю. Затем закрыл окно, посмотрел на часы ‑ до работы оставалось ещё часа четыре, прилёг на кровать, задумчиво глядя в серый потолок. Отдохнув ещё час, встал, нашёл в ящике с нужным и ненужным хламом старый полотняный мешок и вышел из комнаты.
Он долго бродил по городу ‑ его целью были ящики с мусором. Прохожие равнодушно пробегали взглядами по фигуре мужчины в чёрном потёртом бушлате, роющемся в мусорных ящиках. Мало ли бродяг сейчас в Париже?
Новоявленный клошар пытался что-то найти, вороша всякий мусор. После продолжительной экскурсий по мусорным местам Парижа Андрей возвратился с добычей. Улов был небольшой ‑ пара полуразвалившихся башмаков.
По дороге домой он сделал небольшой крюк, чтобы оказаться на набережной Сены. В этом месте вода реки подходила к мостовой. Андрей воспользовался этим и тщательно сполоснул эту «обувь», пытаясь смыть грязь и запах.
Вернувшись, он разжёг печку и поставил рядом с ней башмаки на просушку. Комнату заполнил такой запах прокисшей капусты, что Андрей вынужден был открыть окно.
Немного перекусив, он ушёл на работу.
Так у него прошло несколько дней ‑ он продолжал искать по мусорным ящикам тряпьё, сортировал, стирал его в реке, сушил у печки. Купив в бакалейной лавке бутылку шнапса, Андрей тщательно продезинфицировал отобранные лохмотья, потом опять сушка, и для придания нового запаха ‑ натирка чесноком.
Так он приступил к выполнению своего плана.
Глава XII
Утром бронеавтомобиль инкассаторов как обычно припарковался около входа в отделение банка. Задние двери распахнулись – из крытого кузова выпрыгнули два автоматчика. Лениво оглядевшись вокруг, один из них двинулся в сторону банка, в то время как другой оставался около фургона. Негромкий шум со стороны мусорного ящика на другой стороне улицы привлёк внимание стоявшего охранника. Он остановил другого:
‑ Стой, Жан! Там что-то есть, ‑ автомат инкассатора направлен в сторону подозрительного звука.
Мужчина, названный Жаном, настороженно обернулся ‑ за ящиком какое-то движение. Инкассаторы взяли автоматы наизготовку.
Инкассатор Жан крикнул через плечо в открытый кузов автомобиля:
‑ Люк, приготовься ‑ здесь что-то неладное.
‑ Хорошо, Жан, ‑ раздался голос из глубины кузова, сопровождаемый металлическим лязгом.
Перед настороженными взглядами автоматчиков из-за мусорного ящика появилась сгорбленная спина, одетая в рваное пальто, затем показалась голова в старой смятой шляпе.
‑ Ты кто такой? ‑ громкий возглас Жана заставил незнакомца вздрогнуть.
На него смотрели из-под широких полей шляпы два круглых глаза. Они смотрел на инкассаторов с испугом и удивлением, как будто перед ним возникли из ниоткуда ангелы страшного суда, что не могло не вызвать на лицах охранников насмешливых улыбок.
‑ Если это ваше, ‑ незнакомец держал в руке старый башмак, ‑ то дядюшка Арно не претендует на него. Только не стреляйте.
‑ А ну-ка, дядюшка Арно, проваливай-ка отсюда, ‑ Жан со смехом резко дёрнул в сторону дулом автомата.
‑ Нечего здесь слоняться, ‑ добавил его напарник и, слегка повернув голову назад, крикнул: ‑ Люк, здесь ничего страшного ‑ клошар копается в мусоре.
Инкассаторы расслабились, а бродяга, поняв, что ему ничего не грозит, засунул найденный башмак в свой неряшливый мешок. Забросив его на плечо, повернул голову к охранникам: не только на чумазом лице, наполовину прикрытым чёрным платком, но и на всей фигуре дядюшки Арно отразилась такая скорбная обида, что улыбки на их лицах потухли.