Звёзды в глазах

1. Чем вы можете помочь?

ФИО: Новиков Александр Алексеевич.

Дата рождения: 19.05.1994.

Комментарий ГСАО: нарушений не выявлено; развитие в норме.

Обучался во 1-ой гимназии – общее среднее образование получено. Поступил в Технический институт – высшее образование получено. Нет постоянного места работы.

α: 89%.

Ω: 11%.

Следом за краткой анкетой следовала диаграмма альфа- и омега-распределений. Ничего выдающегося, ничего кратно специфического Матвей не видел, но при соискателе нарочно делал более глубокий, более задумчивый вид, словно есть что разбирать на паре листков, в которых отражена вся жизнь Звезд второго поколения.

Ничего. Ничего страшного, ничего изумительного.

Матвей выдохнул и положил перед собой анкету.

– Скажите, пожалуйста, Александр…

Матвей поднял подбородок и обратился к мужчине, который сидел перед ним на единственном стуле посреди кабинета. Без подлокотников, без мягкой спинки, как на суде, перед верховными жрецами, которые управляют судьбами.

Комментарий о том, что у соискателя нет постоянного места работы, говорил лишь о том, что он отчаялся.

Хотел прожить жизнь обычного человека, который не выделяется сверхъестественными силами, отучился, получил профессию, но всё пошло не так, как он предполагал. Никакой ординатуры, магистратуры, никакого развития. Скачет как лягушка с места на места, потому что ни туда, ни сюда, а работодатели как видят полупрозрачный трекер на руке сразу задаются закономерным вопросом, почему сюда? Почему ко мне? Почему я должен брать ответственность? Почему я должен быть под прицелом Звезды, которая может в любой момент загореться? Ведь есть госучреждения, есть дочерние организации, подобные той, где работал Матвей – всё для Звёзд сделано, чтобы они не жили обычную жизнь, но кто-то хочет.

– Д-да? – смутился молчания Александр.

– Чем вы можете помочь? – Матвей перевернул лист анкеты и взял ручку, чтобы запечатлеть ответ.

Ответы на этот вопрос он любил, ведь именно на этом этапе обычное становилось необычным. Здесь раскрывались люди и мотивы.

Здесь раскрылся Александр Новиков, который покрылся злостными пупырышками, сжал праведно руки и икнул, то ли от волнения, то ли от страха. То ли того, что в коридоре набросился на кулер с водой, чтобы потопить свою тревогу.

– Чем? Ну… а чем обычно Звёзды помогают?.. – Почесал за шеей, оттянул ворот рубашки, обвёл языком нижнюю губу и закусил её. – Силой… силой своей я только помочь и могу, больше ничего нет. Почти девяносто процентов силы… Я знаю, что я… я обычный, средний. Средний среди Звёзд, но, похоже, лучше шанса для меня и нет… – Он чуть задрал рукав рубашки и потянул за резиновый трекер, равный ошейнику. Матвей сам такой носил, только попросил красный. – Может, и затея глупая… Я вовсе не хочу умирать или страдать на этой работе, но… работа есть работа. Лучше, чем ничего, верно? – Даже спасения в глазах не искал, только думал, как отстегнуть ошейник с запястья и сбежать отсюда прочь.

– Сложно представить, какая работа будет с таким настроением, – заключил Матвей, ставя точку. – Вы боитесь, но страх – это естественно. Никто не скрывает, что «Звёзды» лишь звучит и выглядит красиво, но на деле работа грязная, работа…

– Пушечного мяса? – опередил Александр. – Этого я и боюсь.

– Если вы дадите себе шанс, мы узнаем, пушечное вы мясо или всё-таки навигационное.

Александр поднял брови, прося разъяснения, но Матвей только слабо улыбнулся.

– Я не хочу, чтобы здесь работали силой, только потому что больше идти некуда. Но я понимаю, что бывают и ситуации, когда никуда и не пойдёшь, поэтому выбираешь. Поэтому спрошу, Александр, будете пробовать? Хотите узнать, что вас ждёт за стенами «Шаткого развития»?

Александр не хотел. Совсем. Уехать бы в деревню да растить коров, но в деревню не отпустят, потому что не везде ловит связь, не везде получится отследить перемещения: вдруг Звезда решила сбежать? Этого нельзя допустить.

– Пожалуйста, разрешите, – Александр смёл с лица красные пупырышки и наклонился, чуть ли не прилип к коленям, – я сделаю всё возможное…

– Не опускайте голову, – отмахнулся Матвей, внутренне содрогаясь от того, насколько Новиков в отчаянии, что готов и кланяться, и ноги целовать. Матвей бы никогда такого не допустил. – Мы все начинаем с низов, сразу в трясину никто не бросит – это нерациональное использование ресурсов, а ресурсов, особенно человеческих, нам не хватает.

Александр еле поднял голову, слезливо смотря в глаза Матвею, а тот лишь силой воли взгляда не отвёл.

– Можете идти, по решению собеседования свяжемся с вами в течение трёх дней.

– Спасибо…

Александр медленно встал, зацепился ногой за стул, чуть не упал, но выстоял сам и поправил стул. Смиренно закрыл за собой дверь.

– Странный чувак, – сказал Игорь, который до этого молчал. Покрутил ручку между пальцев и стрельнул взглядом в Матвея.

– Нормальный. – Матвей отметил тильдой анкету Новикова и отложил её к тем, что сегодня уже были проработаны.

Игорь отметил про себя, что осталось две, Матвей про себя отметил, что ждёт не дождётся конца, ведь на конец оставил самый интригующий для себя вариант.

– Звать? – спросил Игорь и встал со стула, а Матвей помотал головой, отмечая тем самым, что ему нужно несколько минут.

Он откинулся на спинку, сложил руки на животе и закрыл глаза. Сегодня их пришло семнадцать. Треть негодных, треть неуверенных, треть жаждущих вернуться в прошлое и отдать свою душу Государственной компании. Парень, мужчина, девушка, парень, парень, мужчина, девушка, девушка… Все по своим причинам идут к нему, Матвею, в «Пояс Ориона».

Матвей открыл глаза и посмотрел на трекер. Он молчал, ничего не говорил. Не занесло.

– Ладно, давай.

Игорь встал и бодро подошёл к двери, заглянул за неё и пригласил следующего претендента. Претендентку.

ФИО: Краснова Юлия Николаевна.

Дата рождения: 19.05.2000.

Комментарий ГСАО: 1 выговор; развитие в норме.

Обучалась во ГБОУ СОШ №167 – общее среднее образование получено. Поступила в Высший художественно-технический институт – высшее образование не получено. Постоянное место работы – «Пой в душе», бариста.

α: 65%.

Ω: 35%.

Девушка с длинными красными волосами вольяжно протянулась от входа до стула. Бедный стул её ни капли не смутил, как Александра. Она села, расправила юбку, поправила волосы и строго посмотрела в глаза Матвею. Матвей на своём лице состроил дружелюбную улыбку, и Юля немного поддалась.

– Привет, – сказал он, – как дела?

– Нормально… С этого начинаются собеседования в «Орионе»?

– Когда как, – Матвей продемонстрировал анкету, график с неплохими и вполне перспективными данными. Несмотря на преобладание альфа-распределения, омега – была очень хороша. Юля могла не стать «пушечным мясом». У неё было куда больше выбора, чем у Александра. – Почему решила так резко поменять род деятельности? Из бара да в госку?

Юля усмехнулась, ей понравилось, как себя фривольно вёл наниматель, поэтому расслабилась и опустила плечи.

– Говорят, платят больше, – пошутила она, – а если серьёзно… то… Я думала, это слухи, о том, что если ты живёшь тихую жизнь, энергия накапливается, но теперь я чувствую, что это правда. Она… может, вы посчитаете меня немного ку-ку, – она глянула и на Игоря, который лишь делал вид, что слушает, – но я чувствую, как эта сила говорит мне: «Нам надо что-то делать. Мне надо выйти погулять. Сколько можно сидеть взаперти?» И вот… с каждым разом тяжелее. Из-за этого у меня был выговор, когда непроизвольно скакнуло напряжение и я… в общем, я на работе стойку разнесла… Ситуация там такая была, что взбесилась на клиента… да какой уж клиент, быдло некультурное, вот и… Показалась моя альфа-натура, а платить потом пришлось ежемесячно за урон… Тогда я и подумала, что надо что-то делать, а на госке Звёзды вполне правомерно могут использовать свои силы, вот я и подумала…

– То есть то, что ты нам можешь дать, – это поломанные барные стойки?

– Надеюсь, что нет, – засмеялась Юля.

– А чем ты нам можешь помочь?

– У меня неплохо котелок варит, – Юля указала на свою красную голову, – но из-за преобладания альфа-распределения меня отправили к вам… Вот я и думала, может быть, смогу сгодиться и для грубой силы… Ловить других Звёзд, например? Как думаете? Моих процентов для этого хватит?

– На самом деле я посмотрел на графики и на краткую выдержку касательно выполнения заданий, и мне тоже кажется, что ты была бы эффективнее не на поле боя.

– Я так и думала! – уверенно сказала Юля и щёлкнула пальцами, а потом осадила себя. – Но… это можно сделать? Можете ли вы меня порекомендовать?

– Да, могу. Но мне не менее интересно, что, несмотря на все твои заслуги, тебя всё-таки отправили ко мне. Ты ничего не скрываешь?

– Ещё бы! Я самая сильная Звезда на этом свете, но очень умело это прячу!

– Тогда, как решишь эту Звезду показать, дай знать.

– Ну конечно, – хитрила Юля и смеялась.

Она полностью расслабилась и готова была ещё отвечать на вопросы, но удивилась, когда Матвей поставил знак на анкете: две противоположно направленные стрелки в круге, и сказал, что Юля может идти. Та не поверила, но попрощалась. Сразу её накрыли тревога и волнение, что прошло всё слишком быстро, слишком просто.

– И почему они так? – спросил Игорь, кивая на дверь.

– Смотрят на цифры. Она и физические упражнения неплохо выполняла, так что тут, правда, пятьдесят на пятьдесят.

– А разгребать нам, – заныл Игорь, – хорошо, что один остался.

– Зато какой, – с трепетом проговорил Матвей, а Игорь лишь заглянул в анкету. Не посчитал нужным читать имя, данные, но то, что бросилось в глаза было альфа- и омега-распределением:

α: 100%.

Ω: 0%.

– С ума сойти, – прошептал Игорь. – Это не ошибка?

– Нет. Парень особенный. Зови его, а то ждать устал.

Игорь быстро подбежал к двери и пригласил последнего соискателя. Совсем мальчишка, что отображено в дате рождения: 01.04.2006. Только восемнадцать исполнилось, только из школы выпустился: обучался во ГБОУ СОШ №89 – общее среднее образование получено. Места работы нет. Зато есть 3 нарушения и жирная пометка – аномалии в развитии.

Хорошев Андрей.

Без отчества.

Андрей был одет в оверсайз, даже кроссовки, казалось, сейчас слетят с ноги, а на лице круглые солнцезащитные очки. В руках чёрная панамка, а улыбка – по-лисьи зловещая и неестественная.

– Здравствуй, Андрей, – поприветствовал его Матвей.

– Здравствуйте, – вполне спокойно прозвучал его голос. Ещё звонкий, несломленный.

– Сними, пожалуйста, очки.

Андрей не противился, взялся за дужки и показал свои глаза. В его глазах блестели искры, переливались звёзды, но трекер молчал. Игорь было потянулся к тревожной кнопке, но Матвей перехватил руку и откинул её.

– В анкете указано, что твоя аномалия развития – это постоянные звёзды в глазах. Как сейчас, верно?

– Да, – кивнул покорно Андрей. – Многих это пугает, – он глянул, прищурившись на Игоря, – заметил его движение, правильно считал и понял. – Но так было с самого моего рождения. Эти звёзды ни на секунду не переставали светить. Сейчас я даже не думаю о том, чтобы использовать свои силы, но они всё равно себя показывают… А люди думают, что я сейчас покушусь на них… Те, кто знают… те привыкли, те доверяют мне, но на улице я предпочитаю людей не пугать. – Он показал свои очки, которые поставил на голову. – Но ничего, так надо…

– Почему ты не пошёл сразу в госку? Почему дождался выпуска из школы?

– Маму́… мама… – Андрей сделал вдох. – Я хотел помочь матери, и она была не против, если я не стану частью государственной системы, но потом она попросила… попросила, чтобы я всё-таки пошёл в ГСАО… Ну, раз она просит, отказать ей я не могу. – Андрей щедро улыбнулся, а Матвей вспомнил ту самую женщину.

Это случилось месяц назад. Было у Матвея ощущение, что его преследуют, что за ним следят, но он был частью «Ориона», главой проекта «Шаткого развития», к нему всегда было повышено внимание, несмотря на то что был даже фан-клуб, поклонницы и поклонники. Внимание могло быть случайным, могло быть обращено на красный трекер, могло быть от того, кто знал его, но не решался подойти, но спустя неделю пропащего чувства, он узнал, в чём было дело. В ком было дело.

То ли её звали Лина, то ли Алина или Алёна, Лена. За её шёпотом и привередливым ветром было не разобрать, как же её зовут. Она не была бледной, она была загорелой, но в тон красному кирпичу, обмазанному пылью. У неё были маленькие, как у жабы, глаза, а тело как у богомола: тонкое, длинное, хрупкое, несуразное и искривлённое. Эта госпожа А., которая смотрела ещё более отчаянно, чем Александр Новиков, который был готов упасть на колени, она упала перед Матвеем на колени, а тот поспешил её поднять, подумал, что плохо, но она цеплялась то за его кроссовки, то за руки и пальцы.

– Матвей, прошу вас… Прошу от всего сердца, помогите моему мальчику…

– Вам нужна помощь? Что случилось? – Матвей забыл о преследовании, о выжидании, о том, что он не единственный, кто может помочь, а женщина подняла красные глаза, в которых растеряла мир.

Она взяла телефон, нашла фотографию сына из паспорта и отдала Матвею.

– Его зовут Ан-Андрей… он… он сложный мальчик, но… ему… Он… – Госпожа А. задыхалась и постоянно переводила дыхание, а Матвей сидел с ней рядом и смотрел на мальчишку, который улыбался и в глазах которого светилось столько звёзд, сколько на небосводе не переливалось. – Через месяц он придёт к вам… сдаст школьные экзамены, а потом к вам, в «Орион»… я попросила… ему нельзя среди обычных людей… Он не такой… Не такой как они, не такой даже как вы, Матвей, понимаете?

Матвей ничего не понимал, но думал, что разрулит ситуацию, если дослушает до конца.

– Я сказала ему… чтобы шёл сюда, и он послушался… я надеюсь, что вы за ним присмотрите… Что не дадите совершить ошибок.

– Хотите, чтобы я был его наставником?

– Да! Да! Ведь вы… вы из первого поколения, да? Так же? И вы смотрите за всеми в «Орионе»… и вот… он особенный… Вы поймёте, правда… Ему нужно помочь, я не хочу… не хочу, чтобы он…

И дальше слов не требовалось: чтобы он не навредил, не искалечил, не убил. Никто из родителей этого не хочет.

– Давайте встанем. – Матвей подставил локоть, и госпожа А. опёрлась на него, даже не отряхивая дрожащие колени. – Я постараюсь сделать со своей стороны всё, что возможно… Но он, действительно, придёт? А если передумает?

– Нет, нет!.. – замотала она головой. – Не передумает и придёт, обещаю! А вы присмотрите за ним… ему нужна помощь того, кто старше и сильнее. Я… я не Звезда, я обычный человек… я не понимаю его, а вы… вы точно знаете, что сделать, поэтому… пожалуйста. И что надо, какие деньги – я вам заплачу, конечно! Небесплатно! – Она выхватила свой телефон и снова начала что-то искать. – Не так много есть сейчас, но я переведу…

– Не надо, – выдохнул Матвей и погладил женщину по плечу. – Давайте разберёмся на месте. Как увижу, как пойму, что нужно делать с вашим сыном. Может быть, он вовсе отбор не пройдёт…

– Он пройдёт… – обречённо сказала она. – Он всё может… он сильнее всех. И он… страшнее всех…

Матвей не смог выдохнуть тогда, но смог выдохнуть сейчас, когда увидел Андрея перед собой. Да, у него есть аномалии, альфа-распределение полностью покорило омегу, звезды в глазах, но так ли он страшен? Его физические параметры сокрушают. Он выполняет работу на 115%.

Говорила ли Госпожа А. о том, что на самом деле страшен ребёнок, а не Звезда?

– Как твой трекер отслеживает твоё состояние? – уточнил Матвей, откладывая анкету.

– Для меня повысили норму воспринимаемого распределения, – Андрей показал белый браслет на руке, – а работает он точно так же, как и любой другой. Стоит мне использовать силу, как он даёт сигнал.

– И у тебя в связи с этим были нарушения?

– Да, – он чуть было не засмеялся, но остановил себя, сохранил только улыбку, – все эти три раза я пытался кому-то помочь, но я ни на кого не нападал. Удерживать – удерживал. Таких же Звёзд, как и я. Один раз просто держал сумку, а грабитель не мог её урвать. Так и убежал, а меня потом повезли допрашивать… ещё и маму́… ма́му с работы сорвали. Мне перед ней очень стыдно за это…

Он притворялся? Или говорил искренне? Судя по реакции тела, по мимике, пантомимике, Андрей оставался расслабленным и напряжённым ровно столько, сколько было необходимо для показываемых эмоций. Стыд, смущение, гордость.

– У тебя с матерью крепкие отношения?

– Да, – с особенной теплотой отозвался Андрей, – у меня не было отца, у неё – мужа… мы были только друг у друга. Единственная семья. – Он прижал руки к груди и прикрыл глаза, а Игорь чуть глаза не закатил, если бы Матвей не ударил коленом.

– Звучит замечательно. А теперь скажи, Андрей, – внимание было привлечено, поза распустилась, а взгляд оставался неизменно прищуренным, как и добропорядочная улыбка, – чем ты можешь нам помочь?

– Чем? – Он вытянулся, поднял голову, глаза, склонил к одному плечу, к другому. – Всем? Я могу отдать вам всего себя для того, чтобы помочь людям.

– И не жалко?

– А чего жалеть? – Андрей показал зубы. – Ведь за этим мы здесь – чтобы помочь каждому, кому можем. Но… – Андрея поставили на паузу, а Матвей его отключил:

– Но?

– Но если они сами того хотят… Сложно помочь тем, кто этого не хочет…

– Не у всех есть возможность спрашивать, а учитывая, если это завалы… или человек сознание потерял?..

– Тут всё понятно! Спасать нужно! – жарко заговорил Андрей. – Они же решить не могут, а значит, нужно решить за них, но если человек не хочет, чтобы его спасали, то и смысла в этом нет.

Во взгляде Игоря так и читалось: «Когда я упустил момент о моральном долге героя?»

– Думаю, тут своя правда есть. – Матвей сделал вид, что согласился и решил перейти дальше: – На тестах, говорят, ты всех покорил. – И диаграмма со 115% была тому подтверждением.

– Давно я так не веселился! Можно было пользоваться силой! Но мне кажется, я даже не всё показал?

– Не всё? – удивился Матвей.

– Если постоянно тренироваться, результаты станут лучше, верно? И если я буду каждый раз трудиться со своими силами, то и они возрастут, верно?

Спорить тут было не с чем, поэтому Матвей кинул.

– Как ты смотришь на то, чтобы я взял над тобой кураторство?

– Вы? – уточнил Андрей, но даже тогда улыбка не сползла с лица, а Игорь рядом шептал: «Что ты задумал?»

– Да. Обычно каждому соискателю даётся куратор. Вот и я предлагаю себя тебе.

– Но… вы же… то есть я не посмею отказаться! Буду очень рад!

– Ну и отлично.

В глазах видно, что хочет ещё много чего спросить, но Матвей оставил это на другой день. Нарисовал на анкете плюс и скинул её. Стол чист, а Андрею он сказал, что ему позвонят в течение трёх дней. Андрей поблагодарил и ушёл, опуская очки.

– Ты прям какой-то странный… – заметил Игорь.

– Да ладно? – Матвей передал все анкеты своему помощнику.

– Зачем тебе брать кураторство сейчас? Ты же обычно потом это делаешь, если вообще делаешь.

– Ну, особые случай – особые меры.

– Если тут не накосячили. – Игорь берёт первую сверху анкету и обмахивается ей. – Не верю, что он «чистый». Не бывает же чистых.

– Бывает, просто мы о них мало знаем.

– Ну смотри, не пожалей потом об этом. – Игорь стучит анкетой по голове Матвея, а тот разится ударить, но всё в шутку, Игоря это даже не останавливает. – Ладно, босс, анкеты я разберу, а ты смотри, завтра про тех – волнистых не забудь.

– Не забуду, иди.

Матвей остался в зале для совещаний один. Зал для совещаний, который был и переговорной, и кабинетом для собеседований.

Он встал, прошёлся по периметру и сам опустился в этот неудобный стул, за которым сегодня сидели соискатели. Каждый желал своего: денег, признания, отдать всего себя… Андрей странный? Странный ровно настолько, сколько полагается обладателю аномалии. Будь он нормальный, это бы не сходилось с тем, что демонстрирует его тело.

Настаивала ли Государственная Служба Альф и Омег на его поступление в государственную школу для того, чтобы дальше он стал Звездой с официальным признанием? Почему мать была против сначала, а по истечению 11 лет передумала? Почему она поменяла своё решение? Или правильнее будет спросить, что изменилось за эти 11 лет в её собственном сыне, что она решила, что ему будет лучше пойти туда, где его силы будут признаны, а не там, где ему нужно носить очки, чтобы не пугать людей, стариков, детей. Никто не посмотрит, что трекер молчит, все взглянут и увидят, что на нём нет формы, а глаза блестят. Нарушитель, преступник, кто угодно, но не аномалия.

Матвей сам такое впервые увидел, а работал он с самой первой Звезды. Но он был уверен, что аномалии бывают разными, и не стоит их сбрасывать со счетов только потому, что ты их не видел. Жизнь ещё покажет, ещё расставит.

Матвей потянулся и встал. Закрыл за собой кабинет, забрал вещи из своего и направился домой. По пути из «Ориона» поймал несколько заинтересованных взглядов – кто ни попадя из «Ориона» не выходит. Матвей успел в этом убедиться.

Доехал на машине до дома, собрал несколько пробок, а потом уже думал над ужином, о котором и вовсе думать не хотелось. Вышел из дома и заглянул в круглосуточный во дворе. Купил себе разогреваемую еду, несколько салатов, яблок, бананов и подумал, что, возможно, на перекус хватит. На перекус, но не на десерт. За сладким возвращаться не стал.

Разогрел, почувствовал резкий запах химии, но не отказался, не выкинул. Острый запах, вкус, чтобы усились ощущения, чтобы заиграли сосочки на языке новыми эмоциями, но после того, как еда заканчивалась, становилось безразлично. Салаты были пластиковыми, и только фрукты сколько-нибудь порадовали.

Когда Матвей уминал второй банан, на телефон поступил звонок, от матери. Не от тревожной госпожи А., которой принадлежал вечно улыбающийся и щурящийся ребёнок.

– Привет, мам, – сказал Матвей и отправил кожуру от банана в мусорку.

– Матя! Матя, слышишь?

– Слышу, что такое?

– Говорить хотела, но плохо слышно, перезвони!

Сброс – и уже Матвей звонит.

– А сейчас нормально?

– Уже лучше! Ну ты там как? Надеюсь, с работы ты своей уволился?

– Зачем? – выдохнул Матвей и закрыл глаза.

Семнадцать. Тишина.

Парень, мужчина, девушка, парень, парень, мужчина, девушка, девушка, мужчина, парень, мужчина, мужчина, девушка, парень, мужчина, девушка, парень. Андрей. Андрей Хорошев. Сколько звёзд было в его глазах? Не счесть. У Матвея было так же много, когда он пользовался силой или кратно меньше, потому что он представитель первого поколения? Ходит такой миф в интернете, что поколение можно определить по количеству звёзд в глазах. Матвей знает, что это бред, потому что видит Звёзд слишком часто.

– Потому что это не люди, – шепчет мать.

– Я тоже не человек, получается, мам.

– Это ошибка! Тебе просто нужно не пользоваться этой гадостью! Зачем она тебе?

– Чтобы людям помогать. Я людям…

– Да знаем мы с отцом, как ты людям помогаешь! Только по новостям и показывают, что один этот сумасшедший терроры устраивает, а вы все за ним летите и всех других убиваете!

– Никого мы…

– Думаешь, я не знаю?! Всё же рассказывают, всё показывают! Тебе нельзя… ну за что… За что нам такое горе?.. Тебе увольняться надо, найти нормальную работу…

А может, в этом дело? У Андрея такая же мама, как у Матвея? Она верит, что Звезды прокляты и они не несут ничего, кроме разрушения? Но тогда почему госпожа А. просила помощи у другой Звезды? Почему просила курировать? Нет, это что-то другое, что-то связанное только с Андреем. Его мама не такая. Не помешанная на чистоте крови, которой уже больше никогда в жизни на Земле не будет, а мать Матвея этого до самой могилы не поймёт – он знал.

– Мам, позвони, когда отцу выговоришься.

– Матя!..

Матвея отключился. Слушать одно и то же надоело. Слушать один и тот же выход из ситуации – остепениться, завести семью, обязательно с девушкой, которая не проклята чумой, чтобы ребёнок родился нормальным… да проще глотку перерезать, а поскольку Матвей ничего подобного делать не будет, он решил, что будет скидывать. И не брать, когда снова будет видеть от матери звонок. Как сейчас. И от отца тоже. Потому что они рядом друг с другом. За соседними креслами или через стол. Сговорились, чтобы мозги промыть. Но Матвея уже не исправить, это эволюция не исправима. Пытались, да не получилось, и решили жить с тем, что есть.

Но разве так плохо? Разве это кому-то мешает?

Матвей посмотрел на свой красный трекер, потянул за него, немного помял, а потом выдохнул. Взял планшет и решил посмотреть, что есть в сети по поводу Андрея Хорошева. Отсутствие отчества немного усложнило поиск. А «Звезда» вовсе не сужало показанные страницы. Телефон на стороне ещё отмигивал спонтанными звонками родителей, которые Матвей игнорировал, пока листал страницы и искал того самого Андрея, но ничего. Пустота. Даже аномалия не помогла.

Он действительно вёл тихую, размеренную жизнь, в которой никого не касался, как просила его мать? Вот так и получилось, что никто и ничего? Понятно. Нужно будет узнавать на деле, что он из себя представляет, кого он хочет из себя представить, но его фраза о том, что нужно помогать тем, кто этого хочет…

Матвей усмехнулся: его родители бы предпочли умереть, нежели бы позволили Звезде себя спасти, но было бы правильно оставить их на произвол судьбы только потому, что они так сказали? Люди много чего говорят, будучи слишком горделивыми, слишком напыщенными, это не значит, что они не хотят, чтобы их спасали…

Матвей над вопросами морали не задумывается, он выполняет свою работу: ловит преступников, спасает жертв – разбираться тут больше не в чем. Нужно ли больше?

Может быть, госпожа А. видела в этом проблему? В том, как думает её сын о других людях? Стоило взять у неё номер телефона, чтобы в будущем иметь возможность всё это дело обсудить. А ведь это задание выходило за рамки компетенции Матвея, это вообще не входило в его обязанности – слушать случайных людей на улице и уж тем более прислушиваться к их просьбам, но было в матери Андрея то, что подкупало – непроходимая бездна отчаяния, из которой вырывался истошный крик, который было ничем не перекрыть.

Помогите, защитите, спасите, он особенный, он пугает, он сильный, он страшный… Она боится, что Андрей выйдет из-под контроля и начнёт воротить дела – любые дела, за которые люди, как Матвей, отлавливают людей, как Андрей. За использование врождённых сил, которые принадлежали им по праву. Но для всего остального мира эти силы были приобретёнными, а потом нужно было либо от них избавиться, либо подавить и поработить. Чтобы ничего не случилось. Чтобы тихо жилось. Чтобы никто не наворотил ошибок, за которые бы у родственников болела душа, но Матвей знал – историю не повернуть, а побеждает сильнейший. Альфа. Тот, у кого альфа-распределение перевешивает омегу и выходит на новый уровень со 115%.

Телефон беспрерывно моргал пропущенными звонками от матери и отца. Матвей даже думал, насколько его родителей хватит, чтобы достучаться до него, но после девяти эти рвения потупились. Оборвались, будто кто-то перегрыз старый провод, и он оказался этому несказанно рад.

2. Семейный ужин

– Мама! – Андрей врывается в квартиру, в запах травяных, горьких настоек и первым делом зовёт свою мамулю, как это было всегда, как он привык делать, с самого рождения. – Мам?

Он закрывает дверь, прислушивается к тишине и обращает внимание на обувь. Пары чёрных босоножек не хватает, а значит, ушла. В магазин или погулять. Сегодня была не рабочая смена, она говорила, что встретит Андрея, чтобы узнать результаты собеседования. Заранее просила ничего не писать. Пусть будет сюрпризом. Даже если очень плохим сюрпризом.

– Сан! – к Андрею подбегает чёрная кошка с золотистыми глазами и принимается тереться о ноги с заядлой нежностью.

Тот берёт её аккуратно на руки, поддерживая за спину, как ребёнка, и улыбается ей.

– Представляешь, Сан, сам Матвей Григорьев предложил мне стать его протеже! – Кошка лишь трётся о подбородок своей мордочкой. – Ты, наверное, и не слышала о таком? Ну зачем тебе, правда? – засмеялся Андрей. – Он один из первого поколения, кто занял такое высокое место… Он почти управляет «Орионом»! А ведь у него силы не как у меня – с рождения, представляешь! Но о нём столько говорят! И он предложил мне кураторство, представляешь?

Кошка не представляет, но внимательно вслушивается в слова хозяина.

– Но он не сказал, что я прошёл, – осаждает себя Андрей, но улыбаться не перестаёт. – Он сказал, что они перезвонят. Но стал бы он предлагать мне кураторство, если бы не рассматривал мою фигуру? Верно? Верно же, подружка? – обращается он к кошке и тискает её, а та продолжает тереться, не вырываясь из рук. – Сам Матвей Григорьев, ты только представь…

Андрей стягивает носкам кроссовки и проходит с кошкой в свою комнату сквозь шлейфы мамулиных успокоительных, а глаза его переливаются и блестят. Он отпускает Сан на кровать, но та стоит лишь секунду, а потом бросается прочь.

– А вот полежала бы со мной! – Но он не расстроен, наоборот, слишком доволен.

Наверное, этими чувствами он давит и передавливает свою кошку. Падает спиной на одеяло, очки слетают с головы, а он смотрит своими звёздными глазами в потолок и пытается обмыслить всё то, что произошло в здании «Ориона».

Он видел этого человека… по-настоящему, не на фотографии, не в паблике, не в канале, а вживую, перед собой: плечи у него были крупнее, по сравнению с фотографиями он был старше – не старее, старше, с более глубокими морщинами – настоящий взрослый! А взгляд, как у закостенелого бойца, который привык выходить на шахматную доску, где разворачивается каждый раз собственная история.

Андрей бы и автограф попросил, если бы не условия, в которых он находился. От него требовалось только отвечать на вопросы и понравится. Понравился ли он достаточно, раз сам Матвей Григорьев предложил своё кураторство? Матвея редко видели с новичками, почти никогда. Его напарниками становились Звёзды, у которых стаж работы в «Орионе» не меньше трёх лет, и то, лишь на непродолжительный период времени? На год? Такого быть не могло, слишком много времени. Полгода? Уже лучше, но всё ещё много. Три месяца – много, но достаточно, чтобы чему-то научить. Месяца – вполне подходящее число для Матвея Григорьева, но абсолютно пустое для напарника.

Андрей чувствует, как искрится в глазах, как покалывается в руках, как ноги становятся легче, как хочется броситься, выпустить силу и бежать-бежать-бежать, обратно к головному офису «Ориона» для того, чтобы всё обсудить с Матвеем, чтобы всё у него узнать. Он его возьмёт? Они будут работать вместе? Сколько? Месяц, два, три? Сколько Матвей даст ему времени? Насколько перспективным окажется для него новичок? А если ничего? Если ничего в этом новичке нет?

Искры утихают, образумились. А Андрей встаёт с кровати, очки убирает в футляр, а сам переодевается и идёт в душ. Оттуда на кухню, смотрит в холодильник. Мамуля ещё ничего не готовила, зато продукты купила. Картошка, морковь есть, мясо на месте, поэтому Андрей, не теряя времени и улыбки, берётся за готовку тушёной картошки.

Пока он чистит, снимает кожуру, нарезает мясо кусочками, Сан вьётся вокруг ног, подвывает, а Андрей сжаливается на один кусочек свинины, от которой Сан чёрный нос воротит и убегает. Андрей не злится. Убирает мясо в блюдце, к корму и продолжает готовить.

Мамуля приходить тогда, когда картошка с мясом на заключительном этапе.

– Мам! – Андрей выскакивает в коридор.

Та вздрагивает то ли от резкого возгласа, то ли от тяжёлых сыновьих шагом.

– Ох, Андрей… ты… ты уже дома?

– Ага. – Он подбегает к мамуле, забирает из её рук пакет, в котором видит торт. – А…

– Бис-бисквитый, как ты л-любишь…

– Я… просто… сказали, что ещё перезвонят. Но представляешь! – спешит Андрей обрадовать мамулю быстрее, чем та расстроится. – Представляешь, сам Матвей Григорьев захотел стать моим куратором!

– О-ого! – выдавливает мама, прижимая серые руки в груди. – Это же… тот мальчик, который… который очень популярен?

– Да, он популярен. – Андрей пропускает мимо ушей то, как говорит мать, что называет почти сорокалетнего мужчину мальчиком, ему важно лишь то, что она его услышала. – Я думал, что ты о нём не слышала.

Мамуля вздрагивает, будто в очередной раз её напугал возглас сына.

– Ну что ты, Андрей… Я же тоже сижу в интернете, про Звёзд много пишут… Сколько они делают для… для общества, как помогают, как заботятся… Матвей этот – хороший человек, помогает другим, – тараторит она, а Андрей ободряюще кивает, радуясь, что мамуля успокоилась и ведёт себя как обычно. – А когда перезвонить должны?..

– Через три дня. Так сказали… Ты разувайся, раздевайся! Я почти приготовил поесть, а потом тортик съедим! – Андрей оставляет мамулю, а сам бежит на кухню, проверяет пряно пахнущую картошку, а торт прячет в холодильник.

Мамули не слышно: как она снимает босоножки, как с плеч падает кофта, как она проходит в свою комнату и прикрывает дверь. Она тише Сан, она незаметнее Сан, она куда более удачно прячется в темноте, чем чёрная кошка, ведь у кошки – золотые глаза, а у мамули глаза маленькие и чёрненькие.

Андрей вслушивается, нарочно высчитывает её шаги, но ничего не получается. Будь он омегой с стопроцентным распределением, мог бы и услышать, но он альфа, поэтому оставалось довольствоваться своими чувствами – своей нормой.

Мамуля приходит далеко не сразу. Отсиживается в комнате, отдыхает. Сан изредка к ней скребётся, а Андрей за это время всё приготовил, расставил, нагрел чайник и остался сидеть ждать свою единственную гостью, которая всё не шла и не шла, а когда появилась, была помятой и с красными глазами.

– Мам, ты спала? – улыбается ей Андрей.

– Только прилегла… глаза закрыла и всё. Извини, ты меня ждал…

– Ничего. Зато подостыло, чтобы кипяток не есть!

– С-спасибо тебе… А то ещё готовить… поздно бы ели.

– Мне не сложно! Надеюсь, что и со стажировкой получится так готовить. – Андрей берёт вилку и прицеливается в мягкое мясо. – Но я даже не знаю, сколько точно часов там буду…

– Ничего! – поспешила оправить его мамуля. – Всё хорошо. Будешь домой приходить, а всё уже – уже готово. Только для тебя и м-меня!

– С радостью поем твоё, – честно говорит Андрей и смотрит на мамулю, а та тупит взглянул в картошку, занимается ей, жуёт усиленно и вдумчиво, а Андрею нравится, что она размышляет о вкусе его еды, о том, какой она получилась, как она выглядит. – Тебе нравится?

Мамуля поднимает плечи, смотрит исподлобья с ложкой у рта и кивает медленно.

– Д-да, ты у меня… ты у меня м-молодец… такой самостоятельный. И в «Орион» заявку подал, и тесты все сдал… и на собеседование сходил… Когда только так вырос… – Неуверенно смеётся и тут же перекрывает смех очередной порцией.

– Ещё вырасту… а потом устроюсь официально, буду деньги получать и тебе работать не придётся!

– Ну, Андрей, не забегай вперёд, – осаждает мамуля, волоча кусок мяса во рту. – Работать и мне надо, чтобы дома постоянно не сидеть… а то с ума от безделья сойду, так нельзя.

– Тогда будешь работать для души! Найдёшь ту работу, о которой мечтала!

– О которой?.. – Мамуля не завершает мысль, поглощает себя едой, которую, наоборот, сама должна был поглотить. – У м-меня такого уже нет, Андрей… Старая я.

– Старая? – изумляется он. – Куда ты старая? Молодая ещё, жизнь только начинается! А если я мешаю, то я могу…

– Нет! – вскрикивает она и вздёргивает голову, а затем руки ко рту прижимает. – Н-не надо тебе никуда спешить… Один останешься, а дальше куда? Не надо одному… оставайся здесь, а то я переживать буду… Не надо, слышишь, Андрей? Оставайся… а я и без работы мечты проживу… мне это не надо…

– Мам…

– Всё х-хорошо Андрюша…

Андрей смотрит на сжавшуюся, как сборную модельку, мамулю. Думает, как ещё поддержать, что ещё сказать. Переезд и самостоятельность – нет, это отбросить, не подойдёт, мамулю это тревожит, ей от этого плохо, она не готова, даже если готов сам Андрей. Ради себя жить она ещё не может, никакая интересная работа ей не нужна, даже если сын обещает её обеспечить и при этом не сидеть на шее, теснясь с ней в одной квартире. Чего мамуля хочет? Что ей нужно? Как её успокоить, привести в чувство? Как сделать так, чтобы она улыбнулась? Как передать все те улыбки, что носит на своём лице Андрей, мамуле? Хотя бы одну, чтобы та показала: всё хорошо, беспокоиться не о чем, я живу для себя.

Андрей свою почтенную улыбку держал всегда. Чтобы поддержать мамулю, он хотел взять её за руку, которая лежала совсем рядом с его за тесным столом, но он знал, мамуля прикосновений не любит, избегает их, отталкивает. А потом неистово извиняется, словно допустила страшнейшую ошибку в своей жизни, которую не перекроют никакие достижения. Не нравятся прикосновения и не нравятся, разве так это страшно? Страшно, когда она заикается и беспокоится на каждом шагу.

– Поедим тортика? – показывает она совсем не ту улыбку, которую хочешь видеть, совсем не ту, которую сама хочет носить. Но Андрей её принимает с почтением и доверительно кивает.

– Поедим, мам. Я нарежу, ты сиди.

Он забирает тарелки, достаёт новые, мамуле кусочек побольше отрезает, клубничку целую с другой стороны перетягивает, себе с пустым местом отдаёт – он не любит фрукты, хоть в них и есть фруктоза, до которой так голоден его желудок, но клубничка – что это? Единица, едва ли не ноль. При этом она равна яблоку, арбузу, дыне, лишь банан мало-мальски выделяет, а остальное можно отбросить, то ли дело шоколадные батончики, орехи, печенье – дрянная, умертвляющая, но двигающая тело вперёд сахароза.

– Спасибо, – шепчет мамуля и берёт ложку, делает вид, что наслаждается приторностью сливок, влажностью бисквита, сильнее тянет трескающиеся губы, которые в воображении Андрея идут по мелким ранам, роняют кровь, оттягиваются сквозь боль к скулам, но показывают: как ей вкусно, как ей нравится, как она рада, что всё сложилось именно так.

Как она любит свою жизнь, как она любит всё то, что происходит здесь и сейчас, как она любит то, что было раньше. Андрей улыбается, но и его улыбка фальшивая, подыгрывающая мамуле, только бы она не думала, что он всё понимает. Он ничего не понимает, он верит её лжи, каждый день своей жизни верил и будет верить, потому что она так старается его убедить, потому что другой жизни у неё нет, потому что другого пути она не избрала для себя, и Андрей тоже его не избрал. Он выбрал мамулю, как она выбрала его. Он сделает её счастливой, обязательно. Однажды. Пусть и не сейчас, когда сам Матвей Григорьев обратил на него внимание. Он станет самым перспективным новичком среди Звёзд, а затем начнёт взбираться на пьедестал популярности, будет занимать первые места день ото дня, месяц от месяца, год от года. С его силой получится. Его аномалия привлечёт внимание. Должна. Людям нравятся звёзды, которые светятся в глазах, они кажутся ими теми самыми, что есть в небе, пусть это и реакция организма на пресловутый стресс.

Андрей заглотил сладкую – ровно настолько, насколько надо – ложечку и глянул на мамулю. Та сидела с белыми губами, тупила в тарелку взгляд, словно приведение, которое потерялось посреди большого жилища, которое и не тут вовсе живёт, а в квартире через несколько десятков стен, но теперь оно уже и не вспомнит, где жило: далеко или близко, выше или ниже, правее или левее. Видит только перед собой до одури сладкий десерт, который нужно съесть для того, чтобы никто не догадался, не заподозрил приведение в том, что его не существует. Оно здесь, оно ест, оно дышит, оно смотрит, оно улыбается – оно радуется, потому что нечему грустить, а заикается от переизбытка чувств.

Природа чувств другая, Андрей знал и ворошил бисквит, размазывал по тарелке, уничтожал стройную конструкцию, обмазывал вилку в сливках и ненароком привлекал внимание мамули.

– Андрюша? Не вкусно?

– Нет, вкусно, прям как я люблю, – сияет зубами Андрей и бодро соскребает со дна измученную массу. – Переживаю. Когда позвонят. Что скажут. Вдруг Матвей передумает? А я не хочу… мы столько всего сделаем! Я покажу ему… покажу, на что способен. Пусть и чистый альфа, пусть и нет капли омеги… я же могу, да?.. Мам?..

Андрей жалеет, что заговорил о распределении, но мамуля держится молодцом, кивает ободряюще, придерживается выбранной роли куда лучше и незаметно (как ей самой кажется) отодвигает тарелку, откладывая и ложку.

– Ты особенный, Андрей, – это мамуля всегда говорит с убеждённой, непоколебимой верой. – Слышишь? Особенный. И этот… молодой человек наверняка в тебе это увидел… что ты м-можешь сделать всё правильно… Показать себя, защитить, помочь… Н-не просто же так… верно?

Андрей кивает. Хочет на этом завершить, на позитивной для мамули ноты. На хороших для себя словах. Он особенный. Он единственный. Таких больше нет.

Есть конечно. Не один он на всём континенте, просто ему самому ещё не встречались, а как встретятся, им будет что обсудить.

– Мам, ты наелась? – находит ещё одну лазейку Андрей и забирает её тарелку, а мамуля только и рада остаться без еды. Благодарно кивает.

– Я помою…

– Я сам, иди отдыхай. У тебя был сложный день.

Она не пытается переубедить. Что-то шепчет губами, пока льётся вода, а Андрей не разбирает. Лишь надеется, что это очередные слова о том, какой он особенный и как ему повезло, что его заметили. Сам он намывает тарелки, смывает жир с первых, скидывает остатки картошки, моркови, впитывает пальцами жир; мамулину тарелку с тортом убрал в холодильник, а свою отдраивал до скрипа, чтобы ничего не осталось, но одним глазом поглядывал на прозрачную коробку, в которой белые слои перемежались с пористыми солнечными и ярко-красными… Тянуло съесть ещё несколько кусочков, чтобы заглушить голод, о котором кричали искры в его глазах.

Он выпивает два стакана воды и уходит к себе в комнату. Закрывается на замок и садится за старый ноутбук, который ещё остался с бородатых времён. Который работает только на зарядке, у которого сломанный дисковод, отошедший у одного угла экран и заклеенная смайликом веб-камера. А ещё он бордовый. У Матвея Григорьева красный трекер – Андрей заметил. Сам Андрей цвет трекера не выбирал, ему посоветовали бесцветный – чтобы не выделяться, чтобы не привлекать внимание, но его солнцезащитные очки, прикрывающие звёзды в глазах, уже привлекали внимание, а стоило их снять, трекер уже никто не видел.

Андрей тянет резинку, не обдумывает то, как в нём умещается микросхема, которая отслеживает и его местоположение, и состояние его организма, и интенсивность альфа- и омега-распределений. Ему это никогда не было интересно. Интересно было лишь тогда, когда трекер молчал и не верещал о том, что у Андрей идёт повышенный выброс звёзд, а ведь он их всегда выбрасывает.

Он вбивает в поисковике «Матвей Григорьев». Павлович. Находит сразу же. На первой странице. 12.12.1986. Один из известнейших Звёзд первого поколения.

Первое поколение – это Звёзды, которые получили свои силы, остальные поколения – обладают силами с рождения. Андрей со своими звёздами в глазах родился и перепугал в роддоме всех, когда они не исчезли. У всех детей исчезали, а у него нет, постоянно мерцали. Медсёстры подумали, что скоро откинется, так и помрёт, не отметив первый день рождения. Мамуля и звёзды – они всегда были с Андреем, а силы с Матвеем Григорьевым появились лишь девятнадцать лет назад. В пик Шаткого развития. Звездопад, о котором говорят в учебниках, и благословение для новой эволюционной ветви человечества.

Из учебников в школе Андрей так и не понял, как люди относятся к Звёздам: одни хвалят, другие ненавидят. Ещё хуже делало окружение: одни принимали, другие отрицали, третьи не замечали. Обстановка в стране была нестабильна, и никто ничего с ней не мог сделать, но Матвей Григорьев, несмотря на все предрассудки, связанные со Звёздами, несмотря на тот страх, что они нагоняют на обычный, лишённый силы народ, пользовался доверием. Был у него его собственный запас. То ли дело было в том, как просто он одевался или выглядел: обычный человек, ничем не примечательный, один из многих, не бледный, не загорелый, волосы тёмные, но не чёрные, глаза карие. Добрые. Не зашуганные, как у мамули. А когда он улыбался, то от уголков тянулись лучики, и от щёк тоже. Он был искренен. Искренен, когда ходил по больницам к детям, рассказывал о том, что делает, какой рутинной и бюрократичной бывает работа, а за ним по пятам ходили операторы Первого канала. Искренен, после разбора завала, который устроила другая Звезда, который разбирали вместе со спасателями несколько дней без отдыха и сна, когда давал интервью и отвечал на вопросы, едва ли выпив кофе, интервьюерам. Он был честен, не пытался храбриться, но при этом демонстрировал силу и стойкость. Андрей никогда не думал, что сможет таким стать, но надеялся приблизиться к этому человеку, который может всё. Который способен на всё и больше.

Андрей смотрит репортажи, разглядывает фотографии, где Матвей моложе и постарше, где в глазах его блестят звёзды, где он поднимает голыми руками булыжник, где на нём рванная одежда, а руки в кровь. Редкие фотографии от очевидцев с мест происшествий. Много кто благодарит Матвея за то, что он сделал и продолжает делать.

Он был одним из первых, кто организовал стихийное течение добровольцев-защитников. Первым из немногих согласился пройти государственную программу и одним из первых помог учёным начать разбираться в том, что происходит с телами Звёзд, когда они используют свою силу. Он получил безлимит. Он живая легенда, о которой не знают только те, кто решил закрыть свою жизнь от Звёзды, даже будучи сам Звездой.

Он символ, он ключевая фигура и он стоит на линии фронта постоянно, не боясь за себя.

Андрей за себя тоже не боялся. Плюс пятнадцать процентов выше нормы – это не шутки, хотя ему ещё не доводилось работать в полную силу, хоть и на тестировании, которое он проходил перед собеседованием, его просили это сделать. Откуда ему знать свой предел, если он никогда его не достигал?

Когда Андрей закрывает ролик и бросает взгляд на угол экрана, там его уже приветствует новый день. Засиделся, увлёкся, прожил чужую жизнь и восхитился ей замертво.

Спать он ложится с мыслями о том, что Матвей Григорьев его обязательно возьмёт. Обязательно. Иначе зачем ему спрашивать такие вещи? Дозволения, разрешения? Кто из Звёзд бы отказался? Только круглый дурак. Андрей знает, а ему улыбнулась звезда, его собственная, и он от неё не откажется.

3. Наш маленький «Орион»

Утро встретило Матвея рано – не удосужился зашторить окно, и солнце достопочтенно влезло в глаза, напоминая о том, что до подъёма ещё три часа. Матвей беспомощно переваливался из одной стороны в другой, накрывался одеялом, откидывал его, подбирал ногами, зажимал между коленями, а потом спихивал на пол. Через несколько минут рукой прощупывал воздух, чтобы ухватить ткань.

Сон пропал, растворился, выжегся утренним солнцем. Решая не терять времени, Матвей помылся, скинул уже непригодную одежду в стиральную машину и поставил на стирку. Сам занялся уборкой, только бы не валяться без дела и не кудахтать о том, что не спиться. Раз не спиться, нужно делать дела, которые можно сделать. На всё ушло чуть больше часа. Полы надраены, пыль протёрта, вещи развешены. Можно и собрать себе завтрак. Матвей ел столько, сколько бы хватило на двух, если не трёх человек. И он знал, что не один такой. Звёзды, которые постоянно пользуются своими силами, испытывают голод, потому что их энергия постоянно тратится и её необходимо восполнять.

До выхода ещё оставалось полтора часа, когда он расставлял вымытые тарелки. Лишь немного прикинул, а стоит ли, как уже взял телефон, открыл заметки и проставил номера от одного до семнадцати. Первый – парень, Степан Михалков, 17 лет, плюс. Он пройдёт. Альфа-распределение: 83%, мотивация – стать лучше (закрасить ошибки прошлого). Второй – мужчина, Геннадий Захаров, 35 лет, тильда. Оставить на потом. Мотивация низкая, не стремиться показать себя, малая инициативность, замедленная реакция. Альфа-распределение: 61%. Третий – девушка, Милана Кочкина, 18 лет, минус. Нет, однозначно нет, не потому что девушка, потому что не готова, потому что боится, потому что родители заставили пойти. Она загнётся. Матвею этого не нужно, носить ещё детские трупы на своих руках.

Можно ли сказать, что Андрея Хорошева заставила мама? Нет, это было не так. Она не заставила его пойти, он принял решение сам. Матвей это чувствовал в нём, в Госпоже А., которая была уверена, что он всё сделает. Сделал же. На 115%.

Андрей пусть и несёт волю родителя, но делает это с полным принятием и согласием, для него это не в тягость, не в ношу, для него это приятный исход событий. А учитывая его особенности, ему лучше будет себя реализовать.

До самого выхода Матвей тем и занимался, что распределял тильд, решал, куда их деть, кому передать и почему. Как будет лучше – эффективнее обеим сторонам.

Когда он оказался на улице, то всё уже было готово, оставалось только в офисе передать информацию Игорю, а там он уже займётся своими секретарскими обязанностями. Чем раньше поступит ответ, тем лучше. Тем меньше нервотрёпки, ожидания, больше времени, чтобы радоваться или грустить, а затем предпринять необходимый ряд действий, чтобы своё состояние закрепить или изменить.

– А ты сегодня рано, – вместо приветствия сказал Игорь, поднимая руку.

– Как получилось.

– Сонный… встал ни свет ни заря, да? Я угадал? Я угадал, – ухмыльнулся довольно и не дал пожать руку. – Иди отоспись в кабинете, пока есть время. Всё уже написал?

Игорь знал его с каждой из сторон.

– Да, сейчас скину на почту. И… не звони Андрею.

– Это который?

– Номер семнадцать.

– А, последний. Почему? Ты же ему жирнющий плюс поставил. Я видел, такой жирный, что его из Китая увидеть можно.

– Я сам хочу позвонить.

– Ого, – всего «ого» Игоря хватило на то, чтобы он приподнял брови. – Это потому, что ты решил взять его в ученики?

– Не в ученики. – Пока они обменивались любезностями, Матвей достал телефон и быстро скопировал текст из заметок в окно почты.

– В протеже, в напарники, не знаю, в кого угодно… И что тебя так зацепило в нём? Те 115%? Или чистые 100% альфа-распределения? О! Звёзды в глазах! Они красивые, – сказал это Игорь без зазрения, пренебрежения, отвращения. Он действительно считал звёзды, которые вспыхивают в радужке Звёзд, красивыми. – Но я знаю, тебе не красоту подавай, а практичность!

Письмо было отправлено, и Матвей посмотрел в глаза Игорю, который спокойно улыбался, пока перебирал факты и вопросы, глядя на начальника.

– Да сложно сказать, – зевнул Матвей, – аномалии хочется изучать, хочется быть рядом с ними, чтобы понять, что с ними не так. – Отчасти ложью это не было: будучи частью нормального распределения, обычной Звездой, особенных Звёзд Матвей себе никогда не представлял.

Перед внутренним взором уже живо рисовалась чеширская улыбка, которая существует и отдельно от хозяина, парит в воздухе, приближается и изменяет свою форму. Вроде бы та же улыбка, но сколько в ней подтекста, смысла, эмоций. Не всё о радости, что улыбка. Какие улыбки были у Андрея? Пока все его улыбки были вежливыми, и та, что касалась матери, была счастливой, желающей защитить, а так же оберегающей, но при этом потерянной.

– Это всё двухтысячные годы отдаются в душе, да? – засмеялся Игорь.

– Точно, когда я был подопытной мышкой на лабораторном столе.

– Прямо на столе? – почти развесил уши Игорь.

– Кто знает… – Матвей ухмыльнулся, довольный тем, что подловил своего помощника, и направился к себе. – Будь любезен, сделай кофе.

– Да, блин! Ты хоть не искушай! Знаешь, что нельзя ничего рассказывать, а сам обманываешь! – кричал вдогонку, а Матвей всё кивал и кивал.

Закрыл за собой тихо дверь, прошёл к столу и погрузился в мягкое кресло.

Теперь хотелось заснуть, все важные дела были сделаны, только административный день начинал не тогда, когда Матвей открывал глаза, а когда на часах показывалось «9.00». Завалы почты, бумаги на подписи, входящие звонки из кабинетов «Ориона» с вопросами, не желающих отлагательств.

Матвей закрыл глаза и выдохнул. Провёл пальцами по лицу, ощущая под кожей давление, мягкость, противоречивость.

От матери было не меньше десяти пропущенных звонков и одно сообщение в чате: «Поступай как знаешь.» С точкой. Чтобы утвердить своё положение, показать обиду. От отца порядка семи. Вместе сидели за столом и решали, кто сейчас позвонит, чья очередь докучать сыну.

Матвей ни перезвонил, ни прочитал сообщение, оставил его без голубых галочек, показывая всю свою занятость в госучреждении: его нет днём и ночью, пусть думают так, он всегда старается на благо общества, даже если хочет спать, даже если выбил запястье, даже если хотел посидеть в баре.

Игорь постучался и прошёл с подносом. Заказали недавно новые, а к ним Матвей никак привыкнуть не может, не понимает, что за высокие стеночки, светлый тон, зато Игорь говорит, что баланс хороший, ничего не норовит перекинуться или упасть.

– Ну, господин, получите и распишитесь! – к своему громкому голосу, Игорь вполне элегантным жестом оставил поднос на столе.

Кофе раздражал обоняние. Дышать становилось ещё легче. Рядом сахар, сливки, плитки горького и молочного шоколада. Пока Матвей разворачивал одну, Игорь присел на угол стола.

– Ты вообще кислый. Дело ведь не во сне? Тебя хоть посреди ночи подними с ором, что нужно людей спасать, так ты и без кофе прибежишь на своих двоих быстрее, чем машина довезёт.

– Ну да, – согласился Матвей, сминая упаковку.

Дожил, ещё и Игоря беспокоить по таким пустякам. Родители они были и будут всегда. Куда от них денешься? Вот не любят они Звёзд, бояться, ну что поделать? Хотят, чтобы и сын решил, что этой силы не чувствует, что это всё от лукавого, надо отказаться. Считают, что это так же просто, как бросить курить, отказаться от сахара, наркотиков, но правда такова, что ничего из этого не просто, особенно, когда оно сидит на твоей подкорке.

– Не хочешь говорить? – подступился Игорь.

– Извини, не хочу. Голова и так постоянно этим забита… Надо бы в работу включаться. – Часы показали девять, и Матвей потянулся к монитору, но Игорь не уходил.

– Но ты же знаешь, что я рядом? А мои уши тем более?

– Знаю. – Невольно улыбка сама прорезалась на лице.

– Ну и казённый кофе я тебе сколько угодно сделать смогу.

– Тогда потом ещё за чашечкой позову, – пообещал Матвей, и Игорь слез со стола.

– Ну ладно, давай. Но ты это… отдыхай, административка же. Если что, мне перекидывай письма, я найду, что ответить.

Игорь делал слишком много. Матвей кивнул, но решил, что ни одного письма ему сегодня не скинет, сам со всем разберётся.

В первую очередь, надо было разобраться со спамом, который так и летел на все корпоративные мейлы. Виртуальную грязь Матвей не любил, зашоривала сознание. Дома ещё беспорядок себе прощал, но на компьютере поддерживал даже рабочий стол в чистоте: документы-однодневки в корзину; те, что могут понадобится, в соответствующую папку; в каждой папке тоже порядок, для доков, картинок – так было проще ориентироваться.

Когда со спамом разобрался, Матвей принялся читать поступившие сообщения и из внешнего мира, и из внутреннего мира «Ориона». Дел много, дольше обеда, но в обед нужно не забыть позвонить Андрею.

Матвей отпил кофе, взбодрился и размял плечи, готовый стругать ответные сообщения одно за другим.

Ровно через каждый час, он отзванивался Игорю и просил ещё по кружечке и, безусловно, несколько плиток шоколада.

К двенадцати он разобрался с почтой. Мусорка была заполнена упаковками сливок, сахара, шоколадок, несколькими смятыми листами, датированными неверным чистом, подписанные не в том месте, либо с элементарными орфографическими ошибками, за которые в свои почти сорок становилось стыдно.

Матвей потянулся и открыл анкету Андрея, которая хранилась в сетевой папке. Там были необходимые «житейские данные»: место проживания, телефон, контакты родственников. Звонить Матвей решил со своего. В любом случае, этот номер ещё понадобится Андрей, а отказываться… навряд ли он решит отказаться после такого собеседования. После «жирного» плюса, который сам Матвей поставил, но не заметил.

Трубку сняли после пятого гудка.

– Да? – К незнакомцам голос был учтив и приветлив.

– Здравствуй, Андрей. Это Григорьев Матвей.

Тишина. Понимание. Разбор на составляющие: уже? Не спустя три дня? Сразу? На завтра?

– Здравствуйте, Матвей! А откуда у вас мой номер?.. Я его оставлял?

– В базе данных всё есть. Я звоню по поводу твоего собеседования. – Ещё одна тишина – клочок маленького ожидания. – Ты ещё не передумал?

– Нет, что вы! Как я могу? Особенно после вашего предложения? Я всеми руками за! А вы хотите сказать?..

– Это и хочу сказать. Буду ждать тебя на стажировку. Для этого нам нужно обсудить, когда ты готов выходить…

– Да хоть сейчас! Я же свободен всё время! Чем быстрее, тем лучше, конечно! Что нужно сделать?

– Не торопись. А то я не буду успевать за своими мыслями. – Мальчишка мальчишкой. – Если ты готов прийти сразу, то буду ждать тебя завтра. В девять-десять?

– В девять.

– Хорошо. Я попрошу, чтобы сегодня всё подготовили. У тебя будет новый трекер, Орионовский, который так же, как и твой, будет отслеживать твоё состояние, но не будет сигналить каждый раз, когда ты будешь использовать силу.

– А ничего, что я свой сниму?

– Вот я и направлю запрос на то, чтобы мы с тебя сняли его и заменили новым. Это рядовая процедура, отвечают нам сразу. Всё-таки кадры мы ищем постоянно.

– И… я смогу использовать свои силы?

– Всё равно не так часто, как бы хотелось, но да. Но любое их использование будет протоколироваться, ровно как и у старого трекера.

– Понятно… Тогда… поменяем трекер, а потом?

– Хочешь, чтобы завтра было интересно?

– Ну да…

– Будет не так, я проведу небольшую экскурсию по «Ориону», познакомлю тебя с моим подразделением. Будет много скучно познавательной бредятины.

Андрей засмеялся.

– Спасибо, что предупредили. Жаль, считерить у меня не получится. Омега-распределение на нуле.

– Это точно. Будешь всё своими собственными силами запоминать.

– Да… Спасибо, Матвей, что позвонили. Тогда завтра в… девять?

– Да, я встречу у входа, чтобы тебя пропустили.

– Хорошо. Тогда до завтра. Ещё раз спасибо за шанс!

– И тебе спасибо за инициативу.

Матвей первым положил трубку. Он был уверен, что после этого звонка, Андрей забьёт его номер в свою книжку. Это было обязательно, особенно если такой человек, как Матвей, твой начальник.

Две трети поручений выполнены. Время – около половины первого. Аппетит нагулян по полной. Матвей думал подписать несколько бумаг, но скулящий желудок выпроводил его прочь из кабинета. Игорь был занят переговорами и, судя по чуть высокому тону и спокойствию, которое он распространял, говорил он со соискателем.

– Во сколько вам было бы удобно подойти? – Одной рукой Игорь держал телефон, а другой вбивал информацию в программу. – Хорошо, в двенадцать. – Матвей взял бумагу для заметок и написал: «Иду в вок. Что купить?». – Ничего пока брать с собой не надо, – Игорь взял из рук Матвея ручку и написал: «С курицей терияки M», – да-да, конечно, не беспокойтесь.

Матвей забрал бумажку и вышел из кабинета, пока Игорь продолжал любезно объяснять, что требуется. Наверняка на девушку попал, с парнями он говорит немного строже. Только выйдя на улицу, Андрей попал в тиски благодатного солнца: он целовало, обнимало, а холодный ветер приводил в чувства.

Пара кварталов, поворотов и Матвей на месте: для Игоря вок с курицей, для себя воки с карри и рисом, один M, второй L. Смотрел на десерты и махнул рукой: чизкейк для себя и для Игоря за плодотворную работу.

Пока приготовилось, пока вернулся обратно, уже и было время обеда. Игорь оставил на столе раскиданные в своём безумном порядке листы, которыми сегодня ещё собирался заниматься, а те, с которыми уже закончил, сложил аккуратно стопочкой. Время прихода начальника подгадал, расставил кружки, достал чай, сахар, вскипятил чайник.

Вместе расселись на диване перед кофейным столиком, дверь в кабинет закрыли на ключ, как школьники, которые закрывают изнутри кабинет, чтобы никакой учитель их не достал.

– Обед – самая любимая часть рабочего дня, – пропел Игорь, цепляя палочками лапшу.

– И уход с работы тоже?

– Это вообще феерия! Она не обсуждается. А ты, – Игорь посмотрел на коробки и десерт, – как-то мало себе взял, обычно же всегда элка.

– Решил немного уменьшить уровень расходов.

– Ой, так уж у тебя эти расходы и уменьшаться.

– Иногда мне кажется, это ненормально: сколько я жру.

– Извини, Матвей, но ты – Звезда! Все Звёзды жрут как не в себя.

– Это да… уровень сжигания калорий колоссальный…

– Интересно, а у этого… номера семнадцать, – Игорь даже не попытался вспомнить имени, – как? Сколько ему нужно?

– Учитывая, что до этого он силами не пользовался, то, скорее всего, был чуть выше нормы, но после того, как он начнёт работать, у него будет он достаточно высоким.

– Больше, чем у тебя?

– Думаю, что да. А может быть, и наоборот. – Игорь не понял. – Он же аномалия. У него искры в глазах всегда… это может значит, что он всегда потреблял больше энергии, но больше ему и не понадобится. Надо смотреть.

– Ну всё, пишем диссертацию, – подтолкнул локтем Игорем и засмеялся, что аж лапша упала обратно в коробку.

– Осталось только разрешение получить от него.

– Да получишь. Это раньше Звёзды боялись исследований, а после тебя поняли, что никто их препарировать не будет. Только трупы. А мы и обычные трупы препарируем во благо науки, – Игорь пожал плечами, – ничего не поменялось.

– Это да.

– Ты чего? – удивился Игорь, и Матвей посмотрел на него. – Сразу загрустил такой. Неужто резали?

– Да, резали, – со всей серьёзностью заговорил Матвей, – много-много раз, а потом зашивали. Говорят, даже что-то достали. Что сделало нас Звёздами…

Игорь почти больно ударил по плечу.

– Хватит выдумывать! У тебя ни одного – ни одного, мать его, ровного шрама нет, все на поле боя получены. Если резали, то, наверное, в промежности.

– Самое место, чтобы что-то спрятать, – захохотал Матвей, а Игорь претенциозно закатил глаза.

– Выдумщик.

– Ну нельзя мне рассказывать, что там было.

– Это было почти двадцать лет назад! Подумай только! Двадцать лет! – Игорь махал пустыми палочками и норовил попасть в глаз, если не Матвею, то себе. – Уже третье поколение Звёзд идёт, а ты молчишь о том, что было на заре появления Звёзд. Вот это выдержка. За такой бы материал все интернет-ресурсы подрались. От самого великого Матвея! Григорьева!

– Так уж и Матвея.

– И Григорьева.

– Только великий и остаётся, – прыснул Матвей и продолжил есть. Игорь вместе с ним. – Много ещё осталось? – Матвей кивнул на стол.

– Да как обычно. Ничего такого. – Игорь подбирал лапшу почти не смотря, только глядя на стол.

– У тебя сейчас не просто мимо рта пойдёт, но и мимо коробки.

– Всё равно тут я убираюсь. И не забывай про правило трёх секунд.

– Ты что, ребёнок?

– А ты – нет? – искренне изумился Игорь. – Ты, Матвей, меня так не пугай. Но… ты уверен насчёт этого мальчика?

– Номер семнадцать?

Игорь кивнул и высказал свои беспокойства:

– С тобой опасно.

– Знаю. Я не буду его брать на выезды первое время. Ну… ты понимаешь, «первое время». Буду учить, водить на всякие митинги, рассказывать, как много бумажек мы подписываем, сколько пишем протоколов, что после каждой взбучки обязательно нужно написать, что ты сделал, с кем и как много сил затратил.

– У него всё желание отпадёт…

– А что поделать. Звёзды как копы, мчсники, пожарные, прокляты бюрократией.

– Да уж, – Игорь откинулся на спинку и прикрыл глаза, – а мне ещё за тобой косяки подбирать.

– Без тебя я бы вообще не справился, – честно сказал Матвей, открывая вторую коробку.

– Я без тебя тоже. – Глаза Игорь не открыл, но начал выдыхать через рот.

Матвей не стал трогать, тормошить, старался только потише есть. Чизкейк Игоря отправился в холодильник – было много работы, а десертом хотелось отметить завершение дня. Свой Матвей прикончил сразу. Скривился от сладости клубничного джема, попытался собрать его вилкой и стряхнуть в коробку. Сладкое – хороший источник энергии, но одурманивающий и цепляющий на крючок.

Когда все коробки оказались в мусорном ведре, Матвей вернулся к себе, вытер руки влажными салфетками и взялся за оставшиеся документы, которые, будто бы, вернулись из одной папки в другую. Их стало больше. Так всегда казалось, когда возвращался к работе после перерыва. Игорь прав, обед – это благодать, ведь у каждой благодати есть обратная сторона – проклятье. Проклятие обеда в том, что после него совсем не хочется работать.

Это совсем не бой на улице, а корпоративное сражение за право уйти чистым и не оставить после себя и следа. Матвей выходит победителем. Игорь, судя по тому, что в шесть он уже сидел в телефоне – тоже.

– Хочешь пойти посидеть где-нибудь? – предложил Игорь, блокируя телефон. Матвей лишь мельком заметил знакомое лицо на заставке.

– За твой счёт?

– Тебя ни один счёт не прокормит, а я банкротом становится не хочу.

– Ну и ладно.

– Да кофе попить… Или тебе уже есть хочется?

– Честно, да. Это омега-распределение после умственной работы взывает.

– Ой, я и забыл, что ты мистер половинка на половинку.

– Пятьдесят один на сорок десять.

– Да-да, половина на половинку. Тогда давай в какую-нибудь столовую, там много и недорого. А если тебя узнают, то, может, и скидку сделают?

– Или будут смотреть с подозрением.

– Только не на тебя!

На том и решили. Собрали вещи, закрыли кабинет. На машине Матвея быстро нашли столовую неподалёку и там разместились. Матвей с порциями из второго, а Игорь с чашкой морса.

– Надо не забывать о том, что люди непостоянно хотят есть, – выдохнул Матвей.

– Ну, таков ты, этого не исправить.

«Таков ты», – родители бы такого не сказали. Ешь меньше, учись лучше, не трать понапрасну деньги, стань обычным человеком, прекрати использовать свои силы. Отголоски прошлого дня кричали и настаивали, чтобы Матвей взял телефон и всё высказал: я ем столько, сколько мне надо, я не могу постоянно голодать; я учусь достаточно хорошо, чтобы не вылететь из школы, почему этого недостаточно? Мной довольны учителя, у меня хорошие отношения с одноклассниками, у меня пятёрка по физ-ре! И так далее, и тому подобное. Но будет ли его кто-то слушать? Для родителей ему до сих пор если не пятнадцать, так семь лет. Столько, когда ещё можно приказывать и заставлять делать по-своему, потому что полной самостоятельности ещё нет.

Есть ли она сейчас?

Матвей сам себя обеспечивает, работает, он знаменитость, сколько бы он не тратил на еду, он не становится бедным. Он не совсем обычный, но и не настолько отличительный от людей, которые живут сейчас. Если сравнивать с детьми второго поколения, детьми, что сразу родитель с альфа- и омега-распределением, он на их фоне никто. Тот, кто случайно получил свои силы. Благодаря лотерее. А в их ДНК уже встроены «звёзды», они будут с ними до конца. А что будет с Матвеем, ещё надо разобраться. Вдруг его силы исчезнут ровно так же, как и появились? Этого ещё не было подтверждено, случаев не зафиксировано, но исключать не стоит.

С Игорем они почти не говорили. Матвей ел, Игорь сидел в телефоне, но было по нему заметно, как ему спокойно, как ему хорошо, как ему нужно было просто посидеть в чужой компании для того, чтобы разрядиться. Плечи опущены, лицо расслабленно, ни одной морщинки, веки не вздрагивают, а дыхание глубокое.

Когда Матвей доел, он ничего не сказал, только повернул голову к окну и смотрел на прохожих. Лишь у малой части, жалкого одного процента на руках были трекеры, но Матвей любил считать их. Мальчик семи лет с синим, девочка двенадцати лет с розовым, мужчина с бесцветным… Поток людей мчался, кто-то заходил в столовую, занимал место, шёл к подносам, выбирал блюда.

– Да ну? – шептались за спиной.

– Точно он?

– Загугли!

– А лучше подойди.

– Да стрёмно!

Матвей по инерции повернулся, а девчушка с розовым трекером смотрела него, покрываясь красными пятнами. Она кивнула и отвернулась, а одна из её подруг подошла и вежливо улыбнулась:

– Здравствуйте, я Маша, а это мои подруги – Таня и Ксюша. Таня говорит, что вы похожи на Матвея Григорьева. Звёзду из первого поколения… может, она ошибается?..

Таня тихо в стороне стонала, а Игорь чуть не смеясь смотрел за сценой.

– Это я, – примирительно отозвался Матвей.

– Ну вот! – крикнула ей Маша. – Она очень хочет с вами сфотографироваться, можно?

– Почему бы нет?

А Игорь уже сам вёл видеозапись. Он их потом выкладывает на «Ютубе», в «Инстаграме», «Тиктоке», ведёт пиар-жизнь.

Таня подошла и присела рядом за свободный стул.

– Здравствуйте. – Матвей протянул ей руку, и она с радостью её пожала. – Я учусь в «Лебеде»! Хочу однажды стать, как вы! Не знаю, получится ли, но я делаю всё возможное, и… – Вместо того, чтобы договорить, смутилась.

– Ты молодец, Таня. Двигаешься в правильном направлении. Знаю, что в «Лебеде» строгие учителя, но раз ты там учишься, то это уже показатель.

Искры в её глазах блеснули и исчезли. Лёгкая вспышка от переизбытка чувств, трекер такую не засечёт или самостоятельно классифицирует, как безобидный выплеск энергии.

– А теперь скажите «альфа-распределение»! – крикнула Маша, чтобы привлечь внимание, и направила телефон.

Таня, кажется, и улыбнуться забыла, но Маша делала столько кадров, сколько успевала, а Матвей ощущал себя в своей тарелке.

Этого он и хотел, чтобы чужие мечты становились явью, чтобы дети двигались вперёд, чтобы горели целью, чтобы были определены в своём мире, знали, куда им идти, а не бесцельно бродили по пустыне жизни, которая могла засосать зыбучими песками рутины и остановить на месте на долгие годы.

Дети могли гореть не только искрами в глазах, да и звёзды тут не при чём, при чём тут только их внутренний ориентир, компас, а направление может дать и альфа-, и омега-распределение, и вещи намного проще, которые не лежат на генетическом уровне: хобби, семья, забота, любовь. Вещей большое множество, но не все среди них могут определиться, не все среди них могут почувствовать себя. Матвей тоже себя не сразу нашёл. Иногда одна вещь, одно происшествие в жизни может подтолкнуть и всё свяжется – станет неожиданно определённым и понятным, но иногда на это уходят годы.

– У тебя всё получится, – сказал он Тане, когда Маша опустила телефон, а Таня кивнула ему и скромно улыбнулась, благодаря.

– Я буду и дальше следить за вами, – сказала она. – В смысле, – опешила, – по новостям… поддерживать, голосовать… Ты, правда, пример для нашего будущего. – Таня смотрела чистыми серыми глазами, в которых растворялись все тревоги и беспокойства.

– Спасибо тебе, – поблагодарил и Матвей, и девочки пошли к подносам, всё ещё переговариваясь о случившейся встрече, а Игорь до сих пор вёл запись. – Думаю, ты можешь заканчивать.

– Ваши последние слова?

– Всё будет хорошо.

– Снято! – Игорь тоже убрал свой телефон. – Никак не привыкну, что к тебе раз – и подойти могут, забываю, что у тебя такое влияние.

– А вроде бы что-то там недавно про великого говорил…

– Говорил, да уже и забыл, – засмеялся Игорь и пригубил морс. – Давать надежду – это тоже очень важно. Особенно такую, светлую. – Он глянул на девчонок, которые ещё оборачивались и чуть ли не визжали от восторга, только Таня оставалась тихой и прилежной.

– Не то чтобы я делаю это специально.

– Оно и понятно. Так лучше и получается, когда ты не думаешь подавать пример. Просто живёшь по совести, делаешь, что можешь делать, а люди видят – видят всё так, как это есть на самом деле, – неожиданно глубоко заговорил Игорь, даже не моргая, – это как с воспитанием. Если родитель ведёт себя правильно, ребёнок будет за ним повторять. Не надо лишних слов, действий. Всё на поверхности. Всё видно. И тебя так люди видят. Потому что ты никем не пытаешься притворяться, просто делаешь хорошее дело.

– Хорошая речь…

– Старые мысли, – улыбнулся Игорь и вернулся взглядом к собеседнику, – не так всё просто и просто абсолютно всё. Когда ты с этим мальчиком встречаешься?

– Завтра.

– Уже? – Он поднял брови. – Быстро.

– Он не хочет терять времени.

– Интересно, кто из него вырастет под твоим началом.

– Проблема в том, что он уже вырос, под началом своей матери, так что… моё влияние тут будет минимально.

– Эй! Что за принижения! Сто пудов он твой фанат! Ты пообещай ему автограф или фотографию, или видеообращение за выполнение заданий, уверен, он ещё какую мотивацию покажется.

– Я что, непись1, который квесты раздаёт?

– Если и непись, то очень и очень важный.

– Не зазвездиться бы… – мечтательно проговорил Матвей, чем ещё больше повеселил Игоря.

До метро Матвей подвёз, хотя и предлагал подкинуть Игоря до дома, тот пощадил чужое время и запасы бензины. Дома уже есть не хотелось, но перед этим Матвей закупился на завтрак, всё раскидал по холодильнику, проверил сообщения.

Осталось от матери – так и оставил его непрочитанным. Дел много, нет времени отвечать родственникам. Иногда дел так много, что нет времени даже поставить телефон на зарядку или посмотреть в онлайн-магазине новый телефон, потому что у старого батарейка и полдня не держится. Но это мелочи, это не важно.

Матвей набрал ванну и решил отмокнуть. Позволить слишком горячей воде заползти под омертвевшие слои кожи и отделить их от его жизни, чтобы снова дышать спокойно. Морило так, что хотелось заснуть прямо так, в воде, голым, а затем проснуться в холоде.

Последнего хотелось меньше всего, поэтому Матвей считал, чтобы быть в сознании, пока глаза закрыты: 86 год – он родился, два поколения назад. Уже идёт третье. Рождаются первые зачатки. Будут ли они сильнее? Будут ли они слабее? Если сойдутся два человека второго поколения, то шансы увеличатся. Даже наука ещё не определилась, существуют ли «чистые» Звёзды, как бывают чистые породы у псов и кошек. Сколько поколений селекций ради этого должной пройти? Чистое третье поколение, чистое четвёртое, пятое – все они должны будут сходиться со Звёздами, в роду которых были поколениями Звёзды. Этим будут заниматься только живодёры. Человеческий мир куда разнообразнее, сила распределена неоднородно по одному единственному проценту. Чтобы произошла селекция, должен произойти террор.

Матвей открыл глаза. Вода ещё не была холодной, но уже и не горячила. Колени торчали пустыми островками, а взгляд плыл. Он вылез, и голова закружилась. Невольно зацепился за штору и оторвал с крючка. Одним лёгким движением, сложно это ничего не стоило, а трекер подал лёгкий сигнал. Выплеск альфа-распределения.

Хоть из-за этого объяснительные писать не надо, и на том спасибо. Матвей откинул висящую на паре крючков штору и опёрся на бортик.

Нужно было допериваривать этот день и ложиться спать. Утро вечера… Нет, думать больше не хотелось.

***

Когда Матвей вошёл в фойе «Ориона» без пятнадцати девять около стойки регистрации он увидел Андрея. Всё такого же одетого в оверсайз, с небрежными каштановыми волосами, которые только помыли, вытерли наспех полотенцем и оставили как есть, и в круглых солнцезащитных очках. Он осматривал высокий светлый потолок, отливающий голубизной, а затем увидел Матвея. Просиял, улыбка стала шире. Подбежал раньше, чем Матвей приблизился на несколько шагов.

– Доброе утро! – вполне бодро отозвался он.

– Доброе, Андрей. Как себя чувствуешь?

– Отлично! Я всю ночь не спал, ха-ха, заснуть не мог от предвкушения. Ну никак не получалось вообще! Я говорил себе, что уже был здесь, что вас видел, но это не помогало!

Настрой мальчишки по-родительски умилял.

– Ничего. Ещё привыкнешь. Будет много времени.

– Надеюсь на это. – Он произнёс это серьёзно, уверенно и с подоплёкой на долгую перспективу.

– Пройдём.

У стойки регистрации Матвей спросил про временный пропуск для Хорошева Андрея. Должны были привести с утренней «почтой». Как раз в девять. Ждать не стали, Матвей попросил, чтобы пропуск направили ему в офис. С Андреем они поднялись к нему в кабинет, где уже ожидал Игорь.

– Добро пожаловать, гость добрый!

– Здравствуйте! Меня зовут Андрей! Я буду у… у Матвея Павловича стажироваться…

Матвей уже стал и Матвеем Павловичем. Игорь не смог скрыть того, как его это повеселило.

– Ну всё, Матвей Павлович, теперь ты у нас официально дядя в белом воротничке.

Матвей ничего говорить не стал, а Андрей ничего не понял. Игорь даже с реакцией на молчание найтись не успел.

– Может быть, чай? Кофе? Пока ещё рабочий день не начался. Ходить смысла нет. А очки снять можешь, я же видел, что у тебя постоянно звёзды в глазах – меня этим не напугаешь.

Матвей взглянул на подопечного, а тот вздрогнул, потянулся к очкам и поднял их, открывая свои тёмные глаза, в которых по-прежнему блестели искры, не замирая не на секунду.

– Да мне… ну… чай? Чёрный. С сахаром. Побольше…

– У нас шоколад есть. Специально для Звёзд. Любишь шоколад? Или ты больше по фруктам?

– Мне больше сладкое подходит.

– А Матвею Павловичу, – выделил «жирным» Игорь, – фрукты подавай. Он у нас за чистое питание.

– Правда? – удивился Андрей. – Но от фруктов быстрее голод приходит.

– От сладкого тоже, – пожал плечами Матвей, – сладкое – это быстрые углеводы, которые ты исчерпываешь за минуты, когда это необходимо.

– Только противостояние не утраивайте, – пошутил Игорь. – А тебе… вам, Матвей Павлович, кофе?

– Тоже чай, Игорёк, – подтрунил Матвей.

– Так точно!

– Присаживайся, Андрей. – Матвей указал на диван рядом со столиком. – И можешь называть меня просто Матвеем, если хочешь.

Андрей поднял плечи, не отпуская улыбки.

– Даже не знаю… вы же меня старше… и на работе занимаете более высокое положение… А как же субординация?

– Только на «вы» обращайся, а так можно и по имени.

– У нас тут все по имени, – включился Игорь, подготавливая чайные наборы.

– Хорошо… – Андрей чуть смутился, но впадать в крайность не стал, принял необходимое положение, присаживаясь на край .

– Тако-ой скромный, – шепнул Игорь, но так, что только Матвей и услышал.

Матвей не считал это скромностью, скорее скованностью, беспокойством, о котором Андрей говорил при встрече. Не знал, как себя правильно вести. Ему только исполнилось восемнадцать, он сдал экзамены, он учился в общеобразовательной школе, а сейчас он сидел в кабинете Звезды для того, чтобы стать «госслужащим». Но не тем, который сидит в кабинете и выступает на саммитах. Служитель порядка, полицейский, спасатель… название для должности Звезды так и не придумали, потому что их обязанности совпадали с теми, которые выполняют люди без сверхспособностей. Их ценность лишь в том, что они могут быть чуть сильнее или чуть умнее.

Был ли Андрей, которого мать попросила пойти служить закону, готов к тому, что придётся так резко менять свою жизнь? Это нужно принять, переварить, как и самому Матвею своё наставничество.

Игорь поставил кружки на стол, затем принёс всё разнообразие шоколадок. Матвей лишь посмотрел с вопросом, а тот раскинул руки: «У нас гость, время доставать казённые запасы!» Матвей ничего против не сказал, а Андрей, как леди из книжки про восемнадцатый век, обвязанная тугим корсетом, чтобы не только держать талию стройной, но и прямой осанку, одну за другой брала печеньки, трогал ручку кружки, не решаясь взять её, выбирал шоколад, а затем по правилам упаковки разворачивал её, отламывал по реечкам и пробовал одну плитку за другой.

Игорю аж жалко становилось, настолько закрыто себя вёл мальчишка, пусть и показывал улыбку, которая должна была всех успокоить. Матвей решил, что его успокоит экскурсия по «Ориону». Смена обстановки, новые знания растормошат его, он начнёт прощупывать место, в котором оказался и оно больше не будет казаться таким чужеродным. В прошлый раз он лишь заглянул сюда на собеседование, сидел рядом с кабинетом, смотрел на всё через тёмные линзы очков и мало что наверняка связывал. Думал лишь о том, как показать себя. Да так, чтобы ещё взяли, чтобы не отказали.

Мешать наслаждаться десертом никто не стал, позволили быть в своём темпе, ритме, в своих движениях.

Когда закончили с чаепитием, Игорь сказал, что Андрей может ничего не убирать, он сам, а ему и Матвею Павловичу можно идти на обзорную экскурсию, узнавать, что и где располагается. Пропуск ещё не доставили, поэтому ходили под ключом Матвея.

Выйдя из кабинета, Андрей собирался снова надеть очки, но Матвей оставил. Если ему здесь работать, то пусть все знают, что у них есть не самый обычный работник и бояться его не стоит.

Начали сверху, где располагались кабинеты директора, замдиректора и других настоящих белых воротничков. Заходить не стали, только ознакомились с табличками имён, следом – отдел кадров. Для временного оформления. Необходимые данные содержались на трекере: паспорт, ИНН, СНИЛС, всё так необходимое для жизни в стране обычным людям, даже если ты Звезда. Так же на трекере были данные о последнем медицинском обследовании.

Звёзды, вне зависимости от того, пойдут они работать на государство или предпочтут жить тихую, безбрежную жизнь, должны проходить обследования раз в год. Для госслужащих – раз в полгода.

Оформления временных документов заняло не больше пятнадцати минут. Андрей не стал вчитываться в договор, в необходимые от него профессиональные навыки, не ознакомился ни с пожарной инструкцией, ни с медицинскими рисками. То ли дела ему не было, то ли понимал, что везде написано одно и то же. Копию ему выслали на трекер, а оригиналы документов попросил оставить пока здесь. Пока не придёт оформляться официально на сто процентов.

От Матвея не укрылось, как девушка с любопытством смотрела на мерцающие глаза. В ней был не страх, а интерес. Никогда такой диковинки не видела и считала это занимательным, возможно, привлекательным, красивым, интересным. Может быть, мечтала, чтобы её собственные глаза так же переливались. Сил не надо, только вот так, белые искорки, крапинки в собственное синеве.

Следом посетили исследовательское отделение, куда уже пришёл временные трекер «Ориона» для стажёра. Информацию с белого трекера Андрея перенесли на полупрозрачный трекер с бело-красными полосами, после этого старый сняли и надели новый.

Предложили использовать немного альфа-распределения для того, чтобы проверить работоспособность устройства.

– А можно? – удивился с воодушевлением Андрей?

– А как мы ещё проверим? – усмехнулся по-доброму Матвей и подтолкнул подопечного. – Ты только ничего тут не бей. Просто выпусти «пар».

– Понял, хорошо…

Андрей выдохнул вечер рот и закрыл глаза. И Матвей был покляться, что ему показалось, если бы не камеры, если бы не исследователи рядом с ним, которые видели то же самое: пространство вокруг Андрея заискрилось теми же самыми звёздами, которые сияли в его глазах, а трекер зафиксировал всплеск альфа-распределения.

– Получилось? – спросил Андрей, а все замерли. – Что-то не так? – засеменил он. – Я что-то сделал не так? – Он обратился к Матвею.

– Нет, – Матвей заглянул в экран планшета у онемевшего работника, – трекер сделал пометку о том, что в одиннадцать-тринадцать ты использовал свою силу. Всё работает как надо.

Андрей кивнул, но готов был выслушать дальше.

– Это тоже твоя аномалия?

– Что… именно?

– Звёзды вокруг? Я никогда такого не видел.

– А… это… когда меня обследовали, то сказали, что сами не знают, что это такое и как это объяснить. Но оно есть. Но оно никак ни на что не влияет, правда! Ни на людей, ни на других Звёзд! Всё проверяли! – чуть ли не отчаянно заговорил с улыбкой Андрей, прижимая запястье с трекером к груди, не готовый с нем расставаться. – Просто… просто что-то не так… Но это так, красивый эффект, как в кино… Извините, что не сказал… – Андрей опустил голову.

– Ничего, – Матвей потрепал по его беспорядочным волосам, – почему-то этого не указали в графе «аномалия». Только про глаза. Если это ничему не мешает, то и не будем заострять на этом внимания. У нас много работы.

Андрей закивал, но былую пылкость потерял.

– Спасибо, ребята, – поблагодарил Матвей и вывел Андрея за плечо. – Хочешь пить? Тут автомат есть, колу куплю. Или что-нибудь другое с сахаром.

Андрей выпустил смешок и потёр под глазами.

– Нет, спасибо. Я просто… я так боюсь, что… что ошибусь, что что-то будет не так. Что я здесь, а потом одна ошибка и всё, меня не будет и…

А дальше слова о матери, так ведь? Матвей себе это так представлял, потому что ничего другого в мотивации Андрея не было. Мать его будет грустить, разочаруется. Но что на самом деле почувствует его мать, которая упала на колени перед Матвеем и просила принять сына? Матвей никак не мог понять и раскусить эту семью.

– Твои особенности – это не ошибка. Это исключение из правил. Нам нужно лишь понять, что они из себя представляют. Как вернёмся ко мне, я ещё раз просмотрю твою анкету. Найду информацию про искры… Не могли же её совсем убрать.

– А-ага…

– Я всё-таки тебе куплю что-нибудь, пошли. Покажу, где у нас чудо-автомат.

Пришлось спуститься на несколько этажей, где было несколько вендинговых аппаратов: там и сэндвичи, роллы, и много чего попить: вода, минералка, чай, кола – то, что искал Матвей для Андрея. Выбор его полностью устроил, даже пошутил: как хорошо, что не Zero. Матвей в этом даже не сомневался.

Немного взбодрившись, они продолжили экскурсию: в основном здание «Ориона» было наполнено кабинетами бюрократического значения, лишь несколько подразделений выделялось: исследовательское, «Пояс Ориона», начальником которого и был Матвей, и «Меч Ориона», представляющий собой главенство над Звёздами-омегами. Матвей хотел познакомить Андрея с начальником «Меча», однако того не оказалось на месте.

– Ничего удивительного, – выдохнул Матвей, – извини. Тащились в самый низ, а его нет.

– Да не… не страшно, зато теперь знаю, где «Меч» находится. А я всегда думал, что вы глава «Ориона», а оказывается «Орион» – это всё вот это, – Андрей обвёл взглядом здание изнутри, а вы лишь глава «Пояса»…

– Лишь… – засмеялся тихо Матвей.

– Я не думал вас принижать! Нет! Просто… все так привыкли, что вы олицетворяете «Орион», а ведь тут ещё есть и омеги! А они… где они работают?

– Как раз за этой дверью.

– То есть… они сегодня не работают?

– Да как сказать, – шикнул Матвей, – Рустам у нас своевольник. Он за упрощение рабочей системы. В отличие от альф, омегам необязательно быть на месте непосредственно, поэтому он разрабатывает удалённую систему работы. В целом, она уже функционирует, но иногда на работе появляться можно. Хотя бы в свои административные дни, но он считает, зачем появляться, если всё можно сделать удалённо, – выговорил на одном дыхании Матвей, а Андрей слушал с интересом.

– Вот как. То есть омег я, наверное, и не увижу?

– Пока что. Думаю, скоро всё равно придётся. Ты ведь планируешь тут работать, а в одиночку не поработаешь.

Андрей не стал признаваться, что понял, о чём говорит Матвей, но согласился. Матвей повёл его наверх, подальше от пустого «Меча», где никто не приветствовал, никто не ходил, где даже воздух был спёртым.

Обедать пошли в столовую. Игорь уже занял столик, поэтому они спокойно расположились, чтобы обсудить прошедший день.

– Голова немного пухнет, – признался Андрей. – Столько табличек с именами…

– Имена – это не так важно, их всегда подсмотреть можно, – подсказал Игорь.

– Говорит человек, который соискателей запоминает по номерам.

– Номера проще, чем имена!

– Ну конечно.

– Матвей Павлович! Не задирайте. Андрей, у нас есть справочник, и вот там всё подсмотреть можно, имена, корпоративную почту, рабочие телефоны – так что если понадобится, одним глазком и всё, ты знаешь, как зовут того оттуда посему-то.

– Читер, – шепнул ему достаточно громко Матвей.

– Не держу лишней информации, а значит, голова всё время чистая. Так ведь лучше, да, Андрей?

– Не знаю, – шугнулся он, когда от него потребовался ответ. – У меня обычно… не так много мозговой деятельности было… Всё обычно руками да ногами.

– Теперь и головой надо будет немного подумать, – поддержал Матвей. – Тебе в отделе кадров скинули права и обязанности. Прочитай их. А в кабинете тебе Игорёк скинет информацию по нашей работе, что есть. Заставлять всё разом читать не буду, но постепенно всё же надо.

– Хорошо, – легко согласился Андрей. – Это же работа. Это надо, я понимаю. Иначе… что ещё делать?

– На митинги ходить? – закатил глаза Игорь.

– А это идея, – подцепил Матвей.

– В плане?

– Андрей, ходишь на митинги?

Андрей отвлёкся от еды.

– Нет… не доводилось. Я только новости читал, когда попадались. Когда там что-то случилось.

– Тогда давай для первой проверочной работы сходим на митинг. Будем следить за порядком. Есть же что-то близкое, да, Игорёк?

– Да, Матвей Павлович, как раз недавно газету смотрел, – важно вздёрнул нос. – Есть прям горячий пирожок через два дня. Напротив одного из филиалов ГСАО, выступать буду ЧД, ЗТЛ хотят присоединиться, прошение подали, его одобрили, но они бояться обострения конфликта.

Андрей встрепенулся.

– ЗТЛ – это «Звёзды тоже люди», а ЧД?..

– Чёрные дыры – их противники. Ну ты знаешь, это извечная борьба старого против нового, хотя новому уже девятнадцать лет. Пора бы уже привыкнуть! Но как к такому привыкнуть? Вопрос, да?

Андрей не знал, ведь он всегда был этим «новым», он – само это новое. Для него не быть Звездой – это другая реальность, которой не существует, но для ЧДшников, которые помнят времена до – всё иначе.

– Но ЧД – это не только о старом, – вставил Матвей. – Это о страхе людей перед другими людьми.

– Звёзды тоже люди… – повторил Игорь, смотря куда-то сквозь. Андрей совсем притих. – В общем, Андрей, тебе Матвей Павлович покажет, что не только идёт с ним по одну руку успех.

– Х-хорошо, – кивнул с улыбкой и продолжил есть, считая это разрешение оттеснить беседу и вернуться к извечному.

Матвей с Игорем переглянулись и решили оставить митинг в стороне, как и его участников. Необходимое Матвей и так расскажет, либо до, либо перед, либо непосредственно на месте.

В отличие от большого аппетита Матвея, Андрей в принципе налегал на сладкое, которое легко ему компенсировало потраченную энергию, но Матвей думал более углублённо изучить со стажёром вопрос питания. Быстрые углеводы – это хорошо, но они быстрее, и так же быстро заканчиваются. Это сыграет злую шутку в ответственный момент.

Это нормально, что Андрей утоляет потребность в тот момент, когда потребность о себе говорить, но нужно думать на опережение, о том, что должны оставаться запасы. Пусть и сила Звезды подъедает всё подчистую, это не значит, что нельзя создать естественные «запасы» внутри своего организма.

В кабинете Игорь распечатал несколько листов, брошюр с информацией об «Орионе». Матвей сказал, что для общего развития, Андрею нужно ознакомиться и с этим: цели компании, её философия, устройство, развитие, дальнейшие перспективы. Казалось бы пустая, обречённая информация, но когда ты представляешь собой лицо, от этого отказаться нельзя.

Если ты не знаешь, где ты работаешь, кому ты отдаёшь свой труд, ты равно как в рабстве.

– Но разве я не для людей работаю? – закономерно у Андрей возник вопрос, хоть и от бумаг он не отрывался.

– Конечно, для них, но ты представляешь собой часть «Ориона». Часть государственной программы, которая держит под контролем Шаткое развитие – это так люди должны видеть.

– И ЧД в первую очередь?

– Да, они тоже должны видеть, что всё в порядке, чтобы у них было меньше поводов переживать.

– Интересно, – лишь на миг, но улыбка исчезла с лица, а затем снова появилась: уголочки рта опустились и тут же натянулись. – ЧД об этом не просят, но мы играем в их ворота.

– Это идёт против твоей концепции помогать только тем, кто просит о помощи?

– Нет, – Матвей словно окунулся в море звёзд, – им не нужна помощь. Они её не хотят. И мы никого не спасаем. Это корпоративный облик. У нас нет строгой формы: белых рубашек, чёрных костюмов, бабочек или галстуков, но есть другое требование… – Андрей показал бумаги, испещренные зелёным выделителем. – Внутренний облик… Стать… не просто человеком, не просто тем, у кого есть силы, а Звездой, которая может повести за собой, как вы, Матвей.

Матвей обварил слова. Так ли нужен был этот внутренний облик, нужно ли было быть кем-то особенным. Это не тема для философских измышлений, это трудовая рутина – запоминать разрозненные данные о том месте, где ты проводишь, как минимум, восемь часов во имя общественного блага. Даже если в эти восемь часов входят ответы на почту, подпись бумаг, расфасовка анкет.

Не получив вовремя ответа, Андрей продолжил читать, а Матвей отошёл к себе. Зашёл на почту, и одним из первых сообщений увидел от Игоря – митинг ЧД около ГСАО. Можно было прийти и просто так, сказать во фривольной манере: «Посторонитесь, мы будем помогать», но Матвей так дела не делал, если их можно было выполнить более осторожно и аккуратно. Отправил запрос. Указал себя и Андрея. Андрея терять из вида уж тем более не допускалось. Чем больше записей, тем лучше.

Немного погодя Матвей всё-таки добавил примечание о том, что стажёр у него с аномалией. Лишних взглядом не избежать. ЧДшники, если увидят, могут отреагировать остро: «Он использует свои силы. Он против нас! Уберите это животное!» Но если прятать Андрея, то так никто и не увидит, что это его обычное состояние. Первое время можно обойтись очками, но они лишены практичности, в них не побегаешь – слетят, что говорить о резких движениях, прыжках? Нужно заменить.

Матвей сделал себе пометку. Дома посмотрит, а сейчас – время клонилось к пяти часам, почти весь день прошёл в суматохе «покажи-расскажи». У Андрея наверняка информационный перегруз, учитывая, что быстро информацию, как омега, он переварить не может. Нужно довольствоваться обычными человеческими мозгами.

– Если хочешь, Андрей, иди домой. Распечатки можешь забрать.

Тот медленно оторвался от бумаг. Глаза напрягались от чтения. Количество звёзд спало.

– Уже?

– Да, для первого для достаточно.

Андрей всё смотрел то на наставника, то на часы, которые висели рядом с Игорем.

– Что-то не так?

– Я думал, что рабочий день до шести.

– Твой рабочий день пока не нормирован. Работаешь, как я скажу.

– Матвей Павлович, вы прям начальник, – ухмыльнулся за компьютером Игорь.

– Игорёк, работай, твой день ещё не закончился.

– Так точно!

– Иди, Андрей. Отдохни. Я знаю, как альфам бывает непросто на новом месте. У тебя даже звёзд в глазах меньше стало, – улыбнулся безобидно Матвей и показал на свои глаза, а Андрей спохватился.

– Правда? – чуть не подпрыгнул, раскидывая листы.

Даже Игорь отвлёкся.

– Извините, – Андрей опустился на колени и собрал разбросанное. Один за другим, отсчитывая номера, прослеживая свои записи, которые делал карандашом, строчки, которые выделял маркером.

– Если хочешь, можешь остаться, но не позже шести, хорошо?

– Хорошо! – счастливо отозвался Андрей, вздёрнув голову. Засверкал весь. – Спасибо!

– О, у нас тут либо работник года, либо трудоголик.

– Либо первое впечатление и воодушевление, – хохотнул Матвей и попросил для всех чай.

На работе всегда было несколько проще, чем дома. Никаких звонков, никакого «подумай о том, что нужно съесть, кто приготовит чай, с кем поговорить, на кого посмотреть», никакой беспомощной пропасти между людьми. Люди здесь везде, пусть Матвей уже и не столько работает, как раньше, пусть его и посадили в кабинет «Ориона», наказав выполнять бумажную волокиту.

Возможно, приемника ему и не хватало в жизни. Своего – одной крови нет, зато будет тот, кто будет гореть тем же духом. Есть Игорь, который всегда был и остаётся близким собеседником, которого можно прочитать по одной позе, по одному взгляду, по одной фотографии в телефоне – но это старое, знакомое, что-то новое тоже было нужно.

Игорь помыл чашки, Андрей выкинул обёртки, а Матвей выключил компьютеры. Предложил подвести хоть кого-то до дома, но все остановились на метро. Вроде бы и думают о его пути, а в то же время не растянешь же удовольствие. Для них это работа. Первая – особенно для Андрея, который надел свои очки ещё в фойе на первом этаже. Зато они даже не скрывали , в каком благополучном настроении он прибывал с бумагами под мышкой.

– Спасибо вам за день, Матвей.

– И тебе, Андрей. Жаль, завтра не получится, но ты читай документы, а я отпишусь по поводу митинга.

– Хорошо!

– Эх, Матвей Павлович, тебе бы быть таким активным! – подначивал Игорь.

– Я уже не такой молодой, – нашёл себе оправдание Матвей и ещё раз со всеми попрощался.

Дома дел не осталось, как и навязчивых звонков. На завтра расписание занято парой, но крупных записей, которые занимают весь и в которые не включить Андрея.

Первая: заседание по развитию (безусловно, Шаткому). Матвей мог бы взять Андрея, но тот бы сидел за стенами кабинета, и ничего бы не узнал. Второе: видеоконференция с подразделениями «Пояса», так необходимая ему самому. Он настаивал на встрече в реальном времени, но не все уверены, что получиться даже онлайн. Решили, что как будет, так будет.

А Матвея выбора нет, нужно быть в любом случае, ведь он организатор.

4. Танец с кошкой

– Да, я встречу у входа, чтобы тебя пропустили, – говорит Матвей, словно и не своим голосом, каким-то прозрачным, стеклянным и таким звучным, что Андрей не может и губ раскрыть, разорвать свою улыбку, которая была его единственной, извечной спутницей.

– Хорошо. – Выдыхает он силком раз. – Тогда до завтра. – Два. – Ещё раз спасибо за шанс! – Он зажмуривает глаза. Страшно ещё, что Матвей скажет «нет», что передумал, что ошибся, что был ещё один Андрей, ещё один кандидат, у которого альфа-распределения сто процентов, а в тёмно-карих глазах звёзды. И да, его не только зовут Андрей, но и фамилия Хорошев. Не может такого быть, но вдруг? Каких только совпадений не бывает, но Матвей говорит скороговоркой:

– И тебе спасибо за инициативу. – Это всё. Он первым кладёт трубку, а Андрей замирает с открытым ртом, только вобрав воздух.

Что говорить, ещё не решил, но нашёлся бы, точно, стоило бы сказать «а», там бы вышло и «б», но нет. Матвей закончил разговор. Встреча назначена. Стоит радоваться? Стоит это принять? Так и есть. Он выиграл в лотерею. Он выиграл шанс один на миллион. Один на сто пятьдесят миллионов.

Андрей прижимает к себе телефон и зажмуривает глаза.

– Да! Да! Да-да-да! – повторяет он, подпрыгивая, а пространство вокруг него еле заметно искриться. – Как же классно! Мамуля так обрадуется, да, Сан? – Он окидывает комнату взглядом. – Сан? – просит кошку, но она не на его кровати, не на столе, не на кресле.

Он обходит квартиру: кухню, прихожую, но кошки нигде нет. Потом видит полуоткрытый шкаф и заглядывает, а Сан расположилась на средней полке, среди худи и толстовок, зарывшись в капюшоны. Почувствовав присутствие хозяина, она выглядывает, навострив уши.

– Ну, Сан! – тянет он к ней руки, а кошка и сообразить не успевает, даётся обмягше, а Андрей подбирает спинку, держит клубочком, берёт за одну чёрную лапку. – Матвей Григорьев меня взял, представляешь! Блин, ты, наверное, думаешь, что я это вчера тебе говорил, но я другое говорил. – Он начинает кружится с ней, медленно, отступая шаг за шагом. – Но вчера он только решал, а сегодня – сегодня уже точно сказал, и завтра я иду обратно в «Орион», теперь уже официально, представляешь? – Он чуть крепче прижимает к себе кошку и начинает наклоняться из стороны в сторону, вальсируя по комнате. – Знала бы ты, как я рад! А как мамуля обрадуется! И торт уже есть!

Андрей делает последний оборот и обнимает Сан, прижимаясь щекой к её гладкой макушке. Та вздёргивает мордочку и резко кусает за подбородок, но он не реагирует, трётся о кошку, а та отпускает, чувствуя, что проиграла.

– Эх, Сан, хотел бы я, чтобы ты всё понимала, но ты говоришь на другом языке… – Андрей подходит к шкафу, и позволяет кошке запрыгнуть обратно, но Сан это место уже не интересует. Она выпрыгивает и начинает с упорством вылизываться, а Андрей смотрит с улыбкой и достаёт телефон, делает несколько скользящих фотографий, где видел только один язык да золотистые глаза, а потом отсылает в группу одноклассников-кошатников, в другую группу, где он общался с самыми близкими, пишет о том, что идёт на стажировку в «Орион».

Пальца дрожат. Будто оттаивают после часовой игры в снежки. После такого захода в «живых» оставался один Андрей, и не один из его друзей на ногах, как правило, не стоял, только лежал на снегу и махал воображаемым белым флагом или лепил флаг из снега.

Первым отвечает Вася:

Охренеть!

Поздравляю!

!!!

И салюты, и взрывающиеся хлопушки. Следом идут ААА: Ангелина, Алина и Аня. Желают удачи, сил и хорошего наставника. О наставнике пока Андрей молчит. Хочет похвастаться, что это сам Матвей Григорьев, но вдруг он откажется? Вдруг проведёт экскурс и передаст Андрея своего близкому товарищу? Андрей так не хотел. Не надо. Надо до конца. Но спешить и говорить друзьям он тоже не стал. Пусть лучше сначала всё уляжется, всё определиться. Пусть Матвей… а что Матвей может сделать? Пообещать? Написать расписку? Андрей не знает. Сжимает улыбающиеся губы и видит всё приходящие сообщения: Гриши, Стёпы. Все желают покорить вершину. Все желают стать номером один.

Звезде, у которой звёзды в глазах, это предначертано.

Слова друзей вселяют надежду и веру. Так и есть. Эти слова – новое дыхание, свежий бриз, альпийский снег, северное сияние. Даже Сан прощает за выходку и трётся о ногу, а Андрей треплет её за ушком, а она подставляет подбородок, чтобы он почесал его – её любимое место. Так и просится, так и требует, так и хочет, чтобы хозяин оказывал знаки внимания, которые он обязан ей давать.

Андрей присаживается на пол, а Сан залезает к нему на колени и сворачивается клубком. Пока он гладит её по шерсти, слегка чешет по носику, между ушек, кошка мурчит и доставляет сигнал: «Ты всё делаешь правильно. Я довольно. Хороший хозяин».

Андрей смотрит на лайки под фотографией Сан в чате, потом сам лайкает сообщения друзей и пишет каждому спасибо. Сердечное спасибо, которое он готов заскриншотить и добавить в избранное или поставить на заставку блокировки и рабочего стола, чтобы видеть, какая вера таится в сердцах его друзей, которые уже без него продолжат путь. Без которых он пойдёт дальше.

Его рука замирает на вибрирующем животе Сан, он вспоминает, как мамуля смотрела на него со слезами и говорила: «Пойди, пойди, Андрей, пожалуйста…» Андрей не хотел, чтобы мамуля плакала, он хотел её обнять, успокоить, но стоило ему подойти, раскинуть руки, как она вся сжималась, складывалась как оригами и отходила, продолжая умолять его и просить прощения.

Прости меня.

Окажи мне услугу.

Только бы мамуля не плакала. Даже если это означало расстаться с друзьями, ведь работа героя – это уже работа, а не учёба. Их графики не будут совпадать. Он будет уже в другом мире, но пока их связывал телефон, чаты, сеть, разговоры, фотографии – они ещё были вместе, они ещё здесь, рядом, они ещё всё могут обсудить, обо всём могут договориться, а мамуля не будет плакать, плакать и отходить всё дальше и дальше от сына, который только хочет, чтобы мамуле стало легче, но она не примет от него никакой подачки, кроме исполнения, как она считает, своих эгоистичных желаний.

Если это закроет её раны, если это её исцелит, если это выпрямит её переломанное, покорёженное тело, Андрей был согласен. Это было совсем не сложно. Он был рождён Звездой, а значит, ему лишь было необходимо быть тем, кем он и так был, просто сначала мамуля хотела другого. Передумала. Бывает. Она слишком много нервничает. Слишком много работает, её часто нет дома, она даже торт не может съесть…

Андрей никогда не хочет видеть её слёз, но он видел их столько, сколько не мог сосчитать её улыбок. Не только для него, а для всех людей. Мамуля была потерянным для общества человеком, но горевала она как все.

Сан поднимает голову и смотрит на хозяина, а тот одумывается, отходит от дурмана материнских слёз, и снова принимается ублажать свою питомицу. Но та уже не мурлычет. Смотрит внимательно в глаза хозяина.

– Хочешь есть? – спрашивает он, зная, что ответа не получит, но Сан всё не отводит прозорливого взгляда. – Когда ты так смотришь, мне неловко становится. Словно ты всё понимаешь…

Сан лизнула ребро ладони и положила подбородок на колено.

– Знать бы ещё, что это значит… – выдыхает Андрей и снова берёт телефон.

Последние сообщения и чат с мамулей.

Сейчас она на работе. Стоит ли обрадовать? Или обрадовать с порога? Обрадуется же? Она не Сан, она понимает человеческие слова, точно обрадуется! Скажет, какой Андрей молодец, только начал, а уже на виду у такого знаменитого человека!

У Андрея щёки алеют от фантазий, и он не удерживается, пишет сразу, что у него стажировка под начальством Матвея Григорьева. Мамуля ожидаемо не читает ни через минуту, ни через пять.

Андрей поджимает губы и хмурит брови, при этом не бросая улыбки. Мамуля вся в делах, стирает руки на мойке. Считает, что больше ни на что не способна… А Андрей говорил, что сам пойдёт работать, что будет её обеспечивать, а она всегда отказывалась, никогда не признавалась, как ей нужна помощь. Андрей не хотел – никогда не хотел, чтобы выглядело так, будто мамулины слова ничего для него не значат, поэтому слушался, но теперь мамуля сама позволила ему выйти на тропу самостоятельной жизни…

Сан дёргает уходом и резко цепляется когтем, а затем встаёт. Запрыгивает на кровать и останавливается там.

– Привередливая ты дама.

Андрей встаёт с пола и идёт на кухню. Открывает холодильник. Смотрит на упаковку торта и на развороченный кусок. Он его не трогает, а лишь осматривает, как мамуля пыталась отрезать от него ложкой кусочек за кусочком, а затем оставляла на тарелке, собирая новый «торт», только это уже был не тот, а другой – другой формы, содержания, смысла. Какой-то торта, а уже не целый, разбитый на части, наполненный непринятием.

Андрей достаёт коробку и отрезает себе, чтобы отпраздновать в тишине, но понимает: одного кусочка мало, надо поесть. Он ещё сегодня не ел, и желудок взывает, его звёзды в глазах осматривают холодильник и цепляются за картошку с большими кусками мяса. Её и берёт, наваливает себе и ждёт, когда подогреется, подтирая слюни.

Ест одно за другим, пытается различать вкусы, но всё сливается в одно – в энергию, которая станет его живительной силой, силой его звёзд, его альфа-распределения, которое прячется под кожей, в волокнах мышц, перебегает от нейрона к нейрону в головном мозге.

Иногда Андрей чувствовал себя контейнером, который служит только для того, чтобы потреблять. Потреблял он исключительно еду, в бóльших количествах, чем следовало. Сладкое умеряло аппетит, но мамуле приходилось на него тратиться. За это было стыдно, совестно, неловко – словно в одежде не по размеру, которая сковывает движения, но уже взял и сказать, что хочешь вернуть, никак не можешь. Андрей пускал в себя еду, она переваривалась, давала энергию, а потом исчезала, и так раз за разом, долго-долго. Иногда Андрей даже ловил себя на мысли, что он живёт от одного акта потребления до второго, и так до третьего, и до четвёртого, не замечая за собой ничего, что стоит вокруг – ни друзей, ни мамулю, ни Сан, но затем – вспышка, как обухом по голове, и контейнер открывался, одумывался. Я не только для еды, я и для людей, для отношений. Но всегда это получилось самим собой.

За посудой Андрей к приходу мамули пропылесосил квартиру, прибрал лоток Сан, поменял ей воду в прозрачных кружках по комнатам и помыл её маленькие, опустевшие тарелочки. Услышав знакомый шум, кошка прибегает и начинает виться вокруг ног.

– Сан, ещё не время… – повторяет ей Андрей, протирая тарелку, но Сан не отступает, не даёт и шагу ступить. Хвостик у неё дрожит, а она жалобно мяукает, словно ни разу в своей жизни не ела. – Придёт мамуля, тогда и покушаем все вместе, а у тебя сухой корм есть. – Андрей указывает на корм, но кошке это ни о чём не говорит, она его даже не видит, игнорирует, а Андрей переставляет кошку мордочкой к миске, но та разворачивается и начинает переминаться лапками о руки. – Ты меня не заставишь. У тебя есть расписание! – Но Сан смотрит и продолжает мявкать. – И что, что у меня его нет? Ты же не Звезда? Я не слышал про Звёзд-животных! Да и будь у тебя силы, ты бы сама у меня еду забрала!

И пусть Сан не Звезда, еду она нацелена добыть, поэтому продолжает выпрашивать и жалобно смотреть, мяукая под ухом и носясь за хозяином. Для Андрея это испытание, но мамуля просила, не мог же Андрей пройти против её слов! Даже если Сан так просила… так вилась и мяукала…

– Чёрные кошки, правда, черти! – говорит он, но не сдаётся. Хочет даже дверь закрыть, но знает, что Сан начнёт скрестись когтями – и не выбрать, что лучше!

Он подбирает её, прижимает к себе, целует в ушки.

– Ну потерпи, подружка, немного. До прихода мамули.

Когда Сан не хотела, на руках её ничего не могло удержать, даже поцарапать могла, но Андрей лишь обращал внимание на то, как кошка извивается, как ей неприятно быть в руках, и отпускал. Та терпит своё поражение и с заносчиво поднятым хвостом принимает.

Андрей проверяет телефон, но не видит сообщений от мамули. Там и до прихода её недалеко, так что можно обождать, сказать с порога. Объятие она не подарит, улыбку из закромов не достанет, но скажет что-нибудь подарочное.

Только стоит ключу заскрипеть в замочной скважине, как Андрей подпрыгивает и вместе с Сан семенит к двери. Чуть не сталкиваются, но Андрей равновесие удерживает, уже привыкший к этой игре: «Кто будет первым». Кто первым увидит мамулю, кто первым посмотрит в её уставшие глаза, кто первым заметит пластырь на руках или забинтованный палец, который она ненароком порезала о тёрку.

– Привет, мам! – кричит в чувствах Андрей, стоит двери открыться, а мамуля вздрагивает, роняет связку ключей. Та бренчит и крякает о тишине. Тишине в квартире, зале, душе.

Андрей не думая бросается вперёд, хватает ключи и поднимает их, и только потом смотрит на мамулю с пола. Та готова бежать, в подъезд, на работу, снова браться за посуду, шпарить руки в кипятке.

– Я закрою. – Андрей отскакивает назад, прижимает к себе ключи и освобождает мамуле пространство, только бы она не ушла никуда, не передумала, не испугалась. Перенервничал и слишком близко к ней приблизился.

Мамуля неуверенно заходит, словно и не в свой дом вовсе, словно она в страшном притоне, где валяются грязные матрасы, ломанные шприцы и иглы, обугленные ложки и стаканчики. Осматривает с осторожностью место, как никогда Сан не обнюхивала новые фрукт, который Андрей нашёл в продуктовом и решил купить для мамули, показать Сан – та не была вегетарианкой, но считала своим долгом допустить каждый купленный товар до кухни.

Мамуля медленно стягивает потрёпанные балетки, а из-под копронок виднеются всё новые и новые красные мозоли и серые пластыри. Андрею жалко на мамулю смотреть. Когда он получит первую зарплату, купит ей новую обувь, потом обновит ей гардероб, поменяет всё постельное бельё в квартире, которое он помнит с далёкого детства, когда ещё и помнить ничего не должен был. Он много чего сделает для мамули, её не касаясь. Она сама всё увидит, сама поймёт, что её ребёнок теперь взрослый и самостоятельный, и улыбнётся, что такого воспитала.

Сам в сторону отходит, чтобы она в комнату свою прошла, и закрывает дверь. Ключи её вешает на крючок. Дожидается её на кухне, где Сан уже чавкает своим влажным кормом и довольно крутит хвостом по часовой стрелке, ударяя им непроизвольно по полу.

Мамуля тянется, как тень на закате, в старом потрёпанном розовом халате, щурит глаза, как от солнца, которого нет, а потом глядит на сына.

– Мам, – он улыбается счастливее, – я завтра на стажировку иду. – Удерживает свои чувства, чтобы не обваливать их на свою мамулю, которая, казалась, упадёт, стоит услышать ещё одно громкое слово. Но Андрей такого сегодня уже не скажет. Мамуля устала, слишком устала от работы, которая тянется день ото дня.

– Да? – выдыхает она с облегчением. – К тому мальчику? Матвею?

– К нему! – Андрей чуть ли не прыгает, но заставляет себя сидеть на месте. – Он позвонил – сам позвонил, представляешь? Я думал, его секретарь позво́нит, скажет, что нужно, а он сам, представляешь?

Мамуля кивает еле-еле, трогает себя за лицо, расправляет морщинки засевшие, как грязь в коже.

– У тебя, получается, теперь его номер есть?

– Ну… – Андрей и задуматься не успел об этом. – Наверное, это его рабочий номер. Не стал бы он звонить мне с обычного, да?

– Д-даже если рабочий… – Мамуля опускается к повязанному бантиком поясу. – М-можешь дать мне его? Я бы… хоть звонила… звонила узнать, как ты… Я бы не стала, – оправляет мамуля плечи, – звонить по всякой мелочи. Только если важное. И ты… т-ты же сам мне пишешь… Для крайнего случая…

– Да… – Андрей сам и не замечает, как это говорит. – То есть… да, это логично. Сейчас возьму телефон…

Он ждёт, когда мамуля отойдёт от дверного проёма и только потом встаёт, чтобы не задеть её, не вломиться в её личное пространство, которое она с таким упорством защищала. Принёс, продиктовал, сам добавил к себе в контакты. Даже если рабочий, с ним можно поговорить, но мамуля верно заметила, по мелочи не стоит, только по важным делам. Самым важным.

– Т-ты уже покушал? – спрашивает она.

Андрей жалеет, что думал именно о Матвее Григорьеве в этот момент. Голос мамули звучал тихо, он его почти не разобрал.

– Давно ел… Я поем с тобой?

Она лишь кивает и достаёт кастрюлю. Знает, как накладывать: сыну в два-три раза больше, чем самой себе. Ест мамуля катастрофически мало, но на замечания и беспокойства она говорила, что её телу больше и не нужно. Ест больше, будет мутить, тошнить, она этого не хочет, пусть сын поест побольше, ему это нужнее, его звёздам это необходимо.

– Т-ты и тортик ешь, – говорит мама, клюя картошку, – я не б-буду… много мне этого. Да и от усталости… не очень хорошо.

– Полежи тогда потом, мам, хорошо?

Та лишь безучастно кивает и продолжает ковыряться в еде, а Андрей смотрит на её токую фигуру, собирая на лбу морщины. Не может он так спокойно на неё смотреть, понимать, что ей плохо и он ничего не может с этим поделать.

Посуду сам вызывается мыть, мамулю отправляет лежать в кровати, но перед тем, как уйти, мамуля роняет:

– Удачи тебе…

Андрей схватывает слова, прижимает их к сердцу, но не находится даже с прозаическим «спасибо». Сан мяукает под ногами, знает, что эта «удача» стоит слишком многого.

Первый день стажировки полон путешествий на лифте, ходьбы по коридорам и чтения табличек с именами и должностями. Их Андрей фотографирует себя, хоть и без смысла, без осознания того, что потом снова откроет и будет их перечитывать. Игорь – помощник Матвея, который сидел в кабинете перед кабинетом самого Матвея, скинул достаточно много файлов, в которых была и эта информация: множество имён, множество людей, которых Андрей, возможно, никогда не увидит.

У помощника Матвея трекера на руке не было: ни белого, ни прозрачного, ни такого, который теперь был у Андрея. Он был обычным человеком. У многих людей в «Орионе» трекеров не было, наоборот, все они были не-Звёздами, которые решили помочь Звёздам функционировать в этом обществе: работать в отделе кадров, на ресепшене, в финансовом отделе, в столовой… Андрей улыбался, когда не обнаруживал браслетом на запястьях, и в нём разливалась солнечная благодарность. Как и его друзья, эти люди были за Звёзд, за альф, омег, за то, что общество меняется, за то, что люди бывают настолько разными, что ради них нужно создавать целые государственные службы.

По пути домой Андрей завалил чат с друзьями, который они скромно наименовали «СуПеРлЮдИ!», фотографиями «Ориона» и тем фактом, что его директор не Матвей Григорьев.

Вася:

Ты не знал???

Он же за Пояс

А начальник там какой-то дядька

Андрей:

НЕ ЗНАД

Я ДУМАЛ

ЧТО

МАТВЕЙ

В СМЫСЛЕ

Аня:

Чей-то мир сейчас слмоался

Ангелина:

пазхпзхапзха

андрей как всегда

ты бы хоть прочитал чтобы не стыдиться

Алина:

Лина, не будь занозой

Я тоже думала, как Андрей

Андрей, ты не один! Я с тобой!

Вася:

Приехали

Вы чем новости читаете?

Андрей:

Я ТОЛЬКО ВИДЕО СМОТРЮ

Вася:

Тогда я отзываю свой последний вопрос

Мне этот мир абсолютно понятен

Ангелина:

азахпзахпах

я не могу уже ребят вы чо

Алина:

А ты фото, случайно, Матвея не делал?

Вася:

Погнали…

Алина:

Ну а что?

Андрей:

А

Ой

Нет

Я не думал об этом

Там столько инфы

Кстати

Андрей фотографирует свой новый трекер и показывает друзьям.

Это от Ориона.

Ангелина:

ну панты ваще

Алина:

А у Матвея он красный?

Значит, можно поменять, да?

Будешь менять?

Андрей:

Я на стажировке

Надо

Чтобы меня потом ещё взяли на работу

Алина:

Тоже верно…

Вася:

Удачи, боец!

Ангелина:

goodu rakku

Андрей улыбается своим друзьям и лайкает их пожелания, а потом спрашивает, как дела у них. Все друзья празднуют последнее лето. Кто-то празднует перед тем, как пройти практику перед первым курсом (оказывается, у кого-то и такая была). ААА присылают фотографию совместного времяпрепровождения на речке, в купальниках, мокрых футболках, с чипсами и газировкой. Вася жалуется, что его там нет, а потом думает о том, сколько сообщений разбирать Стёпе и Грише.

Если они ничего не напишут, не пожелают удачи, не скажут, как у них дела, Андрей не расстроиться – все заняты своим. Все начинают свой собственный путь. Важнее всего было рассказать мамуле… Сообщение вчерашнее она прочитала только сегодня утром. Наверное, когда ехала в метро. Отвечать уже не стала, всё сказала уже.

Уставшая от ожидания Сан набрасывается с порога, запрыгивает на плечи и трётся о затылок, крепко впиваясь когтями.

– Изголодалась, подружка? – смеётся Андрей, снимая кроссовки и откладывая очки. – Сейчас покормлю.

Он так и идёт полусогнувшись до кухни, чтобы не уронить кошку, открывает холодильник, достаёт пакетики и только когда открывает, Сан разрешает себе спрыгнуть на пол. На еду не кидается, ест аккуратно, без претензии на недовольство. Сам Андрей моет руки, смотрит, что есть в холодильнике, обнаруживает остатки картошки и развороченного торта. Проверяет, что по полкам, в морозилке, сверяется с временем и решает не кулинарничать сегодня: макароны и сардельки вполне сойдут на ужин.

Как раз, когда он сливает воду, приходит и мамуля.

– Привет, мам, – говорит лишь тогда, когда она заходит на кухню.

У той хватает сил только бы кивнуть и заметить тарелки на столе.

– Я не буду… – поникше отзывается она. – На р-работе поела… аппетита нет…

– Хорошо… – Андрей только касается её тарелки, чтобы раскидать сваренное обратно, как мамуля делает громкий вздох:

– Как… как твоя стажировка?

Он поднимает широкие глаза. Мамуля его спрашивает, интересуется, ей любопытно.

Он готов к ней подлететь, взять за руки и всё-всё рассказать: какой Матвей классный, взрослый, как он умеет шутить, какой у него прикольный помощник, вроде бы парень, а секретарь, но при этом не производит впечатления какого-то наивного мальчишки… И вообще в «Орионе» классно – последний пик современных технологий – один лифт, который бесшумно передвигается за стёклами, чего только стоит…

– Н-ну… – Андрей запинается от предвкушения и снова делает неправильный шаг, сам отступает назад, прежде чем мамуля заметила своими маленькими глазами. – Там так классно… Столько всего есть, такая большая компания… И… мне дали новый трекер. – Он показывает его мамуле. Та признаёт, потому что видела такие по новостям. Андрей и сам такие видел, но никогда не думал, что у него будет такой же.

– Новый? – Мамуля неожиданно взбодрилась, сама чуть не подступила на шаг. На непозволительный шаг, только глаза прекрасно видели с расстояния. – А как… поменяли?

– Матвей сделал запрос вчера, как я понял… А сегодня мы пришли в отдел, мой старый синхронизировался с этим, и все данные в него перекачались. И надели. Старый у них, если что, остался!

– А зачем… з-зачем новый нужен?

– Матвей сказал, что у него другой порог восприятия альфа-распределения. Думаю, что и омега-распределения тоже другой. Я использовал силу, и он не отреагировал.

Мамуля замирает, хватается за розовые ворот халата.

– Но всё записывается! – спешит напомнить Андрей. – То есть если я буду использовать силу не при Матвее или не на стажировке, то об этом, скорее всего, придётся докладывать! По сути, всё осталось, как было… Мам, всё хорошо!

Но та уже сера, как стёршийся металл.

– П-понятно… Не злоупотребляй этим… – Она резко разворачивается и убегает, закрывается в своей комнате, а Андрей остаётся наедине со своими макаронами.

Зря сказал про этот трекер… Он поджимает улыбку и смотрит на Сан, которая будто бы плечами жмёт: она тоже не знает, как поступила бы в этой ситуации. Рассказала бы, промолчала бы… Мамуля бы всё равно заметила сине-красные полосы на трекере, заметила бы, что это новый… Всё равно бы нужно было рассказать, поздно или рано… Но Андрея одолевало разрушительное сомнение: снова всё сделал неправильно, навредил мамуле… А она убежала. Убежала от него, её единственного сына.

Сан запрыгивает на стул, на мамулин стул и тянет лапу к тарелке.

– Нельзя, Сан. – Андрей берёт кошку, думает отпустить, но руки не разжимаются, и он прижимает этот тёплый дышащий тихой силой комок к себе.

Берёт за лапку и покачивается из стороны в сторону, а затем делает шаг назад – от мамули, и шаг вперёд – снова к ней, только она от него. Один, второй, третий, а Андрей всё танцует медленно с Сан, которая послушно сидит на руках и вбирает тоску и грусть хозяина, чтобы залечить своим шершавым языком, который скользит по коже.

Андрей качает головой, телом, качает Сан, как на люльке, ждёт, когда она занервничает, перестанет спокойно полусидеть. Но её всё устраивает. Или терпит. Андрей целует её в чёрную, блестящую шёрстку и отпускает, а кошка хвостом задевает по лицу.

Есть уже и самому не хочется, только звёзд в глазах это не касается. Они хотят.

Это был самый безвкусный ужин, несмотря на кетчуп, майонез, на то, что приходилось отгонять Сан и выплёвывать шерстинки изо рта. В комнате Андрей берёт свой бордовый ноутбук и устраивается на кровати. Скидывает новые данные с трекера и понимает, что такого объёма данных он не ожидал. Его же не считают омегой, которая может поглотить сколько угодно информации за один час? Андрей только читать это всё будет несколько дней, а учить когда? Это вообще возможно?.. Матвей, конечно, говорил, что сразу никто ничего просить не будет, но чем быстрее, никто этого отрицать не будет, тем лучше.

Файлы с именами Андрей оставляет на потом, как и устройство «Ориона», а потом документы хочется и вовсе закрыть. Один беглый просмотр заставляет голову напрячься. Он сегодня сделал то, чего не делал почти никогда – узнавал новое. Если оставит на завтра, это же не страшно? Тем более что завтра у него выходной, нужно его чему-то посвятить. Например, горе документов.

Вот и решили.

Только утро начинается совсем не так, как Андрей себе его представлял. Спал до обеда. Когда залезает в холодильник и тянет кастрюлю, роняет её и вспыхивает альфа-распределением, совсем незаметно, но ощутимо для внутреннего съёживания органов. Макароны не рассыпались, слиплись из-за масла, выпавшую сардельку Андрей просто моет под краном.

Когда ставит кастрюлю обратно, замечает, что одного элемента не хватает – мамулиного куска торта. Съела, тарелку помыла и убрала ещё утром. Либо… Андрей открывает мусорку и там лежат разволоченные куски белых сливок и светлого бисквита. Буквально как развалины падшего замка на горе очисток от картошки, упаковок и зубочисток.

Андрей лишь выдыхает и уходит к себе, садится за компьютер, но никакого продвижения нет. Дома совсем нерабочая атмосфера: не тот свет, не то место для сидения, не та обстановка, что осталась со школьных времён, ещё холодильник бурчит рядом, но никто не спрашивает о кофе или чае. Если бы было можно, Андрей бы пришёл в офис «Ориона» и сидел там вместе с бумагами. А бумаги-то он куда дел? Только сейчас о них вспомнил.

Перешаривает ящики стола, разбирает все тетради, бегает по квартире под взором золотоглазой Сан, но ничего не находит. Пытается вспомнить вчерашний вечер: помнит, что брал с собой бумаги, а потом что переписывался с друзьями. Руки тогда были свободны. Он отложил бумаги на соседнее место? Отложил и оставил?

У Андрея по спине прошлись мурашки. Он оставил документы «Ориона» в метро… В лучшем случае их выкинули, в худшем – кто-то прибрал к рукам. Надо позвонить Матвею. Нет! Лучше написать. Это всего лишь имена, там не было личных телефонов, только корпоративные, и такая же почта… Почта, там была почта… Наворотил же дел!

Так и пишет Матвею, перед этим приветствуя, что документы оставил. Потерял. Всё, его можно казнить, хоть и казнь запрещена в их стране, но Андрею было так стыдно, что даже улыбка поползла вниз. Как он мог…

– Сан, что же делать? – завывал он, бродя по квартире, ожидая ответа и от кошки, и от куратора.

Матвей говорил, что у него будут дела, вот он ими и занят. Нет времени отвечать. Нету! Андрей падает на кровать животом вниз и бьётся об одеяло лбом.

– Ну и дура-а-ак!

Андрей беспрерывно обновляет телефон и даже не верит, что Матвей ответил. Записал голосовое, наверное, и печатать времени не было:

– Андрей, не беспокойся. У всех спаммеров и так есть наша почта, но номерами не воспользоваться. Имена людей масс-медиа знает, а остальные отделы навряд ли кого-то сильно заинтересуют. Остальное… спрошу у Игоря, что точно там было, но не думаю, что тебе следует из-за этого убиваться. Отпусти и забудь.

Андрей нажал на микрофон и готов был записать благодарственное голосовое с последующим видеообращением на коленях, но остановил себя:

Спасибо!

Я очень переволноваля

Друзьям написал

Отвлёкся

И забыл

Извините!

Мне очень стыдно!!

– Это всё мелочи. Лишние черновики только потеряли, – продолжил Матвей. – Я получил ответ касательно просьбы о митинге, помнишь ещё? – усмехнулся его голос, и Андрей раскрывает глаза шире, навостряя уши. – Добро дали. Начало завтра в десять утра, нужно будет подойти за час. Там на месте я тебя проинструктирую и познакомлю с коллегами. Насчёт одежды, я заметил, что у тебя она оверсайз. Ты ещё дело не имел в ближнем бою, верно? Такая одежда будет мешать. Найди что-то комфортное, что не будет сковывать движения, но при этом не будет… таким свободным. Надеюсь, понятно, о чём я. С очками тоже стоит вопрос, но пока оставь их. Завтра нам нужно будет лишь проследить за ЧД. Биться мы ни с кем не планируем. Всё понятно? Девять утра, свободная одежда, очки, адрес пришлю в чат.

Матвей уже всё подготовил! Он был занят, но уже всё сделал. Андрей не может поверить, как можно так ловко справлять со всеми обязанностями, которые есть. Матвею удаётся. Андрей сможет так же? Через сколько?

«Хорошо», – только печатает он, получая адрес ГСАО.

Быть Звездой на службе у государства – это беспрерывно выполнять обязанности и постоянно быть с кем-то в контакте. Терять документы, даже которые не так сильно важны, не стоит. Не позволительно.

Андрей выдыхает и прижимается носом к одеялу. Сан запрыгивает на кровать и скрывается под боком, растянувшись в длину.

– Ну и хорошо же тебе! – жалуется Андрей. – Вот сидишь дома и всё. – Он дует улыбающиеся губы и трёт кошку по мягкому пузику, а та жмуриться от довольства.

Больше одной ошибки Андрей не потерпит. Больше не сделает.

5. Это и есть 115%?

Без пятнадцати девять Матвей уже видел знакомый беспорядок на голове и всплеск искр в глазах, который не прятался за очками сбоку.

– Андрей! – позвал он.

Стажёр откликнулся, встрепенулся и побежал. Одежда приемлемая: спортивные штаны, толстовка по размеру и кеды. Кеды лучше тех кроссовок, в которых Андрей тонул.

– Здравствуйте! То есть… доброе утро!

– Не критично, но приятно.

– Я… нашёл такую одежду. Потом куплю что-нибудь. Как получилось…

– Тебе комфортно? Кеды не скользят?

– Н-нет, с ними всё в порядке. Я отлично! Очень хорошо.

– А спал как?

– Неплохо… Просто неплохо. Лучше, чем перед первым днём.

Вместе с Андреем направились к чёрному фургону, около которого со стаканчиками кофе стояла одна Звезда – вычислена по зелёному трекеру, и трое полицейских.

– Доброе утро, – поприветствовал Матвей и пожал каждому руку.

– Сам Матвей Григорьев. И что вас привлекло в нашем митинге?

– Хотел стажёру показать. – Андрей не спешил выйти из-за спины куратора, только прятался, да смущённо улыбался.

– Будет скучно, – откликнулся полицейский. – Они в последнее время даже без азарта кричат. Только плакатами размахивают. «До-лой Звёзд!» и всё это загробным голосом. – Он поправил кобуру на поясе и отпил.

– Что ж, и такое есть в нашей работе.

– Удачи тебе, пацан.

– С-спасибо, – кивнул Андрей из-за плеча, а Матвей кивнул Звезде.

– Я Наташа, – представила девушка, у которой руки были обмотаны бинтами. – Ну, а вас сложно не знать. Как протеже зовут?

– Андрей, – уже сам представил.

– Приятно познакомиться. В фургончике у нас ещё одна Звезда припрятана, но она пока настраивает камеры.

– Там омега? – догадался Андрей.

– Конечно. Альфу бы не стали садить за пульт управления. Пока ещё никого не видно, – прикинула Наташа, осматривая главный вход. – Тишина, только все по работам идут. Молодцы какие. И мы молодцы, да, Андрей? – Она подмигнула ему, а он и не понял, о чём она. – Тоже на работе с утра пораньше, и сколько этот митинг продлиться мы не знаем, а если ещё ЗТЛ покажутся… ох, начнётся тогда всё прелестное. Бывал на митингах?

– Нет… – неловко улыбнулся и извинился за свой просчёт в образовании.

– Иногда тут такое начинается, – с азартом начала Звезда, прикусывая губу и приподнимая одну бровь, – бутылки кидают, откуда-то достают гнилые помидоры… Они же специально доводят помидоры, чтобы потом кидать, прикинь! – захохотала Наташа. – В общем, хорошо хоть до Молотовых пока не дошло, но как дойдёт, так всех переловим и вопрос о ЧДшниках большой встанет. Они это понимают, поэтому тихо себя ведут.

– Что вы имеете в виду под вопросом? – уточнил Андрей.

– Их могут признать преступной организацией, которая причиняет вред не только культурному месту, – она указала на песочное здание ГСАО с высокими колонами, – но и людям. Говорить, что ты против Звёзд, станет преступлением, а пока ещё можно, пока это только твоё мнение.

– Теперь понял. – Андрей достал телефон и быстро забил информацию.

– Конспект ведёшь? – ухмыльнулась Наташа. – Правильно, нужно всё запоминать. Нам бы, конечно, проще было, будь они кучкой преступников, но на деле просто люди, которые ещё не смирились с новой реальностью. Ладно, что там по времени? – Она сама заглянула в телефон, а потом постучала по задней двери фургона.

– Сейчас! – послышался глухой женский голос. – Таха, ты чё такая нетерпеливая? – отворяется дверь, а там совсем белокурая девочка второго поколения, которая хмурится на Наташу, но потом замечает гостей. – Ой, блин! Извините, – она напряжённо улыбнулась и бросила взгляд на старшую. – Камеры работают, всё в порядке. Итого нас семь, да? – пересчитала девушка, осматриваясь и ища полицейских.

– Да, и ещё маленькое подкрепление в фургоне во-о-он там. – Наташа указала на белую прямоугольную машину, которая так и ждёт, как бы ей собрать в себя побольше людей, чтобы был полный комплект.

– Ну отлично. – Девушка прошла внутрь фургона и выпрыгнула из него с маленькими наушниками. По одному на каждого. – Наши рации, волна одна, я буду говорить о ситуации в целом, так что тот, кто ближе к месту, и будет действовать, думаю, об этом говорить не надо?

Андрей вставил наушник в ухо, кивнул, только Матвей ему ещё ничего не объяснил, но и перекладывать ответственность на другую Звезду он не хотел.

– Спасибо, солнце, – потрепала её волосы Наташа, чем привела омегу в бешенство.

– Хватит, Таха! Не выношу быть с тобой в паре, хоть люди нормальные пришли! – буркнула она и пошла к полицейским.

– Маленький сверчок, – умильнулась Наташа и вставила наушник. – Вырастет и по-другому смотреть на меня будет, отвечаю! Ну так вот, по позициям. Мы на фронте, чёрные в окопах. Выбирайте, справа или слева от ГСАО?

– А так можно? – удивился Андрей.

– Никто выбора тебя лишать не будет! Мы просто стоим с двух сторон и наблюдаем за тем, что происходит. Ну, какая таблетка, красная или синяя?

– Тогда… слева.

– Отлично. Тогда можете медленно идти туда… В целом, регламент, как обычно! Удачи тебе, Андрей-стажёр!

– Спасибо! – громче положенного выкрикнул Андрей и его голос пронёсся по тихим улицам.

Матвей повёл его по ступеням ГСАО к противоположной стороне.

– А что за регламент?

– Ещё не добрался до него? – подкольнул Матвей, а Андрей состроил извиняющееся лицо. – Только не проси прощения за те листки. В общем, – попытался побыстрее переключиться, – люди не должны заходить на лестницу ГСАО. То есть они находятся только у здания, в само здание им проникать запрещено. Следим за этим. Первыми никогда не нападаем, действуем только тогда, когда в этом есть необходимость: началась драка, начали втягивать непричастных, используют оружие… Думаю, ты понимаешь, о чём я, или стоит остановится на это конкретнее? – Андрей покачал головой. – Если кратко, то регламент о том, что мы следим за тем, как бы всё прошло спокойно. Они выдвигают требования, мы слушаем. Всё, ничего больше.

– Да, это понятно… Пока что наблюдаем.

– Верно. Ещё сверху будет поддержка омеги. Она следит непосредственно за толпой и районом вокруг. Если что-то странное произойдёт, придётся пойти, смотреть. Никто не обещает, что митинг – мирное мероприятие, оно может служить прикрытием, а кто-то может пользоваться им как прикрытием, вычитав, что сегодня у ГСАО один такой будет.

– То есть мы ещё и следим за тем, что вокруг?

– Да, но это небольшой пятачок. Всё-таки в первую очередь мы здесь.

Они спустились по лестнице по левую стену ГСАО.

– Волнуешься?

– Нет… я просто не знаю, как всё должно пройти…

– Вот и посмотришь. Ничего необычного. Ничем не отличается от обычных митингов. Пришли, поголосили, ушли.

– Надеюсь. – Андрей потёр под носом, облизнул губы и уставился на пустое пространство площади перед зданием.

Там все и должны были собраться, туда через пару минут начали подтягиваться по одиночке и в компаниях люди с картонками, транспарантами, плакатами, у кого-то на перевесе висел мегафон. Сегодня послушают «громкую музыку».

Люди улыбались друг другу, смеялись, что-то обсуждались. К десяти часам недовольных стало около ста человек, они держались обособленно, не мешали работникам проходить внутрь здания, случайных прохожих не затягивали.

Ровно в десять мужчина с мегафоном поднял руку, и все замолчали, подняли свои плакаты, и он заговорил:

– Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы государство открыло глаза!

– Глаза! – скандировали следом люди: молодые, пожилые, зрелые, но все – уверенные в своей правоте.

– Существование Звёзд оскверняет наш мир! Это бушующая сила, которую мы не можем взять под контроль!

– Под контроль!

– Никто не может гарантировать нам безопасность! Звёзды живут среди нас, размножаются! Но стоит им объединиться, пойти против нас, и мы проиграем! Человечество вымрет!

– Вымрет!

– Мы против Звёзд на государственных должностях!

– Мы против!

– До-лой Звёзд!

– До-лой Звёзд!

– До-лой Звёзд!

Андрей вёл себя спокойно. Слова его не ранили, не трогали несмотря на то, что как Звезде, были обращены и к нему. Но он мог это и скрывать. Матвей следил за людьми. Поражала их сплочённость, их вера, их единение, в которой они прибывали и как они верили тем словам, которые сейчас разносились по площади, как они неустанно повторяли одни и те же лозунги, что даже в интернете их больше не обсуждали. Если раньше велись дискуссии о том, что Звёзды тоже люди, что они имеют право жить в обществе, рожать детей, что они не причинят вреда, то сейчас люди говорили, что ничего нового ЧДшники не говорят. Повторяют одно и то же, а положение Звёзд в государстве только уплотняется, и всем видно, куда устремлены взгляды самого государства касательно Звёзд.

Оно от них не отвернётся, оно их не оставит.

Поговаривали даже, что в ЗТЛ специально отбирали людей, которые будут ходить на митинги, чтобы создавать видимость противостояния ЧД.

– До-лой! До-лой! – неустанно повторяли девушки и юноши.

Кто-то размахивал белым флагом с перечёркнутой звездой. Знамя ЧДшников, которое отражает их суть, их стремления, их желания.

Андрей не колебался, смотрел внимательно, раскрыв веки, иногда тянулся к дужке очков, чтобы приподнять, но оставлял их на глазах. Должно быть помнил, что может напугать.

– Слева, приготовьтесь, – зазвучал в наушнике голос омеги.

Чтобы ответить, нужно было нажать на середину приёмника:

– Что такое? – уточнил Матвей.

– Машина. Чёрная. Тойота Ленд Крузер 300. Н598ДС, – проговорила она скороговоркой. – Странная…

– До-лой!

– До-лой!

– До-лой!

– То есть? – не успел выпалить Матвей, как услышал приближение той самой машины.

Он лишь поднял голову, разобрал, что чёрная Тойота несётся прямо на митинг, и рядом заискрилось пространство. 115% горели своей силой. Матвей хотел остановить, сказать, что разберётся, но Андрей сиганул, рядом его уже не было, он пронёсся ураганом. Какие-то жалкие секунды, мгновения, никто из митинга не видит и не слышит машины из-за криков и мегафона, но всё замирает, стоит прозвучать звуку столкновения.

Люди оборачиваются, видят, как блестит на чёрном Андрей, который своими руками вцепился в капот машины и удерживает её. На месте хвата явно заметные вмятины. Водитель жмёт назад, хочет вырваться, шины скрипят, но под пальцами Андрея металл гнётся как фантик, он дырявит его, прижимается к капоту и тянет на себя, отрывая Тойоту от земли, поднимая её, как игрушечную, а водитель кричит, отстёгивается и отрывает дверь. Вываливается и бежит прочь, пока Андрей держит машину, но ему легко, не тяжело. У него же 115%. Он бросает её перед собой и парой резвых прыжком достигает злоумышленника.

Матвей всё понял в тот момент, когда Андрей заискрился. Что для него это плёвое дело, что помощь Матвея даже не понадобится. Митингующие заголосили в панике, к ним подоспели полицейские и Наташа, а Матвей побежал к Андрею. Андрей правильно сделал, скрутил мужчину и повалил на землю.

– Никто не пострадал? – сразу же спросил Андрей, когда Матвей появился рядом.

Очки сбились, звёзды в глазах бегали от одного угла до другого.

– Разве что Тойота.

Андрей выдохнул со смешком, а мужчина даже не пытался брыкаться. Понимал, насколько это бесполезно. Даже Матвею не было бы резона сопротивляться.

– У него трекера нет, – сказал Андрей, когда передал мужчину Матвею, и это была правда. Никакого браслета, никаких отметин. Но мог и снять.

Но если он – не Звезда, то зачем ему нападать на так же обычных людей, как и он? Он на стороне ЗТЛ?

Матвей подтолкнул, и они втроём пошли к полицейским. Те первым делом пробили мужчину по базе данных, сфотографировав его лицо. Цветков Григорий Александрович. Обычный человек. Можно было передавать без страха за чью-то жизнь.

Андрей только сейчас поправил очки, пригладил волосы и взглянул на свою работу.

– Надо же! – хлопнула его по плечу Наташа. – Только тебе эту машину и убирать, не будешь же оставлять?

– Да, я помогу убрать, – сразу улыбнулся Андрей.

– Но как у тебя это артистично получилось! Сколько у тебя альфы?

– А… сто. У меня нет бета-распределения.

– Серьёзно? – опешила она. – Да ну? Ну надо же! Какие дельцы в «Орион» приходят, теперь знать будем! – звонко рассмеялась Наташа. – Но работу нужно продолжать, не похоже, чтобы митингующие думали прекращать, – выдохнула она обречённо. – А могли бы дать передохнуть! Звезда их жизни только что спасла! Надоели-то как!

Матвей и Наташа следили за возрождающимся митингом, которому встряска дала сил, но никто не мог и сказать слова, когда видели, как мальчишка, без месяца школьник, как подушку, поднимает огромную машину и идёт с ней, не чувствуя веса.

Сила альфа-Звёзд превосходит человеческие, психические способности омега-Звёзд превосходят обычные человеческие, поэтому ЧД и боятся, что всё это сверхчеловеческое обратиться против них, закупорит их в банке подчинения и страха перед существами более продвинутых по ступени эволюции.

Матвей видел, как поставив Тойоту на погрузку, Андрей засмеялся вместе с водителем. Пошутили о том, что ещё и здания так же ловко Андрей может носить на своих плечах… Матвей о таком не мечтал, у него были совершенно другие особенности, которые он отточил за годы работы. Андрей очень хорош был на передовой, на разрешении ситуаций, которые не требовали отлагательств.

Митингующие неотрывно следили за Звездой, которая уже не блестела, но всё так же выделялась своей некрупной фигурой на фоне площади. Они даже не знали, что сказать, никто не знал, даже мужчина с мегафоном. Мегафон висит на поясе. Возможно, уже и не пригодиться.

Андрей ещё раз поправил очки и волосы, когда проходил мимо толпы, и одна девушка выскочила к нему. Кто-то крикнул ей «нет!», кто-то пытался рукой зацепиться, но она оставалась решительна, так же, когда скандировала: «До-лой». Андрей легко принял её, впустил в своё пространство. Пусть и излишне себе позволяя, девушка тронула за руку и поклонилась. Говорила, спасибо, что не дал произойти плохому. Непонятно, случиться ли после этого что-то с её мыслями или они останутся прежними.

Звёзды не только для того, чтобы портить, отнимать свободу. Звезды – для того, чтобы защищать. Все должности, которые образованы государством, носят защищающий характер. За столько бы времени это можно было понять, увидеть, разглядеть, но кто-то хочет видеть только опасность. А пока они её видят, ничего не изменится.

Девушка отпустила Андрея и убежала к своим. Митингующие зашевелились. Мегафон был поднят, но мужчина не произнёс ничего. Взмахнул рукой, и все принялись собираться. Андрей, кажется, ничего и не понимал, стоял отдельно от всех и наблюдал. По крайней мере этот регламент он понял, даже не узнав о нём: «стоим до последнего скандирующего».

Когда все разбрелись, он дошёл до Матвея.

– Не думал, что ты такой сильный, – похвалил наставник.

– А вы разве не такой же?

– Я думал, что моё распределение давно не тайна.

– Ну… альфа – пятьдесят один, омега – сорок десять. Но сила исчисляется не только альфа и омега-распределением, да?

– Да, но я слабее тебя. Если будем драться, ты меня повалишь и изобьёшь до полусмерти.

– Я не буду так делать!

– Очень надеюсь, – отсмеялся Матвей и повёл Андрея к фургончику с омегой-Звездой.

Там уже ждала Наташа, а единственный полицейский пожал руку Андрею за выполненную работу, не зная ещё, что самая первая.

Наушники отдали обратно омеге, а она одобряюще посмотрела на Андрея.

– Кстати, – она подозвала Матвея к себе, – тут на записях видно, как с него всего звёзды летят. Люди подумают, что показалось, но ведь это не так?

– Не так, он у нас аномалия, – достаточно громко сказал Матвей, чтобы ничего скрывать.

Наташа посмотрела сначала на фургончик, а потом на Андрея и быстро сняла с него очки.

– Так и думала! – А Андрей растеряно улыбался, протягивая руку. – Вот не может быть просто так сильного человека, что-то должно быть ещё. Так ты у нас Звезда двадцать четыре на семь?

– Да… – Андрей протёр стёкла очков тканью толстовки. – Можно сказать, что на слабом напряжении.

– Надо же… – протянула Наташа. – Ну и «Орион», – повторила она.

– Записи разлетятся по сети, – сказала омега, – и не потому, что я решила сорвать просмотров, а потому что записи всегда куда-то сливают, не говоря о том, что кто-то мимоходом записывал митинг, а там и Андрей… который молнией подлетел и сжал Тойоту… Такое не каждый день, конечно, увидишь в открытом доступе.

– Андрей? – Матвей обратился к своему стажёру.

– Да я… знал, что это произойдёт… Я же хочу быть как вы, Матвей… а это значит, надо быть на виду, а если я буду прятаться, то ничего не выйдет… То есть… я знал, что так будет, но не рассчитывал, что так скоро.

– А так всегда, – приободрила его Наташа, – в самый неподходящий момент, когда ты не готов, когда лицо искривлено, когда всё хочется к чёрту послать… Только тогда, а не тогда, когда ты шикарен настолько, что слепнут небеса. Нет-нет, только когда всё х…

– Всё не хо-ро-шо, – поправила её омега. – Так что готовься, Андрей. В комментах могут быть и ЧД, а ещё могут быть люди, которые будут писать о том, что водителя специально наняли для того, чтобы ты покрасовался.

– Даже так? – Андрей это совсем не радовало, но улыбочка оставалась. – Жутко совсем… Но я понимаю, о чём ты, такое делают, чтобы показать себя с лучшей стороны.

– Отстойная лучшая сторона, – заключила Наташа и наконец-то решила снять с себя наушник. Омега брать не стала.

– Положи сама.

– Сверчо-о-ок, какая же ты противная! – Но Наташа в фургон залезла и всё разложила по местам. – Вас подкинуть, кстати, куда вы дальше?

– Думаю, что учиться писать отчёты, – ухмыльнулся Матвей, а Андрей замер.

Ни про какие отчёты он ничего не знает.

– Самое лучшая часть – незапарная и непыльная. Удачи тебе, стажёр-Андрей!

– Это только Таха так считает, я отчёты ненавижу, – сказала омега.

Андрей улыбнулся и помахал рукой.

– А что, всё так плохо будет? – спросил он шёпотом.

– Ничего подобного. Я тебе дам один волшебный шаблон, и мы всё сделаем быстро.

– Это утешает.

Перед тем, как заехать в «Орион», остановились в небольшой столовой по пути. Нужно было восполнить силы, особенно Андрею, который потратил их на перемещение машины. Его желудок завывал всю дорогу в машине, а сам он выглядел болезненно от того ощущения сосущей пустоты, что оставалось после использования сил.

Матвей купил ему три порции второго и несколько пончиков, чтобы восполнить запас сахара. Первым как раз сахар Андрей и съел, запив кипятком, а потом принялся есть. Даже не жевал, глотал как птица – лишь бы доставить до желудка, но Матвей напоминал тормозить и двигать челюстями. Андрей кивал и пытался не кидаться на еду.

Учитывая, что всё это время свою силу он сдерживал, сейчас он дал ей выплеснуться потоком. Скорее всего, это он и не контролировал. Его руки были в полном порядке: каких ран, царапин, гематом, двигались ловко и быстро. Ноги тоже были в порядке, ничего не выдавало перегрузки. Возможно, тело Андрея тоже действовало на 115%. Кто знал, как дела обстояли у аномалий? Знал ли, как это работает, сам Андрей? Тот, кто не имел права использовать силы, или использовав их, получал выговор и разбирательство в участке? Нет, это не те условиях, в которых ты можешь познать себя полноценно.

– Спасибо вам, Матвей, – сказал с облечением Андрей, смотря прямо в глазах своими чёрными линзами очков.

Трудно, конечно, было понять и тем более представить, что там в глазах прячется, ведь они и знакомы день третий. Ничего Матвей сказать не может. Только: «Было бы проще, не будь этих очков».

– Рад, если тебе это помогло, – кивнул он. Сам съел только первое и второе, организм многого не требовал, ведь не он возился с Тойотой.

– Очень помогло! – расплылся он. – Теперь бы только отдыхать да переваривать.

– Погоди до отдыхать, у нас ещё одно задание на сегодня.

– Я не забыл, я это лишь хорошо себе представляю.

– Тогда я сейчас допью и поедем.

До офиса ещё оставалось тридцать минут, за это время мог разыграться любой аппетит, но Андрей нашёл для себя хороший выход – он закрыл глаза и погрузился в дрёму, а там и пришёл в себя, когда машина окончательно остановилась.

Свой пропуск у него уже был, поэтому он мог заходить в «Орион» беспрепятственно, но без Матвея ему было так же не по себе. Это было не смущение или стыд, не полноценный страх, а лишь мелкая тревога, которая лаяла под ногами, напоминая, что здесь Андрей ещё не официально, что он может всё лихо потерять, но Матвей не сомневался: ничего этот парень не потеряет, наоборот, как задастся целью его место занять, так займёт! Вот этого можно было бояться, и при этом радоваться: кто-то, а не он, будет заниматься бумажной волокитой.

– Здравствуйте, Матвей Павлович, – продолжал Игорь.

– Здравствуй, Игорёк. Как дела?

– Да как обычно, сидим, не тужим. Привет, Андрей!

– Здравствуйте, – скромно отозвался Андрей, словно и не здесь был.

– Пришли писать отчёты? Я даже не сомневаюсь в этом, – задрал нос Игорь, а потом предложил попить.

Матвей попросил зайти через полчаса, а лучше через час, тогда дополнительная поддержка им и понадобится.

Почту Матвей проигнорировал, сразу открыл документ «Макет отчёта – силы».

«Я, ***, довожу до вашего сведения, что *.*.202*, был направлен на исполнение задание в *. В ходе работы мной были использованы силы:

В *:* для *(указать причину, сверить время с трекером).

В *:* для *(указать причину, сверить время с трекером).

В *:* для *(указать причину, сверить время с трекером).»

Для Андрей было добавлено одно предложение «совместно в паре с Матвеем Григорьевым».

Из стандартных «фишек» шапка в правом верхнем углу, внизу дата и фамилия, написавшего отчёт. Принимались напечатанные версии, но заверенные живой подписью.

Первым делом Андрей поставил снизу свою фамилию на копии отчёта, как бы оглашая, что вот этот документ, этот самый отчёт – это его, оно ему принадлежит в этой компании, пусть и представляет собой файл, дай бог, на пару десятков килобайтов.

Матвей показал, как смотреть на трекере вспышки альфа-распределения (можно было смотреть вспышки любого распределения, но в случае с Андреем оставался один вариант). Причину трекер не записывал, тут нужно было подключать свою память. Использование силы было фиксировано в двух вариантах: один раз, когда Андрей бросился на машину, второй раз, когда её перетаскивал.

– Мне так и писать, что я остановил машину? – замер над клавиатурой Андрей.

– Да. Форма произвольная в описании причины, потому что, если будет использовать канцелярский язык, никогда отсюда не вылезешь. Будешь подбирать синонимы и думать: «Нет, недостаточно бесчеловечно и слишком понятно».

Андрей засмеялся.

– Тогда понял. Пишу, как было.

Матвей наблюдал, как его ученик вбирает спешно слова, допускает ошибки, но смотрит не на экран, а на клавиатуру, на буквы, на бегающие по клавишам пальцы. Скользили быстро, но слишком часто промахивались. Потом ещё на ошибки проверять, но тут им поможет отчасти ворд, который выделяет красным всё, что ему неугодно, всё, чего нет в его собственной памяти, как не запечатлено в его программе.

– Остановил машину… – шептал Андрей, а затем задумывался. – А как нужно писать: поймал мужчину или преступника?

– Лучше мужчину. Виноватый, преступник – это из другой стези. Оставайся беспристрастным, будто описываешь со стороны, что произошло. Это не литературное произведение, где нужно показать, как ты красиво пишешь. Тут ты можешь повторить «я» и «мужчина» хоть сто миллионов раз.

– Ну, столько раз не буду…

Через двадцать минут отчёт готов. После написания Андрей внимательно вычитывал текст, исправлял красные ошибки, исправлял и те, на которые ворд не указал, затем отдал на проверку Матвею.

«Тойота на большой скорости направлялась на митингующих. Я использовал силу, чтобы остановить её».

Матвей ещё раз прокрутил в голове то, как это было. Не просто остановил, сорвался, слетел, стал стеной, о которую разбился автомобиль. Автомобиль не мог противостоять человеческой сверхсиле, которая тянула его на себя, а потом и вовсе подняла над головой.

Маленький человек против огромной машины, но первый сильнее, лишь давлением пальцем, ладони сминает бока, плющит фары, они трескаются, лопаются, сыпятся.

Для митингующих Андрей был и спасителем, но и человеком, который мог обратить свою великую силу против них. Свои 115%, которые не выдержит и Матвей, что говорить об обычном человеческом теле?

– Молодец, – сказал Матвей и отправил на печать.

Горячий лист вылез из принтера, и Матвей отдал его на подпись. Закорючка у Андрея была маленькая, трясущуюся, одна буковка «Х», без хвостиков, без петлей, без размаха.

– Пойдёт?

– Ты у меня спрашиваешь? – Матвей и сам не заметил, как потянулся к стажёру и потрепал его по беспорядочным волосам, а как заметил, руку отдёргивать не стал, а Андрей смутился, зажал улыбку и опустил глаза.

Матвей взял телефон и набрал Игорю, чтобы принёс чай и кофе. Тот и ждать себя не заставил. Занёс, как официант, два деревянных подноса с дымящимися чашками и шоколадками.

– Как успехи?

– Успехи отличные. Покажем? – спросил Матвей у Андрея, и тот кивнул, распаковывая собранные плотной массой углеводы.

Игорь взял лист, быстро пробежал по странице и одобрительно кивнул.

– Как человек пишешь! У нас Матвей… Матвей Павлович, я хотел сказать, – подмигнул он, – писать научился прямо так, как ты начало пишешь. Вроде бы читаешь, понимаешь, а если просят пересказать, одно «бэ» и «мэ». Не знаю даже, кем такой текст может быть сгенерирован, – отплевался он. – Ладно, а ты, Матвей, свой написал?

– Пока ещё нет, разбирались с отчётом Андрея.

– Тогда жду. Приятного чае- и кофепития! – Он закрыл дверь и Матвей с Андреем снова остались наедине.

– А вам тоже надо писать отчёт? – спросил Андрей, проглатывая шоколадку. – Вы же силы не использовали.

Матвей взял мышку и показал макеты других отчётов. Для него понадобился почти такой же, как у Андрей, только без применения силы. Требовалось лишь написать, чем он занимался на отведённом ему месте. Так же были служебные записки о непреднамеренном использовании своих сил и причинении вреда. Людям, зданиям, памятникам, асфальту – всему и всем.

– Непреднамеренное использование сил – это когда я сидел дома, и случайно проломил стену?

– Кратко говоря, так. Таких записок больше всего. Обычно непреднамеренное использование характеризуется краткими вспышками распределения, то есть ты использовал силу и тут же её подавил, поскольку знаешь, что использовать её нельзя. Нужно описать место, ситуацию, временной промежуток действия силы.

– Ох, – выдохнул Андрей, – сколько… бумаги…

– Я бы сказал, сколько контроля. О каждом чихе нужно докладывать. Но чем старше становишься, тем проще контролировать свои силы и понимать, как их сдержать, даже при большом эмоциональном напряжении.

– А вам… – Андрей замялся, скатывая в шарик обёртку. Очки лежали на столе, глаза не переставая блестели. – Вам не было сложно, когда всё только началось?

Когда случился Звездопад. Когда люди приобрели силы, которыми не знали, как пользоваться.

– Тогда же всё было по-другому, двухтысячные… Никаких трекеров, никакой ГСАО, свобода и… мародёрство.

– Мародёрство?

– Это было не везде. Там, где были Звёзды, случались налёты. Это могли быть и сами Звёзды, так и люди, которые Звёздами притворялись. Смутное время. Хорошо, что прошло.

– Если так и было… то неудивительно, что ЧД боятся повторения этого.

– Да, повторения боятся, но сейчас, опять же, всё по-другому. Девятнадцать лет прошло. Стоит учитывать, как всё поменялось с того времени. Целое поколение сменилось, ну и, – Матвей заглянул в тёмные глаза Андрея, – появилось второе поколение, и вот уже рождается третье. Это не остановить. Это развитие.

– Да… – следом шептал Андрей, смотря в глаза, ища там ответы.

Матвей чувствовал себя ещё старше, ещё опытнее, даже если ответов на всё не знал. Не знал, но направить мог, мог помочь примерить новую одежду, роль, только бы мальчик определился в этом мире и сам его не боялся, и понимал, что его не боятся. Куда больше людей стоит на его стороне, потому что вся страна приняла решение «за».

– А вы… могли бы меня сегодня подвести? Если не заняты…

– Конечно, – приободрился Матвей, аж плечи захотелось расправить да грудь выпятить, но сдержался, подумал, как легкомысленно выглядит. Нужно держать лицо.

– Спасибо… – склонил голову Андрей и ещё раз пробежался глазами по отчётам.

Матвей со своим быстро управился. Перед тем как отдать Игорю, дал Андрею ознакомиться. Он оценил канцелярщину, которой блистали предложения Матвея. Прикинул, что к этому и стоит стремиться, что там и будет правильно писать, чтобы сверху тебя поняли, к тебе относились серьёзно.

– А тебя, Игорёк, подбросить не надо?

– О, нет, Матвей Павлович, – они продолжали играть в эту неопределённую игру, которую ненарочно начал Андрей, – дела есть, по магазинам пройтись бы хотелось. А вас отвлекать я не хочу.

– Ну как знаешь, втроём веселее было бы.

– Ну всё, Матвей, ты прям как старик, – пустил смешок в кулак Игорь и попрощался. —А тебе, Андрей, удачи, удачи и ещё раз удачи.

– Спасибо, Игорь!

Он отсалютовал и исчез за дверью. Матвей закрыл за собой, сдал ключ и проводил Андрея до автомобиля. Красного, блестящего, начищенного. Андрей оценил, хоть по нему и было видно, что он не разбирается, лишь ахал да спрашивал, а дорого, а как давно купили, а сложно было учиться, а как вообще Звезде со своей машиной?

– А красный ваш любимый цвет? – спросил он напоследок, когда они встроились в движение и застряли в пробке.

– Почему так думаешь?

– У вас трекер красный.

– А, – Матвей сам глянул на него, будто и не видел, какого тот цвета, – для меня красный – цвет уверенности. Вот здесь я себя и чувствую уверенным: на дороге и как Звезда.

– Значит… любимый цвет другой?

– Другой.

– А какой?

– Это, правда, важно? – ухмыльнулся беззлобно Матвей.

– Ну… просто интересно.

– Светло-голубой. Как у предрассветного неба. Или облаков, которые небо отсвечивают. Очень приятный цвет. Он… убаюкивает, что ли. Приносит такую… лёгкую усталость и при этом воздушность.

– Вы как про облака сказали, я сразу подумал о тех, которые как барашки! Вот они точно воздушные – и голубые. Красивые.

– А у тебя какой любимый цвет?

– У меня… – Андрей поднял глаза, упёрся в обивку салона. – Да нет такого, либо… прозрачный? Но прозрачного цвета нет, верно? Меня все цвета устраивают. Все хороши по-своему и у всякого есть своё значение.

– Верно… думаю, и у прозрачного есть своё значение.

– Наверное. – Андрей голову опустил и начал вертеть большими пальцами вокруг друг друга. —Знаете, я бы о многом хотел с вами поговорить…

– У нас будет много времени, так что… не без этого.

– Ну, наверное… вам много кто это говорил. Но вы ведь знаете, что вы не обычный человек, а человек всего поколения. Всех Звёзд, которые живут сейчас. – Когда-то давным-давно Матвей научился этих слов не смущаться, а принимать как одну из своих ролей в обществе, в которую его нарядило ГСАО. – И я тоже… много чего читал, смотрел… Поэтому странно так находиться рядом, говорить… отчёты писать. Думаю, я ещё не сразу к этому привыкну.

– Хочешь сказать, что ты как фанат под прикрытием? – Матвей перестроился и глянул на стажёра.

– Уже не под прикрытием, – смутился в свою очередь Андрей и прикрылся рукой. – Но я постараюсь относиться к вам, как к начальнику. В своих мыслях. Думать, что вот, надо дойти, рассказать, без всего этого детского восторга, когда дарят огромную машину, в которую ты можешь сесть и которую можешь завести. Я… наверное, много болтаю?

– В меру, – поддержал его Матвей, выезжая из затора. – Это хорошо, что ты говоришь. Ты только читать информацию не забывай, хорошо?

– А, да… – Андрей явно не хотел ничего читать, но придётся. Без этого никуда. – Вчера я себя заставить не смог.

– А ты подходи к этому, как к игре, где ты узнаёшь новые штуки и поднимаешься на новый уровень.

– А как я почувствую, что перешёл на новый уровень?

– Ты разовьёшь своё омега-распределение, – подмигнул Матвей, и они оба рассмеялись.

– Это было бы отлично!

– Ну а я говорю!

– Эх, не знаю даже, потратил бы я половину своего альфа-распределения на омега. Вот чтобы как у вас. На половину. Я привык вот так, с перевесом. Без баланса.

– А я не знаю, согласился ли бы я отдать предпочтение чему-то одному. Хорошо, когда можно и так, и так. И знаешь, каждый из нас по-своему хорош, и может сделать то, на что другой не способен.

– Каждый уникален?

– Ещё как. С каждым процентом, с каждым углом на диаграмме.

– Поэтому люди вам и верят, говорите так, что заслушаешься!

– Надо было в секту идти, – пошутил Матвей, а Андрей заливисто засмеялся.

– Я бы присоединился!

– Отлично, один последователь есть.

– Я бы ещё своих друзей привёл, они вас любят.

– Ого, уже целая группа по интересам.

– А если каждый друг приведёт ещё одного друга!..

– У нас будет пирамида.

– Ха-ха! – хохотал Андрей, держась за живот, а его очки слетели с головы, упали на колени, а глаза так и сияли, переблёскивая мерцанием. Самые настоящие звёзды, которые перекрывает космические мусор, пыль, ветер. Ярче их нет ничего. Ярче смеха Андрея нет ничего.

Он честный мальчик. Возможно, излишне. Всё показывает без остатка: свой страх, волнение, свои переживания, свою любовь, признательность, почтительность, своё обожание, даже своё желание поделиться – всё раскроет на ладонях и даст рассмотреть, как свои звёзды в глазах, за каждую из которых можно уцепиться, как за ту, что весит в небе.

Матвей даже задумался, а что было бы, если бы он посмотрел в эти глаза через увеличительное стекло? Микроскоп? Что покажет макросъёмка зрачка? Что нити тёмно-карих радужек огибают белые святящиеся сгустки энергии? Или эти самые сгустки энергии пожирают нити радужки?

– Спасибо, что подвезли. – Андрей надел очки, прежде чем открыть дверь.

– И тебе спасибо за компанию.

– Тогда ждать, когда напишете?

– Да. Завтра и послезавтра у меня официальные выходные, но я лучше потрачу их на проработку плана по твоей стажировке. Может быть, ты знаешь, но стажёров у меня не так много было.

– Знаю. – Андрей вылез из машины и наклонился. – Тогда буду ждать. До свидания.

– До свидания, Андрей.

Он хлопнул дверью покрепче и побежал к подъезду, напоследок оглядываясь и махая рукой. Матвей тоже взмахнул ладонью и выехал из коробки хрущёвок. Из анкеты видел, где Андрей проживает, знал, что живёт только с матерью, что она его обеспечивает, что отца не было, что у матери ни сожителя, ни партнёра нет. Одинока и напугана. Сын её черты перенял, но несмотря на это вырос и с долей радости и доверия к миру, которому готов был открыться, вырваться из коробка и посмотреть на окружение, которое ещё было вокруг, вне серых стен и маленьких окон.

Матвей заехал в гипермаркет: купил килограмм яблок, бананов, апельсинов, набрал себе замороженных котлет, блинов, наггетсов и чего похуже. Несколько тысяч потратил на кассе и с парой пакетов поднимался до своего этажа.

С полчаса шкворчал сковородками, прежде чем сесть есть и почувствовать себя сытым. Ощущение, что становился старым и ненасытным быстрее, чем раньше.

Когда перемыл всю жирную посуду, улёгся поудобнее и поставил телефон на зарядку. Там знакомые группы, новости, но и сообщение от матери, которая была чем-то взволнована. Матвей это сразу понял. Она так быстро не писала, никогда. Всегда отмалчивалась в обиде с неделю, а потом делала вид, что ничего не было, и Матвей прощён авансом, но – всегда было одно «но» – она всё запомнила, и не дай бог это повториться – а это повториться – и она о каждой мелочи напомнит. Эти манипулятивные приёмы Матвей знал и пресекал. У него было достаточно адреналина в жизни, критики матери хотелось уменьшить до минимума.

Мать:

Это государственные эксперименты???

Единственное сообщение, но полное безнадёжного отчаяния. Матвей рискнул уточнить, в чём именно дело, и получил репостом видеозапись митинга около ГСАО, и всё встало на свои места. Андрея увидела, который искрился, а Звёзды не искрятся.

Мать:

Я так и знала!!

Я пробираках выращивают ваших мутантов!

Тьфу ты

Матя!

Что это значит?

Почему ты там был?

Матвей даже не сидел в диалоге, читал всплывающие сообщения раз за разом.

Мать думает, что Андрей – это искусственно выведенная Звезда, с помощью которой правительство собирается уничтожить обычных людей. Ничего более. Теория заговора, которая развернулась за секунду в её голове, стоило ей увидеть видео. Ещё и Матвея там разглядела, но что хуже, разглядела силу и потенциал молодой Звезды.

Убеждать её в том, что Андрей – естественная аномалия, смысла не имеет. Она уже всё для себя решила. Будет пытаться сына выпутать из ада, который сама придумала и куда сама сына заточила. Не думает о том, что все Звёзды – это в первую очередь люди, а не оружие, с помощью которого государство будет устранять нерадивых. Нет ли такого вовсе? Утверждать никто не берётся. Только ГСАО знает, сколько Звёзд живёт в стране, только они могут с ними общаться, только они могут делать им деловые предложения, и никто не отрицает, что эти предложения могут заключаться в найме для грязной работы, прикрытии любопытных глаз или закрытии сильно раскрытых ртов.

Мать:

Отвечай!

Чего молчитшь??

Мать права и ты это знаешь!!

Матвей лишь зевнул и скинул её сообщения. Всё, что знал Матвей, что он ни с чем подобным разбираться не хочет. Всё, что произошло на площади сегодня утром, было отображено в его отчёте. Всё. Ничего больше. Ничего меньше. Мать в эти рамки не вписывалась, и с такими успехами вписываться не будет.

Матвей сжал зубы и зажмурил глаза, запуская пальцы в волосы.

Он уже и не помнит, когда было иначе.

6. Ну я же Звезда!

Андрей, чуть пошатываясь, заходит домой, который встречает его мамиными терпкими настойками.

Аппетит зверский. Пуще, чем у Сан, которая встречает и всё обвивает ноги то ли с целью ласки, то ли с целью довести до кухни и до мисок. Андрей сглатывает густую слюну, засевшую под языком, и не знает, как унять сердце. Оно так и не замерло с той минуты, как он включил свои силы, впервые, кажется, на самый максимум. Чтобы помочь людям. Как мамуля просила его.

– Защити людей, Андрей, они в тебе нуждаются. Они ждут героя. А ты – герой. Слышишь? Герой. Один-единственный, каких больше не будет. Я знаю это, ведь я… я тебя родила, а не кто-то другой. Я всё о тебе знаю, и знаю, что ты станешь героем, который всех защитит… Ты же защитишь?

И сегодня Андрей исполнил своё слово, ринулся на выручку раньше, чем произошла беда. Он её ликвидировал, устранил, свёл до нуля, поймал преступника, помог Матвею, помог все на площади, даже ЧДшникам. Даже девушка к нему подошла. Она была такой… такой благодарной, такой чистой, такой полной ответственности за происходящее. Она говорила «спасибо» раз за разом и еле сдерживала слёзы, ведь понимала, что, если бы никто машину не остановил, она бы кого-то задела – в лучшем случае, в худшим – раздавила, сбила. Среди митингующих были её друзья. Она не сказала, что пересмотрит свои взгляды, что неожиданно станет за Звёзд, что этот случай с ног на голову перевернёт её представления о мире – нет, ничего. Только сказала с блестящими глазами, как рада тому, что сделал для неё и её соратников Андрей.

Это был первый раз, когда он официально использовал силы, но этого мало! Всё прошло идеально, так, как он себе представлял. Он показал себя, произвёл впечатление. Матвей был доволен! Однозначно. Стоило на него посмотреть только, на его глаза, в которых ещё искрились звёзды от альфа- или омега-распределения. Андрей его так впечатлил, так взволновал, что невольно силы проявили себя.

Андрей прыгает от радости, отпугивая от себя Сан, которая отбегает на метр и смотрит на хозяина со скепсисом.

– Са-ан! Ну ты что? Не понимаешь? Это такой шаг вперёд! Ох! – Он запрокидывает руки за голову. – Я же теперь не усну! – Его звёзды в глазах мелькают быстрее привычного. – Пошли, буду кормить. Мне и самому кормиться надо.

Это кошка разбирает во взбудораженное речи хозяина слова про еду и семенит до кухни.

Андрей накладывает ей корм, а для себя находит то, что осталось со вчера, а надо было готовить. Денег на карточке было мало для того, чтобы заказывать суши-роллы, пиццы… Нужно было брать себя в руки, заталкивать голод поглубже в пищеварительную систему и готовить: быстро нарезать картошку и скидывать её на сковородку, с голенью курицы поступил так же. Только от запаха жаренной крови становилось не по себе. Андрей прикрывает нос рукой, желудок уже ходуном, голосит не меньше, чем сам Андрей о своих достижениях.

В центре здоровья ему говорили, раз оно особенный, то и его устройство тела особенное, не говоря о пороге боли, его затрата ресурсов выше, и если её не удовлетворять, можно легко потерять сознание, к чему он был близок сейчас. А вроде бы поел, после того как использовал силы, вроде бы голод один раз утих, но ему этого было мало. Слабость возвращалась и требовала, чтобы о ней позаботились.

Андрей ест горячую картошку прямо со сковороды, усиленно дует на неё, переворачивает во рту, отталкивает языком, а потом принимает обратно. Так злится, пока он не додумывается всё-таки выделить несколько секунд на то, чтобы её переложить, вместе с тройкой ножек.

Ужин удался на славу. Не хватало сладкого. В дверце холодильника стояло несколько баночек желе, заблаговременно купленных мамулей. С дыней, арбузом, яблоком. Полупрозрачная, цветная масса трясётся и холодит язык. Андрей наконец-то чувствует себя сытым и наполненным. Хочется только закрыть глаза и лечь спать, чтобы организм присвоил себе надлежащие ресурсы, но Андрей хочет дождаться мамулю. Не может оставить её без новостей, которые берёг весь день. Нужно обо всём рассказать. Наверняка порадуется, что это его первый день на «передовой», а он вон уже что сделал! Похвалу он заслужил, это точно.

Услышав, как дверь щёлкнула, он не спешит к ногам мамули, только встаёт со стула и медленно проходит, всего себя держа в силках. На расстоянии приветствует уже разувшуюся мамулю, которая даже не вздрагивает, когда слышит сына.

– Ты уже дома… – выдыхает она. То ли разочаровано, то ли радостно.

– Я ужин приготовил… Так что не зря раньше вернулся, – пытается Андрей разрядить ситуацию прежде, чем заговорить о себе, но мамуля делает первый шаг:

– Как твоя стажировка?

Руки сложены вместе, красные изрезанные пальцы гладят шершавую ладонь. Пытается сгладить все увечья, которые получила в этой жизни, пытается силой выправить осанку, но возвращается в прежнее подавленное состояние, словно никогда прямо и не стояла, вперёд не смотрела.

– Мы сегодня на митинг ходили! – аккуратно начинает Андрей. – Как смотрители… Так правильно будет сказать. Представляешь, нас расставили по позициям, были ещё полицейские, мы следили за ЧДшниками… Это люди, которые против Звёзд. – На этих слова интерес мамули оживает, и она сама становится чуточку светлее. – На них какой-то мужик хотел наехать, и я его остановил.

– Мужчину остановил?

– Машину его… силу же теперь можно использовать, представляешь? Вот и остановил. Своими руками. – Андрей показывает ладони, на которых ни раны, ни синяка не осталось. – Потом поймал его и отдал полицейский, когда мы узнали, что он не Звезда. Какой-то человек на своих решил налететь, представляешь? Так странно. Наверное, разбираться будут, что там происходит.

– Да, ладно… – шелестела своим невесомым голосом мамуля. – Рада за тебя… т-теперь и силы можно использовать. Помнишь, Андрей? Ради людей… ради их защиты.

– Да, мам. Ради людей. Я помню. – Он смотрит в её маленькие глаза, но и её интерес, и заделы на поощрение угасают. Больше ничего нет.

– Завтра т-тоже стажировка?

– Нет, два выходных. Матвей сказал, что разработает программу, а там мы… ну, будем заниматься. А ещё надо читать, так что постараюсь этим заниматься.

– Тогда… читай. Поможет. Нужно знать, чем занимаешься.

– Ага, он – Матвей, в смысле – так же сказал, да и я согласен. Просто начать пока сложно.

Мамуля лишь кивает и уходит к себе, а Андрей вдогонку кричит, что еда на столе, пусть берёт, сколько захочет. Мнётся у стены, ждёт, что покажется её голова, усталый взгляд, но всё равно улыбнётся, скажет «спасибо, что постарался, Андрей», но никого нет, только щелчок двери, который отделяет их. Отделял всегда и будет ещё отделять очень долго, кроме тех моментов, когда они пересекаются на кухне.

Андрей выдыхает и идёт к себе, а там ноутбук и телефон, только телефон занимает его куда больше.

Вася:

Это же ты?

ТЫ, АНДРЕЙ?

И следом видео-репост из открытого канала города. Запись с площади, где видно, как мерцает человек. Звезда. Как она останавливает машину, а после поднимает над собой, и как из неё, как муравей, бежит человечек, и как за ним бросается хищник.

Ангелина:

жесть

я тоже видела но не думала что это андрэ

это рил ты?

Алина:

У Андрей звёзды в глазах в обычном состоянии, разве нет?

Аня:

А ещё он искриться, когда использует силы

Было такое, помню

Сто пудов это он

Ждём, когда напишет

Кста

Это видео во многих каналах и группах

Там какого только треша в коммах не пишут

Лучше не читай, Андрей

Есть хорошие, но искать надо

Не ищи

Не старайся

Вася:

Я тоже видел

Все говорят за новое поколение Звёзд, но Андрей – второе поколение, они допускают логическую ошибку

Новое поколение – это третье поколение, малышарики, которым сейчас максимум лет пять

Но я не уверен, что они сияют звёздами «снаружи»

Ангелина:

научпок от васьки

добро пожаловать смертные

Аня:

Мы ждали

Алина:

Поскидывайте мне видео, хочу посмотреть

Аня:

Давайте я сюды кину

Чтобы все посмотрели

Стёпа и Гриша как всегда в теме

Стёпа:

Мы в теме

Просто наблюдаем

Много смайликов с глазами.

Ангелина:

а Гриша через тебя сообщения передаёт?

Стёпа:

Эмодзи

Ангелина:

каеф

Алина:

Стёпа, а ты или Гриша помнят что-то про внешние звёзды у Андрея?

Стёпа:

Я нет

Гриша тоже нет

Я то и без очков его редко видел, так чтооооооооо

Ангелина:

пон

Андрей:

Совсем страшные вещи пишут?

Ангелина:

ПРИШОЛ

Аня:

У меня такое ощущение, что там одни ЧД сидят и строчат коммы

Ааааааааааа, нас всех убьют

Ааааааа, звезды эволюционируют чтобы захватить власть в стране

Аааааааа, это правительственные эксперименты

АаААААаАаААаААаааа

Ты понял

Андрей:

Я понял

А что из хорошего?

Аня:

Что ты круто тачку поднял

А ты круто тачку поднял

Никогда не думала, что звезды такие сильные

Вот прямо настолько

Тачку поднять мизинциком

Андрей:

Двумя руками

Аня:

Тихо-тихо, сынок

Не порть воображение

Алина:

Это, правда, было круто, Андрей

Я, пожалуй, даже скачаю видео

Ангелина:

зачем?

Алина:

Ну как зачем?

Мы же друзья

Буду собирать коллекцию будущей звезды

Ангелина:

предлагаю завести канал пока не стало поздно

будешь первым админом а мы первыми папищиками

и эксклюзивный контент от звезды андрея

о как я придумала

денег за идею не беру

пользуйся на здоровье

Алина:

Я подумаю)

Спасибо!

Андрей:

А можно

Меня

Спросить?..

Вася:

Ты же сам хотел достигнуть первого места как можно скорее. Масс-медиа этому помогает.

Масс-медиа.

Андрей застревает на этом слове. Оно звучит голосом наставника – Матвея Григорьева. Тоже ведь его произносил. Что-то про имена. Имена и масс-медиа связаны.

Наверное, Вася прав. Через такие вещи проще всего стать известным, написать, это я, Андрей Хорошев, Звезда второго поколения, добро пожаловать в мою группу. Но он не хочет спешить, он не знает, как вести такие группы, каналы, чаты… что от него требуется? Группы Матвея ведёт его помощник, но, стоит полагать, что сам Матвей сможет что-то посоветовать? Когда начать? На чём сделать акцент? Как себя там вести? Ведь люди следят. Они всегда следят…

Андрей открывает пустой диалог с Матвеем, думаем, как правильно написать – даже тут надо думать, как обращаться к старшему по званию. На «вы» – это понятно, а дальше? Хоть он и не сказал, но написать отчёт было сложно, так и хотелось сказать: я впервые использовал силы! Кровь бурлила в жилах, она готова была вырваться с вместе с воздухом из лёгких! Когда я остановил машину, её хотелось смять, только бы продемонстрировать свою силу. Человека бы Андрей сжимать не стал, а машину – да, консервную банку, которую так легко сплющить с помощью его альфа-распределения. Столько искр в глазах, такой колкий летний воздух вокруг, столько неподдельной радости, и всё это хотелось вылить в сухой отчёт, где надо было указать лишь последовательность действий остановил-поймал. Не больше. Больше никому не надо, а Андрею надо.

Вовремя Сан к нему заходит, смотрит увлечённо, а потом начинает вылизываться после медленно текучей трапезы в её собственном королевском стиле. Андрей не выдерживает, откидывает телефон и подхватывает кошку под мышки и поднимает над собой, а потом к груди прижимает и тискает, перебирая пальцами короткую чёрную шерсть, которая лилась по коже мягкой водой.

– Са-ан! – чуть ли не стонал Андрей. – Ну как тогда быть? Ну вот скажешь? Ты же у меня умная кошка!

Только Сан лишь смиренно терпит перепады настроения хозяина и не жалуется, иногда лизнёт в ладонь, иногда прикусит, чтобы не сильно к себе прижимал, или оповещая о том, что время её спокойствия закончилось. Только запал Андрей в этот раз кончился быстрее, он ложится на кровать вместе с кошкой, и та остаётся сидеть на его груди.

– Наверное, я завтра напишу? Не поздно будет? Или поздно? ААА говорят, что новости живут максимум несколько дней, а вдруг я опоздаю? Вдруг это шанс засветиться?

Андрей перебирает маленькие кошачьи пальчики и смотрит на свой прозрачный трекер с сине-красными линиями. Писать? Или лучше позвонить? Беспокоить не хочется, а если напишет, то Матвей посмотрит тогда, когда ему удобно. Если не сегодня, то завтра. Так Андрей и решает поступить. Сегодня с Матвеем он провёл много времени, наверное, и надоесть успел. Нужно давать людям отдохнуть от себя, особенно таким занятым, как Матвей Григорьев.

Андрей приподнимается и Сан спрыгивает с груди, а он берёт телефон, открывает чат и пишет – пытается написать – краткое сообщение. Точно так же пишет и урезает, как отчёт, который стругал в кабинете «Ориона». Тогда он стругал прямо в памяти, что было куда сложнее, чем на экране телефона.

Добрый вечер, Матвей. Видели? Появилось видео

Нет, не видели, не появилось, не надо. Нужно написать сообщение, как отчёт. По фактам. Что увидел, то и написал.

Вышло видео с площади около ГСАО.

Так хорошо. И главное не дробить сообщения, как привык, хотя и очень хотелось. Если не отдельно их рассылать, то разбить на множество ненужных абзацев. «Там есть я! Представляете?» – Андрей даже печатать этого не стал. Кто Матвей такой, мамуля? Чтобы такие сообщения от своего стажёра получать? Нет, совсем нет.

Многие пишут обо мне. Стоит ли высказаться, что это я?

Получилось как-то так. Достаточно ли подробно? Понятно? А про группу ни слова. Нет, про группу он спросит дальше, когда Матвей скажет, лучше ли будет высказаться или промолчать. Для того, чтобы на тебя обратили внимание, лучше показаться, то будет ли это верным вариантом? Или нужно делать официальные заявления? Андрей не раз встречался со статьями, где молодых Звёзд привлекали к ответственности за то, что они демонстрировали на камеру свои силы или когда были пьяными. Использование сил без официального разрешения – под запретом, а они использовали их, чтобы привлечь внимание, прикрасить глаза, похвастаться силой или расчётным характеристиками своего ума, снимали видео и выкладывали.

За такими вещами ГСАО следит неотступно, им важно поддерживать порядок. Им, правда, важно, чтобы обычные люди жили в безопасности, даже если это означает притеснение меньшинства, но Звёзды не жалуются, кто и рад играть обычного человека без всяких сверхсил, которые ему достались Звездопадом.

Андрей выходит из диалога и идёт в группу к своим друзьям, смотрит все видео, которые засняли очевидцы с места происшествия. Теперь он даже может это так назвать – «место происшествия». Разные ракурсы, разное качество, но одна картина неизменная – парень в чёрных очках и серой толстовке. Андрей. Сам он, который попал в объектив.

Аня написала, что не стоит читать комментарии, но Андрей не может себя отговорить, найти себе другое дело, хочется же узнать, что люди думают, поэтому он переходит по одной ссылке. К самому первому видео – оно снято с камеры видеонаблюдения. Тот, у кого есть доступ, захотел тоже прославиться своим собственным образом. Судя по количеству реакций и комментариев, у него это получилось. Андрей нажимает на четырёхзначную цифру и выползают ответы.

Кто-то удивляется, кто-то ужасается (ровно, как ЧДшник), кто-то считает, что это всё смонтировали, для того чтобы страха нагнать. Страх нагонять вообще удобно, кто-то считает, что водителя наняли сами Звёзды, чтобы показать силу Звезды, какая она молодец, как быстро она действует, кто-то даже считает, что митингующие хотели совершить коллективный суицид и заплатили водителю, и всё это перед зданием ГСАО, чтобы показать свою уверенность.

Застарелых, запёкшихся в страхе людей, как говорила Аня, было больше, но не так уж от них отставали и те, кто пребывал в восторге от произошедшего, от того, какие горизонты открываются перед новым миром со сверхсилами.

Андрею даже не хотелось их разочаровывать тем, что звёзды, которые мелькают вокруг него, абсолютно ничего не значат. Это как всплеск звёзд в глазах – следствие использования силы, демонстрация того, что сейчас из человека исходит альфа- или омега-распределение. Маркер, удобный для обычных людей, которые быстро поймут, что им грозит опасность. Что сейчас будет применена сила. Не обязательно против них, но определиться, что делать самим, они успеют.

Комментарии его не пугают. Зря Аня боялась. Андрей даже заходит под другие видео, лайкает те, что нравятся, типа «Это новый герой!», «Сразу видно Альфу», «Фига он мнёт банки, ему в зал ходить не надо». Кто-то даже на видео с плохим разрешением разобрал браслет «Ориона», приложил размытый пикселями скриншот, его залайкали, пусть и писали ниже, что не понимают, как он разобрался, но да, похоже, правда, даже если пародия, понты.

И только на одном видео был виден Матвей, стоящий в стороне, наблюдающий за Андреем со всплеском распределения в глазах. Использовал? Или это был непреднамеренно? Неудивительно, что ему есть захотелось. Андрей считывал в его напряжённой позе, вытянутом вперёд теле, что он готов броситься, помочь стажёру, но всё увидел, всё считал правильно – помощь не нужна, нужно только одобрение и похвала.

После этого видео сомнения в том, что «Белая Звезда» принадлежит «Ориону» не осталось. Матвей Григорьев рядом! Иначе быть и не может. Сразу поползли слухи о приемнике, об уходе, о том, что у Матвея есть сын, хотя никто об этом никогда ничего не слышал, а только разводил сплетни, мол, когда-то в школе у него была девушка и вроде как она была беремена. Может быть, этот парень – тот самый ребёнок? От некоторых предложений хочется хохотать от души, чего народ только не придумает, чтобы найти объяснения!

Но кто-то смотрит куда более прозаично – это новый работник подразделения «Пояс Ориона», и он находится под просмотром Матвея. Самый близкий к правде ответ.

Когда Андрей смотрит на время, то не придаёт ему значения, а потом смотрит ещё раз: уже за полночь. Может быть, Аня предупреждала об этом? Что скролить комментарии вредно для сна? Сан уже давно его подушку заняла, ему самому оставалось только умыться и сдаться одеялу. Так и поступает через «не хочу».

***

Просыпается Андрей после десяти. С кухни тянет жаренными блинами и спешно доносятся шершавые шаги. Он отлипает с больной головой от подушки и закрывает рот, из которого натекло на наволочку. Видимо, Сан ночью уступила место, позволив нерадивому хозяину уложить свою голову.

Андрей только свешивает ноги, потягивается и жмурит слезящиеся глаза, а потом сильно растирает лицо, чтобы смести остатки сна, как сор под ковёр.

Мамулю внезапным появлением не пугает, нарочно громко идёт до ванной, на всю включает воду, чтобы возвестить о том, что проснулся, что скоро сунется на кухню, что вот он здесь, а ей не надо вздрагивать, когда он пожелает ей доброго утра.

Он уже устал смотреть, как мамуля относится к нему с осторожностью, как запинается при разговоре, как не видит в нём спокойствия и доверия. Как видит бомбу, которая взорвётся. Единственное, что она точно увидела, что эта бомба будет взрываться в руках плохих людей… хороших Андрей трогать не будет. Мамулю не будет, Матвея не будет, Игоря не будет, Васю, ААА, Гришу, Стёпу… будет помогать хорошим, и никогда не взорвётся, и мамуля это знает, но… всё равно ждёт, когда будет подожжён фитиль.

Андрей хлюпает носом и выходит. Топает на кухню, и мамуля первая реагирует на звук. Он всё улыбается ей, а она выглядит хотя бы немного отдохнувшей. Поспала подольше, сегодня без работы.

– Доброе, мам.

– Доброе утро, Андрей. – Даже не запнулась.

Тазик с жидким тестом стоит по левую руку, по правую две тарелки блинов, и обе как башни близнецы.

– Бери тарелку… Знаю, блины т-так себе завтрак… но т-тебе должно хватит. И в-в шкафу сгущёнка.

Сгущёнка могла приумножить любое малое количество.

– Спасибо, мам.

Андрей аккуратно, за шаг огибает мамулю, берёт высокую тарелку, потом находит сгущёнку и открывашку. На этом этапе никаких проблем нет, только когда кладёт открывашку в раковину, слишком близко оказывается к мамуле и её рука дёргается, расплёскивая тесто по плите.

– Извини! – говорит он быстро и хватает губку, с которой льётся вода и пена, скользит по руке, а мамуля прянет назад со сковородой на весу. – Я сейчас вытру! – И Андрей принимается собираться текучую бледную жидкость чуть ли не руками.

– Конфорка же горячая, Андрей…

Он шипит водой, поднимает пар, прополаскивает губку и снова. Осматривается, ищет вторую, но не находит, поэтому пытается действовать быстрее с нервной улыбкой на лице, которая и дрожит, и трясётся, и хочет казаться лучше: «Не беспокойся, мамуля, я боли не чувствую, нисколько не жарко, ты только не пугайся, продолжай готовить, продолжай делать то, что у тебя так хорошо получается, только не затихай, не замирай, не отворачивайся…»

Андрей полностью оттёр плиту, промыл губку и отошёл обратно к столу. Мамуля возвращается, когда убеждается, что её сын занял место за столом, что больше он не появится рядом с ней, и Андрей даёт себе слово, что будет тихо на углу есть блицы, сворачивая каждый конвертиком и окуная в белое, концентрированное молоко.

– Вкусно? – спрашивает её спина.

– Да, мам. Спасибо.

– Хватит?

– Да, с утра не так сильно есть хочется… – Настроение всё слетело. Не надо было сейчас класть открывашку в раковину или надо было дождаться, когда мамуля отойдёт. Надо было заранее всё это в голове своей просчитать, а не кидаться, словно другого шанса нет.

Это Андрей не так хорошо думает, но не потому, что обделён омега-распределением, а потому что сначала делает, а потом думает-думает-думает. И думает слишком много, особенно если это связано с мамулей. Это ему от неё самой передалось.

– Матвей – твой… н-начальник – тебе ещё не писал?

– Ещё нет… мам, сейчас только десять. Он, наверное, ещё спит, – смеётся Андрей, чтобы разрядить обстановку.

– А вдруг! – вдыхает она. – В-вдруг он р-ранняя пташка, я же не знаю…

– Пока не писал…

На самом деле Андрей не заглядывал в телефон, сразу потянулся за сладким запахом мамулиных блинов, которые она стопочной складывала друг на друга, возводя высотки. Одна из них станет тортом.

Мягкие, тонкие и при этом воздушные. За вкусом Андрей забывается о многих насущных мелочах, мамуля за готовкой, возможно, тоже. За вопросами, за напускным интересом, за материнской заботой о том, кто ей достался, с кем она живёт, кого не отдаст улице, хотя, если подумать, уже могла бы – восемнадцать исполнилось, но она всё держала в своём гнезде, отпускала полетать, добыть себе пропитания, а затем ждала, долго и с крепким, залатанным сердцем. Несколько раз Андрей засиживался у друзей допоздна – тогда мамуля звонила, спрашивала, где он, и в голосе её был страх, ещё куда более непривычный, нежели тот, с который Андрей привык встречаться в квартире.

Он тогда же рванул домой, собирая все красные светофоры, сигналы машин, думал, что соберёт и рекорд по административному нарушению использованию сил. Не нарушил, добежал, а мамуля вся перепуганная, наверное, и морги все обзвонила, и участки, и самое главное круглосуточные центры ГСАО, которые бы ей доложили о том, поступал ли к ним юноша со звёздами в глазах.

Обнять она не смогла, но потрепала по плечу и сказала идти в душ, а потом накормила тушёной капустой с большими кусками говядины – именно с такими, какие нарезал сам Андрей и какие обожал. Чем больше, тем приятнее. Мамуля это знала, хоть и могла не показывать, очевидно скрывать, она могла бояться своего знания, но сына своего она знала. И то, что могло его обрадовать, она использовала в повседневной жизни: сладкое вместо фруктов; готовый завтрак вместо разогретого; парочка вопросов из вежливости о том, как прошёл день. В свою очередь Андрей держался на расстоянии, чтобы не пугать, чтобы мамуля пребывала в спокойствии и чувстве полной безопасности, подальше от сына-Звезды, убирался дома, чтобы мамуле не приходилось иметь с этим дела ещё и дома, и готовил ужины, когда успевал. Продукты они закупали вместе. Андрей таскал все пакеты, мамуля что-нибудь лёгкое: шоколадки, зефир, набор губок или «сухпаёк» на чёрный день, когда ни у кого нет возможности приготовить, но есть всё-таки хочется.