Кровавая паутина

Предупреждение перед прочтением

Эта книга проникает в самые тёмные закоулки человеческой психики. Каждая страница пропитана напряжением, отчаянием и страхом, которые не отпустят вас даже после прочтения. Внутри ждет история, где ни одна тень не бросается случайно, а каждый шорох становится эхом чего-то большего.

Будьте готовы столкнуться с насилием – как физическим, так и психологическим, испытать гнетущую реальность преследования и услышать безмолвные крики тех, кто оказался загнан за грань. Это не лёгкое чтение. Оно может проникнуть в ваши мысли, нарушить тишину вокруг и оставить след. Если вы чувствуете, что не готовы встретиться с этой историей лицом к лицу, лучше остановитесь сейчас, закройте эту книгу и не открывайте снова. Здесь двери закрываются за вами навсегда. Вы уверены, что готовы войти?

Пролог

22 ноября 2003г

Приоткрыв глаза, я увидела темноту, обволакивающую всю комнату. Лишь изредка тусклый свет уличного фонаря пробивался сквозь занавески, отбрасывая странные тени, которые, казалось, двигались, как будто сами по себе. За окном неумолимо стучал дождь, капли злобно шлепались о карниз, создавая ощущение, что кто-то или что-то пытается войти. Внезапно по спине пробежал холодок, и я, инстинктивно закутавшись с головой в одеяло, попыталась успокоить себя, но сердце стучало в унисон с каплями.

И вдруг, внизу, раздался громкий стук – будто что-то стеклянное упало на пол, а за ним последовал крик мамы. Слово мама, как заклинание, вырвалось из моих уст, но я замерла. Неужели она приехала навестить нас с братом?

Резко откинув одеяло, я почувствовала, как холодный воздух обжигает мою кожу. Игнорируя темные тени за окном, я встала с кровати и, не раздумывая, побежала к двери. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышит весь дом. Я прижалась к двери, готовясь открыть ее, но вдруг увидела в проеме силуэт – это был мой брат Джеймс.

Он выглядел странно: лицо его было суровым, а глаза полны настороженности. Я даже не успела произнести ни слова, как он, не обратив на меня внимания, закрыл дверь прямо перед моим носом. Глухой щелчок замка прокатился по моему телу, как удар током.

– Эй, Джеймс! Открой! – закричала я, стараясь сдержать дрожь в голосе.

Но ответом мне послужила лишь тишина, ночная, невыносимая тишина, прерываемая лишь звуками дождя. Я начала колотить руками по двери, отчаянно умоляя его выпустить меня. Мои удары становились все настойчивее, но ничего не менялось – дверь оставалась неприступной.

– Джеймс! Пожалуйста! – крикнула я снова, уже теряя надежду. – Я не хочу оставаться одна!

Громкий звук от удара моих рук эхом отразился в пустоте. Я прижалась к двери, чувствуя, как холодные потоки страха сковывают мою душу. Я слышала, как дождь продолжает бить в окна, и в этот момент мне казалось, что он стучит не просто каплями, а вопросами: «Что происходит? Почему ты одна?»

Собрав все свои силы, я снова попыталась открыть дверь, но замок был крепким, а брат, кажется, был решительно настроен не выпускать меня. Я хотела увидеть маму. Я не знаю, когда видела ее последний раз. Я помню лишь ее голос, и на этом все. Ведь мне всего пять. Я сползла вниз и, прижав голову в коленях, начала тихо рыдать.

Внизу опять шум и грохот. Слышатся голоса отца и брата. И мамы. Они кричали друг на друга. Я вздрагивала каждый раз, когда билась посуда. Словно каждое разбитое блюдце разрывалось внутри меня, добавляя к моему страху тяжесть. Я закрыла уши, но звуки пробивались сквозь пальцы, заставляя сердце колотиться все сильнее.

И тут меня осенило. Я встала с пола, утерла рукавом сорочки нос и глаза, а потом подбежала к своим плюшевым игрушкам, сидящим на стульях. Няня однажды спрятала ключ от моей комнаты в черного мишку на тот случай, если в комнату ворвется отец и опять начнет меня бить. Я помнила, как она шептала мне это, и в тот момент надежда зажглась внутри.

С трепетом я подошла к мишке и, вздрогнув от страха, быстро проверила его потайной кармашек. Мои пальцы нащупали холодный металл ключа. Я вытащила его и, почувствовав, как дрожат руки, подбежала обратно к двери. Мое дыхание застряло в горле, пока я возилась с ключом. В ту секунду все в мире замерло – звуки, даже страх, словно дремали в ожидании.

Я услышала щелчок замка, и дверь отворилась. Босиком по холодному деревянному полу, который щипал мне ноги, я помчалась вниз по лестнице на кухню. Мои шаги были легкими и быстрыми, но в то же время казались невероятно громкими в тишине, заполняющей дом. Пока я бежала, я слышала уже не такие громкие звуки, что доносились полчаса назад. Лишь всхлипывания мамы и зловещую тишину.

Спустившись с лестницы, я зашла в столовую, окрашенную ночной темнотой. У стола стояла мама и закрывала рот рукой, но, несмотря на это, её глаза – тусклые голубые, такие же, как у меня – смотрели на меня с ужасом. В них читалась безмолвная боль, а слезы медленно катились по её щекам, оставляя за собой влажные дорожки.

– Мама, – радостно крикнула я, не осознавая, что ужасы уже обосновались здесь, в нашем доме.

– Аника, – прошептала она, и в этом слове было столько страха, что мне стало не по себе.

Она попыталась броситься ко мне, но вдруг ей преградил путь Джеймс. Ему наверно было около тринадцати, но он выглядел старше, с внушительным ростом и крепким телом. Он встал передо мной, как неприступная стена, а мама остановилась в метре от него, как будто стена и её сдерживала.

Я фыркнула от недовольства и попыталась обойти его, но вдруг заметила, что у мамы руки в чем-то красном. Мой взгляд скользнул по полу позади неё, и я застыла от ужаса. Папа. Он лежал там, на холодном полу, как будто спит. Но я не могла скрыть ужас, охвативший меня – его лицо было изуродовано, вместо носа была лишь красная каша, глаз не было. Вокруг его головы растекалась большая лужа – она была такой же красной, как мамины руки.

– Папа, – прошептала я, страх сжимал моё горло.

Я хотела подбежать к нему, но брат меня перехватил, как ловкий охотник, схвативший добычу. Он поднял меня на руки, и я, маленькая и беззащитная, начала вырываться, стуча по его спине, но он был сильнее.

– Джеймс, пусти! – крикнула я, стараясь вырваться из его объятий, но он только крепче сжал меня. Его голос был строгим, как всегда, когда он пытался быть взрослым, когда он пытался защитить меня от чего-то, что я не могла понять.

– Иди спать, – сказал он, но в его голосе я уловила нотки страха, которые не должны были быть там. Я не знала, что делать.

В ту секунду, когда он начал подниматься по лестнице, я почувствовала, как что-то холодное ползёт по спине. Каждый шаг, который он делал, казался мне вечностью. Мы добрались до второго этажа, и когда Джеймс бросил меня на кровать, его лицо казалось жестким и бесстрастным. Он закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.

– Джеймс! – я закричала, в отчаянии бросившись к двери, колотя по ней руками и ногами, словно пыталась пробить эту невидимую преграду между нами. – Папа!

Ответа не было. Весь дом словно замер, и я осталась одна, одна с этим страхом. Я села на пол, опустив голову и закрыв глаза. В моём воображении возник образ отца – он лежал на полу, его тело неподвижно, а вокруг него растекалась алая лужа. Я не знала, что это, но в моём сердце разливался ледяной ужас.

Что это было? Кровь? Я всё ещё не могла этого понять. Мне всего лишь пять, но в эту ночь я узнала о мире больше, чем мне следовало знать.

Глава 1

1 ноября 2024г

День был серым и унылым, как будто сама природа решила отразить мое внутреннее состояние. Я шла по обочине дороги, упрямо поднимая выше воротник своего красного пальто, пытаясь защитить лицо от пронизывающего дождя. С каждой секундой холодные капли нещадно обрушивались на меня, колотя по лбу и стремительно заливаясь за воротник. Я знала, что надо было остаться дома, погрузиться в мир своих детективов и позволить героям решать загадки, но сегодня, похоже, мой собственный детектив требовал внимания.

Пробежав мимо очередной витрины магазина, я остановилась, чтобы перевести дух. Стекло отражало не только мой образ, но и ту тяжесть, которую я несла в душе. Я снова вернула воротник на место, как будто это могло защитить меня от назойливых мыслей. В витраже я увидела свои черные длинные волосы, которые, несмотря на все усилия, разметались в разные стороны, как бы подчеркивая мое стремление к контролю, что на самом деле было лишь иллюзией. Я потратила почти два часа на их выпрямление, и теперь они, подобно моим мыслям, развивались в хаосе.

Мои уставшие голубые глаза, с мешками под ними от бессонных ночей, глядели на меня с грустью. Я выглядела так, словно сама была персонажем своего романа – истощенной, потерянной, но все еще стремящейся разгадать тайну. За окном, в сером тумане, проезжали машины, оставляя за собой следы дождя, точно как в моих детективных историях – мимолетные улики, которые могли привести к разгадке.

Собравшись с мыслями, я продолжила путь, направляясь в небольшой книжный магазин, который с нетерпением ожидал моего появления. Тепло этого места было обещанием укрытия от мирской суеты, но чем ближе я подходила, тем сильнее ощущала тревогу. Хейли, мой менеджер, была словно маяк в этом мрачном океане. Она уже миллион раз написала мне за последний час, и мой телефон неустанно пищал в кармане пальто. Я закатила глаза и подняла их к небу, как будто там могла найти ответы. Серое тусклое небо, дождь вроде стих, но на нос всё равно упала капля. Я поморщилась и побежала дальше.

– О, Хейли, да иду, иду! – проворчала я, подходя к магазину.

Внутри, за стеклянными дверями, мерцали лампы, и аромат свежих книг наполнял воздух, как обещание приключений. Я потопталась на пороге, и, вынув руку из кармана, протянула её к ручке и дернула. Внутри было тепло и уютно. Ощущение комфорта обдало меня, и я глубоко вдохнула, стараясь избавиться от кома в горле. Звуки шепота и тихих разговоров обволакивали меня, создавая атмосферу ожидания. Несколько людей, собравшиеся вокруг, с нетерпением смотрели на меня, словно искали в моих глазах ответы на свои вопросы.

На меня накатило волнение, как буря, готовая разразиться. Я не знала, как начать, что сказать, но знала одно: мои книги – это моя жизнь, и я обязана поделиться с ними этой искренностью. Оглядевшись по сторонам, я заметила в углу у стойки, окруженную стеллажами, увешанными томами классической литературы Хейли, неистово перебирая бумаги. Ее золотистые волосы сверкали в тусклом свете, а лицо было искажено в предвкушении – она, как всегда, готовилась к важному событию, а именно к моей презентации.

Мои уставшие глаза встретились с её озабоченными, но искренне радостными зелеными глазами. Она стиснула в руках несколько экземпляров моей новой книги, словно они были единственными связующими звеньями между мной и миром, который всегда казался мне немного чуждым.

– Наконец-то! – воскликнула она, подбегая ко мне. – Я уже думала, что ты пропала!

– Не так-то просто сбежать от собственной тени, – усмехнулась я, пытаясь скрыть под тяжестью слов свои истинные чувства.

Я чувствовала себя истощенной, словно последние месяцы провела в неведомом болоте, сражаясь с тенью собственного воображения, запутанной в паутине своих детективных сюжетов. Я была главной героиней, и каждый шаг давался мне с трудом.

Хейли потянула меня за собой в небольшую залу, украшенную яркими плакатами и обложками книг. За столом, заставленным чашками с кофе и пирожными, собиралась группа людей – местные писатели, поклонники детективов и просто любители литературы. Я заметила, как некоторые из них с интересом перешептывались, глядя в мою сторону.

– Это будет невероятно! – уверяла меня Хейли, когда я прошла через зал, стараясь скрыть волнение, охватившее меня.

Я чувствовала, как поднимается давление, а в груди зреет непростительное волнение. Мои детективные героини всегда были смелыми, находчивыми, а я в этот момент была просто девушкой с мешками под глазами и безумной усталостью.

Я взяла один из экземпляров своей книги, изучая обложку, будто она могла подсказать мне, что сказать. Нежный шрифт, изображение, передающее атмосферу мрачных улиц и запутанных улик, все это казалось одновременно знакомым и чужим. Я вспомнила, как долгими ночами плела свои истории, проводя часы над белыми страницами, где каждый абзац был как шаг в неизвестность.

Собравшись с мыслями, я поднялась на небольшой выступ в углу магазина, обставленного столом и стулом. Первые слова вырвались из уст, и я почувствовала, как они дрогнули в воздухе.

– Здравствуйте, дорогие друзья, – начала я, мой голос дрожал, как струна, но потом, увидев в глазах зрителей искренний интерес, я почувствовала, как волнение постепенно уходит. – Я очень рада вас видеть сегодня здесь. Эта книга – не просто набор страниц, это мой путь, моя борьба с самой собой и, конечно же, с загадками, которые мы пытаемся разгадать.

С каждой минутой азарт рос, и я, погружаясь в рассказ о том, как складывался сюжет, не могла удержаться от улыбки. Я делилась моментами вдохновения, когда герои сами начинали диктовать свои действия, будто вырывались из цепей воображения. В зале зашумело. Слышалось тихое перешептывание, кто-то даже задал вопрос:

– Как вы придумываете такие неожиданные повороты сюжета?

Я засмеялась, услышав вопрос, и на мгновение замялась.

– Знаете, это как разговор с другом. Я просто пытаюсь понять, что бы сделал мой персонаж в той или иной ситуации. Иногда я сама удивляюсь, куда меня уводят мои мысли.

Я сделала шаг назад, собираясь немного перевести дух, но вдруг осознала, что забыла снять пальто. С легким смешком, полным нервозности, я сняла его и бросила на стул. Но в этот миг пальто соскользнуло и гулко упало на пол. Неловкость заполнила зал, и я, краснея, снова взглянула на публику. Но они лишь улыбались, будто это добавляло какой-то непринужденности к моменту.

– Ой, ну вот, кажется, я потеряла нить! – с легким смешком произнесла я, подбирая пальто и бросая его на стул. – Знаете, иногда даже писатели теряются в своих собственных историях.

Зал рассмеялся, и я поняла, что этот момент сблизил меня с аудиторией. Я снова посмотрела на лица – любопытство, улыбки, внимание. Каждый из них был частью этой истории, частью моего мира. Я продолжила говорить, и теперь, почувствовав поддержку, смогла говорить еще откровеннее.

– Но именно в этих потерянных моментах, в этих непредвиденных поворотах, мы находим самих себя. Возможно, это и есть то, что делает наши истории такими живыми.

С каждым словом я чувствовала, как стена между мной и аудиторией постепенно растворяется, как будто каждый из нас становился соавтором этого дня. Мой голос звучал уверенно, и я заметила, как люди склонялись вперед, подстраиваясь под ритм моего повествования.

– Вы знаете, у меня есть один персонаж, – продолжала я, – который всегда удивляет меня своими поступками. Каждый раз, когда я думаю, что знаю, что он сделает, он находит способ удивить меня.

На этом месте я остановилась, задерживая дыхание, чтобы создать атмосферу ожидания. В зале послышались перешептывания.

– И как же он вас удивил в этот раз? – спросила одна из слушательниц, ее голос был полон азартного ожидания.

Я улыбнулась, вспомнив захватывающий момент из книги.

– Он решил предать своего друга. Я сама была шокирована, когда это произошло! Я думала, что у него есть свои принципы, но… иногда даже хорошие люди делают плохие вещи.

В зале вновь послышался смех, и я поняла, что публика жаждала узнать больше, узнать, как же развивалась эта запутанная история.

– Это, наверное, и есть тот самый момент, когда история становится настоящей – когда персонажи начинают жить своей жизнью, когда ты больше не контролируешь их, – продолжала я, чувствуя, как внутри все закипает от волнения.

Невероятно, как слова способны соединять людей. Я видела, как некоторые слушатели переглядывались, будто уже знали, к чему это приведет. В их глазах читалась та же жажда понимания, которую я чувствовала при написании.

– Вы знаете, – сказала я, немного приподняв подбородок, – я задумалась, как часто мы сами оказываемся в похожих ситуациях. Мы все хотим быть хорошими, но под давлением обстоятельств…

Я на мгновение замерла, наблюдая за реакцией аудитории. Они внимали мне, жадно впитывая каждое слово.

– …мы можем совершать ошибки. И в этом нет ничего страшного. Важно, как мы потом выбираемся из этих ситуаций.

Мои слова, как волны на берегу, накатывались на людей, вызывая в них отклик. Я видела, как некоторые из них кивнули, понимая, что каждый из нас – это персонаж своей истории.

– Так что, – закончила я, улыбаясь, – я надеюсь, что вы также будете следить за приключениями моих героев и, возможно, увидите в них частичку себя.

Зал наполнился аплодисментами, и я почувствовала, как теплая волна благодарности и любви накрывает меня. Но вдруг я услышала голос из толпы.

– Аника, скажите, пожалуйста, у вас так реалистично получается описывать убийства, – начал какой-то мужчина. Его голос был низким и пронзительным, как будто он задал вопрос не только мне, но и всем присутствующим. – Вы где-то видели подобное или это ваше воображение играет с вами?

В зале повисла тишина, словно воздух замер, и все взгляды устремились на меня. Я осеклась, как будто меня ударили в солнечное сплетение. Внутри меня, как в шторме, закружились мысли, и я попыталась разглядеть в толпе этого загадочного мужчину, но он словно растворился в тенях.

– Знаете, – начала я, стараясь сгладить напряжение в голосе, – каждое убийство, описанное в моей книге, – это, прежде всего, отражение страха и боли. Я никогда не видела убийства вживую, но в своей практике писателя стараюсь понять мотивацию персонажей, даже если они ужасны. Мы все можем оказаться на грани, когда наши действия подчиняются инстинктам.

Я обвела взглядом зал, где люди продолжали пристально смотреть на меня, но мужчину я не могла увидеть. Боясь, что мои слова не донесутся до него, я почувствовала, как меня охватывает смятение. Каждое убийство, каждое предательство, описанное на страницах моей книги, казалось, открыло новую грань разговора, и я вдруг осознала, что мой литературный мир, возможно, имеет более глубокие корни, чем я хотела бы признать.

– Вы говорите о мотивации, – продолжал мужчина, говоря уже громче. – Но что, если ваши герои, в конце концов, это вы сами?

Я замялась, не в силах ответить. Ноги словно прилипли к полу, а окружающий шум стал далеким и неясным. На миг я потерялась в собственных мыслях, размышляя о том, что каждый из нас – это одновременно и жертва, и преступник в своей истории.

– Я… – начала я, но слова застряли в горле.

В этот момент я поняла, что иногда наши истории могут открывать не только других, но и нас самих. Я встретила взгляд нескольких людей и в их глазах увидела понимание.

– Возможно, – продолжила я с новой решимостью, – каждый из нас должен искать свои собственные ответы. Мы все живем в мире, где тени порой становятся нашими спутниками. Главное – не потерять свет.

Зал снова наполнился тихими аплодисментами, и я почувствовала, как теплая волна поддержки вновь накрывает меня. Но мой внутренний диалог не утихал. Кого я обманываю? Действительно ли я понимаю своих персонажей? Скрываются ли в них аспекты моей собственной души?

– Я хотела бы знать, – раздался новый голос из задних рядов, – как вы справляетесь с теми темами, которые исследуете? Не страшно ли вам заглядывать в такие темные уголки человеческой природы?

Снова я оказалась в центре внимания, и снова тишина заполнила зал. Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как каждый вопрос становится не просто вызовом, но и возможностью исследовать свое собственное «я».

– Я верю, – произнесла я, – что темные уголки необходимы для понимания света. Страх и агрессия – это не только негативные эмоции, но и часть нашего опыта. Мы учимся, растем и, возможно, исцеляемся, если осмеливаемся их исследовать.

Я почувствовала, как напряжение в зале начинает утихать, и взгляд мужчины, который задал первый вопрос, снова возник в моем сознании. Неужели он знает больше, чем говорит? Что он прячет за этим уверенным тоном?

– Спасибо всем, кто пришел сегодня, – закончила я, с улыбкой глядя на собравшихся. – Ваши вопросы открыли во мне новые грани, и я надеюсь, что наши истории смогут стать для нас светом в темных местах.

Зал наполнился громкими аплодисментами, и я почувствовала, как напряжение, которое сжимало мою грудь, начинает утихать. Я выдохнула, повесила пальто на спинку стула и села за стол, который уже был накрыт белой скатертью, украшенной небольшими цветами. Люди начали подходить за автографами, и мне снова пришлось сосредоточиться на лицах, полных ожидания.

– Аника, ты молодец, – шепнула мне на ухо Хейли, моя верная подруга и менеджер.

– Спасибо, Хейли, – выдохнула я, продолжая подписывать книги, стараясь скрыть легкое дрожание рук. В тот момент я ощутила тепло её поддержки, и это помогло мне собраться.

С каждым новым читателем я улыбалась, но мысли о том мужчине не покидали меня. Что он мог знать о моей книге? Возможно, он был одним из тех, кто считал себя экспертом, или даже критиком, который ждал возможности атаковать. Или, что более страшно, у него была своя история, которая каким-то образом переплеталась с тем, что я написала.

Я подняла взгляд, когда ко мне подошла девушка с заплетенными в косу коричневыми волосами.

– Можно автограф? – спросила она с восторгом, протянув мне книгу.

– Конечно, – ответила я, и в этот момент мой голос стал более уверенным. – Как вас зовут?

– Эмили, – ответила она, её глаза светились. – Я просто обожаю ваши детективы! Как вы придумываете такие захватывающие повороты сюжета?

Я улыбнулась, счастливая от её комплимента.

– Знаете, иногда вдохновение приходит из самых неожиданных мест. Я просто стараюсь смотреть на мир вокруг и искать истории там, где, возможно, другие не видят их.

Я закончила подписывать книгу и подняла голову, чтобы встретить взгляд Эмили. Её глаза искрились от восторга, но в глубине моей души клокотала тревога. Я пыталась игнорировать её, но звук мужского голоса, который незаметно проник в мои мысли, вновь разорвал тишину. Его слова звучали как зловещая мелодия. Я не могла его видеть, но его присутствие ощущалось в воздухе, как сквозняк в забытом углу.

Я вздрогнула, стараясь сосредоточиться на Эмили.

– Спасибо, – произнесла я, передавая ей книгу. – Надеюсь, вам понравится продолжение.

Эмили поблагодарила меня и ушла, но спокойствие, которое я испытывала в её обществе, быстро рассеялось. Люди продолжали подходить, но каждое

«спасибо» и «можно автограф?» вызывали у меня лишь беспокойство. Я чувствовала, как кто-то наблюдает за мной. Это было странное, почти физическое ощущение, как если бы горячие глаза обжигали мою спину.

– Аника, тебе стоит сделать перерыв, – прошептала Хейли, заметив, что я стала менее уверенной. – Ты выглядишь уставшей.

– Нет, – ответила я, заставляя себя улыбнуться. – Я справлюсь.

Словно наивная героиня одного из моих романов, я гнала от себя тревожные мысли. Хейли, моя лучшая подруга и агент, была права: я действительно не выглядела как обычно. Обычно, после успешной презентации своей новой книги, я чувствовала прилив сил, но сейчас мой разум блуждал, сталкиваясь с тёмными тенями, которые, казалось, прятались в углах помещения.

Каждый раз, когда кто-то приближался ко мне, я окидывала их настороженным взглядом, надеясь распознать в их глазах знакомое облегчение или радость. Вместо этого я натыкалась на пустоту, которую не могла игнорировать. Мне было не по себе. Это ощущение преследования как будто нарастало, становясь невыносимым.

Вдруг, на краю моей периферии, я заметила его. Мужчину, который стоял отдельно от остальных. Он не подходил ко мне, не интересовался книгами. Он лишь наблюдал. Его лицо было скрыто в тени черного капюшона, но я могла различить острые черты и пронизывающий взгляд, который, казалось, пронизывал меня насквозь. Я попыталась отвлечься, погрузившись в разговор с очередной поклонницей, но его взгляд не покидал меня.

Я всегда считала, что темнота – это лишь отсутствие света. Но в тот момент, когда я почувствовала его взгляд, этот стереотип стал трещать по швам, словно старая книга, которую давно не открывали.

– Аника, все в порядке? – спросила Хейли, заметив моё замешательство.

Я кивнула, хотя внутри всё сжималось от ужаса. Не знаю, почему я вдруг решила, что этот незнакомец был чем-то больше, чем просто зрителем. Я прикусила губу, стараясь не выдать своего волнения. Неужели он знал что-то, чего не знала я? Может быть, кто-то ждал именно этого момента, когда я останусь одна, в уединении, оставшись наедине с… чем? Я прикусила губу, стараясь подавить тревожные мысли. Как же это странно – неужели он знал что-то, что осталось скрытым от меня?

Пытаясь отвлечься, я подписала очередную книгу и снова взглянула в его сторону, но его уже не было. Я выдохнула с облегчением. Но это чувство облегчения быстро сменилось на дискомфорт. Спустя час, когда все поклонники разошлись, а мир вокруг наполнился тишиной, я осталась одна в окружении Хейли и директора магазина в этом бескрайнем пространстве, заполненном запахом бумаги и чернил. Директор, полноватый мужчина лет пятидесяти с залысиной, стоял в углу зала. Он нервно переминался с ноги на ногу, держал в руках мою книгу и смотрел на меня с виной, как будто я его за что-то наказала.

– Давайте я вам подпишу, – произнесла я, стараясь улыбнуться.

На его лице вспыхнула радость, и он быстро подбежал к столу, как ребенок, увидевший долгожданную игрушку.

– Как вас зовут? – спросила я, пытаясь отвлечься от нарастающего чувства тревоги.

– Ричард, – ответил он, с надеждой глядя мне в глаза.

– Ричард, – повторила я, аккуратно выводя его имя на форзаце книги. Вдруг моя ручка скользнула, и чернила расплылись, образовав жирное пятно. – Моего отца звали Ричард, – произнесла я, ощущая, как к горлу подступает комок.

Подняв взгляд, я увидела, что Ричард внимательно наблюдает за тем, как я всё еще держу ручку на бумаге, оставляя за собой это темное пятно.

– Аника, ты зависла, – прошептала Хейли, перебивая мою концентрацию.

– Да, простите, – опешила я и, быстро убрав ручку, протянула ему книгу.

– Спасибо, – произнес он, но его голос звучал так, будто он произносил не просто слова, а заклинание. – Я не тороплю вас, подожду, когда вы закончите.

Он кивнул и удалился, оставив меня в объятиях тишины, как в замкнутом круге страха и тревоги. Я взглянула на Хейли, которая продолжала собирать документы и бумаги, и мне вдруг стало одиноко.

– Хейли, – позвала я, вставая из-за стола.

– М? – она не обращала на меня внимания, её руки продолжали неумолимо сортировать бумаги, как будто это было важнее, чем мир вокруг.

– Ты не видела, что за мужчина спрашивал у меня? – поинтересовалась я, чувство беспокойства нарастало внутри меня.

– О чем ты? – она подняла на меня глаза, в её взгляде не было ни тени воспоминаний о том странном человеке, который задавал странные вопросы.

– Он спрашивал, как у меня получается описывать убийства, – я прикусила губу, подавляя внезапную дрожь.

– А, этот, – произнесла она с легким недоумением. – Нет, не видела. Я же стояла рядом с тобой. А что такое?

– Ничего, – отмахнулась я, хотя внутри меня всё кричало о том, что это «ничего» вовсе не является банальным совпадением.

Я накинула пальто, чувствуя, как его тяжелые складки обнимают меня, как защитная оболочка. Хейли, погруженная в свои мысли, продолжала рыться в бумагах, будто искала ответ на вопрос, который не относился ко мне. В её уверенности было что-то успокаивающее, но в то же время и пугающее. Словно в её мире не существовало места для тени, накрывающей меня.

– Ты не против, если я уйду? – спросила я, всё ещё надеясь на её понимание.

– Да, конечно, – отмахнулась она, не глядя на меня. – Иди отдыхай и выспись хорошенько.

– На связи, – произнесла я, хотя чувствовала, как глухие отголоски тревоги раздавались в моей голове.

– На связи, – наконец Хейли подняла на меня глаза и улыбнулась. Но её улыбка не могла развеять темноту, заполнившую моё сознание.

Я застегнула пальто и вышла из книжного магазина, и как только дверь за мной захлопнулась, вокруг меня охватила осенняя вечерняя мгла. Воздух был холодным, пронизывающим до костей, а я словно оказалась в неком параллельном мире, где я была не просто писательницей, а главной героиней собственного романа – романа, который только начинался, и чью сюжетную линию я не могла предугадать.

По дороге домой я пыталась проанализировать, что же произошло. Странный мужчина, его вопросы, его холодный, но призрачный взгляд… Он не выглядел угрожающим, но интуиция шептала мне, что в этом есть нечто зловещее. Собравшись с мыслями, я решила, что мне нужно вернуться к работе. Записать всё, что случилось, пока свежи в памяти эмоции и образы. Но даже мысль о том, что я снова открою свой ноутбук, вызывала у меня смятение. Что если мой следующий детективный роман станет чем-то большим, чем просто вымышленная история? Что если в нём будут отражены события, которые еще не произошли, но, как я чувствовала, уже начали развиваться?

Когда я наконец добралась до своей квартиры, темнота там была гуще, чем за окном. Я включила свет и яркий блик осветил стену, увешанную моими заметками и обрывками сюжетов. Я села за стол, открыла свой ноутбук и задумалась. С каждым нажатием клавиш я чувствовала, как угроза приближается, и от этого сердце колотилось всё быстрее. Словно на пороге стоял тот самый мужчина, ожидая, когда я закончу свой рассказ.

И вот, в тишине, которую я сама же создала, я ощутила его взгляд на себе.

Глава 2

3 ноября 2024г

Утром меня разбудил настойчивый звонок телефона. Я еле разлепила глаза после долгой ночи за ноутбуком, пытаясь уловить последние обрывки сюжета, который бродил в голове, как призрак в заброшенном доме. Без особого желания и не глядя на экран, я подняла телефон. Время суток теряло для меня смысл, когда очередная глава детектива требовала моего внимания, а воображение само погружалось в мрачные глубины человеческой души.

– Алло, – сонно ответила я, проклиная свою преданность писательству.

– Аника, ты всё ещё спишь? – раздался грубый мужской голос, который словно прокрался в моё сознание, оставляя за собой тень недовольства.

– Джеймс? Какого черта? – возмутилась я и наконец посмотрела на экран телефона. – Время всего… ого, уже час дня.

– Вот именно, сестренка, – усмехнулся он в трубке. – С днём рождения!

– Спасибо, – буркнула я, потирая лицо и пытаясь унять тяжёлые веки. В голове всё ещё вертелся клубок мыслей о мрачных персонажах и неразгаданных загадках, которые я не могла отпустить.

– Какие планы на вечер? – спросил он, в его голосе послышались нотки искреннего интереса.

– Не знаю, буду писать новую книгу, – ответила я, погружаясь в мрачные дебри своего сюжета.

– Про что? – заинтересованно спросил он.

– Про серийного маньяка, убивающего девушек, – устало ответила я, осознавая, что для Джеймса это может звучать странно.

Внутри меня разразилась буря. Я не просто писала о маньяке – я чувствовала его, понимала его мотивы, его страхи и желания. В своих историях я часто сталкивалась с тёмными сторонами человеческой натуры, но в этот момент казалось, что я сама оказалась в плену собственных фантазий.

– Не переусердствуй, – усмехнулся он. – Вечером у меня на тебя планы.

– Какие? – фыркнула я, ощущая легкое беспокойство.

– Узнаешь, – хмыкнул он. – Соберись и накрасься.

Разговор с Джеймсом завершился, оставив меня с непередаваемым чувством тревоги. Я отложила телефон и посмотрела в окно. За окном серое небо безжалостно обрушивало на город дождь, а с улицы доносились глухие звуки шагов. В такие моменты мне всегда казалось, что реальность напоминала мои романы – полная тайных смыслов и скрытых угроз. Я перевела взгляд на свой рабочий стол, заваленный заметками и пустыми чашками из-под кофе. На стене висел календарь, где красным маркером было отмечено сегодняшнее число. Оно словно кричало мне, как будто намекало на то, что не всё так просто.

Вернувшись к ноутбуку, я открыла документ. Словно тень, из уголка экрана на меня смотрел курсор, готовый поглотить мою историю. Я углубилась в текст, но в то время как строки превращались в слова, в голове у меня росло беспокойство. Я чувствовала, как будто за мной кто-то наблюдает. Стены вокруг, казалось, сжимались, а тени, танцующие на стенах, становились всё более зловещими.

– Надо расслабиться, – сказала я себе, но внутренний голос продолжал шептать о том, что все не так уж и безопасно.

Каждый раз, когда я углублялась в детали своего маньяка, его образ становился более реалистичным. Я описывала его хладнокровие, изощренные способы убийств, и как каждое действие было спланировано до мелочей. В какой-то момент мне показалось, что я слышу его дыхание, шепот в тишине, который проникал в самую суть моего существования.

На мгновение я задумалась, не зашла ли слишком далеко в своей игре. Но писатели – это исследователи, а я была преданна своему делу. Я закусила губу и продолжила писать, пока за окном не стало темнеть, а вечер не окутал город своей мантией тайны. От рутинной писанины меня отвлек звонок двери. Я вздрогнула и подпрыгнула на месте. Кого там принесло? Нехотя встала из-за стола и подошла к двери, испытывая внезапный прилив тревоги. Осторожно глянула в глазок, и на пороге стояла Хейли, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я выдохнула и открыла дверь.

– О, Аника, – воскликнула она, делая шаг в квартиру и хотела меня обнять, но тут же осеклась. – Ты что, писала?

Она прищурилась, её глаза, полные недоверия, пробежались по мне, словно искали что-то скрытое.

– Я же вроде сказала тебе отдохнуть и выспаться как следует, – цокнула она языком и бросила мне в руки несколько черных мешков.

– Что это? – удивленно спросила я, глядя на эти мешки, будто они были чем-то запретным.

– Твои платья на сегодняшний вечер, – пропела Хейли, параллельно снимая обувь и пальто.

Я не успела ничего ответить или даже подумать над тем, что сказать, как она бесцеремонно пошла в мою спальню.

– Ну и бардак у тебя, – брезгливо отозвалась она, перебирая вещи, словно пыталась найти что-то, что могла бы осудить.

Я стояла за её спиной, чего она, видимо, не ожидала.

– У меня творческая атмосфера, – равнодушно ответила я, чувствуя, как напряжение накаляется.

Хейли подпрыгнула на месте и развернулась, нахмурив брови.

– Ты чего не собираешься? – фыркнула она, наматывая на палец свой золотистый локон и прикусив губу. – Джеймс мне уже сто тысяч раз звонил, сказал, чтобы я срочно тебя собрала.

– Откуда у него твой номер? – прищурилась я, замечая в её голосе нотки смущения.

– А вот, – покраснела Хейли. – Живо в душ и собираться.

Я хмыкнула, пытаясь подавить волну внутреннего раздражения. Хейли нравился мой брат, это же очевидно. Но я буду молчать до тех пор, пока она не признается. Осталось всего лишь дождаться, когда это случится, но видимо, лишь в следующей жизни. Джеймсу тридцать четыре. Высокий, сильный и накаченный мужчина, построил карьеру программиста, зарабатывая при этом немалые деньги. А я. Я всего лишь писатель. Джеймс всегда скептически относится к моему творчеству, но никогда не скажет и плохого слова, наоборот, поддержит. Он единственный, кто у меня есть. Родители нас бросили, и в свои пять лет я очутилась в детском доме. Моим воспитанием и поддержкой был лишь брат. И я ему в этом очень благодарна.

Быстро приняв душ, я вышла в комнату. Хейли тем временем сидела за моим столом, изучая черновики новой книги. Я почувствовала, как моё сердце забилось быстрее. Внутри меня прокралось легкое беспокойство.

– Как будет называться новинка? – спросила она.

– Кровавая паутина, – хмыкнула я, вытирая влажные волосы.

– Неплохо, – хмыкнула Хейли.

Её голос был сладким, но в нём проскальзывала нотка сарказма, как будто она сама не верила в это «неплохо». Я заставила себя улыбнуться, хотя в душе бурлили эмоции, как накипевшая волна.

– Так, давай собирайся, мы опаздываем, – резко ответила она и встала из-за стола, оставляя меня наедине с моими мыслями.

Я понимала, что мне нужна была помощь, но вся эта концепция «отдыхать и блистать» вызывала у меня лишь неприязнь. Хейли подошла к кровати, на которой валялись чехлы с платьями, и начала их поочередно открывать. Я подавила панический крик, увидев их. Боже, не люблю я платья. Я закатила глаза, но от Хейли этот жест не ушел незамеченным.

– И не надо мне тут закатывать глаза, – фыркнула она. – Сегодня твой день, и ты будешь отдыхать и блистать. Книга подождет. У тебя еще есть время ее написать.

– Я хотела просто остаться дома, – взвыла я, ощущая, как сердце колотится в груди от мысли о предстоящем вечере.

– Нет уж, – возразила Хейли и бросила в меня синее платье. – Примеряй.

Я послушно последовала ее приказу. Сняв с себя пижаму, я нацепила синее обтягивающее платье ниже колена. Хейли недоверчиво покачала головой и сложила руки на груди.

– Не то, – сказала она и принялась вытаскивать другое.

Она вытащила черное с блестками и открытой спиной, отчего я чуть не подавилась. Слишком откровенное.

– Надевай, – приказала она.

Я выдохнула и снова вдохнула, наполняя свои легкие тяжелым воздухом, как будто вдыхаю его в последний раз. Переодевшись, я ощутила себя совершенно чужой в собственном теле. В этом моменте я поняла, что на самом деле боюсь выхода за пределы своих привычных стен.

– Другое дело, – радостно хлопнула она в ладоши. – А теперь макияж, прическа и туфли.

Она потащила меня к зеркалу и усадила на стул, словно я была куклой в её руках. Каждый мазок кисти по моему лицу подчеркивал то, что мне не хотелось видеть: я была одета в маску, которую создала для себя сама. Слова Хейли звучали как шепот из далека, когда её голос сливался с моими внутренними терзаниями.

Пока она натягивала на меня туфли, я заметила, как в углу комнаты незаметно изменился свет. Темные тени начали расти, будто кто-то наблюдал за мной из-за занавесок. Я напряглась, но Хейли, не замечая моих волнений, продолжала говорить о том, как прекрасно мне будет на вечеринке.

Каждый штрих, который добавляла Хейли, словно вытягивал меня из самой себя. Я смотрела в зеркало и не узнавала свою отраженную душу. Зная, что это всего лишь оболочка, которую она создает, я внутренне сопротивлялась, но чувство безысходности нарастало. Я ощутила себя на краю бездны, куда меня толкали, и ничто не могло остановить это падение.

Когда Хейли закончила, она гордо обошла меня кругом, как будто оценивая произведение искусства.

– Вот так-то, моя дорогая! – произнесла она с улыбкой, полной триумфа.

Я хотела сказать, что это не я, что мне это не нравится, но вместо этого только кивнула, ощущая, как в горле застревает ком.

– Давай, пора идти! – воскликнула она, потянув меня за собой.

Я ощутила, как ноги подкашиваются от волнения, но внутри меня бурлила злость на себя за то, что не могу сопротивляться. Мне предстояло столкнуться с неизбежным.

Когда мы вышли на улицу, вечернее солнце окутывало мир мягким золотистым светом. Я пыталась найти в этой красоте хоть какую-то утешительную ноту, но ее не было. В голове только мысли о том, как мне некомфортно. Я шла за Хейли, как кукла, которую кто-то волочит по сцене, не оставляя шансов на собственное мнение. Она, как всегда, была энергичной и болтливой, не замечая, как я теряюсь в тени своих мыслей.

– Куда мы идем? – спросила я, оглядываясь, как будто в поисках спасения среди мирно спящих домов.

– В бар, – весело пропела Хейли, схватив меня за руку, будто бы я была ее игрушкой. Я сделала шаг, но каблуки, которые она уговорила меня надеть, были настоящим испытанием.

– Не спеши ты так, я еле иду на таких каблучищах, – произнесла я, вытаскивая ногу из ямы асфальта.

– Учись! – крикнула она, остановившись и развернувшись ко мне. В ее глазах сверкала неприкрытая радость, словно она готовила для меня сюрприз, о котором я ничего не знала. – Хватит сидеть в своем коконе, надо показать себя миру.

Я закатила глаза, но в душе меня сжимала не только неловкость.

– Я не ищу отношений, – на всякий случай возразила я, словно это могло что-то изменить.

– Тебя никто не заставляет, – ответила Хейли, невозмутимо пройдя мимо. – Познакомишься с кем-нибудь, просто пообщаешься. А там как пойдет.

– Когда ты признаешься Джеймсу? – хмыкнула я, подбивая её к откровенности.

Хейли снова остановилась, и я заметила, как её плечи дрогнули. Она не обернулась, но я знала, что её лицо горит как никогда. И это меня забавляло.

– О чем? – обернулась она, делая вид, что не понимает. Но я видела, как по её щекам пробегают волны стыда.

– Ой, не надо, – сказала я, скрестив руки на груди, ощущая, как холодный ветер задувает под платье. – Я же вижу.

Хейли закатила глаза и снова пошла дальше, но я заметила, как её шаги стали неуверенными.

– Ничего я не буду делать, – пробубнила она, ускоряя шаг, как будто в этом действии скрывался её спасительный маяк.

Я хмыкнула, но на душе уже не было весело. Мы продолжали идти, но странное чувство нарастало внутри меня, как буря, приближающаяся к берегу. И вот, когда я думала, что всё это лишь глупый праздник, облака затянули вечернее небо, оставляя за собой лишь тьму.

Хейли продолжала болтать, но я уже не слышала её. В голове кружились мысли о том, что мне не нравится эта ситуация. О Джеймсе, который готовит для меня сюрприз. О том, что я не понимаю, что же на самом деле происходит между Хейли и ним.

Внезапно мне показалось, что вокруг нас кто-то следит. Взгляд чужих глаз, подавленный и непонятный, ощущался на моей спине. Я начала ускорять шаг, в то время как Хейли весело смеялась и рассказывала о чем-то очередном, не замечая, как её слова становятся лишь пустым шумом в разрывающемся на части моём сознании.

С каждым шагом я ощущала, как внутренние стены сжимают меня все сильнее. Мы шли по пустынной улице, и вдруг меня охватило предчувствие, что нас поджидает что-то зловещее.

Мы подошли к бару, двери которого открывались на улицу, будто бы приглашая внутрь. Я остановилась, вдыхая запах жареного мяса и пива. Хейли повернулась ко мне, в ее глазах мелькнуло что-то, чего я не могла разобрать – это была радость или тайна?

– Ты готова? – спросила она, ее голос был полон нетерпения.

Я кивнула, хотя внутри меня боролись сомнения. Пересекая порог бара, я почувствовала, как холодный воздух снаружи сменяется теплым, насыщенным шумом и светом.

Хейли была как всегда энергична, её смех перекрывал шум. Она потянула меня за собой к барной стойке. Я заставила себя улыбнуться, когда наши глаза встретились, но внутри меня всё клокотало.

– Где Джеймс? – спросила я, оглядываясь в поисках брата. Его присутствие всегда давало мне чувство безопасности, но сегодня его не было видно.

– Он скоро придёт, – ответила Хейли, явно зная больше, чем говорила. В её голосе послышалась нотка тайны и это только добавляло мне тревоги. Я не могла избавиться от ощущения, что они с Джеймсом что-то замышляют.

Мы сели, и я попыталась налить себе бокал воды, чтобы успокоить дрожащие руки. В этот момент Хейли снова начала свою бесконечную тираду о том, как мне нужно раскрепоститься и «показать себя миру». Каждое её слово резало мне уши, как будто она знала, как я боюсь оказаться в центре внимания.

– Зачем ты всё время твердишь одно и то же? – спросила я, не выдержав. – Ты знаешь, что я не такая.

– Но ты должна быть! – Хейли нахмурила лоб. – Сегодня твой день, забей на все!

Я вздохнула. Да, это был мой день, но в нём не было места для радости. И, возможно, я была не права, но чувствовала себя как марионетка, управляемая чужими желаниями. В тот момент я поймала себя на мысли, что это именно так Хейли и Джеймс видят меня – как игрушку, которую можно подстроить под свои нужды.

И в этот самый момент, когда я решила, что больше не могу терпеть, на пороге бара появился Джеймс. Его взгляд пробежался по нам, и когда наши глаза встретились, я почувствовала, как он пронзает меня своим незнакомым взглядом. Он был другой, чем обычно. В его улыбке таился некий секрет, и я понимала, что он вовлечён в какой-то план.

– Привет, именинница! – воскликнул он, подходя к нам.

– Привет! – ответила я, пытаясь скрыть своё беспокойство.

– Я приготовил для тебя сюрприз, – произнёс он, и у меня в груди что-то сжалось. Хейли, словно предвкушая реакцию, переглянулась с ним, и мне стало не по себе.

– Какой сюрприз? – осторожно спросила я, чувствуя, как напряжение нарастает.

– Это нечто особенное, – уклончиво ответил он, с загадочной улыбкой. – Но сначала нужно немного развлечься.

Он хлопнул в ладоши, и в этот момент я поняла, что Хейли и Джеймс объединились в своём замысле, в то время как я оставалась в неведении. Внутри меня разразилась буря эмоций: смятение, гнев, страх. И только одна мысль не оставляла меня в покое – что они задумали?

– Что пьете, дамы? – спросил Джеймс, усаживаясь рядом на барный стул. Его присутствие всегда было одновременно успокаивающим и беспокойным.

– Я заказала себе мартини, а Аника пьет воду, – фыркнула Хейли, весело смеясь.

– Бармен, можно три Маргариты? – крикнул Джеймс, не обращая внимания на мой протест.

– Я не буду пить, – фыркнула я, чувствуя, как нарастает напряжение в воздухе.

– Будешь, – произнес он с лёгкой угрозой в голосе, как будто это было его единственным правом на этот вечер.

– Ну, что за сюрприз-то? – я уже теряла терпение и это чувство накаляло атмосферу вокруг нас.

– Нууу, – Джеймс почесал затылок, как всегда, когда начинал притворяться, что ему трудно что-то сказать. – Ты едешь на море.

– Что? – я опешила, подавившись воздухом. – Какое море?

– Морское, – рассмеялась Хейли, как будто это было самым очевидным на свете. – Хватит столько работать. Надо и о себе подумать.

– Я поеду одна? – недоумевала я, пытаясь понять, как мне реагировать на этот неожиданный поворот событий. Я взяла бокал, который поставили рядом, и отпила большой глоток, поморщившись от мерзкого вкуса. Это было похоже на то, как будто меня обманули.

– А то, – хихикнул Джеймс. – Я не могу, у меня работа. А тебе надо отдохнуть.

Я сузила глаза в подозрении, пытаясь найти в его голосе хоть каплю искренности, но там не было ничего, кроме легкомысленного веселья.

– Ладно, сообщники, – недоверчиво сказала я.

Хейли рассмеялась, а Джеймс виновато улыбнулся, но в его глазах я увидела искру чего-то недоброго, что заставило меня содрогнуться.

– За твое двадцать седьмое день рождения, – подняла бокал Хейли и взглянула на Джеймса с тайным вздохом. Он не ответил, но в её глазах читалась грусть, словно это был не просто тост, а нечто большее – недосягаемое желание, скрытое за жалкими попытками улыбнуться.

– Ладно, – с лёгким презрением произнесла я, закатив глаза. – За мое двадцать седьмое день рождения.

Мы втроем чокнулись, и я, как истинная дура, выпила за один раз. Горечь алкоголя обожгла горло, но я стиснула зубы, не показывая своего отвращения. Но в данный момент это не имело значения. Вечер, который начинался с неловких разговоров и тихих улыбок, обрел совершенно другую атмосферу.

Мы смеялись, обменивались забавными историями, и я, к своему удивлению, начала чувствовать себя частью этой компании. Моя интровертная оболочка начала трескаться, и я пускалась в шутки, как никогда раньше. Взгляды окружающих людей больше не вызывали у меня тревоги, а, наоборот, вселяли уверенность. Словно алкоголь сделал меня храбрее.

Но вскоре Хейли и Джеймс куда-то исчезли. Я осталась одна на барном стуле, который казался мне слишком высоким и непривычным. Вокруг столиков раздавались голоса, музыка гремела, но в этот момент мне стало грустно.

Я продолжала сидеть, упершись локтями в стойку и глядя на одинокую оливку, лежащую на дне пустого бокала. Она казалась мне символом – последним остатком того, что было вкусным и увлекательным. Теперь все вокруг казалось пустым и незначительным. Я пыталась вспомнить, о чем мы говорили, но мысли путались, и все это выглядело как неясный сон.

Свет тускнел, и тени начали расти. Я почувствовала, как в груди разливается тревога. Ничего не предвещало беды, но внезапное чувство одиночества охватило меня. Я осмотрела зал. Он был полон лиц, которых я не знала, и каждое из них казалось чужим и враждебным. Я инстинктивно сжала руку в кулак, пытаясь удержать себя в состоянии бодрствования.

Прошло несколько минут, прежде чем я заметила его. Высокий парень в черной куртке с надвинутым на лицо капюшоном сидел в углу глядя на меня. Я встретила его взгляд и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Его лицо было выражением нейтральности, но что-то в его взгляде заставило меня насторожиться. Он не отрывал от меня глаз, и с каждым мгновением я чувствовала, как поднимается внутренняя паника.

Я отвела взгляд, но чувство наблюдения не покидало меня. Пара мгновений – и вдруг я почувствовала, как его присутствие стало еще более угнетающим. Словно он пытался проникнуть в мои мысли. Я встала, чтобы уйти, но ноги не слушались. Я осталась в ловушке своего барного стула, сжимая бокал так, что его стекло холодило ладонь.

– Бармен, можно еще текилы? – спросила я, заикаясь. Мой голос звучал тихо, как будто его могло заглушить любое другое слово в этом гулком пространстве.

Молодой человек кивнул и подлил мне напиток в пустой стакан с одинокой оливкой. Я выпила всё залпом, ощущая, как горячая жидкость разливается по горлу, пытаясь утопить нарастающее волнение. Обернувшись назад, я снова посмотрела на тот угол, где сидел странный парень, но он уже исчез. Как будто растворился в воздухе, и это только добавило мне паники.

Хейли и Джеймс так и не появились, и, расплатившись за напитки, я слезла с высокого стула. Ноги мои, все еще под действием алкоголя, шатаются, но я сделала шаг в сторону выхода. Как будто на меня нависло проклятие этого заведения, и каждое движение было медленным и тяжелым. Я схватила пальто, свежий воздух на улице был почти как удар холодного ведра воды по лицу. Он немного меня отрезвил, но желудок, на который текила нещадно подействовала, кричал об обратном. Я сделала несколько неуверенных шагов, чувствуя, как паника нарастает. И вдруг, зажав ладони в кулаки, я зашла за угол бара и всё содержимое вырвалось наружу.

В этот момент, когда я наклонилась, чтобы опереться на холодный бетон, в голове проносились мысли о том, как же странно всё это. Успокаивающее чувство рассеивалось, а подступающий страх обволакивал меня, как туман, наполняющий улицы города. Я глотнула свежего воздуха, но он не помогал.

Вокруг не было ни души, только одинокие уличные фонари, которые, казалось, смотрели на меня с осуждением. Их тусклый свет выхватывал из темноты мои изможденные черты, и я не могла не почувствовать себя жалкой. Тошнота снова подступила к горлу, и, глядя на асфальт, я понимала, что не смогу удержаться. Боже, как унизительно. Я вспомнила вечер, когда всё начиналось: смех в нашей компании, бокалы, переполненные мартини и чем-то еще, разговоры, которые вдруг начали казаться поверхностными и пустыми.

Выблевав все, что было можно, я резко выпрямилась. Ноги подкосились, в глазах закружились звездочки. Стало темно и невыносимо тихо, как будто весь мир замер в ожидании чего-то страшного. Голова перестала соображать, перед глазами поплыла пелена, и, прежде чем упасть в черную бездну, чьи-то сильные руки подхватили меня. Но у меня уже не было сил разглядеть кого-то, мое тело больше не слушалось, а лицо, которое, вероятно, принадлежало спасителю, расплывалось, теряясь в водовороте мыслей и страха. Никаких черт, ни голоса, только ощущения. Внезапно в голове раздался глухой удар – это был мой пульс, биение сердца, которое дико стучало в унисон с тишиной улицы.

Глава 3

20 мая 2005г

Закрывшись в шкафу от громких звуков, я прижала колени к груди и зажмурила глаза. Пыльные полки, зажатые между фальшивыми стенами, источали запах старого дерева и страха. Вокруг меня сгущалась тишина, которая вечно предшествовала буре. Звуки всё ближе и ближе. Сердце колотилось всё громче и громче, словно хотело вырваться из груди. Я уже год находилась в этом месте, но каждый день на протяжении всего этого времени надо мной не переставали издеваться.

Каждый вечер, когда свет за окном постепенно гас, старшие дети собирались в коридоре, обмениваясь шепотом и хохотом, будто разыгрывали заранее заготовленный спектакль. Их насмешки были как щелчки по коже, каждое слово оставляло болезненные следы в моей душе. Я помнила, как в первый раз, когда меня обидели, я пыталась рассказать воспитателям, но их пустые взгляды говорили о том, что они не слышат и не хотят слышать. Они делали вид, что им абсолютно плевать. Хотя может так это и было.

– Эй, ты, недоношенная, выходи, – крикнул Клейн, его голос был резким и хищным, как удар грома.

Я вжалась сильнее в каркас шкафа и даже перестала дышать. За что они так со мной? Что я сделала? Сколько раз я повторяла себе, что это временно, что когда-нибудь всё закончится, но эти мысли не приносили успокоения. Я просто хотела быть рядом с другими детьми, смеяться и играть, но вместо этого оказалась в ловушке, откуда не было выхода.

– Выходи сейчас же, а то будет хуже, – повторил он, его слова звучали как приговор.

Я услышала, как его шаги приближаются к большому старому коричневому шкафу, и сердце остановилось. Одна секунда, другая, а затем резкое движение: створки шкафа с грохотом открылись, и сухие, тощие мальчишеские руки схватили меня за плечи, потянули из темноты. Я почувствовала, как мир вокруг меня сужается до одной единственной точки – его лица, наполненного злостью и дерзостью.

– Пусти, – вырывалась я, но крики сливались с глухими ударами сердца. В эту секунду всё вокруг исчезло, осталась только борьба.

Клейн лишь усмехнулся, не обращая на это внимания. Его хватка была крепкой, а страх, как ненадёжная тень, следовал за мной, пока он тянул меня куда-то. Он не заботился о том, что я могу упасть или удариться. Вместо того чтобы кричать, вместо того чтобы звать на помощь, я замерла. Страх обуял меня, как холодный дождь, который проникает под кожу. Мои мысли метались, искали выход, но не находили. Мы выбрались из шкафа, и резкий свет ослепил меня.

– Ну пусти же, мне больно, – крикнула я, голос трескался от слез.

Я не хотела показывать ему свою слабость, но все было напрасно. Он дернул меня сильнее и потащил из комнаты в коридор. Я едва успела взглянуть на стены, окрашенные серой штукатуркой, на окна, через которые можно было увидеть зелень двора, где играли другие дети. Они были счастливы и свободны, а я была пленницей своего страха. У них проходили занятия на улице, все преподаватели были там. Даже Джеймс. Но он бы и не подумал мне помогать. Он никогда меня не защищает.

Клейн был рыжим – огненно-рыжим, с веснушками, которые покрывали его лицо, как остатки забытого летнего дождя. Я не понимала, как кто-то может быть одновременно таким безжалостным и таким бесполезным, но его глаза, полные жадности и злобы, говорили сами за себя. В его взгляде я чувствовала угрозу, от которой не могла спрятаться даже в глубине своей души. Мысли о том, что он может сделать, заставляли моё сердце биться быстрее, как будто оно пыталось вырваться из груди.

– Куда ты меня тащишь? – я умоляла его, хотя знала, что мои слова не значат ничего.

Он был как камень, неподвижный и холодный. Внутри меня всё сжималось от страха, но я не могла позволить себе сдаться. Я не могла показать, насколько мне страшно.

– Недоношенным слова не давали, – ответил он, его голос был наполнен презрением.

Я знала, что он говорил это, чтобы унизить меня, чтобы показать, что он наделён силой, которой у меня нет.

Я попыталась вырваться из его рук, но он лишь крепче схватил меня за запястье. Моя кожа, тонкая и бледная, казалась ему игрушкой, которую можно тянуть куда угодно.

Мы подошли к туалетам, и вдруг он резко остановился, развернулся ко мне лицом. Я замерла, не зная, чего ожидать. Его рот раскрылся в жуткой усмешке, обнажив желтые зубы, которые напоминали мне затоптанные цветы на заброшенной клумбе.

– Пришли, – просиял он, в его голосе звучал сарказм.

Я тяжело сглотнула, переводя взгляд на серую обшарпанную дверь туалета. В этот момент я ощутила, как внутри меня сжимается что-то холодное и тёмное. Я застыла на месте, а потом медленно начала пятиться назад, но рука Клейна всё также крепко держала меня за запястье. Я знала, что у меня нет шансов. Резко открыв дверь, он толкнул меня внутрь и следом зашел сам. Мир вокруг меня словно сжался, оставив только Клейна и его мерзкую усмешку.

Я остановилась, не понимая, что ему нужно от меня. Передо мной стояли старшие Мира и Элли, две сестры-близняшки с такими же рыжими, как у Клейна, волосами и такими же злобными усмешками. Их взгляды были полны презрения и ожидания. Позади них стоял Рэм, лучший друг Клейна. Он был жирным, как свинья, с черными кучерявыми волосами и вечно грязным лицом с засохшими соплями под носом. Я чувствовала, как мои внутренности сжимаются от отвращения, но меня переполняло и нечто большее – понимание, что я ничего не могу сделать.

Клейн, высокомерный и самодовольный, толкнул меня в спину, заставляя сделать шаг вперед. Его голос, слащавый и холодный, раздался в узком пространстве туалета:

– Давайте развлечемся.

Девочки захлопали в ладоши, как будто мы все были в каком-то чудовищном спектакле, а я – лишь куклой, предназначенной для их развлечения.

Мое сердце забилось быстрее, и я ощутила, как слезы наполнили мои глаза. Мне всего шесть лет, а им по двенадцать, но в этом мире детских домов, где власть – это не только физическая сила, но и подавляющее зло, они были монстрами, а я – жертвой. Я не могла сказать ни слова, не могла даже прошептать «пожалуйста, остановитесь». Я знала, что мои слова не будут услышаны; они просто раздавят меня, как насекомое.

Элли подошла ко мне вплотную, ее дыхание смешивалось со зловонным запахом мочи, который исходил от нее, словно остатки детства, отошедшего слишком рано. Я едва удерживалась на ногах, и, казалось, мир вокруг меня сжимался, оставляя только эту отвратительную четверку, готовую к развязке. Внутри меня нарастало ощущение безысходности, как будто я застряла в каком-то ужасном сне, из которого не могла проснуться.

– Как твои мамочка и папочка? – крикнула Элли, смеясь. Ее смех был безумным, эхом отражаясь от стен, как будто зловещий дьявольский хор звал меня к себе. – Они еще кого-то убили? Или уже сидят на скамье подсудимых?

– О чем ты? – прошептала я, мои слова тонули в глухом пространстве, и, казалось, никто, кроме нас, не существовал. Я чувствовала, как слезы подступают к горлу, но гордость не позволяла мне плакать. Я просто стояла, дрожа от страха.

Элли сделала шаг ближе, и я почувствовала, как холодный ветер проникает в замкнутое пространство. Ее лицо исказилось в гримасе, полное презрения и злости, и я поняла, что она испытывает удовольствие от моего страха. Она всегда была такой, ловила чужую боль как наркоман, не зная, как это – быть счастливой.

– Знаешь, что случилось с твоими родителями? – продолжала она, в ее голосе послышались нотки сарказма. – Я слышала, как их забрали. Наверное, они снова пытались сделать что-то ужасное. Может, они даже хотели спасти тебя, но только одни несчастные концовки у этих сказок, не так ли?

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Слова Элли были как острые ножи, которые резали мою душу. Я хотела ответить, но слова застревали в горле. В голове крутились мысли о моих родителях, о том, что я так и не узнала, почему они ушли. Мысли о них были обрамлены тенью, и чем больше я пыталась вспомнить, тем сильнее становился страх, словно невидимая рука сжимала мою грудь.

Внезапно ее сестра Мира засмеялась, её смех, наполненный злой радостью, отражался в пустых уголках туалета. Этот звук был словно звоночек, предвещающий беду. Я уже слышала, как они смеялись надо мной раньше, как им было весело наблюдать за тем, как я медленно умираю изнутри.

– Ты знаешь, что с ними произошло? – снова спросила Элли, приближаясь.

В ее глазах искрились ненормальные огоньки, и я почувствовала, как паника охватывает меня. Я пыталась найти ответ, но вместо этого в голове только шум.

– Они… – начала я, но слова, словно мрак, снова забили мне рот.

Элли наклонилась ближе, и я ощутила ее зловонное дыхание на своем лице. Я сжала кулаки, стараясь найти внутри себя хоть каплю смелости.

– Они вернутся, – произнесла я тихо, как будто мои слова могли изменить что-то в этом холодном и неприветливом мире. Но сама не верила в свои слова, и это было видно по моему дрожащему голосу.

Смех. Ненасытный, ядовитый смех раздался вокруг меня. Это был смех, который высекал из души искры надежды, обжигая все на своем пути. Я посмотрела в глаза остальных – там не было ничего, кроме бездны, в которую я не хотела бы заглядывать.

Клейн, все это время стоявший за моей спиной, резко толкнул меня своими сухими ладонями в спину, и я упала на колени. Холодная плитка, расколотая и обветшалая, встретила мои колени с жесткостью, которую я не могла игнорировать. Осколки кафеля врезались мне в кожу, и, ошеломленная, я смотрела, как кровь стекает с моих колен на пол, оставляя красные капли, словно маленькие обломки моей надежды.

– Они не вернутся, тупая ты идиотка, – произнес Клейн с удовлетворением, его голос был полон презрения. – Твоя мамаша грохнула твоего папашу, так что здесь ты надолго.

Смех остальных раздался снова, как надрывный вой ветра, гремящего за окнами нашего тёмного убежища. Я почувствовала, как у меня кольнуло сердце, и мне стало тяжело дышать. Слезы нещадно капали на пол, и я не могла сдержать их, они были единственным способом выразить тот ужас, который переполнял меня. Мое горло сжалось невидимым комом, останавливая подачу кислорода в легкие, и я понимала, что попадаю в ловушку собственного страха.

Я попыталась встать на ноги, но Клейн пнул меня в спину, и я снова упала, ударяясь лицом о кафель. Боль пронзила меня, но она казалась ничтожной по сравнению с тем, что происходило в моей душе. Элли присела на корточки, и протянув свою жилистую руку, схватила меня за подбородок, больно сжимая, как будто хотела сломать меня изнутри.

– Ты ничтожная дрянь, – прошипела она, её дыхание было кислым и приторным, как вонючая смесь затхлого воздуха и разлагающихся остатков. – Таким как ты даже здесь, в этой жалкой, богом зарытой дыре, не место. Тебя никто не возьмет в семью, на твоей жалкой душонке клеймо ребенка убийцы. Как думаешь, кто-то захочет тебя удочерить? Ты такая же, как и твои родители.

Каждое её слово было как игла, протыкающая моё сердце. Я закрыла глаза, стараясь представить, что это всего лишь кошмар, от которого я скоро проснусь.

– Я не такая, и я ничего не делала. Я не заслуживаю того, чтобы надо мной издевались, – прошептала я, чувствуя, как в груди сжимается комок страха и горечи.

– Да ну? – усмехнулась Элли, её улыбка была жестокой, как у хищника. – Ну-ка, Рэм, покажи этой недоношенной, что она заслуживает.

Она отшвырнула мое лицо, выпуская свою руку. Я приложила все усилия чтобы не врезаться носом в кафель, и попыталась удержаться на плаву, но это было не самое страшное.

Рэм подошел ко мне. Я видела, как он хмурит лоб, зажимая нос, полный соплей, и в следующий миг его грязный ботинок ударил меня прямо в лицо. Удар был резким, как молния, и я почувствовала, как кровь проступила на губах. Но это было не главное. Я не просто испытывала физическую боль – в этот момент все внутри меня треснуло.

– Ты ничтожная дрянь, – снова прошипела Элли, ее глаза горели ненавистью, словно два черных угля, готовых сжечь меня заживо. Я была одна, стиснутая в угол, с кулаками, сжатыми от страха.

– Не делай этого! – попыталась я возразить, хотя знала, что это бессмысленно. Мои слова разлетались в воздухе, как мыльные пузыри.

– Мы можем сделать так, чтобы твоя жизнь здесь стала настоящим адом, – ухмыльнулся Рэм, его голос был как шершавый шнур, который тянулся по моей коже, заставляя меня вздрогнуть. Я знала, что у них нет ни капли жалости, ни капли человечности.

– Я… я просто хочу уйти, – прошептала я, но меня никто не слушал. Я чувствовала, как пот из моих ладоней стекает на холодный пол.

Элли наклонилась ближе, и я почувствовала ее дыхание. Она явно наслаждалась моим страхом, как хищник, который медленно готовит свою жертву.

– Подумай, Рэм, – сказала она, не отрывая взгляда от меня. – Как насчет того, чтобы она почувствовала себя действительно не в своей тарелке?

Я смотрела на Рэма, его лицо было искажено жестокой усмешкой, и я поняла, что он решит мою судьбу. Он стоял надо мной, его лицо искажалось ненавистью и злорадством, как будто он черпал удовольствие из моего страдания. Я обвела взглядом туалет – грязный пол, облезлые стены, надписи, вырезанные ножом – всё это было знакомо, но в данный момент казалось, что вокруг меня только я одна и мир замер.

– Да, давай, – сказал он, склонившись надо мной. – Я давно хотел это сделать.

Словно в замедленной съемке, он поднял ногу и с силой ударил меня. Я не успела даже закрыть глаза – удар пришелся прямо в нос. Острая боль пронзила мою голову, и я не могла сдержать крик. Внутри меня все заколебалось, словно какая-то темная сила, которую я не могла понять.

– Смотрим, смотрим, как она будет плакать! – заливалась смехом Мира, стоя в стороне. Мне казалось, что в этот момент время остановилось, и в голове раздавались лишь звуки их смеха и моего тихого всхлипывания.

– Я не убийца, – еле произнесла я, снова пробуя встать. С трудом, но я поднялась на колени. Кровь стекала по подбородку, и я вытерла ее рукой, пытаясь собрать в кучу остатки сил.

– Ты такая же, как и они, – сказала Элли, указывая на меня, как на кусок мяса. – Пожалуйста, не говори мне, что ты еще надеешься на что-то хорошее. Здесь нет ни одного ребенка, которому повезло. Мы все прокляты.

Каждое слово проносилось как удар в сердце. Я понимала, что, если не выберусь отсюда, не смогу спастись ни от них, ни от себя. Но в этот момент, когда страх и боль переплетались в моем сознании, я знала, что должна сопротивляться, что не могу позволить им сломать меня.

– Я не сдамся, – проговорила я, поднимаясь несмотря на то, что мои ноги дрожали. – Я не буду такой, как вы.

Элли замерла на мгновение, и я увидела, как в ее глазах промелькнула искорка удивления. Но Рэм лишь усмехнулся, готовясь к следующему удару.

– Стой, – внезапно произнес Клейн, его голос, как лунный свет в темноте, заставил их замереть. – Давайте вымоем туалет.

– Ты серьезно? – фыркнула Мира. Её голос вызывал ощущение смеха на кладбище, где все уже потеряли надежду.

Глядя на них, я почувствовала, как моё сердце замирает. Я искала в Клейне хоть каплю сожаления, но на его лице не было ничего, кроме холодного интереса. Он указал на унитаз, и на их лицах вместо недоумения заиграла новая эмоция – азарт. Рэм резко схватил меня за руки и потянул в сторону открытой кабинки. Я попыталась вырваться, но его хватка была железной. Клейн толкнул меня к унитазу и я почувствовала, как мой мир сужается до этой узкой, грязной реальности.

Клейн схватил меня за косы, натянул голову назад и резко погрузил в унитаз. Вода холодная, смердящая, прошла через мои волосы, сливаясь с моими слезами и кровью. Я почувствовала, как гнев и унижение охватывают меня, как мрак, стремящийся поглотить свет.

В этот момент мне хотелось закричать, но звук, который вырывался из моих уст, был лишь пузырьками воздуха, которые всплывали на поверхность. Вся боль, вся ненависть, которую я испытывала к ним и к этому месту, накапливалась в груди, как взрывоопасный коктейль, готовый вырваться наружу.

Когда Клейн, наконец, вытащил меня на поверхность, я охнула, стараясь вдохнуть хотя бы каплю чистого воздуха. Но вместо этого мои глаза встретились с насмешливыми взглядами, полными удовольствия от моего унижения.

Элли, стоявшая рядом, смеялась, её смех был как острые лезвия, ранящие меня снова и снова.

– Еще, – произнесла она с наслаждением, будто это было любимое развлечение. – Она недостаточно помыла унитаз.

– Как скажешь, – отозвался Клейн, его улыбка была холодной, как ледяной ветер.

Когда Клейн снова потянул меня к унитазу, его руки, грубо сжимавшие мои волосы, оставили на коже болезненные следы. Я готовилась к погружению, зная, что каждая секунда под водой будет пыткой, но в тот момент, когда я оказалась под поверхностью, страх сменился на нечто другое – ярость. Вода плескалась вокруг, унося с собой мой крик, но в ушах стоял только гул. Я понимала, что в этот миг я теряю нечто важное – часть себя.

Я думала о том, как легко было бы просто сдаться. Но в сердце горела искра. Каждый раз, когда Клейн поднимал меня на поверхность, на мгновение я надеялась, что это уже конец, но его усмешка всегда заставляла моё сердце биться быстрее. Он наслаждался моей слабостью, и это разжигало во мне ненависть.

– Посмотрите на её лицо, – говорил он своим друзьям, они хохотали, как стая хищных птиц.

Я видела, как свет от единственной лампочки в туалете отражается на их лицах, и этот свет казался мне холодным и зловещим как луна в безлунную ночь. Я знала, что это безумие когда-нибудь закончится, но не знала, как долго мне еще терпеть.

– Она недостаточно помыла унитаз, – снова скомандовала Элли и меня снова потянули вниз.

Я почувствовала, как к моим щекам прилипли капли грязной воды, как я пытаюсь вдохнуть, но вместо этого лишь задыхаюсь от смрадного запаха. Каждый раз, когда меня поднимали, мир вокруг терялся в тумане. Я не могла дышать, не могла думать и единственным желанием было вырваться на свободу.

– Думаю, она достаточно помыла туалет, – с презрением произнесла Мира, скрестив руки на груди.

Её слова пронзали меня, как острый нож, а смех её друзей эхом отзывался в моём сознании. Я чувствовала, как Клейн, ухватившись за меня, резко швырнул на пол. В тот момент, когда я отлетела, мир вокруг меня рассыпался в мозаичную картину тьмы и боли. Затылок ударился об угол деревянной кабинки, и, казалось, что время остановилось.

– Пойдемте, пока не закончились занятия, – вдруг забеспокоился Рэм, бросая на меня презрительный взгляд.

Они вышли, оставив меня в этой зловонной клоаке, где мои мысли путались, а чувства оставались только в глубоком отчаянии. Я обессиленная, безжизненная, села на сырой пол, пронизывающий мои ноги холодом. Колени были в крови – я не могла понять, это мои раны или же следы, оставленные другими, как напоминание о том, что я лишь жертва.

Прижав колени к груди, я тихо заплакала, слёзы, смешиваясь с грязной водой и проступающей кровью на израненном лице, оставляли за собой следы, как напоминание о том, что даже в самом мрачном месте есть место для эмоций. Я была в ловушке своего сознания, и когда прозвенел звонок, который сигнализировал о конце очередного урока, я так и не сдвинулась с места.

В этот момент в туалет зашла девочка, старше меня на пару лет. Она замерла, увидев меня в таком состоянии, и, выпустив испуганный вскрик, сбежала прочь. Я осталась одна в темноте и тени. Я знала, что никто не придет чтобы помочь. Я оставалась только со своими мыслями, терзаниями и бездонной тьмой, которая, казалось, поглощала всё вокруг.

С каждой секундой, проведённой здесь, я чувствовала, как часть меня уходит. Я была не просто заперта в этом туалете; я была заперта в своём собственном сознании, в ловушке страха и унижений, которые пытались разорвать меня на части. Моя жизнь превратилась в кошмар, от которого не было побега и единственным желанием было вырваться отсюда, но даже сама мысль о свободе казалась недостижимой.

Глаза не видели ничего, лишь расплывчатые формы, плывущие в темноте. Я продолжала сидеть на холодном полу, глядя в невидимую точку на стене. Склонив голову на колени, я уснула, погружаясь в сон, от которого не хотела бы просыпаться.

Спустя какое-то время я почувствовала, как меня кто-то трясет за плечо. Неужели они вернулись и снова продолжат свои пытки? Мой мозг снова загудел от паники, и я с трудом приоткрыла опухшие глаза. Сначала мир казался размытым, но постепенно контуры стали яснее, и я увидела Джеймса. Он сидел передо мной на корточках, его лицо было озабоченным, а в глазах читалась не только тревога, но и отчаяние.

– Аника, – его голос звучал как будто из далека, и я попыталась понять, где я и как долго я здесь уже была.

– Джеймс? – прошептала я, мой голос был сиплым, едва различимым.

Он наклонился ближе, его выражение лица стало более сосредоточенным, когда он увидел, как я выгляжу. Боль вновь накатила и мне хотелось зарыдать, но я знала что слезы не помогут.

– Кто с тобой такое сделал? – его голос стал резким, будто он не мог сдержать ярости, переполняющей его. Я смотрела на него, а в душе возникло холодное чувство вины.

– Какая разница кто? Ты бы все равно не стал защищать меня. Я же недоношенная, уродина, я заслуживаю это, – произнесла я, но внутри себя знала, что это неправда. Но мне нужно было хоть как-то оправдать то, что со мной происходит.

Его глаза расширились от удивления и гнева, он произнес:

– Я задал вопрос. Кто это черт возьми сделал? – и, не выдержав, ударил кулаком по стене рядом со мной.

Удар раздался как гром, разрывая мрак. Я невольно сжалась от страха, ожидая, что за этим последует новое наказание, но он лишь убрал руку, и я увидела, как на его костяшках проступила кровь.

Страх сковал меня, смешанный с жалостью к нему. Он не должен был за меня бороться, но в его глазах горело что-то, что я не могла понять – желание защитить, ненависть к тому, что с нами сделали, и, возможно, отчаяние. Я могла лишь сидеть как беспомощная кукла, не зная, что сказать, и не умея просить о помощи.

– Клейн и его друзья, – прошептала я, едва осознавая, что выдавливаю из себя.

Эти имена были как ножи, резавшие тишину. Я знала, что, если произнесу их, Джеймс поднимет бурю, которая сметет все на своем пути.

Он вздохнул, и я почувствовала, как его дыхание стало тяжелым. Я не могла удержаться от показа своих слабостей. Мое сознание начинало тускнеть. Передо мной закружились тени, и я была на грани отключения. Я почувствовала, как Джеймс наклонился и поднял меня на руки, и в этот момент меня охватило чувство безопасности, смешанное с ужасом.

– Куда мы идем? – спросила я, но его ответ был заглушен гудением в ушах.

Я знала, что он пытается спасти меня, но спасение в этом месте часто означало лишь бегство от одной тьмы к другой.

Словно в замедленной съемке я увидела его лицо, искаженное решимостью, прежде чем потерять сознание. Вокруг меня все расплывалось, словно темный туман заползал в мой разум, укутывая в свои объятия. Я не могла больше бороться, и, как только мир вокруг меня погрузился в черноту, я лишь надеялась, что однажды мы не сдадимся так легко.

Глава 4

4 ноября 2024

Просыпалась я медленно. Каждое движение причиняло боль, словно я была жертвой какого-то жестокого эксперимента. Головная боль, как целая армия игл, пронзала каждый уголок моего мозга, оставляя за собой чувство пустоты и недоумения. Вокруг меня клубилась пелена полузабытых воспоминаний, но они были такими же неясными, как тени, танцующие на стенах.

Во рту пересохло так, будто я провела неделю на необитаемом острове, жадно глотая морской песок. Моя голова покоилась на холодной подушке, но я не могла вспомнить, как сюда попала. Вчерашний вечер – лишь смутный обрывок, затуманенный алкоголем и смехом. Я помню, как пила. И затем… затем был кто-то. Я ощущала руки, обнимающие меня, и вскоре всё потемнело.

С трудом я приоткрыла глаза и прищурилась от яркого света, струящегося сквозь занавески. Я наконец поняла, что нахожусь в своей спальне. Вопросы ползли как муравьи по моим мыслям. Как я вернулась сюда? Кто был рядом? Медленно, как будто каждое движение требовало невероятных усилий, я сползла с постели. Босые ноги коснулись холодного пола и я ощутила, как по телу пробежала дрожь.

Подойдя к столу, я заметила, что на нем лежит таблетка – белая, как призрак. Рядом стоял стакан с водой. Кем бы ни был мой спаситель, он явно не хотел меня травить. Если бы хотел убить, то мог бы это сделать, когда я была в бессознательном состоянии. Странная мысль, но в такой ситуации неуместная. Мне было необходимо понять, что произошло. Я нахмурила лоб и быстро прогнала мрачные мысли, проклиная свою слабость. Взяв таблетку, я запила ее водой. Горло горело, но я почувствовала, как хотя бы частичка моего сознания начала приходить в норму.

Слегка прояснившись, я заметила записку, лежащую рядом с стаканом. Моя рука медленно потянулась к ней, но в последний момент я остановилась. Внутри меня вспыхнуло предчувствие. Что если это ловушка? Я не знала, кто мог меня поджидать, кто оказался моим спасителем и одновременно потенциальным врагом. Но, ведомая любопытством, я все же схватила записку и открыла её.

«Моя милая и безответственная сестра, стоило мне отлучиться на десять минут, как ты умудрилась влить в себя половину бара алкоголя. На столе аспирин и вода. Выпей и перезвони мне. Твой Джеймс».

Боже. Радует, что моим спасителем был брат, а не какой-то серийный маньяк. Я хмыкнула, и лёгкая улыбка скользнула по губам, но быстро сменилась на тревогу. Что я делала с собой? Как я могла позволить своей жизни превратиться в эту беспорядочную катастрофу?

Я поднялась с места, ощущая легкость в ногах. Пора было привести себя в порядок. Я решила, что сначала приму душ – очиститься не только физически, но и морально. Когда я включила душ, теплые струи воды обволокли меня, словно шаль, согревающая от холода и усталости. Мои мысли все еще бродили в сумерках недавнего ужаса, но по мере того, как капли воды стекали по моему телу, они начали рассеиваться, подобно туманам, уходящим под солнечными лучами.

Вода не смывала лишь запах спиртного. Он был невыносимо навязчивым, как воспоминание о вчерашней вечеринке, которая закончилась в каких-то таинственных и зловещих тенях. Я старалась сосредоточиться на действительности, на том, что вокруг меня – простой душ, крики птиц за окном и звук воды, падающей в поддон. Но за этими обычными деталями прятались невидимые волны тревоги.

Закончив душ, я взглянула в зеркало. Отражение показывало мне не ту уверенную женщину, маску которой я привыкла на себя надевать. Глаза были опухшими, волосы сваляны, а на лице застыла усталость, отражающая всю сумятицу ночи. Я потянулась к полотенцу, обтирая лицо, и попыталась заглянуть в себя. Почему же я позволила себе дойти до такого состояния? Это не первый раз, когда алкоголь пытался заглушить мои страхи и сомнения, но вот последствия казались куда более зловещими.

После душа, я почувствовала себя чуть лучше, хотя неуверенность всё еще сидела где-то внизу живота, как злая кошка, готовая в любой момент выпрыгнуть на меня с шипением. Я подошла к столу, где лежала записка от Джеймса, и снова прочитала её, стараясь уловить все детали, каждое слово. «Безответственная сестра» – эти слова не просто жалование, это осуждение, основанное на нашем общем прошлом, о котором я предпочла бы не вспоминать.

В моем сознании всплыли образы: наш общий дом, старые фотографии на стенах, которые всегда напоминали о том, как мы были близки, и о том, как я предала эту близость своими необдуманными поступками. Джеймс всегда был тем, кто брал на себя ответственность, тогда как я блуждала по жизненным лабиринтам, как потерянная душа.

Пока я размышляла, телефон раздался, словно гром в ясный день. Я вздрогнула, не ожидая звонка, и взглянула на экран. Это был Джеймс. Внутри меня зашевелилось предчувствие: какое объяснение он мне сейчас даст?

– Алло? – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Ты жива? – прозвучал его голос с нотками тревоги. – Я был в панике, когда нашел тебя за углом бара. Ты выглядела так, будто сбежала из какого-то ужасного фильма.

Я засмеялась, но смех показался мне дико неуместным.

– Прости, я… я не помню, что произошло.

– Это все та вечеринка. Ты снова напилась, как в старые добрые времена. Я думал, ты уже повзрослела, – сказал он с укором, который резал мои уши.

Я замерла, зная, что не смогу оправдаться.

– Джеймс, я…

– Это не просто похмелье, сестричка. Тебе стоит подумать о том, что происходит. Ты теряешь себя.

После его слов в воздухе повисла тяжесть, напоминание о том, что я не просто писательница, скрывающаяся за страницами детективов, но и женщина, которая в реальности борется с собственными демонами. Я почувствовала, как страх и вина заполняют меня, сжимая грудь, и наконец, вместо обычной улыбки, мне удалось выдавить лишь горький вздох.

– Я постараюсь, – ответила я, хотя сама не верила в свои слова.

– Хорошо. Давай встретимся и поговорим. Это важно, – сказал он, и я уловила в его голосе настойчивость, смешанную с заботой.

Словно в ответ на его слова, я увидела на столе черновик новой книги, где главная героиня борется с темными тайнами своего прошлого. Но в этот момент я поняла, что сама являюсь главной героиней своего собственного триллера. И это было не просто литературное преувеличение – это была моя жизнь.

Взгляд на пустой стакан, оставшийся на столе, навел на размышления о том, как легко можно раствориться в своих страхах и потерять себя. Я вновь взглянула в зеркало. Не хочу быть жертвой. Пора взять свою жизнь под контроль.

– Давай встретимся, – повторила я, но на этот раз с новой решимостью. Эти слова не просто вышли из моего рта – они были как прыжок в неизвестность. Слова, которых я боялась, но которые на самом деле были моей единственной спасительной верёвкой к нормальной жизни.

– Отлично, где и во сколько? – его тон был легким, но в нём проскальзывало беспокойство.

Я прикусила губу, стараясь удержать поток оглушительных мыслей.

– А сколько времени? Мне лень смотреть на часы, – честно призналась я. Мне не хотелось лгать, но истинной причиной было то, что я боялась столкнуться со временем, боялась увидеть, сколько часов мира я потратила впустую, путая реальность с призраками своих вымышленных героев.

– Уже почти три часа, – усмехнулся он. Усмешка каким-то образом продолжала звучать заботливо. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Время ускользало, как песок сквозь пальцы.

– Черт, – выругалась я. – У меня в четыре запись к врачу. Давай в шесть в нашем кафе.

Он замолчал на мгновение – короткая пауза, которая была длиннее слов.

– Ты снова начала ходить к нему? – спросил Джеймс, и я ощутила в его голосе нотки подозрения.

Я закатила глаза, чтобы хоть как-то снять нарастающее напряжение.

– Да. Надо же с кем-то говорить, помимо книжных героев, – сказала я с лёгкой насмешкой над собой, почти чтобы успокоить его. Хотя что-то внутри болезненно дернулось – эти герои были моей единственной компанией последние годы.

– Ну ладно, – сказал Джеймс с видимой тревогой, но не стал настаивать. Иногда он умел быть мудрым и отходил, не толкая на разговор, к которому я не была готова. – До встречи.

– Пока, – произнесла я и отключила телефон, бросив его на кровать. Он осел в мягких слоях одеяла, словно прячась от меня, как эта реальность, которую я никак не могла поймать.

Всё ещё пребывая в какой-то странной полу медитации и застряв между нелепым настоящим и моими мыслями, я начала собираться к врачу. Простая задача: одеться, причесаться, взять сумку. Но это почему-то ощущалось, как сбор на войну. Словно любая мелочь могла сорвать запланированное.

Моё дыхание участилось. Я на автомате расчесала волосы, которые упали мне на лицо, спрятав его как ткань занавеса. В зеркале снова отразилась чужая. Или, может, это была именно я – человек, которого я слишком долго притворялась не замечать?

Живот предательски заурчал от голода, и я, натянув джинсы, допрыгнула до кухни. Одинокий переспевший банан оказался единственным доступным источником энергии. Схватив его, я отшвырнула кожуру на стол, вновь вернулась в спальню, быстро переодеваясь в более удобную одежду.

Я посмотрела в зеркало и, неожиданно меня вдруг ослепила вспышка осознания. Я увидела не только свое отражение, но и ту самую героиню, которой никогда не хватало смелости. Она тоже искала ответы. Она тоже знала, что снаружи всё кажется безобидным, но внутри бушует шторм. Я чувствовала, как темные тени прошлого стремятся вырваться наружу, но сейчас мне нужно было лишь одно – выбраться из этого бесконечного кошмара.

Я надела простую черную кофту и кожаную куртку, надеясь, что этот внешний вид придаст мне уверенности. Взяв свою сумку, я вышла на улицу. Солнечные лучи ослепили меня, и на мгновение я забыла о своих страхах. Внутри меня раздавался голос: «Ты не одна, ты не одна». Но стоит ли верить этому голосу, когда вокруг так много неопределенности?

Я шагала по знакомым улицам, но все казалось чужим, искаженным. Листья шуршали под ногами, словно шептали мне нечто важное, а тени от деревьев, простираясь на асфальте, напоминали темные полосы, скрывающие опасности. На мгновение я остановилась, уставившись в небо. Облака плыли по нему, словно чьи-то мысли, неподвластные контролю.

К небольшому офисному зданию я добралась за десять минут, но это показалось мне вечностью. Достав телефон из кармана, я взглянула на часы – время почти четыре. Я вошла в стеклянное произведение архитектуры, воздух внутри был прохладным и стерильным. Проходя мимо стойки регистрации, я почувствовала мурашки на спине, словно чье-то присутствие неподалеку заставляло меня насторожиться. Резко повернувшись назад, я увидела лишь пустоту и девушку за стойкой, которая занята каким-то документом, даже не взглянув на меня.

Странное чувство, будто за мной кто-то постоянно следит. Я снова повернулась и, собрав всю свою решимость, поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь миссис Свик, как гласила табличка, выглядела непримечательно, но в ней таилась многогранная глубина, которая обещала раскрыть больше, чем просто психологические методы. Я сделала глубокий вдох, в сердце закололось волнение, и, собравшись с силами, постучала в дверь.

Не дожидаясь ответа, я вошла внутрь. Комната была светлой и уютной, с мягкими креслами и большим окном, сквозь которое пробивались лучи солнца, но в воздухе все же витала некая тишина, полная напряжения. За столом сидела Аманда, психотерапевт высшей категории, с внимательным взглядом и легкой улыбкой, которая, казалось, могла развеять все страхи. Внутри меня раздался второй голос: «Она не сможет помочь тебе». Я попыталась заглушить его, но он, как назойливый комар, продолжал жужжать в моей голове.

– Привет, – произнесла я, стараясь сохранить в голосе ту уверенность, которую только что притянула к себе.

– Здравствуй, – ответила она, поднимая взгляд. В её карих глазах читалась проницательность. – Как ты сегодня?

Я села напротив психотерапевта, стараясь казаться непринуждённой. В комнате царило приглушённое, едва заметное освещение, как будто кто-то специально настроил свет так, чтобы он тёк мягкими потоками по кремовым стенам, не отбрасывая теней. Это было её стильное, стерильно уютное убежище – место, рассчитанное на то, чтобы успокаивать. Но то, что должно было унимать тревогу, наоборот, вызывало во мне скрытое беспокойство.

Мои ладони ныли от напряжения, поскольку ногти с силой врезались в кожу. Я надеялась, что она этого не заметит. Только не сейчас, когда мне казалось, что каждая частица окружающего пространства наблюдает за мной.

Аманда выглядела как всегда: безупречно. Каштановые, сплетенные в низкий пучок, волосы, аккуратный твидовый пиджак, элегантно сидящий на её узких плечах, и лёгкий аромат жасмина – всё это придавало ей образ абсолютной уверенности. Но её глаза… они были слишком внимательными, слишком анализирующими. Каждый момент, пока я сидела здесь, я чувствовала, как их холодное притяжение обнажает мои слабости, как они проникают глубже, чем я готова была позволить.

– Знаете, у меня странные ощущения в последнее время, – начала я, держа в руках записную книжку, в которой тщательно записывала свои мысли и страхи. – Все кажется чужим, как будто я наблюдаю за собственной жизнью со стороны. Я чувствую, что кто-то следит за мной.

Аманда наклонилась вперед, её интерес явно возрос.

– Когда это началось?

Я задумалась. Сколько прошло времени с того момента, как мир стал распадаться на осколки? Месяцы, а может, и годы? Время теряло свою суть, как и мои страхи.

– Несколько дней назад, – ответила я, стараясь вспомнить, как это всё началось. – Я закончила последний роман, и с тех пор не могу избавиться от чувства, что кто-то наблюдает за мной, даже когда я одна.

Сквозь стеклянные стены кабинета я заметила, как вечернее солнце медленно опускается за горизонт. Его теплый свет растянулся по полу, словно заманчивый путь к спасению, но я знала, что он лишь иллюзия.

– Ты пишешь детективы, верно? – спросила она, разглядывая меня с вниманием, способным проникать в самую глубину души.

– Да, – кивнула я, – я всегда любила разгадывать загадки, исследовать человеческую психику. Но теперь, кажется, сама стала частью загадки.

Её губы приоткрылись в легкой улыбке, но в этом не было и намека на насмешку.

– Что, если это чувство, что кто-то следит за тобой, – не просто паранойя? – произнесла она, в её голосе проскользнула нотка интриги. – Что, если это может стать основой для твоего следующего романа?

Я была застигнута врасплох. Это было непозволительно. Мой внутренний мир, моя реальность, не могли стать сюжетной линией. Но в ту же секунду в голове возникла идея – о том, как страх может быть не просто чувством, а чем-то более осязаемым.

– Может быть, – произнесла я, но мой голос дрогнул. – Но я не знаю как разделить эти два мира.

И тогда она сказала то, что заставило всё внутри закрутиться:

– Может, стоит позволить страху проявиться? Напиши об этом. Позволь своему персонажу встретиться с тем, что её пугает. Возможно, в этом процессе ты сможешь понять и себя.

Её слова, словно тяжелый камень, рухнули в пространство между нами. Но это было не просто пространство. Не просто слова. В этот момент комната вдруг будто отозвалась на её голос. Я не сразу поняла. Но в следующую секунду я почувствовала, как в уголке за моей спиной шевельнулось что-то невидимое. Еле заметный шорох прорвался в эту искусственную тишину, как будто сама атмосфера сжалась и тут же развернулась снова.

Я резко обернулась. Там ничего не было. Конечно, ничего. Моя логика пыталась навязать хаосу свою ясность. И всё же я была уверена – что-то изменилось. Пространство словно дышало, обретая жизнь. Я замерла, отчаянно стараясь скрыть нервный трепет, но Аманда, судя по её взгляду, это заметила.

– Ты услышала что-то? – спросила она без намёка на удивление, скорее с профессиональным интересом.

– Нет, – резко ответила я, как человек, пытающийся доказать что-то не только собеседнику, но и самому себе. – Ничего.

Она кивнула, позволяя мне погрузиться в это болезненное напряжение. Но её взгляд в этот момент был настолько недвижимым, что мне показалось, будто она знала, что я соврала. Либо она о чем-то догадывалась, либо…

Я чувствовала, как воздух в комнате разрезает тончайшую нить между здравым смыслом и чем-то, что я никогда не хотела признавать.

И вдруг мысль, порождённая мгновением: что, если это не она изучает меня, а я изучаю её – и этот шорох, эту давящую атмосферу, эту тишину, готовую стать воплощением моего самого глубокого страха?

Я прикусила губу, не в силах сдержать растущее волнение. Мысли начали кружить, раскручивая нити истории, которая могла бы воссоздать мою жизнь, перенеся её в безопасное пространство.

– Может, это действительно сработает, – прошептала я, осознавая, что я на пороге чего-то большего.

– А что с твоими кошмарами? – спросила она, её голос был спокойным и убаюкивающим.

– Они прекратились, – соврала я. – Не совсем. Но уже реже.

– Расскажи, что тебе снится, – повторила она, на этот раз мягче, чуть подталкивая меня на откровение.

Я хотела сказать что-то, что удовлетворит ее – банальность, далекая от правды, небрежно подкинутая, как поблекшая строка на черновике. Но слова застряли в горле. Вместо этого я машинально отвернулась, рассматривая детали комнаты: мягкий свет лампы, строгое убранство, гладкая коричневая кожа дивана, на котором я сидела. В каждом предмете читалась продуманность, расчет. Но это почему-то раздражало. Остро. До зуда под кожей.

Вдох. Выдох.

– Это всегда одно и то же место, – наконец сказала я и почувствовала, как слова, произнесенные вслух, делают происходящее реальным. – Заброшенный дом. Большой. Высокие потолки, обвалившаяся лестница, стены, покрытые черной плесенью. Там… там всегда пусто. Почти. – Мой голос дрогнул, и я отвела взгляд, чтобы не встретиться с её настойчивым, словно гипнотическим взглядом. – Или я так думаю.

Аманда подалась вперед, чуть изменив позу, но не произнесла ни слова. Она позволяла мне продолжить. Она знала, что я хочу сказать больше.

– Там есть… что-то, – прошептала я, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. – Или кто-то. Я не знаю. Он… оно… всегда прячется за углом. Это нельзя увидеть. Но можно почувствовать. Его дыхание. Шаги, которые отдаются эхом… или шелест, когда оно двигается за твоей спиной.

Аманда кивнула, но этого короткого движения было достаточно, чтобы я потеряла нить откровения. Я прикусила губу, сосредотачиваясь на своих дрожащих руках.

– Иногда я… оборачиваюсь, – выдавила я наконец. – Но видна только тень на стене. Кривые очертания. Глаза, наверное, самые ужасные. Белые. Пустые. Как у мертвеца.

Я не удосужилась посмотреть на ее реакцию. За годы работы я научилась распознавать живое любопытство в испуге собеседников, читать эмоции людей, даже когда те их скрывали. Сейчас меня это не интересовало. Внутри разливался ледяной страх, словно вместе с воспоминаниями я погружалась в объятия сна, от которого каждый раз просыпалась с холодом внутри.

– Ты часто оказываешься в этом доме? – её голос звучал как будто откуда-то издалека. Часть меня хотела уйти, прервать этот разговор, убежать от того, что я сама вызвала к жизни.

– Так часто, что я могу описать его до мелочей, – сказала я, каждый звук резонировал где-то глубоко внутри. – Сначала я боялась туда приходить. Потом я привыкла. Теперь… теперь я боюсь, что однажды я не захочу оттуда уйти.

Аманда молча записывала что-то в блокноте. Ощущение, будто она выуживает из меня не просто слова, но кусочки моей реальности, которую я сама почти потеряла – болезненно. Навязчиво. Как будто ее интерес носил почти хищный характер. Она кивнула еще раз, приглаживая лист страницы пальцем.

– Ты задумывалась… что этот дом может значить? – спросила она тихо. – Почему ты возвращаешься туда?

Этот вопрос рассек воздух, как заточенный нож. Я почувствовала, как виски пульсируют, а руки непроизвольно стискивают подушку дивана. Но я профессионал. Я умела скрывать то, что не должна показывать. Правда, этот трюк работал только на других, не на самой себе.

– Это просто сон, – ответила я слишком резко. – Ничего больше.

– Ты ведь сама сказала, что из любого сна можно построить историю. А из истории – истину, – заметила она, опустив взгляд на свои записи.

Ее слова меня задели. Я не знала почему, но они засели в сознании занозой, которая будет мучить ночью. В попытке скрыть растущую тревогу, я хмуро посмотрела на часы. Ни одна минута с ней не проходила без того ощущения, что в её спокойном голосе таится острый инструмент, который вскрывает меня, слой за слоем.

– У тебя больше нет других снов? – спросила она, слегка склонив голову и изучая мои движения с профессиональной дотошностью.

Я облизнула сухие губы, выдохнула и закрыла глаза. Чего она добивалась? Прорыва? Слёз? Исповеди? Возможно, я уже давно была готова к этому, но продолжала сопротивляться, просто из обиды или гордости.

Я набрала воздуха, чувствуя, как дрожь пробежала по всему телу. Слова плавно вырвались, словно давно готовы были соскользнуть с моей души наружу.

– Меня избивает кучка подростков, – слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать. Голос звучал чужим, словно говорил кто-то другой.

Аманда слегка кивнула, но не прекратила своего изучающего взгляда. Она ждала продолжения, но не торопила меня. Разговаривать с ней было одновременно мучительно и освобождающе – её молчание действовало на меня, как невидимый рычаг, вынимающий из глубин моей памяти самое тёмное.

Закрыв глаза, я снова ощутила всю ясность этого сна. Грязный туалет с покосившимися металлическими дверями. Там всегда пахло плесенью и мочой – слишком острый запах, который казался реальнее всего. Этот запах преследовал меня даже наяву. Я стояла, сжимающая в себе хрупкую надежду на спасение, пока удары не обрушивались на меня один за другим.

– Что было дальше в твоём сне? – снова спросила Аманда своим тёплым, почти материнским голосом. Она умела заглушить страх в своих пациентах, хотя я знала, что этот голос точно так же может вскрыть самые глубоко запертые двери.

Я не сразу ответила, ощущая, как тошнота постепенно поднимается из желудка к горлу. Моё сердце забилось чаще, и комната вокруг вновь стала туалетом. Контур отвратительной ржавчины на унитазах перед моими глазами становился чётче, а я… Я ненавидела себя за это.

– Ко мне никто не шёл на помощь, – прошептала я, едва слышным голосом, который дрожал, как стекло на грани разбиться. Слёзы вырвались словно водопад, сломав последнюю плотину. Я не могла их остановить.

Слёзы были тёплыми, текли по моим щекам, срывались с подбородка, как сломанные строки в незаконченном романе. Каждый вдох боли приносил воспоминания о том дне… Тени подростков, их насмешки, удары, которые казались ужасно реальными. Грубая паника в груди. Пустота.

Я чувствовала, как они оживают в этой комнате. Как они заполняют это проклятое место, как оживает страх. Но на этот раз я не отворачивалась. Я позволяла себе чувствовать. Эти слёзы вытирали всё, на что я не решалась смотреть годами. Глыбы воспоминаний рушились, пыль впивалась в лёгкие.

– Лишь Джеймс, – продолжала я, прижимая руки к груди, словно искала защиту. – Он вытащил меня оттуда.

В воспоминаниях о Джеймсе было что-то одновременно успокаивающее и мучительное. Я помнила его лицо – тёмные волосы и карие глаза, полные понимания. Он был единственным, кто не только слышал меня, но и чувствовал, как мне больно. Я даже не знала, как это возможно, но его присутствие в моих кошмарах было сильнее любого кошмара.

– И как ты себя чувствовала, когда он пришёл? – тихо проговорила она.

Я прикусила губу, пытаясь собрать в слова то, что сложно выразить. Как описать эту смесь? Безопасность, словно я нашла убежище в замке с высокими стенами, и вместе с тем тот липкий холод страха, который шелестел под кожей, предупреждая, что замковые ворота могут рухнуть в любой момент.

– Безопасно, – ответила я, и в этом слове содержалась вся моя уязвимость. Безопасно и страшно одновременно. Я никогда не хотела зависеть от кого-то, но он стал единственным светом в моём тёмном мире.

– Твои обидчики получили по заслугам? – спросила она, с виду невинно, но её тон был наполнен странным оттенком. Не просто любопытством. Что-то там перекатывалось, скрипело. Не жалость. Совсем нет. Скорее… ожидание? Она и правда этого ждала – удовлетворения в моих словах.

Я отвела взгляд, уставившись на золотистый подсвечник в дальнем углу кабинета. Его свеча давно потухла, но таилась в себе остаточное тепло, как будто только недавно завершился какой-то ритуал.

– Джеймс их нашел и отомстил, – произнесла я, открывая глаза. В этот миг мне показалось, что стены кабинета наклонились ко мне, как будто они сами искали ответ, в котором было что-то зловещее.

Я вспомнила, как он обнял меня в тот день, когда все это закончилось. Я была в ужасе, но его уверенность вселила в меня надежду. А теперь, сидя здесь, я чувствовала, как что-то изменилось. Как будто в зале суда, где он стал моим защитником, теперь не было обидчиков, но их тени продолжали бродить в моем сознании.

– Джеймса наказали за это? – спросила Аманда, в её голосе слышалась осторожность, словно она не хотела подталкивать меня к чему-то страшному.

– Его посадили в карцер на неделю, – ответила я, чувствуя, как на языке становится горько.

В этот момент я поняла, что для Джеймса последствия были тяжелее, чем для меня. Я испытывала смешанные чувства: гордость за него, за то, что он сделал, и в то же время ужас от того, что он был готов нарушить все правила ради меня.

Аманда смотрела на меня с заботой, её глаза полны эмпатии, но я знала, что её вопросы могут открыть дверь в область, куда мне не хотелось бы возвращаться.

– За что тебя били? – спросила она, её голос как будто звенел в тишине. Я на мгновение замешкалась, пытаясь собрать разбросанные по памяти осколки.

– Я… я не знаю, – призналась я, чувствуя, как холодные волны страха пронизывают меня. – Они называли меня недоношенной.

– Недоношенной? – переспросила она, как будто это слово обладало магической силой, способной вызвать в жизни что-то ужасное.

– Позже я поняла, что это значит, – продолжила я, собравшись с силами. – Что мне не додали любви, воспитания, и что я осталась с неполной комплектацией. Ущербной.

Слова, которые произносила я, словно надрезали мою душу, оставляя её в ещё большем смятении. Я была тем самым недоношенным ребёнком, которого все считали потерянным, никому не нужным. Эта мысль была такой пугающей, что я почувствовала, как мир вокруг меня начинает разваливаться.

Взгляд Аманды был полон сострадания, но в нём также сквозила тревога, как будто она пыталась уловить ту нить, которая связывала меня с Джеймсом и нашим общим детством в детском доме. Я знала, что мои воспоминания – это не просто истории, а потайные двери, за которыми скрываются страхи и травмы.

– Знаете, – тихо произнесла я, – иногда я думаю, что он жертвовал собой, чтобы защитить меня. Но в то же время я не могу избавиться от чувства, что его защита была иллюзией. Что он сам не был защищён.

Я ощутила, как холод пробежал по спине, когда подумала о том, что Джеймс теперь был в тюрьме своих собственных демонов. Защищая меня, он заключил себя в клетку, из которой не знал, как выбраться.

– Мы все имеем право на любовь и защиту, – тихо сказала Аманда. – Но порой, чтобы это понять, нужно пройти через темные коридоры нашего прошлого.

Я знала, что она права, но сейчас эти коридоры казались бесконечными. Внутри меня разгоралась буря и я чувствовала, как страх начинает сжимать меня в объятиях, как холодные пальцы, тянущиеся из недр детского дома, откуда я не могла сбежать.

– Аника, – произнесла она мягко, – ты выглядишь очень уставшей. Тебе нужно отдохнуть.

Я отстранилась, глядя в пол, словно он мог дать мне ответ. Психотерапевт могла сказать всё что угодно, но ничто не могло изменить мою реальность. Я бы могла попытаться объяснить ей что ночами меня терзали сны, где я страдала, запертая в тюрьме собственного разума, но вместо этого я просто встала.

– Да, спасибо за сеанс, – произнесла я, едва сдерживая дрожь в голосе. Боясь, что если останусь здесь дольше, я начну разрушаться на глазах у самой себя.

Я вышла из кабинета, ощущая, как холод пробегает по спине. Этот холод был не только от воспоминаний о детском доме, но и от того, что я теперь была в тюрьме – тюрьме, которую я сама построила из своих страхов и вины. И теперь, когда я возвращалась к своей жизни, пыталась писать, создавать миры, полные приключений и загадок, я чувствовала, как бездна прошлого снова и снова тянет меня вниз.

На улице лил дождь и капли воды стучали по асфальту, словно пытались рассказать свои истории. Я направилась в сторону нашего кафе, чувствуя, как сердце колотится в груди. Внутри меня разгоралась буря и я знала, что не могу сбежать.

Мой сеанс с психотерапевтом был на полчаса короче, чем обычно. У меня было еще полтора часа до встречи с Джеймсом. Я направилась в наше старое кафе, обшарпанное и серое, которое знало все наши тайны. Входя внутрь, я заметила, как уютный свет лампочек приглушал тусклую атмосферу дождливого дня.

Я выбрала столик у окна, достала из сумки свой ноутбук и села чтобы продолжить роман, который постепенно стал моим способом избавиться от ненависти к себе и своему прошлому. Серийный убийца что убивает невинных девушек? Стереть. Серийный убийца что убивает плохих людей. Заменить. В голове снова вспылили фрагменты моей разбитой памяти, как меня били и унижали в детском доме. И я решила изменить ход событий. Моя героиня – мечтательница, авантюристка, и, как я решила, серийный убийца. Убийца, который мстит всем тем, кто когда-либо причинял ей боль. Я вписала в текст ее первую жертву и сердце моё забилось быстрее от волнения – я чувствовала, как моя история обретает жизнь.

Время от времени ко мне подходил официант, подливая кофе в мою чашку, его лицо было размыто в сером фоне, как упрямый призрак, напоминание о мире, в котором я всё еще жила. Я не обращала на него внимания, сосредоточившись на своих фантазиях, когда снова и снова в голове всплывали фрагменты из памяти – удары, крики, смех, наполненный злобой.

Каждое слово, которое я печатала, было как лекарство, заживляющее старые раны. Я ощущала, как освобождаю свою героиню, даруя ей силы, которые когда-то у меня были отняты. Она убивала своих обидчиков, но не просто так – в каждой смерти таился смысл, глубже, чем просто месть. Я решала судьбы, прописывая их, как будто с каждой нажатой клавишей пыталась перезаписать свою собственную.

Когда дождь за окном стих, я взглянула на часы. Время неумолимо приближалось к встрече с Джеймсом.

Закрывая ноутбук, я чувствовала как во мне сражаются две силы: желание уйти в мир своих историй и необходимость вернуться в реальность, в жизнь, которая ждала меня снаружи. Но замок гаджета щелкает с решимостью, будто сам упрямо говорит: «Оставь это!» Я сложила ноутбук в сумку, взяв в руки чашку с остывшим кофе, – в нем было еще немного горечи, как в нашей с Джеймсом истории. Я прокручивала в голове линии сюжета для книги, искала вдохновение, но мысли о брате безжалостно вторгались в моё воображение.

Тишина кафе обрушилась на меня, и в этот момент колокольчик на двери звякнул, напоминая о том, что реальность вернулась. В кафе вошел Джеймс, как всегда на высоте. Его короткие черные волосы были слегка растрепаны, карие глаза искрились, а острые черты лица, покрытые небольшими светлыми шрамами, придавали ему лукавый вид. В коричневом спортивном костюме, поверх которого была черная дутая куртка, он выглядел так, будто только что вышел из захватывающего романа, где главный герой всегда одерживает верх.

Увидев меня, он улыбнулся и направился в мою сторону, и в тот миг, когда его шаги приближались, меня охватила волна противоречивых эмоций. У нас с ним была своя история – история, переполненная злоключениями, но все же оставившая место для надежды.

– Добрый вечер, моя не очень дружелюбная с алкоголем сестра, – усмехнулся он, как будто эти слова были заранее приготовлены для меня, как предостережение от старого скелета в нашем шкафу.

– Ой, не начинай, – фыркнула я, поставив чашку на стол, чувствуя, как в груди закипает гнев. Мы не обсуждали алкоголь, не вспоминали о том, что произошло в нашем детстве, в детском доме, где мы с ним выросли.

– Ты ведь знаешь, что не могу удержаться от шуток, – сказал он, присаживаясь напротив.

Его уверенная улыбка казалась невозмутимой, но я знала, что за ней скрывается нечто большее. Он всегда был мастером маскировки, особенно когда речь шла о наших страхах и темных воспоминаниях.

– Джеймс, давай без этого, – произнесла я, стараясь не выдать волнения в голосе.

Я обострила внимание к каждому его движению, к каждому слову, словно искала за ними уловку, которую он прятал от меня. Взгляд его карих глаз был непроницаем, но в глубине, за этой прической и нарочитой легкостью, я уловила намек на что-то тревожное.

Он откинулся на спинку стула, и я заметила как его рука невольно коснулась шрама на щеке. Это было странное движение, отражавшее внутренние терзания. Я задумалась, что скрывается за его обычным шутливым тоном, что он не говорит, что не хочет рассказывать.

– Ну, и о чем же важном ты хотел поговорить? – усмехнулась я, стараясь скрыть нарастающее беспокойство. Я знала, что в его голосе сквозила нотка тревоги, но не хотела давать этому волю.

– Тут такое дело, – медленно протянул Джеймс, его лицо потемнело. Он почесал затылок, и я почувствовала, как в кафе застыл воздух. – Мне нужно уехать на неделю. Посидишь с Ральфом?

– Посижу, – ответила я, улыбнувшись. – Когда уезжаешь?

– Ну вообще-то сегодня, – виновато произнес он, избегая моего взгляда. – У меня в Сиэтле встреча, гкхм, – он прокашлялся и добавил: – деловая.

Я прищурилась, проникаясь недоверием. Его слова проскальзывали, как тень, не оставляя четкого следа.

– Деловая? Или, может, личная? – хмыкнула я, настороженно наблюдая за его реакцией.

Джеймс закатил глаза, но не смог скрыть лёгкой улыбки, которая показалась мне неловкой.

– Я познакомился кое с кем в интернете и просто хочу увидеться, – сказал он, его голос немного дрогнул.

– Отношения по интернету – тот ещё уровень, – засмеялась я. – Неужели нет поблизости нормальных девушек? Реальных, а не по переписке.

– Сама-то сидишь в своем коконе и ноутбуке днями и ночами, – парировал он, и я почувствовала как его слова задели меня.

Эта шутка задела мою гордость, но я решила не углубляться.

– Этот ноутбук мне приносит деньги, – ответила я, но мои слова звучали жалко. Я тут же вспомнила о Хейли, своей подруге, и, не задумываясь, добавила: – И вообще, Хейли на тебя давно запала.

Слова вылетели из уст, как будто меня кто-то толкнул. Я инстинктивно прикрыла рот рукой, осознав, что натянула невидимую нить между Джеймсом и Хейли, и теперь он может начать копаться в этой теме.

– Так, а с этого места поподробнее, – наклонился он ко мне, его любопытство разгорается, как огонь в сухом лесу. Я вздохнула, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.

– Больше ничего не скажу, – я покачала головой, стараясь сохранить тайну. – Разбирайтесь с этим теперь сами.

Джеймс обиженно фыркнул и откинулся на спинку стула, его поза выражала легкое разочарование.

– Вот так всегда, заинтригуешь чем-то, а потом сбегаешь, – произнес он с лёгким упрёком.

Я лишь молча пожала плечами, не зная, как объяснить ему, что мои слова могли повлечь за собой непредсказуемые последствия. В этот момент мой взгляд упал на молодого официанта, который направлялся к нашему столику. Он был в белоснежном фартуке и черной форме, выглядел как подросток с растрепанными черными волосами и ярко-голубыми глазами. На бейджике значилось имя Фил.

– Добрый вечер, что-то будете заказывать ещё? – спросил он, доставая из кармана блокнот.

– Да, мне, пожалуйста, ваш фирменный бургер, картошку фри с горчичным соусом и пол литра колы, – быстро произнёс Джеймс, даже не взглянув на меню.

– А вам, мисс? – обратился ко мне Фил, его внимание переключилось на меня, и я почувствовала, как мурашки пробежали по коже.

– Мне овощной салат и сок, – ответила я, не задумываясь. – Любой сок.

– Хорошо, ожидайте, – сказал он и удалился.

– Ты ешь как слон, – прокомментировала я, глядя на Джеймса, который уже ухитрялся поглотить глазами почти половину своего заказа.

– А ты ешь как гусеница, питаясь одними листьями, – парировал он с лёгкой ухмылкой. – Хотя они и то больше тебя едят. Ты серая, тебе надо есть мясо.

– Ну спасибо, – буркнула я, не в силах скрыть раздражение.

Заказ принесли быстро и Джеймс погрузился в еду, как будто это было его спасением. Я же медленно жевала свой салат, пытаясь осмыслить, что происходит.

– Чего не ешь? – пробурчал Джеймс, зевая, с набитым ртом.

– Аппетит пропал, – сказала я, отодвигая от себя тарелку.

– Как сеанс с твоим псевдоврачом? – вдруг спросил он, его голос был немного насмешливым, как всегда, когда он пытался подбодрить меня.

– Нормально, – произнесла я, смотря в окно.

Вечерний город наполнялся таинственным светом уличных фонарей, и тени становились длиннее, как будто старались укрыть что-то от любопытных взглядов. Вернув свой взгляд обратно к кафе, я оценила обстановку. Это место оставалось таким же, как было десять лет назад. Запах свежесваренного кофе смешивался с легким налетом старинного дерева и щепоткой пыли, осевшей на столах, которые, казалось, помнили каждую шутку и разговор, произнесенные здесь за десять лет.

Это было наше с братом любимое место. Джеймс всегда знал, как превратить любой момент в маленькое приключение. Я покачала головой, пытаясь отогнать воспоминания о тех временах, когда смех и игры были частью нашей жизни. Сейчас все выглядело так же, как тогда: официанты суетились, доставляя подносы с едой, а я пыталась найти комфорт в привычной обстановке.

Я подняла взгляд, и мои глаза встретились с глазами официантки с кофейником. Ее длинные рыжие волосы, заплетенные в две косы, сверкали в свете ламп, а карие глаза, казалось, смотрели прямо в душу. Я застыла, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомы эти черты лица. Возможно, это было простое совпадение, но в голове раздался зловещий треск.

Она приближалась, не отрывая от меня глаз, и в этот самый момент, когда я решила отвернуться, Джеймс, сидя напротив меня, в очередной раз занял слишком много места. Он расставил ноги, словно ему нужно было побороть невидимый мир, который был только ему известен. Я изогнула бровь, собираясь сделать ему замечание, но в этот миг моя жизнь перевернулась.

Девушка споткнулась о его выставленную ногу и, словно в замедленной съемке, полетела в мою сторону. Кофейник, наполненный горячим кофе, вырвался из ее рук и со свистом описал дугу. Обжигающая жидкость, словно лава, вылилась на мою ногу, вызывая шокирующую боль. Кофейник шлепнулся на пол, разбившись в дребезги. Вокруг нас поднялся шум – разговоры и смех в кафе внезапно замерли, и все взгляды обратились к нам.

– Черт! – вырвалось у меня, и я отскочила, мгновенно понимая, что пылающая нога станет единственным воспоминанием об этой встрече.

Но не только это меня поразило. Я уставилась на неё, на её белое, как мрамор, лицо, и глаза, полные ужаса. Я видела, как по моей ноге стекал кофе, оставляя яркие пятна на серых джинсах, и в этот момент во мне вспыхнуло нечто большее, чем просто гнев. Это была ненависть, укоренившаяся в моём прошлом.

– Простите, – пробормотала она, её голос звучал так жалобно, что я почувствовала, как в груди закипает ярость.

Она бросилась собирать осколки разбитого кофейника, и в этот момент Джеймс встал рядом со мной, защищая как щитом. Его фигура казалась большой и внушительной, он всегда был тем, кто защищал меня, когда никто другой не мог.

– Это вы простите, – сказал он, его голос был твердым и уверенным. – Привычка раскидывать ноги.

– Нет, ничего, – ответила она, глядя на него, и я могла видеть, как её страх проявляется на лице.

Я не могла не заметить её бейдж, на котором было написано имя Мира. Мира, которая много лет назад издевалась надо мной, которая оставила в моем сердце шрамы, о которых я пыталась забыть. Я хотела просто ударить её, чтобы почувствовать, что это всё ещё со мной, чтобы вернуть себе хотя бы малую часть контроля, которую она когда-то забрала.

– Давайте я протру вам ногу, – сказала она, её голос был полон тревоги и нервозности.

Я почувствовала, как в моем сердце что-то сжалось. Она протянула руки, но я резко остановила её.

– Не нужна мне ваша жалкая помощь, – бросила я, мои слова звучали как приговор. – Собирайте осколки и проваливайте.

Я смотрела на её испуганные глаза и что-то внутри меня треснуло. Это было то, что я не хотела видеть – ту девочку, которую когда-то никто не защищал, ту, что боялась, как и она. Я вспомнила, как стояла одна в углу, когда Мира и её друзья смеялись надо мной.

Она подняла взгляд, в его глубине я увидела ужас и смятение, смешанные с чем-то еще – возможно, раскаянием. Но я не могла этого принять.

– Аника, – сказал Джеймс с недовольным выражением на лице, как будто я опять сделала что-то не так. – Она же из вежливости…

– Не нужна мне ничья вежливость! – выпалила я, в гневе уходя к туалету.

Мне нужно было уйти от этого взгляда, от его недовольства и от Миры, которая снова разрывала мои раны.

Когда я закрыла за собой дверь, на мгновение мне стало легче. Я прижалась спиной к холодной поверхности, чувствуя, как постепенно выдыхаю всю ненависть, всю ту боль, которую так старательно прятала. Мои мысли возвращались в детский дом, где каждый вечер я стояла одна в углу, зажатая в своей несмелости, а Мира с остальными издевалась надо мной, зная, что никто не придёт мне на помощь. Они били меня и даже окунали в унитаз, как будто мой страх был их любимым развлечением.

Я резко отключила эти воспоминания, как будто могла отключить свет, но они возвращались ко мне как привидения. Протянув руку, я включила холодную воду, и она ударила мне в лицо, заставляя меня вздрогнуть. Мое отражение в зеркале не покидало меня – та же самая девочка, но с другой историей.

Я включила горячую воду, пытаясь избавиться от пятна на своей одежде, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит за мной. Подняв голову к зеркалу, я увидела только себя, но интуиция шептала мне, что я не одна. Быстро закончив, я выбежала из туалета, сердце колотилось от страха и злости.

Когда я вернулась к столику, Джеймс уже встал со стула, его лицо было хмурым, как всегда, когда он чувствовал, что что-то не так. Тарелок на столе уже не было, и я знала, что он расплатился за нас, как всегда. Я обдумала, что сказать, но в голове только крутились одни и те же мысли: как же всё это сложно.

– Я знаю, что ты собираешься прочитать мне лекцию о том, что так вести себя некрасиво, но мне плевать, – произнесла я, вытянув руку вперед, не давая ему шанса начать. Я натянула куртку, чувствуя, как холодный ветер проникает под ткань, и добавила: – Пошли?

Он фыркнул, кивнул, и мы направились к выходу. Как только мы оказались на улице, вечерний воздух, наполненный холодом и свежестью, окутал меня словно плащ, даруя временное облегчение. Я остановилась, уставившись на темно-синее небо, полное сверкающих звёзд, и в этот момент меня охватило странное ощущение, словно я была частью чего-то большего, чем просто этот вечер.

– Это была Мира, – сказала я, не отрывая взгляда от небосвода.

– Что? – Джеймс опешил, опустив голову и переводя взгляд на меня.

– Это была она, – повторила я, уже с большой уверенностью. – Я узнала бы её из тысячи рыжих девушек.

– Я даже не обратил на это внимания, – произнес он рассеянно, в его голосе я уловила нотки недовольства и усталости.

– И не надо, – бросила я, чувствуя, как раздражение начинает змеёй ползти по моему телу. – Пошли?

– Пошли, – просто ответил он и я подхватила его под руку.

Мы начали путь к его дому, и в этот момент я поняла, что каждое наше действие пропитано тем, что мы оба знали, но не хотели произносить вслух.

Пока мы шли, вечер погружался в темноту и с каждой минутой мне казалось, что сама атмосфера накаляется как натянутая струна. За спиной осталась суета города, но впереди таилась неопределенность.

Мы пришли к его двери, и я, вглядываясь в его лицо, увидела, что там отражается какая-то глубинная тревога. Как будто он видел что-то, чего я не могла заметить. Я не знала сколько раз мы с ним делали этот путь, но в этот момент он казался мне первым. Мы стали свидетелями перемен, которые отразились в его глазах, и я чувствовала, что за этим дверным проемом нас ждет нечто большее, чем просто привычный уют.

Когда он открыл дверь, комната обняла нас теплым воздухом, но это тепло было обманчивым. Внутри нас ждал Ральф – его огромный доберман, который, словно пружина, выстрелил вперед и покрыл Джеймса поцелуями, смешанными с лаем. Этот момент был забавным, но в то же время тревожным: я могла видеть, как Ральф, с его остроконечными ушами и мощной челюстью, переключил свое внимание на меня. Иногда я его боялась за его огромную пасть и острые зубы, представляя как они вонзаются мне в глотку. Но Ральф не такой, по крайней мере не со мной. Он подпускает к себе лишь Джеймса и меня. Ральф всегда был защитником, но в нем таилось что-то первобытное.

– Привет, малыш, – произнесла я, поглаживая его шершавое теплое тело. – Малышом тебя, конечно, не назовешь, но все равно ты мой малыш.

Ральф заурчал, его короткий хвост метался как ураган, и я почувствовала, как расслабление наполняет атмосферу. Но за этой легкостью скрывалась тень, и я не могла избавиться от ощущения, что за дверью кроется нечто зловещее.

Джеймс зашел в квартиру, я следовала за ним, ощущая, как Ральф прилип к нам как верная тень. Брат копался в коридоре, а я осматривала знакомые вещи – фотографии на стенах, книги на полках, запахи, которые казались мне уютными, но вдруг обратились в нечто незнакомое.

– Вот тебе поводок, – сказал Джеймс, протянув мне красный поводок-рулетку, его лицо вновь стало серьезным. – Только не потеряй Ральфа и всегда води за поводок, не отпускай.

Я кивнула, но не могла избавиться от странного ощущения, что этот поводок стал символом чего-то гораздо большего, чем просто уход за собакой.

– Корм я заказал, завтра привезут на твой адрес, – продолжал Джеймс, почесывая затылок, словно искал слова. – И да, если что-то случится с Ральфом, звони сразу мне. Хорошо?

– Хорошо, – ответила я, хотя внутри меня нарастала тревога. Как будто это был не просто обычный разговор о собаке, а предостережение.

Я нацепила поводок на ошейник Ральфа, тот обиженно посмотрел на Джеймса, словно почувствовал, что его свобода оказалась под угрозой. Брат присел на корточки, и в этот момент его лицо приобрело особую тень – волнение смешивалось с чем-то глубоким, как если бы он хранил в себе тайну, которую я не могла разгадать.

– Не переживай, пупс, я скоро приеду и заберу тебя, – произнес он, его голос стал таким нежным, что я почти поверила, что он действительно как отец своему псу. – Слушайся тетю Анику и следи за ней, чтобы она вела себя хорошо.

Он поцеловал Ральфа в лоб и обнял его, как будто тот был его единственной опорой в этом мире. Я закатила глаза, стараясь развеять нарастающее напряжение. Брат, казалось, не замечал, что его поступки становились все более странными. Но мне не понять их прочной связи. Он поднялся на ноги и взглянул на меня, в его взгляде было что-то такое, что заставило меня вновь почувствовать тревогу.

– Иди сюда, – сказал он, и я почувствовала, как меня тянет к нему, как к мощной и таинственной силе.

Он обнял меня так сильно, что я в какой-то момент почувствовала, как мои ребра чуть не хрустнули. Я пробормотала шутку о том, что он меня задушит, но мой смех был натянутым, словно старый провод – на грани разрыва.

Он поцеловал меня в лоб, и я ощутила на себе его дыхание. Оно было теплым и спокойным, но его руки, обнимающие меня, казались слишком жесткими. Я отстранилась и постаралась вернуть себе контроль.

– Ладно, мы пошли, – произнесла я, уже понимая, что эта фраза, казалось, была лишь формальностью. – И позвони мне, как прилетишь, – строго напомнила я, прищурившись, и не могла избавиться от ощущения, что что-то действительно не так. – И когда полетишь обратно.

– Слушаюсь, – ответил он, отдав честь, как будто был солдатом на службе.

Я помахала ему, послала воздушный поцелуй, но Джеймс лишь закатил глаза и закрыл дверь, словно уходил на войну, от которой не было возвращения. Я вышла на улицу с Ральфом, ощущая, как мир вокруг меня стал чужим и зловещим. Вечер окутал город, небо уже практически чернело, предвещая дождь.

Дождь… Это всегда было время, когда я чувствовала себя особенно уязвимой. Громкие капли били по тротуарам, как маленькие пульсации, и я ускорила шаг, стараясь не думать о том, что ждет меня впереди. Я чувствовала, как за спиной сгущаются тени, и вдруг в голове проскользнула мысль: что, если Джеймс не вернется?

Трепет, словно от прикосновения холодного ветерка, пробежал по моему позвоночнику. Ральф потянулся вперед, вытаскивая меня из моих мрачных мыслей. Я смотрела на него, в его глазах я увидела отражение своего собственного страха.

– Пойдем, Ральф, – произнесла я, хотя внутри меня что-то сжималось, предвещая что-то ужасное.

Дождь усилился, и я замедлила шаги, как будто именно эта лужа могла стать преградой между мной и тем, что ждет за углом. Я медленно шла по знакомой улице, чувствуя, как вечерняя прохлада окутывает меня, словно темное одеяло. Ральф, мой преданный спутник, не спешил, и я не торопила его. Время текло медленно, и, казалось, каждое мгновение задерживалось, как будто ожидая чего-то важного.

Свет фонарей слабо пробивался сквозь густеющие тучи, и я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Ральф замер, его уши настороженно приподнялись, словно он уловил нечто, чего не замечала я. Я наклонилась к нему и погладила его по голове, стараясь успокоить и себя, и пса.

– Все будет хорошо, – прошептала я, хотя сама не верила в это.

Мы свернули за угол и вышли на пустую улицу, где неподвижные тени деревьев поднимались, словно стремящиеся к небу руки. Вдруг меня охватило ощущение, что кто-то наблюдает за нами. Я остановилась, оглянулась – пустота.

Неужели это предчувствие меня подводит? Я потянула за поводок, но Ральф остался на месте, его взгляд был устремлен в темноту. Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

– Ральф, пойдем, – настойчиво произнесла я, но собака не сдвинулась с места.

Я наклонилась к нему, его глаза отражали улицы нашего района – пустота, но в ней что-то было. Неизвестность? Или что-то гораздо более страшное?

Мы продолжили путь, и вскоре я поняла, что куда бы я ни шла, не могла избавиться от чувства, что за нами следят. Поступь становилась все более прерывистой, а мысли – все более мрачными. Что, если Джеймс действительно унес с собой часть моей безопасности? Что, если он оставил меня в опасности?

Внезапно из-за угла вышел человек. Его лицо было скрыто в тени, но я чувствовала, как его взгляд пронзает меня. Ральф зарычал, его шерсть вздыбилась. Я попятилась назад, но человек сделал шаг вперед.

– Извините, – произнес он. – Вы не видели здесь маленькую девочку?

На мгновение я замерла, не зная, что ответить. Его голос звучал спокойно, но в нем была скрытая агрессия. Слова обвивали меня, заставляя чувствовать себя уязвимой.

– Нет, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие. – Я не видела никого.

Он кивнул, но не уходил. Я почувствовала, как за спиной растет тревога, и снова потянула за поводок. Ральф, чувствуя, что что-то не так, навострил уши.

Я не могла просто так уйти. Что-то внутри подсказывало, что этот разговор – лишь прелюдия к чему-то более мрачному. Я обернулась и быстро пошла в другую сторону, стараясь не показывать своей растерянности.

Скоро дом был уже на горизонте, Ральф, зная мою решимость, рванул вперед. Мы пришли домой, но покой был лишь иллюзией. Ночь только начиналась, и мрак, подобно хищнику, поджидал нас за каждым углом.

Открыв дверь квартиры, я почувствовала легкий сквозняк, словно кто-то на мгновение прошел мимо. Ральф, не дождавшись, когда я сниму с него поводок, вырвался и побежал внутрь. Я зашла, закрыв за собой дверь, повернула замок и еще раз проверила, что он закрыт. Сердце колотилось, а в голове крутились мысли о том, что темные силуэты могут поджидать даже здесь, за этими стенами.

Включив свет, я сняла с себя верхнюю одежду, стараясь успокоить себя, но легкое дрожание рук не покидало меня. Зашла в комнату, где Ральф расположился на диване, что-то обнюхивая на нем. Подойдя ближе, я замерла. На диване красовалась лужа. Принюхалась – это была моча.

– Ральф, – строго сказала я, сдерживая раздражение. – Это твоих лап дело?

Он посмотрел на меня жалобными глазами, и я почувствовала, как в душе вспыхнуло сострадание. Я закатила глаза и, выгнав его с дивана, направилась на кухню за чистящим средством. С каждым шагом ощущала, как злобный холод проникает в мою квартиру, наполняя её зловещими шепотами.

Спасибо большое, подумала я с горькой иронией. Я потратила час на оттирание лужи, в то время как Ральф, забыв о своих шалостях, носился по дому как угорелый, исследуя каждый угол квартиры. Понимая, что не могу отстать от реальности, я пыталась собраться с мыслями. После того, как с диваном было покончено, я легла на свою кровать в спальне и включила телевизор, надеясь, что хоть что-то сможет отвлечь меня от навязчивых мыслей.

По нему шла какая-то сопливая мелодрама. Я смотрела, как на экране разыгрываются трагедии, в то время как мой собственный внутренний мир стал полем битвы. Ральф запрыгнул ко мне, и я, чуть улыбнувшись, попыталась насладиться моментом. Но вскоре сон одолел меня, и я уснула, всё еще ощущая на себе взгляды теней, ожидающих своего часа.

Среди полутемного сна я чувствовала, как что-то меня тревожит. Словно кто-то был рядом. Я проснулась, охваченная чувством тревоги, когда тихий шорох заставил меня приоткрыть глаза. В комнате было темно, а единственный источник света – экран телевизора – мерцал, создавая странные тени на стенах. Я повернулась к Ральфу, который всё еще спал рядом, его спокойное дыхание вселяло уверенность.

Но вдруг я услышала снова. Этот звук – тонкий, как стеклянный хруст, доносился из кухни. Внутри меня закралась паника. Я встала, стараясь не шуметь, и крадучись направилась к источнику звука. Дверь в кухню была приоткрыта, и мне показалось, что на мгновение я увидела движение. Адреналин заполнил каждую клетку моего тела, и я чуть слышно позвала:

– Ральф…

На мгновение всё замерло. Затем раздался резкий звук – это была ложка для обуви, падающая на пол в коридоре. Я замерла, понимая, что ночное спокойствие снова разрушено. Теперь мне оставалось только одно – найти источник этого страха.

Я переборола все свои страхи и медленно вышла в коридор. Тьма вокруг меня была густой, как черное масло. Взгляд упал на ложку, валявшуюся на полу – она выглядела так, будто сама выпала из рук невидимого зрителя. Сердце колотилось в груди, а дыхание стало учащенным.

Я дернула входную дверь, и, как будто в ответ на мой страх, она с легкостью открылась. Что за черт? Я точно помнила, как тщательно закрывала её, проверяя замок. С паникой на душе я закрыла дверь, запирая на замок с неким отчаянием, которое овладело мной.

Вернувшись в свою спальню, я ощутила себя как маленькая девочка, прячущаяся под одеялом от грозы. Я забралась под одеяло, накрывшись с головой, словно это могло защитить меня от невидимого врага, и, наконец, вскоре уснула.

Глава 5

5 ноября 2024г

Этим утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Он был настолько громким и резким, что я подскочила с постели, вмиг проснувшись. Сердце мелко колотилось, а в голове всё ещё роились остатки тревожного сна, чьи детали я уже не могла восстановить. В коридоре раздавался лай – Ральф. Он стоял у двери, топорща уши и измеряя её взглядом, как охранник, защищающий замок.

Стук продолжался. Он был нетерпеливым и каким-то… чужим. Словно он совсем не должен был звучать в это утро. Вроде бы я никого не ждала. Или ждала? Откинув одеяло, я медленно выдвинулась из спальни. На ощупь нащупала халат и запахнулась в него. На пороге я остановилась, стараясь слушать тишину, сломанную возгласами Ральфа. Даже собака звучала раздражённо, будто чует что что-то не так. Тогда я прижалась глазом к глазку.

Мужчина в синей форменной куртке и красной кепке стоял на лестничной клетке и пощёлкивал ручкой, зажатой между пальцами. Всё выглядело обычно, нормально… Но была во всей этой сцене какая-то странность. Что-то в его фигуре, в том, как он стоял… Уловимая несуразность, которую я никак не могла разглядеть через глазок.

– Кто? – спросила всё же я, откашлявшись, чтобы не выдать свою бессонную растерянность.

– Доставка, – коротко бросил он. Голос показался мне привычным тоном курьеров, может, немного грубоватым, но ничего подозрительного – доставка еды для собак, напомнила я себе.

Когда я открыла дверь, Ральф немедленно припал к моим ногам, зарычав и вздыбив холку. Его рычание резало воздух. От неожиданности я схватила его за ошейник и резко одёрнула. Мужчина на пороге усмехнулся, глянув на собаку, а потом перевёл взгляд на меня.

– Доброе утро, – произнёс он немного медленно. – Распишитесь, пожалуйста.

Он протянул мне блокнот, помятый и исписанный, всё потёртое, как будто его таскали в кармане лет сто. Я подмахнула имя рядом с фамилией, так и не прочитав на что подписалась. Что-то во всей этой ситуации меня напрягало – неуловимая вибрация… Чужое присутствие.

Когда курьер вернулся с мешком – огромным мешком сухого корма, – я указала на обувницу рядом со входной дверью. Мужчина поставил его туда, но потом добавил:

– Подождите, тут ещё один.

– Постойте, – начала я, – но зачем…?

Но он уже ушёл вниз по лестнице. Ральф не переставал разглядывать дверь. Едва курьер вернулся, теперь с ещё большим мешком, мой внутренний голос зазвучал тревожно – это вообще нормально? Джеймс вряд ли покупал еду на всю зиму.

– Вы уверены, что это всё на один заказ? – спросила я, чувствуя себя слегка глупо.

– Точно, – безразлично бросил мужчина, словно ни я, ни мой вопрос не имели никакого значения.

Едва мужчина ушёл, я снова трижды проверила замки. Все засовы. Все защёлки. Но вот сейчас, стоя в своей небольшой прихожей, я смотрела на два огромных мешка с кормом для собак и чувствовала раздражение. Джеймс там что, волчью стаю кормит?

Ральф затаился у двери и внимательно изучал мешки своими глубокими янтарными глазами. Слишком… сосредоточено. Меня даже передернуло на секунду. Глупость, конечно. Просто крупная порода, у них такой взгляд. Уверенная, что надо разряжать странный момент, я потрепала его по жесткой шерсти за ухом:

– Ну ты и слон, – пробормотала я, разглядывая мешки. – Тут килограмм двадцать в каждом. Ты у меня точно остаешься на неделю или на несколько месяцев?

Ральф не преподнес ответа, но его взгляд едва заметно скользнул вверх ко мне. Мне показалось, что он глядел слишком… осознанно. Я сжала губы, стараясь не углубляться в эту мысль. Конечно, это просто пес. Нормальный пес.

Я вернулась на кухню, порывшись по ящикам, и поняла, что у меня нет ничего, что бы подошло этому гиганту для еды. Пришлось искать старый тазик. Нашла какой-то пластиковый на литр. Великоват, но подойдет. Я поставила «тарелку» на пол, разорвала мешок и насыпала довольно большую порцию корма.

– Ешь, – бросила я, усаживаясь на корточки.

Ральф не ждал приглашения. В два прыжка он уже шумно хрустел едой. Его темная спина поднялась дугой, зубы методично перекусывали каждую косточку в корме с таким звуком, что у меня пробежал холодок по спине. Задумавшись, я наблюдала за ним еще пару секунд, но, ощутив стыд за свои глупые мысли, вернулась за свой рабочий стол.

На экране моего ноутбука мигал недописанный абзац. Героиня книги – молодая женщина с темным прошлым – только что «познакомилась» со своей следующей жертвой. Это был ее бывший парень. Человек, который разрушил ее жизнь и репутацию обманом. Она изучала его привычки, его маршруты и слабые стороны – холодно, расчетливо, как настоящий хищник. Она знала, что месть станет неизбежной.

Я склонилась над клавиатурой, пальцы уверенно забарабанили по клавишам.

«Ее пальцы обвились вокруг холодной ручки ножа. Было в этом что-то утоляющее боль, почти терапевтическое. Лезвие скользило в тумане, ни разу не дрогнув. Она усмехнулась. Он понятия не имел, что наступил его последний день».

За окном послышался легкий, едва различимый шорох, заставивший меня остановиться. Я посмотрела в окно, но увидела лишь собственное отражение в стекле. Ничего необычного. Ральф все еще хрустел в коридоре. Или нет?

Я замерла. Тишина накатила как волна. Ни звука. Я медленно повернула голову и заметила, как пес вновь застыл возле мешков с едой, но в этот раз в его зубах вырисовывался лоскут моего старого кухонного фартука. Янтарные глаза смотрели прямо на меня, не мигая, ожидая моей реакции.

– Ральф, – голос мой дрогнул, – что ты делаешь?

Он не ответил, конечно. Как может пес ответить? Но знаете… вы бы не стали оспаривать, что в его взгляде была странная, почти человеческая осознанность.

Кажется, он следил за мной.

Я медленно отодвинула стул, стараясь не терять зрительный контакт с собакой. Ральф продолжал сидеть неподвижно, сжимая в зубах лоскут моего старого фартука, будто это был какой-то трофей. Его янтарные глаза напоминали мне об остывающем свете лампы, в которой давно выгорела нить накаливания. Либо я слишком долго сидела над романом, либо что-то в этой собаке действительно было не то.

– Ральф… – повторила я уже тише и медленно встала. Почему-то мое сердце заколотилось быстрее.

Каждый шаг к нему отдавался глухим эхом в пустоте квартиры. Внезапно мне стало жутко. Я опустилась на корточки, протянув руку к Ральфу. Он склонил голову набок, как делают все собаки, когда недоумевают, только вот в его взгляде не было следа собачьего простодушия. Это был взгляд, которым человек со стажем оценивает разыгрываемую партию в шахматы.

– Дай, – тихо сказала я, стараясь придать голосу мягкость, но мои пальцы слегка дрожали.

И Ральф меня «услышал». Безмолвно, почти театрально он будто растворился в движении: медленно поднялся, выпустив фартук из зубов, и, не сводя с меня глаз, отошел на пару шагов назад словно уступал дорогу. Лоскут остался валяться на полу между нами, как сорванное знамя после битвы.

Я наклонилась, подняла фартук. На ткани что-то было – что-то, вернее, кто-то, отнес бы к пятнам от еды или грязи, но моя писательская интуиция заработала, как прожектор. Это было похоже на пятно крови. Высохшее, темное, с рваными, причудливыми контурами.

– Что это такое? – произнесла я вслух, не ожидая ответа.

Ральф наблюдал за мной. Под светом лампы его морда выглядела необычайно серьезной, почти строгой. Черная шерсть на его морде казалась густее, словно тени, падающие откуда-то изнутри.

– Да что с тобой? – я взметнула взгляд, чувствуя нарастающее беспокойство.

Вместо ответа он тихо заворчал. Это было не громкое и не угрожающее рычание, скорее, предупреждение. Как будто он знал что-то, чего не знала я.

Я отпустила фартук, чувствуя, как волосы поднимаются на затылке. Что мне делать? Я сделала шаг назад и вдруг почувствовала, что страх перед собакой – это шаг в какую-то абсурдность. Что я себе придумываю? Эта псина просто дразнит меня. Просто животное рядом с переутомленным писателем, который слишком много времени проводит перед экраном.

– Иди сюда, – сказала я, хриплым голосом, будто проверяя саму себя.

Ральф послушно замер на месте, не двигаясь, но из его пасти сорвался короткий собачий хрип. Мне будто послышалась насмешка. Или это моя фантазия? В комнату вернулось напряжение, от которого сводило скулы.

– Всё, хватит, успокойся…

Я развернулась на пятках с намерением вернуться за стол, но в тот же момент Ральф рванул с места. Быстро. Гибко. Не бесшумно. Его когти скользнули по паркету, и теперь он стоял позади меня, словно перехватывая мой маршрут. Моя рука автоматически ухватилась за дверную раму. Психологическое давление стало невыносимым.

– У тебя крыша поехала, Аника, – произнесла я, сама не веря в свои слова.

Я бросила взгляд на часы. Полдень. Точнее, две минуты первого. И почему-то малейший звук стал теперь мучительно громким. Тиканье часов, разливающийся с кухни едва различимый гул холодильника, потрескивание старого паркета в глубине коридора. Всё превращалось в демонстрацию звуковой атаки на мою психику.

Я вернулась к компьютеру. Абзац на экране всё еще висел незавершенным. Курсор подмигивал – дерзкий и насмешливый, как всё в этом доме. Попытка отвлечься полностью провалилась: мои мысли копошились где-то в коричневых пятнах на фартуке, в подозрительно осмысленном поведении собаки.

Ральф повторно исчез из виду, и от этого стало только хуже. Вернулось странное ощущение – приглушенное напряжение под кожей. Я прислушалась. Его шаги затихли где-то в жилых комнатах.

А потом он залаял. Один раз. Потом второй. Я хотела ответить ему, хотела спросить: «Что ты нашел на этот раз?», но голос предательски застрял в горле. Стук сердца вжимал меня в кресло.

Именно в этот момент мне стало совершенно ясно: я больше не одна в квартире.

Я встала из-за стола, ноги словно налились свинцом. Стук собственного сердца отдавался в голове. Шагнув в коридор, я следила за Ральфом. Он стоял перед входной дверью, выгнув спину, вскидывая уши. Он смотрел прямо на нее, будто видел то, чего не видела я.

Я остановилась. Не смей фантазировать, – одернула я себя. – Ты не в своем романе.

– Ральф, что там? – спросила, но голос дрогнул.

Подойдя ближе, я проверила глазок. Все так же. Никого. Меня прошиб холодный пот. Я могла бы просто уйти, сказать самой себе, что это всего лишь мимолетная паранойя, но одна мысль манила меня подойти еще. Проверить. Просто убедиться. За дверью стояла ничем не примечательная стальная тишина, но почему-то я не могла избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает.

– Ты в туалет хочешь? – спросила наконец дрожащим голосом.

Я попыталась рассмеяться, но звук прозвучал натянуто, словно чужой.

Ральф посмотрел на меня, будто хотел ответить. Потом жалобно заскулил.

– Ну конечно, ты хочешь в туалет, – пробормотала я, стараясь взять себя в руки. Дерьмовая отговорка, но лучше, чем ничего.

Я быстро собралась, накинула на себя яркое красное пальто и привычным движением подцепила поводок к его ошейнику. Все еще словно на автопилоте, повернула ключ в замке, трижды дернув ручку, чтобы проверить, закрыто ли. В час дня. Да, я явно сходила с ума.

Мы вышли в подъезд. Лестница встретила нас тусклым светом лампы под потолком и запахом сырой штукатурки. Ральф тянул вперед, а я старалась держать равновесие: его мощные рывки напоминали, что он все еще зверь, а не домашний питомец. Мы спустились к выходу.

Я резко остановилась. На уровне первого этажа окно, замазанное грязью, отражало слабый силуэт. Сейчас во мне что-то щелкнуло: ни ветер, ни свет лифтовой кабины не могли так двигать тени.

Казалось, что Ральф понял это раньше, чем я. Шерсть на загривке всколыхнулась, как будто кто-то провел рукой. Он резко обернулся назад, вглядываясь в подъезд. И тут я услышала шаги. Где-то выше, на лестничной площадке. Легкие, осторожные, но не настолько, чтобы остаться незамеченными. Ральф остановился, поднял голову и зарычал.

– Ну хватит, Ральф. Давай просто выйдем на улицу, и ты… сделаешь свои дела, – сказала я, стараясь скрыть собственное напряжение.

Вместо этого он стоял недвижно. Его нос вздрагивал, посылая моему мозгу сигнал: что-то здесь не так. Я тоже прислушалась. Сердце стало биться ещё быстрее. Лестничная площадка, которая всегда казалась безопасной, теперь напоминала декорацию для одного из моих романов.

– Кто здесь?! – мой голос эхом разнёсся по пустоте.

Тишина. Я сделала шаг вперёд, но Ральф рванул меня обратно, как будто удерживая от чего-то.

И тут я услышала это. Скрип. Он был едва заметен, но отчётливый. Не лампочка, не мои шаги, не ветер. Он был здесь, в подъезде, за одним из углов.

Я обернулась на Ральфа – он смотрел туда же.

Я не хотела смотреть. Нет. Но мой взгляд поднялся на следующую площадку, туда, откуда показалась макушка, а затем лицо. Девочка в жёлтом плаще шла, неуместно весёлая. Она прыгала через ступеньки, легко и беззаботно, словно я не стояла с застывшим от ужаса лицом внизу.

– Здравствуйте! – послышался её тонкий, звонкий голос, когда она остановилась возле нас. Её большие глаза быстро скользнули по Ральфу. – А можно его погладить?

Я моргнула, вдыхая так, будто меня только что вытащили из-под воды. Боже, это же просто ребёнок.

– Привет, – выдохнула я с облегчением. – Можно.

Девочка протянула руку к Ральфу. Но тот встретил её тошнотворно низким рычанием. Губы пса приподнялись, и я впервые увидела, как резко у него «вылезли» клыки. Я наклонилась к Ральфу, вцепившись в поводок, но не успела ничего сказать. Девочка тут же отдёрнула руку и обиженно нахмурила брови.

– Он у вас злой, – буркнула она и, как ни в чём не бывало, спустилась вниз, скрывшись за дверью подъезда.

Я проводила её взглядом. Еще один толстый слой страха схлынул, оставив за собой что-то холодное и пустое. Почему мой мозг так воспринял её обычные шаги? Почему мне казалось, что весь этот момент какой-то неправильный?

Мысль об этой девочке преследовала меня, пока я спускалась по лестнице с Ральфом. Его напряжение не пропадало, казалось, он был готов в любой момент броситься на что-то невидимое. Я пыталась это списать на его инстинкты – может быть, нелюбовь к детям или что-то подобное. Но внутри что-то не оставляло меня в покое.

На улице прохладный осенний воздух обволок меня, немного смягчая накатывающее напряжение. Но, несмотря на мое желание избавиться от странных мыслей, было трудно забыть голос девочки, её крикливое «Он у вас злой». Что-то в ней казалось… неправильным. Слишком яркий желтый дождевик, слишком невовремя появившееся детское лицо в темноте подъезда. Всё это не увязывалось.

Ральф оставался настороже, его глаза бегали по сторонам, а уши непрерывно дергались. Казалось, он ждал, что что-то появится прямо сейчас.

– Ты чего такой нервный? – пробормотала я, гладя его по голове. Пальцы нащупали жёсткие мышцы на его шее – он абсолютно напряжён. Как будто был готов к бою.

Мы направились к небольшой аллее около дома. Я старалась не думать о странностях. Просто постараться расслабиться, прогуляться, сделать так, чтобы Ральф справил свои дела, а потом обратно домой. Всё это просто разыгравшееся воображение, одинокий день, холод и пустой подъезд.

Я глубже вдохнула холодный воздух, стараясь унять это напряжение, которое, кажется, передалось от Ральфа ко мне. Мы шли по почти пустой улице. Аллея впереди казалась нереально тихой: слабый свет фонарей вырывал из темноты узкие полосы тротуара, остальное тонуло в густой тени деревьев.

Ральф резко остановился, вытянувшись как струна. Его короткая шерсть встала дыбом, он низко зарычал, словно предупреждая что там есть что-то в темноте впереди.

– Эй, парень, успокойся, – пролепетала я, хотя голос предательски дрожал.

Ральф не реагировал. Я наклонилась, слегка потянула за поводок, но он не подался. Вместо этого его взгляд застыл, прикованный куда-то в сторону густых кустов вдоль аллеи.

Я почувствовала, что и сама начинаю напрягаться. Сердце толкнулось в груди, затрепыхалось, будто бы хотело предупредить меня: что-то здесь не так. Ральф же рычал ещё громче, его обычно добрые глаза стали острыми, как нож, нацелив взгляд туда, где нашему сознанию казалось пусто.

– Может, это просто кошка, или, я не знаю, ёж? – пробормотала я сама себе, тряся головой, чтобы прогнать странное чувство нарастающего беспокойства. Но именно в этот момент кусты вдруг зашевелились.

Я замерла. Шорох был такой тихий, едва слышимый, но в эту мёртвую тишину он разлился громким эхом по моим ушам. Это мне не показалось. Что-то определённо двигалось. Ральф напрягся сильнее; он весь словно собрался в пружину, готовую развернуться в любой момент.

Я сделала шаг назад. Не осознанно, просто тело само решило, что нужно держаться подальше. Ладонь на поводке вспотела, пальцы дрожали. Ноги приросли к земле, и только шорох становился ближе, будто бы тёмные кусты начинали дышать.

– Кто здесь? – выпалила я, сама понимая, насколько глупо это звучит.

Голос отразился тонким дрожащим эхом от брошенных фасадов домов за спиной.

И тут шорох прекратился. Абсолютной тишине удалось стать ещё более гнетущей, ещё более тяжелой. Я уловила, как мои собственные вздохи перерастают в гулкие вздохи страха. Ральф замолчал, но я едва заметила, что он наклонился ещё ниже, готовый в любой момент броситься на «врага».

Секунда, другая… Ничего не происходило. Словно всё это была моя игра разума. Даже сердце начало сбавлять обороты. Я хотела уже притянуть Ральфа ближе и вернуться домой быстрее – вдруг из кустов резко вылетело что-то маленькое и тёмное.

Я вскрикнула, отпрянув назад. Ральф рванул вперёд с громким лаем. Прежде чем я успела осознать случившееся, я поняла, что смотрю на чёрного кота. Он пронёсся через тротуар и исчез в переулке. Просто кот.

Я почувствовала, как внутри стало пусто. И глупо. Одинокий кот, а я уже чуть не сошла с ума от страха.

– Боже. Ты это видел? – я попыталась шутливо упрекнуть Ральфа, хотя голос всё ещё дрожал.

Но он не реагировал. Шерсть на холке была поднята, взгляд по-прежнему прикован туда же, где скрылись кусты. Кот его не интересовал. Нет, он смотрел дальше, туда, в глубокую тень.

Что-то холодное сжало моё сердце. Неясное чувство, которое хотелось назвать интуицией или паранойей, заставило меня обернуться по сторонам. Ничего. Улица по-прежнему абсолютно пуста. Но я уже знала – это чувство не обманет. Мы здесь не одни.

– Ладно, всё, домой, – проговорила я решительно, хотя интонация подвела меня, выдав паническое напряжение в голосе.

Ральф нехотя двинулся за мной. Его лапы ступали медленно, почти решительно – как будто он сознательно закрывал мне спину от какой-то угрозы.

Мы торопились, пока мои пальцы не онемели от силы, с которой я стискивала его поводок. Ощущение того, что кто-то следит, было слишком явным, слишком реальным.

Когда мы, наконец, добежали до двери моего дома, я вытащила ключи с такой поспешностью, что уронила их. Наклоняясь, я почувствовала, как дрожат руки. Ральф подсматривал за мной своими глубокими, серьёзными глазами, словно понимал: это не конец. Впереди ещё что-то. Кто-то.

И меня не покидала мысль: за дверью совсем не безопаснее.

– Все, отстань от меня, с тобой я быстрее сойду с ума, – фыркнула я, обращаясь к Ральфу, который уставился на меня, изогнув свою морду так, будто понял каждое мое слово.

Мы зашли в квартиру. Я отцепила его с поводка, и я пошла раздеваться. Но тут мне зазвонил телефон. Телефон яростно вибрировал в моей руке, пока я смотрела на экран. Хейли. Имя высвечивалось крупными буквами, почти ругая меня за ту панику, что копошилась внутри. Я прокашлялась, пытаясь восстановить нормальный тембр голоса, и только после пятой вибрации ответила.

– Привет, – прозвучала я, насколько могла естественно.

– Привет! – через трубку донёсся радостный голос, словно ничего в мире не могло бы её тревожить. – Ты не представляешь, что мне сегодня рассказали…

Её лёгкость контрастировала с тем вопиющим напряжением, которое скручивало меня изнутри. Я взглянула на Ральфа, который уже устроился в углу комнаты, пристально глядя в сторону двери – словно прислушивался. Его грудь вздымалась размеренно, но глаза выдавали – он был начеку.

– Хейли, – перебила я её восторженную речь. – Можешь минуту подождать?

– Что случилось? Ты какая-то странная.

От неё не скрыться. Хейли чувствовала фальшь почти так же остро, как нож скребёт по коже.

– Да… какая-то ерунда. Просто немного напряжённая ситуация была только что, вот я и…

В этот момент я услышала новый звук. Где-то за стеной скрипнул пол, совсем негромко, почти. Будто это было плодом воображения. Взгляд метнулся к двери. Ральф тоже пошевелился, поднял голову, уши встали торчком. Ему было достаточно одного тихого звука, чтобы понять больше, чем мне. Моё сердце забилось с новой скоростью.

– Ты там? – голос Хейли прорвался в мои мысли.

– Да, – прошептала я. – Ты случайно не хочешь приехать ко мне прямо сейчас?

Она замолчала. Видимо, мой голос выдал меня окончательно.

– Что случилось? Тебя кто-то напугал? – её тон стал серьёзным.

Я промолчала. В такие моменты хуже всего – вслух называть своё чувство. Если ты это сделаешь, страх становится реальностью, как будто словам даётся власть над происходящим.

Я медленно подошла к двери, за которой, мне казалось, ещё до сих пор кто-то стоит. Свет в коридоре был выключен и сочащийся из других комнат свет скорее загнал меня в ещё большее беспокойство.

– Хейли. Кто-то все время следит за мной. На улице… – начала я, всё ещё глядя в сторону двери, – а теперь… я думаю, этот кто-то не отстанет от меня просто так.

Ральф глухо зарычал. Это было до ужаса тихое, предупреждающее рычание, которое пробежалось мурашками по коже.

– Что ты сказала? Ты в порядке? Почему ты мне не сказала, что…

– Всё, не сейчас! – перебила я её почти срывающимся шёпотом.

Я прижала трубку к плечу, чтобы освободить руки, и стала медленно приближаться к двери. Каждый её шаг отзывался во мне квинтэссенцией тревоги: что-то могло случиться в любую секунду.

Ральф встал. Его массивная фигура напряглась, он подошёл ко мне и остановился, как будто готовый прикрыть меня хоть ценой собственной жизни. Его взгляд всё так же был прикован к двери.

– Если тебе кажется, что кто-то у твоей двери, звони в полицию, – посоветовала Хейли, её голос перешёл в серьёзный шёпот.

Моя правая рука дрожала, но всё равно потянулась к глазку. Сама мысль о том, что я могу увидеть что-то – или кого-то, – заставляла недобро пересохнуть во рту. Но любопытство и потребность знать взяли верх.

Я прищурилась, пытаясь рассмотреть коридор за дверью. Там никого не было. Только пустота и стоящий неподалёку от двери колышущийся свет ночника. Но было что-то странное. Пространство казалось… плоским? Как будто фигура кого-то там слилась с темнотой, слишком ловко прячась за углом зрения. Ральф только усилил трепет внутри меня: он начал рычать громче и применил лапу – чуть царапнул дверь.

В трубке раздался голос Хейли, и от неожиданности я чуть не вскрикнула:

– У тебя Ральф? И почему у тебя… собака Джеймса? – в её голосе зацепилась паника.

Шаркая шагами, я попятилась к дивану, всё ещё не отводя глаз от двери.

– Хейли, приезжай. Пожалуйста.

Я сбросила вызов, даже не дождавшись ответа от Хейли, и, чувствуя, как неуклюже сжимается мое горло, бросила телефон на диван. Ужас плотно обнимал меня, как будто тонкий лед под ногами готов был треснуть в любую секунду. Ральф, мой нежданный защитник, стоял прямо передо мной, не отходя от двери, даже на йоту не ослабляя своего рычания. Его массивное тело казалось броней, но я видела, как мускулы на его спине напрягались так сильно, что насквозь просвечивали через шерсть. Он что-то чувствовал. И мне это не нравилось.

Я огляделась. Свет в комнате был слабым, единственная лампа на тумбе выдавалась тёплым, но почти бесполезным сиянием. Тени на стенах жили своей жизнью, растягиваясь и ползая, как будто издеваясь над моей нервной системой. Сделала шаг назад, потом ещё один. Ноги будто сделались ватными, а шум собственного дыхания казался громче, чем всё в этой гнетущей тишине. Дверь… Уже хотелось просто от неё отвернуться, но что-то внутри, какой-то зудящий импульс, заставлял держать внимание именно на ней. Как будто она могла в любой момент сорваться с петель или что-то за ней могло броситься вперёд.

Ральф внезапно зарычал ещё громче, его рычание превратилось в нечто грубое и почти неузнаваемое – собачий звук, но совершенно не комфортный. Он развернулся к двери полностью – хвост наизготовку, шерсть на загривке подалась вверх, как ежевика.

Я попыталась собраться с мыслями. Шагнула в сторону кухни, ближе к ящику с ножами, но ноги будто вязли в ковре. Когда-то я слышала рассказ Джеймса о боевых инстинктах Ральфа, о его умении определять угрозу задолго до того, как она становится явной. Какой сигнал он получил сейчас? Что было по ту сторону двери?

– Эй! Кто там? – мой голос прозвучал хрипло, едва не сорвавшись на визг.

Отсветы ночника выползли из-под двери, но коридор оставался словно пустым. Никакого ответа.

Стук. Едва слышный… или это были шаги? Я обернулась к Ральфу. Его глаза были прикованы к одному и тому же месту, будто там, в реальности, было нечто конкретное, видимое ему, но невидимое мне.

Мои руки нащупали единственный источник защиты – маленький кухонный нож. Сердце стучало где-то в районе горла, требуя сбежать из тела. Я сделала глубокий вдох, хотя каждый нерв в теле говорил о том, что я не должна подходить к двери.

– Хейли… – мой голос снова сорвался, но на этот раз я не звала её сквозь телефон.

Это был почти шёпот. Шаги снаружи прекратились. Или я убедила себя, что так проще. Оставаться молчащей, практически невидимой.

И ровно в тот момент, когда я решила, что уйду в спальню, раздался стук в дверь.

Шаркая босыми ногами по холодному полу, я замерла, как статуя из воска, лишь бы не выдать своим дыханием, как сильно дрожу. Стук был громким, отрывистым, как будто кто-то бил в дверь костяшками пальцев, настойчиво и с намерением. Ральф перестал рычать, но его тишина оказалась ещё более зловещей. Он напряжённо замер, уши подняты, а глаза буквально впивались в ту самую дверь, за которой что-то – или кто-то – явно ждало.

Я бы убила за голос Хейли, за её спокойствие, за её нервирующую способность делать всё тривиальным. Но сейчас меня окружала только темнота, ошпаренная тёплым оттенком слабого света лампы, и Ральф, напрягшийся как перед прыжком.

– Кто там? – Мой голос звучал глухо, шёпотом, как захлебнувшийся водой. Ни уверенности, ни силы.

Ответа не последовало. Только тишина. Каждая клеточка в моём теле ломко кричала, чтобы я спряталась, заперлась в ванной, закрылась одеялом и отключила мозг. Но я стояла. Я стояла и смотрела на дверь, как будто это была живая угроза, способная раствориться в воздухе. Финальный стук прозвучал словно выстрел, он отозвался в моих висках.

Ральф бросился к двери, едва не сбив меня с ног. Его лапы заскользили по деревянным половицам, он поднялся на задние лапы, врезался в дверь – громко, отчаянно. Я вздрогнула, выронив нож. Весь этот шквал звуков, смешанных с моими неровными вдохами, превратился в сущую какафонию.

Но самым жутким было то, что следом снова наступила абсолютная тишина. Я сделала шаг назад, ещё один, пока не упёрлась спиной в холодную стену. Пёс снова начал лаять на дверь, гортанно, пронзительно. Его низкий, угрожающий голос разносился эхом по комнате, сплетаясь с моими хриплыми вдохами. Я чувствовала, как в груди растёт паника. У меня не было никаких сил что-либо предпринять. Всё внутри сжалось в комок.

А затем я услышала это. Голос. Её голос.

– Аника, это я.

Хейли.

Я вздрогнула, как будто меня пронзил разряд электрического тока. Как это возможно? Сердце в груди сжалось до болезненного состояния. Голос повторился снова. На этот раз настойчивее.

– Аника, открой. Ты ведь здесь. Я слышу собаку. Открой.

Пёс взвыл и снова зашипел с ужасным рычанием, но я быстро подняла руку, чтобы заставить его замолчать. Я не знала, чем его злоба вызвана: чужим голосом за дверью или моей реакцией.

Мои ноги двигались сами собой, точно я стала марионеткой. Дойдя до двери, я положила руку на холодную ручку, и меня пронзило мелкой дрожью. Тишина была напряжённой, как натянутая струна. Прижавшись лбом к дверному косяку, я резко дёрнула замок вниз и открыла дверь.

И вот она, Хейли, стояла на пороге. Безмятежная, как будто ничего не произошло. Её светло-русые волосы собраны в небрежный хвост, на лице – лёгкая улыбка, а в руках – две коробки с пиццей и тяжёлый пакет, явно с чем-то жидким. От мыслей у меня закружилась голова, но я старалась изо всех сил показать хоть какое-то подобие спокойствия.

– Привет, ты чего меня так долго заставила ждать? – спросила она, переступая порог так уверенно, будто и не чувствовала напряжения, витающего в воздухе.

Она прошла мимо меня, как ни в чём не бывало, а я стояла на месте, глядя на неё и чувствуя, как мир точно соскользнул с привычной оси. Спину обожгло дыхание притаившегося подле меня пса.

Но он не рычал больше. Не лаял. Только пялился на неё с каким-то почти человеческим выражением… настороженности? Испуга? Или недоверия?

Закрыв дверь, я медленно обернулась и посмотрела на Хейли, которая уже безмятежно раскладывала коробки на журнальном столике.

– Я так рада, что ты пришла, – слабо улыбнулась я и бросилась обнимать её. Я буквально впилась в неё, как тонущий человек в спасательный круг.

Она выдохнула, похлопав меня по спине. Но её глаза сразу стали серьёзнее, как будто она почувствовала: что-то не так.

– Аника, что случилось? – спросила она обеспокоенно, чуть отстранившись и заглядывая мне в лицо.

Я замерла на мгновение, чувствуя, как слова застряли в горле. Мне даже не хотелось рассказывать. Почему-то вслух всё звучало ещё хуже, чем просто в моей голове.

– Не знаю, – осторожно начала я, опираясь на дверной косяк. – У меня такое чувство, что за мной всё время кто-то следит. Это началось пару дней назад. А ночью… было что-то странное.

Интерес в глазах Хейли сменился настороженностью.

– Что было странного? – спросила она, открывая коробки с пиццей, но при этом внимательно слушая.

Я сцепила пальцы на груди, обнимая себя за плечи. Сейчас солнце уже почти скрылось за деревьями, а серое небо за окном становилось всё мрачнее. Говорить стало как-то трудно.

– Я… я уверена, что заперла дверь. Я проверяла её перед сном. Но потом я проснулась среди ночи. Было тихо, но мне почудились какие-то звуки из кухни… Вроде стук. Это было как…

– Подожди, – перебила она меня, вращая рукой в воздухе, подгоняя. – Звуки? На кухне? Ну, может, это пёс?

Я покачала головой.

– Нет, тогда он спал рядом со мной. А потом застучало из коридора. Я встала, вышла… и увидела, что входная дверь… была открыта.

Слова вырвались из меня разорванным шёпотом. Они показались мне почти физически осязаемыми, как куски льда, которые впиваются в кожу. Сказать это всё слух – значит признать, что это действительно произошло. Лицо Хейли помрачнело.

– Нет, ну это ненормально, – отрезала она и наконец обернулась ко мне. – Завтра мы с тобой вызовем мастеров и установим сигнализацию. Я серьёзно, Аника. Второй раз ты так просто не отделаешься.

Её твёрдый голос немного меня успокоил. Она всегда могла сместить акцент с моего страха на своё действие, убедить, что всё под контролем. Но в этот момент мы обе замолчали, потому что шорох в комнате стал почти зримым.

Мы обе повернули головы одновременно.

Ральф. Он стоял у пакета, который принесла Хейли, и осторожно разгребал его носом. Его хвост был напряжён, а мышцы крупа подёргивались. Такое поведение я никогда не видела за ним раньше. Обычно он бросался к еде, как только видел её, но сейчас это было скорее… исследование.

– Почему у тебя собака Джеймса? – спросила Хейли, немного хмурясь, и обошла журнальный столик.

– Он уехал по делам и оставил его у меня на неделю. – Я не могла отвлечь взгляд от Ральфа, который всё ещё выкапывал что-то из глубины пакета. Его движения были настороженными, почти нервными. – Что там?

– Шардоне, – протянула Хейли с непринуждённой улыбкой.

Она нагнулась и, не замечая напряжения, вытащила две бутылки из пакета. Я закатила глаза, словно это могло избавиться от нарастающей паники.

– Ты серьёзно? – простонала я. – Я же говорила, что после дня рождения завязала с алкоголем!

Хейли лишь пожала плечами, поставив бутылки на стол.

– Всего по одному бокалу не помешает. Всё в порядке, – сказала она. – Тащи бокалы, Аника.

Но в этот момент я почувствовала это снова. Тот самый холодок в воздухе, тонкий, едва заметный толчок в сердце. Воздух изменился. Ральф резко дернул лапой. Я глубоко вздохнула, пытаясь отогнать это странное чувство тревоги, которое поселилось у меня внутри с тех пор, как Джеймс оставил меня одну с Ральфом. Пёс, конечно, был чудовищно умным и преданным, но в последние сутки его поведение казалось… странным. Он не отходил от меня ни на шаг, его глаза постоянно следили за каждым моим движением. А вчера вечером, когда я услышала стуки на кухне, его реакция будто выдала больше, чем можно ожидать от животного. Он напряжённо встал передо мной, как барьер, а его взгляд словно говорил: «Не ходи туда».

Теперь у меня в доме была Хейли. Её лёгкость хоть немного снимала напряжение, но всё равно я чувствовала, что что-то не так. Как будто за нами действительно кто-то следит. Не знаю, была ли это паранойя или обострившаяся на фоне странных событий интуиция, но даже солнечный день за окном будто не мог прогнать тени, окутывающие каждый уголок моего дома.

Я тихо подошла к кухонной стойке за бокалами, оставив Хейли в гостиной. Когда я взяла два бокала, мне показалось, что я услышала что-то. Едва уловимый звук. Шорох? Скрип? Сердце тут же подкосилось. Медленно повернув голову, я посмотрела в сторону коридора. Пусто. Но это «пусто» казалось слишком темным.

Вернувшись в гостиную, я с трудом изобразила улыбку и протянула бокалы Хейли, не говоря ни слова. Она что-то весело щебетала о своём, пытаясь заставить меня рассмеяться. Но даже если бы я хотела расслабиться, я бы не смогла. Ральф, сидящий на ковре посреди комнаты, пристально смотрел в сторону коридора, голова у него застыла, уши прижаты – его внимание было сосредоточено просто до мурашек.

Хейли заметила мой взгляд, следуя за ним и упираясь в остановившегося пса.

– Ты чего? – спросила она, потянув меня за руку, заставляя снова взглянуть на неё.

– Просто… это странно, – пробормотала я. – Такое чувство, что он слышит – или видит – что-то, чего я не могу.

– Может, мыши? Или, не знаю… сквозняк? – она пожала плечами.

– Ты когда-нибудь слышала, как сквозняк открывает замок на двери? – съязвила я, не скрывая сарказма, но тут же пожалела о своём тоне.

Хейли хмыкнула, но я видела, что её улыбка стала менее уверенной. Она налила себе вина и сделала большой глоток.

– Знаешь, может, ты права, – промолвила она, понижая голос. – Всё это действительно странно. Но дело не только в Ральфе, да? Что-то ещё происходит.

Я кивнула, начиная рассказ, который таскала в голове последние сутки. О странных ночных звуках. О скрипе половиц. О том, что дверь была открыта, хотя я могла поклясться, что запирала её. Честно говоря, я была на грани нервного срыва.

Хейли поставила бокал, глядя на меня серьёзно.

– Окей, – проговорила она после паузы. – Завтра позвоним специалистам, поставим сигнализацию, камеры, всё что угодно. Но эту ночь я останусь здесь с тобой. Без возражений.

Я кивнула, чувствуя маленький прилив облегчения. И всё же что-то внутри говорило мне, что это не просто сигнализация. Что-то здесь было глубже. Темнее.

В этот момент Ральф тихо, едва слышно, зарычал. Такое низкое, утробное рычание, которое подняло мне волосы на затылке. Он смотрел в окно.

Я медленно обернулась.

Фигуры не было. Только задернутые занавески, тихо колыхающиеся от едва заметного сквозняка. Хейли, как всегда, с лёгкостью переключилась на зажигательные шутки.

– Давай выберем какой-нибудь слащавый фильм, напьёмся дешёвого вина и обожрёмся углеводов до отвала, – провозгласила она, утаскивая плед на диван. – Нафиг эту тревогу.

– Ты же говорила, что на сегодня хватит двух бокалов, – усмехнулась я, пытаясь следовать её легкомыслию.

– Два бокала или две бутылки, какая разница? – Хейли весело пожала плечами. – Садись давай! Жизнь – это стресс, но ведь для этого и придумали алкоголь.

– Встань хотя бы. Я расправлю диван, – буркнула я, сделав вид, что ворчу.

Она фыркнула, но послушалась. Убрала всё с дивана и дала мне место для манёвра. Я потянула за механизм, и, после небольшого усилия, диван превратился в уютное лежбище. Мы разложили подушки, одеяла, бутылки и пиццу, затем устроились так, словно мир за пределами квартиры больше не существовал. Ральф прыгнул на диван и устроился у моих ног, растянувшись так, чтобы чувствовалось его тепло.

И всё же, пока Хейли с энтузиазмом перебирала фильмы, я то и дело косилась на окно. На тот самый сквозняк, на едва слышное шуршание за занавесками. Ощущение присутствия не покидало. Оно будто бы ждало, затаившись в темноте. Я не могла сказать, что была расслаблена. Даже несмотря на то, что Хейли решила остаться на ночь, а Ральф устроился у моих ног, словно верный страж. Душа вибрировала напряжённой струной, и даже лёгкий шорох или дуновение ветра заставляли сердце болезненно сжиматься. А еще те странные, ледяные звуки прошлой ночью… Они всплывали в моих мыслях снова и снова.