Школа пяти Башен
© Пудова Е., перевод на русский язык, 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Для Лео. Спасибо за всё.
Глава 1
У меня над головой колышется настоящее море, сплетённое из светлых оттенков жёлтого и зелёного. Но здесь, внизу, темно. Лишь лес и деревья. Это всё, что я вижу последние несколько часов. И мы мчимся сквозь эту темноту. Вокруг ощущаются странные запахи – пахнет мхом, деревом и дождём. Я высовываю голову из окна машины, подставляя её попутному ветру, и закрываю глаза. Теперь над моей головой мерцают оранжево-коричневые всполохи, так ярко, что глаза начинают слезиться. Хорошо, что у меня есть возможность хотя бы глаза закрыть. За сомкнутыми веками в своих мечтах я уношусь далеко-далеко отсюда. Лечу над вершинами деревьев, где-то высоко в небе, оседлав облака. Обратно к моим подругам. В город, который мы покинули сегодня утром, в школу на улице Гранд-Стрит, домой. По крайней мере, я думала, что там наш дом.
Но теперь всё это в прошлом. Договор аренды на квартиру расторгнут, шкафы опустошены. Вся моя жизнь упакована в ящики и коробки, половина которых была сдана на хранение, потому что в новой квартире школьного смотрителя, как сообщил мне папа, места будет гораздо меньше. А вообще, он даже предположительно не смог сказать, сколько мы будем там жить. И кроме того, в новой квартире уже есть мебель.
А если мне мебель не понравится?
Я совсем не хотела уезжать. Один раз, когда я была маленькой, нам уже пришлось переезжать вот так, очертя голову. Это событие осталось у меня в голове не более чем мимолётным воспоминанием. Моя память не сохранила никаких картинок из тех времён, одни ощущения. Одиночество, чувство потери и тоска. Даже сама не знаю, о чём я тосковала тогда.
Холодный воздух треплет мои волосы. Нас всюду сопровождает птичий щебет, он сливается с тихим жужжанием двигателя маленькой папиной машинки в странную кашу из звуков. Шуршание шин по асфальту дороги, которая никогда не заканчивается.
Я решительно втягиваю голову обратно в машину и нажимаю на небольшую кнопку, которая заставляет стекло окна машины закрыться.
Отец, похоже, везёт нас на край земли, а у меня полнейшее ощущение конца света.
– Мы уже скоро приедем?
Папа смотрит на меня в зеркало заднего вида, я вижу по морщинкам вокруг глаз, что он улыбается.
– Что, дождаться не можешь? Волнуешься?
– Да ничего, норм, – тихо отвечаю я, при этом грызу ногти на руке и откусываю заусеницу.
– Думаю, где-то ещё полчаса.
Я молча киваю, сворачиваю свой джемпер и укладываю его вместо подушки между окном машины и своей головой.
Но заснуть не получается. Поэтому я достаю из рюкзака мобильник и кладу его рядом с собой на заднее сиденье. Мне просто необходимо срочно узнать, что происходит в моём «старом» мире у моих подруг Мии и Эми. Но обе они не в Сети.
Скорее всего, эти счастливицы ещё спят, наслаждаясь последним днём каникул на улице Гранд-Стрит. Там, куда мы едем, уроки завтра начинаются на два часа позже, потому что сегодня вечером состоится какое-то праздничное мероприятие, приуроченное к началу учебного года. Подруги завидуют мне из-за этого, как будто эти два часа имеют сейчас хоть какое-то значение. Я могу порадоваться только одной вещи – тому, что мне не приходится переходить в другую школу посреди учебного года. Это было бы просто самым худшим вариантом из всех, что можно себе представить. В довершение всех бед ещё не хватает какой-нибудь непонятной школы на краю света. А, стоп, погодите-ка… Мы как раз туда и едем – на край света. Н-да, у меня всё просто очень круто.
Глава 2
У нас с папой нет близких родственников. Никого, кроме моих подруг, не интересует то, что мы переезжаем. Всего пару дней назад я и понятия не имела, что смотрителя школы могут куда-то перевести. К тому же совершенно неожиданно и так далеко. Но никакие мои возмущения и споры совершенно не поменяли ситуацию. Папа сказал, подмигивая левым глазом, что его работу оплачивает правительство. А теперь ему поручено действительно важное, секретное задание. Я никогда не знаю точно, когда он меня разыгрывает, а когда говорит правду. Шутки моего отца бывают иногда довольно странными. Вот, правда, смена места работы оказалась вовсе не шуткой.
До сих пор не могу поверить, что он ни слова мне не сказал о предстоящем переезде и даже не спросил, что я думаю об этом. Вообще ни слухом, ни духом! Обычно папа ничего не решает без меня. Мы с ним настоящая команда. Он твердит об этом постоянно с тех пор, как мама ушла от нас. Я тогда была ещё совсем маленькой.
Кстати, когда взрослые говорят: «Она ушла от нас», то, как правило, имеют в виду, что она умерла. Это мне объяснила наша соседка на Гранд-Стрит вскоре после того, как мы туда переехали. При этом она смотрела с таким сочувствием во взгляде. Тогда мне было всего семь, и я ещё ничего не понимала. Сейчас мне тринадцать. Могу перезагрузить школьный сервер, управлять снегоуборочной машиной и знаю не только где в предохранительном щитке находится устройство защитного отключения, но и как попасть в школьный бассейн так, чтобы не сработала сигнализация. К воде у меня отношение довольно неоднозначное, но разве возможно её не полюбить, если попадаешь в бассейн таким образом? Я была по-настоящему крутой! С наступлением нового учебного года мы бы перешли уже в среднюю ступень[1]. Ну и что мне теперь от всего этого? Ничего! Завершение летних каникул я себе точно представляла несколько по-другому. Как оказалось, моя жизнь помещается всего в два чемодана, привязанных к крыше гибридного автомобиля. Итак, всё начинать сначала. Ну что ж. Я только надеюсь, что Миа и Эми действительно смогут вскоре приехать навестить меня.
– Тебе понравится, Лена. – Папа прерывает ход моих размышлений.
– Да уж наверняка, – бормочу я и снова отворачиваюсь к окну. – Когда мы уже наконец-то выедем из леса?
Отец смеётся:
– Да мы ещё только въезжаем в настоящий лес. Это место – просто мечта!
В последние дни я по возможности избегала любых расспросов. Не хотела, чтобы папа решил, будто меня устраивает сложившаяся ситуация. Но сейчас, когда изменить что-то уже нереально, моё любопытство всё же берёт верх. Нетерпеливо наклоняюсь вперёд к папиному сиденью.
– А бассейн там есть?
– Честно говоря, не помню. Я уже давно там не бывал. Но рядом есть озеро. Академия Эшвуд расположена в самом идиллическом месте.
– Идиллическое место. Так ты называешь какую-то глухомань на краю света?
Отец снова смеётся. Я хмурюсь. Он даже не пытается мне никак возражать. Это очень подозрительно.
– Ну скажи уже! Это интернат? – продолжаю я свои расспросы.
Он набирает воздух в лёгкие, чтобы ответить.
– Но это же не какая-то там элитная школа, правда? А какие спортивные кружки там есть?
– Это международная лесная школа с экологическим уклоном. Уроки в основном проводят на улице. Я ведь тебе всё это уже рассказывал.
– Ничего не запомнила, – признаюсь я. Эх, лучше бы не спрашивала. Моя память сохранила смутные воспоминания о каком-то лесном детском саду, скользкой саламандре в моей руке и лицах кричащих детей. Это всё происходило ещё до того, как мы переехали на Гранд-Стрит. Кажется, мы везде оставались не очень долго. Часто переезжали в те времена, когда мама ещё была с нами. Забавно, что это приходит мне в голову именно сейчас.
– У тебя есть адрес школы? В Google я её не нашла.
– Нет, это не согласуется с… – Он замолк, подыскивая подходящие слова, – …с политикой школы. У всех классов разные специализации в зависимости от способностей и склонностей учеников, а сам учебный процесс…
– О нет! – со стоном перебиваю я его. Значит, всё-таки элитная школа. Наверняка сплошняком эгоистичные, избалованные и супербогатые детки знаменитостей? Поэтому в Сети про эту школу и нет информации? И мне ещё придётся пройти какие-нибудь вступительные испытания?
– Честно говоря, пока не знаю. Это…
Я так резко хватаюсь за спинку его сиденья, что папе приходится наклониться вперед.
– Пожалуйста, давай вернёмся! Когда ты сможешь уволиться? У тебя же наверняка должен быть испытательный срок. Если мне там будет плохо, ты ведь уволишься? Пообещай мне это!
– Тебе там будет хорошо, просто наберись смелости. – Он подмигивает мне в зеркало заднего вида.
Я сердито поджимаю губы. Что-то я в этом не очень уверена.
– А как там вообще обстановка? Школьная форма хотя бы нормальная?
– Ну, я… – Опять он не может подобрать слов.
– Ты говорил, что бывал там раньше? – встревоженно спрашиваю я.
– Ну да. Но это было… ещё до твоего рождения.
– Это значит, что ты тащишь меня в какое-то «Никуда», а сам даже понятия не имеешь, как выглядит твоё новое место работы? – В изнеможении откидываюсь на спинку своего сиденья. – Академия Трэш-клуб[2]. Чудесно!
Отец старательно игнорирует иронию в моём голосе.
– Да, Хелена, всё будет хорошо. Я точно знаю, просто поверь мне. А школа называется Академия Эшвуд.
Я скрещиваю руки на груди и смотрю в окно. Меня ни капельки не интересует то, какую прекрасную игру света и тени создают солнечные лучи на земле. Как совершенно по-летнему яркой зеленью сверкают листья. Я вижу только колышущуюся массу тёмных деревьев, контуры которых разобрать я не могу, потому что наша машина мчится слишком быстро.
– Да ладно тебе, Лена. Дай новой школе возможность тебе понравиться. Новая работа – это классный шанс для меня. Это приглашение, оно просто уникально. Я просто не мог не согласиться. Пожалуйста, не сердись. Деньги, которые я зарабатываю, они…
– … основа жизни нас обоих, – завершаю я его предложение, которое слышала уже тысячу раз. – Но ты же смотритель, папа, а не бизнес-консультант. Только не пойми меня неправильно. Я считаю, что у тебя классная профессия, но… Стоп, подожди-ка! Я думала, тебя перевели?! Если тебе просто не нравилось на Гранд-Стрит, тогда мы могли бы найти что-нибудь неподалёку.
Он вздыхает.
– Нет, мы точно не могли бы. Всё это слишком сложно, я не могу тебе этого объяснить сейчас. Не отвлекай меня от дороги.
Да ладно!
– Мы уже пару часов не видели ни одной встречной машины.
– Не хочу сейчас говорить об этом, окей?
– И ничего не окей, – фыркаю я.
– Настоящий груздь, – бормочет папа.
После этого мы какое-то время молчим. Я смотрю на дисплей моего телефона. Одно единственное деление. Это почти одно и то же, как если бы он был совсем не в Сети. Ничего удивительного, что мне не приходит никаких сообщений. Я недовольно откладываю смартфон, ставший совершенно бесполезным, в сторону.
– Я вовсе не сержусь. По крайней мере, не сильно. А там хотя бы есть сеть 5G? Здесь, под деревьями сигнала почти нет. Интернет тормозит больше, чем улитка в холода.
– Ну, что касается этого… – Отец замолкает, что-то в тоне его голоса мне совершенно не нравится. Но прежде, чем я успеваю переспросить, он резко нажимает на тормоз.
– Держись крепче!
Я обеими руками хватаюсь за подголовник переднего сиденья и пытаюсь бороться с физическими силами, которые, несмотря на ремень безопасности, пытаются сначала утянуть меня вперёд, а затем резко отбросить назад.
– Эй, что случилось?
– Умбровая волоконница! Сатанинский гриб!
Тут мне нужно кое-что объяснить: у моего папы есть довольно своеобразная привычка. Когда я училась говорить, он, желая выругаться, стал использовать названия грибов. Он был уверен, что если маленькие дети уж всё равно что-то лепечут, повторяя за взрослыми, то учить они должны хотя бы что-то полезное. Ну что ж, он добился результата. Я теперь точно знаю, что волоконница умбровая или похожая по латыни называется Inocybe assimilata (Иноцибе ассимилята). Это невзрачный пластинчатый гриб, который растёт группами на сухих участках леса. Он ядовит, как и почти все грибы, названия которых папа использует вместо ругательств. Но большинство из них очень красивые. По крайней мере, в глазах такого ботаника, как мой отец. И постепенно я переняла его привычку ругаться названиями грибов. Это стало нашей семейной чертой, так сказать.
Взглянув вперёд между сиденьями, я замечаю перед нашей машиной шлагбаум в красную полоску. Он установлен прямо посреди дороги, именно из-за него отцу пришлось резко затормозить. Через десять метров после шлагбаума дорога просто заканчивается. Точка. Как будто строители взяли и резко передумали прокладывать её дальше. Впереди только деревья, кусты и высокая трава.
Приглядевшись повнимательнее, я понимаю, что заграждение представляет собой раскрашенный в красно-белые полоски ствол дерева, положенный на два пня. Три фонаря, висящие на нём, странно мерцают и раскачиваются на ветру. Пытаюсь рассмотреть – я просто могла бы поклясться, что питаются они не от батареек. Что-то живое мерцает и мигает за матовыми стёклами этих фонарей. Мотыльки? Светлячки? Что именно, разобрать не могу. Внезапно прямо перед моим лицом оказывается лицо отца, потому что он резко повернулся и смотрит мимо меня через заднее стекло.
– Я пропустил поворот, – бурчит он, обхватывая рукой спинку переднего пассажирского сиденья, и машина так быстро движется задним ходом, что мне снова приходится схватиться за спинку сиденья.
– А почему навигатор не сообщил тебе, где нужно повернуть?
– Потому что я его не включил. Здесь, в лесу, я предпочитаю полагаться на обычные старомодные бумажные карты дорог.
Даже не глядя, он на что-то указывает подбородком. Там лежит огромный лист бумаги, который занимает всё пространство от переднего пассажирского сиденья до приборной панели.
Через боковое стекло он внимательно смотрит на обочину дороги.
– Так, похоже, здесь. Кажется, нам нужно повернуть именно тут.
Я слышу, как начинает работать указатель поворота. Мне мгновенно приходит в голову, насколько нелепо включать поворотники здесь, посреди безлюдья, но свой взгляд не могу оторвать от карты. Машина грохочет по дороге, шум двигателя становится сильнее. Папа научил меня читать бумажные карты, но эта выглядит иначе, чем те, к которым я привыкла. Я вижу на ней деревья, изображённые со всеми подробностями, рядом с ними странные знаки, линии, похожие на змей, и координатная сетка. С одной стороны, карта выглядит очень древней. Но она не похожа на карту сокровищ из фильмов про пиратов. И совсем не напоминает картинки из учебников по истории. Такое чувство, что она толще, чем обычная бумага, но на картон тоже не смахивает. Кроме того, она покрыта плёнкой, и кто-то уже после её создания нарисовал красной ручкой линии и крестики. Скорее всего, это наш маршрут. Но я не имею ни малейшего представления, где мы сейчас находимся. Рядом с красным кружком, похоже, изображено озеро. Как будто в трансе, я протягиваю руку между передними сиденьями, чтобы дотронуться до рисунка. Что означают эти четыре колонны, соединённые между собой замкнутой линией? Почему пятая нарисована только контурными линиями? А серая широкая полоса сверху – это дорога? А какой это масштаб? А где ближайший город? Ну хотя бы какая-нибудь деревня?
Машина снова подпрыгивает на ухабе. Карта соскальзывает с сиденья на пол. Я поднимаю глаза и не могу понять, где мы находимся. Папа переключает передачу на более низкую. Мы съехали с нормальной дороги и повернули на дорожку, которая немного шире, чем наша машина. Листья и упавшие ветки валяются вдоль обочины.
На развилке отец со знанием дела поворачивает налево. Теперь наша дорога напоминает лесную тропу, покрытую мягкой землёй. Над нами кроны деревьев сплелись в густой зелёный покров, сквозь который проглядывает кусочек синего неба. Но сама атмосфера заметно изменилась. Лес вокруг нас становится не таким густым. Сотни лучей солнца падают на землю, словно звёздный дождь, окутывая могучие буки призрачно мерцающим, зеленоватым светом. Но дело не только в этом. Ковёр из оранжево-красной прошлогодней листвы, тёмно-зелёные пятна мха и даже поваленные деревья. И прячущийся в траве сухостой. Все они кажутся светящимися изнутри.
Я тянусь к окну в надежде увидеть каких-нибудь животных. Пытаюсь снова опустить стекло. Мне хочется просто купаться в этом свете. Купаться в лесном воздухе. Это так прекрасно, просто волшебно. Но что-то не позволяет мне этого сделать, заставляя ощущать странную грусть.
Мы нездешние, мы настоящие инородные тела. Слишком громкие для этого леса. Даже наш маленький экологичный автомобильчик производит слишком много шума. Одним своим присутствием мы нарушаем эту тишину. Я не вижу никаких живых существ, кроме нескольких птиц, взлетевших с громкими криками. Кроме того, у меня появляется ощущение, что за нами наблюдают из тысячи укрытий.
Краем глаза я замечаю какое-то движение, будто промелькнула блестящая полоса ткани. Но когда пытаюсь присмотреться внимательно, то не вижу там никого. Уж тем более кого-то в платье из блестящей ткани. Конечно, там нет никого и ничего, кроме непроглядной чащи леса. А может, на нас смотрит сам лес? В следующее мгновение, на этот раз с другой стороны, из-за ствола дерева вдруг мелькает кто-то, покрытый мехом цвета серого камня. В моей памяти всплывает воспоминание о посещении зоопарка, когда я была ещё совсем маленькой. В вольере сидела бурая медведица-мать, обнимая двух своих медвежат. Её шерсть выглядела такой густой и мягкой. А взгляд был таким печальным, что единственным моим желанием было пробраться к ней и зарыться в её густую шерсть. Вдруг смотритель зоопарка бросил ей через забор кусок мяса, и другой медведь направился к ней с явным намерением отобрать этот кусок. Медведица выпрямилась, раскрыла свою пасть, обнажив клыки и демонстрируя свои острые как бритва когти. И взревела. В тот момент я была очень рада, что нас разделяет ров с водой. С тех пор я больше ни разу не бывала в зоопарках.
Я вздрагиваю, когда слышу, как ветки со скрипом царапают бока нашего автомобиля. Разве и до этого вдоль обочин росли кусты? Кажется, взгляды тысяч скрытых от меня глаз всё сильнее впиваются в затылок. Резко поворачиваюсь и на миг задерживаю дыхание. Через заднее стекло машины я совсем не вижу дороги, по которой мы едем. А где следы от наших колёс? За нашей машиной плотно смыкаются кусты и низко растущие ветки деревьев. Тут не проедет даже игрушечная машинка! Я поворачиваюсь вперёд. Здесь путь по-прежнему свободен. Прекрасно вижу нормальной ширины дорогу, которая стелется под колёса нашей машины так приглашающе и маняще.
– Пап? – хрипло спрашиваю я.
– Что такое?
– Тебе здесь ничего не кажется странным?
– Ты имеешь в виду, тут есть ещё что-то странное, кроме единорогов, пытающихся прыгнуть прямо мне на капот?
– Ха-ха!
Он ловит мой взгляд.
– Всё в порядке, моя земляная звёздочка[3]. Ты просто уже давно не была… в лесу.
– Как скажешь. – Я, скептически прищурившись, смотрю в боковое зеркало заднего вида на лес. У меня возникает ощущение, что он прячет нас, как какую-то тайну, которой он ни с кем не хочет делиться. Дорога исчезает сразу позади нашей машины. Она становится просто невидимой, как будто её там никогда и не было. Мне ведь это не кажется правда? Я невольно вспоминаю о Гензеле и Гретель, о медведице в зоопарке и нервно сглатываю.
– А здесь есть медведи?
– Ни разу не слышал про них. Не волнуйся, ты тут в полной безопасности. Обещаю.
Мой мобильник полностью потерял сеть. Я стараюсь незаметно взглянуть на указатель уровня топлива. Он близок к нулю. Нам уже совсем скоро понадобится зарядная станция для аккумулятора автомобилей или самая банальная бензиновая заправка. Правда, наличие любой из них в лесу мне кажется маловероятным.
– А кусты могли бы и подстричь, верно? – папа смеётся над своей шуткой.
Я смотрю на ту часть его лица, которая видна в зеркале заднего вида, и поджимаю уголки рта. Не смешно. Как он может оставаться таким спокойным, если мы здесь на много километров вокруг совсем одни. А у нас даже телефоны не работают!
– Тебе тут совсем не страшно?
Я невольно провожу руками по своим голым предплечьям и натягиваю на них рукава моего мешковатого джемпера.
– Где? В лесу?
– Нет, просто… Да ладно, ничего. Забудь!
Чувствую себя глупо и пытаюсь прогнать липкий комок страха, подкатившего к горлу.
– Уверен, что мы не заблудились?
– А было бы неплохо, правда? – Отец в отличном настроении. Улыбается мне. – Нас ждут в шестнадцать часов, это через двадцать минут.
И вновь что-то невидимое проскоблило по нашей машине. Ну всё, с меня хватит! Я отстегиваю ремень безопасности и перелезаю через центральную консоль вперёд на пассажирское сиденье.
– Осторожнее там с картой! – предупреждает папа.
– Да-да. Не переживай, Академия Трэш-клуб никуда не денется, – бормочу я. На время складываю огромную карту, при этом мой взгляд опять притягивает изображение четырёх с половиной колонн. Круг, очерчивающий их, сияет золотисто-коричневым цветом. И есть ещё одна линия, которая зигзагообразно соединяет их вершины. Да нет. Это же почти неразличимый узор в форме звезды, который мерцает серебристым светом, когда я двигаю бумагу. Раньше я этого не замечала.
– Академия Эшвуд. А теперь снова пристегнись.
– Но что здесь, в лесу, может?..
– Листолюбивая говорушка! – восклицает папа, и я ещё успеваю в последний момент защёлкнуть застёжку ремня безопасности и ухватиться обеими руками за приборную панель. Карта выскальзывает у меня из рук и падает на пол.
– А ты не мог бы ехать чуть-чуть поосторожнее? – ругаюсь я и наклоняюсь, чтобы её поднять. – Это уже второй раз всего за полчаса. Что случилось?
– Все жалобы и предложения можешь направить вон тому оленю, – отвечает он с ухмылкой.
Я озадаченно слежу за движением его головы и в последний момент вижу задние ноги и белое пятнышко под виляющим хвостиком, которые принадлежат довольно крупному животному, быстро исчезающему в чаще леса.
– Он тут откуда взялся?
– Слева.
– Ха-ха, – восклицаю я. Но сердце моё при этом начинает биться сильнее. И вовсе не из-за оленя, а потому, что в следующее мгновение я увидела среди деревьев нечто намного крупнее: башню. А за ней стала видна ещё одна. Они совсем не похожи друг на друга, но выглядят при этом абсолютно так же, как колонны на карте.
– Вот мы и приехали, – тихо говорит папа. Голос его при этом звучит весьма торжественно.
Глава 3
Забыв закрыть рот, я захлопываю за собой дверцу машины, надеваю свой небольшой повседневный рюкзак на плечи и оглядываюсь вокруг. Такого я ещё ни разу не видела. Мы находимся на поляне, на песчаной площадке, расположенной перед огромной территорией, на которой стоят три совершенно не похожие друг на друга башни. Вокруг так много деревьев, что рассмотреть всё просто невозможно. От одной башни к другой ведут широкие дорожки, окаймлённые фонарями, покрытые опилками и древесными щепками. Края дорожек выложены натуральными камнями. Других зданий здесь нет, даже самой банальной парковки, которая бы нарушала эту суперэкогармонию, и той нет.
Слева от нас, под небольшим откосом, сквозь деревья блестит вода. Должно быть, это и есть то самое озеро, которое я видела на карте.
– Добро пожаловать в Академию Эшвуд!
Энергичная женщина с вьющимися рыжими волосами, выбивающимися из-под низко натянутой вязаной шапочки, выходит из дверей башни, заросшей пышно цветущими нежно-лиловыми клематисами. И, ещё не успев спуститься к нам по трём ступенькам, раскидывает руки для объятий.
– Привет, Пегги, рад тебя снова увидеть! Не виделись уже целую вечность.
Отец отвечает на объятия. При этом они слишком долго не расцепляют руки для людей, которые не знакомы друг с другом. Или для работодателя и наёмного сотрудника. Я морщу лоб и чувствую себя немного не к месту.
Наконец, папа высвобождается из объятий и указывает на меня:
– Пегги, позволь тебе представить мою дочь. Лена, это Пегги Рингвальд, ректор Академии Эшвуд.
– Здрасте, – говорю я.
Она сердечно улыбается, протягивает руку и жмёт мою. Её рука тёплая, а рукопожатие приятно крепкое.
– Рада познакомиться с тобой, Лена. Я много слышала о тебе.
– Да?
Похоже, от меня кое-что скрыли. С вопросом в глазах я поднимаю брови и смотрю на папу. Но тот, по-видимому, мыслями уже умчался куда-то далеко. Он открыл багажник и первым делом достал свой чемодан с инструментами.
– Итак, Пегги, где наш пациент? Ты сказала, дело сверхсрочное?
Я ощущаю, как взгляд ректора на мгновение задерживается на мне, прежде чем она отвечает ему:
– Дело и правда очень срочное, если так можно выразиться. Проблема в котельной, которая находится под столовой. Похоже, дело очень серьёзное. Ведь сам… основной генератор начал выходить из строя. Я очень переживаю, сможем ли мы вообще его починить. Провода кажутся ужасно изношенными, но ты ведь понимаешь, что я непрофессионал.
Она с трудом сдерживает рыдания.
– Я даже не представляю, что делать, Корб!
Папа хмурится.
– Н-да, звучит не очень. Но я уже приехал. Всё будет хорошо, Пегги.
Нет, они это серьёзно? Мы всего минуту назад приехали, а отец уже собирается бежать осматривать неисправные трубы отопления, электрические кабели и водопровод? Даже вещи не распаковав? Они что, не могли просто вызвать сантехника из деревни? Неужели тут так срочно нужна была именно его помощь? А что мне делать? Я расправляю плечи и вытягиваюсь вверх:
– А мне пойти с тобой?
– Нет, дорогая, в этом нет необходимости, – ректор опережает моего отца с ответом. Она уже справилась с эмоциями, но её улыбка кажется мне несколько нервной. – Ты можешь подождать своего отца в квартире смотрителя. Вещи можешь с собой не брать. Нам сегодня вечером ещё предстоит узнать, какая башня тебя выберет.
– Пегги, пожалуйста. Мы ведь уже говорили о том, что Лена ни в коем случае…
– Да, я знаю. Но квартира слишком маленькая для двоих, а спальня общежития для первокурсников…
– Что? Общежития? Пап! – Я гневно сверкаю глазами на своего отца. Ведь мы договорились совершенно по-другому! Никаких общаг! Никаких спален! Никаких общих душей!
– Я буду жить с ним! – сообщаю я ошеломлённому ректору.
– …сгорела, – заканчивает она свою фразу с грустным видом. – Ещё до каникул. Поэтому в этом году мы не делали нового набора. Корб, она справится. Дай ей шанс стать одной из нас.
– Пегги! – сердится отец. Он открывает рот, как будто хочет ещё что-то добавить, но снова закрывает его и сводит брови. – А давно возникла эта проблема с основным генератором?
И снова я слышу, как странно он произносит это словосочетание «основной генератор». Но я не позволю ему отклониться от темы, тысяча чернеющих эксидий[4].
– Па-ап! – протестую я.
– Вы можете обговорить это между собой чуть позже. А сейчас нам нужно торопиться.
Пегги снова ищет кого-то взглядом на деревьях. Затем я вижу, что лицо её просветлело, она машет кому-то у нас за спиной.
– Бену! Отлично! Ты не мог бы показать Хелене квартиру смотрителя? Пристройка у Красной башни, рядом с руинами. Тут недалеко, ты ведь знаешь, – добавляет она. – Поторопитесь, пожалуйста.
Что-то в том, каким тоном она это произносит, показалось мне странным. И не только потому, что она использует моё полное имя, которым не пользуется никто, кроме папы, когда он на меня сердится. Откуда она его вообще может знать? Но она не оставляет мне времени поразмышлять над этим. Она уже развернулась и идёт по поляне к круглой башне бежевого цвета.
– Пожалуйста, пойдём!
– Не переживай, я всё улажу! – шепчет папа, наклонившись ко мне. Потом взваливает на плечо свою кожаную сумку, поднимает с земли чемодан с инструментами и торопливо шагает вслед за Пегги Рингвальд, которая в развевающейся юбке почти летит на другую сторону поляны по дорожке, усыпанной древесными щепками. А про меня они, похоже, просто забыли.
Я специально с грохотом закрываю крышку багажника. В кронах деревьев с карканьем взлетают несколько ворон.
– Отличное начало!
Я очень-очень злая. Просто суперзлая!
За моей спиной кто-то хохочет. Резко оборачиваюсь и взглядом упираюсь в тёмно-карие глаза с золотисто-зелёными крапинками, которые смотрят на меня из-за иссиня-чёрных прядей волос. Наверное, это тот самый Бену. Ему примерно столько же лет, как и мне. Руки он засунул в карманы немного выцветшей, безразмерной чёрной толстовки. На ногах у него надеты тёмно-зелёные узкие джинсы и трекинговые ботинки, доходящие ему до щиколоток. А на его плече, отлично замаскировавшись под цвет его толстовки, сидит мраморная жаба размером с ладонь.
– Привет, Хелена.
– Меня зовут Лена! – немного раздражённо поясняю я. – Ты всегда гуляешь с зелёной жабой?
Он осторожно просовывает пальцы под живот зверюшки и позволяют ей заползти к нему на ладонь.
– Хм? Нет, жабы не очень-то любят леса. Им необходимо солнце. Это камышовая жаба… А, нет. Ты права, это и правда зелёная жаба… Э… Лена.
Он обезоруживающе улыбается, и мой гнев улетучивается. По сравнению с охристым оттенком кожи его зубы кажутся просто на зависть белыми.
– Я просто не хотел, чтобы кто-нибудь наступил на неё. Она ползала здесь, по двору башни. Думаю, ей было любопытно посмотреть на новоприбывших. Жабы чувствуют вибрацию почвы даже издалека.
– Двор башни?
– Увидишь, когда время придёт.
Пружинящими шагами он отходит от меня на пару метров, приседает и отпускает жабу на траву под одним из кустов.
– А здесь был пожар?
Может, мне это только кажется, но после слов Пегги Рингвальд я действительно чувствую лёгкий запах гари.
– Было дело, но ничего такого страшного не случилось. Новое здание, честно говоря, не особо жалко. Ущерб в общежитии, мне кажется, слегка переоценён, а столовая почти не пострадала. Её, скорее всего, скоро снова откроют. Пойдём в квартиру смотрителя, да?
Я киваю. Его отношение к общагам мне очень даже нравится, но почему это он так странно произнёс название профессии моего отца?
Я вызывающе выпячиваю нижнюю губу:
– Что-то не так с работой моего папы?
Уголки рта Бену начинают весело подрагивать.
– Совсем наоборот. Я бы хотел узнать о ней всё. Мне просто кажется странным, что ты посреди… Но мне нельзя задавать вопросы.
Он подмигивает мне.
– Рингель мне это строго запретила, чтобы тебе тут ничего не показалось странным. Я лучше не буду делать то, что она запретила. Ведь у неё глаза везде.
– Да ладно?
Бену ухмыляется мне в ответ.
– Давай уже пойдём. Не обращай внимания на дорожки. Их так разукрасили только для сегодняшнего вечера. Обычно мы тут живём на чилле.
– А где все, кто здесь учится? – интересуюсь я, когда он ведёт меня по территории. Пока мы шли по дорожке, выложенной щепой, было ещё нормально. Но мы быстро сходим с неё, и Бену ведёт меня, можно сказать, прямо через лес. Делая шаг, я ощущаю, как мои ноги глубоко погружаются во влажный, мягкий мох. Уже через несколько метров я чувствую, как влага проникает сквозь мои носки. Зря я надела матерчатые кроссовки. Но какая уже разница.
– Тебе, наверное, всё здесь кажется новым и непривычным. У нас ещё не бывало новых учеников посреди года. Они…
– Что ты имеешь в виду? – перебиваю я. – Летние каникулы ведь ещё только заканчиваются, разве нет? А завтра первый учебный день, так?
Он смеётся:
– Да, но у нас учебный год начинается весной. Мы живём в ритме времён года. Понимаешь? Мы ориентируемся на их смену. Ты разве этого не знала?
Я качаю головой. Попала на самый край света, да ещё посреди учебного года! Худший вариант из всех возможных! А кошмарный сон становится всё страшнее! За что ты так со мной, папа?
– …По крайней мере, большинство учеников объявляются только где-то во второй половине дня. Самое позднее, на закате уже все соберутся, – говорит Бену и внимательно смотрит на меня. – Летние каникулы завершает ориентировочный этап. Следующая четверть начинается с ритуала для новых жителей башни. В нём обязаны принимать участие все. Но всё равно никто бы не захотел такое пропустить.
Ага, всё-таки будет традиционное праздничное мероприятие.
– Ритуал, да? А на что это больше похоже – на говорящую шляпу в «Гарри Поттере», тёмную магию и пощёчину, как в «Крабате»[5]?
Вообще-то я пошутила, но Бену наклоняет голову и смотрит на меня, наморщив лоб. Или он пытается вспомнить, о чём это я, или вообще понятия не имеет, что за странные слова я произнесла.
– Гарри кто?
А может быть, оба варианта сразу.
– Неважно, – говорю я и тихо вздыхаю.
– Первая четверть служит первокурсникам своего рода ориентировочным этапом, – невозмутимо объясняет Бену. – Основные курсы, групповая динамика, вверху или внизу, Внимающие днём или Смотрящие в ночи[6]. Ну, ты ж понимаешь.
– Конечно, – подтверждаю я. – Более или менее.
Бену улыбается, и мне становится очень тепло на сердце.
– Да, у меня тоже примерно такие ощущения.
– Тогда почему ты здесь? – тут же спрашиваю я и, смущённо закашлявшись, добавляю:
– Один остался на каникулы?
Он пожимает плечами и снова смеётся:
– Мой дом слишком далеко отсюда, чтобы ездить туда на каждые каникулы, но я тут вовсе не один, нас тут осталось несколько.
В поле нашего зрения появляется наполовину скрытая густым кустарником и деревьями, частично обвалившаяся башня. На верхних этажах я вижу небольшие эркеры, но во многих окнах нет стёкол.
– И там мы будем жить? Это же настоящие развалины!
– Сама башня не используется уже несколько десятилетий, – ухмыляется Бену. – Но первое впечатление обманчиво. Внизу всё прекрасно. Там есть пристройка. Рингель[7] приказала возвести её, после того как…
– Рингель? – перебиваю я его.
– Ректорша.
Я отвечаю на его ухмылку. Пегги Рингвальд. Прозвище подходит как нельзя лучше.
Он понижает голос, украдкой оглядывается и шепчет:
– А твой папа на самом деле Ц…?
– Бену!
Мы оба вздрогнули. Голос девочки раздавался, как мне показалось, прямо из кроны дерева над нашими головами. Я запрокидываю голову и вновь удивляюсь.
Примерно в пятнадцати метрах над нами проходит что-то вроде деревянной подвесной тропы, закреплённой на ветвях деревьев. Похоже, она соединяет башни между собой.
Я вижу ещё кое-что интересное у нас над головами: в кронах деревьях разместилось множество домиков самых разнообразных форм и цветов.
Светловолосая девчонка с коротенькими косичками, торчащими во все стороны, низко наклоняется над ограждением, показывая рукой на берёзу.
– Ты мне нужен. Срочно! Ванда от меня сбежала, и теперь она сидит на той ветке. Никак не могу её оттуда стащить!
– Ух, проклятая белка-летяга, – ворчит Бену, но по выражению его лица я вижу, что сердится он не всерьёз. Он смотрит на меня извиняющимся взглядом.
– Мне придётся помочь. Квартира твоего отца вон там, прямо. Просто иди по этой дорожке, первая дверь налево. Но сначала обойди башню.
После этих слов я остаюсь одна, а Бену бежит к берёзе, на ветку которой показала девочка.
Легко подтянувшись, он повис на одной из нижних веток. Та опасно прогибается вниз к земле. Но, похоже, его это не волнует. Проворный, словно ласка, он забирается всё выше и выше, пока с шорохом не исчезает в зелёной листве.
– А как я внутрь попаду? – кричу я ему вслед. – Мне не нужен какой-нибудь код или что-то вроде того?
– У нас нет ключей, двери башен всегда открыты.
– Да-а-а? – произношу я в замешательстве. – Но тогда, по крайней мере, ты можешь мне хотя бы дать пароль от Wi-Fi? Мой телефон почему-то не ловит Сеть.
Я слышу смех у себя над головой.
– Здесь нет Интернета, – кричит мне девчонка из кроны дерева. – Городской ребёночек!
Она смотрит на меня презрительно. Затем она тоже исчезает в листве, и я остаюсь в лесу буквально одна-одинёшенька.
– Очень добрый день, – бормочу я, поворачиваясь один раз вокруг своей оси и скептически рассматривая заросшую башню – или то, что от неё осталось.
Уже после первого поворота небольшая тропинка оказалась настолько заросшей крапивой и цепким подмаренником[8], что через несколько метров непонятно, правильно ли я иду. Пробираюсь сквозь заросли, пока не оказываюсь на чуть более широкой тропе. Здесь я снова вижу башню, которую до этого потеряла из виду.
Похоже, я уже пришла. По крайней мере, мне так кажется. Передо мной расстилается поляна, покрытая сухостоем высотой по колено. У меня перехватывает дыхание, когда я оказываюсь перед ржавыми железными воротами с заострёнными прутьями, направленными в небо, словно копья. Вот только забора, в котором были эти ворота, похоже, уже не существует. За ними оказывается самая странная башня из тех, что я когда-либо видела вблизи. Я осторожно толкаю ржавые ворота и, открыв рот, подхожу ближе к развалинам.
И пусть это звучит довольно по-дурацки, и я уже давно вышла из того возраста, но примерно так представляю себе сказочную башню Спящей красавицы. Лозы дикого винограда вьются по ней до самой её вершины, пробиваются, сверкая огненно-красными листьями, сквозь крышу, на которой отсутствует более половины черепицы. И кажется, что башня охвачена пламенем.
– Огненная башня, – ошеломлённо бормочу я. Чуть ниже остроконечной крыши я вижу две напоминающие балконы платформы, которые в принципе тоже не вызывают особого доверия. Какая-то птица свила гнездо на выступе крыши. Но тем, у кого крыльев нет, забираться наверх не советую.
Свет здесь такой яркий, что у меня слезятся глаза. Я прикрываю их рукой от солнца. Возможно, когда-то этот выступ был конечной точкой подвесного моста. По крайней мере, я вижу там оборванные верёвки, на которых болтаются две сломанные доски. Но, должно быть, прошло очень много времени с тех пор, как башни были связаны таким интересным образом. Я снова оглядываюсь. Здесь, по сравнению с остальным лесом, царит совсем другая атмосфера. Воздух наполнен стрекотанием сверчков, которых пугают мои шаги. Пахнет сеном и розами.
Башня очаровывает меня всё больше и больше. С любопытством подхожу к ней ближе. Я различаю тёмно-красные и ярко-розовые лепестки роз, проглядывающие между виноградными листьями. Так вот откуда этот невероятно сильный армат, который перекрывает даже доносимый ветром запах обугленных балок.
Между двух разросшихся розовых кустов зияет тёмный провал. Только приглядевшись, я различаю массивную дверь из тёмного дерева, запертую на висячий замок и железную цепочку. Можно даже не пытаться – вряд ли получится легко открыть эту дверь. Я с сожалением отворачиваюсь от неё и продолжаю свой обход.
Ненадолго останавливаюсь возле дикого абрикосового дерева со спелыми плодами. Я не ела уже, кажется, целую вечность. Отцу, похоже, интереснее проблемы котельной, чем его собственной дочери. Так что без всяких колебаний я срываю один абрикос, достаю косточку и отправляю его в рот. Сок стекает по моим пальцам. Я слизываю его и в восторге закрываю глаза. Какой же этот абрикос сладкий! Может, раньше здесь был сад? Жуя, иду дальше.
С наветренной стороны дикий виноград освободил часть стены, и стали видны ярко-красные кирпичи. Не знаю почему, но мне вдруг страшно захотелось дотронуться до башни. Она кажется такой хрупкой и уязвимой без защитного покрова виноградных лоз, как живое замёрзшее существо. На какой-то миг у меня возникает странная идея, что руки провалятся сквозь неё, если я прикоснусь к стене. Конечно, ничего подобного не случается. Но всё же кажется, что я слышу тихий вздох, исходящий прямо из стены. Похожий на дыхание доброго великана, который пробуждается после долгого сна. Кирпичи на ощупь шероховатые, нагретые солнцем. На короткое мгновение мне кажется, что стена дышит и пульсирует под моими растопыренными пальцами. В то время, как остальной мир затаил дыхание. Улыбаясь, закрываю глаза и наслаждаюсь ощущением того, что тёплый поток энергии поднимается вверх по моим рукам. Этот лес определённо пробуждает моё воображение.
Внезапно оглушительный скрип разрывает тишину, кажется, проникая мне прямо в спинной мозг. Где-то взлетает птица. Глухой рокот проходит по поверхности старой стены, и с неё отслаивается несколько кусков штукатурки и падает на землю. Тут же я отдёргиваю руки от стены, поднимаю их над головой, прикрывая её. Спотыкаясь, делаю несколько быстрых шагов назад. Но кругом снова царит тишина. Ни один камень не пытается убить меня, свалившись на голову. Стены не рушатся, башня стоит на своём месте. И только когда мне внезапно начинает не хватать воздуха, понимаю, что задержала дыхание.
Проходит ещё одна секунда пугающей тишины, и тут возвращается стрекотание сверчков, которые продолжают свой концерт в честь завершения лета.
Когда моё сердце снова начинает биться ровно, я продолжаю свой обход. Коленки при этом всё ещё дрожат.
– Болотный паутинник![9] Что это было?!
Обхожу вокруг башни, но теперь держусь от неё на некотором расстоянии. Другого входа не нахожу. Обнаруживаю только что-то вроде заброшенной внешней лестницы в подвал. Деревянный люк, врезанный под углом в пол, заблокирован ржавой цепью и навесным замком. Он наполовину зарос травой, а краска на нём облупилась. За него уже не пройти, там всё заросло ежевикой. Колючие кусты вытянулись, наверное, метра на три в высоту. Разочарованно поворачиваю обратно. Мне нужно зайти за башню. Вроде так сказал Бену. Я так и сделала, правда ведь? Значит, пора возвращаться.
Скрестив руки, останавливаюсь перед крыльцом из трёх ступеней, которые ведут вверх к тёмной массивной двери. Похоже, это тот самый, нужный мне вход. И ведь наверняка туда можно каким-то образом попасть? Я же не сдамся так просто? Ладно, по крайней мере, я могу просто постучать в дверь. Надеюсь, что вся башня не обрушится на меня от этого. Ну, если это случится, то во всём будет виноват папа. Что за идея была – тащить меня в этот дурацкий лесной интернат?
– Серый навозник! – бормочу я. Почему-то сейчас мне в голову не приходит более подходящего названия гриба.
У меня урчит в животе. Похоже, пора наведаться в туалет. Если в башне наша квартира, то там наверняка должна быть ванная комната. Поправляю рюкзак и смотрю на башню. Какой бы маленькой ни была квартира смотрителя, она в любом случае лучше, чем обгоревшее общежитие.
– Ты же ничего плохого мне не сделаешь, правда? А, огненная башня? У нас с тобой явно всё может получиться. И это было бы круто. Если все меня здесь достанут, то я могла бы прятаться у тебя, и никто меня здесь не нашёл бы… Ты ведь не против, если я спрячусь у тебя? Давай будем друзьями? Можно я войду, да? Ведь где-нибудь должен быть…
Я моргаю. И оглядываюсь ещё раз вокруг.
Дверь, спрятанная за розовым кустом, висит на петлях немного криво. И она открыта. Всё так, как сказал Бену. И почему я этого не заметила? Как будто рот, открытый от изумления, смотрит на меня и пространство за дверью. А слепые окна, кажется, наблюдают за мной.
Ведь только что всё было по-другому! Этого не может быть. Я ведь не сошла с ума? Дверь же была закрыта! Я ещё подумала, что с таким замком и цепочкой мне внутрь не попасть. Даже пытаться не стоит. А сейчас она вдруг оказалась открытой?
– Нет, вы это серьёзно? Вы что, издеваетесь надо мной? – громко кричу и озираюсь вокруг. – Выходите уже! – Я упираюсь руками в бока. – Бену?
Но никто не отвечает. Я слышу только стрекотание сверчков и шорох ветра в кронах деревьев леса, окружающего нас.
Есть всего два варианта. Либо до этого я была настолько невнимательной. Если ты в чём-то твёрдо уверен, то можно иногда видеть вещи, которых на самом деле нет. И наоборот. Легко можно не заметить что-то, если ты уверен, что этого здесь просто быть не может. Папа мне когда-то это объяснял. Всё дело в психологии. Или это что-то вроде теста. Тогда здесь точно замешана Рингель, то есть Пегги Рингвальд. Это ведь она отправила сюда меня и Бену. В принципе, разницы никакой. Я во всём разберусь.
Возмущённое стрекотание заставило меня вздрогнуть. В последний момент я успеваю сделать шаг в сторону. У моих ног сидит на солнышке зелёная жаба и укоризненно смотрит на меня. Интересно, это та же самая? Вот ведь упрямая! А какая быстрая! Я наклоняюсь и приглашающе протягиваю ей руку. Она осторожно забирается мне на пальцы.
– Привет, – тихонько говорю я. – Готова к приключениям?
Решительно шагаю на первую ступеньку. Мне в глаза снова бросаются ржавые цепочки. По крайней мере, они вовсе не плод моей фантазии, они действительно существуют. Посередине они так сильно провисли, что кажутся улыбающимся ртом, если немного поменять угол зрения.
– Вот как, – негромко говорю я.
И захожу.
Глава 4
Тут я вспоминаю, что Бену рассказывал о жабах и их потребности в тепле.
– А ты уверена, что хочешь пойти со мной?
Жаба надёжно прилепилась к моей руке. Она внимательно смотрит на меня и даже не собирается спрыгивать.
– Я ничего не имею против, – говорю я. – Но всё исключительно под твою ответственность. Прежде чем вместе идти дальше, нам, наверное, стоит представиться друг другу. Меня зовут Лена. А тебя как?
Я поднимаю руку на уровень своего лица и рассматриваю жабу со всех сторон.
– Знаешь, мне кажется, тебя могли бы звать Пенелопа, – уверенно заявляю я. – Ну как, нравится тебе это имя? Подмигни один раз, если да, два раза – если нет.
Выпучив глаза, жаба смотрит на меня. Через некоторое время она на мгновение закрывает правый глаз.
– С ума сойти! Это что значит – да? – Радостно хихикаю и для надёжности жду ещё немного. Ведь это могло быть простое совпадение. Но жаба больше не мигает. А потом она отворачивается от меня, как будто намекая, что нам, в конце концов, пора идти. Раз уж мы всё выяснили. Моё сердце начинает биться быстрее. Ещё никогда в жизни я так быстро ни с кем не знакомилась.
– Ну, спасибо большое, Пенелопа, что решила пойти со мной. Нам пора!
Я делаю глубокий вдох и захожу в сумрак коридора. Честно говоря, я удивлена. Изнутри башня кажется меньше, чем она выглядит снаружи. Бледно-оранжевая краска на стенах во многих местах облупилась, и её пыльные пластинки хрустят на полу под ногами. Каменные оконные рамы украшены великолепными орнаментами, которые вверху сужаются в арки-стрелы. Наподобие тех, что я видела на готических соборах. Узор в виде розеток повторяется на перилах лестницы, ведущей в башню. Всё освещают странно мерцающие фонари. Зачарованно делаю один шаг вперёд. И снова я затылком ощущаю чей-то взгляд. Видимо, я здесь не одна. Такое чувство, что я слышу ещё чьё-то дыхание, кроме своего собственного. Но это не жаба. И точно не человек. По крайней мере, когда я оборачиваюсь, то никого не вижу. И никого не слышу. Я ощущаю это дыхание. Оно всюду вокруг меня. Дышит сама башня.
Я смущённо откашливаюсь. Мне как-то надо пройти в нашу квартиру.
Надеюсь, что папа первым делом подключит здесь электричество. Чуть больше света тут бы точно не помешало. Даже учитывая тот факт, что солнечные лучи пробиваются через занавес из листьев винограда, растущего перед окнами, и рисуют мерцающие узоры цвета позднего лета на пыльных, большей частью разбитых плитках пола.
Мне уже приходилось видеть действительно жуткие коридоры. Папа работал смотрителем не только на Гранд-Стрит, но и в школах бедных кварталов, которые были далеко не в самом лучшем состоянии. Но то, что я вижу здесь, выглядит и правда как настоящие руины. Где же здесь должно быть пространство, пригодное для жизни? Когда делаю ещё один шаг, понимаю, что то, что я сначала приняла за небрежно проложенные электрические провода, на самом деле виноградные лозы, которые каким-то образом сумели проникнуть сюда с улицы.
А вот что я не могу найти, так это дверь в нашу квартиру. Внезапно слышу у себя за спиной тихий скрип. Я невольно оборачиваюсь и вижу, как позади меня медленно-медленно закрывается входная дверь. Это что, такой дурацкий розыгрыш для новичков? Вот уж ни за что бы про Бену не подумала. Но вот вам, пожалуйста.
– Очень смешно, – кричу я. – Сейчас просто умру от страха. Хочу к папочке на ручки. Бу-у! Даже не пытайтесь меня напугать, кишка тонка. Понятно?
Но никто так и не появился. Я совершенно одна. Вернее, мы вдвоём с Пенелопой. Лишь несколько птиц, испуганных шумом, с громким хлопаньем крыльев заметались где-то в вышине башни. Я их вижу сквозь окно. Вороны, которые своим карканьем как будто жалуются на то, что им помешали.
Гм.
Жаба на моей ладони издаёт резкий звук и пытается перебраться через мои пальцы. Я подставляю другую руку, чтобы она случайно не разбилась, спрыгнув вниз.
– Прости, что я так громко закричала. Похоже, это просто был ветер, – объясняю Пенелопе, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо и спокойно.
Она начинает двигаться ещё быстрее. По-видимому, я ей уже надоела. Но когда я делаю несколько шагов в направлении выхода, чтобы выпустить её, она отворачивается и издаёт недовольное ворчание.
– Ну и куда ты тогда хочешь? – спрашиваю я, подняв брови.
Жаба ворчит ещё раз, как будто она не в состоянии поверить, что я насколько туго соображаю.
– Да нормально я соображаю, – сердито сообщаю я и пересаживаю её на пол, потому что она всё время пытается перепрыгнуть через мои пальцы.
– Нет здесь никакой двери. Бену, видимо, ошибся. Впереди справа только лестница наверх. А туда нельзя. Смотри, что на табличке написано!
Я показываю на табличку, которая криво болтается на небольшой цепочке перед первой ступенькой лестницы, подниматься по которой явно опасно для жизни.
Но Пенелопу эта информация не заинтересовала. Раздувая свой горловой мешок, она упорно ползёт дальше. Мне не остаётся ничего иного, кроме как тяжело вздохнуть. Не то чтобы какая-то запретительная табличка может меня остановить. В моей предыдущей школе я сама такие иногда вешала на лестнице. Например, когда хотела спокойно почитать в своём любимом месте – в большой оконной нише. Но толстенная паутина, свисающая с местной таблички, говорит сама за себя. Ясно давая понять, что предупреждение это висит здесь не со вчерашнего дня.
Пенелопа решительно шлёпает своими лапками дальше влево. И когда я отрываю свой взгляд от лестничной площадки, оказывается, что она исчезла. Словно сквозь землю провалилась.
– Эй, ты где?
Я продеваю вторую лямку на плечо и надеваю рюкзак полностью. Иду вслед за жабой и удивлённо обнаруживаю, что башня не заканчивается лестницей.
Узкий проход ведёт к дощатой стене из толстых, грубо обтёсанных досок. Я как раз вовремя поворачиваю за угол, чтобы увидеть, как Пенелопа выжидательно смотрит на меня, а затем одним прыжком через щель исчезает с другой стороны. Ну, круто.
– Я немного больше тебя, – ворчу я.
И что дальше? Конечно, следовать за жабой!
Осторожно похлопываю по доскам и захожусь в кашле, потому что с них летит целая лавина пыли и грязи. Но одна из досок оказывается незакреплённой, конечно же, самая нижняя. И конечно, я сразу же, когда пытаюсь отодвинуть её в сторону, загоняю себе в палец занозу.
– Ой!
Ну что ж, придётся пробираться туда в таком виде. С кровоточащим пальцем во рту я встаю на колени и на четвереньках или, правильнее сказать, на трёх конечностях проползаю сквозь щель. Я слышу, как ткань рюкзака, продираясь по доскам, издаёт подозрительные звуки. Затем я врезаюсь головой во что-то мягкое. Протягивая к этому нечто руку, я уже готова ко всему. Но, оказывается, это всего лишь ткань. Толстая, пыльная и немного пахнущая гнилью холстина, похожая на ту, что используют на строительных площадках. Задерживаю дыхание и подныриваю под неё. И вот я на месте. Получилось! В изумлении я выпрямляюсь и стряхиваю с одежды паутину и кусочки штукатурки. Теперь представления о размерах башни, сформировавшиеся у меня, когда я смотрела на неё с улицы, вполне соответствуют действительности. Кто-то просто отгородил её часть. Но зачем?
Коридор снова поворачивает, и я буквально упираюсь в ответ на свой вопрос: на моём пути стоят несколько пустых вёдер из-под краски, а мне для продолжения пути приходится поднырнуть под красно-белую заградительную ленту. Я в растерянности останавливаюсь.
Эта часть башни кажется несколько просторнее. Электричества здесь, по-видимому, тоже нет – на стенах мерцают всё те же лампы. Но в помещении явно недавно был сделан ремонт. Даже вроде всё ещё пахнет свежей краской, или это мне только кажется. Во всяком случае, лозы винограда не пробиваются здесь сквозь окна. Стёкла целые, усики вьющихся растений подрезаны, а выложенный плиткой пол помыт. Через открытую входную дверь, выглядящую очень современно, внутрь падает солнечный свет. И здесь так тепло. Только сейчас понимаю, какие холодные сквозняки гуляли в другой части башни. Я рассеяно потираю руки, когда внезапно чувствую, как порыв ветра скользит по доскам, заставляя тяжёлую ткань колыхаться позади меня.
Тут нетерпеливым всхрапыванием о себе напоминает Пенелопа. Несмотря на её маленькие кривые ножки, она вдруг развивает поразительную скорость. И пока я продолжаю удивляться, как не заметила снаружи, что у башни есть вторая половина с полностью отремонтированным входом, она издаёт хриплый стрекочущий звук и исчезает в дверном проёме справа, который оказывается входом в квартиру смотрителя. Если бы я сразу пошла верным путём, то она оказалась бы с левой стороны башни. Ладно, им я займусь позже. Сейчас меня больше интересует сама квартира. И в первую очередь – ванная комната.
– Итак, мы пришли наконец-то.
Эта входная дверь тоже открыта, как и говорил Бену. Она окрашена в терракотовый оттенок красного, а на прямоугольной табличке изящным почерком выведено имя моего отца. Глянцевая краска блестит так сильно, как будто она ещё не высохла. По крайней мере там, где написана его должность.
Чтобы проверить моё предположение, я дотрагиваюсь пальцем до второй большой «С» в написанном словосочетании. Теперь в краске на букве «С» образовалась небольшая вмятина, а кончик моего пальца стал цвета мха. Похоже, ремонт тут делали до самой последней минуты.
Я задумчиво вытираю платком кляксу с моего пальца. От надписи меня отвлёк глиняный колокольчик, висящий на стене рядом с дверью, служащий, по-видимому, звонком. Осторожно тяну за тонкий шнурок. Звук колокольчика намного ниже, чем я могла предположить. Жду несколько секунд, но никто не отвечает. На бежевом коврике ржаво-красными буквами написано: «Добро пожаловать!».
Интересно, кто жил здесь раньше? И как давно это было? Потом я шагаю через порог. И тут же смолкает тихий шёпот, который я заметила только сейчас, когда его больше не слышно. Во внезапно наступившей тишине я слышу, как отчётливо скрипят мои собственные кроссовки, и задерживаю дыхание.
– Эй, тут есть кто-нибудь? Я прошла тест?
Я ухмыляюсь. Нет ответа.
Зато Пенелопа издаёт звук нетерпения, напоминая, что хорошо бы мне аккуратно снять мокрую обувь. Это я и делаю. Затем захожу и принюхиваюсь.
– Тебе не кажется, что пахнет тут как-то странно? Чем-то горелым вроде как?
Пенелопа сумела как-то своими коротенькими лапками забраться на зеркальный комод в крошечной прихожей и молча смотрит на меня оттуда своими лимонно-жёлтыми глазами.
Возможно, ей запах нравится. Меня он тоже не особо беспокоит. В воздухе витает пряный, домашний, дымный аромат. Не такой, как дым от костра, скорее уютный и немного печальный. Так пахнет потухший камин.
– А знаешь, мне нравится башня. Думаю, здесь нам будет хорошо, – неожиданно для себя признаюсь я. И испуганно смотрю на Пенелопу.
– Я имею в виду, что хочу дать шанс всей этой странной истории. Нужно уметь быть открытым для всего нового. Но папе об этом так сразу не говори, ладно?
Я снимаю рюкзак, ставлю его перед вешалкой рядом с комодом и позволяю маленькой жабе снова забраться ко мне на руку.
Мы вместе входим в крошечную кухонную зону. Там с жужжанием начинает работать холодильник.
Это объясняет происхождение шёпота и хихиканья, которые я себе до этого вообразила. На нём стоят походная плитка, чайник и кофейник из алюминия. Мой взгляд скользит по остальной части маленькой комнаты. Подвесная полка с чашками, стол и два стула. В другом углу стоят двухместный диван и симпатичный антикварный письменный стол. Позади него я вижу небольшую лесенку, которая ведёт вверх. Всё это немного похоже на кукольный домик. Я не могу оторвать взгляд от деталей интерьера и медленно брожу по квартирке. У внешней стены установлен камин. Такой, знаете, современный, со стеклянной дверцей. Я на секунду останавливаюсь. Моим ногам становится тепло, и я слышу тихое потрескивание. Нет, правда? Я наклоняюсь. Да, в камине горит уютный, домашний огонь на аккуратно сложенных поленьях. Как будто нас с папой действительно ждали.
Ну да, похоже, это так. Камин у нас дома на Гранд-Стрит был гораздо красивее. Он был сделан из мрамора. Большой и по-настоящему открытый. Если засунуть голову в дымоход, максимально выдвинув вентиляционную заслонку, можно было взглянуть на крышу. Я морщу нос, вспоминая наш поспешный отъезд и моих подруг. Интересно, сейчас у меня есть сеть?
Но, кажется, я оставила свой телефон в машине. По крайней мере, я не могу нащупать его в карманах брюк. И вероятно, здесь, внутри, сигнал ещё хуже, чем снаружи. Может быть, стоит проверить сеть чуть позже, забравшись повыше в башне? Я поднимаюсь по ступенькам, размышляя, где же застревает папа. И не стоит ли всё-таки проверить, не нужна ли ему помощь. Но сначала я хочу найти свою комнату. А потом в туалет.
Я пробую подняться этажом выше. Там наверху действительно находится спальня. Односпальная кровать, комод, шкаф. На кровати свежее постельное белье, но только одна подушка и одно одеяло. Это больше похоже на пристанище для папы, чем на комнату для меня.
Я ищу ещё одну лестницу. Но, кроме люка, похожего на тот, что вёл на чердак в старом школьном здании, который нужно было открывать с помощью крючка на шесте, я не могу ничего найти. Пенелопа тоже молчит.
Я уныло спускаюсь вниз. Как же мне не хочется, чтобы ректорка оказалась права. Здесь должно быть место для меня!
Мой взгляд останавливается на нескольких фотографиях, висящих на стене рядом с переполненной книжной полкой: подсолнухи, пустыня на закате, извержение вулкана и чёрно-белый снимок, на котором кто-то прифотошопил огромного варана. Я не могу не рассмеяться, потому что выглядит это действительно забавно – два подростка в школьной форме чешут ящерицу под подбородком. Фотография, похоже, была сделана много лет назад. Здесь, на территории школы. Рядом с ней висит групповое фото, на котором я никого не узнаю. Но если немного включить воображение, то можно предположить, что мальчик с пухлыми щеками, на голове которого пробковый шлем, – это детское издание моего папы. Тогда девочка рядом с ним – это Рингель. Разве он не упоминал, что знает её давно? Другие четыре рамки пусты. Похоже, фотографии из них забрал с собой предыдущий жилец, оставив нам место, чтобы мы могли повесить наши собственные. Интересно, а кем был старый смотритель? И почему ему или ей пришлось уехать?
Тут о себе напоминает мой мочевой пузырь. Сейчас мне действительно срочно нужно в туалет, а потом я найду себе место для жизни в этой квартире, каким бы маленьким оно ни было.
В гостиной-кухне есть два окна, обрамлённые кремового цвета шторами, и ещё три двери. Одну за другой я нажимаю на ручки и открываю их. Одна ведёт в ванную – аллилуйя! Другая оказалась дверцей встроенного шкафа, где я обнаружила метлу, швабру и ведро. А третья тогда должна вести в…
– Мою комнату! – радостно кричу я и распахиваю дверь. Но там всего лишь полки с книгами вдоль стен и лестница. Она ведёт вниз к двери в подвал. Тоже неплохо. Небольшая отдельная квартирка с личным пространством на цокольном этаже. Идеально мне подходит!
Но дверь там открываться не хочет. Она застряла. Кто знает, как давно ею не пользовались. Я прикрываю Пенелопу сверху рукой, чтобы с ней ничего не случилось, потому что мне приходится со всех сил толкать эту неподатливую дверь, прежде чем она наконец сдаётся. И тут на меня обрушивается целое облако пыли. Кашляя, пытаюсь вдохнуть воздух и хриплю:
– …или не мою комнату.
Пенелопа просто беззвучно раздувает свой горловой мешок и закрывает глаза.
Помещение, похоже, служит исключительно кладовкой. Оно забито ящиками и коробками. Я вижу там части шкафа, кресло, у которого из обивки торчат пружины и древесное волокно, полки, заполненные потрёпанными, пахнущими плесенью книгами, и сломанный письменный стол. А больше туда уже ничего и не поместится.
– Здесь не найдётся места даже для бродячей собаки.
Я ногой отодвигаю в сторону измятую газету и наблюдаю, как стайка вспугнутых мокриц исчезает в щели. Пенелопа издаёт хриплый звук.
– Довольно уютно! – голос доносится из-за окна. Я пробираюсь к занавеске, задёрнутой на три четверти, и резко отодвигаю её. Результатом становится ещё одно облако пыли внутри помещения и приступ кашля и чихания снаружи, за которым следует целый дождь из старых листьев и комков земли, ведь подоконник подвального помещения находится на уровне земли.
В недоумении я пробираюсь сквозь прилетевшую грязь.
– Бену? Что ты здесь делаешь?
Если бы он и дальше стоял у окна, я бы увидела только его ноги, но мой будущий одноклассник уже наполовину свешивается с подоконника в подвальную каморку и смущённо мне улыбается.
– Ты случайно тут не видела чокнутую белку-летягу? – Он качает головой. – Похоже, нет, иначе ты бы не смотрела на меня так.
– Скажи, пожалуйста, что всё это значит? Квартира наверху отлично отремонтирована, а здесь внизу всё выглядит так, словно тут устраивали безумную вечеринку три горных тролля.
Он в ужасе широко распахивает глаза.
– В смысле? Какие горные тролли? Здесь?
Он хватает меня за руку, как будто хочет вытащить меня за собой в окно. Ну наконец-то кто-то понимает моё чувство юмора!
– Смешной ты, Бену!
С наигранной серьёзностью я осматриваю комнату и объявляю:
– Кто бы это ни был, он уже давно утроллил за самые дальние горы. – Я ухмыляюсь. – Не бойся!
– А, ну да, конечно. – Бену немного краснеет и быстро отпускает меня. – Я как-то не очень к троллям.
Он откашливается и кивает головой в направлении нескольких разорванных сидушек, валяющихся на полу.
– Такой беспорядок мог оставить за собой енот или барсук. Наверное, окно было плохо закрыто. Они любят забираться в пустые подвальные помещения.
– Или в забитые под завязку. – Я вздыхаю и упираюсь руками в бока. – Ладно, всё равно неплохо. Конечно, на Кенсингтонский дворец не тянет, но я постараюсь тут как-нибудь выжить. Надеюсь, мы тут ненадолго. Да и комната эта мне нужна только, чтобы в ней спать. Раз уж ты всё равно здесь, может быть, поможешь мне с уборкой? Куда можно пока сложить крупногабаритный мусор?
– В смысле – пока? – Бену озадачено смотрит на меня, ловко протискивается через окно и обеими ногами спрыгивает на пол, от чего поднимается новый фонтан пыли, а из шторы вылетает спугнутый ночной мотылёк.
– Ну, пока не приедет вывоз мусора, – говорю я, когда снова обретаю способность дышать.
– А, ты про это. Ну, э… где-нибудь на улице, я думаю, – говорит он, пожимая плечами, ловко ловит мотылька и несёт его, не сжимая руку, к окну, чтобы его там выпустить. Пенелопа с интересом провожает его взглядом.
– Думать не смей! – предупреждаю её, сурово сдвинув брови. Она обиженно забирается на трёхногий стол. Но если я собираюсь устроить тут капитальную уборку, то там ей явно тоже не стоит оставаться.
Я вручаю жабу в руки ошеломлённому Бену и стряхиваю пыль с джинсов.
– Слушай, а где здесь хранятся рабочие инструменты и техника? Мне бы очень помог пылесос для сухой и влажной уборки. Обычный пылесос со всем этим не справится.
Я выжидающе смотрю на Бену, но тот качает головой. Я оглядываюсь в поисках. За матрасом могла бы скрываться ещё одна дверь. Но, даже учитывая то, что до противоположной стены максимум метра три, шансов добраться туда нет никаких. Пока я не разберу весь этот беспорядок.
– Нам понадобится тележка для мешков, шуруповёрт, уголки, доски и шурупы. Но, прежде чем думать о ремонте, нужно сначала разгрести место.
Скептически осматриваю разломанную мебель.
– А ещё мне понадобится столярный клей, много-много столярного клея.
– Ну, обычно этим занимаются… – прерывает меня Бену и чешет голову. – Я не думаю, что ты…
Громкий девичий голос прерывает наш разговор.
– Бену? Ты наконец-то нашёл Ванду? Бену? Ты где застрял? Я знаю, ты любишь болтаться тут. Бену! Никчёмный ночной сторож!
Глава 5
Снаружи доносится раздражённый голос. Слышу треск веток, а затем за окном появляются две ноги в ярко-зелёных стильных узких сапожках. Похоже, они принадлежат той девчонке, сидевшей на верхушке дерева. А сейчас она, как настоящий слон, топает по зарослям ревеня. Я вопросительно смотрю на Бену.
Он прикладывает палец ко рту, затем защитным жестом прикрывает рукой Пенелопу и мотает головой. Я хорошо понимаю, что он не хочет, чтобы его заметила хозяйка Ванды.
Прежде чем она успеет растоптать ещё больше растений, я хватаю старую, пыльную подушку и выкидываю её через окно. Затем я высовываю голову.
Уровень пола в подвале немного ниже уровня земли. Очень удобно, чтобы кидаться из окна всяким мусором. Кроме того, сейчас наконец-то понимаю, почему я снаружи не заметила пристройки и нового входа в башню: эта часть здания скрывается за живой изгородью из ежевики. Правда, газон здесь аккуратно подстрижен, но смесь усиков ежевики и дикого винограда угрожает закрыть подвальное окно.
– А ещё нам понадобятся садовые ножницы, – ворчу я.
– Фу-у-у, – фыркает на меня обладательница зелёных сапожек.
– Ты обо мне или о подушке?
– Ах, это опять ты. – Девочка со светлыми волосами насмешливо смотрит на меня сверху вниз. – Ты собираешься переехать сюда? Я сначала подумала, ты новая ученица, но машина твоего отца всё ещё здесь. А это против правил. Родителям можно доезжать только до шлагбаума. Что вы вообще здесь делаете?
– Мой отец – новый смотритель школы, а я, естественно, буду здесь учиться. А что у вас тут за правила такие?
Она недоверчиво смотрит на меня.
– Учиться со второй четверти? Ты серьёзно?
– Не твоего ума дело.
– Все знают местные правила.
– Я – нет!
– И ты надеешься, что тебя здесь примут, городской ребёночек?
– Кто сказал, что я этого хочу?
Её взгляд с любопытством скользит по внутренностям нашего подвала.
– Смотритель, говоришь. Это странно!
– С чего бы? Ты что-то имеешь против? – Я упираюсь руками в бока.
– Нет.
– А почему мне здесь нельзя ходить в школу? Госпожа Рингвальд убеждена, что я с этим справлюсь.
– Это она тебе сказала?
– Да, она.
Краем глаза я вижу, как Бену закрывает лицо руками.
– Ты что, разговаривала с ректоркой? – Она удивлённо поднимает брови. – С Рингель? Такая плотненькая, рыжие волосы, круглая вязаная шапочка? Она никогда не разговаривает с учениками в день башенной церемонии.
– А вот со мной разговаривала.
– Очень странно.
– Ты столько раз уже это повторила. Что ты имеешь в виду?
Я потихоньку начинаю злиться.
Девочка пожимает плечами.
– Да ничего особенного. Как бы то ни было, ты всё равно точно не похожа на Внимающую днём. Так что мы вряд ли будем часто видеться.
Она откашливается и отворачивается, чтобы уйти.
– Похоже, тебе тут внизу самое место, дочка смотрителя. Со всеми этими мокрицами и тараканами.
Скрестив руки на груди, я сообщаю ей:
– Вообще-то у меня есть имя. Меня зовут Лена. Хэйворд.
– Хм-м. – Она рассеянно кивает и останавливается. Затем наклоняется вперёд, чтобы было удобнее заглядывать через подвальное окошко. Но, вздрогнув, отшатывается назад, когда Пенелопа, храпя, взбирается на подоконник и раздувает свой горловой мешок.
– Фу-у-у!
Я не обращаю внимания на выражение отвращения на её лице, но про себя решаю, что обязательно предложу Пенелопе за это что-нибудь вкусненькое. С другой стороны, меню жаб выглядит обычно не очень аппетитно. Может, ей достаточно будет простого «спасибо»?
– А ты не собираешься назвать мне своё имя? Или это тоже великая тайна?
Рядом со мной тихо хихикает Бену, прикрывая улыбку ладонью.
– Меня зовут Зои.
Мы стоим, сверкая глазами друг на друга.
– Кстати, Ванды тут нет, Зои В-Зелёных-Сапогах.
– Конечно, нет! Что делать белке-летяге в каком-то подвале?
– У тебя три попытки: она может тут прятать орехи? Пойти на вечеринку к горным троллям? Помогать мне делать уборку?
Зои делает поспешный шаг назад, как будто она собирается уйти, потому что ей с нами скучно.
– Не рассказывай сказки, здесь нет горных троллей! И передай Бену, пусть выходит, я уже давно поняла, что он здесь прячется. Два сапога – пара. Я сама позабочусь о Ванде.
– Отличный план, – кричу я и бросаю ей вслед первую попавшуюся под руки полуразорванную подушку. – Коза.
Бену ухмыляется.
– Она не такая плохая, как хочет казаться.
– Кто сказал, что я считаю мисс Зелёные-Сапоги такой уж плохой? Это ты прятался от неё.
Я пинаю по ржавой кровати, она с грохотом обрушивается на пол. Мы зажимает руками рты и носы, чтобы снова не вдыхать эти облака пыли. Но я всё равно чихаю.
– Будь здорова!
– Спасибо!
Высовываюсь из окна, чтобы подышать свежим воздухом.
– О, да там же озеро! – в восхищении восклицаю я, заметив что-то серо-голубое, сверкающее между деревьев сквозь облако пыли. – Там что, ещё одна башня? Прямо посреди воды? Круто! Может, я ещё и передумаю и соглашусь жить в одной из ваших общаг, хотя… – качаю головой. – Нет, скорее всё же нет! Я не островной зверь, не люблю находиться в тесном пространстве с большим количеством людей.
Я улыбаюсь Бену, который смущённо медлит с ответом.
– Вода – это не мой элемент, – признаётся он.
– И что в этом такого? – недолго думая, отвечаю я. – Я тоже не особо люблю плавать. Вода для меня всегда слишком сырая, слишком холодная. И мне нужна твёрдая почва под ногами. А что это за правила, о которых говорила Зои? А «Внимающие днём» – это что, какая-то тусовка для избранных детишек? Я совсем не хотела бы попасть в их трэшовый клуб зелёных сапог. Пусть даже не воображает. Ты тоже там состоишь? Но почему она с тобой так разговаривает?
Бену от удивления широко распахивает глаза:
– Я из «Смотрящих в ночи», это же сразу видно.
– В ночи?
Смотрю на него, ничего не понимая.
– У нас свои дела, у них свои. Сама увидишь. Не знаю, как тебе это объяснить… Всё дело в финальном распределении по классам и в четырёх башнях. Они сами выбирают, кто будет в них жить.
– Кто выбирает? Башни?
Уголки моих губ начинают подёргиваться. Бену кивает с такой серьёзностью, что я снова не могу удержаться от смеха. Мне правда нравится его чувство юмора. Как будто здания могут выбирать кого-то. Ну да ладно, я поняла, что он имеет в виду. В школе на Гранд-Стрит тоже были классы с углублённым изучением каких-нибудь предметов. Наверное, тут есть своего рода комитет из учеников старших классов. Я только надеюсь, что всё это работает справедливо. А распределение по группам проходит не на основе каких-нибудь дурацких испытаний на смелость или глупейших ритуалов. И если все Внимающие днём такие, как Зои, то уж лучше тогда быть Смотрящей в ночи. Во всяком случае, звучит это очень загадочно и обещает интересные приключения. Но точно знаю одно – я вряд ли так быстро передумаю про жизнь в общаге. Так зачем вообще об этом сейчас думать? Даже если речь пока идёт только об учёбе, а спать я в любом случае буду здесь. Кстати…
– Ладно, хватит об этом. Рано или поздно я обо всём этом узнаю. В любом случае сейчас мне нужна новая кровать. Эту вряд ли кто-нибудь сможет починить. А новые матрасы тут можно найти? Или они все сгорели?
Бену морщится и кивает:
– Боюсь, что да.
Я вздыхаю.
– Окей, в первую очередь нам всё равно понадобятся инструменты и тележка для перевозки мешков с мусором.
Я уже начала прикидывать, как вытащить отсюда весь этот хлам, не запачкав при этом всю квартиру. Через окно всё не пролезет, а вот лестница должна подойти для таких задач. Ведь как-то сюда всё это когда-то затащили. Я бы хотела до возвращения папы успеть закончить основную работу.
– Моему отцу точно не понравится, если здесь всё будет не так, как было оговорено в его контракте, – заявляю я слегка самонадеянно.
Это немножко не соответствует действительности. Мой папа очень непривередлив во всём, что касается быта. Просто не хочу, чтобы вид этого помещения заставил его сделать неверные выводы и он тоже пришёл к мысли, что мне лучше будет жить не здесь, в квартире смотрителя, а перебраться в общую спальню. На самом деле мне очень нравится быть своего рода аутсайдером. Особенно такие привилегии, как возможность жить в отдельной комнате, пусть даже в подвале. Или можно быстренько отремонтировать какое-нибудь помещение на другой стороне башни. Нам не обязательно кого-то ставить об этом в известность.
– Хорошо, но… Может, ты сначала?..
Бену идёт за мной, а я взбегаю по лестнице в гостиную и, став на четвереньки, начинаю сворачивать разноцветный ковёр, чтобы не испачкать его. Затем он снова идёт за мной в мою будущую комнату. Я выкидываю ещё несколько разодранных подушек и обломков мебели наружу через окно, чтобы получить побольше места, а затем начинаю тянуть ржавые остатки кровати в направлении лестницы. Бену в растерянности смотрит на меня.
– А может, ты немного поможешь? – спрашиваю я, задыхаясь. – Вместе управимся быстрее.
– Да, конечно, вот только…
– А после мы обязательно найдём и поймаем твою летягу, обещаю.
– Ванда совсем не моя…
Бену в отчаянии смотрит то на жабу, то на меня. Затем высаживает её с подоконника на улицу и глубоко вздыхает.
– Погоди немного, пока всё не определится. Я не думаю, что в этой подвальной комнате можно жить. Думаю, тебе всё же стоит подождать, что сегодня вечером башни…
Бедный Бену. Ему никогда не удаётся договорить то, что он думает. В этот раз его речь прерывает громкий топот, доносящийся из кухни.
– Ванда? – кричит он, поднимаясь.
– Папа? – кричу я.
Мы одновременно разворачиваемся и несёмся вверх по лестнице. При этом руки наши соприкасаются, и от этого по моей спине пробегают приятные мурашки.
– А, это ты!
Отец поднимается на ноги и удивлённо смотрит на меня и Бену. Затем ставит в сторону чемодан со своими инструментами и кладёт сверху на него куртку.
Судя по общей картине, заходя сюда, он споткнулся о свёрнутый ковёр и при этом опрокинул вешалку для одежды. А я даже до сих пор не знаю, где тут пылесос.
– Извини, папа! – сокрушённо выдавливаю я, поглаживая руку, по которой только что толпой бегали мурашки.
– Всё нормально.
Краем глаза я вижу, как что-то или кто-то быстро проносится по карнизу, но когда я перевожу туда взгляд, там уже никого нет. Я только вижу, как Бену поправляет свой капюшон и испуганно смотрит на меня.
– У тебя царапина на лице, – пытаюсь я отвлечь папу. – У нас где-нибудь есть пластырь?
Папа кивает и машет рукой в сторону своего чемодана с инструментами.
– В моём… то есть там.
– Ну, мне пора! – говорит Бену, протискиваясь мимо меня.
– Может, тебе помочь поискать Ванду?
Внезапно он краснеет.
– Да сама найдётся.
Он коротко улыбается, кивает моему отцу и проскальзывает через всё ещё открытую входную дверь.
И если мои глаза мне не врут, а у Бену совершенно случайно за это время не выросли длинные волосы, забранные в хвост, то я совершенно уверена, что из капюшона его худи на меня только что испуганно уставилась белка-летяга.
Мой отец с напускной радостью смотрит на меня.
– Как здорово, что ты уже нашла тут друзей.
Я качаю головой, просматривая чемодан в поисках пластыря, и пытаюсь не выдать себя.
– Не надо мне тут отговорки искать! Посмотри, какой абсолютный хаос здесь царит! – ругаюсь я, показывая флакончиком с дезинфицирующим спреем на лестницу, ведущую к подвальном хаосу.
– Для меня тут даже кровати нет. А там внизу – это просто катастрофа, грязная, вонючая дыра. О чём они вообще думали? Там вообще жить невозможно. Это такая подленькая хитрость, чтобы вынудить меня отправиться в одну из этих башенок?
Я в раздражении обрабатываю царапину на папиной щеке и сверху наклеиваю пластырь.
– Нет, папа. Так это не работает. Ты обещал. И ещё кое-что: осмотрись здесь внимательно, во всей квартире нет даже намёка на телевизор. – Я морщу лоб. – Тут даже ни одной розетки нет. А мой телефон, наверное, полностью разрядился! Его, кстати, мне ещё нужно забрать из машины. А наши чемоданы.
И тут я вспоминаю ещё кое о чём.
– Чёрт возьми, Бену! Пароль от Wi-Fi!
Нет уж, так обманывать себя я не позволю! Школа без Интернета, кто в такое сейчас поверит? Это просто дурацкая шуточка, рассчитанная на первокурсников! Но когда я уже почти выбежала на улицу, папа хватает меня за рукав и удерживает.
– Лена, подожди. Мне нужно с тобой поговорить.
– Но…
– Пегги права. Есть кое-что, о чём тебе стоит знать до башенной церемонии сегодня вечером.
– Ах, этот ритуал? Ты думаешь, это будет прямо настоящее серьёзное мероприятие: гонг, барабанная дробь и всё такое? Ты же знаешь, как я такое терпеть не могу, папа! Пожалуйста, не заставляй меня идти туда!
– Академия Эшвуд – это школа с древними традициями, Хелена. Пегги считает, что было бы неплохо, если бы ты смогла здесь интегрироваться. Даже если я думаю, что…
Хелена? Он сказала: Хелена? Это плохой знак. Я автоматически скрещиваю руки на груди.
– Да мне уже не по себе от этой Академии Трэшвуд и всех её элитарных клубов! Может, поговорим об этом чуть позже, а сейчас попробуем прибраться в моей комнате?
– Об этом я пытаюсь тебе сказать, моя земляная звёздочка[10].
Папа тяжело вздыхает.
– Нам нужно помещение.
– А я о чём твержу всё это время?
– Нет. – Он откашливается и выпрямляется. – Я не про тебя и себя. Нам, то есть мне и моей работе. Тебе нельзя здесь оставаться. Может быть, я подыщу тебе комнату в деревне… Тогда ты сможешь приезжать сюда на автобусе, а остаток пути придётся просто немного пробежаться, как раньше делали те, кто жил дома, а посещал только основные курсы? Или…
– Что?! Папа! Нет! Что всё это значит?
Он опускает плечи и внимательно смотрит на меня.
– Всё это очень сложно.
Глава 6
– Это подвальное помещение с затхлым воздухом никогда не предназначалось для того, чтобы в нём кто-нибудь жил. И я даже не могу просто поплакать с подругами, потому что во всём этом дурацком лесу действительно нет Интернета. Проклятье! Не-пос-ти-жи-мо! – пришлось изливать свою душу Пенелопе. «Изменение планов, всё только для тебя», – говорил он. Ага, как же! А может, у меня нет и не было никогда настоящих подруг. Может, я всё это только вообразила, так же, как захлопнувшуюся дверь в полуразрушенной башне сегодня днём. Или то, что я всегда смогу положиться на папу. Как бы я хотела знать, что же он скрывает от меня. Он и эта Рингель!
Пенелопа снова молча надувает свой горловой мешок и выжидательно смотрит на меня.
– Нет, не собираюсь бегать за ним. И речи об этом быть не может. Он ведь просто взял и смылся!
Пенелопа молчит. Я тоже так умею. Мы смотрим друг на друга. Долго. Я моргаю первая. Проиграла! Ватная псатирелла[11]!
– Ну и пусть. Похоже, ты права. – Сажаю маленькую жабу к себе на плечо и выхожу из квартиры. – Пора нам идти… и, знаешь, я не называла тебя псатиреллой. Знаю, ты нисколечко не похожа на этот гриб!
Перед развалинами сгоревшего здания я почти догоняю отца. Но кто-то, похоже, оказался быстрее меня. Когда я краем уха слышу своё имя, то инстинктивно ныряю в ближайший куст.
– Я вовсе не подслушиваю, просто не хочу мешать этим двоим, – шиплю я Пенелопе. – А теперь сиди тихо, иначе они нас заметят!
Пегги Рингвальд что-то негромко говорит моему отцу. К сожалению, я не всё могу расслышать.
– Дай ей хотя бы шанс попробовать, Корбин! Башни…
– Ни в коем случае, Пегги! Я придумаю какое-нибудь решение. Найду, где ей жить, не… Всё это выйдет боком.
– Вот именно, что?
– Я говорю: «Нет». Мы должны быть осторожнее. Если бы только видела её пару минут назад!
– Лена может посещать Академию Эшвуд так же, как все жители башен!
– Не можешь ведь ты её без всякой подготовки…
– Основных курсов ей будет вполне достаточно. Она ни о чём не догадывается, так и должно быть! Мы же обо всём договорились.
– Но в нынешних условиях… Другие… Ты знаешь, какими бывают дети… Она станет аутсайдером.
– Она с этим справится! Разве решение не должна принимать она?..
– Она моя дочь. Нет!
Они так сверкали глазами, глядя друг на друга, что ещё немного и мог бы случиться лесной пожар.
Пенелопа издаёт звук, похожий на тихое потрескивание, и она права. Я пытаюсь незаметно уйти подальше. Но самым дурацким образом наступаю на гнилую ветку, и они оба тут же поворачиваются ко мне. Ничего не остаётся, как предъявить им себя во всей красе.
– О чём речь, пап?
– Ни о чём, Хелена.
Ага, снова Хелена. Вот спасибо. С меня уже хватит. Тайны, тайны, тайны!
Пегги Рингвальд с сожалением смотрит на меня и, элегантно развернувшись, уходит. Как по мне, так они вполне могли бы спорить дальше. Меня это больше не интересует. Я резко разворачиваюсь и тоже ухожу. Но папа бежит за мной следом.
– Земляная звёздочка, прошу тебя!
– Ты мне больше не доверяешь? – вырывается у меня.
– Что? Нет! Речь вовсе не об этом. Можешь ты мне поверить? Понимаешь, большинство учеников и учениц Академии Эшвуд первые шесть школьных лет посещали одну из подобных лесных школ для детей младшего возраста. И они, скорее всего, ещё до перехода сюда знают, какая башня лучше подходит для их способностей.
– Ну и что?
Но он, не останавливаясь, продолжает говорить.
– Большая часть занятий проводится в специальных группах, которые определяют башни.
– Ну да, классы с различным уклоном, кружки по интересам, как в интегрированных объединённых школах[12]