Девять аккордов

Альфина Губерт

Долгожданный отпуск

«Какой длинный перелет, – каждый раз говорит себе Лея. – Полгода приходится экономить на обновках и выходах в ресторан. Могла и на макаронах посидеть, летела бы тогда в салоне первого класса».

От привычного самоедства ее отвлекает муж-иностранец:

– Как думаешь, в этом самолете нас будут кормить русской кухней?

«Господи, и он туда же! Зачем я ему уступила и согласилась показать город детства?» – Продолжает мучить себя Лея.

Сначала шестичасовая поездка из провинции в Париж на машине, по грустным автобанам, без каких-либо живописных пейзажей. Она предпочитает сама быть за рулем, так, по крайней мере, руки заняты. Но, отправляясь в отпуск, Лея охотно соглашается, что машину поведет муж. Себе дороже выйдет, если за рулем будет она, иначе он всю дорогу будет критиковать ее манеру вождения и продолжать учить правилам движения.

Лея откидывает спинку сиденья и пытается себя отвлечь. То в сумке пороется, то телефон достанет, то откроет новый начатый роман. Одна радость – термос с крепким кофе и шоколадное печенье.

На подъезде к Парижу страшные пробки. Жара. Август. Сам город переполнен туристами, приехавшими развлечься, и иммигрантами, ищущими, где заработать. Все это смешивается в пыльном воздухе, с увеличенным количеством выхлопных газов.

В аэропорту становится веселее. Пассажиры болтают на разных языках. Кое-кто уже одет в национальный костюм, а некоторые жуют патриотические бутерброды под национальным соусом. Все эти запахи витают вокруг безразмерных чемоданов, сумок и орущих детей.

– Ну, какой же это отдых, – бормочет под нос Лея, сидя уже в самолете, прижатая с одной стороны своим французским мужем, а с другой – молодым парнем, который благоухает приторным, очень дорогим парфюмом. Подступающая тошнота подло крадется к горлу и рискует показаться на люди.

– Лея, ты не рада, что летишь повидать родителей? – не унимается супруг.

– Рада, дорогой, просто волнуюсь, – женщина издает глубокий вздох, а про себя сокрушается: «Ну почему я не полетела одна?!»

В последнее время она стала замечать, что, бронируя билеты на свою далекую родину, в Казахстан, испытывает некоторую тревогу и радость одновременно. С работы удается сорваться только раз в год, и то максимум дней на десять. Каждый приезд на родную землю не проходит без приключений. Некоторые из них не очень приятные для воспоминания, а от других у Леи появляется улыбка на губах, а порой скатывается слеза и щекочет лицо.

К завершению отпуска Лея с трудом собирает чемоданы, и каждый раз возвращение домой сопровождается особой грустью. По возвращении их крошечная чистая квартира ей кажется еще меньше и совсем пустой. Но потом, со временем, все как-то само собой встает на свои места. Ведь жизнь продолжается.

За годы Лея уже привыкла, что за все нужно бороться. Она чувствовала перемену в себе, но не могла понять, в какой же момент надломилась. Или наоборот стала сильнее? Лея сама не могла определить истину в своих рассуждениях. Выходя на работу после отпуска, она становилась какой-то напряженной, как будто внутри закручивалась пружина. И много раз задавала себе вопрос: «Почему после такого замечательного отпуска по приезде во Францию у меня пропадает чувство защищенности и тепла?»

Только там, у родителей, Лея наконец становилась собой, той живой девочкой, которая в девятнадцать лет улетела покорять Париж. Откуда в тот момент у нее было столько храбрости?

Она натягивала старые линялые джинсы, футболку и сланцы. У родителей можно спать до обеда. Не переживать ни о чем. Наслаждаться пробуждением, глядя на родительский сад, цветущий вьюнок и горы, которые заглядывали к ней в окно вместе с гроздью винограда. Такой природы, яблоневых садов и водопада не увидишь из окна французской квартиры в многоэтажке.

Лея совершенно не набирала вес и могла с удовольствием поглощать все кулинарные шедевры своей мамы. Это было чудесно! Какой аромат свежезаваренного чая, хвороста или свежеиспеченных блинчиков! Такого она нигде больше не чувствовала. Тут пахло ванилином и корицей, теплом и заботой.

Жаль отпуск очень короткий. По возвращении к себе все снова пойдет своим чередом: подъем в полседьмого утра, пробежка, душ, завтрак, а потом бесконечные пробки по дороге на работу. Целый день в офисе на высоких каблуках.

В обеденный перерыв Лея осматривает сидящих за соседними столиками людей: «Ну, почему французские женщины не красятся? Почему у них понятие дресс-кода – это просто вымытые волосы и серенький костюм?! Какого черта я залезла на эти каблуки? Потому что начальство и коллеги привыкли меня видеть такой? Как теперь с них спуститься и смыть навсегда алый цвет со своих губ? Какого черта мне всегда хочется, чтобы мной восхищались? Это так утомительно в конце концов!»

– Лея-я-я-я? Ты в порядке? – опять голос мужа вырывает ее из круговерти мыслей, где она так строга к себе.

– Все отлично, – а сама шепчет на русском: – Ни черта не отлично! После посадки на родной земле, еще в самолете, мозг Леи автоматически переключается на русский лад. Как клавиатура на телефоне или компьютере. Она начинает думать по-русски, ей хочется слушать русскую музыку. Ее французский становится фоном.

Обычно Лея летает к родителям одна, чтобы выспаться, отдохнуть, наговориться вдоволь по-русски, поесть пельменей и запить их стопкой холодной русской водки.

В этот раз провести отпуск в приятном ритме не получится, придется носиться с мужем по городу, показывать местные достопримечательности, постоянно переводить (да почему же он никак не выучит русский?!) и вести его за руку, как ребенка, через дорогу. Он очень боится наших дорог, перекрестков, а самое ужасное для него – это взять такси – старые «Жигули» и не вымирающие «Москвичи».

У мужа в этот момент потеют ладони, и он судорожно сжимает руку Леи. Садясь в такси, он просит ее перевести водителю: «Почему ваши ремни безопасности не работают?» И судорожно пытается втиснуть потрепанный временем ремень в ржавую, согнутую застежку. Лею забавляет, что у водителей от удивления узкие глаза превращаются в блюдца.

Втайне она надеется, что мужу не понравится отпуск, и она сможет продолжить летать к родителям одна.

– Лея, мне нужно помыться, проводи меня, – Филипп кажется спокойным, но выглядит беспомощным. Ему непонятно, как в тридцатиградусную жару можно мыться в бане. Для него это чрезвычайно загадочная процедура. С мочалкой и тазиком он обращается крайне неловко.

Как-то утром она обнаруживает, что Филипп с удовольствием возится на огороде с ее мамой, а еще через день он отправляется с тестем ловить раков.

Что-то новое и непривычное появляется в их отношениях с мужем, они чаще спрашивают друг у друга о настроении, смеются, держатся за руки.

– Ты очень изменилась с тех пор, как мы здесь. Я раньше тебя такой никогда не видел! У тебя блестят глаза, ты и веселая, и умиротворенная одновременно. Стала улыбаться чаще и мне это очень нравится!

Похоже она ему нравится без притворства и переодевания.

Лея сидит в любимой беседке, где приятная тень. Аромат зелени и цветов опьяняет своей свежестью.

– Лея, будешь бокал вина? – спрашивает вечером Филипп, он помыт и выгулян – можно расслабиться.

Женщина немного медлит с ответом, словно переключает внимание с заднего плана на передний, и протяжно произносит: «Да, можно».

Она делает маленький глоток домашнего розового вина, которое мама хранит в погребе и опять погружается в себя, туда, где можно не обманывать.

– Кажется, я заигралась сама с собой, – произносит вслух Лея.

В этот момент сзади подходит Филипп, приобнимает жену и нежно шепчет на ушко о том, как она красива и как сильно он ее желает. Лею током пронзает мысль, что не нужно так напряженно стараться, чтобы кому-то понравиться. Она отвечает на долгий поцелуй.

* * *

По возвращении домой она отправляет опостылевшие туфли на высоченном каблуке и еще несколько хороших, но уже не нужных ей вещей в «Красный Крест».

В офисе появляется новым человеком – открытым и энергичным. У нее легкий, прозрачный макияж и удобные туфли-лодочки. Она позволяет себе носить брючные костюмы. Ей как будто становится легче дышать.

За обедом подсаживается за столик к коллегам и поддерживает беседу.

Те отвечают ей с улыбкой, в их взгляде она читает одобрение.

– Кажется, такая я им нравлюсь больше, – не перестает удивляться Лея.

Она больше не возвращается домой совершенно вымотанная. А когда случается трудный день, звонит мужу и ласково просит его заехать в магазин или приготовить ужин. Ей больше не нужно притворяться «железной леди».

В конце месяца Лея получает премию и откладывает ее в конверт с надписью «Долгожданный отпуск вдвоем».

Татьяна Климова

Карма

Я – магнит для алкоголиков, дураков и авантюристов. Ну, что тут поделаешь! Вот такая у меня карма, как говорит моя подруга. Да, не везет мне с мужиками. Первые сами липнут ко мне, ко вторым меня тянет со страшной силой. А если на моем пути встречается красавец, то это обязательно бабник.

Во времена наших бабушек было проще. Сваха находила жениха, и все. Любовь приходила потом, если везло. Правда, раньше большинство потенциальных невест мечтали о добрых молодцах, а теперь стараются Кощеюшку при бабках найти. Откуда такая статистика? Да из личного опыта. Я работаю в агентстве «Шоу Микс», провожу свадьбы. Со стороны моя жизнь может показаться сплошным праздником. Все время на виду, всегда при полном параде. Вокруг море цветов, шампанского, фейерверков. Обожаю свою работу! Пока невеста строит глазки жениху, а гости едят за троих, я, искренне желая счастья молодым, пью элитное шампанское, закусывая разными деликатесами. А дома в холодильнике мышь повесилась!

Пока я веселила молодоженов, моя личная жизнь делала крутые зигзаги, и все они были неудачными. Не знаю, что виновато – судьба или мой характер, но все мои попытки найти хорошего парня заканчивались разочарованием.

Я – светловолосая, привлекательная девушка, с шикарными формами. Когда я прохожу по улице, мужчины сворачивают шеи, глядя на меня. Веселая, без комплексов, как говорится, мечта поэта. Да вот только что-то не везет. Нет, претендентов достаточно, но на короткий срок, а вот так, чтобы белое платье, лимузин – фигушки!

Вот как-то раз сидела перед телевизором и грустно размышляла:

– Работа, конечно, у меня классная, но в последнее время я чувствую себя лишней на этом празднике жизни. Вокруг меня парни, как пчелы роятся, а добровольцев в мужья нет. Может, один и нашелся, но, наверное, по карме его увела какая-то стерва.

И тут я увидела рекламу о ведунье в третьем поколении – Жуже Черной.

– У Вас проблемы? Не можете устроить свою личную жизнь? Жужа вам поможет! Гарантия сто процентов! – Она смотрела на меня через экран жуткими глазами с подведенными черными стрелками, как удав на кролика. А из магического шара вместе с дымкой выползал змеей номер телефона.

Я вытерла сопли и слезы отчаяния и позвонила ведунье, чтобы договориться о визите. После работы помчалась на другой конец города. Немного оробев, вошла в темную комнату, освещенную красным фонарем. За круглым столом сидела дородная женщина неопределенного возраста, непонятного из-за обилия косметики на лице. Это была Жужа, одетая в пестрое кимоно с большими накладными карманами, куда благополучно перекочевала моя пятитысячная купюра.

– Венца безбрачия не вижу, – сказала она, щурясь в шар. – Тебе необходимо почистить карму. – Все! – воскликнула гадалка после нескольких головокружительных витков шара над моей головой. – Сегодня ты встретишь своего избранника! Смотри. Не проворонь!

– А какой он будет: блондин или брюнет? – робко спросила я.

– Брюнет! – отрезала Жужа.

– А-а-а…

Не успела я задать очередной вопрос, как Жужа сама добавила:

– Ничего больше не вижу, все в дыму!

Этим ведунья дала понять, что визит закончен.

Облегченная на кругленькую сумму, я возвращалась домой окрыленная. Все! Конец одиночеству! Проедет и по моей улице лимузин! Рядом с домом ведуньи находился большой супермаркет, и я вспомнила про пустой холодильник и не менее пустой кошелек.

– Куплю картошки! Дешево и сердито!

Быстро пробежалась по залу, цокая каблуками, и остановилась перед витриной с овощами. Картофель продавался в сетках по пять килограммов. Тяжело вздохнув, я потащилась к выходу.

Неожиданно я споткнулась о тележку, которую кто-то бросил. Не удержав равновесие, упала на мужика, который стоял у кассы.

– Вам помочь? – услышала я приятный баритон.

– Да все нормально! – ответила ему, а сама подумала: «А он ничего такой! Рост, манеры… Почти красавчик».

Посмотрела я на него, попытавшись определить, брюнет или блондин. А он так кепочку на лоб натянул.

– Разрешите помочь! Вам же тяжело!

– Да ладно, – мило улыбнулась в ответ, а сама с готовностью протянула пакет. А этот альфа-самец в квадрате, деловито пересыпал часть картошки в другой пакет.

– Вот так лучше, – сказал. – Тяжести нужно носить в двух руках, тогда и спина болеть не будет.

Снял кепочку и вытер серый плешивый затылок платком.

«Ладно, – думаю, – я не мышеловка, чтобы за мышью бегать. Еще не вечер».

А между тем стемнело. Хорошо, маршрутка подошла. Я быстрее плюхнулась на свободное место. Рядом, привалившись головой к окну, спал парень. Мое сердце екнуло. Его лицо, наполовину прикрытое капюшоном, было канонически красиво. Правильные черты, греческий нос, соблазнительные губы…

– Бери, пока тепленький, – мелькнуло в голове, но я не была уверена в цвете волос попутчика.

– Не откладывай на завтра то, что можешь взять сегодня, – ехидно подначивал внутренний голос.

– Да ну тебя, – отмахнулась я от него. Сижу я рядом «вся такая в плену обмана», а сама внимательно рассматриваю.

Маршрутка лихо неслась, приближая мою остановку, а я все была в неведении. Тогда я решилась на отчаянный шаг: потихоньку елозя своим плечом, попыталась скинуть капюшон. Мои поползновения были очевидно ощутимы. Молодой человек всхрапнул и открыл глаза.

– Привет! Ты кто?! – выдохнул он коктейль из пива, водки и еще чего-то спиртного.

Он пытался еще что-то сказать, но его мутирующий речевой аппарат издавал булькающие звуки. Я подхватила пакеты и отчаянно устремилась к выходу. Но не тут-то было! Попутчик крепко держал меня. И тут я прошипела:

– А ну, пусти! Порву, как тузик грелку, если не отпустишь!

Повернулась и замахнулась вторым пакетом. Вижу всклокоченную белобрысую шевелюру и круглые от удивления глаза. Он даже протрезвел от моей наглости и наклонился, чтобы освободить картошку, предательски зацепившуюся за сиденье.

Я, конечно, слышала высказывание, что мужчина должен быть могуч, вонюч и волосат, но не до такой же степени.

Так, размышляя, я плелась домой. Подойдя к подъезду, остановилась передохнуть. Картошка оттягивала руки. На лавочке, рядом с клумбой, лежал незнакомый мужчина. Он тихо спал, подложив, как ребенок, обе ладошки под щеку. От ночной сырости незнакомец закутался в ветровку.

– Ну вот, еще один алкаш, – с негодованием пробормотала я, прижав злополучную поклажу.

Дома я бросила пакеты и разразилась тирадой в адрес Жужы и своей кармы в придачу. Чтобы снять нервное напряжение, решила пожарить картошечки. А что? Я всегда неприятности заедаю! Не зря же я ее тащила с другого конца города.

– Ничего-ничего! Я же оптимистка! Всегда есть шанс! Нужно только его не упустить, – уговаривала я себя.

Когда сногсшибательный запах просочился на площадку, в дверь позвонили. Передо мной стоял молодой человек. Простое лицо со слегка широкими скулами, добрые серые глаза.

– Здравствуйте! Вы не знаете, где ваша соседка тетя Катя? Я – ее племянник, – и он отбросил со лба черный чуб. – Простите, мне кажется, что у вас картошка горит, вон и дымок идет.

Он стоял в дверном проеме, смешно раздувая ноздри, а я уставилась на него, оцепенев от предчувствия. Затем взмахнула полотенцем, разгоняя судьбоносный дым от подгоревшей картошки.

Светлана Купи

Авантюра по-французски

Лора проснулась в прекрасном настроении, в предвкушении праздника. Сегодня должно было произойти что-то необыкновенное и незабываемое – женские посиделки четырех подруг, влюбленных в психологию.

Она улыбнулась и задумалась о предстоящем внеплановом «съезде», так как к Бэлле приехал в гости настоящий француз. Лора в совершенстве владела французским языком, поэтому ей предстояло стать на время переводчицей. Самой Бэлле достаточно было знать несколько иностранных слов, чтобы уболтать любого француза. Она была абсолютно без комплексов: встретив на улице поющего гитариста, могла запеть вместе с ним. В ресторане или на вечеринке первая выходила танцевать, не дожидаясь приглашения.

Встреча состоялась в доме Ирины, которая единственная из всех подруг жила за городом, в роскошном особняке. Подружки, попадая в ее уютный дом, забывали о проблемах и наслаждались атмосферой уюта и тепла. У нее был рукастый и заботливый муж, но когда психологи объявляли съезд, он испарялся и не нарушал атмосферы женского праздника.

Четвертая подруга – Эльвира, имея мужской характер, обладала уникальной способностью отбросить эмоции и найти логичное и правильное решение любой проблемы, поэтому ее советы были бесценны.

И, как говорится, час настал: все собрались в саду, и Бэлла представила Доминика. По общему мнению подруг он обладал типичной французской внешностью: с крупным носом, как у Наполеона, стройный и высокий, как Дантес, энергичный и эмоциональный, как Д’Артаньян, в исполнении Боярского. В общем, далеко не Ален Делон, но обаятельный и симпатичный.

Девушки были в восторге от буйных красок осеннего сада. Они щебетали между собой, обмениваясь впечатлениями. Доминик скромно стоял в сторонке, оценивая ситуацию:

– Ира, как тебе это удается: количество сортов бархатцев увеличивается с каждым годом?! Они роскошные! Я возьму семян? – Запричитала дачница Лора. Бархатцы закивали в ответ багряно-оранжевыми головками.

– Девчонки, выберите себе по кочану капусты, которая вам приглянулась. Обратите внимание на новый сорт помидоров. – По стене, как лиана, плелся куст с маленькими оранжевыми помидоринами.

– Отщипни мне отросточек этого чуда. – Попросила Эльвира, которая тоже была опытной огородницей. Экскурсия закончилась тем, что три пакета с подарками ждали у порога каждую из подруг.

Когда хозяйка усадила гостей за стол, Бэлла начала свой рассказ.

– Авантюра заключалась в том, что было решено ехать на моем стареньком автомобиле и без каких-либо современных гаджетов, включая мобильные телефоны. Заранее гостиниц не резервировали, так как понятия не имели, куда и когда доберемся. Довольно быстро, при отсутствии навигатора, мы отклонились от правильного курса и добрались до Нарочи, когда уже стемнело. Мы поселились в первую попавшуюся гостиницу, Доминик пошел в душ, и оттуда донесся жуткий вопль – на его голову полилась ледяная вода! Нам просто забыли сообщить, что горячую воду временно отключили. – Бэлла не могла удержаться от смеха. – Утро разбудило нас солнечными зайчиками и позвало любоваться панорамой озера. Освободившись от толкотни и суеты лета, оно встретило нас спокойствием, тихим шелестом воды, в которой отражались огненно-рыжие и золотые краски октябрьского леса. Эта завораживающая красота стерла воспоминания о неудобствах прошедшей ночи, и Доминик повеселел.

Бэлла продолжала смешить гостей:

– Прибыв в районный городок, мы стали спрашивать, где найти гостиницу. За стойкой сидела неприветливая женщина, закутанная в пуховый платок. Я первым делом поинтересовалась, подключили ли отопление. Та утвердительно качнула головой. Открыв паспорта, она в ужасе взглянула на француза: «Иностранца не могу поселить, идите в милицию».

Дежурный милиционер взял наши паспорта:

– А что вы тут делаете в такое время?

– Путешествуем! Я показываю моему французскому другу красоты белорусской осени, – ответила Бэлла.

Он позвонил в гостиницу:

– Николаевна, ты что кипеж устроила?

– Так иностранец же? Не положено.

– Заселяй! – распорядился милиционер.

– Бабуля выдала ключи. Картина моего пионерского детства: две узкие кровати, застеленные хлопчатобумажными покрывалами, с тумбочками по краям. Но самое главное, что не было горячей воды! Но кто сказал, что путешествие будет легким? – Бэлла подмигнула Доминику. – Перипетии ушедшего дня остались в прошлом, когда мы увидели закат на Браславском озере. Природа захватила в свои сказочные сети. Мы молча наблюдали, как солнце убирает свои лучи и небо меняет цвет. Волшебство красок парализовало мысли, хотелось впитать в себя эту красоту.

– Однако авантюрное приключение продолжалось, – улыбнулась Бэлла. – Доминик предложил посмотреть белорусскую жизнь изнутри, пробираясь по проселочным дорогам. Первой возмутилась моя старушка – лопнуло колесо. Пришло время проявить свои мужские качества французу. Сняв пуховик, он поиграл татуировкой на руке и приступил к работе. Не прошло и часа, как мы двинулись в путь, но радость была недолгой – машина застряла в грязи. Ничего не оставалось, как вытаскивать ее самостоятельно. Доминик сел за руль с выражением лица автогонщика со стажем. Сначала машина замерла от удивления, а затем рванула вперед, как молодая, почувствовав сильные руки маэстро. Уже в сумерках мы увидели лосей, переходящих дорогу. У нас перехватило дыхание от детского восторга: первым шел огромный папа и контролировал ситуацию, а следом шагала мама и следила за лосем-подростком, которой бежал за ней.

Женская компания притихла, а Доминик внимательно слушал перевод Лоры. Все ждали веселого и счастливого конца этой истории, и Бэлла продолжила:

– Не доезжая до Минска, остановились в деревне, в которой туристам показывают народные промыслы. В местном ресторане, стилизованном под харчевню, мы заказали знаменитое блюдо белорусской кухни. Как вы думаете какое? – Девчонки хором закричали: «Драники с мясом!» Доминик услышал знакомое слово, и на его лице заиграла улыбка. Ведь какой француз не любит вкусно поесть?

– Сначала он внимательно рассматривал картофельные блины из тертой картошки, между которыми лежало сочное ароматное мясо, а затем обратил внимание на густую сметану. «Вкуснота необыкновенная», – выдохнул Доминик, наслаждаясь вкусом. В это время открылись двери и на танцпол вышли музыканты в белорусских костюмах: в соседнем зале играли свадьбу. Гости пустились в пляс, подбадриваемые бурными аккордами баяна и скрипки. Тут мне пришлось показать все, на что способна, и я закружилась вместе с ними, а следом за мною и Доминик! Вот что делает с мужиком вкусная еда и стопарик белорусской горилки! – подытожила Бэлла.

Девушки переглянулись и хором затянули задушевную песню, чем окончательно сразили француза. В конце вечера он поблагодарил подруг, что пустили его в их женскую компанию, и поделился, что ничего подобного в его французской жизни не было.

Настал день проводов. Приключения не заканчивались: на въезде в аэропорт машину остановил гаишник. Когда парочка прибежала к выходу на посадку, дорогу перекрыла грудастая женщина в погонах и с рацией на боку. Еще оставалось несколько минут, чтобы посадить француза в самолет, но она была непреклонна. Доминик изо всех сил старался ее обаять, и та все-таки сдалась,

Раздался звонок мобильника. Это была Лора:

– Ну что, проводила?

– Слава Богу! Как ты думаешь, он вернется?

– Не сомневаюсь! – ответила мудрая подруга.

Наталья Борисова

Подтёсиха

Когда меня спрашивали, где я проведу каникулы, я с гордостью отвечала: «В деревне у бабушки».

– Бабуся, привет! – радостно прокричала я, входя в дом.

– Верочка, скорее раздевайся и залезай на печь, а то продрогла небось.

Я пока испеку твоих любимых блинчиков.

Быстро забравшись на свой воображаемый остров, я удобно расположилась на стопке ватных одеял вместе с котом Пушком.

– Держи, кушай, – заботливо произнесла бабушка, подавая мне тарелку блинов с малиновым вареньем и растопленным сливочным маслом.

– Бабусенька, спасибо, – ответила я, глубоко вдыхая аромат еды.

Только моя тарелка опустела, как вдруг послышался стук в дверь и какое-то шорканье.

– Нюра, ты дома? – произнес дребезжащий голос.

– Да, Тоня, входи, – ответила бабушка.

Я взбудоражилась, но, не показав виду, осторожно приоткрыла тканевый занавес и стала наблюдать. Я увидела скрюченную старушонку с деревянной тростью. Она была одета в длинную вязаную коричневую юбку, темно-серую шерстяную кофту, черную фуфайку и обута в валенки. Ее лицо было усыпано морщинами, острый нос выступал вперед, маленькие глазки бегали по комнате, а кожа была серовато-желтого оттенка.

– Проходи к столу, пока блины не остыли, – предложила ей бабушка.

Эту старушку я увидела тогда в первый раз. Она была не похожа ни на мою бабушку, ни на ее подружек-соседок. При взгляде на нее по моему телу пробегали мурашки и становилось не по себе, и запах какой-то плесени и затхлости не давал мне покоя.

Наконец, когда она ушла, я осмелилась спуститься.

– Бабуся, а это кто такая? Где она живет? Почему она собрала все крошки и положила себе в карман? – с нетерпением выпалила я накопившиеся вопросы.

Из ответов бабушки я узнала, что живет она прямо за нашим домом на соседней улице, и к ней можно пройти через огород. Оказывается, что она живет там совсем одна. И фамилия у нее была какая-то странная, то ли Подтёсова, то ли Подкосова. А то, что она собирала крошки со стола, моя бабушка даже не увидела, только сказала, что ей ее жаль.

На следующий день приехала Лиза, и я поделилась с ней впечатлениями о вчерашнем дне.

– Черт! Так я и знала, неспроста о ней ходит дурная слава. Ух, Подтёсиха! Все равно выведу ее на чистую воду, – с раздражением в голосе ответила сестра.

Я тогда оторопела. Потом долго упрашивала Лизу рассказать мне об этой бабке, но сестра махала на меня рукой.

Следующие полгода я часто вспоминала бабушку, ее соседку и слова сестры.

С нетерпением дождавшись лета, я решила во что бы то ни стало узнать все секреты про эту бабу Тоню.

– Ну, расскажи. Расскажи мне! – приставала я к Лизе с одним и тем же вопросом каждый день.

– Отстань. Мала еще! – повторяла она в ответ.

Утро. Лучи солнечного света пробивались сквозь занавески. Пение петухов не давало долго спать, поэтому мы с сестрой просто лежали в кроватях и слушали, как бабушка, побрякивая посудой, что-то готовит на кухне.

Обычно она вставала раньше всех, часа в четыре утра. Первым делом окропляла лицо святой водой. Затем зажигала лампаду, садилась лицом к иконам и молилась около часа. Иногда я присоединялась к ней, когда вставала пораньше.

– Слушай, ты умеешь хранить молчание? – тихо спросила меня Лиза.

– Да, конечно! – замерев от неожиданного вопроса, ответила я.

– Тогда, в следующий раз, когда придет Подтёсиха, начнем за ней следить. Нужно выяснить, что с ней не так и правда ли то, что о ней говорят. Мне она всегда не нравилась, а вот бабушка почему-то ее привечает, хотя все соседи обходят ее стороной и на порог не пускают. Только т-с-с-с.

Несколько дней спустя наведалась та странная старушка. Переглянувшись, мы стали ждать момента ее ухода. Только она вышла за дверь, как мы последовали за ней.

– Бабуся, мы гулять.

– Ладно, только далеко не уходите.

Мы залезли на чердак, осторожно прокрались сквозь темноту и тихо открыли деревянные ставни.

Уставившись в оба глаза, мы стояли как вкопанные. Сердце ритмично заколотилось в груди, дыхание, будто замерло, а внутри ощущался холод, прокатывающийся волной сверху вниз.

Старуха медленно шла по тропинке между грядок овощей, опираясь на свою клюку. Вдруг она остановилась, наклонилась и вырвала с корнем три луковицы, потом на соседней грядке – три корнеплода моркови.

Мы стали еще въедливее всматриваться и вслушиваться в происходящее. До нас доносилось лишь тихое неразборчивое бормотание. Пройдя через наш огород, она направилась к своей компостной куче, сделала несколько странных махов тростью, резко выбросила все из руки и поковыляла в свой дом.

– Зачем она это сделала? – удивленно спросила я у Лизы.

– Завтра продолжим. Нужно кое-что проверить. А ты не болтай никому, хорошо? – твердым голосом ответила сестра, будто не услышав вопроса.

Я с трудом уснула в эту ночь, меня потрясывало, то ли от холода, то ли от страха. Пушок тоже вел себя странно. Отказался от еды и только бегал из угла в угол, точно пытаясь поймать кого-то невидимого.

– Вера, просыпайся, собирайся и пойдем, – разбудил меня голос сестры.

– Лиза, мне очень страшно.

– Не трусь, ты же со мной, а семь лет биатлона не проходят даром! – сказала сестра, похлопав меня по плечу.

Я одобрительно качнула головой и принялась готовиться к нашему походу. Через полчаса мы брели к дому соседки. Лиза прихватила с собой чеснок и велела мне держать пальцы в форме кукиша.

Огород бабки Тони был не такой, как у других. Часть его занимал подлесок, пара каких-то грядок и огромная куча перегноя. Подойдя ближе, я увидела на ней вчерашние овощи, украденные с нашего огорода, много веток и разбросанных вокруг старых тряпок.

Мы подошли к дому. Он напоминал старый сарай, в котором могли храниться хозяйственные вещи. Немного покосившийся, цвета обветшалых, заплесневелых деревянных бревен. Два маленьких окна были заколочены досками разной длины и ширины, между ними располагалась небольшая дверь, обитая кусками пленки.

Внезапно я почувствовала, что как будто проваливаюсь куда-то. Стала доноситься отвратительная вонь, легкая летняя прохлада сменилась удушающей духотой. Мне становилось дурно. Вокруг повсюду летали мухи, врезались в лицо, а их жужжание оглушало, как звук сотни включенных одновременно моторов.

У меня закружилась голова, и я опустила глаза вниз. Оцепеневшая от страха, я увидела два окровавленных пенька, на одном из которых лежали три отрубленные куриные головы и топор. Рядом на земле были видны протухшие потроха. Я не могла пошевелиться, меня словно заморозили тогда.

Резким рывком сестра оторвала меня с места, и наши пятки засверкали, обгоняя собственный визг.

– Бабуся, а ты знаешь… – начала спешно рассказывать Лиза. – Все же говорят, что она… Как до ребенка дотронется – тот заболевает, кто с ней повздорит – у того урожай пропадает и скотина дохнет. Почему ты впускаешь ее в дом? – продолжала сестра.

– Милая моя, баба Тоня выросла в детском доме, муж ее погиб на войне в сорок первом, так и осталась она одна. Просто ее душа заблудилась, мы не можем ее прогнать. Бог терпел и нам велел, – ласково сказала бабушка, поглаживая Лизу по спине.

В тот день я не могла вымолвить ни слова, вечером поднялась температура, и я сильно заболела. Две недели пролежала с мамой в больнице. Лиза подвернула ногу. У бабушки в то лето случился сердечный приступ, но слава Богу, все обошлось.

Недавно мне позвонила сестра.

– Вера, ты помнишь бабушкину соседку Тоню?

– Конечно, помню. Как же ее забудешь!

– Она умерла. В ее кармане была найдена записка на клочке бумаги со словами:

– Бог ее простит!

В трубке повисла тишина, и связь оборвалась.

Оксана Чигинцева Вкус бытия

На улице уже было светло, но очень тихо, как всегда в часы рассвета. На востоке за высотками алел горизонт. Этот ясный день в начале июля обещал быть жарким. Все обитатели екатеринбургской типовой многоэтажки еще спали, лишь в окнах на втором этаже ярко горел свет. В этой квартире царил такой хаос, словно в ней недавно случился апокалипсис, причем, судя по выброшенным из шкафов вещам, женский. На полу в комнате стояли три раскрытых чемодана, с ужасом и обреченностью взиравших на то количество вещей, которое им предстояло поглотить. На кровати были разложены стопками женские и детские вещи, некоторые с этикетками. Рядом, свернувшись клубочками, лежали провода телефонных зарядок, а также гигиенические принадлежности, аптечка, документы, валюта… На полу беспорядочно валялось несколько пар обуви разных размеров и пустые пакеты…

Девочка с косичками лет десяти сидела на стуле перед трюмо, уткнувшись взглядом в телефон, еще одна, постарше, ушла в душ. По комнате между чемоданами курсировала женщина лет сорока со списком в руках.

– Так, это взяла, это приготовила… – проговаривала она себе под нос, делая пометки в списке.

– Маша! Ты нашла свой купальник и сланцы? Ты в аквапарк с нами не пойдешь, что ли? – спросила женщина и строго посмотрела на дочь. – Скоро уже такси в аэропорт надо вызывать, а ты до сих пор не собрала свои вещи! Телефон поставила заряжаться и марш собираться!

Младшая нехотя оставила телефон и начала искать в шкафу необходимые вещи.

Раздался телефонный звонок.

– Олеська, привет! Да, не разбудила, собираемся! В этот раз в Прагу на шестнадцать дней! Ты же знаешь, я не люблю валяться на пляже! Поэтому решила в Европу. У нас почти каждый день экскурсии, хочется посмотреть все по максимуму. Правда, не знаю, как мои девчонки выдержат все это! – сказала женщина и рассмеялась. – Фотки? Да, конечно! Буду отчитываться каждый день! Ок! Спасибо! Пока!

Не успела она разлить по кружкам чай и разложить по тарелкам бутерброды, как снова зазвонил сотовый:

– Привет, мам! Да, почти собрались! Скоро выезжаем. Ну, не начинай! Я помню про свою ипотеку! Отдыхать тоже надо, а то непонятно, для чего работаю вообще. Мы почти нигде и не были. Ладно, конечно, позвоню, как долетим и устроимся в гостинице. Целую! Пока-пока!

– Девчонки! Завтракать! Поторапливайтесь!

Женщина, наконец, впервые со вчерашнего вечера уселась на стул, придвинула к себе кружку с чаем и начала быстро поглощать бутерброды. Ей жутко хотелось спать, но планы были иные.

– Да уж! Опять нервотрепка и напряжение сплошные! Надо как-то научиться проще ко всему относиться и получать удовольствие от процесса. А то каждый раз планирую, готовлюсь, покупаю путевки, еду, пытаюсь все держать под контролем… и потом просто вычеркиваю из списка свою очередную достигнутую цель, – включился ее внутренний критик.

«Путешествие пролетает, как один миг… ни расслабления, ни удовольствия. Неправильная я какая-то! Кто-то же умеет доверять миру, ни о чем особо не задумывается, едет и отдыхает на полную катушку! А тут… Надо срочно переходить с прозападного достигаторства на восточный философский подход ко всему происходящему, учиться наслаждаться своей жизнью». – Так размышляла она, сидя за столом и иронизируя сама над собой. Через полчаса три нарядные путешественницы дружно загрузились в такси и поехали в аэропорт Кольцово.

Регистрацию на рейс и пограничный контроль они прошли довольно быстро и расположились напротив информационного табло в зале ожидания рядом с обозначенным в посадочных талонах выходом на посадку. Здесь было яблоку негде упасть, несмотря на столь ранний час. По залу расползался бодрящий аромат свежесваренного кофе и шоколадных маффинов из кафе «Шоколадница» по соседству.

«Хорошо хоть позавтракать дома успели, а то бы сейчас уже спустили кучу денег на всякие вкусняшки!» – подумала женщина и довольно улыбнулась.

Девчонки расположились рядом, кто с книжкой, кто с телефоном. В зале было довольно шумно, но это не помешало женщине задремать.

Очнулась она от громкого объявления диспетчера аэропорта: «Рейс Уральских авиалиний У6—701 Екатеринбург – Прага задерживается на неопределенный срок…».

Прошел час, другой… Надпись на табло не менялась. С каждым часом ожидание становилось все напряженнее и утомительнее. Девчонки начали ерзать в креслах, с тревогой поглядывая на свою мать. Женщина старалась сохранять внешнее спокойствие и невозмутимость. Но на сердце ее все настойчивее скребли кошки.

– Наверное, уже скоро полетим, надо немного подождать, все прояснится. Все будет хорошо! – приободрила она в очередной раз своих дочерей.

– Мам! Смотри! – прошептала побледневшая старшая, протягивая женщине свой телефон.

На первых полосах в новостной ленте «Яндекса» была заметка со значком «молния»: «Авиационные власти Чехии второго июля аннулировали рейсы нескольких российских авиаперевозчиков. Права на полеты в Чехию лишились «Аэрофлот», «Победа» и «Уральские авиалинии».

Сердце женщины сжалось и тоскливо заныло, к глазам подкатили слезы, но она сдержалась.

– Это все? Мы никуда не летим?! – спросила младшая, напряженно вглядываясь в лицо матери.

– Так! Давайте сохранять спокойствие. На табло написано, что рейс задержан, а не отменен. Будем надеяться, что он состоится. Сидим и ждем!

Ожидание продолжилось. Периодически к пассажирам выходил представитель авиакомпании, давая пространные пояснения о судьбе рейса и предлагая возможность обмена билетов на другие направления. Зал ожидания с каждым часом становился все малолюднее, некоторые отчаявшиеся дождаться рейса пассажиры согласились на обмен билетов и начали разъезжаться по домам.

После обеда, предложенного авиакомпанией, мать с дочерьми снова расположились в креслах зала ожидания. Старшая положила голову матери на плечо, младшая свернулась рядом калачиком, расположив голову на коленях матери, обе девочки начали постепенно проваливаться в сон.

Женщина напряженно смотрела в одну точку. Эмоции внутри нее клокотали, как жерло вулкана, готового в любую минуту взорваться и выплеснуть все накипевшее за несколько часов горе и разочарование. Стороннему наблюдателю было бы заметно, как ее глаза периодически наполнялись слезами, но она их подавляла, не давая скатиться по щекам ни одной расторопной слезинке. Ее мозг в тот момент вел сложный юридический анализ фактов и их сопоставление с условиями договора с туроператором:

«Так, это форс-мажор! В договоре было написано, что туроператор не несет ответственности в таких случаях… Деньги за билеты, возможно, вернут… Но за оплаченный отель и экскурсии вряд ли! Или придется очень постараться и понести еще значительные финансовые затраты на ведение судов на территории иностранного государства. Надо поискать чешское законодательство по вопросу… Боже! Лучше бы за ипотеку заплатила! Это ж полугодовой платеж! Говорила же мне мама… Что за наказание?! – размышляла женщина про себя».

«Стоп! Ты могла это предвидеть? Нет! Ты можешь каким-то образом повлиять на события? Нет! Тогда расслабься и отпусти ситуацию! Доверься миру! Будь что будет! Но ведь это огромная сумма для меня! Ну что ж! Как там говорится? Спасибо, Господи, что взял деньгами!»…

Женщина несколько раз глубоко и медленно вдохнула и выдохнула, контролируя свое дыхание.

– Господи! Я обещаю, что научусь наслаждаться жизнью, каждым ее моментом!

Внезапно внутренний диалог закончился, в ее мыслях, наконец, воцарилась тишина и спокойствие…

Прошло еще какое-то время. На пороге зала, рядом с выходом, показался представитель авиакомпании. Изрядно поредевшая толпа горе-пассажиров обступила его.

– Сейчас скажет, что рейс отменен, – обреченно прошептала старшая из девочек.

– Спокойно, Надюша, давай послушаем…

– Уважаемые пассажиры рейса У6—701 Екатеринбург – Прага, приготовьте, пожалуйста, ваши паспорта и посадочные талоны! Мы приглашаем вас на посадку!

Пассажиры недоверчиво переглянулись, а потом дружно выдохнули. Медленными шажками, чтобы не толкаться, усталая, но счастливая толпа устремилась к трапу.

Когда они зашли в самолет, он уже был наполовину полон. Большинство уже расположившихся в салоне самолета пассажиров были китайцы. Они шумно переговаривались между собой, улыбались, шуршали фантиками и распространяли невообразимый запах национальной лапши, который казалось уже въелся не только в их одежду, но и в обивку сидений воздушного судна.

Самолет, наконец, вырулил на взлетную полосу, замер на старте, потом начал стремительно разгоняться и уже вскоре с ревом оторвался от земли…

Боюсь ошибиться, но это был чуть ли не единственный авиарейс в Прагу, состоявшийся в тот день.

– Мам! Здесь пишут, что отношения России и Чехии еще напряженные. А если опять будут проблемы с перелетами? Как мы вернемся домой?

– Нас в любом случае депортируют, когда истечет срок виз… – ответила женщина. Закрыв глаза и улыбнувшись, она подумала: «Как же я благодарна китайцам!..»

Ирина Фиа

Дура

По воле судьбы или злого рока в разношерстной толпе аэропорта их взгляды встретились. Не может быть! Ленка быстро отвернулась и опустила голову, стараясь спрятаться. Но деваться было некуда – как призрак из прошлого, он стоял довольно близко, как и раньше, подстриженный под машинку, большой и грозный. Почувствовав себя хрупкой и беззащитной, она взяла спутника под локоть, прильнула к нему всем телом и демонстративно спросила:

– Honey, do you see our flight?1

– Yup, here! – Стивен указал на верхнюю часть табло, – Moscow – Toronto, no delay, gate A21, perfect!2

Только сейчас узнавший ее мужчина заметил, что она не одна, и обвел всех взглядом. Ленкино новое каре цвета блонд взрослило, но миниатюрная фигура в идеально сидящих джинсах все еще оставалась кукольной. Левой рукой она слегка покачивала детскую коляску, а правой – крепко держалась за локоть мужа, типичного худощавого интеллигента в очках. Стивен повернулся, шепнул ей что-то на ухо и быстро зашагал в сторону туалета.

– Sweetheart, you go ahead, I’ll catch up with you soon.3

«Как не вовремя!» – подумала Ленка и украдкой посмотрела в сторону старого знакомого. А он, как хищный зверь, долго карауливший добычу, бросился к ней:

– Вот так встреча! А я уже не думал, что когда-нибудь тебя увижу!

– Извини, Олег, я не могу сейчас говорить. Стивен скоро вернется, и мы спешим на посадку.

– Ленка, да не выпендривайся ты! Я, между прочим, скучал, когда ты внезапно свалила из страны-матушки? – Он ухмыльнулся и заглянул в коляску. – А малому сколько? – Грудной ребенок крепко спал, сладко посапывая.

– Это Джессика, ей пять месяцев, – слегка покраснев, выпалила Ленка и сразу об этом пожалела.

– Понятненько… – повисла неловкая пауза, – А я вот своих стариков в отпуск проводил. Европы им, видишь ли, захотелось! – Олег хмыкнул и посмотрел на свои ботинки. Вдруг он резко вскинул глаза на Ленку.

– Подожди-подожди, ты когда уехала-то? – Он начал считать, беззвучно двигая губами и загибая пальцы на руках.

Ленка, уже осознав свою ошибку, схватилась за ручку коляски и быстрым шагом, почти бегом, направилась в сторону таможенной проверки.

«Дура, не сообразила соврать!» – ругала она себя. Олег застал ее врасплох, и она ненавидела себя за оплошность. Но он уже бежал за ней:

– Ленка, ну, подожди! Давай поговорим, Лен!

– Не о чем нам говорить. У тебя своя жизнь, у меня своя, наши дороги разошлись! – Развернувшись вполоборота, кинула она ему и ускорила шаг:

«Прочь от него, прочь от прошлого!» В груди все сжалось, дышать стало тяжело, а ноги предательски медленно передвигались, словно ватные. Страх, парализующий все ее существо, как тогда, в прошлом, накрывал колпаком.

Перед Ленкой, как в старом, ускоренном, черно-белом кино, пронеслась ее недолгая жизнь. Первая любовь – сначала наивная, потом бурная, потом слегка остывшая и заблудшая не туда. Синяки и ссадины она усердно скрывала от подруг и особенно от мамы. Но мама все равно догадывалась – иногда перед сном гладила ее по длинным гладким волосам и, вздыхая, приговаривала: «Дурочка, люди не меняются». Но Ленка надеялась, что Олег изменится и у них все наладится. Однако нежности в отношениях становилось все меньше, а синяки появлялись все чаще. Противный внутренний голос нудил: «Уходи, пока не поздно, беги!» Но она глушила его пышными булочками, которые пекла для любимого, и покупкой бесчисленных свитеров, которые он никогда не носил.

Работала Ленка переводчиком в российско-канадской компании. Она часто выезжала на несколько недель на объекты. Олег ненавидел ее командировки и считал своим долгом «проучить» ее после каждой поездки. Ленка с леденящим ужасом возвращалась домой, но все равно шла на встречу, где гремел голос Олега:

– Ну что, заблудшая овца, вспомним, кто у нас хозяин? Извиняться будешь сразу или потом?

Она сразу становилась маленькой, сжимаясь в комочек от страха, здравый внутренний голос затихал, а в голове пульсировал заученный штамп, что Олег подарен ей судьбой, что побои – это плата за счастье, которое следовало за каждым ее извинением. «Дура я! – говорила себе Ленка. – Но счастливая!.. иногда».

Той осенью с командой специалистов из Торонто прилетел молодой инженер Стивен Маккарти. Ленке он понравился сразу – юморной, легкий, галантный, как настоящий джентльмен. С ней никто и никогда так не обращался. Стивен обожал смешить девушку. Он говорил, что ее смех, искренний и открытый, как у ребенка, радует его слух. Ленке это льстило – так от души она никогда не смеялась.

Стивен сделал предложение неожиданно, встав на одно колено на верхней палубе прогулочного корабля. Ленка с визгом и смехом сразу согласилась, не думая, не взвешивая и не вспомнив об Олеге и страхе. Бросилась к Стивену на шею под жидкие аплодисменты закутавшихся от морозного осеннего ветра туристов. Все случилось, как в лучшем кино, за исключением одного: она уже знала, что беременна.

Наняв дорогого и опытного иммиграционного адвоката, Ленка очень быстро улетела в Торонто. Больше о ней никто ничего не слышал. Мама ничего о ней не рассказывала и отказывалась общаться с Олегом, который в бешенстве пытался найти хоть какие-нибудь следы. Понемногу о ней начали забывать… и он тоже.

И вот сейчас был его шанс! Олег не хватал Ленку за руки, не останавливал силой, хотя мог и очень хотел. Толпа и многочисленные охранники аэропорта отрезвляли, хотя как же хотелось «проучить» Ленку за все те страдания, которые он испытал, когда она внезапно исчезла. А еще наказать за вранье, за то, что скрыла и увезла его ребенка.

Ленка бежала по коридору аэропорта, как затравленный зверек, который не видит выхода из загона и все равно несется. Она знала, на что способен Олег, знала, что в этот момент может потерять все, что ей дорого, все, для чего она живет. «Дура! Дура! Зачем я согласилась на этот визит?!» – Она, как всегда, во всем винила себя.

Со стороны эти два прорывающихся через толпу человека казались просто опаздывающими на самолет пассажирами, ничего экстраординарного. Никто и не догадывался о том, что сейчас может сломаться чья-то жизнь. И возможно, это бы и произошло, если бы вдруг Олега не осенило. За жаждой ответов и реванша он и не заметил назревший где-то на заднем плане сознания вопрос: «А мне это надо? Нужна ли мне Ленка и эта… кажется, Джессика, а может, Дженифер? Бессонные ночи, подгузники, соски, детский сад… и так еще много-много лет?»

Олег остановился и тихо бросил вдогонку Ленке:

– Дура! Как была, так и осталась! – с этими словами он развернулся и тяжелыми шагами, как танк, направился к парковке.

Ленка, почти теряя сознание, опустилась на кресло напротив таможенной проверки. Малышка в коляске надрывно плакала – гонка по многолюдным коридорам аэропорта, страх и тревога матери разбудили и напугали ее. Работница аэропорта заботливо поинтересовалась, не нужна ли помощь. Ленка молча помотала головой, выдохнула, достала детскую бутылочку из сумки и только потом осмотрелась по сторонам. Его нигде не было. Кормя дочку, она с надеждой впилась глазами в толпу – скоро должен подойти муж.

Стивен появился, когда Ленка уже отдышалась, а ребенок успокоился.

Не спеша, с улыбкой, он присел рядом с женой, обняв ее за талию.

– Are you alright? And how is our little angel doing?4 – он заглянул в коляску.

– She is fine, but I’m a bit emotional.5

– Sure, sweetheart, I understand. You’re leaving your home.6

Во время прохождения таможенной проверки Ленка нервно оглядывалась по сторонам. Он еще мог быть здесь, он еще мог разрушить все, что она так ювелирно выстроила.

В зале ожидания было многолюдно и шумно. Объявили посадку на рейс в Торонто. Работник аэропорта подошел и вежливо спросил их имена.

– Мистер и миссис Маккарти… и наша дочь Джессика, – быстро ответила Ленка.

– Так как вы с ребенком, пожалуйста, пройдите на посадку первыми.

Она взяла дочку на руки, поцеловала в щечку и пошла за мужем. Перед тем как зайти в рукав-гармошку, ведущий к самолету, она оглянулась. Из зала ожидания ей махал рукой навсегда оставшийся в прошлом призрак Ленки. Миссис Маккарти выпрямила спину, расправила плечи, прижала малышку к груди и тихо сказала:

– Прощай, – и, немного помедлив, добавила: – Ты не дура! Вот увидишь!

– What did you say? 7– обернувшись, спросил Стивен.

– Nothing, honey, I am ready to go back home.8 – Миссис Маккарти счастливо улыбалась мужу.

Татьяна Гусева

Тайные страсти

– Ничего-ничего, не расстраивайся, разберусь я с твоим соседом.

– Ой, Юлька, боюсь я за тебя, как бы чего дурного не вышло! Он же, как бешеный, глаза выпучил, на часы показывает и орет: «Беруши воткни!»

– Я ему самому их воткну! – Бросила Юлька, сворачивая на грунтовую дорогу. Старенькая «Шкода» накренилась, заюзала, издавая резкий звук, и вернулась к ровному движению.

Вера Ивановна перекрестилась, а Степка, ее внук, поднял свою тонкую ручонку, крепко сжав кулачок, и радостно воскликнул:

– Мам, круто, как американские горки!

Юлька и виду не подала, что испугалась. Открыла минералку, прополоскала рот и выплюнула в окно. Взглянула на сына в зеркало, бросила ему через плечо:

– Ремень проверь.

Вера Ивановна, обхватила голову руками, изящно оттопырив миниатюрные мизинцы.

– Да ладно, мам, зато адреналинчик поймали.

– Куда поймали? – озадачился Степка.

– Кого поймали? – хором переспросили Юлька и Вера Ивановна, переглянулись и залились смехом. Степка не понял, что их так развеселило, но тоже засмеялся, показав дырку от недавно выпавшего зуба. Напряжение спало.

Подъехав к даче, Юлька не стала глушить мотор своего старенького авто.

– Сынок, сбегай, пару морковок и лучку мне сорви.

Степка подтянул сползающие шорты и с радостью побежал выполнять поручение.

– Аккуратнее там, грядки не затопчи, – крикнула вслед ему бабушка, выгружая вещи из машины.

Юлька оставила набитые сумки на веранде и поспешила обратно.