Притяжение

Глава 1

Сильная антипатия указывает на тайное притяжение.

Оскар Уайльд

Когда я смотрю на этого человека, мне становится страшно. Нет, он не какой-то гибрид или же монстр. Он так же не имеет ни клыков, ни когтей. Внешне он самый простой парень. Многие даже прямо называют его красивым и привлекательным.

А внутри?

Сложно сказать, что происходит в душе этого человека. Да и есть ли она вообще?

Слишком много вопросов. Слишком мало ответов.

Он ― буря. Видя его, каждому слабому хочется скорее убежать, скрыться в каком-либо укрытии и больше никогда не попадаться на глаза. Он ― акула. Медленно плывет возле тебя, чуя внутренний страх, которому стоит только проявиться, как тебя молниеносно убивают. Он внушает каждому страх, лишь избранным ― безопасность.

О нем мало что знают. Только то, что он позволяет знать сам. Этот человек для всех ― пустой лист бумаги, который все равно скрыт от каждого.

На его лице всегда маска полнейшего безразличия и холода, но, как кажется мне, маска давно вжилась в его личность. Он стал тем, кем желал быть. Чаще всего он одаривает людей ухмылкой и угрозами. Никто не видел его спокойно и искренне улыбающимся, с любовью обнимающего какую-нибудь девушку и рассказывающего с охотой о том, как он провел свои выходные. Он почти всегда один, если только не окружен своей королевской свитой, по пятам следующей за ним и готовой всегда выполнить любое приказание. Именно приказания, а не просьбы. Он воздвиг трон, на котором сидит и любуется своими подданными. Он же и палач в собственном королевстве.

– Пошла прочь, ― прошипел он своим едким голосом, мгновенно отталкивая меня в сторону.

– Взаимно. ― Отрезаю я, двигаясь вперед по коридору.

Могу поклясться, что прямо сейчас он смотрит мне в спину, прожигая огромную черную дыру от ненависти, которая так и бурлит в его крови. Однако как только я скроюсь за поворотом, он продолжит свой путь так же, как это делаю я. Стоит ему исчезнуть, ― как волнение пропадает, и я в силах расслабиться, или же сосредоточиться на уроках.

Кто-то мягко кладет на мое плечо руку, следуя вместе со мной.

– Здравствуй, Богдан, ― с улыбкой произношу я, совсем забывая об утренней встрече с ним.

– Я смотрю, ты сегодня в хорошем настроении, ― замечает он, приоткрывая дверь и пропуская меня вперед.

– Твоей проницательности позавидует каждый, ― только и нахожу я, присаживаясь со своим другом детства за одну парту.

Как только сборники по подготовке к экзаменам были на столе, мы наблюдаем за классом с откровенной скукой.

– Сколько вариантов ты просчитал за каникулы? ― Нахожу я новую тему для разговора, листая учебник, который прочитала уже несколько раз.

Богдан лукаво улыбается, проводя рукой по своим коротко стриженым волосам.

– Четыре полноценных варианта по математике, шесть по русскому языку и около десяти по физике. ― С гордостью сообщает он мне.

– Ты вновь сделал меня, ― трагически вздыхаю, следя за тем, как новая парочка класса мило воркует в углу. ― Сестра привела на этих каникулах нового парня познакомить его с родителями.

– И как он тебе?

– До тошноты приторный. ― Пожимаю я плечами. ― Кстати, вот и она сама…

Стеша, моя сестра, рухнула на соседнюю парту, помахав нам своей миниатюрной ручкой. В то же время ей с молниеносной скоростью рассказывали о новых школьных слухах, некоторые из которых, судя по ее лицу, действительно заинтересовали.

Она была одной из тех девушек, которые в любой ситуации притягивали внимание людей, независимо от того, что на них надето и как они выглядят. Такие как Стеша нравятся абсолютно всем. Чем именно ― этого никто понять не мог, но сестра частенько ссылалась на свою красоту, в чем была близка к ответу. Она без разбора могла общаться с совершенно любым человеком, но только в том случае, если этот человек, так или иначе, был ей нужен. Миниатюрная, вечно улыбающаяся, из нее бы вышла отличная модель или же актриса, однако, наплевав на современные стандарты, она упрямо шла к профессии доктора.

Стеша отвлеклась от своей подруги, показательно отвернувшись от нее. Видимо, та ей слишком надоела.

– Мия! ― Зовет она меня, отчего мне приходится вылезти из старых конспектов. ― Отец будет сегодня дома, ты случайно не знаешь? ― Все мои попытки проигнорировать ее вопрос проваливаются после того, как Богдан с легкой силой толкает меня в плечо.

– Не думаю… Он в очередной командировке до вторника.

– В таком случае меня не будет сегодня ночью дома. ― Она говорит это как факт, отчего я не успеваю и возразить. ― Ты же отмажешь меня от Людмилы?

Я никогда не любила щенячьи глазки моей сестры, но прекрасно знаю, что пока не соглашусь, она не отстанет от меня. Все это время Богдан весело усмехался над нашей перепалкой со Стешей. Ему повезло, у него не было ни братьев, ни сестер.

– Если ты собираешься вновь провести время с Майклом, то я категорически против! ― Гневно заявляю я ей, прихлопнув ладонью от ярости по школьной парте. Все обернулись на нас. Стеша открывает рот, но в класс вовремя заходит учитель, прерывая ее на полуслове.

С облегчением вздыхаю, когда вижу, как сестра садится на свое место, откладывая спор на следующую перемену.

– Ты не отпускаешь ее только оттого, что Майкл кажется тебе приторным? ― Весело интересуется Богдан, снижая свой голос до шепота.

– Нет. Просто когда он смотрит на Стешу своими похотливыми глазками, мне хочется засадить его в тюрьму на пожизненный срок. ― Нервно сглатываю комок в горле, с тревогой наблюдая за сестрой. ― Порой она слишком наивна, и мне не хочется, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Богдан похлопал меня по плечу, все же не до конца понимая мои чувства старшей сестры. Он дружил со мной с самого детского садика, в который нас чаще всего провожали его родители. Мой отец был слишком занят для таких дел своими вечными военными сборами, парадами и командировками. Помню, как нас со Стешей часто забирали родители Богдана к себе, если же отцу нужно было срочно уехать. Однако мы не задерживались там надолго ― приезжала наша бабушка Людмила.

– Харитонова! ― Громогласно произносит мою фамилию учитель. ― Надеюсь, ты не растеряла свои знания во время каникул, что, впрочем, мы сейчас и проверим…

– Удачи, Казачок, ― смеется Богдан.

Казалось бы, первый день после осенних каникул должен был пройти налегке, но учителя, активно готовившие нас к экзамену с самого десятого класса, решили все совсем по-другому. К концу шестого урока я с трудом боролась с головной болью, а во время седьмого, физкультуры, учитель окончательно поиздевался над нами, заставив сдать несколько зачетов сразу. Больше всего досталось парням, которым за любое замедление темпа, приходилось отжиматься или же подтягиваться на турниках.

Тащить Богдана на своем плече стало своеобразной традицией после изнурительного бега. Он часто шутил, что, будь у него выбор, он только со мной бы и ходил в разведку.

– Виктор Семенович настоящий монстр, ― пробубнил он себе под нос, с раздражением наблюдая за спокойно уходившим со стадиона учителем физкультуры. ― Удивляюсь, каждый раз, видя, как он гоняет тебя сильнее всех.

– Поживешь с моим отцом, поймешь, что все это просто цветочки, ― просто отвечаю, помогая сесть Богдану на одну из школьных скамеек.

Солнце напоследок нещадно пекло, будто бы пытаясь удержать подобие лета до самого конца, однако все уже чувствовали приближение суровой и холодной осени. Мимо нас прошли местные знаменитости ― школьные спортсмены, которые защищали честь нашей школы на городских соревнованиях.

– Психи. ― Отрывисто проговорил Богдан о них, все еще пытаясь отдышаться.

– Пойдем. ― Хохочу я. ― Сегодня тебя до дома провожаю я.

Мы вышли из школы, вяло ковыляя по серым и тусклым улицам. Власти и местные чиновники давно обещались реконструировать район, сделать его чище и ярче, но все оставалось пустыми словами, в которые уже никто не верил.

На перекрестке мы прощаемся с Богданом, который уходит в сторону своего микрорайона, известным разве что своей истрепавшейся серостью и несколькми заброшенными домами. В подростковом возрасте мы часто лазали туда с ним, но со временем адреналин в крови померк, оставляя за собой только желание получить хорошие знания. Мне остается шагать в одиночестве совсем немного, тем более, я иду коротким путем ― стоит только перелезть через железный забор, как я обхожу целую сотню метров.

Лай соседкой собаки приветливо встречает меня; бабушки, сидящие на скамейках возле старого подъезда, с ожиданием ждут от меня "Здравствуйте", и, получив то, что желали, тут же согласно кивают, приговаривая: "Харитоновская дочка".

Уже собираюсь зайти в подъезд, как шум резко затормозившей машины заставляет с раздражением остановиться. Так бесшабашно гонять по узким дворам может только Майкл на своей серебристой "пятнашке", совсем не задумываясь о правилах дорожного движения. Стеша выпорхнула из его автомобиля, напоследок чмокнув парня. Я с презрением смотрю на него, а он в ответ ухмыляется. Мы оба терпеть друг друга не могли, но если я открыто показывала это, то он хорошо скрывал свои истинные чувства.

– Не сердись, зануда! Как видишь, я лично привез свою малышку к ее замку. ― Пошло отвечает он мне, обратно забираясь на свое водительское сидение.

– Стеша, немедленно домой. ― Низким голосом обращаюсь к сестре, которая хмуро следует ко мне, вскоре исчезая за дверью подъезда.

– С каких пор ты стала ее мамкой? ― Продолжает он издеваться надо мной, демонстрируя без прикрас настоящее лицо циника и поддонка.

Меня скорчило только от одного упоминания матери, и я моментально оказываюсь возле него. С силой захлопнув дверь машины, злобно угрожаю:

– Проваливай, иначе твои тупые дружки не увидят тебя еще восемь лет!

Не думаю, что этот глупец поймет смысл моей угрозы, но парень все же уезжает. Мне остается надеяться, что Стеша вскоре бросит его и найдет себе доброго и порядочного парня, но, пока это не случится, я буду верно оберегать ее от любой ошибки. Несмотря на то, что я старше ее всего лишь на год, я заменяю ей вот уже долгие годы родную маму. Она сгорела от рака груди за несколько месяцев, перекидывая воспитание своих дочерей на военного-отца, которому было не до этого. Именно поэтому мне пришлось быстро повзрослеть и до конца осознать сущность ответственности.

Как только я попадаю в квартиру, тут же чувствую аромат пирожков с яблоками, которые любит печь Людмила. Мне проще называть ее бабушкой, но она терпеть не может этого обращения. Как только я снимаю осенние ботинки, ловлю на себе взгляд Стеши, полный обиды и негодования в мою сторону. Блондинка показательно хлопает дверью своей комнаты, вздернув носик напоследок.

– В очередной раз чем-то задела ее? ― Спрашивает Людмила, наблюдавшая за этой сценой.

– Вроде того, ― промямлила я, бросая взгляд на фотографию матери и мысленно вновь обещая ей заботиться о младшей сестренке.

У нас была самая обычная квартира с простым ремонтом и убранством. Отец всегда был практичным человеком, который не переносил никакой роскоши и предпочитал полевые условия. В детстве, намереваясь воспитать во мне военный и сильный дух, он часто возил меня с собой на сборы. Однажды попытался приобщить и Стешу, но все закончилось ее истерикой и поражением папы. Понимая, что из Стешы "ничего дельного не выйдет", он отдал ее воспитание в женские руки Людмилы.

Именно из-за военного воспитания я выросла в строгих правилах и запретах. Зачем же все это нужно было мне? Я видела, как отец гордился мной при своих друзьях-командирах, часто говоря о том, что я дам фору любому солдату. Это было чистой правдой. В итоге каждый из нас получил то, что желал. Он ― идеальную (по его мнению) дочь, а я уважение строгого педантичного отца.

Сестра не выходит на ужин, игнорирует мои попытки помириться с ней, специально включая погромче музыку, чтобы насолить мне. Людмила качает головой.

– Нет у тебя гордости по отношению к ней, ― упрекает меня она. ― Унижаешься только каждый день, вот Стешка тебя и не уважает.

Я пытаюсь пропустить ее слова между ушей, но у меня не получается, и я ухожу в свою комнату. Однако Людмила не намеревалась просто так отпустить меня, отчего идет по пятам, продолжая свою тираду.

– Ну посмотри на себя, Мия! Сравни себя с сестрой! Стешка носит платья, следит за собой, краситься. А ты? Одни брюки и рубашки! Косички и хвосты! Ох уж твой папа! ― Гневно восклицает она, я падаю на кровать, желая полежать в одиночестве хотя бы несколько минут. ― Воспитал в тебе настоящего солдата, а мне мучиться! Вот будь мама жива, она бы…

– Я знаю! Знаю, что при маме все было бы совершенно по-другому, но мамы нет! ― Резко отвечаю я, закрывая лицо ладонями.

Людмила покачала головой и наконец-то оставила меня в покое. Сестра будто бы назло еще громче включила свою поп-музыку.

Мучительно простонав, падаю с постели. Впервые за долгие годы обращаю внимание на свое отражение в зеркале. Что же плохого в том, что мне куда удобнее заплести две косички-дракончика? Разве это настолько ужасно, когда в брюках чувствуешь себя намного комфортнее? К тому же, я ношу изредка юбки в школу, чтобы не нарушить правила школьной формы.

Стоило признать, что Стеша куда красивее меня. Ее светлые волосы всегда лежат ровно, а мои концы предательски вьются, олицетворяя собой настоящую метлу. Ее черты лица напоминают что-то ангельское, мои же ― Квазимодо с редкими веснушками и голубыми глазами. Впрочем, все это не важно… Да… Не важно…

Еще несколько минут стою возле зеркала, а после неслышно шепчу:

– Урод.

Новая попытка достучаться до сестры не увенчалась успехом, и мне приходится отступить. Домашняя работа и подготовка к экзаменам отлично отвлекают от семейных проблем, которые забываются во время решений и мозгового штурма. В такие минуты я совсем не слежу за временем. Людмила желает мне спокойной ночи и просит не особо задерживаться, чего я все равно не слышу.

– Из тебя выйдет настоящий трудоголик. ― То ли с радостью, то ли с волнением говорит она.

Я только успеваю заметить то, как отключилась музыка сестры, а после во всей квартире воцарилась долгожданная тишина. Когда стрелка часов дошла до полночи, я лениво плетусь в постель, засыпая от усталости за пару минут.

Мне вновь снится он. С его темно-серыми глазами, которые часто неотрывно наблюдают за мной, заставляя съежиться на месте. Друзья уже несколько раз указывают мне на его странное поведение, но я стараюсь особо не придавать ему значения. Ведь это только взгляды. Не больше.

Но сейчас, во сне, он кажется мне таким близким и опасным, отчего от ужаса местность, в которой мы находимся только вдвоем, покрылась инеем. Мои окоченевшие пальцы отчаянно пытаются согреться, а зубы стучат. Он наблюдает за мной, мне хочется убежать из этого кошмара, но ноги не двигаются.

Он делает шаг в мою сторону, и я понимаю, что это конец.

– Вот ты и попалась…

Его слова уносит ветер, я слышу собственный крик, от которого мгновенно просыпаюсь вся в поту в собственной комнате, пытаясь унять сердцебиение.

– Всего лишь сон, дурочка. Это только сон. ― Истерично шепчу, хватаясь за голову и медленно раскачиваясь.

И, словно все это фильм ужасов, раздается звонок на сотовый. Я с опаской тянусь к нему и тут же замираю, видя, что мне звонит Стеша. Все это кажется таким подозрительным, ведь моя сестра должна быть сейчас в своей комнате.

– Стеша, ты чего звонишь, когда мы в соседних комнатах? ― С тревогой спрашиваю я, уже предчувствуя беду.

– Мия, дорогая Мия! Пожалуйста, забери меня отсюда! Прошу! ― Спросонья я не совсем понимаю ее истошный шепот, но страх сестры моментально заставляет что-то щелкнуть в моей голове, и я за секунду срываюсь с постели.

– Где ты? Я сейчас же приду. ― Отчеканила я, мысленно готовясь к ночному приключению.

Глава 2

Пересилив совесть, я хватаю ключи от старой отцовской машины, которую он подарил мне на мое совершеннолетие. Права у меня имелись, но из-за ненадобности я практически не использовала его старенький, но еще живой "LADA Niva Travel". К тому же, машина резко контрастировала с другими автомобилями моего темного района, отчего привлекать лишнее внимание мне не хотелось.

Людмила все это время тихо похрапывала в своей комнате, и мне оставалось молиться о том, что она проспит до нашего прихода.

Голос сестры все еще звучал в моей голове, заставляя торопиться как можно скорее.

– Ты же знаешь, где находится водонапорная башня? Майкл, это он привез меня… Прошу, Мия, приезжай! Мне так страшно с ними… Все, больше говорить не могу. Скорее!..

Я не знала того, как Стеша смогла бесследно сбежать из дома, но сейчас меня волновало совсем другое. Кто эти "они"? Если это компания друзей Майкла, то ничего хорошего от них ждать не придется. Эта мысль настолько испугала меня, что рука сама потянулась к картине Шишкина, которая прикрывала собой сейф отца, где хранилось то, чему он обучил меня с пятилетнего возраста. Это был пистолет. Я отменно стреляла из него, но только под присмотром отца. Сейчас же его категорически запрещалось брать, но пропажа Стеши показалась мне настолько ужасной, что у меня не оставалось выбора.

Я ввожу код, сейф открывается, дрожащей рукой беру пистолет. От холодного метала у меня прокатились мурашки по спине, но я тут же убегаю из дома, закрыв дверь как можно тише.

Глубокая ночь воцарилась во всем дворе. Только одиноко стоящие фонари освещали мою дорогу, но стоило повернуть в сторону гаражей, как мне приходится вытаскивать фонарик из рюкзака, который я успела прихватить с собой. Ключ от нашего гаража всегда спрятан под камнем у входа, двери поддаются не сразу, но я с силой тяну за ручку, пытаясь не задумываться о том, что привлеку внимание местных гопников. Их компании часто тусуются и слоняются без дела здесь, в ожидании чего-то криминального.

Как только я оказываюсь в машине и еду по городским дорогам, не могу отвлечь себя от пистолета, дуло которого выступало из рюкзака, закинутого на соседнее сиденье. Нет, брать его было плохой идеей. Но я не стану его использовать в любом случае. Стрелять по мишеням ― это одно, целиться в человека ― совсем другое.

Старая водонапорная башня находилась за несколько километров от моего дома, рядом с заводом, который закрыли в девяностые годы. Мы бывали там с Богданом, играли в пиратов и катались на гнивших лодках. Некоторые сорвиголовы даже решались залезть на саму башню, совсем не задумываясь о своей безопасности на заржавевшей лестнице.

Как только я ловко сворачиваю на проселочную дорогу, прислушиваюсь к любому шуму. Стеша не успела сказать мне точного места, но обычно компании собирались под самой башней, где чаще всего жили бомжи. Снизив скорость, я чувствую себя совсем как на войне. У меня единственная цель ― забрать сестру. Никому вредить я не собираюсь, отчего план кажется таким простым и легким, но, зная Майкла, истинного ублюдка, все перевернется.

Фары машины осветили подножие башни сквозь кусты, я резко затормозила, чем привлекла всеобщее внимание собравшихся. Некоторые парни привстали, хватаясь за биты, чем меня уже напрягли. Отец учил и бороться, но практики в реальных обстоятельствах не было.

Тяжело вздохнув, я хватаю рюкзак и выхожу из салона, уверенно двигаясь в их сторону. В компании нет ни одного моего знакомого, все они кажутся старше меня, но что тут же бросилось в глаза ― все были пьяны. Одна из парочек сидела на капоте знакомой "пятнашки" Майкла, что говорило том, что Стеша точно здесь.

– Где моя сестра? ― Тут же спрашиваю я, обращаясь ко всем.

Они с интересом поглядели на меня, а после расхохотались.

– А как зовут твою сестру? ― Особенно пьяный приближается ко мне, моя рука сквозь ткань рюкзака нащупывает пистолет.

– Где Майкл? ― Пытаюсь подойти к ним с другой стороны.

Девушка с пирсингом в носу противно ухмыльнулась, словно знала все, что мне нужно было. Они не собирались ничего говорить, тупо смеясь надо мной. Пьяный парень положил свою руку мне на плечи, пытаясь увлечь к ним в круг, в середине которого был разведен огонь.

– Пусти. ― Прошипела я угрожающим тоном.

– Да ну, не ломайся. Твоей сестричке явно здесь хорошо. Я знаю Майкла, он тот еще умелец принести телкам удовольствие, ― от его заплетающегося языка мне становится противно, спазм сковывает живот, глаза следят за его рукой, которая опускается все ниже.

У меня просто не остается выбора. Я за считанные секунды тут же сбиваю его руку, заламывая ее за спину, ― парень вскрикивает от боли.

Все с угрозами смотрят на меня. Девушка с пирсингом внимательно следит за мной, на ее лице больше не было ухмылки, только настороженность.

– Итак, я спрашиваю еще раз: где Майкл? ― Все молчат, и я еще сильнее заламываю руку парня.

– Сука! Хватит!! Да увел он какую-то телку! Я не знаю, где он именно!

– Я уверена, твои друзья прекрасно знают, ― шепчу я ему прямо на ухо, ― но они молчат, так может мне стоит тебе еще и нос разбить?

Парень дергается, свободной рукой я хватаю его лицо.

– Отпусти! Да Майкл и Герман потащили ее в сторону кладбища! ― Заверещала девушка с пирсингом и кинулась в нашу сторону, пытаясь оттащить своего паренька.

Моя голова мгновенно закружилась от его имени.

Герман.

В памяти всплывает сон и его темно-голубые глаза, испепеляющие меня. И только сейчас мне стало понято, что во сне мы стояли с ним на кладбище, возле полуразрушенный церкви. "Вот ты и попалась", ― сказал он тогда во сне как некое предзнаменование, и я отступаю на шаг назад, отпуская парня.

– Ты мне руку сломала! ― Жалобно скулит он, пока девушка оттаскивает его от меня с ярко выраженным страхом. На секунду я поражаюсь самой себе: неужели я могу так кого-то напугать?

– Только вывих, не переживай, ― осипшим голосом произношу я, удаляясь вправо на темную дорогу, которая вела в сторону заброшенного кладбища.

Меня проводили встревоженным взглядом до тех пор, пока я не скрылась за заросшими кустами крапивы, которые обожгли мои ладони, но страх за Стешку покрыл всю боль.

Одно только имя этого человека заставило бежать меня со скоростью света. На ходу я названиваю Стеше, но она не берет трубку, отчего мне становится вдвойне страшнее.

– Стеша! ― Отчаянно зову ее, перепрыгивая через деревянный забор, остатки которого стащили местные жители для топки печей. Никто не отзывается, и я бегу вглубь кладбища, к самой часовне, зловещий вид которой может напугать даже взрослого человека. Мое дыхание сбивается, но я не останавливаюсь.

Как только моя нога касается чего-то деревянного, я позволяю себе отдышаться ровно минуту. Но от осознания того, что это крест, я вскрикиваю от страха, несколько раз упоминая в голове Бога.

Вновь кричу имя своей сестры, но замолкаю, подходя к склепу, который, несмотря на свои разрушения, напоминал собой готическую церковь, которая несуразно отличалась от православного кладбища.

– Нет, я не буду… Пошел ты к черту, сволочь… ― Ветер приносит с собой гневные слова Стеши, и я выключаю фонарик, чтобы не быть замеченной. К счастью, из дома я выбежала в темной толстовке и спортивных штанах с военной расцветкой, которая скрывала меня во мгле.

Прижимаясь к холодной и жуткой стене часовни, я делаю осторожный шаг за шагом, прислушиваясь к словам, которые становятся все отчетливее и отчетливее.

– Эй, бро. Ну нахуй эту затею, ― шепчет Майкл, ― пошли отсюда. Слишком стремно.

В ответ ему только молчание и кашель моей сестры.

– Мой отец вас к черту убьет… ― Тараторит Стеша, а в это время я вытаскиваю пистолет, понимая, что без него не справлюсь.

Я дохожу до края стены, которая скрывает меня от них. Больше медлить нельзя. Правая рука сжимает пистолет, указательный палец неосязаемо касается курка.

Мгновенно выхожу из своего укрытия, приставив курок к голове того, кто стоял ко мне спиной ближе всех.

– Мия! ― Вскрикивает Стеша, пытаясь вырваться из рук Майкла, который с силой удерживает ее. ― Пусти меня, скотина! Сейчас же!..

Но я не слышу те оскорбления, которыми она окатывает Майкла. Я смотрю только на курок пистолета, который приставила к затылку того, кто даже не шелохнулся. О, он явно почувствовал мое появление, но никак не среагировал на него. Мои колени почти подкосились, когда он начал медленно разворачиваться ко мне.

Мы смотрим в глаза друг друга, ощущая странную бурю, которая стала разыгрывать в душе; словно адское пламя, способное сжечь все на своем пути. Его взгляд направлен прямо на меня.

Луна выглядывает в этот самый момент из плотных темно-фиолетовых облаков, освещая его ужасное лицо.

Бледная кожа, напряженные скулы, сжатые в одну полоску губы говорят о ненависти, которую он удерживает внутри себя. Одно только самообладание и молчаливая истерика, которую я с легкостью читаю.

Герман смотрит на меня таким же изучающим твердым взглядом.

Между нами идет война.

И только мелодия на моем телефоне заставляет меня очнуться и понять, что я держу пистолет ровно на середине лба. Он снят с предохранителя, только одно нажатие на курок ― и парень мертвец.

Левая рука тянется к заднему карману, откуда достает телефон. Мои глаза мгновенно наполняются ужасом, когда я вижу "Папа". Стеша отчаянно что-то кричит мне, но замолкает, узнавая мелодию, которую я поставила только на звонок отца.

– Ответь. ― Произносит он леденящим голосом, не сводя с меня глаз. Он только и умеет, что говорить приказами, которые от страха тут же выполняются людьми. Будь он действительно правителем, то весь мир был бы охвачен огнем в течение только одних сутов.

У меня не остается выбора, и я отвечаю на звонок.

– Да, папа…

– Мия, надеюсь, я не разбудил тебя? ― привычным строгим голосом спрашивает он, и я узнаю в нем в сотый раз настоящего командира, независимо от того, с кем он говорит: с солдатом-новобранцем или родной дочерью.

– Нет, все в порядке, ― с ужасом отвечаю я, пытаясь хоть как-то унять дрожь, по которой он все может понять.

– Я только хотел сказать, что уже буду утром дома. Через два часа.

– О, мне приготовить твои любимые блинчики? ― закрыв глаза, я представляю себя в совершенно другой ситуации, где мне не грозит никакая опасность и где рядом нет его.

Отец сухо рассмеялся.

– Доченька, лучше тебя меня никто не знает. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше жизни? Даже Стешку не так люблю, как тебя… ― с иронией продолжает он.

– Пап, не стоит так говорить, ― вырывается резко от меня, отчего отец на другом конце трубке однозначно опешил. Он и без того редко проявлял нежность, говорил приятные слова и особенно то, что любит меня, а сейчас я прервала его в этом. Мне нужно срочно заканчивать звонок. Больше я не в силах держаться и воевать на два фронта. ― Знаешь, я очень хочу спать. Увидимся утром!

И тут же отключаю звонок. Невыносимо стыдно.

Я не видела того, как все это время он следил за мной, как его бровь изогнулась, и в глазах появился странный огонь от признания отца. Он следил внимательно за каждой дрожью внутри меня, за интонацией отца, слова которого глотал как сладостный ему яд.

– Немедленно отпустите мою сестру. ― Осипшим голосом обращаюсь к нему, самому страшному зверю.

– Да забирай! ― Нервы Майкла сдались и он отталкивает Стешу, которая тут же прячется за моей спиной.

Я не могу убрать пистолет от его лица. Мне хочется выстрелить и закончить все те взгляды, которыми он награждает меня почти каждый день.

– Хочешь выстрелить, да? ― Едкий голос заставляет вздрогнуть. Он ловит это движение, и улыбка, нет, ухмылка, расползается по его лицу.

– Мия, не надо… ― останавливает меня Стеша.

– Сейчас же уходи! ― Обращаюсь я к ней.

– О чем ты… Я не оставлю тебя здесь! ― Противится она, но я отталкиваю ее, чувствуя, что она немного пьяна.

– Сейчас же иди обратно к башне. Моя машина стоит там. ― Стеша все еще колеблется, не желая оставлять меня одну. ― Немедленно!

И она нехотя убегает, одаривая Майкла презрительным взглядом.

– Почему же ты с ней не убежала? ― Ровным голосом спрашивает Герман, пальцы которого тянутся к дулу пистолета. ― Занятная вещица, знаешь ли…

– Почему ты всегда смотришь на меня с ненавистью? Думаешь, я не замечаю этого в школе? Что я такого сделала тебе?! ― Слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать о них. Все это происходит вот уже долгие месяцы, что определенно не нравится мне. Эти взгляды всегда напрягают, особенно, когда я стою в кругу своих друзей.

Герман вновь ухмыляется, откидывая голову назад, и прикусывает нижнюю губу, словно мои слова ― простой забавляющий детский лепет для него. Его вовсе не волнует то, что прямо сейчас к его лбу наставлен пистолет.

– Лучше беги, Казачок, разыгрывается буря.

Меня будто бы облили ледяной водой ― я замираю, услышав то редкое прозвище, данное еще в детстве отцом.

Он прав. Буря и правда разыгрывается. Редкие, но мощные порывы ветра проникают сквозь одежду, заставляя тело покрываться мурашками.

Я отступаю на шаг, не сводя с него глаз.

– Беги, трусиха, беги, ― противно смеется Майкл, который все это время вальяжно прислонялся к стене и следил за нашим разговором с Германом.

Не могу сказать, что на меня повлияло, но резко разворачиваю руку и нажимаю на курок. Пуля с характерных звуком вонзилась в стену, прямо в сантиметр от головы Майкла, который по-женски взвизгнул и рухнул на землю, осыпая меня сотней проклятий.

– Сука! Она меня чуть бы не убила! Твою мать! Она выстрелила!

– Не подходи к моей сестре. Больше предупреждений не будет. ― С угрозой говорю я, тут же бросая пистолет обратно в рюкзак.

Герман засмеялся. Так холодно и открыто, что мне стало не по себе. Было в его смехе что-то дьявольское, пустое и пугающее. Мой выстрел вовсе не испугал его, а наоборот ― позабавил как старая приятная история из детства.

Я разворачиваюсь, вновь накидываю капюшон и бегу как можно дальше от склепа, не в силах обернуться и наткнуться на его глаза, которые затмевали само лунное сияние.

– Правильно! Беги, Казачок! Уноси свои ноги как можно быстрее! ― Его слова отрывками долетали до меня, напоминая фильм ужасов. ― Буря начинается! Пламя разгорается! ― Как давно написанное стихотворение, читаемое вслух автором, полное возбуждения и вдохновения. ― Вот ты и попалась…

Последние слова унес с собой бешеный ветер, рев которого напоминал зверя, готовящегося вот-вот убить свою жертву.

Глава 3

Когда ты на сумасшедшей скорости едешь обратно домой, не желая, чтобы строгий отец застал одни пустые неубранные постели, ничего непонимающую Людмилу, чем пришел бы в ярость, совсем не замечаешь остальных проблем, которые меркнут перед самой главной. Вся бледная сестра, которая просит остановить машину на обочине, чтобы ее вырвало со спокойной душой ― пустяк. Мне все кажется, что нужно обязательно спешить. Сердце как заведенное стучит на каждом километре, голова строит планы, с помощью которого можно избежать домашнего скандала.

– Мийка… Ну пожалуйста… Мне совсем плохо. Останови машину. ― Стонет Стеша, прикрыв рот рукой. Ее вот-вот стошнит, но до дома остается только один поворот. Время же заканчивается.

– Терпи. ― Сухо отвечаю я, следя за дорогой. Если отец увидит ее, то сразу все поймет. Он чует пьяных за версту, терпеть их не может, и на алкоголь в нашей семье поставлено строжайшее табу.

Отъехав от подъезда, я припарковываю машину в самую отдаленную сторону парковки, чтобы она не была замечена отцом.

– Ну наконец-то, ― вздыхает Стеша, открывая дверь, еще секунду ― и ее рвет прямо на улице. Я неприятно съеживаюсь и отворачиваюсь от этого зрелища. Это продолжается слишком долго, ее молодой организм, никогда не употреблявший алкоголь, реагирует спонтанно, и мне остается молиться о том, чтобы с рвотой не вышли вместе все ее внутренности.

Стеша с трудом стояла на ногах, засыпала на ходу, отчего я, как боец, перекидываю ее на спину и несу, чертыхнувшись себе под нос. У нас практически не осталось времени. Стоя у двери, я осторожно кладу ее на пол, чтобы тихо открыть дверь. Не хватало еще быть пойманной Людмилой.

Как только сестра была занесена, я обливаю ее холодной водой в душе. Стеша закашляла, попыталась бороться со мной, но у нее ничего не вышло, не считая того, что и моя футболка осталась забрызганной водой. Стараясь не думать об этом, я осторожно переместила ее на кровать, после чего с издыхающими силами переодела в домашнюю одежду. Сестра что-то пробубнила себе под нос, отчетливо произнося имя Майкла, а после зарылась в подушку лицом и окончательно заснула.

Теперь можно было и вздохнуть.

На цыпочках крадясь на кухню, я на автомате включаю свет и готовлю блинчики, пытаясь выкинуть из головы происшествие этой ночи. Оно пугало, заставляло все тело неметь от страха перед тем, кто воюет со мной взглядами вот уже несколько месяцев. Что-то в его словах было угрожающе, предупреждающее.

К тому же, он узнал о моем прозвище. Откуда? Со вздохом сажусь на табуретку, прижимая к груди правую коленку, а в руке держа лопаточку.

Неожиданно раздался ужасный грохот грома на улице, лопаточка выпадает из моих рук и падает на пол с хлопком.

– Вот черт… ― выругалась я, поднимая ее обратно.

Со страхом подхожу к окну, наблюдая за тем, как молнии сверкают между облаками, создавая декорации театра, где не было актеров.

– Да, он прав, разгорается буря… ― Я вновь говорю сама с собой в тишине, зная, что меня все равно никто не услышит. В такие моменты явственного молчания во всем районе можно было расслабиться и почувствовать домашний уют, аромат готовящихся блинчиков, тихие храпы Людмила.

Дома я всегда была в безопасности. Квартира на шестом этаже напоминала мне большую крепость, которую невозможно сломать и разрушить. Папа же был моим рыцарем, который точно спасет от дракона, которым часто пугали меня в детстве, когда я не хотела засыпать. Дракон казался мне ужасным зверем, мечтающим забрать меня к себе в замок, окруженный рвом с кислотой, чтобы потом замучить до смерти. Но все это было детским воображением, время детских грез прошло, оставляя за собой одни теплые воспоминания.

Смотрю на время и понимаю, что отец должен приехать с минуты на минуту. Тем временем легкая горка блинчиков уже начинала остывать на тарелке, а я надеялась, что отец не попадет под грозу.

К шести утрам (отец всегда отличался пунктуальностью) к дому подъехала машина. Я замечаю, как высокая фигура в форме вышла из нее, попрощалась с водителем и уверенным шагом двинулась в сторону подъезда.

Папа прибыл домой. Он показался в дверях с привычным строгим и сухим лицом, на котором проявилось достаточно морщин от усталости и недосыпа. На пол упали две большие дорожные сумки.

– Здравствуй, Мия. ― Кивает он. Как я уже говорила, папа вечно скуп на эмоции. Он почему-то никогда не мог обнять меня вот так, с порога, показывая то, насколько сильно он скучал по мне.

– Батюшки! Олег приехал! ― Восклицает Людмила за моей спиной, видимо проснувшаяся минуту назад. Женщина тут же убегает на кухню, но возвращается с удивленным лицом. ― Ты, Мийка, знала, что он прибудет так скоро, да?

Скромно улыбнувшись, я киваю ей.

– Ну вот, не дал дочери выспаться, Олег, ― упрекает Людмила отца, недовольно сжав губы, ― мог бы и мне позвонить ― ребенок и без того не высыпается…

Лицо отца становится еще строже (вроде бы, куда уж больше?).

– Солдат Харитонова, немедленно объяснить высказывание командира Людмилы.

– Экзамены, ― вздыхаю я, в душе ненавидя его командирские замашки в семье. Я сыта по горло его армией.

– Так все, не терзай мою внучку, ― Людмила берет все в свои руки, уводя отца на кухню, а после скоро обращается ко мне. ― У тебя еще есть шанс поспать часок. Я бы не стала упускать его.

А после женщина лукаво подмигнула мне, словно знала больше, чем я думала. Ее жест кажется таким забавным, но и подозрительным одновременно. Неужели она все поняла?

Я уже собираюсь отправиться к себе в комнату, как дверь Стеши медленно открывается, откуда показывается ее миниатюрный носик и болезненные глаза.

– Мийка, ― шепчет она, подзывая рукой. Я закатываю глаза и захожу в ее комнату, тут же падая на кровать от усталости. ― Прости меня. ― Она осторожно гладит меня по голове, следуя волне волос.

– Просто дай мне поспать. ― Переворачиваюсь на живот и таю от мягкой подушки.

– Я так виновата перед тобой. ― В голосе раскаяние. Мне хочется взглянуть ей в лицо, но я не в силах поднять даже голову от недосыпа. ― Не думала, что Майкл окажется таким подонком…

– Не бойся, он больше не подойдет к тебе, ― сдавленно шепчу, ощущая, как сестра легла рядом и потянула на себя часть одеяла. ― Но что там делал Герман?

Его имя так странно звучало и моих уст. Еще никогда я не называла его вслух, всегда используя обращение "Он".

Чувствуя, что сестра напряглась, я заставляю себя открыть глаза и вижу, как она буравит потолок.

– Они заставили меня выпить, а после потащили к проклятому склепу… Я не знаю, что они собирались сделать, даже думать не хочу. Но у меня же есть личная СуперМия, да?

Мы вместе хохочем над ее шуткой.

– И они даже ничего не говорили тебе? ― Сквозь сон задаю последний вопрос.

– Майкл просто тащил меня… А Герман… Герман постоянно шептал какое-то слово.

– Какое?

– Возмездие.

Глава 4

Сидя в кругу друзей, ты почти не чувствуешь усталости и грусти. Все это куда-то испаряется, заменяется на счастье и радость, которые наполняют тебя изнутри.

– Так вот, учительница мне и говорит: "Тебе стоит заниматься больше. По сравнению с прошлым месяцем ты крайне обленился". И знаете, что я сделал? ― Богдан рассказывал очередную историю нашей компании, которая с интересом слушала его. ― Вытащил свой сборник тестов, который полностью сделал еще на каникулах! Вы бы видели ее лицо…

– Да-да! Оказывается, что часть класса даже не начинала этот сборник… ― Подтверждаю я, кладя поднос с едой на стол.

Был школьный обед. Мы почти всегда собираемся здесь все вместе. В нашу небольшую компанию входим мы с Богданом, Стеша, которая прикинулась больной и не явилась в школу, и Лариса, которую мы просто зовем Ларкой. В редкие дни подключается и ее младший брат, что учится в десятом классе. Они очень похожи между собой. Оба имеют вытянутые черты лица и смуглую кожу. Только Ларка была полной, а ее брат ― тощий.

Ларка загадочно ухмыльнулась, не сводя с нас глаз.

– Что такое?

– Вы такие славные. ― Хихикает она, вовсе не стесняясь. ― Когда Богдан что-то говорит и не может подобрать слов, ты ловко дополняешь его. И наоборот.

– Ой, брось, ― махнул мой друг рукой, ― все знают, что мы просто друзья. Ничего большего.

Я уверенно киваю его словам.

– Но на танцы вы каждый раз идете вместе. ― Замечает она, подозрительно щурясь. Лариса вновь играет в сыщика, мечтая выявить хоть какую-нибудь пару в школе.

– В детстве нас заставляли родители. ― Пожимаю я безразлично плечами, ковыряя ложкой рисовую кашу. ― Признаться, мы оба не могли терпеть этого тогда. А сейчас… Это даже удобно.

– Да. Ибо каждый раз приглашать девушек на танцы ― сердца и храбрости просто не хватит. ― Богдан мученически вздохнул, изображая из себя умирающего, а после свободно лег на мое плечо, что я позволила ему.

Лариса стала рассказывать о своих домашних занятиях фитнесом, а мы частенько глумились над ней, пытаясь убедить, что худеть ей вовсе не обязательно. Но такие девушки, как она, слишком зациклены на этом, чтобы прислушаться к мнению людей. Похудение представляло для нее смысл жизнь вот уже несколько лет.

Мне становится неуютно. Даже кусок хлеба в рот не лезет. Когда я откидываю Богдана, он удивленно таращиться на меня, словно спрашивая: "Что-то случилось?". Но я не могу понять собственных чувств.

– У тебя что, появился воздыхатель? ― Низким голосом вдруг задает вопрос Ларка, пытаясь выглядеть равнодушно и непринужденно.

– Какой еще парень? ― Вклинивается Богдан, сжимая кулаки за столом. Еще в шесть лет мы обещали друг другу, что будем рассказывать абсолютно все, что происходит в наших жизнях.

– А вон тот… Ого, сам Еремеев смотрит на тебя, ― она аккуратно указала пальцем за мою спину.

От одной фамилии этого человека мне становится не по себе, так еще и Богдан пронзительно следит за моей реакции. Я еще не успела рассказать ему о приключениях этой ночью, собиралась сделать это после уроков, но мое взвинченное состояние уже вызывало в нем подозрения, которые усилились прямо сейчас.

Мне не хочется оборачиваться.

Не хочется вновь заглядывать ему в глаза, чтобы увидеть в них что-то страшное и пугающее.

– Да он пожирает тебя, ― хохочет довольно Ларка, пока я напряженно пытаюсь не обращать на все это внимание. Богдан обернулся несколько раз и стал с ожиданием смотреть на меня.

– Пусть. Мне абсолютно все равно. ― Надеюсь, голос прозвучал уверенно, безразлично.

Нет, Богдан. Не смотри на меня так. Пожалуйста. Прекрати. Я ни в чем не виновата перед тобой ― я ничего не утаила.

Хватит.

Мой друг хмуро уставился в свою тарелку. Расстояние между нами заметно увеличилось.

Ларка еще несколько раз пошутила насчет напряженной ситуации, но никто не оценил этого, и, чтобы наша компания окончательно не замолкла, продолжила историю про фитнес-тренировки.

Я все еще чувствую его взгляд на себе. Господи! Ну сколько можно! Он что, хочет убить меня? Поставить в неловкое положение? Если так, то это у него отлично получилось, так почему бы не отступить? Хотя бы на время.

Моя ложка случайно выскользнула из рук и упала на пол. Я буркнула что-то себе под нос, слегка развернувшись назад, чтобы достать ее обратно.

И заметила. Герман словил мой взгляд, следил за непонимающим выражением лица как завороженный. Что-то явно искал во взгляде, а когда не нашел, ― разозлился, сжал кулаки и прищурился. Я не могла сдвинуться, отвести взгляда, вернуться на свое место и продолжить разговор с друзьями. Просто не могла. Ложка так и оставалась на полу.

Это продолжалось бы до бесконечности. Мы так и смотрели бы друг на друга, ставя себя в неловкую ситуацию. Богдан бы заподозрил большее. Но к Еремееву в этот момент подскочила девушка с темными коротко стрижеными волосами и элегантной черной формой. Она тут же поцеловала его в щечку ― он даже не вздрогнул. Села рядом с ним ― ему было плевать. И когда уже кто-то из друзей толкнул его в плечо, парень с трудом оторвал от меня взгляд.

Я будто бы проснулась сквозь долгий сон, почувствовала жуткий стыд и дернулась обратно, будто бы увидела что-то интимное и тайное. Его глаза завораживали, заставляя невольно впасть в гипноз. Не помню, чтобы мы так долго смотрели друг на друга.

О нет. Я не хотела этого.

Из меня будто бы высосали всю энергию. Я почувствовала жуткую усталость. Захотелось уйти как можно быстрее. Скрыться среди светлых коридоров большой школы. Уткнуться в учебник и читать, не переставая. Чувствовать, как новые знания по полочкам расфасовываются в голове, отчего ты невольно начинаешь гордиться собой. И просто расслабиться. Только бы не чувствовать пожирающий взгляд на себе.

– Знаешь, я, пожалуй, сразу пойду в класс… ― Неуверенно мямлю Богдану.

– Ты даже ничего не съела. ― Он как всегда внимателен.

– Не хочется…

– Тогда я иду с тобой.

Я знаю, чего он хочет и чего добивается. Ларка раздраженно закатывает глаза, чувствуя себя несколько лишней без Стеши, с которой та, не умолкая, тараторит о моде и звездных скандалах.

– Ладно, ребят, увидимся позже. ― Махнула она лениво рукой, а после лукаво улыбнулась куда-то напротив нее, вперед. Девушка вздернула плечами, вытянула шею ― признаки того, что она заигрывает с симпатичным парнем.

Мы кивнули ей, схватили наши подносы и как можно скорее скрылись из столовой. Точнее ― убегала я, Богдан же просто пытался поспеть за мной.

– Казачок, ты куда? ― Окликает он меня, пытается положить руку на мое плечо, но я, как ошпаренная, откидываю ее.

– Не называй меня так!

Богдан опешил.

Так успокойся. Ты же воин. Воину не подобает трусить перед взглядами какого-то психа из параллельного класса. Пусть смотрит, если ему это так нужно.

Круто развернувшись, я кидаюсь в объятия Богдана, который вмиг расслабился от моей реакции.

– Прости, просто… Да, я прямо сейчас расскажу тебе. Надо было раньше, но я медлила. Прости.

Он по-доброму усмехается, осторожно отталкивая меня.

– Не думаю, что директриса одобрит такие проявления чувств в ее школе. ― Богдан как всегда оказывается прав. Я улыбаюсь и вновь собираюсь с силами, зная, что он точно защитит меня, поддержит в любой ситуации, потому что он настоящий друг, о котором можно только мечтать. ― Что ж, я готов слушать…

Я тяжело вздохнула, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ.

За все это время выражение его лица сменялось одно за другом, он страстно хотел вставить свою речь, но тут же замолкал. Богдан всегда умел слушать, редко перебивал кого-либо, говорил с уважением. За это его обожает мой отец.

– И Герман просто отпустил вас? ― Он даже сразу не смог поверить в это. ― Вот так… Просто взял и отпустил? ― Я слегка киваю. ― И Стеша понятия не имеет, зачем они потащили ее? ― Вновь кивок. ― Я просто в шоке… Тут попахивает чем-то мутным и грязным.

– Эта история тоже не дает мне покоя…

– И при этом он еще имеет совесть пялиться на тебя при всей школе! ― Грудь друга тяжело вздымалась, он отрывисто дышал, пытаясь успокоиться. Богдан отличался смиренным поведением, никогда никого не бил и почти не ссорился. ― Нет, я прибью его прямо сейчас! Давай я сейчас же вернусь обратно и поговорю с ним прямо!

– Не надо!

Я отчаянно цепляюсь за руку, не желая ни бесполезной драки, ни разборок. Не нужно подкидывать дров в огонь. Просто игнорировать и ждать, пока он потухнет сам.

И в этот самый момент он, Герман Еремеев, выходит из столовой со своей свитой. Его взгляд блуждает по коридору, на мгновение останавливается на моих стиснутых пальцах, что упрямо держат за запястье Богдана. Его реакцию невозможно было прочитать ― полнейшее хладнокровие и сдержанность.

Как только они исчезают, я отпускаю своего друга.

– Как видишь, он пялится на меня только в редких случаях. ― Все еще пытаюсь унять злой дух Богдана спокойным и даже нежным тоном. ― Так может, стоит просто забить на это? Ведь я права, да?

Он неуверенно кивнул.

– Но если он хоть что-то сделает, то ты сразу же говоришь мне, ясно? ― Его слова прозвучали не как вопрос или же просьба, а как простая команда. Я с улыбкой закатываю глаза, что не ускользает от него. ― И не смей так делать, понятно? ― Он угрожает мне пальцем, и я, играясь, еще раз закатываю глаза. ― Ну все… Тебе конец, Харитонова!

Его руки тут же касаются моей талии, начиная щекотать настолько быстро, что я просто задыхаюсь от смеха, не в силах даже бороться.

– А ведь я предупреждал! ― Продолжает он, издеваясь и зная, что я ужасно боюсь щекотки.

– Бо… Хватит! Прекрати! Боже! ― слова вырываются сквозь смех, от которого на глазах показались слезы. ― Я ведь сейчас умру! Ну, хватит!

Наши крики и взвизги по всему коридору.

– Харитонова и Павлов! ― Строгий голос директрисы заставляет обоих замереть с немыми лицами. ― Немедленно прекратить!

Мы, как провинившиеся дети, тут же опустили головы, с трудом сдерживая улыбки.

– Марш в класс! И чтобы такого больше не было! Стыдно!

– Да-да, простите. ― Одновременно отвечаем мы, и как только директриса удаляется, тут же взрываемся хохотом.

Это была прекрасная разрядка.

– Повторим? ― Лукаво спрашивает Богдан, протягивая свои руки ко мне.

– О нет! Не смей! ― Я срываюсь с места, летя прямо по коридору, чувствуя, как он нагоняет меня.

И будь я более внимательна, то заметила бы, как все это время за углом стоял кто-то, подслушивая наш смех с Богданом и бесконечно злясь. Внутри человека шла борьба, настоящая война, его мысли никак не унимались в единый поток. И стоило мне громко расхохотаться, как его пульс сбивался, он почти задыхался.

– Эй, Герман! Урок начинается, идем! ― окликнули его.

И он ушел.

Глава 5

Пальцы крепко держат джойстик, взгляд направлен прямо на монитор, следя за машиной и дорогой, графика которых за считанные секунды меняется. Богдан упрямо пытается меня победить, но я уверенно нажимаю "Вперед", зная, что дальше только финиш.

– Нет! – Он кричит, видя, как я уже во второй раз побеждаю его. – Вот блин! Как так?

Довольно ухмыльнувшись, я подзываю его ближе к себе. Мы играем на желания, и если его – извращенные и злобные, то мои до жути наивные, от простого "Ку-ка-ре-ку!" до "шалбана"

Как только я легонько касаюсь лбом его пальца, парень предлагает очередной реванш, но я отказываюсь. Почти каждую субботу мы сидим с ним у него дома, играем в компьютерные игры, обсуждаем учебу и, разумеется, готовимся к экзаменам.

Его мать и отец давно привыкли к моему обществу, каждый раз встречают с улыбкой и интересуются о моих успехах. Они словно моя вторая семья. Мать Богдана открыто называет меня невесткой, подшучивает насчет свадьбы и своего сына, отчего мой друг часто находится в неловком положении. Но я сама прекрасно знаю о нем все, отчего детские истории не являются такой уж неожиданностью.

– Проводишь меня? – ловко встав с пола, на котором мы сидели, я хватаю куртку и телефон, прочитывая сообщения Стеши. Она просит меня скорее вернуться домой, чтобы ей не было так скучно с очередной подружкой.

– Конечно.

Мы выходим в коридор, обуваемся в тот момент, когда неожиданно появляется тетя Аля, мать Богдана.

– Как, Мия, ты так скоро уходишь? – Удивляется она, потирая руки полотенцем. – А как же пирог?

– Простите, но уже слишком поздно, – оправдываюсь я, поправляя шапку на голове так, чтобы волосы не торчали. – В следующий раз я обязательно приду к вам пораньше.

– Я обязательно буду ждать! – Легко отвечает она, а после обращается к сыну. – Ты провожаешь ее?

– Да. – Спокойно отвечает Богдан, как можно скорее накидывая куртку на свои плечи. – Мама, это не то, что ты думаешь…

– Да-да, разумеется, – с лукавой улыбкой отмахивается она, подмигнув мне. Порой ее подобная шаловливость наскучивала и даже раздражала, но в этот раз я только смеюсь, наблюдая за тем, как Богдан жутко краснеет.

– Все, мы пошли, – обрывает он диалог, толкая меня к двери.

– Я буду ждать тебя на следующий пирог! – Успевает крикнуть напоследок тетя Аля, и дверь захлопывается.

Мы переглядываемся с Богданом, как можно теплее кутаемся в свою одежду, поскольку на улице резко похолодало. Теплые варежки, связанные Людмилой, не в силах уберечь мои пальцы от холода, что не остается незамеченным Богданом.

– Ой, давай их сюда! – Недовольно бормочет он себе под нос, проклиная мою растерянность, и тянет мою руку в свой широкий, теплый карманы. Я даже не помню, когда это стало для нас некой нормой. Его руки всегда были куда теплее моих, и мне не было зазорно использовать их как грелку. Хотя и было очевидно, что появись у Богдана девушка, такой традиции пришел бы конец.

Темный спальный район окраины города скудно освещен редкими фонарями, изредка слышится говор гуляющей молодежи. Поднимая взгляд наверх, ты можешь различить самые яркие звезды, не скрываемые громоздкими облаками и многоэтажками. Выдыхая воздух, говоря о чем-то, появляется легкий пар, забавляющий меня. Словно все это магия, а я управляю парами ветра. Холодный ветер щекочет мои щеки, а губы болезненно бледнеют. Мы нарочно идем рядом со стенами зданий, чтобы те защитили нас от ветра, и натыкаемся на компанию одноклассников, весело гудящих о чем-то.

– Привет, ребята! – Кивает Богдан парням, не желая особо задерживаться, чтобы я окончательно не замерзла. Он незаметно выходит вперед, закрывая меня своим плечом. Не могу сказать, что я люблю подобные компании, как и сами компании особо недолюбливают таких, как я. Многие открыто называют меня занудой и слишком правильной.

– О, Богданчик! Пойдете с нами? У нас есть кое-что покруче чая! – Почти одновременно выпалили все.

Я переминаюсь с одной ноги на другую, со стороны кажется, что пританцовывая в такт быстрой клубной музыки. Мне интереснее смотреть на огни в окнах домов. Где-то выключился свет, а значит, жители квартиры легли спать. Хочется надеяться, что они счастливы, у молодой пары есть ребенок, от улыбки которого становится понятно, что такое счастье.

– Нет, мы, пожалуй, пойдем. Мия совсем замерзла, – отнекивается Богдан.

Толик, местный заводила и тусовщик, осторожно вытаскивает из пакета бутылку пива, пытаясь заманить ею нас. Интересно, как они ее купили, если ему нет восемнадцати?

– Так мы вас проводим, – навеселе подхватывает он, получая всеобщее согласие компании, – нам все равно по пути. Так может ты еще и передумаешь.

Игривые и полные веселья крысиные глазки Толика обследуют Богдана, который продолжал держать меня за руку, медленно переходя в мою сторону.

– Так-так-так… А кто это у нас? – Отодвинув Богдана от меня, он медленно склонился к моему лицу. Я чувствую, что он пьян, потому делаю знак другу, чтобы скорее уйти.

Богдан дернулся и потянул меня за собой, увлекая в сторону широкой улицы, однако компания не отставала. И слишком быстрый шаг, больше напоминающий собой бег, все равно не спас нас от преследования.

– Харитонова, так это же ты! – Толик, единственный из компании, поспевает за нами, пытаясь ухватить меня за плечо. – Надо же! А я сначала и не узнал тебя. Ну же, почему ты прячешь свое прекрасное розовенькое личико от меня? – И после этого уже я тяну Богдана как можно скорее. Нам обоим не хочется конфликта с одноклассниками, но и пить вместе с ними мы не собираемся. – Ведь я обижусь так. Ну-ка, постой!

Его последняя фраза была угрожающей. Ему не понравилось наше поведение, отчего Толик с силой сжал мое плечо, разворачивая меня к себе лицом.

– Пусти ее сейчас же! – Вклинился Богдан, злобно глядя на Толика, но его, кажется, эта ситуация только забавляла.

– Да ладно тебе, брат, – в знак отступления он отпускает меня, любезно отходя на шаг, но закрывая нам путь. – Простите, миледи. – Меня сейчас стошнит от его наигранной воспитанности. – Я просто пытаюсь понять.

– Что именно? – Сжав кулаки на всякий случай, я с готовностью смотрю на него.

Толик расплывается в улыбке.

– А не скажу! – как ребенок он играет с нами, видя, что его слова сильно заинтересовали меня.

– Ой, пошли Мия, – тянет меня Богдан подальше от него, но у меня плохое предчувствие. Кажется, что во все это замешан Герман, с которым Толик неплохо общается.

– Что ты пытаешься понять? – С нажимом спрашиваю я, поддаваясь под его провокацию.

– А ты, кажется, сама все поняла. – Толик смеется. – Местные девчонки называли тебя тупенькой, а ты оказывается не такая.

– Мне плевать на них.

– О! Но тебе не плевать на него, не так ли? – Он уловимо только для меня выделил с помощью интонации слово "него", оставляя Богдана в замешательстве.

Страх окутал меня, Богдан с силой повел в сторону моего дома. Благо, до него оставалось совсем немного. Толик вновь не отстал, пытался поймать мой взгляд и насмехался.

– Парень бредил о тебе всю прошлую ночь, – шепчет он мне в ухо, опаляя дыханием мою кожу и следя за Богданом, который упрямо не слушал его. – Даже поломал стул в моей квартире, но ему это простительно, а потом… Знаешь, что было потом?

– Мне все равно. – Прозвучало жалко и неубедительно. Я с опаской бросаю взгляд на Богдана.

– Потом он драл какую-то девчонку в моей спальне. Но тут я опущу подробности, зная, что тебе они явно не понравятся… – Мы доходим до моего подъезда, и только сейчас я замечаю темную машину, которая появилась из угла. Богдан остановился. – А вот и он…

Мы с ужасом переглянулись с моим другом.

Машина остановилась прямо возле нас, я неотрывно глядела в темное окно, которое скрывало салон, и сердце предательски забилось сильнее, предчувствуя беду. Я с большой силой сжимаю ладонь Богдана, он отвечает мне тем же. Задняя дверь автомобиля стала медленно открываться…

И ничего не могло еще больше усугубить ситуацию, если бы не Стеша, выходящая из подъезда вместе со своей подружкой, чтобы проводить ее.

– Мийка и Богдан! Вы чего тут стоите? Холодно же, – девушка запнулась на полуслове, заметив автомобиль, из которого вылез Майкл. Стеша мгновенно поправила свою светлую шубку, с вызовом следя за ним. Выглядеть прекрасно перед своим бывшим парнем – чуть ли не весь смысл ее жизни. Ее очередная подружка неловко потеребила ее рукав, напоминая о своем присутствии. – Ох, прости. Но я не могу проводить тебя… Пока!

Подружка удалилась с недоумением, пару раз оглянувшись на собравшуюся компанию.

– Ну, здравствуй, Малышка! – Майкл широко раскрыл свои объятия, направляясь прямо к моей сестре, но я ловко остановила его, встав между двумя бывшими.

– По-моему, я ясно дала тебе понять, что не стоит приближаться к ней.

Он сделал шаг назад, пожал руку Толику, который вальяжно облокотился на капот автомобиля.

В этот момент вышел он, третий. Богдан попытался вернуть меня обратно, за свою спину, но я не сдвинулась с места, так и не отпустив его ладонь. Герман расслабленно встал рядом с раскрытой дверью переднего сиденья, и, если мы все шмыгали носом, потирали свои щеки, чтобы не замерзнуть, то он и виду не подал, что ему холодно.

– Эх, жаль… А я так надеялся на теплый прием. – Майкл осмелел при его появлении, вновь понесся к моей сестре, которая взвизгнула от страха, но я не допустила более трех шагов, резко ударив ему коленкой между ног.

– Сучка! Мерзкая сучка! – Задыхаясь, он проклинал меня, резко сложившись пополам.

Первым захохотал Толик.

– Да сегодня чудо-ночь! Харитонова, а ты не так проста, как я думал. – Наглый взгляд стал оценивать мое тело, скользя от лица к ногам, на которых он задержался. Как назло на мне были светлые джинсы, очертивающие контуры моих ног. Даже отдышавшийся и пришедший в себя Майкл стал глядеть на меня.

– Зачем вы приехали? – Почти что проорал Богдан, все это время выжидавший отступления с их стороны.

Господи. Только бы до отца не долетел этот крик. Только бы он не спустился. В последнее время от него и без того слишком много вопросов. Кажется, он заметил (или это просто моя паранойя?), как я ранним утром увезла «Ладу» в гараж, а пистолет вернула на свое место.

Герман, все это время следивший за окнами моей многоэтажки, резко взглянул на Богдана.

– Майклу понадобилось видеть твою сестричку, – он смотрит на Богдана, но говорит со мной.

– Увидел? Тогда проваливай! – Повышает голос Стеша, которая кажется сейчас мне кошкой, выставившей свои когти для защиты. – И знай, что между нами все кончено!

Жалкий повод, скорее отговорка, напрягает меня. Что-то здесь было не чисто. Компания Германа не спешила уехать, а он сам только и бродит глазами по окнам, которые медленно гаснут один за другим. Я оборачиваюсь, слежу за светом, и понимаю, что он горел только в нашей квартире.

Герман ухмыльнулся.

Почти незаметно он кивнул Майклу в сторону тех окон. Бывший парень моей сестры несколько секунд задумчиво наблюдал за ними, а потом уверенно кивнул.

А после все происходит слишком быстро. Герман за считанную секунду преодолевает расстояние между нами, почти что сбив меня с места, и хватает за запястье, что-то ища в выражении глаз.

Ему нужен страх. Он питаемся им как вампир.

Но я не позволяю страху проявиться, тоже твердо глядя на него.

Богдан стрельнул в нашу сторону, пытаясь заступиться за меня, но его оттаскивает Майкл. Стеша почти неслышно визжит, ударяя Майкла кулачками. И один только Толик хохочет над всей ситуацией, как над глупой американской комедией.

Еремеев с такой силой сжал мое запястье, что колени почти подогнулись под этим нервным гнетом.

Он слишком близок ко мне, его тяжелое и горячее дыхание согревает мои щеки, заставляет мое сердце колошматить сильнее, отчего биение становится слышимым всему миру.

– Почему ты не кричишь? – Выделяя каждое слово, Герман выплевывает сквозь зубы. – Тебе же страшно! Ты должна кричать!

– Мия, немедленно отойди от него! – Успевает произнести Богдан, но я даже не поворачиваю голову в его сторону.

Ему нужен мой крик? Но зачем? Что это ему даст?

С ответной ненавистью я дергаю свою руку, не рассчитывая на то, что он отпустит ее.

– Я не боюсь тебя.

Отвечаю тем же тоном, тем же взглядом, тем же поведением. Огонек в его глазах зажегся с большей силой – его показалось все забавным.

– Врешь, – коротко замечает он, но его хватка слабеет на моем запястье. Парень осторожно наклонил голову в сторону, я копирую его движения. Ухмылка на его лице становится еще шире, злобнее.

– А следовало бы. – Он ведет себя так, словно намного старше и мудрее меня, словно он учитель, который ругает провившегося ученика.

– Попробуй заставь – ничего не выйдет.

Герман неожиданно отпускает мою руку, отходит на шаг назад, на еще один шаг… но не разрывает зрительной связи.

– Мы уезжаем. – Он строго произносит слова своим дружкам.

Майкл рывком отталкивает Богдана, однако Стеша вовремя ловит его.

– Но как же… Ты же хотел… – Неуверенно заявляет Майкл.

– Мы уезжаем! – С большей злостью произносит в его сторону Герман, но Майкл даже не двинулся с места. Тогда Еремеев просто швырнул его одним рывком в сторону машины.

Это был сильный удар. Клянусь, что до нас долетел хруст челюсти Майкла и его стон боли. Мне стало не по себе. Толик, не став раздражать своего лидера (он понимал его лучше всех), тут же затащил Майкла за собой на заднее сиденье.

Остался только Герман.

Он уже собирался сесть в машину, как наполовину повернулся ко мне лицом, прошептав в конце с дьявольской улыбкой:

– А вот я боюсь самого себя.

Стеша тут же подскакивает ко мне, дергает меня за руку, но я никак не могу отойти от шока.

– Мия, очнись же! – Она дает мне легкую пощечину. – Они уже уехали! Куда ты смотришь?

И правда, куда я все это время смотрела? Их машины и след простыл, но образ его и сказанные им последние слова настолько въелись в голову, как клещи, причиняя и выжигая все, что я знала о Германе.

– Что он сказал тебе? – Строго спрашивает меня Богдан, когда мы едем в лифте.

Я задумчиво качаю головой.

Богдан повторил свой вопрос.

– Не знаю. Не знаю, что он имел в виду, – я почти и не солгала ему, но и не до конца рассказала всю правду.

– Будет куда безопаснее, если Богдан останется сегодня у нас. – Тараторила как обычно от волнения Стеша, открывая дверь. – Надеюсь, ты не против общения с нами?

– Разумеется, нет. – Вздохнул он.

– И ни слова отцу. – Пригрозила я обоим.

Все согласились и последовали в теплую квартиру.

Как странно, что лишь в эту секунду я заметила жуткий холод, которого не было поблизости с ним. Рядом с Германом не было ничего, кроме ненависти и страха перед опасностью.

Пугающей опасности.

Глава 6

Ловко натянув спортивные брюки, я поправляю футболку и неожиданно осознаю, что не прихватила с собой толстовку, с которой привыкла бегать в прохладную погоду. Девушки из моего класса толпились в раздевалке, не давая пройти к выходу. Стеша быстренько переоделась, кивнула мне в сторону двери, и мы незаметно пробежали по коридору, чтобы вовремя успеть на урок физкультуры, иначе пришлось бы отжиматься под пристальным взглядом Виктора Семеновича.

– Ты не замерзнешь? ― Стеша обратила внимание на мою одежду.

Я быстро объясняю ей ситуацию с забытой кофтой, на что она качает головой.

– Брось, это же физкультура. Я пробегусь и согреюсь, ― отмахиваюсь я, но мгновенно ощущаю сильный ветер, пронизывающий до самых костей, как только оказываюсь на улице.

В последнее время мы со Стешей ходим всегда вместе, стараемся следить друг за другом, чтобы при любом проявлении агрессии в нашу сторону, среагировать и спасаться совместными усилиями. Богдан тоже наблюдает за нами, всякий раз старается проводить до дома и выступает в роли защитника.

Как только мы оказываемся на стадионе, тут же замечаем, что он заполнялся учениками из другого, параллельного класса. Стеша хватает меня за руку, проводя мимо парней, что уже занимались на турниках, просто подтягиваясь и смеясь над шутками друг друга. Некоторые из них с интересом обратили на нас внимание, а точнее ― на Стешу, которая ехидно улыбалась. Она была в лосинах, которые отлично демонстрировали ее формы. Мне стало жутко неловко за свои свободные штаны. В школе уже просочилась новость о том, что моя сестра вновь свободна, отчего внимание к ее персоне заметно увеличилось.

– Чертовка. ― Толкаю я ее в бок.

– А почему бы и нет? ― Смеется она, изредка бросая взгляды в сторону парней. ― Если бы ты не была такой занудой в этом плане, то любой парень бы одолжил тебе свою толстовку…

Появившийся учитель заставляет всех строиться в одну шеренгу, однако его гневной тираде о опоздавших помешал параллельный класс, выстроивший несколько отдаленно от нас.

– Комаров, что вы здесь забыли? ― рявкнул он на самого высокого, стоящего в начале, ― сейчас не ваш урок!

– Нам поставили замену вместо алгебры, Виктор Семенович. Отправили к вам.

– Чертов завуч! ― Выругался учитель, оглядывая собравшихся. ― Вечно все на меня спихивает… ― Он что-то кричал еще, но, заметив, как ученики начали отвлекаться и безразлично оглядывать горизонт, мгновенно успокоился. ― Ладно! Проведем смежный урок! Никаких сегодня зачетов ― просто поиграем в футбол!

Довольный гогот прошелся среди парней, в то время, как девушки протяжно вздохнули.

– Три круга быстрого бега! Все вместе!

Стеша хватает меня за локоть и с сумасшедшей скоростью бежит на обгон всех. Я с шоком уставилась на нее, не понимая, к чему такая нагрузка.

– За нами бегут парни, давай побесим их? ― Ухмыляется она.

Не оставив мне выбора, она с большей силой ринулась дальше, я догоняю ее, чувствуя, как ветер обдувает каждую открытую часть моей кожи, заставляя ее покрываться мурашками. От слишком стремительного бега мое тело отяжелело, легкие будто бы взорвались, но моя сестра бежит с улыбкой на лице, сканируя спины парней, что были впереди нас.

– Стеша… Может… Не надо? ― С трудом произношу я на втором круге. Мое тело совсем онемело, губы посинели от холода, а язык заплелся.

Однако она не слушает меня, тащит дальше, и на повороте мы наконец-то обгоняем первых бежавших парней, один из которых удивленно вытаращился на маленькую ростом Стешу.

– Слабо бежите, мальчики, ― рассмеялась она им вслед, ускоряясь еще сильнее.

Я терпеть не могу ее желание заигрывать с кем-то, но мысль, что осталось пробежать сто метров, заставила все тело вновь ожить, открывая второе дыхание. Ноги сами бегут к заветному финишу, догоняют и даже обгоняют сестру, которая продолжает хохотать над отстающими парнями.

– Беги, Мия, тебя догоняют! ― Слышу я ее вечно веселый голос, но ускоряю бег не потому, что идет соперничество, а от простого желания согреться как можно скорее.

Чье-то тяжелое дыхание слышится за моей спиной, я вижу заветный финиш и азарт учителя, в руках которого секундомер.

Как же хочется быстрее закончить бег и согреться!

Последним рывком я прибегаю первая и буквально сваливаюсь телом вправо, на занесенную инеем давно высохшую траву ― футбольное поле нашей школы, находившееся внутри беговой дорожки.

Живот яростно скрутило от бешеного темпа, я пытаюсь отдышаться, закрыв глаза и глотая ртом холодный воздух.

– Прекрасный результат, Харитонова! ― Бодро хвалит учитель, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вырвать здесь же все содержимое желудка.

Мои пальцы трут открытые участки тела, чтобы согреть их, но ничего не получается. Я с мольбой обращаю свой взгляд на учителя, но тот, кажется, специально не замечает меня, подводя итоги бега у других учеников. Прибежавшие в самом конце удостоились дополнительной нагрузки в виде приседаний и удара по затылку от Виктора Семеновича.

Оба класса переводили дыхание. Даже Стеша присела рядом со мной, скрывая свою усталость. Мимо нас прошли парни, один из которых подмигнул ей.

– Эй, ― я толкаю Стешу в плечо, чтобы она взглянула на меня. ― Будь осторожна с ним, договорились?

– Не бойся, Мийка. ― Отмахивается она в привычном тоне. ― У меня все под контролем.

Мне хочется напомнить ей о Майкле, но взгляд, устремленный куда-то вперед, тут же натыкается на знакомый силуэт Еремеева, что спокойно стоял и смотрел на учителя, ожидая дальнейшей команды. Взгляд его был безразличный, даже пустой, с некоторым высокомерием направленный на остальных ― они не представляли для него никакого интереса. Парень скрестил руки на груди и закинул голову назад ― его шея вытянулась, незаметно демонстрируя особо внимательным часть цветной татуировки.

Нет, я слишком долго смотрю на него, даже разглядываю, словно он принадлежит мне одной, хотя в этот момент на него пялилось не меньше двух девушек.

Вновь чувствую привычный холод, стараясь сделать так, чтобы Стеша не услышала клацанья моих зубов.

– Красотка, бежишь ты очень быстро, а что насчет футбола? ― К ней подходят парни, которые даже и не взглянули на меня, словно меня не существую для них. И правда, сейчас я выглядела крайне жалко: замерзшая, с торчащими в разные стороны волосами и совсем посиневшими губами.

– Спорим, я забью лично тебе гол?

Стеша ловко привстала и ушла с ними, весело улыбаясь чему-то. Я чувствую себя несколько брошенной, ищу Богдана, которого с группой других парней отправили на турники. Они подтягивались, обменивались многозначительными взглядами в сторону девушек и обсуждали остальных, играющих футбол.

Коснувшись его плеча, я неловко улыбаюсь, обнимая саму себя.

– В каком ты состоянии? Черт возьми, Мия! Надо было сразу мне сказать…

Он несильно толкает меня в обратную сторону, я возмущенно оборачиваюсь.

– Видишь? ― Недовольно указывает он мне в сторону футбольных ворот. ― Мы бросили наши кофты еще на втором круге. Отыщи и надень мою, немедленно!

– Но…

– Никаких возражений, ― парень с улыбкой толкает меня, возвращаясь к турникам. ― И да, моя та самая, с логотипом Звездных Войн.

С трудом перебирая ногами, я почти не ощущаю собственного тела на обратном пути, проклиная забывчивость. Мне остается только надеяться на то, что все это не скажется на моем организме, и я не слягу в постель на целую неделю от температуры и боли в горле. Простуда каждый раз ухудшает мою успеваемость.

Разыскивая толстовку Богдана в куче остальных, я готова взвыть от отчаяния, не найдя ни одну с Звездными Войнами. Весь мир будто бы противостоит мне, подкидывая одну проблему за другой. Однако удача улыбнулась, рука касается еще теплой черной материи, и я, почти не разглядывая ее, натягиваю на себя, мгновенно выдыхая холод, который отступил перед теплом.

Я чувствую себя в домике, так как толстовка на несколько размеров больше. Длинные рукава, в которых можно было утонуть, массивный капюшон, закрывающий половину лица, и Дарт Вейдер, несколько напугавший меня тем, что на рисунке из шлема вытекала алая кровь. Не могу вспомнить, чтобы Богдан носил подобное, но сейчас это меня мало волнует. Куда важнее то, что я стала ощущать собственное тело, отдававшее редкой судорогой.

Футбольный мяч стремительно пролетел мимо меня, но я не обратила на него никакого внимания, следя за тем, как недалеко от меня подтягивался Богдан, напрягавший каждую мышцу своего тела. Это было красиво.

Через несколько минут учитель дает команду смены. Так группа парней, упражняющихся на турниках, менялась с теми, кто играл в футбол. Девушки, кроме меня одной, спрятавшейся между ними, развивали гибкость и тихо перешептывались между собой.

Две группы почти одновременно достигли меня, я приветливо машу Богдану, вытаскивая согревшуюся руку из длинного рукава, как вижу, что его брови поползли вверх, и он дернулся быстрым шагом в мою сторону, словно пытаясь что-то предотвратить.

Мне не хочется оборачиваться, плохое предчувствие дает о себе знать.

– Мия, ты надела не мою… ― Богдан подает мне знаки руками, я оборачиваюсь назад и сталкиваюсь с ним.

Вновь.

Словно по иронии судьбы.

С трудом сглатываю комок в горле, с опаской смотря на него. Злая шутка: ты хочешь избегать человека всеми силами, но сама же сталкиваешься с ним.

– Моя толстовка. ― Сначала недоуменно, а после с нескрываемым пренебрежением прошипел он.

Толик, столкнувшийся с ним от невнимательности, взглянул на меня.

– Оба-на! ― Он захохотал, в этот момент Герман рывком поднял меня на ноги за воротник. Толик затих, осторожно пробираясь между нами. ― Бро, не здесь… Слишком много людей, да и препод рядом, приближается…

Успевший вовремя подбежать Богдан откидывает его руки от воротника толстовки, привычно закрывая меня спиной. Я с удивлением смотрю на него.

– Разве это не твоя? ― Шепот слишком безумен, я хватаюсь за плечо Богдана, от страха сжав его слишком сильно. Лицо друга скривилось.

– Моя с Мастером Йодо. ― Коротко отвечает он.

Слишком глупая. Слишком бестолковая. Вечно ставящая себя в неловкое положение, от которого хочется провалиться под землю и никогда не показываться больше в обществе.

– Немедленно… ― Герман делает шаг в мою сторону, но его вовремя останавливает голос Виктора Семеновича, прозвучавший для меня как гром среди ясного неба.

– Еремеев и Харитонова! Отлично, что вы оба здесь! ― Учитель не замечает возникающего столкновения, моих опущенных испуганных глаз, которые так сторонятся Германа. ― Завтра оба едете на городские соревнования! Быть в школе к девяти, с собой взять форму!

– Нет-нет! ― Отчаянно закричала я, слишком резко кинувшись за учителем, который тут же повернул в обратную сторону. От волнения я даже схватила его за локоть, что было слишком импульсивно и несуразно.

– Какие-то вопросы, Харитонова? ― Пытливо спрашивает он.

– Я не поеду! Мне не нужны соревнования ― я пропущу сразу несколько уроков! К тому же, в классе есть девушки, которые бегут быстрее меня!

Я трясу его руку, тараторю всевозможные оправдания, но учитель не то, чтобы смиловался надо мной, а наоборот ― стал грубее и жестче.

В этот момент подходит Еремеев, по лицу которого понятно, что он тоже не рад этой затее. Конфликт с толстовкой был временно забыт, так как возникала большая, и как бы тяжело это не было осознать ― общая проблема в виде соревнования.

– У меня были совершенно другие планы на завтрашний день, Виктор Семенович. Вы не можете вот так просто вырывать нас с уроков. Это неправильно. ― Властно отвечает Еремеев, глядя прямо в глаза учителю, несколько возвышаясь над ним.

Я почти не обратила внимания на его слова, пока не прозвучало одно ― "нас". Оно как ток вонзилось во все тело, заставляя отступить на несколько шагов подальше от Германа.

Учитель пытливо перевел взгляд от парня ко мне.

– Тебе, Еремеев, если я не запамятовал, обязательно нужна будет справка и характеристика от меня, чтобы после одиннадцатого класса попасть в УОР. А если всего этого не будет? Ведь я могу и здорово обидеться на тебя, знаешь ли… Тогда ты точно не поступишь никуда, и, вот, здравствуй, армия! ― Такие слова может говорить только учитель, который чувствует свое вечное господство над учениками. Я рывками проследила за реакцией Германа ― он молчал, словом не обмолвился, но все это время его кулаки были сжаты до предела, а скулы напряжены. Виктор Семенович скоро обратился ко мне. ― А ты, Харитонова, видимо ошиблась. Сегодня ты прибежала первой, обогнала даже Германа, который пришел вторым. А еще я прекрасно знаком с твоим отцом, знаю его номер телефона. И будь уверена, что он будет крайне недоволен тем, что его дочь, которая однозначно попадет в военную академию, отвиливает от спортивных нагрузок и нормативов. ― Виктор Семенович после своей долгой тирады хлопнул в ладоши. ― Итак, что вы оба решили?

– В девять, значит, собираться? ― Выплюнул Герман, пытливо изучая мое обреченное лицо.

– Правильное решение. ― Учитель не был доволен его высокомерным взглядом, отчего скорее удалился подальше, выкрикивая оскорбления насчет лени тех, кто просто сидел и отдыхал.

Мы обернулись друг к другу.

Мои пальцы тут же коснулись приятной черной материи, чтобы потянув за края вверх, снять толстовку. Он смотрел на это зрелище, не отрывая взгляда, словно я раздевалась перед ним, оставаясь полностью обнаженной.

Богдан, появившийся из ниоткуда, захотел выхватить толстовку, чтобы буквально кинуть ее в лицо Герману, но тот моментально вскрикнул.

– Убрал руки от моей вещи!

Его голос казался звериным. Богдан вздрогнул на эту вспышку, но не подчинился, пытаясь забрать злополучную толстовку. Но я не позволила ему это сделать, качая головой. Слишком много случилось за эти тридцать минут, к тому же, новость о предстоящем соревновании выбила меня из колеи, из составленного еще в начале сентября учебного плана, которому я строго подчинялась для того, чтобы успешно сдать экзамены.

– Держи и… ― Начала я уверенно, но запнулась, ощутив холод, исходивший из его пальцев, которые почти неощутимо и незаметно для всех остальных коснулись меня. Я так и замерла во время вдоха.

Он почувствовал прикосновение, так как моментально взгляд его переместился с моего лица на толстовку, и обратно. Почти молниеносно.

– И? ― Его губы скривились в довольной ухмылке. Ему понравилось мое замешательство.

– Прости. ― Пролепетала я, отступая на шаг назад.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, брови его нахмурились. Какой-то транс творился с ним, парень совсем не замечал никого.

– Брось, Принцесска! ― Махнул рукой Толик, толкнув Германа. ― Не извиняйся, ведь тебе так шла толстовка моего друга.

Это было последней каплей для Богдана, который рывком потянул меня назад, болезненно сжав запястье, на котором и без того красовались легкие синяки от прошлой встречи с Германом.

Взгляд Еремеева ловит мои проявившиеся на лице эмоции, парень делает шаг ко мне, но останавливается.

Мы отходим с другом на безопасное расстояние. Гнев разлился по моим венам от причиненной боли.

– Да что с тобой такое? ― Вскрикнула я, потирая запястье и вновь дрожа от холода. ― Мы что, не могли просто уйти? Зачем нужно было тащить меня?!

– Просто… Он смотрел на тебя так, словно… словно…

– Как?!

– Словно хочет тебя. Во всех смыслах этого слова.

Слова Богдана отрезвили. Я недоверчиво вглядывалась в его лицо и убедилась в том, что он не лжет. Это был тот самый настоящий друг, которого всегда волнует моя безопасность, которую так стремительно ломал Герман.

Но сейчас не стоило волноваться. Я рядом с Богданом, Еремеев точно не подойдет, и остается только пережить завтрашний день.

Глава 7

Вызванные на соревнования старшеклассники толпились возле ворот школы, ожидая школьный автобус, который должен был отвести к месту проведения. Пока все обменивались мнениями, рассказывали о своих достижениях друг другу, я облокотилась о железный забор и рассматривала спортсменов, создавших свою тусовку.

Здесь я определенно лишняя, не вписывающаяся в круг любителей быстрого бега и марафонов. С некоторой грустью рассматриваю школьные окна, завидуя Богдану, который грызет гранит науки и вовсе не беспокоится о том, как же он пробежит дистанцию в один километр на глазах всего города.

Чтобы отвлечься от нагнетающих мыслей, я наблюдаю за окружающим миром и немного приплясываю на месте, чтобы согреться. Стоило выдохнуть теплый воздух, как легкий, как пух, дымок образовывался возле тебя, рассеиваясь в прохладном воздухе за несколько секунд. Я никогда не курила, но сейчас, наблюдая за этим, воображала сигарету в собственных руках. Это как искусство для меня ― непонятное многим, но чертовски завораживающее.

Виктор Семенович появляется из угла, бодро приветствуя каждого. Он в отличном расположении духа, чего вовсе не скажешь обо мне, но все намеренно не замечают этого. Кучка спортсменов еще с раннего утра, при видя меня, брезгливо сморщились и зашептались: "Она же не ходит на тренировки. Что она здесь забыла? Все понятно ― блат."

Школьный автобус подъехал незамедлительно, учитель стал проводить перекличку, называя фамилию одного человека за другим.

– Харитонова?!

– Здесь. ― Буркнула я, глядя на него исподлобья.

– Так… Дальше у нас… Еремеев?!

Молчание. Все стали оглядываться между собой.

– Присутствует! ― Он быстрыми шагами приблизился к нашей группе, встав за метр от меня.

– Отлично, ребята! Все вовремя, так что грузимся!

Зайдя одной из последних, я выбираю самое отдаленное место и вытаскиваю книгу, которую по плану должна была сегодня дочитать, чтобы быть заранее готовой к сочинению по литературе. Некоторые фразы Виктора Семеновича лишь отдаленно долетали до меня.

– Планы соревнования резко изменились! Его проведут внутри комплекса, то есть теплая одежда не нужна! Каждый бежит по одному километру, после передает эстафету следующему участнику. Итак, сейчас перечислю вас по последовательности! Особое внимание. Комаров, я сказал, особое внимание ― убери наушники сейчас же!

Гул смеха прокатился по салону автобуса, я высунула голову из своего укрытия, желая услышать свою фамилию в середине списка, но ее все не было и не было… Это напрягло.

– Власова, ты у нас седьмая! Главное ― держи темп, иначе все проиграем. Потом идет Еремеев, понятно тебе? Я знаю, что бегаешь ты превосходно, так что, даже и не волнуюсь. ― Учитель зачитывал свой список, пытаясь перекричать болтавших спортсменов, мое сердце оборвалось, когда я поняла, что буду последней. ― Финиширует у нас Харитонова! Делаю ставку на тебя, слышишь? Пеняй на себя, если хоть одну позицию опустишь!

– Так переставьте меня в середину! ― Взмолилась я, оглядывая остальных. Многие девушки-спортсменки были крайне недовольны тем, что блеснуть им не удалось.

– Именно! А что если проиграет? ― Кажется, это говорила Власова, в голосе которой была настоящая обида. ― Эта девушка даже и не готовилась к этим соревнованиям. У нее никакой выносливости и целеустремленности.

Последние слова задели меня, хотелось ответить что-то грубое, но я решила не встревать в бессмысленный спор. Начались настоящие прения, каждый в автобусе выражал свое мнение, большинство которое было в пользу Власовой. Я с надеждой смотрю на меняющееся и несколько сомневающееся лицо учителя, и все планы обрушились от одной только фразы.

– Поручаюсь, Харитонова пробежит быстрее тебя. ― Его раздраженный голос выделялся из всей толпы, заставляя последнюю тут же замолкнуть. Я с шоком уставилась на него.

Что он только что сказал? Зачем это надо было? Все ведь почти получилось ― учитель начал сомневаться.

– Хочешь поспорить, Еремеев? ― Власова, сидевшая впереди него, тут же протянула ему свою ладонь, которую он уверенно пожал, нисколько не сомневаясь.

– На желание. ― Он еще не отпустил ее ладони. Девушка засомневалась от этого наплыва уверенности, но одобряющий гул ее друзей не оставил Власовой Лере выбора.

– Идет!

Их руки разбили, после чего Еремеев обратно откинулся на свое место, блаженно закрыв глаза.

– Действуем по плану, который я создал, ― окончательно решил учитель, но, как только я открываю рот, чтобы возразить, тут же отрезает, ― никаких пререканий!

Мне придется финишировать, отвечать за всю команду, большая часть которой просто растерзает меня за проигрыш. Нельзя никого подвести, нельзя упасть в грязь лицом, нельзя поддаваться страху, и еще нужно доказать всем, что я имею право присутсвовать здесь. Но, с другой стороны, с какой стати? Ведь если бы не Герман, то все обошлось бы.

Моя рука сама дернулась, и в тот же момент книга Пастернака полетела в воздухе, с силой ударив Германа по голове. К счастью, мы оба сидели дальше всех в салоне, и моей вспышки гнева никто не заметил.

Книга с глухим хлопком приземлилась на его колени. Я пискнула от страха, прячась за сидение, но он все равно понял то, что это сделала я.

Парень медленно провел ладонью по ушибленному месту, качнув головой в мою сторону. По выражению его лица я понимаю, что мне куда безопаснее прямо сейчас выпрыгнуть из окна на дорогу, полную других машин, чем оставаться в салоне. Однако гнев сменился на… никогда не поверю! в смех и иронию в глазах. Герман отворачивается обратно, сильнее сжимает обложку и подавляет приступ смеха. Ему забавно, но мне нисколько. Он убьет меня? Точно сделает это, как только появиться шанс. Просто сейчас пытается внушить мне то, что следует потерять настороженность. Или это только моя паранойя?

С нетерпением я жду, когда он отдаст книгу обратно, но этого не происходит. Герман стал листать страницы, разглядывая мои некоторые записи, которые я оставляла специально, чтобы не забыть важные моменты. Я практически уверена, что он делает это мне назло ― помучить и поиздеваться после.

Какой же глупый поступок.

Всю дорогу я с ожидаем смотрела на него, но парень упрямо игнорировал это. Как только автобус затормозил возле большого спортивного комплекса, все оживились и стали собираться. Одна из девушек даже успела накраситься, чем вызвала мое удивление.

Я погналась за Еремеевым, но в толкучке он как-то успел выскочить одним из первых и в сопровождении с учителем пойти в сторону дверей. Мне не хочется упускать его, но в этот момент пакет с кроссовками выскользнул из рук, нагнувшись за ним, я уже не застала его на улице.

И даже в светлом, просторном здании он провалился под землю, сколько бы я не озиралась по сторонам. Раздевалка парней находилась напротив нашей, но ничего предпринять я так и не смогла.

Словно по иронии судьбы сюжет книги остановился на самом интересном месте.

Взвыв от злости, я громко хлопнула дверью и стала переодеваться, не желая даже и на секунду думать о том, что он творит с моей книгой.

– Столько парней! Боже, и какие они красивые! ― Щебетали все девчонки вокруг, чем доводили меня до тошноты. Я схватила телефон, оставила вещи в шкафчике и вышла в носках, чтобы переобуться на одной из скамеек.

Арена для бега представляла из себя большой спортивный зал с высокими потолками и белыми стенами, украшенными плакатами типо: "Быстрее! Выше! Сильнее!" и "Даешь спортивный образ жизни!". На балконах уже сидели простые зрители и важные чиновники, с интересом рассматривая потенциальных чемпионов. Увидев меня, они, наверное, подумают: "Что эта девушка здесь вообще забыла?" И они не промахнутся с вопросом, который сама себе задаю я уже несколько раз.

– Участники из южного района города, на старт! ― Командует организатор всего соревнования, и я понимаю, что очередь до нас дойдет не скоро. Мы ― северный район, окраина всего города.

Спортсмены из моей школы находились рядом, некоторые из них уже постепенно разминались. То же самое следовало бы сделать и мне, но у меня есть электронная версия книги, так что я тут же берусь дочитывать ее, выбывая из происходящего.

Один район сменяется другим, проходит целый час ожидания, пока бегут остальные. Видя финишеров, мне хочется убежать отсюда прочь, так как все они куда сильнее меня. Власина была права ― нам не выиграть из-за меня.

Кто-то тряхнул меня за плечо.

– Марш разминаться, Харитонова! ― Приказным тоном подталкивает один из моей команды. Я недовольно передаю телефон однокласснице и начинаю растяжку, чувствуя на себе взгляды остальных. Они качают головами, отмахиваются от меня, что выбешивает еще больше.

Еремеев мелькает среди них.

– Немедленно верни мою книгу! ― Говорю я ему, тут же двигаясь в его сторону, но тот же самый спортсмен не позволяет мне уйти, заставляя продолжить разминку.

И вот доходит тот момент, которого я так боюсь.

Свисток! Побежал первый спортсмен из нашей команды. Все возбуждены до предела, никак не могут собраться в общую колонну, кричат имя и пытаются поддержать. Мне страшно смотреть, я становлюсь назад и опускаю голову, прикусывая от волнения губу.

Второй… Третий… Четвертый… Время движется так быстро, моя очередь вот-вот настанет. Мне не хочется никого подвести, не хочется публичного позора, отчего волнение настолько расшатало мою уверенность, что я делаю шаг назад, чтобы окончательно сбежать.

– Ну и куда ты собралась? ― Громогласно оповещает Еремеев, на лице которого нет ни единой эмоции. ― Не забыла, что я поставил на тебя?

– Сначала верни мою книгу, вор, ― огрызаюсь я, замечая вдали, как участник нашей команды вырывается вперед и возглавляет первое место. Нервно сглотнув, я понимаю, что остальные не отдадут первое место. А я?

– Если ты пробежишься так же, как и вчера, то отдам, ― ухмыляется он.

– Это шантаж! ― Возмущаюсь я.

Эстафетная палочка была передана. Власова побежала с искрометной скоростью, рядом маячил Виктор Семенович и подбадривал прибежавших.

Все волнение написано на моем лице. Герман вздохнул, потер свои виски и приблизился на шаг ближе, почти склонившись к моему уху.

– Ты же храбрая девушка, не так ли? ― Начинает он, вновь ловя мой взгляд. ― Прибежала спасать сестру по ее первому взору, выстрелила в сторону Майкла и даже посмела ударить меня учебником. И знаешь, что это значит?

– Что я психопатка?

– Что страх вовсе не парализует тебя, а наоборот ― делает сильнее. Так что отключись от всего мира и представь то, что действительно пугает тебя. И беги! Беги! Так, как никогда не бежала.

Его речь, воспламеняющая мою грудь, была прервана приближением Власовой. Герман приблизился в стартовой линии, вытянул свою руку, в которой тут же оказалась палочка, и рванул со своего места. За ним тут же побежал другой парень крепкого телосложения со злобным выражением лица. После него готовилась девушка с короткими волосами, что не могла устоять на месте и разминалась.

Он пробежал второй круг, остался третий. Меня толкнули к стартовой линии.

– Харитонова, не подведи.

– На нас все смотрят. Мы первые!

– Решается моя судьба, не загуби мою карьеру чемпиона!

Я отворачиваюсь от них. "Так, представить то, что действительно пугает… На словах то легко, но на деле просто паршиво, ― думаю я, глядя в пол и нормализуя дыхание. ― Хорошо. Просто представь вчерашний день. Голос Стешы. Соперничество. И его тяжелое дыхание за своей спиной. Да-да. Его. Дыхание."

Уверенно поднимаю голову, протягиваю руку назад, разминая пальцы. Девушка с короткими волосами становится рядом со мной, так же оборачиваясь назад.

Еремеев и парень с остервенелым взглядом идут почти рядом, только первый буквально на метр впереди. И вся ответственность лежит на меня.

– Чертов Еремеев, ― злобно выдыхаю я, видя его скоростное приближение ко мне.

Мокрая и горячая палочка тут же касается моей ладони, сердце делает сальто, ноги тяжелеют. Весь гул затихает, исчезает, и я слышу только его единственный истошный крик.

– Беги!!

Ноги с бешеной силой устремились вперед, руки работает машинально, рывками. Дыхание сбивается после первого круга, моя соперница не отстает, пытаясь всячески приблизиться ко мне, но я не позволяю.

На втором круге мы бежим совсем рядом, сотни голосом вливаются во всеобщий гул. Все болеют за нас, все одержимы нами, и как только я пробегаю мимо своей команды, как в замедленной съемке встречаюсь с ним взглядом. Все кричат, он один единственный молчит, с ухмылкой провожая меня.

Последний круг, решается борьба за первое место. Соперница не отстает, наступая мне на пятки. Я закрываю глаза на долю секунды, финишная прямая… Все исчезает, только черное пространство и выделяющееся тяжелое дыхание за спиной. Вдох-выдох. Оно совсем рядом, будто бы я снова бегаю на школьном стадионе. Будто бы он за моей спиной и вот-вот догонит. Только дыхание. Его невыносимо тяжелое прерывистое дыхание.

Рывок.

Последний взмах ногами.

Судорожный вдох.

Молчание.

Моя грудь касается голубой победной ленты, тело тут же падает за финишную линию.

Зал взрывается аплодисментами. В моих глазах темнеет, я не могу прийти в себя, вспомнить свое имя и просто отдышаться.

Мне не хватает воздуха, люди окружают меня, похлопывают по плечам, поздравляют.

Нет! Отойдите от меня! Дайте кислород! Я не могу дышать. Мне сложно… Отойдите, прошу, мне становится…

Все склоняются надо мной, живот скрутило в спазме, слишком жарко. Лица размазываются, я слышу только странное эхо.

– Эй, Харитонова… Что за…

– Немедленно врача!

– Девушке плохо!

Что-то рыжее мелькнуло перед лицом, люди расступились на мгновение, я делаю первый вздох, но кислород обжигает, мне все равно не хватает воздуха.

– О Боже! Она отключается!

– Дайте пройти доктору!

С трудом я раскрываю веки, пытаюсь разобрать происходящее, но вижу только лица, среди которых выделяется то, которое после будет снится мне в кошмарах.

Он что-то кричит, приближает свои ладони к моему лицу, но я не понимаю.

Все темнеет вновь. Веки закрываются, и я выпадаю из жизни.

Глава 8

Типичные ученики сейчас просыпаются, проклинают школу, но все же вынужденно идут в нее, готовясь к строгим учителям и тяжелым зачетам. Однако из этого списка выбыла я, по крайне мере, как говорят врачи, на два дня еще точно.

Я проснулась вчера в больнице под упреки Людмилы в сторону отца. В сердцах бабушка терпеть не может его военный лад, но в жизни редко срывается и вставляет свое мнение. Тогда же она действительно кричала на него, упомянув и маму, после чего отец просто вышел из палаты.

Мне коротко объяснили, что падение в обморок на соревновании вовсе не грозит опасностью к здоровью и что я дальше в силах спокойно заниматься спортом. Это заявление врачей несколько умерило пыл Людмилы, но ее вражда с отцом чувствовалась в палате до самого их ухода.

Разбирая вещи, которые собрали для меня, я наткнулась на наушники и книгу, которую когда-то уже читала. Ее явно положила Стеша. Ее жест был настолько полон теплоты, что я звоню ей этим же днем и прошу прийти ко мне. Осталось дождаться вечера, чтобы она полностью освободилась от занятий.

Мне запретили покидать палату, так как слабость все еще чувствовалась. И как на зло в двухместной палате я была совершенна одна. Никакие занятия не отвлекали от скуки, редких появлений медсестер и их больничных сплетен.

Я медленно передвигалась по белой палате, разглядывая отстранено стены и больше думая о своем.

Мама тоже чувствовала себя так же? Наверное. Ведь когда она умирала, я была еще совсем ребенком, который не понимал особо многого. В редкие дни меня приводили в ее клинику, она со мной играла и пыталась дать уроки жизни, которые я все равно не запомнила бы. Горько осознавать, что она вложила в них целую душу, а из-за своей беспечности и юного возраста даже и не обратила на них внимания.

Глупый ребенок только повзрослев поймет свои ошибки.

Я делаю шаг в сторону окна, наблюдая за проезжающими автомобилями и редкими прохожими.

Богдан сегодня не придет, очень занят на консультациях по физике, где готовится к предстоящему конкурсу. Он извинился передо мной за это по телефону не меньше двадцати раз, но я предложила ему прийти ко мне в день выписки. Мой друг обязался тайком пронести целое ведро мороженного, но, услышав, как шмыгаю носом, бросил эту затею тут же.

К вечеру наконец-то появляется Стеша с пакетом новой, более теплой одежды, которую прислала Людмила. И пока я разбирала свитера (в палате было несколько прохладно), Стеша рассказывала мне о прошедших уроках и темах. Я не пропустила слишком много, что безусловно радовало меня.

– Кстати, мне так и не рассказали о соревнованиях, ― напоминаю я, ― чем все закончилось? Мы же выиграли, да?

– Разумеется наша школа выиграла! ― Сестра сказала это слишком победно, а после тут же ринулась меня обнимать. ― Говорят, что такого финиша еще никогда не было. Ты устроила самую настоящую жару и интригу, привлекая внимание прессы!

С трудом успокоив порыв Стеши, я прошу рассказать о том, что случилось после моего падения в обморок, но та в ответ только пожала плечами. Ей не было это известно, в школе почему-то особо не болтали, отчего оставалось только догадываться.

– Не думаю, что после всего случившегося, Виктор Семенович пошлет меня хоть на одно соревнование. ― Усмехаюсь я, вспоминая тот победный финиш.

– Но наша команда прошла в финал. Из каждого района выходит одна школа-победитель. Однако папа поговорил с учителем, больше никакой нагрузки для тебя. У тебя даже освобождение от физкультуры на две недели. Я так тебе завидую…

Она рассказала о домашних, о том, с какой обидой Людмила собирала вещи, пугая отца скорым уездом. Разумеется, она не покинула нашу квартиру, а с отцом собиралась мириться после ухода Стеши.

Наступила неловкая минута, мы не смогли придумать ни одной темы для разговора. Тогда Стеша вытащила свой телефон и стала читать новостную ленту и сообщения подруг. Некоторые незначительные новости она только пробормотала, а то, что было действительно важно и интересно для нее, говорила громко и отчетливо.

– Ничего себе… ― Прошептала она с шоком, пересев ко мне так, чтобы и я смогла видеть экран ее телефона. ― Вот это новость! Еремеев расстался со своей девушкой, да еще и с таким скандалом…  Мне даже видео скинули!

Она отчаянно пыталась настроить интернет, бродила по комнате в негодовании, и мне оставалось всего лишь следить за ней взглядом, не понимая того, что же такого удивительного в этой новости. Люди расстаются каждый день.

Наконец-то интернет заработал, девушка юркнула ко мне и, затаив дыхание, стала следить за происходящем на видео.

Качество не было хорошим, сразу становилось понятно, что снимали тайком, будто бы боясь того, что это заметят. На фоне я различила горящий костер, свет от которого падал на две фигуры ― женскую, которая сидела как сломанная кукла на земле, и мужскую, возвышающуюся над ней.

– Какого черта ты опять пьешь? Что с тобой! ― Голос Еремеева был совсем непривычным. Мы быстренько переглянулись со Стешей и продолжили просмотр.

Девушка прижимала руками бутылку, из горла которого отпила через секунду. Герман рывком поднял ее с земли, сильно сжав плечи. Я узнала в ней ту самую девушку, которая подсела к нему в столовой и без какого-либо стеснения поцеловала в щеку.

– Иди ты к черту, сволочь! Я была с тобой все эти годы, с самого детства; я вытащила тебя из всего этого дерьма, а теперь ты меня бросаешь! Червяк ты ничтожный!

– Прекрати, Суворина! ― Рычит Герман ей в лицо. Камера постоянно трясется, слышатся еле различимые голоса на заднем плане.

– Что, неприятно, бедненький ты наш? ― Пролепетала она. ― Потому что это правда! Я спасала тебя столько раз! Думала, что мы будем до конца вместе, и что я получаю! "Нам нужно расстаться, все это больше не нужно мне. Можешь считать, что я тебя никогда не любил." А мне больно, понимаешь, больно?!

– Я сам не в восторге от этой ситуации! Прекрати пить! ― Он отбрасывает бутылку в сторону, волочет девушку в сторону дерева, о которое она с трудом опирается. ― Ты же знаешь, что так надо!

– А мне плевать! Я расскажу обо всех твоих гнусных планах людям! Чтобы тебя сразу изолировали из общества, как настоящего подонка!!

Послышался странный хлопок. Камера переместилась, качество совсем испортилось. Мы вздрогнули с сестрой, пытаясь понять что же произошло в самом конце. От всей этой подсмотренной ссоры становилось не по себе, будто бы мы увидели то, что должно было скрыто от нас.

– И это все? ― Недовольно закатила глаза Стеша. ― Я ожидала, что хотя бы будет озвучена реальная причина расставания.

– Он просто сказал ей, что "так надо", ― пролепетала я в ужасе.

Суворина Юля, именно так звали ту девушку, была жутко пьяна, говорила неразборчиво, но так истошно, что мурашки сами проносились по моей спине. Я отвернулась.

– Так-так… Тут еще пишут, что они встречались несколько лет. ― Стеша удивленно присвистнула. ― Все у них началось, когда Герману было только четырнадцать! Представляешь!

– Меня больше напряг конец. Там произошло такое, что не следовало бы видеть вообще.

– Жутко, правда?

Я не ответила.

На следующий день мне было куда лучше, я даже прогулялась несколько раз по коридору, доходя до стойки регистрации на первом этаже. Скрытно наблюдала за другими пациентами, пару раз переговорила с молоденькими медсестрами о жизни. Все они не советовали идти в медицинский вуз, но я лишь отмахнулась от них тем, что и не собираюсь. Наслушавшись ужаснейших историй о их факультете и манере получения образования, я задалась вопросов: "Действительно ли Стеша захочет подобную жизнь?".

Спокойно идя в свою палату, я замечаю, что дверь приоткрыта. Осторожно заглянув в комнату я замечаю силуэт Власовой, которая мялась возле моей пустой постели.

– О, Мия! Я уж начала думать, что ты сбежала из больницы. ― Я поприветствовала кивком и присела на край постели, наблюдая за ней. ― Как себя чувствуешь?

Мы обменялись любезностями, после чего девушка наконец-то решилась сказать то, что ее, видимо, сильно мучило.

– Прости меня за те оскорбления, которые я нанесла. Понимаешь ли, я много лет хожу на тренировки к Виктору Семеновичу, собираюсь поступать на факультет физ.подготовки, и мне было крайне обидно то, что финишером он поставил тебя.

– Ведь мне это вообще не нужно было, ― несколько резко напоминаю я ей, раздражаясь от ее скупых извинений, от которых не было ни единой пользы обеим.

Девушка вздохнула.

– Ладно. Будем считать, что я извинилась перед тобой. ― Я кивнула, ожидая, что она уже уйдет. Однако девушка не спешила вставать с табуретки. ― Мы устраиваем на этих выходных встречу у меня в квартире, родители в отъезде, и ты приглашена.

– Вы приглашаете меня? С чего бы это?

Все это не было похоже на их заносчивую компанию спортсменов, которая никогда не принимала в свои ряды лишних бездарных отличников, которым все равно на спорт и тренировки.

– Можешь считать, что ты теперь в нашей компании. ― Просто пожала она плечами, медленно встав со своего места. ― Мы будем ждать тебя, адрес и время я сообщу тебе позже в школе.

– Я уже говорю тебе о том, что не приду. ― Чеканю я, провожая ее из палаты. Девушка круто развернулась, таращась на меня с непониманием. Неужели она правда думает, что я пришла бы на их вечеринку не раздумывая?

– Наша компания очень желает видеть тебя. И если ты не придешь, то они просто заявятся к двери твоей квартиры, будут буянить и поздравлять с победой и с выходом в финал. Неужели ты хочешь это допустить?

Сколько же высокомерия в этой девушке.

– И еще… ― Будто вспомнив что-то важное, она порылась в своем рюкзаке и вытащила мою книгу Пастернака. ― Тебе просили передать.

Я резво выхватила томик и прижала к груди, ощущая совсем другой аромат, исходивший от страниц. Это был резкий мужской парфюм, явно принадлежащий Герману.

Власова выскочила из палаты, уверенной походкой удаляясь по коридору. Она оставила меня в странном замешательстве и тяжелом предчувствии чего-то плохого.

На следующий день меня выпишут, Богдан придет с пакетиком мармеладок, которые мы съедим вместе у меня дома под хорошую комедию. Оставшиеся дни недели я отрабатываю занятия по плану, мечтая о том, чтобы встречу спортсменов отменили.

Однако в пятницу Власова подходит ко мне и дает адрес, назначая встречу на девять часов ночи. Она вновь убедит меня в том, что мне придется прийти, тем самым не оставляя выбора.

Я решаю для самой себя то, что не пробуду там и часа. Отец, скорее всего, отпустит меня, заранее спросив о том, что за ребята там будут. И я точно не смогу ему солгать, поскольку его строгого и прямого взгляда практически невозможно выдержать.

Только час. Я пробуду там всего лишь час, своеобразно отмечусь, приму несколько похвал в знак своей победы и тут же уеду. По крайней мере, такой мой план. Остается только надеяться, что он не будет сорван.

Глава 9

Холодная ночь субботы не предвещала ничего приятного. Я приготовилась заранее к самому ужасному, оглядывая многоэтажный дом, в одном из квартир которого проживала Власова Лера.

Долго еще мои руки покоились на руле, а сознание предлагало разные оправдания для того, чтобы не идти. Ведь еще не рано улизнуть и забыть об этой вечеринке раз и навсегда? Я помотала головой, поправив свою шапку с помпоном. Нет, иначе они заявятся к дверям моей квартиры, называясь моими друзьями. Устраивать такое шоу на глазах всей семьи явно было не лучшим решением.

Закинув телефон и ключи обратно в карман, я выхожу из машины и направляюсь в сторону подъезда, где стояло два парня, размеренно говоря между собой и покуривая сигареты. Они узнали меня, весело кивнули, набив код, и пропустили вперед.

Мозг кричал о том, что сейчас лучший момент сбежать, но ноги сами вели меня в сторону лифта, в который зашли и те парни, не выкидывая тлевших сигарет. Прижавшись к задней стене, я угрюмо обвела их взглядом, морщась от противного запаха табака.

– Разве спортсмены курят? ― спрашиваю я, чувствуя смущение и неловкость.

Они обернулись, переглянулись между собой и расхохотались.

– Поверь мне, Харитонова, люди творят вещи похуже безобидного курения. ― Отвечает мне высокий, пропуская меня первой на выход. На седьмом этаже было холодно, мы поспешили скорее к двери квартиры.

Дверь открывает Лера, тут же хватая меня за запястье и вталкивая в квартиру.

– Я знала, что ты точно придешь!

Она бодро похлопала меня по плечу, ведя в гостиную комнату, где уже сидела целая компания собравшийся, распивая пиво и куря одновременно. Более того, по всей квартире ужасно пахло чем-то непонятным, однако я не успела определить причину, как столкнулась с веселыми взглядами всех, кроме одного человека.

Я сотню раз прокляла себя, пока Лера по-хозяйски знакомила меня с теми, кто видел меня впервые. Стоило догадаться о том, что он точно здесь будет, так как тоже посещает тренировки. Мне стало не по себе. Захотелось убежать как можно скорее.

Вяло улыбнулась всем в знак приветствия, меня силой усадили на одно из кресел, впихивая в руку бутылку пива. Мне стало еще хуже ― я не собиралась пить сейчас с ними, однако после проявленного десятиминутного интереса к моей личности и легких поздравлений, большинство забыло о моем существовании. И зачем только нужно было меня звать? Вопрос повис в молчании моего напряженного сознания.

Я внимательно следила за теми, кто особенно кричал о своем здоровом образе жизни, употребляя перед моими же глазами алкоголь. Некоторые особенно развязные девушки спокойно сидели на коленках у парней, позволяя себя трогать, и мило ворковали. Обведя взглядом комнату стало понятно, что народ все прибывает и прибывает. В светлой гостиной стало душно, гремела отвратительная музыка, подростки становились все пьянее и агрессивнее: стали танцевать, спорить на то, кто выпьет больше, кто-то притащил бутылочку, чтобы сыграть в нее.

Больше оставаться здесь сил не было, и я выскакиваю в коридор, который был заполнен парнями и самой Власовой, которая, изрядно выпив, прижималась к спине другого молодого человека. Они попытались позвать меня, но я тут же вежливо отмахнулась, оказываясь на кухне, которая была более менее пуста, не считая тех, кто приходил сюда за новой порцией выпивки. Незнакомые лица встретили меня равнодушно, и я присела на подоконник, в дальний угол.

Тем временем прошел уже час, а Власова с компанией парней, которая по очереди лапала ее, все еще не уходили из коридора. Они будто бы специально стояли там, чтобы никого не выпускать.

Я не встретила на кухне ни одного знакомого лица, копалась в телефоне, настороженно следя за шатавшимися из стороны в сторону парнями, парочка из которых рисковала ко мне подходить. Отпугнуть их было просто ― хватало одного грозного взгляда, который будто бы говорил: "Я не пьяна. Найдите другое развлечение.".

Забежала и сама Власова, который теперь я вовсе и не была нужна. Она только схватила по бутылке рома и колы, которые размешала вместе со знанием хорошего химика. Было страшно глядеть на лица тех, кто после пил подобный коктейль.

К десяти вечера шумная тройка парней выпила за меня.

– Круто бежишь!

– А научишь и меня так же? Я не останусь в долгу, тоже научу чему-нибудь приятному.

– Ох, лавелас!

Они еще что-то выкрикивали пошлое в мою сторону, но скоро ушли, оставляя меня разглядывать полупустые бутылки от водки и текилы, как я поняла по наклейке. Чтение состава было жутко скучным, я листала новостную ленту, но ничего интересного в ней не было.

Радовало только одно ― Герман ни разу не показался в кухне, тем самым не доставляя мне еще больше проблем.

От гремящей музыки моя голова быстро устает, и даже приоткрытое окно и легкий свежий воздух не спасают от духоты.

Кто-то кладет мне руку на талию, я мгновенно отталкиваю от себя пьяного парня, который даже не в силах улыбнуться от своего состояния.

– Ну же, давай танцевать. Такая симпатичная, а отталкиваешь меня.

– Прочь! ― Презрительно шикнула я, вновь отталкивая парня, отчего тот рухнул на пол.

– Ну и пошла отсюда, шлюха!

Это становится последней каплей моего терпения, и я рвусь вперед, однако с трудом стоящее на ногах тело Толика заграждает путь, не пропуская меня.

– О, привет, Принцесска, ― говорит он без своей привычной игривости, а с каким-то заторможенным и нагнетающим тоном. ― Не ожидал… Ой! ― Он икнул, чуть бы не упав на меня всем телом. ― Увидеть тебя здесь.

Он был сильно пьян и сонлив, отчего казалось, что еще секунда ― и парень точно заснет. Его лицо скорчилось, когда он присел, Толик что-то промямлил, но я не смогла понять. Оглянувшись, я вижу спасительный свободный проход и отсутствие Власовой с парнями в коридоре, отчего тут же собираюсь уходить. Однако Толик из последних сил дернул мой рукав рубашки.

Только я взглянула непонимающе на него, как его вывернуло на изнанку прямо на кухне, рвота полилась на пол. Парня же ничего не смутило, он вытер рот собственной рубашкой, болезненно глядя на меня. Я никак не могла понять то, что с ним происходило, пока не заметила слишком суженные зрачки. Это стало первым сигналом.

– Толик, попробуй улыбнись или же нахмурься. Ну же! Любую эмоцию! ― Я трясу его за плечи, однако получаю ноль внимания на эти требования. Его голова запрокинулась назад, губы приоткрылись, и слюна рванула по челюсти. ― О Боже… Сколько же ты выпил?!

Пытаюсь привести парня в чувство, бью его по щекам, однако это не помогает.

– Эй, Толян! Ты где тормознул, брат?! ― Голос Еремеева слышится за моей спиной, а после я ощущаю его присутствие. Медленно разворачиваюсь, придерживая Толика за плечи, чтобы тот не рухнул прямо на пол, на свою же рвоту, и вижу шокированного Германа. ― Твою мать! Какого черта ты с ним сделала?!

От страха я отскакиваю в сторону, тело Толика устрашающе покосилось вправо без моей поддержки ― Еремеев вовремя успевает словить его.

– Я… Я ничего не делала! Он сам пришел сюда, а после отключился!

Он с трудом оторвал от меня взгляд, попытался разбудить Толика, но у него так же ничего не вышло.

Веки Толика дернулись на несколько секунд, он приоткрыл глаза, затуманено переводя взгляд с меня на своего друга.

– Что с тобой, брат?! ― Проорал Еремеев с большей силой, но Толик не смог ответить.

Страшная картина прошлого пронеслась перед моими глазами. Сознание прокричало о том, что это самая удачная попытка сбежать из этого ужасного места, но сердце, воспитанное по правилам чести и достоинства, тут же воспротивилось.

– Неси его в ванну! ― Еще громче крикнула я, не узнавая собственный голос. Еремеев уставился на меня, не веря услышанному и тому, что им командовали. Он даже не дернулся на месте. ― Сейчас же!!

Подхватив собственного друга, он понес его по коридору, тут же толкнув ногой дверь. Я могу поклясться, что в этот момент он пробормотал: "В первый и последний раз.".

Однако ванна Власовой была не пуста, какой-то парень слишком страстно целовал девушку, медленно раздевая ее. Мои щеки стали пунцовыми, захотелось выбежать из комнаты и вернуться обратно на кухню, однако Еремеев свободной рукой резко остановил меня.

– Свалили отсюда сейчас же! ― Во всю глотку, полностью разъяренный, в настоящем бешенстве, которое только может охватить человека. Я со страхом смотрела на его лицо в эти секунды. У него было такое выражение лица, будто бы он только что убил человека.

Парочка дернулась, девушка стала собирать свои вещи, и через минуту дверь захлопнулась за нами. Никогда бы не подумала, что жизнь приведет меня к тому, что я останусь с Еремеевым в одной комнате.

– Что дальше? ― Резко спрашивает он, с ожиданием следующих команд.

– Нужно промыть ему желудок. Я принесу содовую, а ты немедленно звони в скорую!

Мои руки отчаянно тряслись, но мысль, что человек сейчас может умереть, отчаянно заставляла двигаться дальше и мыслить рационально.

– Не смей отключаться, понял меня?! ― Строго отчеканила я Толику, которого освобождала от тугого ворота клетчатой рубашки. Мысль, что в эту секунду я очень похожа на отца, прокатилась в сознании. Глаза парня стали закрываться, я обращаюсь к Герману, зная, что точно не смогу ударить Толика. ― Но не переусердствуй. Нужно, чтобы он только пришел в сознание.

Его легкий кивок. Пощечина. Отсутствие реакции. Новая пощечина. Сдавленные хрипы. Картинки проносились мгновенно, и вот уже Толик блюет в ванную: его спина горбиться, конечности дергаются. Меня саму затошнило, но я не могла отвести взгляда. Герман все это время молча наблюдает, на его лице нет ничего, кроме скривленных от отвращения губ.

Как только с промыванием желудка было кончено, Толик лег на холодный кафель, затуманенными глазами обследуя потолок.

– Нужно перенести его в теплое место, ― тихо говорю я, ощущая, как волнение постепенно уходит. ― Справишься? Я сделаю ему чай.

Вновь оставляю Германа одного, после видя, как он протащил Толика в противоположную комнату. Я не могла спокойно смотреть на него, следит за выражением глаз ― мне становилось не по себе. Именно поэтому я стараюсь задержаться на кухне, где народ заметно поубавился.

Открыв нужную дверь, я понимаю, что это спальня самой Власовой, на постели которой теперь корчилось тело Толика, приходившего в себя.

– Чё за ерунда была со мной, Принцесска? ― Вяло спрашивает он хриплым и изнеможенным голосом.

Мне не нравилось это обращение, было в нем что-то нахальное и приторное, но я пропускаю его мимо ушей, подавая парню горячий чай. Он не смог приподняться, пришлось помочь самой. Удивительно, но я даже укрыла его одеялом, на что он слабо усмехнулся.

– Что ты пил? ― Строго спрашиваю я, но Толик блаженно хлюпает приготовленный чай, не собираясь отвечать так скоро.

Я вытаскиваю телефон из кармана и обращаю внимание на время. Нужно вызвать скорую. Пусть они приедут и заберут его отсюда. Поставят капельницу, промоют по необходимости еще раз желудок.

– Не надо никому звонить. ― Голос Еремеева обращается ко мне. Я резко оборачиваюсь и сталкиваюсь с его хмурым выражением лица и вальяжно разложившимся на пуфике телом.

– Ему может стать хуже!

Мой голос переходит на крик, что парню, соответственно, не нравится.

– Тогда промоешь ему желудок еще раз, ― угрожающе отвечает он на мой выпад, впритык оказываясь возле меня.

– Эй-эй, харош. ― Прерывает нашу перепалку взглядами Толик. ― Лучше принесите мне еще чаю. Я капец как пить хочу. У меня ощущения такие, будто ничерта внутри нет. Даже мозгов… При-икиньте, мозгов…

Герман схватил кружку, с силой захлопнул дверь. Я переглянулась с вялым Толиком, сев на пол и упираясь спиной об стену. Если ему станет хуже (а это вполне возможно), то ответственность полностью ляжет на Еремеева.

Перевернувшись на бок, Толик стал с интересом разглядывать мое разъяренное лицо, порой приглушенно отпуская смешки.

– Тебе стоит меньше пить. В следующий меня может и не оказаться рядом. ― Грубо отвечаю я, в упор наблюдая за его выражением лица при приглушенном свете ночника. ― И да, это было алкогольное отравление.

– Мне холодно. ― Только и отвечает он совсем как ребенок, больше кутаясь в одеяло. Мы замолкаем, мне совсем не хочется здесь оставаться. ― Мне, наверное, надо поблагодарить тебя?

– Не напрягайся.

– Ладно. ― Он замолк, но парень с трудом выдерживал тишину. ― Ты спасла мне жизнь, а значит, что я у тебя в долгу. Если что, обращайся.

– У меня нет особых проблем. ― Пытаюсь переубедить я его.

Он задумчиво покачал головой, словно не был согласен с этими словами. В комнате появился Герман, подал другу чай и сел, точно как я же, но возле противоположной стены. Так мы в упор могли наблюдать друг за другом, чем он и занялся, вовсе не задумываясь о том, приятно ли это мне.

Я встала, собираясь уйти, внимательно оглядела Толика, который казался слишком бледным. Но ведь его друг сможет о нем позаботиться?

– Сядь обратно. ― Как приказ вставляет Герман, в упор следя за мной.

– Я не собираюсь здесь оставаться.

– Нет, ты останешься. ― Он вновь встает, указывая рукой на мое прежнее место. ― Если я прикажу, то ты здесь и заночуешь, так что сядь!

Толик не смел вставить ни слова. Он робел.

– С чего бы это мне подчиняться твоим приказам? ― Прошипела я. ― Кто ты такой? Если тебе удалось затащить мою пьяную сестру к склепу однажды, если ты и пугаешь меня своими взглядами, то это не значит, что я буду безоговорочно подчиняться тебе!

– Будешь.

– И не подумаю.

Он тяжело дышал, опаляя меня горячим порывом. Голова кружилась в этот момент, но взгляд был строг и уверен.

– Останешься, потому что, если ему станет плохо, ― он рывком указал на Толика, который заснул в постели, ― ты будешь чувствовать себя виноватой. И ты знаешь это, не спорь! Мне будет в целом плевать, а ты будешь винить себя до конца жизни.

Я медленно развернулась от ужаса и села на свое прежнее место, Герман победно ухмыльнулся.

– Хорошая девочка. ― Торжество. Лицемерное подхалимство самому себе.

– Гори в Аду. ― Выплюнула я.

– Только вместе с тобой.

Я просидела в квартире Власовой до полуночи, борясь со сном. Заранее предупредила Стешу, чтобы та оправдала меня перед отцом. Я практически уверена в том, что она соврала будто бы я осталась у Богдана на ночевку.

Пришлось еще раз промывать желудок Толика и поить его чаем. Он беспутно извинялся в бреду и горячке, когда я трогала его лоб, щеки, пытаясь хоть что-то определить.

Я не обмолвилась с Германом ни словечком, старалась не смотреть на него, но зарядка на телефоне заканчивалась, тело затекало, а приглушенно доносившаяся музыка только усугубляла ситуацию.

Ближе к часу ночи я почти бы заснула, чувствуя, как Герман тихо привстал и, кажется, направился ко мне, однако в этот момент в комнату кто-то вломился с разговорами. Это вывело меня из оков сна. Герман выгнал шумную компанию за дверь, пригрозив им чем-то. Мы вновь остались одни.

Почему он так смотрит на мня? Что же не так?

Толик захрапел, переворачиваясь на другой бок.

– Скажи, что для тебя самое ужасное в жизни?

Он заговорил первый, так же неотступно наблюдая за мной. Вопрос показался таким странным, что я не захотела отвечать на него.

Вопрос повторился.

– Не знаю, ― пожала я плечами. ― Для тебя?

Что вело меня сейчас к этому душевности разговору? Сонливость и расслабленность от усталости? Мне стоило бы молчать.

– Все самое ужасное уже произошло в моей жизни. ― Голос звучал так же спокойно и несколько высокомерно.

Мы сидели напротив друг друга. Каждый на своей стороне. Однако существовала связь, почувствовать и заметить которую могли оба. И что-то метафорическое было в этой ситуации. Что-то, чего понять пока что мне было невозможно.

– Расскажешь?

– Не сегодня. ― Привычно усмехается он, закидывая голову назад.

Я прикусила губу, опустив голову и придав колени к груди. Что за глупый вопрос? Стоило же мне еще зацепиться за него и продолжить беседу, будто бы она представляла интерес!

– А самое счастливое в жизни? ― Вновь подает он голос в темноте.

– Моя семья. ― Не раздумывая, отвечаю я. ― А у тебя?

– А этому только суждено скоро исполнится.

В нем был странный пафос, от которого мурашки шли по спине.

– Разве человек может планировать счастливые моменты? ― Странная необходимость продолжить беседу с ним нарастала с каждым сказанным словом.

– О, еще как!

– А мне всегда казалось, что счастливые моменты наступают сами по себе, ― я слежу за ним, чувствуя подвох и ложь в ответах Германа.

– Только для тех, кто не является хозяином своей судьбы. ― Возвышенно произносит он, вставая на ноги и разминая конечности, которые затекли.

– А ты хозяин своей судьбы? ― С сарказмом выплевываю я, на что получаю хмурый взгляд серо-зеленых глаз. ― Что-то не похоже.

– Поверь мне, я не только хозяин собственный судьбы, но и жизни еще нескольких людей.

– Это должно пугать? ― Я задержала дыхание, как только он приблизился вплотную ко мне.

– Нет, это должно предостеречь кое-кого. ― Как признание, его тихие слова прозвучали прямо возле моего уха. Еще чуть-чуть, и его губы коснуться моей кожи.

Я отскочила от него, выставив руки вперед, чтобы защититься. Если бы он захотел, то это его никак не остановило бы.

– Зачем пугать? Это бессмысленно и ничтожно. ― Продолжаю я, медленно приближаясь к двери.

– А что же тогда делать?

"Действовать", ― слово прозвучало в голове, но я не посмела его сказать, чувствуя, что этот разговор принимает совсем другие обороты.

Убежав из квартиры, я была уверена, что он прекрасно знал ответ на свой последний вопрос. Несказанно удивило и то, что он так спокойно отпустил меня, хотя час назад не позволил бы и шага сделать.

Однако другое удивило меня больше. Собственные чувства, которые кричали внутри меня. Как бы тяжело не было признаваться ― я хотела с ним говорить, хотела слышать эти рассуждения вовсе не глупого человека. Несмотря на ужасные оценки по предметам, он говорил с некоторой философской рассудительностью, которой не каждый обладал.

И мне хотелось говорить с этим человеком! Какой ужас!

Я не узнавала саму себя. Это пугало больше, чем сам Герман Еремеев с его дьявольской ухмылкой, которая после снилась мне всю ночь.

Глава 10

Утро выдалось тяжелым. Отец задавал вопросы о прошлой ночи, пытаясь, видимо, уличить меня во лжи. С трудом я отбивалась от его суровых нападок, которые после перекинулись на Стешу.

Я долго не могла понять причин подобной резкости отца, однако вскользь сказанные слова за завтраком давали пищу для размышлений.

– И долго это будет продолжаться? ― Строго спрашивает отец, сурово наблюдая за не выспавшейся и несколько растерянной Стешей.

– Ни единого звонка больше. Обещаю. ― Попыталась собраться она, бесконечно потирая лицо.

Впервые Стеша выглядела такой. Несколько испуганной, будто бы не знающей, что сказать и сделать. Ее глаза старались глядеть куда угодно, но только не на нас. Будто бы от стыда у нее горело все нутро. У меня не было времени поговорить с нею с прошлой ночи, так как придя домой, я тут же легла спать.

Что-то тревожное нагнетало на кухне. Людмила не пела свои любимые романсы во время готовки, а после еще и заявила о том, что сегодня уезжает в свою деревню. Отец принял это спокойно, я попыталась уговорить ее остаться хотя бы на один день, но бабушка была непреклонна. Что-то творилось внутри семьи.

К обеду невыносимо было сидеть в собственной комнате, прислушиваясь к брошенным случайно словам. Я предлагаю Стеше пойти со мной в библиотеку. Ее реакция меня удивила.

Девушка дернулась на мое появление, выдохнула, будто бы боясь кого-то другого, а после тут же отказалась. Она даже не подумала о моем предложении. Мне пришлось отступить и с легкой обидой, которая рассеялась уже на пути к библиотеке, я покинула дом.

Прогуливаясь среди стеллажей, в которых были аккуратно расставлены все учебники, я берусь за любую литературу, которая способна отвлечь. Незаметно в моих руках набралось около десятка книг, которые я с легким хлопком кладу на самый отдаленный стол для чтения, отчего даже заслуживаю укор от библиотекарши. Здесь всегда следяят за тишиной и порядком. Если кто-то заговорит слишком громко, библиотекарь, как самый преданный солдат, тут же идет в бой, чтобы унять нарушающего. Порой это вызывает всеобщий смех.

Зал был практически пуст. Только некоторые старшеклассники, вроде меня, сидели за передними столами и усердно добывали знания, которые не в силах дать учителя в школе. По воскресеньям сюда редко кто заглядывает вообще. Как однажды сказала Стеша: ботаники вроде меня.

Не знаю почему, но в библиотеке я всегда чувствую себя на своем месте и в безопасности. Любые страхи испаряются мгновенно, стоит перейти за порог и коснуться корешка случайно книги. Приятный аромат тепла и старых страниц убаюкивает, наставляет на свою, особою, не всем понятную атмосферу. Новые истории готовы раскрыться перед тобой, открыть то, что ты познаешь только с опытом, возможно, лишь к старости. Книги ― истинная мудрость, сохраняющаяся веками.

Полностью погрузившись в историю, я не замечаю того, что происходит. Однако на следующей странице меня ждет настоящий сюрприз ― порванный наполовину лист. С гневом я проклинаю того, кто так обошелся с книгой.

Вновь приходится встать и отнести учебник библиотекарше, которая с негодованием выслушивает мой рассказ. Разумеется, библиотекарь забирает экземпляр, предлагая мне взять другой.

Я медленно ступаю среди стеллажей, глазами разыскивая фамилию автора. В этой секции пусто, но впереди я слышу чей-то разговор, больше напоминающий тайные перешептывания.

– Я его просто ненавижу, понимаешь? Не-на-ви-жуу! Не представляешь, сколько дерьма в этом человеке! Он буквально тонет в нем, и я вытаскивала его все эти годы. Я! Больше никто не мог. И что я получаю в итоге?

– Юль, успокойся. Может быть, он вскоре остынет и снова вернется к тебе? Такое же было не раз, да?

Среди щелей между полками я замечаю два силуэта. Совсем не хочется, чтобы меня застали за подслушиванием, и я, затаив дыхание, прячусь за углом. Короткие темные волосы мелькнули за поворотом, и я узнаю Суворину. Она негодовала, постоянно поправляла свою длинную челку и изливала душу подруге.

– Нет, я сделаю так, чтобы все узнали о нем! Пусть людям будут известны все его страхи!

– Разве он чего-то боится? Что-то я не верю в это, скорее ― он внушает всем страх.

Суворина ухмыльнулась на наивность подруги ― она торжествовала от того, что знала об этом человеке больше всех. И я могла поклясться, что говорила она сейчас именно о Германе.

– Ты бы слышала, как он порой орет ночами! Это какие-то визги и крики. Он орет как девчонка, в панике сметает все на своем пути, бьет стены, а после, когда успокаивается, около часа тупо пялится в потолок! Настоящий псих!

– И рядом с тобой ему становилось легче, да? ― Ее подруга томно вздохнула. ― Настоящая страсть…

– Нет. Ему вообще в такие моменты было похеру на меня. ― Суворина презрительно фыркнула, вытащила книгу, разглядела название и положила обратно. ― Однажды я попыталась успокоить его, обнять там и все такое, но это не помогло. Поэтому, когда он орал, я курила в постели или же рылась в телефоне. Зрелище не самое лучшее, знаешь ли…

Они замолчали, и я подумала, что разговор их закончен, однако подруга Сувориной стала настороженно шептать.

– Если ты расскажешь об этом миру, то он просто убьет тебя. Это же Герман. С ним опасно иметь дело.

– А я имела его. ― Юля противно хохотнула от собственной пошлой шутки, но подруга не поддержала ее настроя. ― Ладно. Мне уже плевать. Хуже уже быть не может, не так ли?

С этими словами Суворина отодвинула большую прядь волос от щеки, демонстрируя жуткий синяк подруге. Нельзя было понять то, что она чувствовала. Я увидела как гнев, так и некоторое достоинство от того, что синяк ей поставил именно Герман.

– Так он еще пудрит всем мозги, что не бьет женщин. Ага-ага. Знаем мы, как он их не бьет. Доказательство на моем лице.

Подруга промолчала, и они тут же ушли подальше от стеллажей.

Я прислоняюсь к стене, пытаясь переварить всю ситуацию.

Кто же такой Герман Еремеев?

Он орет по ночам. Бьет женщин. Внушает всем страх. Но в то же время он искренне беспокоился за Толика, когда тот был без сознания.

Странная и полная противоречий личность, ни о мыслях, ни о действиях которой нельзя догадаться.

Полностью доверять словам Сувориной было бы глупо, но ее едкие обиды выливались с быстротой, а слова были полны гнева и разочарования. Она ожидала счастливого конца в отношениях с Германом, а получала огромный синяк на половину лица.

Проще разгадать все загадки вселенной, чем понять Германа.

Вздохнув, я прижимаю экземпляр книги и направляюсь обратно на свое место, дочитывать произведение.

***

Дома было тихо. Оказалось, что Людмила не дождалась моего прихода, и уехала, не сказав, когда именно вернется. Папа хмуро смотрел программу новостей по телевизору, на мое появление отреагировав лишь коротким кивком.

– Была в библиотеке? ― Спросил он, когда я присела рядом с ним.

– Да.

– Как идет подготовка к экзаменам?

– Отлично.

И мы замолчали. Начиная с девятого класса основной темой наших разговоров всегда была учеба. Он упорно следил за всеми моими достижениями, жестко ругал за любые учительские замечания, вовсе не вливаясь в настоящую суть ситуации.

Между нами всегда были непонятные отношения. Словно он командир, а я его рядовой солдат, которого он обязан воспитать по собственным принципам. Никакой нежности, никаких одобрений, только приказы и дисциплина. Подобное поведение я оправдывала тем, что он слишком влился в свою работу, что смерть мамы подкосила его полностью, и папа стал скупым, душевным калекой. Было ли так на самом деле ― спрашивать храбрости не находилось.

– А подготовка Стеши?

– Ну, своим чередом…

– Ясно. ― Вновь кивает он, после чего замолкает и не говорит мне ни слова.

Я в таком же настроении удаляюсь в собственную комнату. Молчание вечно веселой Стеши было безумной редкостью. Такое случалось в самые редкие дни, которые можно на пальцах сосчитать. Прислушавшись к звукам из ее комнаты, я понимаю, что она говорит с кем-то по телефону.

– Нет-нет, я просто слишком переволновалась. Это скорее всего чья-то злая шутка. Завистников сейчас полным полно, а защитить меня некому. ― Она смолкла. Но после заговорила с большей силой. ― Ты все верно говоришь, мне нужно как можно быстрее найти себе сильного парня. Отчасти я грущу по Майклу от того, что с ним было прикольно и весело. Он заступался за меня перед друзьями, называл меня "моя малая".

Меня скорчило от этой исповеди, которая вовсе не предназначалась мне. Отношения Стеши не основывались на особой любви и привязанности, только на веселье и притягательности. Нельзя прямо сказать, что она пользовалась парнями, но и о ее собственной самоотдачи так же следовало промолчать.

Неловко постучав в ее дверь, я неторопливо вхожу, чтобы она успела закончить разговор.

Девушка привычно улыбнулась мне, поправив свои блондинистые локоны, которые были раскинуты на всю подушку.

– О, Мийка! Как твои дела?

Она так непринужденна, будто бы утром ничего и не произошло. Мне всегда было не по себе глядеть преображения сестры, и сейчас это чувство присутствовало вновь.

– Неплохо. А твои как?

Широкая улыбка все говорит сама за себя. Я присаживаюсь на край ее кровати, несколько взволнованно окидывая комнату взглядом, остановившимся на сестре. Стеша почувствовала неладное, но виду не подала.

– Завтрак был сегодня… глупым, неправда ли? ― Я не сумела подобрать верного слова, отчего просто ожидала реакции сестры.

– Завтрак как завтрак. ― Она пожала плечами и стала листать ленту в социальной сети.

– Ты ссорилась с отцом? ― С нажимом предположила я.

Стеша закатила глаза, раздраженно откидывая телефон. Я пожалела о том, что вообще завела этот разговор, но было слишком поздно. Обычно подобная ее реакция всегда приводила к разногласиям.

– Он со мной ссорился.

– Причина?

– Какой-то идиот выставил мой номер телефона на сайте знакомств, прикрепив слишком откровенную фотографию незнакомой девушки. Это повлекло сотню звонков за ночь. Не проходило и минуты, чтобы мне не названивали с просьбой познакомиться и провести ночь.

– Ты могла просто выключить звук. ― Заметила я, однако девушка становилась все более раздраженной.

– Не могла! ― Вскрикнула она, встав с постели. ― Все вы такие умные, а я будто глупая! Разумеется, я знала об этом, но мне должен был позвонить один человек. Я не могла пропустить общение с ним.

– И кто же это? ― Я скрестила руки на груди, предчувствуя новую, более большую беду.

– Какая разница? Я же в твою личную жизнь не лезу, так и ты в мою не лезь, пожалуйста. ― Вспыхнула она, раскрыв дверь и готовясь выставить меня отсюда.

– У меня нет личной жизни.

– Прекрасно! Вот и прекрасно! Значит, у тебя нет проблем, и ты счастливее всех на свете!

Хмуро обведя ее взглядом, я выхожу из комнаты, не желая ни мириться, ни узнавать большего. Если человек не принимает помощи, отвергая ее, то любые попытки, даже полные благих целей, ни к чему не приведут, а лишь усилят раздражение.

Дверь за мной тут же захлопнулась, и я слышу, как Стеша начинает тараторить по телефону с кем-то, но уже более тише, чтобы я ее не услышала.

Глава 11

В актовом зале собирали старшие классы, которым предстояло уже задуматься о предстоящем выпускном и последнем звонке. Радикальных решений еще не призывали принять, однако напомнили о том, что следовало бы придумать идеи и с полным энтузиазмом влиться в работу.

Я скучно оглядела собравшихся, которым было практически плевать. Большая часть всех скинет обязанности на небольшую группу активистов, желающих себя показать, и останется тем довольной.

– В том году ученики устроили выпускной в стиле "Великого Гэтсби". ― Шепнул мне Богдан, сидящий рядом. ― Но алкоголя было намного больше, чем самого джаза.

Прыснув от смеха, случайно натыкаюсь глазами на Стешу, которая разговаривала с Ларкой. Богдан в курсе случившейся ссоры, отчего легонько толкает меня в плечо, пытаясь поддержать. Я слабо ему улыбаюсь.

– Как думаешь, что будет в этом году?

– Понятия не имею, но учителя намекали на "Войну и Мир", так что, моя дорогая Мия, готовь белые перчатки и платье в стиле ампир, а я достану гусарский жакет и револьвер, ― он продолжает меня смешить, поднимать всячески настроение.

– Но зачем тебе револьвер?

– Как зачем? Разумеется, чтобы биться за твою честь на дуэлях возле Черной речки и пасть как герой.

Мы оба хохочем, чем привлекаем внимание оратора-учителя.

– Павлов, может поделитесь своими соображениями насчет выпускного вечера? ― Обращается она к нам, и все прямо глядят на нас.

Богдан не растерялся, ловко привстал со своего места и предложил идею, о которой рассказал мне. Зал принял его предложение с большим интересом, учительница обдумала несколько минут, а после настало время голосования.

Итогом вышло то, что Богдан преждевременно стал всеобщим героем. По лицам многих девушек было понятно, что они уже воображают себя Наташей Ростовой. Парни же молча приняли все.

– Будет прекрасно, если мы воспроизведем один из самых значимых моментов, а именно ― первый бал Наташи Ростовой! ― На предложение учительницы все девушки согласно кивнули. Стеша тут же вытянула шею, что говорило о ее полнейшей заинтересованности. ― Что вы думаете? Отлично! После Нового Года начнем подготовку к празднику.

Тема плавно перешла к последнему звонку. От каждого класса требовалось по номеру, мы выдвинули нашу одноклассницу на песню. Большинство было безумно радо от того, что так легко отделалось.

Когда же все проблемы были исчерпаны, старшеклассники засуетились в столовую.

– Ребята! Погодите! В эту субботу у нас школьный вечер, посвященный творчеству Блока! А после ― танцы. Ждем всех в шесть вечера на этом же месте!

Однако на призыв учителя все отреагировали довольно слабо, до тех пор, пока не прозвучали слова о танцах после вечера Блока. Многие тут же обязались прийти.

Мы с Богданом переглянулись.

– Идем вместе?

– Разумеется!

Однако ему пришлось тут же уйти, чтобы во время большой перемены успеть заглянуть в кабинет физики, где шла упорная подготовка к конкурсу исследовательской работы. Мне оставалось тоскливо сидеть в одиночестве, до тех пор, пока не появился Ваня, младший брат Ларки.

Приветливо улыбнувшись, высокий и худощавый парень присел напротив меня. Его и Ларку трудно представить родственниками. С Ваней я общаюсь куда чаще, чем с его сестрой. Он более приветлив, весел и в нем нет той бестактности, что так свойственна Ларисе.

Обменявшись привычными вопросами и ответами, вроде: "Как твои дела?" и "Просто отлично, а твои?", мы замолкаем на минуту. Я замечаю некоторое смущение Вани ― он всегда краснеет и опускает взгляд в таких случаях, и дожидаюсь чего-то важного.

– Как там Стеша?

Вопрос удивил. Я знаю, что моя сестра притягивает множество парней, но чтобы и Ваня входил в их круг ― поверить невозможно, так как, насколько я слышала, он тесно общается со своей одноклассницей. Видя мою реакцию, он тут же поспешно продолжил:

– Нет-нет! Это не то, что ты подумала…

– А что я должна была подумать?

– Ты не в курсе?

Я покачала головой, чувствуя себя безумно глупой. Ваня еще больше смутился, почесал свой затылок, словно сомневаясь над тем, говорить или нет. Его забеспокоило то, что мне не была доверена какая-то тайна, связанная со Стешей.

– Иван, немедленно расскажи. ― Потребовала я.

– Ты знала, что Стеше названивали постоянно? Она попросила меня вычислить сайт и удалить ту страницу, на которой был размещен ее номер телефона. Я справился с этим еще вчера, дело было не трудным…

– Она хоть поблагодарила тебя? ― С сомнением интересуюсь я, чувствуя, что ответ будет отрицательным.

Парень смутился еще больше, а после покачал головой. Мои руки сжались в кулаки от злобы на собственную сестру.

– Она показалась мне странной вчера, но сегодня утром все стало на свои места.

– Что ты имеешь ввиду?

– Ты опять не знаешь?

Я стукнула ладонью по столу, возмущенно оглядывая столовую в поисках Стеши, которой здесь явно не было. Попадись она мне на глаза ― я бы устроила ей настоящую трепку, которую она действительно заслужила.

– Сейчас все объясню по порядку. Как только я сделал то, о чем она меня попросила, тут же позвонил ей, чтобы сообщить. Я объяснил ей многое, в частности как удалить подобные страницы, пожаловавшись на них. Знаю, когда дело доходит до информационных технологий, меня практически невозможно заткнуть, вот я и разговорился…

– Это не оправдывает ее вину, ― все еще ищу Стешу взглядом, надеясь, что она скоро появится здесь.

– Однако она неожиданно прервала меня, сказав, что у нее вторая линия, и больше не перезванивала. Я не мог понять, почему она так резко прервала меня, но сегодня увидел ее фотографию в социальной сети.

Стеша любит публиковать свою личную жизнь и около десятка селфи. Ей кажется это увлекательным и модным, отчего остановить поток льющихся фотографий порой просто невозможно. И если на моей странице публикаций вовсе нет, то на ее они перешли порог тысячи.

Ваня протягивает свой телефон, и я вижу фотографию, в которую не сразу смогла поверить. Стеша, с привычной улыбкой, прижималась щекой к лицу самого Германа Еремеева, который выглядел несколько хмурым, но все же привлекательным. Их общая фотография показалась мне сначала фотошопом, однако это было не так. Настоящая фотография, настоящее селфи, настоящие люди.

Вздрагиваю, увеличиваю фотографию, вглядываюсь в каждую клеточку. Не могу поверить.

– Они красиво смотрятся, ― пытается приободрить меня Ваня, который не знает истинного лица Еремеева. Его слова только усугубляют ситуацию. ― Она еще подписала фотографию…

– "Мой новый любимый парень", ― читаю я, чувствуя, как руки стали дрожать.

Стеша не могла так поступить, не могла сама кинуться в руки самого опасного человека, зная как он относится к нам. Что же она делает?

Я вскакиваю со своего места, чуть бы не упав, и выбегаю из столовой. Несколько любознательных глаз проводили меня с интересом, предполагая причины такой поспешности.

В коридоре целый наплыв людей, я с трудом пробираюсь вперед, окликаю сестру, но ее нет. Ваня бежит за мной, пытается унять мою внутреннюю истерику, но все это бесполезно. Я уже заведена на защиту Стеши, и я не успокоюсь, пока не услышу и не удостоверюсь в фактах.

Гулкая толпа стояла на втором этаже, в центре которой стояла Стеша с Германом. Я кидаюсь в их сторону, замечая, как светится моя собственная сестра и как хмурится Еремеев, однако увидев меня он расползается в чертовой ухмылке, которую я мечтаю стереть навсегда всеми ластиками мира.

– Как ты это объяснишь? ― Срываюсь на крик, пристыдив на секунду Стешу. Прекрасно знаю, что ей неловко из-за меня, что я позорю ее на обществе и прочее, но остановиться не в силах. Меня колошматит.

– По-моему, здесь все и так понятно. ― Раздраженно говорит она, пытаясь сохранять равнодушие к моему появлению. При этом моя сестра постоянно поглядывала на Германа.

Я хватаю ее за руку и вывожу из круга под неодобрительные выкрики толпы. Герман с интересом следит за нами, поднимает руку, чтобы другие ученики тут же заткнулись, и прислушивается.

– Какого черта ты творишь? ― Срывается истеричный шепот. ― Неужели ты не знаешь, кто это? И, вообще, как такое произошло?! Вы же даже не общались ни разу!

– Для начала, заткнись. ― Грубо огрызается Стеша, чувствуя себя загнанной в угол. ― Да, мы встречаемся, а что такого?

– Ты еще смеешь спрашивать? Это же Еремеев!

– И? ― Она пронзительно щурится на меня, приподнимая одну бровь. Сегодня странный день, ибо все пытаются так или иначе выставить меня полнейшей дурочкой, которая ничего не понимает.

Мне просто не хватает воздуха от возмущения и ее спокойствия.

– Вот видишь, тебе даже сказать нечего! Только одна фамилия и все! Так быть может ты перечислишь мне все его злодеяния? ― Она начинает новый выпад, желая вырваться из моего капкана. Я не успеваю и слова вставить, как она продолжает: ― Только одну его фамилию и кричишь! Это глупо, Мия! Очнись! Что ты знаешь об этом человеке? Совершенно ничего!

– А ты? Ты знаешь хоть что-нибудь о нем? Вспомни ту ночь на кладбище!

Стеша закатывает глаза.

– Для отношений этого вовсе не нужно знать о человеке все. А ночь… Он все объяснил. Он просто хотел поговорить и узнать меня получше, а я на пьяную голову напридумывала непонятно что. Главное ― он такой опасный, что все его бояться, и меня точно трогать не станут.

– В том то и дело, что люди не просто так его бояться. ― Пытаюсь достучаться до нее, но Стеша уверенно хочет уйти. ― Не бывает дыма без огня!

– Хватит думать, что ты самая проницательная! ― Взвизгнула Стеша, вскинув руки. ― Ты ничего о нем не знаешь, а уже считаешь за самого страшного злодея! У тебя нет никаких доказательств! Так что ― перестань! Я ухожу!

Она оставляет меня одну, уверенно двигаясь к Герману.

Ваня подошел ко мне, с сочувствием посмотрел в глаза. Я понимаю, что все это время держала его телефон и тыкала им в лицо Стеши, отчего скорее отдаю его с раздражением. Прислонившись к стене, пытаюсь переварить эту словесную перепалку, чувствуя странное раздвоение мнение.

А что если Стеша права?

– Мне кажется, что ты просто переутомилась. Экзамены, контрольные, оценки… Все это плохо сказывается на нервной системе. ― Ваня отводит меня в сторону. ― Может тебе стоит отдохнуть? Это правда помогает.

Ее слова вертятся в голове, приносят жуткую боль и сковывают все тело. Мне хочется выть от отчаяния и своей собственной безнадеги. Вот черт! Нужно же было этому человеку появиться в нашей жизни! Если раньше ссор с сестрой было куда меньше, то сейчас они просто зашкаливают.

Дьявольский человек.

– Ненавижу. ― Прошептала я, буравя его взглядом.

Он оборачивается на мгновение.

– О чем это ты? ―  Трясет меня Ваня, но я не обращаю на него внимание.

Герман сталкивается со мной взглядом. Он насторожен, но, видя мою сердитость, тут же расплывается в улыбке. Его рука осторожно скользит по талии Стеши, опускаясь куда ниже позволительного, а взгляд следит за моими эмоциями, будто бы специально провоцируя. Однако я стойко стою на собственном месте, что ему определенно не нравится, и парень начинает шептать что-то сестре на ухо, касаясь периодически губами ее щеки и кожи.

Я отворачиваюсь в гневе и ухожу.

***

Сложно представить, как тяжело видеть назойливую парочку в школе, которая раздражает одним своим присутствием, одними своими разговорами, сплетни которых долетают до тебя. Но куда сложнее видеть то, что твоя сестра сама создает все это, будто бы она в фильме, конец которого однозначно будет счастливым.

Все время хожу терпеливо с Богданом, стараюсь приглядывать за ними, но почти что каждый вечер Герман тайно увозит мою сестру, а куда ― я не знаю, зачем ― тоже неизвестно. И все это время, пока моей сестры нет, я отсчитываю минуты до ее возвращения. Обычно это происходит далеко за полночь.

Занимаюсь тестами, подготовками, но сознание активно мучает своими догадками. А если они вновь пьют? Что будет, если он вновь затащит Стешу непонятно куда? До конца недели они возвращались на его машине почти в одно и то же время, да и сестра вроде бы не была пьяна.

Богдан пишет сообщения, я вяло ему отвечаю, глядя в окно. С минуты на минуту должна подъехать его машина, из которой выбежит счастливая Стеша. Они просто обнимутся, он проследит до того момента, как она исчезнет в подъезде, а после уедет. Обычно все было так, и я внимательно следила за происходящим сейчас.

Его машина молниеносно въехала в наш двор и также резко остановилась. Тишина. Только прохлада и одинокие редкие звезды на небе. Ветки ровно покачиваются от ветра, свет гаснет в соседских окнах, но только не в моем. Я упорно жду сестру.

А вот и вышла Стеша, за нею Герман, который прислонился на капот автомобиля и посмотрел прямо на мое окно. В темноте тяжело разглядеть его лицо, но я уверена, что он ухмыляется. Ведет какую-то, только ему понятную игру.

Она сама подбежала к нему, сама прижалась, но он так и не опустил голову, глядя на меня. Я дернулась, скрылась за шторой, мне стало дурно. В этот самый момент, на улице, Стеша потянулась к нему губами, он сначала нехотя поцеловал ее, желал отстраниться, но, зная, что я смотрю, углубил поцелуй, распуская руки.

Что же он делает? Почему я не могу разглядеть в нем той простоты, которую пытается навесить на всех Стеша? Я вижу в нем что-то темное, как огромное пятно, сожравшее его сердце, от которого совершенно ничего не осталось. Безразличие на лице, но злоба внутри.

Дверной замок щелкнул, послышались тихие шаги.

Я выскочила из комнаты. Стеша чуть бы не вскрикнула, но с трудом сдержалась.

– Ты следишь за мной? ― Она была зла, но счастье все равно пробивалось сквозь довольную улыбку.

– Перестань с ним встречаться! ― Шикаю я, угрожающе сжимая кулаки.

– Еще чего! Я с ним счастлива! Или… О Боже! Ну, конечно. Он был прав.

– О чем ты?

Ее победная улыбка несколько напомнила мне самого Германа, но я скорее отбросила эту мысль.

– Герман как всегда прав. ― Говорит она низким шепотом в темноте коридора. ― Ты завидуешь мне! Конечно же, ведь со мной самый желанный парень нашей школы!

– Ты говоришь глупости, ― и мои губы сомкнулись в тонкую полоску. ― Ты совсем уже обезумела, выбилась из рук… Ты хоть подготовку к экзаменам начала? Нет! Нужно думать о будущем, Стеша. Никак иначе. А этот… этот Еремеев не принесет нам добра. Разве ты…

– Да пусть тебя уже трахнет Богдан! Мужика тебе надо!

Она практически вскрикнула это, сказала таким тоном, от которого я тут же отшатнулась. Мы оба замерли. Она от страха, что проснется отец, я от неверия в то, что она действительно это сказала. Что-то пискнула, тут же исчезла в своей комнате, а я так и осталась стоять в коридоре в своих широких спальных штанишках с пончиками и массивной футболке.