Седина в бороду, говоришь?

– Седина в бороду, бес в ребро, говоришь? – горько усмехаюсь, пока мой муж застёгивает запонки на рукавах.

Я только что поймала его с поличным с какой-то молоденькой блондинкой, которая, как оказалось, с Матвеем уже два года.

– Да, именно так, Инна.

Он дал знак любовнице и та, быстро поправив платье, ушла.

А мы остались.

– Не зря же придумали эту поговорку. Мне нужны страсть, эмоции, молодость, наконец. А тебе сорок шесть, ты на это уже не способна. Но я не собираюсь от тебя уходить. Мы остаемся вместе.

Тогда я действительно осталась. Сначала переваривала случившееся, потом – искала пути отхода.

Но самым страшным и роковым событием стал тот факт, что меня за моей спиной… предали наши с Матвеем взрослые дети.

Продумать ужин и удивить чем-то новеньким, когда ты двадцать пять лет в браке, не так-то и просто, согласитесь? И, тем не менее, передо мною стояла именно эта задача. Ведь завтра ко мне на именины приезжают повзрослевшие и уже вылетевшие из гнезда дети.

Сыну двадцать четыре, и он уже владелец своего дела. Дочери на год меньше. Она ждёт своего первенца. Вся погружена в замужество и беременность, а я стараюсь, как могу, чтобы поддержать свою малышку.

Именины обычно в нашей стране не празднуют, но так повелось, что моя крёстная с самого моего детства обязательно приезжала ко мне с пирогом, чтобы поздравить с этим днём. Так что я продолжила данную традицию, хотя крёстной уже давно не стало.

С возрастом в принципе начинаешь особенно ценить те поводы, которые для встреч с близкими мы придумываем сами.

Я – ценила особенно.

Синдром опустевшего гнезда всё ещё переживался мною особенно остро. И хотя Матвей, мой муж, постоянно говорил, что мы теперь свободные люди, всё же я не могла удержаться от ностальгии, когда, например, убиралась в комнате сына, что теперь стал кабинетом Матвея. Или же протирала пыль с цветов на подоконнике дочери. Она уехала и оставила растения на моё попечение, а я ухватилась за эту возможность хотя бы так соприкасаться с тем, что уже осталось в прошлом.

И вот ужин… и у меня нет никаких идей, а всё, что приходит в голову, кажется, уже сто раз было. Ну или не такое праздничное, как надо бы.

Я сунулась в домашний бар, где мы хранили наличность на всякий случай. Эдакая «заначка» на чёрный день, если вдруг что-то случится, и нельзя будет воспользоваться картами. Мне в голову пришла идея купить осетринки. А как часто это бывает в таких местах, следом в корзину пойдёт и икра.

Но мы можем себе позволить шикануть. Матвей зарабатывает очень прилично, я тоже не отстаю и стараюсь ради семьи. А заначку пополню, когда придёт зарплата.

Так я думала, пока не обнаружила, что оставленных про запас денег попросту нет. Они куда-то исчезли, но если их взял муж, почему мне ничего не сказал?

Нахмурившись, я стала звонить Матвею, но он трубку не поднял. Тогда мне пришла в голову мысль… Илья, наш сын, ночевал в этой квартире, пока я ездила на три дня к родителям за город. И, судя по всему, приводил сюда девушку. Вернувшись, я заметила несколько блёсток на полу в прихожей, а ещё он мыл бокалы вручную, а не в машинке, а на одном из них был след от помады, который не стёрся до конца.

А вдруг она оказалась воровкой?

Меня так захлестнуло эмоциями, что я не сразу попала по экрану, когда экстренно звонила сыну. Он откликнулся не сразу, и я за эти полминуты уже успела себя извести.

Надо посмотреть, не пропало ли что-то ещё…

– Да, мам, – ответил Илья. – У тебя что-то срочное?

Я тут же затараторила в трубку:

– Ты у нас тут ночевал с неделю назад, и явно приводил девушку. Вы не брали деньги из нашего с папой бара?

Вышло так нервно и заполошно, что у меня пульс подскочил и давление, наверное, стало шкалить. А я уже не в том возрасте, чтобы переживать такие потрясения.

– Мам… я не приводил никакую девушку… – тихо ответил Илья. – У меня никого нет, ты же знаешь, а однодневными знакомствами я не увлекаюсь.

Если бы сейчас небеса разверзлись и меня ударило молнией, я бы и тогда не испытала настолько суровый шок, как от услышанных слов. Если у сына здесь не было гостий, то что же это за дамочка, которая тут наверняка побывала?

– И деньги я, конечно же, никакие из бара не забирал. Ты же в курсе, что я прилично зарабатываю…

В голосе сына даже обида послышалась, и я его понимала. Но сейчас вообще не могла думать в эту сторону, потому что меня парализовало.

– Мам… Мама! Мне идти нужно, у меня встреча. Созвонимся позже.

Он просто отключил связь, а я рухнула на диван, как подкошенная. У меня в голове не укладывалось происходящее, и вряд ли это способно было произойти в обозримом будущем.

Если это не Илья, то выходит, что именно у Матвея была какая-то дама в гостях, не так ли? Я отсутствовала три дня, и за это время одну ночь здесь провёл сын, потому что квартира была свободна, ведь мой муж уезжал на встречу с друзьями. А ещё два дня жильё было в полном распоряжении Голикова…

Я снова бросилась ему звонить, но он трубку опять не взял. Тогда я не придумала ничего лучше, чем сорваться с места, забыв про чёртов ужин, и помчаться к Матвею на работу.

Он в офисе, у него какой-то важный день сегодня, но это всё ерунда! Уж выделит пару минут той, с кем прожил четверть века!

На работу к Голикову я влетела, как ведьма в ступе. Даже сильно подозревала, что со стороны выгляжу похожей на злую колдунью. С некоторых пор носила не очень длинные волосы, ведь, по заверениям подруги, такая причёска меня молодила. И теперь они, как мне чудилось, вообще стояли торчком, как у ощетинившегося ёжика.

– Инна Борисовна! А у Матвея Геннадиевича занято! – воскликнула секретарша, мимо которой я промчалась со скоростью урагана.

И как только поняла, что Голиков заперся в кабинете, стала колотить в дверь кулаками изо всех сил. Плевать, даже если он там проводит совещание с будущими партнёрами. Мне нужно всё с ним обсудить здесь и сейчас.

Данное поведение было для меня нетипичным. Я не являлась истеричкой и скандалисткой, и мы с Матвеем ругались по-крупному вообще от силы раз пять за все годы нашего брака. Но сейчас я нутром чувствовала, что вести себя иначе не только не могу, но иной подход будет и вовсе исключительно мне во вред.

– Голиков, открой, что бы ты там ни делал! – заорала я на весь офис, когда поняла, что муж всё не отпирает.

Прошло несколько мгновений, и дверь распахнулась. По ту сторону стоял и смотрел на меня с видом бога-громовержца Матвей Геннадиевич…

За спиной которого я тут же рассмотрела изящную лодыжку барышни, что сидела на одном из кожаных диванов.

А сам вид мужа явственно говорил о том, что они тут с этой дамочкой явно не контракты заключать засели…

– Нам нужно поговорить! – истерично выдала я Матвею расхожую фразу, которая была банальнее, чем простая измена мужика, которому скоро пятьдесят.

Я ведь не ошиблась, и именно это событие происходит в моей жизни?

Измена. Предательство. Развод. Разлад. Грех.

Называйте как хотите, суть от этого не изменится.

– Так давай… поговорим, – ответил Голиков и отступил в сторону, давая мне возможность войти.

И я это сделала. Шагнула на неверных ногах в нутро его святая святых, в которой и без меня уже имелась женщина, что для Матвея наверняка имела особенное значение.

Ну захотел ты молодого тела… Так трахни какую-нибудь шлюху… о чем я бы никогда не узнала. Так нет же, он притащил эту блондинку – а мне удалось мельком ее рассмотреть – в разгар рабочего дня в свой офис.

Дверь за мною закрылась, и я оказалась в ловушке из спёртого в грудине дыхания и понимания, что моя жизнь падает осколками мне под ноги прямо в этот самый момент.

– Итак… Мне кажется, всё ясно без слов? – выдавила я из себя то, что первым просилось на ум.

Какая-то дурацкая фраза, я согласна. Но попробуйте выдать нечто заумное, когда находитесь на пороге маленькой личной смерти.

– Что именно тебе ясно? – потребовал ответа Голиков.

Он смотрел на меня бесстрастно, хоть я и видела пламя, которое горело в глазах мужа.

А у меня сомнений в своей правоте не оставалось с каждым пройденным мгновением. На столе – два бокала с вином. Девица одета хоть и со вкусом, но довольно фривольно. Туфли на высоченных шпильках, ярко-красная подошва… Платье мини, но до трусов не задралось. А фигурка точёная, такую хоть сейчас на подиум.

– Ты мне изменяешь, – обронила, максимально абстрагируясь от той боли, что растекалась внутри.

Я же дура такая была… Всё в семью, всё для своих… Всё искала, как им получше, повкуснее, иногда поступаясь своими личными «хотелками». И вот это предал муж. Отец моих детей…

Даже мысль мелькнула, тоже дурацкая, о том, что я рада, насколько взрослые Илья и Женя. Не придётся идти к малышам и объяснять им, почему папа теперь не живёт с нами.

– Да, я тебе изменяю. Уже два года. И да, весьма актуальна расхожая поговорка, что седина в бороду, бес – в ребро, – бесстрастно и даже как-то скучающе ответил Матвей.

Я даже в голове прокрутила наш последний разговор. Может, уже тогда всё было ясно? Может, были не просто знаки, а кричащие заголовки в небе о том, насколько всё плохо у нас в семейной жизни, а я их попросту прошляпила?

Но нет… У меня даже намёка в голове не было на то, что Голиков мне в принципе может изменить…

– Седина в бороду, бес в ребро, говоришь? – горько усмехнулась я, пока мой муж застёгивал запонки на рукавах.

Так безмятежно… Так спокойно и буднично.

– Да, именно так, Инна, – ответил Матвей ровным тоном.

Он дал знак любовнице. Какой-то неуловимый, понятный лишь этим двоим. Холёная молчащая, как рыба, блондинка, просто поправила платье и, поднявшись, ушла. Она была бесстрастной, точно такой же, как и мой муж.

С которым мы остались наедине…

– Не зря же придумали эту поговорку, – продолжил говорить Матвей. – Мне нужны страсть, эмоции, молодость, наконец. А тебе сорок шесть, ты на это уже не способна. Но я не собираюсь от тебя уходить. Мы остаемся вместе.

Это было так неожиданно, что я даже рассмеялась. Он не собирается от меня уходить и, видимо, считает, что это станет для моего убитого сердца высшей благодатью.

Значит, по мнению Голикова, у страсти и эмоций есть срок годности. И в сорок шесть лет от женщин проявления этих чувств ждать уже не приходится… Что ж… Это какая-то новая для меня реальность, которую мне только предстоит осознать и впоследствии принять.

– Благодарствую, кормилец! – изобразила я шутовской поклон в сторону мужа. – Что же бы я делала, если бы ты от меня ушел! Осталась бы у разбитого корыта, завернулась бы в саван и поползла бы в могилу, вырытую твоими руками.

В глазах Голикова мелькнуло нечто вроде интереса, а я тут же стала задаваться унизительными вопросами: может, он и вправду потерял вкус к жизни и нашим отношениям? Может, я впрямь для него стара, набрала лишнее, например?

Как часто мы, женщины, в принципе начинаем искать причину в себе, а не в том, что муж оскотинился и стал нечистоплотным уродом? Наверное, так думает каждая первая, которая столкнулась с предательством.

– Инна, хватит паясничать, – воззвал ко мне Матвей. – У нас кризис в отношениях, я просто не хотел тебе об этом говорить. Ты хорошая мать, да и женой была неплохой.

Неплохая. Какое отвратительное слово. Так и кричит – ты недостаточно сделала. Ты ничего так. Всё время какое-то «недо». Недодала, недолюбила, не смогла…

– Была? – вырвалось с болью помимо воли. – Кажется, ты только что сказал, будто в качестве супруги я остаюсь на занятых позициях.

Свои слова я сопроводила нервно-издевательским смехом. Его муж воспринял спокойно. Возможно, он вообще за моей спиной ходил к психологам, или каким-нибудь коучам, которые научили его каким-то подобным штучкам. Такое же бывает, когда один человек испытывает потребность скрыть от другого какие-то немаловажные факты?

Чёрт! Я снова ищу какое-то объяснение поступку Матвея? Какое-то… оправдание?

– Конечно, ты останешься моей супругой! – с жаром сказал Голиков. – У нас дети, у нас скоро родится внук. Ему нужны бабушка и дедушка. А Илье и Жене – папа и мама.

Матвей подошёл ко мне, взял за плечи и ощутимо сжал.

– Ты – моя жена, Инна. Ты – моё всё. Эта девчонка – ерунда.

Он небрежно мотнул головой в ту сторону, куда удалилась его любовница. Интересно, а ей он пел точно такие же песни? Говорил ли, что семья, которой столько лет, это прах под ногами? А она – его вселенная?

– Я твоё всё, но ты спал с другой два года. Кстати, как её зовут? – спросила я, отступив.

Не то чтобы это было очень важным, ведь по сути эту девицу могли звать хоть Олей, хоть Дашей, хоть Леной. И это бы ни на что не повлияло. Но я желала знать имя.

– Анастасия… – прошептал Матвей.

Итак, Анастасия. Практически королевское имя. Ну или то, которое очень подошло бы какой-нибудь принцессе

Принцесса Анастасия.

– Ясно, – пожала я плечами. – Зря я спросила. Никакой разницы, к кому ты уходишь, нет.

Голиков закатил глаза. Ну да, конечно. Он ведь сказал, что не собирается меня бросать. Кажется, именно такой вывод можно было сделать из его слов?

– Кстати… Я поехала к тебе знаешь почему? – спросила, вспомнив об истинной причине, по которой оказалась здесь.

Я ведь не забыла о пропавших деньгах, хоть теперь мне некуда их тратить. Ведь у нас не будет того семейного ужина, который я запланировала. Потому что и семьи в итоге нет вовсе.

– Почему? – после небольшой паузы уточнил Голиков.

– Потому что обнаружила пропажу денег из бара… А потом вспомнила, что у нас в квартире была девушка, когда я ездила к родителям. Я не говорила тебе, но видела блёстки на полу, а ещё – отпечаток губной помады на бокале. Только решила, что это Илья привёл кого-то, а оказалось, что ты притащил свою любовницу в наш дом…

Я попыталась перевести дух, потому что одни лишь небеса знали, чего мне стоило стоять вот так и говорить все эти вещи. Спрашивать о чём-то, погружаться в осознание, насколько грязно и бесчестно со мною поступили. И мне неоткуда было черпать силы на то, чтобы через это пройти. Ведь моя главная опора – муж – стоял по ту сторону баррикад.

– Пропали деньги из бара? – тупо переспросил он, и я поняла, что скорее всего, Голиков даже не знал об исчезновении весьма внушительной суммы.

– Вообще-то, я была уверена в том, что именно ты их и взял, – ответила и испытала какое-то странное чувство удовлетворения.

Ведь если выяснится, что бабки украла «принцесса Анастасия» – это будет удар по причинному месту Матвея, не так ли?

А он промолчал. Смотрел на меня с неверием, заложив руки в карманы дорогих брюк, и не говорил ни слова.

Я же всматривалась в глаза мужа, которого знала больше половины своей жизни, и не могла осознать, как вообще могло с нами случиться всё то, что произошло? Этому ведь должно быть хоть какое-то разумное объяснение, не так ли? Он разлюбил? Так скажи это прямо, ведь наши дети выросли. Он захотел новизны в сексе? Всё то же самое, что и с любовью… Просто скажи и уйди. Но Голиков спокойно проводил время с любовницей и держался за наш брак.

Пока я ждала ответа от мужа, на мой телефон поступил звонок от Ильи. Я свела брови на переносице, когда увидела входящий от сына. Даже подумала, что можно сбросить. Видимо, он перезванивал, исходя из нашего с ним разговора. Однако стоило мне всё же ответить, как Илья тут же буквально завопил в трубку:

– Мам! Я вспомнил! Это я был с девушкой в ту ночь! Ну, конечно! И мы взяли деньги из вашего бара!

Он только сказал это, а я умерла в очередной раз.

Мой сын знал о том, что Матвей мне изменяет? Знал и готов был его покрывать?

Если это действительно так, то удар по мне будет не просто сокрушительным – он меня развеет по ветру прахом…

– Ты был с девушкой у нас дома? – проговорила я размеренно, на что ушли остатки последних сил.

Смотрела я в этот момент только в глаза предателя-Голикова. И так цеплялась за пластик телефонна, что было удивительно, как он ещё не раскрошился в моих пальцах. Следом за мной, душа которой уже превратилась во множество мельчайших осколков.

Матвей дёрнулся в мою сторону, но остановился. Его взгляд полыхал темнотой, и если бы не нотки растерянности, которые в нём сквозили, я бы вообще подумала грешным делом, что мужа мне подменили. Не мог же вчера со мной ложиться в постель один человек, а сегодня стоять напротив – настолько другой?

– Видишь ли, Илья… Я сейчас у твоего отца. Он во всём признался, – сказала я, включая разговор на громкую связь.

На всякий случай отошла за стол, выстраивая между собой и Голиковым хоть какую-то преграду. Но Матвей ничего и не предпринимал. Он просто стоял, заложив руки в карманы брюк. Видимо, час икс действительно пробил, и муж пошёл на это осознанно. Не будет никаких «прости, меня черти попутали», ну или какой-то другой «милой» глупой отмазки, когда рогатые обвинялись во всём том, что с упорством грешников, которые хотят в ад, творили неверные мужья.

– Он… во всём признался? – пробормотал сын с непониманием.

– Да, – кивнула я. – Сказал, что у него уже два года есть женщина, и именно она ночевала тогда у нас дома. И именно она украла наши деньги. Но если ты их тоже взял – будь добр вернуть прямо сегодня.

В голосе моём сквозили нотки, которые уходили куда-то наверх, к фальцету.

– Папа… так сказал? – растерянно проговорил Илья, и Матвей не выдержал.

Подошёл ко мне, но я отступила. А муж пророкотал:

– Давай поговорим наедине, Инна. Положи, пожалуйста, трубку.

Делать этого самой и не пришлось. Илья трусливо отключил связь, как только услышал голос отца. Когда это успело случиться? Когда мой сын стал от меня скрывать настолько серьёзные вещи? И готов был выгораживать подлеца-папу, взяв на себя вину бог весть за что?

– О чём тут говорить? – пожала я плечами. – Наш сын ведь меня предал…

Последние слова сорвались с губ усталым шёпотом. От женшины, которая готова была порхать по кухне, чтобы накормить вкусненьким своих любимых близких людей, не осталось и следа. Я была убита.

– Нет, Инна, это не так, – мотнул головой Матвей. – Илья действительно не стал вмешиваться, когда узнал о Насте, но он сделал верный выбор. Сын – взрослый человек. У него отдельная жизнь.

Ага, видимо, настолько отдельная, что увидев, как его драгоценный папочка спит с молодухой, он решил, что ничего не видел и не слышал. Кстати, а как он узнал?

– Кстати, как он узнал? – решила я задать этот насущный вопрос.

И это, в принципе, тоже было не особо важно, но могло хоть как-то помочь мне уложить в голове адскую несправедливость, что творилась в мою сторону.

– Это имеет значение? – приподнял бровь Матвей.

– Если спрашиваю – да! – ответила я с вызовом. – Согласись, есть ведь разница, когда Илья бы случайно вас застал и решил не делать маме больно, но тебя бы корил за это целыми днями. Или когда вы сели, ты рассказал ему про свою принцессу, а он бы сказал – ты красава, папуля! Прикрою тебя, если вдруг что?

Говоря эти слова, я как будто вышла из своего тела и сознания, оставив лишь оболочку. Переваривать то, что произносили мои губы, было слишком остро и болезненно.

– Илья застал нас в ресторанчике, где мы праздновали годовщину отношений, – глухо сказал Матвей.

Класс… Ещё и общие праздники у них с любовницей есть… и общие даты. Что дальше? Она придёт к нам на именинный обед?

– Застал… и? – уточнила я.

– Без «и», – ровно ответил муж. – Я всё ему объяснил со временем. Илья меня в какой-то мере понял. Я сказал ему, что у нас с Настей просто что-то вроде уговора. Встречаемся, никаких серьёзных отношений и прочего.

– Ага, и она так вот просто согласилась спать с пятидесятилетним мужиком, ко всему – женатым? Не смеши мои подковы, Голиков! Наверняка эта твоя принцесса Анастасия получает как минимум какие-то дивиденды!

Я всплеснула руками, отошла ещё дальше от мужа и присела на край дивана. Запоздало вспомнила, чем Матвей тут занимался со своей белобрысой шлюхой, и подскочила, как ужаленная.

– Намекаешь на то, что со мной можно спать только за деньги? – усмехнулся Голиков.

На его лице опять появилось какое-то новое выражение, которого раньше я не видела. Он словно бы столкнулся с врагом в лице меня, и готов был этого самого врага уничтожить за малейший намёк на несостоятельность Матвея.

– Я уверена, что девка в её возрасте всегда бы нашла чем заняться поинтереснее, если бы ей за это не платили, – отрезала я. – Хотя, судя по всему, она сама готова залезть в шкафчик и взять плату за свои услуги.

Я прошлась по кабинету, не представляя, что делать дальше с тем, что творилось. У меня больше нет семьи. От неё не осталось даже намёка на что-то хорошее в будущем.

– Представь, что наша Женя бы так нашла себе парня, которому скоро полтинник… – пробормотала я, и тут же застыла, как вкопанная, когда до меня дошло.

Взгляд мой метнулся к мужу, я впилась глазами в его лицо, прежде чем задать главный вопрос.

– Только не говори мне, что наша дочь тоже знала… – прошептала замогильно, от чего меня даже повело.

Если ещё хоть как-то можно было оправдать поведение сына чем-то вроде мужской солидарности, то как интерпретировать и назвать Женино молчание, если вдруг окажется, что она нанесла удар мне в спину, я не знала. И даже думать об этом не могла.

Ну же, Матвей! Скажи, что это не так… что наша дочь не встала на одну сторону с отцом, который способен два года трахать молодую и прикрываться какими-то поговорками…

– Она против… Но да, Женя знает.

Всё. Это был контрольный выстрел мне в голову. Как если бы я лежала на полу, раскинув руки, уже получив несколько пуль в сердце, а Голиков недрогнувшей рукой спустил бы курок ещё раз. Точно мне в висок, разрывая плоть к чертям собачьим.

– Что ж… ну, хотя бы против, – криво усмехнулась я, окончательно распрощавшись с собою прошлой.

Нет больше той Инны, которая жила на этом свете сорок шесть лет. Она исчезла, а вместо неё осталась лишь жалкая тень. Но так проще. Так можно выжить.

– Инны, пожалуйста… Пойми меня! – взмолился Матвей, бросившись ко мне, когда я направилась не неверных ногах прочь из его кабинета.

Я не представляла, куда идти и что делать. Я просто хотела покинуть общество неверного мужа и то помещение, куда он приводил свою любовницу чаще, чем деловых партнёров.

– Я не хочу с тобой разводиться! У нас столько всего ещё впереди… Но мне так не хватало той страсти, что была между нами раньше!

Схватив за плечи, Голиков развернул меня к себе лицом, и тут же ужаснулся. Или это я испытала шок от того, какое отражение смотрело на меня из глаз мужа? Теперь не разберёшь.

– И вместо того, чтобы со мной поговорить или пойти вместе, скажем, к психологу, ты предпочёл ступить на путь измен… – прохрипела я.

Матвей замотал головой, прижал меня к себе так крепко, что хрустнули кости. Я какое-то время постояла послушной куклой, потому что ни на что другое у меня сил не имелось, затем высвободилась.

– Сейчас я еду домой и надеюсь немного переварить случившееся. А когда ты приедешь, обсудим условия развода. Дети выросли, нам делить кроме квартиры нечего. Значит, можем разбежаться спокойно, без каких-то спецэффектов.

Я вышла, а Голиков остался. Он хотел сказать что-то ещё, но промолчал, видимо, решив, что все слова стоит отложить на потом. Когда наступит тот момент, в который я так отчаянно верила – момент хоть какого-то облегчения.

И пока ещё я не знала, что до этого мгновения очень и очень далеко.

По дороге домой я позвонила лучшей подруге и едва ли не взмолилась, чтобы она приехала ко мне. Остаться в одиночестве, когда вся правда навалится на меня нерушимой скалой, будет слишком жутко.

Варя, практически моя боевая сестра, как иногда я её называла, появилась на пороге квартиры через пару минут после того, как я сама вернулась от Голикова.

Я так и стояла одетая в прихожей, когда дверь, которую не стала запирать за собой, распахнулась и Варя тут же развила бурную деятельность:

– Так! Отставить реветь! И выкладывай всё! – велела она, и я только теперь поняла, что всё это время беззвучно плакала.

– Ва.. Ва…Ва-а-аря-я-! – простонала я и бросилась подруге на шею.

Устоять на ногах больше не могла, повисла на несчастной Варьке всем телом, зная, что она удержит, станет моей опорой хотя бы на пару вздохов. Мне ведь так мало нужно…

– Господи! Инночка, Инна… ты что? Стряслась беда? С кем? Кто-то умер? – заполошно стала сыпать вопросами Варя.

Я отчаянно закивала.

– Да… Я! Я умерла-а-а-а!

Я завыла в голос, да так, что нутро разрывалось от жуткой боли, она всё стояла и стояла внутри и никак не могла выйти наружу. Ничего не помогало… Рёв смертельно раненого животного не спасал…

– Господи… Инночка, Господи… – только и шептала Варя.

Она целовала меня в волосы, висок, скулу, стала говорить какие-то слова, в которых я не разбирала смысла. Да и не нужен он мне был, этот смысл. Его больше не было в моей жизни в принципе…

– Матвей мне изменяет два года… – шепнула я, всё же взяв себя в руки. – Я сегодня застала его с другой в офисе Голикова.

Отстранившись, стала отирать слёзы, пока настала очередь Вари замирать бездвижно.

– В смысле? Инн… ты чего? – выдохнула она, округлив глаза.

Вот тебе и в смысле… Если уж подруга так шокировалась новостями, то что говорить обо мне?

– Так… идём-ка на кухню, меня ноги не держат и нужно хотя бы чаю, что ли, выпить…– сдавленно пробормотала она.

Взяла за руку и повела в вышеуказанном направлении, а когда мы чуть ли не рухнули за стол, про чай, разумеется, тут же забыли.

– Это ещё не всё, – проговорила я, сопроводив слова судорожным рыданием. – Дети обо всём знали…

Я вгляделась в лицо Вари, ища на нём нечто вроде равнодушия по отношению к последнему известию. Может, хоть так мне станет легче… Конечно, потом я окончательно приму, что в этом и есть главное предательство моей жизни, но сейчас ухвачусь за реакцию подруги в бесплодной попытке вновь начать дышать.

– Как… Как так, Инна? Илья и Женя знали, что Матвей… загулял?

Ужас был всеобъемлющим. Он стал отражением того, что бушевало внутри меня. Он откликнулся эхом на мои дикие страдания, которые разрывали душу в клочья.

Ответить я не успела, в дверь позвонили. Это не мог быть Голиков, но я предполагала, кого увижу, когда открою.

И точно, стоило мне добрести до прихожей и отпереть, на пороге я увидела сына.

– Илья знал, Варя, – обернувшись, крикнула я в сторону кухни. – И сейчас сможешь спросить у него обо всём сама.

Взглянув на сына снова, я увидела, что он побледнел чуть ли не до синевы. Судорожно сглотнул и прошептал:

– Мам…

Больше ничего говорить не стал – достаточно было этого одного слова, чтобы я вновь ощутила ком в горле.

Передо мной стоял молодой мужчина, который был для меня всем. Я готова была отдать ему всю себя, всю свою нежность, всё тепло. А он взял их, как и полагается ребёнку, а назад швырнул пригоршню предательства, щедро сдобренного дурнопахнущим дерьмом.

– Проходи, Илья… У меня Варя, она очень интересовалась, как так вышло, что ты был в курсе измен твоего отца и стоял на его стороне, – проговорила я ровным голосом.

В нём не сквозило обвинения или стали. Он был дико уставшим, словно я только что пробежала марафон вокруг Земли, после которого хоть ложись и помирай.

Сын молча зашёл в прихожую. Разулся, а когда расстёгивал пальто, я заметила, что руки его дрожат. Говорить по этому поводу ничего не стала – если он переживает, то это хоть как-то говорит о том, что не всё потеряно. Он умолчал про Анастасию, но, наверное, для этого имелся какой-то важный повод?

Я, как и полагается любящей матери, искала оправдания сыну. Искала, и пока не могла понять, удастся ли их обнаружить в принципе.

Илья прошёл в сторону кухни, опустился напротив Вари. Подруга смотрела на него со смесью ожидания и надежды. А я вот уже ни на что не надеялась. Покаянный вид Ильи говорил сам за себя – он приехал с повинной.

– Во-первых, я на его стороне не стоял… – начал сын, и я его тут же оборвала:

– Как только ты понял, что я могу поймать твоего папу с поличным, когда речь пойдет о пропавших деньгах и ночевке его любовницы, ты тут же ринулся мне врать по телефону, что это ты приводил сюда бабу!

Варя охнула, приложив руку ко рту. Я и сама бы на ее месте отреагировала так же. Вроде бы уже не в новинку был тот факт, что Илья прикрывал отца, а по мне он все равно проходился каленым железом.

– Я делал это для того, чтобы наша семья сохранилась! – нервно выкрикнул Илья, и посмотрел на меня с мольбой. – Мам… Ну вы же так долго вместе… Я не знаю, что нашло на папу, но очень не хотел бы, чтобы вы расстались! И папа тоже этого не хочет – он мне говорил!

Я прикрыла глаза и покачала головой.

– Как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь? М? Ты же в курсе того, как я отношусь к изменам. И уж терпеть их в свою сторону точно не стану. Считаешь, что ему можно было просто сходить налево на пару лет, а потом продолжать жить со мной душа в душу? Такой судьбы ты хочешь собственной матери? Чтобы я то бежала радостная встречать мужа, то к плите готовить ужин, а у самой бы на ушах тонна лапши висела?

Я не могла никак успокоиться. Мы с детьми касались и этой стороны взаимоотношений между женщиной и мужчиной. Когда Илье было двадцать, его предала девушка. Я, разумеется, была на стороне своего ребёнка, а сын был полностью раздавлен. Неужели он думает, что я как-то легче и проще восприму неверность? Он провстречался со своей невестой год, а я жила с любимым человеком четверть века! Или, по мнению Ильи, чем старше становились отношения, тем проще было кивнуть в ответ на измену и сказать – окей, пусть будет?

– Мама… Я был очень неправ… Прости меня за всё, я очень прошу… Мне нужно было сразу тебе всё рассказать, а не идти на поводу у отца…

Илья взмолился и подался ко мне.

– А что ты знаешь про Женю? – потребовала я у него ответа. – Твой папа сказал, что она тоже в курсе, хоть и против.

Варя вновь охнула, но на этот раз не стала сокрушаться. Просто крепко выругалась.

– Илья… Это же мама ваша… – обратилась она к моему сыну, когда тот поджал губы и стал смотреть куда угодно, но только не на меня.

Мы с подругой переглянулись. Этот разговор уничтожил остатки моих сил. Я не понимала, в чём и где провинилась перед детьми, раз оба они не дали мне даже намёком понять, как мерзко поступил их отец по отношению ко мне.

– Она малыша ждёт… и когда он родится, наверное, окружит его теплом и любовью. А потом этот малыш вырастет и точно так же плюнет на неё с высокой колокольни? – продолжила Варя.

Разумеется, эти воззвания стоило обращать напрямую Жене. Да и конечно, её отношения с ребёнком будут совершенно иными, но в целом Варя была права. Моя дочь уже сама мама, хоть и носит кроху под сердцем, а впереди у них свой длинный путь… Но ещё она и жена. И мне даже представлять не хотелось, что однажды Женя окажется на моём месте.

– Я не знаю, почему она не рассказала, мам… – буркнул Илья. – Женя хотела, она говорила отцу, что он обязан быть с тобой честным. Но он заверял нас, что Настя ничего не значит. Что это ты – главная женщина его жизни, и когда он немного погуляет, вернётся и у вас будет всё ещё лучше, чем прежде.

Я слушала сына и понимала: он действительно в это верит. То ли ему так было проще и легче, то ли Илья оказался настолько слабым, что занял позицию «моя хата с краю». Но факт оставался фактом.

– А вот и папа твой… – тяжело вздохнула я, когда в двери повернулся ключ, а в квартиру вошёл Матвей Голиков собственной персоной.

Я бы многое отдала сейчас за то, чтобы иметь возможность взять паузу и немного прийти в себя. Но, кажется, муж решил, что нам нужно идти по горячим следам. Что ж… кто я такая, чтобы с ним спорить?

Пока Матвей неспешно раздевался в прихожей, я не произнесла ни звука. Молчали и Варя с Ильёй. Только видно было, что сын напряжён до предела, и, наверное, если бы я сейчас сказала ему, что он может уйти, Илья бы вскочил и умчался, только его и видели.

– Добрый вечер, – проговорил Голиков, входя на кухню. – Я посмотрю, у нас гости.

Он усмехнулся, глядя на подругу. Намекал тем самым, что Варя лишняя? Ну уж нет, держи карман шире, Матвей. Наедине мы с тобой уже говорили пару часов назад, а сейчас оставаться в одиночестве и держать удар без опоры я точно не собираюсь.

– Да, у вас гости, – с вызовом ответила Варя. – Привет, Голиков.

Она крайне редко обращалась к Матвею так – по фамилии. И было это в основном тогда, когда Варя шутила над моим мужем. А сейчас, судя по голосу подруги, ей уж точно было не до шуток.

– Привет-привет, – ответил он и отошел к окну.

Повернулся к нам, небрежно прислонившись бедром к подоконнику, сложил руки на груди. И тоже стал молчать, как будто мы здесь собрались поиграть в игру, кто дольше продержится в тишине.

Это состояние меня сначала даже развеселило. Как малые дети, ей-богу, хоть нам с Голиковым уже под пятьдесят. А потом я стала испытывать какое-то адское напряжение. И когда оно стало буквально звенеть, начала первая:

– С Ильёй мы всё обговорили. Он сознался, что был в курсе твоих похождений, но молчал, потому что якобы ты его уверял, будто вскоре наиграешься со своей принцессой и вернёшься в семью, в коллектив, в работу, – процитировала я известный кинофильм.

– Не паясничай, пожалуйста, – попросил Матвей тихим голосом, на что я даже не успела отреагировать, как вступила Варя.

– Ты жене своей, которой два года рога наставлял, сейчас ещё и указания станешь раздавать, как себя вести?

Она вскочила из-за стола и уперла руки в боки. Голиков полоснул по ней предупреждающим взглядом, но отвечать ничего не стал. Мне вообще всегда казалось, что муж Варьку немного… побаивается, что ли. И, похоже, сейчас этот факт играл на моей стороне.

– Несмотря на то, что я узнала обо всём менее полудня назад, решение принято. С детьми своими я подумаю, как выстраивать отношения, а с тобой, Матвей, всё ясно и так. Разводимся, делим квартиру и начинаем жить каждый своей жизнью…

Я только договорила, как Илья воскликнул с какой-то странной детской обидой:

– Мама!

Приподняв брови, я воззрилась на сына с недоумением.

– Что – мама? Ты думал, будто я останусь жить с твоим отцом после того предательства, на которое он пошёл из-за погасшей страсти?

Фыркнув, я сложила руки на груди и качнула головой.

– Знаешь что, Илья… Когда ты женишься и вдруг тебя тоже поведёт налево, я буду молиться, чтобы твоя жена тебя не простила. Это станет говорить о том, что ты выбрал уважающую себя женщину…

Меня несло, потому что я чувствовала, что перекладывать на судьбу сына такие штуки точно не стоит. Но очень надеялась, что суть Илья уловит и поймёт, о чём я. Не сейчас, так позже.

– Инна, давай не будем пророчить ничего подобного… – попросил Матвей.

Я повернулась к нему и уточнила:

– Пророчить что? Грязь в браке? То есть, ты согласен, что это не седина в бороду, а дерьмо в область паха?

Голиков поморщился, а я махнула рукой, мол, всё, с меня хватит. Вообще не понимала, зачем все эти разговоры. Мне искренне казалось, что Матвей отдаёт себе полный отчёт, что будет, если я узнаю о его изменах. Значит, осознавал и насколько высоки ставки, не так ли?

– Давай мы с тобой поговорим вдвоём, пожалуйста, – попросил муж. – Я созвонился с очень хорошим психологом. Ты была права, мне нужно было в первую очередь подумать о нём. Сейчас он готов взять нас в терапию хоть завтра…

– Вдвоём? Или принцесса Анастасия тоже поучаствует? – хмыкнула я.

Надо же, как он здорово придумал. Наворотить дел, а потом просто пойти к специалисту, провести терапию и жить дальше припеваючи.

– Почему она должна участвовать? – удивился Матвей.

– Потому что походы ты предлагаешь семейные, а Настенька у нас уже часть семьи. Бюджет себе выделила, годовщину вы с ней празднуете. Два года ты жил на два дома. Кстати, как это происходит? У вас отдельное гнёздышко для встреч, куда вы приезжаете провести жаркую ночь? Или ты снимаешь квартиру Насте? Тогда зачем ты приводил её трахнуть сюда, в нашу супружескую постель?

Я не выдержала и сорвалась на крик. Потому что вся эта история, когда мы спокойно сидели и беседовали о самом страшном событии в моей жизни, попросту выворачивала меня наизнанку. Я имею полное право на эмоции, и пусть даже потом мне будет совестно за проявленную реакцию, сейчас я стану делать так, как мне хочется. Так, как мне нужно…

– Инна, хватит… Если Варе нравится всё это слушать, то уверен, что Илья совсем не рад тому, какие вещи ты говоришь. Возможно, сын тебе как-то не так всё донёс, но я тебя уверяю, что он был совершенно не счастлив, когда узнал про то, что у меня другая. И Женя тоже мне компостировала мозги постоянно.

Он сделал несколько рваных вдохов и взял паузу в своей речи. Одно я могла сказать точно – Матвей переживал, он не был сейчас безэмоциональным и равнодушным. А я давала ему возможность высказаться, но понимала, что это точно ничего уже не исправит.

– А по поводу Насти – она мне не семья. Но денег она никаких не брала. Я с ней созвонился, она сказала, что это бред. У неё обеспеченная жизнь, Инна. Так что куда делась вся сумма из бара, я не знаю. Но точно к этому Настя не причастна.

Варя так громко расхохоталась, что я даже не удержалась от нервной улыбки.

– Голиков, ты с возрастом и напряжением, которые скидываешь рядом со своей Настей, наверное, и мозгов тоже лишаешься, – заявила она ему, и мне стало не до веселья.

Матвей сцепил челюсти и даже рыкнул. Я грешным делом подумала, как бы он не бросился на подругу. И очень испугалась, когда представила, что муж может опуститься до подобного. Я ведь уже ни в чём не была уверена, если так посудить.

– Твоя любовница тебе сказала, и ты поверил. А ещё говоришь, что она для тебя не так уж и важна.

Варя сложила руки на груди и посмотрела на меня со значением во взгляде. Дескать, ну, тут всё ясно окончательно. И мне тоже, в целом, было понятно, что ни к чему мы положительному уже не придём.

– Инна, уйми, пожалуйста, группу поддержки, а я пока провожу сына. Если хочешь говорить при Варе – право твоё. Но уверен, что нам будет лучше побеседовать наедине.

Он кивнул Илье, и тот, пробормотав что-то нечленораздельное, поднялся, неловко чмокнул меня в щёку, после чего оба они удалились.

Варя покачала головой.

– Иннусь, я, конечно, уйду, но это просто за гранью добра и зла… – озвучила она очевидное. – Он ни во что тебя не ставит, раз считает, будто ты всё это проглотишь и останешься с ним.

Она всмотрелась в черты моего лица и уточнила:

– Не останешься же?

Я тут же мотнула головой. Решение было принято, и я собиралась его придерживаться. Только через развод пройду не с горящей задницей, когда действия будут опережать разум, а с толком и расстановкой.

– Сначала мне нужно посоветоваться с юристами. Как максимально себя обезопасить. Я ведь теперь одна совсем осталась, – горько констатировала я тот факт, с которым всё никак не получалось мысленно смириться.

Да и вряд ли удастся сделать это хоть когда-то.

– Ты не одна. Я у тебя точно есть, ещё родители… Мать Голикова вряд ли на твою сторону встанет… А вот Илья и Женя всё поймут и осознают, – заверила она меня с неподдельной искренностью.

Подошла ко мне и крепко обняла, склонившись, пока я сидела и ощущала такое опустошение, что у меня ноги ослабели. Может, Варя и права, и дети действительно со временем придут к какому-то осознанию, но сейчас-то я чувствую себя преданной.

Проводив подругу и условившись с нею созвониться чуть позже, я прошла в спальню, где мгновением позже ко мне присоединился муж.

– Вы трахались и на нашей постели, раз Анастасия имела доступ к бару? – задала я вопрос, начиная срывать с кровати бельё.

Даже если она сюда не заходила, отнесу это барахло в помойку от греха подальше.

– Инна, нет. Мы не трахались, как ты изволила выразиться, в нашей постели.

– Тогда ответь на вопрос, где это обычно у вас происходит? – потребовала я рассказать то, что пока Голиков предпочитал не освещать.

Скинув снятое белье на пол, я повернулась к мужу и посмотрела на него выжидательно. Меня корёжило от происходящего, однако я черпала силы в своём предистеричном состоянии. Так бывает, когда адреналин по телу несётся со скоростью горной реки, что позволяет психике держаться на плаву.