Проблемы с драконом, проблемы дракона. Часть II
Пролог
в которой госпожа Ямиара роняет карты, и появляется Гошильт
Госпожа Ямиара поставила чашку на стол. Еле слышно звякнула ложечка. Утренний напиток вызывал привычное отвращение, но пить было надо. Теперь подождать час, и можно будет есть. Безвкусная кашица из проваренных овощей и зерна, с добавлением трав и… неважно. Привычная дрянь, липкая и мерзкая. И необходимая, чтобы старые потроха работали как надо. Госпожа Ямиара уже забыла ощущение, когда все тело работает как надо. Молодость была слишком давно.
Но умирать она не собиралась. Нет, разумеется, когда-нибудь госпожа Ямиара оставит Академию. Когда это станет не так трудно. Говоря откровенно, госпожа Ямиара устала. Но…
Как она может оставить Академию? Едва она ослабит хватку… Все знают, что случается с теми, кто расслабляется. Академия еще никогда не меняла Ректора просто так. Это даже было предметом скрытой гордости – мол, у нас здесь все не просто! Дела жизни и… и остального.
Последнее время госпожа Ямиара даже в мыслях старалась избегать некоторых слов.
Но сегодня с утра почему-то настойчиво лезло в голову, что быть может, все же пора… Сдать дела и тихо исчезнуть. На берегу Золотого Озера давно ждет тихий скромный домик… Все, что нужно старухе – много солнца, мягкие воды, мягкий ветерок…
Она чуть не хлопнула рукой по столу – мерзкое это словечко все же просочилось в мысли! Старуха – до чего глупое слово! Она – госпожа Ямиара, Ректор Саальденской Академии. С ее мнением считаются многие, очень многие. Короли и князья, богатые купцы. Даже сор под ее ногами – горожане и крестьяне, и те начинают день с мысли о том, не приснился ли госпоже Ректору дурной сон, и не испортит ли она погоду. Или потребуются жертвоприношения. Или…
Мысль остановилась. Кажется, госпожа Ямиара нашла причину беспокойства. Она взяла ложечку, мимолетно отметила, что рука нисколько не дрожит. Помешала в пустой чашечке.
Дурной сон. Просто дурной сон.
Но у магов не бывает просто дурных снов.
– Эй, – госпожа Ямиара позвала негромко, но слуга появился мгновенно, и молча склонился в ожидании.
– Доску и карты, – приказала госпожа Ямиара и прикрыла глаза в сосредоточении. Потом медленно, не прерывая медитации протянула руку. Слуга медлил, и госпожа Ямиара уже собралась открыть глаза и назначить наказание, но он наконец вложил ей в руку колоду карт. Наказание отложилось.
Наказать мерзавца все равно было необходимо, но не сейчас. Она из-за него чуть было не нарушила медитацию! Но сейчас… сейчас следовало заново взглянуть на знаки и знамения.
Она так и сидела с закрытыми глазами и перебирала в пальцах карты. Выложила три, и не заметила, как еще две упали под стол. Если бы кто другой посмел посмотреть ей через плечо, он увидел бы, как чудесным образом проступает рисунок сквозь картон. Но кто посмел бы смотреть через плечо госпожи Ректора? Она открыла глаза, рассмотрела карты.
Ученик, Смерть, Охотник.
Провела над картой ладонью, скрючила пальцы, словно пытаясь достать картинку.
– Цернех? – тихо спросила она. Госпожа Ямиара смутно помнила молодого человека, изгнанного из Академии. Он хотел слишком многого, она чуяла, что ему мало быть магом, он захочет стать Ректором. И она изгнала его. Повод… повод она не помнила, да он и не важен. Потом она слышала, что парень стал учеником другого сумасброда, Шильта из Грингамна, Шильта-затворника. Тоже тот еще подарочек, но учитель никогда не лез в дела Академии, и она решила, что и ученик не станет. Вопреки общему мнению, она не так и часто убивала магов.
– Цернех, значит, – пробормотала госпожа Ямиара, – И ты, стало быть, сдох… Бывает, парень, бывает.
Она глянула на третью карту. Охотник. Поморщилась. Силы беспощадной дикой справедливости, воздаяния… эта сила редко выступала, но многим колдунам следовало бы считаться с нею. Следовало бы… вот и Цернех, такой талантливый юноша… позволил, чтобы кто-то из его жертв воззвал о возмездии. Еще и в месте силы первозданной природы.
Разве можно быть таким неаккуратным? Госпожа Ямиара почти возмутилась вслух. Жаль парня, но хорошо, что он умер. Рано или поздно, его амбиции могли бы создать проблемы… но к чему его смерть снится? Да еще и так тревожно?
Следовало бы выяснить, что с ним в самом деле случилось, но… он не высовывался из башни Штильта-Затворника, а тот окружил свое жилище всевозможными защитами. Да и спрятал его где-то между мирами. Как его искать? Не лучше ли будет просто подготовиться? Ждать…
Многие торопыги становились жертвами госпожи Ямиары, именно потому, что она отлично умела ждать.
Она открыла глаза и взмахнула рукой. Слуга проворно собрал карты и унес, потом принес миску с завтраком. Едва теплая кашица, безвкусная и мерзкая. Госпожа Ямиара медленно начала есть, медленно катая во рту вязкие комки, медленно катая в голове мысли о стратегии.
Под столом с карт исчезал рисунок – Дракон сверкал глазами и скалился, и Испуганный сжимался и прятался. И прятал в руках длинный кинжал.
– Меня зовут го… Шильт, – он чуть не проговорился. Конечно, мало кто знает, что в Саальдене "господин" – это не просто слово, это неофициальный титул. Так называют выпускников Академии, и лучше не наводить ненужных ассоциаций.
– Очень приятно, уважаемый Гошильт, – ответила Лена. Кажется, она не заметила оговорки.
– Меня зовут Лена.
Смотреть на нее вот так было неприятно и страшно. Страшно – из-за собственного бессилия и ее небрежного могущества. По сравнению с господином Шильтом, Лена была великаншей, и он не решился поправить ее.
"Так даже лучше, – подумал он, – меньше будет связей с тем, что было прежде."
Лена смотрела доброжелательно и спокойно, она не знала, кто перед нею. И конечно, тут же захотела это узнать.
– Простите мое невежество, – сказала она, и господин Шильт начал спешно придумывать легенду.
– А вы кто?
Господин Шильт заговорил осторожно и не спеша, чтоб дать себе время подумать. Мысли его в это время летели стремительно, словно нащупывали дороги в неведомом пространстве смыслов. Он не смел оглянуться, но чувствовал спиной, что дракон никуда не ушел, его пасть здесь, уже готова схватить, растерзать, проглотить…
"Нельзя говорить, что я маг! – думал господин Шильт, – Маги, лишившиеся сил, гибнут слишком легко!"
Маги Академии слишком хорошо знали как извлекать могущество из страданий жертв. И слишком много было людей, которые могли бы об этом вспомнить.
– Я был пленником колдуна, что жил в этой башне, – медленно сказал господин Шильт, – А потом башня развалилась, и я освободился.
"Надо будет стараться все время так говорить, – подумал господин Шильт, – Чтобы казалось, что это просто манера речи такая. И надо прикинуться туповатым! С дурака спроса меньше…"
– А откуда вы сами? – спросила Лена, и господин Шильт даже немного насторожился. Уж очень вежливо она говорила с тем, кто намного слабее ее. Она может избить его до полусмерти просто щелкая пальцами, а говорит так, словно он равен ей! Это наверняка изощренное издевательство. Или…
Или она простолюдинка, каким-то невероятным чудом одолевшая Цернеха. Но тем более, нельзя давать ей повода разозлиться.
– Я не помню, – сказал господин Шильт, – В башне было темно и холодно. Очень холодно. И страшно.
Последние слова он сказал совершенно искренне – страшно ему было. И прежде, пока он висел, заточенный в собственный портрет, и сейчас, когда за его спиной зияла драконья пасть, а перед ним была великанша.
– А потом – бах, – продолжил он, и даже позволил себе немного ускорить речь, – И все посыпалось, и стало тесно и пыльно… а потом я выбрался сюда, и ваш дракон схватил меня. Благодарю вас, что вы не дали ему сожрать меня!
Господин Шильт снова говорил искренне, но чувствовал, что где-то оговорился. Где? Что-то он, кажется, сказал лишнего.
– Ну, что вы, Костик не съел бы вас, – Лена улыбнулась, но в то же время немного встревоженно глянула за спину господина Шильта. На дракона.
– Он все понимает, хоть и не умеет говорить.
Зверь позади тихонько рыкнул, и господин Шильт решился оглянуться. И сразу понял две вещи – во-первых, дракон сидел намного дальше, чем ему казалось. Он вовсе не тянулся пастью к его спине, он лежал на брюхе в нескольких шагах позади. Нормальных, а не крошечных шагах господина Шильта. Он все равно мог мгновенно прыгнуть, схватить, сожрать, но все же, сейчас он явно не собирался этого делать.
А во-вторых, господин Шильт понял, в чем он оговорился. Он сказал "дракона", но откуда он, странный малыш, забывший в заточении свое прошлое, знает, что это именно дракон? К счастью, Лена не обратила внимания на эту оговорку, и господин Шильт решил, что в будущем надо будет всегда называть эту тварь драконом – чтобы не возникало нестыковок. Из-за мелких оговорок рушатся самые хитрые планы, крошечные ошибки ломают гениальные конструкции, и из мелких подозрений вырастает огромная подозрительность. А ему сейчас ни в коем случае нельзя будить подозрительность девушки. У нее явно есть какая-то власть над драконом, хоть она и явная простолюдинка. А значит, ее недовольство вполне может кончиться в драконьей пасти.
– Это хорошо, – сказал господин Шильт, – Это радует, но что вы намерены делать сейчас?
Он сказал это, и тут же задумался, не слишком ли он наглеет. Стоило ли задавать вопросы? С другой стороны, его опыт говорил ему, что задавая вопросы он ставит себя не просто на равных с собеседником. Если она ответит ему, то во-первых, она согласится с его равенством, а во-вторых – отвлечется от вопросов о его прошлом.
Правда, сам господин Шильт в таком случае выдал бы мелкому нахалу щелбан. Не насмерть, просто чтобы напомнить о том, кто здесь задает вопросы.
Но Лена легко согласилась с превосходством господина Шильта, и начала рассказывать.
– Признаться, мы сами точно не знаем, – сказала она, – Мы с Виктором случайно оказались здесь.
Господин Шильт точно помнил, что дракона она называла Костик. Значит, Виктор – это кто-то еще. Он почти сразу догадался, что они ночевали в старом сарае, который он построил еще в те времена, когда сюда приезжали на лошадях соседи… До того, как он отвадил наглых дворянчиков. Давно, очень давно… Надо было снести этот сарай! Теперь вот в нем завелся дракон!
Глупая, нелепая мысль насмешила его, но он не позволил себе ни улыбнуться, ни глянуть в сторону сарайчика. Ему не положено знать, что там что-то есть, а значит, он не будет туда смотреть.
А Лена продолжила рассказывать:
– Теперь мы оказались здесь, но даже не знаем, где мы.
Дракон вдруг шевельнулся, широко разинул пасть и сказал:
– Ахрр. Ахххр.
Лена склонила голову набок, подумала над странной пантомимой, и спросила:
– Костик, ты кушать хочешь?
Господин Шильт очень надеялся, что его эмоции никак не отразились на лице. “Кушать хочет!” Разумеется, молодой, растущий дракон хочет жрать!
“Если он выйдет из под контроля, он и тебя, тупую дуру, сожрет!” – подумал он, но вслух ничего не сказал. Он обвел взглядом окрестности, сделал вид, словно задумался, а потом сказал:
– Быть может, ему удастся немного поохотиться в лесу? Я ничего не помню, но мне кажется, там могут быть какие-то звери…
Лена кивнула и спросила дракона:
– Костик, ты можешь попробовать охотиться? Быть может, какие-нибудь инстинкты пробудятся в тебе?
Господин Шильт чуть не завизжал.
“Безмозглая дура! Если в нем пробудятся инстинкты, он для начала сожрет тебя!”
Но промолчал. Понимал – во-первых, дракон сперва сожрет его. А во-вторых… Ему не положено ничего знать о инстинктах дракона.
Дракон неуверенно кивнул, поднялся и потрусил в сторону опушки леса. Господин Шильт немного перевел дух, и тут напрягся снова – со стороны сарайчика шел мужчина.
“Вторая часть знакомства-допроса” – понял он.
Глава первая
в которой кошка убегает, а Костик нападает
Ольга Семеновна заскочила к племяннице буквально на минутку, рассказать, что оказывается, сисадмина в самом деле подстрелили. Это была вовсе не шутка, все всерьез! Она даже поговорила с каким-то майором, который удивительно вежливо ничего не сказал. Ольга Семеновна даже восхитилась. Видно было, что этот человек хорошо знает свое дело, и не скажет ни одного лишнего слова. Но Ольга Семеновна точно знала – если правильно поговорить с племянницей, станет известно намного больше, чем расскажет майор.
Но Лена куда-то делась. Только внутри громко мяукала Муська. Ольга Семеновна позвонила, но у племянницы то ли села батарейка, то ли…
«Беда, беда, беда» – еле слышно шепнул внутренний голос. Ольга Семеновна только отмахнулась – что за глупость! Если Виктора подстрелили… неизвестно кто… и непонятно, зачем. Беда вынырнула ниоткуда, ударила, и…
И кто застрахован от такого же?
За дверью Муська мяукнула особенно пронзительно, словно понимала, что ее хозяйка в беде. И теперь уже и Ольга Семеновна была почти уверена, что Лена… Что случилось?
Ольга Семеновна достала из кошелька запасной ключ и решительно воткнула его в замок. Да, Лена не любила, когда к ней вот так входили, когда ее не было дома, но ведь сейчас это не просто так! Возможно, все это просто для того, чтобы успокоить пожилую тетку, но разве этого мало?
Ключ застрял. Ольга Семеновна дергала туда-сюда, а он не поддавался. За дверью пронзительно мяукала Муська, словно торопила. Наконец, Ольга Семеновна догадалась придавить ключ еще немного, он вошел глубже буквально на толщину ногтя, и сразу повернулся.Ольга Семеновна распахнула дверь и вошла. Она уже запыхалась, щеки раскраснелись, сердце колотилось где-то в ушах.
– Лена! – позвала она, хотя и так понимала, что если бы Лена была здесь, она давно бы вышла посмотреть, на что так пронзительно мяукает кошка.
Ольга Семеновна прошла внутрь квартиры, забыв закрыть дверь. Бегло осмотрела все, потом присела на кухне и налила себе воды из чайника. Вода была холодной и как-то успокаивающей.
– Все на месте, кажется, – сказала Ольга Семеновна вслух, – Лену точно не похитили из квартиры. Она явно ушла сама.
Звук ее голоса наполнял квартиру, звук успокаивал, но в нем было что-то неправильное. Ольга Семеновна задумалась, потом пожала плечами и пошла на выход. Шагала она устало и тяжело, от волнения разболелась голова.
– Выдумала ты все, клуша старая, – сказала она сама себе. Ей просто нравилось, как ее слова разбивают тишину пустой квартиры. Тишина была слишком уж… многозначительной.
Она вернулась на кухню, взяла бумажку для заметок и быстро написала:
«Лена! Вернешься – позвони тете Оле!»
Положила на столе, придавила сахарницей, чтобы кошка случайно не сбросила на пол… и тут только вспомнила.
Кошка! Где же она?
– Муська? – позвала Ольга Семеновна. Она встала и пошла по квартире снова. Увидела открытую дверь в прихожей, ссутулилась и даже немного всхлипнула.
– Муська… – сказала она, – Как же я тебя ловить-то буду…
Вернулась на кухню, дописала: «Кажется, твоя кошка куда-то сбежала…»
Ей было неловко, это было на грани лжи, но все же… Лена поймет. Лена всегда понимает.
А ей надо вернуться домой и прилечь.
Ольга Семеновна тщательно закрыла дверь и вышла из подъезда. На улице Муськи нигде не было видно. Ольга Семеновна решила, что надо будет попросить Виктора распечатать несколько объявлений, но тут вспомнила, что тот лежит в больнице и вернется не скоро.
С этими растерянными мыслями она села за руль и поехала домой.
Муська смотрела ей вслед из под поломанной скамьи равнодушно и спокойно. Дождалась, пока машина с Чужой Человечкой уедет прочь, фыркнула, выскочила и неспешно потрусила по улице.
Своя Человечка ушла куда-то далеко, и следовало найти ее.
Коcтик шел не спеша, и наслаждался прогулкой. Мир вокруг слился в единое целое, он щебетал вдали птицами и шуршал палой листвой под лапами, пах тысячами запахов сразу, грел чешую неярким осенним солнышком, и овевал прохладным ветерком. Листва с деревьев облетела, ветви крючковатыми пальцами трогали небо, и Костик замер, любуясь.
По небу медленно катились облака, похоже было, что скоро все затянет серой кашей, но пока солнца еще хватало. Костику показалось, что бело-серые комки небесной ваты совсем близко, только протяни лапу, и тут совсем рядом послышался негромкий хлопок. Он не сразу понял, что это развернулись его собственные крылья. Прежде он привык постоянно держать их прижатыми к бокам – иначе в помещении будешь за все цепляться, а в машину не влезть. Единственный раз он попытался расправить крылья – когда выпрыгнул из окна второго этажа, убегал от Николая Федотовича. Но тогда ничего не вышло. Превращение было еще не полным, крылья оказались маленькими и слабыми. Сейчас Костик смотрел на два здоровенных полотнища, черные тугие паруса, прикрепленные к его телу. Крылья немного покачивались под легким ветерком, и Костик был почти зачарован эти движением. Он не знал, что делать дальше, перевел взгляд вверх, на облака… и тут небо словно прыгнуло ему навстречу.
Сперва Костик врезался в толстую ветку, она не больно, но ощутимо стукнула его по спине. Левое крыло запуталось в тонких веточках другого дерева, Костика развернуло, и он чуть не врезался в толстый ствол. Торопливо замахал своими неуклюжими парусами, и вдруг деревья провалились куда-то вниз, а вокруг оказался огромный простор.
«Лечу!» – хотел воскликнуть Костик, но получился только громкий рык. Небо оказалось огромным, небо было вокруг – и вверху, и спереди, и со всех сторон, только где-то внизу оставался лес. Он попытался повернуться, посмотреть туда, где оставалась башня, и чуть было не кувыркнулся вниз. Понял, что поворачивать надо как при езде на велосипеде – в движении, плавно и по дуге. Сделал большой круг и попытался рассмотреть, где там остались развалины башни, но увидел не сразу. Была проплешина в лесу, была какая-то темная груда посреди нее, и Костик догадался, что это и есть развалины страшной башни.
«Мы все же победили колдуна!» – Костик издал еще один рык. Звук вышел негромкий, словно небо хотело сохранять тишину, и Костик решил не шуметь. Небо было слишком велико, оно внушало благоговение, оно открывало простор и от этого открывалось что-то внутри. Перед этой торжественностью забывались беды и неудобства, забылся даже голод…
Костик вспомнил про свой голод. Он ощущался не так остро, как на земле, он словно робко напоминал о себе – мол, хозяин, все прекрасно, но может, поищем чего-нибудь пожрать? Костик сделал еще один круг, пытаясь высмотреть на земле что-нибудь съедобное. Под деревьями ничего не было видно, но оказалось, что в лесу множество полян. На одной из них Костик увидел нескольких животных, похожих на оленей, и устремился туда. Он вспомнил, как в фильме ББС видел – орел стремительно падал с небес прямо на зайца, и попытался сделать так же. Земля бросилась навстречу, олени бросились врассыпную, Костик больно ушибся и прокатился кубарем. Поднялся, потряс головой и обнаружил, что при падении сбил крупного оленя. Тот лежал на земле, голова неестественно повернута, большие глаза укоризненно смотрели на Костика.
Он смутился. Он хотел есть, он знал, что для этого надо будет убить… но смотреть в глаза своей жертве было неуютно.
Вспомнились глаза Василисы, как испуганно и яростно она смотрела… но олень смотрел хоть и грустно, но не так. Не по-человечески. Костик очень внимательно и осторожно прислушался к себе – не начнет ли шептать Николай Федотович свое – «Кушай, Костик, никто не узнает…», но внутри все было тихо. Даже его тело не стремилось как можно скорее рвать зубами, а готово было подождать. Голод и жажда полета уравновесили друг друга, и Костик почувствовал, что может спокойно решить, что делать.
Он оторвал кусок мяса, проглотил, прислушался к себе. Было вкусно, приятно, но никакой жажды рвать и терзать не появилось. Обычный голод, обычная еда… лучше, чем в том ведре маринованного мяса.
Костик порадовался, что обрел власть над самим собой, и продолжил есть. Когда наелся, прилег рядом и задумался о том, что не так и плохо быть драконом. Особенно, когда за тобой не гоняется придурочный маг. Конечно, не посмотреть мультиков, и компьютерные игры не светят, зато есть небо… Костик мечтал и думал…
А потом проснулся. Оказалось, что он задремал. И оказалось, что от туши осталось меньше половины. Костик и не заметил, как сожрал все внутренности, голову, сердце… но мяса осталось еще немало, и он с беспокойством глянул в сторону солнца. Сколько же времени прошло? Дело к обеду, а друзья не завтракали. Им-то есть нечего!
Костик тряхнул головой и поднялся. Ухватил остатки туши лапами и взмыл вверх.
Виктор уже начал беспокоиться. Костик ушел охотиться, но что он знает о походах по лесу? Сможет ли найти дорогу обратно? И чем они могут помочь, если Костик попал в беду?
Гошильт, этот странный гном, ничего про окрестности не знает, или забыл. Но, вроде бы, крупного зверья здесь нет. И все же не обязательно нарваться на тигра, чтобы погибнуть. Сам он знал про лес немного. Когда-то в детстве он ходил с отцом за грибами, были выезды на корпоративные шашлыки и, пожалуй, все. Виктор помнил это удивительное для горожанина ощущение – когда отходишь от тропы на пять шагов, отлить за дерево… и обнаруживаешь, что вокруг дикий лес, и тропы не видно, пока не выйдешь на нее. Что, если Костик заблудится?
– Не заблудится, – уверенно сказала Лена, – У него все хорошо.
Но выглядела немного обеспокоенно. Виктор подошел к ней, приобнял.
– Я сказал вслух? – спросил он.
Она покачала головой.
– Кажется, я немного изменилась, – сказала она, – Не знаю, хорошо это, или…
Виктор легонько прижал ее к себе.
– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, – он пытался говорить с интонациями Винни Пуха из мультика, но почти сразу бросил это, – Ты просто разрешила себе слышать и видеть.
Лена обняла его в ответ и некоторое время они стояли молча, прильнув друг к другу. Потом Лена отстранилась и сказала:
– Надо хоть костер какой-нибудь сообразить… Кажется, в сарайчике я видела какой-то горшок…
Виктор кивнул и отправился в лес, искать сушняк. Он старался не отходить от опушки, но наломанных веток было много, и вскоре он натаскал большую груду.
– У тебя нет зажигалки? – спросил он Лену. Та покачала головой.
– Не курю…
Виктор окликнул Гошильта:
– А вы, уважаемый, не знаете, как можно развести костер без спичек и зажигалки?
Тот все это время сидел рядом с сарайчиком и смотрел на все вокруг так, словно пытался вспомнить, что это. Теперь он покачал головой, потом нахмурил крошечный лоб и сказал.
– Мне кажется… Я не помню, но…
Виктор терпеливо ждал. Парень выглядел не так и плохо для освобожденного узника, но головой, похоже, пострадал сильно. Кто знает, что такое колдовское узилище? Видимо, оно больше держало в плену его разум…
– Я бы посмотрел на полках в конюшне, – сказал он, – Наверняка конюхи припасли кремень. Если, разумеется, не забрали его, когда уходили.
Виктор кивнул. Он видел в сарайчике полку, которая покосилась, и вещи, что на ней стояли, теперь надо было искать на земле.
Лена нашла колодец. Похоже, воду обитатель башни брал из него с помощью какого-то чуда, потому что рядом не было ни ведра, ни веревки. Но вода внутри была.
Веревку нашли в сарайчике. Ведро тоже, правда, деревянное и рассохшееся. Теперь самые простые бытовые вопросы требовали смекалки и труда…
Лена отогнала от себя мысль о том, что возможно, она совершила большую ошибку. Она знала, что это не так, что она идет по важному пути. Вот только сейчас она была уверена, что проблемы с отсутствием чайника – это ерунда.
Костер кое-как развели, найденный горшок она отмыла и поставила кипятить воду. Все-таки, пить сырую ей не хотелось – аптеки слишком далеко, и туалетной бумаги нет. Все это заняло невероятно много времени, но без часов было даже непонятно, сколько. Ясно было, что здорово хочется есть, но из еды был пока только кипяток.
Когда над ними пронеслась какая-то здоровенная тень, первым отреагировал господин Шильт. Он взвизгнул и нырнул в сарайчик. Оттуда он смотрел, как возвращается дракон. Ящер пролетел совсем низко, видимо, примеривался приземлиться, но что-то пошло не так. Он сделал большой поворот, выронил из лап что-то крупное. Виктор поднялся, держа в руке крепкую палку – похоже, наивный дурень решил вооружиться. А потом этот дурак пригляделся и бросил даже это жалкое оружие.
– Костик! – воскликнул он, – Ты летишь!
Дракон заурчал, замахал крыльями и плюхнулся на землю. Костер почти разметало поднятым ветром, хорошо хоть, горшок с кипятком устоял. Господин Шильт даже удивился этой мысли – что ему до кипятка? Какая разница, сейчас дракон просто сожрет всех, и все кончится.
А дракон в самом деле бросился на Виктора. Поднялся на задние лапы, охватил парня передними, повалил на землю. Закрыл широкими крыльями.
– Осторожнее, Костик, ты ж тяжелый, – послышался голос Виктора. Он смеялся. Господин Шильт все ждал, что вот вот раздастся хруст костей, но дракон уже отпустил парня и потрусил к девушке.
– Привет, Костик, – сказала она.
Ее обнимать дракон не стал, видимо, побоялся так же уронить. Просто прижался головой к животу, а Лена принялась гладить чешуйчатый лоб.
Господин Шильт понял, что затаил дыхание и все это время не решался вдохнуть. Теперь вдохнул. Та странная власть, что держала дракона в покорности, еще работала. Общая гибель в пасти дракона откладывалась.
Глава вторая
в которой Виктор берется за нож, а госпожа Ямиара беседует
Муська бежала-текла, тихо и стремительно. Лапки ступали уверенно и мягко, тени и запахи окружали ее и формировали мир вокруг. Здесь можно было идти, ориентируясь только на внутреннее чутье, зрение и нюх обманывали. Все вокруг было зыбким, готовым раствориться без следа от дуновения мысли… или внезапно укусить. Тени складывались в растения, стебли и стволы внезапно начинали извиваться, как змеи, обрастали множеством лапок или же зубастыми пастями. А потом неожиданно исчезали, превращались в тени.
Муська знала, что иногда эти Тени становятся ближе, и даже люди могу их увидеть. А иногда – даже кошкам туда идти не стоит. Сейчас опасности не было… ну, почти. И Муська шла искать Свою Человечку. Человечка попала в Ночь, она прошла куда-то так далеко, что не услышать, и Муська решила, что сидеть дома слишком скучно.
Из теней выплыл огромный Пес, уродливый и очень страшный. Зарычал, зафыркал сразу в три голоса – у него оказалось три головы. Муська мельком глянула на него, сперва равнодушно, потом с легким интересом.
Пес рявкнул. Казалось, от его голоса дрожат горы… но здесь не было гор, а Муська подошла еще на шаг и уселась. Обвила хвостом свои лапки, наивно и внимательно посмотрела на чудовище.
Пес зарычал. Разинул пасть, гавкнул еще громче, еще страшнее.
Муська смотрела. Да, знатная пасть. Желтые клыки размером в человеческую руку.
Пес взвыл и бросился. Лязгнула и натянулась цепь, челюсти щелкнули у самой Муськиной мордочки. Дальше цепь не пускала, и от этого Пес ярился еще больше.
Муська немного посидела, размышляя. Она словно не замечала Пса, который все тянулся и тянулся к ней, хрипел и лаял, но не дотягивался совсем чуть-чуть. Зубы лязгали, трехголосый рев и вой переходил в скулеж. Муська смотрела куда-то в сторону, даже не пытаясь отодвигаться от этой громкой ярости.
Если Своя Человечка шла этим путем, то искать ее уже не имеет смысла. Муська не знала, что случается с теми, кто умирает, зато точно знала, что искать их после этого глупо. Они уходят куда-то очень далеко, и дороги к ним сторожат…
Муська глянула на Пса, словно только что заметила его. Тот захрипел и рванулся сильнее, но, конечно, не дотянулся. Он охранял эту дорогу, и делал это в меру собственного разумения, хорошо. Муська подняла лапку и легонько хлопнула Пса по нижней челюсти – выше она просто не дотягивалась. Пес вдруг замолчал, отодвинулся и уставился на нее всеми шестью глазами. С минуту они смотрели друг на друга, потом Муська тихо мяукнула и пошла дальше. От Пса и мимо него.
Человечка не умирала, а значит, можно забыть про это лающее недоразумение. Она прошла где-то рядом со смертью, близко, почти за руку, но все же не умерла.
И Муська пошла дальше.
Виктор нашел в сарайчике сломанный нож. Когда-то он был длинным, теперь остался кусок сантиметров десять. К тому же, без острия. Виктор посмотрел на него, потом на пол туши, которые приволок Костик. Виктор знал, что мясо, прежде чем стать котлетой, бегает на копытах, но как-то лично делать преобразование туши в шашлыки ему пока не приходилось. А есть уже очень хотелось – последняя еда была вчерашней ночью, безумной, бесконечной… и то доесть не дали.
Виктор попытался резать шкуру, и понял, что нож невозможно тупой. Ничего удивительного, хороший нож не бросили бы в сарае. Он вернулся внутрь, пошарил еще. Нашел обломок камня. Не наждак, просто камень, но когда он читал всякие книги, там порой герои точили свое оружие просто о камни.
Минут пять он яростно елозил камнем по ножу, потом попробовал резать снова. Не изменилось ничего – шкура как была, так и оставалась непроницаемой.
– Костик, – окликнул Виктор, и тот поднял голову. Дракон, похоже, дремал, и Виктор даже позавидовал – он-то успел поесть! Вон, полтуши в одного слопал… а им на двоих остатка хватит на пару дней. Если, конечно, удастся разделать.
– Можешь помочь? – спросил Виктор. Костик тут же подошел ближе, посмотрел в глаза. Виктор в очередной раз удивился, как может оказаться обманчива внешность – Костик выглядел страшным и опасным зверем, равнодушные змеиные глаза с вертикальным зрачком, длинные узкие челюсти, усаженные рядами зубов. Но на самом деле он был простым и добрым мальчиком, готовым помочь.
– Нож тупой, – объяснил Виктор, – Можешь когтями нарезать мясо небольшими кусками?
Костик кивнул, потом с явным сомнением глянул на тушу. Попытался поковырять шкуру кривым когтем.
Виктор посмотрел, как Костик рвет мясо на куски, и отложил свой нож в сторону. Заточить его все же стоило, мало ли, для чего пригодится, но драконьи когти для разделки мяса оказались очень хороши.
Подошла Лена.
– Я набрала палочек, можно попробовать поджарить мясо на углях, – сказала она, – Угли уже готовы. А мясо?
Костик показал на груду неровных кусков. Виктор пытался ножом резать их еще поменьше, слишком крупные куски плохо прожарятся, но основная гора мяса была просто здоровенными кровавыми кусками.
– Молодцы, – сказала Лена и улыбнулась. Виктор поймал эту улыбку, и подумал…
Ничего он не подумал. Просто смотрел, просто любовался. Просто тихо радовался. Начиналась странная и непростая, но новая жизнь.
Госпожа Ямиара едва заметно шевельнула левой ладонью, и носильщики поставили ее кресло на пол. Медленно и осторожно. Когда последний раз госпожу Ямиару слегка тряхнуло, из четверых носильщиков после плетей выжил один.
Госпожа Ямиара прикрыла глаза, создала в голове образ человека перед собой, осмотрела его мысли, и только потом глянула на макушку и тихо сказала:
– Садитесь, я хочу говорить с вами.
Обширная плешь блеснула под светильниками, господин Вопрошающий запыхтел, с трудом поднялся с пола. Потом сел на табурет. В комнате было и его кресло, почти такое же, как у госпожи Ямиары, но господин Вопрошающий проявил почтительность. Достал из рукава обширный шелковый платок, вытер лысину.
– Мои ничтожные возможности всецело готовы служить вашей пользе, госпожа Ректор.
Госпожа Ямиара смотрела в лицо собеседника, и вдруг с беспокойством поняла, что не помнит, как его зовут. Вопрошающий, всегда Вопрошающий. А ведь он моложе госпожи Ямиары, она должна была помнить, как он пришел в Академию…
– Скажите, господин Вопрошающий, – сказала она, – Затворник Шильт… не напомните мне, чем он занимался последние годы?
– Разумеется, госпожа Ректор, это совсем не сложно, – ответил собеседник, а госпожа Ямиара почти видела, как он бестолково-вежливой болтовней тянет время. Вспоминает, вспоминает… она удержала улыбку, и продолжала смотреть с благожелательным интересом на лице.
«Интересно, придумает он какую нибудь причину отойти и заглянуть в свои записи?» – подумала она.
Господин Вопрошающий вспомнил так. Или вид сделал, всегда нужно учитывать, что собеседник может лгать.
– Затворник Шильт пропал в последние годы, – сказал он, – Предположительно был убит своим учеником, отчисленным из Академии Цернехом.
– Да? – господа Ямиара изобразила удивление, – Вот как… Пожалуй, неплохо, что мы его отчислили, верно?
Господин Вопрошающий улыбнулся и поклонился.
– Ваша мудрость и предусмотрительность… – начал он говорить, но госпожа Ямиара не дала закончить.
– А сам этот Цернех? Он ведь наверное, пытался продолжить дело своего…
Тут она замолчала, дала повиснуть в воздухе многозначительности. Пусть Вопрошающий задумается. Пусть спросит сам себя – как хотела назвать госпожа Ректор Затворника Шильта? От этого зависел тон, в каком нужно подать информацию… а госпожа Ямиара порой хотела услышать личные мнения, без влияния почтительности.
– Вероятно, вероятно, – господин Вопрошающий ждал долго, но понял, что госпожа Ректор не станет заканчивать, – Цернех заперся в башне Затворника, и не покидал ее долгие годы. Но вы же знаете, госпожа Ректор… – господин Вопрошающий замялся, опустил взгляд, и госпожа Ямиара поняла, что он знает слишком мало о том, чем на самом деле занимался Затворник вместе со своим учеником.
– Вы же знаете, его башня – на пересечении нескольких миров. Он мог уйти из нее куда угодно… а следить за магом, который скрывается в варварских мирах – невероятно сложно…
Госпожа Ямиара удержалась, чтобы не поморщиться. Теперь старый пень будет нудеть о недостаточном финансировании, о необходимости выпалывать неудачников, тогда, мол, не надо будет их потом ловить, и так далее… Она уже слышала все эти слова, визит можно было заканчивать.
Госпожа Ямиара легонько шевельнула ладонью, и носильщики аккуратно подняли кресло.
– Спасибо, что удовлетворили мое любопытство, господин Мирха, – сказала госпожа Ямиара, когда носильщики уже несли ее к выходу. Имя господина Вопрошающего всплыло, наконец, в памяти, она вспомнила старательного лопоухого студента, осторожного и тихого. Вспомнила, как он сперва служил помощником господина Скрытника, а потом перешел на сторону Ямиары… когда она была уже почти Ректором.
«А ведь ты совсем старик, Мирха! – подумала госпожа Ямиара – И слишком осторожен… не пора ли сменить тебя на кого-нибудь пошустрее?»
Господин Вопрошающий морщился и смотрел вслед этой старухе.
«Интересно, она хоть иногда встает со своего кресла? – думал он, – Или там уже черви ползают по ее заднице?»
Вслух он ничего подобного сказать не решился бы никогда… пока эта тварь еще способна оторвать свою ладошку от подлокотника. Пока еще может открыть глаза. Пока…
Но все же, он надеялся, что рано или поздно мерзкая старуха сдохнет. Может быть, даже сегодня. Вечером ляжет спать, а проснется уже там, за Гранью… Тогда он, Вопрошающий сможет призвать ее и спросить.
Если решится, конечно. Но – стоит ли оно того?
У старушонки явный маразм – вспомнила колдуна, сбежавшего из Академии столько лет назад.
Интересно, зачем?
Вроде бы, по слухам, у него был какой-то жутко секретный проект, но, судя по тому, что столько времени ничего про это не слышно, он закончился тем же, чем множество других жутко секретных проектов – пшиком.
Но старуха чем-то заинтересовалась… Быть может…
Господин Вопрошающий прошел по комнате туда-сюда, потом еще раз. И еще. И еще.
Потом пожал плечами. Придется все же Вопрошать мертвых… не любил господин Мирха спрашивать магов, это всегда не просто.
«Мы, маги, вредные типы при жизни, и не становимся лучше после смерти…» – подумал он, и полез в запертую шкатулку – достать колокольчик, нож, и огарок свечи.
Госпожа Ямиара провела рукой над зеркалом и в нем пропало изображение. Но сама госпожа Ямиара смотрела туда сосредоточенно и внимательно, видела там что-то, недоступное другим.
– Мне нужен агент, – сказала она тихо и прислушалась к ответу. Тот, кто был в зеркале, ответил тишиной.
– Мои болваны ничего не знают! – раздраженно ответила она, – А я желаю знать. Чем занимался Цернех перед смертью, и кто его убил. У меня… дурное предчувствие по этому поводу.
И снова прислушалась. Потом произнесла несколько слов, которые тяжело выпали из ее рта. Звука не вышло, но от этих слов дрогнуло здание, и на миг стало темнее.
Потом госпожа Ямиара щелкнула пальцами, и слуга немедленно склонился в поклоне.
– Приведи сюда рабыню, – сказала госпожа Ямиара и прикрыла глаза.
Когда слуга вернулся, он на миг растерялся – госпожа сидела неподвижно, с закрытыми глазами, и казалось, не дышала. На миг он даже подумал, что старуха наконец-то умерла, но не рискнул никак выразить свою надежду. Вместо этого он толкнул вперед худую грязную девушку, которую привел. Та шагнула в комнату испуганно, попыталась замереть на пороге, но слуга толкнул еще раз, и она упала на четвереньки перед креслом госпожи Ректора.
Госпожа Ямиара открыла глаза, слуга поспешно отвернулся, а когда услышал, надтреснутый кашель хозяйки, все было уже кончено. Девушка стояла и качалась на месте.
– Не валяй дурака, – приказала госпожа Ямиара девушке, – я запрещаю тебе переселяться в другие тела, так что береги это!
– Жестокая! – взвизгнула девушка, и тише повторила, – Жестокая, жестокая…
– Сперва работа! – ответила госпожа Ямиара, – Узнаешь, расскажешь – посмотрим. Получишь свою награду, когда Я сочту работу выполненной!
– Жестокая… – повторила девушка, повернулась и пошла к выходу. Слуга отошел с ее пути, но она рядом с ним остановилась, посмотрела на него. Улыбнулась обольстительно, протянула руку коснуться щеки… но не коснулась. Зашипела непонятное слово и бегом побежала прочь.
Слуга облегченно, но очень тихо вздохнул.
Глава третья
в которой ведется следствие и рвется обувь
Прошло пять дней. Затихли голоса людей, улетел дракон. Чары рассеялись, и то, что некогда было башней грозного колдуна, стало просто грудой камней. Только тело осталось валяться там, где когда-то был вход. Тело, к которому никто так и не посмел приблизиться.
Люди ушли, и за новыми заботами не вспомнили про убитого. А дракон старался не вспоминать – не хотел смущать друзей.
Сейчас только тело и напоминало о том, что прошло совсем немного времени. Все остальное выглядело так, что и не поймешь – неделю ли назад рухнула башня, месяц ли, или быть может, прошли годы…
Тело же выглядело отвратительно. В груди дыра, оставленная копьем и копошатся личинки, пустые глазницы смотрят в небо. Плоть гниет, поднимается отвратительная вонь. Но хищные звери из леса не решались приблизиться к страшному месту, и потому по трупу ползали лишь насекомые.
Она вышла из лесу около полудня.
Ее одежда была разодрана ветками, босые ноги кровоточили. Голое тело виднелось в огромных прорехах платья, многочисленные царапины покрывали кожу. Она шагала и улыбалась, словно наслаждалась собственной болью. Она не уклонялась от ветвей, не смотрела под ноги. Порой из ее рта вырывался тихий стон, но она не замедляла шагов, пока не вышла к башне.
Теперь она остановилась.
– Гра! – сказала она и села прямо на землю.
– Дай отдохнуть хоть немного! – простонала она, – Пить! Отдохнуть!
– Молчать! – рявкнула она сама на себя и засмеялась. Подтянула к себе босую стопу, провела по кровавой царапине пальцами, облизала собственную кровь.
– Магия ушла, – сказала она, подняла голову и по-звериному принюхалась. Потом засмеялась. На щеках, на грязном лице были разводы от высохших слез, и сейчас в углах глаз снова блестела влага.
– Магия ушла, а еда осталась, – сказала она, – А ты ведь хочешь кушать?
– Не надо, – ответила она сама себе. Встала и пошла к руинам. Подошла к телу, принюхалась снова.
– Маг… – сказала она. Несколько жирных мух поднялись, покружили над нею. Одна из них села на кровоточащую царапину на животе девушки. Та не обратила на это внимания, села рядом со смердящим телом, опустила лицо прямо к лицу трупа, словно собираясь его поцеловать. Мухи поднялись тучей над нею. Девушка не обращала внимания на них, она пыталась заглянуть в пустые глазницы трупа.
– Как же ты умер, маг? – тихо спросила она. Труп молчал. По щеке девушки покатилась слеза, и она сморщилась и прикрикнула на себя.
– Не время! Не время!
Потом резко, хлестко ударила сама себя по щеке, размазала нескольких мух по и без того грязной коже. Снова наклонилась к лицу трупа, всмотрелась.
– Отвечай, дрянь такая! – крикнула она в лицо трупа. Тот молчал. Высохшие и частично объеденные насекомыми губы обнажали зубы в издевательской ухмылке. Некоторое время девушка неподвижно молчала, не обращая внимания на мух, которые плотным облаком окружили их обоих. Потом оторвала кусок щеки, затолкала в рот и принялась жевать. При этом она тихонько стонала, и словно бы пыталась выплюнуть отвратительную пищу. Слезы все таки покатились по щекам.
Проглотила, опустила руку к ране в груди, оторвала кусок оттуда, сунула в рот и замерла. Потом вскочила, выплюнула, завизжала.
– Сверкающее копье! – выкрикнула она, – Сверкающее копье!
Потом она вдруг замерла, настороженно осмотрелась по сторонам. Опустилась на четвереньки и медленно переставляя конечности поползла назад. Взгляд метался по сторонам, она явно опасалась нападения. Вдруг она вздрогнула всем телом и крикнула
– Помогите! Я одержима… – и тут же замолчала и с силой ударилась лицом в землю. Некоторое время полежала ничком, но ничего не происходило. Даже мухи немного успокоились, уселись снова на труп, покрыли его копошащейся массой.
Девушка медленно подняла голову, посмотрела в сторону трупа.
– Убили… и ушли, – сказала она. Встала в полный рост, подошла к руинам. Теперь она уже не обращала внимания на тело, она молча и тщательно осматривала каждый камень и пыталась заглянуть под развалины.
– Чем же ты занимался здесь таким… интересным? – сказала девушка.
Вскоре девушка добралась до кострища рядом с бывшей конюшней. Замерла, принюхалась к пеплу, поковыряла пальцами угли. Сунула кусочек в рот, сосредоточенно пожевала.
– Люди, – сказала она и поползла на четвереньках вокруг.
– Люди-люди, – бормотала она, – Раз, два, три… а ты кто?
Она села, задумалась. Потом еще некоторое время ползала молча, нюхала, лизала землю, щупала пальцами.
Наконец встала.
– Туда они пошли, – сказала она, – И мы пойдем за ними!
Потом ответила сама себе:
– Ты же узнала про башню! Возвращайся…
– Молчать! – взвизгнула она, и продолжила уже спокойнее, – Всякая дрянь будет мне указывать. Ничего я не узнала, а приказ был – узнать! Здесь все завалено, а свидетели ушли. Догоним, допросим… а уж тогда…
– Ты просто тянешь время! – голос девушки стал плаксивым, обиженным, и тут же снова насмешливым и спокойным.
– Ну и тяну. Тебе-то какая разница?
На пятый день похода пришлось сделать остановку на целый день. Хоть они и шли не спеша, но возникла проблема с обувью. Утром Лена стала надевать свои туфли, и подошва просто отвалилась. Ботинки Виктора оказались прочнее, пока что можно было о них не беспокоиться, но Лена могла поранить ноги.
Дорога, по которой они шли, заросла много лет назад, и едва угадывалась. Костик успешно охотился, приносил оленей и кабанчиков, Виктор несколько раз отбил себе пальцы, но наловчился разводить огонь из высеченной искры.
Так что с едой проблем не было. Воду они кипятили, Лена настаивала на том, чтобы пить только кипяченую, и никто не возражал.
Ночи были холодными, приходилось укутываться во взятые из конюшни попоны и прижиматься друг к другу. Теплее всего было прижиматься к Костику.
Он единственный, кто не чувствовал никаких неудобств. Летал, охотился, дремал в лесу, приносил добычу… Виктор придумал, что ему стоит поучиться говорить, и он подолгу рычал на разные лады. Гласные уже получались неплохо, их можно было угадать, но слова выходили только самые простые. Виктор утешал, говорил, что все получится, надо стараться. И Костик старался.
А еще он рос. То ли от регулярной и обильной еды, то ли просто таково было свойство драконов, но за эти пять дней он вырос почти на метр. Теперь он не влез бы уже ни в какую машину, разве что в микроавтобус. Да и там пришлось бы скрутиться в плотный клубок. Сам он окреп, стал весел и бодр. Если тяжелые воспоминания и беспокоили Костика, то сказать об этом он все равно не мог. Гошильт старался не попадать ему на глаза.
Шли они медленно. Много отдыхали, не привыкли к длительным переходам. Да и самые простые дела занимали очень много времени – собрать сушняк без топора, развести костер без спичек, вскипятить воду в одном только большом ведре. Поэтому получалось, что сам поход занимал по полдня, не больше…
Но и этого оказалось много для туфель. Виктор повертел в руках левую, на которой подошва еще держалась, пощупал шов, покачал головой.
– Кранты, – спокойно сказал он, – Можно попробовать подвязать веревкой, но это совсем ненадолго.
Лена повертела в руке правую туфлю. Подошва отвалилась полностью, край щетинился остатками клея.
– Не подготовились мы как-то… – сказала она. По лицу видно было, что она растеряна и даже немного испугана.
Виктор забрал у нее вторую туфлю, приложил подошву, покачал головой.
– Можно попробовать сделать что-то вроде мокасин… – сказал он и поглядел в сторону груды остатков последней Костиной охоты. Немного мяса было завернуто в обрывки шкуры.
– Из этого? – Лена взяла самый большой лоскут. Неровно разорванный, в лохмотьях засохшего мяса, он мало походил на обувь.
– Я себе это представляю как-то так, – пояснил Виктор – Обернуть стопу шкурой, завязать, чтоб держалось… шерстью внутрь, наверное… а это все как-то счистить.
Он с сомнением посмотрел на свой нож. Он постоянно пытался его точить и чистить от ржавчины, но понимал, что настоящим инструментом эта железяка не станет никогда.
Лена вздохнула.
– Меня беспокоит то, что мы идем медленно. А теперь еще и остановимся на целый день, – сказала она.
– Разве за нами кто-то гонится? – удивился Виктор.
– Зима, например, – ответила Лена.
Виктор перестал улыбаться и с тревогой огляделся по сторонам. Потом глянул на небо. За время пути они уже дважды попадали под дождь, и похоже, собирался еще один – мелкий, холодный. Осенний.
– Климат здесь, похоже, все таки мягче нашего, – медленно сказал Виктор. Ясно было, что он скорее пытается убедить самого себя.
Лена покачала головой.
– Еще что-то есть. Или кто-то. Кажется.
– Быть может, – послышался голос малыша-Гошильта, – Может быть… Я не могу давать советы могущественной госпоже, но…
– Говорите, Гошильт, – сказала Лена. Она старалась говорить ласково, хотя и чувствовала неясное раздражение от манеры Гошильта принижать себя. Как будто мало ему того, что он ростом с ладонь!
– Быть может, вам стоит сказать то, что приходит в вашу голову? – сказал Гошильт.
В первый момент Лене захотелось просто выругаться. Почему-то совет показался очень нелепым. Даже опасным. Кто знает, что она может узнать, если снова даст волю своему ясновидению.
Но в то же время… Ведь лучше все-же знать, чем не знать.
Она заговорила. Тихо, едва слышно, иногда лишь немного повышая голос.
– Я уже шла неясным путем, и теперь едва вынырнула. Тогда меня вели, но сейчас вести некому. Ты понимаешь? – вопрос она задала совершенно нормальным голосом, и Виктор кивнул. Она молчала, и Виктор уже даже собрался ответить, но тут Лена снова заговорила.
– Два чудовища идут за нами. Одно знает нас, другое ищет. И два чудовища впереди нас. Все они не враги нам… но я не знаю – может, это потому, что они не знают нас.
– Ты же сказала, что одно знает? – спросил Виктор. Лена тряхнула головой, прогоняя транс.
– Наверное… Может, оно и не враг нам. Может, оно вовсе и не чудовище.
Костик глухо рыкнул. Виктор почесал подбородок – щетина уже была почти готова стать бородкой, но пока от непривычки лицо постоянно чесалось.
– А чудовище – это как? – спросил он.
Господин Шильт презрительно скривился. Дурак! Поздно, транс разрушен, теперь ничего не понять. И анализ здесь не поможет – нечего анализировать! Знание могло прийти, надо было лишь дать девчонке выговориться. А так… придется признать, что господин Шильт зря рискнул дать совет глупой девчонке. А как старался высказать его так, чтобы ни у кого не возникло и мысли о том, что он, "Гошильт", знает, о чем говорит! Магия – тайна тайн, и знакомые с нею подозрительны. К тому же…
Господину Шильту не давала покоя одна нелепая мысль.
Ведь ученик растил дракона в покорности. Пять нитей вины должны были прорасти в его душе, и свиться в удавку. И свобода воли должна была удавиться в этой петле.
А дракон вот он – бодр и доволен собой. Но при этом покорен девчонке, и парня тоже слушает. Дракон делится добычей – невероятно!
А так ли проста девчонка? Не перехватила ли она эти нити, не сплела ли она из них поводок?
Мысль была нелепой и глупой. Если бы такая пришла господину Шильту прежде, он бы даже смеяться не стал бы над ней. Просто отбросил бы, как мусор, и забыл немедленно.
Но сейчас…
А нет ли возможности аккуратно забрать у девушки этот поводок?
Глава четвертая
в которой ученики спорят, а господин Шильт решается
Господин Вопрошающий не любил работать на воздухе. Когда-то, когда он был молод, он трудился по ночам в мрачных и тесных подземельях – чтобы создать репутацию. Потом понял, что все равно те, кто обращает на такие вещи внимание, заведомо слабы, и творить репутацию среди них ни к чему. А те, на кого стоит произвести впечатление, считают его дураком…
И продолжил работать в мрачных и тесных подземельях, чтобы его считали дураком.
С тех прошло много лет. Все, кроме разве что старухи Ректора, знают, что господин Вопрошающий – грозный и могучий маг, производить впечатление уже не на кого. Но осталась привычка, и если не было необходимости, он спускался в подземелье. Он оборудовал себе уютный подвал в своем особняке. Здесь не было сырости, здесь жарко горел огонь в большом камине, да и на полу лежали ковры, чтобы господину Вопрошающему ничего не продуло и не застудило. И кресло стояло, удобное и большое, даже лучше того, что в кабинете.
Сейчас господин Вопрошающий сидел в этом кресле, а двое учеников молча стояли перед ним. Они были карикатурной парой, господин Вопрошающий их так и подбирал – один высокий и худой, другой – жирный карлик. Их имена господин Вопрошающий велел забыть, и звал их Плим и Клим. И хоть порой и путал, кого как, им было все равно. Они мечтали сами стать волшебниками и прикрепить к своим именам скромно-грозное «господин»… Господин Плим звучит куда серьезнее просто Плима
И вот они приготовили таблицы, и потели от желания похвалы. И от страха наказания. Господин Вопрошающий наказания выдавал часто, хвалил редко, и требовал с учеников многого.
А учитель сидел, молчал и все вертел в руках свиток с таблицей.
В камине потрескивали поленья, пахло потом и горящим деревом. Господин Вопрошающий не смотрел на учеников, а ученики украдкой поглядывали на учителя. И порой – друг на друга.
Наконец, учитель выпустил свиток из рук, и он упал на пушистый ковер.
– Вывод? – сказал господин Вопрошающий и указал пальцем на карлика.
– Он умер, – сказал тот, мгновение помолчал, понял, какую ерунду сморозил и поспешно заговорил дальше, – Но умер под какой-то защитой. И до него не достучаться.
– Еще… – начал было говорить высокий, и тут же замолчал. Обычно господин Вопрошающий терпеть не мог, когда ученики открывали рот без разрешения. Видимо, что-то важное хотелось сказать долговязому, и учитель решил не гневаться. В конце концов, он никогда не сердился, он лишь следил за порядком. Но во время настоящей работы порядком приходится пренебрегать – и это порядок высшего уровня. Поэтому господин Вопрошающий не стал изображать гнев и назначать наказания, а кивнул высокому.
– Еще там в таблицах, видите? Я уверен, это значит, что тот, кто его убил, тоже мертв! – сказал он торопливо. Карлик нахмурился, украдкой глянул на учителя. Тот молчал, и карлик решился спорить.
– Этого не может быть, потому что вот! – ученик поднял с ковра свиток, развернул и ткнул пальцем в длинную строку, – Не мог же он умереть, а потом уже убить этого… как его…
Оба ученика на миг глянули на учителя, но тот не мешал. Спор был пока продуктивным, в нем могла родиться истина, и господин Вопрошающий ждал, пока высший порядок наведет себя сам.
– Может, и не мог, – ответил высокий, – А может, и мог! Мало ли!
– Балбес!
– Сам балбес!
Разговор учеников стремительно съехал с полезного спора. Здесь уже истина родиться не могла, но господин Вопрошающий не спешил прерывать их. Он сам почти пропустил эти данные, но они однозначно говорили, что Цернеха свел в могилу мертвец. Как такое могло произойти? Господин Вопрошающий, в отличие от своих учеников, мог придумать с пяток вариантов. Но все это было не слишком интересно. По результату исследования выходило, что все умерли и все кончилось.
Но если все так, то чем же тогда так заинтересовалась госпожа Ректор?
По ночам было здорово холодно, и господин Шильт кутался в свой кусок попоны. Ложиться близко к людям он боялся, чтоб не быть придавленным во сне, и потому жался к углям костра. Но нынче ночью начал накрапывать мелкий холодный дождик, затяжной и зябкий. Господин Шильт проснулся и понял, что совершенно замерз. Костер погас, его одеяло промокло, и сам он окоченел.
Он встал, попрыгал, разгоняя кровь по жилам, но это помогло совсем немного. Господин Шильт понял, что если он не отыщет теплое и сухое место, до утра может и не дожить. Он глянул в сторону спутников. Парень с девушкой спали в обнимку, им было тепло… и пристраиваться к ним третьим было опасно. Ладно бы, одни лишь приличия, хотя обижать их не стоило… но ведь они просто могут во сне повернуться, и…
Даже думать об этом было неприятно.
Господин Шильт глянул на дракона. Тот лежал чуть в стороне, полуразвернул крылья, и они встали над ним подобием навеса. Голову дракон подвернул под крыло, хвост свернул, и наружу почти ничего не торчало. Господин Шильт позавидовал такому шатру, и поспешил укрыться под широкими крыльями.
Внутри было сухо. От тела дракона исходило тепло, и господина Шильта начало понемногу отпускать. В руки и ноги возвращалась чувствительность, челюсть перестала дрожать.
Вместе с теплом к господину Шильту пришло понимание того, куда он влез. Было совсем темно, и не видно, что тут рядом, и воображение тут же нарисовало прямо перед лицом огромную зубастую пасть. Господин Шильт даже сделал пару шагов назад, подальше от страшного ящера, но снаружи лил дождь.
«Проклятье! – подумал он, – Мне приходится выбирать между смертью от холода, и гибелью в пасти дракона!»
Но дракон спал и не шевелился, и здесь было тепло и уютно, а по перепонке крыльев тихо барабанил дождь. Отсюда, из теплого и сухого места, этот звук стал уютным и убаюкивающим.
Господин Шильт пожал плечами и лег прямо на землю. Совсем рядом была огромная когтистая лапа, близко была смертельная пасть… а снаружи моросил дождик, и совсем скоро господин Шильт понял, что засыпает.
Он успел лишь удивиться тому, что оказывается, где-то в глубине души он вовсе не боится страшного Костика… а дальше…
Он снова был хозяином своей башни, и дождь моросил за узкими окнами. А в камине горел огонь, и не надо было ни взвешивать каждое слово из опасения раскрыть спутникам свою суть.
Господин Шильт был магом, и понимал, что это лишь сон… но как приятно, как мило и по-домашнему было в этом сне. Он позволил себе расслабиться и провалиться в теплую темноту.
Утром он проснулся от холода. Дракон уже поднялся, и растерянно топтался рядом с Леной, а она кашляла. Из носа у нее непрерывно текло, глаза покраснели и слезились, и сама она ежилась, куталась в промокшие за ночь тряпки.
Господин Шильт сперва подумал, что дракон даже и не заметил своего соседа, но тут понял, что тот держит одно крыло полураскрытым, так, чтоб над ним осталось подобие крыши.
Виктор пытался раздуть огонь, но за ночь все отсырело, и разгораться не желало. Лена ежилась и дрожала. Виктор возился с мокрыми палками. Он и сухие-то дрова с трудом разжигал, в их мире все делалось каким-то механизмом… Сам господин Шильт полагался на магию, которой тоже не было. Просто удивительно, насколько беспомощны люди без привычных инструментов.
«Однако, если девку срочно не прогреть, она ведь и сдохнуть может за пару дней-неделю…» – подумал господин Шильт, и тут же представил: парень плачет над трупом девки, а то и сам подхватывает кашель, а дракон… в лучшем случае, улетает. И остается крошечный господин Шильт совсем один в диком лесу, в одной мокрой тряпке на голое тельце.
– Дракон! – в голосе господина Шильта пропала спокойная рассудительность и неспешная солидность.
– Костик! – господин Шильт вспомнил о том, что дракона все, кроме него называли по имени. В именах власть, и прежде он опасался посягать на эту силу, не имея своей. Но сейчас он был напуган. Как и ночью, приходилось выбирать между смертью неминуемой и возможной.
Дракон повернул к нему башку, посмотрел желтыми глазами с вертикальным зрачком. Хищный, беспощадный и растерянный.
– Ты же дракон, – продолжил господин Шильт, – А драконы могут выдыхать пламя. Подожги дрова!
Костик замотал головой, зарычал что-то невнятное. Пытался сказать, что не умеет, но господин Шильт возразил.
– Ты не умеешь, но твое тело – знает, – сказал он все тем же тоном властного приказа. – Раскрой пасть пошире и резко выдыхай.
Костик послушался, и господин Шильт от неожиданности на миг онемел. Потом завизжал, – Да не в меня! – и бросился на землю, в грязь, каждый миг ожидая, что вот сейчас ударит пламя.
Не ударило. Костик заворчал что-то виноватое и отвернулся к куче дров, которые все пытался разжечь Виктор. Тот отошел на пару шагов, дракон снова широко разинул пасть, дохнул. Потом еще раз.
– Резче попробуй, – сказал господин Шильт. Он еще не встал, ноги дрожали. Перед глазами так и стояла огромная пасть, ряды зубов и ожидание пламени из глотки.
Костик кивнул, подобрал лапы под себя, словно собрался прыгать. Свернул крылья, отчего на голову господину Шильту брызнула вода. Глубоко вдохнул. Виктор отошел еще на шажок назад, ободряюще кивнул.
– Давай, Костик!
Струя пламени ударила в кучу веток и раскидала их во все стороны. Палки на лету сгорали, обращаясь в угли, и Виктор, негромко ругаясь, бросился затаптывать искры и горящие палки. Господин Шильт вдруг понял, что смеется. Это было невежливо и неосторожно, но слишком много страха смерти оказалось здесь, рядом.
Костик бросился помогать собирать разбросанные ветки, и вскоре костер пылал жарко и весело. Мокрые дрова трещали и шипели, дым пополам с паром поднимался столбом. Лена подошла к огню, села как можно ближе, протянула дрожащие руки к пляшущему пламени. Закашлялась.
Виктор поставил греться воду.
– Тебя надо напоить горячим, и станет полегче, – сказал он Лене. Господин Шильт чуть не разозлился – боги, какие наивные, непуганые люди! От такой простуды два шага до жара и кровавого кашля.
– Нам надо быстро добраться до жилья, – сказал он. Лена кивнула, посмотрела на него с улыбкой, и вдруг господин Шильт вспомнил, что она же ясновидящая. Видит ясно. Видит то, что он на самом деле из себя представляет – а ему и защититься нечем! Одна надежда на неопытность… и доброжелательность.
Из-за неопытности и добра девушка может сама себя обмануть.
– Гошильт, вы может, знаете, куда идти? – тихо спросила она, и господин Шильт попытался снова нацепить мысленную маску невежественной забывчивости. Но ведь и в самом деле, надо было как можно быстрее добираться до жилья – если пошли дожди, то здесь вскоре выживет один дракон. А под крылья все вместе не поместятся.
Господин Шильт пожал плечами и сказал Костику.
– Лети вперед, ищи человеческое жилье. Найдешь – возвращайся. Лети по сектору, смотри внимательно. Высматривай дым – где дым, там и люди.
Костик кивнул, глянул на Виктора, на Лену, отошел в сторонку и взлетел. Брызги грязи из-под крыльев все равно долетели, зашипели в костре, добавили грязных пятен на тряпках, в которые давно превратились одежды.
Господин Шильт начал думать, что врать, когда начнут спрашивать, откуда он знает про драконов, но его никто не спросил.
– А это вы здорово придумали, Гошильт! – сказал Виктор, – Только дров теперь почти не осталось.
Лена хотела что-то сказать, но снова закашлялась и промолчала. Виктор тревожно глянул на нее, и добавил.
– Схожу-ка я еще хвороста наберу. Этот прогорит быстро…
И пошел в лес.
Господин Шильт смотрел ему вслед, но опасности ожидал от ясновидящей. От Лены. Она же не могла не заметить, что «Гошильт» знает про драконов намного больше, чем говорит!
Но Лена только тянулась к костру и молчала.
С утра дурачок Лит болтал, что видел над лесом настоящего дракона, и все над ним смеялись. Горш тоже смеялся, а теперь смотрел на вышедшее из лесу чудище, сжимал в потных руках рукоять косы, и вспоминал, как молодым дураком служил копейщиком, и так же стоял в первом ряду. Крестьян в ополчение берут, чтобы они первый удар конницы на себя приняли, и кто в первом ряду стоит, там же и ложится. Горшу повезло тогда, он отделался сломанной ногой, которая до сих пор ныла в непогоду, но остался жив. Даже получил от графа кошель серебра, вернулся живым, богатым… и с тех пор молил всех богов, чтоб войны обошли его стороной, потому что стоять в первом ряду с копьем в руках это такой страх, что штаны бы сохранить сухими.
Сейчас приближались не панцирные конники, но тот эпизод всплыл в памяти и не желал уходить.
Дракон был шагов семь в длину. Не слишком крупный, но даже отсюда видно, что зубастый. И странный горб на спине – Горш догадывался, что это крылья. Да и Лит видел летящего, значит, точно крылья. И что невысокий – значения не имеет. Налетит, собьет, загрызет. А если сказки правдивы – то еще и огнем из пасти добавит.
Не сразу заметил, что рядом с чудовищем идут двое людей. Парень и девушка. Одеты в какое-то рванье, шагают тяжело, опираются с двух сторон на дракона. А тот терпит, тащит. Потому и не сразу заметны были люди, что не очень видно было за горбом свернутых крыльев. Да и вообще, Горш сперва опасность смотрел, а люди выглядели не опасными.
Люди выглядели сущими бродягами – одеты в грязное рванье, идут качаются, друг на друга опираются. Один еще и кашляет. Простыл. Второй поддерживает и почти на себе тащит. Были бы они одни – прогнали бы, и не посмотрели бы на то, что болеет. Бродяге и подыхать бродягой.
Но дракон… может, удастся решить дело без драки? Зубастая тварь запросто порвет нескольких человек, а если разозлится, да в воздух поднимется… луки в деревне есть, но…
Ох, как хотелось Горшу решить миром! Ведь кто в первом ряду стоит – почти всегда там и ложится. А сейчас не вылетит с левого фланга графская конница, не ударит в спину врагам, не спасет. Трое их стоит против дракона – он, Горш, да Хип, да Лит-дурачок. Пока по деревне побегут, пока народ с вилами да топорами прибежит…
Дракон остановился, когда оставалось шагов тридцать. Теперь видно было, что тот, что больной ковыляет – девушка, а тот, что ее тащит – мужчина.
Остановились, посмотрели на мужиков. Оружия при них не видно, да только зачем оружие, если дракон ручной?
– Мир вам, – сказал Горш. – С чем пожаловали?
Мужчина промолчал, глянул на спутницу. Та пожала плечами. Он что-то негромко спросил. Горш не слышал слов, но понял, что говорят на непонятном языке. Попробовал вспомнить хоть пару слов на тильбане, но все, как на зло, забылись. Помнилось только «Ска пана» – не бейте, но сейчас вроде рано было это говорить.
– Мир и тебе, косарь! – вдруг услышал Горш со стороны бродяг, но кто это сказал, не понял.
– Ты с косой идешь бедных путников косить? – продолжил голос. Горш разглядел на плече у мужчины маленького человечка, ростом с ладонь.
Мало дракона, так еще и колдовской какой-то тип! Первый раз Горш видел такое, но ничего доброго не ждал, и от того не придумал, что же сказать.
– А мы всего лишь хотим попросить немного тепла и переночевать пару ночей в сухом, – сказал человечек. – И если знахарь есть в деревне, то лечения.
Горш понял, что вот сейчас надо либо броситься в бой – сказать им, чтоб убирались, и драться с драконом. Либо пригласить к себе – к кому ж еще? Сам не решился сражаться, значит, сам и принимай гостей.
– Так как, косарь? – спросил человечек. – Будешь косой махать, или как?
Проклятый малыш словно видел все мысли Горша, все его сомнения, все страхи. Может даже, видел, как он тогда со сломанной ногой в кровавой грязи валялся, а вокруг кричали, топтались и падали сражающиеся…
– Добрым путникам добрый путь, – сказал, наконец, Горш. – Можно в моем доме пожить. Еда у меня, правда…
– Не бойся, не обожрем мы тебя! – перебил малыш. – Даже можем мясом с охоты поделиться.
Обернулся к дракону и что-то спросил, весело и бодро. Дракон кивнул совсем по-человечески и коротко рыкнул. Согласился мясом поделиться.
Горш повернулся и тихонько сказал Хипу
– Ничего, надеюсь, бродяги как пришли, так и уйдут! А мы целее будем.
– Добро, если так, – пробурчал Хип.
И они все вместе пошли к дому Горша.
Глава пятая
в которой демон сражается, а Лена кашляет
Дорога угадывалась по лужам в колеях. Они заросли травой, между ними росли тоненькие деревца.
Муська бежала сквозь траву. Она давно уже перестала брезгливо стряхивать влагу, холодная вода пропитала шерсть, и казалось, что кошка вся состоит из дождя, холода и грязи. Охота для Муськи была непривычна, и поэтому она была еще и голодна, и была бы здесь своя человечка – Муська бы очень печально смотрела бы на нее, а та, конечно, пожалела бы бедную киску… но своя человечка была где-то впереди, и кошке казалось, что в еще большей беде, поэтому она бежала вперед.
Даже запах своей человечки пропал, смылся дождем, потерялся среди запахов трав и земли, зверей и леса, но Муська знала чем-то внутри, куда надо бежать. Она не думала, как далеко придется бежать, это было не важно.
Важным было совсем другое.
Муська вдруг замерла, подняла голову прислушалась. Сквозь шелест дождя до нее донесся едва слышный звук. Она не могла понять его природу, но он тоже был важным. В этом звуке было что-то неправильное. Муська в этот миг даже выглядеть стала совсем по другому – бедная грязная и замерзшая киска пропала, вместо нее здесь оказалась чуткая и осторожная хищница.
Муська одним махом запрыгнула на дерево и притаилась на ветке. Замерла, слилась с окружающим миром, исчезла.
По той же дорожке, шатаясь, как пьяная, шла девушка. Босая, в грязной и драной одежде. Ее глаза закатились, но шла она быстро и уверенно. На ее лице размазалась бурая грязь, похожая на высохшую кровь.
Муська унюхала запах болезни, запах страха… и еще почувствовала что-то, не нюхом, не ушами – тем, что у всех кошек есть с древних времен. Она наморщила нос и оскалилась, но не шелохнулась. Враг был слишком велик.
И враг шел по следу своей человечки…
Муська терпеливо ждала.
Девушка, воняющая смертью, споткнулась, чуть не упала, но удержалась – словно невидимая сила дернула ее за плечи вверх, и не дала упасть.
– Дай мне сдохнуть… – простонала девушка.
Муська не понимала слов, к тому же, это была совершенно чужая человечка. Это была человечка той смертельной и мерзко-воняющей силы, что не давала ей упасть или остановиться. Кошка прищурилась, ее глаза почти закрылись, словно она опасалась выдать себя взглядом.
Странная девушка продолжала идти, спотыкаться, шататься, но шагать быстро и целенаправленно. Когда она оказалась почти прямо под Муськой, кошка напряглась и подобралась. А девушка вдруг замерла, насторожилась и повела взглядом по сторонам, осмотрелась. Даже дыхание задержала, слегка съежилась, напряглась.
Муська словно дремала – глаза казались закрытыми, лапки аккуратно подобрались под брюхо, и только самый кончик хвоста едва заметно подрагивал.
– Эй? – сказала девушка вслух. – Я сдаюсь, не бей меня!
Вопреки своим словам, позы она не переменила, по-прежнему стоя в готовности прыгать, бить и рвать голыми руками.
– Беги, – вдруг сказала она, – это демон! Не верь ей!
И тут же ответила сама себе.
– Заткнись, дрянь такая!
Муська словно не слышала перепалки странной девушки с собой. Только хвост дернулся чуть сильнее, когда девушка вдруг ударила сама себя по носу. По верхней губе потекла свежая кровь, по щекам – слезы… а потом девушка сделала шажок вперед.
Муська прыгнула.
Беззвучно, как рысь, как тигр, как кошка на крысу – прямо на шею девушки.
Когти впились в кожу, задние лапы вцепились в остатки платья на спине жертвы.
Девушка взвизгнула, завертелась на месте, попыталась ухватить левой рукой повисшую на плечах хищницу. Муська зарычала – утробно и зло, как редко рычат домашние милые и пушистые кошки – лишь если попытаться отобрать у них добычу. Зарычала – и укусила.
Если бы это была крыса – она сломала бы жертве шею, и бой бы закончился, но все же размер Муськиной добычи слишком уж не соответствовал её возможностям.
Девушка вскрикнула от боли и ярости и цапнула кошку рукой. Муська вывернулась, царапнула когтями по запястью и упала на землю.
И тут же стремительно и быстро убежала в кусты.
Девушка продолжала стонать и выть от боли, хотя царапины и не были такими уж глубокими.
– Что ты воешь, как будто тебе голову оторвали? – спросила девушка саму себя. В голосе слышался страх смешанный с капелькой злорадства.
– Ночная мерзкая тварь! – она провыла-простонала себе в ответ. – Раны от этих когтей остаются навеки!
– Эй, страшная зверюга! – воскликнула девушка тут же. – Вернись, сожри меня уже! Вместе с этой…
– Заткнись! – рявкнула она и настала тишина.
Муська смотрела на все это из кустов, и ждала. Странная девушка, пахнущая смертью и страхом сидела в грязи и ругалась сама с собой, а Муська понимала только, что теперь тварь будет вынуждена задержаться… а самой кошке придется следить за нею, и едва увидит – гонять снова и снова.
Враг слишком велик, чтобы убить его, и слишком опасен, чтобы можно было допустить до своей человечки.
Потом Муська осторожно и быстро ушла из кустов и потрусила дальше – некоторое время по кустам, потом снова вышла на дорогу. Она снова бежала так же спокойно, только теперь чаще останавливалась и прислушивалась – не идет ли следом тварь, пахнущая смертью.
Одержимая же еще долго сидела в грязи, выла, чесала царапины грязными руками и ругалась. В конце концов, она встала и поковыляла куда-то в сторону от дороги. Ее движения стали намного менее уверенными, пару раз она даже поскользнулась и упала, но тут же поднималась и шла дальше.
В доме было душно, тесно и темно. На большой сундук положили какие-то тряпки, шкуры и снова тряпки. Там укуталась Лена. Она кашляла, из носа текло и глаза слезились. Небольшая печь пахла дымом и копотью, и от нее по комнате расходился жар. Виктор вспомнил, как летом ездил с приятелем в баню – там тоже было темно, тесно и жарко, вот только там к запаху дыма примешивался аромат распаренной березы и пива, а здесь – кислый запах шкур и пота.
Лена закашлялась, потянулась не глядя, и Виктор сунул ей в руку тяжелую глиняную кружку с травяным отваром. Неизвестно, что там намешали, но как лечить Лену он все равно не знал. Оставалось только верить в целебную силу природы.
Виктор был городским жителем до мозга костей, и потому всегда лечился таблетками, но в глубине души верил в природное лечение.
Лена отхлебнула совсем немного и поставила кружку.
– Как ты? – спросил Виктор тихо. Лена неопределенно покрутила в воздухе рукой и промолчала. Боялась закашляться снова.