Найти истинную

Пролог

Я бегу.

Боюсь оглянуться, тороплюсь, дыхание сбивается. Сердце стучит в ушах. В горле и носу – запах крови. Это страх. Он подгоняет, он лишает разума, он превращает меня в игрушку, которая всего-то и может, что бежать куда-то.

Я бегу.

Не знаю, что ждёт впереди, главное, подальше от того, кто преследует меня.

Он горящих огнём глаз.

От клыков, что делают больно.

От него, кем бы он ни был.

Страшная тварь, которая будет сниться мне в кошмарах, остаётся позади, и я готова поверить, что почти спаслась, когда он встаёт передо мной.

Он. Огромный чёрный волк с безумным янтарным взглядом. Не зверь, хуже. Он чувствует мой страх и наслаждается им, он хочет меня… растерзать? Разорвать? Убить? Я не знаю. Я ничего не знаю, но готова уйти с его пути, вот только он не позволит. Я игрушка, которой он даёт поверить в лучшее, поверить в спасение, чтобы потом настичь и пить мой ужас.

Я замираю. Ногам больно, я сбила пятки до крови, потеряла босоножки уже давно и даже не сразу это заметила. Мне казалось это неважным тогда, кажется и сейчас. Боль просто растекается по телу, я чувствую все синяки, а их много, я часто падала, не обращала внимания на ветки, которые били по телу и лицу. И трава… Почему я раньше не замечала, что у неё такие острые кромки?

Наверное, я сейчас похожа на бродягу – обтрёпанное платье, грязь, мусор в волосах, но рядом нет никого, кто бы оценил мой внешний вид.

Только он. Волк. Оборотень.

Нестабильный.

Здесь все знают, что не стоит гулять по лесу, особенно в одиночестве. И мне не раз говорили, что это опасно. Совсем недалеко отсюда расположен лагерь для оборотней. Для тех, в ком слишком силён зверь.

Для таких, как он, потерявших разум.

И он смотрит на меня, улыбается, показывая слишком большие для человека клыки. Огромный мужчина, страшный, опасный. Ему будет плевать на мои переживания, на мою боль, на мой страх. Он просто убьёт меня, этот оборотень, убьёт и даже не заметит, перешагнёт новую игрушку, оставив за спиной сломанной грудой.

Сердце уже стучит где-то в горле, слёзы текут по щекам. Я задыхаюсь, боюсь того, что будет дальше, но не могу ничего сделать.

Мне не сбежать. Не скрыться. Он везде найдёт меня, догонит. Я – жертва. Я – просто попалась на его пути.

Я совершила ошибку.

Один его шаг – и меня накрывает такой дикой паникой, что я падаю на колени и прошу, умоляю его не трогать меня.

Но он не слышит.

Глава 1

Тася

Я открываю глаза, просыпаюсь, но вместо положенного расслабления чувствую дикую усталость.

Это опять был кошмар. Сон, который преследует меня вот уже три месяца. И я ничего не могу с этим поделать. Временами я чувствую себя нормальным человеком, но потом сон возвращается, и я опять становлюсь тенью себя, боюсь всего, плачу, сжимаюсь от испуга, понимая при этом, что это неправильно. Да я даже вспомнить, что именно мне снится, не могу! Лишь смутные образы, которые пугают до нервного тика.

Три месяца назад я решила погостить у родственников в деревне, а вернулась оттуда не отдохнувшей и посвежевшей, а сломанной и испуганной. Тётя решила, что на меня напал оборотень, собралась воевать с местным кланом, но дядя её успокоил. Я-то когда-нибудь всё равно уеду, а вот им останутся проблемы. Мы всё замяли, точнее, забыли, так никому и не рассказав. Тем более, кроме синяков и царапин ничего страшного я на себе не обнаружила.

Так что, просто вернулась домой и обо всём забыла.

Думала, что забыла.

И вот я снова лежу на постели и смотрю в серый потолок, чувствуя, как гаснут в памяти яркие, пугающие образы. Не вижу того, кого боюсь, но чувствую его дыхание на своей коже. До сих пор чувствую. Я знаю, прекрасно знаю, что это был оборотень, что он что-то сделал со мной, но что… не помню. Наверное, следовало бы вспомнить, но я не хочу, боюсь этого знания и того, что дальше жизнь станет совершенно невыносимой.

Откидываю одеяло и встаю с кровати, поправляя длинные рукава пижамы.

Папа удивляется, когда видит меня в ней, говорит, что дома жарко, а я опять кутаюсь. Но я готова терпеть любые неудобства, ведь дело не только в том, что я мёрзну. Точнее, совсем не в этом. Просто на моей руке, чуть выше локтя, осталось свидетельство о том дне. Слишком яркое, слишком заметное, чтобы просто о нём забыть.

Конечно, сперва я думала, что это очередной укус, что он скоро заживёт и исчезнет, но этого не происходило. Он чуть посветлел, но остался пятном на коже – чётким, ясным, очень узнаваемым.

Я не могла пойти к врачу, ведь тогда пришлось бы всё объяснять, а я не хотела рассказывать папе о своей беде…

Выхожу из спальни, запинаюсь на пороге. Опять кружится голова, хотя уже не так сильно, как было на днях. Всё-таки сны и нервное истощение дают о себе знать.

– Пап? – удивлённо смотрю на него, потом перевожу взгляд на часы. – Ты на работу опоздаешь, – напоминаю.

– У тебя будильник не прозвенел, – как-то потерянно вздрагивает он.

– Я с одиннадцати сегодня выхожу, – подхожу к чайнику, нажимаю на кнопку, с удивлением понимая, что папа его не грел. – У тебя что-то случилось? – спрашиваю.

Я беспокоюсь за него. С тех пор как не стало мамы, он не может собраться. И пусть прошло уже шесть лет, но мне кажется, что ещё вчера она хлопотала за плитой и ворчала, что папа не позавтракал.

Теперь ворчу я.

– Ничего не случилось, – юлит он и отводит взгляд.

– Папа!

– Маша с Вероникой приезжают, – тут же сдаётся он.

– Да? – отворачиваюсь и морщусь.

Мне тётка, папина сестра, и её дочь не нравятся, но я терплю их общество. Что ни говори, но только тётя Маша может хоть как-то расшевелить отца.

– Да… И они поживут у нас. Пару недель. Наверное…

– Папа! В смысле, они поживут у нас пару недель? А если я против?

– Ну, Тасенька, ты же знаешь Машу, я не могу ей отказать.

– У них есть своя квартира, зачем им жить у нас?

Чайник кипит и отключается, я беру чашку, мысленно ругаюсь и наливаю чай из заварника, разбавляя его кипятком.

– Маша решила ремонт делать, что-то не так пошло, квартиру у них разнесли, и жить там пока невозможно. Вот она и попросила меня приютить их. У нас же есть свободная комната, они нас не стеснят.

– Пап, ещё как стеснят. Неужели ты не помнишь, что было в прошлый раз? А тогда они не жили у нас, а просто приехали на твой день рождения!

– Я уже согласился, Тасенька.

Стискиваю зубы. Злюсь. Но понимаю, что от меня больше ничего не зависит. Раз папа сказал, что согласился, то я могу хоть на голове стоять, тётя приедет. И стервочка Ника тоже.

– Когда?

– Сегодня вечером, – понимает мой вопрос папа. – Я с работы чуть пораньше отпрошусь, встречу их дома. А ты?

– Я в вечернюю смену, – скриплю зубами.

Вот, как знала, нужно было на свою дверь ставить замок. Ника обязательно пойдёт шарить по моим шкафам, выискивая компромат. Ну, ничего, я это переживу. А если она опять выйдет за рамки, просто откушу нос.

Отправляю папу на работу, говорю, что завод без него работать не станет, шучу, смеюсь, отвлекаю его от приезда тётушки. И остаюсь одна. Голова всё ещё немного кружится, новости не добавили мне хорошего настроения, а от чая уже тошнит. Смотрю на время, понимаю, что утро придётся потратить на бытовые дела, раз уж не удалось выспаться. Нужно поработать, иначе любимая тётушка найдёт пыль, бардак и прочие радости, чтобы тыкать папе на то, какая я нерадивая хозяйка.

К десяти успела закончить и со стиркой, и с уборкой, и даже приготовить нехитрый обед. Теперь пора собираться на работу.

На дворе заканчивается лето, а я ищу в своём шкафе футболку с длинным рукавом. Отметка оборотня не болит, но слишком уж бросается в глаза. Я пыталась найти, что это может быть, но в интернете пишут лишь о всякой романтической чепухе. И только на одном сайте было иное – метка жертвы. Особая отметина, что оставляют оборотни, которым нравится играть с добычей. По ней они могут учуять отмеченную жертву, если та неосмотрительно окажется слишком близко.

– Это ближе к истине, – шиплю и закрываю вкладку «метки истинных пар».

Я всё ещё не могу вспомнить, что же произошло за те сутки, которые я отсутствовала. Но если оборотень оставил на мне такое… То мне стоит держаться от всех волков подальше. Просто на всякий случай.

Конечно, об этом проще думать, ведь действительность мало похожа на сказку. Я работаю в большом супермаркете, и сегодня бегаю с тележкой по залу, выставляя товары. Заниматься выкладкой мне нравится больше, это даже как-то успокаивает, отвлекает от грустных мыслей. Беспокоит только слабость, она накатывает волнами, приходит вместе с головной болью. Неужели заболела?

Вот же!

Все эти три месяца я старалась никуда не выходить, маршрут «дом-работа-дом» был единственным. Я даже к врачу так и не пошла, обрабатывала все ссадины сама. Хотя мысль сходить всё-таки была, потому что я подозреваю, что обычным избиением дело не закончилось. Слишком уж явные следы были на бёдрах и… Я боюсь произносить это слово вслух, убеждаю себя, что мне повезло. Я не помню, значит, этого не было.

Ничего не было.

– Тась! – кричит мне коллега, смешливая Алиска.

Я резко разворачиваюсь к ней, пошатываюсь и начинаю оседать. В глазах темнеет, воздуха недостаёт, словно нет сил, чтобы сделать вдох. Падаю. Задеваю тележку, и она откатывается в сторону, врезается в стеллаж. Последняя мысль не радует – хорошо, что это печенье, ничего не разобьётся.

Глава 2

Тася

– Напугала, – слышу голос Алисы, когда открываю глаза.

Я лежу в подсобке, недовольная женщина-врач, складывает в свой чемоданчик тонометр и что-то там ещё. Я не присматриваюсь. Потолок лениво кружится, вставать совершенно не хочется, но я знаю, что надолго меня в одиночестве не оставят. Рабочий день в разгаре, и администратор наверняка уже стоит планы на штрафы. Время тикает, и задания сами себя не выполнят.

– Ничего страшного не произошло, – врач, наконец, переводит на меня взгляд. – Мало бываете на свежем воздухе, работаете, наверное, всё время, солнца не видите? Витаминов побольше, питание правильное, и к своему врачу на осмотр, пусть на анализы отправит, но, думаю, ничего серьёзного. Токсикоз. Все через это проходят, не ты первая, не ты последняя.

– Простите? Я вас не понимаю, – нахожу силы сесть, опираюсь на Алиску, которая с таким же недоумением смотрит на врача.

– Чего не понимаешь? Беременная ты!

– Но… я не могу быть беременной. У меня и парня-то нет, – сиплю.

Врач косится на Алису, явно не хочет при ней говорить, это даже подруга замечает, шепчет:

– Мне уйти?

– Нет, – я качаю головой и повторяю: – Я не могу быть беременной…

– Ох, молодёжь! Все вы знаете, откуда дети берутся, но при этом как случается, так сразу «не могло быть». Могло. Очень даже могло. Месячные у тебя последний раз когда были?

Я открываю рот, чтобы назвать дату и замираю. После того происшествия они точно были, я это помню. Да, пришли не в срок, едва мазали, но я списала это на стресс, а вот потом… Их не было. А я, занятая работой, прогоняющая от себя плохие мысли, совсем не следила за тем, как ведёт себя мой организм. И пропустила самое жуткое.

– Я беременна?

– Вероятность девяносто процентов, но для уверенности можешь или сделать тест, или сходить к гинекологу, он тебе сразу скажет.

– Хорошо.

Она уходит, а мы с Алиской остаёмся, смотрим друг на друга и молчим.

– Тась, ты чё, правда, того?

– Не того, а этого, – вздыхаю. – Чёрт, нужно тест купить, проверить, так оно или не так…

– А ты можешь? – она не договаривает, но я её понимаю, киваю. – Ого… И когда ты только успела? Я думала, ты как с Денисом рассталась, так больше ни с кем и не гуляла…

– Алис, не надо, – прошу тихо, жмурюсь.

Она охает, вскакивает с места.

– Так, ты тут сиди, я сейчас на кассу сгоняю.

– Зачем?

– Тест куплю. Сделаешь, проверим.

– И если «да», то, что мне делать? – слёзы подкатывают к горлу, я запрокидываю голову.

Алиска обнимает меня, гладит по плечу, успокаивает, как может, и я безумно рада, что у меня есть такая подруга.

– Давай сначала проверим, а уже потом гадать дальше будем, хорошо? Если нет ничего, так зачем заранее переживать?

Соглашаюсь с ней и остаюсь одна, пока Алиска бегает на кассу, чтобы купить тест. Мне страшно, но я держусь. Даже получается немного взять себя в руки, успокоиться, прежде чем она возвращается. Сердце бухает в груди, голова ещё немного кружится, но я уже готова сделать это – проверить и откинуть невероятное.

Я не могу быть беременной. Просто не могу. Это же я, со мной такого не произошло бы.

– Вот, держи, – она протягивает мне розовую картонную коробку.

Я беру её так, словно она взорвётся, стоит лишь к ней прикоснуться. Боюсь очень, всё внутри дрожит. Выдыхаю, чувствую ощутимую поддержку Алиски. Как бы я сейчас вела себя без неё? Паниковала? Ревела? Не знала, что делать?

Туалет у нас простой, но я долго рассматриваю коробочку, читаю инструкцию, оттягиваю неизбежное. Но всё равно приходит момент, когда я замираю, отсчитывая секунды. Жду. Верю, что всё будет хорошо, что доктор ошиблась, что я просто устала. Да мало ли причин?

Я не могу быть беременной!

Переворачиваю полоску.

Я беременна.

Две розовых полоски – яркие, насмешливые, бьющие больно в самое сердце.

Закрываю глаза и валюсь спиной на стену, пытаюсь осмыслить. Значит, в тот день я забыла слишком многое. Слишком. И не хочу вспоминать, потому что знаю, нет там ничего хорошего. Абсолютно. Боль и страх, которые я испытала, очнувшись на пороге тётиного дома, там, в Верхово, никуда не делись. Я оставила в том посёлке часть себя, но, оказывается, захватила с собой кое-что лишнее.

– Таська? – в дверь скребётся Алиска. – Ну, что?

Стискиваю полоску теста в кулаке, криво улыбаюсь своему отражению и выхожу за дверь.

– Всё, – отвечаю ей. – Две полоски – это жопа.

– Тась, – тянет она, округляя глаза. – Но как?

– Вот так, – прячу тест в карман, достаю телефон и вздыхаю. Рабочее время в самом разгаре, и простой обязательно вычтут из зарплаты, в этом можно не сомневаться.

– А он… кто?

– Он? – не понимаю, перевожу взгляд на Алиску. – Кто «он»? Какой?

– Ну, – она не смущается, кивает на мой живот. – Отец. Не Денис же, вы давно разбежались.

– Не Денис, – подтверждаю медленно. Думаю, стоит ли говорить о том, что со мной случилось.

Раньше у меня не было от Алисы секретов, я рассказывала ей обо всём. Она оказалась тем единственным человеком, который знал все мои тайны. Кроме одной, последней, которую я не могла доверить никому.

– Тогда кто?

– Я не знаю, – внутренне морщусь, но продолжаю говорить. – Просто какой-то случайный парень, я даже его имени не спросила…

– Таська, – ужасается Алиса, – ты пошла разлагаться без меня? И даже ничего не рассказала?

– Ну, прости, – обнимаю её. – Видишь, к чему это привело?

– Вижу, вижу. Эх, надо было мне всё рассказать и с собой взять, чтобы я тебя тормозила и от сомнительных личностей оттаскивала.

– Надо было, – киваю, едва сдерживая слёзы.

Вот только, если бы я тебя взяла с собой, то кто знает, может, мы обе бы не вернулись, пострадали. А так – я сильная, я справлюсь.

– Ну, завтра к врачу сходишь…

– Зачем?

– Как это зачем? – удивляется Алиса, и я прихожу в себя.

– Точно, надо. Нужно аборт сделать, пока не поздно…

– Тась, ты уверена? Нет, я, конечно, понимаю, что случайный залёт и всё такое, но…

– У меня никого нет, только папа, но ты сама знаешь, как у него с деньгами, – я иду к двери, пошатываюсь, но не падаю. – И я… я работаю в супермаркете, у меня нет толкового образования, нет ничего своего, нет никаких перспектив! – слёзы вскипают на глазах. – Что я могу дать ребёнку?

– Любовь? – нерешительно спрашивает Алиса.

– Только её и могу, но ей сыт не будешь.

– Тась…

Я мотаю головой и выхожу в зал. Работу никто не отменял, поэтому я, наплевав на головокружение, хватаюсь за тележку и качу её в зал. Не представляю, как буду жить дальше, но этот ребёнок мне не нужен. Я не смогу его вырастить, не смогу спокойно смотреть на него, зная, что он – нежеланный. Да что там! Его отец… изнасиловал меня. И пусть я ничего не помню, но кто знает, когда эти воспоминания могут ко мне вернуться.

Нет, я права.

В кармане вибрирует телефон, и я возвращаюсь на склад, выхожу из поля зрения камер, чтобы ответить.

– Пап?

– Тасенька, у тебя сегодня смена когда заканчивается?

Хмурюсь, отвечаю, слышу его тяжелый вздох и спрашиваю:

– Что случилось?

– Да тут Машенька с Никой приехали, а дома и покушать нечего.

– Холодильник полный, – отвечаю мрачно.

Мне ли не знать, только я закупкой продуктов и занимаюсь, используя скидку для сотрудников в нашем магазине. Так что дома есть всё, не богато, но сытно.

– Да, он, правда, полный, но у Ники аллергия на этот сыр, как его… И фруктов нет, а Маша на диете. И тортик нужно к чаю. А и гели для душа у нас только с мужскими запахами, это неправильно, ведь у нас девочки в гостях, а я об этом и не подумал даже.

– Рядом с домом три больших магазина, пусть покупают, что им нужно.

– Но они же у нас в гостях.

– Пап, я не помню, чтобы они мне что-то покупали, когда я к ним в гости забегала.

– Они же без мужчины живут, я один на две семьи остался, вот мне о них и заботиться.

Да, конечно, одни. И заботы папа на себя берёт с радостью, только забывает при этом, что я всё оплачиваю. Его зарплата почти полностью уходит на квартиру, лекарства и мелкие бытовые расходы. А вот продуктами и прочим дом обеспечиваю я. И за накопления на чёрный день тоже отвечаю я.

– Пап, тётя Маша опять садится тебе на шею.

– Она моя сестра, у меня кроме неё и тебя никого нет.

Морщусь, но понимаю, что ничего не смогу ему доказать. И лучше, правда, всё купить самой, пока он не отдал тёте все деньги, что у нас есть.

– Сбрось список, я посмотрю, что получится купить.

– Спасибо, Котёнок, – ласково выдыхает папа и добавляет. – Там Ника ещё китайской еды на ужин заказала, можешь зайти и забрать?

– Хорошо, – удивляюсь её щедрости, но уточняю. – А почему самовывоз, а не доставка?

– Дорого с доставкой.

– Хорошо, скинь всё.

Завершаю звонок и стою, опираясь на стену. Может, и к лучшему, что они приехали сейчас? Я буду думать о них, злиться и отстранюсь от всей этой ситуации. Разберусь, что для меня важнее.

Открываю сообщение от отца, читаю и начинаю смеяться.

Запросы тёти и Ники – это нечто! Да у меня половина зарплаты уйдёт, чтобы это всё купить. Обойдутся! А заказ на китайку… Покачала головой, с силой сжав неповинный телефон. Доставка дорого? Конечно, с другого конца города. И с оплатой при самовывозе. Не поеду! Достали! Все достали!

– Таисия, в зал! Что стоишь прохлаждаешься?

Я выпрямляюсь, стираю слёзы, пока их не заметили, и иду работать.

Мне нужно слишком многое обдумать. Слишком.

Глава 3

Тася

Дом встречает меня приторным запахом духов – слишком сладким, таким, от которого тут же начинает подташнивать. Кажется, что он везде, не просто обосновался тут с приездом родственниц, а был всегда. Я задерживаю дыхание, но всё равно вдыхаю, морщусь и захожу внутрь, закрывая дверь за собой.

В коридоре валяются туфли, наверняка они принадлежат Нике. Как раз в её стиле. Я опускаю пакеты, поднимаю туфли и убираю их в шкаф, чтобы не споткнуться. Разуваюсь, снова подхватываю покупки и иду в кухню. Там слышится смех Ники и тёти, а когда вижу их, то замираю.

Моя сестра очень красивая, но я знаю, что тётя Маша не жалеет денег, надеется, что Ника выйдет замуж за очень богатого человека. Сестре всего двадцать два, но на рынке невест совсем скоро для неё не останется места. Вообще. Пусть её сделанная красота сейчас в моде, а невинные глазки могут свести с ума, но это ненадолго. Всё это мимолётно и без любви не стоит ни гроша. Так что этой заносчивой блондинке я завидовать не собираюсь.

Зато Ника замечает меня первой, расплывается в искусственной улыбке, поправляет кудри, будто привлекает к ним внимание и поёт:

– Тасенька, сестрёнка, как я соскучилась! – поднимается с места и подходит ко мне, со звонким чмоком целует воздух у моих щёк и тут же возвращается на место. Я даже не успеваю ответить, как она продолжает: – Мы с мамой так соскучились! Давно не виделись! А ты всё купила? А то я даже душ тут принять у вас не могу. Понимаешь, у меня очень нежная кожа, нужны специальные средства…

– И почему ты не взяла их из дома?

Начинают разбирать пакеты, шикаю на папу, который собирается мне помочь, краем глаза замечаю, как морщится тётя. Она со мной даже не поздоровалась, но я знаю, что это ненадолго, скоро вспомнит, что она тут в гостях и начнёт показывать характер.

– Так закончилось всё, – наивно тянет Ника, но я прекрасно знаю этот её тон.

После него у меня пропадали любимые игрушки и вещи, которые понравились сестре. Папа не может сказать «нет», только не сестре и племяннице. Была жива мама, она хоть как-то могла его остановить, но последние годы он не слушал даже меня, давя на то, что тётя осталась одна и ей тяжело воспитывать дочь, нужна помощь. Вот только это папа работает на заводе, простой мастер с крохотной зарплатой, а дядя Серёжа был менеджером в крупной компании, числился чуть ли не правой рукой хозяина-оборотня и в месяц получал больше, чем папа за год. Дядя иногда дарил очень дорогие подарки, но почти все они на следующий день исчезали из дома, потому что тётя злилась, говорила моему папе, что это неправильно, нельзя меня баловать, ведь тогда я вырасту эгоисткой.

И папа с ней соглашался.

Он любил младшую сестру, и я это принимала. Будь у меня сестра, я бы тоже в ней души не чаяла, но мама не смогла родить второго ребёнка. И всё сложилось так, как сложилось.

– Недалеко большой торговый центр, можешь завтра сходить туда и всё купить, – выкладывая в холодильник продукты, я поворачиваюсь спиной.

– Но я просила тебя!

– Я работаю в дешёвом супермаркете, у нас никогда не было тех продуктов и вещей, которые вы просили, – я разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с тётей.

– Никочка, Тася права, ей негде было купить. Всё же это не тот уровень, к которому она привычна. Завтра с тобой сами прогуляемся, купим всё в центре. Не переживай.

– Но ты говорила…

– Ника, всё нормально.

Я захлопываю дверцу холодильника и направляюсь прочь, когда Ника снова оживает.

– А где еда?

– Там, – на плите стоят кастрюля с макаронами и сковорода с поджаркой, папа точно не мог всё съесть.

– Это не еда, – кривится Ника, – это отрава! Там же глютен и канцерогены!

– Печально, – тяну ухмыляясь.

– Где китайская еда? Ты должна была её забрать!

– Должна?

Вижу, как тётя морщится, и Ника исправляется.

– Я просила тебя забрать.

– Мне было не по пути. Закажи доставку. Пап, а тебе лучше спать лечь, завтра вставать рано.

Я захожу в свою комнату, быстро собираю пижаму и нижнее бельё, прячусь в ванной, пока Ника её не заняла. И только под горячими струями, прячась за шум воды, позволяю себе расслабиться. Слёзы смешиваются с водой, которая дико пахнет хлоркой, но я радуюсь этому противному запаху, потому что он перебивает остальные. Всхлипываю, сжимаю свои плечи руками, до боли впиваясь в них ногтями.

Реву.

Завываю и тут же прикусываю губы, чтобы никто не услышал.

Мне не нужен этот ребёнок! Не нужен! Я не смогу…

Я не смогу смотреть на него, он не плод любви, он – недоразумение, ошибка. Жестокая, болезненная ошибка, которая испортит мне будущее. И большее всего от того, что я бы оставила его, если бы всё произошло иначе. Я ведь могла сорваться, как и сказала Алиске, могла встретить парня в клубе, позволить себе расслабиться, залететь…

Большая семья – я мечтала о ней с тех пор, как заболела мама. Я бы родила, вырастила, смогла.

Но не при таких исходных, не после суток, о которых не помню ничего.

Я смываю с себя гель с хвойным ароматом. Теперь я люблю лишь его, остальные вызывают у меня стойкое отвращение, и только он – невероятное чувство защищённости, спокойствие и какую-то надежду.

– Ты там ещё долго? – обрывает мои мысли истеричный голос Ники. – Заняла и уже час не вылезаешь! Другим тоже нужно.

Я наскоро вытираюсь, накидываю пижаму и выхожу. Сестре нет до меня дела, и я запираюсь в своей комнате, падаю на кровать, смотря в потолок, по которому бегут отсветы от фар припозднившихся авто.

Через три дня у меня выходной, и тогда я решу это проблему.

И он смотрит на меня, улыбается, показывая слишком большие для человека клыки. Огромный мужчина, страшный, опасный. Ему плевать на мои переживания, на мою боль, на мой страх. Он просто смотрит на меня и предвкушает, что может сделать с живой игрушкой, как сломать, как насладиться игрой.

Долго? Я не знаю. Не хочу знать и представлять, что будет со мной.

Я боюсь.

Его рука с длинными почерневшими когтями тянется ко мне. Достаточно одного несильного движения – и я захлебнусь собственной кровью.

Но он пока что медлит, рассматривает меня. Предвкушает? Изучает? Оценивает?

Губы оборотня растягиваются, обнажают клыки ещё сильнее, и я забываю его лицо, сосредотачиваясь на этом кошмаре. Пропуская то, как быстро он оказывается рядом.

И слышу:

– Моя.

Глава 4

Макс

Голова раскалывается, но это не огорчает, скорее, радует. Я – снова я, я не ошалевший от свободы и тупых инстинктов зверь. В это трудно поверить, потому что редко когда нестабильные приходят в норму. Есть только один вариант, который может сработать. Самый невероятный, невозможный и нереальный.

Единственный. Который сработал со мной.

Встреча с истинной парой.

Волк никогда не сделает больно своей единственной, поэтому даже в нестабильном состоянии она может его не опасаться. Даже больше, волк будет выталкивать человеческую половину на поверхность, будить её, чтобы быть со своей парой, чувствовать её рядом, наслаждаться.

И я пробудился, но совершил самую большую ошибку, какую только мог сделать оборотень. Я оставил свою пару в одиночестве!

Сел на диван, покосился на столик, где дожидались таблетки. Нет, пить я их не собирался, хотя голова болела и сильно. Это можно перетерпеть, а вот спутанное сознание мне не нравится. По первости я действительно выполнял все указания коновалов. Пил, что говорили. Спал, ходит, открывал рот по расписанию. И всё время спрашивал о своей паре. До сумасшествия переживал о ней, о том, как она без меня. Я поступил неправильно, когда оставил её одну в своей дикой пещере, но на тот момент не очень понимал, что вообще произошло.

Нестабильность – это болезнь. Как сумасшествие у людей, расстройство личности. Оно не проявляется сразу, оно медленно захватывает душу. Ты можешь этого не осознавать, но окружающие видят, как близкий оборотень становится чужаком, меняется раз и навсегда. Злоба звериной части захватывает, срывает тормоза, позволяет чувствовать себя венцом творения. На какое-то время это состояние, это чувство безграничной власти, – окрыляет. И уже не важно, что было раньше, теперь лишь власть имеет значение. Но тоже недолго, потому что вслед за этим приходит то самое состояние, которое называется нестабильностью.

Дикое, первобытное, неконтролируемое.

Оборотень чаще обращается, проводит всё больше времени в звериной ипостаси, теряет разум. Становится обычным животным.

Да, именно так проявляется нестабильность у тех, кто давно обуздал своего зверя, вышел из детского возраста.

У всех.

Но не у меня.

Я не помню, как это произошло, но точно знаю, что ни одного из перечисленных признаков у меня не было. Я просто однажды сошёл с ума, перестал толком себя осознавать, не смог вернуться из волчьей шкуры в человеческую. И остался бы таким, если бы на моём пути не встретилась она.

Стук в дверь, и она распахивается без моего разрешения. Я поднимаю взгляд, собираюсь резко и тут же расслабляюсь, позволяя себе растечься в дружелюбной улыбке. Главное, искренней.

– Макс, – друг заходит, и я встаю, чтобы обнять его.

– Привет, Ян, – хлопаю его по плечу, сжимаю чуть сильнее, и он ржёт.

Пару минут шутливо боремся, и я уважительно отступаю. Физически я сильнее, но и он не промах. Пожалуй, я бы мог проиграть в бою его младшему брату, но не факт. У меня теперь есть пара, так что я должен стать сильнее.

При мысли о ней в груди больно сжимает, но я гоню ненужные сейчас мысли, чтобы не тревожить Яна, которого не видел много лет. Даже с учётом моей нестабильности.

– Ты как? – он садится в кресло, а я опять падаю на диван, который недовольно скрипит под моим весом.

Вот, сколько в шкуре бегал, а худее не стал.

– Паршиво, – признаюсь ему. – Ни хрена не понимаю. Помню, что приехал в посёлок по делам, поставки еды обсуждали, там какие-то перебои с поставщиками были, меня зачем-то требовали. А потом всё. Темнота. Редкие всполохи сознания. Лес, живность, кровь. Люди. Ненависть и страх. Эмоции были, и я их помню, хотя все говорят, что не должен был. Зверь всё иначе ощущает. Но проблески встречались.

– Это могло быть простое ослабление контроля зверя, – Ян морщится и вздыхает. – Понимаю, что утешить тебя нечем, зато теперь всё будет хорошо.

– Хорошо? – хмыкаю скептически. – Меня уже второй месяц изучают. Второй! Где-то там осталась моя пара! Одна! Блять, лучше бы я остался с ней, чем пошёл за помощью, – запускаю пальцы в волосы, причиняю себе боль, чтобы прийти в себя. Злюсь. – Я хотел как лучше, а получилась хрень какая-то!

– Её разве не нашли?

Смотрю на Яна. Надо бы сказать ему спасибо, что притащил именно сюда, здесь самое спокойное место, заповедник, мать его, для нестабильных, а не клиника. В больничке мы бы с истинной точно никогда не встретились.

– Нет. И не думаю, что ищут. Им я интереснее.

– Конечно. Такое событие! Так, глядишь, начнут на здешнюю территорию потенциальных истинных таскать.

– Вот уж чего не надо!

Я прекрасно понимаю, что моей паре повезло. Нереально повезло, как и мне. Мы могли не встретиться, и она бы нарвалась на другого оборотня, который мог… Мне становится плохо от мысли, что любимая могла пострадать, и я злюсь. Снова злюсь! Но эта злость чистая, она словно вымывает из меня остатки нестабильности, приводит в чувство.

– Я говорил с врачами, они готовы тебя выпустить, – вдруг произносит Ян.

– Да! – вскакиваю с места. – Наконец-то!

– Не торопись, – он смеётся. – Там кучу бумажек ещё нужно подписать. С главным сейчас твой брат.

– Артём здесь?

За эти два месяца я не видел никого из родных, мне даже начало казаться, что они забыли обо мне.

– Твой отец тоже хотел приехать, но ему запретили. Да даже мне не давали с тобой увидеться всё это время, слали отписки, бормотали какую-то ересь. Пришлось надавить, благо связей осталось много.

– А я думал, ты просто не хочешь сюда возвращаться.

– Я ведь женился на ней, причин ненавидеть это место больше нет.

Удивляюсь, смотрю на старого друга. Тогда, давно, он чуть не спятил, когда от него отказалась пара. Пришёл в себя, уехал, больше не помогал с центром реабилитации, с «заповедником». Из-за неё. Тогда я его не понимал. Хотел понять, но не мог, вот теперь страдаю, осознаю, как был неправ.

– Это сколько я в шкуре бегал?

– На самом деле всего-то чуть больше двух лет, – отвечает Ян. – Но многое изменилось за это время. Не только ты встретил пару. У меня уже двое щенков. Старший оборачивается уже, наследник.

– Это сколько ему? – не верю.

– Много, оказывается, я рано стал папой, только мозгов не было, чуть не проебал своё счастье. Да и Лис чуть по моим стопам не пошёл. У него истинная сбежала, но нашёл, сейчас тоже наследника воспитывает. Но ему повезло больше, он время не упустил.

– Ахренеть. А я-то тут скучаю…

– Не скучай. Теперь уже все в курсе, что ты вернулся.

– В смысле? – поднимаю взгляд.

– О том, что ты пришёл в себя, даже твоему отцу сразу не сообщили. Ждали, временный эффект или нет. Когда убедились, стали всех по тревожной карте обзванивать. И, боюсь, они именно поэтому твою пару найти не смогли.

– Почему?

– Потому что не поверили. Или посчитали, что тебя скоро обратно утянет в нестабильное состояние. Не стали искать призрака. Так что, сочувствую, женщины – существа обидчивые. Она волчица или человек?

– Да откуда здесь волчицам взяться? – морщусь и тихо матерюсь. – Человек. Я ей метку поставил. Выйду отсюда – найду быстро, но если она на меня, правда, сильно обиделась, я второй раз с ума сойду, пока её верну.

– Метка? Смотрю, ты времени не терял.

– Я встретил пару. И как ты помнишь, был немного не в себе. Испугался, – признаюсь с кривой усмешкой, – что она сбежит, и я не смогу её найти. Вот и перестраховался.

– Ну, теперь это тебе пригодится.

Ян поднимается, поводит плечами и неожиданно серьёзно произносит:

– Макс, будь осторожен. Понятия не имею, что творится вокруг тебя, но мне это не нравится. Ни то, как резко ты спятил, ни твое возвращение, ни то, что с ним связано. Ты ведь понимаешь, что твое возвращение – это чудо? Ты не должен быть здесь, кто-то очень старался законно от тебя избавиться.