Ягодка для Хулигана

Глава 1

И чего он пялится?

Этим вопросом я задаюсь с самого начала нашего студенческого кемпинга.

Чудесный июньский вечер. Звёздное полотно над головой. Потрескивание костра на поляне посреди небольшого лесочка. Негромкий гомон студентов и песни под гитару. Что может быть лучше?

Так думала я до тех пор, пока на собственной шкуре не прочувствовала, что значит быть жертвой сталкера.

Вздыхаю и в который раз за этот день возвращаю Власу Дементьеву тяжёлый взгляд. Такой, чтобы он точно понял – отвали, иначе не поздоровится. Я, конечно, девушка спокойная и терпеливая, но не настолько!

Но наглецу хоть бы что. Кажется, что он с ещё большим энтузиазмом пытается просверлить во мне дыру своими невыносимо зелёными, как у демона, глазами.

Влас Дементьев – что имечко, что фамилия полный абзац, – новенький. Перевелся к нам в университет под конец семестра из какой-то захолустной шарашки. Держится особняком, но при этом пользуется уважением среди парней. Почему-то. И, из-за своей смазливой внешности, не обделён вниманием девичьей половины нашего потока первокурсников.

Фразу «свой среди чужих, и чужой среди своих» явно придумали для него. Потому что, по слухам, мажором он не был, но внешностью и стилем выделялся, подобно детям богатых родителей. Но и среди парней-ботаников и парней подвида «обычный» тоже замечен не был.

Такой вот зверь этот Дементьев.

И какого-то чёрта он решил достать меня именно сегодня. В походе. Когда я решила забыть обо всех заботах и отдохнуть, как следует.

Закон подлости во всей красе!

– Дана, – легонько пихает меня в бок Марго, – ты в порядке? Выглядишь так, будто собралась прикопать Власа под ближайшим деревом.

Я выразительно округляю глаза и смотрю на подругу взглядом а-ля: «А разве он не заслужил?».

Марго выглядит сногсшибательно. Особенно в условиях похода. Чёрные, блестящие локоны струятся до самой талии. Красивые голубые глаза оттенены подводкой. Губы подкрашены бардовой помадой. Хоть прямо сейчас иди и косплей Йеннифэр из Ведьмака.

– Если у него какие-то проблемы, стоило сходить к врачу, а не испепелять меня весь день своими глазищами! – Фыркаю я и перекидываю через плечо свои огненно-рыжие волосы.

– Может ты ему просто понравилась? Вот и пялится! – Хихикает на ухо Маргарита.

– Пусть закатает губу. Я с Даном. – Произношу бесцветным голосом и отвожу взгляд от Власа, проигрывая небольшую битву глазами, но не войну.

С Данилом у нас «всё сложно» последний месяц. Мы даже взяли временный перерыв в отношениях, потому что я уже устала вывозить его постоянное отсутствие и отмазки в стиле «давай, не сегодня, много дел».

Конечно, в глубине души интуиция вопила, что это, возможно, конец нашим отношениям. Потому что все его поступки буквально говорили о том, что у Данила появилась другая. Ну, или, что он просто устал от меня.

Но сердце-предатель не хочет синхронизироваться с мозгом и верить логическим доводам.

Дан и Дана. Мы ведь вместе чуть ли не с начала семестра. Влюбились друг в друга с первого взгляда. И что теперь?.. Неужели всё так и закончится?

Решив перевести злость и обиду в иное русло, направляю этот сгусток негатива на более подходящую цель – Дементьева, которого «свои» изредка обзывают Демоном.

И не зря, как кажется… Действительно, похож.

Смоляные волосы, густые, с чёлкой, падающей на лоб. Чувственные пухловатые губы, ровно настолько, чтобы не быть женственными, вкупе с резко очерченными скулами и выделяющимися углами челюсти вводили в экстаз особо впечатлительных девиц с первого взгляда. И в довесок эти невыносимо зелёные, будто неестественные, глазищи.

Сто процентов линзы таскает, чтобы запугивать окружающих или лишний раз впечатлять девушек. Мерзость!

Если бы люди запечатлели человеческий облик Люцифера, наверняка, он бы выглядел, как Влас Дементьев. В том смысле, что этот парень, несмотря на смазливую внешность и почти ангельский облик, источает поистине дьявольскую энергетику.

Чувствуется в нём нечто такое чёрное… Плохое. Что заставляет меня каждый раз, когда я смотрю на Власа, покрываться мурашками, и держаться от него подальше, едва сдерживая желание перекреститься.

Конечно, я утрирую, но… В каждой шутке есть доля шутки.

– И вообще, – я почему-то решаю продолжить разговор с Марго, несмотря на то, что подруга притихла после того, как услышала о Даниле, – если я ему понравилась, нужно было просто подойти и сказать, а не пугать меня этим диким взглядом. Ты только взгляни на него! – Делаю лёгкий взмах рукой в сторону парня. – Да он же выглядит, как лохматый дикий зверь с чётким безумием на морде!

Маргарита, печально глядя на обуглившийся маршмеллоу, наконец, убирает палочку в сторону и, не поднимая глаз, поджимает губы.

– Зря ты так. Он довольно милый.

– Ага, наверное. Пока спит зубами к стенке. – Парирую я, удивляясь реакции подруги. – Извини, но проверять я как-то не горю желанием.

Обычно Марго поддерживает меня во всём. Видимо, не в этот раз.

Костёр весело трещит. Ребята, сидящие вокруг него, болтают, создавая уютный гомон. Я смотрю на всю эту идиллию и понимаю, что мне срочно нужен свежий воздух. Точнее, воздух, которым не дышит Влас Дементьев. По крайней мере, не в пределах ближайших ста метров.

Поэтому, поднявшись с бревна, отряхиваю джинсы и, сунув руки в карманы кожаной куртки, решаю отойти подальше в лес, проветриться.

– Дана, ты куда собралась? – Тут же раздаётся со стороны противоположного края костра.

Оборачиваюсь, совсем позабыв о кураторше, которая своим орлиным взглядом ненавязчиво присматривает за всем потоком, поехавшим на кемпинг отдохнуть перед экзаменом.

– Лидия Михайловна, я тут, недалеко. Вы же знаете, что я как обычно – без глупостей. – Натягиваю на лицо робкую улыбку девочки-отличницы и умоляюще смотрю на кураторшу.

– Пусть лес и безопасен, но мало ли что! Как я потом буду оправдываться перед твоим отцом? – Бескомпромиссно заявляет женщина и машет рукой так, будто хочет разрезать воздух перед собой на две части. – Он же весь город на уши поставит, случись что с тобой не дай бог. Да даже если с царапинкой придешь, всему преподавательскому составу попадёт. И больше никаких таких вот поездок.

Вот зачем она так? Это ненужное, лишнее напоминание о том, кто мой отец… Причём сразу всем.

Я вздыхаю.

Решила взять давлением, понятно. Даже тут ощущаю себя под невидимым конвоем отца.

Ребята осуждающе косятся на меня и поджимают губы. Они все тоже давно в курсе, кто мой отец, потому что изредка, но подобные инциденты приключались, и тогда попадало всему потоку. Поэтому я старалась лишний раз не выделяться и быть тише воды, ниже травы. Гордостью отца и примерной студенткой с отличными оценками и стипендией в качестве поощрения.

Все замерли, ожидая моего «приговора». Даже гитаристы перестали брякать ненавязчивую мелодию. И только костёр продолжает весело трещать, изредка выдавая сноп искр вверх и освещая небольшую поляну, на которой мы собрались.

И только я собираюсь с поражением вернуться на своё место, как с противоположного конца поднимается ни кто иной, как Влас Дементьев и, одаривая Лидию Михайловну самой обворожительной из своего арсенала улыбок, произносит:

– Давайте я прогуляюсь с ней, присмотрю.

Поляна отмирает. Однокурсники начинают оживлённо шушукаться, без всякого стеснения окидывая то меня, то Власа, заинтересованными взглядами. И всё бы ничего, если бы я не была категорически против подобного внимания.

– Мне не нужна компания, – как-то слишком зло чеканю я. – Я хотела прогуляться одна, но раз не суждено, то лучше уж я посижу тут, чем пойду в лес в компании… – Мне хотелось сказать «Демона», но я вовремя прикусываю язык и заканчиваю фразу иначе. – Волка.

Теперь все таращатся на меня, как на восьмое чудо света. Кто-то, отмерев от удивления, начинает смеяться и подтрунивать над Власом, кто-то втихую посмеивается в кулак, красноречивыми взглядами источая то, что они обо всём этом думают.

Никто не ожидал от тихой и примерной Даны Стрельцовой, что она выкинет нечто подобное. Да чего уж там! Я сама от себя не ожидала. Тем более в присутствии куратора! Обычно мне удаётся справиться с эмоциями. Но…

«Видимо не сегодня», – в который раз мелькает у меня в голове.

Покраснев, как маков цвет, осознаю, что вытворила какую-то дичь и теперь сплетен мне не избежать.

Дана! И это на глазах почти у всего потока! Тут человек тридцать, не меньше!

Хочется пристукнуть себя палкой, или провалиться от стыда под землю, но я заставляю себя оставаться на месте. Раз уж помирать, так с песней!

– Лидия Михайловна, может, лучше вы со мной прогуляетесь? – Решаю пойти ва-банк.

Наглость – второе счастье, не так ли?

Влас издаёт слишком уж громкий смешок и показательно прикрывает рот кулаком. Его ярко-изумрудные глаза насмешливо смотрят на меня, как бы говоря: «Ты от меня так просто не отделашься».

А меня мучает лишь один вопрос: с чего вдруг такая забота?

– Ещё чего! – Хмыкает кураторша, возмущённо цокая языком. – Мне за всем потоком надо присматривать, а то знаю я вас. Только ослабишь бдительность и понесётся душа в рай. – Неодобрительно качает головой, намекая на алкоголь, что парни припрятали в грузовом отсеке автобуса, и который был с позором найден в самом начале нашего кемпинга. – Так что лучше вон идите с Власом. Общий язык найдёте. Подружитесь. А то не дело.

Куратор не успевает закончить, как особо удачливый шутник тут же выкрикивает:

– О, да, Михайловна, они точно найдут общий язык. Не сомневайтесь.

Поляна заливается громким хохотом. Кураторша, которая, в отличие от меня заметила, кто же этот хреновый юморист, раздражённо косится на парня, подорвавшего её авторитет в глазах студентов, и быстро исправляет положение:

– Перов! Завтрак, обед и ужин готовишь ты теперь, начиная с завтрашнего дня! И чтобы я больше не слышала твоих похабных шуточек!

– Но Лидия Мих… – Пытается возмутиться Коля.

– Раньше надо было головой думать. – Немилосердно обрубает его женщина, и стреляет своим орлиным взглядом в меня. – Ну, виновница торжества, выбирай, либо ты идешь с Власом, либо возвращаешься на место. И хватит уже устраивать мне тут полемику! А то завтра же вернёмся домой, всем понятно? Как дети малые, ей богу!

Понуро опустив головы, студенты послушно начинают угукать. Возвращаться в город не хочется никому. На носу выпускные экзамены. Первые и важные. Многие на грани отчисления из-за долгов по профильным предметам, а кто-то просто из-за прогулов, но все под конец года поняли, что шутить с нами никто не станет. И, как в школе, никто не будет тебя пинать, и кое-как ставить натянутую тройку в конце семестра, лишь бы светился желанный «зачёт».

Таким образом, на очередном собрании с куратором и деканом, и после разговора по душам со всем потоком, было принято единогласное решение поехать на природу и как следует отдохнуть, проветрить головы, стать ещё более сплоченными, а потом помочь друг другу с долгами и подготовкой к экзаменам. Ибо престиж университета тоже отчасти зависит от успеваемости студентов. Так что все мы, как говорится, в одной лодке.

Благо, до выпускных экзаменов ещё целый месяц. Да и мне, так вообще не нужно париться, потому что по всем предметам стоит автомат, а преподаватели знают меня, как лучшую студентку потока. Потому что я не пинала баклуши весь год, а училась, и экзамен, в случае чего, мне не страшен.

Я больше боялась за свои отношения с Данилом, который сейчас сидел в противоположной от меня стороне с какой-то брюнеткой и практически не обратил внимания на всю ту мизансцену, что я тут устроила.

Между прочим, частично из-за него! А ему… Ему хоть бы хны! На меня. На Власа, который настырно пытается навязать свою персону. На всех, кроме себя любимого. И брюнетистой…

Осознание этого повергает меня сначала в шок, а затем в неистовство. Почти в бешенство.

Да что он о себе возомнил, мажор чёртов?!

– Хорошо, Лидия Михайловна, я прогуляюсь с Власом. С новенькими надо дружить, тем более, если они проявляют такое рвение. – Кидаю на Демона взгляд, не обещающий ничего хорошего, и, не оборачиваясь, топаю к краю поляны, где начинается лес.

Что ж, один-один, Данил. Не я это всё начала. Но обещаю – ты ещё обязательно обо всём пожалеешь!

Глава 2

– Давай ты сделаешь вид, что пошёл со мной, а на самом деле постоишь тут или прогуляешься в другую сторону, идёт? – Говорю я, стоит нам с Власом отойти от поляны на расстояние, где нас точно не услышат.

– Нет уж, – хмыкает парень, – мне потом за тебя… – Он делает театральную паузу, прежде чем перековеркать слова Лидии Михайловны. – Голову оторвут. Грозный батя, и всё такое.

– Мне не нужно сопровождение. Я буду недалеко. – Чеканю, стоя на своём.

В темноте леса не разглядеть лица Дементьева. Как и его эмоций. Поэтому мне остаётся только гадать по тону его голоса, о чём он думает, или как реагирует на мои слова.

Я стою неподалеку от Власа. На расстоянии трёх шагов. Озябшие руки сунула в карманы и нахохлилась. Но прохладный влажный воздух, не сдаваясь, настырно проникает под кожаную куртку, и я невольно вздрагиваю.

– Представь, что меня нет. Я – невидимка. – Весело отвечает Влас спустя минуту и подходит ближе. Теперь я, хоть и плохо, но вижу его лицо, частично сокрытое в тени.

И снова эти зелёные глаза, выделяющиеся на лице. Да ещё и так близко! Они завладевают всем моим вниманием. Завораживают. Я не могу отвести взгляд. Просто тупо пялюсь в них, не находя, что ответить.

– Дана? – Вопросительно выгибает бровь парень после нескольких мгновений молчания, чем выводит меня из некоего подобия транса.

Проморгавшись, неловко отвожу взгляд.

Не знаю, что сделать или сказать, ведь я напрочь позабыла обо всём, что хотела до того, как заглянула в его глаза!

Поэтому, развернувшись на сто восемьдесят градусов, оставляю вопрос без ответа и иду дальше по вытоптанной тропинке к берегу небольшого озерца.

Дементьев идёт следом бесшумной тенью. Я скорее чувствую его присутствие за спиной, нежели слышу. И это напрягает.

Обычный человек не может передвигаться настолько бесшумно! Это же лес! Ветки, трава, камни, листья – малая часть того, что может лежать под ногами и издавать звуки, когда ты наступаешь на них.

– Ты – ниндзя? – Срывается с моих губ до того, как я успеваю прикусить язык.

Влас смеётся. Низко. Вибрирующе. Я бы даже сказала – приятно, если бы не почти кромешная темнота, лес и я, которую преследует этот ржущий недониндзя.

– Мы же вроде бы это обсудили.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить, когда, но парень облегчает мои муки:

– Перед тем как пойти за тобой, я выдал тебе свою великую тайну, что я – невидимка.

После его слов, чувствую себя круглой дурой. Я восприняла его предыдущую фразу всерьёз, решив, что он что-то со мной обсуждал, а я пропустила это мимо ушей.

Волна негодования, накрывшая меня с головой, заставляет обернуться.

И нос к носу столкнуться с Дементьевым, едва не ушибившись лбами.

Я потеряно смотрю на Власа. Пульс после небольшой паузы, вызванной неожиданностью, начинает шкалить. Я чувствую на лице его горячее дыхание вперемешку с личным запахом – хвои и дерева.

Он пахнет в точности, как лес. Как зверь, которым его зовут за спиной.

Или это нервное…

– Ты какая-то странная, Дана. – Парень склоняет голову на бок, не спеша отодвигаться. – Нелогичная. Непоследовательная. Слишком эмоциональная, – продолжает перечислять, говоря мне это всё, практически касаясь своими губами моих.

Понимая, что Влас не так далёк от истины, и я сегодня действительно сама не своя, закатываю глаза, едва сумев взять себя в руки. Делаю вид, что всё в порядке, будто ничего такого не произошло. И, не торопясь сама отодвигаюсь от него, делая шаг назад.

– Не тебе судить, мальчик-сталкер, – язвлю, поворачиваясь к Дементьеву спиной и продолжая свой путь.

– Мальчик-сталкер? – Хохочет он, и я с облегчением всё же слышу, как хрустит ветка под его ногами.

Какие-то безумные мысли меня сегодня посещают. Демон. Зверь. Ниндзя… Пора в дурку.

А лучше всего – перестать реветь ночами из-за Данила и поспать, как следует.

– Так меня ещё никто не называл, – продолжает Влас, словно подыскивая повод, чтобы со мной поговорить. – С чего вдруг такие выводы?

Мне не сильно хочется отвечать на его вопрос, но я сама подняла эту тему. А посему тяну, сквозь стиснутые зубы:

– С того, что ты пялишься на меня весь день.

– Ты красивая. – Просто выдаёт брюнет, чем в третий раз за последние десять минут обескураживает меня.

Я спотыкаюсь от неожиданности об какую-то корягу, так «вовремя» попавшуюся на пути. Но на этот раз мне хотя бы удаётся сохранить равновесие. И, лишь спустя пару секунд, до меня доходит почему: Влас подхватил меня под локоть в последний момент, не дав проехаться носом по влажной земле и растянуться посреди тропинки.

– Еще и неуклюжая, – добавляет брюнет, всё ещё поддерживая меня под локоток.

– Спасибо, – бурчу я, не уточняя, на что именно дала ответ: на сомнительного рода комплимент или в благодарность за то, что он меня поймал.

– Осторожнее, – Дементьев пронизывает меня тревожным взглядом, заставляя покрыться мурашками и чуть дольше, чем нужно, позволить ему удерживать меня.

Мягко высвобождаю локоть из его ладони. Горячей до безумия, ведь я ощутила тепло даже сквозь рукав куртки. По коже продолжают расползаться приятные мурашки от того места, где он касался меня, и всё моё слегка замёрзшее естество тянется к теплу Дементьева, как мотылёк к огню.

Так! Стоп, Дана! Что это за мысли?! Что за романтические бредни?! Приди в себя, чёрт возьми! Неужели его внешность и обаяние подействовали и на тебя?

Остаток пути до озера, к моему счастью, проходит без эксцессов.

Полная Луна, зависшая посреди ясного майского неба, освещает пляж и озерцо, серебря песок и гладь воды. Ветерка нет, но даже так у самого берега ещё прохладней, чем в лесу. Я обхватываю себя руками, но, вспомнив, что за моей спиной стоит надзиратель, маскирую жест, делая вид, что скрещиваю руки на груди.

Почему-то мне не хочется, чтобы Влас знал, что мне холодно.

– Откроешь тайну, ради чего всё это было? – Намекает на мой побег. – Вряд ли, чтобы просто подышать свежим воздухом.

– Именно так, – огрызаюсь, – просто чтобы подышать свежим воздухом. И вообще, как раз таки из-за тебя на поляне и стало душно! – Добавляю обличительно.

Но противная советь не желает обвинять во всём Дементьева, нашёптывая где-то на краю сознания:

«Да-да, конечно, во всём виноват Влас и только он. А твоё позорное бегство никак не связано с Рогожиным и брюнеткой, которая ошивалась возле него…»

«Заткнись! Просто. Заткнись», – говорю сама себе.

«Стыдно должно быть», – обличительно выдаёт совесть и, наконец, умолкает.

Уже веду диалог с самой собой… Точно в дурку пора.

– Ты же сказала, что только свежим воздухом подышать хотела и в твоих действиях нет никакой подоплёки? – Поравнявшись со мной, Дементьев приземляет пятую точку прямо на песок. – Плюс ко всему непоследовательная. Ну, и списочек… – Бурчит он, кладя руки на согнутые перед собой колени и переплетая пальцы в замок.

– Тебе какое дело? – Хмурюсь, недоумевая. Вопреки ожиданиям, пейзаж, который должен успокаивать, не приносит умиротворения. – Я не просила идти за мной. Более того, именно от тебя и твоего пристального, раздражающего внимания я и хотела отдохнуть.

– Ах, раздражающего… – Парень вскидывает свои идеальные брови так, что они тонут в густой челкой.

– Не всем девушкам нравится внимание противоположного пола. – Зачем-то оправдываюсь. – У меня парень есть, так что…

– Ты так говоришь, будто я тебе отношения предлагаю. – Резко обрывает меня Влас, скорчив гримасу. И смотрит так снизу вверх. Внимательно. Насторожено. Изучающе. Будто я – дикий зверёк, от которого не знаешь, чего ожидать в следующий момент.

Ощущая себя ещё глупее, чем до этого, не нахожу ничего лучше, чем молча всплеснуть руками и уйти куда-нибудь подальше от парня.

Идиот! То пялится весь день, то так просто говорит, что красивая, то напрашивается вместе со мной в лес… А в итоге дуру из меня сделал!

Поход к озеру теперь кажется абсолютно бессмысленным, ведь никакого уединения я не добилась. Более того, стоит злости сойти на «нет», как на глаза наворачиваются слёзы обиды. Но я упрямо смаргиваю их.

Что за кринжовый день! Одно событие лучше другого…

Что-то внутри толкает меня обернуться. Убедиться в предположении, что меня никто не преследует. И правда – Дементьев всё также сидит на месте и смотрит вдаль, позволяя мне хоть немного побыть одной. В благодарность за эту «передышку» отхожу на приличное расстояние, но так, чтобы он меня видел в случае чего.

Берег озера тянется вдоль леса. Я неспешно прогуливаюсь по нему, утопая кедами в песке. Наверняка придётся вытряхивать его потом. Но сейчас меня это мало беспокоит. Мысли всё также ненавязчиво перетекают к Данилу и нашим отношениям, не желая отпускать меня ни в какую. Продолжая мучить самыми негативными сценариями развития событий.

Хочется выплакаться, но я подавляю этот порыв. Если вернусь зарёванной, все шишки полетят на Власа, а он тут не причём. Поди потом докажи, что парень не обижал меня. Хотя…

Грязные мыслишки подставить Дементьева всё же не минуют мою головушку. Но я вяло отмахиваюсь от них.

Парень просто пялился на меня по своим личным причинам, неважно каким. По сути, он не сделал мне ничего плохого. Вон даже вызвался сопровождать в лесу. Я буду неблагодарной сволочью, если поступлю так с ним.

Мне ничего не остаётся, как остановиться и уныло глазеть на воду так же, как и Влас. Что я и делаю, до тех пор, пока не слышу, как со стороны леса доносится треск, какая-то возня и девичий смех.

И всё бы ничего, но последовавший за ним мужской – мне очень знаком. Даже слишком…

Я не даю себе время на раздумья. Срываюсь с места и несусь на звук, боясь, что забуду примерное местоположение из-за темноты. Краем глаза замечаю, что Влас тоже подскакивает с места и бежит мне наперерез.

Бедняга. Точно решит, что я ненормальная…

Оно и к лучшему – думать забудет о том, что я красивая и что нужно испепелять меня своими глазищами!

Невыносимо красивыми, стоит признать.

Я бегу так быстро, как могу. Но песок под ногами усложняет мне задачу – кеды утопают в нём и приходится делать усилие, чтобы ускориться. Поэтому, когда песчаный берег заканчивается и нога ступает на травяной покров, мысленно радуюсь.

Смех продолжает разноситься по лесу. Водная гладь озера усиливает его, эхом разнося по округе так, что можно было бы запутаться, будь я всё ещё на берегу. Но я уже близко. Настолько, что вижу тени, мелькающие между негусто растущих деревьев. И даже могу разобрать слова говорящих.

– …прекрати, не здесь же, – хихикает девичий голос.

Парочка явно увлечена друг другом и только поэтому всё еще меня не замечает.

Я невольно замедляюсь, переходя на шаг, но всё же понемногу продолжаю идти дальше, ведомая неким предчувствием. Я понимаю – то, что я сейчас увижу, навсегда изменит мою жизнь. Но всё равно продолжаю идти, словно завороженная.

– Остановись! – Басит на ухо Влас, о котором я уже благополучно успела позабыть.

Он хватает меня за талию и притягивает к себе. Я собираюсь возмутиться такому наглому самоуправству, но Дементьев опережает меня. Одна его ладонь накрывает мне рот, а вторая обвивается вокруг талии, продолжая удерживать на месте.

Сердце парня колотится после бега, ударяясь о грудную клетку. Как и моё. Мы оба пытаемся отдышаться несколько секунд.

– Дана, тебе не стоит видеть то, что там происходит. – Уже спокойнее шепчет на ухо брюнет, оттаскивая нас в сторону, в тень деревьев. Явно, чтобы никто не заметил нашего присутствия.

Предусмотрительно, но я против. Мне до зуда в области груди хочется прервать происходящее между парочкой.

– Офпуфти! – Шиплю я, пытаясь укусить Власа за ладонь и вырваться.

Но всё бесполезно. Он слишком силён. Я всей спиной ощущаю рельефный пресс, прячущийся под тонкой тканью серой футболки. Руки парня, удерживающие меня на месте, бугрятся мышцами.

Этот Демон, наверняка, посещает спортивный кружок или ходит в качалку. Иначе откуда в нём столько силищи?

Внезапное осознание близости парня будоражит. Мы так сильно соприкасаемся телами, что между нами невозможно даже руку просунуть. По телу проносится ток, но я гашу в себе эти непонятные эмоции, злясь ещё больше.

– Ненормальная, – вдруг раздражённо выдаёт Влас, когда я в очередной раз пытаюсь цапнуть зубами ладонь парня. – Я же как лучше хочу! Недаром говорят, что инициатива наказуема. – Продолжает ворчать он.

– Эфо моё дево! – Огрызаюсь.

– Твоё-твоё. – Соглашается Дементьев. – Раз уж так хочешь – смотри. – Зло произносит он и подтаскивает меня ближе к парочке, которая уже пару минут как затихла. – Сама напросилась.

Не выпуская меня из принудительных объятий, Влас прячет нас за ближайшим деревом. Широкий ствол укрывает нашу слеплённую чуть ли не воедино парочку от чужих глаз. Зато нам прекрасно видно сцену, которую я так отчаянно желала прервать.

Стоны, причмокивания, охи и ахи – первое, что врывается в моё пространство, помимо горячего тела Власа за спиной. Я замираю. Сосредотачиваюсь. Даю глазам привыкнуть к темноте.

Но это оказывается и не нужно. В непосредственной близости к самозабвенно целующейся парочке, я итак прекрасно понимаю, кому принадлежат эти два голоса. И, наверное, я понимала это ещё до того, как убедилась. Увидела собственными глазами. Но не хотела признаваться в этом даже самой себе.

– Ты уверен, что здесь никого? – Произносит Марго тяжело дыша.

– Уверен, – отвечает ей Данил и присасывается к шее моей подруги. Он настолько увлечён, что не заметил бы и слона, проходящего мимо.

Маргарита прижата телом Рогожина к стволу дерева. Откинув голову назад, она подставляется под поцелуи Данила и тихонько постанывает. Они ласкают друг друга весьма однозначно. Так, что не остаётся никаких сомнений в происходящем.

Зрелище вызывает у меня шок. Такой, что я ощущаю себя, словно во сне. Осознание картины, развернувшейся перед глазами, происходит настолько медленно, будто я пытаюсь выбраться из болота, но делаю только хуже.

– Насмотрелась? – Видимо, почувствовав, что я буквально одеревенела, Влас решает сжалиться надо мной. Он говорит максимально тихо, чтобы так и оставаться незамеченными.

Его вопрос заставляет вынырнуть из болота. И сделать шумный судорожный вдох, ведь я практически не дышала всё это время, растянувшееся для меня, словно кисель.

Насмотрелась ли я? О, да…

Дементьев был прав и не прав одновременно. Мне не стоило это видеть. Но в то же время, я должна была обо всём узнать. Должна. Ведь только благодаря этому, у меня, наконец, открылись глаза. Я с головой окунулась в мирские реалии, а все те розовые сопли, что я мусолила до этого, развеялись прахом.

Больше нет никаких Даны с Даном. И, возможно, никогда и не было. Как и подруги, которая лицемерно притворялась целый год.

Сколько они уже вместе? Как долго они пудрили мне голову?

Да уж… Я наивная идиотка. Слишком простая и доверчивая.

Не придумываю ничего лучше, как кивнуть Власу в ответ на заданный вопрос. И это всё, на что я нахожу силы. Такое ощущение, будто из меня высосали всю энергию до последней капли.

Дементьев также ловко оттаскивает меня в сторону, и когда мы оказываемся на достаточно безопасном расстояние, где нас точно не услышат и не увидят, парень осторожно разжимает руки, выпуская меня.

Потеряв опору в виде моего нечаянного спутника, я медленно оседаю на траву. И так и сижу, тупо пялясь в одну точку. Влас что-то мне говорит, но его голос доносится до меня, как через вату.

Я не хочу никого видеть и слышать. Теперь уж точно. Хочется остаться одной. Вдоволь прореветься, выместить всю боль и злость на подушке, и забыть обо всём. Перелистнуть эту страницу своей жизни и больше никогда к ней не возвращаться.

Никогда.

Но до самой ночи мне это не светит. Ночные посиделки ещё не окончены. Да и уже давно пора возвращаться, иначе Лидия Михайловна пошлёт за нами кого-то.

Или она уже послала? Неужели… Марго и Данила?

Очередное осознание накрывает с головой. И, возможно, я бы разревелась прямо тут, если бы не горячая ладонь, которая осторожно ложится мне на плечо. Она спасительным кругом вытаскивает меня из личного ада, в котором горит моя душа.

– Забей, – просто говорит брюнет.

Первый порыв, что возникает в ответ на его фразу – выместить всю злость и обиду на нём. Но я прикусываю губу и заставляю себя молчать. Маргарита и Данил – вот на ком нужно вымещать злость. Но никак не на Дементьеве, который просто попал под горячую руку.

Я поворачиваюсь и бездумно смотрю на почти идеальные черты лица Власа. Он сидит рядом на корточках, в то время как мои колени утопают в траве и джинсы, наверняка, безнадёжно испорчены.

– Отведи меня обратно. – Тихо прошу его, понимая, что сама вряд ли найду дорогу в таком состоянии. – Пожалуйста.

Влас выгибает бровь, явно намереваясь выдать нечто язвительное. Но, видимо, мой убитый вид настолько оставляет желать лучшего, что Дементьев просто поджимает губы и никак не комментирует мою просьбу. Только его глаза, цвета летней листвы уж слишком понимающе косятся на меня.

– Да, это гнилой мир, Стрельцова. То, что ты увидела – лишь часть того дерьма, что нас окружает. – Говорит парень, протягивая мне руку и помогая подняться.

– Знаю, – шепчу себе под нос. – Даже не представляешь, насколько.

– Сомневаюсь, – скептически фыркает Влас.

Я не отвечаю ему. Сую руки в карманы кожаной куртки и иду в сторону поляны, рассеянно глядя себе под ноги. И пытаясь не вспоминать тот злополучный день, который отнял у меня всё.

Глава 3

Чуть больше двух лет назад…

В тот день шёл проливной дождь. Настоящий, осенний. Он стоял стеной на протяжении вот уже нескольких часов. Я возвращалась со школы, прячась под зонтом, который практически не спасал – ветер задувал крупные капли дождя за его пределы, так что одежда уже была влажная. Да и весенние балетки, в которых я вышла из дома днём, давным-давно промокли насквозь.

Я торопилась. Не знаю, дождь ли был тому виной, то, что я промокла и замёрзла, или непонятное предчувствие, которое подгоняло меня вперёд. Но, как бы я не спешила, я бы всё равно опоздала. Правда, тогда я не догадывалась об этом.

Родительский дом встретил меня тишиной и холодом. Не работало радио, которое мама слушала на кухне, готовя ужин, и телевизор странно молчал, хотя обычно папа в это время обязательно включал новости и смотрел их, сидя на диване в зале.

Я бросила сумку на шкаф, стоящий в коридоре. Осмотрелась. Непривычная тишина пугала и угнетала. Навевала мысли о плохом. Будто что-то случилось. Но обычно, если у папы на работе были проблемы и он задерживался допоздна, мама всегда была дома, или оставляла записку на зеркале в прихожей.

Старомодно, но она не особо любила телефоны и мессенджеры. Правда, в особых случаях, когда случалось что-то действительно из ряда вон – один из родителей мне звонил и предупреждал.

Я достала телефон, разблокировала экран, но никаких оповещений, смс или звонков не было. Только групповой чат с одноклассниками, которые непрерывно чатились каждую минуту по поводу и без, мигал новыми уведомлениями в шторке.

– Ма-ам? Па-ап? – Решила проверить. Может, они отдыхают?

Снова тишина в ответ.

Я включила свет и поднялась к себе в комнату, охваченная тревожным предчувствием. Переоделась и пошла на кухню, чтобы приготовить ужин самой. К тому времени, как родители вернутся, всё уже будет готово.

Пока я чистила овощи, периодически звонила то маме, то папе. Но никто не отвечал. Лишь бесконечно долгие гудки тянулись в течение минуты.

Я всеми силами отгоняла от себя нехорошие мысли. Включила радио, слушая мамину любимую волну. И в какой-то момент увлеклась готовкой настолько, что стала подпевать популярному треку. Тревога покинула мысли. Не зря говорят, что если хочешь перестать думать о чём-то, то нет лучшего средства, чем занять себя чем-нибудь.

Но время шло, а никто не возвращался. Ужин был готов и уже начал остывать. Я с тревогой посмотрела на часы, показывающие восемь вечера, и снова набрала отца. Потом маму. Потом снова и снова, по очереди набирала их номера. Но всё без толку.

И вот, когда отчаяние практически накрыло меня настолько, что я готова была ринуться к соседям, и узнать, не знают ли они что-то, входная дверь открылась. В прихожую вошёл папа.

Я собиралась накинуться на него, обругать за то, что не предупредили и заставили меня так сильно поволноваться. Но его вид остановил меня. Я так и замерла в прихожей с раскрытым ртом и обиженным выражением на лице.

– Пап? – Спросила, сама не зная, что хочу узнать.

Лицо папы осунулось. Он будто постарел на несколько лет. Одежда вся грязная, мокрая. С неё стекала вода на пол и под папой потихоньку собиралась небольшая лужица.

Помню, я тогда с досадой подумала, что придётся мыть полы…

Знала бы я, что это была самая мелкая из предстоящих проблем.

– Дочка, – прохрипел надломленным голосом мой папа.

Следователь, видевший разное на своём веку. Человек, которого ничего не могло сломить. Это напугало меня до жути. До дрожи в коленях. И я уже тогда на подсознании понимала, что не хочу слышать то, что он мне скажет.

– Иди ко мне, дочка. – Тихо попросил папа, протягивая ко мне слегка подрагивающие руки.

Но вместо того, чтобы подойти к нему и спросить, что случилось, я лишь покачала головой из стороны в сторону, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

– Где… Где мама? – Произнесла единственное, на что у меня хватило сил.

Сердце колотилось где-то в горле. Дыхание спирало в груди, я не могла сделать полноценный вдох. Руки оледенели от волнения. А время будто остановилось.

Папа молчал. Казалось, он не отвечал мне целую вечность.

И, наверное, лучше бы не отвечал. Лучше бы всё оказалось просто сном. Плохим. Ужасным. Но сном. Всего лишь сном.

– Мамы больше нет, – казалось, эти слова он едва смог выдавить из себя. По щекам отца с поросшей на них густой щетиной потекли беззвучные слёзы.

Я застыла посреди прихожей, с диким ужасом глядя на папу. Я не понимала, о чём он говорит. Как это мамы больше не может быть? Она же не… Она не…

Нет!

Осознание накрыло меня не сразу. Мозг будто всеми силами противился, не хотел обрабатывать информацию. Не хотел принимать реальность.

Такого просто быть не может! Моя мама… Улыбчивая, добрая, всепонимающая… Самая-самая! Она не могла…

– Нет! – Выкрикнула я. Громко. Сильно. Со всем гневом и болью, что охватили моё тело. – Нет! Она не могла… – Я так и не могу закончить фразу. Ни мысленно, ни вслух.

Папа сделал это за меня. Поднял уставшие, наполненные болью, и непонятной мне тогда злостью, глаза, и сказал:

– Она умерла, Дана. Её больше нет с нами. Сердечный приступ, разрыв перикарда. Врачи не успели спасти. И не смогли бы.

У мамы были проблемы с сердцем. Об этом знали все близкие, поэтому мы берегли её, как зеницу ока. И старались не волновать лишний раз.

Я упала на пол, не выдерживая груза, что свалился на мои плечи. Плечи шестнадцатилетнего подростка. И плакала. Плакала так сильно и горько, как никогда раньше.

Даже потом на похоронах я не плакала так сильно, как в тот день.

Папа подошёл ко мне, присел рядом и утешающе гладил меня до тех пор, пока рыдания не прекратили сотрясать грудь. Пока у меня совсем не осталось сил плакать. И вообще думать.

Я ненавидела весь мир. Но разве я могла кого-то винить? Разве кто-то виноват в том, что у мамы не выдержало сердце?

Так я считала до тех пор, пока спустя год не нашла в папином кабинете архивное дело. Мамино. На неё напали. Пытались ограбить. Жаль только, что я не успела узнать имена этих ублюдков. Папа вернулся с кофе в руках раньше. Бросил его на стол. Оно разлилось на пол некрасивым пятном, но я ничего не замечала. Ничего, кроме дела, которое он отобрал, и которое теперь покоилось в его руках.

– Отдай! Или скажи, кто они? Назови имена! – Требовательно крикнула я.

– Жить местью – это не то, чего бы хотела твоя мама, Дана. Забудь о том, что ты тут видела. Забудь. Об. Этом. Тебе ясно? – Твёрдо, по-военному отчеканил он.

Злость обуяла меня.

– Но ведь ты живёшь ей! Иначе этого дела бы не было.

– Разговор окончен, Дана. – Сурово заявил отец.

Я решила согласиться с отцом сейчас, чтобы потом вернуться и обрыскать его кабинет самой. В его отсутствие.

Поэтому я лишь согласна кивнула.

Видимо, отец слишком хорошо знал свою дочь, потому что, пробравшись в его кабинет тайком, я ничего не нашла. Я перерыла всё. Вот только дело Антонины Стрельцовой пропало. Как сквозь землю провалилось.

И даже комната отца в доме оказалась пуста.

Я до последнего не могла смириться. Но время шло, а пользы от моей злости и ненависти к тем незнакомцам, из-за которых я потеряла мать, не было. Только стала плохо засыпать по ночам и снизилась успеваемость по учёбе.

Еще полгода я пыталась что-то разузнать, но отец не был бы самым лучшим в своём деле, если бы не мог держать информацию в секрете. Особенно от своей дочери.

Мне ничего не оставалось, кроме как забыть обо всём. Как и просил мой папа. Но я – дочь своего отца. И я поклялась себе, что обязательно узнаю, кто совершил преступление, отобрав у меня маму. Не сейчас, так когда-нибудь.

И если я узнаю, что они не понесли справедливое наказание, я приложу любые усилия, чтобы эти ублюдки оказались за решеткой.

***

Лёгкий ненавязчивый перебор по гитарным струнам, доносящийся со стороны поляны, заставляет меня вынырнуть из тягостных мыслей.

Удивительно, но присутствие Власа больше не тяготило меня. Поспособствовало этому то, что он мне помог, или общая тайна – не знаю. Но факт остаётся фактом. Обычно я не позволяю себе погрузиться в свои мысли так, что не замечаю ничего вокруг. Но в итоге, я шла за Дементьевым всю дорогу. Так, словно полностью ему доверяю.

Вздрагиваю от странного чувства и даю себе мысленную затрещину.

Нашла, кому доверять, Дана! Еще около часа назад ты хотела придушить его голыми руками. А теперь разводишь демагогии на тему доверия к Демонам?

Типичная женщина.

Мысленно фыркаю, сосредотачиваясь на пространстве вокруг себя. И вовремя. Как раз в этот момент мы покидаем пределы леса, выходя на поляну, освещенную пламенем, исходящим от костра.

Видимо, все разбрелись, кто куда, потому что на поляне сидят от силы десять человек. Даже Лидия Михайловна куда-то испарилась, предоставив студентам немного времени наедине друг с другом перед сном.

По центру от костра я замечаю восемь человек, сидящих на покрывале кругом. Они заливисто смеются и во что-то играют. Чуть вдали от них сидит тот самый гитарист, мелодию которого я слышала, выходя из леса, и обхаживает Нину, нашу старосту. Та мило смущается, слегка склонившись к парню.

Я смотрю на всю эту идиллию, от которой внезапно становится тошно, зная, что где-то там, в лесу, воркуют Марго и Дан. Кривлюсь и собираюсь уйти в корпус, чтобы лечь спать, но меня останавливает голос Власа:

– Может, останешься?

Я вздрагиваю от неожиданности, потому что парень подкрался ко мне так близко, что его дыхание коснулось моего уха, когда он задавал вопрос.

Злюсь на эту его странную способность – подкрадываться ко мне незаметно, и выдаю резче, чем хотела:

– Нет!

Мой не слишком тихий ответ привлекает внимание играющих, как оказалось, в бутылочку, студентов. Они все разом оборачиваются и удивлённо косятся на меня.

Да уж, я сегодня прямо-таки звезда… Столько внимания привлекла, сколько не привлекала за весь год.

– Дана, опять с Власом сцепилась? Ты сегодня в ударе, – подмечает шутник-Коля и громко ржёт. Пара однокурсников подхватывает его смех. Остальные просто смотрят, приостановив игру.

Я поджимаю губы.

– Не то слово, – бурчу себе под нос и отхожу от Дементьева на безопасное расстояние, покрываясь мурашками от его очередного выдоха, который касается шеи, не прикрытой волосами, потому что у меня есть вредная привычка перебрасывать всю свою копну волос на один бок.

– Айда с нами, – хлопает рядом с собой, кажется, Карина. Я видела её пару раз мельком на лекциях. – Отбой через час. Лидия Михайловна разрешила. Говорит, немного вольности нам не помешает, не смотря ни на что.

И косится на Колю, одного из тех, кто пытался протащить спиртные напитки в автобус.

– Да всё-всё! – Краснеет тот и неловко чешет затылок. – Попытка – не пытка. Можно подумать, никто из вас не хотел прибухнуть.

– Представь себе, многие не хотели, – фыркает блондинка, сидящая напротив Коли, и скрещивает руки на груди. – Да нам чуть весь отдых не запретили из-за вас.

– Так! Всё! Хватит. Брейк! – Вова вытягивает руку вперёд, оставляя её между спорящими. – Продолжаем игру.

– Дана? Влас? Вы с нами?

Я почему-то бросаю взгляд на притихшего брюнета. Со стороны кажется, что мне нужно его одобрение, поэтому я принимаю решение слишком быстро. И выпаливаю прежде, чем Дементьев открывает рот:

– А почему бы и нет?

Слишком бодрым шагом подхожу к компашке и сажусь рядом с Кариной. Наверное, злость и обида, что двигают мной, ещё сыграют со мной плохую шутку, и я пожалею, что ввязалась в эту, сомнительного рода, игру. Но пока мной движет дикое желание отомстить. И желательно, чтобы Марго с Даном вернулись как раз в нужный момент.

Периферическим зрением замечаю, что Влас тоже решил сыграть и сел рядом с Колей. Прямо напротив меня. Я не особо рада этому факту, учитывая, что Дементьев периодически поглядывает на меня. Настороженно. Неодобрительно. Будто знает, что я собираюсь выкинуть нечто из ряда вон.

Игнорирую зеленоглазого и сосредотачиваюсь на игре.

Он мне не нянька. Да кем он вообще себя возомнил? Может, это отец подослал его следить за мной?

Эта мысль похожа на правдоподобную. Даже слишком. И она мне ой как не нравится.

Если в итоге выяснится, что Влас действительно работает на отца, я точно придушу его голыми руками. А отцу выскажу всё, что думаю о его гиперопеке!

– Ну, что? Продолжаем? – Явно радуясь, что к игре присоединилось ещё пара игроков, Коля с энтузиазмом хватает бутылочку и крутит её.

Я смотрю, как тёмная стеклянная бутылка из-под лимонада быстро вращается, и интересуюсь:

– А на что мы играем? На желание?

– На поцелуи. – Многозначительно двигает бровями Вова. Сидящая рядом блондинка, имени которой я не знаю, смущённо пихает его в бок локтём.

Я мысленно ликую. На моём лице расцветает торжествующая улыбочка.

То, что нужно!

Зато Влас, напротив, мрачнеет с каждой секундой. А я лишь больше упиваюсь злорадством.

Так вам всем и надо! Не нравится, что не уследил? Ну, Дементьев, как теперь будешь оправдываться перед отцом?

Пристально глядя Власу в глаза, мрачно ухмыляюсь. На что парень возводит очи горе.

Тем временем, бутылка постепенно замедляется. Горлышко, повинуясь закону гравитации, останавливается. И указывает на одного из парней, до этого молча наблюдающего за нами.

По нашей компании проносится сдавленный хохот. Коля бурно возмущается, всплескивая руками:

– Давайте, поменяем правила! Дурацкая бутылка.

– Да ладно тебе, третий раз указать на Никиту – это судьба!

Сам Никита тоже едва сдерживает рвущуюся наружу улыбку, пытаясь держать лицо. Мы же в открытую смеёмся над невезучим Колей, но в итоге все милостиво разрешают парню переиграть. В конце концов, зловредная бутылка решает смилостивиться над бедным парнем и указывает на Карину.

Та становится пунцовой, как рак, чуть ли не пыхтя от недовольства.

– Целуй! – Довольно щурится Коля и тянется к ней поближе, подставляя губы.

Карина кидает хитрый взгляд на Колю и быстро чмокает его в щёку.

– Эй! – Возмущается, не успевший ничего понять, парень. – Так нечестно!

– Ещё как честно!

– Но…

– В правилах не уточнялось, как именно целовать и куда. Так что всё честно, – подаёт голос Ирина, сидящая рядом с Власом.

– Так что закатай губу обратно, Коленька, – глумится Карина.

Обиженный на весь мир Перов подскакивает с места и бросает:

– Ну и хрен с вами, я спать.

Похоже, не только у меня сегодня день не удался.

– Я тоже, – внезапно поднимается наша тихая и молчаливая девчушка Таня. И чуть ли не бегом, очень смущаясь, идёт вслед за Колей.

– Всё с вами ясно, – тихо тянет Карина, пока мы понимающе улыбаемся, глядя на этих двоих. И ловко крутит бутылку, давая новый виток развития игре.

Игра, вопреки ожиданиям, расслабляет меня. Отвлекает от мыслей и проблем. Да и ребята все хорошие, дружные, веселые. Права была наша кураторша, вот такое вот совместное времяпрепровождение очень сближает.

В этот раз бутылочка указывает на меня. Я смотрю на Карину, которая беззастенчиво тянется ко мне, приобнимает и смачно целует в щёку. Когда она отстраняется, мы обе хихикаем.

– Твоя очередь. – Девушка двигает ко мне бутылку.

Блин… Вот уж чего не ожидала, так это того, что так быстро стану непосредственной участницей.

Прикусив губу, набираю полные лёгкие воздуха и кручу бутылку. Мысленно молю о том, чтобы мне, как и Карине, повезло и горлышко указало на одну из оставшихся девушек. Так проще отмазаться.

Да и Марго с Даном до сих пор не появились, а вся эта игра затеивалась лишь с одной целью – месть… Хотя к этому времени я уже благополучно успела об этом позабыть, искренне наслаждаясь игрой.

Чувствую, что сердце начинает биться быстрее, когда замечаю, что бутылка замедляется. Невольно нервничаю. Шансы пятьдесят на пятьдесят, но сегодня, как мы выяснили, не мой день, поэтому…

Стеклянная зараза останавливается.

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на «счастливчика» и… И чуть ли не вою в голос, видя, как в уже знакомой мне зелени глаз появляются ирония, ехидство и щепотка злорадства.

Да вы издеваетесь… Почему именно он?!

– Видимо, поцелуев в лесу вам было мало, – шутит Никита, вспоминая слова Перова, брошенные нам, перед тем, как мы ушли.

Компашка вновь улыбается, явно считая, что у нас с Власом что-то вроде отношений. Или симпатии. А мне хочется закатить глаза, но я чудом сдерживаюсь.

– Можно переиграть? – Кусаю губы, смотря на присутствующих. Но те лишь отрицательно качают головой.

– Сделай, как я, поцелуй в щёку, – шепчет мне на ухо Карина.

– Не-не, такое не прокатит, требую настоящий поцелуй. – Заявляет наглая брюнетистая морда, у которой слух, как у кота, оказывается.

– Ещё чего желаешь, может? – Язвлю, мрачнея.

Дементьев делает вид, что задумывается над моим предложением. А потом хрипло басит:

– Хочу, чтобы ты искупалась в озере завтра днём. – Ехидству на его лице позавидовал бы любой злодей.

– А может лучше губозакаточную машинку подарить тебе, Дементьев? – Шиплю, сузив глаза.

Вот не зря он мне не понравился с самого начала!

Я уже собираюсь как-нибудь отвертеться от нежелательного поцелуя, но тут раздаются знакомые голоса, вернувшиеся с леса.

– Ребят, во что играем? – Интересуется Маргарита.

– Можно с вами? – Добавляет Дан.

Мороз по коже спины проносится слишком неожиданно. Я деревенею вопреки тому, что планировала вести себя максимально безразлично.

– Долго же вы Власа с Даной искали, – подозрительным голосом произносит блондинка и смотрит при этом на меня.

Намёк явно адресован мне, но он мне и не нужен. Я всё сама прекрасно видела.

Минута растягивается. Мои мысли несутся со скоростью света. До тех пор пока не натыкаются на брюнета.

На то, чтобы принять решение, у меня уходит не больше доли секунды.

Вытянувшись вперёд через всё покрывало, на котором мы все сидим, я хватаю опешившего Власа за ворот чёрной футболки и притягиваю к своему лицу. В последний момент отмечая, насколько сильно расширились зрачки в зелёном омуте демонически пленительных глаз.

– Поцелуй меня, быстро! – Очень тихо, но требовательно шепчу Дементьеву прямо в губы.

– А что мне за это бу…

Он не договаривает, потому что я, которая точно мозги в лесу растеряла, сама приникаю к тёплым, мягким губам брюнета.

Глава 4

Поцелуй выходит примитивным. Будто дети впервые поцеловались – обычное соприкосновение губ. В нём нет чувств. Нет эмоций, кроме желания отомстить Рогожину.

Так я думала.

Но в какой-то момент всё идёт не по плану. И всё из-за Демона.

Стоит парню прийти в себя, как он быстро берёт инициативу в свои руки. Даже слишком быстро…

Мягкие, тёплые губы брюнета размыкаются, опаляя меня запахом кофе и дыма, и аккуратно захватывают мою верхнюю губу в плен. Моё тело прошивает током. Сердце начинает сильнее грохотать в грудной клетке, а дыхание сбивается с привычного ритма.

Ощутив это, словно дикий зверь запах добычи, Влас сокращает расстояние между нами – хватает меня за талию и с рыком притягивает к себе. Я не знаю, как на это реагировать. Руки зависают в воздухе прямо над плечами Дементьева. Моя грудь упирается в каменную грудь брюнета, и я ощущаю, что у парня-то тоже сердце сильно колотится о рёбра.

Продолжая меня целовать и не видя сопротивления, Дементьев наглеет. Пускает в ход язык, проводит им по нижней губе, заставляя меня приоткрыть рот сильнее. Его сильные руки гладят меня по изгибу спины, заставляя прогнуться. Быть ещё ближе.

Моё тело становится ватным и податливым. И я не понимаю, в какой момент сама начинаю сильнее прижиматься к брюнету. Мои руки обхватывают мощный разворот плеч. Я веду ладонями вверх вдоль его шеи и запускаю руки в густые волосы Демона, мимолётом отмечая, насколько они мягкие на ощупь.

На краю сознания мелькает мысль отстраниться. Прекратить. Для того чтобы вывести Данила Рогожина на негативные мысли, отомстить той же монетой, достаточно. Влас и без того перестарался, выполняя мою просьбу с особым усердием.

Но тело не слушается, охваченное неожиданной страстью и странным притяжением. Вопреки зову разума, я не хочу отлепляться от Дементьева. Я словно опьянена им. Одурманена.

Да что там! Я забыла обо всём на свете, стоило окунуться в омут эмоций, которыми фонтанирует Влас!

– Эй! Вам не кажется, что вы сильно увлеклись, ребятки? – Доносится до моего мутного сознания. Я даже не сразу соображаю, что говоривший – Данил Рогожин.

Сделав над собой усилие, выныриваю из странного помешательства. Собираюсь отстраниться от Власа, вдруг понимая, что мы устроили на глазах у, как минимум, десятерых однокурсников. Но Дементьев крепко удерживает меня в своих стальных объятиях не давая пошевелиться.

Максимум, что я смогла, – прекратить поцелуй.

Взглянув на Власа, замираю от испуга: на меня пристально смотрят два зелёных омута, наполненные жгучей смесью злости, страсти и желания. Злость явно не вписывается в этот коктейль, поэтому я решаю, что Дементьев разозлился на Данила, который прервал наш поцелуй.

Иного объяснения у меня нет.

– Отпусти, – шиплю недовольно, пытаясь высвободиться.

Но Влас оказывается намного хитрее и хладнокровнее. Он склоняется к моему уху, пряча лицо у меня в волосах, и на грани слышимости произносит:

– Ты же хотела отомстить. Так иди уже до конца, раз начала.

Его слова что-то ломают во мне. Заставляют взглянуть на себя со стороны и ужаснуться.

Я бы никогда не пошла на такое. Никогда бы не сотворила нечто подобное, тем более на глазах у всех. Я, Дана Стрельцова, хорошая, примерная девочка. Образец послушания и целомудрия. Отличница, стипендиантка.

И вытворяю такие непотребства с новеньким на глазах у сокурсников! Использую Власа…

А главное – из-за кого? Из-за Рогожина! Да он того не стоит! Он не стоит всех тех последствий, которые непременно посыпятся на мою голову, когда сплетни разойдутся по универу!

Да уж… Моя репутация загублена навеки…

Хочется схватиться за голову и рвать волосы. Но уже поздно. Поэтому я остаюсь сидеть на месте, делая вид, что обнимаю Дементьева, хотя это уже давно не так. Скорее, я пытаюсь разжать ладони и не впустить в плечи Власа свои острые коготки.

Но… Ведь я сама попросила его поцеловать себя. Так что не нужно обвинять в своих ошибках новенького.

– Спектакль окончен, – также тихо шиплю на ухо Дементьеву.

Он медленно отстраняется, но всё ещё продолжает удерживать меня в объятиях. Натягивает одну из своих обаятельных улыбочек, игнорируя Рогожина. Но теперь я знаю, что это всего лишь актёрская игра. Я видела его настоящие эмоции, которые он прячет ото всех.

Откуда в глазах обычного первокурсника столько злости и даже… ненависти?

Я не успеваю додумать и как-то развить мысль, потому что дальше происходит нечто из ряда вон.

Данил бросается к нам. В его светло-голубых глазах горит ревность вперемешку с раздражением, которые он пытается подавить. Вот только безуспешно. Выбросив руку вперёд, между нами, он грубо отталкивает Власа от меня и, потеряв опору, мы падаем на спину.

И если я лишь немного ушибаю копчик, то Дементьеву достаётся сильнее, ибо Рогожин вложил немало сил в то, чтобы отпихнуть от меня брюнета и повалить его на покрывало.

Играющие соскакивают со своих мест и бросаются в рассыпную. Но далеко не отходят. Особенно парни.

– Ты что вытворяешь, Дан? – Бросает разъярённому блондину Вова. – Успокойся!

– Сам успокойся, понял? – Даже не удостаивая однокурсника взглядом, отвечает Рогожин. – И не лезь, если не хочешь проблем.

О, да. Проблем не хотел никто.

В этом Данил мастер – угрожать всем своим статусом депутатского сына. Поэтому никто с ним и не связывался лишний раз – себе дороже. Но, так как Влас – новенький, видимо, он не в курсе, кому решил перейти дорогу, подыгрывая мне.

И в этом виновата только я. Я втянула его в эту бессмысленную месть.

И я же должна его вытащить.

Но не успеваю я сказать и слова, как Дементьев, даже не пытаясь подняться, нагло лыбится Рогожину, нависшему над ним, подобно скале. И устраивается поудобнее, закидывая руки за голову.

– И что же ты собираешься делать дальше, красавчик? – Самоуверенно заявляет брюнет.

В нём ни капли страха. Лишь один азарт. Словно Демон, которого он ото всех прячет, наконец-то, может выбраться на волю и всласть порезвиться.

«А может, не зря все так его кличут за спиной..?» – Мелькает в голове вспышкой.

– Сейчас узнаешь, козлина! – Рычит Данил и бросается на Власа с кулаками, собираясь впечатать того в покрывало.

Но Дементьев в последний момент лениво уворачивается от обозлённого блондина, перекатываясь. А затем ловко поднимается на ноги и носком кед пихает Рогожина в пятую точку, от чего тот, потеряв равновесие, некрасиво заваливается на покрывало, пропахивая его носом.

Чёрт… Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Это плохо. Это о-очень плохо…

Я поднимаю глаза, полные ужаса, на Дементьева. И на мгновение сбиваюсь с мыслей, потому что Влас уже стоит рядом со мной и протягивает руку, чтобы помочь встать. Я промаргиваюсь, и протягиваю брюнету руку, принимая его помощь.

За это время Данил, разъярённый пуще прежнего, успевает подняться из унизительной позы. Он уже не спешит нападать на Власа, наученным нехорошим опытом, и теперь изучающе разглядывает противника.

Хотя по взгляду голубых глаз можно сказать, что Рогожин без всяких раздумий с удовольствием бы кинулся на Демона снова.

На лице Дана некрасивая царапина в пол лица, которая потихоньку начинает кровоточить. Она не сильная, но в ближайшее время явно подпортит блондину его смазливую внешность.

А вот, что теперь будет с Власом за то, что он оставил Данилу такой след, я даже боюсь представить… Отец Рогожина будет рвать и метать. Если вообще не посадит Дементьева на несколько суток за хулиганство, заплатив нужным людям.

– Данил, – смотрю прямо в светло-голубые глаза бывшего парня. Но он не видит меня. Пыхтит, по-бычьи глядя на брюнета, в то время как тот до сих пор не выпускает мою руку из своего захвата. – Данил, – повторяю я в попытке привлечь внимание Рогожина.

Но всё без толку. Он не видит никого и ничего, кроме обидчика.

– Оставайся тут, Ягодка, и не высовывайся, – подмигивает мне Дементьев и выходит вперёд, заслоняя меня собой.

Назревает настоящая драка. Уже не просто потасовка.

Меня накрывают паника и чувство вины. Ведь это всё произошло по моей вине и только. Если бы я не затеяла эти дурацкие игры с местью, если бы я…

– Ты не виновата, – внезапно раздаётся голос Карины рядом со мной. Она мягко берёт меня за руку, и смотрит так, словно читает все мои мысли. – Данила давно пора поставить на место. Да и это только их выбор, Дана, – драться или нет. Влас сам решил вступиться за тебя. И я считаю, что это правильно. То, как Данил с тобой поступил – свинство.

Я ошарашено смотрю на Карину, вдруг осознавая одну вещь:

– Вы знали? – В груди всё сдавливает, пока я жду ответа.

Но я знаю, что она скажет. Знаю. И от того ещё хуже.

Карина просто кивает, бросив быстрый взгляд на Марго. И я только сейчас вспоминаю о бывшей подруге. Она стоит в самом дальнем углу образовавшегося круга, у дерева, и нервно кусает ноготь на большом пальце – её излюбленная дурацкая привычка. Она всегда так делает, когда нервничает. Но бросаться на помощь своему «возлюбленному» Маргарита не спешит, предпочитая свою личную безопасность.

– Почти весь поток знает. – Тихо продолжает Карина, обрушивая на меня реальность ещё больше. Ту реальность, которую я не хотела видеть. Признавать. Или замечать. Предпочитая находиться в своём мирке, где есть настоящая дружба и любовь.

– Но почему никто и слова мне не сказал? – Всё равно вырывается у меня обиженное.

– Никто не хотел лезть. Сама понимаешь, – пожимает плечами сокурсница. – Данил – всеобщий любимчик, а Маргарита – твоя подруга. Это ваше дело.

Логично. Но несправедливо! Чёрт возьми, как всё несправедливо!

Пока мы перешёптывались с Кариной, Данил уже успел ещё раз попытать счастья, нападая на Власа, но безуспешно. Тот ловко уворачивался от всех его ударов, как заправский боец.

Но кто его знает, может Дементьев действительно изучал единоборства? Он ведь всего пару месяцев как учится с нами.

Я вновь смотрю на Власа и понимаю, что не могу оторвать взгляд. Парень двигается грациозно. Играючи. Так, что Рогожин на его фоне смотрится озлобленным и неопытным юнцом. Подростком, который не умеет не только контролировать свои эмоции, но и драться.

Как бы мне ни хотелось уподобиться Маргарите и остаться в стороне, я не могу так поступить. Поэтому мягко высвобождаюсь из ладоней Карины, держащих меня за руку и одновременно с этим удерживающих на месте, и выхожу в импровизированный круг, в котором дерутся парни.

– Прекратите сейчас же! – Громко и чётко чеканю я.

– Пошла отсюда, шлюха! – Шипит Рогожин, кидая на меня презрительный взгляд. – Мне целый год отказывала, строила из себя недотрогу, а на новенького сама запрыгнула! Шлюха! – Снова повторяет он, сплёвывая на землю.

У меня внутри всё леденеет. От обиды. От шока. От несправедливости его обвинений.

Да он же сам изменял мне с Маргаритой втихаря! А теперь обвиняет меня?! Скотина…

Я не успеваю больше ни о чём подумать, потому что буквально через секунду после того, как Данил меня обзывает, ему прилетает хук справа от Дементьева. Да такой силы, что Рогожин вырубается, тряпичной куклой заваливаясь на землю.

Я зажимаю рот ладонями, чтобы не закричать, с ужасом глядя на эту картину. С ужасом глядя на новенького.

Это с какой силой нужно было ударить Данила, чтобы он потерял сознание? Несомненно, Рогожин заслужил, но…

Влас кидает на меня короткий острый взгляд исподлобья, сжимает и разжимает кулак. Что-то видит в выражении моего лица, мрачно улыбается, хмыкает, а потом разворачивает и уходит вглубь леса.

Блондинка и ещё одна девушка, сидящая поодаль с гитаристом, подбегают к Данилу, пытаясь привести того в чувство. К ним присоединяются парни, спорящие о том, что пострадавшего нужно отнести в главный корпус, чтобы ему срочно оказали первую медицинскую помощь, ведь у Дана может быть сотрясение.

Другая же часть студентов начинает возмущаться и протестовать. Если депутатского сына принести в таком состоянии и показать Лидии Михайловне, отдыху конец. Мы завтра же покинем территорию бывшего лагеря и будет долгое выяснение обстоятельств, а затем кара виновных. И хорошо, если это будет трудотерапия.

Третья сторона предлагала всё-таки отнести Данила, вызвать врача. Но рассказать куратору версию, что Рогожин с Дементьевым напились и подрались. И пусть их и выгоняют.

Никто из присутствующих не хотел отвечать за произошедшее. И их нельзя винить за это.

Я же кусаю губы и заламываю пальцы от волнения и тревоги. В груди поселилось давящее чувство – предчувствие чего-то нехорошего.

И интуиция, как обычно, не подводит.

Спор однокурсников разрешается сам собой – на поляне появляется Лидия Михайловна. Её брови нахмурены, а на лице явное осуждение. А за её спиной стоит староста потока, виновато косясь на меня.

Понятно…

Лилю не назовёшь ябедой. Она всегда старается следовать правилам и сделать, как лучше. И неважно, что об этом думают другие.

В данной ситуации самым лучшим решением действительно было сообщить обо всём куратору. Вот только, что именно Лиля рассказала Лидии Михайловне и в каком свете преподнесла всё – пока остаётся загадкой.

Я опускаю глаза и вздыхаю.

– Что вы тут устроили? – Таранина держит себя в руках, не повышая голос. Но её тон такой, что им можно лёд крошить.

Мы все съёживаемся под её взглядом, пока она подходит к Рогожину, который до сих пор не очнулся. Кураторша осматривает Данила, делает оценку повреждений и отдаёт команду двум парням, что стоят рядом с ней:

– Быстро в главный корпус. Несите носилки из медицинского кабинета. Лиля, бегом за аптечкой, она в автобусе. Вова, звони в скорую.

Студенты мигом отправляются выполнять поручения. Таранина, не отходя от Данила обводит цепким взглядом нашу застывшую компанию, недовольно цокает языком и останавливается на мне.

– Где Влас? – Спрашивает она требовательно.

Я не сразу понимаю, почему интересуются у меня.

– Н-не знаю, – отвечаю с запинкой. – Он ушёл куда-то, – оглядываюсь в сторону леса и показываю рукой, – туда.

– Что за бедовый поток, – вздыхает женщина, поправляет очки и зажмуривается. После чего поднимается на ноги, так как парни, которых послали за носилками, уже прибежали обратно.

Данила осторожно погружают на носилки и не спеша уносят в главный корпус. И всё это под контролем куратора.

Но, прежде чем уйти с поляны, Лидия Михайловна разворачивается, смотрит на меня и говорит:

– Дана, жду вас с Власом у себя в кабинете, как только этот виновник торжества вернётся. У нас будет серьёзный разговор.

По телу пробегает нервная дрожь, и я киваю, забыв спросить о том, когда мы должны зайти в кабинет. Ведь я даже не знаю, где Влас и когда он вернётся. Но переспрашивать не решаюсь.

Облюбованная нами поляна погружается в полную тишину. Слышны только сверчки да звуки трескания костра. Мы все стоим, не зная, куда себя деть. Каждый считает себя виновным в происходящем, потому что никто не остановил Власа с Данилом. Никто не вмешался и не разнял их вовремя.

– Да уж, попадос, – первой из общего ступора выбирается Карина. Она мученически стонет, взъерошивает волосы и садится на бревно, лежащее у костра.

После неё все потихоньку приходят в себя. Но переговариваются между собой тихо. Половина разбредается к главному корпусу, решая отправиться спать, ведь утро вечера мудренее. Да и их это, по сути, не касается.

На поляне остаёмся лишь я, да Карина, которая сложив ладони лодочкой перед собой, грустно смотрит на костёр, словно тот знает все ответы на вопросы.

Я сажусь рядом с девушкой. Мне всё равно ждать Власа, а единственная дорожка, ведущая к главному корпусу, проходит как раз через поляну. Мимо не пройдёт, когда будет возвращаться.

– И что теперь? – Не отрывая взгляда от пламени, спрашивает у меня Карина. – Наш отдых накрылся медным тазом? Поиграли, блин, в бутылочку на свою голову…

Я предпочитаю промолчать, потому что ответов у меня нет. Я сама страшусь того, что скажет нам Лидия Михайловна. Так явно будет не только разбор полётов и нравоучения, но и наказание. Лиля точно рассказала всё.

И когда только успела? Я ведь вообще не видела её с того момента, как мы с Дементьевым вернулись из леса.

Мысли текут вяло и неохотно. Я обхватываю себя за плечи, думая о том, что отец меня прибьёт, когда ему обо всём доложат. И меня не столь страшит наказание от куратора, сколько от отца.

– Спасибо, – хрипло произношу я, обращаясь к Карине. Она ведь осталась только ради меня. Решила не оставлять одну, пока я жду Власа.

– Да не за что, – на лице девушки появляется тень улыбки. – Ты тут вообще пострадавшая сторона. Но это никого не волнует. Особенно Таранину. Ты ведь её знаешь, она наказывает всех участников, чтобы никому не было повадно.

– Знаю, – выдыхаю печально.

– Будем надеяться, что всё обойдется малой кровью. – Карина поворачивает голову на бок и смотрит на меня. Её улыбка уже более смелая и подбадривающая. – Всё же, ты не виновата в том, что эти два петуха решили сцепиться именно из-за тебя. Тут все взрослые люди.

– Ага, только по возрасту в паспорте, – не могу сдержать смешок. – А на деле вон дети малые. Причём все.

– В восемнадцать мозги захвачены гормонами, – пожимает плечами моя собеседница, – так что, тут и обсуждать нечего.

На этой ноте мы слышим шорох за спинами и синхронно оборачиваемся. Дементьев непринуждённо выходит из леса и подходит к нам, принеся с собой запах сигарет, исходящий от его одежды и от него самого.

Я невольно морщу носик и поднимаюсь с места. Карина тоже поднимается и поджимает губы, с осуждением глядя на парня зелёными, как хвоя, глазами.

– Имей совесть, Дементьев. Почему мы должны сидеть и ждать тебя? Заварил кашу, так будь добр расхлёбывать первым, а не сбегать. – Накидывается на него шатенка, пряча озябшие руки в кармане спортивной ветровки.

– Я не сбегал, – спокойно отвечает ей Влас, но его взгляд то и дело падает на меня. – Ходил покурить. Мне нужна холодная голова, ведь сейчас нас явно будут учить жизни и доходчиво объяснять, что такое хорошо, а что такое плохо. – Его голос под конец фразы ставится тоньше, изображая детский. И я сразу вспоминаю всем известный стишок.

– Пошли, Лидия Михайловна ждёт нас у себя в кабинете, – решаю прервать перепалку этих двоих. Беру Карину под руку, решив хотя бы так оставить Власа в подобии гордого одиночества, и увожу её за собой в сторону главного корпуса, оставляя брюнета тушить костёр.

Пора получать по заслугам, Дана, так что шагай смело и с гордо поднятой головой, как и учил отец.

Глава 5

Лидия Михайловна сидит в кресле своего кабинета боком к нам. Смотрит в окно. Даже когда мы с Власом проходим внутрь и садимся на кожаный диванчик возле стены, она не отрывается от созерцания потёмок, что царят за окном.

Кабинет небольшой, заставленный лишь самым необходимым: шкаф, рабочий стол, стул, на котором сидит куратор, и диванчик, на котором расположились мы с Дементьевым. Напротив нас висит зеркало. И я невольно кидаю в него взгляд. Оттуда на меня смотрит девушка с неестественным блеском в ореховых глазах. Рыжие кудри растрёпаны, отчего делают меня похожей на ведьму.

Я тихонько вздыхаю. Это привлекает внимание Тараниной и она, наконец, поворачивается. Окидывает нас с Власом уставшим взглядом из-под очков и тоже вздыхает.

– Ну и проблем же вы себе нажили, ребятки. – Качает головой женщина. Не осуждающе, скорее сочувствующе. Тем больше я удивлена, что нас даже не пытаются отчитать. – Даже не знаю, как вас теперь прикрывать перед Рогожиным старшим. Тот будет в ярости из-за сына.

Я молчу, опустив глаза в пол, прекрасно зная нашего депутата не понаслышке. Плюс ко всему, отец часто нелестно о нём отзывался, негодуя, что власти всё сходит с рук из-за толстого кармана и бесконечных взяток.

Поэтому я прекрасно понимаю, что через меня Вячеслав Дмитриевич теперь может свести старые счёты с отцом. Пока я встречалась с Данилом, Рогожин старший хоть и был против наших отношений, но не активно, и закрывал глаза на какую-то давнюю личную вражду с моим отцом.

А теперь… Теперь у депутата появится предлог, благодаря которому можно будет надавить на отца, чтобы тот ещё больше закрывал глаза не только на его тёмные дела, но и на тёмные дела его друзей.

– Лидия Михайловна, отпустите Дану, она тут не причем, – подаёт голос Дементьев. Но куратор лишь шикает на него, резко взмахнув рукой, чтобы тот замолчал.

– Если бы не ты, этого всего вообще можно было избежать, так что молчи. – С укоризной восклицает Таранина, хмурясь. – У тебя и без того личным делом не похвастаешься.

Я с удивлением кошусь на Дементьева. Тот мрачнеет за доли секунды.

– Я бы попросил, – угрожающе понижает голос брюнет. – Личное дело на то и личное.

Завуалированная угроза Власа никак не действует на Лидию Михайловну.

Чего не скажешь обо мне.

Я оказываюсь под нехорошим впечатлением. И впервые смотрю на новенького, как на потенциальный источник проблем.

Под моим внимательным взглядом, таящим немой вопрос, Влас мрачнеет ещё больше.

– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, молодой человек. И уж тем более так со мной разговаривать, – авторитетно чеканит женщина, строго смотря на Дементьева. – Оставь свои замашки в прошлом, если хочешь начать жизнь с чистого листа.

Я ещё сильнее настораживаюсь. Несмотря на то, что я не могу понять, о чём говорит Таранина, её слова заставляют меня напрячься. Мне не нравится контекст.

Что за прошлое такое? Почему Дементьев ведёт себя так, будто имеет право кому-то угрожать, пусть даже и завуалировано?

Вопросов всё больше, а ответов нет. И вряд ли Влас мне расскажет, если спрошу напрямую.

– Как скажете, прошу прощения, – без явного сожаления заявляет парень и откидывается на спинку дивана. Лидия Михайловна на это лишь поджимает тонкие губы.

Я не вмешиваюсь в их разговор, но куратор решает вовлечь в беседу и меня.

– Как так вышло, что наша примерная стипендиатка оказалась в гуще нехороших событий? – Женщина придвигается ближе к столу и складывает на него руки.

– Он обозвал Дану, – отвечает вместо меня Влас. – Шлюхой, – добавляет без всякого стеснения, отчего я вновь прячу глаза в пол, краснея от стыда.

– Дай девочке рот раскрыть и самой ответить. – Вздыхает Таранина и, не сдержавшись, закатывает глаза от раздражения.

– Всё так и было. – Тихо подтверждаю слова брюнета. – Мы с Данилом встречались. Потом расстались и…

– Понятно, – говорит женщина, видя, что мне тяжело обо всём этом вспоминать.

Я с благодарностью поднимаю глаза на Лидию Михайловну, испытывая облегчение, что мне не придётся рассказывать обо всём в подробностях. Наверняка, куратор и без меня в курсе того, что мы с Даном были парой. А если и не была, то наша староста сегодня всё ей в красках доложила.

– Наказывать вас прямо сейчас я не буду. Сейчас важно, чтобы у Данила не выявилось чего-то серьёзного.

– Его уже увезли? – Спрашиваю, ощущая, как в груди всё неприятно сжимается.

Каким бы Рогожин не был козлом, но плохого я ему не желаю.

– Да, пять минут назад скорая во главе с нашим медиком увезла его в ближайшую больницу. Как завершат обследование, нам позвонят и сообщат. – И добавляет низким голосом. – Вот тогда и поговорим о вашем наказании. Потому, что, не дай бог, у Данила выявит черепно-мозговую… Вячеслав Дмитриевич нам всем устроит весёлые дни.

В кабинете повисает пауза. Каждый думает о своём. Но длится это недолго, потому что Влас заявляет:

– Он это заслужил.

– Заслужил или нет – вопрос отвлечённый. Не тебе было решать, Влас. Заступиться за девушку – благородный поступок. Но, учитывая твою физическую подготовку, это было избиением младенца. И это не делает тебе чести. Стыдно должно быть.

Лидия Михайловна не повышает тон, но её слова что-то задевают в парне. Он вскакивает с дивана и, не спрашивая разрешения, выходит наружу. Я недоумённо смотрю вслед Дементьеву, намереваясь в самое ближайшее время разузнать о нём, как можно больше информации.

– Что за вздорный мальчишка, – устало подперев подбородок рукой, говорит Таранина, когда шаги Власа в коридоре затихают. – Иди отдыхать, Дана. Я постараюсь сделать так, чтобы твоё имя не упоминалось во всей этой истории. Ради твоих прошлых заслуг. Но сама понимаешь, людские языки злые. До Рогожина старшего точно дойдёт полная версия. Возможно, даже от самого Данила. И тут я тебе точно не помощник. – Разводит руками.

Вот что наиболее вероятнее – что сам Рогожин и нажалуется отцу, когда придёт в себя. Истерики буде-ет… Всем достанется. Я очень сомневаюсь, что Влас не рассчитал силы, когда бил зазнавшегося мажора. Скорее, Данил настолько мягкотел и впечатлителен, что потерял сознание от страха.

– Спасибо, – искренне благодарю куратора и поднимаюсь с диванчика, чтобы отправиться отдыхать.

Всем нам сегодня нужен отдых перед завтрашним днём. Как говорится, утро вечера мудренее. А лишний раз мучить себя неопределёнными догадками – бесполезное дело.

На мгновение задержавшись в дверях, задаю вопрос, всё это время крутящийся у меня в голове:

– Надеюсь, не будете лишать ребят отдыха из-за нас?

– Хотелось бы. Но если у Данила выявится что-то серьёзное, то нам всем уже будет не до отдыха.

Я понуро киваю, соглашаясь. И выхожу в коридор, тихонько прикрывая за собой дверь.

Хотела же отказаться от поездки, и зачем только чёрт дёрнул…

Сунув руки в карманы куртки, лениво бреду по коридору и обдумываю всю ситуацию.

Влас, конечно, переборщил с Данилом, но я не могу не признать, что его поступок был благородным. Трудно сказать, что на его месте я бы поступила иначе. Поэтому Рогожин получил по заслугам.

Вот только…

Я вздыхаю.

И как Данила угораздило потерять сознание от одного удара? Неужели Влас действительно так сильно разозлился на то, что мажор меня обозвал, и бил изо всех сил? Или же Рогожин просто испугался настолько, что потерял сознание раньше, чем получил удар?

Но я не скажу, что Дан настолько труслив. Да, зазнайства ему не занимать, но было дело, что он участвовал в драках. Правда, я не знаю точно, как те проходили, отсюда и сомнения – а дрался ли Данил вообще?

Коридор заканчивается, и я выхожу из главного корпуса на улицу. С наслаждением вдыхаю чистый лесной воздух, прикрывая глаза. Останавливаюсь. Даю себе временную передышку, прежде чем идти в женский корпус.

Несмотря на все события, сна ни в одном глазу. Тишина вокруг, нарушаемая лишь стрекотом сверчков, умиротворяет. А уже по-летнему тёплый ветерок прогоняет прочь все мрачные мысли.

Всё будет хорошо. Рогожин всегда слишком драматизировал и драматизирует. Поэтому вряд ли врачи выявят что-то серьёзное.

Конечно, я понимаю, что мысленное утешение самой себя даже в голове звучит натянуто, но ничего не могу с собой поделать. Мне не верится, что поездка закончится, так и не успев толком начаться.

Я, как и все, искренне ждала эту возможность поехать на природу и отдохнуть с однокурсниками. Будет ужасно, если из-за драки всех разгонят по домам. Да и моя совесть сгрызёт меня потом.

Подняв голову вверх, смотрю на небо, усыпанное звёздами. Их так много, что в глазах рябит.

– Красиво, да? – Раздаётся голос Власа за спиной и я подпрыгиваю на месте от испуга. Хватаюсь за грудь и закрываю глаза, пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение.

– Ты…

– Твой спаситель, знаю. Не стоит благодарности, Огонёк.

Я открываю глаза и без стеснения испепеляю парня взглядом. Таким же раздражённым, как и у костра в самом начале вечера, когда я ещё не знала о Марго и Даниле. Такое ощущение, что с того момента прошла, как минимум, неделя.

Влас стоит у главного корпуса, лениво опершись спиной о деревянную стену здания, и курит. Вот так вот нагло, не боясь, что Таранина его заметит и влепит ещё парочку личных «штрафов». Курение и алкоголь строго настрого запрещены правилами поездки. А на моей памяти Дементьев успел покурить уже раза три. И куда только дисциплинарный комитет смотрит?

Я отмахиваюсь рукой от дыма, который до меня доносит ветерок, и морщусь.

Терпеть не могу сигареты и курильщиков. В моей семье никто никогда не курил. Даже дедуля, покинувший нас пять лет назад. Поэтому считаю, что те, кто курят – слабы духом. Им нужно что-то, что позволяет справиться с окружающей действительностью, которая очень часто оказывается нелицеприятной.

– Ну, и самомнение. – Бурчу в итоге. – И прекрати давать мне эти странные прозвища. У меня имя есть.

– Хорошо, Дана. – Выделяет моё имя, кривляясь. – Как скажешь, Дана.

– Ты невыносим, – хмурюсь, испытывая единственное желание уйти отсюда, как можно скорее.

– Предпочитаешь слюнтяев вроде Рогожина?– Презрительно выплёвывает Влас. Тушит сигарету, выкидывает бычок в мусорку у небольшой лестницы и отлепляет от стены.

– Ну, уж точно не таких, как ты. – Окидываю его оценивающим взглядом с ног до головы.

– А чем я плох? – Вскидывает тёмные брови Дементьев и приближается ко мне.

Я отступаю на шаг, внезапно ощущая чувство опасности. Инстинкт самосохранения вопит сиреной, приказывая мне, чтобы я срочно бежала в женский корпус и носа оттуда не высовывала.

Но я остаюсь стоять на месте, глядя в зелёные глаза Дементьева снизу вверх.

– Чего ты хочешь? – Спрашиваю у него, понимая, что скорей всего вряд ли Влас помог мне по доброте душевной. Ему что-то нужно от меня.

Но парень разрушает эти подозрения на корню одним предложением:

– Благодарности? – Спрашивает, вскидывая брови и делая забавное выражение лица. – Мне кажется, я её заслужил.

– Ещё неизвестно, – поджимаю губы и делаю шаг назад, потому что брюнет уже практически нависает надо мной, усиливая чувство тревоги и желания сбежать.

– Ты про хлипенького парнишку? С ним всё будет в порядке. Этот идиот вырубился от страха раньше, чем я залепил ему по челюсти. Хорошо, что в штанишки не надул. Вот были бы позорище и стыдоба перед теми девицами, что по нему слюнями истекают. – Подтверждает мои догадки.

Значит, всё-таки, Данил потерял сознание.

Я испытываю невероятное облегчение, слыша эту новость. Но ту же возникает новый вопрос:

– Почему ты ничего не сказал Лидии Михайловне?

Влас пожимает плечами.

– Зачем? Пусть все попереживают за первого красавчика университета. Интриги, драма, у-у-у, – двигает руками, изображая привидение.

– Точно завидуешь, – фыркаю я, косо глядя на брюнета. Он больше не предпринимает попыток подойти ближе, и я немного успокаиваюсь.

– Блондинчику? Перестань, Дана, – вновь заостряет внимание на моём имени. – Да, я не богат, но вниманием не обделён и ты это знаешь.

Я аж задыхаюсь от раздутого самомнения этого нахала и интригана.

– Боюсь, я тут лишняя. Вы с Данилом друг друга стоите. Поэтому позвольте откланяться. Я – спать.

Вскидываю руки перед собой в обезоруживающем жесте и делаю ещё один шаг назад. Влас хрипло смеётся над моей шуткой. Но эта улыбка не затрагивает глаза. Видя, что я отступаю, брюнет делает шаг ко мне, сокращая расстояние до того, что было между нами. Не давая мне отдалиться.

Внимательно следя за каждым моим движением, Дементьев продолжает наш странный диалог:

– Рановато ещё спать, Даночка.

Я кривлюсь от новой вариации моего имени. Терпеть не могу, когда его коверкают без моего разрешения. Да и Влас далеко не близкий мне человек, чтобы так меня называть.

– Прекрати свои игры. – Предупреждающе смотрю в зелень его глаз. На этот раз улавливаю в них намёк на улыбку.

– А как же моя благодарность? – Театрально вздыхает парень, прикрывая рукой лоб. – Ты так и оставишь своего рыцаря без вознаграждения.

Вот чуяла моя интуиция…

– И чего ты хочешь?

– Поцелуй? – Не утверждает, спрашивает. Его голос понижается до негромкого, вкрадчивого баса, и я сглатываю. Память предательница тут же покидывает жаркие воспоминания нашего поцелуя и в животе всё скручивается в тугую спираль.

– А не жирно ли?

– Я дважды спас тебя. – И тут же исправляется. – Нет! Трижды. – Перечисляет, загибая пальцы. – Прогулка в лесу. Удержал от опрометчивого поступка, когда нас чуть не спалили Рита с Данилом. Поцеловал, когда ты меня попросила, чтобы отомстить твоему бывшему. Врезал блондинчику за то, что назвал тебя шлюхой.

Я так и захлопываю рот, понимая, что он прав.

– Даже четыре, – задумчиво продолжает брюнет, постукивая указательным пальцем по губам.

– Я не просила тебя мне помогать. Единственный раз, это когда играли в бутылочку. – Говорю единственное, что приходит в голову в качестве контраргумента. – И награду ты уже получил.

Влас опасно прищуривается и перестаёт улыбаться.

– Не думал, что ты такая неблагодарная, Дана.

У меня в груди всё замирает от липкого ощущения тревоги, что снова накатывает волной вверх по позвоночнику. Я невольно ёжусь и отступаю ещё на шаг.

– А я не думала, что благородные рыцари просят награду за спасение дамы, которая не просила его спасать себя. – И быстро добавляю, намереваясь сбежать. – Мне пора.

Я уже оборачиваюсь в сторону женского корпуса и собираюсь побежать. Но забываю, что к хищникам нельзя поворачиваться спиной.

Брюнет хватает меня за запястье и рывком тянет на себя. Я врезаюсь в твёрдую грудь парня, оказываясь в цепком кольце его объятий. Замираю, натыкаясь на изучающий, внимательный взгляд ярко-зелёных демонических глаз, который сейчас так близко. Опасно близко.

– Я не благородный рыцарь, советую тебе помнить об этом, – мрачно улыбается Дементьев, крепко удерживая меня. Так, что любая моя попытка вырваться выходит хилой и бесполезной.

Я ощущаю всю силу парня на себе. Он не делает больно, но даёт понять, что брыкаться не стоит. И я прекращаю попытки, вскидывая на брюнета дерзкий взгляд.

– Возьмёшь плату за свои услуги силой? – Намеренно делаю акцент на слове «плата», чтобы уязвить парня, но ему хоть бы хны.

С не менее наглой рожей он выдаёт:

– А почему бы и нет?

И приникает к моим губам.

Глава 6

Звук пощёчины звонко разлетается по округе. Птицы, находившиеся поблизости, шумно слетают с верхушек деревьев, испуганные раздавшимся хлопком. А потом всё вновь погружается в тишину.

Опасную. Напряжённую. Тягостную.

Дементьев прекращает меня целовать. Отстраняется. Его глаза холодны, как лёд. На красивых губах кривая усмешка – она будто прилипла к его лицу.

Я же обмираю, лишь сейчас понимая, что натворила. Я не собиралась бить Власа. Всё вышло само собой. Действовала на голых инстинктах. И теперь мне придётся за это поплатиться.

Застыв, как кролик перед удавом, смотрю парню в глаза, практически не моргая. Жду его ответной реакции. И боюсь, что она будет агрессивной. Но не могу не признать, что кара будет справедливой.

Хотя…

Додумать мне не дают.

– Признаю, заслужил, – первым приходит в себя Дементьев, выходя из образа опасного Демона и вновь становясь клоуном-простачком. И я бы даже повелась на эту его актёрскую игру, если бы не следила внимательно за выражением его глаз. – Но не советую делать это ещё раз. – Добавляет предупреждающе.

Мы стоим на тропинке, обнявшись. Со стороны может показаться, что мы действительно парочка влюблённых. Но на деле меня попросту до сих пор не выпускают из стальных объятий.

– Тебя это тоже касается, – осмелев, прищуриваюсь и демонстративно дёргаюсь. Показываю, что мне неприятны его объятия. И уж тем более поцелуи. – Только попробуй ещё хоть раз поцеловать меня без моего согласия.

Влас запрокидывает голову вверх и заливисто хохочет. Выглядит он при этом до жути сексуально. Красив и порочен – это про него.

Я прикусываю губу и заставляю себя отвести взгляд, потому что моя решимость после этого становится не такой уж непоколебимой.

– Дана, Дана, – отсмеявшись, брюнет понижает голос. Его тон становится вкрадчивым, раскатистым. Таким, что у меня невольно по телу пробегают мурашки. И я не понимаю – от того, что мне доставляет удовольствие слушать его голос, или от того, что мне страшно до чёртиков. – Ты ведь ещё пожалеешь о своих словах. Пройдёт время, и ты сама будешь умолять меня, чтобы я тебя поцеловал.

– Ничего себе заявочка! – Фыркаю, снова дёргаясь. – Боюсь, тебе придётся очень разочароваться в своём самомнении, красавчик.

Да когда же это всё кончится! Чего он ко мне прицепился?!

– Да неужели? – Слишком уж ласково произносит Влас, склоняясь ко мне ближе. Его дыхание пахнет сигаретным дымом и чем-то ещё – то ли орехом, то ли кедром. – Давай заключим пари?

Я хмурюсь. Настаёт моё время смеяться. Но мой смех можно назвать весёлым с натяжкой. Скорее нервный, потому что, как бы я ни отрицала, близость Дементьева очень сильно влияет на меня. И я ничего не могу с этим поделать.

– Пари? Кто в наше время так разговаривает? – С сомнением тяну. Шутка уже не кажется такой смешной.

– Ты уходишь от ответа. – Не даёт себя одурачить.

– Я не заключаю сделки с сомнительными личностями. – Категорично заявлю я. – И может, уже выпустишь меня? А? – Чуть ли не рычу от досады, со всей силы пытаясь оттолкнуть парня от себя руками.

– Волшебное слово?

– Катись к чёрту?

– Неверно! – Ухмыляется брюнет, пробираясь горячими пальцами мне под край футболки. Дразняще поглаживая. Обжигая своим прикосновением.

Я невольно зажмуриваюсь. Дыхание сбивается, а сердце так громко стучит в горле, что мне кажется, словно оно вот-вот выпрыгнет из грудной клетки наружу. Низ живота горит, сладко сжимаясь.

Я не хочу испытывать эти ощущения, но отчего-то испытываю. Становится противно от самой себя, потому что есть что-то, что я не могу контролировать. Что-то, что сильнее меня.

Никогда бы не подумала, что обычное прикосновение может так возбуждать! С Данилом у меня такого никогда не было. Все наши поцелуи и ласки были просто приятными. А тут я готова сгореть, как спичка от одного касания!

– Не может быть, – судорожно выдыхаю, пытаясь взять себя в руки. – Демонам место в аду.

– Ах, вот оно что, – с наигранным облегчением выдаёт парень. – Сплетни собираешь, Искорка?

– У тебя там что, целая база уменьшительно-ласкательных прозвищ? – Шиплю, уставившись на Власа и надеясь, что хоть немного выгляжу угрожающе.

– Бункер, – язвит парень и склоняется к моей шее, вынуждая обмереть. – М-м-м, как сладко пахнет дерзкий Огонёк. – Хрипло говорит Дементьев, а я перестаю дышать.

Всё внутри отзывается на некий призыв этого парня. Мне хочется расслабиться и прильнуть к нему. Раствориться в его объятиях. Позволить брюнету целовать меня до дрожи в коленях.

Но вместо этого я бессильно рычу:

– Если ты сейчас же меня не отпустишь, залеплю вторую пощёчину и нажалуюсь Тараниной, что ты меня домогаешься!

– Ай-яй-яй, какой грубый шантаж, Ягодка. – И довольно мурлычет у моего уха, обдавая его своим горячим дыханием, от которого вновь пробегает волна мурашек по спине. – Точно, Ягодка. Это прозвище подходит тебе больше. Ты пахнешь, как самая сладкая ягодка на свете.

И, наконец, отстраняется от моей шеи.

Я сглатываю. Внутри что-то обрывается и падает в глухую, беспроглядную бездну. Возможно, мой самоконтроль.

Я удивлённо и испуганно смотрю на Власа, не понимая своих эмоций. Не понимая той волны, которая кроет меня, стоит брюнету оказаться рядом. Стоит ему коснуться меня и…

– Отпусти, пожалуйста, – я говорю тихо. Практически шепотом. Мой голос звучит мягко. Будто с чем-то смирившись.

На этот раз Дементьев улыбается более искренне и тепло.

– Уже лучше. А если ещё скажешь «пожалуйста» и «спасибо, что вступился за меня и помог», того гляди, отпущу. – И ехидно добавляет. – Вредина.

– Так это всё, что тебе нужно было с самого начала? – Удивлённо спрашиваю я, хлопая ресницами подобно блондинке.

– Видишь, как всё просто, Дана, – кивает парень. – Нужно всего лишь уметь быть благодарной. И по-человечески отблагодарить того, кто весь вечер приходил тебе на помощь.

– Зачем ты тогда меня удерживаешь? Общался бы по-человечески, может и благодарность бы человеческую получил, – под конец я снова перехожу на змеиное шипение.

– Логично. – Не отпирается он, но продолжает стоять на своём. – Мне захотелось тея немножко проучить.

– И скольких ты так уже поучал?

– М-м-м, уже ревнуешь, сладкая? – Крепко обхватив мою талию одной рукой, Влас нарочито ласково проводит по моей щеке освободившейся ладонью. – Ты первая. – Говорит он. И, прежде чем я успеваю съязвить на эту тему, продолжает. – Остальные благодарили сами. Просить не приходилось.

– Ну, так и спасал бы более благодарных. Я тебя об этом не просила. – Повторяюсь.

– А может, я сам этого хочу? – Вкрадчиво интересуется Дементьев, пока я убираю голову в противоположную сторону от его руки.

– Тогда не жалуйся.

– То есть ты не против?

– Да сколько можно?! – Взрываюсь я, и на этой ноте Влас, наконец, выпускает меня из своего захвата, посмеиваясь надо мной и моим бешенством.

– Тебе так тяжело сказать «спасибо»?

Он скрещивает руки на груди и выжидающе смотрит на меня.

– Спасибо! – С красным, как помидор, лицом выдаю я. – И больше мне не помогайте, будьте добры! – Мой голос сочится сарказмом.

Но я понимаю, что за этим прячется нечто иное. То, в чём я не хочу себе признаваться. И, кажется, Дементьев это чувствует, вот и пользуется, выкрутив обаяние и харизму на максимум.

– Не лишай меня удовольствия.

– Да просто я первая, кто тебе отказала. Вот и всё. – Отмахиваюсь от него. И от непрошенных чувств к новенькому.

Пусть обратно залезают туда, откуда выползли! Мне это не нужно.

– Кто знает, – парень легкомысленно пожимает плечами. И внезапно первым решает прервать наш странный диалог. – Доброй ночи, Ягодка. Подаришь поцелуй на ночь? – Подставляет щёку.

– Хватит с тебя на сегодня, мачо недоделанный, – ворчу я. А затем разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и широким шагом направляюсь в сторону женского корпуса.

И слышу тихий бас, что доносится мне вслед:

– Верно, Даночка. Только на сегодня…

***

Влас Дементьев

Смотрю вслед прытко убегающей рыжей бестии и хочется втащить уже не только пареньку-мажорчику, но и самому себе.

И что это сейчас со мной было?

Приклеенная улыбка слетает с моего лица. Но я уже сомневаюсь, а была ли она приклеенной? Такое чувство, что я улыбался, словно дурачок, по-настоящему. И всё из-за той, к кому я не должен испытывать ни капельки эмоций. По крайней мере, как к девушке.

Вспоминаю, для чего я вообще переехал в этот город и перевёлся в другой университет. Точнее, пытаюсь. Но взгляд неотрывно приклеен к удаляющейся спине девчонки. А в штанах до сих пор тесно. И это в ближайшее время обещает быть проблемой. Я итак уже почти всю пачку скурил в попытках утихомирить тестостерон в своей крови.

Извиняюсь. Всю.

Смотрю на пустую пачку сигарет в своих руках и недоумеваю.

Она для меня просто объект, посредством которого я в итоге достигну своей цели. Она нужна мне. Ни больше, ни меньше. Вот и всё. И я не должен смотреть на неё как-то иначе. Не должен хотеть всерьёз.

Но что-то, видимо, пошло не так.

Точнее, пока всё развивается именно так, как мне нужно. Девчонка уже попалась в капкан, пусть сама и отрицает это, пытаясь сбежать. Вот только и меня, кажется, зацепило. Я сам угодил в свои же сети.

Паук, запутавшийся в паутине. Смешно.

Вздыхаю. Поднимаю глаза к ночному небу.

Соберись, Влас. Сколько девушек побывало у тебя в постели? Красавицы, худышки, полненькие, симпатичные и не очень… А теперь ты хочешь провалить всё в самом начале просто потому, что рыжая бестия тебя чем-то цепанула?

Играй, играй, да не заигрывайся.

Нужно всего лишь, чтобы Дана влюбилась. Я не собираюсь доводить историю до абсурда. Любовь до гроба мне нахрен не сдалась. Поплачет денёк-второй, когда я её брошу, получив своё, а потом забудет обо мне, как о страшном сне.

Что-то внутри протестующее сжимается, стоит представить Дану плачущей.

То же самое чувство и подставило меня сегодня, когда я увидел лицо Стрельцовой после того, как Данил назвал её шлюхой. Вот где всё пошло не по плану. Играть в рыцаря – последнее, что я собирался делать. Очаровать – да. Влюбить – да. Но инстинкты сработали быстрее. И теперь я в полной заднице. Неизвестно, как мне аукнется избиение мажористого «младенца», каким его обозвала Таранина. Проблем и без этого всегда хватало и хватает в моей жизни.

Желание курить зашкаливает. Но это была последняя пачка сигарет не только в кармане, но и в принципе. После того, как какой-то идиот решил протащить алкоголь в багажном отделении автобуса, нас всех прошмонали. От конфискации удалось спасти только единственную пачку сигарет.

Гадство. Надеюсь, что Рогожину будет хреново, как мне сейчас, и нас всех завтра срочно эвакуируют домой из этого богом забытого лагеря. Свежий воздух и отсутствие яда в моих лёгких плохо на меня действуют.

– Скучаешь? Чего спать не идёшь?

Я оборачиваюсь на голос и с каким-то потаённым разочарованием вижу не рыжую кудрявую макушку, а русоволосую. И не кудрявую, а прямую.

Лилия Радская. Староста потока. Обычная серая мышка, которая пытается выслужиться перед преподавателями, чтобы привлечь хотя бы их внимание. Зрелище жалкое, но меня не касается. Чужая жизнь меня никогда не волновала, со своей бы управиться.

– Твои игрушки давно спать легли и тебе пора, деточка. – Заявляю снисходительно, испытывая дикое желание смыться точно так же, как и Дана пять минут назад.

Горечь понимания обжигает внутренности.

Она поэтому сбежала от меня? Я ей неприятен, как мне эта серая мышь?

Внутренний протест достигает апогея. Теперь это не просто цель, а личная вендетта. Я во что бы то ни стало добьюсь того, что Стрельцова будет липнуть ко мне, словно банный лист. Что будет сама умолять меня поцеловать её. Умолять, чтобы я…

Фантазия заводит не в ту степь, и я затыкаю сам себя, вспоминая, что я не один – староста всё ещё здесь.

– Зачем грубить? Я просто поинтересовалась. – Обиженно надувает губы Лиля и поправляет свои жидкие волосы.

– Просто даже кошки не мяукают. – Вырывается язвительное, прежде чем я успеваю себя остановить. – А ты и без того уже намяукала столько, что теперь не отмоешься. – Кривлюсь в гримасе.

Староста открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем передумывает и закрывает его. Опускает глаза вниз.

– И советую не трепаться о том, что ты тут успела увидеть, деточка. – Подхожу ближе к девушке и беру её за подбородок, угрожающе смотря в глаза. Серые и пустые. Не такие, как у Даны – живые, яркие, с внутренним огнём. – Усекла?

Староста ёжится. В пустом взгляде появляется намёк на страх. Она запоздало кивает, опомнившись, глядя на меня во все глаза так, будто впервые увидела.

– Стучи, сколько хочешь, – поправляюсь, решив пояснить этой любопытной дурочке, – но если это хоть как-то косвенно, проходящее, параллельно будет цеплять меня или Дану, ты пожалеешь.

– Да поняла я! – Вспыхивает Лиля и вырывается из моего захвата. Обхватывает предплечья в защитном жесте и отступает на пару шагов.

Я довольно ухмыляюсь. Так-то лучше.

– Молодец, хорошая девочка. – Улыбаюсь снисходительно. – А теперь марш спать. Терпеть не могу любопытных Варвар.

Не проходит и минуты, как девчонки и след простывает.

Ну, вот. Вторая тоже сбежала. Чудесный из тебя обольститель, Влас. Но, по крайней мере, я хотя бы буду знать, что до чужих ушей не дойдут лишние и ненужные мне слухи.

Сунув руки в карманы джинс, бодрым шагом топаю в мужской корпус.

Надеюсь, у кого-то из пацанов найдётся заначка. Покурить сейчас было бы ой как не лишним.

Глава 7

– Я хочу, чтобы каждый получил по заслугам! А если бы с моим сыном случилось непоправимое? Ущерб здоровью нанесён? Нанесён! И благо, что незначительный! – Распинается Рогожин-старший.

Судя по всему, мужчина решительно настроен на то, чтобы нам, как минимум дали административное наказание в виде исправительных работ, словно мы не студенты, а преступники какие-то. А как максимум – даже боюсь представить.

Мы уже битый час находимся в кабинете ректора: я, Рогожин, Влас, Таранина, депутат и, собственно, ректор – Евгений Васильевич Горин. Не хватает лишь моего отца, которого тоже вызвали, но он не смог приехать вовремя – служба. Сказал, что подъедет сразу же, как освободится.

Вячеслав Дмитриевич, отец Данила, нетерпеливо ходит вдоль длинного стола ректора и сопровождает свою тираду экспрессивной жестикуляцией. Не забывая зло поглядывать то на меня, то на Власа. В его серых, льдистых глазах обещание скорой расправы.

И сейчас мне, как никогда, не хватает присутствия отца рядом. Я знаю, что он пожурит меня, но прежде защитит. Суров, но справедлив. Он научил меня тому, что за своих нужно стоять горой, а все недовольства друг другом обсуждать дома.

– Обычная пацанская драка, – вставляет свои пять копеек Дементьев, стоит Вячеславу Дмитриевичу умолкнуть на несколько секунд.

Чем доводит Рогожина-старшего буквально до ручки. Он и без того не умолкал последние пятнадцать минут, а теперь так вообще побагровел от ярости. Но прежде чем депутат успевает открыть рот, вмешивается ректор:

– Дементьев, это не норма поведения. Вы, как никто, должны это понимать. – Спокойно говорит Горин.

– Все парни дерутся, зачем из этого создавать такой ажиотаж? Сомневаюсь, что если бы на месте Данила оказался я, устроили бы такие разборки. – Резонно подмечает брюнет.

Таранина согласно отводит глаза. Поджимает губы, но предпочитает воздержаться от комментариев. Сейчас бесполезно что-то говорить. Правда на стороне Рогожина-старшего и Данила – он жертва в этой ситуации. И это всё, что нужно знать.

Таковы правила и законы. Есть виновные, есть жертвы. Я уяснила это ещё с детства.

И всё же Лидия Михайловна в итоге вмешивается, защищая меня, как и обещала. По крайней мере, в отсутствие отца.

– Была драка, Вячеслав Дмитриевич, и разбираться нужно только с непосредственными участниками. Зачем тут Стрельцова? Она, как и прочие была лишь свидетелем. Давайте отпустим девочку домой.

– Из-за неё, – некрасиво указывая на меня толстым пальцем, шипит сквозь зубы депутат, – мой сын пострадал. Она – причина всего этого бедлама.

– Тогда Дана вообще первая пострадавшая во всей этой истории, – цедит Влас. – Ваш сын назвал её шлюхой. Так что тут ещё нужно разбираться, кто, что и зачем. И если она захочет, может написать заявление на вашего драгоценного сыночка. – Заканчивает язвительно. И с жирным намёком кидает на меня взгляд ярко-зелёных глаз.

Я кошусь на Дементьева, который сидит рядом со мной на одном диванчике, в ответ.

И правда, я даже не подумала об этом. Хотя мой отец как раз таки всю жизнь варится в нечто подобном и часто учит меня, как правильно действовать в той или иной ситуации.