Притяжение

Плейлист

Сергей Лазарев – Алый закат

Мари Краймбрери – Случилась осень

Akmal' – Как тебе нужен я

Асия – Худшая

BLXXDYCXUNTES – Убийственно к небу летать

Eminem – Not Afraid

Jony – Не смогу забыть тебя

Saveus – Rainman

Akmal'– Выше

Natalia Gordienko – На синих озерах

Мукка, Три Дня Дождя – Весна

Глава 1

Громкая музыка. Дурацкие басы и запах табака вперемешку с женскими духами. Элитный клуб на окраине города совсем не смахивает на помпезное место, которое так хвалят блогеры в соцсетях. С другой стороны, сейчас мне глубоко наплевать, сходятся отзывы с реальностью или нет. Мои мысли занял Егор и те фотки, которые мне скинул какой-то ноунейм.

Протискиваюсь сквозь толпу танцующих, случайно задеваю девушку с короткой стрижкой в ярко-желтом топе, который и топом-то назвать сложно. Мы перекидываемся взглядами, и мне безумно хочется рвануть к выходу. Но фотографии, на которых Егор обжимается с какой-то девкой, заставляют двигаться к вип-комнате.

Музыка становится ритмичнее и громче. Брюнет в красной майке кидает в мой адрес предложение познакомиться. Я не реагирую. Кажется, будто воздух вокруг пропитался безудержным весельем. И это еще больше бесит.

Поднимаюсь на второй этаж – в сообщении отправитель указал даже номер комнаты. Четыре. И именно напротив нее я останавливаюсь, не решаясь войти внутрь. Мне хочется сделать вдох, желательно глубокий, но горло перехватывает спазм и дышать получается с трудом.

Открываю дверь. Удивительно, но она даже не заперта. Будто меня здесь ждали. На красном диване сидит Егор. Без рубашки. А на его коленях расположилась раскрепощенная шатенка, облизывающая шею моего «жениха».

– Вот это да! – Я хлопаю дверью, привлекая к себе внимание. По правде сказать, между мной и Егором нет никаких отношений. Он, в понимании моего отца, «удачная партия». Мы с ним вроде бизнес-проекта, который обещает кучу денег. Та еще дикость, конечно. У меня даже была идея сбежать из дома, но папины связи не позволили бы мне даже выехать из города, не говоря уже о чем-то большем.

Папа всю жизнь растил меня в так называемом «закрытом замке мира обеспеченных людей». Оберегал подобно комнатному растению и заботился настолько, насколько это может делать мужчина, довольно скупой на эмоции. Мой побег он бы воспринял как сигнал бедствия, а не как вызов, и поднял бы целый город на уши, лишь бы найти и вернуть свою драгоценную дочь.

Поэтому я молча приняла проклятый будущий брак. Может, так и лучше, убеждала я себя. А Егор пообещал, что наш союз будет строиться на честности, пускай пока и без особой любви.

– О! Ника, душа моя, – он расплывается в улыбке, скидывая с себя девчонку. Та недовольно хмыкает и спешит поправить майку, которая успела задраться до груди, оголив плоский живот.

– Ты в конец офигел, Жуков?

– В смысле офигел? – Он поднимается с дивана и подходит ко мне. В полумраке цвет его глаз кажется темнее, чем обычно.

– Ты обещал, что все будет честно!

– Обещал. Но я никогда не говорил, что не буду спать с девушками. Я – мужчина, а ты – женщина. У нас с тобой, скажем так, разные задачи и потребности, – с нескрываемой гордостью заявляет Егор. Мне хочется врезать ему за унижение в адрес девушек. Каков нахал!

– Еще бы, твоя потребность только между ног, – закатываю я глаза.

– Послушай, Ника…

– Нет, это ты послушай! На кону стоит моя репутация, и я не позволю ее вот так испортить! Мы с тобой засветились много где как будущая пара.

– Ну так иди, – его губы растягиваются в противной ухмылке, – и скажи отцу, что разрываешь помолвку. Ой, не можешь? – Он театрально всплескивает руками. Серьезно, мы знакомы уже шесть месяцев, и за это время я не смогла разглядеть в этом парне мудака? Немного обидно.

– Ты же знаешь, что сейчас это невозможно. Если я так сделаю, наши фирмы потеряют контракт с китайцами.

– Ну, если знаешь, то либо раздвигай ноги, либо иди и сопи в подушку.

Сжимаю кулаки. Это полный нокаут. Я не могу пойти к отцу и показать фотографии – скорее всего, он скажет мне то же самое. Матери некогда общаться со мной, ее интересует только карьера. Меня будто загнали в клетку, из которой невозможно выбраться, а хозяин этой клетки решил вытереть об меня ноги.

– Зачем же? – Я натягиваю улыбку. Не хочу казаться слабачкой. – У меня есть третий вариант.

– И какой же?

– Сейчас я выйду и сниму себе самого сексуального парня, – я перестаю понимать, что говорю. Обычно я не такая смелая, однако сейчас мне жуть как хочется поставить на место этого павлина.

– Кишка тонка, Акулова! – Егор смеется так сильно, что у него трясутся плечи.

Девушка, которая до этого исполняла роль соблазнительницы, недовольно вздыхает и косится в нашу сторону. Я уже успела забыть о ней. Ее взгляд такой же высокомерный и стервозный, как и у Жукова. Нашла чем гордиться.

– Посмотрим! – с азартом отвечаю я. Хотя лучше бы просто врезать Егору по смазливой физиономии.

– Послушай, Ника. – Он делает шаг и нагло касается моей шеи. Наше дыхание вмиг переплетается, и у меня по спине бегут мурашки. Мы первый раз находимся настолько близко, отчего накатывает чувство тошноты. – Я же знаю твой маленький девственный секрет. Ты так берегла себя. И что же, назло мне теперь ляжешь в койку к первому встречному? Реально думаешь, что я в это поверю?

– Да мне, если честно, плевать! – Я вся дрожу, тело будто покрылось иголками. Происходящее переходит все границы.

– Что? – он вытаращил на меня в недоумении глаза.

– Хочешь верь, хочешь нет.

Я толкаю Егора в грудь и резко выскакиваю из душной тесной комнатки. Мне срочно нужен воздух, и подумать, как донести отцу, что Жуков козел и в любой момент может подставить не только меня.

Я снова оказываюсь среди толпы, протискиваюсь через незнакомые танцующие тела, вдыхаю противный аромат женских духов. Забываю о своей угрозе, обо всем на свете. Помню только анонимного отправителя фотографий и ехидную усмешку на губах Егора.

Это становится моей роковой ошибкой.

Когда я оказываюсь на улице и почти дохожу до парковки, вижу Жукова. Он тоже вышел. На его лице читается победа.

Я должна сесть в машину и уехать, но эта чертова ухмылка действует подобно пощечине, на которую я не имею права не ответить. Характер не позволяет. Окидываю взглядом шумную ночную улицу и вдруг замечаю парня: он выделяется на фоне остальных у входа в клуб, будто нездешний.

С моих губ слетает короткий вздох, я неуверенно сглатываю и делаю шаг навстречу неизвестности. Шаг к этому парню.

Будь что будет…

Глава 2

В одной руке он держит банку с энергетиком, а в другой – телефон. Свет почти не попадает на него, но и без хорошего освещения я замечаю, что незнакомец очень симпатичный. У него довольно острые скулы, красивые чувственные губы, спортивное телосложение. Правда, потертая куртка и черные кроссовки выглядят дешево, словно им уже пережили второй год.

Это немного странно: в «Инферно» стягивается молодежь, одетая исключительно с иголочки, у которой в кошельках не меньше двадцатки наличкой и обязательно – золотая карточка родителей.

Вот только незнакомец не вписывается в портрет богатых отпрысков, даже его «Солярис», натертый до блеска, среди «Лексусов» и «БМВ» теряется, словно его хозяин заблудился и решил припарковаться здесь. Я вижу, как поглядывает на незнакомца местная публика, которая вывалилась на улицу подышать воздухом: парни окидывают презрительным взглядом, а девушки морщатся, будто увидели таракана в супе.

Тихо вздыхаю. Порой меня бесят люди – они ведут себя просто отвратительно. Особенно те, которым и гордиться-то, по сути, нечем. Разве что родительскими деньгами. Удобно, конечно, считать себя особенным, когда за спиной нет достижений, зато все можно решить одним телефонным звонком. Я, может, и сама недалеко ушла, но хотя бы не кичусь кошельком отца. А многие из моего окружения считают это элементом гордости, порой даже используют, чтобы унизить других. Ужасно, одним словом.

К Егору подходит его фифа. Теперь они стоят в обнимку и на пару не сводят с меня глаз. Этот придурок даже не переживает, что мы можем попасть в чьи-то соцсети и пойдут слухи. Ему плевать и на собственного отца, который однозначно не погладит по головке, если сорвется самая важная сделка за последние десять лет. Репутация в бизнесе – штука важная. Акции компании могут поползти вниз из-за малейших неприятных слухов, даже личного характера. И наш будущий брак как раз из этой оперы. Когда о нем объявили – два бизнес-гиганта решили связать семьи, – акции подскочили вверх. По крайней мере, отец об этом сообщал мне с гордостью.

Я прекрасно понимаю, что Егор вышел посмеяться надо мной, ведь все это время я держала его на расстоянии и пыталась создать между нами что-то, похожее на романтику. Пускай это глупо, но я искренне надеялась, что смогу полюбить его. Наверное, поэтому последние шесть месяцев инициатором свиданий становилась я. Егору это попросту было не нужно. Да и зачем, когда есть доступные девушки, а Вероника Акулова – уже сыгранная партия? Я при любом раскладе должна стать его невестой, нет смысла стараться угодить, выглядеть хорошим. Мне однозначно не повезло с женихом.

Останавливаюсь в двух метрах от «Соляриса» и вдруг осознаю: если я не могу разорвать помолвку, то может Егор! Моя месть, пускай и ненастоящая, его все-таки цепляет – не просто же так он вышел на улицу и не сводит с меня взгляда. Он у нас птица гордая, как и его отец, не потерпит такого рода унижения. И этот его то ли недостаток, то ли достоинство – тут с какой стороны, конечно, посмотреть – сейчас сыграет мне на руку.

Делаю несколько финальных шагов и встаю напротив незнакомца. Облизываю губы от волнения, ощущая во рту привкус ежевики от помады. Парень кладет телефон в карман, бросает пустую банку от энергетика в ближайшую урну, словно крутой баскетболист, и переводит взгляд на меня. Вблизи он симпатичней, чем казался. И плечи широкие, и рост идеальный. С такими данными мог бы стать моделью.

«Интересно, мы ровесники?» – задаюсь я вопросом, но тут же одергиваю себя. Сейчас это неважно.

– Привет, меня зовут Вероника. – Я протягиваю руку в качестве приветственного жеста. Он скользит взглядом по моим пальцам, и меня будто окутывает волной жара. Честно сказать, не припомню, чтобы с кем-то вот так знакомилась, это совсем не в моем стиле. Уверена, если бы не злость от выходки Егора и не моя растоптанная репутация, я бы в жизни не подошла к человеку на улице.

– И? – Он выгибает бровь. – Хочешь взять у меня телефончик?

Незнакомец будто насмехается надо мной.

– Хочу тебя поцеловать, – выпаливаю я на одном дыхании. Это полнейший абсурд, и мне за свое поведение чертовски стыдно. Но об этом я подумаю завтра, когда проснусь в теплой кровати и начну сгорать от неловкости за сегодняшний вечер.

– А. – Он закатывает глаза. – Так ты хочешь секса?

– Что? Нет! – Я чувствую, как начинаю краснеть. – Я не хочу секса. Я всего лишь хочу тебя поцеловать. Это абсолютно разные вещи.

– Ну да, абсолютно, – он снова говорит с насмешкой, будто я – пятнадцатилетняя дурочка. Отлично, теперь меня бесят уже два парня.

– Ладно. Хочешь, я тебе заплачу?

Я готова выть – до того все происходящее унизительно. Я ожидала, что парень сразу согласится или как минимум не будет подшучивать. Хотя ладно, щутки – это нормально, но то, что он не оценил какая красивая перед ним девушка – вот это реально обидно. У него явно проблемы со вкусом. Притом очень серьезные.

– Да ну? – Он неожиданно подается вперед, и меня окутывает аромат его парфюма: мандариновая цедра с нотками кедра. Потрясающий запах, который хочется вдыхать до тех пор, пока не задохнешься. Наверное, поэтому я немного смущаюсь. Да и лицо парня вблизи кажется мне слишком привлекательным, особенно губы.

Почему я не могу перестать на него пялиться?

– Да, – тихо шепчу я, теряя былую уверенность.

– И зачем же глупенькой девочке целоваться с первым встречным? – уж больно соблазнительным голоском интересуется он. Умеет, гад, пользоваться своими преимуществами. – Я настолько тебе понравился, что ты окончательно потеряла рассудок?

– Ты настолько мне понравился, – не остаюсь в долгу и выдаю в такой же манере ответочку, – что я могу зарядить тебе между ног.

– Скажи еще, что носишь в сумке шокер.

Он продолжает стоять слишком близко, а я продолжаю таять от его парфюма. И то ли дело в мужской харизме, то ли у меня эмоциональный передоз, но иного объяснения, почему я все еще тут и не сбежала, нет.

– Давай оставим мою сумочку в покое? Мне всего лишь нужен от тебя один дурацкий поцелуй. Будь джентльменом, окажи даме услугу. – Я снова пытаюсь говорить слегка игривым, интимным тоном, который обычно неплохо действует на противоположный пол. Хотя по факту мое самолюбие не просто потряхивает – оно держится из последних сил, чтобы не превратиться в горстку мусора. Первый раз в жизни попадаю в столь унизительную ситуацию и получаю удар-отказ прямо в лоб. Приехали!

– Я похож на джентльмена? – Его дыхание касается моей шеи. Я чувствую, как плечи и спину осыпают приятные мурашки.

– Не сказала бы. Но мне плевать, если честно.

– Тогда можешь поцеловать меня сама, если уж есть такая необходимость.

Я на мгновение теряюсь от столь резкой перемены в поведении незнакомца. А потом вспоминаю Егора, его ехидную улыбочку победителя и понимаю: у меня нет выбора. Нужно разорвать помолвку, и это идеальный вариант. Жуков не потерпит, чтобы его невеста публично изменяла ему.

Глава 3

Помедлив всего каких-то две-три секунды, я прикасаюсь рукой к его щеке. Чувствую легкую щетину, которая покалывает подушечки пальцев. Незнакомец никак не реагирует. Он молчаливо ждет, когда я сама сделаю шаг, за что я безумно благодарна. На самом деле, меня немного потряхивает от адреналина – я ни разу в жизни не целовалась с первым встречным.

Провожу пальцами вдоль скулы парня и привстаю на носочки, ведь он выше на две головы. «Надо закрыть глаза», – мелькает мысль в голове. Меня пробивает волной нахлынувших эмоций, и надо бы сделать шаг назад, но я не могу. А может, и не хочу. Губы незнакомца так близко, они манят, словно мы с ним два магнитных камешка, которые должны вот-вот соединиться.

Когда я закрываю глаза и целую этого высокого и, черт возьми, привлекательного парня, происходит что-то странное: меня бросает в жар, каждый участок тела словно загорается. Я чувствую, будто медленно рассыпаюсь на миллиарды наночастиц. Наши языки соприкасаются, и по ощущениям это напоминает фейерверк. Незнакомец издает тихое рычание, и оно звучит настолько сексуально, что я готова отдать все на свете, лишь бы он воспроизвел этот звук вновь.

Я обхватываю его шею руками, он гладит меня по щекам, и это сводит с ума, заставляет забыть все плохое, что случилось сегодня вечером. Мое тело больше мне не подчиняется, им завладел человек, чьего имени я не знаю. Вернее, его губы, язык и те манипуляции, которые он ими проводит. Я становлюсь ненасытной, перестаю узнавать себя. Не помню, чтобы мне настолько нравилось целоваться с парнем. Это не первый мой поцелуй, но ощущение, словно раньше я никогда не целовалась по-настоящему.

Сердце слишком быстро бьется, я понимаю, со мной что-то происходит, что-то очень яркое, безумное, лишающее контроля. Я прикусываю нижнюю губу парня, смакую ее, затем провожу по ней языком. Мне так нравится, как мы целуемся, но…

Незнакомец резко отстраняется. Он судорожно выдыхает и смотрит с нескрываемой усмешкой.

– Что? – шепчу я, отчего-то робея под взглядом его бирюзовых глаз. В них словно поселились две маленькие льдинки.

– А говорила, что не ищешь секса, – хмыкает он с явной иронией.

Я готова провалиться под землю, но понимаю, что подобной роскоши мне никто не предоставит, поэтому растягиваю губы в улыбке и стараюсь не выглядеть очарованной дурочкой.

– Не ищу. Или постой… – Я делаю паузу и за это время успеваю окинуть взглядом улочку и вход в клуб. Егора нигде нет. Ушел, подлец! Что ж, теперь можно выдохнуть и перестать изображать из себя львицу-соблазнительницу.

– Игра закончилась? – спрашивает незнакомец, заставляя меня вновь обратить на него внимание. Какой догадливый.

– Да, – просто признаюсь я. – Было круто, ты хорошо справился.

– Не могу сказать о тебе того же.

– А ты умеешь быть милым.

– Я еще даже не начинал стараться, – вновь насмехается он. И я ловлю себя на мысли, что не отказалась бы повторить наш поцелуй.

– Что ж… – Я тяну время, не зная, как закончить наше несостоявшееся знакомство. – Мне пора. Если увидишь меня в следующий раз, постарайся быть милым. Окей?

Я подмигиваю ему, а он в ответ закатывает глаза. Это выглядит настолько забавно, что мне хочется рассмеяться, однако я держусь.

– А что произойдет, если я не буду милым? Хотя, скорее всего, я тебя даже не узнаю.

– Тогда… – Я дотрагиваюсь пальцем до своей нижней губы, задумчиво провожу по ней. – Ты будешь проклят. До конца своих дней.

– Серьезно? И что же меня ждет, мисс Юная Ведьма?

Я отхожу от незнакомца и перехожу дорогу, максимально увеличивая расстояние между нами. Однако потом все же оборачиваюсь и кричу ему в надежде, что он услышит мой голос сквозь шум толпы, звуки машин и отголоски музыки в клубе:

– Ты никогда не сможешь меня забыть! Это будет твое проклятие.

И нет, я не жду его ответной реплики. Бегу к машине, поражаясь своей смелости.

Это было так круто! Я сама себе вдруг показалась чертовски крутой!

Глава 4

– Какой ужас! – возмущается Сонька, помешивая трубочкой молочный коктейль в пластиковом стаканчике.

Мы сидим за столиком в кафетерии и уже минут десять обсуждаем события прошлого вечера. До этого дня моя лучшая подруга души не чаяла в Егоре. Стишова все приговаривала, как мне повезло с женихом и как жаль, что сама она не из богатой семьи. Нет, Сонька, конечно, не ставила себе целью всей жизни найти денежного принца, но кто из девушек откажется от хорошей партии?

– Мне он никогда не нравился, – вздыхает Веня.

Веня Кожевников, сын крупного застройщика, не любит всех моих ухажеров. Он умудряется находить в них тысячу минусов и порой напоминает старого ворчливого деда. С Венькой мы дружим с детского сада, и как-то так повелось, что мы всегда и везде вместе. Для меня он как брат, за которого я порой заступаюсь, но Веня этого жутко стыдится и каждый раз намеревается пойти на курсы рукопашного боя или, на худой конец, нанять телохранителя.

– Это логично, – кивает Соня. – Ты же парень, с чего бы он тебе нравился? Это было бы ОС!

Она улыбается, заправляя за ухо прядь каштановых волос.

– «ОС»? – удивленно переспрашиваю, делая глоток холодного чая.

– Она хотела сказать «SOS», – поправляет Веня.

– Да ни фига, я имела в виду ОС!

– «Особо слабоумные»? – выдвигает теорию Вениамин. Он очень умный парень и порой слишком открыто намекает на то, что остальные не дотягивают до его уровня. Пожалуй, это одна из причин, почему Веня не может завести друзей.

– ОС – это «очень странно». Хотя твой вариант тоже ничего, – иронично подмечает Сонька. Правда, Веня ничего не понимает, а может, предпочитает оставить эту реплику без комментариев.

– Для Егора самое то! – соглашается Кожевников, не признавая, что намек относился к нему. – Надеюсь, ты расскажешь отцу правду. И вообще, почему ты нам не позвонила?

Я пожимаю плечами. А потом вспоминаю губы незнакомца и наш сладкий поцелуй… В тот миг мир вокруг исчез. Звуки вечернего города затихли, и остались только мы – два незнакомца. Как сейчас помню горячее и немного рваное дыхание парня, будто его самого захватил наш поцелуй. Я тогда ощутила себя как никогда живой, абсолютно свободной, словно воздух, который можно вдохнуть так глубоко, что больно легким. Стоп! Чего это я расфантазировалась? Было и было.

Хотя чего греха таить: не самый плохой вечер выдался. Однако при Вене я не решаюсь рассказать о том парне – он слишком консервативных взглядов, точно не одобрит. А вот с Сонькой обязательно поделюсь, но чуть позже, когда мы останемся наедине.

– Ника, давай я поговорю с твоим отцом? – предлагает Веня. Он отодвигает тарелку с десертом и наклоняется вперед, будто собирается раскрыть важную тайну.

– Не неси ерунду, – отмахиваюсь я. – Если бы папа умел слушать, я бы не стала невестой Жукова.

– Да уж, минусы богатых семей, – вздыхает Сонька. – В такие минуты я даже рада, что обычная. Уж простите, ребятки!

– Я обязательно придумаю что-нибудь, – уверенно заявляет Веня. Но мы оба понимаем, что ничего он не придумает. С моим отцом такие штучки не прокатят.

– А ты сделай предложение Нике, – предлагает вдруг Соня.

Я не сдерживаю смешок, а вот Веня почему-то краснеет. Он тут же отводит взгляд и тянется расстегнуть две верхние пуговицы на рубашке, словно ворот ему жмет. Кожевников часто носит рубашки в строгих оттенках – светлых, темных, но ничего яркого, и никогда не расстегивает пуговицы. Так что этот жест для него необычный. Может, жарко стало? Все-таки в кафетерии вентиляция не лучшая.

– Ага, и бебика заведем, чтобы отец точно не отказался, – добавляю я.

На мой взгляд, это звучит смешно, но Веня почему-то не улыбается и остаток обеда вообще молчит, делая вид, что занят десертом, в котором с неохотой ковыряет ложкой.

Тема брака сама собой уходит на второй план, мы вновь возвращаемся к разговорам об учебе.

Домой я возвращаюсь почти в шесть вечера. Планирую принять ванную с лепестками роз – хочется расслабиться после изнурительного учебного дня, однако отец не дает мне возможности заглянуть в свою комнату и просит срочно зайти к нему в кабинет.

Пока иду вдоль широкого коридора, разглядываю разные произведения искусства, которыми он обставлен: картины, купленные на закрытых аукционах – в основном творения современных художников, хотя есть среди них и парочка классических оригиналов; китайские вазы разных эпох; декоративные японские растения, за которыми тщательно ухаживает домработница. Все это старательно выбирала мама – карьера карьерой, а подчеркнуть свой статус богатой обстановкой и дорогими безделушками очень важно, поэтому она не жалела ни времени, ни денег на приобретение всего этого добра. Папа же, наоборот, не фанат таких изысков. Для его они не более чем пылесборники.

Приближаясь к кабинету, прокручиваю в голове варианты, о чем может пойти разговор. Идей немного. Конечно, проскакивают мысли о Егоре и о том, что он мог уже разорвать нашу с ним помолвку. Это заставляет чертиков в моей душе танцевать чечетку, даже появляется какое-то приятное ощущение, словно я одержала маленькую победу. Но стоит мне открыть дверь, как к груди подкрадывается волнение. Оно разносится покалыванием по всему телу, словно в комнате резко понизили температуру. Мне становится зябко.

– Привет, пап, – здороваюсь я и только после замечаю парня. Вернее, его широкую спину.

На нем черная кожаная куртка, темные джинсы и берцы – большего разглядеть не могу. Незнакомец смотрит в окно, скрестив руки за спиной. Обычно, когда я вхожу, гости отца демонстрируют манеры, сразу же начинают кланяться, лебезить, но этот почему-то делает вид, будто ничего не изменилось.

Меня это в какой-то степени радует: редко появляются люди без корыстных целей, которые не пытаются сразу заполучить мое внимание, чтобы подмазаться к отцу. Может, этот еще покажет себя, кто его знает, но сейчас его поведение говорит об обратном.

Я перевожу взгляд на папу. Его суровый вид и сведенные на переносице брови сигнализируют о чем-то как минимум зловещем. Неужели что-то произошло?

– Ника, присядь, – отец указывает на черный кожаный диван в центре кабинета, затем оттягивает узел галстука, показывая всем видом, что он либо недоволен, либо взволнован.

– Что-то случилось? – мягко интересуюсь я, устраиваясь на диване и закидывая ногу на ногу.

Отец начинает мерить шагами комнату, то засовывая руки в карманы, то вытаскивая. Вид у него тревожный. Точно что-то произошло.

– У меня две новости, и обе плохие.

Я свожу перед собой руки, укладывая их на колени. Такой тон не свойственен папе. Обычно он до ужаса уверен в себе: расхаживает по дому как павлин, распустивший хвост, и раздает указания прислуге: тут убери, тут поправь. А уж как по телефону со своими сотрудниками разговаривает! Оно и понятно: пережить лихие девяностые и подняться, со слов папы, смог далеко не каждый. А он умудрился отхватить лакомый кусочек в бизнесе, которым теперь безумно гордится.

Но сейчас выражение его лица со смесью тревоги и волнения заставляет меня неуверенно сглотнуть и сделать несколько глубоких вдохов. Я прикладываю все усилия, чтобы не выдать внешне своего беспокойства. В этом мы с отцом похожи: оба пытаемся держать свои истинные чувства в узде.

– Какие? – шепотом интересуюсь, натягивая на руки края кофты.

– Я перешел дорогу одному очень влиятельному человеку. Он подключил все свои связи, решив утопить меня. – Папа смотрит на меня прямо и обрушивает новость-беду. Раньше он старался утаивать подобное, всегда считал, что девчонкам вникать в мужские проблемы не нужно. А тут… говорит со мной как-то иначе, я даже толком описать не могу, но что-то в его голосе и взгляде разительно изменилось.

– Утопить? – переспрашиваю, не особо понимая, о чем он говорит. Разве в наше время еще действуют законы криминального мира? Может, я чего-то не знаю?

– Неважно, – отмахивается он. – Я думал, все в прошлом, но вчера подожгли один из наших складов на выезде, все следы ведут именно к этому человеку. Ника… – Отец вздыхает, а я невольно цепляюсь взглядом за парня, который продолжает стоять лицом к окну и спиной ко мне. Почему он не уходит? Они настолько близки, что незнакомец в курсе всех проблем папы?

– Да?

– Ради твоей безопасности мне придется приставить к тебе телохранителя.

– Что? – Я поднимаюсь с дивана и снова кошусь в сторону парня. Неужели этот человек будет моим телохранителем? Поэтому он стоит здесь а-ля статуя? Хотя сейчас нет времени об этом думать, меня больше волнуют отец и ситуация, в которой оказалась наша семья. – Пап, но разве в наше время может…

– Деньги, милая, могут творить ад в любое время. – Он закрывает глаза, будто у него на сердце тяжелый груз. Да, наши отношения не самые близкие и взгляды на жизнь не сходятся, но я люблю папу и очень переживаю за него.

– Пап, может, в полицию или…

– Вероника, ты не думай ни о чем, я разберусь. Девяностые пережил, а сейчас, – он усмехается, будто в самом деле вопрос пустяковый, – главное, чтобы ты была в безопасности. Поэтому какое-то время придется походить с хвостом. Познакомься, это Дмитрий.

Парень наконец-то поворачивается. Наши взгляды встречаются, и у меня перехватывает дыхание.

– Твой телохранитель.

Глава 5

– Мой кто? – тихо выдыхаю я, переводя взгляд на красавчика, с которым вчера целовалась. Вот это новости! У меня аж земля под ногами уходит. Ладно, не сильно уходит, но то, что я в шоке, тут однозначно.

А я ведь была убеждена, что это наша первая и последняя встреча. Теперь что выходит – мы будем видеться круглосуточно? Он будет жить в моем доме? Подслушивать мои разговоры? Следить за моей личной жизнью? К такому я не готова. Можно как-нибудь повернуть время вспять, пожалуйста? На худой конец, я не откажусь от большого черного чехла или зонтика, чтобы укрыться. Вот это я заработала приключений себе на…

С другой стороны, не все ли равно? Правильно! Я девушка взрослая, да и ничего такого не произошло. Подумаешь, разок поцеловались! Может, этот, как его там? Точно, Дмитрий, Дима, Димочка… Нет, Дима, пускай будет просто Дима. Возможно, мой новый знакомый уже вообще забыл вчерашний вечер.

– Твой телохранитель, – повторяет отец. – Люк – проверенный парень.

– Люк? – зачем-то уточняю, пытаясь понять, как мы перешли от Димы к Люку и где тут связь.

– В наших кругах его так называют, – поясняет отец. – Из-за фамилии: Люков. Я с Люком знаком не первый год, можешь не переживать насчет него, Вероника.

С моих губ срывается истерический смешок. Конечно, я могу не переживать, ведь все самое страшное уже случилось! Ладно, Ника, надо успокоиться. Не хватало еще опозориться перед Люком этим!

Он неожиданно подходит ко мне достаточно близко и протягивает руку.

– Дмитрий.

Взгляд его пронзительно-бирюзовых глаз нагло скользит по моему телу, задерживаясь чуть дольше положенного на губах. Или мне кажется? Но губы горят, как если бы я использовала мятный бальзам.

– Рад знакомству, Вероника Сергеевна.

Я сглатываю. И тут откуда-то берутся эти проклятые мурашки, следом за которыми у меня учащается пульс. Я все еще помню вкус его губ: сладкий, словно медовые сливы. Щеки накрывает жар от нахлынувшего смущения, мне приходится сделать несколько коротких вдохов, чтобы ответить, как полагается.

– Взаимно, – цежу сквозь зубы, но руку не пожимаю. – Папа, – перевожу взгляд на отца. – Ты уверен, что мне нужен… помощник?

– Я не помощник, – вставляет Дима. В его голосе звучат высокомерие и уверенность, и мне даже завидно. Ему явно плевать на то, что произошло между нами. Чего я тогда переживаю? Неужели во всем виноват дурацкий крышесносный поцелуй?

– Мне без разницы, кто ты, – огрызаюсь я.

– Отличать черное от белого учат детей с рождения. Это довольно важный навык, Вероника Сергеевна, – он произносит это иронией, вроде как намекает, что я обделена мозгами.

Вот же засранец!

– С такими, как ты…

– Вероника! – рявкает отец, не давая возможности закончить словесную перепалку. – Это не обсуждается.

– Но пап…

– Никаких «но», – ставит точку отец. Вот, пожалуйста, он снова тот самый самоуверенный мужчина, которому никто не имеет права перечить.

Перевожу взгляд на Диму. Он смотрит в упор на меня, и воздух вокруг нас, кажется, трещит от напряжения, еще немного – и появятся искорки. Отец отворачивается, чтобы взять свой телефон с книжной полки, и за эти несчастные две-три секунды между мной и Димой происходит взрыв тех самых искр. Мое сердце замирает, а кожу опаляет мужское дыхание. Я отмечаю про себя, что у Димы обалденный парфюм с мандариновой цедрой. А еще у него красивый изгиб губ, по которому хочется провести пальцем.

Дима наклоняется, теперь между нами нет и сантиметра. Все это происходит настолько быстро, что я не успеваю сообразить, реальна ли наша встреча, не сплю ли я.

– Кажется, будет весело, да? – он шепчет эту издевку мне на ухо, игнорируя отца, который до сих пор находится в кабинете.

Этому парню однозначно плевать на весь мир. И, черт возьми, я даже немного завидую ему! Живя среди элиты, невозможно послать куда подальше правила этого общества. Приходится натягивать фальшивую улыбку, делать вид, что нравится слушать светские беседы, и мечтать выйти замуж за козла, который спит с доступными девушками в вип-комнатах местных клубов.

Сплошные минусы… Их до неприличия много, когда ты являешься обладателем золотой ложки.

Когда папа поворачивается к нам, Дима уже успевает вернуться в исходное положение и нацепить на себя выражение полного безразличия. Будто не он только что шептал мне на ухо фразу, заставившую мурашки на моем теле танцевать сальсу.

– Дмитрий будет жить здесь и ходить с тобой везде, – рассказывает отец, на что подписал меня.

– Как верный песик, – хмыкаю я.

– Вроде того, – кивает он. Дима же никак не реагирует, и меня это немного бесит, словно я официально проиграла нашу маленькую войну.

– С какого дня? – уточняю.

– С этой минуты, – голос отца напоминает раскаты грома.

Я размыкаю губы, готовая возмутиться – мне хотелось бы как-то подготовиться, хотя бы морально. За мной раньше никогда не ходил тенью какой-то левый парень. Тем более красивый. Тем более тот, с кем я умудрилась по дурости поцеловаться. Но хмурое лицо папы дает понять, что он не готов слушать ни меня, ни мои аргументы «против».

– Ясно. Тогда я пойду к себе, если никто не возражает. Выходить из дома до утра не планирую. Или Дмитрий будет сопровождать меня и до кровати?

Клянусь, в этот момент Дима коротко улыбается уголком губ. Едва заметно, но это точно была улыбка. Правда, не та, которой выражают симпатию.

– Иди, отдыхай, – говорит отец. – Я уже сообщил Дмитрию твой номер, а распорядок дня он и так знает.

– В смысле «знает мой распорядок дня»? – шепчу я, ощутив, как холодеют ладони. – Он что, следил за мной? – последняя фраза звучит немного ломано, меня подводит собственный голос.

– Да, – просто признается Дима, будто ничего такого в слежке за человеком нет.

Я перевожу на него недовольный взгляд. Образ красавчика рушится на глазах. Крутой, загадочный и мрачный тип, который привлек меня вчера вечером, превращается в верного охотничьего пса. А я ненавижу такое.

Меня вдруг осеняет… Стоп! А если он был в том клубе не случайно? Что, если он и поцеловал меня не…

В горле застревает ком размером с теннисный мячик. Чувствую себя героиней какого-то глупого ситкома, и сейчас на фоне люди должны посмеяться с моей дурости. А еще мне обидно. Почему-то до последнего хотелось верить, что наш поцелуй был чем-то внекосмическим – таким, от которого бабочки пробуждаются не только в животе. И не только у меня!

На деле же…

– Пап, ты серьезно? – не сдерживаюсь и перехожу на крик. – Ты послал человека ходить за мной по пятам?!

– Вероника! – он тоже срывается. Я вижу, как дергается венка на его шее. Отец нервничает, и мои истерики ему явно ни к чему. Не сегодня. – Иди к себе! Мне некогда отвечать на твои глупые вопросы.

– Они не глупые! Папа! Это моя личная…

– Ты дочь Сергея Акулова! – звучит стальной тон, заставляя меня вздрогнуть. – А значит, у тебя ничего личного нет.

– Лучше бы у Сергея Акулова была семья на первом месте, а не чертов бизнес! Тогда, возможно, он бы понял, как отвратительно поступил!

Знаю, что моя фраза слишком резкая. Это совсем не похоже на меня, обычно я покорно соглашаюсь, молча киваю и ухожу. Наверное, если бы не тот поцелуй… если бы я не смаковала его всю прошлую ночь, сейчас мне не было бы так горестно и обидно. Будто весь мир меня предал.

Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и хлопаю дверью. Никто и никогда не пойдет за мной. В нашей семье не принято утешать друг друга.

Уже в комнате, где я могу не переживать, что за мной ведется постоянная слежка, набираю Соньку. Мне жизненно необходимо кому-то излить душу, пожаловаться на отца и все-таки рассказать о том поцелуе, который я ошибочно приняла за нечто взаимное. Вот же дурочка!..

– У меня нет слов, Акулова, – заявляет после моего десятиминутного рассказа подруга. Мы говорим по видеосвязи, и я отчетливо вижу, как у нее глаза лезут на лоб от услышанного. Пожалуй, я и сама в шоке. Кто бы рассказал мне пару дней назад эту забавную историю, покрутила бы пальцем у виска и заявила во весь голос: невозможно.

– Знаешь, я так злюсь! Нет, ладно отец, он никогда особо не переживал о моих чувствах, но этот Дима…

– Разве тебе не плевать на него? Он же не твоего поля ягода, – напоминает Сонька.

И то верно: мне бы с таким никогда не позволили встречаться. Скорее всего, я бы и сама не согласилась. Наверное… Ладно, насчет «не согласилась» – тут все под большим вопросом, потому что целуется Дима крышесносно. Правда, хамит он тоже отменно, да и высокомерие свое проявляет на уровне, в общем, одного навыка круто целоваться, пожалуй, недостаточно.

– Знаешь, если бы он оказался там случайно, я бы отпустила ситуацию. Но как вспомню… Представляешь, какой дурой я выставила себя в его глазах? Я ведь даже предложила денег. С ума сойти! – громко вздыхаю, протирая пальцами виски.

– А вдруг ты ему реально понравилась? Поэтому он тебя и… Ну, не отказал тебе, – задумчиво говорит Сонька.

– Нет, – качаю головой, вспоминая взгляд Димы. В нем было столько нескрываемой насмешки, что впору переехать, сменить имя и надеть парик. Я, конечно, утрирую, однако ситуация все равно не особо приятная.

Я никогда не страдала от недостатка внимания. Уже в садике за мной бегали пять мальчиков. Один раз они даже подрались и потом требовали, чтобы я решила, кто из них круче. В школьные годы минимум раз в месяц ребята приглашали меня погулять, а на четырнадцатое февраля мой стол заваливали открытками и шоколадками. Поэтому проблем из серии «с кем сходить на дискотеку в субботу вечером» у меня никогда не возникало.

Хотя я с уверенностью могу поставить себя на одну ступень со скромницами, мечтающими о вечной любви. Я вовсе не распутная девица, меняющая парней, как перчатки. Мои отношения можно сосчитать по пальцам одной руки. Все остальное скатывалось к банальному походу в кино, кафе или прогулке от школы до дома.

Почему так? Из-за разочарования. Парни, которые меня окружали, казались слишком пресными, скучными и банальными. А самое главное, я знала, чего они хотели. Увы, не романтических прогулок под луной. Романтики почему-то проходили мимо, выбирая девочек «попроще» – именно так мне однажды сказал парень из десятого класса, в которого я была безответно влюблена.

– Может, тебе стоит сделать вид, будто ничего не было? – предлагает Сонька, возвращая меня в настоящее.

Мне все еще сложно поверить, что я целовалась со своим телохранителем. Но гораздо сложнее принять реальность, в которой наш поцелуй был театром абсурда.

– А еще варианты?

– Заставь его поцеловать тебя по собственной инициативе. Сравняй счет, – звучит из уст подруги крайне неожиданная идея.

– Думаешь, можно вывернуть все так, что это типа он от меня был без ума, а не я попала в безвыходную ситуацию? – Я прикусываю кончик нижней губы в раздумьях.

– Почему бы и нет? – улыбается Сонька. Она берет корейскую тканевую маску, планируя устроить релакс для своей кожи. – Я бы попробовала на твоем месте.

– Знаешь, я ведь никогда не соблазняла парней. Я даже не знаю, как это правильно делать. Они обычно сами передо мной выстраивались, флиртовали, цветы там дарили.

– Никогда не поздно попробовать. Ладно, ты думай, а я пошла приводить себя в порядок. Если ничего не придумаешь – пиши. Устроим мозговой штурм!

Глава 6

Утром я в «боевой готовности» спустилась в холл. Думала, встречу там Диму одного, но рядом с ним стоял отец. Ладно, решила про себя, мой план никуда не денется – подождем.

Правда, ждать пришлось целый день, потому что Люк был занят с отцом – ездили по каким-то делам. Мне же велели никуда из универа не выходить, пока личная охрана не перейдет в мое распоряжение. Не особо я обрадовалась такому раскладку, но выбора не было. Пришлось ждать.

В итоге домой я поехала с каким-то левым дядькой, которого прислал Люк. Вроде как его доверенное лицо. Интересно, чем он сам так занят, что в первый же день свалил в закат? С другой стороны, мне же лучше – не надо переживать о нашем поцелуе-ошибке лишний раз и ехать в напряжении рядом с ним. Последнее особенно тяжко.

Вечером я все же решаю начать воплощать план Соньки. Не сегодня так завтра Дима точно будет сопровождать меня повсюду, не просто же так отец его приставил? И до этого надо решить вопрос с тем, кто и от кого без ума.

– Мы едем в ресторан, – говорю я, заглядывая к Диме в комнату. Папа выделил ему гостевую, откуда открывается потрясающий вид на лес. Отдаю должное: панорамные окна все-таки создают чудесную атмосферу. Однако, судя по выражению лица Люка, он не особо оценил преимущества данной комнаты. Или мне показалось?

– Мне надеть фрак? – с усмешкой в голосе отзывается он.

– Было бы неплохо, – улыбаюсь я и, не дожидаясь ответа, ухожу к себе.

Сделав красивый макияж и выбрав довольно интересный наряд – облегающее черное платье без лямок и белый пиджак, – я выхожу в коридор. Короткие русые волосы касаются моих скул, скрывая боевой румянец. Сегодня мы доведем игру до победного: Дима сам захочет меня поцеловать, я его отошью и смогу спокойно жить дальше. Не переживать, что чуть не подкупила своего телохранителя ради какого-то, пускай и сводящего с ума, поцелуя.

Дима появляется в коридоре и будто не замечает меня. Нет, конечно, он кивает, намекая, чтобы мы двигались к машине, но на этом все. Какой наглец! Первый раз вижу подобную реакцию на себя. Что за дела вообще?

Иду следом за ним, разглядывая широкую мужскую спину. На Люке не пиджак и даже не рубашка – он выбрал обычную черную толстовку и кожаную куртку, поверх которой свисает капюшон. Этакий стиль вечного школьника. Но Диме идет. Он напоминает мне уличного хулигана из корейской дорамы, и от этой мысли я невольно улыбаюсь.

Стоп! Что за ерунда?! Я не должна улыбаться. Этот парень повел себя по отношению ко мне премерзко! Не стоит забывать об этом.

– В какой ресторан едем, Вероника Сергеевна? – спрашивает как бы между прочим Дима, когда мы уже сидим в машине. Он кладет руки на кожаный руль и заводит двигатель так, словно на пассажирском сиденье нет меня в ослепительном наряде. Не припомню, чтобы парни настолько открыто игнорировали меня. Бесит.

– В «Бристоль», – стараюсь не выдать своего раздражения и говорю спокойным, будничным тоном.

– Окей. Надеюсь, вы не планируете зависнуть там до утра? – сухо уточняет он.

Мы выезжаем со двора, и за нами автоматически закрываются ворота.

– Это намек? – Я улыбаюсь, игриво проводя пальцем по нижней губе, пытаясь кокетничать. Но кое-кто не отрывает взгляда от дороги, поэтому мои старания впустую.

– Да нет, обычно я довольно прямолинейный.

Прямолинейный он, видите ли! Хочется крикнуть, что обычно на меня смотрят с открытым ртом, но я понимаю, что подобная колкость не приведет ни к чему хорошему. Приходится пропустить его ответ мимо ушей.

До пункта назначения мы едем молча. Я слушаю музыку, которая играет на волнах радиостанции, со скукой разглядываю пейзажи за окном. Март выдался довольно прохладным, мне стоило надеть пальто, но красота же требует жертв. Хотя какая все-таки это глупость! Этот прямолинейный танк на меня даже не смотрит. Он не догадывается, что я потратила кучу времени, подбирая наряд, делая макияж и подготавливаясь морально. Кажется, однажды моя гордость загонит меня в ловушку, если уже не загнала.

У «Бристоля» Дима паркуется в свободном кармашке и не спешит открыть мне дверь. Он выходит первым и какое-то время стоит на улице, пока я, как дурочка, сижу на пассажирском сиденье и жду. Видимо, чуда. Минуты через полторы становится жутко неудобно, поэтому делаю вид, что роюсь в маленькой сумочке и поправляю макияж.

Закрыв за собой дверь, я ощущаю неприятный колючий ветер, который заставляет поежиться. Погода прямо под стать Диме: такая же вредная! Скрещиваю руки на груди и придаю ускорение телу, отчего едва не подворачиваю ногу. Проклятые туфли на высокой шпильке! Надо было не париться и выбрать кроссовки или, на худой конец, сапожки на толстом каблуке! Эх, воспитанный джентльмен, наверное, подхватил бы меня сейчас под руку, но мой телохранитель не относится к категории джентльменов: он идет позади и – клянусь! – ухмыляется! Я уверена в этом!

Гад! Три раза гад!

– Я подожду вас здесь, – сообщает Дима, стоит нам только переступить порог огромного холла.

Оглядываюсь и замечаю, как его взгляд пробегает по обстановке незнакомого места. Я отмечаю про себя, что здесь красиво. Высокие потолки украшает лепнина. Нежный свет, исходящий от свисающих с потолка люстр, рассекает пространство и окутывает зал волшебством. Каждый стол тщательно сервирован: фарфоровая посуда, стеклянные бокалы, даже салфетки не обычные белые, а кремового цвета, из более плотной бумаги. Одним словом – дорого.

Наверное, Люков в таких местах никогда не бывал. Хотя я тоже тут нечастый гость, мне больше по душе что-то попроще, где можно не переживать, что о тебе подумает официант, если вдруг захочется скинуть туфли и вытянуть ноги.

– Нет, ты идешь со мной, – в моем голосе звучит удивление и даже нотка разочарования. Какого уже по счету? Второго? Третьего? Он собрался добить меня окончательно, что ли? Ну уж нет. Не позволю. Сглотнув, добавляю более игривой интонацией: – Мало ли, беда приключится. А вдруг за соседним столиком поджидает киллер?

– Такое только в фильмах бывает. Вам стоит меньше смотреть кабельное, – с нескрываемой усмешкой кидает он, засунув руки в карманы кожанки.

Как бы я не ворчала на скверный характер этого парня, выглядит он… круто. Такой весь из себя бэдбой из романтических книг. Ой! О чем это я? Никакой он не бэдбой! И кожанка ему не идет! И взгляд у него совсем не дерзкий. Так-то!

– Разве не поэтому мой папенька нанял тебя? Явно же не из-за кабельного.

– Ладно, ваша взяла, – неожиданно соглашается Дима. Он обходит меня, оглядывает зал, кивает сам себе и самостоятельно выбирает столик. Никакого уважения к даме!

Мы садимся за самый дальний стол, за который я бы в жизни не села: тут ужасно тускло и рядом дверь, ведущая на улицу. Ненавижу сквозняки. Но так как сегодня в планах обольщение, я покорно соглашаюсь – надо же выглядеть паинькой.

К нам подходит официант. Молодой парень лет тридцати, одетый в строгую стильную униформу, которая подчеркивает общий лоск обстановки. Он аккуратно, без суеты, выкладывает перед нами меню в кожаных папках.

– Прошу.

– Нам два свежевыжатых апельсиновых сока, говяжьи стейки средней прожаки и салат «Цезарь». Благодарю, – отчеканиваю на автомате я, даже не заглянув в меню.

Официант кивает, повторяет наш заказ и уходит к барной стойке. Мы наконец-то остаемся одни.

– Как тебе место? – интересуюсь я, откидываясь на спинку кожаного кресла.

– Не очень. Только я не понял, зачем ты… то есть вы, – поправляет он себя, и мне становится смешно, – меня сюда притащили?

– Поужинать. Зачем еще люди ходят в рестораны? Постой, – театрально хлопаю в ладони я, подаваясь вперед. – Ты веган? Или может… питаешься солнцем?

– То, чем я питаюсь, вы вряд ли когда-либо клали в рот, Вероника Сергеевна. – Дима отводит от меня взгляд, будто потолок его интересует больше, нежели красивая девушка напротив.

Обескураженная таким поведением, я пытаюсь сообразить, как бы привлечь к себе внимание, и, не придумав ничего лучше, скидываю пиджак. Открытые плечи и декольте – отличное оружие. По крайней мере, так пишут на женских форумах.

И да! Бинго! Внимание Димы снова возвращается ко мне. Его глаза, напоминающие айсберг, медленно скользят по моим обнаженным ключицам. Ощущение такое, будто он не смотрит, а прикасается. Мне кажется, что его крепкие пальцы проходятся от шеи вдоль плеч, и я невольно прикусываю нижнюю губу, отчего-то смутившись.

Но тут позади открывается дверь, и вместо жара спину обдает колючий ветер. Проклятый март, проклятый угловой столик, проклятое платье! Надо же было так испортить атмосферу.

– Прошу, ваш сок, – неожиданно появляется официант и ставит на столик апельсиновый фрэш. Еще и со льдом… Мамочки… Мороз отовсюду, даже из стакана.

– Благодарю! Самое оно, – я киваю, спешу сделать глоток и получаю двойной удар прохлады. Эту дверь когда-нибудь закроют вообще?!

– Все нормально? – спрашивает Дима, скользя по мне внимательным взглядом. Такое ощущение, что он все понял и ждет момента, когда моя плохая актерская игра окончательно провалится.

– Замечательно! – нагло вру.

Не дождешься, проигрывать не в моих правилах, Димочка. И в подтверждение своих слов выдаю очаровательную улыбку, а потом даже игриво скольжу пальчиком по ободку стакана.

– Я сейчас. – Он резко поднимается и уходит. Наверное, в туалет.

Я же, пользуясь случаем, натягиваю на плечи пиджак, решив до конца вечера не снимать его. Первый пункт с голыми плечами – мимо. Придется брать кокетливой улыбкой, строить глазки и… чем там еще обольщают девушки?

Дима возвращается минут через пять, усаживается обратно на стул, и только я собираюсь открыть рот, чтобы продолжить играть с ним в «свидание», как он вытаскивает из кармана мобильник. Проводит пальцем по экрану и ведет себя так, словно меня не существует. Нет, я понимаю, этот парень – мой телохранитель, он выполняет одну-единственную функцию: находится рядом и оберегает свою подопечную от всяких мнимых опасностей, которые нафантазировал мой папочка. Вот только такими темпами уравнять чашу весов будет сложно. Я так и останусь дурочкой, которая умоляла поцеловать себя и даже предлагала денег. Отстой! Надо срочно что-то придумать. Где там обычно берут план «Б»?

– Ты что, никогда с девушками на свидания не ходил? – Я упираюсь локтями в стол, скрепляю руки в замок и снова включаю режим «моя улыбка покорит мир и твое сердце, дружок», перед которой не устояли бы многие. Однако реакция Димы убивает наповал: он даже не сразу отрывает взгляд от телефона.

Издевается, что ли?!

– Интересный вопрос. Откуда такие мысли, Вероника Сергеевна?

– Телефоны в таких случаях убирают в карман, – по-моему, я произнесла эту фразу слишком грубо. Да и плевать. Люк тоже не пытается строить из себя хорошего мальчика.

– А вы ничего не путаете? – говорит он с нескрываемой издевкой.

Мне уже самой кажется, что я все перепутала и окончательно сошла с ума.

– В смысле? – для пущей убедительности несколько раз хлопаю ресницами. Надеюсь, это не выглядит слишком глупо. Блин, Ника! Жизнь к такому парню тебя точно не готовила. Что с ним не так, черт возьми?!

– Скажу по секрету, – Дима вдруг придвигается ближе.

И если минутой ранее я переживала, что он не смотрит, то сейчас от его прямого обжигающего взгляда горит каждый участок моего тела. Неосознанно начинаю ерзать на стуле, проводу рукой вдоль шеи. Воздух в ресторане будто стал каким-то разреженным, его вроде вдыхаешь, а кислород в легкие не поступает.

– М?

– Не стоит так активно выражать свою симпатию ко мне, Вероника Сергеевна. Это совсем не заводит, – шепчет он, затем неожиданно поднимается из-за стола, окончательно обескуражив меня. – Жду в машине.

Вот и все.

Мой план полностью провалился.

Глава 7

Я выхожу из ресторана, но продолжаю тайком подглядывать в окно, не теряя из виду Веронику. Она нервно теребит трубочку в стакане с соком и покусывает нижнюю губу. Я все еще считаю, что наш поцелуй был осечкой с моей стороны. Но тогда я был уверен, что мы больше не увидимся, и просто позволил себе вольность. Знал бы, что Акулов позвонит на следующий день и практически заставит стать телохранителем этой девчонки, ни за что бы не коснулся ее губ.

За все время работы я научился придерживаться определенных принципов. Именно они помогают мне по сей день оставаться на плаву и сохранять репутацию, которая идет впереди меня. Одно из таких правил: никаких интрижек с клиентками или родственниками клиентов.

Есть и еще одно правило, но оно носит уже сугубо личный характер: держаться подальше от богатых людей. Не в плане работы, конечно, а в плане общения. Ненавижу богатеньких. Пустышки, озлобленные люди, у которых в голове только деньги.

Вероника, скорее всего, одна из таких. Я наблюдаю за ней довольно долго: смотрю, как скрупулезно она выбирает шмотки в дорогих бутиках, с каким высокомерием расплачивается в супермаркетах, поднося телефон к банковскому терминалу. Она даже ходит до ужаса идеально, словно если увеличить шаг или перестать качать бедрами, случится Армагеддон.

Лишь одна вещь заставляет смотреть на эту девчонку иначе – ее жених. Я не раз слышал, как он отзывался о Веронике, сидя со своими дружками-придурками в дорогих заведениях. Так уж складываются обстоятельства, что моя профессия обязывает знать обо всем и даже больше. Этот богатенький наследник несколько раз подчеркивал, что Вероника – девственница и что ему с ней будет скучно кувыркаться в постели. И после таких высказываний они с дружками заливались громким смехом. Отвратительное зрелище! Позорное. Особенно для мужика.

Наверное, поэтому я и скинул ту фотку Веронике – не все человеческое во мне умерло. Однако, признаюсь честно, я ожидал иной реакции – как минимум разрыв будущего брака. Девчонки из моего общества за такое вообще дали бы по морде или чего хуже. Вот только Вероника либо трусиха, либо готова на все ради конченых купюр, которые в народе принято называть деньгами. И потому окончательно пала в моих глазах.

Вытаскиваю пачку сигарет и кручу ее в пальцах, продолжая наблюдать за Вероникой и за тем, что происходит вокруг нее. Официант поправляет фартук, мило улыбается, а затем приносит терминал для оплаты счета. Он поглядывает на Акулову с нескрываемым желанием – вон и языком по нижней губе провел, да так хищно, словно в своих фантазиях уже затащил девчонку в кровать. Интересно, она ему реально понравилась или этот товарищ – очередная жертва золотой клетки? Хотя мне все равно. Пусть хоть разложится перед ней и встанет на одно колено – главное, никаких запрещенных действий.

Вероника нехотя поднимается из-за стола, расправляет невидимые складки на своем платье. На ее лице больше нет той противной фальшивой улыбки, теперь там полное разочарование и нечто, что ей крайне несвойственно: неуверенность в себе. Неужели я настолько задел самолюбие принцессы? Мне казалось, она просто развлекается, используя меня в качестве новой игрушки. Что ж… Мне в любом случае стоит меньше о ней думать. В работе телохранителя это лишнее.

Засовываю пачку сигарет в карман, так и не закурив. Вредная привычка пришла ко мне еще в детские годы – не помню точно, мне было тогда десять или одиннадцать. У нас на районе каждый второй пыхтел. Как-то я спросил у кого-то из старших, зачем им это нужно, и получил ответ, что никотин помогает не сойти с ума от беспредела, творящегося в их жизни. Мне стало интересно, поможет ли сигарета кому-то вроде меня. Так я и подсел на эту дрянь.

После нескольких лет решил бросить. Толку нет, только ненужная тяга, как у долбанного наркомана. И хотя курить я давно бросил, все равно постоянно планирую начать снова. Рита бы сказала, что я дурачок, но это часть той среды обитания, в которой я жил, живу и буду жить. Здесь все курят, заливают в себя горячительные напитки и разбивают кулаки до крови в надежде, что это поможет решить проблемы. Но я знаю: табак, сбитые костяшки и пустые бутылки не спасают ни в какой ситуации. Наоборот, еще больше погружают в черный ящик.

Который вот-вот захлопнется.

Вероника выходит на улицу и замирает, когда замечает, что я стою около машины, а не сижу внутри. Она смотрит на меня словно обиженный ребенок, у которого отобрали конфету. Мне хочется растянуть губы в улыбке, окончательно добить девчонку, но вместо этого я подхожу к ней, чтобы, как подобает телохранителю, сопроводить свою клиентку к авто. Слышу, как по асфальту стучат ее каблуки. Она не пытается догнать меня, идет в своем темпе – идеальном. Не удивлюсь, если и сейчас она виляет бедрами, хотя нас никто не видит.

Мы усаживаемся в салон, я завожу двигатель и замечаю, что Вероника скрещивает руки на груди. Она делает это не от злости, просто замерзла – дрожащие плечи выдают.

– Включить печку? – спрашиваю как бы между прочим, выезжая с парковки.

– Пытаешься быть заботливым? – Акулова поворачивается ко мне, и я впервые заостряю внимание на ее глазах. Они добрые, до ужаса наивные, как у зайчишки. Будто в одно мгновение с Вероники слетела маска избалованной девицы, и я смог разглядеть ее настоящую. И вот это уже нехорошо. К настоящим людям испытываешь определенные чувства, а я не хочу ничего испытывать.

– Уточняю.

– Нет, – хмурится она.

Понимаю, что она специально отказывается, пытается показать характер, не думая о своем здоровье. На улице от силы десять градусов, а Вероника в открытом платье, в котором даже летом не жарко.

– У тебя мурашки, – перехожу на «ты» и тут же ругаю себя. Эту границу не стоит пересекать, если не хочешь оступиться и оказаться в болоте. Ведь несмотря ни на что, принцесса из золотой клетки красивая. Без доли преувеличения. Все при ней: точеная фигура, аккуратные, четко очерченные губы, и даже эта стрижка под мальчика ее не портит. Поэтому мне стоит быть на чеку, чтобы не нажить себе очередную гору ненужных проблем.

– Что? Нет, я… – она теряется и крутит сумочку в тонких пальцах. Тонких и изящных. У меня никогда не было девушек с такими красивыми пальцами, хотя я повидал разных. – Ладно, включи уже эту проклятую печку. И не смотри на меня, просто не смотри.

Ничего не отвечаю. Молча выполняю ее просьбу и наконец перевожу взгляд на лобовое стекло, чтобы перестать разглядывать руки Вероники. Не знаю почему, но откуда-то возникает странное желание выяснить, теплые они или нет, мягкая ли у нее кожа или грубоватая. Хотя, скорее всего, первое – откуда у такой девушки грубая кожа?

Я тут же себя одергиваю и выжимаю педаль газа. Жизнь меня научила самому главному: не подчиняться минутным слабостям. Наверное, по этой причине я до сих пор жив.

Мы едем по центральной улице, периодически останавливаясь на красных сигналах светофора. На тротуарах проносятся силуэты прохожих. Женщины закутаны в теплые плащи, мужчины спешат домой, шлепая по лужам в кожаных ботинках. Мне почему-то сложно представить себя одним из этих прохожих, который мечтает скорее оказаться дома, на любимом диване, в уютной семейной атмосфере. Ощущаю себя инородным телом, попавшим на Землю с другой планеты. Забавно: сколько себя помню, это чувство никогда не менялось.

Боковым зрением поглядываю на Веронику – она тоже задумчиво всматривается в мелькающие улочки и разноцветные неоновые вывески вдоль дороги. Больше ничего не говорит, лишь изредка постукивает пальцами по сумочке. В таком безмолвии мы доезжаем до дома.

Акулова не прощается. Она тихо прикрывает за собой дверь машины и семенит в сторону дома, пока внезапно не подворачивает ногу. Чудом удерживает равновесие, шепча себе под нос ругательства.

– Почему бы тебе их просто не снять? – предлагаю я, опять позабыв о рамках.

«Мы должны соблюдать роли, не переходить границы дозволенного», – напоминаю себе.

Девчонка оглядывается, в ее глазах читается вызов и нескрываемое раздражение. Что-то мне подсказывает, что ситуация ее, мягко говоря, нервирует. Не знаю почему, но Акулова сейчас выглядит в какой-то степени мило, да и в целом ситуация меня забавляет: вся такая правильная и идеальная принцесса выдает грубости. Я не могу сдержать смешок, но он не язвительный, а скорее – неожиданно для меня – дружелюбный. Правда, Вероника явно принимает его за сарказм или грубость. Тихонько фыркает, задирая свой носик повыше.

– Какой смысл ходить в одежде, которая не греет? В которой некомфортно? – пытаюсь зачем-то разрядить атмосферу я.

Акулова прищуривается, и этот ее взгляд, адресованный мне, отзывается искрой раздражения. Ненавижу высокомерных девушек! Особенно тех, у кого высокомерие берется из ниоткуда, как у этих богатых отпрысков. Вбивают себе в голову разную ерунду из серии «Всегда ходить на огромных шпильках, надевать брендовые шмотки». Сплошная показуха. И главное – для чего? Почему-то я уверен, что Вероника сейчас выкинет какую-нибудь идиотскую фразочку, развернется и походкой наглой вороны пойдет к дому, несмотря на боль в лодыжке.

– Ты прав, – говорит она.

А дальше происходит то, чего я никак не ожидал: Вероника сбрасывает туфли, наклоняется, поднимает дорогую обувь, а затем босиком идет по влажному газону к дому. Идет не так медленно, как обычно, и совершенно не качает бедрами. Черт возьми… Вот такая, в какой-то степени простая, но все еще дерзкая, она меня привлекает гораздо больше!

Я буквально заставляю себя перестать пялиться на ее тонкие икры и кончики пепельных волосы, которые начали завиваться от влажности. Меня будто приковали к земле на целую вечность длиною в пять минут. И только когда Вероника скрывается за дверью особняка, я наконец-то делаю короткий вдох. А потом опять тянусь к сигаретам, ругая себя за очередную секундную слабость.

Что не так с этой девушкой?

Глава 8

Поднимаюсь к себе и плюхаюсь на кровать. Давайте просто вычеркнем сегодняшний вечер из моей жизни? Где там функция отмены?

Это было унизительно! Нет, не так: это было чертовски унизительно! Кажется, я первый раз настолько пала даже в своих глазах. Не умею толком ни флиртовать, ни соблазнять, да и когда бы научилась? Парни всегда сами оказывали мне знаки внимания. Все-таки идея заставить Диму себя поцеловать была бредовой. Теперь понимаю, что ничего толкового из этого не выйдет.

Сняв одежду, я иду в ванную и включаю кран. Вода быстро набирается, наполняя комнату теплым воздухом. Усаживаюсь на бортик ванны, разглядывая себя в зеркале над раковиной. И что со мной не так?

Провожу пальцем вдоль скулы, затем скольжу по губам. Качаю головой. Да нет, вроде все так. Не модель для глянцевого журнала, конечно, но вполне себе достойная внешность, чтобы меня хотели поцеловать. А может, и не только. Нет! Я очень даже красотка! Просто у кое-кого проблемы со вкусом.

И тут на это мысленное заявление в голове, как по команде, вспыхивает тот вечер, губы Димы и то, как он умело орудовал своим языком у меня во рту. Хочется забыть об этом, потому что воспоминания нейтрализуют мою злость на телохранителя, а еще смущают и вызывают жар внизу живота. Со мной происходит что-то странное, я никак не могу найти этому логическое объяснение.

Минут через пять выдыхаю, решив оставить все плохое за дверью. Горячая вода приятно расслабляет мышцы, меня даже клонит в сон. Но я не успеваю закрыть глаза – из комнаты доносится мелодия входящего вызова. Приходится спешно накинуть махровый халат и выйти в спальню. Однако лучше бы я не спешила, потому что отвечать кое-кому мне не то что не хочется – есть мысль вообще внести его в волшебный черный список.

– Что тебе надо? – рычу в трубку.

Егор издает смешок, но у меня не то настроение, чтобы выслушивать его издевки. Уверена: из этого разговора не выйдет ничего хорошего. Вот интересно, чем он цепляет девушек? Своей ветреностью? Не сказала бы, что он прям красавчик или брутал года. А еще это его противное высокомерие… Ух, моя бы воля, окатила бы его ледяной водой, чтобы сбить спесь! Жаль, приходится терпеть.

– Разве так здороваются с женихом, Ника? – На фоне звучит какая-то музыка. Видимо, он снова в клубе или в ресторане. Не удивлюсь, если и сейчас у Жукова на коленях сидит очередная девица и облизывает с ног до головы.

– Ты всего лишь жених. Так, банальное официальное название человека, который есть, и не более.

– Хочешь сказать, у тебя с тем парнем что-то было? – я слышу, как его интонация меняется. Егор даже закашливается – видать, подавился своим ядом. Придурок! Так тебе и надо!

– Знаешь, он классно целуется! – а вот тут я нисколько не вру, ведь Дима реально целуется крышесносно. Он, конечно, тот еще бука, но отрицать очевидное глупо. Да и Егора это сто процентов заденет. Он-то думает, что самый лучший на свете или даже в галактике. Надеюсь, пошатнувшееся самолюбие даст о себе знать, и мы разорвем помолвку. – У меня аж мороз по коже.

– Не боишься гнева папочки? – Жуков цокает в трубку и ехидно напоминает мне про отца.

– А чего мне его бояться? Мы с тобой в равных условиях.

– Я – мужик, мы далеко не на равных, – Егор говорит эту фразу довольно тихо, практически шепчет в трубку, и я понимаю, что мои слова все-таки задевают его, как бы он ни хорохорился.

– Ты живешь в девятнадцатом веке, видимо. Нынче отмазки вроде «я мужик» не имеют смысла. Все! Отключаюсь. У меня планы на вечер, и ты в них не входишь, – бросаю пренебрежительным тоном.

– Стой! – шипит он, когда я убираю телефон от уха. – Завтра важный прием. Не забыла, надеюсь? Я заеду за тобой в шесть.

Сжимаю с силой мобильный, прожигая взглядом фотку Егора на экране. Каюсь, про прием я реально забыла, и лучше бы мне о нем никто не напоминал. С детства ненавижу эти торжества. Люди, разодетые в брендовые шмотки, приходят поиграть на публику. Девушки хвастаются своими женихами, женщины с гордостью вещают о достижениях мужей или детей. А мужики… Как-то я стала случайным свидетелем измены одного влиятельного бизнесмена: он зажимал молодую официантку в темном закутке, пока его супруга фальшиво улыбалась своим подругам, рассказывая про их будущего ребенка.

Фу! Мерзость!

И раньше как-то прокатывало не ходить, я могла придумать отмазку из серии «надо делать уроки», «приболела», «завтра важная контрольная». Но с возрастом все это перестает работать, и волей-неволей приходится тащиться в это общество гадюк с одной-единственной мыслью: как бы не стать сожранной заживо. Тем более для моего отца такие приемы – важная штука, и он не позволит мне отсидеться дома.

– Нет, приеду сама. Отключаюсь!

Я сбрасываю, пока Егор не успел ничего ответить, и возвращаюсь в ванную. Вода остыла, в комнате теперь не так тепло… Жуков даже такую мелочь смог испортить. Чтоб ему икнулось!

На прием к Пресняковым мы едем вдвоем с отцом. Перед этим я с неохотой надеваю лиловое платье в пол с тонкими бретельками и красивым разрезом. На плечи накидываю короткую черную норку, сегодня теплый вечер, но не настолько, чтобы выйти с открытой спиной.

Во дворе нас ждет кортеж с охраной: высокие и мускулистые мужчины, одетые в строгие черные смокинги, подчеркивающие их силу и уверенность. Каждый излучает ауру спокойствия и контроля, словно все бренное им чуждо. И где только отец нашел такую бригаду? Как на подбор. Даже волосы у всех идеально уложены: с пробором на правую сторону, ни одна прядка не выбивается. Они реально какие-то киношные, уж больно суровые и при этом по-мужски привлекательные.

Но кое-кто все-таки выделяется на фоне этой мини-армии отца. Взъерошенные волосы, взгляд не холодный и не пустой, как у остальных, а наоборот, какой-то серьезный, задумчивый. Дима стоит в конце шеренги, держит руки в карманах и покручивает в зубах спичку. Впервые вижу его в белой рубашке, черных чиносах и пиджаке, который придает ему статность. Несколько верхних пуговиц рубашки расстегнуты. Такой вроде бы банальный элемент, а придает Диме озорство – вызов не только армии однотипных охранников отца, но и целому миру. Он словно кричит: я сам себе хозяин и плевать хотел на вас и ваши чертовы правила.

Наши взгляды на короткое мгновение пересекаются. Дима смотрит на меня чуть дольше положенного, внимательно и изучающе. Я тоже не тушуюсь и разглядываю его, пытаюсь уловить хоть какие-то эмоции у этого парня, но увы. Он для меня абсолютно закрытая книга.

– Садись, – говорит отец, показывая на черный «Мерседес» с тонированными окнами. Водитель любезно открывает заднюю дверь, и я сажусь на пассажирское сиденье. Рядом пристраивается отец.

Я все жду, что Дима сейчас присоединится к нам, но впереди усаживается другой мужчина. Он что-то говорит в свой наушник, а затем кивает водителю, намекая, что дорога свободна. Дима же уезжает на другом авто. Не знаю почему, но мне вдруг становится некомфортно. Ладно, тут дело не только в нем! Мне вообще некомфортно – и в этом платье, и на этом кожаном сиденье. Даже папин парфюм вызывает отвращение – аромат настолько насыщенный и горьковатый, что приходится открыть окно, чтобы не задохнуться.

До загородного дома Пресняковых мы едем в полнейшей тишине минут срок. Отец постоянно на телефоне, ему звонят буквально через каждые пять-десять минут. Папа у меня вообще суперзанятой. Неважно, где он и что делает, ему приходится постоянно быть на связи. Когда родители еще жили вместе, мама частенько предъявляла на этот счет претензии. Отец же всегда строго отрезал: бизнес не ходит в отпуск, и возвращался к своим деловым разговорам. Поэтому и я сейчас не жду от него каких-то душевных бесед, молча смотрю в окно и надеюсь, что вечер продлится недолго.

Особняк Пресняков возвышается на холме. Даже из окна нашей машины видно живописный сад с ухоженными дорожками, окруженными цветами и декоративными кустарниками. На парковочной зоне к моменту нашего прибытия уже скопилось множество автомобилей.

Охранник открывает дверь, я выхожу первой и жду отца. Папа, как подобает по этикету, протягивает мне локоть. Он, как обычно, скуп на эмоции, но мне нравится идти с ним под руку. В такие редкие мгновения я ощущаю себя принцессой, которую оберегают и очень любят.

В холле с хрустальными люстрами, которые заливают помещение мягким светом, витает нежный аромат свежих цветов. Букеты расставлены вдоль коридоров, придавая особый лоск торжеству. Нас встречает госпожа Преснякова, хозяйка мероприятия. Она улыбается нам, демонстрируя свои ослепительно-белые зубы. Приталенное платье алого цвета и высокая прическа ей очень идут. Преснякова вообще выглядит моложе своих лет, хотя в нашем обществе многие гонятся за годами.

Мы обмениваемся поцелуями в щеки и расходимся по разным углам: отец идет общаться с деловыми партнерами, а я – к столу, чтобы взять бокал с шампанским.

В зале играет классическая музыка, на стенах висят картины известных художников, а на террасе стильно одетые бизнесмены обсуждают событиях последних дней. Стук каблуков, женские голоса и смех заполняют огромное пространство. Молодые официанты во фраках бегают с подносами, предлагая бокалы с игристым. На их лицах читается смесь гордости и в то же время страха сделать что-то не так. Где-то в глубине души мне жаль этих ребят: не думаю, что они получают огромное удовольствие от здешней работы. Потом, правда, замечаю парнишку, который лебезит перед пожилой женщиной, откидывая комплименты ее дурацкой прическе, и моя жалость уходит на второй план. Отвратительное зрелище! Ненавижу высшее общество. Одна сплошная фальшь.

Я останавливаюсь у высокого стола, обхватываю пальцами тонкую ножку бокала и планирую сделать глоток, но меня останавливает знакомый мужской голос.

– Отлично выглядишь, Ника, – говорит Егор, оценивающе скользнув по мне взглядом и задержав его в зоне декольте. Жуков тоже в костюме, только ему классика не идет и добавляет возраста.

– Не могу сказать о тебе того же, – огрызаюсь я в ответ.

– Когда ты успела стать такой сучкой? – Он нагло забирает бокал из моих пальцев и одним глотком осушает его.

– Тогда же, когда и ты козлом – с рождения! – не теряюсь я.

Меня тошнит от разговоров с ним. Мы ни в коем случае не должны пожениться. Я просто не выдержу этого! Так и представляю: Егор шляется по бабам, даже не пытаясь скрывать свои похождения не то что от меня – от окружающих. Потом, весь пропахший чужими духами, возвращается в наш типа дом и ложится в одну кровать со мной. Его мерзкие губы тянутся к моей шее, а требовательные руки намекают на супружеский долг. И все это присыпано выходами в свет, где мы будем создавать видимость идеальной парочки. Фу! Какая мерзость! Меня аж передергивает от такого будущего. Это слишком унизительно, чтобы стать реальностью.

– У тебя ничего не получится. – Он слегка прикасается пальцем к моей руке, скользит им по запястью. И делает это с такой уверенностью, словно желает показать, что уже давно растоптал меня. Как в душу плюнул. Сволочь!

– Пока не попробуем – не узнаем.

Какое-то время я позволяю Жукову эти развязные действия, затем аккуратно убираю его руку и с улыбкой ухожу в центр зала – делаю вид, что хочу подойти к дочке Пресняковых, и, пользуясь случаем, сворачиваю в сторону дамских комнат.

Мне безумно хочется сбежать отсюда. Просто превратиться в молекулу, которую никто не видит, и спокойно парить где-то в воздухе, а может, и в космосе. Только не здесь. Не рядом с Егором и всеми этими людьми.

Однако в пустом коридоре меня снова настигает Жуков. Как я могла не почувствовать, что этот придурок идет следом? Он хватает меня за локоть и резко разворачивает к себе лицом. От его противного парфюма начинает подташнивать. Ощущение, что Жуков вылил на себя целый флакон, как если бы планировал пойти на природу и спасаться с помощью духов от комаров. Не знаю насчет жужжащих, но меня такие ароматы очень отталкивают.

– Отпусти! – требую я и дергаюсь.

И Егор вдруг отпускает. Его губы растягиваются в мерзкой улыбке, убивая напрочь образ смазливого парня, каким он был минутой ранее в зале. Теперь Жуков похож на злодея из триллера с безумными мыслишками на уме. Глаза его так и блестят, словно там танцуют черти.

– Знаешь, что бывает с непослушными девочками? – мурлычет Егор, наклоняясь ко мне.

– Ты перебрал?! – рычу я, переполненная раздражением. – Отвали, придурок!

И пока он думает, как ответить, я размышляю над тем, что будет, если моя шпилька попадет Жукову между ног. Попробовать, что ли?

– Их ставят на колени! – никогда не слышала такого тона у Егора. Он реально какой-то пугающий. Не мужик, а абьюзер года! Сказать по правде, при виде него такого становится жутко не по себе. – Ника, я ведь могу быть и плохим мальчиком. Ты же не хочешь этого, верно?

– Да мне плевать, что ты можешь! – Я все-таки делаю два шага назад, увеличивая между нами расстояние. Сердце падает в пятки, а в горле настолько неприятное чувство, будто там скопилась кислота.

– Я прощу тебе тот поцелуй, но в следующий раз, – он повышает голос, говоря с нескрываемым наслаждением, – размажу тебя по стенке. Маленькая сучка.

– Ты… – У меня сбивается дыхание, руки начинают дрожать, и я сжимаю их кулаки, чтобы скрыть эту дрожь. Никогда не покажу ему свою слабость. Не дождется!

– Запомни: ты в моих руках, и это не изменится!

Я слышу усмешку, но плохо вижу Егора. Глаза застилает пелена, словно на голову надели пакет и туго затянули. Легкие горят, виски пульсируют. Я задыхаюсь.

Не знаю почему, но я вдруг вспоминаю тот день. Вспоминаю, как смеялся тот человек. И кровь на своих руках. Эти картинки из прошлого почти испарились из моей головы. Прошло больше десяти лет! Тогда я тоже задыхалась. Даже больше – я захлебывалась собственным страхом.

Оперевшись на стенку, стараюсь делать ровные вдохи, как учил когда-то психолог. Медленно, беря мысли под контроль. Это успокаивает.

Ясность зрения возвращается, и только сейчас я понимаю, что передо мной стоит уже не Егор. Передо мной Дима. Он снова стал свидетелем моей слабости.

Глава 9

Мне хочется провалиться под землю, но я беру себя в руки и делаю шаг вперед, выпрямляя спину. Кажется, что в помещении стало душно, мне будто не хватает воздуха. А может, во всем виноват взгляд Димы: пронзительный и в то же время без высокомерия или жалости. Он впервые на меня так смотрит, с каким-то не то чтобы интересом – я даже толком не могу прочитать эмоции этого парня. Зато отмечаю про себя, какие у него все-таки красивые глаза. Добрые и честные. Напоминают северное море, волны, которые так умиротворенно бьются о скалы. Мне вдруг хочется просто сесть с ним на пол, положить голову на его плечо и тихонько посидеть. Молча. Как если бы я оказалась на берегу настоящего моря, где-то на одиноком пляже.

Мне нравится, что Дима не старается подать себя в выгодном свете, он не лебезит перед моим отцом или мной. Настоящий. Это удивительное слово идеально подходит ему. Оно словно описывает каждую деталь в образе парня напротив.

– Давно ты здесь? – спрашиваю глухо.

– Скажите, Вероника Сергеевна, деньги так важны для вас? – в его голосе словно гуляет сквозняк. Как же все-таки интонация не сходится со взглядом!

Я немного теряюсь от неожиданного вопроса.

– Деньги? Не знаю, – пожимаю плечами. Впервые кто-то спрашивает у меня о деньгах и их ценности.

Дима ничего не отвечает, и между нами повисает какое-то неловкое молчание. Я успеваю лучше рассмотреть своего телохранителя: на нем нет пиджака, только белая рубашка с подкатанными до локтей рукавами. Верхние пуговицы до сих пор расстегнуты, придавая легкую небрежность виду. При своем росте – на вид он примерно метр девяносто – Дима достаточно строен и мускулист. Это видно даже по его широким плечам. И руки у него такие мужественные, сильные. Рядом с Димой я ощущаю себя ребенком, и дело не только в росте: Люк будто не по годам зрелый, хотя между нами совсем маленькая разница.

Интересно, сколько у него было девушек? Как часто они тонули в его объятиях, а в ответ получали разбитое сердце? Мне почему-то кажется, что Дима не тот парень, который придерживается принципа «одна и на всю жизнь». Но как следует поразмыслить над этим не успеваю: молчание заканчивается так же внезапно, как и началось. Тишину разрывает голос моего телохранителя:

– Если не знаете, тогда к чему эти унижения?

Он не ждет от меня правильного ответа – он будто вообще ничего не ждет. Просто задает вопрос и посмеивается над богатой дурочкой. Сколько в нем личностей? Серьезно, я только что отвесила ему мысленных плюсиков в карму, как опять двадцать пять.

С другой стороны, он в какой-то степени прав. Я бы и сама, может, посмеялась, потому что, имея все, чувствую себя птицей в золотой клетке. Мои запястья сжимают тугие кандалы, а шея затекла от ошейника, который надет с рождения. Богатство и свобода – не тождественные понятия.

– Я не в том настроении, чтобы выслушивать еще и от тебя, – устало произношу, издав тяжелый вздох.

– Еще бы. – Дима опускает голову, но я слышу короткий смешок, который срывается с его губ. – Я ведь всего лишь ваша собачка, Вероника Сергеевна.

– Есть вещи, которые от нас не зависят, – зачем-то оправдываюсь я.

– Чего ты боишься? – он переводит взгляд на меня и смотрит так пронзительно, что весь мир сокращается до одного человека. До Димы.

Шум, доносящийся из зала, вмиг пропадает, оставляя тишину. Куда-то исчезает дрожь, вызванная панической атакой, и проклятые воспоминания из детства. И все этого из-за одного вопроса. Нет, из-за одной только интонации. Что происходит? Откуда такая реакция? И главное: как мне ее интерпретировать?

Может, стоит сделать шаг? Попробовать стать ближе? Допустим, друзьями. Хотя… Мы с Димой так далеко друг от друга! Мы – это большая невозможность. Я бы сравнила его с падающей кометой, которую видно, только если подняться на возвышенность. Нужно приложить усилия, чтобы увидеть ее, а я живу слишком низко, мне не хватит сил вскарабкаться на эту гору.

От подобных мыслей становится грустно.

– А ты? – на выдохе произношу я.

– Я уже в яме. Здесь никто ничего не боится.

– В яме? – переспрашиваю, но и без этого слышу в голосе Димы какую-то обреченность. Он словно проиграл на старте и готов жить с этим поражением всю жизнь. Тупик. Неужели мы в чем-то похожи?

– Вам стоит вернуться в зал, там безопаснее, – видимо, сообразив, что позволил больше положенного, Люк резко подбирается и принимает свой обычный вид. Врзвращает себе непроницаемое выражение лица и отходит от меня, жестом намекая, чтобы я шла обратно.

– Ты похож на комету, – шепчу себе под нос, смотря, как Дима с каждым шагом отдаляется.

Все же… мы слишком разные. Да и, в конце концов, моя судьба давно предрешена. Даже если не Егор, отец сам выберет мне парня, будущего мужа. Я давно смирилась, что девочка в богатой семье – товар и залог удачной сделки. Не более.

Остаток вечера провожу в скучном обществе дочки Пресняковых. Она рассказывает мне о своих курсах живописи, о том, как на прошлой неделе ездила в Париж, и о молодом художнике, которому планирует тайком попозировать. Общение у нас строится одностороннее: она говорит – я слушаю.

Егор ко мне больше не подходит. Он трется в кругах взрослых мужчин, лебезит вовсю и фальшиво улыбается. Раньше его улыбка не казалась мне настолько пропитанной ложью. Сейчас же он напоминает крысу: глаза-бусины, хитрый взгляд, вечно шевелящийся нос в сторону запаха еды – вернее, выгоды. Почему я вижу это только теперь? Все-таки жизнь – странная штука.

Через два часа отец сообщает, что уезжает домой. Он не планирует меня брать с собой, потому что девушкам в моем возрасте лучше проводить как можно больше времени в высшем обществе, обзаводиться полезными знакомствами. Но я вру, что у меня болит голова, и мы уезжаем вместе.

Пока едем по освещенной вечерней трассе, я собираюсь с мыслями. Егор дал понять, что помолвку разрывать не будет. Ответственность легла на мои плечи. Бездействовать больше нет смысла, иначе ситуация превратиться в еще более плачевную. Я сжимаю в пальцах клатч, пытаясь собрать всю свою уверенность. И когда мы сворачиваем в сторону дома, наконец-то решаюсь на разговор.

– Пап, я не смогу выйти замуж за Егора, – выпаливаю на одном дыхании. Пожалуй, сложнее фразы произнести мне еще не доводилось.

– Что? – Отец кладет в карман телефон, с которым не расставался весь вечер. Он смотрит на меня так, словно я не его дочь, а бизнес-партнер, и у нас начались серьезные проблемы. Хотя свадьба с Жуковым – это и есть бизнес. Для моего отца я – выгодная сделка, как бы банально и клишировано это ни звучало.

– У меня есть на то причины, – я постаралась вложить всю оставшуюся уверенность в эти слова. Показать отцу, насколько серьезна ситуация.

– Что ты несешь, Вероника?

В темноте салона автомобиля глаза отца напоминают острые черные камни.

– Пап, понимаешь…

– Свадьба будет, это не обсуждается. Ты забыла, чья ты дочь? – отрезает он таким бескомпромиссным тоном, что я на мгновение осекаюсь.

Слова застревают в горле, а от тяжелого взгляда отца по спине скатываются капли пота. Напряжение сковывает плечи, но я беру себя в руки и продолжаю:

– Пап, у него другая… Нет, другие женщины. Он мне изменяет! И будет изменять! – не узнаю свой голос: какой-то ломаный, хлипкий, словно ветка, которую можно раздавить в два счета.

– Он – мужик! – грозным тоном говорит отец, оттягивая узел дорогого галстука на шее.

– И что? Это дает ему право мне изменять?

Кажется, я перестаю дышать. Грудь словно наполняется чем-то кислым, обжигающим. Я ловлю ртом воздух, облизываю губы, даже покусываю, однако это не спасает от наполняющей меня обиды и злости. И больше всего бесит, что отец в точности цитирует слова Егора о мужской вседозволенности.

– Ты – женщина, вот и решай эту проблему по-женски. Не надо меня в это ввязывать, не сейчас. И так своего хватает!

– Значит, маме ты тоже изменял? Может, у тебя и дети внебрачные есть? – эти слова будто говорит другой человек, не я. Они режут плотный воздух, вонзаются в кожу и оставляют кровавый след. Я едва сдерживаю слезы.

– Рот закрой! – прикрикивает отец. Замечаю, как у него дергается венка на шее. – Совсем уже потерялась? Забыла, кто тебя растил, пока твоя чокнутая мамаша покоряла сцену за границей?

Машина останавливается. Водитель выходит и идет к пассажирской двери, чтобы выпустить нас с отцом и после загнать автомобиль в гараж, но я выскакиваю на улицу прежде, чем он успевает дойти.

Мне хочется сбежать отсюда, из этой золотой клетки, бежать и не оглядываться. Так далеко, насколько это возможно. Но увы, мои надежды на побег тщетны.

И снова в голове звучит тот голос из детства. Наверное, я никогда не смогу от него избавиться.

Глава 10

Я влетаю в свою комнату, скидываю неудобное платье и первым делом иду в ванную. Мне нужно немного расслабиться, выпустить пар и взять себя в руки.

Тропический душ помогает, но не дает ощущения свободы. Я продолжаю чувствовать себя узницей. И не могу не думать о словах отца. Если честно, мне плевать, изменял ли он матери – их отношения никогда не были нормальными. Но то, что родной человек желает, чтобы его дочь жила в подобных условиях, убивает. Разве родители не должны хотеть лучшего для своих детей? На этой мысли я останавливаю себя: моя семья далека от обычных, про которые снимают сериалы для отечественного телевидения. Мы не завтракаем за одним столом под душевые разговоры, не наряжаем елку под Новый год и не дергаем за уши друг друга на дни рождения. У нас нет ничего, что подразумевают близкие отношения. От этого становится грустно.

Выключаю кран, вылезаю из ванны, сушу волосы и надеваю спортивный костюм мятного цвета. Надо отвлечься, например, посмотреть дораму. Кажется, в моем списке к просмотру затерялась «Суждено быть с тобой» с красавчиком Роуном. Самое время укутаться в плед и окунуться в романтику Азии.

И все бы ничего, если бы по подоконнику не начали отбивать ритм капли дождя. Они так и привлекают мое внимание, а я с детства ненавижу дождь. У меня с ним связаны плохие воспоминания, от которых сердце леденеет.

Подхожу к окну, чтобы закрыть форточку, однако когда касаюсь ручки, замечаю Диму. Он сидит на скамейке, подняв лицо к черному небу. Люк сливается с тьмой ночи и холодным дождем, будто его и вовсе не существует. Наваждение или призрак. Где-то между. Я даже несколько раз закрываю и открываю глаза, пытаясь понять, реальна ли картина. Однако Дима не уходит – он все там же, мокнет на одинокой скамейке. Да и сам выглядит не менее одиноким, никому не нужным, каким-то потерянным.

Мне сложно заставить себя просто отойти от окна, включить планшет и начать смотреть сериал, поэтому я беру желтый зонтик из комода и иду вниз. В голове нет ни единого объяснения собственным действиям. Мной словно движет магнетическое притяжение.

Когда я выхожу на улицу, мартовский ветер тут же находит меня и проникает под одежду. От шума дождя по телу пробегают противные мурашки – неприятные воспоминания всплывают в голове.

Мрачная комната и мужчина в маске, который не сводил с меня глаз. Я не видела его лица, но маску запомнила на всю жизнь. Она была обычной, тканевой, с двумя дырками для глаз. Черная. До ужаса черная. Такая же, как и комната. В тот вечер шел дождь… Его капли наверняка тоже были черными.

Останавливаюсь напротив Димы и закрываю нас от дождя зонтиком. Люк опускает голову, и я замечаю, что его влажные волосы прилипли ко лбу, а одежда промокла до нитки. Я задаю себе вопрос, не зря ли вообще вышла к этому парню. Есть в нем что-то странное – от таких лучше бежать и не оглядываться. Но со мной происходит обратное, и я ничего не могу с этим поделать.

– Что вы здесь забыли, Вероника Сергеевна? – спрашивает Дима.

Смотрю на него, и отчего-то самой становится прохладно, будто это я промокла, а не он. И вроде хочется узнать, в чем дело, чем-то помочь, но в то же время вижу, что Люк возвел вокруг себя какую-то невероятно высокую стену. Он явно не готов подпускать посторонних.

– А ты? Решил заболеть?

– Да нет, – он пожимает плечами, отвечая с легкой усмешкой. И мне вдруг приходит мысль, что Дима не первый раз сидит вот так под дождем. Словно для него это вполне обыденное явление – пытаться раствориться в нелетной погоде.

– Любишь дождь? – я крепче сжимаю ручку зонтика. Вокруг завывает ветер, тьма поглотила большой двор, и только свет от фонарей дает хоть какую-то видимость.

– А ты? – он не сводит с меня глаз. Взгляд холоднее льда. Холоднее всего на свете.

– Не очень. Вернее, совсем нет. Даже так: я ненавижу дождь. Но ты не ответил. Нечестно, знаешь ли, уходить от вопроса.

– Почему ты не любишь дождь? Боишься испортить прическу? – в его голосе нет издевки, скорее Дима пытается выставить перед собой очередной щит против девочки, которая лезет куда не надо.

– Боюсь превратиться в Королеву Дождей, которая уничтожит целый город, – с губ срывается смешок.

У меня замерзают пальцы, по телу проходит легкая волна дрожи. Пора бы вернуться в тепло, вот только сердце не готово слушаться – ему хочется еще немного постоять здесь, под желтым зонтиком, рядом с этим парнем.

– Королева Дождей тебе не идет. Слишком мрачно звучит, – и снова без издевки. Не заболел ли Мистер Телохранитель? Разговаривает со мной настолько дружелюбно, что сердце начинает быстрее биться. А ему нельзя!

– Это говорит человек, который кайфует от дождя и колючего ветра.

– Я ненавижу дождь, – признается вдруг Дима. Он проводит рукой по лицу и неожиданно поднимается.

В долю секунды я лишаюсь зонта – Люк его забирает и теперь сам укрывает меня от противных черных капель, которые, кажется, никогда не перестанут падать с неба.

У меня перехватывает дыхание, но я ловлю момент и смотрю на Диму с замиранием – на его остро высеченные скулы и чувственные губы. Сердце в груди теперь почти не стучит, оно словно замедлило ход и ждет чего-то волшебного. Мне не хочется признавать, но рядом с Димой я тону в потоке собственных чувств. Во мне пробуждается глупая мечтательница, которая верит в чудеса и рыцаря, способного победить любого монстра. Так странно…

– Тогда… – почти неслышно шепчу я, – зачем ты сидишь здесь?

– Наверное, жду, когда кто-нибудь придет за мной.

– И… – Я делаю паузы, подбирая слова перед каждой фразой. Почему-то не хочу задеть парня, который не боится ничего и не думает о чужих чувствах. – Обычно кто-то за тобой приходит?

– Нет. – Он коротко улыбается, но улыбка выглядит тоскливой.

– Тогда зачем ждать? Разве в этом есть смысл?

– Ну, вы же для чего-то пришли, Вероника Сергеевна.

– Я? Это… Просто не хочу, чтобы мой телохранитель завтра слег, и я оказалась в опасности. Я здесь только ради этого.

Лучше бы не врать, но говорить правду сегодня не хочется. Пусть Дима не думает, что проблема в притяжении. В конце концов, возможно, магниты работают исключительно в моем случае, а для него все упирается в долг по работе и деньги. Хотя меня пробирает до волнительного трепета внизу живота от одного факта, что Дима мог бы ждать меня.

– Вы рискуете заболеть ради своей собачки, но не можете пойти на риск ради самой себя. Разве это не глупо? – теперь в его голосе звучит нескрываемая усмешка. Она задевает, словно меня кто-то ударил со всей силы по лицу. Теплота в груди сменяется колючим холодом. Не надо было выходить и разговаривать с ним. Каждый раз, стоит мне только подумать, что Дима на самом деле хороший, как он снова выставляет свою вредную сторону.

– Ты уже определись, на «ты» мы или на «вы». И со своим отношением тоже. Не ровен час, сам запутаешься, – с раздражением кидаю ему.

Интересно, он со всеми такой? И ведь это не высокомерие, нет, оно выглядит иначе. Ощущение, что Дима просто хочет задеть меня, уколоть больнее. Только зачем ему это? А может… он так пытается доказать что-то самому себе? Не понимаю! Черт! Ничего не понимаю.

– Я вас провожу, – Люк не обращает внимания на мой выпад и показывает рукой в сторону дома.

Дождь усиливается, капли еще громче барабанят по крыше и моему зонтику. Я скрещиваю руки на груди, пальцы совсем замерзли, а изо рта идет пар. Температура упала, судя по всему, на улице не больше пяти градусов.

– Не стоит, – фыркаю и, развернувшись на пятках, устремляюсь к дому.

Пока мокну под весенним дождем, обдумываю слова Димы. Пусть они звучат неприятно, но в чем-то он, безусловно, прав: я должна рисковать и ради себя. Жизнь не изменится, если ничего не сделать.

Я подбегаю к широкой лестнице, ведущей к входным дверям, но на пороге останавливаюсь и обвожу взглядом пустой светлый коридор. Выход из золотой клетки всегда открыт. Мне нужно лишь сделать шаг назад и не входить больше в этот коридор, отказаться от денег отца.

Верно.

Единственный способ спастись – сбежать.

И я… кажется, готова скинуть с себя эти цепи. Завтра. Рано утром. Я изменю свою жизнь.

Обещаю.

Глава 11

Просыпаюсь в четыре утра по будильнику, собираю на скорую руку сумку, беру всю наличку, что нашла по разным углам в комнате. У меня крайне бредовая идея: сбежать в другой город на недельку или две. Попробовать обжиться там и, если все удачно сложится, остаться навсегда. Я пока не думаю, как буду искать работу и квартиру, где буду покупать продукты и кто будет готовить мне еду. Сейчас самое главное – уйти незамеченной.

Если отец узнает о моих планах, то, мягко говоря, все испортит. А жестко – снесет мне голову. Обязательно установит слежку, заблокирует карточки и, чем черт не шутит, найдет иной метод воздействия. Допустим, не даст мне работать. Ему не составит труда надавить на моего будущего начальника или начальницу, чтобы меня вышвырнули вон. Или еще хуже – надавит на владельца отеля или арендуемой квартиры. Ой, даже представлять не хочу все эти ужасные картинки. Отец мерит все бизнесом, а в бизнесе он жесток.