Анкер

Тем, "Кто правду пытал

У фальшивых зеркал"

Посвящается…

Разумеется, "Нью-Йорк Пицца" в центре города не тянула на фешенебельный ресторан, да и сам этот чисто американский продукт приходился по вкусу далеко не всем, но Слава точно знал, что ей здесь понравится. Нет, не так – знал, что ей здесь нравится, так как уже был здесь с ней в прошлой загрузке этого анкера. И в позапрошлой… И еще много раз. Она любит гавайскую пиццу, кофе со сливками, музыку Элвиса Пресли – просто потому, что он был королем рон-н-рола, и им же и остается. Ей нравится Уилл Смитт, постер с изображением которого висел сейчас над их столиком, и лучшей его ролью она считала роль в фильме "Я, робот" Алекса Пройяса… Вспомнив об этом он сменил тему разговора…

– Кать, а "Я, робот" ты видела?

Она удивленно вскинула брови – уже в который раз за этот вечер…

– Почему ты спросил?

– Ну… Просто ты говорила, что тебе нравится Уилл Смит, я и подумал, что твоим любимым фильмом должен быть какой-то с его участием. Ну не "Люди в черном" – не правда ли?

Он бил наверняка, пару загрузок назад между делом выяснив, что эту комедию она просто на дух не переносит. Тогда это было его ошибкой – он решил, что ей должны нравиться смешные фильмы, и тут же упал в ее глазах. Пришлось в который раз возвращаться… Но она стоила того!

– Да, мне нравится этот фильм. – сказала она, – Очень нравится.

Она с наслаждением потянула через соломинку холодную "Колу" и откинулась на спинку сиденья… Сколько раз он видел этот жест? Десять раз? Пятнадцать? Сколько раз он возвращался к одному и тому же анкеру – к тому моменту, когда они встретились в первый раз.

– Слава, а можно спросить, чем я тебя так заинтересовала? – словно читая его мысли спросила она.

Этого не было в прошлом сохранении, и он не знал, что ей ответить… точнее, не знал точного ответа на вопрос, но примерно представлял себе, что она хочет услышать.

– Ну… – он в точности копировал ее движение, облокачиваясь на спинку сиденья, – Как тебе сказать… Не знаю, как сформулировать. Наверное, чистотой.

– Что? – переспросила она.

– Я расскажу тебе, как это выглядело с моей стороны. Дождливое утро…

– Более чем. – улыбнулась она, видимо, вспоминая себя – растрепанную и промокшую.

– Дождливое утро, – продолжал Слава, – Толпа народу на остановке. Все ждут автобус – этакое олицетворение коллективного счастье, один на всех. Десятка два людей, усиленно толкающих друг друга зонтиками и надеющиеся влезть в этот драндулет первыми. И среди них – ты, казалось бы, обычная, не отличающаяся от остальных студентка, которая также как и все торопится в институт. Весенняя сессия, все на взводе, и ты, наверное, тоже…

– Ничего подобного, – запротестовала она. – Я же тебе говорила, что материал я знала на зубок. Боялась только опоздать.

– О чем я и говорю. Все на взводе. И тут появляется маршрутка…

– Все складывают зонтики, – продолжила за него Катя, – ибо маршрутка – это круче, чем автобус. Это спасение от холода, удобные сиденья и большая скорость. До института доберусь меньше, чем за пол часа…

– Рассказывать будешь ты, или все же я? – шутливо укорил ее Слава. – Я же говорю, как это все выглядело с моей стороны…

– Прости. Продолжай.

Она улыбалась. Не вспоминая тот утро, как это часто бывает – улыбка от воспоминаний, а просто оттого, что ей было хорошо. Хорошо с ним. С человеком, которого она знала всего несколько часов, и который сейчас казался ей самым близким человеком на свете. Слава чувствовал это… Чувствовал всей душой.

– Так вот, появляется маршрутка, все готовятся штурмовать ее, и даже милая хрупкая девушка по имени Катя, опаздывающая на экзамен по анатомии, принимать который должно этакое светило науки по фамилии Бородин…

– Откуда ты знаешь? – Катя буквально подпрыгнула на месте. – Разве я тебе говорила как его зовут?

– Разве?… – так сложно было запомнить, что и в какую из встреч с ним она говорила. Прокол. Существенный прокол. – Не помню. По-моему все-таки говорила.

– Да не говорила я! – в ее глазах светился огонек любопытства. Еще бы – весь вечер Слава предугадывал ее желания, буквально читал мысли и вот, теперь, выдал на-гора то, что она еще даже не успела сказать.

– А может быть просто слышал где-то про то, что анатомию в меде читает Бородин, – выкрутился Слава. – Не помню.

– Ладно… – сказала Катя. – Продолжай.

Он чувствовал, что она не удовлетворена ответом – просто решила отложить его подальше, в темные закоулки памяти, чтобы вытащить какое-то время спустя.

– Бог с ним, с Бородиным, – продолжил он. – И вот, эта самая очаровательная девушка Катя, вместе со всеми бросается на штурм маршрутки, которая притормаживает, готовясь остановиться… Вот только секунду спустя она набирает ход и проносится по луже у самого поребрика, обдавая всех грязью с головы до пят. Увернуться невозможно! И вот, среди шума, гама, проклятий в адрес юмориста-шофера, стоит девушка Катя, из глаз которой катятся две большие горькие слезы.

– Еще бы! – прокомментировала она, но больше не улыбалась. Он напомнил ей о том грязном утре… Может быть и зря… – Но при чем тут чистота? Я была устряпана грязью, как ты уже сказал, с головы до пят!

– Не та чистота, Катюш. Когда все вокруг матерились так, что даже у меня, привыкшего в гостевых книгах и чатах читать такое, что филологам и не снилось, уши в трубочку сворачивались, ты стояла и плакала. Беззвучно и тихо. При чем мне, лично, показалось, что плакала ты не из-за испорченных джинсов и не из-за того, что Бородин придушит тебя за опоздание на его экзамен, а от горечи осознания того, что в этом мире верхом юмора считается облить прохожих грязью и побыстрее уехать. И еще от того, сколько зла выплеснули из себя все эти люди, ставшие жертвой этой дурацкой шутки.

Она молчала… его слова попали точно в цель, в самое сердце. Все же не зря он возвращался в этот анкер раз двадцать – успел достаточно узнать ее, чтобы понять, где лежит ключик к ее сердцу.

– Чистота… – проговорила она, словно смакуя это слово. – Спасибо. Таких комплиментов мне еще не делали.

Быть может и стоило сказать сейчас что-нибудь в духе "А зря!" или "Ты еще не такого достойна", но Слава счел за благо промолчать. Однажды он уже наговорил ей кучу комплиментов подряд – она красивая, умная, интеллигентная, добрая и т.д… В результате она устроила ему настоящий скандал и пришлось в очередной раз возвращаться, злясь на себя за то, что показался ей льстивым подлизой. Такие девушки как она не любят лести… Тогда она запустила в него куском пиццы и выбежала вон, чем вызвала в его сердце волну еще большей любви. Горячая девушка…

Слава украдкой посмотрел на часы – восемь с половиной… Абсолютно пустая маршрутка должна была подъехать на Речной Вокзал в девять ноль одну – это он запомнил точно, так как в свое предыдущее возвращение они ехали на переднем сиденье, обсуждая красоты очного Новосибирска. Романтично и красиво… И если бы не та машина, облившая их грязью уже на подходе к дому, быть может, придя домой он заменил бы анкер на новый. Ну и разнос же он получил от Кати тогда… Эта милая девушка, еще утром молчаливо стерпевшая ту сцену с шутником-водителем, в прошлый раз обложила его крепким словцом и сказала, что истинный джентельмен должен идти между дамой и проезжей частью, дабы даму не обливали грязью машины… Сегодня он даже хотел, чтобы тот проклятый "Жигуленок" промчался рядом с ними вновь – не зря же он прихватил с собой зонт…

– Катюш, а нам домой не пора? – спросил он. – А то, если посидим еще пару минут – и вообще до дому не доберемся.

– Пора, – неохотно согласилась она, сверившись с часами. – Нам, ведь, на один автобус?

Все эти слова Слава уже слышал в прошлой загрузке – диалог шел по накатанному сценарию и он без труда попадал в такт Катиных мыслей, вновь поражая ее способностью предугадывать то, что она хочет сказать. Едва она поворачивала голову к мэрии, еще мысленно отмечая яркий ровный свет фонарей на здании, делавший его похожим на средневековый замок ожидающий своего хозяина из дальнего похода, как он уже озвучивал эти мысли, восторгаясь городской архитектурой. За секунду до того, как она оступилась, попав ногой в какую-то выбоину, он подхватывал ее под руку, а стоило ей заговорить о своей учебе, как он тут же разражался тирадой о том, как современному миру нужны врачи и, в частности, терапевты. В общем, повторял все то, что слышал от нее в прошлый раз, наслаждаясь ее удивлением. Еще бы, ведь она не могла и догадываться о том, что этот прошлый раз был… И более того, что он возвращался в этот анкер уже раз двадцать!

Ночной Новосибирск был необыкновенно красив, и шоссе, по которому ровно катилась "ГАЗель", в которой они ехали, казалось разноцветной лентой, украшенной множеством огней. Огни фонарей, огни автомобилей – слепящие и бьющие в глаза, или маленькие ярко-красные, удаляющиеся от них. Огни поезда, пронесшегося им навстречу по насыпи и, наконец, два маленьких голубых огонька Катиных глаз, которые не различил бы простой смертный, но отчетливо видел влюбленный. И эти огни были во стократ милее всех остальных, так как горели если не ответным чувством то, хотя бы, ярким интересом к нему. А от этого и до любви недалеко…

Сегодня он сделает все как надо! Больше не будет случайностей вроде того "Жигуленка", и он больше не сболтнет лишнего, вызвав ее недовольство или, упаси Боже, злость. И тогда он заменит анкер, чтобы в следующий раз возвращаться в завтрашний день. Хоть сто, хоть тысячу раз, но только ради того, чтобы сделать и следующий день незабываемым для нее.

– Слава, а кем ты работаешь? – прервала Катя немного затянувшееся молчание, – Мы почти весь день проговорили обо мне, а кто ты – я так и не поняла. Что-то с компьютерами связанное, да?

– Ну… Почти. Программист без образования, веб-дизайнер без постоянной работы… Перебиваюсь случайными заказами, программами, настройкой систем или сетей. В общем, кочевой образ зарабатывания денег.

– И, как я погляжу, неплохой…

– Есть маленько. Платят неплохо, да я и не жалуюсь.

– То есть, прокатить девушку на такси для тебя труда не составляет?

Слава напрягся, предчувствуя новый скандал. Катя, вообще, вспыхивала словно спичка по малейшему поводу, и тогда пощады не жди. Быть может и сейчас она тонко намекала ему на то, что раз он так много зарабатывает, то мог бы поймать такси, вместо того, чтобы трястись в этой маршрутке! Ведь именно так они познакомились – он предложил ей подбросить ее на такси до института, раз она так опаздывает…

Ах, вот оно что – она всего лишь вспоминает сегодняшнее утро. Ее слова – не предвестник новой обиды, а всего лишь комплимент…

– Такую как ты – нет, – ответил он, и тут же вновь приготовился к вспышке гнева – она же не любит, когда ей говорят навязчивые комплименты! Знать бы еще, какие именно комплименты она считает навязчивыми…

Но Катя лишь улыбнулась ему, всем своим видом давай понять, что сегодня катастрофы не предвидится. Слава вздохнул с облегчением, вновь решив для себя, что этот день все же закончится так же хорошо, как и начался, и, придя домой, он тут же создаст новый анкер…

Маршрутка плавно вырулила к остановке и Слава, резво выпрыгнув из кабины, подал Кате руку. Она любит джентльменов, любит вежливых и воспитанных парней…

– Спасибо, – сказала она и безапелляционно взяла его под руку, вызвав у Славы новую волну удивления. В прошлой загрузке он сделал все точно также, но до дома он провожал ее просто идя рядом… Все же это не "День сурка", где день повторялся с педантичной точностью… Или просто там, в баре, он сделал что-то не так, как раньше – в другой момент улыбнулся, по-другому подал ей стакан с "Колой", и загруженный анкер стал немного другим. Интересно, насколько? И главное – тот "жигуленок", что в прошлый раз облил их грязью, не связан ли он с его улыбкой или чем-то еще? Теоретически – не должен.

А практически? Эффект бабочки… Взмах крыльев бабочки в Англии посредством механизма причинно-следственной связи способен вызвать ураган на побережье Калифорнии.

Он взглянул на часы, вспоминая прошлую загрузку. Через три минуты они должны поравняться с широченной лужей, оставшейся от утреннего дождя, который, собственно, и свел его с Катей…

– Пошли? – спросил он и легонько потянул ее за собой, торопясь успеть к злосчастной луже, которая поссорила их в прошлый раз. На этот раз он шел слева от Кати, держа в левой руке зонт и готовый раскрыть его в нужный момент.

– Слава, как ты думаешь, мир есть? – спросила, вдруг она, вновь заставив его ощутить неприятный холодок в груди. Все шло не так, как в прошлый раз, хотя по логике вещей должно было. Все прошлые разы он предугадывал каждое ее слово, так как для него она уже произнесла их. Он специально засекал время – автобусы подъезжали к остановке секунда в секунду, официантка в баре убирала использованную пластиковую посуду с их столика в одно и то же время, если он в одно и то же время делал заказ. В этом, наверное, и была вся соль – "в одно и то же время". Должно быть, в этот раз он сделал что-то по-другому, не так, как раньше, и все изменилось. События пошли не так, как должны были… Впрочем, ничего плохого в этом Слава не видел – его просто пугал механизм загрузки в анкер, так как он сам до конца не понимал того явления, которое открыл.

– Мир? В каком смысле? – переспросил он.

– Ну, в смысле, что некоторые верят, например, что весь мир – это лишь плод воображения людей.

– Отражение нашего сознания?

– Что-то в этом духе. То есть, если все люди на Земле, вдруг, перестанут верить в то, что мир существует, то он просто исчезнет? Как ты думаешь, это правда?

– Да, – не раздумывая согласился он. – Вот только мне раньше казалось, что в таком случае если один конкретный человек перестает воспринимать мир как реальность, то для всех остальных людей он просто исчезает. Не мир – этот самый человек. Ведь он же не верит в этот мир, верит в какой-то другой? Вот в нем они будет существовать, и в нем его и будут видеть. А в этом – нет.

– То есть, миров, по-твоему, много?

– Не знаю, – задумался Слава. – Может быть, мир все же один, вот только для каждого из нас он свой. А может быть, сколько людей, столько и миров. У каждого – свой собственный.

Позади них вспыхнул свет фар и Слава облегченно перевел дух. Чертов "Жигуль" все же надумал появиться. Точного времени он не засекал, но вроде бы все приблизительно совпадало. Как и в прошлый раз, машина мчалась к ним, не сбавляя ходу.

– Дай мне, пожалуйста, свой зонтик, – попросила Катя.

Слава, уже приготовившийся раскрыть его в тот миг, когда автомобиль промчится мимо, инстинктивно спрятал его за спину… Вот, значит, почему все идет не так. Вот он, эффект бабочки! И как он сразу не догадался, что изменилось с прошлой загрузки – тогда он просто не взял с собой зонт!

– На кой он тебе? – Слава тянул время. "Жигуленок" был уже совсем рядом, и меньше десяти секунд спустя он должен был на полном ходу промчаться по луже рядом с ними. А вот и лужа!

– Просто хочу его посмотреть. – Катя обиженно надула губки. Этого жеста он раньше за ней не замечал, хотя ему казалось, что он знал их все. Как она вздергивает носик, когда обижается, как складываются в улыбку ее губы, когда она радуется… Это был не ее жест, не ее мимика. Чертов эффект бабочки! Чертов зонт! Чертов анкер!

Машина была совсем рядом. Еще несколько секунд… Или проще все же дать ей зонт, и отойти в сторонку, подальше от грязных брызг, которые поднимает машина?

Рев "Жигуленка" приближался. Громко. Слишком громко. Не так, как в прошлый раз. И тут же пришло осознание того, что это не легковушка, это кто-то побольше.

Эффект бабочки!

Катя, вдруг, улыбнулась. И вновь не так, как раньше. Обычно ее улыбка начиналась с уголков губ, плавно переходя на остальную часть губ, сейчас же она улыбнулась резко, неожиданно. Словно одним движением оскалила зубы, будто зверь перед прыжком. Только оскал был миролюбивый, какой-то игривый. Она сделала маленький шажок к нему и, перехватив его руку, вырвала зонт. В ее глазах светились озорные искорки… Она не то кокетничала с ним, не то играла…

Этого не было ни в одной из прошлых загрузок!

– Ага! – победно воскликнула Катя, поднимая зонт над головой.

Бог с ней, с его задумкой. Выглядеть рыцарем не получилось… Теперь Славу занимало другое – как бы вновь не угодить под фонтан грязи.

– Давай отойдем в сторонку, – сказал он тоном, подразумевающим, что играть в "отбери цацку" он не собирается, – А то этот драндулет нас сейчас обольет.

Он сделал шаг к ней, надеясь, что она отступит назад, но то ли она не успела среагировать, то ли и не собиралась. Автомобиль промчался совсем рядом, разве что самую малость сбавив ход, и волна грязи из-под его колес, каскадом вылилась на них обоих.

Как в прошлый раз… За исключением, быть может, того, что тогда Кате все же досталось больше, чем ему. И того, что в прошлый раз это был "Жигуленок", а не громадный джип.

Весь день – псу под хвост! Все зря! Сейчас она выскажет ему все, что думает о парне, не способном защитить девушку от таких мелких жизненных неурядиц. Сейчас озорные искорки в ее глазах сменятся гневным пламенем… Вот оно, уже разгорается… Сейчас она оттолкнет его, назовет идиотом и устроит грандиозный разнос.

Нет, все! Хватит с него загрузок! Сейчас, придя домой, он вновь вернется к записанному анкеру, но больше не пойдет с ней на свидание! Хватит! Если за более чем двадцать загрузок у него ничего не вышло, значит не судьба. Придется поверить, что такой поворот просто не предусмотрен игрой, правила которой он научился обходить. Не просто запрещено правилами, а именно не предусмотрено!

Но все вновь пошло не так! Вместо того, чтобы наорать на него, Катя, вдруг, повернулась вслед удаляющемуся автомобилю и зычно крикнула в темноту весеннего вечера:

– Козел!

Взвизгнули тормоза джипа… Остановившись, машина дала задний ход.

– По-моему у нас проблемы… – задумчиво произнес Слава, уже предчувствуя, что домой придет с солидным фингалом, если не с парой сломанных конечностей. Нет, точно, придти домой, загрузиться и все, хватит с него этой Кати. Очаровательной, элегантной, умной, но порой делающей неожиданные и непонятные вещи. Немного сумасшедшей…

Но в то же время, в глубине души, он знал, что все равно вновь встретится с ней. Если в самом начале это было не более чем увлечением – очаровать девушку, загружаясь до тех пор, пока день не пройдет идеально, то затем переросло в глубокое и сильное чувство. Он любил ее… Поэтому сейчас сломанные конечности были гораздо более вероятны, чем просто подбитый глаз. За свою любовь нужно уметь постоять, даже если она этого никогда не узнает, так как вернувшись к анкеру он опять встретится с той Катей, которая еще не ужинала с ним в баре, не обсуждала Уилла Смита… И не грубила этим "новым русским" на джипаре!

Машина остановилась в паре метров от них. Передняя пассажирская дверца открылась и на мокрый асфальт ступила тумбообразная нога типичного "Спортивного костюма" – этакого спортсмена-рекетира. С небольшой задержкой второй точно такой же тип выбрался и с водительского места. Ситуация-с…

– Вы че там нам в след орали? – прогнусавил первый, не торопясь покрывая расстояние, отделявшее его от Славы. – Мне не послышалось?

– А х..ли с ними базарить? – не трогаясь с места заговорил второй, – Телка нас козлами назвала, за это надо ответить…

Все последующее произошло настолько быстро, что Слава не успел не то, что сделать что-то, но даже и толком испугаться. Такого не могло быть, просто-напросто по законам жанра. Быки должны были, просто обязаны, загрузить его по полной, набить стрелку, потребовать денег… Наконец, отмутузгать по полной программе и, быть может, забросить Катю на заднее сиденье джипа, чтобы завезти ее на какую-нибудь отдаленную дачу с глухим забором и охраной. В общем, одни должны были действовать так, как заведено, как принято в их среде, в этом мире… Слава не боялся их – чтобы они не сделали – существует анкер, к которому он всегда может вернуться. И тогда все! Никакого джипа, никаких братков, быть может, даже, никакой Кати.

Но они не стали действовать по правилам…

Водитель молниеносно достал из-за пояса что-то большое, отливающее вороненой сталью, и… "БАХ! БАХ!" Два выстрела слились в один, оглушив и ослепив своими яркими вспышками в темноте весеннего вечера. Первая пуля попала Кате в грудь, заставив отшатнуться назад, а вторая – довершила начатое, войдя точно в голову. Когда Слава обрел, наконец, способность видеть и осознавать происходящее, она уже мешком повалилась на землю, а зрачок пистолета смотрел ему в лицо.

– Не надо… – прошептал он, чувствуя, как сердце сбивается с привычного ритма, словно в страхе пытаясь забиться в дальний угол грудной клетки. – Не стреляй!

Если он сейчас выстрелит – это конец. Можно забыть об анкере, о Кате… О жизни! Чтобы загрузиться, чтобы исправить все это, он должен добраться до дома живым. Остальное – не важно…

– Гепард, ты чего, о..ел? – до второго "быка", наконец, тоже стало доходить происходящее. – Ты зачем?.. Какого?…

Дико вращая глазами он не мог даже найти подходящих слов. Каким бы крутым не пытался выглядеть этот браток, смерть, даже чужая, пугала его… Но своя пугала еще больше!

Водитель, носивший благородную кличку Гепард, не раздумывая перевел пистолет на приятеля и нажал на курок.

"БАХ!"

Ни эмоций, ни шаблонных слов вроде "Свидетели нам не нужны!" – просто выстрел. Все это проникало в сознание Славы, но как-то отстраненно, как будто через глухую перегородку. Словно это не он стоял сейчас с поднятыми вверх руками, забрызганными кровью его девушки, словно не на него был направлен пистолет… Как будто смотришь кино. Точно, кино, потому что в реальности такого быть не могло.

– Мир – Матрица, Славик. – произнес Гепард, опуская пистолет и зачем-то заглядывая ему в ствол. – Люди – батарейки.

– Что? – переспросил он, словно бы впервые слышал эту фразу, ставшую крылатой.

– Что слышал, Славик. Езжай домой и загрузись. Можешь даже взять мой джип…

"БАХ!" Гепард не заглядывал в ствол пистолета – это зрачок ствола заглядывал в его глаза. Заглянул, прицелился и выстрелил… Как будто пистолет мог стрелять сам? А почему бы и нет, ведь мир – Матрица. Безжизненное тело рухнуло на асфальт почти беззвучно. Дорога, уже неоднократно обагренная кровь, проливавшейся в различных разборках и авариях, с готовностью приняла новую жертву. Словно и не было человека по имени Гепард, который только что зачем-то застрелил двоих. Словно и не было этих двоих, не было даже Славы, в ужасе наблюдающим за тем, как расплывается по мокрому асфальту темное кровавое пятно, с трудом различимое в ночи.

Мир – Матрица. Люди – батарейки.

Оторопь сошла также внезапно, как и накатила. Пришло осознание того, что нужно что-то делать, вот только что именно – Слава пока не знал. Ему казалось, что земля уходит у него из-под ног. Всего происшедшего просто не могло быть, не просто не могло произойти с ним, как нередко думают жертвы бандитов или насильников, а не могло произойти вообще.

Эффект бабочки… Джипа не должно было быть – он появился вместо "Жигуля"… И Катя не должна была нахамить водителю – она должна была обругать его, ответить пощечину и послать его к чертям. И уж точно не должно было быть пальбы и трех тел на асфальте. И не должно было быть щемящего чувства, что бабочка – это он. Что из-за его игр с реальностью и началось ЭТО…

Нужно добраться до дома, а там – хоть трава не расти. Пусть эффект бабочки приведет к тому, что сдвинутся литосферные плиты, пусть разразится ядерная война! Пять минут на загрузку анкера, и все! Вновь будет пять часов этого дня – ясное солнце за окном и пение весенних птиц!

На ватных ногах Слава добрался до джипа и забрался за руль. До дома пешком – минут пятнадцать ходу, а он – весь в кровавых брызгах, о которых не хотелось и вспоминать. На машине он доберется минут за пять, если сумеет справиться с этим монстром – спасибо отцу, научил хоть примитивно, но рулить. Дорога пуста – еще несколько минут никто не заметит лежащих на асфальте тел, да и потом – пока вызовут милицию, пока то да се… Он успеет добраться без помех.

Мотор взревел, когда Слава, переключив ручку скоростей, чуть сильнее чем следовало, утопил педаль газа.

– Тише, родной, тише… – пробормотал он, пытаясь заставить себя чуть свободнее взяться за руль – не сжимать его до побеления костяшек пальцев.

Джип пошел ровнее, не вихляясь из стороны в сторону. Впереди заблестел свет фар и Слава, запоздало сообразив, включил аварийные огни. Медленно ползущий внедорожник, конечно же, привлечет внимание, но так, по крайней мере, есть хоть какое-то подобие логического объяснения. Раз мигает аварийка, значит что-то случилось. Не смертельно, ехать можно, так что не обращайте на меня внимания… Дорожная вежливость, как учил его когда-то отец.

Сверкая фарами ему навстречу промчался "Жигуленок". Тот самый, что несколько минут назад должен был обдать их грязью, при чем ехать он ДОЛЖЕН БЫЛ в другую сторону!

Поворот направо… Въезд во дворы. Стоп.

Слава выпрыгнул из машины, отметив, что его уже перестала бить дрожь, и ноги больше не подкашиваются под тяжестью пережитого ужаса. Он не стал ни глушить мотор, ни запирать дверцу – если кто-то угонит этого бронтозавра – тем лучше. Впрочем, это уже не имело значения – до его подъезда было не больше полусотни метров.

Образ Кати, падающей на землю с простреленной головой, постепенно тускнел в сознании. Слава готовил себя к новой загрузке, на ходу вспоминая, как жутко и непривычно было в первый раз. Какого это, осознать, что мир – и в самом деле нечто подобное компьютерной программе, и что сохранившись, почти так, как в компьютерной игре, он может вернуться в сохраненный анкер. В первый раз было сложно заставить себя прожить дважды одни и тот же день… все приходит с опытом – этот день он проживал уже раз в двадцатый, давно сбившись со счета.

Но никогда еще день не был ТАКИМ!

И Слава надеялся, что и не будет.

Бабка вынырнула из его подъезда за секунду до того, как он ухватился за ручку двери. Не вышла, а именно вынырнула, с невероятным для ее возраста и габаритов проворством. И теперь она стояла в дверном проеме, загородив ему дорогу.

На душе шевельнулся предательский холодок. Конечно, поздний вечер, темнота, но над подъездом горит фонарь, а пятна крови, обильно украшающие его одежду, может не заметить лишь слепой. Сейчас она поднимает крик, позовет на помощь… Старый маразматик! И кто знает, не выбегут ли из соседней квартиры рослые детинушки, горящие желанием стать героями, поймав очередного маньяка-потрошителя. И никому не докажешь, что Гепард, перестреляв всех кроме него, застрелился сам. Не поверят!

Тут же в голове мелькнула мысль… Мелькнула, показав лишь свой хвостик, но от этого на душе у Славы холодок превратился в ледяной холод. Просто от того, что он мог, ПОСМЕЛ думать об этом… Раньше, чем бабка успела хотя бы открыть рот, или попытаться уступить ему дорогу (чего она, собственно, и не собиралась делать), он вдруг осознал, что самым простым выходом из ситуации было бы просто убить ее. Рубануть ладонью по шее, схватить за загривок и долбануть лбом о косяк, так, чтобы искры из глаз полетели! И все. Дорога свобода! Никаких криков, никакой угрозы быть пойманным. Так просто – убей старуху, и ты сможешь добраться до дома, чтобы вернуться к анкеру. И тогда часы вновь покажут 16:55 сегодняшнего дня. Катя вновь будет жива, даже проклятый Гепард со своим громадным пистолетом – даже он останется жив, и эта бабка, которую пришлось убить чтобы спастись. Он вернется к прежнему сохранению и все кончится.

Но он не мог заставить себя ударить ее. Не мог пойти по трупам, даже если трупы эти просуществуют всего несколько мгновений – столько времени, сколько ему потребуется для того, чтобы добраться до квартиры и запустить программу загрузки.

"Я не могу убить человека!"

Бабка поправила очки на носу и… И волна облегчения захлестнула Славу. На ней были ЧЕРНЫЕ очки. Черные очки слепого. А палка, которую она держала в руках, не напоминала обычную трость – она была тоньше и длиннее.

– Вам помочь, бабушка? – спросил он, желая как можно скорее вывести ее из дверного проема, дабы проскочить внутрь, пока мимо не прошел кто-то зрячий. – Выходите, я посторонюсь.

– Ты веришь в Бога, мальчик? – вдруг спросила она скрипучим старческим голосом, совершенно не вязавшимся с ее тучным обликом.

Какой он ей, к чертям, мальчик? Двадцать два, как никак… Или его голос от пережитого волнения, просто стал настолько высоким, что его можно перепутать с юношеским?

– Немного, – озадаченно ответил он.

– А ты знаешь, как Господь сотворил этот мир?

Слава молчал, справедливо решив, что этот вопрос риторический, и ожидая продолжения тирады.

– Ты должен знать! – продолжила старуха, улыбаясь беззубым ртом, похожим на темный провал. – Сначала было слово…

– Да… – подбодрил ее Слава, и попытался взять под руку, чтобы помочь ей выйти наружу – эта неожиданная встреча начинала все больше и больше нервировать его…

– …И было оно два бита! – победоносно закончила старуха и хрипло расхохоталась, протягивая ему руку.

В сумерках тусклого света, который доживающий свой долгий век фонарь проливал на крыльцом подъезда, предметы казались расплывчатыми и чуточку нереальными. Слава с трудом мог различить мелкие детали, терявшиеся на общем сером, сумеречном фоне, но стоявшую прямо перед ним старуху он видел более чем отчетливо. Но теперь и она начала расплываться, словно сгусток сумеречного света. Таять, меняя свои очертания…

– И отделил Господь единицу от нуля, и увидел он, что это хорошо! – прокаркала старуха, продолжая тянуть к отступающему Славе странно удлинившуюся руку.

Нет, это была не рука! Толстая черная змея, сливающаяся с цветом ночи, выползающая из ее рукава. Слава в ужасе ударил ее кулаком наотмашь, отскакивая назад, словно от прокаженной. Да так оно и было – изо рта старухи кошмарным водопадом струились извивающиеся белые черви. Черная змея и белые черви… Контраст в сумеречном свете… Жуткий контраст.

– Мир – Матрица, мальчик! – прошамкала она, давя белую мерзость распухшими за долю секунды губами. – Проходи милок, не стесняйся. Я не обижу… И мои маленькие змейки – тоже!

Ее ноги больше не были ногами – два туловища громадных змей, чуть покачивающихся под тяжестью того, что они удерживали на себя. Жуткого клубка змей, венчаемого гротескной пародией на человеческую голову. Змеиные головы показывались отовсюду – из-за воротника осеннего пальто, одетого на старухе, из рукавов, из-за пазухи… Десятки змей различного размера и окраса.

– Мир – Матрица, – прошамкала она. – Так, кажется, вы любите говорить. Мир – Матрица, люди – батарейки…

Добраться до дома любой ценой. Положить конец этому кошмару! Загрузиться, просто чтобы это прекратилось… Слава сделал робкий шаг вперед, стараясь не смотреть на шевелящуюся мерзость на губах стоявшего перед ним существа.

– Проходи, милок, не трону. Иди и загрузись! Ты, ведь, боишься меня, не правда ли? Хочешь попасть в свою квартирку и нажать, наконец, на "Enter"? Я тебя понимаю, касатик ты мой! Ну так проходи! Давай!

Еще шаг вперед, навстречу извивающемуся клубку змей. Странно, но ни одна из них не шипела – твари просто обвивались одна вокруг другой, поигрывая своими кольцами и не сводя черных бусинок-глаз с его лица.

"Это все не настоящее! У меня просто галлюцинации… Видения…"

– Небось думаешь сейчас, что я не настоящая? – Хищно улыбаясь спросила карикатура старухи. – Что я глюк, да? А может я – вирус какой? Червь!

Последнее слово она выкрикнула, выбросив из себя несколько десятков беловато-желтых червей, тут же нашедших пристанище на лице и голове Славы.

Он коротко, по девчачьи, взвизгнул, отряхивая с себя эту дрянь, и бросился вперед, мимо старухи – сломя голову кинулся в подъезд и, перепрыгивая через четыре ступеньки, помчался наверх, на свой этаж.

"Всего этого нет! Это мираж! Видение! Вирус!"

Но копошащиеся в волосах черви служили лучшим доказательством реальности происходящего. Они, да еще жуткий смех старухи, гремящий ему вслед.

– Беги, касатик! Беги! Загрузись. А потом еще раз и еще! Я нашла тебя один раз – найду и второй… Ты только не бойся, касатик. Я не обижу!

Слава ворвался в квартиру, на ходу отряхивая голову от белой мерзости, застрявшей в волосах. Сердце билось в груди так, словно вознамерилось пробить себе дорогу наружу, а ноги отказывались подчиняться своему хозяину – не то от сумасшедшего бега на восьмой этаж, не то, что более вероятно, от воспоминаний о клубке змей, принявшем некое подобие человеческой фигуры.

Отец и мать о чем-то переговаривались в своей спальне и затихли, услышав как он, часто дыша и с грохотом задевая мебель, не разуваясь, вбегает в свою комнату.

– Славик, ты? – спросила мать.

– Я, мам, – отозвался он, стараясь хоть ненадолго придать голосу некое подобие нормальности. – Я ненадолго. Кое-что нужно срочно найти в "Интернете", ребята попросили.

– Как это ненадолго? – воскликнул отец. – Время пол одиннадцатого, а тебя где-то носит!

– Пап, я быстро. Сейчас только найду, сбегаю до соседнего подъезда, и домой.

– Ладно уж, – смягчился отец, – Мог бы, хотя бы, зайти к нам, хоть поздороваться…

"Ага, чтобы вы увидели своего сына забрызганного кровью, с выпученными от ужаса глазами и облитого какой-то дрянью…"

– Да ладно тебе, – в пол голоса рассмеялась мать, видимо, в шутку журя отца. – Скажи спасибо, что он еще не вваливается домой с очередной девкой и с ходу не требует: "Мать! Постель и пожрать!" А то бывает и такое…

– Попробовал бы он!…

Дальнейшего разговора Слава не слышал. Он уже сидел за компьютером, монитор которого постепенно оживал, выдавая изображение рабочего стола.

К загрузке готов!

Два клика мыши и на экране развернулся старый добрый Internet Explorer, а модем надсадно захрипел, пробиваясь сквозь десятки и сотни таких же звонков, во всемирную паутину. Минута, другая… Тяжело работать на аналоговой линии, но кто же знал, что придется работать в такой спешке. Давно бы провел домой оптоволокно, не пожалел бы денег.

Есть коннект! Дрожащими пальцами Слава набрал на клавиатуре адрес своего сайта, на котором он хранил программу-загрузчик и фото-анкер. Секунду-другую ничего не происходило – проклятая аналоговая линия не желала выгружать на экран его компьютера то, что таилось в дебрях "Интернета", а затем монитор вспыхнул разноцветными красками – загрузилась и принялась добросовестно отрабатывать вложенное в нее время программа, названная просто и без затей "Гипнотиком".

Мир вокруг померк… Сосредоточившись на разноцветном сиянии огней Слава ощущал, как его тело словно растворяется в пустоте, а разум проникает туда, где ему быть не положено. Туда, где сотнями гнездятся лишь различные разновидности файлов и каталогов, где нет дорог, зато есть http и ftp и где время измеряется пройденными мегабайтами. Виртуальность!

Сквозь ватную пелену в ушах, сквозь ощущение безмятежности и покоя от осознания того, что загрузка уже началась, вдруг прорвался чужой звук – грохот распахиваемой двери. Кто-то со всего маху влетел в квартиру, шибанув ее плечом…

"Я же не закрыл дверь…" – как-то отрешенно подумал Слава. Все глубже и глубже проваливаясь в виртуальность, но все еще продолжая ощущать материальный мир. Ощущение опасности было ирреальным, невозможным… Он уже здесь, уже в мировой сети… И никакая змееподобная старуха не доберется до него здесь.

Кто-то ворвался в комнату. Кто-то кричал "Нет!", кто-то отрешенно констатировал "Опоздали"… Звуки из реального мира все с большим трудом долетали до Славы. Он был в сети…

Звуки растворились в безграничной тишине. На плечи навалилась тяжесть информации, миллионами бит прокачиваемой через телефонные сети мира ежесекундно. И где-то среди всего этого он должен был найти свой анкер… Но он знал направление – он уже на том сайте, на котором лежит его файл. Он внутри сервера!

Прямо перед ним среди серой пелены, в которой не было ни границ ни форм – лишь отблески искорок коннектов да обрывки образов загружаемой информации, он не видел – ощущал дорогу. Путь к своему файлу с jpg-овским анкером. А сзади… Сзади вновь, в который уже раз, подкатывал холодок. Как будто громадный удав сфокусировал свой гипнотический взгляд у него между лопаток и, напрягая все силы, шлет ему мысленный приказ: "Обернись!" "Обернись, чтобы я мог взглянуть в твои глаза!" "Обернись, чтобы я мог подчинить тебя своей воле!" "Обернись, чтобы я мог поглотить тебя…"

Слава шестым чувством ощущал этот взгляд и даже предполагал, кому он может принадлежать. Виртуальности! Он был здесь чужим. Живым существом среди искусственных интеллектов. Астральным телом среди электронных образов… И Виртуальность хотела подчинить его себе!

Быть может это были всего лишь фантазии, но каждый раз, входя в виртуальность он чувствовал, что обратной дороги нет – она перекрыта этим самым удавом, чудовищным боа-констриктором, и если когда-нибудь что-то случиться с его анкером, возвратиться обратно, в то, что секунду назад было настоящим, он не сможет. Да сейчас, собственно, он и так не мог – за дверью той реальности его ждали мертвые тела Кати, проклятого Гепарда и его подельника и, что самое страшное, старуха, про которую вообще нельзя сказать, живая она, или нет.

"А может я вирус какой?" – вспомнил он ее слова и содрогнулся. Если в реальности водятся такие вирусы, то что может подстерегать его здесь, в виртуальности? В мире, где он чужой…

Серая мгла всколыхнулась перед ним, и впереди вдруг возникло колышущееся, повисшее в воздухе, изображение анкера. Его комната, посудный шкаф, сувениры, стоящие на его полке… И он сам, с улыбкой смотрящий в объектив фотоаппарата.

Еще несколько шагов, несколько мегабайт информации, которые проскользнут под его ногами подобно песчинкам там, в реальном мире. Еще несколько шагов и он снова в реальности, загрузка закончится и все события этого жуткого дня так никогда и не произойдут. Как в анекдоте: "Слышь, а Васю грузовик переехал… – Прикольно, блин! А он хоть сохранился?!"

Он сохранился. Он открыл этот способ. Он пользовался им уже не раз.

Но всякий раз панически боялся обернулся. Боялся того, что подбирается к нему за спиной…

Картинка, размером с рекламный плакат на кинотеатре, колыхнулась навстречу, когда Слава сделал к ней последний шаг. Анкер принял его. Узнал по одному ему ведомому паролю – этого процесса Слава никогда не понимал, равно как, собственно, он никогда толком не понимал и того, что создал – не понимал работы программы-загручика. Знал, что она делает, знал, какая последовательность команд приводит к этому, но не имел ни малейшего понятия, КАК он ухитряется возвращаться в уже прожитый день. Сохраняться, словно в компьютерной игре.

Да это и есть игра, только имя ей – жизнь.

Серость виртуальности медленно растворялась в ярком солнечном свете, струившемся из окна его комнаты. Слава потряс головой, прогоняя остатки сумрака и вновь приноравливаясь видеть перед собой реальный мир, а не сгустки информации, текущие по своим каналам.

Он был дома!

Переведя взгляд на часы он констатировал привычное 16:55 – время, в которое он возвращался уже много раз. С монитора на него глупо таращился выдвинутый объектив цифрового фотоаппарата, только что запечатлевший его на свою ПЗСМ…

Дальнейшие манипуляции, которые следовало произвести после очередной загрузки, Слава выполнил на полном автопилоте. Загнать файл с фотоаппарата в компьютер, объединить его с программой-загрузчкиом и закачать все это на свой сайт… Теперь он в любой момент мог вернуться в тот самый миг, когда щелкнул затвор фотоаппарата, останавливая мгновение и превращая его в совокупность битов, поименованных как anker.jpg…

Все это заняло не больше десяти минут.

Подключая необходимые разъемы и набирая команды на клавиатуре, Слава ни на секунду не мог забыть о событиях прошедшего дня. Дня, который для него теперь только-только начинался…

Эффект бабочки: меняешь одно – меняется все. Что такого он изменил, что спровоцировало этот бедлам? Сумасшедший блеск в глазах "бычары" Гепарда, выпускающего пулю себя в голову, проклятая старуха, встретившая его у подъезда… Что это, вообще, было? Галлюцинация, навеянная происшедшим? Но тогда следует считать галлюцинацией и Гепарда, который хоть и не выглядел столь жутко и фантастически, но делал столь же невозможные вещи, укладывающиеся в определение "Так не бывает!"

С чего все началось? По большому счету все началось с Кати. С этой очаровательной девушки, случайно встретившейся ему на пути… С того, что ради нее он уже черти-в-какой раз возвращался в этот миг, чтобы провести с ней идеальный день. День сурка, черт бы его побрал! Вот только в фильме все закончилось блестяще – Мюррей сумел, таки, прожить этот самый идеальный день, а он – пока нет.

Слава тяжело опустился в кресло, ощущая усталость во всем теле и в собственных мыслях. Только сейчас он осознал, что не спит вот уже больше двадцати дней! Вот и ответ на вопрос, давно уже мучающий ученых – что в человеческом организме нуждается во сне – тело, или разум… Два десятка раз загрузившись и не разу не ощутив усталости он, теперь, однозначно знал, что отдых необходим лишь телу.

Впрочем, почему однозначно? Ведь он не знал толком, что происходит с его разумом после загрузки. Он переносил себя в начало уже прожитого вечера, и оказывался в этом моменте времени, помня все то, что пережил за последние несколько часов. Тело оставалось таким, какое он фотографировал для фото-анкера – Слава специально проверял это, однажды серьезное порезав руку перед загрузкой. После загрузки пореза не стало…

По идее, проводя аналогию с загрузкой в игре, он должен был вернуться, не зная, что пережил до загрузки. Вернуться в свое прежнее тело с прежней памятью. Если в игре герой погибает в бою, то после того, как геймер загружает предыдущее сохранение, опыт, очки ударов и т.д. героя остаются теми же, что были до рокового боя. Герой игры не знает о том, что геймер только что спас ему жизнь, вернув в прошлое… При этом человек, сидящий за монитором, получает полную информацию о происшедшем… Он получает опыт, который выражается не очками в игре, а чем-то другим, не до конца ясным даже ему самому. Геймер теперь знает, каким ударом был убит его герой в игре, какого противника стоит избегать, пока не накопишь сил для решающего боя с ним…

Чертовщина! Так кто же он? Геймер, или герой игры, именуемой жизнью? Или загрузка в реальности, а не в игре, подразумевает объединение этих двух понятий?

Выругавшись он вновь посмотрел на часы. 17:20. В семь вечера он должен встретить Катю у памятника Ленину… если он собирается сделать это, то пора бы уже собираться…

Идти, или не идти? Куда уж там Гамлету с его "Быть или не быть" – несчастный датский принц не знал, что чисто теоретически может смаковать убийство своей матери, каждый раз после этого возвращаясь на несколько часов назад. "Чисто теоретически" – только потому, что во времена Шекспира Билл Гейтс еще не сплагиатил у оставшегося неизвестным русского программиста идею всплывающих окон и не создал своих проклятых "Форточек". Ну и еще потому, что Гамлет не знал ни HTML'я, ни JavaScript'ов, ни даже кажущегося теперь безнадежно устаревшим Pascal'я.

Самое логичное, если не знаешь на что решиться – это мысленно прокачать плюсы и минусы той или иной ситуации.

Идти?

Память услужливо подкинула образ Катиной улыбки, звук ее мелодичного смеха, легкое касание ее руки, ложащейся ему под локоть. Глупо было отрицать, что он безнадежно влюблен…

Что он знал о ней? Да практически все. За множество загрузок он изучил ее практически досконально – ее жесты, мимику, увлечения, сокровенные мысли… Не мог он понять только одного – приступов раздражительности, порою случавшихся у нее. Она могла с улыбкой пропустить шпильку о том, что все бабы – стервы, парировав это аналогичным женским утверждением, но в то же время – отвесить ему звучную пощечину за стародавнюю студенческую шутку о том, что "Ума нет – иди в пед. Совести нет – иди в мед". Подобных примеров было ровно столько, сколько раз Слава загружался – каждое их свидание рано или поздно заканчивалось чем-то подобным. И это делало ее еще более привлекательной в его глазах. Девушка загадка…

Слава чувствовал, что не сможет без нее…

Но коварная память тут же подбросила порцию новых образов – Катя, падающая на грязную землю у обочины с простреленной головой. Гепард, всаживающий пулю себе в голову. Старуха у подъезда, которая… Черт, б этом даже вспоминать не хотелось.