Владимир Высоцкий…и его «кино»

• В жизни всё без изменений,
• А в кино – то бог, то вор —
• Много взлётов и падений
• Испытал киноактёр.

«Песенка киноактёра», 1970

Глава: 1

Фильм: Сверстницы

Дата: 1959

Дебют Владимира Высоцкого в кино состоялся, вероятно, в ноябре или декабре 1958 года. В этот период снимались павильонные сцены фильма «Сверстницы» режиссёра Василия Ордынского. Премьера картины состоялась в московском Доме кино 8 марта 1959 года. Высоцкий (по роли – Петя, студент театрального училища) в общей сложности виден на экране менее 15 секунд.

«Молоденький Петя остался незамеченным, промелькнув в одном из кадров фильма и задав собеседнику единственный вопрос: «Ну, как там дела?» [1]

Должен заметить, что описание первой роли Высоцкого дано неверно. Высоцкий занят в двух сценах, и текст он произносит другой. Любопытно, однако, что и сам Высоцкий допустил неточность в рассказе о своём кинодебюте.

«Моя первая работа в кино. Фильм “Сверстницы”, где я говорил одну фразу: “Сундук и корыто”. Волнение. Повторял её на 10 интонаций. И в результате – сказал её с кавказским акцентом, высоким голосом и ещё заикаясь. Это – первое боевое крещение». [2]

Вероятно, неточность допущена сознательно, чтобы было смешнее. Этот текст Высоцкий писал для программы своих концертов. Правда, неизвестно, произносил ли он эти слова со сцены хоть один раз – ни на одной из известных фонограмм Высоцкого нет упоминания о его участии в фильме «Сверстницы», а своим первым фильмом он всегда называл «Карьеру Димы Горина».

На самом деле Высоцкий не говорил в картине с кавказским акцентом. Его диалог с актёром, исполняющим роль другого студента, звучит так:

– Петь, ты что носишь после первой картины?

– Сундук и корыто. А что?

– Правильно.

Кирилл Столяров. Кадр из фильма «Сверстницы»

– А что там слышно?

– Ждут директора.

В принципе, на этом месте заметки о роли студента Пети можно было бы закончить, если бы не одно обстоятельство: это первая роль Высоцкого в кино, и очень бы хотелось знать о ней хоть что-то ещё, кроме простого и голого факта.

«Летопись жизни» Высоцкого, составленная В. Тучиным, в решении задачи помогла мало. Обычно очень красноречивый, на сей раз автор ограничился несколькими словами.

«21 марта 1959 г. В ДК МГУ обсуждение “Сверстниц” после просмотра. Здесь Высоцкий (т. е. на этом фильме) контачил с режиссёром-постановщиком Ордынским, режиссёром Никитой Орловым, оператором Игорем Слабневичем. Из актёров с Ритой Кошелевой, с которой затем встретится на “Вертикали”». [3]

Если бы всё было так просто… На самом деле, как сообщил мне киевский высоцковед Вадим Ткаченко, М. Кошелева очень удивилась, когда ей сказали, что она снималась с Высоцким в «Сверстницах». Актриса его даже не заметила, хотя в одной из сцен они сидят на расстоянии метра друг от друга!

Зато интересную вещь рассказал Кирилл Столяров, исполнивший в картине роль Юрочки:

«В “Сверстницах” был эпизод в театральном институте, куда поступала одна из героинь. Эпизод близкий нашему быту: мы иной раз сами играли в “приёмную комиссию” – разыгрывали доверчивых простаков и простушек. Я посоветовал Ордынскому (режиссёру фильма) взять в массовку курс Школы-студии МХАТ, в которой в то время учился Высоцкий. Деталей массовки не помню, но идея была моя». [4]

Стоп-кадр фильма «Сверстницы». Слева – Николай Сморчков, справа – В. Высоцкий

Деталей К. Столяров действительно не помнит – в фильме нет сцены приёма в училище, а есть сцена экзамена по актёрскому мастерству, но благодаря ему мы узнаём, как именно Высоцкий попал в картину.

Теперь бы хоть какие-то детали съёмок узнать, но… никто не помнит в картине Высоцкого! То, что о его участии в картине не знают исполнители главных ролей Людмила Крылова и Лидия Федосеева-Шукшина, это понятно – у них нет с Высоцким общих сцен. Я, разумеется, задал свой вопрос и Людмиле Ивановне, и Лидии Николаевне, но на положительный результат, конечно, не рассчитывал. Как сказано выше, Маргарита Кошелева (роль Киры, студентки театрального училища) не помнит Высоцкого, сидевшего рядом, что было, конечно, неприятным сюрпризом, но оставались надежды на Клавдию Блохину (роль студентки театрального училища Оли Аксёновой), участвовавшую в той же сцене. Увы, ответ был тот же: «Нет, я там не помню Высоцкого». Николай Сморчков (роль студента Аникина, который и вёл диалог с героем Высоцкого) и вовсе беседовать отказался.

Рабочий момент фильма «Сверстницы». Высоцкий – третий слева в нижнем ряду

Казалось бы, поиски подошли к унылому концу, но тут неожиданно улыбнулась удача. Режиссёр Никита Викторович Орлов вспомнил решительно всё и о картине «Сверстницы», и о первой кинороли Владимира Высоцкого и с удовольствием поделился со мной воспоминаниями.

Н. О. На той картине я был вторым режиссёром, а в то время второй режиссёр отвечал и за подбор актёров. Картину снимал мой друг Вася Ордынский, а я занимался актёрами, в том числе и актёрами второго плана. В фильме был эпизод, который назывался «Театральное училище». Я отправился в мхатовское училище и встретил там двух студентов – Портера и Высоцкого. Володя держался очень солидно и, если так можно сказать, второпланово. Мы с ними договорились, что они придут на съёмку, – и тут появился Радомысленский (директор Школы-студии МХАТ. – М. Ц.), который мне прочёл длинную и нудную лекцию о том, что я бандит и разбойник и мешаю учиться будущим великим актёрам.

Тем не менее на съёмку они пришли. Портер всё время старался быть поближе к камере, а Володя прятался от камеры. Иногда появлялся где-то между двумя актёрами. Я к нему подошёл и спрашиваю: «Володя, вы же настоящий студент. Почему вы прячетесь?» Он говорит: «Вы знаете, Радомысленский по утрам ходит в кино и смотрит, не снимаются ли студенты, которым это запрещено». Ну мы посмеялись над этим и разошлись.

М. Ц. С главным режиссёром фильма В. Ордынским Высоцкий не общался?

Н. О. Нет. Понимаете, я не знаю, как сейчас, а в то время второй план целиком зависел от второго режиссёра. Главный же режиссёр общался только с актёрами, которые вели диалог перед камерой.

М. Ц. Значит, из Школы-студии МХАТ вы пригласили только Портера и Высоцкого?

Н. О. Да, больше никого. Понимаете, я воспитывался в лоне Вахтанговского театра и притащил на съёмки много вахтанговцев. Вася их не знал, но выбор одобрил. Говорил: «О, это настоящие актёры!» В общем, это была очень приятная картина, приятное воспоминание о моей молодости.

Риту Кошелеву тоже я привёл и Люсю Крылову. А вот Корниенко мне не отдали. Я очень её выклянчивал, но директриса Щукинского училища не отдавала её ни в какую! Сказала, что она и так уже отдала Люсю, свою золотую студентку, что это против всех правил и больше она никого на съёмки не отпустит. Тогда я взял Кошелеву, которая только что кончила училище Большого театра, но из-за своего большого роста никуда не могла устроиться.

Ордынский попросил, чтобы я пригласил Блохину, где-то он до этого с ней работал. Это была его креатура, а больше ничего по актёрскому ансамблю он не менял.

М. Ц. Ни Блохина, ни Кошелева Высоцкого в фильме не помнят совершенно…

Н. О. Потому что он прятался. Я его несколько раз видел просто в щели между другими актёрами.

Там ещё была сцена с эспадронами. Я хотел, чтобы Володя фехтовал на эспадронах, но он как-то ушёл в тень. Может быть, ему было неудобно сниматься в массовке, но он ссылался на Радомысленского. Ну что я мог сделать? Жалко, конечно, потому что он уже тогда был очень колоритен. Если Портер был такой мальчик весёлый, то от Володи исходило ощущение, что он уже знает себе цену. Хотя, возможно, это было напускное. [5]

Фильм «Сверстницы» стал не только первой лентой, в которой снялся Высоцкий, но и первой картиной, в которой его увидели зарубежные зрители. В моей коллекции есть кинопрограммка, выпущенная в 1960 году в ГДР и продававшаяся в кинотеатрах перед показом «Сверстниц». Правда, Высоцкий там не упомянут даже самым мелким шрифтом…

Глава: 2

Фильм: Карьера Димы Горина

Дата: 1961

Вышедший на экраны в 1961 году фильм «Карьера Димы Горина» стал фактически дебютом Владимира Высоцкого в кино. Если в роли студента Пети он произнёс лишь несколько слов и ещё пару раз мелькнул в кадре, то роль монтажника Софрона хоть не главная, но достаточно заметная. Когда Высоцкий на выступлениях рассказывал зрителям о своих киноролях, то неизменно начинал с рассказа о вышеупомянутом фильме.

«В кино я начал работать лет там двенадцать примерно тому назад. Но всё играл сначала разбитных таких парней весёлых, которые всё приставали к чужим девушкам. Вот первая картина – называлась она “Карьера Димы Горина”.

Снимали мы в Карпатах. Надо вам сказать, что в кино очень много ездишь, и это прекрасно, потому что в каждом из нас сидит страсть к перемене мест. Мы хотим встречаться с новыми людьми, чтоб больше узнавать. Ну и кино даёт для этого большие возможности. А кроме всего прочего, в кино приобретаются побочные профессии. Например, я играл монтажника-высотника – кое-чему научился. Научился водить автомобиль, ездить на лошади. Так что кусок хлеба под старость лет есть». [1]

В тот фильм Высоцкий попал во многом случайно. Хотя в июле – августе 1960 года он пробовался на роль Софрона, но в итоге режиссёры предпочли Льва Борисова, на счету которого на тот момент уже были серьёзные роли в популярных кинофильмах «Высота» и «Судьба человека».

«Высоцкого поначалу в этот фильм сниматься не утвердили, – рассказывал сыгравший одну из ролей Николай Казаков. – В картине, если смотреть её сначала, роль Владимира играет Лев Борисов, брат Олега Борисова. Потом в силу ряда обстоятельств этот артист был отправлен в Москву. И вот тогда возник Владимир Высоцкий…» [2]

Рабочий момент картины «Карьера Димы Горина». 1960

В общем-то, ряда обстоятельств не было, а было только одно. Московский высоцковед В. Тучин цитирует официальный документ: «26-го сентября расторгнут договор и отправлен в Москву артист Борисов за пьянство и опоздание на съёмку». [3]

Кроме того, В. Тучин сообщает, что на съёмки Высоцкого вызвал артист В. Селезнёв, исполнявший роль бригадира Дробота. Наверное, это было не совсем так. Фильм ставился двумя режиссёрами, недавними выпускниками ВГИКа Фрунзиком Довлатяном и Львом Мирским, которые, как мы видим, взялись за дело весьма серьёзно и даже расторгли договор с актёром, на которого не могли положиться. Вряд ли в этих условиях другой молодой актёр мог так запросто решить, кто именно будет его партнёром по фильму. Видимо, В. Селезнёв просто передал Высоцкому по телефону приглашение режиссёров.

Как бы то ни было, но 29 сентября 1960 года Высоцкий приезжает в Сколе на Западной Украине, где велись съёмки, а 30-го уже начинает работать.

Через десяток лет Высоцкий вспоминал:

«Первый съемочный день был очень смешной. Я должен был играть такого человека, который приставал к Тане Конюховой, к актрисе. Не к актрисе, а к персонажу, конечно, которого она играла. В кабине машины я должен был её обнимать, говорить какие-то слова, а Горин ехал в кузове и смотрел в окошко на это всё. Я долго отказывался, потому что я был молодой и скромный человек, и говорил: “Она – знаменитая актриса, мне неудобно, я не могу…” и так далее. Ну, все настаивали, значит, говорят, что нужно это для сценария. Вот. Ну, я очень долго отказывался. Потом Таня Конюхова даже говорит: “Ну, что ты, Володя, в конце концов! Ну, смелее!” Вот я смелее, смелее, значит, я наконец согласился, и это было очень приятно. А, значит, за это наступает расплата. И после этого Дима Горин должен был бить меня по лицу. Это всё первый съёмочный день. Представьте себе, первая работа. Значит, он выходил, а в кино всё делается по-настоящему и много дублей подряд. Вот. Была ужасная погода. Он меня бил девять раз подряд. Всё говорил: “Для симметрии – по разным челюстям”». [4]

На съёмках с Татьяной Конюховой. Сколе, Украина. 2 октября 1960

Как свидетельствуют документы киногруппы, в первый съёмочный день Высоцкого действительно шёл дождь, но снимали гораздо более прозаический объект – не «Драку», а «Просеку». Однако всё описанное им в фильме действительно есть. Возникает логичный для исследователя вопрос: что из сказанного было, а что – просто красивая и остроумная актёрская байка?

С просьбой поделиться воспоминаниями о событиях почти пятидесятилетней давности я обратился к актрисе, к которой Высоцкий «приставал», – народной артистке РСФСР Татьяне Конюховой.

«Когда Володи уже не стало, я оказалась на творческой встрече со зрителями, в которой принимал участие один из режиссёров той картины – Лёвушка Мирский. Лёва вышел на сцену и рассказал очень смешную, с его точки зрения, историю, как Демьяненко увидел, что его возлюбленную тискает шофёр, и он потом, разъярённый, на этого шофёра кидается.

И вот Мирский рассказывал, что, оказывается, когда Володе Высоцкому предложили сыграть этот эпизод, чтобы он меня там потискал, он стал бурно отказываться: “Как я буду тискать Танечку Конюхову?! Пусть кто-нибудь другой играет этот эпизод”. Режиссёры на него налетели: “Да как тебе не стыдно? Ты вообще актёр или не актёр? Ты же из мхатовской школы, а устраиваешь тут какие-то сцены!” В конце концов они его играть заставили. Я стою в кулисах, слушаю это… И в моей памяти наплывчик такой… Я сижу у зеркала, мне не до съёмок. Самочувствие не очень хорошее, я беременна, мне не до смеха и вообще ни до чего. И вижу я в зеркало, что за моей спиной присел в кресло Володечка Высоцкий, в руках у него гитара, и он так тихонечко перебирает струны и говорит: “Танечка, а почему вы никогда к нам в гости не заходите?” Они там после съёмок собирались. Съёмки были трудные, дожди, грязь, холод, мы жили в крошечных помещениях. Женская бригада в одной комнате все вместе, а мужчины – в другой. И вот на нейтральной полосе они собирались и немножечко отдыхали под гитару и песни.

А мне так тошно было… И я, глядя в зеркало, говорю: “Вы знаете, Володя, я не люблю блатных песен”. И чего это у меня вырвалось… И тут же я пожалела об этом, потому что я в зеркало увидела, как он смутился.

Вы знаете, в нашем кинематографическом мире я бы получила отпор в очень резкой форме. А тут вдруг я увидела застенчивого мальчика, которого я так обидела… И мне стало очень противно и тошно, я запомнила это на всю жизнь. И когда Мирский рассказывал, что Володя отказывался со мной обниматься, я поняла, почему…» [5]

К такому образу Высоцкого мы не привыкли. В нашем представлении Высоцкий – это человек, который не стесняется и не смущается ни в каких ситуациях, душа любой компании, человек, прекрасно знающий себе цену и потому не ищущий ничьего одобрения. Как мы теперь видим, так было не всегда.

«Он был тише воды и ниже травы, – сказала мне Маргарита Жарова, исполнившая в картине роль Нельки, – всегда сидел где-то в уголочке. Вот это я помню отлично. Он очень скромно себя вёл, потому что звездой он тогда не был. Сама наивность, сама скромность. Инициативу не проявлял. Что режиссёры говорили, то он и выполнял беспрекословно.

Посиделок у нас особых не было. Требовалось побыстрее отснять какие-то куски и уехать оттуда. У меня с ним была в фильме одна сцена – там, где мужчины дарят девушкам свои рентгеновские снимки вместо фотографий. Он мне говорит: “Нелечка, смотри, какая грудь и, главное, сердце не занятое”». [6]

Одно и то же событие разным людям запоминается по-разному. Режиссёр картины Л. Мирский вспоминал, что Высоцкий отнюдь не беспрекословно выполнял все указания.

«Он вечно что-то придумывал, во многом наново создавая свою роль, дописывал её, тормошил нас. Разве тут устоишь!

В фильме был эпизод: у ребят кончились продукты, и вот Дима Горин едет за ними в бригаду девушек. По сценарию машину должен был вести посторонний шофёр. Володя настоял, чтобы эту эпизодическую роль переписали на него…Эта сцена потянула за собой следующую – сцену выяснения отношений Горина и Софрона. Вместе они сложились в небольшую линию фильма, пусть и не главную, но яркую». [7]

Время неумолимо, люди уходят. Из всей съёмочной группы фильма мне удалось побеседовать только с художником-постановщиком Марком Гуревичем.

«Дружбы у нас с Володей особой не было, потому что я ведь намного старше, я был на фронте, принимал участие в параде Победы, – говорил он мне. – Володю ко мне тянуло как к художнику, я ему потом, позднее уже, подарил два своих пейзажа.

А Володя был тогда человеком очень молодым. Мы собирались все после трудового съёмочного дня, и иногда он радовал нас своей гитарой и песней». [8]

Съёмки действительно проходили в непростых условиях. Во-первых, погода не баловала (что, впрочем, вполне годилось для показа героического труда советских людей), а во-вторых, некоторые сцены были сложны чисто физически.

«По сюжету мы там строили высоковольтную линию электропередачи, – вспоминал Н. Казаков. – И как-то режиссёры фильма говорят нам, мол, ребята, надо бы залезть на траверсы, где ролики висят, а то всё дублёры да дублёры. (А опоры эти высотой 42 метра, да ещё в горах стоят.) И пообещали заплатить нам тогда по 40 рублей. Дали нам монтажные пояса, и мы полезли… Я помню, осилил метров семь. Как глянул вниз, – так и остановился. А на самый верх забрались лишь артист и спортсмен Алексей Ванин и Высоцкий». [2]

На съёмках «Карьера Димы Горина». Справа – В. Высоцкий, слева – А. Демьяненко. Сколе, Украина. Октябрь 1960

Примерно так же запомнилась та сцена и самому Высоцкому: «Съёмки были на большой высоте, на сорокаметровых опорах. Я в первый раз, когда туда залез, там ветер, страшно, и я прицепился пистолетом страховочным и говорю: “Теперь только меня с аварийной машиной можно снять оттуда”. Вот. А монтажники, эти ребята, у которых мы учились хоть каким-то навыкам, хоть что-то уметь делать, они просто, как обезьяны, просто диву даёшься, как они там по этим перекладинам, планкам без страховки бегают. Потом они делают такой трюк: они спускают канат с сорока метров, и, чтобы не спускаться долго, они просто падают по этому канату, и в конце тормозят руками и перчатками, чтобы не сжечь руки. Они останавливаются внизу. Ну вот жутко, просто дух захватывает смотреть. Но я тоже научился в конце, это оказалось не так трудно». [9]

А вот автор сценария Борис Медовой рассказывал о том случае иначе:

«По сценарию кому-то из героев надо было подняться на сорокаметровую мачту ЛЭП и что-то там сделать. Стоим, ждём дублёров – профессиональных монтажников. Подходит Володя: “Братцы, в чём задержка?” Объясняем ситуацию. “А сами как снимать-то будете?” – “У нас есть телескопическая вышка”. – “Тогда готовьте камеру. Я полезу”. Мы стали его отговаривать. Не надо, опасно. А он на своём: полезу, и всё. И полез, и сняли мы его. Весёлого, улыбающегося на сорокаметровой высоте. Потом спустился вниз и сказал: “А теперь бы чего-нибудь пошамать…”» [7]

И кто теперь скажет с уверенностью – был ли Высоцкий во всём послушен режиссёрам, или фонтанировал идеями, захотел ли он сам лезть на вышку или режиссёры требовали…

На другом выступлении Высоцкий вспоминал ещё об одной сцене фильма: «Мы должны были по горной реке против течения перебегать на ту сторону, там приезжала жена одного из этих монтажников-высотников, которых мы играли. Ну и вот. Снимали… Первый дубль – пробежали, второй – так, тоже как-то, значит, третий – уже труднее: вода холодная, горная река, ноябрь месяц (на самом деле – октябрь. – М. Ц.), в полной одежде. Не очень приятно. Потом уже сил никаких нет. Я пристроился в кильватер, так сказать… Такой был… он играл в “Чемпионе мира” – Лёша Ванин, борец, чтобы он рассекал волны. Ну вот, в общем, кто как мог. И мы обессилели, замёрзли безумно. Принесли спирт, значит, протирать. Вот. Так что мы сразу же сказали, что мы ещё хотим прыгать в воду после этого…» [10]

Упомянутый Высоцким Алексей Ванин был человеком и вообще незаурядным, а по титулам своим – просто уникальным. Он был заслуженным мастером спорта и заслуженным артистом России, я не знаю другого человека, имеющего одновременно оба этих звания. Как вспоминала Т. Конюхова, именно с А. Ваниным общался Высоцкий на тех съёмках больше других.

«С Володей мы много были вместе на тех съёмках, – делился со мной воспоминаниями Алексей Захарович. – Он читал нам стихи, песни пел, а мы ему подпевали. Я ему некоторые приёмы борьбы показывал. На вышки эти все поднимались, не только мы с Володей. Сначала они побаивались. Ну, они молодые ребята, я-то постарше ведь был. Кроме того, я трудовой человек, с Алтайского края, так что я всё это уже проходил. А молодым некоторым надо было помогать, учить их, как подняться на вышку. Потом учить, как по тросам этим ходить. Тогда они, правда, под напряжением не были, но пройтись по тросам – это очень непросто. Однако мы это всё делали. Володя расспрашивал меня о войне. Я был снайпером, получил Красную Звезду, потом – Отечественную войну первой и второй степени, медаль “За отвагу”, три раза ранен был. Когда перерывы в съёмках были, мы все ездили в Чоп. То техники какой-то не было, то ещё что-нибудь – тут мы и уезжали. Что я могу сказать о Володе? Прекрасный парень, труженик большой». [11]

Фильм вышел на экраны летом 1961 года, был неплохо встречен прессой. О Высоцком, правда, в тех рецензиях нет ни строки. Для критиков он пока что оставался одним из многих…

Глава: 3

Фильм: 713-й просит посадку

Дата: 1962

С этой картины, вышедшей на экраны в 1962 году, начались контакты Высоцкого с «Ленфильмом». А как «Ленфильм» познакомился с Высоцким?

Анна Тубеншляк, второй режиссёр фильма:

«Володю Высоцкого я нашла раньше: договор на съёмки мы с ним подписали ещё в июле (1961 года. – М. Ц.). Володя приехал на пробы в Ленинград. По-моему, он пробовался в один день с Валентином Гафтом. Гафт пробовался на роль, которую позже отдали Отару Коберидзе – он первым прошёл пробу. А вторым пробовался Володя, он просто подошёл к камере, спел какую-то песню, был очень контактен, очень как-то располагал к себе, и мы все решили: а что нам ещё искать? Есть прелестный молодой человек с неординарной внешностью – давайте мы его и утвердим. И Володя в числе других актёров был утверждён – на роль молодого солдата американской морской пехоты». [1]

По воспоминаниям А. Тубеншляк получается, что Высоцкий приезжал на пробы в Ленинград. Иначе вспоминается то время актёру М. Туманишвили, в ту пору другу Высоцкого:

«Где-то ближе к середине 1961 года нас пригласили – меня и Володю – на пробы в фильм “713-й просит посадку”. Причём пригласили порознь: сначала его, потом меня, или наоборот – не важно. Главное, что на роль взяли Володю. Причём мы были настолько с ним дружны, что никакого другого чувства, кроме чувства радости по поводу его утверждения, у меня не возникло. И он начал ездить в Ленинград сниматься». [2]

Тогда я сам попросил М. Туманишвили припомнить, как же всё-таки попал Высоцкий в этот фильм:

«Мы с Володей были довольно дружны тогда. И вот в Москву приехала Анна Давыдовна Тубеншляк, второй режиссёр картины. Она искала актёра на роль американского морского пехотинца, который летит этим самым 713-м рейсом. Она пришла в театр (я в то время был актёром Театра имени Пушкина) и пригласила меня на переговоры в гостиницу “Националь”, где остановилась.

В тот день мы были вместе с Володей и после моей встречи с Тубеншляк собирались зайти куда-нибудь – или к Лёве Кочаряну, или в кафе. Я ему говорю: “Давай поднимемся к ней вместе”.

Мы зашли, я ей представил Володю как актёра. Она очень милая женщина была, хорошо с нами поговорила, рассказала про роль, а потом говорит: “Ребята, так, может, вы и на пробы приедете вместе?” Она в тот день уже уезжала обратно в Ленинград. Я говорю: “Ну, мы вас проводим”.

Мы пришли на вокзал провожать её на “Красную стрелу”. Пришли задолго до отхода поезда, стоим, разговариваем. И вдруг в окне вагона мы видим совершенно очаровательное девичье лицо, и эта девушка знаками приветствует Тубеншляк. Та ей тоже в ответ помахала. Мы говорим: “А кто это?” – “Да это актриса, Люся Абрамова, она со мной едет, тоже там будет сниматься”.

Я говорю: “Вовка, какая красавица! Ты, когда поедешь в Ленинград, привези мне её оттуда”. Он ответил: “Хорошо, привезу”. И, вернувшись оттуда, он на ней женился. Вот такой был случай.

А на пробы я так и не поехал, потому что Володя ездил первым и был утверждён сразу, так что мне уже ехать было незачем». [3]

И всё же конкуренты на роль у Высоцкого были. Режиссёр картины Г. Никулин на вопрос, как Высоцкий попал в фильм, сказал:

«Обычным путём: был утверждён, сначала пройдя фотопробы, потом кинопробы. Разыскала его и привела на пробы Анна Давыдовна Тубеншляк. На роль претендовало несколько кандидатов. Володя произвёл впечатление скромного парня, очень покладистого, стеснительного. Всегда молчаливо стоял в стороне, прислушивался. Для него наш фильм был первой серьёзной работой: если раньше снимался в массовках, то тут была роль». (Это не совсем верно: роль монтажника Софрона, уже сыгранная Высоцким в то время в фильме «Карьера Димы Горина», по объёму ничуть не уступала той, что он сыграл в «713-м». – М. Ц.)

Так что же делал Высоцкий на кинопробе, если воспоминания Г. Никулина и Ф. Тубеншляк расходятся? На этот вопрос режиссёр ответил так:

«Какой-то эпизод по сценарию. По-моему, это была сцена диалога с Коберидзе, когда тот потом его бил. Эта сцена была наиболее выигрышной. Кинопробы долго не хранятся, их, вероятно, давно смыли». [4]

Фильм получился самым обычным – какие в те времена снимались на всех студиях страны, – чуть лучше или чуть хуже. Отличие было разве что в том, что с Никулиным актёрам, операторам, художникам было легко работать.

«Григорий Георгиевич Никулин был хорошо подготовлен к этой картине: для меня это было совершенно неожиданным – хотя я и давно работаю на киностудии – увидеть такие карты режиссёрской разработки, – отмечала А. Тубеншляк. – В них точно были указаны кресла в самолёте, и кто где сидит, и кто в каком кадре занят. Словом, работать было легко: вечером я точно знала, что мы будем завтра снимать, какой именно кадр – сотый, трёхсотый или пятисотый». [1]

«Простор для импровизации был минимальным, – сказал Г. Никулин, – потому что всё действие ограничено бортом самолёта. А его действия – местом, где он сидел. Рядом сидела Нонна Тен, кореянка.

Исключением были два момента: диалог с Коберидзе с ударом и сцена, когда избивали Копеляна, – вот тогда они покидали свои кресла. А всё остальное происходило в этой жёсткой мизансцене в статике: они сидели чуть ли не пристёгнутые ремнями». [4]

Съёмки фильма. Справа – Нонна Тен. Ленинград

«Диалог с Коберидзе» запомнился и Высоцкому, он порой рассказывал об этом в своих ранних концертах. Хотя «запомнился» – вряд ли точное слово: больше о своей роли в этой картине Высоцкому было рассказывать практически нечего:

«Я играл в фильме “713-й просит посадку”. Там по сюжету усыпили команду лётчиков… Я приставал к кому-то, помню, а потом врывался в кабину к лётчикам и пытался посадить самолёт на воду. А меня за это отшвыривал Отар Коберидзе и бил». [5]

«Потом был фильм “713-й просит посадки”. Я там играл роль такого солдата американской морской пехоты. И опять занимался тем же самым. Опять приставал к девушке. Опять меня бил, только это уже был Отар Коберидзе. Он был грузин, здоровый человек, темпераментный. Вот. Я думал: ну, изуродует, потому что глаза блестят. […] И даже сказал: “Ещё два дубля – и я дам дуба!” Но каким… каким-то образом остался в живых. Вот. И с тех пор я всегда стал просматривать сценарий: кто кого бьёт». [6]

Отар Коберидзе:

«В одной из сцен во время съёмок я должен был его ударить. Я создавал иллюзию удара, так как сделать это по-настоящему не мог. Володя подошёл ко мне и на ухо сказал: “Батя (так Высоцкий звал Коберидзе), влепи мне по-настоящему, тебе я разрешаю”. Позже он напишет мне об этом на фото». [2]

Вроде бы больше похоже на легенду, да? Но в журнале, на который я только что ссылался, помещена фотокопия автографа Высоцкого: «Отар! Помнишь, как ты меня бил в “713”. Больше никому этого не позволяю, но с тобой встретился бы даже так. Обнимаю! Володя Высоцкий».

«713-й просит посадку» – первый фильм, в котором игру Высоцкого отметил критик. Правда, всего одной фразой, но тем не менее!

«Характерную фигуру представляет собой и молодой солдат американской морской пехоты (артист В. Высоцкий), что называется, “добрый малый”, однако слишком беззастенчивый, пытающийся вести себя даже в салоне самолёта, как в оккупированной стране». [7]

В принципе, на роль морского пехотинца Высоцкий никак не подходил по своим внешним данным. Кажется, он сам какое-то время полагал, что играет не морпеха, а матроса, поэтому считал, что его одеждой в фильме будут бескозырка и тельняшка. Художник по костюмам М. Гаухман-Свердлов, через много лет вспоминал, что Высоцкий на примерке сорвал с себя морпеховскую шапку и кинул на пол: «Что это за клоунский колпак!» Потом поправился: «Поварской».

Слева направо: Ефим Копелян, Владимир Высоцкий, Отар Коберидзе, Александр Барушной

«На вторую съёмку он уже сам надел “чепчик”. “Старик, я был не прав, извини”, – подошёл он ко мне. Но произошло это после того, как он специально навёл справки и выяснил, какую форму носят американские пехотинцы». [8]

Мне удалось поговорить со многими актёрами, снимавшимися в «713-м просит посадку». Их воспоминания о Высоцком той поры я приведу без комментариев.

Нонна Тен (в картине – роль вьетнамской девушки):

«Володя тогда ещё песен не писал, но он рассказывал удивительные рассказы. Мы снимали на “Ленфильме”. Там особых условий для отдыха актёров не было, так что мы сидели в какой-то подсобке.

Во время съёмок собирали всю группу, а она была большая. Всё действие разворачивалось в салоне самолёта, поэтому было неизвестно, когда поставят камеру, чей будет затылок виден, а чьё лицо. Поэтому нас собирали всех, мы гримировались и ждали. Помню, там была такая уборщица, которая всё ворчала: “Вот актёры… Загримуются – и ходють, ходють”. И мы действительно или ходили, или сидели в той комнате.

Слева направо: Отар Коберидзе, Александр Барушной, Владимир Высоцкий

Развлекались чем могли. Играли в коробочки, в балду. Володю очень любил Честноков, исполнитель главной роли, и всегда его подначивал: “Ну давай, Володя, расскажи”. И Володя начинал рассказывать очень смешные истории. Герой этих историй был нацмен, с которым всё время что-то происходило. Например, он приходил в ресторан и находил у себя в супе муху. Много было этих историй, над которыми мы все хохотали.

Потом помню ещё такой эпизод… Во время съёмок я жила в гостинице “Октябрьская”. Там же жили Агапова, Шагалова, Коберидзе. Молодёжь жила в “Выборгской”. Меня тоже хотели поселить в “Выборгскую”, но я не захотела. Иногда ребята приходили к нам в “Октябрьскую”. Там была ещё такая Зана Занони. И я помню, было удивительно красиво, когда пели втроём Володя, Отар (Коберидзе. – М. Ц.) и Зана. Пели они как бы по-английски. То есть они не знали ни одного английского слова, но очень здорово имитировали.

В этот период у Володи был роман с Люсей Абрамовой, но этого я не видела, мне рассказывал Костя Худяков. По словам Кости, Володя иногда бывал влюблённый, а иногда – агрессивный, тогда он ломал двери…

С Люсей однажды была смешная история на съёмках. У неё были не очень красивые передние зубы. Её повезли куда-то и сделали специальные коронки, просто чтобы на зубы надевать. Ну непривычно же ей было в них ходить – так она их сняла и положила в сумочку. Пришла в павильон, положила сумочку и села на неё. Все очень смеялись…

Как-то у нас не было денег. Не дали вовремя суточные, и есть было нечего. Мы собрали свои последние копейки, спустились в ресторан гостиницы “Октябрьская” и чего-то там скромненько заказали. С нами были Володя и Отар Коберидзе, а за соседним столом обедала группа грузин. Они узнали Отара и, значит, – от нашего стола вашему столу. Заказали нам полный стол еды и выпивки. Закончилось тем, что Володя уснул, положив голову в арбуз. Это был единственный раз, когда я видела его выпившим.

Снимали в те времена долго, несколько месяцев мы жили в Ленинграде, так что несколько месяцев мы с Володей регулярно общались». [9]

Константин Худяков (роль американца-молодожёна):

«Ничего выдающегося там не было, была нормальная рабочая атмосфера. Для Володи, как мне кажется, было важно, что он впервые оказался в компании очень хороших артистов. Там были Копелян, Владимир Иванович Честноков, известный премьер Александринского театра. Там были Рэм Лебедев, Корн из БДТ, Отар Коберидзе, Лёва Круглый. В итоге собралась команда очень сильных профессионалов.

Это были и прекрасные актёры, и очень открытые люди, замечательные люди. Может быть, это юность проклятая врёт и подсказывает то, чего не было, но у меня ощущение, что тогда были люди более светлые. Не было в этой нашей травильне-курильне статусов народного артиста и начинающего. Все были очень дружны, откровенны. Я подружился там с Копеляном, знаю, что и Володя с ним потом дружил.

Я думаю, что театр имени Пушкина не давал Володе такого ощущения актёрского единства, какое он получил на этой картине.

Мне кажется, что и сами съёмки – всё же было ограничено скорлупкой такой, кабиной самолёта, – очень нас всех сблизили. Мы же всё время были вместе – просто кто-то был в кадре, а кто-то был в соседней комнате. Там происходила травля анекдотов, историй. Это была очень дружная компания. Вот это было самое доминантное ощущение от этих съёмок.

Он (Высоцкий. – М. Ц.) всех потешал, у него была куча всяких забавных историй про театр, про людей разных. Копелян просто заливался! Он вообще был очень смешливый человек, поэтому реагировал на Володины рассказы безудержным смехом. Там было бесконечное соревнование рассказчиков. Вся компания была буквально нашпигована этими рассказами, байками актёрскими». [10]

Юрий Дедович (роль лётчика Жака):

«Это было наше первое знакомство (с Высоцким. – М. Ц.), первая встреча. Поскольку мы были молодыми и достаточно жизнерадостными, то очень много времени проводили вместе. Володя начинал тогда довольно интенсивно сочинять свои песни. Мы собирались в гостинице “Выборгская” – то у него в номере, то у других актёров.

На съёмках подобрался очень хороший коллектив. Были и опытные актёры, и начинающие. Была тёплая, дружная компания, с удовольствием все общались. Когда сидит компания, то это не столько чьё-то соло, сколько весёлый общий трёп. Кто-то рассказал анекдот, кто-то припомнил какой-то случай со съёмок, кто-то прибаутку вспомнил. Как говорится, кто во что горазд. Володя же тогда не был тем Высоцким, каким он стал через несколько лет. Он был просто один из нас». [11]

Людмила Шагалова (Тереза):

«В то время он (Высоцкий. – М. Ц.) ничего не пел. Он читал стихи Галича и Ножкина. Я это слышала, когда мы после съёмок собирались в гостинице. Это был 1961 год, он только начинал ухаживать за Людмилой Абрамовой.

Особо приятного впечатления он не производил. Мы все даже были удивлены, что Люся Абрамова с ним общалась. Ему было тогда мало лет, а выглядел он ещё моложе. Он выглядел эдаким блатным мальчиком. За Люсей сначала начал немножко ухаживать наш режиссёр Никулин, но потом она быстро перешла к Высоцкому. Они уже общались в основном только с Люсей. Они сблизились в результате того, что их обоих послали к зубному врачу. У них были заметные роли, а Люся к тому же играла голливудскую кинозвезду, но у обоих были плохие зубы. Что-то такое им там делали, накладки какие-то. Факт в том, что эти походы к врачу их сблизили. До этого Люся Абрамова была одна и всё время ходила с книжкой Хемингуэя “По ком звонит колокол”. Где-то одна сидела и читала – почему мы все и удивились, когда они стали вместе». [12]

Рабочий момент фильма. Людмила Шагалова, Ефим Копелян, Владимир Высоцкий

Лев Круглый (журналист-хроникёр Иржи):

«Вероятно, первый раз мы встретились с Высоцким в Ленинграде в 1961 году. Это было на съёмках фильма режиссёра Г. Никулина “713-й просит посадку”. Обычно на съёмку вызываются два-три актёра; тут же, поскольку действие происходит в кабине самолёта и поэтому могут быть видны в кадре многие персонажи, вызывались почти все участники картины. Обычно актёры сидели в курилке (комнате отдыха при павильоне) и занимались бесконечными разговорами, рассказыванием историй, розыгрышами друг друга и т. п. Мне, молодому актёру (в то время мой стаж был лет пять-шесть), всё это было чрезвычайно интересно. Особенно запомнились мне актёры Копелян из театра Товстоногова и Честноков из Александринки. Высоцкий же был мне абсолютно неинтересен. К тому же он всё время был занят молодой и красивой Л. Абрамовой, потом ставшей его женой». [13]

Эве Киви (стюардесса):

«Он (Высоцкий. – М. Ц.) был тогда очень застенчивым мальчишкой. Во всяком случае, мне так показалось. Он был тогда женат на Абрамовой, она тоже там снималась. (Это неверно. В. Высоцкий и Л. Абрамова только познакомились на съёмках этого фильма. – М. Ц.) Она там играла американскую кинозвезду, а я – стюардессу. Между съёмками мы с Володей общались мало, поскольку у нас была своя женская компания.

На съёмках он раз со мной пошутил. Я нагнулась к нему, подала кофе, он чуть не укусил меня за руку. Я даже вздрогнула от неожиданности. В картине, кажется, этой сцены нет, но у меня сохранилась фотография этого эпизода». [14]

Отар Коберидзе (безработный юрист Генри):

«На моих глазах он писал удивительные стихи! Мы заканчивали съёмки вечером, а утром он мне уже звонил: “Батя, я хочу прочесть тебе стихи”. Я так переживаю, что я не взял у него эти стихи, что они не сохранились. В фильме есть сцена, где я должен был его ударить. Я отказывался от этого, я берёг его. А потом он мне написал: “Батя! Я больше никому не разрешал ударить меня”. Он был очаровательный, совершенно изумительный парень. Просто Богом рождённый и Богом нам данный. Я старался не оставлять его одного, потому что его сразу хватали и куда-то уводили пить, а наутро он мне звонил и говорил: “Батя, очень плохо мне…” Мы после этих съёмок никогда с ним больше не встречались, но я считаю, что я с ним был вечность». [15]

Нина Агапова (американка):

«Высоцкий нас поразил тем, что нашёл там на съёмках себе жену. А так… Он пел блатные песни. “На Перовском на базаре” и так далее. Надо сказать, что Высоцкого мы тогда не оценили и он нас даже в какой-то степени шокировал». [16]

Аркадий Волгин (штурман):

«Мы все были молодые, сидели все вместе в перерыве между съёмками. Вдруг появляется какой-то парень – молодой, хрипатый. Такое впечатление было, что он говорит не своим голосом. Всё время поёт какие-то песенки. Надоедал. Одним словом, тех глубоких и искренних реверансов, которые я потом делал в сторону Володи, у меня не было. Что за явление такое – ВЫСОЦКИЙ, – я понял только спустя много лет, когда я попал на его концерт и мне было стыдно за себя, молодого». [17]

Воспоминания, как мы видим, немного разнятся в деталях, но сходятся в главном: на коллег-актёров (за исключением Отара Коберидзе) двадцатитрёхлетний Высоцкий особого впечатления не произвёл. Времена, когда он органично становился центром любой компании, были ещё впереди.

Глава: 4

Фильм: Увольнение на берег

Дата: 1962

«Это был 1961 год, и все мы были, как вы понимаете, на несколько лет моложе», – пошутила в разговоре со мной народная артистка России Ариадна Шенгелая, исполнившая главную роль Жени в картине режиссёра Феликса Миронера «Увольнение на берег».

Фотопроба на роль моряка Петра в фильм «Увольнение на берег»

Со времени съёмок той картины прошло более пятидесяти лет (картина выпущена в 1962 году), почти целая человеческая жизнь. Через столько лет найти неизвестную информацию о Высоцком – удача, я считаю, огромная. Тем более надо же учесть и то, что никто в те времена не смотрел на Высоцкого открыв рот. Молодой актёр, на счету которого две-три роли в кино и примерно столько же в театре, обычно не сильно запоминается окружающим…

Итак, что же нам известно об участии Высоцкого в этой картине? Во-первых, мы знаем, что Высоцкого пригласил на съемки его друг Левон Кочарян, работавший на фильме вторым режиссёром. Во-вторых, есть свидетельство, что именно там Высоцкий написал одну из первых своих песен. «Тогда Володя написал эту песню “Татуировка”, – вспоминала вдова режиссёра Инна Кочарян. – Причём он подошёл ко мне и говорит: “Инуль, ребята не верят, что это я написал, – ты уж подтверди”». [1]

Некоторые детали съёмок мы знаем со слов самого Высоцкого:

Рабочий момент съёмок. Владимир Высоцкий и Лев Прыгунов

«Мы снимали этот фильм на крейсере “Кутузов”, флагмане Краснознамённого Черноморского флота. Я жил там целый месяц, спал в кубрике. Учился драить палубу, потому что мы снимали наказание, – мне нужно было драить палубу и ещё кое-что погрязнее». [2]

Ещё один случай известен со слов уже упомянутой И. Кочарян:

«Володя Трещалов, Лёва Прыгунов и Высоцкий приехали в город на обеденный перерыв. Они приехали в морской военной форме. Наша база была в городском Доме офицеров. Жарко. Трещалов, Прыгунов и Высоцкий вышли попить газировки. Подходит патруль, а они не приветствуют. Офицер спрашивает: “Почему не приветствуете?” Ну а они отвечают: “Да пошёл ты…” Их забрали и увезли в комендатуру… Приходит машина, режиссёр туда-сюда, а актёров нет. И кто-то говорит: “А ваши актёры давно сидят в комендатуре, сейчас их на «губу» отправляют”. Недоразумение разъяснилось, но им это понравилось. И потом, как только обеденный перерыв, они начинают фланировать по улице и никому честь не отдают. Но это уже была игра». [1]

Известному севастопольскому журналисту Л. Сомову удалось разыскать людей, видевших Высоцкого во время съёмок картины. Вот что рассказала ему Л. Мельник:

«Мой муж Борис Клементьевич в 1961 году служил завскладом на Водной станции КЧФ и обеспечивал военными реквизитами всех артистов, живших и работавших на крейсере “Михаил Кутузов”. Как-то к нему с необычной просьбой обратился второй режиссёр картины “Увольнение на берег” Левон Кочарян. Он посетовал, что уже двадцать дней живут они в Севастополе, а ни разу знаменитой черноморской ставридки так и не попробовали.

Б. Мельник пригласил актёров в гости. «Кто-то предложил: “Спой, Володя”. Он исполнил две песни. Одна из них, помнится, была связана с ожиданием смерти, в ней были странные строки: “И быть может, выпьют за меня враги…”» [3]

Вот, собственно, и всё, что было известно. Неудивительно, если учесть, что до сих пор не было попыток собрать воспоминания актёров, снимавшихся рядом с Высоцким. А кто же, как не они, расскажут, что происходило на съёмках? И я начал поиск.

Из числа моих собеседников больше других помнит о тех днях заслуженный артист России Лев Прыгунов, исполнитель главной мужской роли Николая Валежникова:

«С Володей мы познакомились на пробах к этой картине. Последняя проба была с Высоцким. Потом Высоцкий и режиссёр картины Феликс Миронер пошли меня провожать. Мы взяли бутылку рома “Баккарди”. Феликс довольно быстро отключился, а Володю я подбил поехать со мной в Ленинград. Мы сели в поезд и поехали. Там неделю прогуляли-прогудели, а потом ещё и в Таллин поехали. Вот такая была замечательная поездка.

А потом мы общались уже на съёмках “Увольнения на берег”. Замечательное время! Представьте себе: Севастополь только что перестал быть закрытым городом, и сразу в гостиницу “Севастополь” приехали три киногруппы: на первом этаже – “Человек-амфибия”, на втором – “Увольнение на берег” и на третьем – “Никогда”.

На этой картине работал оператором Петя Тодоровский. Он потрясающе играл на гитаре и пел песни. Тогда уже стал популярен Окуджава, Тодоровский пел его песни. Окуджава должен был приехать, но почему-то не приехал. И Высоцкий пел. Собственно, как я понимаю, Высоцкий петь начал именно на съёмках “Увольнения на берег”. До этого он рассказывал очень смешные рассказы, но не пел. То есть пел иногда, но не свои песни. А тут у него появились свои. Его песня “Тот, кто раньше с нею был” была гимном нашей съёмочной группы.

Программка премьерного показа фильма «Увольнение на берег».

Из архива Л. Прыгунова

Он писал песни ночью и в два или в три часа ночи стучал к нам в номера, и мы собирались, и он пел только что сочинённую песню. Этому я был свидетелем.

Потом приехала ещё одна киногруппа – “Люди и звери”, это снимал Герасимов. Вы можете себе представить: 15 копеек стоил стакан вина, бутылка хорошего крымского сухого вина стоила рубль с чем-то – и какая там творилась гульба! Это было нечто фантастическое, похожее скорее на какой-нибудь фильм Феллини. Во всех смыслах действо было совершенно несоветское, но никто на это не обращал внимания.

Сорокалетний тогда Григорий Поженян, который казался нам глубоким стариком, поставил на уши всю гостиницу. Его обслуживали пятнадцать официанток, а в дверях стоял директор ресторана. Как оказалось, в Одессе был памятник павшим, и там была выбита его фамилия, так что он был живой легендой.

Поженян собирал нас человек по двадцать в номер и начинал мучить своими стихами. Если кто-то отворачивался, Поженян орал на него матом, стучал кулаками по столу. Полагалось восторженно и не мигая смотреть ему в глаза, открыв при этом рот, тогда он чувствовал себя нормально». [4]

Обратим внимание на один факт: Л. Прыгунов упоминает песню «Тот, кто раньше с нею был». Во всех сборниках Высоцкого она датирована 1962 годом. Возможно, актёра подвела память, но не исключено, что песня действительно была написана на год раньше, чем теперь считается.

Высоцкий не был бы, конечно, Высоцким, если бы не попытался приударить за симпатичной девушкой. Вспоминает заслуженная артистка России Валентина Савельева, исполнительница роли Люси:

«Я познакомилась с Володей, когда он прилетел в Севастополь на досъёмку. Это было в сентябре 1961 года. По работе я с ним не сталкивалась, общих сцен у нас не было, а вот после съёмок собралась у нас компания в ресторане. Там были актёры и из других съёмочных групп. Помню, Коренев был из “Человека-амфибии”, ещё кто-то. В общем, человек шесть-семь за столом было. Поужинали, а потом пошли в гостиницу “Севастополь”, куда-то под лестницу, и там Володя нам пел. Пел какие-то блатные песни. Это было приятно спето, но сказать, что я испытала потрясение, я не могу.

Могу вам сказать, что на меня он не произвёл никакого впечатления ни по каким статьям, в том числе и как мужчина тоже, но он начал усиленно ухаживать. В моей старой записной книжке есть его телефон. Он настаивал, чтобы я ему позвонила сразу, когда прилечу, обещал встретить после съёмки. Но я это всё проигнорировала, и больше мы никогда не пересекались.

Потом, позднее уже, я разглядела в нём другое. Он потом покорял мощью, мужской силой. Но потом у него и песни были другие. А тогда был сентябрь 1961 года, самое начало…» [5]

Самое начало, но в Высоцком уже тогда просыпался режиссёр. «У него были интересные планы. Он хотел театрализовать свои песни, – рассказывал мне снимавшийся в той картине Геннадий Юденич. – Собственно, что он потом и делал. Это был театр одного актёра. И ещё тогда он об этом думал, хотел быть как Райкин – импровизировать, превращаться в кого-то». [6]

Действительно, творческая жизнь Высоцкого только начиналась. Работа в театре имени Пушкина удовлетворения не приносила, даже сколько-нибудь приличных ролей не давали. Поневоле молодой артист обдумывал разные варианты продолжения карьеры.

Геннадий Юхтин

Народный артист России Геннадий Юхтин:

«Я познакомился с Высоцким после съёмок “Увольнения на берег”. В Севастополе у нас была в картине одна сцена – танцы в клубе, в которой участвовали все, в том числе и он, и я. Но на тот момент Высоцкий ещё был совершенно не известный никому человек. Мы с ним познакомились, когда летели вместе в Москву. Он сам ко мне подошёл. Его интересовал в основном вопрос трудоустройства. На тот момент он был не в театре, из Театра имени Пушкина ушёл, на Таганку ещё не приняли. Он меня расспрашивал о работе штатного актёра “Мосфильма”. Ну я ему рассказал, что это за работа… Сказал, что иногда могут и приказать сниматься в картине, в которой ты сниматься не хочешь, могут и послать сниматься туда, куда не хочешь лететь… Володю, как я понимаю, этот рассказ в немалой степени разочаровал». [7]

И всё же трудности трудностями, а юность брала своё, и молодой артист Высоцкий развлекался и веселился. Море, солнце, красивые девушки вокруг. Много ли надо для счастья в 23 года?

«Вот как сейчас помню: Володька в какой-то выгоревшей маечке сидит на парапете и поёт что-то, – рассказывала мне А. Шенгелая. – Пел он не свои песни, по-моему, до своих он тогда ещё не дорос. Как мне помнится, это были песни Окуджавы. Что вам сказать? Очаровательный был парень, золотой просто парень. Не могу сказать, что мы дружили, но хорошо друг к другу относились. Все мы были очень молодые, очень бедные, и всё у нас было весело и прекрасно. Жили в Севастополе, снимались, купались в море, загорали. В общем, всё было нормально. У нас были прекрасные поверхностные отношения, когда два человека не имеют друг к другу ни претензий, ни мыслей каких-то задних, а просто радостно встречаются и потом тут же разбегаются по своим делам.

Рабочий момент съёмок. Ариадна Шенгелая и Лев Прыгунов

Однажды нам заплатили какие-то денежки, и Лёвка Кочарян и даже я купили огромные стационарные магнитофоны. Мы сидели в гостинице в номере у Лёвы и Инны, и там Володечка что-то пел и его записывали.

У меня был где-то его стих, посвящённый мне. Юмористические такие стихи. Что-то там такое было:

• Во втором объединеньи
• Я услышал перебранку
• И увидел боле-мене
• Интересную гражданку.

• Я спросил: “Ты кто такая?”
• Мне ответили: “Невежда!
• Это Ара Шенгелая…”

Я ему говорю: “Это что ещё за «боле-мене»?! Напиши: «без сомненья»”. Он говорит: “Ой, правда! Ты права”. Начали искать ручку или карандаш, но под рукой ничего не было, так и ушёл ко мне этот листок с “боле-мене”.

В общем, бузятина какая-то. Там ещё было:

• В честь неё сам даже Пырьев
• Поднял кубок с “Хванчкарою”.

А заканчивалось так:

• Я теперь её запомню,
• Эту Ару Шенгелаю.

Именно вот так – с окончанием на “ю”. Я не придавала этому никакого значения, но листок где-то есть». [8]

К сожалению, Ариадна Всеволодовна вежливо, но твёрдо сказала, что искать листок она не будет, поскольку не хочет уподобляться принцессе из фильма «Золушка», которая записывала в особую книжечку оказываемые ей знаки внимания. Таким образом, неизвестный текст Владимира Высоцкого так и останется неизвестным…

Глава: 5

Фильм: Грешница

Дата: 1962

Картина «Грешница» (премьера состоялась 15 ноября 1962 года) режиссёра Фёдора Филиппова в фильмографии Владимира Высоцкого занимает совершенно особое место. Бывали случаи в его жизни, когда в силу тех или иных причин сцены с его участием были вырезаны из фильмов. В «Грешнице» же была вырезана вся его роль целиком.

О том, как Высоцкий появился в картине, каким был эпизод с его участием и почему этот эпизод выпал при окончательном монтаже, режиссёр фильма рассказал много лет назад высоцковеду Борису Акимову. Отрывки из этого рассказа были включены в документальную повесть «Владимир Высоцкий. Эпизоды творческой судьбы», фрагменты из которой публиковались в журнале «Студенческий меридиан» в 1987–1990 гг. Я хочу привести свидетельство режиссёра почти в том виде, в каком оно сохранилось на магнитофонной ленте.

Б. А. Фёдор Иванович, вы впервые снимали его (Высоцкого. – М. Ц.) в 1960 году?

Ф. Ф. Нет, в 1962 году в «Грешнице»… Картина вышла на экран в 1962 году. (3 сентября 1962-го. – М. Ц.)

Б. А. Нас интересуют съёмки… Как вы на него, собственно, попали? Он сам показался. Как он пришёл?

Ф. Ф. В «Грешнице» был такой персонаж – Пеньков, корреспондент. Саввина главную роль играла. Он, значит, брал интервью у неё. Шевкуненко был у меня редактором во Втором объединении. Она большим успехом пользовалась, «Грешница», много диспутов было, но этот эпизод мне пришлось выбросить вот почему. Тогда на антирелигиозную тему было очень много картин – «Тучи над Борском», другие. Но они ущемляли чувства верующего, а в «Грешнице» всё наоборот. «Грешница» призывала образумиться и уйти от секты пятидесятников. А этот эпизод – он немножко был не в стиле картины, Шевкуненко предложил этот эпизод выбросить, поэтому этого эпизода в картине нет. Я его (Высоцкого. – М. Ц.) пробовал с Саввиной и снимал этот эпизод с Саввиной…

Б. А. Он сам пришёл на пробы или…

Ф. Ф. Обыкновенно второй режиссёр или ассистент примерно по моему замыслу ищет кандидатуры. Я на эту роль не только Высоцкого пробовал, но и других актёров. Мне больше понравился Высоцкий, потому что он очень талантливый человек…

Б. А. Я посмотрел по сценарию евдокимовскому… но там он (Высоцкий. – М. Ц.) играет не корреспондента. Он играет присланного из райкома комсомола…

Ф. Ф. Или райкома комсомола, я уже забыл… Пенкин, что ли, его фамилия? Б. А. Пыртиков. Такой нахальный парень… А что, подошёл типаж?

Ф. Ф. Да-да. Он подошёл для этой роли, но для стиля этой картины эпизод не подошёл.

Б. А. Я не знаю, с чьих слов пошло, что это корреспондент. Там по роли он инструктор райкома. Он приезжает и первым делом говорит: «Мы фельетон напишем!»

Ф. Ф. Это я, наверное, спутал, когда в то время давал интервью.

Б. А. Как он отнёсся к тому, что этот эпизод выпал из картины? Вы с ним говорили?

Ф. Ф. Говорили. Я тогда вызывал Саввину и его к Шевкуненко, и мы так взвешивали… Жалко, очень хороший эпизод был. [1]

Ия Саввина в фильме «Грешница»

Хоть и сказал режиссёр, что эпизод был хорошим, но очень похоже, что он запомнил его весьма смутно – ведь ни фамилию, ни даже профессию персонажа, сыгранного Высоцким, он не помнил. Запомнился только факт участия Высоцкого в съёмках.

А вот что мне рассказала исполнительница главной роли народная артистка СССР Ия Сергеевна Саввина во время нашего с ней разговора:

М. Ц. О вашей с Владимиром Семёновичем совместной работе в картине Е. Карелова «Служили два товарища» знают все, кто интересуется отечественным кинематографом. Но была у вас ведь и ещё одна творческая встреча – в картине «Грешница» в 1962 году.

И. С. Об этом я совершенно забыла, через несколько лет мне об этом напомнил Володя, но эпизод этот был из фильма выброшен.

М. Ц. Где снимался эпизод с Высоцким?

И. С. Картина создавалась на «Мосфильме», а эпизод с Володей снимался под Москвой в Бужарове. Во время съёмок «Служили два товарища» Володя сказал мне: «Иечка, ведь мы же давно знакомы. У меня в те времена не было ни заработка, ни театра, ни кино – ничего. И вдруг – счастье: меня приглашают сниматься. Друзья спрашивают: “А что там?” – “Да ничего. Крошечный эпизод. Саввина там снимается”. – “Саввина?! Да это ж кошмар! Как ты с ней работать будешь?”»

«Ехал, – рассказывал Володя, – с дрожью в коленках. И погода жуткая, холодно, с электрички сошёл…»

А дальше я вспомнила, как это было, когда он мне напомнил. Режиссёр Володю увидел: «Прекрасно, сейчас будем снимать». А я смотрю – он же синий от холода!

Володя говорит: «И тут ты говоришь: “Что? Как снимать?! Дайте ему чаю, дайте бутербродов, пусть человек согреется, отдохнёт, тогда и работать будем”. И я подумал: “Вот это да! А говорили, что сволочь”». [2]

Любопытный факт: фамилия Высоцкого в фильме всё-таки осталась – и по этой причине я включил главу об этом фильме в книгу о киноролях Высоцкого. Более того: среди тех, кто участвовал в эпизодических ролях, он указан первым, поскольку фамилии перечислялись в алфавитном порядке. Видимо, титры фильма были сделаны до окончательного монтажа, а переделывать было лень. Да и то сказать: мог ли кто-нибудь осенью 1962 года представить себе, что пройдут годы, и серьёзные люди начнут отыскивать любые детали выброшенного из картины эпизода с участием персонажа по фамилии Пыртиков?

Глава: 6

Фильм: Штрафной удар

Дата: 1963

Кинокомедия «Штрафной удар», снятая в 1963 году на киностудии имени Горького, в которой начинающий актёр Владимир Высоцкий сыграл роль гимнаста Юрия Никулина, в золотой фонд отечественного и мирового кинематографа, конечно, не входит. Будем откровенны: несмотря на отдельные удачные моменты, вряд ли мы сегодня смотрели бы этот фильм, если бы там не было Высоцкого.

Сам он к работе в картине отнёсся несерьёзно. Не будем слишком строги к нему. Во-первых, возраст – во время съёмок будущему таганскому Гамлету было 25 лет. Во-вторых, кинематографический материал. Точнее, почти полное его отсутствие. Поведение Высоцкого во время съёмок отнюдь не может быть примером для подрастающего поколения. Впрочем, эти заметки пишутся не в качестве дидактического материала…

Начало 1960-х гг. было для Высоцкого временем весьма тяжёлым и морально, и материально. Второе логически вытекало из первого. Отсутствие хоть сколько-нибудь интересных ролей в Театре имени Пушкина вело к срывам, а срывы вели к ухудшению и без того непростых отношений с главным режиссёром театра Б. Равенских. В конце концов, закономерным исходом стало увольнение из театра в августе 1962 года.

Тут уж Высоцкому стало не до творческих исканий… Выручил друг Левон Кочарян, помог получить крошечный эпизод в фильме «Живые и мёртвые», но съёмки закончились в сентябре, и снова надо было где-то добывать хоть какие-нибудь деньги.

Вот, собственно, и причина того, что Высоцкий оказался в «Штрафном ударе». О том, как именно он получил роль в этой картине, существуют два воспоминания. Один из авторов сценария фильма Яков Костюковский рассказал мне:

«Я познакомился с ним на студии во время кинопроб. Наверное, я знал о его существовании, а он о моём – вряд ли. Но как-то мы быстро сблизились. Дело не в том, что я ему помог, а в том, что я помог, потому что он идеально подходил к этой роли. Он просто показал кусочек пантомимы, изобразив человека, который никогда не ездил на лошади и впервые в жизни вынужден был на ней проехаться. По тому, как он прошёл, я понял, что это то, что нам нужно. Кроме того, мне очень нравился его голос, тепловатый такой. Поэтому, насколько я мог, я приложил все усилия, чтобы его взяли, и потом вся группа была довольна, и режиссёр был доволен, и он сам был тоже доволен». [1]

На съёмках фильма «Штрафной удар». Михаил Пуговкин, Владимир Высоцкий

Другое воспоминание принадлежит исполнителю главной роли Владимиру Трещалову:

«Когда я прочёл сценарий и начал спрашивать Дормана (режиссёр-постановщик фильма. – М. Ц.), то возник Пушкарёв, который был у него утверждён на роль прыгуна с трамплина. Я сразу подумал о Высоцком, а тут как раз Пушкарёв зашёл в кабинет. «Игорь, а ты почему Высоцкого не посоветовал? Он же у нас по коням мастер». Вроде такой шуточный разговор с подтекстом – Володя живёт на Беговой, значит, специалист по лошадям. Дорман заинтересовался, посмотрел какой-то список: «А он уже у меня стоит в плане вызова». [2]

Как мы видим, одно свидетельство чётко дополняет другое. В результате помощи сценариста Я. Костюковского и, видимо, в некоторой степени помощи популярных в то время актёров В. Трещалова и И. Пушкарёва Высоцкий получил роль.

Для тех, кто подзабыл сюжет, вкратце напомню: фабула фильма состоит в том, что руководителю районного масштаба Кукушкину, которого недавно «перебросили» с животноводства на физическую культуру, приходит в голову идея – нанять для выступления на областной спартакиаде мастеров спорта из другой области. Честолюбивым замыслам Кукушкина – занять первое место и пойти на повышение – сбыться не суждено. Сначала он сам, не имея никакого понятия о спорте, перепутал в интервью для газеты спортивные специализации тех, кого пригласил, так что им пришлось выступать совершенно в других видах спорта, а потом об обмане становится известно корреспонденту городской газеты. Подлог раскрыт, виновные наказаны, Кукушкин снят с работы – вполне советский хэппи-энд.

Владимир Трещалов

У Высоцкого роль гимнаста Юрия Никулина.

«Моя специальность – конь и перекладина, – рассказывал он зрителям на концерте. – И там… руководитель, которого играл Пуговкин. Он говорит корреспонденту – перепутал всё: “А он, понимаете, так насобачился, что через перекладину на коне сигает!”…И вот я вынужден был первый раз в жизни сесть на лошадь, по фильму. Но для того чтобы сделать вид, что ты не умеешь ездить, нужно было тренироваться полгода». [3]

Ну, пусть не полгода, но два месяца – в ноябре и декабре 1962 года. – Высоцкий действительно брал уроки конного спорта.

«Поначалу мы больше тренировались, чем репетировали, – вспоминал В. Трещалов. – Я месяц ходил в ЦСКА на каток тренироваться с командой, а Высоцкий тренировался на ипподроме». [2]

Поэт и переводчик Давид Маркиш рассказывал мне: «Я учил его ездить на лошади. Он должен был сниматься в каком-то фильме, где должен был скакать на коне. Володя мне позвонил, и мы договорились встретиться на ипподроме. Было, помню, письмо с “Мосфильма”, нам дали лошадей, и мы там ездили. Но я ездил по-горски, по-памирски, а он должен был играть жокея, это совсем разные вещи. Тогда он первый раз сел в седло. Володя был очень спортивный парень. Тот, кто дал нам лошадей, сказал: “Смотри, какой парень! Первый раз сел на лошадь – и так здорово получается!”» [4]

Впрочем, «здорово» получалось не только это… Вспоминает исполнитель роли Кукушкина Михаил Пуговкин: «Вот как вышло. Они нахулиганили где-то. А утром съёмка на студии Горького. Снимали “Штрафной удар”. Веня Дорман снимал. Веня звонит мне с утра домой: “Миня, надо выручать шайку. Ну, они же вчера нахулиганили, подрались!” Я поехал в милицию, у меня уже был какой-то авторитет… И их отпускали из кутузки до пяти вечера. Потом обратно. Пять дней они там отсидели. Потом вышли, благодарили: “Дядя Миша, спасибо!”» [5] «Нет-нет, – уточнил в беседе со мной художник-постановщик картины Марк Гуревич, – это не все, а один Пушкарёв. Ни Володи Высоцкого, ни Трещалова там не было, они в милицию не попадали». [6]

Игорь Пушкарёв:

«Второго января 1963 года мы уже садились в поезд Москва – Алма-Ата. Вечереет. Садимся, естественно, пить, закусывать. Разговоры. Я вспоминаю:

– А теперь моё давайте на стол.

– А где твоё-то?

– В чемоданчике.

А чемодана-то нету…

Ехали трое суток, – естественно, на следующий день все припасы кончились. А ехать-то ещё много. И вот тогда Володя берёт гитару, я – какую-то шапку, и мы на полном серьёзе идём в соседний вагон, оглушаем всех таким образом:

• Я родственник Лёвы Толстого,
• Его незаконнорожденный внук.
• Подайте же, кто сколько может,
• Из ваших мозолистых рук…

Песню я пел до конца. И нам подавали кто деньги, кто колбаску в шапку, кто – хлебушка. Мы это сносим на полном серьёзе к себе. Вот из таких мелочей складывалась жизнь». [7]

Съёмки фильма проходили в Алма-Ате, на Медео и Чимбулаке. Сцен с участием Высоцкого в картине немного, так что прохладное его отношение к фильму, в общем, вполне объяснимо.

Слева направо: Лилиана Алешникова, Игорь Пушкарёв, Владимир Гудков, Владимир Высоцкий. Казахстан, Медео

«Люсёнок! Солнышко! Здесь ужасно скучно, – жалуется он в письме к жене. – Я скоро буду грызть занавески. Вчера (9 января. – М. Ц.) была первая съёмка. С восьми утра и до 6 вечера были на морозе. Если бы ты видела меня! Мне сделали грим после того, как я падал с лошади. Рука в гипсе, голова перевязана и кровоподтёки. Почти все думали, что меня избили (гримёр хороший)». [8]

Надо сказать, что это была единственная сцена с участием Высоцкого, снятая в Казахстане, которая вошла в фильм. В другом письме Л. Абрамовой Высоцкий сообщал, что он ещё должен съезжать с горы на лыжах, чего ему жутко не хочется, но зато хочется режиссёру. В фильме этой сцены нет.

Самый большой эпизод с участием Высоцкого снимался, очевидно, на Московском ипподроме.

«Я делал впервые сам довольно сложные трюки, а именно: когда лошадь шла на препятствие, я делал сальто назад – должен был попасть в седло другой лошади. Но это, конечно, невозможно было сделать – это только в страшном сне может быть и в кинематографе. Поэтому это уж как-то там монтировали, а вот выпрыгивание с лошади назад – это я выполнял сам. Я незаметно убирал ноги из стремян и, отталкиваясь от седла, делал сальто назад – там внизу уже ловили. Трюк очень опасный, потому что лошадь может ударить ногами». [9]

Лошадь актёра не ударила, но, как рассказала мне Л. Абрамова, на ногу копытом всё-таки наступила. Я специально акцентирую на этом внимание, потому что в своё время Аркадий Высоцкий писал, что отец повредил ногу, именно исполняя сальто. Думаю, логично в этом вопросе довериться словам жены Высоцкого, а не его сына, который об этом эпизоде мог знать только из рассказов родителей.

Таким образом, во время съёмок у Высоцкого свободного времени было хоть отбавляй, и использовалось это время не всегда согласно рекомендациям журнала «Здоровье», о чём достаточно подробно поведали в своих воспоминаниях В. Трещалов и И. Пушкарёв, как и Высоцкий, исполнявшие в картине роли спортсменов. Кстати, спортсменов, приглашённых Кукушкиным, в картине пять. Кроме упомянутых актёров снимались ещё Владимир Гудков (роль конькобежца Кузина) и Владимир Яновскис, исполнявший роль боксёра Яна Сизова, которому по вине Кукушкина пришлось стать фигуристом.

До сих пор никто не просил В. Яновскиса поделиться воспоминаниями о работе над фильмом – и совершенно напрасно! Мою беседу с Владимиром Индриковичем я привожу с небольшими сокращениями.

В. Я. С Володей Высоцким мы познакомились уже в процессе съёмок. Я был солистом цирка на льду, акробатом на льду – вот поэтому и пригласили исполнить роль человека, никогда не выходившего на лёд. Снимались мы в Москве – в парке, в университете, в спортивном зале. Володя был приятным, очень компанейским парнем. Потом поехали в Казахстан, и у меня был день рождения.

Жили мы высоко в горах на лыжной базе в Чимбулаке. Водку там купить было нельзя, а у них (у актёров. – М. Ц.) в Алма-Ате уже были знакомые девчонки, так они спустились вниз и купили два ящика четвертинок. На себе тащили вверх!

У Володи была с собой гитара, он на ней расписался и подарил мне. Я, помню, переживал: «Володя, а ты как же? На чём ты будешь играть?» Он уже тогда в компаниях всегда играл и пел. Мог всю ночь просидеть, разговаривать и петь. Гитара всегда у него рядом лежала.

М. Ц. Сохранилась эта гитара?

В. Я. Да нет, украли её. Студенты университета однажды украли у меня и гитару, и аккордеон, на котором я играл. Я тоже музицировал, но не на гитаре. У меня где-то даже была плёнка, которую я никак найти не могу. Там мы с Володей вместе поём у меня дома. Это сразу после окончания съёмок было. Я жил на улице Дружбы, возле китайского посольства, номера дома не помню уже.

М. Ц. Как проводили время в течение съёмок?

В. Я. Я помню, что Володя интересовался фольклором. Кажется, в Алма-Ате мы с ним по рынкам ходили. Он интересовался этими людьми, простыми людьми, которые там кругом поют. Не самими людьми, точнее, а песнями, которые они пели. В Алма-Ате я ещё был занят тем, что просматривал девушек в качестве кандидаток в кордебалет цирка на льду. Володя присутствовал при этих просмотрах.

Ну а так – посиделки были. Игорь Пушкарёв был с нами. Он тогда популярным актёром был, только что прошёл фильм «А если это любовь?». Володя Трещалов был. Дядя Миша Пуговкин тоже с нами время проводил. Он любил тогда выпить. Володя пел «Товарищ Сталин, Вы большой учёный…» Потом, помню, была песня «Пейте воду, воду, господа!». Разговоры, смех, анекдоты… М. Ц. Что вам запомнилось из самих съёмок?

В. Я. Режиссёр фильма Вениамин Дорман считал, что мы с Володей были похожи в кадре друг на друга, поэтому он мне велел всегда сниматься в шапке, а ему без шапки, чтоб отличаться.

Однажды случай был. Высоцкий и Пушкарёв пропали. Надо съёмку начинать – актёров нет. Наконец, приехали. На грузовике каком-то. И вот пока ехали, водитель дал им покурить сигаретки с гашишем. Им сниматься надо, а они истерически хохочут. Никак не могут отойти от этого дурмана. Кто им слово скажет – они начинают дико хохотать. Ну что делать? Пришлось съёмку отменять. А ещё, я помню, снималась сцена в кафе, где мы сидели и пили кефир с булочками (в картине этого эпизода нет. – М. Ц.). Снималось это долго, и Высоцкий с Пушкарёвым не выдержали – послали какого-то человека, чтоб он купил водки. А водку они разлили в кефирные бутылки, сильно, надо сказать, кефир разбавили… Мы сидим, пьём кефир, идёт съёмка. И в конце режиссёр видит, что у нас (а меня они тоже слегка подпоили) язык заплетается и глаза не те… Высоцкий с Пушкарёвым уже такие покрасневшие сидят, уже и грим не так выглядит. Ох, как Дорман тогда с ними поругался!» [10]

И. Пушкарёв вспоминал, что В. Дорман всё время говорил: «Эти двое меня в могилу сведут». Когда ехали на съёмки, Володя вдруг громко сказал: «Искусству нужен Веня Дорман, как… который был оторван». Сказал экспромтом, просто так. И, конечно, тут же донесли… Когда мы приехали в Москву, нам с ним тут же запретили сниматься на студии Горького. Запрет действовал до конца шестидесятых, если не дольше. [11]

Трудно сказать, кто пострадал больше от этого запрета – актёр или студия, но думаю, что всё-таки студия. У Высоцкого время актёрской невостребованности заканчивалось. До приёма в Театр на Таганке оставалось чуть больше года.

Глава: 7

Фильм: Живые и мертвые

Дата: 1964

О роли Владимира Высоцкого в фильме режиссёра Александра Столпера, поставленного по одноимённому роману Константина Симонова (съёмки фильма проходили в 1963 году, а на экраны картина вышла в 1964-м), говорить, в общем-то, нечего. Вся роль исчерпывается тремя эпизодами, из которых только в одном актёр произносит несколько слов.

«Вот он – бежит за грузовиком, переполненным нашими воинами. Шофёр грустит: “Я уже почти три месяца за баранку не держался”. Солдат (роль Высоцкого. – М. Ц.) – он только что прыгнул в этот, уже отъезжающий грузовик, – отвечает: “Э-э, милый! Это мало ли кто за что по три месяца или больше того не держался, и ничего… терпим. Едем и не жалуемся, а он за баранку слёзы льёт!”» [1] Всё. Описание роли закончено, и на этом можно было бы поставить точку, но я подумал, что именно малость и незначительность этой роли будет важна и по-своему интересна, если начать собирать воспоминания тех, кто был рядом с Высоцким в дни съёмок. Впечатления окружавших Владимира Высоцкого людей могли быть только от его личности, а не актёрского мастерства или популярности. Мы знаем, в какую величину вырос Владимир Высоцкий за неполные двадцать лет, прошедших со времени съёмок «Живых и мёртвых» до его кончины. Легко говорить о том, каким был Высоцкий в конце жизни, но не менее интересно увидеть, каким он был на заре своей карьеры, когда не было ещё ни знаменитых песен, ни знаменитых ролей. Запоминался ли он окружающим его людям? И если запоминался, то чем?

Народный артист СССР Кирилл Лавров:

«Володя тогда только окончил Театральное училище при МХАТе и нигде не работал. Лёва (Левон Кочарян, работавший на картине вторым режиссёром. – М. Ц.) тепло и бережно относился к молодому Высоцкому. Ему было больно, что Володя нигде не работает, и предложил ему сыграть в фильме одну эпизодическую роль весёлого солдата без имени. Помню, с какой благодарностью и воодушевлением он принял это предложение. Снимали мы где-то под Тверью (эпизоды с участием Высоцкого снимались под Истрой. – М. Ц.), туда и приехал Володя, там мы с ним и познакомились. Жили в одной небольшой гостинице, днём уезжали на целый день на съёмки, вечером опять возвращались в гостиницу. Тогда ничего похожего на то, что произошло в дальнейшей творческой судьбе Володи, не чувствовалось. Даже не было никаких предположений, что Володя станет “Великим”. Был скромный, небольшого роста молодой человек, который ни на что особенное не претендовал, а вечерами (после съёмок) мы собирались все вместе, немного выпивали, а он бренчал на гитаре. Но в Володе было удивительное сочетание манеры и самобытности его исполнения с мудростью, проникновенностью и доступностью его авторского слова». [2]

На съёмках фильма «Живые и мёртвые». Справа – Кирилл Лавров, за его спиной – Владимир Высоцкий. Искра, Московская область. Фото Г. Михайлова

И всё-таки К. Лаврову что-то запомнилось в начинающем актёре, хотя до съёмок он его, по собственному признанию, не знал совсем. Бывало и иначе. Заслуженный артист России Юрий Дубровин, исполнивший в «Живых и мёртвых» роль лейтенанта Петра, на мою просьбу поделиться воспоминаниями о Высоцком ответил так:

Игорь Пушкарёв

«Я Володю знал с начала 1960-х годов. Я учился во ВГИКе вместе с его будущей женой Людмилой Абрамовой, так что видеть Володю мне доводилось. Но на съёмках “Живых и мёртвых” я его не помню совершенно». [3]

При этом Игорь Пушкарёв, тоже снимавшийся в той картине, точно помнит, что однажды автор сценария Константин Симонов объяснял им троим – Высоцкому, Ю. Дубровину и самому И. Пушкарёву, – как следует играть очень важный военный эпизод. То есть общался на съёмках Ю. Дубровин с Высоцким – а вот не запомнилось ничего…

Да, многое помнит И. Пушкарёв… Правда, в памяти этого актёра больше всего сохранились эпизоды выпивок, а не игровых сцен, но – что есть, то есть.

По словам актёра, когда у них с Высоцким на съёмках оказалось три свободных дня, то друзья решили как следует расслабиться… Озабоченный таким решением режиссёр А. Столпер насел на Л. Кочаряна: «Лёва, это твои друзья, давай – действуй».

Л. Кочаряну пришла в голову, казалось бы, беспроигрышная идея: оставить артистам солдатскую форму, а их собственную одежду спрятать. Но если наш человек захочет выпить, то солдатская форма его не остановит.

«Местные, которые снимались в массовке, сообщили нам, что до шоссе от нашего лагеря километров 6–7, от силы 8. А по шоссе через 12 километров город Истра. Смотрим, какой-то возница едет из лагеря на телеге. Мы через окно вылезаем, убегаем из лагеря, договорившись с ним, что за пачку “Беломора” он довезёт нас до шоссе. Он нас и довёз. Засели мы в канаве около шоссе за кустом. Проезжают машины, а мы выбираем, чтоб попросить. Идёт старенький грузовик, вроде молоденький парень за рулём. Выходим из укрытия: “Стой! Стой!..”»

В общем, друзья разжились четырьмя бутылками водки и подались в деревню попросить закуски.

«Предпоследний домик, бабулька картошечку выкапывает. Я Володе: “Смотри, попросим картошечку, капустку, огурчик, дадим бабуле трояк…” Подошли. Я говорю: “Мамуля, такое дело. Понимаешь, нельзя ли нам…”, что-то начал такое…

Она подходит, вот так слепыми глазами смотрит, раскидывает руки и как на грудь ко мне бросится. Схватила меня – и истерический рёв. И о мою грудь бьётся, гладит – я ничего не понимаю. Оборачиваюсь к Володе. А он тоже трясётся. Слёзы. Короче, с трудом успокоили. “Мамуля, да ты что? В чём дело?”

Подошли к дому, скамеечка. Она присела. Посмотрит на кубики в петлицах, погладит так. Как только она успокоилась, пошли в избу. Старая крестьянская изба, много-много фотографий, два сына. У одного один кубик, у другого два, как у меня. Оба погибли в сорок первом году, в самом начале войны».

Долго Пушкарёв и Высоцкий объясняли хозяйке избы, что они не воюют, а снимаются в кино.

«Она дверь закрывает. Мы на стол поставили бутылочки. На столе появляются капусточка, огурчики, морсик, картошечка. И мы ка-а-ак начали…»

Три дня пролетели как один час. Пора было возвращаться на съёмки. Нагруженные в дорогу снедью от гостеприимной хозяйки, друзья двинулись в путь. Когда данная в дорогу самогонка подошла к концу, передвигаться стало веселее. Правда, стало непонятно, по какой дороге надо идти: их там, как выяснилось, было несколько.

Спасение пришло в виде колонны техники, которую снимал для фильма Л. Кочарян.

«Лёвка разъярённый повернулся, увидел нас. Подбегает, расцепляет наши объятия – такой он был здоровый. А мы прижимаемся друг к другу – не дай бог, упадём один на другого, если поодиночке. Он так растащил нас с силой, потом нас – бум лбами, опрокинул: “Заберите этих…”» [4]

Находился на съёмках и молодой военный журналист Геннадий Михайлов. Через много лет он опубликовал свои воспоминания о тех днях. В строках Г. Михайлова я нашёл именно то, что ищу всегда, – честное, точное повествование, когда автор не старается ни приукрасить события, ни показать себя эдаким провидцем, сумевшим в неприметном солдатике разглядеть будущего таганского Гамлета.

«Ю. Дубровин, Ю. Афанасьев, Л. Любецкий, К. Лавров – общение с ними в те дни сейчас вспоминается с особой теплотой. Во время перерывов в работе актёры оказывались в окружении любопытных посторонних наблюдателей – постоянных спутников съёмок… Самым популярным человеком на съёмках был Кирилл Лавров в роли политрука Синцова. Я не помню ни одной минуты, кроме разве тех, когда он был в кадре, чтобы Лавров оставался один. «Где, где Лавров?» – часто можно было слышать среди наблюдавших со стороны за съёмками. После моего беглого описания обстановки на съёмках «Живых и мёртвых» под Истрой станет, думаю, понятным, что появление там молодого Высоцкого сторонних наблюдателей никак не всколыхнуло.

…Вечерами после съёмочного дня все любили собираться у костра, курили, шутили, разговаривали, иногда Высоцкий пел под гитару. И тогда, и сейчас могу подтвердить правоту тех, кто утверждал, что рядом с ним захватить лидерство было не так-то просто. И уж совсем тяжело было, когда он был в хорошем расположении духа, хотя внешне он менее всего старался завладеть вниманием окружающих в разговорах и беседах. Это проявлялось как-то само собой, без выпячивания собственного “я”, но и без ложной застенчивости…

…Кто сидит у костра на складном стульчике, кто стоит, негромко переговариваясь. Но стоило Высоцкому бросить реплику, заговорить погромче, как большинство присутствующих уже группировалось возле него. Он оказывался в центре внимания». [5]

И совсем другое, можно сказать, прямо противоположное впечатление от Высоцкого создалось у художника по костюмам Ганны Ганевской. На мой вопрос о том, каким ей запомнился Высоцкий, Ганна Владимировна ответила:

«Нет в русском языке такого точного определения. Французы говорят: “апаш”. Хулиган. Может быть, хулиган в потенции, но потенция эта ощущалась сильно. Надрыв, безусловно. Даже во время первого беглого знакомства это ощущалось. Было у меня какое-то ощущение: к нему приближаться не надо. Надо держать его на расстоянии вытянутой руки. Знакомство было достаточно поверхностным, но сближаться не было желания. Какая-то в нём таилась опасность, я бы сказала. При этом я могу сказать, что я совсем не робкий человек, но желания сближаться не было». [6]

Вот такой диапазон воспоминаний: от полного их отсутствия у Ю. Дубровина – до ощущения ранней мудрости Высоцкого у К. Лаврова; от нежелания приближаться к нему у Г. Ганевской – до ощущения лидера, к которому люди сами тянутся, у Г. Михайлова.

Флёр узнаваемости, знаменитости, популярности ещё не накладывался на восприятие фигуры Высоцкого. Оттого и воспоминания разные, но в равной степени для нас важные, ибо в них – живой, реальный человек Владимир Высоцкий.

Глава: 8

Фильм: На завтрашней улице

Дата: 1965

Фильм режиссёра Фёдора Филиппова «На завтрашней улице» (премьера фильма – 6 сентября 1965 года) относится к числу тех картин, которые представляют интерес для зрителя исключительно по причине участия в них Владимира Высоцкого. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что этот фильм, безусловно, был не худшим в те годы. Он был обычным – таким, как большинство. Ну, может, штампов в нём было чуть больше, чем в других изделиях советского киноагитпропа, а так – никакой разницы.

В этой картине действительно наличествует весь арсенал банальностей. Имеется и болеющий за дело, но грубоватый и не всегда внимательный к людям начальник строительства Платонов (артист В. Самойлов), и спокойный секретарь парткома Большаков, который в исполнении Г. Куликова всегда готов сказать мудрое партийное слово. Есть шофёр Алексей Ребров (роль Н. Абрашина), не всегда желающий трудиться ради победы коммунизма и расхаживающий иной раз по стройке с транзисторным приёмником, из которого раздаются несоветские мелодии. Разумеется, – и это очередной штамп – отрицательный персонаж невыгодно отличается от положительных рабочих тонкими чертами интеллигентного лица. Присутствует в картине и девушка Настя Буланова (Л. Овчинникова), которая только потому иной раз ведёт себя не вполне по-советски, что за её воспитание не взялся парторг, а уж как только он принимается за дело, Настя в мгновение ока становится передовой крановщицей.

Причина того, что этот фильм лет тридцать не демонстрировался по телевидению, думается, была отнюдь не в примитивности сюжета, а в том, что один из героев фильма, главный инженер строительства Толстопятов, как он сам говорит, провёл несколько лет в местах не столь отдалённых. Поскольку инженер – старый большевик, то ясно, что в заключении он оказался не за то, что «шифер с базы угонял налево», а в качестве жертвы «культа личности». В 1964 году, когда снималась картина, об этом самом культе ещё можно было сказать с экрана, но со второй половины 1960-х гг. тема оказалась под запретом. В результате и о роли Высоцкого в картине «На завтрашней улице» долгие годы даже самые рьяные его почитатели знали лишь как о факте.

На съёмках фильма «На завтрашней улице». Слева направо: Владимир Высоцкий, Николай Абрашин, Люсьена Овчинникова. Айзкраукле, Литва

Не слишком помогал своим почитателям и сам Высоцкий. Его рассказы о работе над фильмом не отличались разнообразием. Гораздо больше роли ему нравилось место съёмок.

«Очень хорошее было место, где мы снимали. Это была ударная стройка. Я видел, как делается электростанция, как прорвало перемычку, видел аврал ночной, когда все бросили свои, так сказать, тёплые постели, вышли. И кто что мог, кто как мог, вот этот вот прорыв они заполняли. Это интересный был эпизод. Но я играл там уж больно положительного человека, даже противно вспоминать, потому что он был такой хороший, на работе, везде хороший. А дома он жил в палатке. У него течёт всё. Мебель гниёт, ребёнки плачут, у него двое их. Жена чихает, кашляет. А он даже квартиру не просит, такой сознательный». [1]

Слева направо: Георгий Куликов, Владимир Высоцкий, Николай Барабанов

В данном случае актёр, по крайней мере, рассказал так, как было в фильме. Однако через некоторое время Высоцкий, видимо, совсем позабыл, что происходило в той картине.

«Кто-то решил, что у меня такое лицо, что я должен сыграть положительного героя, значит. И вот я играл положительного героя – бригадира земснаряда Маркина. А снимали мы эту картину на Плявинской ГЭС – это ударная комсомольская стройка. Там кипела работа, жили мы в палатках. Вообще было всё тоже замечательно, но я играл такого хорошего человека, какого… просто каких не бывает. Ну, вы понимаете, в чём дело… Его все любят, этого человека, Маркина – начальство любит, сослуживцы любят по работе, ну и жена тоже, дети… Они уже купили мебель полированную, а живут в палатке. И, значит, жена кашляет, ребёнки плачут, мебель гниёт, палатка протекает, а он говорит: “Маша, – говорит, – нам квартира не нужна. Другим… другим, – говорит, – нужнее!” Ну вот, такого человека я играл». [2]

На самом деле герой Высоцкого от квартиры не отказывался и не говорил, что другим она нужнее, а въехал в новый коттедж, как только подошла его очередь. О том, что все его любят, в картине нет ни слова, а жену Маркина зовут не Маша, а Варя.

Любопытно, что эту картину вообще преследуют неточности в воспоминаниях, причём с момента выхода её на экраны.

Вот отрывок из рецензии, опубликованной в одной из газет:

«Разными путями пришли на стройку шофёр Маркин (артист В. Высоцкий) и работница Настя Буланова (артистка Л. Овчинникова). Они полюбили друг друга, однако объединяет их не только любовь, но и какая-то разуверенность в людях, в силе добрых товарищеских отношений в коллективе…» [3]

Судя по всему, журналист фильма не видел, а рецензию писал с чьих-то слов, ибо Маркин – не шофёр, а бригадир земснаряда. Любить же одиноких девушек женатым советским строителям, разумеется, и в голову не могло прийти…

Как бы то ни было, рецензия задала тон неточностям в описании. Через много лет о своём и В. Высоцкого участии в картине вспоминал В. Абдулов:

«Начальником актёрского отдела на “Мосфильме” был некто Адольф Гуревич, про которого говорили, что хорошего человека Адольфом не назовут. Он заявил: “Хорошо! Я утверждаю распределение ролей, но если Высоцкий опять сорвётся – а он сорвётся обязательно, – то получит волчий билет и не будет сниматься никогда и нигде на всей территории Советского Союза. За это я вам ручаюсь”. Когда я это осознал, то поднял всех ребят – Яловича, Пешкина: “Полный кошмар: Володя поедет под Ригу – за сто километров, – будет там жить в лесу, в палатке, сниматься в одной из главных ролей. Он там, возможно, сорвётся – и всё: с ним будет покончено навсегда”. Ребята спрашивают: “Что делать?” – “Мы должны, – отвечаю, – достать сценарий, написать себе роли и поехать вместе с ним”». [4]

По рассказу В. Абдулова, сценарий был найден, после чего главному режиссёру было предложено создать бригаду, которая вызывает уже имеющуюся в картине бригаду на соцсоревнование. На том и порешили: В. Абдулов, Г. Ялович и В. Пешкин оказались в картине и отправились на съёмки в Айзкраукле.

В этом описании неточным является всё, за исключением факта участия друзей Высоцкого в картине. Никакого соцсоревнования в фильме нет, да и быть не может. Маркин – бригадир земснаряда. Второй земснаряд на стройке не нужен. Вызов на соцсоревнование был бы вполне равносилен соревнованию между цехами, выпускающими, соответственно, правые и левые перчатки…

К тому же Г. Ялович оказался в картине не по предложению В. Абдулова.

«Володю, кажется, уговорил Абдулов, а Высоцкий – уже меня: “Ну, давай, поедем…” И я поехал в качестве режиссёра-педагога. Мы жили в палатках, вечерами иногда собирались. Володя тогда не пил ни грамма спиртного, но всё нам организовывал. Украшал палатку, делал шашлыки, бегал в магазин – всё заботился о нас». [5]

История неточностей при описании фильма продолжалась и далее. Киновед А. Блинова возмущена тем, что в фильме не оказалось песни Высоцкого, специально для той картины написанной.

«Эти вирши просто нельзя не привести для ознакомления с ними современного читателя, – негодует она. – Вот рифмы, которые вершители фильма предпочли песне Высоцкого:

• Нам говорят, нам говорят без всякой лести,
• Без вас от скуки мы умрём, да-да, умрём,
• И мы всегда, и мы всегда и всюду вместе
• Везде втроём, всегда поём…» [6]

Слов нет, стихи – не из антологии мировой поэзии. Однако они написаны именно Высоцким. Гнев киноведа пошёл не по тому адресу.

Итак, это то, чего в фильме не было. А что же в нём было?

«Режиссёра зовут Фёдор Филиппов, – сообщает Высоцкий в письме к жене. – Я его зову Федуар да не Филиппо. Он совсем не Филиппо, потому что ничего не может. Но это и хорошо. Ребята слушают меня. Придумываю текст, а недавно попросили написать песню, которую Ялович, Абдулов и Пешкин должны петь в картине». [7]

«Октябрь, а нас поливают из брандспойтов, – вспоминал Г. Ялович (проход героев шёл под дождём. – М. Ц.). – И мы потребовали: после каждого дубля – пятьдесят граммов. Сняли, мне кажется, дублей десять. В результате взяли самый первый дубль». [5]

«Играли в футбол, – рассказывал мне С. Крамаров, исполнитель роли начальника участка Матвейчука. – Помню, играли как-то команда МХАТа против киношников. Там было на съёмках много мхатовских актёров.

Володя играл, естественно, за МХАТ, – он же их училище оканчивал. Кстати, мхатовцы тогда выиграли. Володя, надо сказать, прилично играл в футбол. Он вообще был очень спортивный парень и очень азартный». [8]

С. Крамарову запомнился только один матч, В. Абдулову кажется, что игр было много.

«По воскресеньям играли в футбол. Эти матчи назывались “Школа-студия МХАТ против звёзд мирового футбола”. Играли шесть на шесть. МХАТ – это Ялович, Высоцкий, Пешкин, я и ещё два парня из ГИТИСа, а за “звёзд” играли члены операторской группы и осветители, здоровые ребята. Причём товарищеские матчи мы проигрывали со счётом 0:15. Но как только играли “по бутылке с человека”, мы обыгрывали “звёзд” с большим преимуществом. Серьёзные были игры – кость в кость. <…> Съёмки – само собой, Но кроме съёмок мы устраивали какие-то вечера отдыха для строителей ГЭС. Один из них проходил на открытой эстраде, его посмотрели несколько тысяч человек. Мы сделали программу часов на шесть: нечто вроде студенческого капустника с привязкой к местным условиям. Пели, рассказывали, играли сцены из спектаклей. Володя исполнял свои песни. Невероятное выступление! Огромное поле, лес, море людей». [4]

Хорошо известно, что одно и то же время запоминается разным людям по-разному. Главный оператор фильма Игорь Черных, к которому я обратился с просьбой припомнить свои встречи с Высоцким, меня просто удивил:

«“На завтрашней улице” – самый неудачный фильм в моей биографии. Запомнилось мне из того времени очень мало. Когда мы работали на этой картине, я даже не знал, что Володя владеет гитарой и поёт. Володя жил с нами, один из всех, так сказать. Жили в палатках, там поселиться негде было, поэтому построили палаточный городок недалеко от карьера. Вёл он себя серьёзно и к роли относился серьёзно. У нас с ним, по сути дела, был только один контакт. Там было озерцо небольшое, он погружался в это озерцо в маске и выныривал с большой рыбиной в руках. Вот эту маску я ему дал. Какие-то посиделки там, конечно, были, но при мне он не пел, так что ничего об этой стороне его деятельности я не знаю». [9]

Удивительно – как можно прожить два месяца по соседству и не узнать, что Высоцкий поёт. Но, с другой стороны, это ценное воспоминание: вопреки расхожему мнению, в 1964 году песни Высоцкого не только не расходились по всей стране, но иногда даже не доходили до границ палаточного городка.

Елена Муратова, снимавшаяся в нескольких эпизодах картины, рассказывала мне другое:

«Фильм как таковой в моей памяти следа особого не оставил. Вспоминается, что мы жили почти в лесу. Володя много играл на гитаре, я тогда впервые его слушала и была очарована его голосом и его пением. Парни играли в футбол, мы болели за них. Была очень хорошая атмосфера, очень тёплые вечера, ходили по лесу с гитарой и пели. Вот это помнится. А фильм-то был – так себе. Я даже не уверена, смотрела ли я его целиком». [10]

Исполнительница роли крановщицы Прасковьи Валентина Березуцкая подтверждает:

«Правильно, было такое. Там стог сена был здоровенный, и вечерами мы все туда ходили. Вова играл на гитаре и песни пел. Я слушала-слушала, а потом сказала, что думала: “Вова, – говорю, – слова хорошие, а мотив у тебя всё один и тот же. Кто пишет-то эти песни?” Они рассмеялись, а я же не знала, что это его песни. В общении он был такой хороший малый! Пошли мы с ним в магазин, он для своей жены хотел купить плащик, а денег-то не хватает. Подходит ко мне: “Валюша, ты мне не одолжишь? Я тебе в зарплату отдам”. И вот что характерно – и что не характерно для многих, – в зарплату он деньги принёс и отдал моей маме. Очень он ей понравился. “Хороший малый, – говорит, – и что ж такой хороший, а беззубый?” А это ведь правда, в молодости Вовка был беззубый. Вот не помню, справа или слева, но зубов не хватало. Я говорю: “Вова, ну что ж ты себе зубы не вставишь?” – “Не могу, – говорит, – Валя, денег нет”». [11]

На переднем плане – Владимир Высоцкий и Савелий Крамаров. Задний ряд: слева – Николай Хангажиев, справа – Александр Ушаков. Айзкраукле, Литва

С деньгами, что и говорить, было трудно. Но как отказать себе в удовольствии побывать в шикарном ресторане?

«Были мы молоды, веселы. Володя был таким разухабистым парнем, – делился со мной воспоминаниями С. Крамаров. – Ездили в ресторан “Лидо”, хорошо проводили время. Ресторан этот тогда был знаменитый. Это сейчас таких много, а тогда – совсем другое дело! Ресторан был ночной, да ещё и с джазом!» [12]

«Познакомились с каким-то мастером спорта по боксу и ночью из “Лидо” пошли к нему пешком. Потом он нас ограбил – проснулись без копейки денег, осталась только чья-то заначка» – дополняет это воспоминание В. Абдулов. [4]

«Я бы сейчас не согласился, честно говоря, играть эту роль, но просто тогда уж был ещё молодой, неопытный, хватал всё, что плохо лежит. Я имею в виду кино, конечно, что ж вы так прямо нехорошо засмеялись?» – шутил Высоцкий через несколько лет. [1]

Причина, по которой Высоцкий «хватал всё, что плохо лежит», заключалась отнюдь не в желании как можно чаще мелькать на экране. Всё было именно так, как рассказала мне В. Березуцкая.

«Люсик! Пожалуйста, отдай маме мои 2 пары ботинок, пусть отдаст починить, а то совсем ходить не в чем, – жаловался Высоцкий в письме жене, отправленном 19 августа 1964 года из Айзкраукле. – Пальто мне даёт Толя (Утевский. – М. Ц.), так что с этим всё хорошо, а ботинок Толя не даёт, у Толи нет ботинок, у него только пальто, и это плохо». [7]

…Если бы у Анатолия Утевского была лишняя пара ботинок, то фильмография Владимира Высоцкого могла стать на одну главу короче…

Глава: 9

Фильм: Наш дом

Дата: 1965

Вышедший на экраны 3 декабря 1965 года фильм режиссёра Василия Пронина «Наш дом» знаменовал окончание важного этапа в жизни начинающего актёра Владимира Высоцкого. Эта картина оказалась последней, в которой Высоцкий снялся не потому, что ему нравилась роль, а потому, что к этому вынуждали финансовые обстоятельства.

Крошечный эпизод в «Нашем доме» появился в кинобиографии Высоцкого благодаря столь же незначительному эпизоду в «Живых и мёртвых». На тот фильм его привёл друг юности Левон Кочарян, который был вторым режиссёром у А. Столпера, а другим вторым режиссёром была Ирина Мансурова. Вот что она рассказывала.

«Володя в “Живых и мёртвых” сыграл крошечную рольку – где-то в конце картины они едут в кузове и о чём-то говорят с Володей Ферапонтовым. Но зато мы все вечера слушали его песни. Это было почти каждый вечер, когда мы снимали под Владимиром. Кажется, в то время он нигде не работал, и кто-то сказал: “Вот есть хороший парень Володя Высоцкий. Нельзя ли его куда-нибудь пристроить?”

Он действительно был хороший парень, тогда его ещё никто не знал. У него были хорошие песни, немножко приблатнённые, но все – от Столпера до звукооператоров – слушали его с восторгом. В “Нашем доме” у него был небольшой эпизод с Геной Яловичем. Кажется, его эпизод сняли за один день. В той картине изумительные актёры были – Папанов, Лапиков, Бероев, Локтев, Бортников. Никого уже нет в живых». [1]

Игорь Пушкарёв, исполнивший в картине эпизодическую роль студента:

«На съёмки кинофильма “Наш дом” мы попали следующим образом. Нас вызвала Ирина Михайловна Мансурова – второй режиссёр фильма, – подтверждает киноактёр, исполнивший эпизодическую роль студента консерватории. – Мы с ней в “Живых и мёртвых” работали. Нас с Высоцким она за песни и полюбила: я с гитарой, Володя с гитарой. Вот она и привела нас к Пронину, который, впрочем, едва на нас и взглянул – что там, эпизодики небольшие». [2]

На съёмках фильма «Наш дом». Геннадий Ялович, Владимир Высоцкий. 18 октября 1964

Режиссёра можно понять. Ну о чём он мог разговаривать с двумя молоденькими, начинающими артистами? Ведь он работал с известнейшими актёрами – Н. Хмелёвым, М. Жаровым, А. Степановой, Б. Андреевым… Да и сам В. Пронин вошёл в историю отечественного кино – был оператором двух первых советских звуковых картин: «Путёвка в жизнь» и «Мёртвый дом». Позднее он стал режиссёром, снял известные в своё время ленты «Сын полка» и «Хождение за три моря». Его фильм «Казаки» был номинирован на «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля, и хотя премию не получил, но сам факт выдвижения, безусловно, свидетельствует о многом.

Вернёмся, однако, к картине «Наш дом» и к участию в ней Высоцкого. Оно было минимальным. Как совершенно справедливо заметила И. Мансурова, он участвовал лишь в одном эпизоде. Любопытно, однако, что об этом совершенно незначительном эпизоде известно решительно всё – и, кажется, даже то, чего на самом деле не было.

Геннадий Ялович, партнёр Высоцкого:

«Эпизод, в котором мы участвовали, снимался во дворе дома по улице Горького, где сейчас гостиница “Минск” (Дегтярный переулок. – М. Ц.). Всё действие сцены происходило вокруг радиоавтобуса: Локтев (исполнитель роли Владимира. – М. Ц.) забирается на крышу автобуса по лестнице, мы кричим: “Эй, куда!”, Володя бросается за ним вверх. И в одном из дублей лестница неожиданно начала падать. Вот что надо было снимать – уникальные кадры! Но режиссёр дал команду “стоп”. [2] В другом интервью Г. Ялович уточняет: «Володя был наверху, а лестница вдруг начала падать. Вовка летел вниз и кричал: “Снимайте! Снимайте!” Но режиссёр остановил камеру». [3]

Слова эти очень хорошо известны всем, кто интересуется биографией Высоцкого. Долгое время мне казалось, что Г. Ялович несколько приукрасил события. В картине именно он взбирается на крышу автобуса, а Высоцкий придерживает лестницу и снизу кричит партнёру: «Да скинь ты его оттуда!» Получает на это ответ: «Да? А если он расшибётся, кто будет отвечать – ты или я?» – «Ты», – решительно заявляет персонаж Высоцкого. Таким образом, мы выясняем, что для того, чтобы наверху был Высоцкий, они с Яловичем должны были бы поменяться репликами. Мне очень мало верилось, что режиссёр картины придавал такое значение крошечному эпизоду, чтобы решать, кто из двух молодых актёров красивее смотрится на лестнице, а кто более эффектен внизу.

Владимир Высоцкий, Алексей Локтев, Геннадий Ялович. 18 октября 1964

Однако точно так же запомнилась эта сцена и И. Пушкарёву: «У Володи был небольшой эпизод, когда он лезет по лестнице. Снега не было, но стояли холода. Снимали в переулке около будущей гостиницы “Минск” Я был рядом, когда вели съёмку». [4]

Я попросил Игоря Пушкарёва ещё раз припомнить тот эпизод.

«Для нас тот фильм халтурой был, – сказал мне он. – Сначала на лестницу лез Высоцкий, потом Ялович. Но я дубля с Яловичем не видел, я видел, что лезет Володя. Я там присутствовал потому, что мы там все вместе выпивали. Он снялся – и ко мне, и мы пошли там в закуточек тяпнуть. А потом фильм вышел, я вижу – на лестницу лезет Ялович. А может, они по очереди лезли, а потом что-то вырезали? Тогда же резали без жалости». [5]

«В фильме мы практически не пересекались, и всё же был у нас маленький совместный эпизод (вряд ли кто его заметил) – когда снимали на Манеже, в машине. Он всего несколько секунд мелькает на экране – мы в кадре стоим рядом». [7]

Как сказано было выше, про эпизод с участием Высоцкого известно всё – вплоть до даты съёмки. В альбоме опубликованном ГКЦМ В. С. Высоцкого в 2008 году, на странице 63 опубликована фотография, сделанная в тот день. Она датирована 18 октября 1964 года. Независимо от этой публикации и за несколько лет до неё ту же дату вычислил московский высоцковед В. Тучин. [6] Таким образом, история участия Высоцкого в картине «Наш дом» раскрыта полностью.

«Через несколько лет после выхода “Нашего дома” я разыскала Высоцкого и предложила ему роль отрицательного персонажа, – сказала мне И. Мансурова. – Он уже тогда начинал становиться знаменитостью и сказал: «Нет, в отрицательных ролях я сниматься не буду».

Всё правильно. Прошло несколько лет, и Высоцкий уже мог выбирать себе роли по душе. Конечно, как это хорошо известно, высокое кинематографическое начальство не всегда его на эти роли утверждало, но, во всяком случае, начиная с середины 1960-х гг. у Высоцкого появилась возможность отвергать – а это уже немало.

Глава: 10

Фильм: Стряпуха

Дата: 1966

Глава про эту картину давалась с трудом. «Если вы пишете о Володе, то “Стряпуха” – это не тот фильм, и роль Андрея Пчёлки – это не та роль, о чём следует писать», – твёрдо сказала мне исполнительница главной роли Светлана Светличная.

«Я Володю на съёмках трезвым не видела, а о том, что он был нетрезвым, говорить не хочу», – добавила Инна Чурикова, снимавшаяся в роли Варвары.

На съёмках фильма «Стряпуха». Краснодарский край, Усть-Лабинский район

Не очень помог мне и сам Высоцкий. «Ничего, кроме питья, в Краснодаре интересного не было, стало быть, про этот период – всё», – кратко сообщил он в письме к другу Игорю Кохановскому. [1]

Хорошо было Высоцкому написать – «про этот период – всё», а как быть его биографу? Хоть и не относится роль кубанского тракториста Андрея Пчёлки к кинематографическим вершинам Высоцкого, но всё-таки «Стряпуха» – строка в его фильмографии (съёмки картины проходили летом 1965 года, премьера состоялась 23 мая 1966-го). Так что хочешь не хочешь, а писать надо.

Владимир Высоцкий в роли Андрея Пчёлки

Насчёт того, что на съёмках фильма Высоцкий, мягко говоря, не придерживался режима, говорят все без исключения причастные к картине люди. Скрывать этот факт не нужно, да и не получится. Видимо, надо с самого начала расставить все точки над i да попутно отметить, что и у большинства из нас отношение к вину тоже несколько отличается от того, что принято среди мормонов. Так что не будем слишком строги к Высоцкому и воспримем всё изложенное просто как факт его биографии.

Существует несколько версий того, как Высоцкий появился в картине режиссёра Эдмонда Кеосаяна, созданной по пьесе Анатолия Софронова и снятой на Кубани летом 1965 года. Сам режиссёр рассказывал, что взял Высоцкого по просьбе (а точнее, почти по требованию) хозяина знаменитой квартиры в Большом Каретном Левона Кочаряна.

Высоцкий испытывал серьёзные финансовые трудности, и Кочарян как мог помогал другу. Э. Кеосаян не был в восторге от перспективы снимать Высоцкого, поскольку уже знал, чего можно ожидать от молодого актёра.

«Лёва, что я тебе плохого сделал?! Это же камень на мою шею! Взять человека и воспитывать его!» – «Ты должен! И ты будешь ему, если надо, и режиссёром, и опекуном, и отцом!» [2]

Вторая версия появления Высоцкого на «Стряпухе» принадлежит ему самому. На вопрос интервьюера о том, приходилось ли ему играть в чуждых ему картинах, Высоцкий ответил: «Да. Очень давно. Приходилось по разным соображениям: то материальным, то по соображениям товарищества. Например, на съёмки “Стряпухи” я согласился потому, что меня попросил мой товарищ». [3]

Московский высоцковед В. Тучин высказал предположение, что речь шла о Николае Губенко, который был первоначально утверждён на эту роль, но затем получил гораздо более интересное предложение – роль Печорина в фильме «Герой нашего времени». Разумеется, Лермонтов перевесил Софронова, но мне представляется сомнительным, чтобы Н. Губенко искал себе замену, а не просто предупредил режиссёра о том, что сниматься не будет.

Третья версия принадлежит ныне покойному фотографу Георгию Тер-Ованесову. В беседе с репортёром Б. Кудрявовым (в ноябре 2007 года текст некоторое время был опубликован в Интернете на одном из посвящённых Высоцкому форумов) Г. Тер-Ованесов рассказал, что именно он уговорил режиссёра взять в фильм Высоцкого. По словам Г. Тер-Ованесова, он был гораздо ближе знаком с Э. Кеосаяном, чем Л. Кочарян, поэтому последний и обратился к нему с просьбой помочь Высоцкому получить роль.

Вторым режиссёром фильма работал друг Высоцкого – уже упоминавшийся В. Акимов. О съёмках он вспоминал так:

«Два месяца снимались почти без перерыва. Работы было очень много, всё делалось очень быстро. Поэтому в пять утра я уже всех поднимал, в шесть выезжали в степь на съёмки и – пока не стемнеет… А потом набивалось в хату много народу, появлялась гитара со всеми вытекающими последствиями: часов до двух ночи пение, общение. А Эдик (Кеосаян. – М. Ц.) Володю пару раз чуть не выгнал. Поскольку мы ежедневно ложились спать в два-три ночи, а в пять уже вставали, то, естественно, на лице артиста и на его самочувствии это отражается. И Эдик был страшно недоволен, скандалил, грозился отправить Володю в Москву». [4]

А. Гзовскому, работавшему на картине «Стряпуха» осветителем, история недовольства режиссёра запомнилась чуть иначе:

«Владимир Высоцкий – вполне нормальный человек. Такой, знаете, компанейский. Всегда с гитарой. Блатные песни постоянно пел в компаниях. Между прочим, его с этих съёмок хотели выгнать. За пьянку, конечно же. Он ведь устроил небольшой скандал. Недалеко от того места, где снимали “Стряпуху”, был пляж. В свободное время на него, естественно, ходила вся съёмочная группа. Вот однажды приходит на пляж Высоцкий с гитарой. Начинает петь свои песни, будучи, естественно, уже навеселе. На пляже загорал какой-то мужик с огромным животом. Ему пение не понравилось. Он сделал Владимиру Семёновичу замечание. Тот в ответ огрызнулся. В общем, слово за слово… В результате Высоцкий навернул его гитарой по животу. Конечно, разразился скандал. Руководители фильма решили в наказание отправить его домой. Но затем режиссёр, когда немного успокоился, посмотрел в свои записи. Оказалось, что свою роль Высоцкий уже практически сыграл. Брать кого-то вместо него – значит всё заново переснимать. Короче говоря, Высоцкого пришлось оставить». [5]

Вполне возможно, что случай, описанный А. Гзовским, действительно имел место, но вряд ли из-за одной драки режиссёр решил бы отправить актёра со съёмок домой. Думается, что точка зрения В. Акимова гораздо ближе к истине, поскольку рассказы про гитару «со всеми вытекающими последствиями» с незначительными вариациями присутствуют в рассказах всех актёров, участвовавших в картине.

Людмила Хитяева, исполнительница роли Галины Сахно, рассказывала мне:

«Со мной на съёмки приехала мама, которая сняла домик и жила с моим маленьким сыном. И вот как-то она увидела, что Володя шёл на водохранилище, оно там недалеко было. Она его окликнула: “Володя, я щи сварила, не хотите перекусить?” Он говорит: “Вера Ивановна, с удовольствием!” Потом он ей говорит: “Ну как же под эти щи – и не выпить?” – “Володя, да я вообще-то не пью, но с вами я пригублю”. И вот я со съёмок приезжаю и вижу: на столе стоит чекушечка водки, а Володя, расслабившись от вкусной еды и водочки, что-то маме поёт.

На съёмках фильма «Стряпуха» с Людмилой Хитяевой

Однажды я его выручила. Не хочется об этом говорить, но, в общем-то, вопрос стоял так, что его должны были отправить домой. Потому что там не всегда дело ограничивалось чекушкой. И тогда я – Светлана Светличная знает об этом, не даст соврать – пошла к режиссёру и сказала: “Вы знаете, об актёрах и так много негативного рассказывают. Если вы его отправите домой, то я заканчиваю сниматься и тоже ухожу. Потому что нельзя делать такие вещи с человеком”.

Повернулась и ушла. А я уже в половине своих сцен снялась на тот момент. И Володю оставили. Никогда я на эту тему не говорила, но такой эпизод был. Я считаю, что поступила правильно, потому что если б его в Москву отправили, это было бы пятно на биографии. Володя дал мне слово, что он к вину не прикоснётся, и до самого конца съёмок к нему никаких претензий не было. У человека была воля. Сказал “нет” – значит нет». [6]

Валентина Березуцкая, исполнительница роли Марии:

«Хорошо было там, всем хорошо, место отличное, водохранилище рядом. Работали интенсивно. Солнце взошло – мы на площадку уезжаем и только с закатом возвращаемся. Ну и там уже веселились вовсю. Вова Высоцкий, Юматов, Сорокин… Как врежут втроём – мало не покажется. А утром к моей маме за рассолом ходили. Мама там со мной жила на съёмках, а рассол мы держали, чтоб супы овощные подкислять.

Я с Вовой до этого снималась в фильме “На завтрашней улице”, но только вот на “Стряпухе” поняла, что актёр-то он интересный, не только попеть может». [7]

Кажется, из всей съёмочной группы Высоцкий был единственным, кто не приехал на съёмки с мамой и к кому не приезжали супруги. Но, конечно, дешёвое кубанское вино привлекало не его одного.

Актриса Елена Муратова:

«Все мы были молоды, все мы были веселы, но хотелось быть ещё веселее. Отдыхали после съёмок, пели. Ко мне приезжал туда мой муж Женя (режиссёр Евгений Радомысленский, с которым Высоцкий работал во времена Московского молодёжного экспериментального театра. – М. Ц.), благодаря которому я ближе познакомилась с Володей Высоцким». [8]

Светлана Светличная

Приезжал супруг и к исполнительнице главной роли Светлане Светличной.

«Мой Володя (Владимир Ивашов. – М. Ц.), который тогда снимался в “Герое нашего времени”, приезжал к нам в станицу, где мы работали над нашим фильмом. Володя Высоцкий надиктовал ему, кажется, двенадцать своих новых песен, а Володя Ивашов на слух их запомнил. “Стряпуху” я очень люблю, считаю, что роль у меня вышла замечательно. Я тогда впервые была исполнительница главной роли. Мне кажется, что сейчас эту картину любят ещё больше, чем когда она только вышла. Я считаю, что это фильм из золотого фонда нашей российской кинематографии. Я даже удивляюсь, как Кеосаян, который всё-таки по происхождению армянин, снял такой замечательный фильм о русской деревенской жизни. Мне очень нравится там музыка Мокроусова, мне нравится работа оператора. Есть в этом фильме душа… Люблю я его». [9]

Вряд ли всё же эту картину можно причислить к золотому фонду не только кинематографии, но даже лично режиссёра Э. Кеосаяна, снявшего такие известные картины, как «Неуловимые мстители», «Новые приключения неуловимых» и «Корона Российской империи». Красивая, весёлая, изобильная деревенская жизнь, изображённая в «Стряпухе», была вполне сродни той, что до того показана в «Свинарке и пастухе» и «Кубанских казаках» классиком отечественного кино Иваном Пырьевым, и имела только один недостаток – она ни в коей мере не соответствовала действительности…

Однако атмосфера веселья, радости, молодости, царившая на съёмках картины, оставила у всех участников съёмочной группы впечатление праздника. Может быть, более других чувство праздника запомнилось исполнительнице роли одной из станичниц Людмиле Карауш. Потому что тогда и был её праздник.

«Потрясающая была экспедиция. Нас в одном доме было несколько человек. В одной комнате жил Юматов, в другой – я и Люда Марченко, а в третьей – Чурикова и Светличная. Жора Юматов сразу сказал: “Я буду вашим ханом, а вы – моим гаремом”. Ну, это юмор, конечно. Жора (Юматов. – М. Ц.) был парень хозяйственный, он отправился в совхоз, и там ему дали мешок зерна, дали цыплят, и мы их выкармливали специально к моему дню рождения. Потом Жора рубил им головы – как мы говорили, на Лобном месте. Света Светличная готовила цыплят табака. Мы поставили столы под виноградными лозами на огромной площади. И стояли тазы помидор, тазы огурцов. Я развесила фрукты на нитках прямо над столом. Это была такая красота! На мне было белое платье и венок из белых ромашек, а наш хан сидел в халате, который он одолжил у Светочки Светличной. Люся Марченко стояла рядом с ним и размахивала опахалом. Был там и Кеосаян, и его супруга Лаура. И Володя Высоцкий, конечно, был, и пел. Изумительное было время!» [10]

Эдмонд Кеосаян

Изумительное время, однако, быстро закончилось. Фильм снят, актёры вернулись в Москву. Пришла пора озвучания. О том, что произошло далее, известно со слов Высоцкого и Э. Кеосаяна.

«Я играл в “Стряпухе” роль Пчёлки-тракториста. Тут у меня была неудача с пением. Я впервые в жизни в кино пел, и вот пришёл смотреть фильм – вдруг, батюшки мои! – разговариваю я своим хриплым голосом, нормальным, грубым, и вдруг выходит человек, я выхожу… я выхожу с гармошкой и вдруг пою: “Две подружки, две…” вот таким вот голосом… Да ещё выше намного… Я режиссёру говорю: “Что же ты наделал, Эдик?!” А он говорит: “Да тебя не было, понимаешь, мы взяли, переозвучили”. Я говорю: “Так не могли взять хоть немножечко с более низким голосом, аж народ передёргивается так в зале”. Ну так ясно, что поёт другой человек. Ну это бывает в кино. Да, ещё в “Стряпухе” меня красили. А в кино вообще, придёшь чёрным – покрасят в белого, и наоборот. Я всегда думал, зачем это делается. А потом понял, что есть у нас гримёрный цех, гримёры есть, им же тоже надо работать. Вот они и красят». [11]

Заметим в скобках, что и разговаривает Высоцкий не везде своим голосом.

«Володя вернулся в Москву и исчез, – рассказывал Э. Кеосаян. – Его гитара открывала любые двери лучше любой отмычки. Я уверяю вас, что любого артиста можно найти в Москве, любого! Володю же найти было невозможно, и пришлось мне озвучивать его другим актёром». [2]

Кто озвучил роль Андрея Пчёлки? Казалось бы, ответ на этот вопрос уже дан. В своё время газета «Комсомольская правда» писала: «Режиссер Эдмонд Кеосаян прочесал всех знакомых Владимира, но найти его не смог. Поэтому решил озвучить героя Высоцкого самостоятельно. Об этом нам рассказала супруга режиссера». [12] Однако «Комсомолка» явно не относится к тем изданиям, которым доверяешь безоговорочно, поэтому я решил сам задать этот вопрос вдове режиссёра Э. Кеосаяна.

«Ссылаются на меня? – поразилась Лаура Ашотовна. – Я не могла такого говорить, я не знаю, кто озвучивал роль вместо Володи, но это совершенно точно не мой муж». «Лёва Кочарян очень переживал за Володю, он попросил Эдмонда его взять. Лева вообще во всём помогал Володе, он его опекал, как сына родного. Ему надо было уехать из Москвы – и на заработки, и просто уехать от компании, с которой он пил. Лёва умолял Эдика: “Возьми его, дай ему какую-нибудь роль, чтоб он просто пришёл в себя”. Эдмонд сам не пил и терпеть не мог пьяных на съёмочной площадке. Он сказал: “Лёва, если он сорвётся, я отправлю его обратно”. Конечно, назад он его не отправил, но в конце съёмок Высоцкий сорвался. Очень трудно его было взять в картину, потому что худсовет его не утверждал. Какие-то проблемы были на студии. Петь в фильме ему тоже не разрешили, и Эдик очень переживал из-за этого, что Володя не мог написать и спеть в этом фильме свои песни, а Эдмонд очень этого хотел». [13]

Таким образом, вопрос, чьим же голосом говорит на экране Андрей Пчёлка, остаётся открытым. Казалось бы, совершенно прозрачная история участия Высоцкого в фильме «Стряпуха» всё-таки имеет одну тайну…

Глава: 11

Фильм: Я родом из детства

Дата: 1966

На одном из своих выступлений Высоцкий сказал: «Профессионально я начал работать на “Беларусьфильме”». Если придерживаться точной хронологии, то эти слова не вполне соответствуют действительности: до роли танкиста Володи в кинофильме Виктора Турова «Я родом из детства» (премьера – 27 декабря 1966 года) в активе Высоцкого уже было несколько киноролей. Однако глубоко по сути Высоцкий был, конечно, прав: вхождение его в кинематограф началось именно с «Беларусьфильма», поскольку роль танкиста Володи ни по объёму, ни по содержанию не идёт ни в какое сравнение с ролями, которые Высоцкий получал в кино до того.

Везение, как известно, дело случая. На роль танкиста Высоцкий попал во многом случайно.

«Оператор, с которым я работал, – москвич Княжинский – предложил попробовать Высоцкого, когда мы проводили пробы в картине “Я родом из детства”», – рассказывал В. Туров. [1]

При этом, видимо, режиссёр просто уступил просьбе своего оператора – ведь выбор актёра на роль танкиста уже был сделан.

«Был уже определён актёр: не то Алексей Петренко, не то Владимир Заманский, точно уже не помню, потому что они пробовались оба». [2] «Мы, если честно сейчас говорить, скорее пригласили Владимира Высоцкого, чтобы познакомиться с ним, послушать его песни. (Это произошло в начале июня 1965 года. – М. Ц.) И заодно узнать, что сейчас поётся и сочиняется вне официальной сцены, вне официальной эстрады, вне официальных концертных залов». [1]

«И так случилось, что мы впервые записали его песни на профессиональную широкую магнитную плёнку! А потом мы пошли в общежитие на “мужской” ужин, где Володя также пел, аккомпанируя на гитаре… И тут постепенно между нами образовалось то, что можно назвать аурой внутренней симпатии, внутреннего притяжения: нас как магнитом потянуло друг к другу». [2]

Владимир Высоцкий в роли танкиста Володи. К/ф «Я родом из детства»

«После общежития я поехал провожать Высоцкого на вокзал. По дороге заглянули в кафе Дома актёра, там ещё немного посидели… Потом поехали на вокзал. Сдали билет, на эти деньги купили ещё выпить и закусить. И только после этого поехали ко мне. Я тогда жил один, жена была в Могилёве. Словом, проговорили с Володей почти до утра…»

В аэропорту Высоцкий и Туров оказались только на следующий день.

«Когда объявили посадку, у самого турникета вдруг Володя повернулся ко мне и произнёс как-то тихо, проникновенно: «Витя, возьми меня на роль. Ей-богу, не подведу…»

И это было сказано так просто, с такой интонацией в голосе, что у меня уже никаких сомнений не было: снимать Высоцкого вместо уже утверждённого другого актёра. Тем более что пробы Володя прошёл нормально». [2]

24 июля 1965 года худсовет «Беларусьфильма»1 утверждает Высоцкого на роль танкиста Володи. С этого момента можно вести отсчёт его работы над своей первой крупной ролью в кино.

В Бобруйске с киногруппой Высоцкий не был, поскольку в это время снимался в Краснодарском крае у режиссёра Э. Кеосаяна в картине «Стряпуха», но в дальнейшем участвовал во всех остальных экспедициях.

О своей первой значительной работе в кино Высоцкий рассказывал на выступлениях часто и с удовольствием:

«А потом очень резко повернулась судьба моя в кино, и стал я играть людей уже взрослых. Может быть, оттого, что сам повзрослел. Мне предложили сниматься в фильме “Я родом из детства”. Фильм этот снимал очень интересный режиссёр с “Беларусьфильма” Виктор Туров. Он интересен вот чем. У него было очень такое тяжёлое, жестокое детство. На его глазах казнили отца немцы, он был партизаном. Потом их угнали с матерью в Германию, когда ему было семь лет. Потом он в девятилетнем возрасте полгода добирался через всю Европу, пацаном, и дошёл до своего родного Могилёва и встретил там мать. И вот у него сохранилось это удивительное восприятие, детское восприятие военных лет, конца войны. И он снимает на эту тему фильмы. Много его фильмов. Вот у него фильм был “Через кладбище”, потом “Я родом из детства”.

В этом фильме мне была поручена роль капитана-танкиста, который горел в танке и потом полгода лежал в госпитале и боялся посмотреться в зеркало, потому что боялся, что увидит что-нибудь страшное, что у него с лицом стало. Потом приходит домой. Дома нет мебели, потому что сожгли, было холодно, нечем топить. И только кто-то пожалел гитару и зеркало. И он впервые видит своё лицо после полгода госпиталя, протирает зеркало и смотрит, что он седой человек в тридцать лет, что у него шрамы на лице. А шрамы делаются в кино тоже варварским способом. Это наливается какая-то жидкость, вот так скрепляется кожа. И часов двенадцать ты так ходишь. А потом, когда снимаешь этот состав, коллодий, то лицо остаётся таким, вот долго очень расправляются шрам. А мы ещё обнашиваем одежду всегда в тех местах, где снимаем, ходим в одежде. Я ходил в форме капитана военных лет, да ещё с нашивками о ранениях. И однажды одна старуха, белоруска, сказала мне: “Ой, сынок, как же тебя война покалечила”. Вот. Ну, видите, в чём дело. Ведь в Белоруссии погиб каждый четвёртый белорус, поэтому война для них очень свежа в памяти. Для них как будто бы не прошло этих двадцати лет. Они её помнят очень… очень сильно войну, в Белоруссии». [4]

Разные люди вспоминают об одном и том же событии по-разному, это известный факт. Однако в данном случае воспоминания троих людей, причастных к созданию картины «Я родом из детства», с которыми я беседовал, во многом совпадают, различаясь лишь в деталях. При этом интересно, что история приглашения Высоцкого на роль Володи моим собеседницам запомнилась иначе, чем режиссёру.

Ассистент режиссёра Роза Ольшевская:

«Это мы Высоцкого в картину пропихнули. Туров хотел снимать Колю Губенко. Я пришла к нему и говорю: “Вот Туров очень хочет, чтоб вы снимались”. Он говорит: “А кто ещё пробоваться будет?” Надо, чтоб было минимум трое. А то иногда и до ста дают… Потом он мне говорит: “Роза, я сниматься не буду. Но должен сниматься Высоцкий” И вот такая интрига… Я всё время приглашала кого-то на пробы, а они не приезжали. А у нас был заговорчик такой – чтоб они не приезжали.

Высоцкого пробовали в первый раз, в другой, в третий… Губенко не приехал. А что делать? Показали пробы Высоцкого худсовету – и утвердили, никуда не делись, хоть тогда Володя не очень популярен был. Вы знаете, говорили, что Высоцкий пьёт и всё такое прочее. Я этого сказать не могу. На съёмки он приходил чистенький, аккуратненький, подтянутый. Так и проработали без помех, очень счастливо». [5]

Роза Шаталова на картине «Я родом из детства» тоже была ассистентом главного режиссёра.

М. Ц. Кто кроме Высоцкого пробовался на роль танкиста Володи?

Р. Ш. Пробовался Алексей Петренко, знаменитый актёр. В те годы он работал в Ленинградском театре имени Ленсовета, они были на гастролях здесь, в Минске, тогда он и пробовался. Но это явно не его роль, он такой крупный – какой он танкист? Предложение сниматься было для него неожиданностью, он очень волновался, был не уверен в себе. Вы же понимаете – это дела давно минувших дней, прошло больше сорока лет. На тот момент Петренко никаким образом себя в кино не проявил. Тот Петренко, которого мы знаем теперь, и тот, который пробовался в нашу картину, – это совершенно разные актёры. А Туров очень хотел снимать Николая Губенко, но тот был плотно занят в театре. Да к тому же у него уже были более серьёзные предложения, и эта роль так уж его не задела. Губенко тогда сказал: “У нас в театре есть хороший актёр Высоцкий”. А Туров сопротивлялся… Ну не то что даже сопротивлялся, а уж очень хотел Губенко снимать. “Вот бы мне его! И пробовать не нужно!” Кто-то пробовался ещё, но я не помню сейчас. Кто-то из наших белорусских актёров.

М. Ц. Ваша коллега Роза Ольшевская сказала однажды, что ничего не стоило собрать тысячную массовку, просто объявив, что будет сниматься Высоцкий. У него действительно в 1965 году была уже такая популярность?

Р. Ш. Я вам скажу так… Когда Высоцкий пробовался ранней весной 1965 года, это было как-то так… Ну Володя и Володя. Но когда осенью мы были в Гродно, то уже крутились плёнки его, и это тут же подхватывалось и переписывалось. Уже Высоцкого прекрасно знала молодёжь, да и не только. Его уже любили все. После этого мы были в Смоленске – и там уже его песни пели. После мы поехали в Крым, снимали в Ялте. И там его уже знали по песням. Уже пошла популярность Высоцкого по стране. [6]

Несколько иначе на те же вопросы отвечала костюмер Алла Грибова.

М. Ц. Кто кроме Высоцкого пробовался на роль танкиста Володи?

А. Г. Никто больше не пробовался. Володя был дружен с оператором Княжинским, а тот был со студенческих лет дружен с Туровым. Поэтому на эту роль сразу взяли Высоцкого по рекомендации Княжинского.

М. Ц. Одна из ассистентов режиссёра говорила, что в 1965 году можно было набрать тысячную массовку, если только объявить, что можно увидеть Высоцкого…

А. Г. Вы знаете, я не думаю, что вопрос стоял так. У него была популярность в то время, но не настолько, чтоб под его имя массовку собирать. Были странные вещи. Мы снимали в Гродно и всё время крутили записи с его песнями. Снимали мы возле гостиницы «Неман», ближе к крепости, а это недалеко от райкома, и разразился большой скандал. Пришли люди и потребовали немедленно убрать эти песни.

М. Ц. Как проводили время между съёмками?

А. Г. Володя к нам всё время приезжал, всё время пел. Это же были его друзья. Останавливались в общежитии, иной раз хорошо «набирались». С Туровым у него были тогда хорошие отношения, но друзья по юности его были Княжинский и Ардабьевский. [7]

В картине «Я родом из детства» Высоцкому пришлось сниматься дольше, чем планировалось. Дело в том, что, когда съёмки были завершены, В. Туров решил, что у снявшейся в главной женской роли Елены Добронравовой образ не получился.

С решением В. Турова были согласны не все. Главный оператор картины В. Княжинский даже отказался снимать, но режиссёр настоял на своём. В итоге на роль Люси была утверждена ленинградская артистка Нина Ургант.

«Там у режиссёра Виктора Турова вышла накладка с актрисой, и он решил заново всё переснимать со мной, – рассказывала Нина Николаевна. – Долго искали мне возлюбленного и вот нашли. Я только что не ахнула, увидев его, но парень меня успокоил: “Вы не расстраивайтесь, я на экране мужественный…” И странно, он действительно был очень убедителен в роли раненого фронтовика. Только в сценах, где мы стоим рядом, пришлось моему возлюбленному подставлять специальную табуреточку. Так мы познакомились с Володей Высоцким. И дружили потом много лет». [8]

На съёмках фильма «Я родом из детства». Нина Ургант, Владимир Высоцкий, Таня Овчинко, Витя Колодкин. Минск

В литературе о Высоцком очень мало воспоминаний тех, кто во времена общения с ним был ребёнком. В данном случае мы имеем три таких воспоминания – и мне кажется, они важны именно с этой точки зрения. Как воспринимали Высоцкого взрослые, мы знаем хорошо, а вот каким он был в глазах детей, практически неизвестно.

Минчанин Эдуард Довнар, исполнитель роли Юры:

«На съёмки картины я попал совершенно случайно. Летом 1965 года в пионерский лагерь, где я отдыхал, приехали несколько человек с киностудии “Беларусьфильм”, чтобы отобрать детей для съёмок в художественном фильме… Не знаю, чем я приглянулся молодому тогда ещё режиссёру Виктору Турову. Но так уж случилось, что выбрали меня.

… Впервые я увидел Владимира Высоцкого в городе Слониме, когда снимали эпизод у реки Щара. Вот так, лицом к лицу, которое, кстати, украшал огромный шрам – след от ожога…

Обычный парень берёт гитару и поёт: “Разорвите глотку мне, только не порвите серебряные струны…” Лишь спустя годы до меня дошёл истинный смысл этих слов. А тогда был просто юношеский восторг…» [9]

Другое воспоминание принадлежит Виктору Колодкину, исполнителю роли Женьки, главной детской роли в картине. Надо сказать, что Виктор Николаевич не речист – в этом я убедился на собственном опыте. Тем не менее однажды он решился на интервью – может быть потому, что оно было для многотиражки его родного Минского автозавода.

«Мне очень помогал и Туров, объяснявший, как надо играть, и мои партнёры – “мама” Нина Ургант и “сосед” Владимир Высоцкий. Вспоминаю Владимира Семёновича как очень отзывчивого человека, который откликался на все просьбы. Что ни попросишь – всё сделает. Знаете, таких людей сейчас немного. В моей памяти он остался вот таким». [10]

Мне удалось разыскать Валерия Зубарева, исполнителя роли Игоря.

«Наши интересы, естественно, не пересекались с интересами взрослых людей. Вы знаете, мы с Высоцким пересекались мало. К тому же разница в возрасте. Мне было 14 лет, а ему – 28, это огромная разница. Поэтому общения плотного у нас с ним, естественно, и быть не могло. У нас была своя компания с Витей и Эдиком. Запомнилось, что вся картина снималась фактически под аккомпанемент песен Высоцкого. На съёмочной площадке с утра до вечера звучали его песни, они шли как фон всей съёмки.

У меня сохранилось о Высоцком воспоминание как об очень хорошем человеке. Он был достаточно компанейским, в нём не было фанаберии. Не было в нём попытки посмотреть на людей свысока. Как мне помнится, он ни с кем не был запанибрата, но не был и высокомерен. Он был естествен в отношениях со всеми. Хотя все понимали, что его песни – это в любом случае явление выше среднего уровня, но никто не смотрел на него снизу вверх. Он умел себя правильно поставить – вот мы с вами работаем, мы все на равных». [11]

«Я родом из детства» – это не только кинофильм, в котором Высоцкий впервые исполнил одну из главных ролей, но и первая картина, в которой звучало сразу несколько его песен. Интересно, что этих песен там могло и не быть. Как рассказывал сам режиссёр картины Виктор Туров:

Виктор Туров

«Сценарий уже существовал, но песни туда не планировались. Однако уже в первый свой приезд Володя спел довольно много песен о войне: “Штрафные батальоны”, “Вцепились они в высоту, как в своё”, “Звёзды”, “Жил я с матерью и батей…”, то есть почти всё, что предполагалось в дальнейшем включить в картину». [12]

Включение песен Высоцкого в картину, по воспоминаниям режиссёра, проходило трудно. В авторском исполнении звучат только песни «Высота» и «Звёзды», но последняя – не так, как она написана.

«Высоцкий начинает петь с конца (специально чтобы разрушить логику песни, скрыть её подлинный смысл), затем возвращается к началу. К сожалению, пришлось убрать сцену, где Володя поёт “Жил я с матерью и батей…”. Картина у нас и так была “на пределе”. Пришлось от многого отказываться». [13]

По словам В. Турова, в Белоруссии картину приняли «очень сдержанно. Практически на экранах её не было, а там, где шла, её почему-то определили как “картину для детей”, хотя для детей она всё-таки очень сложна и по стилистике, и по образному строю, да и вообще по замыслу. Белорусская кинокритика мою картину не приняла: в газете “Литература и мастацтва” её дважды разнесли». [2]

Не очень оценили замысел Высоцкого и в Москве. Сам же режиссёр старался где мог обратить внимание зрителей на работу Высоцкого. Так, в интервью журналисту смоленской газеты он сказал:

«В роли Владимира снимается Владимир Высоцкий. Надеемся, что зрителям понравится не только его игра, но и песни, автором которых он является». [14]

Глава: 12

Фильм: Последний жулик

Дата: 1966

Этот фильм, снятый на Рижской киностудии в 1966 году, в творческой биографии Высоцкого не занимает особого места, но именно с него началась его дискография.

Информации об участии Высоцкого в этой картине немного. Подробно об этом рассказал композитор Микаэл Таривердиев.

«Володю (Высоцкого. – М. Ц.) я увидел впервые, кажется, на спектакле “Добрый человек из Сезуана”. Это был громкий спектакль. Мы встречались потом в разных компаниях. Он пел, и мне это нравилось. Он был тогда ещё совсем не знаменит, хотя в театральных кругах его все знали. Примерно в то же время мы стали делать картину “Последний жулик”. Был такой режиссёр Ян Эбнер, молодой, очень талантливый, он только что окончил Высшие режиссёрские курсы. Это была его первая работа, и Миша Калик, который с ним дружил, был художественным руководителем картины. (Помимо Я. Эбнера, режиссёром картины был и Вадим Масс. – М. Ц.) Снималась она в Риге. Музыкальная картина, где всё решалось на музыке и пластической игре Николая Губенко. Для картины нужно было три песни. Я подумал, что было бы замечательно, если бы стихи для них написал Высоцкий. Я ему позвонил, он согласился. Приехал ко мне домой, пришли также Миша Калик и Ян Эбнер. Мы замечательно общались, дурачились, было очень весело. Я что-то играл, Володя пел. Через некоторое время мы уехали на съёмки в Сочи. В картине очень много музыки, и снималась она под фильмонограф. Туда же приехал Высоцкий, он привёз стихи, которые вошли в фильм. Стихи замечательные. Он провёл с нами всего лишь два дня – это было в разгар театрального сезона, то ли в октябре, то ли в ноябре. В Сочи я написал музыку на его стихи. К сожалению, картина вызвала странную реакцию властей, и прежде всего в самой Риге. По-моему, они хотели быть святее Папы Римского. Первая жуткая реакция последовала именно от дирекции Рижской киностудии, которая и подняла волну. Начались требования переделок. Картину просто изуродовали – бесконечно что-то вырезали, перемонтировали. И от того, что было сделано на первой перезаписи, на которой я присутствовал, почти ничего не осталось. Так картина и вышла лет через тридцать после того, как её сняли. Правда, песни не трогали. Приятно было бы сказать, что гоняли нас с Володей Высоцким. Но это было не так. Пострадал общий режиссёрский замысел и качество самой картины. А опыт был очень любопытный». [1]

Микаэл Таривердиев

Во многом иначе события, связанные с созданием картины, запомнились актёру Игорю Классу:

И. К. Песни Володи привозил Коля Губенко. Он приезжал просто в восторге: Говорил: «Смотрите, что написал Володя!» Мика Таривердиев бурчал-бурчал, а на следующий день приносил готовую песню.

М. Ц. Значит, Высоцкий в Ригу и не ездил?

И. К. Это только фильм Рижской студии, а снимали мы в основном в Киеве. Меня, собственно, в фильме нет. Я есть в титрах, чтобы оправдать выплату мне зарплаты. Этот фильм для меня был как режиссёрская практика, поскольку я по образованию режиссёр. Я занимался массовками, поэтому я был во время съёмок всей картины, но Володя ни разу не приезжал. Володя уже тогда был очень крамольным, а Рижская студия всегда с удовольствием брала именно крамольных авторов. Вообще изначально картина снималась двумя студиями – Рижской и «Мосфильмом». Там бывали совершенно странные истории, когда Рижская студия говорила: «Великолепно!», а «Мосфильм» отвечал: «Ужасно! Запретить! Вырезать!» В конце концов фильм сделали и положили на полку, а Рига откупила её себе.

М. Ц. Там концовка странная…

И. К. Да она там просто притянута за усы! Скромненько в павильоне сняли «Финальную песню», спетую Колей и написанную Высоцким. В картине мелодий Высоцкого нет. Вся музыка Таривердиева. Причём он же лирик, он морщился сначала – а потом притаскивал на следующий день: «Вот, я сочинил… И как это у меня получилось?» [2]

И. Класс прав не вполне. Как минимум один раз Высоцкий приезжал в Ригу в связи с фильмом. Существует договор на написание трёх песен для «Последнего жулика». Он утверждён директором студии 2 июня 1966 года. Отсюда следует, что чуть раньше – по всей вероятности, в мае – этот договор был подписан Высоцким.

Ознакомившись с воспоминаниями композитора и актёра, почитаем теперь воспоминания режиссёра М. Калика.

«Я был художественным руководителем на этой картине. Здесь было несколько интересных вещей. Первая большая работа Николая Губенко, его первый большой фильм. Режиссером был мой замечательный приятель Ян Эбнер. Очень смелый фильм. Рождался он тоже обманным путем. Это эксцентрическая комедия. Но делалась она на полном серьезе. Вот жулик, который стал чуждым элементом. Такая хвала коммунизму. Но мы сняли полную противоположность. Одно из прекрасных, незабываемых воспоминаний – работа с Микаэлом и Володей Высоцким. Они же написали так называемые музыкально-поэтические зонги брехтовского типа. Рождалось это так: мы сидели втроем у Микаэла в его маленькой квартире, Микаэл – за роялем, Володя буквально импровизировал, у него была какая-то “рыба”, по ней он импровизировал, а Микаэл тут же подбирал на рояле. Это был рабочий момент, который я никогда не забуду. Такое истинное творчество – веселое, пенистое, как шампанское. Как это было весело, остроумно, замечательно, смешно и в то же время передавало страшную суть через комическую форму…» [3]

Итак, мы имеем целых три версии, где именно были написаны песни на стихи Высоцкого. М. Таривердиев называет Сочи, И. Класс склоняется к Киеву, а М. Калик полагает, что это произошло в Москве. Истину мы уже никогда не узнаем.

В картине звучат песни «Здравствуйте, наши добрые зрители…» (без 2-й и 4-й строф), «О вкусах не спорят..» и «Вот что: жизнь прекрасна, товарищи…». В фильме финальная песня начинается со строки «Вот что: в жизни много прекрасного…». В исполнении отсутствуют строфы 7–9. Все три песни исполнил Николай Губенко. Последняя из них вошла на выпущенный в том же 1966 году миньон «Таривердиев М. Музыка для кинофильма “Последний жулик”. Это была первая пластинка, на которой – хоть и не в авторском исполнении – звучит песня Владимира Высоцкого.

Глава: 13

Фильм: Саша-Сашенька

Дата: 1967

«Очень плохой фильм “Саша-Сашенька” был, я по недоразумению отдал туда песню» – вот и всё, что сказал Высоцкий об этой картине. [1]

И ни слова о съёмках. Даже ни слова о том, что в фильме звучит не одна его песня, а две («Стоял тот дом, всем жителям знакомый…» и «Дорога, дорога, счёта нет шагам…»), одну из которых исполнял он сам (ну, во всяком случае, пока его не переозвучили), а предлагалось и вовсе четыре!

Фильм (премьера – 24 июля 1967 года) не остался в памяти не только у Высоцкого, сыгравшего в эпизоде, но даже у исполнителей значительных ролей.

«Меня пригласили сниматься в эту картину, когда она уже была снята, – сказал мне заслуженный артист России Лев Прыгунов. – Я не знаю, кто там сначала снялся в той роли, которую потом сыграл я, но Госкино сказало режиссёру, что, пока он не поменяет главного героя, картина принята не будет. Он меня нашёл и сказал: “Мне в Госкино сказали, чтобы я вас нашёл, вы подойдёте к этой роли”. Я согласился и снялся».

Лев Прыгунов

О том, что Высоцкого переозвучили, Лев Георгиевич впервые услышал от меня.

«Я не знал этого, потому что я эту картину вообще никогда не видел. Единственно, что знаю точно, так это то, что пою там песню на стихи Высоцкого. Не самая удачная песня его, прямо скажем, но ему же надо было зарабатывать». [2]

На съёмках фильма «Саша-Сашенька» с Ниной Шацкой. Минск

Эту же «новость» – о том, что Высоцкий в картине поёт не своим голосом, – я сообщил через 39 лет после выхода картины на экран и заслуженной артистке России Нине Шацкой, исполнившей роль артистки оперетты Надежды Ромашкиной. И реакция была такая же.

«Володя поёт не своим голосом? Вы знаете, я тот фильм так и не видела. Это было очень давно… Я-то согласилась играть только для того, чтобы танцевать. Я там танцевала вальс с белорусским балетом. Я очень редко себе нравлюсь, а там я себе понравилась. Но в фильме этого эпизода нет, потому что сценаристка (Лидия Вакуловская. – М. Ц.) сказала: “У меня этого в сценарии нет, поэтому танца не будет”. Я была ещё молоденькая, кандидаток на мою роль было много – чуть ли не Любовь Орлова и Юлия Борисова – такие уже весьма взрослые актрисы. А в главной мужской роли должен был сниматься Валерий Золотухин – так его выгнали “за профнепригодность”. Вот такое видение было у режиссёра… Так что фильм вышел не очень, мягко скажем». [3]

Думается, пользуясь случаем, следует прояснить один момент. В том, что роль Кости в конце концов сыграл не В. Золотухин, а Л. Прыгунов, повинен не режиссёр, а худсовет студии, точнее – С. Скворцов, бывший в то время художественным руководителем Молодёжного объединения киностудии «Беларусьфильм». По его мнению, «Костя (Золотухин) – артист хороший. Но он очень неверно одет, неверно ориентирован, и Саша (роль Н. Селезнёвой. – М. Ц.) может проиграть рядом с ним». [4]

Тот же самый С. Скворцов, а вовсе не сценарист картины, настаивал на удалении из фильма сцены Н. Шацкой с балетом. «Нужно избавиться от ужасно сделанного балета», – твёрдо сказал он на заседании худсовета. [5] Впрочем, к роли Высоцкого всё это отношения не имеет, а нас интересует именно она.

Прежде всего постараемся ответить на вопрос, как именно Высоцкий оказался в картине. Сценарист фильма Лидия Вакуловская в письме к высоцковеду В. Тучину ответила так:

«Виталий Четвериков был дружен с Высоцким. “Сашу-Сашеньку” снимали в 1966 году. Эпизода такого в сценарии не было, его придумал Четвериков специально для Высоцкого. Он снимался тогда у Турова (в фильме “Я родом из детства”. – М. Ц.). Насчёт того, что кто-то другой озвучивал песню, – это для меня новость. Даже не могу понять, чем это могло быть вызвано…Вы знаете, я настолько давно отошла от кино и занялась только литературой, что не упомню фамилию оператора “Саши-Сашеньки”. А ведь был ещё и звукооператор, вот они-то, надо полагать, знают, кто и почему озвучивал песню». [6]

Оператором фильма был ныне покойный Игорь Ремишевский, а звукооператором – Борис Шангин, которого я разыскал и задал тот же вопрос – почему переозвучили Высоцкого?

«Насколько я помню, было у руководителей предубеждение против Высоцкого. В Белоруссии, во всяком случае. Высоцкий записал на плёнки какие-то песни, потом людей таскали за эти плёнки… Не в струю попал он… Кто переозвучивал Высоцкого, я не помню. Снялся Высоцкий нормально, никаких предосудительных поступков не было. Можно было, конечно, оставить и авторское пение, но кто-то решил иначе». [7]

Эпизод с Высоцким в фильме смотрится странно, если не сказать инородно. Вот только что шла в театре оперетты репетиция спектакля про космонавтов, только что Н. Шацкая голосом Зои Харабадзе исполнила песню «Мир чужой, чёрный свет…» – и вдруг уже театральный буфет, сидит Высоцкий и поёт совершенно никак не вытекающую из сюжетной канвы песню «Стоял тот дом, всем жителям знакомый…». Связки с предыдущим эпизодом нет вообще, но, как выясняется, она была.

«В одной из сцен мы должны были выступать вместе с Володей. Он, по замыслу, – артист оперетты… Он в шлеме, в костюме космонавта. Естественно, танцевал со мной дублёр – не Володя. После этого мы якобы идём в буфет – отдыхаем, перекусываем. Он берёт гитару и поёт. И всё в том же костюме космонавта. Но Высоцкий заартачился: не хочу, дескать. И действительно, в этой одежде вид у него был глупейший: загримированный, в парике… Режиссёр убеждал, что всё должно быть органично связано: он, мол, станцевал и потом в чём был одет, в том и пришёл в кафе – где ему было переодеваться? Но Володя ни в какую: сделаем паузу, перебивку, и я якобы уже успею переодеться. И настоял-таки на своём». [8]

Как впоследствии выяснилось, ни на чём настаивать Высоцкому было не нужно – эпизод с танцем был из картины вырезан. О том, что персонаж Высоцкого – артист оперетты, следует лишь из одной-единственной фразы: «Я же в душе поэт, оперетту с детства недолюбливаю».

Из картины и вообще вырезано очень много. «Музыкальные заставки никак не мотивированы, что создаёт впечатление излишних длиннот и мешает прояснению сюжета, – говорится в письме Главного управления кинематографии председателю Комитета по кинематографии при Совете министров БССР. – При окончательном монтаже фильм требует резкого сокращения длиннот отдельных музыкальных сцен и эпизодов». [9]

Сейчас уже трудно сказать, виноват ли режиссёр, снявший нечто аморфное и не имеющее чётко выверенного сюжета, или же вина лежит на худсовете, требовавшем всё новых изменений, но фильм, безусловно, не получился. При этом из фильма исчезли две песни Высоцкого. О том, что как минимум одна из них первоначально в картине была, мы узнаём из протоколов заседаний художественного совета.

Уже упоминавшийся С. Скворцов предлагает убрать так не понравившуюся ему балетную сцену, но сохранить песню о космонавтах. Видимо, речь идёт об оставшейся в фильме песне «Мир чужой…», а не о «Песне парня у обелиска космонавтам», которая сюжетно во многом повторяет ту, что исполнил Л. Прыгунов («Дорога, дорога, счёта нет шагам…»). Поэтому, как мне думается, до записи «Песни у обелиска…» с оркестром дело не дошло.

А вот «Колыбельная» («За тобой ещё нет пройденных дорог…») в картине точно была. Писавший музыку к фильму композитор Е. Глебов на том же заседании отметил:

«“Колыбельная” потерялась из-за того, что её смысл не доходит из-за наложенных реплик. Целиком, без помехи реплик, в этом музыкальном фильме идёт только одна песня». [9]

20 апреля 1966 года Высоцкий подписал с «Беларусьфильмом» договор на четыре песни, две из которых – «Колыбельная» и «Песня парня у обелиска космонавтов» – в картину не вошли. В окончательную редакцию фильма вошло три песни. Если вопросов по авторству песен, исполняемых самим Высоцким и Л. Прыгуновым, нет, то с песней, звучащей в самом начале фильма, ясно не всё. С одной стороны, существует высказывание композитора Евгения Глебова:

«То, что поёт Шацкая про космос: “Мир чужой, чёрный свет”, – это текст В. Короткевича. Музыку писал я. Предполагалось, что эта песня станет лейтмотивом фильма». [10]

С другой же стороны, существует пластинка-миньон, выпущенная студией «Мелодия», на которой в исполнении популярного в 1960–1980-е гг. квартета «Аккорд» звучит «Мир чужой…». На пластинке указано, что текст принадлежит Высоцкому.

Я попытался внести ясность, позвонив художественному руководителю квартета Зое Харабадзе. Увы, не получилось. Зоя Марковна не помнит этой песни – слишком много было записей за годы выступлений. Фильма «Саша-Сашенька» она не видела (что-то очень знакомое, да?). С Высоцким они жили в одном подъезде, но при встречах только раскланивались, не общались, поэтому даже случайно разговор об их участии в картине В. Четверикова зайти не мог.

Так всё-таки есть ли хоть кто-то из актёров, снимавшихся в «Саше-Сашеньке», кто посмотрел бы эту картину? Оказывается, есть! Народная артистка России Наталья Селезнёва, исполнительница главной роли Саши Крыловой, помнит и фильм, и съёмки, и даже то, что им предшествовало.

«В то время я была студенткой 4-го курса театрального училища имени Щукина. На тот момент я уже снялась у Гайдая (“Операция «Ы» и другие приключения Шурика”. – М. Ц.), ещё в двух-трёх фильмах… В это время в Москву приехал молодой и, как выяснилось потом, очень талантливый режиссёр Виталий Четвериков и предложил мне играть заглавную роль в своей картине «Саша-Сашенька». Это роль девушки-маляра, такой мечтательницы, выдумщицы, которая работает на стройке, но прорывается в массовку в кино, а потом рассказывает подругам, что её снимают в главных ролях. Такой образ советской девушки – очень чистой, нравственной. Замечательная роль! Четвериков уговаривал меня сниматься, а я сопротивлялась, потому что все мысли были только о Театре сатиры, куда меня брали, но всё-таки как-то так получилось, что он меня уговорил. В разговоре он мне сказал, что со мной будут сниматься актёры Театра на Таганке. Этот театр был создан на базе спектакля “Добрый человек из Сезуана”, и мы, студентки первого-второго курса, были свидетелями его создания. Для нас это было очень событийно – из стен нашего института вышел такой естественный, такой острый театр. Четвериков стал перечислять, кто будет сниматься. Я буду главной героиней, а в окружении меня – Золотухин, Нина Шацкая и Высоцкий. Честно говоря, в то время мне фамилия Высоцкого мало о чём говорила. Мне было тогда двадцать лет. Ну что мы знали тогда о Высоцком… В фильме он играл парня с гитарой, у него ещё и роли как таковой не было. Это говорит о многом, это говорит о том, что режиссёр не выписал ему линию, не создал ему характер…Мы пришли на перрон, они сели в своё купе, я – в своё, и мы поехали в Минск. Я ехала одна, меня они к себе не пригласили. Чувствовала я себя как-то не очень комфортно… Как я понимаю, через пятнадцать-двадцать минут там уже ели и пили, я слышала хохот, разговоры громкие. Тут я слышу, что кто-то достал гитару, заиграл и запел. Голос меня совершенно потряс, я влюбилась в этот тембр. Мне безумно хотелось постучаться к ним в купе и сказать: “Можно мне к вам?”, но было неловко. А хотелось просто сидеть и слушать эти песни, слушать этого парня с гитарой. Просто присутствовать хотелось, познакомиться лично. Я посидела в купе, потом вышла в коридор, стояла долго-долго у их двери. Слушала, слушала, но так и не постучалась. Прекратили они петь и веселиться часа в четыре утра. Утром мы приехали в Минск, нас встретили, мы поехали в разных машинах в гостиницу, а часа через два-три встретились уже в павильоне на “Беларусьфильме”. Начался первый съёмочный день. На Володе была, как сейчас помню, такая полосатая трикотажная рубашечка с синим воротничком. Он был совершенно очарователен, не выпускал из рук гитару. Тут уже у меня была возможность подсесть к нему и сказать, что я не спала и всю ночь слушала, как он поёт. Он так наивно мне говорит: “А чего ж ты не вошла? Пришла бы, села с нами…” Я ему как-то кокетливо сказала: “Ну меня же никто не приглашал”. Он мне что-то ответил, и у нас сразу возникли такие тёплые, дружеские отношения. Мне с ним общаться было значительно легче, чем с Золотухиным и Шацкой. В свободное время я всё льнула к нему. Я уже стала приходить вечером в комнату, где он пел, туда же приходил и режиссёр. Я, конечно, сидела и молчала. У меня был немножечко другой стиль жизни. Они уже были актёрами театра, а я была студенткой-выпускницей, но я при сём присутствовала. Володя симпатизировал мне, моей наивности, какой-то открытости. Ни о каком ухаживании речи не было, он на меня никогда не смотрел как на девушку своей мечты, за которой можно ухаживать. Я для него была как свой парень. Он мог приобнять меня за плечо, налить мне в стакан молока, разрезать булку… Моё восхищение его талантом всё росло и со временем, уже позднее, перешло в абсолютный фанатизм. Всё, что он делал, я абсолютно принимала и понимала. Я была очень горда, что для меня он не просто актёр и певец, в которого я влюблена, но что мы в совместной работе почувствовали друг друга чисто по-человечески и между нами возникла искра добрых отношений.

Наталья Селезнева

Фильму дали третью категорию. Почему? Вы знаете, Четвериков вообще был по своей природе оппозиционер, бунтарь. Он шёл впереди времени, смотрел вперёд. Таких людей тогда не воспринимали. Ему было очень тяжело, потому что он не был такой, как все. Он не кричал “ура”, не показывал счастливую советскую действительность. Он относился к разряду той интеллигенции, которая себя противопоставляла обществу. Поэтому фильму дали третью категорию. Поэтому он и умер таким молодым. С фильма сняли Золотухина, а взяли приглаженного, чистенького, аккуратненького Лёвочку Прыгунова. Высоцкого переозвучили. Четверикова довели до инфаркта. Всё сходится, все части загадки кладутся на свои места. Время было такое». [11]

Звукооператор фильма Ю. Шангин однажды рассказал свою версию того, почему картина получилось совсем не такой, как задумывалось.

«Там стали менять сценарий – сложноватая история была. Московские дамы, которые курировали белорусское кино, “Беларусьфильм”, – Кокарева и Юренева, мать теперешнего кинокритика. Они приезжали как-то и дали какие-то указания. Четвериков не согласился с ними. В общем, они хотели соавтора ему приклеить. Четвериков рассказал потом, что в соавторы хотели взять своего человека. Режиссёр не согласился, и они начали всячески мешать. Там были сняты интересные номера, такие мюзик-холльные… И вот, значит, они объявили, что всё старомодно, что всё провинциально… Короче, из-за всех этих приключений однажды на текущем худсовете у директора студии сидела почти вся киногруппа, и я там был, Пикман (первоначальный оператор картины. – М. Ц.) встал и сказал: “Ну, если такие претензии, то я считаю, что я не могу в соавторстве с режиссёром продолжать эту работу, прошу меня освободить”… Тогда пришёл на картину Ремишевский». [12]

Рабочий момент съёмки фильма «Саша-Сашенька»

Как бы то ни было, но в конечном счёте картина не получилась. Как сказал композитор Евгений Глебов:

«За те два года, что он рождался, фильм превратился в нечто такое, в котором не осталось ничего от задуманного сначала, и, по-моему, вообще ничего не осталось от того, что можно назвать фильмом. А в его “Дороге” – не стиль откровенности Высоцкого. Но я пытался как-то, отталкиваясь прежде всего от слов “Шагаю, шагаю, кто мне запретит” – как-то ужасно это мне в песне нравилось, – заново написать музыку. Так что когда всё-таки Володя это прослушал (а пел Прыгунов), то сказал: “Очень здорово, просто здорово!” – “А вы не из-за любезности, да и выхода нет, – не вынимать же из картины песню?” – “Нет-нет, вы знаете, мне нравится эта песня”. Это было уже тогда, когда картину мучили-мучили, и в конце её как-то спихнули». [13]

Глава: 14

Фильм: Вертикаль

Дата: 1967

Для Владимира Высоцкого «Вертикаль» стала фильмом судьбоносным, ибо миллионы людей, уже хорошо знакомых по магнитофонным записям с его песнями, впервые узнали, что, во-первых, Высоцкий поёт не только про мелких и крупных нарушителей закона, но интересуется и другими темами, а во-вторых, что сам он – актёр, а не представитель блатного мира. (Правда, рассказы о его уголовном прошлом ходили ещё долгие годы и проникли даже за рубеж – газета «Нью-Йорк таймс», например, даже в некрологе (выпуск от 26 июля 1980 года) указала, что в юности Высоцкий сидел в лагерях, но тут уж ничего не поделаешь – однажды родившись, легенды живут долго.)

Судьба киноактёра в какой-то степени подобна судьбе золотоискателя – без участия Его Величества Случая не обойтись. Пусть по всем параметрам и по любому счёту «Вертикаль» – картина более чем посредственная, но для Высоцкого участие в ней стало огромной удачей, ибо сделало его узнаваемым не только по голосу, но и в лицо.

Об этом фильме написано и сказано очень много. В принципе, можно собрать весь материал воедино и проследить процесс работы над фильмом чуть ли не поминутно. Однако в задачу автора этой книги подобный труд не входит. Мы остановимся лишь на тех моментах, которые имеют отношение к пребыванию главного героя этой повести в Одессе. При этом мы увидим, что отнюдь не всё выяснено и далеко не все из числа причастных к созданию фильма согласны между собой относительно того, как именно шла работа над «Вертикалью».

Эта картина имеет не только историю, но и предысторию, которую рассказал С. Тарасов, один из авторов сценария:

«Снимать его поначалу должны были Николай Рашеев и Эрнест Мартиросян – выпускники Высших режиссёрских курсов. Но получилось так, что, чрезвычайно увлечённые творчеством Параджанова, они из нормального реалистического сценария такое написали в режиссёрском сценарии, что директор Одесской студии дважды попросту закрывал картину. Потом вызвали меня. Я прилетел и сидел с режиссёрами фильма: каждый из нас писал свою “версию”, которые мы затем свели, наконец, в нормальный – пристойный, с моей точки зрения, – режиссёрский сценарий. Я уехал, а ровно через неделю они явились на студию с совершенно другим сценарием. Мне позвонил директор киностудии и сказал, что снял режиссёров с картины. “Но, – говорит, – у меня имеется предложение: есть ребята, которые оканчивают ВГИК. Один из них – Слава Говорухин – человек, причастный к альпинизму, занимался этим делом. Я считаю, что потери не будет, может быть, даже наоборот…” И я, намучившись уже с этим сценарием, махнул на всё рукой и сказал: “Как хотите!” – уже не веря ни во что». [1]

Кинорежиссёр С. Говорухин:

«В 66-м году мы приехали с Борисом Дуровым на Одесскую киностудию делать свою дипломную работу. Нам нужно было снять две короткометражки “Морские рассказы” по произведениям местного автора. Вдруг нас вызывает директор: “Горит сценарий… Сейчас апрель, а в декабре надо сдать картину. Возьмётесь?” И даёт один экземпляр сценария. “Мы одержимые” называется. Тогда киностудия, как завод или фабрика, имела свой производственный план, и к концу года предстояло выпустить в свет пятую “единицу”, то есть пятый фильм. Он как раз и был – “Мы одержимые”. Но работа застопорилась, потому что и сценарий был написан непрофессионально, и режиссёра пришлось снять с картины ввиду полной профнепригодности. В середине 60-х ещё продолжалась так называемая “новая волна”, в моде было польское кино, французское – фильмы Годара, и вот режиссёр задумал сделать этот фильм по-новому, с такими, например, приёмами: альпинисты лезут по брусчатке Красной площади, а камера снимает их сверху. Худсовет послушал планы режиссёра – и снял его.

Станислав Говорухин

Рабочий момент съёмок. Слева направо: Владимир Высоцкий, Геннадий Воропаев, Маргарита Кошелева, Георгий Кульбуш. Кабардино-Балкария

Борька Дуров, мой приятель, первым прочёл сценарий. Я спрашиваю:

– Ну что, Борь?

– Да я не знаю, что такое альпинизм.

– Ну вообще, в принципе, снять можно?

– Да лучше, чем эту лабуду – «Морские рассказы».

Являемся к директору.

– Читали?

– Читали.

– Ну и как? – обращается он ко мне, зная, что я альпинист. – Можно снять? – Можно, мы берёмся.

Дальше началась мура собачья. Мы попытались написать новый сценарий. Для этой цели вызвали даже Володю Максимова, ныне покойного писателя, тогда всеми отверженного, выгнанного отовсюду, нигде не печатавшегося и потому крайне бедствовавшего. Он немножко поработал, а на второй или третий день запил. Крепко страдал он тогда этой болезнью русского человека. Помучились мы с ним неделю и отправили домой.

Написали сами всё совершенно по-другому, но такую же лабуду, и поняли, что фильм – прогорит. Потом нас вдруг осенила идея построить весь фильм на песнях, сделать такую романтическую картину. Стали думать, кого пригласить на эти песни. Визбора? Окуджаву? И остановились на Владимире Высоцком.

Приезжает Высоцкий.

Я иду по студии, смотрю, навстречу вроде пацан знакомый, кажется, пару раз выпивали в каких-то компаниях, знаю, что актёр.

– Здорово.

– Привет.

– А ты чего приехал, – спрашиваю, – к кому?

Он как-то странно на меня посмотрел. И вдруг меня пронзает мысль, что это Высоцкий. Как барда я его знал только по песням, и он мне представлялся большим сильным человеком со сложной биографией, прошедшим войну. По песням можно было предположить, что он уже успел и отсидеть где-то. И вдруг – такой пацан, симпатичный, спортивный. Я просто селезёнкой почувствовал, что это и есть Высоцкий. Стало так неудобно, я как-то деланно рассмеялся. Говорю:

– Ну, пойдём купаться.

Выкупались в море, позагорали, и, мне думается, он так и не понял тогда, что я его просто не узнал. Не узнал, что это Высоцкий». [2]

Оператор фильма В. Козелов:

«Это всё было на моих глазах. На “Вертикаль” его (Высоцкого. – М. Ц.) привезли, я делал пробу. Там на эту роль нужен был бард. И чего-то Осипова (главный оператор фильма “Вертикаль”. – М. Ц.) не было на студии. Привезли Высоцкого. Говорухин мне говорит: “Быстро сними как-нибудь. Мне надо показать его худсовету”. Никто ж не видел, как он выглядит. Я взял “конус”, быстро выскочил на угол операторского цеха – там труба торчит в катакомбы. Он так опёрся о трубу, и я его снял. Без грима и даже без звука. Он что-то рассказывал, из-за шума камеры я не мог понять, что. Я даже с рук снимал, без штатива. Быстро проявили, показали худсовету. Они утвердили». [3]

Е. Рудых, член сценарной комиссии фильма, запомнила ситуацию иначе:

«В кинофильм “Вертикаль” пробовался один очень симпатичный паренёк, который пел студенческий фольклор… (И ни слова о предварительных идеях попробовать в фильме Ю. Визбора или Б. Окуджаву! – М. Ц.) В общем, симпатично было. И поэтому меня очень удивило, когда Говорухин стал настаивать на Высоцком, который отнюдь не блистал на пробах.

И я стала спрашивать Говорухина: “Слава, почему ты именно настаиваешь на этом?” – “Понимаешь, у него такие песни!” И он дал мне послушать его песни. И когда я услышала, уже и речи не могло быть о ком-то другом». [3]

По словам Елены Рудых, члены худсовета никаких претензий к песням Высоцкого с самого начала не имели. Но это противоречит воспоминаниям сценариста И. Менджерицкого:

«Это было у меня на глазах, что называется. Там такие были дебаты по поводу песен Высоцкого! Они размножили тексты и всех, в том числе меня, заставляли читать эти тексты. Говорили с большой иронией: “Давайте будем обсуждать эту поэзию…”» [4]

Об этом же вспоминает и С. Говорухин:

«Мне приходилось слышать, будто весь фильм задумывался как способ легализации песен Высоцкого. Ничего подобного – Высоцкий был тогда уже достаточно известен и выступал. И песен сначала не предполагалось – он написал их после, они очень не понравились худсовету, потому что там с ними знакомились по текстам, а текст о песне никакого представления не даёт». [5]

Не согласен с мнением Е. Рудых и режиссёр В. Козачков, тесно общавшийся с Высоцким в середине 1960-х гг.:

«Во время съёмок “Вертикали” у нас пришёл новый главный редактор Станислав Стреженюк… И наша коллегия не хотела принимать песню. “Ну что это за стихи? «Мерцал закат, как блеск клинка…» Ну, это не стихи…”» [3]

По мнению В. Козачкова, именно вмешательство С. Стреженюка спасло это песню. В благодарность за это Высоцкий оставил ему автограф: «Моему первому редактору».

Любопытная деталь содержится в коротких воспоминаниях редактора «Вертикали» В. Решетникова:

«Песни, как правило, были вполне законченными, слова отточенными, и если мне как редактору какое-то слово не нравилось, приходилось довольно упорно с автором спорить. На изменения Высоцкий шёл неохотно, но если удавалось его убедить, он соглашался. Меня не устраивало четверостишие: “Отставить разговоры! Вперёд к тем облакам! Ведь это наши горы, Они помогут нам!”

“Володя, – говорю ему, – я бывший военный, привык воспринимать команду «Вперёд!» конкретно, топографически, поэтому «вперёд к тем облакам» принять не могу…” Высоцкий сперва заартачился, потом уставился в текст, подумал и сказал:

“Пожалуй, ты прав. А если сделаем так: «Отставить разговоры! Вперёд и вверх, а там…»2 [6]

Съёмки заключительной сцены фильма. Одесса, ноябрь 1966

Воспоминания С. Стреженюка содержат детали уникальные – по его словам, это именно он познакомил Высоцкого со сценарием «Вертикали»! Он приехал в Москву, где получил от С. Тарасова сценарий будущего фильма, и читал его, сидя в гостинице. Ближе к ночи захотелось поесть, и С. Стреженюк отправился в ресторан ВТО, где Высоцкий в это время находился в компании А. Макарова, Л. Кочаряна и А. Тарковского. С. Стреженюк подошёл к столику, представился и попросил разрешения присоединиться.

«Потом мы пошли к Кочаряну домой. Володя взял гитару и стал подряд, всё, что у него было, петь. И он предложил написать к фильму песни». [3]

Стреженюк с гордостью говорил мне, что фактически это именно он привёл Высоцкого на Одесскую киностудию и он же потом настаивал, чтобы некоторые песни были из фильма удалены.

«Когда фильм был уже готов, оказалось, что там на девять частей приходится одиннадцать песен Высоцкого. Я сказал ему: “Володя, надо снять пару песен, а то получается концерт”. Высоцкий обиделся, он был очень самолюбивый человек, но мы на коллегии сняли всё-таки две песни. Когда Володя посмотрел фильм на худсовете, он оставил мне автограф на моей книжке. Она называлась “Журавли”, вышла она в Одессе. Володя написал: “Моему первому редактору Стасу Стреженюку от Володи Высоцкого”. Эту книгу у меня взял на выставку Одесский литературный музей, и до сих пор пока не вернули». [7]

С. Стреженюк говорит о двух исключённых из фильма песнях. Долгое время я знал только об одной – «Скалолазке». Была ли другая?

По словам Л. Лужиной, оказывается, была!

«Ещё одна песня должна была быть. В одной из сцен звучат несколько строчек: “Люди, падая, бьются об лёд. Гололёд на Земле, гололёд…” Он эту песню пытался написать, исполнил две-три строчки… И дальше она у него не пошла». [8]

Л. Лужина не права, песня «пошла» и была написана в том же 1966 году. Важно, однако, то, что она предлагалась Высоцким в «Вертикаль». До сего времени этот факт оставался неизвестным!

В том же интервью Л. Лужина подтверждает тот факт, что песни Высоцкого принимались, что называется, со скрипом.

«“Скалолазку” вырезали из картины. Худсовет придрался: мол, у вас в фильме один Высоцкий, что-нибудь убирайте, иначе картину не выпустим. Пришлось выбирать. Ведь все остальные песни скреплены драматургией картины, а эта – скорее лирическое отступление. Жалко, что она не вошла в фильм, сцена была снята необыкновенно красиво. Володя пел мне её в палатке. Мы были вдвоём, все ушли на восхождение. В это время опустилось облако и разделило нас. А Володя в этой сцене песней “объяснялся” мне в любви». [8]

О том, как проходили съёмки картины, рассказывали многие люди, так или иначе принимавшие участие в работе. Однако, как уже говорилось выше, нас в данном случае интересуют только одесские эпизоды. Г. Воропаев, актёр, исполнитель роли альпиниста Геннадия:

«Мне позвонил Говорухин, он собирался снимать “Вертикаль” и пригласил в Одессу на кинопробы. Он при этом сказал: “Будешь жить в гостинице «Дружба» в одном номере с Высоцким!” А я не знал, кто такой Высоцкий! От аэропорта я ехал на такси. Подъезжаю к гостинице, на счётчике набежало что-то рубля два. А у меня десятка одной бумажкой, мельче денег нет. И таксист мне сдачи не даёт, говорит: нету. Спрашиваю его: ну и что будем делать? В это время к нам подходит молодой человек и спрашивает про такси: освободилось?

“Да, – говорю, – но нам не разойтись никак…”

“Сколько на счётчике?” – Называю сумму.

Сцена «Палатка» с Ларисой Лужиной. Одесса, ноябрь 1966

“Я беру её на себя”, – говорит он, садится в машину и уезжает.

Вхожу в гостиницу, беру номер и вижу: портфель и гитара…

А буквально минут через тридцать в мой номер входит парень, который взял машину.

Я удивляюсь: что же это такое? А парень говорит:

– Я – Высоцкий, здорово!

– Здорово…

Он уже тогда был популярен. Это я его не знал. Вот почему Говорухин так многозначительно говорил: “Будешь жить в одном номере с Высоцким!”» [9]

Руководитель группы альпинистов, мастер спорта Л. Елисеев:

«О сценарии я не говорю, с альпинистской точки зрения в картине было много надуманных и даже невероятных ситуаций… И если в фильме что-то и объясняет идею и философию альпинизма, то это песни Высоцкого». [10]

Впрочем, это уже другая тема. Все песни, написанные Высоцким для фильма, были созданы в горах Кабардино-Балкарии, где в основном снималась «Вертикаль». Нашей же темой является Одесса. Какие эпизоды фильма снимались там?

Собственно, Высоцкий занят всего в двух «не горных» эпизодах – в начальной сцене, где участники будущего восхождения собираются в квартире у Риты (актриса М. Кошелева), и в заключительной сцене на вокзале, когда альпинисты прощаются до будущего года. Оба эпизода снимались в Одессе.

Есть, однако, ещё один эпизод, имеющий отношение к Одессе. Он снимался в двух местах – в горах и в павильоне на Одесской студии. Речь идёт о споре Ларисы (Л. Лужина) и Володи (В. Высоцкий) в палатке. Послушаем тех, кто принимал участие в картине.

Л. Лужина:

«Сцена “В палатке”, где он поёт “Свои обиды”. Он так и не закончил эту песню. Хотя мы все просили, потому что уж очень хорошая была задумка, щемящее очень и по смыслу. Вот у него всё время она крутилась. Он её начинал писать и никак не мог до конца. Причём как – он всё время напевал. Эта песня случайно вошла в картину. Потому что у нас разговор какой-то идёт. И, в общем, как будто какие-то паузы. И Володя взял гитару и поёт. Вот саму сцену эту, разговор наш, снимали в павильоне. А вот палатка, когда там он говорит, то это в горах снималось. Павильонов же очень мало. Вот начало картины, где герои сидят за столом, – это в Одессе. Даже не павильон. Это какую-то комнату снимали, просто интерьер». [11]

Ю. Горобец, работавший в «Вертикали» как неофициальный художник-постановщик, рассказал минскому высоцковеду А. Линкевичу, что эпизод, где Высоцкий поёт песню Лужиной в палатке, снимался в декорациях. [3]

Это же подтверждает и оператор В. Козелов:

«Мы в павильоне ещё снимали, в третьем павильоне. “Палатку” снимали, “обмороженного человека”». [3]

Досъёмки фильма проходили в ноябре 1966 года, таким образом, эпизод «В палатке» с участием Высоцкого оказывается точно датированным. Начальный эпизод (и, видимо, «Прощание на вокзале») был снят несколько раньше – в октябре. Снова слово В. Козелову:

«У меня есть фотография одна: в цивильной одежде все съёмочные герои в квартире – это единственная фотография снята в квартире у героини. Павильон. Декорации. Снимал фотограф картины. Это уже конец съёмок, когда с гор приехали». [3]

Существуют ещё два воспоминания участников событий.

Г. Волошин, бывший на «Вертикали» художником-гримёром:

«Был случай, когда я гримировал Володю в автомобиле, прямо на ходу, по пути из села Красные Окна, где он был занят в “Коротких встречах” Киры Муратовой. Надо было успеть до отхода поезда Одесса – Москва. На перроне вокзала нас ожидала съёмочная группа “Вертикали”. После короткой репетиции был снят эпизод приезда альпинистов». [12]

О съёмках «Коротких встреч» будет сказано далее, а пока отметим: все непавильонные сцены там снимались летом. Таким образом, если описанный эпизод гримирования в автомобиле действительно был, то он никак не мог быть в ноябре.

На мой взгляд, нет оснований сомневаться в том, что фильм был полностью закончен к ноябрю 1966 года.

Предстояло озвучание картины. Логично предположить, что оно будет происходить на студии, которая выпускает фильм. Не всё в жизни, однако, происходит логично.

Г. Воропаев, исполнитель роли Геннадия, был постоянно занят в спектаклях ленинградского Театра комедии. «Николай Павлович (Акимов, главный режиссёр театра. – М. Ц.) не отпустил меня, и “Вертикаль” частично озвучивали на “Ленфильме”». [13]

Учитывая, что Г. Воропаев занят почти во всех эпизодах фильма, логично предположить, что практически весь фильм озвучивали на «Ленфильме». Остаётся открытым вопрос о том, где происходило озвучание песен.

Коллекционеры фонограмм привыкли считать, что запись песен делалась в Москве. Ветеран Одесской киностудии Г. Заволока полагает, что запись могла быть сделана в Москве, а оригинал привезли в Одессу, где был замечательный оркестровый зал. [3]

Итак, несмотря на обилие мемуарного материала, вопросы у внимательного исследователя остаются. Кто пригласил Высоцкого в «Вертикаль»? Где проходило озвучание песен? Принимались ли песни с трудом, как о том говорит С. Стреженюк, или проблем с ними не было, как запомнилось это Е. Седых? Попробуем выяснить эти вопросы у коллеги С. Говорухина – режиссёра Б. Дурова:

Б. Д. Мы были с Говорухиным в Одессе, обсуждали разные вопросы, связанные с «Вертикалью». Он меня спрашивает: «А ты Володю Высоцкого лично знаешь?» – «Нет, – говорю, – не знаю, не видел никогда». Он сказал: «Я тоже». Мы оказались на этом фильме вдвоём, потому что были выпускниками ВГИКа, а тогда редко одному человеку сразу после ВГИКа давали постановку. Мы согласились делать фильм вдвоём, чтобы сделать эту картину и быстрее начать работать самостоятельно. Мы поделили обязанности. Я должен был поехать в Москву искать актёров, а Говорухин поехал искать натуру. Он раньше немножко бывал в горах, в отличие от меня. Встретился я с Высоцким в Москве. К тому времени я уже знал некоторые его песни, которые в народе ходили. Я ему рассказал о фильме, дал сценарий. Он прочитал и сказал: «По-моему, дерьмо полное». Я говорю: «Ну, ты угадал, полное дерьмо». Вернулся я в Одессу, рассказал Славе Говорухину о встрече с Высоцким. Слава говорит: «И какое он впечатление на тебя произвёл?» Я говорю: «Да никакого. С ним будет, наверное, сложно работать».

Тем не менее мы решили Высоцкого вызвать в Одессу. Он в то время с Театром на Таганке находился на гастролях. Созвонились, Высоцкий говорит: «С удовольствием приеду». Кажется, он сказал тогда, что до этого никогда в Одессе не был. К тому времени, как он приехал, мы постарались услышать как можно больше его песен, кассет тогда уже у людей много было.

М. Ц. А пробы на фильм Высоцкий проходил?

Б. Д. Нет, фактически проб не было.

М. Ц. Говорухин в своё время писал, что на кандидатуре Высоцкого остановились не сразу. Была идея позвать Визбора…

Б. Д. Да, думали мы и о Визборе, но Визбору очень не понравился сценарий. А потом он нам сказал: «Ребята, я очень жалею, что не согласился писать песни в ваш фильм». Я ему на это сказал: «Юра, а я не жалею, потому что таких песен, как Володя, ты не написал бы. Ты создал бы другие, а нам нужны были строгие, мужские, солдатские – такие, как Володя написал». Вот на том мы тогда и расстались.

М. Ц. Насколько трудно было «пробить» песни Высоцкого, сделать так, чтобы они прозвучали в фильме?

Б. Д. У нас с Говорухиным в этом плане проблем не было.

М. Ц. Где проходило озвучание песен для «Вертикали»?

Б. Д. В Москве. В то время Одесская киностудия была как бы филиалом студии имени Горького, поэтому озвучание проходило там». [14]

Главное разногласие в воспоминаниях людей, так или иначе причастных к созданию «Вертикали», – это вопрос о том, легко или нет прошли песни Высоцкого худсовет. Полагаю, что все точки зрения примиряет высказывание С. Говорухина: «Когда ко мне пришла на картину совсем молодая Соня Губайдулина, про которую никто ещё и знать не знал, что она великий авангардный композитор, – вот тогда эти песни заиграли, она сделала фантастическую оркестровку». [2]

Сама С. Губайдулина о работе в «Вертикали» рассказала мне так:

«Меня пригласил режиссёр Станислав Говорухин. Мне было там приятно работать, потому что композитору давали свободу. Говорухин так и сказал: “Я ничего не понимаю в музыке, сделай так, как ты хочешь”. Я и делала так, как я хотела. Причём я видела, что включается ещё один план, совершенно отличающийся от того, как я вижу и как я слышу, и в это другое видение фильма включается такое совершенно необыкновенное явление, как песни Высоцкого. Эти песни под гитару играли в фильме очень большую роль. Одну из песен Высоцкого мне пришлось обработать, чтобы мог участвовать оркестр. Это было наше единственное соприкосновение чисто музыкальное. Сама музыка была совершенно другого рода. Включение в кинофильм двух противоположных звуковых планов – один социальный и совершенно другой – природный, – на мой взгляд, было продуктивным.

М. Ц. А были ли у вас с Высоцким обсуждения музыки?

С. Г. Нет, чисто музыкальных встреч, таких, чтоб два автора встречались, обсуждали что-то – такого не было.

Работа в этом фильме была очень приятной для меня ещё и потому, что было много встреч с хорошими художниками и хорошими людьми, в том числе и с Владимиром Высоцким, который одухотворял всю атмосферу при создании этого фильма. Я была среди публики, когда он у костра, где-то в горах, пел свои песни. Его искусством я восхищалась не как композитор, который будет писать музыку в тот же фильм, а просто как слушатель». [15]

Вот теперь всё становится на свои места: от чтения текстов альпинистских песен Высоцкого, записанных на бумаге, члены худсовета в восторг не пришли, но когда не прочитали, а услышали эти песни в записи с оркестром, их мнение изменилось в лучшую сторону.

Итак, в основном на все вопросы получены ответы, а небольшие разногласия в оценке событий вполне могут быть объяснены несовершенством человеческой памяти – не забудем, что с момента создания «Вертикали» прошло уже сорок лет!

6 декабря 1966 года директор Одесской киностудии Г. Збандут отправляет письмо С. Иванову, председателю Комитета по кинематографии при Совете министров УССР:

«При этом представляем Вам законченный производством Одесской киностудией художественных фильмов полнометражный художественный фильм “Вертикаль” (“Мы одержимые”)».

Дата данного документа, ныне находящегося на хранении в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства Украины, убедительно свидетельствует, что никаких съёмок 29 декабря не было.

7 января 1967 года, через месяц после процитированного выше письма Г. Збандута, состоялось обсуждение фильма. В целом члены худсовета оценили фильм неплохо, но недостатки, конечно же, бросались в глаза сразу.

Б. Тарасенко: «Немного потеряна драматургия – выпали военные эпизоды. Не совсем нравится финал. Он опровергает то, что заявлено в фильме».

М. Омельченко: «Мне не нравится финал. Появляется мысль, что люди уходят в горы не от хорошей жизни. Песни хорошие, но их много».

В. Проценко: «Финал нужно изменить. Создаётся впечатление, что люди уходят в горы от мещанства, от скуки земной жизни… Что касается игры актёров, то им делать нечего. Песни хорошие, но вложены в уста человека очень неопределённого. Поёт о мужестве, дружбе, героизме, а сам в горы не пошёл».

В. Лившиц: «На мой взгляд, фильм очень слабый. Есть хорошие эпизоды, интересные съёмки, но нет драматургии. В картине прочитывается мысль, что люди уходят в горы от скучной земной жизни. Это бегство от цивилизации».

Тем не менее фильм вышел на экраны без всяких изменений. Наверное, поздно уже было что-то менять. Фильм надо было или переснимать заново, или класть на полку, или выпускать на экран. На счастье Владимира Высоцкого, был выбран третий вариант – и с этой картины началась его всесоюзная известность.

Глава: 15

Фильм: Короткие встречи

Дата: 1968

Свою вторую роль на Одесской киностудии Владимир Высоцкий получил, ещё не полностью закончив работу над первой. В письме Л. Абрамовой, посланном из гостиницы «Иткол» в Кабардино-Балкарии, куда Высоцкий прибыл для участия в съёмках горных эпизодов картины, он сообщал:

«А на следующий день (это пока ещё в Одессе) дали мне почитать ещё один сценарий, режиссёр женщина, Кира Муратова, хороший режиссёр, хороший сценарий, хорошая роль, главная и опять в бороде (фотография оттуда), сделали кинопробу, дали за неё денег. Посмотрели: хорошо я сыграл, хорошо выглядел, хорошо говорили (ударение надо делать на слове хорошо). Но это вряд ли выйдет по срокам, а жаль. Можно было отказаться от альпиниста (т. е. роли в «Вертикали». – М. Ц.), но жалко песен и места съёмок». [1]

Таким образом, со сценарием Высоцкий познакомился незадолго до 12 августа 1966 года (дата написания письма). Попробуем выяснить обстоятельства приглашения Высоцкого в картину.

Кинорежиссёр Александр Муратов (в описываемое время – супруг Киры Муратовой) так вспоминал об этом и в тексте, написанном в 1989 году специально для повести Б. Акимова и О. Терентьева, и много позднее:

«Я говорю Кире: “Возьми!” А она: “Не хочу брать этого парня. Он выглядит грубо”. – “Кира, – говорю, – а как выглядят настоящие геологи? Любшин – это киногеолог. А настоящие именно так и выглядят – крепкие, плотные. К тому же, – добавил я, – поёт он хорошо, и это пригодится. Да и актёр, вероятно, хороший, коли Любимов взял его к себе”…» [2]

Во время съёмок фильма «Короткие встречи»

Другая версия приглашения Высоцкого в картину принадлежит С. Стреженюку, чьи воспоминания о съёмках «Вертикали» приводились ранее.

«При сдаче “Вертикали” Кира Муратова была членом художественного совета нашей студии. Она увидела его и сразу пригласила на “Короткие встречи” на роль Максима». [3]

Чтобы окончательно разобраться в этом вопросе, я разыскал А. Муратова и попросил его рассказать о том, как Высоцкий получил роль и как проходили съёмки «Коротких встреч».

М. Ц. Александр Игоревич, в литературе о Высоцком существуют несколько версий того, как он попал в фильм «Короткие встречи».

А. М. Я могу рассказать вам без всяких версий, потому что я при этом присутствовал. Высоцкого привёз на пробы Саша Боголюбов, он был вторым режиссёром у Киры на этом фильме. Прежде он был Каганович. Боголюбов – это даже не фамилия его жены, это фамилия первого мужа его жены. Поскольку отца Саши репрессировал лично Лазарь Каганович, то он с возмущением сменил фамилию.

М. Ц. Потрясающая история!

А. М. (Смеётся.) Ну ладно, это к делу не имеет отношения. Саша был каким-то образом хорошо знаком с Высоцким. Ну, вы сами знаете, в то время бешеной популярности у Высоцкого ещё не было, хотя песни его уже начинали звучать. Но люди, так сказать, не раскушали, насколько он был одарён.

Высоцкий прошёл пробу, и проба была весьма посредственная, как я помню. Кира утвердила на роль Любшина, нашего хорошего приятеля. Но Любшина соблазнили сниматься в фильме «Щит и меч», и он довольно подло, не сообщив Кире, что он у неё сниматься не будет, начал работать в другой картине. И когда подошло время съёмок, оказалось, что главного героя нет. Возник вопрос, кого брать на его место. Саша Боголюбов вернулся к кандидатуре Высоцкого. Я его поддержал, сказал: «Кира, ну ведь Любшин – это кино-геолог». Кира мне говорит: «Да у Высоцкого морда кирпичом». Я говорю: «Ну, так у настоящих геологов именно такой вид. У Высоцкого вид достоверный, жизненно достоверный. К тому же он на гитаре играет, это, наверное, украсит картину». И так Высоцкий был утверждён на роль Максима.

М. Ц. То есть Высоцкий пробовался, но первоначально был утверждён Любшин? Это очень интересная деталь!

А. М. Да, именно так. По сути дела, и проба-то его была фиктивная, поскольку Кира сразу хотела, чтобы эту роль играл Любшин. Там ещё два-три человека пробовалось, но на них никто не обращал внимания. Так часто бывает. Уже знаешь, какого актёра ты хочешь снимать.

М. Ц. Теперь вопрос о роли Валентины Ивановны Свиридовой. Роль сыграла сама Кира Георгиевна, но ведь должна была сниматься Дмитриева?

А. М. Да, Дмитриева. Она до этого роскошно сыграла в фильме «Друг мой Колька». На роль Свиридовой она была утверждена фактически без проб. Ну, были опять-таки какие-то полуфиктивные пробы… Но с ней что-то случилось. Она приехала в Одессу уже на съёмки и вдруг исчезла. Тут я ручаться не могу, потому что просто забыл, но, насколько я помню, она села в поезд Одесса – Новосибирск и укатила.

В общем, она исчезла и сниматься не могла. Несчастье на несчастье: нет Любшина, теперь нет и Дмитриевой. Я стал уговаривать Киру – она же очень талантливая актриса, – чтобы она сама снималась.

М. Ц. То есть Дмитриева и не начинала работать?

А. М. Нет, она не снималась ни одного дня. А в фильме снимались ещё Валерий Исаков в роли буфетчика Степана, Нина Русланова и Любочка Корытцева. Про неё я должен вам рассказать. Мы снимали наш первый одесский фильм «Наш честный хлеб». Эта девочка была дояркой, и она играла у нас там доярку. Она явно была одарённая, и Кира её вспомнила и пригласила в «Короткие встречи».

М. Ц. Вот интересно, а как вообще появилась идея фильма «Короткие встречи»?

А. М. Совершенно случайно. Тут целая история… Дело в том, что нас направили на дипломную работу на киностудию имени Горького. Но там накопилось очень много юнцов, ожидающих своей первой постановки. Нужно было долго ждать, там уже было много дипломантов из прошлого выпуска. И тут совершенно случайно мы разговорились с режиссёром Николаем Фигуровским. Он был из мастерской Игоря Андреевича Савченко, а я его хорошо знал и знал ребят с его курсов – Марлена Хуциева, Серёжу Параджанова, с которым мы дружили до конца его жизни. И Коля Фигуровский был с того же курса. Он предложил нам интересный сюжет на военную тему, и мы втроём написали сюжет – Коля, Кира и я. Сюжет был связан с финской войной. Мы поехали в Белоруссию, и белорусы потребовали переделать сюжет на войну с немцами. Ну и понятно – что им эти финны?

Мы поехали на «Ленфильм», и там охотно наш сценарий взяли. И тут финский президент повёл себя не так, как хотелось Хрущёву, и отношения были разорваны. Фильм наш пропал, хотя мы уже на тот момент даже сняли часть натуры на Кольском полуострове.

И мы застряли. Был один сценарий, другой… И всё неудачные. Последний сценарий, который мы предложили, это были две новеллы, которые мы с Кирой уже собирались снимать порознь. Я должен был снимать фильм по рассказу Жуховицкого «Домик у дороги» – это с геологом связано. А Кира должна была снимать сюжет по рассказу Фомина. Это рассказ такой про райкомовскую даму, у которой муж – журналист-забулдыга.

В итоге Кира и Лёня Жуховицкий объединили оба сценария – про даму и про геолога. Когда она снимала «Короткие встречи», мы уже развелись, но она попросила меня помочь, потому что ей было тяжело и в кадре находиться, и снимать. Я приезжал на съёмки из Киева где-то два раза в неделю.

Жил я в «Куряже», гостинице Одесской киностудии, жили мы в одной комнате с Володей Высоцким. Подшучивал я над ним… Была у него песня такая: «Пили зелье в черепах, ели бульники, танцевали на гробах, богохульники». А на киевской студии были режиссёры Шмарук, Левчук и Цыбульник. И я каждый раз пел свой вариант: «Ели бульники Левчуки, Шмаруки и Цыбульники». Он, посмеиваясь, повторил это однажды и потом на съёмках это ляпнул: «Ели бульники Левчуки, Шмаруки… А… мать!»

Потом я подговорил всех, и все спрашивали: «Володя, что такое бульники?» Он говорил: «Это у нас так в детстве булыжники называли». Но я же подговорил человек двадцать, и когда к нему все с этим вопросом по очереди подходили, он уже начинал кусаться! Особенно на двадцатый раз…

М. Ц. А где проходили натурные съёмки?

А. М. В Окнице. Там была построена эта декорация. Я там не был, только в машине проезжал и видел эту декорацию. Там моё присутствие было абсолютно не нужно, потому что там снимались Русланова, Высоцкий и Исаков. А на тех съёмках, где была Кира, я всегда был. Не то чтобы консультант, а такой взгляд со стороны. Два-три эпизода я был вынужден снимать как оператор.

М. Ц. Почему?

С артисткой Ниной Руслановой

А. М. Да потому что оператор запил. А я окончил три курса операторского факультета. Два курса параллельно с режиссёрским факультетом, а один курс ещё до того. Я помню, что я снимал эпизод с раками. Там Кира интересно придумала. В таз, где варились раки, было вставлено стекло, и я снимал через это стекло. Второй эпизод был с нищим на Греческой площади. И ещё один или два куска, когда Свиридова ходила по домам.

А потом дали попробовать Гене Карюку. Он был молодой парень, ассистент оператора. И он начал прекрасно снимать, потом он с Кирой работал на нескольких фильмах.

Так вот, возвращаясь к Высоцкому. Он придумывал песни прямо на съёмках. Кира тогда многие кадры снимала с прямой записью звука. И Высоцкий импровизировал там. Вот на съёмке он вдруг запел: «В Ватикане прошёл мелкий дождичек, Римский Папа пошёл по грибы…»

М. Ц. Так это песня Высоцкого?

А. М. Ну, кусочек. Мне потом говорили, что через несколько лет он её написал и спел. (Это ошибка мемуариста, песня Высоцкому не принадлежит. – М. Ц.) А тогда это было настолько неожиданно, – мы еле удержались, чтоб не расхохотаться, настолько это было неожиданно. Он просто пропел две строки, он даже не знал, что там дальше будет.

М. Ц. Высоцкий что-то писал в то время?

А. М. Он писал с гитарой в руках в те времена. Может быть, потом он писал, как поэт, без гитары, я этого не знаю. Ночью бренчал тихонечко. Помню, пел он: «Я рыдал, словно мальчик, и читал романчик с неприличным названьем».

Во время съёмок фильма с режиссёром и исполнительницей главной роли Кирой Муратовой

М. Ц. Эта песня к тому моменту уже была написана.

А. М. Ну, это редко исполняемая песня. Что-то он с ней хотел сделать, наверное, но не для фильма.

Тогда же в «Куряже» жил Женя Урбанский. От него я впервые услышал песню «В тот вечер я не пил, не пел…» Потом уже в Москве я услышал, как эту песню пел Высоцкий.

М. Ц. Интересовало ли Муратову мнение актёра Высоцкого или это была жёсткая режиссёрская работа?

А. М. Конечно, допускалось! Ведь по сюжету Максим и петь не должен был. Если б снимался Любшин, это было бы совсем иначе, никаких песен там бы не было. Кира очень любит брать актёра, чтоб он потом раскрывался. Именно так и было с Володей Высоцким. [4]

Удалось пообщаться и с самой Кирой Муратовой.

М. Ц. В литературе о Высоцком бытует мнение, что вы пригласили Высоцкого на роль Максима только после того, как от съёмок отказался Станислав Любшин. Однако А. Муратов сказал мне, что Высоцкий формально пробовался на роль, ещё до официального утверждения Любшина, но вы хотели снимать именно С. Любшина, поэтому изначально Высоцкий и не рассматривался как кандидат на роль.

А. М. Проба была не формальная, а совершенно нормальная. Просто утверждён был Любшин. Несмотря на то что он не играл на гитаре, он был более подходящим к тому сценарию, что был написан. Он был мягкий вариант, а Высоцкий – более жёсткий вариант.

Потом оказалось, что у Любшина был заключен контракт на фильм «Щит и меч». Это должно было происходить в одно и то же время. Мы об этом не знали, узнали потом. Я была тогда начинающим режиссёром, мне бы никто не позволил вот так просто взять и отложить съёмки. Сказали бы: «Ну тогда пусть это снимает кто-нибудь другой».

Высоцкий уехал сниматься в «Вертикали», мы ему сообщили, что на роль утверждён Любшин. Он прислал письмо такое юмористическое, спрашивал: «А кто же Славика научит играть на гитаре?» Но так как мы оказались в ужасном положении, нам пришлось идти на поклон к Высоцкому. Ему очень нравилась эта роль, он увлекался ролями такого плана, а тут он по роли был мачо в окружении двух женщин. Так что он согласился на роль без всяких разговоров. Он снимался замечательно и потом никогда не упрекнул, не напомнил о том, что его не сразу выбрали.

М. Ц. А почему так много раз он приезжал на съёмки всего нескольких сцен?

К. М. А ему же надо было быть в Москве в театре. Это обычная ситуация с театральными актёрами.

М. Ц. Я Вам зачитаю фрагмент из документа, подписанного 22 апреля 1967 года В. Баскаковым, который относится к роли Высоцкого: «В фильме не получился образ героя. В исполнении актёра В. Высоцкого фигура Максима приобретает пошлый оттенок. Фильм перенасыщен деталями, порождающими настроение уныния и бесперспективности. В связи с этим необходимо заменить одну из песен В. Высоцкого “Гололёд”…»

К. М. Вы знаете, я не помню такого, чтобы речь шла именно о песне. Там много чего было, но про песню – не помню. Может быть, это и было как указание…

М. Ц. Редактор Одесской студии Евгения Рудых вспоминала, что Антонина Дмитриева начинала сниматься в фильме, что у неё были пробы с Высоцким, а А. Муратов сказал мне, что она не снималась в картине ни одного дня. Как же всё-таки было? Начинала ли А. Дмитриева работать в картине?

К. М. Ну, можно так сказать, что она начинала работать в картине… Там была довольно сложная такая история. Дмитриева очень хорошая артистка, но у нас очень странно получалось: на репетициях всё шло замечательно, а то, что получалось на плёнке, нам не нравилось. Репетируем – опять нравится, снимаем – опять не нравится. К тому же она ведь тоже была театральная актриса, которая уезжала и приезжала. Я не помню, сколько дней мы работали, но это было ужасно, потому что я не понимала, что я могу сделать. Тем более у меня, начинающего режиссёра, особых прав не было – могли принять всё это за мой каприз. Ситуация разрешилась благодаря тому, что Дмитриева начала капризничать, предъявлять нашей администрации какие-то требования – чтобы её куда-то возили, чтобы ею как-то дополнительно занимались. В итоге администрация оказалась ней настроена отрицательно и мне сказали, что, дескать, и вам она не нравится, и нам она мешает – надо заменять.

Но на кого заменять? Не было никого другого, а я репетировала со всеми мужчинами, потому что это был мой сценарий, мой текст и я его хорошо знала. Мне ассистент режиссёра Тарасуль Геннадий Львович сказал: А давайте вы сами попробуете сыграть». Ну и попробовали, стало получаться…» [5]

О том, как проходили съёмки, вспоминал главный оператор картины ныне покойный Геннадий Карюк:

«До Высоцкого мы пробовали на главную роль в фильме “Короткие встречи” другого актёра, такого недосягаемого и красивого. Хорошо он попробовался, занял денег у Киры Муратовой – ни героя, ни денег по сей день. И на студии появился простой парень – Высоцкий. Он выручил нас – снялся… Это был праздник не только для нас, но и для Владимира Высоцкого. Встреча с Кирой Муратовой не прошла зря. Когда два таких ярких художника сотрудничают, возникает нечто большее.

Володя удивительно чувствовал свет, камеру, ракурс – всё чувствовал, всё знал. Он кинематографист по своей сути. Для себя считал, чтобы камера была чуть ниже и левее относительно него, а свет должен падать справа сверху. И куда бы камера ни двигалась, Володя всегда оказывался в том ракурсе, который считал для себя наиболее выигрышным…» [6]

Сколько людей – столько мнений. Партнёрша Высоцкого Нина Русланова, исполнительница роли Нади, вовсе не воспринимала тогда Высоцкого как яркую личность.

М. Ц. Как вам работалось с Высоцким?

Н. Р. Честно говоря, я не очень хорошо это уже помню. Ведь, по сути дела, у меня с ним только пара эпизодов, не так много, чтоб говорить, как мне работалось. Ну, партнёр и партнёр. Никто ж тогда не думал и не гадал, что Высоцкий превратится в такое явление, которому везде будут памятники ставить. Вёл себя Высоцкий довольно скромно, никогда не выпячивался, хотя песни его уже всюду звучали, да и в «Коротких встречах» они были. [7]

У Высоцкого в фильме роль хоть и главная мужская роль, но по объёму небольшая: две-три сцены с Н. Руслановой, чуть побольше – с К. Муратовой. Казалось бы, весь материал можно отснять за неделю. Но… что-то не заладилось, и Высоцкий прилетал в Одессу «много-много раз».

Даты его возможных приездов в Одессу можно определить, исходя из табеля занятости в Театре на Таганке3.

Потом работа над картиной подошла к концу, и актёры собирались вместе только на озвучание, начиная с июня 1967 года.

16 февраля 1967 года главный редактор Одесской киностудии С. Стреженюк и член сценарной редколлегии Е. Рудых подписали «Заключение о приёмке монтажа фильма «Короткие встречи», в котором, в частности, говорится:

«Хорошо ложатся в сюжете обе песни Максима “О делах” и “Муромские леса”. Третью песню у костра – “Гололёд” сценарная редакционная коллегия не принимает. Вместо неё нужно положить другую. Это легко сделать, т. к. артикуляция рта Максима в этой сцене не видна. Мы понимаем желание режиссёра при помощи песен разнообразить образ Максима, дать в его уста кроме шуточных также и серьёзные слова, но песня В. Высоцкого “Гололёд” для этого не подходит. Она несёт в себе многозначительные намёки, заставляющие совершенно иначе трактовать весь фильм».

«Многозначительных намёков» советские идеологические работники не любили нигде и никогда. «Гололёд» из картины вылетел, но ленту это не спасло от идеологического разгрома, учинённого в цитировавшемся выше письме первого заместителя председателя Комитета по кинематографии В. Баскакова, адресованного председателю Комитета по кинематографии при Совете министров УССР С. Иванову и директору Одесской киностудии Г. Збандуту.

О качестве работы кинематографистов в письме говорится немного. В основном же В. Баскаков и подписавшие письмо вместе с ним Е. Сурков и И. Кокорева выступают с позиции полиции нравов.

«В своём заключении от 14 апреля 1966 г. мы писали о том, что “живя в доме Валентины Ивановны, а до этого сойдясь с Максимом, Надя совершает по существу глубоко аморальный поступок. Однако авторы нисколько не осуждают её за это, они не дают и моральной оценки и поступкам Максима”».

При доработке литературного сценария мотив близости Максима и Нади был убран. Однако в режиссёрском сценарии сцены, говорящие о близости Нади и Максима, как и многие другие эпизоды, о которых пойдёт речь ниже, были вновь возвращены. Фильм был приостановлен, и кредитование картины было временно прекращено и возобновлено лишь после представленного исправленного режиссёрского сценария.

Однако исправления эти, видимо, сделаны были только для проформы, чтобы получить возможность продолжать работу над фильмом, так как, несмотря на категорическое требование Главной сценарно-редакционной коллегии убрать мотив близости между Надей и Максимом, придающий всей коллизии характер откровенной пошлости, в картине всё осталось как прежде.

«…Просчёты режиссёра и сценариста свидетельствуют о том, что рассказывая по видимости обыденную житейскую историю, авторы не могут идейно, художественно подняться над ней: в фильме отсутствует активно действующий социальный фон, в силу чего картина замыкается в рамках пошлой интимно-бытовой драмы».

«…В фильме не получился и образ героя. В исполнении актёра В. Высоцкого фигура Максима приобретает пошлый оттенок».

Фильм, как известно, вышел на экраны в 1967 году, получил третью – низшую – категорию, и мало кто сумел увидеть его до 1987 года, когда он, наконец, был допущен к зрителю.

Некоторые положительные в целом рецензии конца 1960-х гг. отмечают, что фильму (и образу Высоцкого) не хватает глубины.

«Владимир Высоцкий – Максим – словно продолжает свою экранную жизнь после фильма “Вертикаль”. Та же специальность (непонятно, откуда это взял рецензент. – М. Ц.), та же борода, та же гитара, но стал его герой более озорной, бесшабашный, с эдакой широкой русской душой. В игре Высоцкого много юмора, непосредственности, но где-то он всё же однообразен». [8]

Со съёмочной группой фильма «Короткие встречи»

«Не проясняет идейного замысла фильма и главный его герой – геолог Максим в исполнении В. Высоцкого. В отличие от Валентины Ивановны, чья душевная жизнь расколота, раздроблена, поглощена всякого рода “суетой”, его внутренний мир органичен, естествен, свободен (так, кажется, должно быть по замыслу авторов). А получается просто персонаж с гитарой, напевающий какие-то незапоминающиеся песенки». [9]

В конце 1960-х гг. были и полностью положительные рецензии, автором которых фильм понравился безоговорочно, но их число не идёт ни в какое сравнение с тем потоком восторгов по поводу «Коротких встреч», которые вылились на газетные полосы в период «перестройки». Приведу только три примера (на самом деле их десятки!).

«Проще всего было бы назвать 60-е годы периодом ученичества Высоцкого в кино, Максим из “Коротких встреч” и Воронов-Бродский из “Интервенции” – работы первоклассные». [10]

«Герой Высоцкого не отрицал Советскую власть. Её отрицал фильм Киры Муратовой, за что и был положен на “полку”, “уложен на нары”». [11] (Где там отрицание Советской власти, думается, и главный идеолог КПСС Михаил Андреевич Суслов не понял бы, на что уж дока был в таких вещах.)

«Сегодня в герое Владимира Высоцкого мы безошибочно узнаём не романтического бродягу, а героя поколения (вот так! Ни больше ни меньше. – М. Ц.) – бескомпромиссного, презирающего болтовню и казёнщину и превыше всего ценящего дружбу, искренность и свободу». [12]

На мой субъективный взгляд, фильм не удался. Если сказать одним словом, мне он показался просто скучным.

По мнению киноведа А. Блиновой, «важная причина – не подвести партнёршу, не поставить Муратову на малопривлекательную ступеньку любительского кино – обернулась для Высоцкого собственной неудачей. Кто его Максим? Какой образ создан Высоцким из несопоставимых слагаемых? Человека, равнодушного и к Свиридовой (героиня К. Муратовой. – М. Ц.), и к своей увлекательной для многих профессии, и ко всему на свете, даже к собственной персоне? Возникает несоответствие с декларируемой любовью и к Свиридовой, и к романтике геологических экспедиций. А это уже не образ». [13]

Как мне кажется, причина не в этом или, во всяком случае, не только в этом. Режиссёр Г. Полока на своих встречах со зрителями любил говорить, что фильмы должны делаться так, как делал их Чарли Чаплин, на фильмах которого нельзя оторваться от экрана, иначе пропустишь что-то важное. В «Коротких встречах» нет ощущения динамики, поэтому фильм получился, что называется, на любителя. Впрочем, разумеется, режиссёр волен сам решать, как ему снимать картину. В 1960-е годы в Советском Союзе киноленты оценивались не с позиции качества работы, а с позиции соблюдения указаний политруков от кинематографии убрать «пошлость». После того, что мы только что прочитали, остаётся удивляться, что работа К. Муратовой была выпущена хотя бы с 3-й категорией, а не смыта вообще. Могло быть и такое…

Глава: 16

Фильм: Война под крышами

Дата: 1971

В биографии Владимира Высоцкого его кинороль в картине Виктора Турова «Война под крышами» (работа над фильмом была окончена в 1967 году, премьера 29 ноября 1971 года вместе со второй частью дилогии «Сыновья уходят в бой») по-своему уникальна. Уникальна она тем, что это, собственно, не роль и даже не эпизод, а просто участие в массовке. Чуть больше 30 секунд виден на экране Высоцкий в униформе полицая. Вроде бы и говорить не о чем, тем более что и сам он, предваряя исполнение песни, сказал на одном из выступлений:

«Первая песня – это “Песня о новом времени”. Песня, которая будет в новом фильме, он ещё не вышел на экраны. Это фильм “Война под крышами”, фильм Минской киностудии. Снимал его тот же режиссёр, что и другую мою картину – “Я родом из детства”. Но в этом фильме “Война под крышами” я не играю роль, ничего не делаю. Там чуть-чуть меня на свадьбе сняли, во время свадьбы там поётся песня. Вот. И больше меня нет там». [1]

Через три года Высоцкий выразился ещё точнее: «Скоро выйдут два фильма, называются “Война под крышами” и “Сыновья уходят в бой”. В этих фильмах я не играл никаких ролей, но писал туда песни». [2]

Казалось бы, всё ясно, но есть информация, что изначально роль Высоцкого не должна была ограничиваться тридцатью секундами экранного времени.

Много лет назад у меня состоялась беседа с белорусским журналистом Владимиром Левиным, отрывок из которой я хочу привести здесь.

М. Ц. В статье «Владимир Высоцкий. Неизвестная песня» (журнал «Вестник», Балтимор, 17.05.1994) вы пишете, что у Высоцкого была довольно большая роль в фильме В. Турова «Война под крышами», которая потом была почти целиком вырезана по приказу «сверху». Между тем сам В. Туров говорил, что у Высоцкого была роль полицая в массовке.

В. Л. Дело тут вот в чём. Высоцкий всегда был, так сказать, «под колпаком». В тот момент, когда Туров давал это интервью, нельзя было предсказать изменение официального отношения к Высоцкому. Туров хотел, что называется, «отмазаться» от этого имени. Речь ведь шла о различных благах – звание народного артиста, ну и прочее. На самом деле было не так, как говорил Туров. В этот фильм Высоцкого пригласил мой очень хороший товарищ, к сожалению, уже покойный Алесь Адамович. Это был его сценарий фильма. Я говорю вам как очевидец – роль Высоцкого была значительной, но её «вырезали». [3]

Многое из того, что рассказал мне тогда В. Левин, не соответствует действительности (например, слова о попытках В. Турова «отмазаться» от Высоцкого, с которым он дружил пятнадцать лет), так что можно было бы и не принимать во внимание его слов, если бы не одно «но» – примерно то же самое, что сказал мне журналист, рассказывал и сам Алесь Адамович.

«Песни для фильмов Виктора Турова Высоцкий начал писать давно – “Я родом из детства”, “Война под крышами”, – писал А. Адамович. – Помню, как года за два-три до новогрудских встреч (сентябрь 1969 года. – М. Ц.) приезжал Высоцкий в Минск, даже снимался в нашем первом фильме “Война под крышами”, но потом его “вырезали” те, кто и всё кино “резали без ножа”, ибо лучше, чем художники и чем сам народ, знали, “что нужно народу”». [4]

Таким образом, В. Левин, чьи слова были приведены выше, в своём мнении относительно роли Высоцкого уже не одинок.

«Да, там вырезали, это точно, – подтвердил в беседе со мной народный артист России Юрий Горобец, исполнивший в картине роль комиссара. – Довольно много убрали. Володя часто приезжал в группу, потому что там же песни его были. Фильм снимался на натуре в белорусских деревнях, и он с удовольствием там бывал. А роль была вырезана… Просто поменяли акцент сценария, роль оказалась не нужна». [5]

Но есть и мнение, подтверждающее слова Высоцкого. «Роль Высоцкого не кромсали, – сказала мне вдова В. Турова актриса Ольга Лысенко (в фильме у неё роль Ксении). – Он писал для Турова, для его фильмов песни. А так… Он просто делал на съёмочной площадке что-то. Володя был начинающий актёр, и Витя не мог отказать ему в возможности заработать какие-то деньги». [6]

Это мнение разделяет и первая жена режиссёра Светлана Турова.

«“Война под крышами”? Не было там у него роли. А у меня была большая роль, от которой ничего не осталось после того, как я Турова оставила. Володя мне звонил, он пытался нас примирить. Но это уже другое дело… А на съёмки он приезжал только в гости, а сниматься он там не должен был изначально». [7]

Как соединить диаметрально противоположные точки зрения? С одной стороны, можно предположить, что у сценариста была идея дать Высоцкому большую роль, но это не сложилось, и в процессе работы над сценарием линия персонажа Высоцкого (а не отснятый материал роли) была вырезана. С другой стороны, не исключено, что роли у Высоцкого не было с самого начала, но выпал эпизод, в котором он исполнял песню.

На заседании художественного совета студии «Беларусьфильм» от 6 октября 1967 года эпизод «Свадьба», в котором снимался Высоцкий, подвергся критике. Общее мнение выразил М. Лужанин:

«Материал неровен. Интересно смотреть, где есть накал борьбы. В других местах фильм уходит в быт. Он хорош, достоверен, но не всегда работает на всё произведение. Хороша свадьба, но для чего она в фильме? Смысловая нагрузка есть, но нет сюжетной». [8]

В результате 27 октября 1967 года на имя директора киностудии было отправлено письмо, которое подписали директор картины А. Жук и режиссёр Ю. Рыбчёнок. В письме, в частности, указано:

«В связи с изъятием из эпизода “Свадьба” песни Высоцкого “Карты” произвести запись двух довоенных песен…» [8]

Высоцковеду В. Тучину удалось выяснить, где именно снималась сцена, в которой Высоцкий был снят в массовке. Об этом ему написала актриса Любовь Малиновская, исполнившая в фильме роль Любови Карповны:

«Единственный раз, когда я была в его (Высоцкого. – М. Ц.) обществе, – это в Друе, “Война под крышами”, когда он нам прекрасно пел свои новые песни. Остался он у меня в памяти очень обаятельным, светлым, и талантливым, и молодым». [9]

Согласно плану работы над фильмом, экспедиция в Друю проходила с 10 мая по 6 июня 1967 года, таким образом мы с точностью до трёх недель устанавливаем, когда была снята вошедшая в картину сцена с участием Высоцкого.

Глава: 17

Фильм: Интервенция

Дата: 1968

Дата начала работы над картиной, выход которой зрителю задержался на двадцать лет (премьера состоялась 10 мая 1987 года), известна точно. «15 июня начались съёмки музыкально-комедийного цветного фильма “Интервенция”», – сообщала многотиражка «Ленфильма».

Ещё приступая к работе над фильмом, его режиссёр Геннадий Полока знал, что в роли Бродского-Воронова будет сниматься Владимир Высоцкий. Правда, пробы других актёров всё равно проводились – так было положено в те времена. О фильме и конкретно о роли Высоцкого мне рассказал сам режиссёр.

М. Ц. Вы с самого начала хотели, чтобы Высоцкий в «Интервенции» играл Бродского, однако делали пробы и других актёров на эту роль. Вы были не уверены в своём выборе?

Г. П. Нет, это было условие студии, условие руководства. Кроме того, многие актёры сами хотели попробоваться на эту роль. Перед съёмками я сделал заявление в газете «Московский комсомолец» относительного того, как я собираюсь снимать фильм. Появилось много добровольцев. Например, ко мне домой даже без звонка приехал Андрей Миронов, потом звонил Миша Козаков и другие. Высоцкий же был фигурой неоднозначной.

М. Ц. И вы пробовали Миронова на эту роль?

Г. П. Были сделаны только фотопробы, и я не знаю, где они. А Козаков действительно пробовался. Других претендентов просто не помню уже.

Проба на роль Бродского в фильм «Интервенция»

Павильонная съёмка. Второй справа – режиссёр Геннадий Полока. Ленинград

М. Ц. Хотелось бы узнать, что означают концентрические круги, на фоне которых проходит значительная часть действия фильма? Оператор картины Е. Мезенцев говорил, что они означают цирк, что вся жизнь – цирк.

Г. П. Это идея такого революционного балагана. Но круг – понятие широкое, и в финале фильма он работал как мишень.

М. Ц. Не припомните, в каких сценах Высоцкий снимался в Одессе? Ведь в основном у него съёмки в павильонах, та часть снималась на «Ленфильме».

Г. П. Всё начало фильма снято в Одессе – лестница, встреча интервентов. Потом, когда Высоцкий выходит из казармы и уезжает в машине, – это тоже в Одессе. Потом некоторые съёмки были в одесском порту.

М. Ц. Вы однажды писали, что Высоцкий приезжал на съёмки даже тогда, когда не был занят. Он приезжал и в Одессу, и в Ленинград?

Г. П. Да, конечно. Иногда просто приходил на съёмку, принимал участие в процессе работы, даже в подборе исполнителей. Очень активно работал он у нас…