2112

Название: 2112

Автор(-ы): Кир Неизвестный

Книга 1. Знакомство с Рыжим

Постапокалипсис. Как оказалось, в нем нет совершенно романтики. Но вот чего хоть отбавляй – разнообразной жути. В книге описано несколько миров, но у всех, как оказалось, в итоге общая судьба.

Часть 1. Нейтронный кельт

Меня зовут Жозе Каплан, хотя многие меня знают как Джея. Я черный, почти двухметрового роста, старший сержант роты космодесантников, закрепленной за "люстрой" "КАСТРа", а та, в свою очередь, уже битый месяц болтается на орбите чертового карлика – Умбриэля. Как бы я хотел все поменять! Поменять эти однообразные будни, на что-то еще, хоть на херосраную опасную миссию где-то на внутренних спутниках Юпитера. Но, нет. Здесь только мы на древнем исследовательском корыте и Сфера Бернала.Но как же я был глуп, желая неведомого! Моя недалекая фантазия была услышана, а мутантская пропавшая экспедиция мертвяков, её исполнила. И теперь я черт-знает-где, на этой черт-знает-какой планетке, пляшу под дудку местных воротил. Но это не надолго. Не долго им заправлять! А все потому, что грядет в их изгаженном катастрофой мирке нечто ужасное и великое. И зовут его не иначе, как "Полынь-звезда", после которого придет "Красный человек", который и станет их "Армагеддоном". Вот тогда и попляшут все эти черти

Примечания автора:

Осторожно – в романе есть матерщина, натуральные сцены всего-всего и вообще, эта книга только для взрослых. Поэтому просьба детям, моралистам и людям со слабой психикой не читать и не обсуждать. Прошу это учитывать при возникновения неожиданного, но оправданного интереса к истории.

Часть 1. Начало. Солнечная Система №1

Привет, меня зовут Джей, и я в первой пятерке лучших-из-лучших. Я космодесантник и рад служить родному Дальвнеземелью. Я черный, двухметровый, спортивного телосложения – а по другому, в среде десантников, и быть не может, и я старший сержант, поэтому, иногда могу крикнуть ниже по чину "Эй". А теперь моя история в хронологическом порядке, и поверьте мне, я хоть и прожил её, но все еще не могу её принять за правду.

Почти год назад, или вечность в прошлом, как мне сейчас казалось, люстра «КАСТРа» со своими габаритными полутора километрами длинны и почти четыреста метров в самом широком месте – машинном отделении корпуса, увиденная мною впервые, показалась самым значительным и большим искусственно созданным объектом во всей Солнечной системе. Но потом была планетарная станция в системе Сатурна – «Герадия», рассчитанная на полтора миллиона человек, и тогда я понял, что двести пятьдесят тысяч метров жилого пространства и почти две тысячи человек ничто! И хотя на люстровике на каждого члена экипажа выходило не меньше ста двадцати метров пространства, на станции было больше – намного больше. Я слышал цифру в четыреста квадратных метров! И хотя в эти метры входило внутреннее море, собственные оранжереи, а так же участок тропического леса с настоящими дождями – все равно оставалось очень много. Но оно и понятно – астронавтам незачем ощущать тоску в длительных космических миссиях.

Я посмотрел наверх, где на гелиоцентрической орбите завис люстровик. Сейчас «КАСТРа» выглядела серебряной черточкой слабо различимой на черном поле, усыпанном серебряными пуговками. Звезды не мерцали, как обычно было на Земле. На Умбриэле не было атмосферы – тут почти ничего не было, кроме кратера Ванды и этой, черт-её-дери, ублюдочной горы Дити в глубине проклятой дыры! Какими порой были прорицателями десантниками – назвать этот чудовищный прыщ – ДИТИ, сыном дьяволицы. Хотя это и понятно, интуиция космодесантника, прошедшего сотни, а у кого-то и тысячи таких вот адских проявлений Внеземелья, подсказывала лучше любых сгенерированных событий нейрофотонных компьютеров, способных спрогнозировать неожиданный всплеск рентгеновского излучения.

Вчера Ванда убила Вира, десантника арабского происхождения, молодого и сильного, постоянно улыбавшегося. Он трудился на двухсот тонном бульдозере, расчищал площадку для постройки временного лунного городка под куполом. В его задачу входило срезать ножом-отвалом рваный рельеф водяного льда, замороженного до железного состояния. К сожалению, для подобной операции необходим был оператор в кабине – джи-пи-эс нивелирование было нестабильное из-за частого пропадания связи с «КАСТРой». Причиной тому было бомбардирование поверхности частичками магнитосферной плазмы. Умбриэль, постоянно находясь в зависимости от Урана, был обречен на подобную судьбу, и оттого его второе полушарие всегда было погружено в темноту. Запустив механизмы бульдозера от ядерного двигателя, Вир двинулся атаковать водяные бугры, но резко выскочил на метановое поле, прокрутил бесполезные, не имевшие теперь достаточного сцепления, гусеницы. Бульдозер, словно неуклюжий бегемот, развернуло, а после, он, накренившись, опрокинулся кабиной на зазубренное острие изверженного сталагмита. Вир погиб моментально.

И не успела команда, как следует попрощаться с Виром, Ванда сегодня убила еще одного человека – космогеолога из команды «Нейтронного Кельта», работавшего под командованием капитана Кнута. Все случилось быстро и потому неожиданно – не предсказанный нейрофотонным компьютером прострел плазмы насквозь прошил «Сомнамбулу» Коли Дьяченко, оставляя после себя в бронированной скорлупе сожженные угли, вместо человека. Будь неладны эти блядские обстоятельства, так же, как и очередная правота Бугримова!

Сучий "Нейтронный Кельт"!

***

– Ну не может это быть «Предком»! Понимаете вы? Просто не может, и точка! – Капитан посмотрел на них, а они вроде не соглашались, но все еще терпеливые, смотрели на него, в любой момент готовые лопнуть доводами, фактами, а еще вот этим: «Говорю – Борис видел собственными глазами»! Он устало вздохнул, понимая тщетность усилий что-то им доказать. – Понимаете, система «Свой-Чужой» иногда дает сбои, и тогда вместо куска астероида, мы, скажем, увидим спасательный катер. Это же просто очередное проявления теории заговоров – а еще лучше сказать, что тем, кто надеется встретить инопланетян – пора сходить голову просветить к Доктору!

Они все знали о Докторе, вот именно с большой буквы. Все потому, что он был не простой врач, который поинтересовавшись самочувствием и на скорую руку, после краткого осмотра, выпишет методику лечения и необходимый набор лекарственных средств, отпустит с миром. Нет, Доктор был не таким! Он приветливо усаживал «голубчика», как он любил говорить о посещавших его редких пациентах, и начинал «распутывать клубок подсознания», в который, как он свято верил, любой уважающий себя космодесантник прятал свои болячки. И такой «душевный» диалог мог протекать часами, а «голубчик» к истечению уже первого часа ощущал пятой точкой, что словно сидел на раскаленной сковороде и усиленно потел. К тому же Доктор, свято верующий в клятву Гиппократа, мог запросто остановить в коридоре проходившего мимо десантника и так вежливо и очень пристрастно поинтересоваться его самочувствием. Часто такие «ловчие» маневры Доктора заканчивались для несчастного полным набором «процедур». «Болезнь лучше предупредить, чем лечить» – говорил Доктор, и хотя на памяти последних лет пятнадцати в рейдах не случалось ни одного случая серьезного заболевания, Доктор говорил, что это четко сработала бортовая медицина и персонал. И поэтому, если кому-то вдруг доводилось случайно чихнуть в его присутствии, он, в благочестивом порыве «спасти всех», забирал к себе в лабораторию буквально всех, кто бы в радиусе несколько десятков метров, и этого "Медманьяка" редко останавливала даже гибертронный сплав метровой переборки. Создавалось ощущение, что его вряд ли смог остановить тот факт, что за стенами легкого корпуса, в открытом космосе, на одном из модулей масс, случись нечто подобное – загребет всех и даже с поверхности Умбриэля, где проводилась очередная миссия под кодовым названием «Нейтронный Кельт».

– Капитан второго ранга, разрешите обратиться? – Довольно габаритный десантник, отделился из общей массы людей, пробился ближе к нему. Он в ответ кивнул. – Вы, как начальник экспедиции точно знаете и непредсказуемости Дальнего Внеземелья и частых его не поддающих разумному объяснению явлений. И в таком случае устав говорит о том, что если нет подобным фактам трактовок, то ни в коем случае нельзя этого игнорировать, иначе можно нарваться на последствия. Готовясь к миссии в кратере Дити, нам часто приходилось наблюдать плазменные аномалии над скальными стеклянными новообразованиями. И замечу – официального объяснения этому явлению нет до сих пор. Но, проигнорировав эти аномалии, мы точно пришли бы к гибели персонала, хотя в существование этого физического эффекта многие члены научного совета позволяли себе сомневаться. И вот в чем вопрос – мне кажется, что у меня дежа-вю и все повторяется, а главный научный сотрудник отрицает факт НЛО.

– Ну, хорошо. Что вы предлагаете, матрос Бугримов. – Он не обиделся ни на матроса, ни на то, что на самом деле тот был бригадиром буровой команды на протонном буре, и не имел право задавать подобные вопросы напрямую командиру, через голову непосредственного начальника. Я видел, как капитан заинтересованно и немного удивленно разглядывал Бугримова.

– Предлагаю учредить комитет, который, в свою очередь, сформирует положение о гипотезе исследования феномена НЛО, а так же рассмотрит новые форматы изучения объекта, в том числе и физический контакт.

Кнут, будучи капитаном второго ранга и имевшим возможность, как член и начальник научной экспедиции быть подключенным в широком смысле этого понятия, к библиотеке мнений, сейчас весьма удивился стройному теоретическому обобщению и избирательному анализу Бугримова. Именно эти свойства мышления позволяли ему, профессору кафедры физики космоса, абстрагироваться и выделять суть предметов. Ему казалось, что рядовому члену экипажа это не доступно.

– Хорошо. И кого вы хотите видеть в составе комитета? – Капитан второго ранга Кнут знал сложность этого вопроса, и оттого надеялся на провал десантника. Он точно знал, что специфика дальнего рейда не позволяет перемешивать функционалы разных специалистов, даже, если работы, выполняемые ими, являются смежными. Почти никто не знал о том, чем занимаются люди в соседних структурах, только общие черты. Поэтому и выбор у десантника был не широк – в основном из своего круга.

– Предлагаю навигатора Прайса, он так же может выполнять функцию лоцмана. Очевидно, Прайс лучше всех знаком с гравитационными и электромагнитными полями системы Урана. Далее: десантник-крол Джей, он же Жозе Каплан, входит в состав штурмовой группы космогеологии, несомненно, им приходится первыми иметь дело с аномалиями и ужасами Внеземелья. А он лучший из них. – Я был буквально ошарашен таким предложением своей кандидатуры! Я, безусловно, был польщен, но мы не обсуждали прежде подобные варианты, и мне никто не озвучивал таких вызовов. – Следующий: физик – анигиляторщик, доктор философских наук Фрэнк Уоллес, по совместительству советник групп Малой и Большой Механизации. Отвечает за все процессы в двигателях химических, ионных, а так же субсветовых анигиляционных. И если есть такой человек, что сможет ответить о природе НЛО и гравитационной линзы, то это именно он. И, конечно возглавить комитет должны Вы. Так же, – ни на секунду не останавливаясь, продолжил Бугримов, словно бы уже дано все продумал, – обязательно нужно подключить эту группу специалистов ко всем профильным библиотекам мнений и группам специалистов, что без отрыва от основной деятельности могут давать итоги своих анализов по проблемным ситуациям.

– Хорошо. – Кнут удовлетворенно мотнул головой. – Почему себя не предлагаете? Я как понимаю, вы высказываете общее мнение и оно… – он на секунду задумался, подбирая правильный термин, – эрудированно и компетентно.

– Не стану лукавить – из того, что я сказал, не все принадлежит мне. Это мой синтетический двойник в накопителе Апироэдра Мотидзуки формирует научную составляющую. Вы же наверняка помните историческую программу «Экстрот»? Так вот, я воплощение её второй версии, так сказать улучшенной.

– Ооо, даже так? – Удивился Кнут. – Тогда понятно, почему вы отказываетесь сами войти в комитет. Скажите, удалось ли программе решить системные баги и усовершенствовать защиту запрещенных секторов памяти?

– Да, сейчас все более чем надежно и устойчиво. – Кратко пояснил десантник.

– Хорошо. – Подводя итоги беседы, заключил Кнут. – Заявку на учреждение комитета я принимаю, на высшем собрании офицерского состава проведем срочное, внеплановое голосование, и я думаю, – он посмотрел на наручные часы, которые не боялись космоса и невесомости, – к вечеру у меня будет протокол по голосованию. Прошу всех разойтись.

Я, почему-то не воспринимал всего этого всерьез, а потому, пропустив большую часть диалога мимо ушей, дал себя увлечь шумной компанией космодесантников в кают-компанию, в которой, на огромном экране, распахнутом в космос окном, транслировался полутемный рельеф НЛО.

– Кто нынче вступил в клуб «Урания»? – Щуплый двигателист Петр перекинул зубочистку во рту. – Каков счет?

– А ты для чего Петя интересуешься? – Ответил ему кто-то из-за стола.

Сейчас, в «переговорной каюте» скопилось непривычно много для этого времени народа. Связанно собрание было с появление на радиогоризонте «малого объекта искусственного излучения», проще говоря, неуправляемого спутника искусственного интеллекта разведывательной флотилии корабля Дальнего Внеземелья. Такие обычно прописывались «люстровикам», таким, как «КАСТРа», но он точно не принадлежал «КАСТРа», а других, подобного класса кораблей, поблизости не было. И вот чей он был, команда изводила себя догадками, строя предположения.

А теории взаимоисключали присутствие в свободной навигации транспорта поблизости. Оставалось одно, вернее два предположения. Спутник оторвался от модуля массы древних межсистемных станций «Урания» или «Великий Предок». Эта новость, подтвержденная системой «Свой-Чужой» и меридиальной локацией, послужила фитилем для забытых сказок-страшилок про пропавших мутантов на дальних рубежах. Эмоциональная волна грядущего открытия сбила весь деловой настрой экипажа, тайну жевали, пережевывали и для вкуса, каждый день добавляли новостей об объекте. И, конечно, эти новости выдумывали и чаще всего они рождались в среде десантников, таким образом пытавшихся развеять свою скуку.

Вот и сейчас, в организованном «кружке по интересам» главенствовали Бугор и Алтай, делясь с «заинтересованными лицами» новостями «от первого лица» и от «Бориса, который видел своими глазами». «Заинтересованных» было много и поэтому, обычно просторная «Комната отдыха» или в простонародье «Бриллиантовая комната» из-за вида в открытый космос, казалась маленькой и не уютной.

– А ты для чего Петя интересуешься? Сам хочешь ставку сделать, или новость какую принес? – издевательским голосом продолжил за кем-то Алтай.

– Прозвище совсем ему не подходит – подумал я, – Ему больше "Горчица"пошла бы.

– Новость принес. – Ответил он

– Да, да! Что за новость! Говори же скорее! Ну же, не тяни! – Зашептались вокруг, забеспокоились, заторопили.

– Да, что за новость – продолжил Петя. – Астероид это. С большим железным ядром внутри. И скорее всего смещенным к краю, поэтому и вращается! А «Свой-Чужой» ошиблась, прочитав отраженный сигнал! Вот и вся новость. Нет никакого «Предка»! И «Урании» нет! Ошиблись приборы.

– Ты не придумывай, чего не знаешь! – зашипел на него Алтай.– Ты даже к «планетчикам» не вхож! Мордой не вышел! Какой астероид! Тебе об этом капитан что ли сказал! А вот мне Борис сказал! Он вот своими глазами видел! А он не «планетчик» какой-то, он Ш-ту-р-ман! – Протянул Алтай последнее. – А ты здесь про астероиды рассказываешь. Стыдно должно быть тебе Петр, стыдно!

– Да я сбить с вас хотел эту вашу оголтелость «Открытием»! Но вот все же, вдруг нет там ничего! Тогда что? – Двигателист, для убедительности, развел руки.

– Вот если бы не было, то и Борис ни чего бы ни сказал. – Это уже Бугор вступился за своего друга. – Это он нам вообще по секрету. А мы вот товарищей хотим предупредить – а вдруг там опасность какая? Те же мутанты, к примеру. Или чего хуже. Ведь никто не знает, что там сейчас на тех станциях. А если, к примеру какому-то, спутник и вовсе не отрывался? Вдруг это «Урания» возвращается? Борис так и говорит, мол нет такого ресурса, чтобы столь малый объект так долго в автономном плавании продержался. Нет и все тут! – резюмировал Бугор.

– Да, ладно, ладно! – Примирительно поднял руки вверх Петр. – Да несерьезно это все я, не со зла. Просто хотел, что бы на меня обратили внимание, а то зашел к ним, а они даже головы не подняли. Обидно же.

– Да тебе вот за обиды твои, да поперёк спины! – Загундосил под нос Алтай.

– Так какие ставки? – Уже шутливо переспросил Петр, проходя к столу.

***

После того разговора прошла неделя, а после случилось это.

– Батурин и Алтай пропали с борта «Чайки».

– Каким образом?

– Скафандры на месте, их нет. На борту полная разгерметизация, «Чайка» похожа на решето и только благодаря своей надежности вернулась на базу. А может благодаря чуду. Загнали её на второй верхний твиндек, думали раненые там, дали атмосферу, десятую гравитации, ну что бы не навредить, открыли спасательные люки, а там только номерные скафандры, пустые.

– Они с поверхности успели подняться до взрыва?

– Да, когда Дити рванула, Николай и Алтай были на борту, совершали маневр форсажа. Но их зацепило, пострадал катер и скафандры. Посекло все спасательное оборудование, если бы они были на борту, то непременно погибли. Там не было шансов выжить.

– Это понятно. – Произнес, немало озадаченный Ховард, командир "КАСТРы". Но если бы они были на борту, были бы тела! Мертвые, живые, но тела! Но как! Как объяснить их отсутствие? Сейчас же создать комиссию и расследовать инцидент. Найти Батурина и Алтая!

Не успела еще эта информация остыть, как последовала следующая:

– Командир! – Обратился к Бьерну, командиру космодесантников, оператор группы наблюдения. – Пропала «Пума».

– Точнее.

– Координаты. – Оператор назвал цифры.

– Это же возле гравитационной линзы!

– Так точно. – Подтвердил оператор. – Потеряна связь. Потерян визуальный контакт. Поступающие помехи от линзы не дают получать достоверную информацию через гравитоны.

– Ясно. Вот что нужно. Срочно, параллельно комиссии по расследованию ЧП на «Чайке», назовем её «Дити», создать две независимые от первой, группы – одну десантную, другую здесь, на борту «Кастры», преимущественно из группы Андерсена. Десантную укомплектовать самым совершенным оборудованием, "Поларами" и побольше экзоскафандров. Знаю, что технология новая, как и многое на «Кастре», но уже пора все это применять – время пришло. Три группы десантников, плюс поддержка сателлитами. По готовности доложить. Максимум – два часа на подготовку! – И он, резко развернувшись на пятках, быстро удалился в сторону мостика….

В это время, на «Пуме» тоже происходило вот что: приборы сошли с ума, либо вовсе отключились. За бортом, если верить камерам наблюдения, пошел снег, причем крупными хлопьями. И не тот снег, которой идет, когда техника не исправна, а такой, как в Сибири, размером с ноготь большого пальца. Сквозь марево и пелену по правому борту, проглядывали звезды, а по левому – был абсолютный, непроглядный мрак и даже наши лица не отражались на стекле. – Что за черт! – Воскликнул я, когда Слава указал мне на эти «эффекты». – Куда нас занесло?

И тут наш катерок тряхануло, да так, что крепкий навигатор уселся на пол. А потом…. А потом и вовсе с ним начали происходить чудеса, метаморфозы. И это совпадало с тем, что творилось за бортом. А там началась настоящая пурга, в которой появлялись то тут, то там, разряды молний. По внешней обшивке что-то забилось, зашуршало, передовая звуки внутрь, через многослойную композитную броню. Это проникло сквозь силовые экраны, что в принципе было весьма маловероятно и судя по звукам, прорывалось-продиралось внутрь. Я скомандовал призрачной команде, а получилось только Славе, приготовиться к маневру форсажа и перегрузке, оглянулся на него и обомлел. Навигатор снова отрастил густую черную шевелюру и как мне кажется, заметно потерял в своей естественной белой окраске, становясь черным, становясь мной! Что же за напасть такая!

– Старт! – Прокричал я команду, и тут же горизонт, маячивший впереди, превратился в точку. Надавило со всех сторон так, что уже начал думать о сломанных ребрах и костях. Кровь прилила к мозгу, в глазах заплясали кроваво-красные пятна. Но я успел разглядеть среди этого цветного водевиля пятен, как Слава оторвался от противоперегрузочного кресла, повернул голову в мою сторону, мило так улыбнулся и произнес: – Они нас ждут.

Это гадливое ощущение того, что все потерял, и даже малую долю не вернуть! Блядство! Добавляло беспокойство еще то сообщение от руководства миссии о том, что программа "Экстрот" в общем, а в частности экзониты, в атмосфере неизвестной планеты могут перестать работать, либо, подвергнувшись мутации, будут выполнять неизвестные и неизученные функции. Да, для меня, имеющему наибольший процент этих "существ" в крови, это звучало как угроза жизни.

Я осмотрелся, вокруг бушевало безудержное лето, жара и томящая духота. Меня окружала местность, наполненная сломанными зубами – расчесанным лесом. Видимо тут случилась техногенная катастрофа, и сюдя по тому, какой жар поднимался от земли – это случилось совсем недавно. Поднял голову вверх – там, пробив озоновый слой и ультрамарин неба, окруженный конденсированной из воздуха влагой в туче, свисал нос нашей "КАСТРы". Она погибала, погружаясь на дно атмосферы этой выблядешной планетки! А еще спутник это планетки, вроде нашей Луны, только расколотой, вроде кокосового ореха, пополам, а вокруг двух половин, причем одной светлой, а другой темной, осколками вьется серебряный хвост.

– Это же как надо было так нагадить, что досталось даже космосу и сателлиту? – Я брезгливо сплюнул. – Вот же уроды.

По небу, будто раскатами грома, прокатывались взрывы отделяющихся спасательных шлюпок, таких же, в которой и я сюда попал, в центр этой ёбанной катастрофы. Снова посмотрел на сожженную до черноты поляну – деревья лежали четко уложенными, ровно в том направлении, куда ушла взрывная волна, а ушла она прямо отсюда, куда приземлилась моя шлюпка. Совпадение? Но, главное – как мы все тут оказались? Я опустил голову, принялся вспоминать:

"Вот же ёбанное всё! Не просто так это дырка там распахнулась, никак сама вселенская шлюха ляжки раздвинула. Вот, мол, смотрите, какая я влажная! Ну, да, а мы, вся наша компания, будто соскучившись по бабам, занырнула в неё. И вправду сказать – покатилась по этой трубе наша "люстрочка", будто по смазке, черт-знает-куда. Хотя, знает – этот адский ушлепок всегда знает, куда вывести честных людей – в самое пекло! Куда ж еще! К черной, мать её дери, дыре, в самый центр галактики! Да и сразу было ясно, что червоточина вот так, просто, не появиться на задворках системы, понятно же, что её туда кто-то с умыслом поместил, а мы все, будто малолетние долбоёбы, жахнули в неё не подумав! Но ладно еще линейный состав, но куда смотрели отцы-командиры? Что, они в детстве роняемые были чаще, чем мы? А может исключительно головой о кафельный пол? Да что же у них за семьи такие, что выросли они настолько непроходимыми уёбками?

Хотя, все же, первыми уёбками стали мы со Славой, когда сунулись в эту дыру на никчемном десантном катерке "Пума". И хоть, как нам говорили, она была последнем плевком в невесомости от науки и техники, но мы то точно знали, что с Внеземельем шутки всегда заканчиваются плохо. Всегда! Вот так и в этот раз случилось на нашей "Пумке":

Не ощущал в этом месте своего присутствия, протягиваю руку вперед, но вижу только ее, и она как будто провалилась в мутный кисель, который всосал и растворил в своем студне пространство. Поворачиваюсь влево, а потом и вправо, но обстановка одна, в ней нет смены, и только следы моих движений стекают тяжелыми вихрями по провалам, что оставили руки. Словно время тоже встало, следуя правилам мутного киселя, который размешай и взболтай – все равно вернется в свое исходное состояние.

И ведь взялось это состояние из ниоткуда, словно свалилось снег на голову в июле месяце. Стоило перешагнуть шлюз палубы модуля массы, как накрыло – накатило со всех сторон, а может, и просто сверху… Не разобрать. Не могу вернуться, в этой мути не разобрать дороги, и даже сколь яркого и понятного маяка нет. Я словно тот путник, что вышел в метель, безрассудно понадеявшись на знание местности, и, нахлебавшись ртом и носом снежных зарядов, потерял в окружающей вселенской одинаковости теплый огонек домашнего очага. Тяну руки к лицу в желании протереть глаза, но ладони натыкаются на прозрачный блистер шлема скафандра. «Черт!» – ругаю свою забывчивость. Ведь я сейчас в «Сомнамбуле», на борту древнего кашалота межзвездной миссии «Великого предка», с таинственным названием «Бортам». Миссии, которая пропала более трехсот лет назад на краю сектора Ориона, и с тех пор никто о ней ничего не слышал.

И все же как правы были те, кто назвал эти уродливые межпланетчики "кашалотами" – вот так взглянешь на них со стороны, и сразу понимаешь, что это именно кашалот. Такой же тупой нос, такие же плавники-крылья на которых установлены ионные стабилизаторы и тако же далекий тонкий хвост с ядерным реактором и запасом гравитационного топлива. Оно и понятно – древняя технология, ничего не могла вызывать, кроме грустной улыбки и желания списать эту гробину в утиль. Но вот именно "Бортам" по непонятной причине меня пугал....

А ведь раньше были попытки установить с ним связь, понять, где он находится, возможно, оказать посильную помощь. Но миссии как след простыл. А спустя лет тридцать лихорадочного поиска ответов и ежедневного сканирования секторов космоса, в которых, по всем прикидкам, должна была пропасть миссия «Предока», поступил негласный приказ о прекращении спасательной миссии, а специалистов, занятых бесплодными поисками, переключить на более важные участки. Конечно, еще оставались энтузиасты, но их хватило на пару десятков лет. А после произошедшее с «Великим предком» записали в нераскрытые тайны, и история стала достоянием конспирологов.

По слухам, несколько десятков лет назад, спустя почти два столетия после выхода последней статьи о заговоре против миссии, группе изучения дальнего космоса, базировавшегося на орбите сферы Бернала «Герадия», удалось поймать сигнал SOS, исходящий из рукава Стрельца в центре Млечного Пути. По коду получилось идентифицировать группу «Великий предок», которая неведомо как – видимо, перепутав направления, – ушла в центр галактики к черной дыре. И вновь проснулись уснувшие было желтые журналисты, начав разогревать выдуманными новостями жаровню масляных сенсаций. Доходило до того, что писали о конце света, о врагах человечества, о неотвратимости мести высланных из системы мутантов. Подобные заголовки кричали отовсюду и плевали слюной в читателя новостей. Но… Но факты говорили сами за себя: сейчас я стою в центре огромного корабля, на который сошел с десантного катера «Пума», неспособного преодолеть и одну триллионную часть пути, пройденного сигналом «Предка»!

Снова поводил закованными в броню «Сомнамбулы» руками по желеобразному телу «киселя». Как и ожидал, в его физических свойствах не произошло существенных изменений – он все так же топил в себе мое пространство и время. Я продолжал думать о ситуации, в которую попал. А выходила неувязка. Неувязочка с тремя огромными восклицательными знаками! Даже если на мгновение представить, что сигнала не было, а группа так же, как и предполагалось, ушла во внешний рукав, то все равно получалось, что расстояние непостижимо огромное, даже для неосвоенной пока технологии протореан. Той самой технологии с совершенным двигателем ГПАД, способным, по слухам, преодолевать световые годы в секундных прыжках, были недостижимы такие расстояния! А за то время, которое находилась миссия «Предка» в походе, ею было преодолено не менее шести тысяч трехсот световых лет, а если считать и то время, когда она была пропавшей, то и вовсе больше! Моя «Пума» максимум, на что была способна, – это выйти на рубежи Сатурна. Да, это тоже много, но расстояния несопоставимы!

– Пш… Пш… – раздалось эхом в куполе моего шлема.

Звуковой шарф переговорного устройства находился по краям скаф-замка шлема, поэтому любое общение с мостиком создавало иллюзию присутствия собеседника. Вот и сейчас эхо помех неслось сразу со всех сторон.

– Пш… Ком… Командир! Как слышите? Пш…

Это Слава – здоровый черный навигатор, сейчас стоявший на капитанском мостике и выполняющий функцию штурмана.

– Слышу нормально! – незамедлительно ответил я.

Если чуть промедлить, то эта черная акула космоса, нисколько больше не сомневаясь, бросит все доступные ему бортовые средства "Пумы" на активное подавление всего и вся ради спасения моей жизни, даже если ей ничего не угрожает. Такие установки у всей десантной группы, такой был приказ капитана Кнута – не потерять больше ни одного члена экипажа.

– Как ты, командир? Помощь нужна?

В его голосе слышались нотки беспокойства, и я уже представил, как напряженный палец завис над запретной красной кнопкой. Нужно было что-то срочно отвечать этому разрушителю.

– Навигатор! – обратился я к нему. – Подключи ИИ моей «Сомнамбулы» к капитанскому мостику «Бортама», загрузи его звездные карты к нам, на «Пуму», определи нашу дислокацию и запроси дальнейшие действия у «КАСТРы».

– Понял! – воскликнул тот, радуясь, что со мной все нормально. – Приступаю!

И почти сразу на борту кашалота что-то стало происходить: защелкали скрытые в недрах невидимые тумблеры, появилось движение в плотных слоях киселя, будто его, как сахарную вату, подцепили на деревянную палочку и потащили куда-то вверх и в сторону. Постепенно освобождающееся от мути помещение оказалось просто огромным, не имеющим стен и потолка (или пока они были невидимы). Набив на пульте вторичных программ ИИ, расположенного на правом предплечье, команду запуска автономных сателлитов и камер, маршрутных фишек, – двинулся по направлению пунктирных линий трассы, что накидал искусственный интеллект скафа, ориентируясь на схемы корабля, загруженные Славой.

– Навигатор, ты смог подключиться к капитанскому мостику?

– Почти. Пришлось все команды набивать вручную, семантика кашалота очень устарела, а библиотека нашего ИИ не оснащена необходимыми алфавитами. Хорошо, что эти подгружены в интеллекты «Сомнамбул». В общем, вышел из положения, – было слышно, как он неловкими толстыми пальцами стучит по голографии кристаллов пульта управления. – И… Готово.

Он с победным восклицанием отстучал последний символ, и действительно, сразу голографией на пузыре моего шлема появились сменяющиеся данные запуска процессов распознавания нового пилота люстры. В ядро управления загружались мои данные и новые навыки, требуемые от корабля.

– Отлично! – похвалил я навигатора. – Теперь швартуй. И связь по коду «Б» через каждые пятнадцать минут, с постоянной трансляцией. Кстати, ты делаешь запись в бортовой журнал, как я тебе говорил?

Он немного помолчал – видимо, сверял аудиосигналы и время начала непрерывного потока фиксации.

– Да. Пишу, – ответил он после некоторой паузы.

– Отлично. Продолжай фиксировать. Кстати, ты сделал забор «киселя», или как его?..

– Желто-красного тумана?

– Да.

– Как только он появился, сразу взял на пробу. Бортовая лаборатория «Пумы» делает анализ, но пока состав неизвестен. «Квадра» – это искусственный интеллект катера…

– Не утруждайся, я уже знаю. Отчеты отправили на «КАСТРу»?

– Отправили. Но они все вернулись. «Квадра» отчиталась, – он замолчал.

– Ну и? – сократил я паузу.

– В нашем секторе «КАСТРы» нет.

– В нашем секторе? Это в каком секторе нет «КАСТРы»?

– Сейчас пришлю карту.

Послышалось его нетерпеливое сопение. Он всегда психовал, когда ему приходилось выполнять не свою работу – особенно, когда мало в ней понимал.

– Выслал, – наконец отчитался Слава.

Ко мне подлетел сателлит и по требованию развернул звездную карту. Созвездия, которые прорисовывались сейчас в произвольном порядке, были незнакомы, но вот туманность.... Туманность я узнал. Это была Орел, правда немного под другим ракурсом, но когда прокручивал карту, то нужная позиция устанавливалась безошибочно, а это значит, что мы примерно в шести тысячах световых лет от Земли, в месте, где рождаются новые звезды, и где правит балом огромная черная дыра! А еще такое количество звезд! Столько я не видел ни в одном изученном полушарии Млечного Пути, которых видел предостаточно.

– Навигатор! – возмутился я явной ошибкой. – Это что ты мне прислал?

– Это карта, загруженная с мостика «Бортама» маршрутными отметками миссии, а также точным нашим расположением. Точнее, не нашим, а "кашалота".

И действительно, развернув карту в пространстве под другим углом, я увидел пульсирующую красную точку и ведущую от нее такого же цвета черту, замыкающуюся на довольно близко расположенной звездной системе. Название системы меня удивило.

– Навигатор, эта карта с этого корабля?

– Да, – коротко подтвердил Слава.

И вдруг меня, словно ударило током, осенила догадка: как получилось, что корабль вышел из звездной системы, прошел определенное расстояние и смог встать именно в этом секторе, как будто дожидаясь нас? Где команда, управлявшая этим гигантом?

– Навигатор, запроси данные с историей маршрута.

– Уже. Если верить журналу и корабельным часам «Пумы», то «Бортам» прибудет сюда… завтра, – Слава осекся.

– Это как понимать? Проверь, есть ли ошибка в расчетах.

– Ошибки быть не может, – я и так знал, что интеллект катера дублировал по несколько раз расчеты и проверял себя на возможные неточности. – «Квадра» перепроверила запросы и все варианты расчетов. "Кашалот" должен быть здесь только завтра, – неумолимо повторил Вячеслав.

– Что с командой? – произнес все же я, хоть и не хотел спрашивать – чувствовал неладное.

– На борту их нет. Нет ни одной формы жизни, знакомой «Квадре». Сканируем… пространство у корабля. Ага, вроде что-то есть. Но это… – снова он оборвал на полуслове.

– Давай, показывай! – потребовал я.

Уже не мог тянуть неизбежное. Сателлит спроецировал, будь он неладен! Все они до последнего были в космосе замороженными, застывшими с масками ужаса на лице! Там была вся команда – не менее четырехсот человек: мужчины, женщины, их дети. Так раньше формировали звездные экспедиции – семьями. Так они и погибли: некоторые – взявшись за руки, другие – прижимая к груди детей. Но все были с одной и той же гримасой ужаса и смерти, что заставляло мою кровь закипать, как от ожога расплавленным адом.

– Возвращай меня! – не выдержав, дал петуха я.

– Не-е-е возраща-а-айся! – кто-то проблеял или простонал в пузыре шлема. – Не-е-е-ет… Команди-ир…

Я с ужасом понял, что это мой напарник, навигатор Слава, которого сейчас будто выворачивает, погибает! Волосы, даже те, о которых я не знал, что они есть, зашевелились в унисон моему страху. Сейчас моя последняя надежда, мой напарник… умирал, мучился! Что?! Что с моим другом?!

Не помня себя, я бросился обратно к модулю массы причала. Я помнил все преграды на своем пути, все люки и тамбуры, переходы и кессонные отсеки. И всем им, не отвлекаясь, на бегу, я отдавал команды: «Открыться», «Закрыться», «Сбросить атмосферу», «Поднять вакуум-створ», «Включить габаритные огни». И уже в распахнутом зеве палубы, на фоне необычайно ярких звезд и созвездий, я разглядел силуэт нашей «Пумы», а возле вцепившихся в переборки ступоходов согнутые, словно членистые ноги кузнечика, низкорослые человеческие силуэты. «Дети», – догадался я, а у самого, сказать, что мурашки по спине – ничего не сказать, словно ледяными камнями под кожей поводили. Выдохнул страх в стеклянный панцирь шлема, и воздух тут же осел на поверхности ледяными кристаллами. Заработал в полную мощь отопитель, справляясь с вдруг остывшим до состояния адского холода внутренним пространством скафа.

Я буквально заставлял себя двигаться вперед, к катеру, к застывшим и изуродованным детским лицам, вымороженным до белизны ледяным глазам. Заставлял ради друга, которому было гораздо хуже, чем мне в борьбе со страхом. Прошел мимо одного, второго, третьего. Их рты исказились в диком крике боли. Я боялся смотреть им в глаза, а они, как казалось, наоборот – старались в мои заглянуть, забрать тепло, чтобы согреться и перестать испытывать тот ужас, который прямо сейчас был на маленьких бледных лицах. Прошел сквозь них, словно через строй гренадеров с розгами – каждый старался ударить посильнее, чтобы наверняка не встал. Но я прошел и до последнего дня своей теперь никчемной жизни буду помнить этот ужас.

Рукой в перчатке ухватился за композитный поручень входа в кессонный отсек, нажал кнопку автоматической санобработки и искусственной гравитацией с нагнетанием атмосферы заорал во все горло:

– Слава! Славец! Где ты?!

Скафандр я не собирался снимать.

– У-у-у-у… Не-е-е-е-а-а-а-у-у-у… Уходи-и-и… – послышался голос десантника из угла.

Наверное, из последних сил он пытался отползти, чтобы… Дальше я не дал себе фантазировать.

– Где ты?

Я пошел на голос, и тут увидел его: он расплылся на полу бесформенной розовой лужей, сверху выделялось знакомое лицо, сейчас корчившееся в муках, а по бокам – видимо, трансформировавшись из рук, – розовые щупальца.

– Не-е-ет! Уходи-и-и-и!

Как ни странно, но я не мог оторвать от него взгляда, словно магнитом прилип. Его лицо сейчас было бледно-розового цвета, а остатки кудрявой черной шевелюры перекрасились в бурый цвет.

– Пума! Пума! Это «КАСТРа»! Мы вас видим! Как слышите? – вдруг прорвалось в эфир с корабля-матки, невесть как взявшейся здесь.

– Не-е-е-ет! – простонал Слава. – Фа-а-ату-у-ум…

– Что? – я подошел ближе к тому, что осталось от человека.

– Фаа…

И тут раздался взрыв. Меня ослепило вспышкой и расплавило жаром.

Как оказалось, виной того взрыва стало столкновение с НЛО. Все произошло так быстро, что навигаторы не смогли предсказать катастрофу. НЛО буквально выскочило с суборбитальной орбиты на перерез «КАСТРе», ни давая шанса для форсажного маневра. И теперь осколки нашего великого корабля, "люстры", метеоритным дождем чертят горизонт этой незнакомой планеты.

Здесь такое же бездонное синее небо, перевернутой чашей накинутой на далекие дали, соединявшиеся в полосе синем, как на моей родной планете. Здесь такой же воздух. Примерно те же зеленые деревья и трава.

Моя капсула, отстрелив от разрушающегося корпуса «КАСТРы», нырнула в плотную атмосферу этой спасительной планеты, в чреве которой, мне по видимому, придется скоротать некоторое время, в ожидании спасательной миссии. Получилось так, что капсула не выбирая маршрут, упала в центре джунглей, по-видимому с не самыми дружелюбными хищниками, которые не терпеливо порыкивали в ближайших кустарниках, выдавая свое нетерпение пообедать теплым мясом. Они просто еще не знали, что я не самая легкая добыча и что за возможность напиться моей крови, придется пролить свою. Хотя не придется – взрыв, который последовал за моим приземлением, видимо и стал тем самым ударом, вызвавшим локальную катастрофу.

Глубоко в небе, раздался оглушительный взрыв, землю сотряс невообразимой силы удар, а потом горячая волна воздуха обдала лицо, а сразу за ней, пришла волна раскаленной пыли, которая ватным облаком заволокла всю местность. Я перестал что-либо видеть и ориентироваться в пространстве. Тогда подумал о зверях по соседству, но предположил, что им было гораздо хуже моего. Я хотя бы был защищен атмосферным противоперегрузочным костюмом. Конечно, согласен, защита так себе, но это что-то, что могло защитить от легкого излучения и могло фильтровать воздух. У местного зверья такого не было.

Неожиданно по внутреннему кому, начало поступать системное сообщение, состоящие из множественного и сложного кода, который скорее был предназначен машине, чем спасательным модулям. И что крайне странно, я заметил для себя, каждая строка кода заканчивалась одним не понятным для меня словом, хотя и код весь был не особо доступен для понимания, но это я смог прочесть:

Unushomo

Я знаком был со многими языками, на некоторых из них свободно общался и мог записать, а это слово вовсе не поддавалось дешифровке. Встроенный лингвист костюма был слишком примитивен, я думаю, если бы сейчас была бы возможность облачиться в экзоскаф, то он точно справился с такой задачей. Но сейчас я имел, то что имел и ничего более.

Приходящий код своей составляющей, дал понять, что подходит к концу, странное слово стало встречаться чаще, убеждая меня в том, что я знаю его смысл. Где-то, на самом краешке тонкой нити догадки, понял, что это возможно не одно слово.

И тут код резко кончился, остановившись последней строчкой, как раз именно на нем. Вместе с финальной строкой потухло мое сознание и на излете, буквально под занавес моего сознания, прилетела разгадка:

Один человек. Латынь.

И вновь прогремел взрыв, очередная шлюпка приземлилась поблизости, но вместе со звуком, пришло ударная волна, похоронившая меня под слоями земли. Стало темно и нечем было дышать.

Чернота была вокруг меня, давило со всех сторон и для того, чтобы легкие смогли поднять набираемым объемом кислорода грудь, мне приходилось прилагать чудовищные усилия. Попытался поднять руку, на ней что-то тоже лежало неподъемным грузом. Повел плечом, над ним образовалась пустота, давая больше простора для маневра и я продолжая расшатывать вокруг себя эту черноту добился существенной степени свободы для правой руки. Потом тоже самое проделал с левой рукой. Когда закончил с руками, понял, что для груди стало заметно больше места и я мог относительно свободно дышать. От рук, перешел к ногам. С ними было все гораздо легче, видимо того, что лежало сейчас на мне, на них было гораздо меньше. Расшевелил и раскидал вокруг себя черную массу, потом в правый кулак попал комок этого вещества, которое было вокруг меня. Раздавил его в кулаке, он рассыпался легко на что-то мелкое и очень легкое. Про себя отметив странное физическое свойство, продолжил работать, стараясь прорыть тоннель хоть куда-нибудь. В этом месте заключенный не по своей воле, находясь в абсолютной темноте, я не имел понятия где низ и где верх, и возможно ли вообще отсюда выбраться. Но я был в отчаянии, мне стало все равно правильно ли выбрал направление или нет, просто рыл, копал и царапал это место в желании выбраться к небу, или в ад. Все равно, лишь бы не быть тут.

Сколько это продолжалось, я не могу сказать, просто работал руками и ногами, стараясь не поддаться отчаянию и панике. Оголтело и отуплено, в надежде увидеть свет. Пару раз мои руки натыкались на что-то мякгое и это непременно, с таким неприятным хрустом, продавливалось под давлением пальцев внутрь. В такие моменты я представлял себе отвратительного вида мерзких слизней, что живут под землей и питаются себе подобными. Сначала от этого испытывал отвращение, особенного когда разыгравшееся фантазия, подрисовывала неудобовариваемые образы подземных тварей. Но потом, неожиданно для себя, осознал, что испытываю странное удовольствие от звука лопающегося хитина, ощущения проникающих пальцев в белесые тела, наполненные блевотиной переваренных существ. И теперь, раздавив очередного гада, по садистки предвкушая, ждал очередной туши, для нового жертвоприношения своей ненасытной ненависти окружающего меня мира.

Иногда, утомившись, отдыхал. Тогда я старался представить себе мир вне этой черноты, фантазировал на тему о том, какой он будет снаружи: черный, белый или цветной. Больше, чем на выбор цвета, мне не хватало фантазии. Но для таких моментов этого хватало, мне было достаточно ощутить надежду существования другого мира, не такого как этот однообразный, плоский, наполненный отвратительным даже для моей фантазии. А потом снова начинал копать, надеясь, что неизбежно приближаюсь к тому, лучшему месту.

И вот, наконец. Наконец случилось то, ради чего я так исступленно прогрызался. Забрезжила неясным светом первая надежда, сквозь то маленькое отверстие, которое мне удалось проковырять и которое хватало ровно для того, чтобы разглядеть маленький лоскуток огромного. А еще сладкий аромат воздуха, благоухание разнообразия, ночная свежесть. То маленькое отверстие давало взору разглядеть точку, которая была невообразимо далеко от меня, мерцала, меняя блеск, словно подавая мне какие-то знаки. Я с большим трудом смог оторваться от созерцания её и продолжил прорываться сквозь толщу окружающего. Получалось последнее очень тяжело, уже не хватало сил и на исходе было терпение. Но зато многократно возросло желание выбраться отсюда, желание ощутить отсутствие сдерживающего и давящего, раствориться в окружающем, напитаться кислородом и жизнью. Насладиться миром, словно источником ключевой воды в разгар жаркого удушливого июньского дня.

Вырвался, встал на обе ноги, раскинул руки в стороны, стараясь каждой клеткой уставшего и изголодавшего организма по свободе, напитаться Миром. Закрыл глаза.

Ждал.

Но что-то было не так. Что-то вокруг не давал желанной прохлады в тени после обжигающего солнца, такого ощущение не было, но именно так я представлял себе цветную картину на поверхности. Что же не так!

Открыл глаза и ужаснулся.

Стою в центре новой катастрофы, вокруг ни деревца, даже пеньки, по случайности, разбросанные обломанным подлеском, торчат кривым «сержантским ежиком» на вдруг поредевшей лесной плеши, на который раньше был вповалку лес. Я один и вокруг меня более мертвый мир, чем тот, который я покинул, думая, что хуже него точно уже не будет.

– Где Я!

Ботинки топчут пепел под ногами, точно такой же похоронил меня под своей многосотенкиллограмовой массой. Точно такой же был сверху, надо мной, вокруг меня, давил со всех сторон. Но вот я выбрался и теперь мои башмаки топчут его, трамбуя, давя и прессуя, стараясь растереть в еще более мелкую пыль, чем он есть. Не получается.

Иду вперед, пересекая проплешину техногенной опушки, ищу естественные ориентиры на местности, но видимо, сила произошедшего здесь, была столь велика, что даже складки и изгибы местности выровнялись, образуя правильную геометрическую поверхность.

Периодически спотыкаюсь о щербатую местность, усеянную тем, что осталось от некогда густого и сильного леса. Мне все более становится очевидным, что тягостно-тягучее состояние моего рассудка, который попал сейчас в некою эмоциональную гипнотическую и негативную петлю, становиться все более устойчивым, слабее реагируя на внешние раздражители. Я словно птица Феникс, сгорел, но уже без шанса на возрождение из пепла. Это было гораздо хуже, чем быть просто похороненным под слоем пепла и не надеяться выбраться.

А еще мучает жажда. И это становиться все более назойливым. И пусть мне становилось хуже, но для себя я понял, что именно жажда помогла отвлечься от самоубийственных мыслей, перестать жалеть себя, а просто попробовать найти воду. Напиться.

А потом.

– Ёбаный мир! Сам сдох и меня тянешь за собой? Да пошел ты на хуй! – От упрямства брызнули слезы из глаз, упал на колени, нет больше сил идти дальше. Видимо здесь закончиться мой недолгий путь, начавшийся от могилы в глубине, до могилы на поверхности. И даже мой труп будет не интересен ни кому, я не повстречал, пока шел ни одного признака животного. Я умру, не принеся ни пользы, ни пищи.

Все. Тут. Это лучшее место для меня, хотя здесь везде одинаково хорошо. Сажусь, давая натруженным ногам отдых, стараюсь направить мысли на нужный лад, представляю каким будет переход в другой мир, если конечно он бывает. И еще, загадываю, чтобы переход был не таким мучительным. Облокачиваюсь спиной о разбитый пенек, закрываю глаза и начинаю ждать.

– Эй, децолом, пужо поднимай быстренько, так и простыть жномо скоренько. – Передо мной стояли двое мужчин, укрытыми охотничьими куртками, явно смастеренными из шкур местных животных. Тот, что сейчас говорил, был долговяз, неуклюж, да еще, по-видимому, дебил, со следами проказы на лице.

– Опять ты слова коверкаешь. – Ему ответил седой старик, больше похожий на старосту некой деревушки, что скорее всего была где-то поблизости.

– Жо не сцепиально. Жо само. – Неуклюжий пожал плечами, причем одно плечо поднималось существенно выше второго.

– У тебя, Тютя, всегда все само. А ты пробовал по-другому. Ведь то, что ты говоришь, не каждый может понять. – Седой повернулся теперь к Тюте и всем видом показывал, что то специально это делает.

– Ну жо ты есть. Ты меня помаешь. Поманиешь. По-ни-ма-ешь. – С трудом правильно выговаривает тот.

– Еще пробуй, глядишь и переводчик не нужен будет.

– Ну жо без тебя ни как. Тюте без тебя не мжоно. Без тебя Тютю не поманиют.

– Ладно. –Отмахнулся от него Седой рукой. – Давай, поднимай этого молодчика. Дотащим его до нас, а там Председатель ему поможет.

Рукав Стрельца, звездная система Кастр, 3 планета от Солнца. Часть 2

– Да куда вы такого ломтя притаранили? – В конец разошелся Председатель, когда увидел этих двоих, вечно ходящих вместе: полудурка Тютю и его напарника – преклонных годов старика, полностью седого, но все еще достаточно живенького, его так и звали – Седой. – Мы ж его, такого лося, не прокормим! А потом! Что будет потом, когда он очухается? Не приведет ли он к нам мародеров или лесных братьев? Вы знаете кто он или откуда? Ладно Тютя не полноценный, но ты-то Седой? Ты-то куда?

Вокруг собралось человек двадцать, а то и того больше, таких же оборванцев, как те двое, что дотащили меня сюда – поглазеть на то, что притащили с Великой Пустоши. Из тех краев редко что удавалось вытащить, а если удавалось, то это действительно было что-то ценное. Об этом я после узнал.

– Да мы его на Великой Пустоши нашли, а там, как ты знаешь, даже зверья нет. А еще там огромная яма такая образовалась, будто метеорит, или ракета ударила! Но внизу-то ничего нет, вроде и не было никакого удара! А что тогда могло образовать такую дырень. Понимаете? – Развел руками Седой, в попытке оправдаться. – А про зверей-то все знают. Да и караваны его стороной обходят, конвои военные даже туда не суются, не говоря уже о трусливых собаках мародерах или лесных братьях. А этот, видно, на голову больной совсем или порядка местного не знает. Мы вот нашли его, а он, видите, даже одет не как мы или иные местный. Даже чужаки одеваются не так. Он другой! А лицо его! А волосы! Ты видел когда-нибудь такие волосы?

– Да, да, Преседадтель! Ты на волосы его потрисом! Он не как у тех жимуков! Он красный!

– Рыжий он Тютя, рыжий. – Поправил того Председатель.

– И я о том же! Он дивишь какой Жирый! Во какой. – Тютя ткнул меня, полуобморочного, пальцем в темя, указывая на цвет волос.

– Ладно. Ладно! – Отмахнулся от них Председатель. – А потом-то, что с ним делать?

– Октормим его, а он нас защащить стенат от разнибойников. – Тютя, довольный удачной мыслью, гоготнул, одновременно ища глазами поддержки в других. Но те опускали глаза – сомневались в дельности Тютеных слов.

– Вот сколько знаю тебя, Тютя, столько все привыкнуть не могу к тому, что ты лопочешь. Седой, переведи его эту…. Речь что ли. – Попросил Председатель.

– Говорит, что лосяру этого надо откормить, на ноги поставить, подлечить, а он, значит в благодарность, будет защищать нас. – Перевел Седой.

– Ага. Вот ты подумай, чего ожидать от такого ломтя в качестве благодарности – или шею свернет, как курице, или так, под руку его горячую попадешь. Вы руки то его видели, пока сюда тащили. У него же там не мышцы, это же мутантство какое-то. Таких не бывает. – Все еще с сомнением, проговорил Председатель.

– Я ж и горюов, что не так нам будет сташнор, как этим бямрать, когда удявит его и это. – Тютин палец ткнул мне в руки и ноги. Его палец оказался жестким, кривым, ввинчивающимся в ткани мышц, причиняющий неприятные ощущения и боль.

– Ну, хорошо. Пускай остается, а там видно будет. – Наконец сдался Председатель.

Как раз, в это время я нашел в себе силы пошевелится, все еще не понимающим взглядом посмотрел куда-то в сторону и простонал-прошептал:

– Воды.

– Ну, чего стоите. Слыхали? Человек воды попросил – так и несите. – Прокомментировал Председатель. Двое спохватились, зачерпнули пару ковшиков из близ стоящей кадки, подали мне. Я с наслаждением, смачно глотая, остудил горло, наполняя организм свежестью и бодростью. Потом оттер тыльной стороной рукава рот, поднял глаза, оглядывая присутствующих.

– Кто вы? – Спросил хрипло толпу.

– Местные мы. – Ответил за всех на мой вопрос Седой.

– Ага. Лешими нас зовут. – Именно сейчас у Тюти получились все слова.

– Не лешие. Чего человека путаешь. – Свел к переносице Председатель. – Лесные. Живем тут. Спасаемся от радиации, города, разбойников, мутантов всяких. Ты, кстати, не мутант ли случаем?

– Не знаю. – Зачем-то честно ответил я. Хотя я и сам уже не знал на сто процентов, кто я. Если характеризовать меня по тому, что в крови и в мышцах, в голове, то не мутант мутантище.

– А как тебя зовут. – В свою очередь, задал вопрос Егор.

– Не знаю. – Соврал им. Да и чего уж там – чтобы поверили – мешай правду с ложью, и делай глупое лицо, точно не вызовешь подозрений. Вон, как Тютя.

– Ты помнишь, откуда ты, сколько тебе лет. Может друзей, родственников можешь назвать, где живут? – Продолжал допрашивать Председатель. Он, чувствовалось, был немного в теме.

– Нет. Никого не помню. – Я пожал для убедительности плечами. – Голова раскалывается, меня будто чем-то огрели сзади.

– Ну, тогда, назови то, что помнишь.

Я задумался, вспоминая, но ничего, чем бы мог их всех порадовать, внести интригу или дать тему для разговора. Для них я был пустым материалом. Но так даже лучше – на пустой почве меньше растет.

– Нет. – Ответил всем им.

– Да и ладно. – Махнул рукой Председатель. – Может потом вспомнишь. – Седой, иди покажи, где у нас умывальник и давайте садится к столу.

– Есть ли здесь город?

Выходить на поверхность именно сейчас было нельзя – наглы, ночные санитары города «Конец пути», или как его привыкли называть тут, в подземном бетонном бункере 5Б «Мегатонна». Эти твари прекрасно знали о том, где пряталась их вкусная добыча, и потому хаотично метались по окрестностям людского убежища, в поисках жертв. Не сказать, что их было много – наглов вообще редко бывало больше трех, но эти фонящие радиацией упыри были не убиваемые. Откуда известно об их этом свойстве? Так пробовали пару-тройку раз, и всегда добром не заканчивалось – мутанты сжирали смельчаков вместе с оружием и амуницией. Кто-то из выживших, рассудительно успевший сбежать, клялся святой памятью корпорации «Нанорад», что слышал, как перемалываются стальные пластины бронежилетов несчастных жертв. А после повторившегося случая, когда наглам, похожим на древних ящеров – Тиринозавров, но отличавшихся от «добрых и относительно безобидных ящериц» жуткими шипами на спинах и кожаным капюшоном на головах, устроили засаду на минном поле, да и техникой оставшейся военной окружили, в надежде прикончить назойливых представителей нового мира – вовсе запретили связываться с ними. В тот день много сильных мужчин погибло. А ведь и было то наглов, что пары две, от силы особей пять. Но людям не повезло, люди не вернули себе звание царя природы, даже со всеми военными достижениями, в былые времена способные умерщвлять десятками, а то и сотнями врагов.

Вот и сидели, пережидали. Травили разговоры о былом, настоящем и просто сталкерские байки. Как сейчас – возле поста, что охранял аварийный тоннель, над входом в который тускло мерцала красным светом табличка «Запасный выход», собрались у костра человек шесть мужиков и, покашливая от едкого самосада, да попивая крепкий кипяток на местной траве, что жидкими метелками иногда пробивалась сквозь многометровый бетон бункера, вели неспешную беседу. Огонь потрескивал сухими дровами, что в изобилии появились после гибели части напитанного ядом Арбековского леса в двенадцатом году, что рос вокруг бункера, и эти дрова приносили снаружи. Интересное свойство – пока дерево росло в проклятом лесу, оно почти всегда несло смерть, или невероятную боль, если человеку везло незначительно уколоться его шипами, но как только дерево погибало, тут же утрачивало свои ядовитые свойства, и его можно было спокойно брать голыми руками.

За спинами постовых организован вал из мешков с песком, на нем огромного размера пулемет и еще что-то, накрытое брезентом. У каждого мужчины вдобавок свой арсенал из извечного и безотказного «Калаша», да и по мелочи, вроде обрезов, гранат и редких пистолетов. Бывало, что встречалось и совсем экзотическое оружие, и на первый взгляд бесполезное, типа мачете. Но местные знали о том, что любое оружие, применяемое неожиданно для врага, может стать последней возможностью, настоящим спасением. Как неделю назад, с Блондином было, когда на него напал метаморф в виде огромной саранчи. Только мачете и помог! Блондин лихо порубал эту тварь на «колбасу», как он сам после хвалился другим сталкерам, ошарашено стоявшим в стороне и понимающим, что кому и нужна была сейчас помощь, так это только той несчастной твари, что со скоростью мясорубки лишалась конечностей.

– Гхы-гхы. – Подал пропитой голос Мухомор, невзрачный на вид мужичок, давно не мытый и, как казалось, со времени сотворения нового мира, не брившийся. От него вечно стоял такой «выхлоп», что видавшие виды мужики, с лужеными глотками от выпивки, едко морщились, признавая силу ядовитого пойла Мухомора. А прочим и вовсе приходилось прикрывать носы и щурится от проходящего рядом пропойцы. Но его терпели оттого, что тот, самым невообразимым образом, знал последние новости поверхности, и часто бывало так, что оберегал выходящие группы от гибели. – …говорят, – продолжил прерванный рассказ Мухомор, – что некогда в южной части Урала, еще до 2112, было престранное озеро Сунгуль, на котором, как поверья передают, есть крохотные райские острова. Никто их не видел, никто там не был, а кто был – молчит, не высказывается. На тех островах, говорят, текут молочные реки в кисельных берегах, а так же, как сметаной и яйцами там не кормят. Там чистенько, всегда тепло, работа умственная и сто раз секретная. Но во всех этих плюсах есть и объективные минусы – в этом раю опыты проводили над людьми. И не просто так – типа облучили радиацией, а после лечили новыми препаратами, так сказать – исследовали их целебные свойства. Нет, этих людей облучали ради того, чтобы завершить ментальную и физическую трансмутацию в некое подобие химер, гомункулов и прочих монстров. Но среди прочих, самые “успешные подопытные” переходили наиболее эффектно эту грань преобразования, способные принять “огонь очищения”. Ученые “Санатория Сингуль” для таких людей даже специальный термин придумали – “Огенноустремленные”и “Пламязвучные”. Что бы это могло значить – мне рассказчики не пояснили, видимо и сами не знали. Но главное – когда расформировали лабораторию “райского острова”, в нашей стране появились первые Супермутанты, которые и создали тот самый клуб “Контролеров” человеческой цивилизации. Как теперь стало понятно, сил у мутантов все же не хватило, чтобы уберечь цивилизацию от хреносраного майяканского “2112”. Так что, это наверняка была еще одна выдуманная сказочка, чтобы развлечь нас, последних представителей человеков. Гхы – гхы. – Мухомор натужно закашлялся, пытаясь пропихнуть каплю кислорода в свои задубевшие от многолетнего курения дурной травы, легкие, а его никто не торопил, знали, скоро будет продолжение. И когда ему это удалось, сунул в рот прожелтевшую бумагу, на которой уже черными жилами проступил яд от еще не прикуренной самокрутки, поднес уголек к ней, блаженно затянулся, и продолжил, но уже новую тему. – Поговаривают, что кто-то наемников, ну из тех ублюдков, что не за веру в выживание, а за баблишко, нанятых нашими верховными, – Мухомор ткнул пальцем вверх, в бетон перекрытия, – нашел реальные следы существования Корпорации…

– Да хорош брехать. – Огромный, сурового вида боец, с однозначным прозвищем «Рельс», перебил говорившего. – Сколько раз уже было подобных слухов, а? Находили следы там, а потом там. А после везде и нигде! Что же из пустого в порожнее переливать то, чего нет на самом деле? Нет «Нанорада» и никогда не было. И точка! – Твердо и не допускающем возражений, закончил Рельс.

– «Нанорад». – Будто не услышав возражений, продолжил Мухомор. Он затянулся самокруткой, выдохнул сизый дым упругой струёй и продолжил. – В прежнем месте существования славного завода «Электромеханика», а нынче гнилостного гнезда Уродов, несколько сотен метров вниз и находится тот остров надежды. Именно там есть средство для полной очистки нашей планеты от этих выродков Мардука… – В углу, за спинами сидящих лицом к костру бойцов, послышался испуганный писк.

– Ванька! Вот же окаянный! – Воскликнул мужичек, звавшийся Гора. Его так прозвали вовсе не за героические размеры, а попросту из-за профессии из «прошлой» жизни – спелеолог. – Ты снова за мной увязался! Я сколько раз говорил не покидать дома, пока мы с матерью на работе? А ну, кыш отсюда! – И он требовательно топнул ногой.

– Ну, пап…. – Заканючил, было, Ванька, вылезая откуда-то из-под мешков. Вслед ему показались еще пара перепачканных мальчишечьих мордашек. Все испуганно, но заворожено смотрели то на Мухомора, то на отца Ваньки. – Можно нам остаться? Ну, интересно же!

– Быстро домой! И к матери забеги, появись на глаза, а то волнуется! – Гора театрально грозно еще раз топнул ногой. Мальчишки, послушавшись, стайкой растворились в темноте, удалившись от света костра, чтобы потом, в далеком тоннельном свете, сопряженным с огромным бетонным бункером, вновь появиться.

– И даже, как говорят, есть карта, на которой указан вход в подземелье, что ведет к лифтам. – Продолжил Мухомор.

– Да, что же это за клад такой заговоренный? Что все только и говорят о таинственной Корпорации? – Возмутился худой парнишка, с весьма выдающимся носом, за что его метко назвали Флюгером. Была у него еще одна отличительная черта – он был сыном местного коменданта и часто «вынюхивал» компромат на того, или иного человека, чем непременно пользовался в интересах личной наживы его отец.

– Вот ты бы и сходил, проверил. – Ехидно предложил сидящий напротив Малыш. Его, в противоположность самым героическим размерам, прозвали так, что во многих своих коллегах по службе видел черты давно погибшего сына, и так не смерившись с утратой, нет-нет, да и назовет кого «Малышом». Но отношение к Флюгеру имел, как и прочие, снисходительно-терпеливое, сменяющееся легким презрением.

– А чего я-то! – Воскликнул возмущенный комендантский сын. – Желающих найти приключений на свой зад и без меня хватает! А я лучше здесь, папе буду помогать. Знаете, какая у него тяжелая и тревожная работа….

– А то, как же. – Пробурчал Малыш.

– Осталось найти смельчака, или смельчаков, которые отважатся исследовать это место. – Затянувшись самокруткой и медленно выдыхая дым, проговорил с хрипотцой в голосе, Мухомор.

Все замолчали, видимо прикидывая и припоминая про себя известных достаточно отчаянных смельчаков, что по своему безумию, согласятся идти в заранее гиблое место. И чем дольше молчали, тем все больше сужался круг поисков, в итоге истончавшийся в бесплотную точку – таких дерзких и наглухо отмороженных сталкеров в бункере точно не было. Да и мог ли существовать такой храбрец, что в своем уме и твердой памяти согласится на такое? Пойти туда, где на бывшем военном заводе, преобразившись из людей, живут – если так можно сказать, живые мертвецы, пожирающие падаль. Хотя и от человечины, предложи им кто по случаю, они тоже не откажутся. Точное число живых мертвецов, или как у них в 5Б говорили – Уродов, никто не знал. Но отдельные сталкеры, что осмеливались подобраться к бывшему заводу метров на триста-четыреста, рассказывали, что видели тщедушные, согбенные тени, бесцельно ходившие взад и вперед по пыльным цехам, за немытыми стеклами, что было их не меньше нескольких сотен. Вот и попробуй пробиться сквозь эту толпу людоедов, а после отыщи нужный лифт, что делает задачу и вовсе мало осуществимой, так и нужно после спуститься вниз, туда, где, по версии Мухомора, должен их ждать новый Грааль, способный дать человечеству надежду. И ладно бы, если это все было так, а не как рассказал им пропойца и пройдоха, годный лишь к тому, чтобы являть собой «говорящую голову».

Затрещал сухими поленьями костер, будя их от наваждения. Гора приподнялся с мешка песка, с сожалением отрываясь от теплого, насиженного места, и надуманно кряхтя, подбросил дров в костер, прокашлялся.

– Чайку никто не желает. – И не ожидая ответа ни от кого, повесил закопченный боками старый, с изогнутым носиком чайник на крючок, над огнем. Цвет чайника уже было невозможно различить, его бока, крышка, да и ручка, приобрели единый цвет, свойственный всей посуде их бункера – цвет копоти. И хотя они регулярно его чистили, не допуская прогаров, это мало помогало, и с каждым разом, предмет домашней утвари покрывался все большим налетом сажи.

– А, давай попьем! – Явно обрадованный тем обстоятельством, что его отвлекли от тяжелых мыслей, воскликнул Малыш. – Я пока шел на смену, мне пару пряничков, – он сунул огромную ладонь в замусоленный и видавший виды служебный, сшитый на военный манер, ватник, и вынул оттуда два сморщенных сухаря простого черного хлеба, – дали добрые девушки. – В его голосе послышалась неожиданная теплота.

– Это Катюша с Надькой. – Кивнул головой Гора. – Они, если успевают, всегда провожают смену на пост, и всегда что-нибудь дают вкусненького. А Оленька вот… – Он осекся, понимая, что тронул слишком тонкую струну.

– Да вернется ее Витька, вернется! Точно тебе говорю – Витька тот еще сталкер, много хаживал и много видел! Вернется! Недолго ей еще осталось дежурить у Рельсовых ворот. – Откликнулся убежденный в своей правоте старик Петрович. Петрович был у них вроде банщика, приглядывал за тазами, хлопотал по питьевой и технической воде. Изредка его, как сейчас, посылали «на смену», в дозор. Хотя, как сказать – в дозор? Посидеть в ста пятидесяти метрах от населенного людьми и теплом 5Б, под мерцающей лампой «Запасный выход», поговорить с мужиками, новостями поделится. Да и вправду сказать, ведь перед ними было еще два поста, а за теми пост автоматической станции «Свой-Чужой», заряженный парой КПВТ и еще чем-то похуже, о чем они смутно догадывались. Поговаривали, что это могло быть ионное оружие, что имело могущество сотен таких вот КПВТ. Хотя местные говорили, что все эти преграды излишни – за все время существования 5Б, как их спасительного бункера, через этот пост так никто и не решился пройти.

– Да, жалко бабу. – Вздохнул Малыш. – Она, вон, каждый раз, как сталкеры с поверхности возвращаются, стоит у входа, высматривает наплаканными глазами Витьку своего. А в руках мушку плюшевого теребит, видимо отдать хочет ему. Наверное, этот мишка очень важен.

– А правду говорят, что веревочник тронул её, вот и не может иметь детей. – Вставил свои "пять копеек" Флюгер.

– Трепло тот, кто так говорит! – Защищая женщину, пробасил Малыш. – Все она может! Вот вернется Витя, и вы увидите – все у них получится! А то, как же иначе? Иначе нельзя! – Он потрогал бок закопченного чайника и, удовлетворившись, плеснул, источающий барашками пар, кипятку в поднесенные кружки.

– А правду говорят, что тот, кто увидит цветы Оноклеи Огненной, что растет вдоль кислотного озера Скелетов, превращается в мутанта, а в нем в самом вырастает ОНоклея огненными змеями и управляет им, будто тряпичной куклой… – Начал, было, Флюгер, но его тут же осекли.

– Цыц, балда! Вот сам сходишь и посмотришь! А здесь не смей! Слышишь! Не смей об этой чертовщине говорить!

Снова замолчали. Каждый думал о своем, но непременно все мысли сходились вокруг одного центра – вокруг судьбы их нового миры. И их судьбы. И так бы, может, и молчали бы, каждый о своем, но тут:

– Внимание! Боевая тревога! Внимание! Всем постам! Нападение на базу! Пикет двадцать четвертый, третий путь, право! Внимание!

– Это же наш тоннель! Это они к нам полезли! – Первым вскочил Рельс. Его глаза возбужденно блестели, и было понятно, что он давно соскучился по хорошей драке.

– Но как они могли? – Испуганно икнул Флюгер. – Там же пулеметы, и еще эта штука.

– Похер! – Махнул на него рукой Гора. – Все на первый пост! Он тут в двух с хвостом километрах. Доберемся на дрезине. Петрович, – он посмотрел на старика, – передай моей…. – Но после разглядел боль в старых глазах. Боль, тоску и невообразимую печаль, с которой Петрович смотрел ему…. Нет в его глаза, будто нечто ощущая. – Хотя нет! Ничего не говори!

И они, втроем: Гора, Малыш и Рельс, побросав снаряжение в близкую дрезину и пару раз дернув стартер, отчего та запыхтела непрогретым мотором, тронулись в путь. Они остались втроем: Флюгер, Мухомор и Петрович.

***

– Да все пустое. – Пропыхтел Председатель сквозь папироску. – Все ваши, и твои, в том числе планы – абсолютный ноль. Ничто. А если ничто, так значит это фантазии, мечты. И они, пойми ты, наконец, разрушат тебя!

Их было двое. Сидели в простом кабинете, обустроенном в забытом закутке железобетонного бункера под землей, и выпивали местную сивуху, что резко попахивала выросшим тут же картофелем.

Первый был Председатель, что-то вроде местного начальника – крепкий мужчина под шестьдесят лет, седеющими усами под носом и бритой наголо головой, сжимал в крепком кулаке граненый, чудом уцелевший, советский стакан, наполовину полным мутной белесой жидкостью, в другой руке дымилась папироска, и иной раз, дым от неё, попадая в глаза, заставлял их слезиться. Себя старался держаться строго, по официальному, не позволяя тонуть в рассуждениях. Но со своим сегодняшним собеседником, идейно не верным, не принадлежавший к их маленькому социуму, родившемуся в убежище 5Б, дал слабину, стараясь внушить то, что действительно считал важным. Председатель верил в то, что спустя время, Земля сама очистится после катастрофы, сама приведет все в порядок. Нужно лишь только терпеливо ждать, а не испытывать судьбу на поверхности, рискуя жизнью в поисках несуществующего всеобщего спасения.

Второй с ним не соглашался. Его звали Печатник, другого имени не было. Возможно, он его скрывал, а может просто не помнил, как последствие наступления катаклизма. Насколько можно судить, Печатнику было от тридцати, до тридцати пяти лет, на лице легкая трехдневная щетина, косматая челка выглядывает из-под берета, нос с горбинкой, мощная шея и объемная куртка, цвета хаки, скрывающая фигуру. Глаза холодные, взгляд колкий, но на губах непременная легкая ухмылка. Печатник начал говорить:

– Петр, ты не хуже меня понимаешь всю опасность сегодняшнего положения, и вредоносность идеи и дальше оставаться тут, в этом бункере. Мы оба понимаем, что он строился лишь как временное укрытие от возможных бомбардировок, а не как место постоянного проживания. Не хуже меня знаешь, что постоянное давление грунтовых вод, что стали гораздо сильнее в последние годы, оказывает разрушительное действие на наружные защитные слои, а микрочастицы бетона, которыми насыщен местный воздух, вызывает у людей смертельные заболевания. Чем скорее ты это поймешь и начнешь что-то предпринимать, тем быстрее спасешь людей. – Печатник подлил самогона в стакан Председателя, свой же не тронул, ограничившись кивком, махнувшему разом половину сивухи Петру.

Председатель закашлялся, прижимая кулак ко рту и осторожно пытаясь продышаться после огня, опалившего глотку. Он с укоризной посмотрел на Печатника, будто обвиняя того в том, что, используя ситуацию в своих эгоистичных целях, пытается ему открыть глаза. А ведь, этот пришелец с поверхности, так врет себе! Он так же пытается найти несуществующее, только ищет не там! В его жизни кроме риска, наверняка и нет ничего, оттого один всегда. А вот у него семьи, дети, старики и женщины – тут сильно сам себя не обманешь.

Открыть глаза. А на что он хочет открыть глаза? На то, что он каждый день и без него видит? Как здоровые мужики, ни с того, ни с сего кровью по утрам харкают? Или как детишки ни с того, ни с сего умирают в своих постелях? Сука! Или как у женщин выкидыши…. Как они рожать потом бояться! Об этом он хотел рассказать ему? Да они тут живы! Живы, в этом чертовом 5Б! Как будто он и сам этого не понимает, ёбаный открывать глаз!

Но не сказал ничего. Не сказал, потому что бесполезно это объяснять тому, кто ничего не знает о том, как на самом деле им приходиться. С чем они имеют дело. А сказал вот что:

– У меня нет другого. Мы все тут исходим из того, что есть. И благодарны этому. – Он посмотрел сквозь сизый табачный дым на Печатника. – У меня семьи, дети, старики. Есть раненые и больные. Что мне с ними делать? Куда я их?

– Да я и не предлагаю вывести их на поверхность. Мы оба прекрасно знаем, что ждет нас там. – Печатник кивнув в потолок. – Но и оставаться тут тоже нельзя.

– Я не пойму: выходить нельзя, оставаться нельзя. Так что же нам делать? – Нервно затеребил папироску Председатель. Ему все больше не нравился этот разговор.

– Ты уже все знаешь. Ты знаешь, что я предлагаю, не раз с тобой это обсуждали. И поверь мне, – надавил Печатник на Петра, видя, как его лицо налилось кровью, и как тот готов перебить его, – это единственный способ остаться в живых! Только так мы можем сохранить человеческую популяцию и не сдохнуть как динозавры.

– Послушал бы я еще раз. – Пробурчал Председатель, махнув еще мутной жидкости и закряхтев в кулак.

– Ну, а что, я расскажу. – Охотно подхватил предложенную тему Печатник, тем более в старый разговор было что добавить. – Лет тридцать, сорок назад, километрах в шестистах от нас, еще до катастрофы, был такой научный институт прикладной термодинамики, или сокращенно НИИ ПТ, впоследствии переименованный в “Нанорад”, о чем всем известно. Но название не отражало всей сути того, чем на самом деле занималось это государственное учреждение. Конечно, было и то, что звучало в громком названии, поэтому эта деятельность была напоказ, и находилась на верхних этажах. А вот то, что действительно интересовало работников в белых халатах, находилось намного глубже поверхности земли. Этажей так на пятьдесят – шестьдесят ниже. И там, на этой глубине, создавался экспериментальный щит нашей Родины. Я многое не знаю, да и откуда бы знал. Но был один мужичок, которого я как-то раз повстречал на Пустошах, что окружают наш любимый город Мегатонну, назвавшийся Кощеем, так вот он говорил, что работал на верхних этажах того НИИ. И часто слышал о чудовищных опытах над людьми, которым ставили прививки, содержащие измененные ДНК принудительной евгеники. И слышал, как те люди преображались в чудовищных мутантов, на которых мало что действовало, и которые, но я в это почему-то не особо верю, обладали сверхсилами. Как-то раз, лет за пять перед гибелью мира, Кощей рассказывал, случилось с ними неприятность. Отключили электричество во всех корпусах института, но потом, минут так через пять, началось странное синеватое свечение, от которого образовывались огни святого Эльма на острых концах мебели и офисной обстановки. Даже на концах канцелярских ручек засветились синие кисточки, а волосы на голове и теле поднялись под воздействием разрядов электричества. А вслед этому явлению завопила истошная сирена, оповещая о чрезвычайной ситуации. Раздался взрыв, что-то бумкнуло в секретной части института, находившейся внизу. Коллеги Кощея переглядывались, не понимая, что произошло, но никто не бежал, все ждали. А зря. И буквально через секунды, они услышали страшный скрип в лифтовой шахте и душераздирающие крики, а после и вовсе престранные звуки, вроде кто-то поднимался по шахте вверх. Но электричества не было, значит не лифт! А еще через несколько минут, когда скрипы и шорохи поравнялись с их этажом, нержавеющие двери шахты открылись, и ОНО появилось в проеме.

– Так это ты мне сейчас про Черную Ведьму пытаешься байку продать! – Запыхтел Председатель. – Не трудись, знаем мы эту старую историю. И про Ведьму эту, хотя кто так решил – бабой обозвать ЭТО существо – в толк никак не могу взять. И про город этот ваш утопленный. Про все знаю – не трать время.

– Знать-то знаешь, да не все. – Спокойно ответил Печатник. – А ты, уважаемый человек, знаешь, что дальше было? После того, как это существо вылезло с нижних ярусов?

Председатель набычился, побагровел, но головой все же кивнул, неохотно требуя продолжения.

– Так вот, коли не знаешь, так слушай. – Продолжил свой рассказ он. – Вылезла эта тварь из лифтовой шахты, и тут наш мужик, что рассказывал мне эту историю, будто очнулся. Вот так спал, а потом медуза жгучая ужалила, да под самое срамое место, там, где всего больнее и обиднее. Вскочил он ужаленный и бросился бежать со всех ног, и тем спасся. А за спиной эта тварь уже чинила расправу над оставшимися и не такими ловкими, как он. Страшно кричали несчастные и от того до сих пор снятся ужасы ему, хоть и было после того случая много чего страшнее и ужаснее. Все никак не может избавиться от ощущения, что и за ним гонится Черная Ведьма, а когда, вроде как отстает, по ощущениям, так другое чувство появляется, что кто-то тайный за ним наблюдает.

– И чего? – Не терпеливо перебил рассказчика Председатель. – Да у нас так с каждым кто пережил рождение нового мира, вслед за Чикшулубом. Мало ли чего случилось и случается каждый день с того времени? Да ты выйди на поверхность! Давно ли ты был там? Хотя, знаю – каждый день, но потому не тебе ли знать! Да там такое сейчас! Что ни одной чертовой ведьмой меня не напугать! Вот тебе наши байки, ты только послушай. Наглы, метаморфы, кислотное желе “Тетушки Лизы”, да еще эти твари сверху- гаргульи. А это только то, что ты встретишь буквально сразу, как появишься, – Председатель кивнул головой наверх, – в том мире.

– Это не все. – Терпеливо продолжил Печатник после того, как выпустивший пар Председатель, немного успокоившись, заткнулся. Теперь он сидел с опушенной головой, и казалось, готовый услышать любую новость. – Неделю назад, ровно столько времени прошло с той поры, как я видел того скитальца, что мне все это рассказал, над болотом скопилась черная туча, которая была настолько тяжела, что никакой ветер не мог ее сдвинуть с места. А из той тучу родилось три огромных торнадо, в центре которых сверкали сильные молнии. Ты понимаешь, что это знак? Ты теперь это понимаешь? – Собеседник внимательно посмотрел в лицо Председателя, но тот продолжал молчать. И когда, спустя довольно продолжительное время, Печатник, так и не получив ответа, уже было подумал, что тот уснул, сморенный местным пойлом, Председатель поднял отяжелевшую голову, нацелил на того полный презрения взгляд и предложил:

– Вот ты и сходи в этот ёбанный "Нанорад", я как раз тебе хотел предложить… – Дальше ему не дали договорить.

Встревоженно, резко и оглушительно громко ударила тревожная сирена. Красным светом, вторя ей, забился на стенах, потолке и бетонном полу беспокойный пульс. Председатель, враз отрезвев, вскочил на ноги, уткнулся в схему на стене, где красными точками отражалась информация о нападавших. Вслед за ним вскочил и Печатник.

– Это из города прут! Из Мегатонны! – Крикнул Председатель. – Живо за мной!

И он, огромный, в сажень плечами и отяжелевший от административных трудов, и оттого казавшийся неповоротливым, легко выскочил через филенчатую дверь, окрашенную в “управленческий” красный цвет, не задев ни одного угла. Чего не вышло у Печатника, который, как ни старался, а всё время ему “перебегала” какая-то мебель. То стол заденет его острым краем, то стул норовит запутать одежду и задержать, а то и вовсе красная дверь, не желающая открываться с первого раза, зажатая мощной пружиной.

И все же ему удалось вырваться. Он выскочил в коридор, чуть не сверзнувшись на бетонный пол, запнувшись о высокий порог дверной коробки. В коридоре, окрашенном в грязно-синий цвет и слабо освещенном, ритмично тукал метроном механического сердца каких-то невидимых механизмов, и где-то на пределе слышимости визжала истеричной пилой сирена. Он знал где выход. Бросился вперед, стараясь догнать пропавшего Петра, но того, как след простыл. Впереди закачалась от быстрого бега дверь выхода, так же окрашенная в красный. Он влетел в неё с разбегу, правым плечом вышибая её наружу.

За дверью яркий свет потолочных светодиодных ламп слепил, и добавлял ощущения, после темного коридора, некой стерильности хирургического кабинета. Он успел оглядеться, не сбавляя бега – везде вокруг него не было тени. Будто здешние жители боялись теней. Но, зато было хорошо все видно. В тоннеле пульсировал набат красного с визгливым звуком.

–Витя? Витенька! Это ты? – Из бокового ответвления выглянула изнуренная молодая женщина, в одной руке плюшевый мишка, в другой кусок жесткого сухаря. – Это ты? – Снова повторила.

ПЕчатник пробежал мимо.

Председателя он догнал на узкой ветке тоннеля, ведущего вправо и куда-то вверх. Тот уже стоял напротив моторизированной тележки на рельсах, в которой сидело четыре бойца, экипированных по всей военной науке, и отдавал приказы громогласным голосом. На прежнего Петра он не был похож.

–А вот и ты! – Приветствовал он того. – Готов? – И получив утвердительный ответ, скомандовал. – Трогай!

Здоровенный детина в бронежилете и каске, с прибором ночного виденья, дернул стартер, дизелек недовольно заворочался, запыхтел, забубнил обиженно на разбудившего его человека, провернул смазанными шестернями и тронулся вверх, набирая ход. А после замелькали пикетные столбики, смазанные пятна настенных тусклых фонарей, мешки с песком, уложенные в стены – укреппостов, и редкие дозорные, которых оставили защищать отход. На случай.... На всякий случай.

–Сейчас! – Председатель повернулся к нему, положил руку на плечо и внимательно вгляделся. А после улыбнулся подбадривая, одновременно одевая на голову бронешлем. Впереди загудело и задрожало, передавая вибрацию на стены тоннеля, замаячил свет и перед ними засветилась земля нового, исковерканного мира. Раздались сухой треск автоматов и лающие выстрелы крупнокалиберного пулемета. А после и вовсе:

–Витька, сучий ты сын!

Времен года больше нет, как раз после того, как лопнул страшный нарыв Чикшулуба. Не только вся эта гадость полезла из образовавшийся огненной бездны – в тот момент пришел конец мира. Привычного мира, человеческого. Чертов 2112 год! Никто не думал, что вот так человечество вымрет. Более правдиво звучали: гибель в ядерной катастрофе или астероидном ударе. Ну или Солнце враз потухнув, определило судьбу человека. Невероятно? Да. Но более ожидаемо, чем вот так: маяканские боги, взбунтовавшись против засилья и язычества современных религий, одним махом распорядились миллиардами судеб. Лучше сказать – заменили человека на существ более им угодных. И теперь они, а не человек хозяева планеты, и значит Земля больше не Земля, а вроде нового храма умершим Чичен-Ица. И потому единственное полотно распростерлось вокруг их последнего убежища 5Б – вечного зимнего ландшафта, с кроплениями темных пятен проталин от разъевших почву химикатов – самого верного звена памяти о людях. Ядовитые памятники о величии – как это верно о погибших. Черно-белый мир. Так гласила древняя поговорка, – “О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды”, и теперь нечего добавить, к тому, что человек и был той самой змеёй, что пожирала свой хвост.

Шел колючий мелкий снег, вчерашняя пурга смела с белого покрывала грязные натоптанные следы армейский сапог. И разбитая техника .... Гражданская и военная, черными остовами, будто обломками изломанного общего механизма, нелепо топорщились железными колючками в грязно-серое небо. Сожжённая, другая изувеченная новым видом существ, монстрами. Куда им – человеческим мозгам, привыкшим измерять геометриями не только пространство, но и судьбы всего живого. Математика реального мира, где можно было бесконечно отнимать. Но, в итоге отняли у человека. Безвозвратно. И, может быть, ничего больше не говорило о том, что тут, совсем рядом, горстка людей пытается выжить и по мере сил дать отпор наседавшему новому миру, если бы не одно “НО” .... Один человек.

Он шёл и улыбался. Улыбался вечно хмурым тучам, всегда победоносному снегу. Вырожденному миру “2112”, как принято было называть у местных новую эру. Осколкам зданий-зубов, треснутыми черствыми гнилушками, вросшими в старческие слабые десна некогда прекрасного провинциального города. Этот город уже выдохнул из себя последние силы, не имел желания дальше бороться за себя и людей, и потому в его сухих венах и артериях, наполненными бетонными бляшками закупорок, остались лишь ядовитые токсины смерти. И все же идущий улыбался городу.

Улыбался встречающим его людям, одетым по-зимнему тепло и по-военному аккуратно, хотя одежда порой нуждалась в смене, но реже в починке. Ему неважно то, что эти люди вооружены до зубов, и смотрят на него с опаской. Неважно, что кричат и угрожают. Главное, что он добрался.

– Виталька, от КАМАЗа деталька! Ты ли это? – В его сторону прорвался молодой парнишка, но его тут же осекли, навалились четверо сверху, остановили. Что-то предостерегающе заговорили в уши. Молодой обмяк, перестал сопротивляться. Все пятеро поднялись и отошли в сторону.

Левее встречающих протяжно загудел паровозный гудок, на поверхность перед бункером, выехала моторизированная дрезина, оснащенная крупнокалиберным пулеметом на корме. На дрезине в полный рост стоял огромный мужчина, в котором легко угадывался Председатель одной рукой держась за поручень и строго всматриваясь вперед. Заметив одиноко идущего, мужчина спрыгнул, и быстрым шагом проследовал к встречающим. За ним следом спрыгнула высокая фигура в длинном плаще, с капюшоном, укрывающим голову. Понять женщина это или мужчина, было сложно. Более невозможно оказалось распознать в незнакомце знакомые черты.

– Руки вперед ладонями, оставайся на месте! – Усиленный динамиками грубый голос Председателя прогремел стальными кандалами. Практически всегда по интонациям Председателя угадывалось будущее.

Но для Вити все было ясно и просто – он смог добраться до бункера! Поэтому он не останавливался, шел навстречу людям. Шел домой. И ничто не могло его остановить: ни снег, ни вчерашнее ненастье, ни эти люди. Он должен попасть в Бункер. А еще была в нем новая сила, много больше, чем имели все эти люди, и оттого так уверенно он шел навстречу вороненым стволам, целящимся ему в грудь.

– Последнее предупреждение! Потом стреляем! – Прогремело оружейными выстрелами из мегафона. Вслед послышались щелчки затворов.

Нет. Это не ему говорили, не его предупреждали. Ведь он дошел. ОН знал каждого из них, знал все эти лица. Да и как остановиться, когда столько всего было, столько всего произошло. Теперь его ничто не остановит. НИЧТО.

– Огонь!

***

– Епть! Я тебе говорю, что это не он! – Боец с громким позывным “Рельс”, сжал пудовые кулаки и поигрывая желваками. – Я тебе говорю, что это снова происки Корпорации! – Боец громко фыркнул, сдувая накопившийся перед лицом снежную горку.

На небольшом уступе справа, выше входа в бункер метров на семь, была организована укрепленная импровизированная баррикада, которая выстроена таким образом, что защищала от прямого наземного нападения и воздушных налетов горгулий. Последние были весьма неприятны. В особенности смущало то, что эти, если так можно сказать “птицы”, были с руками. Да и общий их вид напоминал лубочных ангелов, только без мечей. Порой местные сталкеры задавались вопросом – как могли эти твари вообще появиться на свет, ведь почвы для их появления не было. Но после, на очередной вылазке забывали подобные риторические глупости, сосредотачивались на единственном – выполнить задание и не умереть.

Сверху, из-под необъятного и безбрежного океана туч, в бесконечном танце падения, кружился снег и некоторые снежинки, опускаясь им на нос и щеки, таяли, отдавали для памяти навсегда этот день. Впереди, метрах в ста, посреди мутной снежной завесе, упрямо шел человек и улыбался, не обращая внимания на последние предупреждения. И был этот человек, мужчина, странно похож на того, кого они потеряли, но надеялись вновь обрести, обнять, напоить горячим чаем. Потому, что он был свой.

И все же, что-то было не так.

– Да чё ты заладил! Корпорация! Дуля всё это! Нет никого кроме нас, и не может быть! Сдохли все, слышишь! Передохли, как кошки твои. – Едко ответил ему рядом укрывавшийся худощавый боец, с не менее звучным прозвищем – “Горчица”. Ему в храбрости сложно было отказать, не признать. Но Горчица страшный был балабол. И хотя многим, особенно детям, нравилась его обильная словоохотливость, но как известно – болтун друг шпиона. Ну а других это черта его характера бесила. Вот как Рельс, который считал Горчицу поверхностным и несерьезным. Не способным на поступок, а возможно и дать слабину.

– А ты кошек не тронь! – Прогремел Рельс. – Животные ни в чем не виноваты. И не мои они вовсе. А Витя – вовсе не Витя! Чую я это! – Боец поближе подтянул “Корд”, толкая вперед стволом.

– А ну цыц оба! – Беззлобно шикнул на них Малыш. Находившийся рядом Гора весело посматривал на двоих товарищей. Каждый в 5Б знал об этих вечных спорщиках. И ладно бы Горчица в силу своего возраста и ребяческого упрямства задирался ко всем, но удивляло то, с каким упрямством отвечал ему состоявшийся взрослый мужчина, Рельс. Хотя некоторые в этом находили, что сталкер таким образом пытался не чувствовать свой возраст, а еще, может быть и то, чтобы забыть ужас потери всей семьи.

– Вон и Председатель подъехал, сейчас речь толкнет. – Кивком указал направление Гора. Но не успел он закончить фразу, как разнеслась громогласная команда:

– Огонь!

***

Печатник видел, как вокруг пришедшего человека взрываются снежные фонтаны, как разозленные и раскаленные осы вгрызаются в тело пришельца, рвут от того части, и как первые алые капли падают в белый снег, делая его не столь ослепительным. Но человек не остановился, не упал истекая кровью, не перестал улыбаться. И в то же время, рядом с ним и вокруг появились первые шевелящиеся бугорки, двигающиеся с той же скорость, что и человек.

– Это скрайберы! – Заорал кто-то из бойцов, а после что-то невообразимое, нецензурное.

– Убейте этих тварей! – Кричал Председатель в мегафон.

Свирепо залаяли КПВТ, выплевывая острые жала раскаленной смерти. Маленькие фонтанчики снега от пуль мелкого калибра тут же превратились в ураганы калибра четырнадцать-и-пять. На снегу, там, где крупный калибр настигал своих жертв, появлялись черно-красные кляксы, а в некоторых местах и вовсе, будто вскрытые нарывы гноя, взрывались мутным грязным киселем. Но в Виктора никто не стрелял. Виктор улыбался им и шел навстречу.

– Виктор! Уёбок! Живо мордой в пол! – Заорал в мегафон Председатель, когда стало ясно, что опасность нападения подземных плотоядных тварей миновала.

Но пришедший, казалось, не слышал, а вероятнее всего, просто игнорировал. Он продолжал идти людям навстречу.

– Стреляйте в этого мудака. – Тихо произнес Председатель, заранее жалея о своем приказе. Заранее представляя ужас в глазах Ольги и пытаясь мысленно проиграть женские обвинения и проклятия в свою сторону.

Люди не хотели стрелять, и не хотели не выполнить приказа. Поэтому послышались первые робкие выстрелы, которые были словно холостые, не попадавшими никуда и ни в кого. Тогда не выдержал сам Председатель, выхватил у рядом стоявшего бойца автомат, прицелился и дал очередью по идущему. Было видно, как пули вырывали клочки одежды и плоти человека.

Тот не шелохнулся. Председатель тупо посмотрел на автомат, не понимая, выхватил другой и короткими очередями расстрелял в Виктора. И снова ноль эффекта. Идущий не перестал идти. И тогда поняли неладное и другие бойцы, защелкали затворы.

– Огонь всеми калибрами!

Виктор улыбался, а из его спины вытягивались первые длинные паучьи ноги, на которые он опирался и поднимался все выше и выше.

– Это что еще за нахер такой! – Казалось, что единственный, кого не испугал новое воплощение товарища, Председатель, готов был ринутся в бой. Остальные бойцы тупо смотрели на новую невиданную тварь, выраставшую сейчас из Виктора.

– Это ёбанная Оноклея! Это она сожгла изнутри парня и поселилась в его теле! – Прорычал очнувшийся от ступора Гора.

– Епт, и чё теперь делать? – Проглотил тягучую слюну Горчица.

– Ставр! – Крикнул, приказал Председатель. Снизу, оттуда, где тенью в треугольнике сложились покрытые сажей останки стен древних сооружений, той же тенью отделилась фигура бойца, в невиданном прежде в защитном костюме, и огромной, похожей чем-то на мотыгу, "фигней" в руках.

– Огнемет! – Проорал Рельс бойцам, призывая всех прятаться за укрытием.

Боец в странном облачении, с трудом поднялся на бруствер, вытягиваясь во весь рост, навел кочергу на странное и опасное существо, ранее бывшее Виктором, и нажал на гашетку.

Загудело, разлившееся на просторах подхода к бункеру 5Б, пламя. В его адском хоре огненной гиены, утонул ещё один голос мученика – вопли твари, захватившей тело человека.

Болото.

Место для ночлега было не самым удачным – но выбирать не приходилось, в округе на километры ничего, кроме болот не было. Местный воздух, напитанный густой влажностью и плотными запахами был вязок и тяжел. Своей «кисельностью» топил геометрии, пропитывал одежду насквозь. От него было не укрыться, не спастись. И так же было с легкими, которые, как думалось, вбирали в себе не кислород, но воду, будто он был на дне некого водоема.

Солнце нырнуло за частокол верхушек гнилых голых деревьев, обещая скорую ночь, а тело требовало отдыха, поэтому найдя самую крупную и высокую кочку и взобравшись на неё, я стал готовить временный ночной бивак наподобие военного лагеря.

– К черту Председателя! И зачем дал себя уговорить? – Я приподнялся с колен и воткнул очередную сошку под палатку. – Ты, говорит, Рыжий, единственный, кто сможет дойти до Завода и уцелеть. Там люди застряли. Выручать надо. – Я крякнул. – А ведь, старый, не подумал, что, скорее всего и выручать то некого. Ну, ведь точно уже сожрали! А он, этот старый кот, говорит такой, – «Чую их, живы еще. Но нужно торопиться». И вроде с таким намеком, что важные люди эти. Эх, где была бы моя десантура, и где был бы я, если бы не экзониты и их мутация.

На пределах болота завозились ночные твари, а с востока раздался ужасный, вымораживающий вой страшного существа. Я не повел головой в ту сторону, продолжил заниматься своими делами и размышлял. Думал о мутации, о том, что программа "Экстрот" оказалась непредсказуемой, и прежде чем она стала полезной в новом мире, было очень дерьмово. А еще это мутация, что сделала из меня белого и с рыжими волосами. Как раз из-за них меня и стали называть Рыжим. И вправду – не Джеем же.

– Вот только, почему люди важные, а послали меня одного. – Почесал подбородок тем, что было в руке, это оказался огромный тесак, заточенный на все экстренные случаи. Я с сомнением посмотрел на него, сейчас был не тот случай, и убрал его обратно в походные ножны, закрепленные на боку рюкзака. – А вот простая торговая миссия на Аркадии не обошлась без комиссаров, группы охотников с Мертвой Земли, группы автоматчиков из состава сводных застав, и это не считая самих караванщиков, вооруженных до зубов и чудовищных, смертельно опасных в гневе караванных огров. Хотя, – я махнул рукой на обстоятельство, – так было и в тот раз. Второй раз меня просят сделать нечто невозможное. Как в тогда, в Локомотивном Депо. – В памяти вспышкой пронеслось недавнее приключение:

Локомотивное Депо.

Я так же, как и в этот раз, дал себя уговорить. Тот же Председатель, зная наперед все мои возражения, пришел выпросить с меня согласия:

– Да пойми, Рыжий! Там же люди гибнут! Ну что же ты на самом-то деле! Наши люди! Попадают в это чертово Депо и остаются там навечно! Уважь, не откажи.

Я, конечно согласился. А куда деваться, если больше некому, хотя я тогда не был уверен на сто процентов в программе "Экстрот", и как она отреагирует на стрессовую ситуацию.

– Только знай, что там, в Депо тварь эта. Ансури. Одним словом медведь, – продолжил Председатель, отвечая на мой вопрос о том, что может ждать меня там, – только очень большой. Раз в шесть больше того же грызли. Ну, ты же понимаешь – современная экология, радиация и все в таком роде. А вот как убить, – попробовал найти ответ он, – я не знаю. Его, понимаешь, пытались разным оружием. Но ничего не берет. Только разозлится еще больше, и тогда пиши-пропало. Но ты поймешь, ты обязательно поймешь! У тебя точно все получится! – Убежденно воскликнул Председатель, убеждая даже не меня, а самого себя. – Тебя не просто так небеса к нам послали! Ты же как наш ангел-хранитель! – И как ему откажешь?

Я кивнул головой, соглашаясь, накидал в рюкзак каких-то шмоток, набрал по своему усмотрению оружия, пару мачете хотя их полезности был меньше всего уверен. Вышел в ночь, чтобы к полудню добраться до Депо. В окрестностях Соты, было относительно спокойно. Вот только на северо-востоке, в депо, поселилась эта тварь, хотя, если честно, мне она нисколько не мешала.

Ночь была теплой и уютной. Леля, сохранившийся огрызок Луны, после того, как её разрушили серые кощеи, выкатилась на небо треугольным сырным куском и осветила тенями степную дорогу. Широко шагая, я прокрутил ночь и время вперед, стремясь скорее закончить дело и на время заткнуть Председателя с его вечными разговорами о долге.

Следующего дня, когда солнце стояло в зените, я заходил, надев маску противогаза, в полусумрак Локомотивного Депо. Я примерно представлял, что ждало внутри, и как сам себе представлял – был готов ко всему-всему, хотя, гна самом деле было далеко не так.

Щекой плотнее прижался к прикладу, он её греет, а уже от неё тепло расходится по всему телу. Оружие дает власть над пространством, добавляет мне воли и осознание всемогущества. Крадусь сквозь полуразрушенные фермы Локомотивного Депо, лезвием светового луча освещаю клочок земли под ногами – боюсь раскрыть себя. Темнота окружает со всех сторон и если бы не спасительное жало света, то она меня уже сожрала. Каждый шаг тщательно готовлю, прежде чем поставить ногу на выбранный участок, понимаю, что не должен ничем себя раскрыть раньше времени. Как бы то ни было, я хочу выбраться отсюда живым и невредимым.

И вдруг – справа вверху шорох, кто-то уронил металлическую трубу, и теперь она, звонко ударяясь обо все подряд, шумно падала вниз, туда, где я. Чертыхнулся, бесшумно щелкнул выключателем на фонаре, спасительный луч растворился в темноте. И сразу ожидание страшного и неизвестного схватило ледяной перчаткой за горло, не давая свободы дыханию, не помогала даже присущая оружию уверенность. Заставил себя успокоиться и собраться – нельзя позволять вести себя по-другому, словно бы он испуганный кролик.Стоял, пережидал. Но стояла ничем не нарушаемая тишина, в ногах ослабло напряжение, дал себе вздохнуть полной грудью.

И вдруг – справа вверху шорох, кто-то уронил металлическую трубу, и теперь она, звонко ударяясь обо все подряд, шумно падала вниз, туда, где я. Чертыхнулся, бесшумно щелкнул выключателем на фонаре, спасительный луч растворился в темноте. И сразу ожидание страшного и неизвестного схватило ледяной перчаткой за горло, не давая свободы дыханию, не помогала даже присущая оружию уверенность. Заставил себя успокоиться и собраться – нельзя позволять вести себя по-другому, словно бы он испуганный кролик.Стоял, пережидал. Но стояла ничем не нарушаемая тишина, в ногах ослабло напряжение, дал себе вздохнуть полной грудью.

– ГаГаГа. – Это снова справа сверху. Кто-то старательно чистил легкие и видимо по звукам, давалось ему это очень болезненно.

– ГаГаГа. – Еще раз.

Тишина, смачный плевок, потом что-то заскрипело, заходило и засипело простужено. Я услышал, как что-то пришло в движение и «ОНО» начало грузно переступать, спускаясь вниз.

– Ну, вот и ты, Хозяин Депо. Здравствуй. – Подумал я.

Сделал пару шагов назад, последний неудачный – наступил на неудачную сейчас ржавую трубу, что в беспорядке валялись тут повсюду. Она, громыхая, покатилась, выдавая его расположение. Вверху затихло прислушиваясь, а после, видимо поняв, что неожиданно к нему пришли гости, издавая яростные и злобные звуки попрыгало-поскакало вниз, туда где я. Оставалось лишь одно – бежать, пока не станет ясным, с кем имею дело и насколько все плохо, а уж потом начать поливать все тут огнем.

Свет фонаря скакал по теням, выписывая невероятные шаржи по незнакомому рельефу, давая сознанию смутные догадки по частям общего, вырванного у тьмы. Мне было не до догадок! Я бежал, выдыхая просто в ночь, но забитые фильтры, что выдали в Оружейке, обратно не давали много воздуха, и тогда я понял, что долго так не протяну. Нужно было что-то придумать! Вместо мыслей в голову лезли лишь проклятия своей беспечности, а сзади уже приближалось, расталкивая сотни килограммов конструкций и труб. В глаза лезет пот со лба, слепит, разъедает, делает четкое не ясным. И вот уже пелена вокруг, какие-то нити, пленка и марь. Удар спереди, я упал на спину и что-то увидел, вроде миража, или видения, вроде видел себя со стороны, но прошлого:"Был включен проектор, огромный экран на стене показывал студию и несколько человек, которые обсуждали насущные для них проблемы:м общего, вырванного у тьмы. Мне было не до догадок! Я бежал, выдыхая просто в ночь, но забитые фильтры, что выдали в Оружейке, обратно не давали много воздуха, и тогда я понял, что долго так не протяну. Нужно было что-то придумать! Вместо мыслей в голову лезли лишь проклятия своей беспечности, а сзади уже приближалось, расталкивая сотни килограммов конструкций и труб. В глаза лезет пот со лба, слепит, разъедает, делает четкое не ясным. И вот уже пелена вокруг, какие-то нити, пленка и марь. Удар спереди, я упал на спину и что-то увидел, вроде миража, или видения, вроде видел себя со стороны, но прошлого:

"Был включен проектор, огромный экран на стене показывал студию и несколько человек, которые обсуждали насущные для них проблемы:

– Вот вы говорите мутанты то, мутанты сё. А вот вы мне скажите, кто виноват в том, что они такими стали? И не говорите, что это очередной неконтролируемый виток эволюции! Я уже слышал все эти басенки про излучение Персея. Сразу скажу – все это пустые слова «около ученых», которые за возможность поговорить о них, придумывают очередные теории заговоров. – Размахивал в воздухе престарелого вида мужчина в толстых роговых очках и седой бородой. Он мог бы и сам быть ученым, если бы не столь эмоциональные реакции, которые выдавали в нем рядового статиста.– Да, я тоже слышал об этом, но могу вам сказать, что вы зря настолько скептически настроены против излучения. – Ответил на гневные реплики спокойного вида мужчина, так же в очках, но уже в изящной оправе. Вот он бы мог быть ученым. – Вот же есть живые примеры пресловутого «зеленого луча», что срезал несколько участков планетоидов в системе Сатурна. А тот злополучный нарост на Умбриэле, который погубил целую миссию, а так же напрямую повлиял на пропажу люстровика «КАСТРа», между прочим, на тот момент, флагмана дальневнеземельного флота. А я вам скажу, что это не ширь-шавырь, это между прочим сотни самых опытных и подготовленных специалистов! И в связи с этими фактами, с такого рода взглядами, на так вами называемыми «теории заговоров», уже нельзя отрицать внеземное вмешательство в распространившуюся почти три века назад пандемию. Как её уж назвали? Что-то звучало вроде, как поговорка….– il possesso su te stesso. – Подсказал ведущий в дорогом костюме.– Да, точно так. – Продолжил ученого вида мужчина. – Что в переводе значит «Хозяин голов». Но будьте любезны, не спорьте со мной в таком принципиальном вопросе. Это все равно, как если попытаться доказать несостоятельность теоремы радианта Гурмана, прямо указывающий на Персея Х1. Это же она, пожирательница галактик и разрушительница звездных систем, именно тот центр сосредоточения зла, что так же проглотила в пространстве-времени миссию «Великого Предка». Да, можно говорить сколь угодно о том, что на кораблях были сплошь мутанты, и человечество милосердно дало им шанс жить. Но факт, остается фактом – излучение Персея влияет на нашу с вами жизнь. Да что же это я! На наше прошлое, настоящее и я так думаю, что и будущее!– Слава всем богам, что мы смогли все же одолеть ту злосчастную амебу! – Ответил ведущий в дорогом костюме. Его выдержке мог позавидовать любой космодесантник. – Иначе летели мы с вами где-то посреди космоса без ориентиров и навигации!

– Вот вы говорите мутанты то, мутанты сё. А вот вы мне скажите, кто виноват в том, что они такими стали? И не говорите, что это очередной неконтролируемый виток эволюции! Я уже слышал все эти басенки про излучение Персея. Сразу скажу – все это пустые слова «около ученых», которые за возможность поговорить о них, придумывают очередные теории заговоров. – Размахивал в воздухе престарелого вида мужчина в толстых роговых очках и седой бородой. Он мог бы и сам быть ученым, если бы не столь эмоциональные реакции, которые выдавали в нем рядового статиста.– Да, я тоже слышал об этом, но могу вам сказать, что вы зря настолько скептически настроены против излучения. – Ответил на гневные реплики спокойного вида мужчина, так же в очках, но уже в изящной оправе. Вот он бы мог быть ученым. – Вот же есть живые примеры пресловутого «зеленого луча», что срезал несколько участков планетоидов в системе Сатурна. А тот злополучный нарост на Умбриэле, который погубил целую миссию, а так же напрямую повлиял на пропажу люстровика «КАСТРа», между прочим, на тот момент, флагмана дальневнеземельного флота. А я вам скажу, что это не ширь-шавырь, это между прочим сотни самых опытных и подготовленных специалистов! И в связи с этими фактами, с такого рода взглядами, на так вами называемыми «теории заговоров», уже нельзя отрицать внеземное вмешательство в распространившуюся почти три века назад пандемию. Как её уж назвали? Что-то звучало вроде, как поговорка….– il possesso su te stesso. – Подсказал ведущий в дорогом костюме.– Да, точно так. – Продолжил ученого вида мужчина. – Что в переводе значит «Хозяин голов». Но будьте любезны, не спорьте со мной в таком принципиальном вопросе. Это все равно, как если попытаться доказать несостоятельность теоремы радианта Гурмана, прямо указывающий на Персея Х1. Это же она, пожирательница галактик и разрушительница звездных систем, именно тот центр сосредоточения зла, что так же проглотила в пространстве-времени миссию «Великого Предка». Да, можно говорить сколь угодно о том, что на кораблях были сплошь мутанты, и человечество милосердно дало им шанс жить. Но факт, остается фактом – излучение Персея влияет на нашу с вами жизнь. Да что же это я! На наше прошлое, настоящее и я так думаю, что и будущее!– Слава всем богам, что мы смогли все же одолеть ту злосчастную амебу! – Ответил ведущий в дорогом костюме. Его выдержке мог позавидовать любой космодесантник. – Иначе летели мы с вами где-то посреди космоса без ориентиров и навигации!

– Вот вы говорите мутанты то, мутанты сё. А вот вы мне скажите, кто виноват в том, что они такими стали? И не говорите, что это очередной неконтролируемый виток эволюции! Я уже слышал все эти басенки про излучение Персея. Сразу скажу – все это пустые слова «около ученых», которые за возможность поговорить о них, придумывают очередные теории заговоров. – Размахивал в воздухе престарелого вида мужчина в толстых роговых очках и седой бородой. Он мог бы и сам быть ученым, если бы не столь эмоциональные реакции, которые выдавали в нем рядового статиста.– Да, я тоже слышал об этом, но могу вам сказать, что вы зря настолько скептически настроены против излучения. – Ответил на гневные реплики спокойного вида мужчина, так же в очках, но уже в изящной оправе. Вот он бы мог быть ученым. – Вот же есть живые примеры пресловутого «зеленого луча», что срезал несколько участков планетоидов в системе Сатурна. А тот злополучный нарост на Умбриэле, который погубил целую миссию, а так же напрямую повлиял на пропажу люстровика «КАСТРа», между прочим, на тот момент, флагмана дальневнеземельного флота. А я вам скажу, что это не ширь-шавырь, это между прочим сотни самых опытных и подготовленных специалистов! И в связи с этими фактами, с такого рода взглядами, на так вами называемыми «теории заговоров», уже нельзя отрицать внеземное вмешательство в распространившуюся почти три века назад пандемию. Как её уж назвали? Что-то звучало вроде, как поговорка….– il possesso su te stesso. – Подсказал ведущий в дорогом костюме.– Да, точно так. – Продолжил ученого вида мужчина. – Что в переводе значит «Хозяин голов». Но будьте любезны, не спорьте со мной в таком принципиальном вопросе. Это все равно, как если попытаться доказать несостоятельность теоремы радианта Гурмана, прямо указывающий на Персея Х1. Это же она, пожирательница галактик и разрушительница звездных систем, именно тот центр сосредоточения зла, что так же проглотила в пространстве-времени миссию «Великого Предка». Да, можно говорить сколь угодно о том, что на кораблях были сплошь мутанты, и человечество милосердно дало им шанс жить. Но факт, остается фактом – излучение Персея влияет на нашу с вами жизнь. Да что же это я! На наше прошлое, настоящее и я так думаю, что и будущее!– Слава всем богам, что мы смогли все же одолеть ту злосчастную амебу! – Ответил ведущий в дорогом костюме. Его выдержке мог позавидовать любой космодесантник. – Иначе летели мы с вами где-то посреди космоса без ориентиров и навигации!– Подсказал ведущий в дорогом костюме.

– Вот вы говорите мутанты то, мутанты сё. А вот вы мне скажите, кто виноват в том, что они такими стали? И не говорите, что это очередной неконтролируемый виток эволюции! Я уже слышал все эти басенки про излучение Персея. Сразу скажу – все это пустые слова «около ученых», которые за возможность поговорить о них, придумывают очередные теории заговоров. – Размахивал в воздухе престарелого вида мужчина в толстых роговых очках и седой бородой. Он мог бы и сам быть ученым, если бы не столь эмоциональные реакции, которые выдавали в нем рядового статиста.– Да, я тоже слышал об этом, но могу вам сказать, что вы зря настолько скептически настроены против излучения. – Ответил на гневные реплики спокойного вида мужчина, так же в очках, но уже в изящной оправе. Вот он бы мог быть ученым. – Вот же есть живые примеры пресловутого «зеленого луча», что срезал несколько участков планетоидов в системе Сатурна. А тот злополучный нарост на Умбриэле, который погубил целую миссию, а так же напрямую повлиял на пропажу люстровика «КАСТРа», между прочим, на тот момент, флагмана дальневнеземельного флота. А я вам скажу, что это не ширь-шавырь, это между прочим сотни самых опытных и подготовленных специалистов! И в связи с этими фактами, с такого рода взглядами, на так вами называемыми «теории заговоров», уже нельзя отрицать внеземное вмешательство в распространившуюся почти три века назад пандемию. Как её уж назвали? Что-то звучало вроде, как поговорка….– il possesso su te stesso. – Подсказал ведущий в дорогом костюме.– Да, точно так. – Продолжил ученого вида мужчина. – Что в переводе значит «Хозяин голов». Но будьте любезны, не спорьте со мной в таком принципиальном вопросе. Это все равно, как если попытаться доказать несостоятельность теоремы радианта Гурмана, прямо указывающий на Персея Х1. Это же она, пожирательница галактик и разрушительница звездных систем, именно тот центр сосредоточения зла, что так же проглотила в пространстве-времени миссию «Великого Предка». Да, можно говорить сколь угодно о том, что на кораблях были сплошь мутанты, и человечество милосердно дало им шанс жить. Но факт, остается фактом – излучение Персея влияет на нашу с вами жизнь. Да что же это я! На наше прошлое, настоящее и я так думаю, что и будущее!– Слава всем богам, что мы смогли все же одолеть ту злосчастную амебу! – Ответил ведущий в дорогом костюме. Его выдержке мог позавидовать любой космодесантник. – Иначе летели мы с вами где-то посреди космоса без ориентиров и навигации!

– Вот вы говорите мутанты то, мутанты сё. А вот вы мне скажите, кто виноват в том, что они такими стали? И не говорите, что это очередной неконтролируемый виток эволюции! Я уже слышал все эти басенки про излучение Персея. Сразу скажу – все это пустые слова «около ученых», которые за возможность поговорить о них, придумывают очередные теории заговоров. – Размахивал в воздухе престарелого вида мужчина в толстых роговых очках и седой бородой. Он мог бы и сам быть ученым, если бы не столь эмоциональные реакции, которые выдавали в нем рядового статиста.– Да, я тоже слышал об этом, но могу вам сказать, что вы зря настолько скептически настроены против излучения. – Ответил на гневные реплики спокойного вида мужчина, так же в очках, но уже в изящной оправе. Вот он бы мог быть ученым. – Вот же есть живые примеры пресловутого «зеленого луча», что срезал несколько участков планетоидов в системе Сатурна. А тот злополучный нарост на Умбриэле, который погубил целую миссию, а так же напрямую повлиял на пропажу люстровика «КАСТРа», между прочим, на тот момент, флагмана дальневнеземельного флота. А я вам скажу, что это не ширь-шавырь, это между прочим сотни самых опытных и подготовленных специалистов! И в связи с этими фактами, с такого рода взглядами, на так вами называемыми «теории заговоров», уже нельзя отрицать внеземное вмешательство в распространившуюся почти три века назад пандемию. Как её уж назвали? Что-то звучало вроде, как поговорка….– il possesso su te stesso. – Подсказал ведущий в дорогом костюме.– Да, точно так. – Продолжил ученого вида мужчина. – Что в переводе значит «Хозяин голов». Но будьте любезны, не спорьте со мной в таком принципиальном вопросе. Это все равно, как если попытаться доказать несостоятельность теоремы радианта Гурмана, прямо указывающий на Персея Х1. Это же она, пожирательница галактик и разрушительница звездных систем, именно тот центр сосредоточения зла, что так же проглотила в пространстве-времени миссию «Великого Предка». Да, можно говорить сколь угодно о том, что на кораблях были сплошь мутанты, и человечество милосердно дало им шанс жить. Но факт, остается фактом – излучение Персея влияет на нашу с вами жизнь. Да что же это я! На наше прошлое, настоящее и я так думаю, что и будущее!– Слава всем богам, что мы смогли все же одолеть ту злосчастную амебу! – Ответил ведущий в дорогом костюме. Его выдержке мог позавидовать любой космодесантник. – Иначе летели мы с вами где-то посреди космоса без ориентиров и навигации!

Программа сменилась, и теперь эта была новостная лента. В проецируемом окне было двое, оба в белых халатах:

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?

– Вы их тоже видели? Видели эти прозрачные полипы на стенках ванны? Да, их не просто заметить, они действительно прозрачные и практически плоские, не высоко поднимаются шляпками над поверхностью. Да и заметили их случайно, кто-то из наших случайно задел острым предметом край полипа, тот и раскрылся. – Лаборант, бравший пробы не заразился?– Нормально. Мы как поняли, что это новый вид заражения, сразу заставили всех работать по инструкции, в костюмах и скафмасках.– А что же известно об этих полипах?– Пока мало, мы над многим работаем, но все же кое-что есть. Это своего рода помесь одноклеточного организма Неглерии Фоулера и гриппа. Первая, вроде амебы, пожирающей мозг хозяина и одновременно управляющая его сознанием. Как раз второй заставляет заболевшего быть более социальным, стремиться в толпу, туда, где больше народа. – И что же происходит с заболевшим?– Мы различили пять стадий. Первая, самая распространенная и характерна для многих заболеваний – повышение температуры тела. Иногда доходит до сорока градусов. Это период инкубации, продолжается от пяти до семи дней.– Весьма похоже на грипп.– Вы правы, за одним исключением – лекарства практически не помогают. После инкубационного периода наступает вторая стадия: температура спадает, зараженный чувствует значительное облегчение, и думает, что болезнь прошла, но нет. Так амеба реагирует на свою "пищу" мозг, выделяет желудочный сок, который блокирует выделение гамма-аминомасляную кислоту, что в свою очередь стимулирует выработку нейротрансмиттеров, которые ассоциируется с удовольствием. Например различного рода опиатов и морфина, что приводит зараженного в эйфорию. Эта стадия проходит еще примерно столько же. И в это же время зараженный человек активно ищет контакты, заражает вокруг себя других людей.– Ужас. – Конечно, но так не кажется зараженному. Ну а потом, когда человеку становится понятно, что в его поведении появились изменения в качестве провалов памяти, снижения когнитивных способностей, притупление внимания, он идет к врачам, и те говорят, что с ним все нормально. И только томография мозга способна выявить изменения в мозгу.– Так, а что же со следующей стадией.– Стадия отрицания. На этой стадии очень много самоубийств среди зараженных. Человек начинает отчаянно бороться, пьет таблетки, проходит активную фазу лечения. Но к тому времени амебу уже не убить, она распространилась на весь мозг, а так же в глубину. Зараженного преследуют галлюцинации, маниакальной формы депрессии, шизоидное раздвоение личности. Мало кто выдерживает подобное испытание, да и к тому же родственники зараженных все чаще от них отказываются. Но те, кто выживает, переход к четвертой стадии.– Постойте, вы говорили, что всего стадий пять? Как же кто-то доходит до последней?– Их мало, весьма мало, но они есть. Но, сначала четвертая стадия – принятие. Так будет с человеком, который понял свое безысходное состояние, бросил борьбу и стал ждать смерти. И если это состояние прогрессирующее, если для человека нет возврата, то мозг, в ответ на атаку амебы выделяет особое вещество, что-то вроде мутировавшего под действием желудочного сока амебы гема́тоэнцефали́ческий барье́р, он то и разрушает и амебу и выделенные ею вещества. Но к тому времени у человека не остается мотивов жить. И тогда наступает пятая стадия.– И что же это?– Гомеостаз, подвергшийся влиянию амебы и преобразившийся реагирует на открытую, освободившуюся систему жизнедеятельности человека и выстраивает новый мозг. Я бы даже сказал супермозг. Вот только куда нас это приведет? Куда привет эта новая мутация?