До шестнадцати и старше

1. Идиот на дискотеке

Заканчивался март 1987 года, Советский Союз еще казался единым и могучим, но определенные буржуазные, так сказать, тенденции уже начали просачиваться сквозь “железный занавес”. В школе номер N Черёмушкинского района города Москвы это, например, выражалось в том, что в самый последний учебный день каждой четверти, перед очередными каникулами, для старшеклассников устраивалась дискотека. Она проходила в актовом зале, под зорким приглядом учителей, во главе с грозой всех нарушителей дисциплины НВП-шником, руководившим контрольно-пропускным пунктом, в который превращался, дабы исключить пронос нелегальных жидкостей, сложнозастеклённый школьный тамбур. И даже несмотря на это явное ущемление прав, ребята всё равно считали, что жизнь скорее удалась, чем нет, ибо в соседних школах не было и такого.

Мероприятие постепенно раскочегаривалось, звучала уже третья или четвертая композиция, но народ ещё только собирался, и группы “по интересам” кучковались по периметру актового зала, а “танцпол” пока пустовал. Неподалеку от левого динамика акустической системы, перекрикивая гитарные риффы, возбужденно общались друг с другом человек шесть из 9-го “А” (напомним, что в те времена выпускным классом был 10-й, а не 11-й, как сейчас). Среди них был один из “фигурантов” нашей истории – Вадим Никитин. Он обсуждал с одноклассниками самое главное: удастся ли Лёвке Райзману и Жоре Федотову спецоперация по заносу в самое актовый зал двух бутылок “Ркацители”, купленных еще неделю назад в “голубом универсаме”. Операция была настолько секретной, что в детали толком не был посвящен никто, кроме героической парочки, дабы не дать фору вражеской стороне. Но, несмотря на это, Вадим и остальные пацаны отчаянно спорили, закидывали друг друга какими-то фантазийными аргументами и вообще были на волосок от тотализатора.

Внезапно мимо них проскочили две легконогих тени (благо освещение в зале было притушено). Проскочили и скрылись за черной портьерой, отделяющей “оупенспейс” зала от выхода на сцену и закулисных помещений. После недолгой оторопи “девятиашки” ломанулись туда же и обнаружили за портьерой уже обрушившихся на ведущие на сцену деревянные ступеньки победоносных Райзмана и Федотова. Каждый из вновь вошедших бросил пятюню сначала одному, а потом и второму из героев, после чего, не откладывая дело в долгий ящик, распили из горла первую. Далее решили, что задерживаться в этой каморке опасно, ибо их могут хватиться в любую секунду. И они вывалились обратно в общее пространство, отчаянно довольные собой. Эти молодые души были опьянены не столько кислой отрыжкой грузинского виноградарства, сколько ликующим осознанием того, что они, в лице Жорика и Лёвы, вчистую переиграли сильную команду противника, да еще и на чужом поле. Но не будем совсем уж романтиками: уточненная истина состояла в том, что некоторые из этой компашки, и Вадим в их числе, успели между окончанием уроков и началом дискотеки перехватить по большой кружке пива в районной “рыгаловке”.

Операция уже удалась, поэтому вторую бутылку решили выпить рискованно, по-наглому, чтобы видели и другие ребята. Но желательно, чтобы не видели “вертухаи”, хотя и это сейчас они почитали больше за вызов, чем за риск. Так наша повеселевшая ватага медленно перемещалась вдоль длинной стены актового зала, приветствуя встреченных знакомых и передавая друг другу откупоренное еще в каморке винище, на маленький глоток. Как раз была очередь Вадима, и он, резко возвращая в штатное положение запрокинутую для глотка голову, чуть не ударил по голове бутылкой невесть откуда возникшую перед ним девчонку.

– Ой, – только и вымолвил он от неожиданности, и, под общий ржач однокашников, присмотрелся к потенциальной жертве “несчастного случая на производстве”. Ей оказалась Юля Корчинская, новенькая из девятого-бэ. Ну как новенькая… Вообще-то она отучилась в их школе уже три четверти, перейдя в давешнем сентябре из более слабой школы, чтобы лучше подготовиться к будущему поступлению в институт. Думая о ней как о “новенькой”, Вадим, что называется, не задушил в себе сноба: ведь сам он пришёл в данную ячейку среднего образования всего-то годом ранее.

А истинным “виновником” этой мизансцены был Лёва, который, заметив невдалеке несмело сканирующую пространство Юлю, подозвал её к ним широким радушным жестом. “Ашки” и “бэшки” общались между собою не массово, но именно Лёва и Юля были хорошо знакомы, так как посещали факультатив по химии, единый для всей девятой параллели. И пока Юля делала несколько шагов в направлении Лёвы и Ко, Вадим как раз был занят заглатыванием кислятины. Поэтому так всё неожиданно и получилось.

А Лёва был столь разогрет виноградными парами, что, едва крикнув Юле “Приветище!”, бесцеремонно вырвал бутыль из рук Вадима и радостно протянул её девушке. Довольно рискованное предложение, учитывая сомнительность напитка и Юлину репутацию тихони и “правильной девочки”.

Вадим был так заинтересован возникшей постановкой, что даже забыл отвесить Лёвчику леща, вполне им заслуженного. Каково же было его изумление, когда, вместо того, чтобы отшутиться и отойти (как ожидал Вадим), Юля за секунду обвела заинтересованным взглядом всю хмельную бригаду, затем задорно, хотя и сдержанно, улыбнулась, приняла дар коллеги по факультативу и сделала из горла нормальный такой глоток. И даже сумела после этого удержать на устах улыбочку, хотя, возможно, это потребовало усилий (Вадим был далёк от мысли, что на самом деле она – тайный алкоголик, для которого подобная операция – не подвиг, а обыденность сирых дней).

Все посмотрели на Юлю с большим уважением, как на “своего парня”, а кто-то даже захлопал в ладоши. Завязался шумный разговор, где все друг друга перебивали, но общей его канвой было стандартное поведение павлина на глазах особи противоположного пола. Вадиму тоже удалось немного распушить свой хвост: он перекинулся с Юлей парочкой юморных фраз ни о чём. Ему показалось, что она была к нему благосклонна, ну, по крайней мере выслушала, не отворачиваясь к галдящим со всех сторон собутыльникам.

Потом парни всей гурьбой ринулись на танцпол, ведь заиграла любимая “Метелица” (так они ласково называли неистовую “Металлику”). Юля, конечно же, “хэви метал” не практиковала, поэтому пошла в угол к девчонкам. А вот ребята пустились во все тяжкие: изображали яростную игру на невидимой гитаре, гнулись к земле подобно ивам, совершали дикие прыжки вразножку, катались по паркету, при этом не забывая делать максимально безумные гримасы. В общем, те же самые павлины, но в другой технической дисциплине.

Сумасшедшие пляски эффективно прокачали веселящие молекулы через центральную нервную систему, поэтому эйфория только усилилась. В результате, когда через несколько песен объявили долгожданный “медляк”, Вадим ощутил себя настолько смелым, что решительно двинул в тот самый угол, где толпились девчонки, старательно делая вид, что они вообще не про танцы, а просто “ждут трамвая”.

Как выяснилось позже, отвага посетила не только Вадима, и у него были в этом зале конкуренты, но в этот отдельно взятый момент провидение сделало так, что он их опередил.

– Можно тебя пригласить, пожалуйста? – вымолвил он, представ пред светлы очи Юли. Отвага стремительно улетучивалась, но, слава всем богам, пока еще не накатывало слабоумие.

Юля слегка напрягла лицо, как будто вглядываясь, чтобы точно установить личность просителя (Вадим тогда еще не знал, что она имеет достаточную степень близорукости, но стесняется носить очки). Через секунду её мимика успокоилась, она коротко кивнула, едва только улыбнувшись. И они присоединились к тем немногим парочкам, которые состояли из одного, который рискнул, и другой, которая не отвергла. Ну или просто пожалела, кто же это знает достоверно? Остальные атомарные частицы, которым не повезло соединиться в мерно кружащиеся молекулы, ревниво осматривали счастливцев. Иные же, не выдержав напряжения момента, и вовсе удалились на перекур.

Романтическая карьера Вадима еще только-только начиналась, можно сказать, что он едва оторвал подошвы от стартовых колодок, но он уже знал от предыдущих партнёрш по медленному танцу, что надо обязательно завязать какой-то разговор: тотальное молчание оппонента воспринималось девчонками как верх тупизны. Не желая опростоволоситься вновь, Вадим поскорее брякнул “чтоб было”:

– А почему ты на новогоднем дискаче не была?

– Здрасьте, не была! – укоризненно ответила Юля. – Ты просто меня не заметил, – и сделалась обиженной, не прям смертельно, но где-то на 3 балла из 10.

“Вот так спросил, с места – в конфуз, это ж надо было!” – пронеслось в голове у Вадима, и он стал лихорадочно думать, как выйти из дурацкого положения.

– Ну, я просто рано ушёл, не пересеклись, наверное, – неуверенно проговорил он и посмотрел на Юлю с надеждой. Та еще пару секунд находилась в каком-то внутреннем раздумии, а потом кааааак прыснула, не удержавшись от смеха:

– Да не было меня, не было, ты совершенно прав.

– А почему? – продолжал подтупливать Вадим, сбитый с толку этим мини-розыгрышем.

– Вообще-то я очень стеснительная и для меня дискотека – это больше стресс, чем развлечение, – она сказала это абсолютно серьёзно, но Вадим уже полностью потерялся и ни в чём не был уверен. Но рискнул ответить шуткой “на грани фола”:

– Ага, так ты поэтому сегодня накатила?

– Вы очень проницательны, молодой человек, – как бы чопорно сказала Юля и сделала соответствующую гримаску. Вадим понял, что надо срочно выгребать в другую тему, но сделал это снова не без риска:

– Однако, прошу прощения за неделикатность. Мы слишком мало знакомы для подобных расспросов с моей стороны. Даже несмотря на наш брудершафт 20-минутной давности, впрочем не вполне завершённый, – Вадим произнёс это с учтивой, но не наглой улыбкой, и Юля не стала триггериться на его неуместные намёки и промолчала. Вадим закончил мысль:

– Поэтому предлагаю обсудить кого-нибудь третьего. Например… Ммм… Настасью Филипповну.

– Вот это поворот! – искренне удивилась Юля.

Дело в том, что как раз на прошлой неделе они проходили по литре “Идиота”. Этой глыбы не было в программе, но их одержимая литричка Гапа (Галина Павловна) воткнула её насильно, со словами “Только полный идиот может дожить до 17 лет, так и не прочтя “Идиота”. Никому из 9-й параллели еще не исполнилось 17, и они в этом видели что-то зловещее, ведьминское: ведь никто из них не ощущал себя полным идиотом, значит, оставалось либо читать талмуд, либо не доживать до 17. Вот такими страшилками развлекали себя одноклассники Юли и Вадима.

– Как ты думаешь, она сумасшедшая? – продолжил Вадим.

– Да нет, не думаю. Странная какая-то, экзальтированная, – задумчиво и серьёзно ответила Юля. – Впрочем, там не странных с лупой надо искать, – продолжила она уже с улыбкой.

– Да уж, – одобрительно кивнул Вадим. – И Аглая эта тоже хороша. И все дружно запали на этого “морального эталона”. Я вот вообще не понимаю, как это всё проецировать на свою жизнь? А вдруг я не странный? Тогда что мне делать со всей этой информацией?

– Хехе, да ты ревнуешь Филипповну с Аглаей к Мышкину! – весело поддела Юля. Вадим удивлённо задумался, а через пару секунд улыбнулся и согласился:

– Знаешь, а ведь есть немного! Как ты это заметила, если даже я сам не замечал? Действительно, Достоевский сто раз подчёркивает, что они расписные красавицы. Прям все за ними бегают толпой, а им только идиота подавай. Дурдом какой-то.

– А тебе, наверное, интересно, за кем бегают красотки? – продолжила сеанс психотерапии Юля. Вадиму нравились откровенные разговоры, он в них не тушевался, а, наоборот, был всегда готов высказать что-нибудь радикальное. Для поддержания хорошего градуса дискуссии. Но в этот раз радикализации, кажется, не требовалось, достаточно было смеси откровенности и юмора.

– Конечно! Но если для этого необходимо стать идиотом, то я еще подумаю, – выдал Вадим, и Юля тут же засмеялась, оценив его шутку. А потом неожиданно высказалась по теме сама:

– Я тоже, пока читала, иногда пыталась засунуть себя в контекст.

– Ну и что, влюбилась бы ты в князя? – нетерпеливо перебил Вадим.

– Ну, во-первых, я не очень странная. Во-вторых, не красотка. Поэтому я выбиваюсь из их стаи, – не без юмора пыталась уйти от назойливого вопроса Юля. С первым её заявлением Вадим был в целом согласен, со вторым пока толком не разобрался, поэтому решил помалкивать на эту тему.

– А всё же? – продолжил настаивать Вадим. Юля посерьёзнела, чуть подумала и ответила неожиданно развёрнуто:

– Мышкин, конечно, никакой не идиот. Он очень умный. Дико порядочный. На него можно положиться, он не предаст. Это плюсы. Но, кажется, этого маловато, чтобы влюбиться. Он зануда, с ним со скуки помрёшь. Болезненная внешность тоже не супер возбуждает. Так что, как видишь, я не в клубе, – на последних словах Юля снова улыбнулась. А музыка уже стала стихать, пора было расходиться. Вадим галантно подытожил:

– Спасибо за интересный разбор, предлагаю в следующий раз “причесать” Печорина.

Юля добавила в свою улыбку еще капельку лучезарности, оценивая юмор и будто бы ничего не имея против ввёрнутого Вадимом “следующего раза”. “Фуф, кажется, не облажался”, – мысленно резюмировал Вадим и двинул обратно к пацанам.

Затем снова пошёл тяжёлый металлический угар (время было такое), потом выползли с другими плясунами перевести дух в курилке, хотя и виртуальной, но стабильно находившейся на углу школы, левом, если стоять спиной ко входу. В курилке выяснилось, что Васька Зыгмантович, главный оригинал среди оригинальных в целом “ашек”, так и не дошёл до дискотеки, хотя и обещал. Кто-то уже бегал до его дома, благо он был в пяти минутах бодрого подросткового бега, но ничего не добился: на звонки в дверь никто не ответил.

– Небось в наушниках лежит и слушает свой “Манфред Манн”, и всё ему похер, – предположил кто-то из одноклассников.

– А вдруг успел нажраться и лежит не в наушниках, а как Бон Скотт1? – нарисовал более страшную картину кто-то другой. В итоге решили, что Васю надо спасать, посему с дискотеки деликатно слиняли, забрав куртки из гардероба.

К тому моменту, как они небольшой толпой добрались до двери Васиной квартиры, тот уже успел встать с кровати (правильным оказался первый вариант из двух предложенных), поэтому довольно быстро открыл им дверь, когда они позвонили.

– Ты чего нас напугал, гад! – возопили незванцы.

– Ничего я вас не пугал! Уж и поспать нельзя, – отвечал Зыгмантович, нагло зевая во весь рот. – У меня предки уехали на два дня на конференцию, я знал, что всё равно припрётесь, так хоть поспал пару часов.

Это уже было похоже на приглашение. Было мгновенно решено взять ящик пива в универсаме. Зыгмантовича упаковали в пальто и насильно взяли с собой, как заложника, чтобы он еще чего-нибудь не выкинул. В школу уже никто возвращаться не стал: какая уж тут дискотека, если можно с комфортом и без надзора выпить пива в доброй компании коллег по цеху.

В итоге Вадим добрался до дома только около 11 вечера, ему еще пришлось покружить по дворам, чтобы проветриться. Родители, естественно, не спали и встретили его отнюдь не хлебом-солью, а хмурым вопросом “Что пили?”, заданным сразу в лоб, без преамбул.

– Да чего там пили-то! Бутылку вина на семерых, – махнул рукой “блудный сын”. И это было бы чистой правдой, если бы не было лишь её частью.

2. Работа над ошибками

В следующий раз Вадим встретил Юлю в первый учебный день после каникул. Была большая перемена, и он быстро шёл из столовки по застеклённому переходу, соединявшему два корпуса, из которых состояла школа. Это было типовое здание, знакомое большинству московских школьников той эпохи и напоминавшее в плане самолёт. В переходе, служившем этому самолёту фюзеляжем, вечно был серьёзный трафик, и Вадим заметил Юлю лишь за пару секунд до того, как он бы её обогнал: она шла в том же направлении, только никуда не спешила. Вадим сбросил скорость и, поравнявшись с ней, довольно громко, чтобы наверняка перебить фоновый школьный гомон, выкрикнул “Привет!”.

Юля вздрогнула от неожиданности, настороженно повернулась в его сторону, через полсекунды опознала Вадима и уже более расслабленно ответила:

– Привет! Хорошо хоть, за косичку не дёрнул. Большое вам мерси!

Вадим чуть было не сказал “Да у тебя же нет косички”, но вовремя остановился: если вестись на её “повестку”, так и будешь вечно в дурачках, вернее – в обдуриваемых. Поэтому он одобрительно улыбнулся и подыграл в предложенной ею манере:

– Обращайтесь! Любой каприз!

– Да неужели? – изобразила крайнее сомнение Юля.

– А что вас смущает, сударыня? – сыграл в снисходительное удивление Вадим.

– Любой каприз? И это я слышу от джентльмена, который даже не в состоянии проводить даму после бала? – завершила эту вопросительную серию Юля и, кажется, взяла гейм на подаче соперника.

Вадиму понадобилась пара секунд, чтобы осознать, что за “бал” имеется в виду, после чего он смог вернуться в игру в надежде сравнять счёт.

– Покорнейше прошу принять мои искренние извинения. Возникли неотложные дела государственной важности, – смиренно опустив голову, изрёк он.

– Прям у Зыгмантовича и возникли? – мгновенно выйдя из прошлого образа, засмеялась Юля в ответ.

“Ничего себе, да она неплохо шарит в местных раскладах”, – с удивлением подумал Вадим. Но ничего достойного в качестве ответа ему на ум быстро не приходило. Его выручила Юля, которая продолжила сама, ведь её последний вопрос был риторическим.

– Ладно, если серьёзно, то темно уже было, когда дискач закончился. Родители не приветствуют, когда я одна в ночи шляюсь. Мне-то нормально, но уже привыкла перед ними отчитываться, – скромно улыбнулась она, и Вадиму показалась, что вот сейчас она настоящая и не придуривается.

– И как тебе удалось не расстроить предков? – с явным любопытством спросил он.

– Всё в порядке, не переживай, другие ребята проводили, – существенно расширив улыбку, ответила она. Вадим непроизвольно вспыхнул:

– Какие такие ребята? – и это был довольно нелепый вопрос, если разобраться: что за имущественные права он пытался заявить таким образом?

– Ладно, хорош, на урок сейчас опоздаем, – Юля резко свернула разговор, который стал заходить не в ту степь.

– А можно мне реабилитироваться? Давай я сегодня тебя провожу? – как-то внезапно и даже неожиданно для себя самого предложил Вадим.

– Сегодня не получится, мы с девчонками в киношку собрались. Давай как-нибудь в другой раз, – буднично подытожила разговор Юля, как будто бы и не удивившись смелому предложению Вадима.

“Вот ведь зараза какая: опять как хошь, так и понимай её “в другой раз”, – мысленно разозлился на Юлю Вадим. Ему было обидно: в ответ на рискованную откровенность он получил в одной строке полный спектр возможных резолюций, от “конечно, супер, хоть завтра!” до “ты дурак, что ль, совсем?”.

Но Вадим был не из слабаков, ну, то есть, как и у любого человека его возраста, комплексов у него хватало, но и твёрдость характера имела место быть, и одно было сбалансировано другим. Ну а что, как не твёрдость характера, может заставить девятиклассника ответственно подходить к школьным обязанностям и учиться на пятерки и четверки в тот момент, когда на самом деле хочется, условно говоря, “петь, гулять и веселиться”? Занудство еще, может? Но нет, занудой Вадим не был. Поэтому он быстро перетряхнул свои мысли, в результате чего обида преобразовалась в интерес. А любые непонятки он решил на всякий случай трактовать в свою пользу. И всё встало на свои места.

После уроков, перед тем как покинуть школу, Вадим внимательно изучил свежее расписание на финальную четверть, только что вывешенное в холле первого этажа в виде гигантского листа ватмана, расчерченного на дикое количество ячеек. Выяснилось, что через пару дней, а именно в среду, и “ашки”, и “бэшки” приговорены к шести урокам каждые, а значит, это годный день для реабилитации себя в качестве “джентльмена”.

В среду Вадим одним из первых выскочил из класса после окончания последнего урока, это было мутное обществоведение, с которого хотелось сбежать еще полчаса назад, и помчался вниз по лестнице с третьего этажа, при этом проехав пару пролётов по перилам. Для куража.

Его план состоял в том, чтобы занять удобную наблюдательную позицию “на уголке” (как старшеклассники заговорщицки называли свою неофициальную курилку), пока “бэшки” еще колупаются в раздевалке. На этом план, правда, обрывался, но Вадима это ни разу не смущало. Начинался апрель, вернувшееся после зимней спячки солнышко старательно испаряло царившие пока ещё в городе мартовские лужи, можно было стоять в расстёгнутой куртке, подставив грудь уже не ледяному, а чуть подогретому солнцем ветру, и с мужественным видом вдыхать благородный табачный дым, любезно предоставленный специалистами фабрики “Ява”. Это было важно: “на уголке” едкий дукатовский смрад считался недостойным розовых лёгких советского пионера и комсомольца, за такое могли и в сторонку попросить отойти, чаще в шутку, но иногда и всерьёз.

Времени прошло уже целых две очень медленно выкуренных сигареты, а Юля всё еще не появлялась на ступеньках школы. Более того, вообще никого из “бэшек” не было видно, ни на ступеньках, ни среди завсегдатаев сигарного клуба. Вадим почуял неладное, и точно: мимо как раз проходила группа десятиклассников, радостно обсуждавших, как им потратить свободный час, свалившийся на их беспутные головы в силу болезни химички, а Вадим прекрасно помнил, что у Юли сегодня шестым уроком как раз химия. Он осознал, что все “бэшки” давным-давно разошлись по домам, в сердцах бросил обжегший пальцы окурок на мокрый асфальт и с досадой затоптал его пяткой.

Вадим попрощался с куряками и понуро побрёл в направлении автобусной остановки. Он жил в другом микрорайоне, поэтому добирался в школу и из неё на автобусе. Весеннее настроение пропало, он шёл, смотря себе под ноги, без особого интереса, но всё же пытаясь обнаружить на мокром асфальте радужные интерференционные кольца и полоски, о которых сегодня рассказывалось на физике. Как назло, этот участок тротуара никто не полил ни маслом, ни бензином, поэтому интерференция напрочь отсутствовала, зато в лужах можно было видеть фрагменты зеркально отражённого мира. Это было не так эффектно, как кольца Ньютона, но тоже ничего, если философски смотреть на вещи.

– Куку! – услышал он негромкий весёлый голос, источник которого находился прямо у него перед носом. Он поднял глаза и, о чудо: перед ним, уже второй раз за последние две недели, снова из ниоткуда появилась Юля. Она улыбалась:

– Чё такой кислый?

“Опять подловила врасплох, ну что ты будешь делать!” – подумал Вадим, но не раздраженно, а скорее самоиронично или даже одобрительно: ему уже начало передаваться Юлино хорошее настроение.

– Вовсе я не кислый, я – Горький. Поэтому, хоть и выгляжу уныло, звучу всё равно гордо, – Юля рассмеялась, одобряя его ответочку.

– А ты как-то странно идёшь, не? – решил с ходу разобраться в причине их встречи Вадим. Юля посерьёзнела, взглянула себе под ноги, потом необычно повращала головой, как будто нарочито озираясь, и, озадаченно посмотрев на Вадима, сообщила:

– Да нормально вроде, на ногах иду, головой вперёд, точно тебе говорю, – и, не выдержав, прыснула первая. Вадим подхватил её смех:

– Ух, ну тебе палец в рот не клади! Подставился, конечно, но ведь ты поняла мой вопрос: я очень удивился встрече, вас же отпустили с последнего урока.

– Начинаю тебя бояться, ты слишком много обо мне знаешь, – хитро прищурившись, ответила Юля, а потом уже с обычным видом добавила:

– Да, было тут одно дело, потом расскажу.

– Годно! – не стал допытываться Вадим, интрига – так интрига. Дальше стоять на одном месте было глупо, и он с улыбкой спросил:

– Уже пора?

– Что пора? – не поняла Юля.

– Работу над ошибками делать, – Юля только пуще нахмурилась, пытаясь вычислить, куда он клонит. Он уже почти испугался, что пошёл по скользкой дорожке, но всё же собрался и доиграл свою партию, сделав чуть обиженное лицо:

– Ну мы же договорились позавчера, – вот тут уже Юля наконец улыбнулась, догадавшись, о чём речь:

– Ну не то чтобы уж прям договорились, но что-то было такое. Пошли!

И они двинулись в том направлении, куда шла Юля, то есть как будто бы в сторону школы, но вскоре свернули направо, в сторону N-ского проспекта. Вадим удовлетворенно отметил про себя, что у однокашников одной параллели, но разных классов вообще нет никаких проблем с темой для разговора: если “ашки” всё своё “народное хозяйство” уже сто раз перетёрли между собой, и “бэшки” сделали то же самое, то им с Юлей было столько всего обсудить! Столько всяких важных сплетен отчаянно нуждались в кросс-валидации, как мы сказали бы сегодня. Впрочем, мы не будем их здесь приводить, ведь героями этих историй вполне могли оказаться и невоображаемые персонажи.

Увлеченный этим милым трёпом, Вадим вдруг с удивлением обнаружил, что через арку длиннющей девятиэтажки они вышли к одной из автобусных остановок, расположенных в пешей доступности от школы. Но это была не остановка Вадима, а другая, он прекрасно знал про неё, но не пользовался, ибо отсюда до его дома получалось ровно на 3 минуты дольше.

– Ого, так ты тоже не здесь живёшь? – поразился Вадим.

– Ага, я в пятом.

– А я в восьмом-А, не так далеко2, – почему-то радостно заключил Вадим.

Тем временем подошёл нужный автобус. Они встали на задней площадке и продолжили обсуждать местечковую географию. Выяснилось, что дом Юли, дом Вадима и школа образовывали на воображаемой карте почти равнобедренный треугольник, причём если короткое основание, соединяющее два названных ими микрорайона, было пешеходно-проходимым, минут за двадцать, то для перемещения вдоль “бёдер”, до школы и обратно, требовалась автобусная тяга. При этом Вадим и Юля пользовались разными маршрутами, поэтому до сих пор и не пересекались в транспорте.

Через шесть или семь остановок Юля показала жестом “на выход”, и они выгрузились. Вадим не стал лезть вперёд, чтобы подавать руку, он не был уверен в уместности такого. Юле это скорее понравилось, она не любила назойливых и притворно-услужливых.

Продолжая перемывать косточки одноклассников и учителей, они прошли метров пятьсот и плавно, под Юлиным руководством, остановились у подъезда стандартной серо-бежевой девятиэтажки.

– Ну вот и пришли, – чуть смущенно прервала пламенный спич Вадима об очередной феерической выходке Зыгмантовича Юля. – Пока?

– А, ну да, – Вадиму не удалось скрыть разочарования, он столько еще не успел рассказать.

– Мне реально нужно бежать. Но я прекрасно запомнила начало истории, потом доскажешь, хорошо? Можешь даже задать контрольные вопросы, – и она улыбнулась, одновременно приветливо и убегающе, если так можно выразиться.

– Конечно, – запечатал Вадим, ободрённый Юлиным “потом”.

Она скрылась за дверью подъезда, а он потопал в сторону своего микрорайона, уже не разглядывая лужи, а сочиняя продолжение своей истории для неё.

3. Май-чародей

Дорожка была проторена, прецедент создан, поэтому теперь они встречались после школы не то чтобы запросто, но по крайней мере без смущения. Были, конечно, расспросы со стороны одноклассников, но каждый из них как-то отшутился, дело молодое, со всеми может случиться.

Никакой регулярности в этих совместных поездках на автобусе не было, многое определялось расписанием уроков и пост-урочной жизни, но если два дня подряд проходили вхолостую, то на третий у Вадима портилось настроение, и он уже сознательно так модифицировал свой план на день, чтобы обязательно пересечься с Юлей до того, как за ней закроются двери автобуса.

Кстати, довольно быстро выяснилось, что за таинственное “одно дело” привело Юлю в точку нахождения Вадима в тот день, когда он впервые проводил её до дома. Оно возникало со строгой периодичностью, два раза в неделю, но Юля, всеми правдами и неправдами, уходила от косвенных, а затем и прямых расспросов Вадима. Он был этим не только заинтригован, но и взволнован, ему мерещилось что-то стыдное, что ли, но непонятно, из какой области.

В каком-то смысле он был прав. Дело было в том, что, по настоянию родителей, Юля брала частные уроки репетитора по математике, предмету, который казался ей скучным, отчего она не могла слишком долго быть сосредоточенной на всех этих унылых теоремах существования и единственности, невыучиваемых тригонометрических формулах и прочем абстрактном занудстве. Именно от этого репетитора и шла она в тот день. А не спешила об этом рассказать, потому что ей было неловко, она боялась, что будет выглядеть глупышом, ведь про Вадима было известно на школьном уровне, что он один из лучших по точным наукам. Не такой, как Зыгмантович, конечно, но то был недосягаемый уровень.

Лишь на третьей неделе она сдалась: интрига становилась всё более и более странной. Вадим видел, что она рассказывает через силу, глядя куда-то вниз и вбок. И в этот момент он почувствовал новое. Раньше ему было просто интересно с ней, да и самолюбие радовалось, чего греха таить: Юля “котировалась” в школе, ходить с ней было “зачётно”. Сейчас же он почувствовал какую-то нежность, желание утешить, поддержать, заверить, что всё в порядке. Не будучи сильно уклюжим в этом новом для себя жанре, он лишь сказал ей серьёзно:

– Зря ты так переживаешь. Не вижу в этом ничего предосудительного. Возможно, и меня в следующем году предки заставят ходить к преподу. Я вот не собираюсь париться, если это произойдёт. Так что и ты переставай, пожалуйста.

Юля подняла на Вадима глаза, в них читались чуть задержавшиеся остатки смущения, а также вновь прибывшие удивление и благодарность. А может быть, ему просто показалось.

Каждый раз они преодолевали один и тот же маршрут: от школы, через две автобусных остановки, стартовую и финишную, и далее до Юлиного подъезда. Любым другим людям это бы в конце концов наскучило, они бы стали искать разнообразия. Но это был не случай наших героев: разнообразие было не в “декорациях”, их окружавших, а в стремительно менявшихся взаимоотношениях между ними. С каждым новым разговором они всё лучше “притирались” друг к другу, всё реже возникали неловкости и неуклюжести. Формировался их собственный стиль общения. Далеко не любая пара людей вообще способна выработать стиль, который бы не раздражал ни одну из сторон.

В автобусе они обычно занимали заднюю площадку, там было просторно, ведь в середине дня основная масса потенциальных пассажиров еще томилась в цехах, конторах и кабинетах. Там они или взахлёб что-то обсуждали, или один рассказывал другому какую-то интересную историю. Если уместна такая метафора, они обнюхивали друг друга, как только что народившиеся щенки. У них так горели глаза и так светились улыбками лица, что невольно наблюдавшие за ними случайные попутчики уже воспринимали их как парочку. Но им было некогда думать о формализмах, они были слишком увлечены друг другом, ведь им было так легко и так интересно вместе.

Кстати, если уж случайно затронулась тема обоняния, то стоит добавить, что Вадиму сразу же и навсегда полюбился запах Юлиных духов. И этим самым он, будучи абсолютным дилетантом, внезапно проявил отменный вкус: по каким-то специальным каналам, Юля сама толком не знала – по каким, этот парфюм доставлялся из самой Франции. Что было по тем временам довольно круто, не все так умели и могли.

Этим счастливчикам никогда не приходилось вымучивать разговор, темы не заканчивались, они возвращались к, казалось бы, уже обсуждённому, но теперь – на новом уровне сближения. Например, к Юлиным трудностям в математике.

– Да что ты таскаешься всё время к этому старикану своему репетиторному? – начинал Вадим.

– А что такое? – напрягалась Юля.

– Да лучше б погуляли вместо этого, смотри, погода какая: ещё только майские на носу, а уже листочки новые повылазили.

– Тебе бы всё листочки на носу. А я потом в институт не поступлю.

– В лесотехнический всех берут, – Вадим изображал сердобольное лицо и делал вид, что жалостливо гладит её по такой красивой, но такой глупой голове.

– Ах так!? – взрывалась Юля, то ли продолжая игру, то ли уже немного всерьёз. – А зато ты! Ты! Ты – алкаш, вот кто!

– Ой, чой-та?

– А кто в тот раз Зыгмантовичу полквартиры уделал?

– Это Райзман, твой дружочек.

– Не поверю ни-ког-да! Лёва – хороший мальчик из приличной семьи. Это ты, ты, ты! – и нарочито хохотала, показывая на него пальцем. Он же делал вид, что собирается в воспитательных целях шлёпнуть ее по одному выпуклому месту, а она делала страшные глаза, попутно совершая замысловатое движение бёдрами, чтобы увернуться от воображаемого шлепка. Вот так и говорили теперь про математику.

Нет, вообще-то они не ржали как кони с утра до вечера, серьёзные разговоры тоже случались. Вадим даже пару раз предлагал, что он станет Юлиным репетитором вместо того старикана, но Юля с улыбкой отвечала: “Не, идея не годная, добром это не кончится: либо целый час будем дурака валять, либо еще что-нибудь”. Вадим уже хотел было сказать: “А вот с этого места поподробней, пожалуйста”, но осёкся, в последний момент решив, что выйдет плосковато.

Но в целом направление мысли Вадима нельзя было признать странным: их катания-гуляния неотвратимо приближались к контрольной точке. Кто они друг другу теперь? Одношкольники-попутчики? Ну нет. Разнополые приятели? Тоже вряд ли. Вадим интуитивно понимал, что они замахнулись на нечто большее, на то, что у взрослых в удачном случае называется “романом”, а в менее удачном – “интрижкой”. Но романтического опыта ему в его только что исполнившиеся 15 отчаянно недоставало, поэтому он был ни в чём не уверен. Юля ушла не сильно дальше вперёд: примерно на полгода жизни и ровно на ноль подобных историй.

И в один из майских дней, уже после праздников, Вадим наконец решился разобраться в сложившейся ситуации через рискованный, но дающий гарантированный результат, классический мужской тест. Он, как всегда, проводил Юлю до лифта, где у них обычно происходил шутливый ритуал прощания, в котором они иногда театрально расшаркивались, как принц и принцесса соседних королевств, а иногда, напротив, бросали друг другу “пятюню” с видом пацанов с района, в зависимости от настроения и по возможности не повторяя вчерашний день. Внезапно Вадим жёстко сломал все их шаблоны и как можно нежнее взял ее за руку. Юля замерла на полуслове. А Вадим продолжил свой смелый манёвр: он потянул Юлю к себе за образовавшуюся сцепку, а для надёжности второй рукой очень аккуратно обнял ее за талию.

Юля сперва будто бы поддалась, но примерно на середине сближения перестала быть пассивным объектом и, к удивлению Вадима, стала отталкивать его, но не столько от себя, сколько от лифта, в сторону лестничного марша, ведущего на второй этаж. Если бы Вадим в этот момент затупил не на секунду, а на две, он, скорее всего, споткнулся бы о ступеньки, которые были у него за спиной. Но он вовремя понял, что нужно идти вверх, до площадки, стыковавшей два лестничных пролёта между первым и вторым этажом подъезда.

И там они впервые поцеловались, без риска, что в полуметре от них внезапно откроются двери лифта и свидетелями этой интимной, в общем-то, сцены станут в лучшем случае просто соседи по подъезду, а в худшем – кто-нибудь из Юлиной семьи или их близких знакомых.

Разрешите мне, пожалуйста, не описывать эмоции наших героев во время своего первого поцелуя, каждый из нас может вспомнить собственные, если, конечно, пребывал в этот миг в трезвом уме и твёрдой памяти. Замечу лишь, что если бы в тот момент они осознали, что такое бывает в жизни человека ровно один раз и более уже не повторится, они бы, наверное, вообще умерли от избытка чувств в тот день и час, и наша история бы на этом закончилась.

Но Юля и Вадим не стали умирать, а, напротив, на следующий же день повторили столь удачный манёвр в столь удобном месте, где их почти не было видно с площадки перед лифтом. А потом и на следующий после следующего. Такой вот у них образовался уголок уединения, как говорится, юному влюблённому на заметку. Лишь изредка какая-нибудь вредная бабка, уловив своим странно нетугим ухом невнятный шорох наверху, не ленилась подняться на семь-восемь ступенек вверх, чтобы резюмировать: “Не наркоманы, слава тебе, Господи”.

Само собой, и у Юли, и у Вадима был какой-то мимолётный опыт, условно говоря, поцелуйчиков на задней парте, смысл которых обычно состоит исключительно в браваде, клоунаде или их линейной комбинации. Но сейчас-то было совсем другое: что называется, по-взрослому, не замечая никого и ничего, часами… Стоп. Фантазия автора, конечно, безгранична, особенно в делах амурных, но надо и честь знать, подвергая героев таким сверхнагрузкам. Поэтому умерим пыл и уточним, что правильнее было бы писать не "часами", а "человеко-часами в неделю".

Собственно, и не в конкретной технике поцелуя было дело (хотя и она прибывала, чего греха таить), а в том, что этим встречным движением они окончательно и бесповоротно заверяли друг друга в том, что они теперь вместе, что они теперь пара и наступили новые отношения, к которым ещё надо приладиться.

Впрочем, база для “боевого слаживания” была годная, в первую очередь благодаря Юле. То ли ввиду удачного расклада генов, то ли в результате грамотного воспитания, а скорее всего, по совокупности этих причин, она обладала цельным, уравновешенным характером, слово “истерика” было вообще не про неё. Это Вадим очень ценил, с такой Юлей