Ярче, чем Жар-птица

Колдовские миры

Иллюстрация на переплете Л. Сова

© Будко Д., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Самое страшное княжество

– Нитка, отливающая то солнечным блеском золота, то лунным бликом серебра, а то и прозрачной рябью воды, на простом льняном полотне превращалась в замысловатый узор с такой легкостью, словно не следовала за иголкой, а сама собой вплеталась в ткань. Со стороны казалось, будто у вышивальщицы все получается само собой, а ее пальцы лишь для потехи порхают над рисунком – настоящее волшебство. – Ирис окинула слушательниц таинственным взглядом и добродушно рассмеялась. – Я смотрю, все устали от меня.

– У меня же день рождения. Расскажи еще! – капризно скривила губы стройная девушка с длинными темными волосами.

– Тростник, я сегодня привлекла к себе слишком много внимания, – скромно возразила Ирис. – Зелье красоты, танцующие стрекозы – всем, наверное, хочется приступить к угощению.

Как только другие гостьи узнали, что среди них есть волшебница, праздничный вечер превратился в рабочий – с той лишь разницей, что здесь пожелания раздавались одновременно, и слова Ирис о том, что она не гадает, не привораживает и не насылает заклятий на давних недругов, просто тонули в новых просьбах. Пришлось смириться и показать пару безобидных заклинаний.

– Всем интересно, – упрямилась Тростник.

– В кои-то веки можно послушать балтинскую сказку, – разочарованно пробубнила одна из приглашенных.

– Кто нам еще ее расскажет? – поддержала ее гостья, устроившаяся поближе к столу.

– Да уж, поживи год во Флорандии – и усвоишь, что все балтинское пропитано пороком, – хихикнула Тростник.

– Ты не боишься принца Пиона? Он не позволяет таких рассказов?

– А принца Туллия? В Балтинии ни один волшебник жить не может.

– У нас в Эмерае говорят – никогда не знаешь, что на уме у принца Туллия.

Каждая из приглашенных торопилась задать вопрос, будто перед ними было всезнающее существо, принявшее обличье человека. Ирис решила ухватиться за последнюю фразу, надеясь перевести разговор на другую тему.

– У меня есть приятель из Эмерая, – улыбнулась она, вспомнив на миг, сколько было в голосе Эмеральда иронии, тепла и гордости за свой родной край, когда юноша о нем рассказывал.

– Почему ты нам решила рассказать балтинскую сказку? – пискнул кто-то, явно намекая, что от ответа уйти не получится.

– Не задумывалась. В любой истории можно найти нечто интересное. – Ирис равнодушно пожала плечами. – Эта показалась весьма занятной. – Она добродушно оглядела слушательниц, семерых девушек. Самым разумным будет прекратить пустую болтовню и продолжить сказку. – Что же, раз всем хочется, то… Входная дверь скрипнула…

Возвращаясь домой, Ирис уныло рассуждала о том, что все же ей стоит проявить больше интереса к самым банальным и скучным зельям и заклинаниям, раз уж не терпится хозяйничать в собственной лавке.

Ей недавно исполнилось двадцать три года, и она мечтала сделать очередной шаг навстречу своей главной цели в жизни – стать кудесницей. Была накоплена большая часть суммы для покупки симпатичного домика, приобретены три новых котла, хрустальные флаконы и белоснежный фартук. Только вот каждый раз в последний момент что-то шло не так: место для лавки оказывалось не таким хорошим, она делала досадную ошибку прямо на глазах у своего учителя или, как подобает благовоспитанной девушке из знатного рода, поддавалась на уговоры родителей повременить с практикой. Впрочем, в своих мыслях она не могла избежать противоречий: то представляла себя величайшей кудесницей всех времен, то выдающейся неумехой.

Таким двойственным был и облик Ирис. Она одевалась очень просто – все равно даже самая изящная и дорогая одежда смотрелась на ней небрежно и подчеркивала небольшую полноту. Однако ее густые темно-рыжие волосы блестели, как парча на солнце, а тонкие черты лица и темно-карие глаза могли принадлежать лишь настоящей фее.

Саму Ирис мало интересовали как древность рода ее отца, так и то, что ее мать – потомок фей, живших в этих краях за столетия до Зимнего союза и исчезнувших в вечности, как и полагается легендам. Для девушки было важнее находиться в сословии, куда ее без каких-либо возражений приняли шесть лет назад. Здесь были все ее мечты и устремления, а другого пути для себя она и не желала – пусть ее еще тысячу раз назовут глупой и упертой.

Девушка была настолько погружена в мысли, что совсем не обращала внимания на окружающий ее пейзаж. Можно ли заблудиться во Флорандии? Вряд ли. Широкие пустынные зеленые поля и яркие высокие – до самых звезд – растения, которые расползаются по острову, заставляя ощутить себя насекомым, плутающим в глубоких зарослях и пробивающим путь сквозь слои древесины. Большинство флорандцев ни разу не видели окружавшего их моря, потому что считали, что вода и ветер могут принести больше бед, чем радости, а раз подземные источники питают деревья и пробиваются наружу, позволяя себя укрощать, то зачем озираться, раз нет ненастья. Это все равно, что делать искусственные цветы.

Но Ирис – может, в этом были виноваты крылья, которые могли у нее появиться столетия назад, – разумеется, чувствовала себя невесомой и проворной стрекозой, которая не устраивает авантюр, подобно мотылькам, а созерцает окружающий мир, любуясь не только корнями да листьями, но и брызгами соли и порывами ветра. Каждый раз, бывая здесь, она усмехалась про себя способности флорандцев сливаться с окружающим миром.

Вот уже двадцать пять лет некогда одно из самых прекрасных княжеств Архипелага представляло собой весьма прискорбное зрелище. На острове не было ни одного источника пресной воды, и оказалось лишь две возможности ее раздобыть: аккуратно, почти священнодействуя, собирать дождевую воду и росу или обратиться к скрытым под землей источникам. Эти трудности настолько вплелись в повседневную жизнь флорандцев, что те перестали их замечать, и даже, по наблюдениям некоторых лекарей, иным коренным жителям требовалось гораздо меньше влаги, чтобы чувствовать себя превосходно.

Однако дедушке принца Пиона, принцу Курбу, пришла в голову мысль изменить жизнь подданных к лучшему. Он вызвал самых лучших строителей и ученых не только из княжеств Архипелага, но и запредельных стран. После нескольких лет непрерывных замеров и споров был придуман план «поднятия» потоков воды на поверхность острова, закончившийся тем, что большая часть участников работ оказалась погребена на самом дне, а вода ушла вглубь, и теперь ее хватало лишь на то, чтобы питать многочисленные гигантские растения.

На несколько лет принц Курб испортил отношения с соседскими княжествами, чьи правители поставили произошедшее ему в вину, тем более что пострадали люди, приписанные к их землям. Постепенно былые обиды стали казаться незначительными, хоть и не забылись, а вот сама Флорандия так и не оправилась от произошедшего.

Поэтому Ирис, гостившей в этом княжестве вот уже целый месяц, ничего не могло приглянуться или напугать ее: ведь все, кроме моря, здесь было на виду.

И сейчас она медленно шла, отмечая, как непросто здешним волшебникам искать необходимые ингредиенты для самых пустяковых зелий.

– Я-то думал, куда ты запропастилась? – окликнул девушку низкий шипящий голос.

– Мярр, тут негде теряться. – Она запрокинула голову и хихикнула, настолько дракон выглядел забавно, цепляясь острыми когтями за высокий корень и пытаясь разместить на нем свой крупный зад. – Спускайся вниз!

– Премного благодарен за совет! – Он затрясся всем телом, рассчитывая прыжок, и совершенно незаметно, не шелохнув и травинки, оказался подле девушки на земле.

Ирис потеребила Мярра за ушком, однако на его морде было лишь недовольство. Примерно полтора метра в высоту в холке, с выпирающими из пасти толстыми клыками, облаченный в лучшую броню – жесткую чешую сиреневого цвета, с длинным хвостом, увенчанным шипами. Крылья он складывал в узкую полоску на спине, так что казалось, их и в помине нет. Такой дракон мог запросто повергнуть кого угодно в панику одним только блеском своих янтарных глаз с темно-фиолетовыми ромбовидными зрачками.

– Что ты хотел мне сказать? Я немного устала. – Ирис нарочно широко зевнула, подтверждая свою замотанность.

– Веселиться и трындеть? Ты устала от этих милых вещей? – Язвительность Мярра часто проявлялась даже в самых безобидных моментах.

– Веселье для меня закончилось в тот момент, когда я начала варить для них очередное зелье. Знаешь ли, это чуточку утомляет. – Девушка зевнула еще раз и машинально сорвала подвернувшийся под руку листок. Задумчиво покручивая стебель в руке, села на корень и громко вздохнула: – Мне здесь не нравится. Не хочу возвращаться во дворец.

– Пожалуй, принц Пион – человек редкого обаяния. – Дракон положил узкую голову ей на колени и сомкнул веки.

– Меня не покидает ощущение, что он не шутил тогда. Он действительно неспроста пригласил нас. – Ирис продолжала теребить лист, не обращая внимания на пожелтевшие от сока пальцы. – Мы с мамой ему, конечно, родня, но ни один принц в здравом уме не приблизит к себе любого, даже самого дальнего родственника. Это может позволить себе только князь, которому нечего бояться.

– Знал, гадюка, что на его приглашение невозможно ответить отказом, – подытожил Мярр. – Может, все же вернемся во дворец?

– Куда мы денемся? Нам здесь еще недели две торчать.

Дракон убрал голову и широко зевнул.

– Везунчик, ты хотя бы ночуешь в саду, а не в этом склепе.

Девушка лениво слезла с корня, но не смогла двинуться вперед из-за зацепившейся за сучок темно-синей мантии. Осторожно отцепляя бархатную ткань, подумала, что все же весьма кстати не оставила ее дома. Флорандская мода резко отличалась длиной платьев и штанин, которые едва достигали колен, и девушка не была уверена, что толстые чулки уберегли бы ее ноги от царапин и заноз, да и при всем равнодушии Ирис к туалетам совсем не хотелось портить милое оливковое платьице, сшитое специально для поездки. Расправив ткань и удостоверившись в целости шелковой рубиновой подкладки, девушка грустно вздохнула и зло пробормотала, но так, чтобы Мярр точно расслышал:

– Завтра же убираемся отсюда.

– Ты же хотела вдоволь наговориться с Тростник, – напомнил дракон.

Он выгнул спину и, разминая лапы о землю, придавил хвостом небольшую клумбу ноготков. В воздухе на несколько секунд вспыхнул характерный резкий запах.

– Ей без меня скучать не приходится. Другие ее подружки сейчас здесь. Да и она уже нашла нового кавалера, – ухмыльнулась Ирис, – а в такие моменты кто угодно лишний. Мы за это время виделись с ней от силы раза два. Я не могу больше здесь находиться! – От отчаянья, будто ее нарочно удерживали на этом самом месте, приковав к нему цепями, Ирис лягнула корень.

– Мне думается, ты не найдешь понимания у родителей. – Мярр предпринял попытку успокоить ее, зная, что это бесполезно.

Ирис ничего не ответила. Она упрямо зашагала по парку, стараясь выдумать тысячу-другую самых надежных аргументов, лучший из которых был – представить все как нечто само собой разумеющееся. В первую очередь она юркнет в отведенную ей комнату, соберет все вещи, а потом объявит о своем решении родителям.

Придя в неуютную каморку, выделенную принцем Пионом, Ирис, без особых успехов пытаясь остановить граничащее с истерикой отвращение к Флорандии (а откуда оно у нее появилось, еще и такой силы, ей было некогда разбираться), просто взмахнула руками, прошептав: «Засидем Ирис». На полу появился небольшой бордовый ларец, украшенный по краям золотыми вензелями и выгравированной на крышке жар-птицей. Девушка покрутила мизинцем, и все ее вещи сами собой повылезали из ящиков, слетели с полок и уложились прямо в ларец, захлопнув за собой крышку. Ей только и осталось – потереть его правую стенку, чтобы он растворился в воздухе.

На всякий случай она еще раз осмотрела комнату: заглянула под кровать, раскрыла шкаф, зачем-то придирчиво провела рукой по широкому пыльному подоконнику и брезгливо вытерла перепачканную из-за этого ладонь о занавеску, не стиранную, пожалуй, с того самого пасмурного дня, как ее водрузили на этот подозрительный карниз. В каморке не осталось и намека на чье-то пребывание. Отнюдь не аскетичная и суровая, а скорее скучная и безликая обстановка превращала комнату в кладовую.

Ирис хрипло вздохнула и нервно вынула из прически пару шпилек, с яростью подхватила волосы и заново закрепила кривой ракушкой на затылке, которая, оправдывая название, сползла вниз, будто покоряясь отливу.

Голова стала очень тяжелой, а затылок начало сильно ломить. Девушка завернулась в мантию, продумывая пылкую речь, которая окажется достаточно убедительной для ее родителей, и причины скорого отъезда, не оскорбительные для его светлости.

Не желая больше находиться в этом «склепе», Ирис суетливо вышла из комнаты, но, пройдя пару шагов, вернулась и плотно закрыла дверь. Хотя вряд ли в темноте кто-то мог заметить ее отсутствие.

Принцесса Тирлипат, супруга принца Пиона, никак не могла изжить многовековую дворцовую привычку экономить на свечах. Их зажигали только в честь особо важных событий, а в остальное время обходились естественным светом, не делая различия между солнечным утром и пасмурным вечером. А камины и вовсе затапливались лишь пару раз в год. Поэтому по длинным и, к счастью, широким коридорам все пробирались на ощупь. Только обитатели дворца, в отличие от гостей, делали это более успешно, заведомо избегая известных им опасных углов и никчемных декораций.

Ирис зло вспомнила, как на прошлой неделе маленький наследник со всей радостью и непосредственностью врезался в какой-то столик, и мало того, что брызнувшая из небольшого пореза на голове кровь залила белую шелковую обивку стен, так еще и его крепкий лоб вступил в «спор» с самим столиком, ножки которого сломались, а коллекция фарфоровых ваз отправилась в лучший мир к своим предыдущим владельцам. Конечно, Ирис злорадствовала не над разревевшимся Вереском, а над уроном, пусть и совсем небольшим, нанесенным гордецу принцу, с которым у нее как раз произошла небольшая стычка. Скуповатый Пион, трясущийся над каждой мелочью, впал в состояние, близкое к беспамятству, но любовь к сыну все же оказалась сильнее, и мальчик обошелся простым наказанием – его поставили в угол. Но это мало подействовало на пятилетнего негодника, и он с прежней непосредственностью продолжил постигать мир. Пару раз он сталкивался с «тетушкой Ирис» и пристыженно опускал глаза, не выпуская из ручонок приятный бархат мантии. Она не делала ему никаких замечаний, а лишь шутливо предупреждала, что иногда стоит проявлять чуть больше предусмотрительности, а то ненароком можно сделать дырку в дворцовой стене – и вдруг это окажется восточная стена, та самая, за которой находится огромный розарий? Тогда из мальчика можно превратиться в настоящего ежика. Вереск озорно отпрыгивал и храбро спрашивал, сумеет ли она превратить его в ежа и правда ли, что из маленьких плаксивых девчонок, таких, как его младшая сестра, волшебники делают лучшие конфеты и самую воздушную сахарную вату. Она качала головой, а он заливисто смеялся в ответ и тихонечко следовал по пятам, надеясь разузнать нечто необычное. Вообще при каждой возможности он старался крутиться неподалеку от Ирис, а то и вовсе залезал ей на колени, что немало пугало принцессу Тирлипат, считавшую, что ребенку незачем находиться подле ведьмы, но Вереска это мало заботило.

Сейчас же Ирис сама готовилась выступить в роли несмышленого ребенка, осмелившись взбунтоваться против родителей. Приняв благообразный и чуть покорный вид, она громко постучала в их покои. Получив разрешение, неуклюже, зацепив ковер и расправив его ногой, вошла в комнату.

Родители были погружены в свои обычные вечерние занятия. Принц Пион выделил своей родственнице лучшую гостевую комнату. Уходящее солнце скудно освещало страницы книги Лиато и вязанье феи Сирень, от чего те казались залитыми свежим брусничным соком.

– Ирис, ягодка моя, ты уже вернулась! Как погуляла? – Фея Сирень с довольным видом отложила рукоделие, но, бросив беглый взгляд на дочь, с раздражением сдвинула брови, так что на переносице обозначились глубокие морщинки. – Ты ходила на праздник в своей мантии?

– Да, мама. Здесь не принято обнажать плечи. – Ирис недовольно обхватила пальцами края рукавов, как будто скользкий шелк мог защитить от вполне мирных нападок.

– Я знаю. – Фея Сирень поправила лавандовую вуаль, скрывавшую ее волосы, концы которой эффектно и даже несколько величественно ниспадали на грудь. – Но ведь ты могла надеть вуаль, например, ту, что тебе привез папа из Аквалии, или накидку с рукавами.

– Мне нравится моя мантия, – огрызнулась Ирис. – И я уже могу сама выбирать себе наряды.

– В том-то и дело, что ты их не выбираешь…

Лиато вздохнул и вмешался:

– Ирис, хоть ты и волшебница, но все же принадлежишь к древнейшему роду, не говоря уж о происхождении твоей матери. – Он пригладил короткие седые волосы и поудобнее устроился в кресле, вытянув вперед свои длиннющие ноги. Опершись подбородком о кисть левой руки, покачал головой и добавил: – Все же пора решать.

– Ты прекрасно знаешь, что я давно все решила. И сам поощрял меня. – Ирис села на сундук и прикусила пухлую губу. – Я вовсе не фея, мама, у меня даже волосы не того цвета! Такой уж ты меня родила, – добавила она, чуть подумав, аргумент специально для феи Сирень.

– Но это не лишает тебя права заявлять о своей принадлежности к этому роду, – печально напомнила мать. Она приблизилась к дочери и провела кончиками пальцев по ее щеке, пытаясь то ли приободрить, то ли вразумить. – Ирис, мы с папой, конечно, поможем открыть тебе лавку, как и обещали, но может быть, стоит сконцентрироваться еще на чем-то. Иначе жизнь пройдет, а ты ничего, кроме своих склянок и котлов, не увидишь.

Ирис склонила голову и поджала пальцы ног, всеми силами желая сохранить самообладание. Она понимала, что родителям хотелось одновременно поддержать глупую дочь и вернуть ее на путь истинный, но почему-то это всегда оказывались дороги с разными направлениями. Иной раз она даже начинала ощущать себя тринадцатилетним подростком в их обществе и, оправдывая это, всерьез злилась, что они словно игнорируют ее авторитет у посетителей кудесника Хабмера и среди других волшебников. Единственным утешением было лишь то, что так обращались со всеми незамужними девушками ее сословия, особенно с потомками фей.

От напряжения заныла шея, и, чтобы отвлечься, Ирис попыталась издалека завести речь о своем возвращении в Ферл, использовав это как предлог. Однако не успела она произнести и первое слово, как из-за двери раздалось церемонное:

– Соблаговолите извинить, господин Лиато и фея Сирень. Принц Пион желает видеть волшебницу Ирис. Ее нигде нет. Она не у вас? – Как и у всех флорандцев, голос придворного был непривычно высоким и громким, будто он пытался, заглушив пение всех птиц острова, докричаться до кого-то, забравшегося на самую верхушку двухсотлетнего дуба.

– Подождите минуту, – ответил Лиато. – Она сейчас выйдет.

– Я вообще-то хотела с вами поговорить…

– После. Тебя ждет принц Пион. – Отец покачал головой и вновь вернулся к чтению. Если сейчас затеять разговор, то словесной перепалки будет не избежать, это стало ясно по надутому лицу дочери – поэтому лучше на время отправить ее к принцу Пиону, чтобы все немного успокоились.

– Хорошо. – Ирис обиженно шмыгнула носом. – Я вернусь.

– Да хранит тебя Создатель, мой цветочек. – Фея Сирень погладила ее по голове, безуспешно пытаясь невзначай поправить небрежную прическу.

Ирис изо всех сил постаралась улыбнуться и сделать вид, что все высказанное родителями она приняла к сведению. Чмокнув маму в щеку, она с ленцой вышла в коридор, отправляясь на встречу с принцем Пионом.

Сжимая в руках тяжелый фонарь с догорающей свечей, ее ожидал пожилой придворный, внуку которого на прошлой неделе она изготовила особое масло от ночных кошмаров. Мужчина уставился на нее стеклянными немигающими глазами, под его широкими густыми усами скрывался строгий рот. Он с трудом склонил голову перед Ирис и пошел впереди, едва удерживая на весу раскачивающийся фонарь.

Свет пробился сквозь недружелюбные коридоры. Волшебница тихонько хмыкнула – если пофантазировать, то, неотрывно вглядываясь в темные движущиеся контуры, растекающиеся по стене и полу, можно придумать целую историю о том, как горбатый кузнечик (придворный напоминал именно его) ведет на съедение пауку маленькую упитанную стрекозу (мантия Ирис необъяснимым образом обратилась в черные тонкие крылья в форме капли). Старик сипло закашлял, как бывает, когда на небо упрямо прилепляется невидимая пыль. От этого тени исказились, и вот уже кузнечик обратился пауком, жадно заглатывающим трепещущую жертву.

Девушка инстинктивно вздрогнула и уставилась в пол, стараясь заполнить голову воспоминаниями о том, что когда-то, если верить рассказам принцессы Тирлипат, он был покрыт позолотой, пока лет пятьдесят назад ради каких-то нужд ее не соскребли и не продали Туксуму.

Через пару минут Ирис окончательно пришла в себя и с ленцой следовала за придворным шаг в шаг, лишь бы ненароком не свернуть с дороги, избежав подневольной встречи с дальним родственником.

Возле арки, ведущей в покои принца, слуга, раскланявшись, оставил девушку и, чуть запинаясь, поблагодарил за масло для внука, который не только избавился от кошмаров, но и стал менее капризным.

Оставшись в темноте в одиночестве, Ирис стоило большого труда не улизнуть обратно к родителям, но, вспомнив о дальних родственных связях и статусе гостьи, она заставила себя шагнуть в змеиную нору.

Кабинет располагался в самом темном углу, будто это могло гарантировать защиту от безнаказанного присутствия посторонних и лишних ушей. Тем более что не подслушать нынешнюю беседу принца Пиона с кем-то из придворных стоило больших усилий: отличающийся особенно громким голосом, столь диссонирующим с его маленьким ростом и телом атлета, правитель умел как привлечь к себе внимание, так и отвлечь от небольших изъянов своей внешности – короткой шеи и чересчур полных для мужчины губ.

– Значит, говоришь, этого ублюдка зовут Карнеол.

– Да, ваша светлость. Он держит парня при себе и никому не дает в обиду, несмотря на его скверный характер.

– Так это точно он?

– Никто не говорит прямо, но это именно он. Все сходится. – Придворный изо всех сил пытался шептать, но то и дело срывался на высокие звуки, вторя принцу. – Вы ведь прекрасно знаете, что нашему источнику можно абсолютно доверять.

– Ясно, выродок пытается скрывать правду о парнишке до последнего, – причмокнув, правитель чем-то загремел, видимо, пряча донесение. – Славно тогда припугнули старика. Кто же знал, что он проявит такую… хм… смекалку.

– От себя добавлю, что вряд ли им можно гордиться: он глуп, хоть и весьма недурен.

– А разве кто-то из его предков был другим? От них никогда и не требовалось большего. Хм… – Теперь принц чем-то зашуршал, как кот, забравшийся в сарай.

Ирис от нетерпения притопнула на месте и, утомившись от однообразных рассуждений, скрипнула дверью – будто ненароком, намекнув тем самым на свое присутствие. Пара секунд – и дубовое полотно чуть было со всей силой не ударило ее по носу, но девушка вовремя отскочила.

На нее угрюмо уставился первый советник принца Пиона. Залысины, огромный лоб и толстый сплющенный нос делали его похожим на обезьяну, а навязчивый запах календулы вызывал слабое удушье. Желая избежать нежелательного общения с этим человеком, Ирис без спроса пролезла робкой змейкой сквозь небольшой просвет между ним и дверью в кабинет.

Даже здесь правитель оставался верен себе: все пространство озарялось одной-единственной узкой свечой. Пламя дрожало и было готово затухнуть от любого самого тихого вздоха, но принц Пион, похоже, привык к этому, и даже такой свет казался ему слишком ярким – он щурил круглые, чуть навыкате глаза.

Ирис, расправляя невидимые складки платья и мантии, покорно встала перед ним и поклонилась, как и полагается любящей, добропорядочной и очень дальней родственнице.

– Ты подумала? – Принц Пион предпочел не заморачиваться на различные придворные ухищрения, а сразу перейти к делу – на его взгляд, весьма очевидному.

– О чем, ваша светлость? – Ирис нахмурила брови.

– Тогда придется соображать прямо на ходу, тем более соглашаться надо прямо сейчас. – Глаза принца еще больше округлились, как у рыбки в выпуклом аквариуме.

– Соглашаться на что? – Ирис ошарашенно обернулась, но выход преградил первый советник.

– Милая сестренка, кажется, я уже прямо намекал тебе, что ты и твои родители здесь исключительно по причине твоих способностей.

– Мы никогда не напрашивались к вам в гости! – возмутилась девушка. – Даже не особо задумывались о нашем родстве!

– Куда уж нам? – с издевкой посокрушался он.

Ирис ощутила, как горло сжала чья-то невидимая и холодная костлявая рука. Принц Пион стал смутной черной фигурой, явившейся в кошмарном сне, а о том, что первый советник – вполне реален, напоминало лишь свистящее, как незваный ветер в печной трубе, дыхание. Девушка со всей силы впилась ногтями в ладони, делая попытку хотя бы таким дурацким способом удержать себя от паники.

– Я имела в виду, – сделала она попытку увести разговор в другую сторону, – что мы никогда не искали выгоды от связи с вами, а наше доброе отношение…

– Конечно, Грифоны, Фениксы, Жар-птицы, Кобры, Гепарды и прочие – всегда сама добродетель по отношению к более юным родам. Вы выше любой суеты. – Принц Пион фыркнул.

– Вы – родственник моей матери, а значит, хоть и мужчина, но относитесь к родам фей. Даже ваше имя об этом говорит, – резонно напомнила Ирис.

– Да я не в обиде, сестренка. Ничуть. – Он подвел ее к диванчику и буквально опустил на мягкое сиденье, пружины которого визгливо скрипнули. – В конечном счете принц-то я.

Она со всей силой прикусила язык, лишь бы не напомнить, что он и его наследники все же принцы, но не князья, а значит, отношение к ним среди других правителей всегда будет скорее снисходительным, чем почтительным.

– Так когда я получу твое согласие? – любезно продолжил он, усаживаясь рядом.

Глаза Ирис постепенно привыкали к темноте и уже различали прежний беспорядок, а также раздражающую маленькую дырочку на рубахе принца Пиона – из маленького отверстия возле ворота спускалась постепенно сужающаяся лесенка из ниточек, которая так и норовила при любом его движении растянуться до самого низа. Эта никчемная, ничего не значащая неопределенность отвлекала от омерзительного предложения и в то же время нервировала так же, как если бы кто-то начал тихонько шкрябать наждаком по мраморному столу, заваленному бумагами и сломанными перьями, перепачканному размазанными чернилами да плоскими прилипшими к столешнице пятнами белесого воска.

– Когда я получу твое согласие? – настойчиво переспросил принц Пион, внезапно схватив ее за левую руку.

Его пальцы плотным кольцом обхватили ее кисть, и Ирис с отвращением услышала не только свой, но и его быстрый пульс.

– Когда? – Он сжал еще сильнее, словно намекая на более тяжелые железные тиски, которые запросто могут оказаться на ее руках вместо браслетов.

– Когда-то ваш отец погубил кудесницу Айрин, я не хочу последовать за ней. – Волшебница с трудом сглотнула.

– Вздор! Мой отец и пальцем ее не тронул. – Повелитель усилил хватку. – Мне тогда было шестнадцать лет, и я прекрасно все помню, сестренка.

– Как бы то ни было, я волшебница, а не кудесница. – Для большей убедительности она указала свободной рукой на неразличимый в темноте арбузный турмалин в фероньерке. – А у вас есть собственный придворный кудесник.

– Хм! Зато слухи про тебя занимательные. – Принц Пион явно пытался перейти к грубой лести.

– Какие бы ни были слухи, ваша светлость, я не могу делать то, на что у меня нет ни энергии, ни опыта, а тем более – если это противоречит природе волшебства.

– Принципиальность все же никогда не была отличительной чертой Жар-птиц, – криво усмехнулся принц Пион. – Полагаю, и ты такая же.

– Вряд ли это можно отнести к моим главным качествам, – нехотя согласилась Ирис. – Однако и не означает, что я буду вытворять всевозможные мерзости.

Принц Пион выпустил ее руку и демонстративно вытер свою о рубаху. Что-то тихо взвизгнуло, и Ирис заметила, что лесенка из ниточек опустилась еще ниже.

– Я прошу тебя по-родственному, – теперь в голосе принца сквозило неприкрытое раздражение.

– Я не хочу вас обидеть, но то, чего вы ожидаете – для меня просто неприемлемо, – медленно поднимаясь с диванчика, Ирис начала просчитывать, каким образом одновременно вежливо попрощаться и избежать столкновения с онемевшим первым советником.

– Значит, нет? – выдавил из cебя принц Пион, со всей силой упираясь руками в мраморную столешницу, будто продавливая ее. От него буквально исходили потоки нескрываемой ярости.

– Да, то есть… – До Ирис раньше доходили слухи о слишком эмоциональном поведении его светлости и о том, что столь ценные для правителя качества, как сдержанность и бесстрастность, не были присущи ни его отцу, ни ему самому, но она не ожидала увидеть их подтверждение. – Я не принимаю ваше предложение, ваша светлость. Прошу извинить меня и отпустить к родителям.

– Вообще-то я тебя никуда не отпускал, сестренка. – Громкий голос взмыл до самого неба, ударился о мрамор и резонансом прошел по стенам.

Ирис сжалась от страха. Как бы там ни было, от принца Пиона исходила настоящая опасность, и он мог сделать с ней все что угодно. Все ее знания и навыки были бесполезны, да и, примени она их сейчас, вряд ли остался бы шанс на спокойную жизнь.

– Ваша светлость… – Горло и язык в момент пересохли, и девушка лишь смогла прохрипеть. – Я…

– Идиотка, неужели ты думаешь, что мне нужно твое согласие? Не хочешь по-хорошему? – Принц Пион продолжил визжать, как самый настоящий голодный поросенок. – Ты все равно окажешься у меня на блюдечке. Знаешь почему? Потому что пока твои родители находятся здесь, глава твоего рода дал согласие на твой брак с Фиром.

Девушка невольно обернулась и посмотрела на еле различимого в сумраке первого советника. Его младшему сыну на позапрошлой неделе исполнилось тринадцать лет, что уже было чудом, учитывая многочисленные болезни, одолевавшие его с раннего детства. Сейчас он без особого успеха пытался вылечить какую-то желудочную хворь, из-за которой не мог есть ничего, кроме кукурузной каши.

– Ваша светлость, вряд ли этот союз возможен. – Ирис с облегчением расслабилась: даже если ее и выдадут насильно замуж, их брак на следующее же утро признают недействительным.

– Я не пекусь о твоем семейном счастье, сестренка. Все просто. Ты выходишь за Фира, а потом тебя перепродают мне. Не тешь себя надеждой, будто я не продумал все до конца! – Теперь в его голосе звучало обычное и до удовольствия привычное хвастовство. – А если мальчишка и пострадает… Что ж, мы сошлись во мнении, – кивнул он на придворного, – ему и так долго не протянуть, а так хоть послужит на благо своего рода.

– Создатель, как же так можно? – Ирис вновь порывисто вскочила, возмущенная то ли бездушным, но понятным отношением к себе, то ли ролью и так считай что проклятого Фира.

– Набожность тебе вовсе ни к чему. – Принц Пион неторопливо, чуть озираясь, и боязливо, как маленький тараканчик на свету, обошел дугой волшебницу и встал позади нее рядом с обратившимся в статую первым советником. – Не вижу смысла в дальнейших препирательствах.

– Значит, я могу идти? – с надеждой спросила Ирис, прикидывая, что теперь ей надо бежать со всех ног к родителям и просить о помощи отца: кто, как не прямой наследник рода, может опротестовать такую сделку?

– Нет. Уходим мы, а ты остаешься здесь до самой свадьбы, которая тихо и скромно состоится завтра на закате. Если, конечно, ты не передумаешь. Все же приятнее иметь дело со свободным человеком. – Принц Пион ухмыльнулся, предугадав следующую реплику. – Не вздумай применять волшебство. За тобой приглядит кудесник Овибан. Ты ведь сама говорила, что просто волшебница, а значит, не сумеешь его перехитрить.

– Вы не имеете права… – Девушка была ошеломлена размахом его глупого замысла. Желание принца Пиона было равносильно желанию запустить руки в гнездо гадюки и остаться невредимыми.

– Для надежности я попрошу его наложить на этот коридор до заветного часа… как там их?

– Непроходимые чары, – сухо подсказал первый советник.

– Именно. Никто не сможет выйти и войти через эту дверь. В особенности ты, сестренка. – Принц стукнул со всей силой по старому полотну. – Завтра утром я навещу твоих родителей и сообщу им радостную новость, а ты сиди здесь и оплакивай свои девичьи годы, – почти пропел он с сарказмом.

– Я не останусь здесь! – Ирис гневно бросилась к принцу, но он и его советник буквально выскочили из кабинета, захлопнув дверь.

Ключ несколько раз провернулся в замке, и из холла уже каким-то дребезжащим эхом донеслось:

– И не думай колдовать, иначе кудесник Овибан тебя покалечит. Я ему разрешил!

Ирис, все еще до конца не понимая, что случилось, на всякий случай подергала дверь. Значит, все же принц Пион не пытался запугать, а перешел к активным действиям. Ругнув себя еще раз за легкомысленное отношение к просьбам родственника, она попробовала собраться с силами и принять какое-нибудь решение.

Кудесника Овибана она нисколечко не боялась, хотя и не могла недооценивать. Он не покалечит ее, но объективно во многом сильнее и владеет более изощренными чарами.

От безысходности она оглядела в свете догорающей свечки стол.

«Вот растяпа! Оставил меня наедине со всеми государственными тайнами, если он здесь их хранит. Хорошо, пусть даже с личными секретиками. Весьма опрометчиво!»

Она усмехнулась: явный просчет противника отлично сказался на боевом духе. Она просто так взяла в руки большой кожаный конверт, раздувшийся от содержимого, явно превышавшего его возможности. Тяжелый – он не таил в себе никаких секретов, а только старинные карты.

Ирис осенило: «Я и взаправду идиотка. Мне ничего не стоит ускорить отъезд. Мярр здесь, в саду. Если я его позову, он прилетит ко мне. Они подумали о двери, но не об окне».

– Засидем Ирис!

Она быстро засунула в ларец конверт, смекнув, что карты могут пригодиться, а их кража – лишь небольшая компенсация за несносное и вовсе негостеприимное поведение принца Пиона. Вновь сделав ларец невидимым, она подбежала к окну и, тихонечко приоткрыв одну ставню, чтобы ни один ветерок этого не заметил, позвала дракона.

Несколько секунд судорожно вдыхала прохладный ночной воздух, попутно то вознося хвалу Создателю, что принц Пион так и не понял угрозы, исходящей от Мярра, и поэтому позволил ему остаться, правда, как скотине в саду, то борясь с назойливой мыслью – дракон по каким-то причинам не сможет прийти к ней на помощь.

В эту ночь все небо было скрыто плотным слоем туч. За этим глухим забором не был виден ни новорожденный месяц, ни маленькие горстки робко собирающихся в редкие созвездия звезд. Слабый ветер все же не мог разогнать духоту, что парила в воздухе и смешивалась с запахом увядающих цветов и гниющей в болотах древесины. Окружающий мир будто откликнулся на желание правителя экономить на всем или же просто решил слегка помочь осуществлению плана Ирис.

– Мярр, где же ты? – пробормотала она куда-то в темноту.

Крона дерева зашуршала, словно большая птица запуталась в ней, а потом выпорхнула. Очередной порыв ветра оказался сильнее предыдущих, и вот перед Ирис повис в воздухе Мярр. Его длинные клыки почти задевали подоконник, а толстые когти впились в самые мелкие отверстия в стене, из которых уже начала осыпаться каменная крошка.

– Мярр, – с облегчением прошептала она.

– Что-то мне подсказывает, принц Пион показал себя во всей красе, – прошипел тот.

– Мы должны убраться отсюда немедленно. – Ирис подумала, что в многочисленных легендах и сказках, что ей приходилось читать и выучивать, герои никогда не сталкивались с затруднениями, объявляя сообщникам о побеге. – Он меня запер здесь, а с минуты на минуту явится кудесник Овибан…

– Довольно слов, отойди от окна.

Девушка послушно сделала несколько шагов в сторону, в то время как Мярр взлетел вверх, кляня дурацкую высоту, на которой расположен дворец, сделал замысловатую фигуру в воздухе и разбил хвостом окно. Осколки дружно влетели в кабинет и сложились любопытным рисунком, который славно поблескивал в скупом свете.

– Забирайся на меня! – скомандовал Мярр, засунув в оконный проем хвост, как веревочную лестницу.

Ирис, сосчитав до трех, вскарабкалась на спину дракона и со всей силой уцепилась за его шею, а ногами сдавила бока.

– Осторожнее с крылышками! – сварливо предупредил он.

– Мярр, летим отсюда поскорее.

Дракон резко взметнулся ввысь, оставив позади громкое ворчание кудесника Овибана по поводу того, что девчонка посмела использовать некие чары, а затем неразборчивую ругань.

Мярр лениво обернулся, распахнул пасть и метко выпустил клубы пара в разбитое окно. Затем гордо устремил свой взор вперед, пояснив на всякий случай:

– Не бойся, я его усыпил до самого утра.

– Он, вероятно, уже наложил заклятье на коридор, – улыбнулась Ирис, пригнувшись еще ниже к шее дракона. – Нас не хватятся до утра, а если он сказал правду, то и вечера.

Дракон взлетал все выше, оставляя Флорандию где-то позади за тучами.

Как бы Ирис ни была напугана и взбудоражена, еще пока и не осознавая до конца, что все-таки произошло и какие это несет последствия, она не могла не любоваться яркими звездами и месяцем, похожим на аппетитный рогалик, посыпанный кокосовой стружкой. Архипелаг с высоты драконьего полета и вовсе казался всего лишь объемной, истрепанной по краям старинной картой, изрисованной – помимо общих указаний – загадочными существами и невероятными животными. Море штормило, поэтому на волнах изредка отражались ярко-оранжевые вспышки поднимающегося со дна нектара драконов – хуррора.

Здесь, на высоте тысяч метров, все казалось яснее и спокойнее, и медленное столкновение с действительностью больше не изумляло. В голове роились миллионы тревожных мыслей, но Ирис сделала над собой усилие и обратилась к неизвестному советнику, к которому очень не любила прибегать, ибо он всегда рано или поздно оказывался прав, а ничто не страшит сильнее, чем правда. Внутренний голос откуда-то из груди прошептал ей ответ. Волшебница даже изумилась его логичности и уместности.

– Так куда мы все же направляемся? – спросил наслаждающийся полетом Мярр, умудрившийся, как всегда, угадать мысли.

– Наша первая остановка – самое страшное княжество Архипелага, а там посмотрим. – Девушка сама не ожидала от себя такого энтузиазма.

– Так мы летим…

– Именно, в Балтинию. Принцу Пиону вряд ли захочется сюда соваться. – Она ободряюще похлопала дракона по лопатке. – Там нет ни одного волшебника и залежи хуррора. Я чувствую, мы там не пропадем.

– Разумно. Все равно ничего другого нам не остается.

Мярр чуть изменил курс и стал лететь более медленно. Девушка, несмотря на сильную прохладу, задремала, убаюканная размеренным покачиванием на воздухе.

Они подлетели к Балтинии на рассвете. Огромная оранжевая лента на море словно отгораживала четыре острова от всего остального мира, а туман скрывал их от посторонних глаз, как фата невесту.

Глава 2

Настойка имбиря

Ирис всегда могла безошибочно угадать, годится растение для приготовления зелья или нет. Сбор трав представлялся ей очень важным и торжественным моментом, чью гармонию нельзя нарушить никакими лишними движениями или ошибками. С самого детства она внимательно изучала многочисленные мамины гербарии и проводила целые дни в огромном саду их дома. А как приятно было бродить по нему в сумерках, пытаясь запомнить на ощупь очертание каждого соцветия и маленькой тычинки, или лежать среди цветов, читая одну из книг о волшебстве. Растения слушались ее, подсказывали и помогали в маленьких заклинаниях, где не требовалось большого опыта и особых знаний. Она научилась правильно их собирать и ухаживать, узнав характер каждого еще до того, как кудесник Хабмер торжественно вручил ей книгу «О чудесных свойствах растений». Первые дни в Балтинии показались ей сплошь наполненными приятными сюрпризами и открытиями, ведь каждый уголок этой страны буквально воплощал в себе представления Ирис о райских садах.

Она жила в этом месте целую неделю и пока еще не разу не пожалела о выборе. Казались восхитительными строки из указа принца Туллия о том, что каждый волшебник, решивший здесь поселиться, имел право на дом с небольшим участком земли, на сто пятьдесят лет освобождался от налогов, а также мог собирать и ловить любые приглянувшиеся ему ингредиенты для зелий и заклинаний на всей территории страны, кроме замковой – если те сами против этого не возражают. А еще более прекрасным было то, что указ этот неукоснительно соблюдался, в чем девушка убедилась в день прибытия.

Мярр ловко приземлился на одном из пляжей, предусмотрительно покружив над островом и выбрав ближайший к столице – Регенсвальду. Они чуть передохнули, а дракон даже умудрился перекусить свежевыловленной рыбой, пока Ирис, сидя на песке, подсчитывала их скромные накопления и определяла примерные масштабы необходимых трат, благодаря Создателя за то, что цены на территории всего Архипелага были примерно одинаковы, а деньги – общие.

Утро постепенно вступало в свои права, а туман и вовсе исчез. Волшебница извлекла из ларца тубус с необходимыми документами, закуталась в мантию и предложила Мярру отправиться на поиски крова.

Улицы Регенсвальда, не только центральные, но и окраинные, оказались опрятными и просторными, с фонтанами и расписными каменными домиками на очень высоких фундаментах, с громадными окнами, завешенными легкими занавесками. Все здания были приподняты над землей в соответствии со старой традицией, поэтому каждый домовладелец считал себя обязанным украсить непременную лестницу.

Местный рынок поражал с утра не только разнообразием ассортимента, но и чистотой. Город, несмотря на гордое звание столицы, был тихим и как будто являлся продолжением общего ландшафта Балтинии. По сравнению с громкой Флорандией, шумной и суетливой, вопреки своему нежному названию, здесь никто никуда не спешил и не пытался забрать спешкой и страшилками чужое время. Телеги и кареты, запряженные довольно-таки откормленными и ухоженными драконами, изредка встречались на пути. Видимо, это было или слишком дорого, или же балтинцы предпочитали пешие прогулки.

С Ирис говорили весьма любезно и разглядывали с неподдельным интересом, явно прикусывая каждый раз язык, когда готов был вырваться наивный вопрос: «Так вы волшебница?»

– Похоже, мои мантия и фероньерка привлекают больше внимания, чем твои крылья и хвост, – шепнула она Мярру, озлобленно поглядывающему в сторону своих оскотиненных собратьев.

Все же раньше времени она решила не раскрывать свою профессию перед регенсвальдцами и поэтому постепенно выясняла, где находится городской глава. В конце концов какой-то мальчишка – судя по всклокоченным волосам и чумазому фартучку, подмастерье кузнеца, – привел ее к выкрашенному голубой краской зданию с любовно посеребренной каменной лестницей, разбитой в некоторых местах. На двери был изображен симпатичный единорожек, сначала, скорее, намалеванный кем-то в шутку, а после, вероятно, всем полюбившийся. Только теперь Ирис вспомнила, что правители Балтинии происходят из рода Единорогов, чьими цветами всегда были небесный и серебряный.

Попросив Мярра остаться снаружи, волшебница осторожно, прижимая к груди тубус, решила попытать счастья.

Городской глава, об этом намекал жилет государственных цветов, жуя бутерброд с креветками и одновременно с этим приглаживая черную бороду, был увлечен беседой с каким-то бойким лысым стариком. На том были опрятные, порядком изношенные вещи, а выбеленные солнцем волосы и особый, смуглый оттенок кожи, впитавшей в себя морскую соль и холодный ветер, выдавали в нем рыбака.

– У меня сегодня внук возвращается, – гордо сообщил старик городскому главе.

– На время? – Тот ловко снял с бороды прилипшую креветку.

– Нет, насовсем. Он изучил там все, что ему нужно, и теперь и за тонну лосося не уедет отсюда. – Старик взмахнул по-прежнему сильными руками, хоть пальцы до конца разжать так и не смог, чем подтвердил догадки Ирис.

– Славно, славно… Какие у него получались сети! А янтарные поделки! – почавкал чиновник, облизывая пальцы.

– Полно тебе. Он – придворный, – строго отрезал старик.

– Я диву даюсь, Цвейник. При всей твоей пылкой любви к принцу Туллию, как ты допустил, чтобы твой единственный внук выносил за ним дерьмо?

– Надо же хоть что-то урвать у этого людоеда.

– Извините, я могу к вам обратиться? – Ирис сама не заметила, как эти слова сорвались у нее с языка.

Городской глава и старик оценивающе оглядели ее с ног до головы, двусмысленно кивнули друг другу и замерли, изумленные своими догадками.

– Девица, уж не ветром ли тебя сюда принесло? В моем возрасте уже невозможно пропустить такую красоту, тем более в мантии…

– Я – волшебница. – Ирис решила особо не распространяться о себе, а просто положила на стол перед ним тубус с документами. – И хочу жить в Балтинии.

Цвейник закашлялся и, выказав на прощание свое почтение чиновнику и Ирис, покинул кабинет.

Городской глава что-то крякнул и, одергивая жилет, принялся с умным видом вчитываться в свитки.

– Обождите пару секунд. – Он залез в шкаф и принялся копаться в содержимом самого нижнего ящика, как свинка, тычущаяся носом во влажную землю в поисках заветного трюфеля. Традиционно крякнув, чиновник, пришептывая под нос местные ругательства, распрямился и одной рукой, сдвинув в сторону документы волшебницы, завалил стол горой каких-то бумаг и начал их медленно разбирать, близко поднося каждую к глазам.

Ирис, не теряя ни на миг из виду свои документы – с такого растяпы станется все растерять – села на скамью возле окна. Теплые потоки света прикрыли спину как невидимый щит и подарили уверенность и ощущение очень зыбкой, но все же безопасности. Чиновник, впрочем, вошел во вкус и со знанием дела разобрался в незнакомых ему бумажках, выбрав несколько подходящих к данной ситуации. Щелкнув пальцами в воздухе для лучшего припоминания, он опять вернулся к шкафу. На этот раз ему пришлось снять с внутренней стороны дверцы маленькую лесенку, которую он небрежно приставил впритык к выпирающим бумагам. Забравшись на самую верхнюю ступеньку, он извлек с предпоследней полки широкую, туго набитую папку. Он снова крякнул, убирая все ненужное, и в том же обманчивом беспорядке вновь пораспихивал его в освободившиеся среди прочего хлама щели.

Ирис разомлела от тепла и отстраненно, скорее даже полусонно наблюдала за исполнением этого убаюкивающего ритуала. Живот периодически громко булькал, как будто маленький неизвестный зверек выражал протест против неотвязного запаха свежих креветок при полном их отсутствии на тарелочке. Она даже восхитилась явной гармонией, заложенной в выстроившихся на столе стопках бумаг – разной величины, но не значимости.

Чиновник наконец-то нацепил маленькие круглые очки в массивной оправе на нос и перешел к своим непосредственным обязанностям. Сравнивая документы Ирис с хранящимися у него образцами, он вчитывался в каждую строчку и даже проверял что-то на ощупь. Затем развернул свиток, в котором девушка сразу узнала ежегодно распространяемый список изменений в сословии волшебников, и, пробежав по нему глазами, удовлетворенно крякнул.

– Не вижу противоречия между вашими бумагами и моими, волшебница Ирис. – Он сразу спрятал их обратно в шкаф и достал очередную папку. – Подойдите сюда. Ну же…

Волшебница неожиданно для себя с трудом приблизилась к столу – сейчас, когда все плавно завершалось, накатила усталость, которую она все никак не могла сбросить.

– Что теперь? – Ей казалось, будто кто-то другой размеренно говорил за нее. – Мне необходимо выбрать дом?

– Не совсем. – Он вновь крякнул, и Ирис невольно подумала, уж не сидит ли внутри него утка или, может, он селезень, случайно превращенный в человека. – Заполните и подпишите необходимые формуляры, – положил он руку на самую скромную стопку. – А потом я провожу вас к полагающемуся вам дому. Дело в том, что у нас несколько лет не селились никакие волшебники, а земля пустовала. Его светлость решил, что не стоит пропадать добру, и оставил только один дом, а остальное вновь вернул в городские фонды.

– Ясно. – Девушка пожала плечами. Все здесь было незнакомо, так какая разница, где для начала жить. Оставшийся участок, видимо, находится в каком-то совсем непримечательном месте, куда никто лишний раз и не сунется, а это вовсе не так уж и плохо.

Погрузившись в изучение хитросплетений балтинских правил, Ирис не сразу расслышала грубую ругань и визг с улицы, а когда сквозь суматоху раздалось громкое проклятье, извинившись, вылетела наружу. Городской глава, сгорая от любопытства, своей переваливающейся походкой последовал за ней.

Оставленный внизу Мярр смачно собачился с двумя молодыми людьми. Оба были сколь красивы, столь и изощрены в ругательствах. Прохожие, впрочем, с ужасом вжимались в стены и собирались в тесные кучки.

– Я вам не бессловесная скотина, отродья минотавра. – Мярр ожесточенно щелкал пастью, вздымал крылья, показывая их мощь, и демонстративно бил хвостом. – Ишь, че удумали – похитить меня!

– Мы всего лишь хотели посмотреть на тебя, выкидыш, – огрызнулся один из парней. – Твоим владельцам следовало не только обрезать тебе крылья и дерьмовый хвост, но и повыдирать зубишки вместе с твоим жопным языком.

– Извините его, пожалуйста! – крикнула Ирис, радостно выдохнув: эти два олуха не заметили, что Мярр самый настоящий дракон. – На него так действует… Превращение… Вдруг заговорил и сразу начал хамить всем подряд. Лекарь сказал, скоро пройдет…

Слова ее в первую очередь подействовали на наблюдавших за словесной схваткой, в отличие от противников Мярра сразу приметивших неладное. Балтинцы расслабились и потихоньку начали расходиться.

Молодые люди презрительно оглядели Ирис и, не советуясь, мысленно пришли к общему выводу: придурошная девка. Это столь явно отразилось на их лицах, что девушка со всей силой прикусила губу, лишь бы не нагрубить.

– Мы только хотели посмотреть. Следи лучше за своей тварью, – плюнул на землю один из них, подчеркивая, как его позабавила эта ситуация.

– Извините, пожалуйста…

– Давайте вернемся к нашим делам, – примирительно обратился к ней чиновник, чуть смутившийся произошедшим. – Не волнуйтесь, никто не украдет вашего дракона. У нас почти не происходит преступлений.

После соблюдения всех формальностей и проставления десятка подписей городской глава повесил табличку, что будет отсутствовать в течение ближайшего часа, и, потрясывая ключами, торжественно произнес, что последним пунктом их сегодняшней встречи будет заселение.

– Просто замечательно, что вы сразу пришли в Регенсвальд, – объяснял он по дороге. – Вас все равно отправили бы ко мне, поскольку единственный дом для волшебников находится в моем ведении. Так-то! – для придания веса своим словам он опять крякнул. – О! Уже почти десять.

Волшебница огляделась в поисках часов, но не заметила ничего похожего на циферблат. Предугадывая ее мысли, городской глава уточнил:

– У нас в Регенсвальде, конечно, есть часы, да только они нам без надобности. Тень от замка ложится прямо как стрелка солнечных – всегда точно и безотказно. – Он кивнул ввысь. – Очень удобно, когда стоит погожий, как сегодня, денек.

Ирис задрала голову и ахнула от изумления: над всей Балтинией отстраненным стражем возвышался знаменитый замок рода Единорогов, в котором, по легенде, захоронены кости одного из величайших драконов, когда-либо живших на свете. Его построили таким образом и в таком месте, что он был виден из любой стороны острова и напоминал о незримом присутствии правителя в каждом самом затаенном уголке.

– Идемте, волшебница Ирис. Мой род давно здесь живет и мне приятно ваше восхищение, но, полагаю, вы успеете наглядеться на замок, тем более домик находится от него совсем близко. – Он одобрительно провел рукой по крупу Мярра, самым бесстыжим образом притворяющегося покорным и кротким. – Славный у вас дракон. Здоровый такой. Небось стоил немало золотых монет.

– Напротив, куплен за бесценок. Больше и не дашь за такого бесстыдника. – Ирис зло шикнула на Мярра.

– Скоро это пройдет… Станет смирным, а то, вишь, какой эффект. – Чиновник все же спрятал руки за спину.

– Надеюсь… – Ирис поправила мантию, всеми силами избегая думать о том, какая легендарная личность окажется ее соседом.

Городской глава любезно провел ей экскурсию по городу, разъясняя также особенности других городов и вообще жизненного уклада балтинцев. Ткнув пальцем в здание аптеки, он не преминул сообщить:

– Раньше здесь тоже был домик для волшебников. Но он долго пустовал, а тут сынок Херлора выучился на аптекаря. Места себе не нашел, тем паче он первый такой в своем роду. Парнишка не растерялся, подал прошение, и принц Туллий пожаловал ему это здание. Всем теперь хорошо. – Городской глава привычно крякнул.

– А другие дома? – поинтересовалась Ирис.

– Другие… Какие он отдал рыбакам и земледельцам под склады да еще для каких нужд, кого поселил, а один и вовсе снес: построил дополнительную котельную, когда узнал, что в том районе не всем домам хватает горячей воды. – Чиновник чуть ускорил шаг.

Пользуясь его добродушием, волшебница самым невинным тоном задала вопрос, который и так в любой момент мог сорваться с языка:

– Значит, принц Туллий очень добрый правитель? – На всякий случай она опасливо сделала пару шагов назад. Мярр что-то недовольно пробухтел и ударил хвостом.

– Да как сказать? – Чиновник погладил бороду. – Все они одним миром мазаны. Мы его почти не видим. Порой он сама доброта, издает указ один другого лучше, а иной раз… Лучше не вспоминать, – вздохнул он. – Так вот, если вам понадобится купить самые свежие морепродукты или рыбку, или вдруг что-то из янтаря, то смело отправляйтесь в Эмберай. Он сплошь состоит из деревушек…

Место оказалось настолько прекрасным, что Ирис и думать забыла о странном, но престижном соседстве. Она сразу почувствовала, что ни в округе, ни в самой постройке не таится никаких чар, а значит, можно спокойно обустраиваться.

Двухкомнатный одноэтажный домик с садом находился практически в лесу неподалеку от одного из главных рукавов реки Гешь. В первую же ночь Ирис была заворожена тихим мелодичным звуком: плеск реки, овивающей каждый изгиб Вишневых гор, смешивался с шумом Изумрудного моря.

Конечно, девушка боялась разочароваться, но горы, что скрывались под шапкой из крон вишневых деревьев, кусты роз, оплетающие собой целые деревни, и радостные переливы брызг водопадов заставляли поверить в то, что это один из самых красивых уголков планеты, несмотря на частые густые туманы. Но если сквозь подобный балдахин просвечивают яркие травинки, капельки воды и просто искусные фрески на домах, то насколько все здесь необычно, когда погода становится чуточку лучше и яснее?

Балтинский лес вовсе не казался дремучим или опасным, скорее, его можно было сравнить с большим парком. Все семь дней у Ирис не проходил охотничий азарт, и она, вероятно, собрала уже больше ингредиентов, чем ей могло понадобиться.

Выходя из леса, она недолго помедлила и все же направилась прямо по тропинке, приблизившись к домику именно таким образом, можно было увидеть башни белоснежного замка, вырастающего из вишневых гор. Свет играл на темно-зеленой черепице яркими бликами, которые невиданным образом подсвечивали изображения застывших в воздухе драконов и огромные цветные витражи, пересказывающие историю Балтинии с древности до позапрошлого века.

«Вот бы хоть раз побывать там внутри. Может, раз в год, например, в честь дня Зимнего союза, туда пускают всех желающих?» – думала девушка, представляя, какие растения должны быть в саду и сколько ступеней насчитывает главная лестница, если учесть, что замок построен на самой вершине самой высокой горы.

– Мярр, я пришла! – крикнула Ирис, открывая входную дверь, прячущуюся среди плюща и огромных соцветий белого шиповника.

– Заждался-заждался. Понимаешь, я сколотил еще пару стульев, но так и не нашел немного закваски или какой-нибудь малюсенький кусочек лосося.

Ирис залезла в корзинку и извлекла с самого дна бутылку с закваской и бумажный пакет, глядя на который дракон прищурил от удовольствия янтарные глаза.

После легкого ужина Ирис и Мярр вновь приступили к хозяйственным хлопотам. Волшебнице не надо было прикладывать никаких усилий, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Обустройство домика и сада и знакомство с окрестностями невольно отнимали все свободное время, а боязнь оплошать перед первыми клиентами подстегивала денно и нощно повторять даже хорошо известные и тысячу раз опробованные заклинания.

В очередной раз любовно пересчитывая котелки, горшочки, сосуды, мешочки и тысячи других мелочей и дотрагиваясь до них, Ирис похвалила себя за привычку в любом путешествии брать все с собой. Теперь ей не составит никакого труда заранее подготовить пару-тройку самых распространенных зелий и набрать ингредиенты для простейших житейских чар.

– Конечно, Мярр, через день-другой к нам начнут приходить местные жители, – назидательно повторила она в десятый раз за вечер. – На всякий случай напоминаю тебе, а ты не забудь предупредить их, если меня не будет, что я не занимаюсь приворотами, гаданиями, не навожу порчу, проклятья и не делаю ничего, что может навредить любому живому существу.

– Не мешок с навозом, все понял. Ты не забыла наложить защитные чары? – поддразнил он ее, ибо это был его излюбленный навязчивый вопрос.

– Конечно, нет. Этот дом и ближайшие окрестности в нашем распоряжении. – Она чуть покраснела с досады. – Еще… Мярр, не выпрашивай у них свои любимые деликатесы в качестве оплаты. Помни, каждый сам должен решить, во что ему обойдется то или иное зелье, даже если это кусочек коры коричного дерева.

Дракон зевнул во всю пасть, обнажив острые зубы, и облизнулся. На его мордочке отразилась глубокая скорбь, которую волшебница проигнорировала.

Изучая корешки книг по волшебству, сказкам и легендам, что стояли на полках стеллажей, девушка вдруг испугалась, что все годы учебы у волшебника Хабмера прошли даром, и она лишь неубедительно притворялась перед ним и его клиентами, будто умеет от хлопка зажечь свечи. Стол, заваленный колбами с нектарами и банками с растениями, которые Ирис только что отсортировала, все эти пучки трав в углах, сотни свитков с конспектами лучших заклинаний, несколько котлов из разных материалов – всего лишь декорация, которая призвана скрывать ее растерянность и невежество.

– Ты хоть представляешь, с кем мы будем иметь дело?

– Хм. Мярр, ты же знаешь, как и любой другой житель Архипелага, что достоверно практически ничего не известно о наших соседях, кроме общей информации и досужих сплетен.

– Иногда мне кажется, что если бы все острова, пусть и оставаясь в своих границах, были хоть как-то спаяны, было бы лучше.

– Кто знает. По крайней мере, никто не суется ни в чьи дела и уже пятьсот лет ни в одной стране нет воинов.

– Ага! Мы даже не знаем, что здесь творится на самом деле. Но пусть они поклоняются драконам, все же не зря род Единорогов трясется над одним из важнейших трофеев Огненной войны.

– Они не будут тебе поклоняться. – Ирис с трудом сдержала улыбку. – Скорее, они поклоняются дождю: раз в год у них три недели непрерывно идут ливни – называется это время Водная триада.

– Жаль… Было бы интереснее, если бы над Балтинией каждый день летал кровожадный монстр.

– Зато мы молодцы. Уже сделали запасы на всякий случай. Ладно… Пора спать. Возможно, утром к нам наконец-то придут первые посетители, отдыхать будет некогда. Сладких снов.

Расчесывая влажные после ванны волосы, Ирис грезила, что, возможно, уже в ближайшие дни ее жизнь станет совсем другой – такой, о которой она мечтала: бесконечные заклинания, самые мощные удивительные зелья и еще что-нибудь восхитительное.

Весь следующий день они провели, предвкушая очереди из суетливых посетителей, но, похоже, их появление никого не заинтересовало.

Ирис тщетно пыталась успокоиться и взглянуть на ситуацию с другой стороны: как на возможность придать своему нахождению в Балтинии таинственности и отстраненности, но никак не получалось. В итоге она для развлечения сварила несколько зелий и стала планировать, как лучше разбить огородик с учетом странной природной аномалии и с кем можно посоветоваться.

Последующие дни также оказались однообразными и лишенными каких-либо событий. Ирис только и оставалось, что прогуливаться по городу, намекая при каждой возможности на свою профессию, и перечитывать справочники по волшебству и сборники заклятий.

Может, ей удавалось бы получать удовольствие от бездействия, если бы до этого не пришлось долго работать или лень являлась неотъемлемой спутницей ее жизни. Оба варианта не соответствовали реальности: ничто так не докучало Ирис, как вынужденное безделье.

Однако здесь ничего нельзя было поделать. Ей вовсе не хотелось начинать с нарушения одной из важнейших заповедей любого истинного волшебника: никогда нельзя опускаться до того, чтобы растрезвонить на весь город о своем присутствии. Можно лишь мягко оповестить, а жители сами должны почувствовать, даже если кудесников здесь сотни. Волшебство должно возникать тогда, когда в нем нуждаются по-настоящему, но не спасать всех от проблем, которые можно преодолеть самому.

На исходе второй недели Ирис опустила руки. Без особого энтузиазма она утром, как заведенная, перечитывала сборники и справочники по заклинаниям, после копалась в саду и готовила еду на день для себя и Мярра, который помогал добывать пищу. После принималась за рукоделие и нашептывала нараспев древние сказки и легенды, зачастую добавляя к ним собственные. Подметив это, он сразу зашипел:

– Мне казалось, ты уже избавилась от этой дурной привычки.

– Это не привычка. – Ирис отделила от пасм фиолетовую нить и не глядя вставила ее в иголку. – Не зная легенд, можно сотворить очень много дурных чар.

Дракон картинно закатил глаза.

– Сейчас меня больше волнует наше затянувшееся безделье. Судя по всему, им вовсе не нужны волшебники, – в сердцах пожаловалась Ирис, откладывая вышивку. – Иначе кто-нибудь уже давно зашел бы к нам.

– Видимо, раньше попадались сплошь бездари да проходимцы. С такими-то райскими условиями.

Мярр затих и настороженно вытянул шею. Медленно перебирая пальчиками, он, вслушиваясь в обычные звуки позднего вечера, подергивался всем телом, словно пытался проникнуть куда-то за пределы своей оболочки. Янтарные глаза стали почти прозрачными, а сузившиеся зрачки напомнили веточки, случайно упавшие с дерева из-за сильного порыва ветра и застывшие в смоле тысячи лет назад. Мярр облизнул клыки и изрек:

– К нашему дому приближается молодая девушка. Перед такой точно не опозоришься.

Ирис вскочила со скамьи и суетливо стряхнула пыль с котла, как будто такая мелочь могла оказаться для нее роковой.

Вскоре послышался робкий стук со стороны калитки. В окно Ирис подглядела, что руки гостьи все время ударяются о невидимую стену и не могут коснуться даже кустов роз.

– Извините меня! Пожалуйста, разрешите войти! Мне очень нужна ваша помощь! – Голосок был тихим и постоянно срывался, словно девушке с трудом хватало сил даже открыть рот.

Ирис начертила в воздухе ромб с точкой, и калитка отворилась.

Посетительница была небольшого роста, но с непропорционально длинными руками. Жесткие волосы пшеничного цвета контрастировали с нежной смуглой кожей, а приплюснутый нос картошкой, большие раскосые глаза и острые уши каким-то неведомым образом – с ее обликом. На ней было богатое платье оттенка марсала.

– Здравствуйте, я могу видеть волшебницу Ирис?

– Я к вашим услугам. Здравствуйте. – Ирис сцепила руки перед собой в замок, пытаясь скрыть волнение. Оказывается, ее усилия были не такими уж пустыми.

– Добрый вечер, – деловито поздоровался Мярр.

Гостья исподлобья посмотрела на них.

– Но Ирис – пожилая лысая волшебница. Так все говорят. У нее не может быть таких длинных рыжих волос, как у вас. Не пытайтесь меня обмануть. Пусть я всего лишь ученица, но это не дает права…

– Судя по описанию, говорите вы о волшебнице Айри.

– Ясно, – почесала кончик носа девушка.

– Но я думаю, что смогу помочь. – Ирис старалась говорить уверенно, но чувство, что она всего лишь обманывает всех вокруг, а вовсе не является волшебницей, снова вернулось.

– Как же так? Мне очень нужен ее эликсир, позволяющий заглянуть в прошлое и увидеть все со стороны. Вы мне ничем здесь не поможете.

– С чего вы решили, что она продала бы вам хоть каплю? – Теперь Ирис пришлось скрывать улыбку. – Она никогда не продавала его никому, кроме принцев или тех, кто сумеет заплатить побольше.

«А точнее – никому, кто был в здравом уме и знал, что, во-первых, такого эликсира быть в природе не может, а во-вторых, единственный способ заглянуть в прошлое – вуаль времени – смертельно опасен», – мысленно договорила она.

– Но это все равно ничего не значит. До недавнего времени Айри совершенствовала формулу одного зелья и, испытывая его на себе, переборщила с белладонной. Вот уже год как ее нет с нами. В этом мире, – добавил от себя Мярр.

– Что же делать? Я так рассчитывала… – Гостья достала из скрытого в складках кармашка кружевной платок и громко высморкалась.

– Может, я попробую помочь. Позвольте. – Ирис не могла допустить, чтобы первый клиент просто так ушел.

– На вас и мантии нет, – недоверчиво скуксилась девушка.

– Мы надеваем мантию, когда куда-то идем. От нее ничего не зависит, а фартук нужен, чтобы не запачкать одежду, – протараторила Ирис, подумывая о том, как было бы здорово, имей она возможность чуть-чуть повлиять на волю этой девушки. Исключительно для того, чтобы уговорить остаться.

– Я так обрадовалась… некоторые тоже… такая необычная волшебница, и поселилась у нас… Все равно уже ничего не поделаешь… – Девушка нерешительно поднялась по ступенькам.

Ирис усадила гостью за стол, поставив перед ней стакан с калиновым морсом, а сама села рядом, пытаясь изобразить профессиональную бесстрастность.

– Я думаю, на меня наслали нейрическое заклятье. Пальцы не слушаются, а я портниха. Как я могу работать, когда игла выпадает из рук, а ткань режет руки. От меня и жених откажется. Так матушка говорит.

– А с чего вы решили, что заклятье именно такое? – Ирис удивили не только познания посетительницы, но и ее безаппеляционность.

– Так мне ответил один волшебник из Лорении, которому я написала. Он умеет колдовать на расстоянии.

Ирис хмыкнула, догадываясь, о ком идет речь, но прерывать рассказ не стала.

– Понимаете, Ирис… Вы здесь единственная волшебница. Других нет. Наверное, и вас скоро не будет. Они все сбегают.

– А почему они… Почему он так написал?

– Не знаю. Говорит, подходит по моим описаниям.

Ирис пригладила волосы и приблизилась к полке. От страха ее всю трясло, будто она только что попала под ледяной ливень. Язык занемел, а перед глазами замелькали черные мушки. Пришлось найти в себе силы, чтобы выдавить жизнерадостным тоном:

– Думаю, все не так страшно. Сейчас я дам особую настойку. Вы должны выпить половину в полнолуние, поставить флакон на окно и сразу приняться за работу. Начать пришивать рукава, кружева, просто обработать ткань, что угодно… но только до самого утра. Когда первый луч прорвется через тучи и пройдет сквозь оставшуюся жидкость, допиваете остаток и сразу ложитесь спать. Эффект будет, когда проснетесь.

Ирис достала небольшой флакон из оранжевого стекла и вложила в руки гостьи.

– Это все? – Девушка недоверчиво фыркнула. – Тот волшебник написал мне, что для лучшего результата ему надо погадать на камнях, потом обратиться к духам и лишь в конце приготовить секретную настойку, в которую я должна добавить чуток своей крови и выслать ему обратно…

– Надеюсь, вы этого не сделали?

– Увы, мои средства не позволили. А вам не нужна моя кровь?

Ирис ничего не смогла ответить. От кудесников она много слышала о злосчастных волшебниках-недоучках, так и не принятых в сословие, не обладающих и тысячной долей тех возможностей и знаний, которыми обладают настоящие волшебники, но с гордостью их применяющих. Сама она никогда с ними не сталкивалась, поэтому не представляла антуража и особенностей их работы. Кровь, гадания, духи, сбор средств – прямая противоположность тому, о чем ей говорили на протяжении всего обучения. Всем известно, что вторгаться в мир духов нельзя, даже если кажется, что вопрос касается жизни и смерти, иначе не найти покоя ни в этой жизни, ни после смерти. Да и чему могут научить существа, при жизни делавшие столько же ошибок, сколько и ныне живущие? Вряд ли со смертью приходит полное осознание. Использование крови – это первый запрет, нарушив который можно навсегда лишиться энергий. Только в этом не убедишь простую девушку, привыкшую к ярким декорациям и не желающую мириться с будничностью большинства чар.

– Знаете, может быть, вы все же попробуете. Вы ведь ничего не теряете. Поверьте, здесь нет ни одного яда…

– Но ведь…

– Я открою вам небольшой секрет, – все это время лежавший в углу Мярр встал на лапы и, грозно приподняв крылья, приблизился к посетительнице. – Здесь заложены более сильные чары. В тот момент, когда варилось это зелье, я обмакнул в чан свои клыки, передав тем самым часть своих сил. Почему мы хранили его в бутылке, а не сварили в этот момент? Я понимаю ваши сомнения. Но это зелье можно приготовить только раз в год. В особый день, который высчитывается по силе колебания почв, направлению волн Изумрудного моря и при содействии ветра с Кораллового края. – Он облизнул клыки и прищурился, словно пытался испепелить взглядом.

– Вот оно как… – В глазах девушки мелькнула уверенность. – Я поняла. Конечно, вам не хочется раскрывать все свои секреты. Спасибо. Пожалуй, мне пора идти. – Она благоговейно спрятала пузырек и поспешила к выходу. – Кстати, вы ведь здесь недавно. Со дня на день начнется водная триада, но в таком домике все будет нипочем, так что не бойтесь. Огородик тоже будет в порядке, и не заметите, что все было под водой, – бросила она, торопливо закрывая дверь.

Постепенно ее тяжелые шаги затихли, и Ирис, еще не успокоившись до конца, схватила Мярра за ухо:

– Зловредное создание! Кто тебе позволял врать? За что ты выдал обычную настойку имбиря?

– Но ведь ее свойства просто сказочны… Не лапай меня своими потными руками.

– Конечно, она успокаивает, придает уверенность в себе… Но мы не варим ее раз в год, а тем более не окунаем туда твои грязные клыки, от которых за версту несет рыбой!

– Неужели ты думаешь, что иначе она бы поверила нам? Она привыкла полагаться на всяких шарлатанов, поэтому любое логичное и разумное, а главное – простое средство вызывало бы у нее отвращение. – Мярр аккуратно отодвинул Ирис лапой с изящно выдвинутым когтем. – Я всего лишь приукрасил.

– Все равно! Ты не имел права так поступать! Мне так стыдно.

– Ирис, пойми, если мы хотим остаться здесь, то необходимо им понравиться, а ты за три минуты чуть все не испортила. – Мярр фыркнул и гордо улегся обратно в угол. – Кудесник Хабмер поступал точно так же.

Ирис застыла, вспомнив свою работу в лавке и продажу различных «магических» амулетов, и уже вполне миролюбиво добавила, вытирая потные ладони о полотенце:

– Наверное, ты прав. Знаешь, что меня удивило? Как у того шарлатана хватило ума написать, что на простую швею могли наложить нейрическое заклятье?

– Может, она поведала, что сшила платье на два размера больше для любовницы принца?

– Маловероятно. Все-таки нам придется непросто. Создатель, только бы ей помогла настойка имбиря…

На следующее утро Ирис с Мярром не могли поверить в происходящее за окном: вода с неимоверной мощью и скоростью лилась с небес, закрывая плотной сверкающей газовой занавеской все вокруг. Река медленно поднялась из берегов и завладела ближайшей поляной. После этого традиция три недели проводить по возможности дома или путешествовать за пределами Балтинии не казалась бессмыслицей.

Лес и все окрестности отзывались на стук подземных барабанов, спрятанных в глубинах почв. Постепенно весь мир превращался в одно большое озеро, а влажный густой холодный воздух и громкие всплески невольно заставляли поверить в легенду об огромном небесном океане, расколовшем когда-то силой своих струй огромный материк на множество островов и раз в год проливающемся из-за того, что в его воды опускаются отдохнуть и посплетничать братья Солнце и Луна.

– Нас затопит? Вдруг наш фундамент недостаточно высокий? – беспокоился Мярр.

– Не думаю. Но хотя бы ясно, откуда у них такая любовь к камням и почему здесь никогда не бывает холодов.

Ирис прижалась лбом к стеклу. Сколько дней еще пройдет в ожидании результата действия настойки? У вчерашней гостьи слишком много времени, чтобы найти какой-нибудь изъян или нафантазировать самый нелепый побочный эффект. Если ничего не выйдет, то попытка будет утешением. Но что тогда делать?

Сквозь дождь проглядывали очертания замка. Он по-настоящему поразил воображение волшебницы. Лубочная картинка на зарисовках в толстых старинных книжках меркла в сравнении с изяществом и какой-то невероятной гармоничностью этого строения, словно выраставшего из Вишневых гор как одно из деревьев. Каждая его башенка, любой отсвет фрески, всякий изгиб решетки или скульптуры привязывал к себе. Его устремленность в небо настолько контрастировала с воспоминаниями волшебницы о плоском бордовом дворце во Флорандии, разукрашенном золотыми вензелями, что ей казалось: стоит протянуть руку из окна самой высокой башни, как пальцы сразу зацепятся за облака.

Очень часто Ирис снилась долгая прогулка по саду замка среди ярких и пряных растений, которые нежно обвивали ее руки и приятно щекотали ступни. Постепенно она сливалась с ними и застывала – как фреска на одной из стен замка. Необычное ощущение, одновременно жуткое и удивительно возбуждающее – быть частью белых стен, возведенных из древних камней, но удивительнее смотреть на себя со стороны. Тело, просвечивающее сквозь тонкую ткань сорочки, взъерошенные волосы, задумчивая полуулыбка.

Постоянный шум дождя убеждал в истинности поверья, будто в это время никто не сможет утаить своих чувств, поскольку они обнажены настолько, что иных по-настоящему сводят с ума. Это был странный плен, создающий ощущение не столько оторванности от мира, сколько от самого времени. Иногда Ирис приоткрывала окно и протягивала пальцы под бесконечные нити дождя, которые так напоминали фонтан в саду родителей.

Книги по волшебству и тренировки были заброшены: все казалось бессмысленным. Даже если настойка и помогла, то дождь смоет гнев и все воспоминания о былых бедах, и придется ждать, пока таким же темным вечером к Ирис не прошмыгнет новый посетитель, готовый отвергнуть любые попытки незамысловатой помощи без особых эффектов.

Она лежала на кровати с очередной книгой или же задумчиво водила пером по свиткам, пытаясь записать истории, которые случайно пришли на память или же просто возникли в голове, а чтобы не потерять ловкость рук, осторожно выводила цветными нитками бесконечные крестики да петли.

Но, несмотря на подобную стойкость, Ирис очень нервничала и скучала. Мярр был рядом, но его мало интересовали ее мысли. Ей, так гордившейся способностью с легкостью оставаться наедине с собой, было очень одиноко.

С детства Ирис никогда не капризничала и не требовала особой компании. Ей достаточно было разглядывать цветок или просто листать книжку, чтобы в ее голове возникли новые образы, увлекающие за тридевять земель в огромный новый мир. Эта черта характера и навела ее когда-то на мысль, что единственная возможность вырваться за пределы окружающего мира – это оказаться внутри картинки из книги или собственных фантазий. Стать волшебницей.

Когда выбор ограничен и его надо сделать в десять лет – нет времени для сомнения или колебания. Сразу учишься прислушиваться к себе и формулировать внятные желания. И когда она приняла решение, не испугавшись всего, что оно в себе таило, то все в ее жизни сразу встало на свои места. Она впервые явственно почувствовала все потоки энергий, наполняющие мир, и каждый камушек, росинка на траве и малюсенькая блошка стали ей понятны и в то же время представились огромным миром, в котором миллиарды вопросов… Но стоит проявить терпение и чуткость, как он даст ответ на каждый. Ирис словно видела насквозь каждого прохожего, и иной раз была готова расплакаться от переполнявших ее чувств, с которыми пока ничего не могла поделать.

– Звездочка моя, почему ты хочешь быть волшебницей? Ты принадлежишь древнему роду. У тебя милое личико. Ты будешь желанной невестой. Самые лучшие женихи будут добиваться твоей руки, – повторяла фея Сирень каждый вечер, расчесывая непослушные волосы дочки.

– Я не хочу замуж. Я хочу быть кудесницей, – всякий раз Ирис резко вырывалась из рук мамы, иногда довольно болезненно, оставляя несколько рыжих прядей в зубьях расчески.

– Но, звездочка, волшебницы не так популярны у женихов, – с отчаяньем пыталась вразумить дочку фея Сирень. – Да и вообще это очень странная жизнь. Ты еще не понимаешь, но если уже сейчас ты чувствуешь мир иначе, чем остальные, то что будет потом?

– И пускай! Я не собираюсь ни в кого влюбляться и не хочу, чтобы в меня кто-то влюблялся. Я стану самой лучшей кудесницей! Мне папа разрешил!

В день своего десятилетия она написала длинное письмо кудеснику Гульри, в тот момент жившему, по счастливому совпадению, в Ферле, с просьбой взять в ученицы, и отправила послание ровно в час своего появления на свет.

Через семь дней фея Сирень вошла в комнату Ирис, с изумлением вертя в руках элегантный свиток:

– Ягодка моя, тебе пришло письмо.

– Дай мне его. – Ирис вскочила, отвлекшись от разглядывания картинки, изображавшей цветок папоротника.

Ирис неловко разорвала печать и развернула небольшой свиток. Она почти ничего не почувствовала и лишь с облегчением произнесла:

– Мамочка, кудесник Гульри приглашает нас в третий день недели на ужин. Если я ему понравлюсь, он возьмет меня в ученицы.

Волнение появилось лишь в тот момент, когда Ирис с родителями приблизилась к дому кудесника Гульри. Девочка испугалась, что ей абсолютно нечем заинтересовать такого удивительного человека, умеющего, по слухам, превращать выделанные шкуры в живых зверей.

Кудесник Гульри оказался очень высоким моложавым мужчиной шестидесяти лет. Его волосы оставались черными, словно в жизни его не настигла ни одна тревога или печаль, однако движения были настолько скованными и лишенными грации, что невольно заставляли любого посетителя, имеющего самые общие представления о волшебстве, усомниться в способности кудесника совершить самое простое заклинание.

Он долго вел светскую беседу с родителями Ирис и украдкой наблюдал за девочкой, застывшей как стебель кувшинки в пруду. Она не притронулась к засахаренным каштанам и сушеной малине, не вставила ни одного слова в разговор, а лишь внимательно изучала форзацы книг по волшебству.

– Итак, Ирис, твои родители так мне и не сказали, почему решили обратиться ко мне. – В его голосе послышались язвительные интонации.

– Я написала вам сама. Ведь настоящей волшебницей можно стать, только лично пройдя обучение у кудесника, – спокойно ответила Ирис. – А я решила быть кудесницей.

– Хм! Обычно родители пишут мне письма или приходят сами, но не заставляют ребенка…

Девочка словно потеряла для него всякий интерес, и он просто отвернулся от нее.

– Но она сама вам написала! Мы отнюдь не хотим, чтобы она начала учиться волшебству, – произнесла фея Сирень.

– Поймите, мне столько раз говорили это. В большинстве случаев оказывалось, что даже если ребенок имеет способности, то ему не хватает терпения и желания учиться, тем более девочке.

– Я очень хочу быть кудесницей. – Ирис с вызовом посмотрела на него. – И не собираюсь заниматься ничем другим.

Кудесник Гульри призадумался. Незаметно он извлек откуда-то маленькую змейку из янтаря, которая будто свернулась у него на ладони. Он кончиками пальцев поглаживал ее спинку, словно пытался получить от нее ответ.

– Ирис, я пригласил тебя с родителями, потому что ни один уважающий себя волшебник не откажет во встрече желающему у него учиться. Разговаривая с достопочтимыми Лиато и феей Сирень, я понял, что они хоть и поддерживают тебя, но все же считают твое желание блажью. Но, наблюдая за тобой, я заметил, что ты очень своенравна и упряма. Знаешь, что мне понравилось? Ты вторая из всех детей, которые сидели на этом диване, обратила внимание не на сладости, а на книги. Ты не попробовала ни кусочка, зато прочла название каждого тома и прошептала себе под нос, как нечто сокровенное. – Кудесник Гульри поманил ее к себе.

Ирис послушно подошла к нему, спрятав руки за спину. Она уставилась в пол, но тотчас вернулась к созерцанию покорившей ее с самого начала банки: в темно-бордовой жидкости цвело неизвестное ей колючее растение.

– Пару недель назад на твоем месте сидел один мальчик. Его отправили ко мне обучаться. Его способности к волшебству, мягко говоря, не были выдающимися, но я согласился его взять… Чего тебе, Крапсан?

За спиной Ирис встал нескладный подросток, обещавший в скором времени превратиться либо в первого красавца, либо в отвратительную змею. Он почтительно поклонился гостям, обдав Ирис волной презрения, от ощущения которого ей стало нервно, так же, как и от всех энергий, что переполняли мальчика. Она чуть было не всхлипнула, в отчаянии подумав, что она не имеет никаких способностей.

– Кудесник Гульри, я окончил тот самый опыт.

– Иди пока к себе, мой мальчик, видишь, у меня важная беседа.

Кудесник Гульри нежно кивнул, и подросток, еще раз поклонившись, быстро вышел из комнаты.

– Это мой ученик Крапсан. Очень талантливый юноша. Так о чем я?

– Вы говорили о мальчике… – подсказала Ирис.

– Да… – Кудесник Гульри положил змейку на ладонь и протянул ее Ирис, чтобы она получше ее рассмотрела. – Видишь? Очень искусная работа. Он сбежал от меня, а ее оставил в подарок. – Одним движением он вновь спрятал поделку в одном из потайных карманов мантии.

На его лице отразилось странное возбуждение. Он прикрыл глаза, пробормотав под нос: «Хорошо, что пришел…» Его ноздри задергались, как у коня, почуявшего теплое стойло и овес. Ирис почувствовала, что он обдумывает тысячи вариантов и борется с каким-то пока ей неведомым искушением. Он мотнул головой, отгоняя таинственных демонов, но потом глубоко вздохнул и строго приказал:

– Закатай рукава и протяни вперед руки ладонями вверх.

Ирис неуклюже смяла по самые подмышки шелк, но он все равно предательски сползал, из-за чего она забавно заерзала.

Кудесник Гульри величественно встал и как лекарь, собирающийся делать кровопускание, приложил пальцы к локтевой ямочке. Потом, не касаясь кожи девочки, пробежал по каждой венке, как по струнам, отчего волоски на руках Ирис приподнялись. Он сделал несколько спиралеобразных движений и покачал головой. Выражение его лица стало непроницаемым, снова стала заметна его борьба с самим собой.

– Можешь оправить одежду, – плюхнулся он обратно, откинулся на спинку дивана и откашлялся. – Я не могу взять тебя в ученицы.

Сердце Ирис сжалось, а слезы поспешили подступить к глазам, но она лишь сморгнула их и расправила плечи.

«Я ни за что здесь не разревусь. Ни за что. Пусть он не думает, что я пытаюсь слезами выпросить себе место».

– Да, я не могу взять тебя в ученицы, – повторил он еще раз. – С этого года я решил больше не брать никого. Пять лет назад на меня наслали одно очень неприятное заклятье, последствие которого доставляет мне большое беспокойство. Это было бы просто нечестно по отношению к тебе, тем более я никогда не обучал девочек. У Кудесницы Оловак сейчас две ученицы, да и, слава Создателю, детки подрастают… Хм… Но я могу предложить тебе обратиться к волшебнику Хабмеру. Он живет как раз неподалеку от вас. У него давно не было учеников, и к тому же он дядя пятерых взрослых девочек и двоюродный дедушка пятнадцати внучек, так что, наверное, знает, как вести себя с подобными упрямицами, – чуть смягчившись, он добавил: – Не расстраивайся, Ирис. Запомни, так должно. Это самая важная и трудная заповедь волшебства. Повторяй за мной…

Тело Ирис тряслось от огорчения, но она как можно тверже постаралась повторить два нехитрых слова:

– Так должно…

В тот же день они отправились к кудеснику Хабмеру.

«По крайней мере он живет совсем недалеко от нас, – приободряла себя девочка, – можно будет больше времени тратить на занятия. Какие красивые яблони…» И внезапно – наверное, в первый раз в жизни Ирис, – все мысли исчезли из головы. Она снова затряслась от страха, что окажется самозванкой и дурочкой, когда заприметила мужчину, склонившегося над грядкой. До дома оставалось еще не меньше сотни метров, но, казалось, хозяин почувствовал, что кто-то идет к нему. Он лениво выпрямился, разгладил седые усы и, отряхивая землю со штанин, подошел к калитке.

– Хочешь стать волшебницей? – усмехаясь, спросил он, вглядываясь в Ирис, и, не дожидаясь ответа, произнес: – Беру тебя в ученицы. Приходи каждый день к семи утра. Заниматься будем до семи вечера. Начинаем сегодня. Детали обсудим позже.

Он взял Ирис за руку и повел в сторону дома. Девочка не решалась что-то сказать или обернуться. Она слышала, как какая-то большая птица вылетела из кроны дерева, как ее родители шумно спорят друг с другом, чего никогда не делали, как вдали на полную громкость звучит колокол, предвосхищающий важную новость, но все это не имело никакого значения, ведь впереди была дверь, за которой скрывалось осуществление всех ее желаний.

Лавка кудесника Хабмера представлял собой большую темную комнату, заставленную множеством книг, котлов, реторт и порядком потертых ларцов. На стенах висели небрежно вырванные из фолиантов изображения различных волшебных животных, а также множество детских рисунков.

– Что ж… Начнем с самого простого и необходимого тебе в первое время. Возьми ту чашу и ту банку с корнем…

Ирис не подозревала, что между веселыми мечтами и настоящим волшебством протекает настолько широкая, глубокая и бурная река. Никакая лодка не поможет – вмиг разлетится на щепки, можно преодолеть лишь вплавь, рискуя захлебнуться, не одолев и метра, и поселиться на дне. Но она никогда не боялась воды.

И вот она уже не возле котла в маленькой лавке, а на Сведоме. Ей семнадцать лет и, если так должно, то через несколько часов на глазах всех уважаемых волшебников и кудесников она пройдет испытание и станет волшебницей Ирис.

Семь лет назад, впервые попав в Сведомские пещеры, она не могла успокоиться и неделю спустя после возвращения.

– Кудесник Хабмер, – робко расспрашивала она, – а почему вход в пещеру не закрыт?

– Потому что мы ни от кого не скрываемся, – неохотно откликался он, раскладывая новые амулеты по полочкам.

– А почему выбрали именно это место? Потому что это остров?

– Как гласит предание, чтобы никто из кудесников не забывал, что и самые простые вещи могут скрывать в себе дивные сокровища.

В самом деле, скучный Сведом состоял из нескольких скал. Одна из них, с пещерой, была отдана пятьсот лет назад странам Архипелага, другая же, самая маленькая из всех, издревле принадлежала кудесникам. Ничем не привлекательная снаружи, скорее даже пугающая – кажется, дунет ветер чуть сильнее, и тотчас обвалится, – она имела узкий вход, ведущий в длинный извилистый каменный коридор, незаметно спускающийся вниз к веревочному мосту, под острым углом перекинутому над импровизированной пропастью, и к другому берегу, теряющемуся в темноте. Одолев это препятствие, только в первый раз казавшееся слишком опасным, а потом представлявшееся не более рискованным, чем дорожка из мелкого гравия, невозможно было не растеряться, ведь, пройдя сквозь темный ход, ты попадал на новый мост, нависающий над двумя глубокими озерами насыщенного нефритового цвета. Следом шел огромный зал, в котором была невероятного размера белоснежная двухъярусная гора, огороженная бежевыми сталагнатами и будто укрытая барханами сахара. С нее спадали навеки застывшие струи водопада, а на стенах уютно расположились тысячи персиковых кораллитов. Но и этот зал всего лишь открывал проход в грот, который издавна избран местом сбора всех кудесников и волшебников – он весь украшен букетами кристаллов и тяжелыми сталактитами и сталагмитами, каждый час цвет их меняется, переходя из оранжевого в желтый, а там в зеленый, синий, красный, фиолетовый, белый. Острые как копья, они нависают над всеми, но никогда не разят. Тому, кто убежит прочь, нет обратной дороги. Каждый наставник всегда предупреждает об этом своего ученика, вот только не каждый ученик принимает увещевания близко к сердцу.

Ирис, впервые очутившись в гроте, лишь восхищенно вздохнула и закружилась, задрав голову, надеясь разглядеть все в мельчайших подробностях. Почему-то ей представилось, что все это великолепие создано из костей каких-то неведомых древних существ, разноцветные веселые духи которых летают тут по сию пору. Размечтавшись, она врезалась в кудесницу Оловак. Смущенная донельзя своим проступком и ожидая вечного изгнания из грота за недостойное поведение, девочка начала лепетать извинения, но кудесница лишь ласково улыбнулась ей. Как улыбалась и сейчас, спустя годы.

Ирис в радостном предвкушении тяжело вздохнула и обнялась с ней. Кудесница Оловак была высокой пышной женщиной тридцати пяти лет. Глядя на нее, Ирис никак не могла понять, как ей удается все одновременно? Впрочем, так должно. Так должно, чтобы у кудесницы Оловак был замечательный муж, милейшая дочка, звание кудесницы и постоянные неудачи с немногочисленными ученицами. Волшебница вглядывалась в добрые голубые глаза своей старшей подруги, и ей хотелось сказать в ответ что-то приятное, как бы ни окончился сегодняшний день, поблагодарить за всю поддержку, которую всегда от нее получала.

– У меня для тебя сюрприз, Ирис. – Женщина добродушно кивнула головой в сторону, и мелкие короткие черные кудряшки пружинками подскочили вверх.

Из толпы вышла невысокая шатенка – круглая как колобок. На ней не было ни фероньерки, ни мантии, поэтому ее сразу выделяло из толпы милое полосатое платье с большим розовым бантом, завязки которого спадали на робко выступающий вперед животик.

– Важена, как я рада! – Ирис, распахнув руки, шагнула к ней. – Но разве тебе не надо беречься?

– Милая моя, кудесница Оловак рассказала, что сегодня день твоего посвящения. Я просто не могла пропустить и села к ней на хвост. – Она нежно погладила себя по животику. – Пришлось припугнуть моего муженька прежними навыками, чтобы он меня отпустил.

– Поболтайте, девочки, я пойду пока поищу Арру. Нигде ее, безобразницу, не вижу. – Кудесница Оловак обеспокоенно, но при этом приветливо здороваясь со всеми знакомыми, пошла исследовать переполненный народом зал.

– Слышала про Арру?

– Мне больше жаль того парня, Ирис, – вздохнула Важена. – Он чуть ног не лишился.

– А второй кое-чего другого, – доверительно шепнула Ирис. – После того случая она решила развлечься, раз уж ей пока не суждено стать волшебницей.

– Столько учиться, и по причине простой похоти разрушить такой хрупкий баланс энергий. – Собеседница Ирис, казалась, искренне расстроена глупостью бывшей соученицы. Она еще раз погладила животик и улыбнулась чему-то своему.

– Но ведь ты поступила точно так же три года назад! Когда все бросила из-за своего будущего мужа. – Девушке вовсе не хотелось обидеть приятельницу, но все это время она не могла найти ей оправдание. У Важены были все шансы стать волшебницей, но она в один миг их отвергла, отказавшись от посвящения ради брака.

– Видишь ли… Я очень сильно полюбила его и испугалась. – Важена начала поправлять бант. – Испугалась, что с ним случится что-то, если он дотронется до меня. Я знала, что это настоящая любовь, но, видимо, все же очень слабо научилась воспринимать энергии, чтобы почувствовать изначальную связь между нами, ту самую ниточку, что иной кудесник может разглядеть сразу. Знаешь, так устает поясница от долгого стояния. Давай немножко пройдемся по кругу?

Ирис взяла ее под руку и покорно повела в соседний зал, надеясь дальше послушать историю невероятной глупости.

– Я решила, что как бы там ни было, лучше я буду с ним, чем стану волшебницей и буду мучить нас обоих. Знаешь, даже сейчас, глядя на всех здесь, глядя на тебя, я ничуть не жалею. – Важена приложила руку Ирис к своему животу. – Чувствуешь?

Кто-то пока совсем неведомый, но очень целеустремленный и упрямый ткнулся в ладонь, напоминая о своем существовании, и от этого удара сердце на миг застыло.

– Это не имеет ничего общего с тем, что откидывает Арра. Хоть кудесница Оловак и привела ее сюда, чтобы она поняла, что теряет, ей этого уже не надо. Она никогда не станет волшебницей, но и вряд ли с ее характером она поймет, что такое настоящее волшебство.

– Ты пришла меня отговаривать? – Ирис все же не могла убрать руку с живота. – Ты прекрасно знаешь мое мнение на этот счет.

– Знаю, – усмехнулась приятельница.

Ирис и вовсе перестала понимать Важену.

– Я старше тебя всего лишь на пять лет и вряд ли могу поучать чему-то, но мне очень не хочется, чтобы ты узнала, что такое настоящее волшебство, и испугалась, когда почувствуешь, как между тобой и кем-то другим протянута самая настоящая крепкая нить, – заметив, что Ирис разнервничалась, не желая портить ей настроение перед посвящением, игриво добавила: – В конце концов, без этого ты не станешь кудесницей. Поверь, нам, в отличие от волшебников, еще крупно повезло.

– А вдруг…

– Тебе только семнадцать лет, а даже я, так и не ставшая волшебницей, ощущаю, что отсюда, – ткнула она ей в область сердца, – вьется тоненькая ленточка. Пойдем, поглазеем на кудесников. Готовы ли они потесниться перед тобой?

Девушки вернулись в грот. Теперь все были в сборе, и он окончательно превратился в подобие гудящего улья, ставшего прибежищем для раздраженных пчел темно-синего окраса. Вдалеке трепался со своими приятелями Крапсан. Расстояние не помешало ему скорчить Ирис ядовитую рожу, дабы она не забывала своего места.

– Наверное, мне пора, Важена. Увидимся после.

Приближающееся посвящение, о котором девушка старалась не думать, вновь показалось чудовищной пыткой – вдруг что-то пойдет не так: тогда впереди или вечный позор или простая смерть, как не раз бывало.

– Все будет отлично, милая, так должно.

– Так должно… – эхом повторила Ирис, погружаясь в гул, частью которого она так надеялась стать через несколько часов.

Наконец немыслимым образом грот преобразился в амфитеатр, в котором каждый занял место согласно своему положению, и кудесник Гульри произнес торжественную речь, подобающую такому случаю.

Ирис вместе с еще тремя девушками и двумя юношами, что готовились в этот же день к посвящению, встала в самом дальнем углу.

Первое испытание по традиции было самым изощренным, направленным на то, чтобы точно исключить тех, кто не сможет постичь энергии. Каждый из учеников должен был лечь на особое ложе, представляющее собой плиту, сделанную из таинственного доисторического камня, а вот что будет после – зависело от каждого отдельного случая. Чаще всего волшебники говорили, что чувствуют переход в иное состояние: камень словно пытался поглотить и одновременно разделать их.

Первый юноша справился с заданием. Второй завизжал через секунду, как ошпаренный поросенок, и начал молить о пощаде – его тотчас вытащили и попросили покинуть Сведом. Девушка, которая должна была ложиться на камень следом, молча развернулась и ушла, отказавшись от испытания. Настал черед Ирис.

Она покорно легла на камень и уже через миг ощутила, как плита втягивает ее вглубь себя. Она почувствовала сильную боль, словно насквозь ее проткнуло раскаленное копье. Казалось, спину сейчас разорвет на части, а сердце не сможет издать ни стука. Мышцы застыли. Все тело словно утратило тягу к жизни и стремилось стать простой оболочкой.

Но Ирис не любила обращать внимание на его капризы, считая, что ум и дух гораздо важнее, а ее физические ощущения будто принадлежали кому-то другому, ибо она знала – еще пара секунд, и все пройдет. Теперь она явственно видела те энергии, про которые ей рассказывали, те, что опоясывали весь мир. Из нее самой вырывались тысячи нитей, которые прорывались наружу сквозь глыбу камней в глубину грота и ускользали в неизвестном направлении. Заметила она и ту «ленточку», о которой говорила Важена. Тонкую и крепкую, пульсирующую, как артерия. После этого Ирис расслабилась: в случае отчаянья – есть веревка, за которую так легко ухватиться.

Второе испытание показалось сущим пустяком – пришлось всего лишь выполнять задания, наобум выкрикиваемые разными почтенными кудесниками. Конечно, с зельем от отрицания собственных идей пришлось повозиться (отсеялась еще одна девушка, поэтому проблем с временем для трех претендентов не оказалось – их могли испытывать хоть до следующего заката), но и оно удалось на славу.

Однако Ирис все же переживала, удастся ли ей блестяще выполнить последнее задание. Ее задумка была прекрасной, чуть наивной и одновременно дерзкой. Отличный шанс продемонстрировать собственное мастерство, тем более после открытия, столь странно взбудоражившего ее во время первого задания, девушка испытывала небывалые подъем и вдохновение.

Перед третьим испытание кудесник Гульри вновь выступил с проникновенной речью и, почесав задумчиво бороду, приказал Ирис идти первой.

Девушка, гордо выпрямившись и напомнив себе зачем-то, что она из рода Жар-птиц и прямой потомок фей, косолапо потопала на арену. Она с трудом выхватила бесстрастный взгляд кудесника Хабмера, заметила кулачки, которые в прямом смысле держали за нее кудесница Оловак и Важена, различила удивление на лице некогда покорившего ее чем-то волшебника Ургора, успокоилась привычной брезгливостью Крапсана, порадовалась привычной змеиной, но доброжелательной улыбке кудесника Ратида, и чуть испугалась чрезмерного интереса кудесника Гульри, который он никак не мог скрыть.

– Тебе что-то требуется, Ирис из рода Жар-птиц?

– Да. – Она облизнула пересохшие губы. – Любой фрукт на ваше усмотрение.

Кто-то в зале охнул, кто-то зашептался с соседом: ее просьба явно не осталась без внимания.

Кудесник Гульри хмыкнул и невозмутимо приказал:

– Принесите Ирис из рода Жар-птиц сливу. Они сегодня не самые удачные…

На следующее утро в новенькой мантии, с тугой фероньеркой на лбу Ирис гордо стояла на крылечке, наслаждаясь новым статусом. Нарочито небрежно она облокотилась бедром о перила, безрезультатно демонстрируя всему миру или, на худой конец, редким прохожим, какой важной персоной заделалась со вчерашнего вечера.

– Чего прохлаждаешься? Работать надо. Работать, – окрикнул ее из глубины лавки кудесник Хабмер.

Девушка вздохнула и, поглаживая мантию, вошла в душное помещение.

– Я просто решила подышать воздухом. Погода хорошая.

– Ой, – раздраженно махнул он рукой. – Чего? Ты чего напялила на себя? – теперь он был возмущен до глубины души.

– Мантию, кудесник Хабмер.

– Мантию. Ясно. А как ты на нее фартук напялишь? Или, может, отдыхать будем?

– Хорошо, кудесник Хабмер.

Ирис с тоской сняла с себя столь вожделенную вещь и повязала фартук. Даже ворчание наставника не могло ее расстроить: ведь с сегодняшнего дня начинается самое интересное – пусть она еще и находится на обучении, но теперь она помощница и настоящая волшебница…

– Вставай!

Девушка неохотно приоткрыла глаза. Никогда раньше ей не снились сцены из прошлого, а этот дурацкий дождь заставил заново пережить всю жизнь.

– Вставай, лежебока! – Мярр прыгнул на кровать и скинул лапой книгу. – Дождь прошел, и вся вода исчезла.

Ирис лениво раскрыла ставни и вдохнула густой теплый воздух. Ничто больше не напоминало о трехнедельном ненастье. Все выглядело точно так же, как и до дождя. Земля впитала в себя всю воду одним глотком. Легкий туман по-прежнему окутывал траву и изгибы реки. Цветы и плоды на деревьях ничуть не пострадали. Неужели это был странный тяжелый сон?

Этим же вечером к ней пришел посетитель, а на следующий день она узнала, что вся Балтиния говорит о ней как о самой удивительной волшебнице.

Глава 3

Лицензия на волшебство

Когда Ирис представляла себе день мечты, в нем всегда было место бесконечному волшебству, причем оно занимало большую часть времени, оставляя лишь пару минут на купание в реке. Однако за месяц, прошедший с момента окончания водяной триады, все чаще перед внутренним взором проходили долгие бесцельные прогулки, занимающие по полдня, поездки в гости к подругам и другие приятные мелочи.

Девушка не ожидала, что окажется единственной волшебницей на всем острове и станет объектом паломничества жителей, уверенных в том, что она спасет их от мелких неурядиц. Все чаще приходилось идти на хитрость и выдавать имбирную настойку за чудодейственное средство от всех тревог и венца безбрачия – лишь потому, что посетители отказывались верить в ограниченность магии и в то, что иногда собственные желания и воля действуют сильнее любого заклинания.

Тилири, так звали первую посетительницу, прибежала к Ирис через несколько дней после ухода воды. Она радостно поведала, как за три недели успела сшить пять праздничных платьев и, краснея, протянула волшебнице кружевную шаль, узор которой составляли четыре дракона, разлетающиеся из золотого шара.

Постепенно дом волшебницы пополнялся корзинами с ягодами, небольшими мешочками со звонкими монетками, кувшинами молока и множеством скатертей, салфеток и других милых мелочей, которые ей от всей души приносили те, кому не по силам было собрать и пару монет.

Несколько раз волшебница была вынуждена натравлять Мярра на нежелательных посетителей. Несмотря на все предупреждения и красноречивую надпись на табличке, кто-то порывался заставить Ирис вызвать духа, навести порчу, приворожить или погадать на будущее. Впрочем, если приворот или гадания не сулили ничего плохого, то волшебница мягко убеждала клиента в неэффективности таких мер и просто вручала или флакончик с настойкой имбиря или, если дело касалось безответных чувств – зелье, состоящее из дождевой воды, клюквы, базилика и овечьей шерсти, придающее уверенности в собственной привлекательности и не дающее стушеваться при возлюбленном.

Каждому из своих посетителей она пыталась внушить, что не стоит во всем полагаться на ее мастерство и прибегать к помощи волшебницы при малейшей трудности. Причинами этому были не усталость или разочарование, а желание как-то упорядочить свою работу. В конце концов на калитке появилась еще одна табличка, на этот раз с часами приема. Ирис твердо решила никого не принимать вне обозначенного времени, как бы ни велико было искушение и силен творческий азарт.

С этого момента времени стало хватать на сбор необходимых ингредиентов, приготовление самых популярных зелий, бесконечные повторения заклинаний и прогулки по окрестностям.

Иногда Ирис позволяла себе небольшие вылазки за пределы Регенсвальда и с ненасытным исследовательским задором изучала каждый уголок юга Балтинии.

Ее привлекали высокие водопады и легкие скаты гор с бесчисленными вишневыми деревнями. Зелень холмов так и манила зарыться в нее и слиться с травой и цветами. Пески длинных пляжей, в которых утопали ноги и маленькие лодочки рыбаков, возвращали к воспоминаниям самого раннего детства: ведь точно так же во время летних поездок они с папой плавали в море и пытались разглядеть в воде волшебного лосося.

Ей нравилось бесцельно бродить по городам и деревенькам, прислушиваясь к людскому гулу и отмечая очаровательные мелочи, отличающие один дом от другого, выложенного из точно такого же серого камня.

Иногда Ирис останавливалась возле какой-нибудь витрины и любовалась фигурками и посудой из дерева – она уже узнала, что их делают из пней и опавших веток. А еще – украшениями, сплетенными из серебра, и многочисленными картинами на камнях. Реже встречались поделки из янтаря: в Балтинии был один огромный прииск, единственный среди ближайших семи островов, что превращало смолу, обернувшуюся самоцветом, в одну из главнейших драгоценностей этого края.

Порой Ирис просто садилась вместе с книгой, пергаментом и пером на небольшой полянке, которую пересекал бодрый холодный ручей и маленький водопад. И, облокотившись о ствол какого-нибудь дерева, под приятным укрытием продолговатых листьев читала или писала до последних лучей солнца.

Это место она обнаружила во время первой ночной прогулки за травами. Устав бродить с тяжелой корзинкой, бездумно прошла по узкой, совсем непротоптанной тропинке, огибающей сразу несколько деревьев, и оказалась на небольшом островке, отделенном от всего остального леса. В тихой воде отражались блики звезд. Увиденное было настолько сказочным и нереальным, что невольно заставило Ирис усомниться в собственном существовании.

Голова сильно закружилась, девушка качнулась и инстинктивно схватилась за ближайшую опору. Корзинка упала на траву. Приятное тепло пробежало от ладоней к кончикам пальцев. Мелкие впадинки на коре оказались неожиданным продолжением ее самой. Они затянули кожу вглубь себя, но это совершенно не испугало волшебницу. Наоборот, появилось чувство небывалой эйфории: непривычные чувства спокойствия и блаженства передались ей от дерева, словно по скрытым артериям. Пряный запах листвы, взбудораженной и напитавшейся после туманного дня тяжелой влагой, смешивался с ароматами трав.

Это место запало ей в душу и совершенно неожиданно стало прибежищем от многочисленных посетителей, островком, где можно побыть наедине с собой.

– Ты торчишь на этой поляне, словно девчонка, и мечтаешь не пойми о чем. Твоему статусу не соответствует подобный ветер в голове… – Мярр изрыгал легкий дымок и со злорадством наблюдал, как Ирис в очередной раз очищает подол платья от прилипших к нему мокрых травинок.

– Главное не как я себя веду, а что делаю. Ясно? Они говорят, в их краях уже года два не было ни волшебника, ни даже шарлатана, выдающего себя за такового.

– Наверное, существует налог на волшебство, который не под силу выплатить и волшебнику Гульри. Но все равно. Ты слишком свободолюбива и неряшлива…

– Но я же не собираюсь становиться придворной волшебницей. – Ирис скривила рот, словно от сильной судороги.

– Кто знает? По крайне мере, власти тобой уже заинтересовались. – Мярр подошел к камину и изрыгнул огонь на лениво разгорающиеся поленья. – И я не стану тебя от них скрывать, – добавил он ехидно.

Раздался решительный стук в дверь. Волшебница с досадой вытерла руки о подол, собрав с него все ворсинки и пылинки.

– Теперь они решат, что ты неряха.

– Мне все равно. Чем хуже они будут о нас думать, тем лучше. – Девушка распахнула дверь и, прищурившись, посмотрела на стоящего за ней очень высокого мужчину в пышных панталонах серебряного цвета и голубом камзоле. – Что вам нужно?

– Первый заместитель четвертого главы пятой канцелярии министерства труда Балтинии. Волшебница Ирис здесь проживает? – Он смотрел прямо и вдаль, словно не замечая перед собой девушку.

– Это я. Здравствуйте.

«Наверное, у него в роду были великаны, но мог нагнуться хотя бы из вежливости».

А гость достал из внутреннего кармана камзола скрученный в трубочку свиток и ткнул им в пустоту. Ирис пришлось приподняться на цыпочках, чтобы выхватить свиток.

– Мне необходимо поставить подпись?

– Ваше прибытие гораздо важнее. – Он развернулся кругом и ушел, так ни разу не взглянув на адресата.

Ирис, потирая лоб, плотно закрыла дверь.

– Только попробуй еще впустить к нам кого-нибудь подобного. Тогда я действительно нашлю на тебя заклятье.

– Лучше прочти, что там.

Ирис стянула узкую серебряную ленту с шуршащего свитка, шелковистого и мягкого, оказавшегося около метра в длину. Огромный герб вверху и множество вензелей снизу почти скрыли приютившийся в середине текст, тщательно выписанный мелким затейливым шрифтом:

«Волшебнице Ирис надлежит явиться в течение недели с момента получения сего послания в Главную Балтинскую Канцелярию для уточнения рода деятельности и возможностей дальнейшего проживания.

Четвертый глава пятой канцелярии

министерства труда Балтинии

Исиридн из рода Медведей

г. Амнить, Синий переулок»

– Час от часу не легче. Что за глупости?

Ирис в сердцах швырнула свиток под лапы Мярра и топнула с досады. Послание оставило впечатление чего-то мерзкого и рыхлого, словно только что пришлось соприкоснуться с копошащейся массой белых личинок, а не с тонкой дорогой материей. Казалось, автор этих строк нарочно поставил слова именно на те места, на которых им вовсе не надлежит быть, отчего они невольно приобретали отрицательный оттенок, отличный от их изначальной безликости и безразличия.

«Нельзя и виду показать, как мне страшно. Вдруг меня хотят выдать принцу Пиону? Вдруг он меня разыскивает? Хотя вряд ли… Нельзя прятаться… Завтра я приду и все им объясню», – с этими мыслями девушка вновь материализовала свой ларец и после недолгих поисков извлекла два листа: один с копией указа № 10051972, второй – с картой Балтинии. Поколебавшись немного, все же добавила к ним небольшой серебряный тубус, украшенный вензелями в форме чертополоха и диких роз, который купила здесь взамен старого специально для хранения бумаг.

На следующее утро, лишь только солнце начало пробиваться сквозь легкий утренний туман, Ирис, на ходу откусывая от большого яблока, отправилась в Амнить.

Накануне вечером она досконально изучила карту Балтинии, которая на всякий случай была припрятана в льняной сумке вместе с копией указа и дипломом. Путь представлялся волшебным и таинственным путешествием по главной дороге страны, соединявшей четыре города – столичный Регенсвальд на юге, административный центр Амнить на севере, морской порт Эмберай на западе и выросший среди глубоких болот в самой восточной части острова Керн. Маршрут, который надо было преодолеть Ирис, проходил сквозь Вишневые горы. На предложение Мярра дойти вначале до Регенсвальда, а там сесть на извозчика и добраться до Синего переулка, не прилагая к этому никаких усилий, она ответила твердым отказом. Это был редкий шанс не только прогуляться и сравнить собственные впечатления от Балтинии с ранее увиденным в книгах, но и обнаружить новые, полезные для работы растения.

– Вот увидишь, Мярр, – произнесла она, поправляя накидку, – не пройдет и трех часов, как я вернусь. Расстояния здесь небольшие, да и возня с бумагами не займет много времени.

Через час эта фраза непрерывно звучала в ее голове, произнесенная с самыми глумливыми интонациями, когда она обходила по кругу город, чтобы выйти на дорогу к Вишневым горам.

Издалека, как всегда, ей подмигивали витражи замка, приглашая прогуляться вдоль большой кованой ограды, чтобы еще раз испытать самое большое и глупое разочарование в жизни: туда никого не пускают, даже в честь самых больших государственных праздников.

«Принц Туллий совсем не интересуется государственными делами и своими подданными…» – невольно она подумала, что не имеет представления о том, как принц выглядит, сколько ему лет и как давно он правит.

Через четверть часа она не думала ни о чем. Вишневые горы скорее напоминали огромные холмы, застланные сочной зеленой травой, словно огромной шелковой простынею. Они были разукрашены россыпью полевых цветов, и, будто огромный хребет, составляющий основу, тянулась вдоль них линия высоких вишневых деревьев, чьи корни, казалось, удерживают весь остров, даря ему силы против всех штормов холодного Изумрудного моря. Неизменный туман придавал некую томность этому месту.

Идти по горам оказалось легко: каждый переход был плавным и словно специально придуманным для неспешных прогулок и любования открывавшимися с вершин панорамами Балтинии. Ирис сумела разглядеть не только Регенсвальд, но и свой дом, затаившийся у реки. С другой стороны ей открылись болота, еле заметные из-за серой густой пелены, а также почти невидимый остров Тангле.

С каждым шагом Балтиния нравилась Ирис все больше. Это было удивительное чувство сонного покоя и совсем нереальной радости от лучиков солнца, пробирающихся к земле и разгоняющих туман.

Однако эти спокойствие и строгость открывают гораздо больше пространства и возможностей: никто не отвергает ничьей свободы. Дома здесь не строятся впритык друг к другу, налезая и загораживая всякую возможность для уединения, напротив, они в большинстве отчуждены.

«Когда смотришь с высоты Вишневых гор, убеждаешься, что Балтиния – самая высокая страна. Все дома словно тянутся к небу», – подумала она, залюбовавшись небольшим желтым дворцом.

Работая у кудесника Хабмера, Ирис часто приходилось избегать посетителей, заходящих поглазеть на зелья в склянках и дать совет юной волшебнице, как лучше всего приворожить богатого мужа. Здесь никого не интересовали ее прошлое, настоящее и будущее – люди лишь робко спрашивали, у кого она научилась так ловко делать настойки и всегда улыбаться в ответ, невзирая на то, верят в ее способности или нет. Это очень подбадривало Ирис и наводило на мысли, что именно здесь ей удастся осуществить все свои нехитрые задумки. А формальности? Стопки бумаг и непонятных вопросов всегда вызывают некоторую растерянность из-за своей ограниченности и неспособности отразить реальное положение вещей. Они есть всегда и везде. От них никуда не деться.

Спустя два часа Ирис все-таки оказалась на окраине Амнити и попыталась выйти на Синий переулок. Вскоре выяснилось, что он расположен на другом конце, и дойти туда быстрее всего можно только обойдя почти весь город по кругу.

Но волшебнице все же удалось найти нужный адрес, по которому располагалось большое несуразное трехэтажное строение. Оно было выполнено из выкрашенных в грязно-розовый цвет и наспех приделанных друг к другу булыжников, промежутки между которыми оказались неаккуратно замазаны непонятной массой землистого цвета, а из некоторых щелей выглядывали куски прогнившей конопляной веревки. Вокруг никого не было, что наводило на мысль о том, что работники канцелярии – а мраморная табличка подтверждала статус этого места – так заняты посетителями, что у них не хватает сил на то, чтобы как-то озаботиться красотой собственного здания.

Стражников на входе не было, поэтому Ирис беспрепятственно попала в здание. Перед ней тянулся огромный коридор с множеством дверей без единой таблички.

Девушка прошла вперед, но уткнулась в стену с картой Балтинии. Наобум открыв ближайшую дверь, оказалась в другом холле с тремя закрытыми дверьми, но все-таки там были люди и, главное, какой-то чиновник сидел за небольшим столиком на возвышении и что-то без устали записывал на длинный свиток, свисающий на пол.

– Добрый день! – Ирис протянула бумагу. – К кому я могу обратиться по этому вопросу?

– Точно не сюда. Попробуйте шестую дверь слева на третьем этаже, – пропищал чиновник. На свитке были лишь каракули.

В течение часа Ирис перебиралась из одного закоулка в другой, пытаясь выяснить, зачем она вообще понадобилась этой странной канцелярии. Никому не было до нее дела. Служащие только и знали, что снова и снова отправлять ее в противоположный конец холла.

С одной стороны, девушка очень хотела прекратить это пространное и бесполезное блуждание, а с другой – понимала: если не проявить упрямство сейчас, то, возможно, вечером будет просто некуда вернуться. Недолго думая, Ирис зашла в ближайшую дверь. Как и в большинстве других кабинетов, там не было посетителей, лишь сидели над столами чиновники, сгорбившись и старательно выводя замысловатые каракули.

– Ясного дня! Меня зовут Ирис.

Ни один из них не поднял глаз от своих свитков.

– Я волшебница. Вчера мне передали вот эту бумагу и сказали прийти сюда.

Множество глаз с недоумением рассматривали ее. Потом недоумение сменилось тревогой.

Один из служащих вскочил из-за стола и, схватив ее за рукав, выволок из кабинета и молча провел сквозь несколько коридоров, минуя четыре лестницы на второй этаж.

Ирис оказалась в большом зале с колоннами, гудящем от количества желающих попасть к еще одной двери в самой его глубине. Она безропотно отдала секретарю свою бумагу и стала ждать приглашения.

После долгой прогулки и утомительного блуждания по канцелярии ноги заныли, а в пояснице появилась давящая тяжесть. Скамеек в зале не было, и Ирис устало оперлась о пыльную колонну. Прекрасное настроение перешло в досаду, которую уже с трудом удавалось скрыть. Самым неприятным было то, что длительность существования в этом замкнутом, грязном и душном пространстве со стертыми и оплеванными деревянными полами могла растянуться до следующего вечера. Туфли все больше врезались в ногу, чувствовались маленькие мокрые пятна на их задниках, к которым прилипала кожа. Часы над дверью пробили пять часов вечера. Посетители заметно засуетились, однако Ирис не обратила на это никакого внимания. Перед ее глазами замелькали мелкие черные мушки, назойливо отвлекая от череды выкрикиваемых имен с неизменным хвостиком «следующий».

Словно с неба перед ее ногами рассыпалась стопка бумаг. Она в ту же секунду бросилась их собирать, даже не сообразив, что все ее документы аккуратно свернуты и лежат в сумке.

– Спасибо большое!

Она крепко сжимала добычу, пытаясь смекнуть, откуда у нее взялось столько свитков и почему вдруг эти простые слова оглушили ее сильнее иного заклятья. Чьи-то руки схватили документы, даже не коснувшись края ее платья, а Ирис застыла. Тихий низкий голос донесся словно издалека, а потом дивным образом обратился в некую пыль, исхитрившуюся проникнуть сквозь кожу и раствориться в крови. У нее чуть закружилась голова, когда она безвольно подняла взгляд на юношу.

– Эмеральд, что ты здесь делаешь? – Она решила начать первой. – Здравствуй…

Молодой человек покраснел, однако, несмотря на растерянность, на его лице отразилась искренняя радость от внезапной встречи.

– Привет, Ирис! Видимо, то же, что и ты, – смущенно усмехнулся он.

Девушка хаотично рассуждала, как так получилось, что непостижимым образом она столкнулась со своим давним приятелем, которого в последний раз видела всего несколько месяцев назад перед злополучным родственным визитом. Одновременно они с любопытством разглядывали друг друга, теряясь в догадках, какое слово должно прозвучать следующим. Волшебница на миг посмотрела вниз и покраснела, увидев, что все это время ходила в перепачканном платье, а белые кружева нижней юбки, что согласно моде выглядывали из-под верхней, совершенно безобразны из-за желто-салатовых пятен.

– Я смотрю, ты подстригся. Тебе даже лучше без длинного хвоста. Солиднее выглядишь.

Как всегда бывает в случае неожиданных встреч, пауза чуть затянулась, и девушка решила обернуть ее себе на пользу.

– Пришлось. Да и в Эмберае это не особенно принято.

– В Эмберае? Ты же говорил, что из Эмерая… – пролепетала Ирис.

– Ты, видимо, не расслышала. Я всегда говорил, что из Эмберая. Откуда в Эмерае взяться морю? – Молодой человек откашлялся.

Высокий, с темно-каштановыми волосами и зелеными глазами – как болото, затерянное в глубине старого леса. Его нельзя было назвать красивым, однако в строгих чертах, словно вылепленных по образу морских скал, сквозило сдержанное обаяние.

– Следующий: Эмеральд из рода Щук, – провозгласил кто-то гнусавым голосом, дав возможность Ирис не отвечать.

Молодой человек опустил глаза.

– Извини, мне пора. – Он отвернулся и спешно, расталкивая толпу, пошел в сторону кабинета.

Ирис заторможенно кивнула ему вслед, словно он мог это заметить. В голове крутилось желание пронзительно завизжать, будто из ее ночной туфельки выскочила мышь, но при этом девушка ощущала небывалое для последних дней спокойствие. Все же она здесь не одна, а как вести себя с Эмеральдом, разберется по ходу.

Через некоторое время прозвучало: «Следующий: Ирис, лицензия на волшебство». Очередь послушно расступилась. Судя по лицам, Ирис поняла, что не до всех еще дошла весть о ее прибытии и, вероятно, следует ожидать новый наплыв посетителей.

Кабинет оказался маленькой каморкой, где за длинным столом, непонятно как в ней уместившимся, сидели сразу четыре чиновника. На полу примостились стопки разных бумаг.

Волшебница поздоровалась и села на свободный стул. Дальше разговор оказался предельно сухим:

– Как вас зовут?

– Ирис.

– Сколько вам лет?

– Двадцать три.

– Кто вы?

– Волшебница. Вот диплом. Я училась у кудесника Хабмера. Потом работала в его лавке.

– Почему вы ушли от него?

– Каждый волшебник после окончания работы у своего учителя должен уйти, когда тот его отпустит. Кудесник Хабмер сказал, что я стала самостоятельной…

Несмотря на радость от полученной лицензии, которую теперь можно спокойно повесить на стену для мнительных клиентов, Ирис чувствовала себя невероятно усталой. Ноги совсем не слушались, а голова раскалывалась от хаоса, в который превратился день. Разузнав у местных жителей, где останавливается извозчик, на котором можно добраться до Регенсвальда в компании таких же усталых и равнодушных жителей, девушка спокойно вздохнула, подумав о том, что уже через час с небольшим будет дома, и поплелась в указанном направлении.

– Много собрала кореньев? – глумливо поинтересовался Мярр, встречая у порога.

– Только один, и называется он лицензия. Весь день, Мярр, весь день я потратила на это.

Ирис прицепила свиток около двери и, скинув обувь, начала жаловаться дракону на тяготы дня, не обращая внимания на его ироничные замечания.

– Вообще странное это заведение – канцелярия. Они занимаются всем и ничем. Пока я искала нужный кабинет и ждала своей очереди, то выяснила, что канцелярия отвечает за каждую мелочь. Как будто кто-то запустил ее, чтобы избавиться от лишних забот, но оставить руководство в своих руках. На одной табличке…

Ирис стянула тяжелое от пота платье: хотелось поскорее избавиться от порванных чулок, перепачканных в крови, и окончательно потерявшей приличный вид кружевной юбки.

– Спасибо, Мярр, – сказала она, когда дракон протянул ей стакан с прохладным облепиховым морсом. – На одной табличке… – Ирис сделала глоток и поморщилась от кислого вкуса. – Как всегда, пожалел сахара.

– Так что там было на табличке? – Мярр проворно запрыгнул на диван и свернулся клубком.

– Там было написано – министр земледелия.

– Может, канцелярия – это что-то наподобие большого министерства?

– Не знаю. – Ирис, оглядев чулки, бросила их в камин. – Только… Я не увидела нигде портрета принца Туллия. Словно его вообще нет. Один раз портрет прошлого правителя, князя Адаса. Но принца Туллия…

– Ты так скоро договоришься до того, что они убили принца, захватили власть и скрывают это ото всех. – Мярр зевнул во всю пасть и выпустил легкое облачко дыма. – Опять испачкала свой наряд, грязнуля и неряха.

– Достань мне что-нибудь поесть. А я пока вымоюсь. Во всех этих казенных заведениях слишком много грязи, гораздо больше, чем в болоте. – Она критически осмотрела платье: во всю спину, от воротника до талии, протянулась серая пыльная полоса от колонны.

Прохладная вода в ванной, от которой исходили запахи жасмина и меда, вернула спокойствие. Девушка разгладила мокрые пряди волос. Теперь прошедший день казался недоразумением, не более. Не было злости или негодования, неудачное приключение, и только. Может быть, ноги и стерты в кровь, а голова болит, зато сколько наблюдений, какая прекрасная прогулка, сколько забавных персонажей, лицензия получена. Разве все это не повод для того, чтобы просто улыбнуться? А о последствиях столкновения с Эмеральдом лучше пока не думать.

На мгновение Ирис стало чуточку грустно от того, что, кроме Мярра, ей не с кем поделиться впечатлениями, но она утешила себя мыслью, что может, скоро удастся познакомиться с кем-нибудь поближе или наконец-то послать обычные письма своим родителям и приятельницам, чтобы пригласить их в гости. Скорее всего, и кудеснику Хабмеру будет интересно, как она справляется и что о ней думают посетители. Пока же придется мириться с одиночеством, и, может, это вовсе и не так плохо.

– Кстати, никто сюда не приходил? – Ирис потянулась к третьему бутерброду с сыром и томатами.

– Угу. – Мярр заботливо изрыгнул огонь в камин, чтобы чай из мяты и малины поскорее нагрелся. – Несли какой-то бред и ругались на меня…

– Интересно, кто начал первым?

– Я блюду наши интересы.

– Мярр, это глупо.

– Я прирожденный дипломат. Чайник вскипел.

– Давай сюда.

Мярр проворно подхватил ручку хвостом и приземлил глиняный сосуд прямо в центр стола.

– Порой мне кажется, я совершила глупость, сбежав. Может, ничего страшного и не было бы…

– Кроме родственных объятий принца Пиона, который спал и видел, чтобы ты стала его рабыней. – Мярр сделал жадный взмах языком и осушил миску наполовину.

Ирис многозначительно посмотрела на друга.

– Да, но… Как ты можешь… Ты так легко рассуждаешь.

– Не забывай, все-таки я представляю, каково это, когда тебя продают… Причем те, кто мог бы оберегать.

– Мне так бы хотелось к родителям…

– А я не хотел бы вернуться на Кирзак.

Ирис поправила скатерть. Хоть она никогда и не была в далеком краю драконов, Кирзаке, но по рассказам Мярра живо представляла себе эту страну, сплошь укрытую тысячелетними снегами с глубокими кратерами и пещерами, где, пожалуй, сохранилось самое древнее и жесткое деление – правила, придуманные небольшой группой аристократии. Драконы не вошли в Зимний союз. Несмотря на дальнее положение, они, как и остальные, принимали участие в Огненной войне и, если верить преданиям, проявляли не только немыслимую жестокость, но и сами понесли огромные потери. Видимо, поэтому, принимая принцип абсолютной автономии, они создали свою селективную аристократию, чтобы вернуть утраченные силы. Теперь, спустя столько веков, пожалуй, всем, кроме драконов, было ясно, что вскоре не будет не только их могущества, но и их самих. Оставалось лишь подождать несколько веков.

– Впрочем, иногда мне кажется, что я приехала сюда не столько из-за условий, сколько чего-то другого. – Ирис попыталась отвлечь Мярра от неприятных воспоминаний. – Может, и ты…

– Конечно, нас ожидает множество даров и лакомств. Как может быть иначе? – Дракон облизнул клыки и проткнул одним из них кусочек рыбы. – Я-то представлял себе, что волшебница Ирис сама практичность и расчет, а тут девичьи мечты. Помни о том, что…

– Я имела в виду новые возможности для самосовершенствования… – Она начала шумно собирать посуду со стола.

Подобные беседы всегда нервировали волшебницу. В такие моменты она ощущала, будто собеседник пытается отнять у нее все ее мечты и желания, подчинить какому-то общему правилу или же, напротив, подчеркнуть двусмысленное положение, на которое она обрекла себя тринадцать лет назад, когда будущее виделось так же ясно и понятно, как лунная дорожка при затмении. Да разве можно отказаться от того, что давно смешалось с твоей кровью и проросло в костях.

Знакомство с кудесником Гульри оставило в душе горький осадок – все-таки он отверг ее, хоть и направил к нужному учителю. Поэтому, когда пару лет назад он пожаловал со своим учеником Крапсаном, молодым человеком лет на пять старше Ирис, то она неохотно вышла их поприветствовать. С досадой выслушала замечания по поводу того, как Хабмер справляется со своей работой: слишком много внимания уделяет мелким вещам, не пытаясь сконцентрироваться на действительно крупных целях и больших возможностях. Потом раздраженно узнала про все достоинства Крапсана, который, не ровен час, станет придворным волшебником и получит звание кудесника, и приторно улыбнулась в ответ. Вполне вероятно, если вспомнить, как он брезгливо поморщился при виде склянок со свежесваренным зельем для снятия хронической усталости и порошком для быстрой и прочной укладки черепицы.

Спустя десять минут Крапсан, статный, с пронзительным серым взглядом и уже седыми волосами, чем-то похожий на крысу, но при этом неуловимо прекрасный, гордо вторгся в уголок Ирис, где она самозабвенно смешивала пыльцу липы и порошок из лепестков фиалок. Он самодовольно оглядел ее и снисходительно произнес:

– Волшебница… Играй, пока не надоест. Все равно дальше этого, – ткнул он пальцем в сторону ступки, – не двинешься. Тем более с таким учителем… Не унывай, многим мужчинам нравятся вздорные бабы. Или тебе просто нужна свобода? – Он больно шлепнул ее по попе, отдернул руку, подул на обожженные пальцы и ушел, ухмыляясь.

Ирис так и не смогла понять, почему тогда не заплакала, не ударила его и никому не пожаловалась. Может, показалось еще более унизительным дать ему повод подчеркнуть ее незащищенность? Но уже через пятнадцать минут, сидя рядом с кудесником Хабмером и исполняя роль хозяйки, она не сомневалась, что рано или поздно даст отпор Крапсану. Не потому, что все еще ощущалось жжение от пошлого шлепка и скабрезного комментария, не потому, что он усомнился в талантах всех выдающихся волшебниц, а потому что покусился на самое дорогое.

Кудесник Гульри говорил очень долго, забавляясь каждым словом и ощущая себя последним из величайших умов всего белого света. Ирис слушала его афоризмы вполуха: кудесник Хабмер повторял то же самое каждый день, но другими словами. Она уже совсем было углубилась в изучение кружев на фартучке, как ее внимание отвлекла реплика Крапсана:

– При всем уважении, кудесник Гульри, но вам не кажется, что такими возвышенными измышлениями можно сбить с пути истинно слабых умом? Они не отличат фантазии от простого ремесла. Ростки их таланта, даже если они и есть, никогда не станут лесом. – Он незаметно кивнул в сторону Ирис.

– Крапсан, не прикрывайся юношеским цинизмом. Лишь когда ты отзываешься всем своим существом на то, что ты делаешь, когда ты забываешь обо всем и можешь ясно сказать: «Да, я живу!» Лишь когда эта страсть разливается по твоей крови, смешивается с ней, бежит по каждой вене и артерии, проникает в твои кости и делает их еще крепче, только тогда можно говорить о настоящем призвании, которое немыслимо без способностей и задатков. Остальное – прах и иллюзии. Ты должен сам это почувствовать.

Глаза Гульри горели, и когда Ирис посмотрела на него, полностью согласившись и впитав каждое слово, то увидела в них удивление и восхищение, ведь чувства старого волшебника разделяла чужая ученица, волшебница, которой он когда-то отказал от места. А его собственная большая надежда брезгливо улыбалась в ответ на никем не замеченную ремарку кудесника Хабмера и не понимала своего наставника.

Подобное отношение возмутило и разозлило Ирис больше, чем сальные намеки. Конечно, Крапсан не виноват, что не чувствует того же, что и она, но он мог бы отнестись к этому не так пренебрежительно, раз решил идти навстречу великому будущему.

Гульри долго прощался, благодарил за прием и неожиданно для всех, вопреки всем правилам этикета, обнял Ирис. Дружески похлопывая по спине, он быстро прошептал ей на ухо:

– Теперь я понимаю, почему у рода вашего отца такой прекрасный символ. Вы горите ярче, чем жар-птица.

Забравшись в повозку, он незаметно еще раз восхищенно посмотрел на нее, а Ирис так и не догадалась, что он прочел ее мысли и последний комплимент относился вовсе не к ее внешнему виду.

– Крапсан разбил столько сердец. Эх! Дорогая моя, – покачал головой кудесник Хабмер, заметив, как задумчива Ирис, – запомни раз и навсегда: чудовище может превратиться в принца, только если само этого захочет…

– Боюсь, ему это не грозит. Он надменный, как и его учитель!

Тем не менее высказывания Гульри про призвание и жар-птицу пришлись ей по вкусу, и она очень часто повторяла их про себя. Первое – когда вдруг одолевала лень, все шло наперекосяк или терзали сомнения, а второе – в редкие моменты, когда стояла перед зеркалом в тщетных попытках убедиться в собственной привлекательности.

Ирис почти уснула, когда ее разбудил громкий стук чуть вдалеке. С трудом соображая, что происходит, она накинула халат и босиком спустилась вниз.

– Мярр, кто это?

– Какая разница. Все равно он не проникнет к нам через твою защиту.

– Ты не понимаешь! – Ирис испуганно запахнула халат. – Это может быть…

– Это чиновник, как и вчера. Опасности нет.

– Если они хотят, чтобы я еще раз… – Испуг мгновенно превратился в ярость.

Волшебница вместе с драконом вышла в сад. Возле калитки стоял мужчина в костюме чиновника и упорно бил по дверце.

– Чем могу быть полезна?

– Волшебница Ирис? – Он протянул ей свиток. – Великая честь: вам надлежит завтра в два часа дня прийти в Замок. Вас желает видеть принц Туллий.

Глава 4

Василиск

Ирис в тысячный раз вытащила гребень из неудачной прически. Ей хотелось выглядеть очень строго, независимо и недружелюбно, чтобы у принца Туллия пропала всякая охота обращаться к ней в следующий раз. Но разве из таких непослушных волос можно создать по-настоящему официальную прическу?

Она еще раз тщательно расчесала каждую прядь. Пожалуй, единственно верным решением будет просто заколоть волосы наверх. Так можно будет, с одной стороны, подчеркнуть, что она не подданная этой страны и не собирается слепо следовать местной моде, а с другой – такую прическу, как она заметила, здесь делают женщины, когда заняты хлопотами по хозяйству, и это должно намекнуть принцу, что она только что отвлеклась от некоего срочного и важного дела.

Остановив свой выбор на безыскусном бордовом платье с узкими рукавами и отказавшись от кружевной нижней юбки, она решила, что этот образ лучше всего подходит для знакомства с принцем Туллием.

«В конце концов, я все равно не знаю местный придворный этикет. Судя по тому, как одеваются балтинцы, понятно, что ткани они предпочитают однотонные, зато украшений на каждой из женщин столько, сколько нет и у принцессы Тирлипат. Но сейчас мне вовсе не обязательно слепо повторять за ними».

Подойдя к воротам, она расправила юбку, придирчиво осмотрела себя со всех сторон и, убедившись, что с нарядом все в порядке, обратилась к стражнику, застывшему возле входа, с просьбой пропустить. К ее удивлению, он быстро открыл ворота и впустил, не задав никаких вопросов.

В саду было пустынно. В фонтанах цвела вода и потягивало болотом. Растения, среди которых Ирис приметила несколько ценнейших экземпляров, неухоженно стелились по всей площади сада – зеленые вперемешку с засохшими, перекрывая дорожки и пряча под собой скамейки и скульптуры. Ни одно из них не цвело. Не было слышно ни птиц, ни лягушек, лишь настойчивый писк комаров и жужжание мух. Кое-где стояли непросохшие с момента водной триады лужи, забитые гнилыми листьями и перьями.

«Об этом месте не только не заботятся, но и словно выпивают из него силы», – подумала волшебница, переступая через упавшую трухлявую яблоню.

Подойдя к замку, она нерешительно потянула на себя дверь и оказалась внутри. В отличие от сада, в холле царил удивительный порядок, словно хозяина не интересовало ничего, кроме его дома. К ней подошел молодой человек, одетый в голубой камзол, отороченный серебряным кантом, и поклонился.

– Чем могу быть полезен?

– Я к принцу Туллию.

– Сейчас вас проводят. – Он ударил в гонг, стоящий у входа. К ним подошли четверо других служащих, также одетых в голубые камзолы, но из более дешевой ткани. Двое встали перед Ирис и провожатым, а двое – позади. Импровизированный конвой двинулся вперед.

Лестничные переходы были ничем не примечательными: обычные каменные блоки, покрытые известкой, а входы на этажи спрятаны за огромными резными дверями красного дерева. Самым запоминающимся в этой прогулке стали единороги, вышитые на спинах этих странных молчаливых придворных.

Наконец они остановились перед одной скромной дверцей, еле заметной в мерцании небольшого канделябра.

– Когда вы окажетесь в тронном зале, – обратился к ней спутник, – то сделайте пять шагов вперед, остановитесь, пригните колени, положите руки на бедра и склоните голову. Так необходимо стоять, пока принц Туллий не решит, что вы достойны его слов.

Он трижды постучал в дверь и вошел внутрь, а через несколько секунд весь пунцовый вернулся обратно и молча толкнул Ирис в узкий проем. Растерявшись, волшебница, не поднимая головы, сделала семь шагов вперед и приоткрыла от изумления рот. Прямо под ее ногами, на полу, разбитом на небольшие квадраты, представляющие собой пластины горного хрусталя, застилающие отполированные валуны, распустились все виды цветов, которые она когда-либо видела в Балтинии. По одному растению на каждый квадрат. Без всякого заклятья они привольно существовали, скованные между камней.

Внезапно ее пронзил строгий мужской голос:

– Значит, вы и есть волшебница Ирис?

– Да, принц Туллий.

– Поднимите голову. Не очень удобно разговаривать с человеком, который прячет от тебя не только взгляд, но и лицо.

Ирис выпрямилась и посмотрела на принца. Перед ней стоял высокий стройный мужчина лет сорока. Его темные волосы природа скрутила в широкие завитки, словно специально, чтобы скрыть венок из платины с еле заметными бриллиантами. Серо-зеленые глаза смотрели надменно, но при этом в них словно затаились глубокая робость и сомнение в своем прирожденном преимуществе перед всеми остальными. Пухлые губы и вытянутый нос с небольшой горбинкой контрастировали с приятной округлостью щек, придавая лицу хитрый, но недовольный вид. На нем был длинный парадный кафтан синего цвета, вышитый затейливым орнаментом древних символов процветания, богатства и здоровья, придававший его движениям скованность, но не достоинство правителя. Он невольно создавал впечатление человека, не уверенного в своем положении, но готового испепелить любого, кто в нем усомнится.

«Какой красивый!» – мелькнуло в голове Ирис, но она тотчас устыдилась такой несерьезной мысли.

– Я думал, вы гораздо старше. Сколько вам лет?

– Двадцать три, принц Туллий.

– Хватит все время повторять мой титул.

– Извините, пожалуйста, мне никто не объяснил, как должно с вами говорить, поэтому… – Ирис разволновалась, ей вовсе не хотелось разозлить принца непочтительным обращением.

– У вас цветочное имя. Вы из рода фей?

– Да.

– Кто вас учил? – в его голосе появились нотки интереса.

– Моим учителем был кудесник Хабмер.

«Он смотрит на меня с восхищением, словно я сумела привести в порядок весь его сад одним взмахом руки».

– До вас ко мне приходило множество других волшебников. Это были обычные недоучки. Они все держались вызывающе, а женщины говорили, как настоящие торговки на рынке. Конечно, им никогда не понять, что настоящий волшебник так себя не поведет. Я был очень удивлен, заметив ваше смущение, то, как вы скованны… – Он улыбнулся и предложил Ирис сесть на резную скамью.

– Спасибо. – Волшебница расправила платье и выпрямила спину. Хотя принц Туллий говорил с ней ласково, ей стало очень страшно: он ведь так и не сказал о цели ее визита.

– Я сам некоторое время учился у волшебника Гульри, но пришлось оставить это трудное занятие, когда князь Адас провозгласил меня своим наследником, – в голосе принца слышалось сожаление. – Зато я представляю, какой это труд и как на самом деле ведут себя настоящие волшебники.

Ирис улыбнулась и потупила взор. Может, он хочет, чтобы она наслала на кого-то порчу? Впрочем, он должен быть знаком с основными правилами волшебства.

– Знаете, управление страной отнимает много сил. В последнее время даже книгу некогда почитать.

«Это заметно по саду и по тому, как много о вас говорят», – подумала Ирис.

– У каждого из моих придворных свои заботы и обязанности. Я не любитель простых развлечений, танцев и нелепых соревнований, да и положение не позволяет слиться с толпой подданных. Чтение – моя страсть с детства. Согласитесь, ничто так не увлекает, как миры, придуманные человеческим умом, даже если автор утверждает, что все это лишь задокументированная правда.

– Совершенно с вами согласна.

«Уж не хочет ли он, чтобы я читала ему перед сном и пела колыбельные?»

Принц Туллий смерил ее насмешливым взглядом:

– Любой настоящий волшебник на память знает десятки легенд и историй, а о вас я наслышан как о непревзойденной рассказчице.

– Откуда?

– Не буду раскрывать свои источники. С вашего позволения. – Он забавно потер руки, как муха, обнаружившая, что приземлилась на сладкий пирог. – Поскольку вы пока еще не приписаны к числу моих подданных, но все-таки живете здесь, я приказываю вам, ибо имею на это на это полное право, приходить ко мне каждый шестой день в пять вечера и рассказывать какие-нибудь сказки, легенды, предания. Это древняя и почетная обязанность при дворе любого правителя. Вам это известно?

– Да, конечно. Но уже давно…

– Старые, никем не отмененные законы тем и хороши, что им можно вернуть силу в момент, когда это наиболее удобно. Мне кажется, эта должность скорее приятна и интересна, чем утомительна. Я уже издал указ.

– Благодарю вас от всей души за оказанную честь. – Ирис постаралась сохранить ровный и дружелюбный тон.

– Почему-то вас привели ко мне на прием обходными путями. Бестолочи! Я прикажу, чтобы для вас открывали центральные двери. Будете заходить с парадной лестницы, как и подобает.

– Шестой день будет послезавтра. Мне приходить?

– Конечно. Особых пожеланий нет. А сейчас можете ступать. Всего доброго! – Принц встал со скамьи и приоткрыл дверь.

– Всего доброго. – Ирис поклонилась.

– Да, я понимаю, что в это время у вас могут быть посетители… За вашу работу вы, конечно, получите достойное вознаграждение.

Ирис возликовала: просто так каждую неделю приходить в Замок и рассказывать принцу Туллию сказки, как маленькому мальчику, это отвратительно, но если он готов оплатить эти труды…

– Можете в любое время навещать мой сад и собирать растения, какие вам заблагорассудится.

«Теперь мне просто некуда деваться. Впрочем, может быть, я смогу рассчитывать на его защиту?»

– Еще раз благодарю за оказанную мне высокую честь.

Принц молча кивнул в ответ.

Ирис снова оказалась в коридоре, где ее ожидал все тот же конвоир, занятый болтовней с другим придворным, сжимающим в руках свернутый ковер.

– Ну и как тебе Ферл? Ни за что не поверю, что ты только и делал, что изучал там историю.

– Он просто не хочет, чтобы весь Замок слышал.

– Сегодня вечером за кружечкой…

– Проводите меня, пожалуйста, к выходу, – произнесла Ирис сдавленным, чуть охрипшим голосом.

Они резко обернулись в ее сторону.

– Да-да, конечно, – подскочил к ней главный провожатый и поклонился. – Извините, волшебница Ирис.

– Создатель… – услышала она тихий шепот и, вглядевшись в темноту перехода, чуть освещаемую несколькими свечами, узнала в мужчине с ковром Эмеральда.

На его лице появилось выражение отстраненности и, выпрямившись, как и подобает придворному, держа гордую осанку, он прошел мимо Ирис и без стука распахнул дверь в тронный зал.

Ирис тихо проводили прямо до ворот замка и выпустили. Решетка громко звякнула, осыпав платье волшебницы крошкой истлевшего мха.

«Либо он идиот, либо обладатель очень плохого чувства юмора! – Девушка обернулась в сторону сада, теперь казавшегося совсем заброшенным и печальным. – Отсюда же ничего нельзя брать! Да и что за блажь – пригласить к себе сказительницу, словно он живет в глубокой древности. Что же ему надо на самом деле?»

Она устало спрятала за ухо выпавшую сквозь мелкие зубцы гребня прядь. Пять минут наедине с принцем Туллием заставили ее почувствовать несвободу и беспомощность, словно история хотела повториться – с небольшими искажениями, как отражение в мутном от времени зеркале, в которое давно никто не смотрел.

«Как бы то ни было, мне все равно придется приходить к нему каждый шестой день. Может, если я понаблюдаю повнимательнее, то пойму его задумку. Сложно найти что-то глупее, чем его предложение. Он ведь мог обратиться к любой старой крестьянке, которая поведает немало историй и баек. Впрочем, ничего удивительного нет. По-видимому, он не очень близок к народу. Больше витает в облаках. Говорил о волшебстве с упоением не то гения, не то неудавшегося дилетанта. Это точно. Хм! Он и принц Пион почему-то давно уже враждуют. Не стоит паниковать раньше времени», – рассуждая таким образом, Ирис дошла до Регенсвальда, где намеревалась купить кое-что на местном рынке.

Поскольку путь до города был неблизок, необходимые продукты, которые не выращивались на ее огородике, доставлялись волшебнице на дом каждый день ранним утром. Сюда Ирис заходила редко, и большинство продавцов плохо ее знало, по-прежнему принимая за путешественницу, которую больше интересует не товар, а суета вокруг.

Медленно обходя торговые ряды, заваленные всякой снедью, посудой и разными безделушками, необходимыми любой хозяйке, Ирис принюхивалась к каждому продукту, пробовала на ощупь глиняные чашки и горшки, лениво рассматривала бусы из лунного камня для детских колыбелей – чтобы свет луны не смущал покоя малютки – и разноцветного кошачьего глаза для привлечения любви, у которой оттенков не меньше. Девушка уже решила, что ограничится тем, что купила: сластями из меда, колотых орехов и тончайшего теста, они очень пришлись ей по вкусу, и зернистым творогом с тархуном, который здесь почему-то никак не рос. В толпе кричащих торгующихся людей и бесконечной череды пленяющих ароматов свежих, только выловленных, пойманных, сорванных, засушенных и сгруженных с заморских кораблей товаров, она чувствовала себя в самой гуще жизни, от которой не надо было ломать голову в догадках или замышлять бесконечно-нелепые и одинаково трусливые планы побега.

Равномерный привычный гул перешел на высокие тона, началась неестественная суета, словно налетели кольца торнадо и затянули город в свою воронку. Ирис оглянулась, но стихийная толпа почти сбила ее с ног. Все бежали в разные стороны с криками и причитаниями. Кто-то залезал под прилавок вместе с товарами, крича, что скорее умрет, чем позволит осквернить пищу.

Девушка попыталась вспомнить, как следует себя вести, однако не смогла определить даже направление, в котором надвигалась опасность, и всю мощь угрозы.

«Неужели вылез какой-то василиск или летит дракон?» – Она вскинула голову к небу и почувствовала, как кто-то нежно схватил ее за талию, притянул к себе и, подняв на руки, куда-то понес. От неожиданности она замерла и резко посмотрела на своего похитителя.

– Не бойся, малышка! Сейчас спрячемся от этого василиска… – Высокий тенор принадлежал красивому черноволосому молодому человеку.

Ирис попыталась сопротивляться, вспоминая все запрещенные заклятия, чтобы при случае ими воспользоваться, но парень, прижимая ее к себе, побежал поперек рынка по направлению к небольшому зданию красного камня. Распахнув дверь, он аккуратно спустил волшебницу с рук и захлопнул дверь.

– Что вы себе позволяете?

– Не беспокойся, красный камень, как гласит легенда, не пропустит злых чар. – Он робко улыбнулся ей и поправил растрепавшиеся волосы.

– Глупости какие! Спасибо за спасение от неизвестной мне напасти, но объясните, пожалуйста, что происходит? – инстинктивно Ирис проверила наличие купленных лакомств в сумке. – Где мы находимся? – Она давно заприметила странное пирамидальное здание рядом с рынком, однако все время забывала спросить про его предназначение.

Не успел молодой человек открыть рот, как послышались громкий клич: «Дорогу принцу Туллию!» и топот копыт.

– Это ответ на твой вопрос. Здесь обитает василиск. Причем не просто обитает, а правит. – Его лицо сделалось серьезным, строгим, а в синих глазах загорелись искры чистой ненависти.

Ирис недоуменно покачала головой. Четверть часа назад она говорила с самым обычным мужчиной, очень властным и запуганным, но его вряд ли можно было сравнить с василиском.

– Ты мне не веришь? – Он нагнулся к ней, и девушка словно сжалась. Молодой человек был слишком высоким, два метра с лишним, очень стройным и мускулистым, с красивым лицом, располагающим скорее к влюбленности и страсти, нежели опасности, но именно от него, несмотря на полное отсутствие страха, волшебница невольно отпрянула.

– Я пока не имею для этого оснований, поскольку не знаю вас.

– Харркон. Имя у меня не очень поэтичное, как и у всех жителей Керна. Я работаю в Тихих горах. Взламываю их, разрушаю, чтобы извлечь из них самое ценное, а не любоваться безмолвно, как поступают эти песочники со слащавыми именами. – Он недовольно дернул плечом.

– Песочники?

– Ты ведь не местная… Так называют жителей Эмберая, а еще солеными селедками.

– А…

– А нас гномами. – Харркон снова улыбнулся и потянулся, очевидно, подсознательно предлагая оценить новой знакомой всю его физическую мощь. – Кто ты? Надолго ли в наших краях?

– Волшебница Ирис.

– Значит, это о твоей имбирной настойке судачат все вокруг. Я не очень доверяю волшебству, но рад знакомству.

– Обращайтесь, если понадобится.

Некоторое время они молчали. Жизнь снаружи словно замерла, и Ирис подумала, что решись она сейчас покинуть убежище, ее образ приобретет в глазах балтинцев демонический отблеск и почти божественное сияние. Но сейчас важнее было не упустить возможность узнать о личности загадочного принца Туллия из уст его подданного, тем паче тот явно горел желанием поведать все злоключения своих земель.

– Харркон, как я понимаю, вы очень хорошо разбираетесь в политической ситуации. Мне кажется, исторический экскурс… – Волшебница посмотрела на собеседника неестественно испуганными глазами и быстро отвела взгляд, чтобы не выдать еле скрываемое любопытство.

Харркон приосанился и покровительственно улыбнулся. Он положил руку на плечо Ирис и изрек:

– Я расскажу тебе, почему следует избегать василиска.

Ирис вздрогнула. Ей были неприятны прикосновения и излишняя проникновенность в голосе Харркона, однако она снова взяла себя в руки, подумав, что просто не привыкла к легкому дружескому обращению и по этой причине проявляет излишний снобизм по отношению к такому доброжелательному красивому молодому человеку.

– Так почему?

– Нарочно не придумаешь: мы сейчас находимся в особом месте. Именно отсюда шла вся история Балтинии. Здесь была первая резиденция династии Единорогов после войны. Потом они построили замок и перебрались туда, а на этом месте возвели своего рода мавзолей собственной истории.

– Я заметила, у вас нигде не висят портреты правителей и не стоят статуи.

– Зачем? – Он изумленно фыркнул. – Кто захочет узнать, как выглядел кто-то из них, придет сюда и заодно вспомнит все значимые моменты истории страны. К чему эти постоянные напоминания? Даже представлять не хочу, что было бы, если бы повсюду на меня смотрел василиск.

– А… – Ирис вспомнились портреты принца Пиона из мозаики, которые он повелел выложить над входной дверью каждого государственного учреждения.

– Я не буду утомлять тебя всеми перипетиями нашей истории. Пойдем сразу в конец зала!

Он взял ее за руку и повел вперед. Ирис только и успевала оглядываться на старинные статуи, портреты, личные вещи правителей и их семей, а также на отдельные артефакты эпохальных событий последних пятисот лет, почти не заметные в свете, пробивающемся сквозь маленькие треугольные окошки сверху.

– Вот это князь Адас со своей женой.

Ирис посмотрела на портрет. На нем была изображена пара средних лет. Мужчина статен и спокоен, а женщина взирала на него с нескрываемой любовью. Волшебница не могла не отметить, с какими почтением и трепетом живописец изобразил изящные руки князя с длинными тонкими пальцами, его горящие зеленые глаза, сколько вложил нежности, выписывая длинные черные волосы Княгини и удивительную высокую корону, сделанную из золотых нитей и украшенную россыпью разных драгоценных камней.

– Красивая пара. Вот, значит, как выглядели приемные родители принца Туллия.

– Напомню, он племянник Сцепионы. Поэтому и имеет титул принца как непрямой потомок.

– Точно! Как я могла забыть? – Ирис нарочито наивно взмахнула ресницами.

– Собственно, с этого мне и хочется начать свой рассказ. – Харркон откашлялся. – Только вопросы после. Хорошо? – Он поправил воротник куртки. – Я не сказитель. Мне иначе будет сложно сосредоточиться.

Ирис кивнула и одобрительно улыбнулась: «Не надо относиться к нему столь строго. Он простой молодой человек. К тому же красивый. Да и большинство моих приятельниц не отказались бы оказаться рядом с таким».

– Князь Адас, еще когда был наследником, женился на Сцепионе. Она была из второй по древности балтинской династии Сов. Конечно, он ее купил, но это неважно, потому что они любили друг друга… – начал свой сбивчивый рассказ Харркон.

История принца Туллия в преданиях балтинцев

Князю Адасу, единственному наследнику династии Единорогов, минуло двадцать восемь лет, а он все еще был холост. Это расстраивало не только его отца князя Нетта, но и самого мужчину, поскольку ничего ему не хотелось в жизни так сильно, как встретить свою единственную любовь, жениться на ней и жить долго и счастливо в окружении десятка ребятишек, управляя страной мудро и справедливо.

Пожилой родитель, считая мечтания своего отпрыска хоть и вполне естественными, но не совсем желательными для будущего повелителя, не уставал расхваливать ему дочерей лучших придворных или намекал, что неплохо бы заключить союз с династией другой страны, желательно правящей. Но в то время все княжны и принцессы вышли замуж или были настолько юны, что свадьба могла быть отложена лет на десять по причине возраста новобрачной. Ни одна девушка не приходилась Адасу по сердцу. Он находил изъяны во внешности и характере каждой. Иначе не могло быть: он искал неизвестную натурщицу, которая так беззаботно согласилась позировать для воображаемого портрета его будущей возлюбленной. Он напоминал романтичного героя старинных сказаний, преданного своим идеалам и не ведающего земных помыслов.

Иногда даже самая безумная мечта, загаданная миллионы раз под звездопадом, может взять и сбыться вопреки всему именно так, как ее задумали.

Вечером в праздник солнцестояния Адас прогуливался вдоль реки и пытался под кваканье лягушек и удары клюва дятла успокоиться после очередного долгого и поучительного разговора со своим отцом, предлагавшего все-таки дать согласие на брак с дочерью князя одной из стран, не входящей в Союз и находящейся так далеко от Балтинии, что о ней знали лишь то, что там живут самые умелые лучники и кузнецы. На все возражения сына, что невеста слишком молода, князь Нетт кивал на законы тех мест, по которым стать супругой девушка может с пятнадцати лет.

Молодому наследнику надоело спорить с отцом, и он уже подумывал отказаться от главной мечты своей жизни. «В конце концов, возможно, во всем виновата моя детская увлеченность сказками и старинными песнями. Драконы давно живут в своем краю и не вторгаются в пределы чужих земель, большинство чудовищ побеждено или много столетий не высовывают и носа из своих убежищ, все девицы спасены и расколдованы. Лишь я один по-прежнему грежу о чудесах и верю в вечную любовь!» –  рассуждал он, плавая на спине в тихой холодной речной воде.

В тот самый момент, когда молодой человек хотел в сердцах выскочить из реки, вернуться к отцу и согласиться на брак с иноземной принцессой, его плечо что-то кольнуло. Он перевернулся на живот, чтобы сорвать досаду хотя бы на несчастной кувшинке, которая посмела его коснуться, однако вместо широкого зеленого листа и миниатюрного желтого маячка увидел венок, сплетенный из ивняка и белых лилий. В недоумении Адас вылез из воды вместе со своим трофеем. Он чувствовал, что венок этот сплела та, которая предназначена ему судьбой, но испугался, поскольку вовсе не рассчитывал, что найдет ее так внезапно и именно в этот день. Мимо течение пронесло еще несколько венков, как напоминание о том, в какую сторону следует идти. Понимая, что это может быть его единственный шанс, Адас взял себя в руки, быстро оделся и отправился в путь.

На миг он устыдился, что предстанет перед суженой в мокрой одежде кернского простолюдина, костюм которого он предпочитал всем другим для долгих прогулок, но решил –  если ей вправду суждено прожить с ним всю свою жизнь, то пусть будет готова принять его в любом наряде и состоянии.

Издалека, из-за высоких колючих кустов ежевики послышался женский смех, а ветер принес запах дыма от костра. Адас тихонько раздвинул ветви и увидел трех девушек. У одной было прекрасное тело, которое не могла скрыть и широкая льняная рубашка, небрежно перехваченная красным поясом. Лицо второй было словно вылеплено по образу всех древних богинь любви и красоты, когда-либо придуманных людьми. Длинные волосы третьей, словно черная шелковая шаль, скрывали от посторонних глаз силуэт красавицы. Только ей залюбовался Адас и загадал про себя, чтобы венок был сплетен именно ее руками.

Отпрянув от куста, он попытался придумать слова, которые не напугают девушек, а наоборот, заставят поверить в его искренность: для него венок не просто красивый ритуал и единственная возможность в году отправиться беззаботно искать цветок папоротника с понравившейся девушкой, а случайная находка, от которой зависят его судьба и счастье. Но, может, впервые в жизни он по-настоящему растерялся, вдруг девушки его узнают и поднимут на смех: что может быть глупее, чем будущий князь, верящий в народные поверья… Может, он не понравится своей суженой, и она его отвергнет… Или он ненароком оскорбит и… А если она давно замужем и просто развлекалась таким образом?

Однако страх, что он может навсегда потерять ту, которую сам создатель вылепил специально для него и наконец-то привел к нему, заставил волевым жестом раздвинуть ветви кустарника и ступить на поляну. Острые сучья впились в его руки и прорезали их до крови, смешавшейся с фиолетовым соком ежевики, ноги раздавили только-только набухшие ягоды лесной земляники, но он готов был прыгнуть в костер, ибо увидел: у той девушки, что привлекла его внимание, в волосы были вплетены лилии из венка.

Она не испугалась, а отважно подошла и, чуть улыбнувшись, взяла из его рук венок и как драгоценный венец нежно надела ему на голову.

Все звуки в мире стихли, а земля превратилась в настоящее облако. Не оборачиваясь, взявшись за руки, они ушли с поляны в самую чащу леса.

На следующий вечер князь Нетт и Адас пришли в дом отца Сцепионы и договорились о свадьбе, которая состоялась через неделю. На глазах подданных наследник купил себе жену и, чтобы у них не возникло сомнений в искренности происходящего, бросил россыпь золотых монет в толпу.

Князь Нетт не мог нарадоваться, глядя на невестку: старшая дочь старинной знатной династии Сов, ее и его предки бок о бок сражались за свободу Балтинии. Лишь нелепой случайностью можно назвать то, что они все еще за все эти века не породнились. Его огорчало лишь одно: молодые не торопились порадовать его внуками.

Адас и Сцепиона были счастливы. Они не могли оторваться друг от друга, наглядеться, наговориться, не было ночи, которую они провели бы в разных спальнях, будто сплелись вместе не только телами, но и душами.

Время шло, и обоим стало казаться: все требует продолжения, и их союз конечен, если не появится малыш. Они мечтали не о наследнике, а именно о существе, которое сможет подтвердить в веках их любовь.

Однако Адас уже стал князем, а наследник на свет так и не появился. В отчаянье Сцепиона согласилась на то, чтобы он взял себе наложниц, но ни одна из них не родила желанного ребенка. Через пятнадцать лет со дня свадьбы по Балтинии прошла весть: скоро на свет появится будущий правитель. Все ликовали, а через несколько месяцев надели траур по умершей княгине.

Князь Адас оказался на грани безумия: он потерял любимую, будущего ребенка и желание жить. Но теперь в первую очередь он был правителем, оказавшимся перед непростым выбором. У него не было никаких родственников, из числа которых он мог бы выбрать себе наследника. Жениться второй раз он не хотел, посчитав это бессмысленным и нечестным по отношению к будущей жене.

Единственными близкими к его династии людьми были родственники Сцепионы, среди которых он всегда выделял единственного племянника, так похожего на свою тетю, Туллия.

Князя Адаса привлекали в нем не только живой ум, серьезность, серо-зеленые глаза и изящные руки, словно у прямого потомка династии Единорогов, и вовсе не простая жалость к ребенку, отец которого бросил его мать с двумя детьми, чтобы сгинуть в безызвестности за пределами родной страны, а нечто большее и более простое: он видел в нем сына, о котором мог лишь мечтать. На тот момент Туллию исполнилось четырнадцать лет, и он находился в учениках у кудесника Гульри. Самый способный, дерзкий, остроумный, увлеченный, красивый – именно такого правителя ждет Балтиния, решил князь Адас. Раз он настолько искусен в чудесах, то политика покажется ему просто легким танцем, обучиться которому не так сложно.

Князь Адас причислил племянника к династии Единорогов и объявил принцем. Принц Тулий стал единственным наследником, преградой к престолу которому мог бы оказаться лишь родной ребенок правящего князя, которому так и не суждено было появиться на свет.

С этого момента принц Туллий перестал быть учеником волшебника и начал готовиться к роли правителя Балтинии. Его пылкий ум усваивал все премудрости и тонкости государственного управления и связанные с ними науки. Князь назначил его первым помощником и нигде не появлялся без преемника.

Правители всех стран встрепенулись: вот уже двести лет никто не усыновлял себе наследника, тем более подростка. Особенно заволновались далекие страны – большой и пустынный Туксум и маленькая холодная Сарма, торговые пути которых пересекают Балтинию и которые зависят от ее богатств.

Князь Адас в залог вечной дружбы с ними решил подарить наследникам Туксума и Сармы своих племянниц, которых причислил к династии. Закутанная в меха Юта с сундуком, полным самоцветов, отправилась в Сарму, а Петра, родная сестра Туллия, прикрытая тончайшим аквалийским шелком и увешанная золотыми нитями, – в Туксум.

Принц Туллий остался со своим дядей.

Со временем жители Балтинии привыкли к нему и стали восхищаться его талантами, надменной отстраненностью и стремлением к совершенству во всем, от одежды до окружения. Он не был искусным стрелком или борцом, не владел в совершенстве мечом, уступая в этом своему лучшему другу Экину, с которым был неразлучен с самого рождения. Однако его речи и поведение не заставляли никого усомниться в том, что перед ними будущий повелитель.

В двадцать один год он стал принцем Балтинии, единовластным правителем всех ее земель. Как и дядя, он не торопился с выбором невесты, но вовсе не мечтал о любви, а искал ту, которая подойдет на роль его жены, независимо от происхождения.

Всегда отстраненный от своих подданных, не желающий знать их жизнь и проблемы, он не отказался от желания стать волшебником, продолжая втайне постигать всевозможные заклятья, и превратился в темного колдуна.

Утром, прогуливаясь вдоль реки, он увидел красивую девушку и понял, что она подходит ему. Не спрашивая согласия, он силой привел ее в замок и объявил о грядущей свадьбе.

Несчастную он опаивал страшными приворотными зельями, грозился наложить смертельное заклятье на всю ее семью, если она откажется от брака, но не ожидал, что, укрытая от людских глаз в его логове, она попробует ему сопротивляться и найдет поддержку у его друга Экина.

В день свадьбы принц Туллий обнаружил, что они хотят сбежать. Взбешенный, он произнес страшное заклинание и убил обоих прямо на месте. Гнев его обрушился и на страну. Испытывая ненависть ко всему живому, он обратился василиском, погрузил в сон своих подданных, потом поднялся над островом и обрушил на него волны Изумрудного моря.

Пока оплакивали погибших, в память о которых Балтинию окутал вечный саван тумана, василиск скрылся ото всех в своем замке, пораженный темной мощью собственной силы, и отстранился от управления, создав канцелярию, отвечающую на все запросы. Лишь изредка появляется он за пределами замка, но и в эти редкие моменты все живое стихает и прячется.

– Вот так этот василиск погубил семнадцать лет назад своих подданных и оскорбил этим Солнце, которое не может больше спокойно смотреть на эту страну, – подытожил свой сбивчивый рассказ Харркон.

– Неужели он настолько искусен в колдовстве? – История показалась Ирис немного странной, даже если исключить все лубочные преувеличения.

– Как ты не понимаешь? Все волшебники, которые были здесь до тебя, после общения с ним сразу сбегали. Они даже рядом с ним не могли находиться! Они говорили, что вся эта история – чистая правда, в которую они не верили, пока не встречались с его взглядом. – Харркон схватил Ирис за предплечья и крепко сжал их, словно иллюстрируя силу заклятья. – Но помяни мое слово, недолго ему осталось. Он убил всех мужчин в моей семье, но не я один ненавижу его всей душой. – Его глаза сверкнули. – Мы все находимся под действием его чар! Он за все заплатит! Мы больше не дети и наконец-то можем побороть страх наших родителей.

– Зачем вы рассказываете мне все это? – Ирис поежилась, было непривычно ощущать такое властное прикосновение чужих рук.

– Чтобы ты знала и, если понадобится, пришла к нам на помощь. – Он чуть ослабил хватку и улыбнулся. – Его имя, как это ни смешно, означает – покой цветущего холма. Только из-за этого василиска мы чувствуем лишь тревогу и сами вянем.

– Но ведь есть люди, которые работают в канцелярии, замке…

– Это те, кто хотят подзаработать, чужеземцы или люди, которых трагедия каким-то образом не затронула, – надменно пояснил мужчина. – Ты, наверное, не знаешь об истинном наследнике Балтинии?

– Увы, нет.

– Говорят, у князя Адаса был сын. Родной сын. Он родился после смерти его жены, когда Туллий уже был объявлен наследником.

– Интересно, что помешало ему обрадовать своих подданных? – Ирис скептически приподняла бровь.

– Туллий. Он убил малютку, – спокойно и с легкой улыбкой произнес Харркон.

У Ирис перехватило дыхание. Скорее не от обвинения принца Туллия в детоубийстве, а от интонаций собеседника.

– Страшно? Пожалуй. Вот только… – Харркон откашлялся и вздохнул. – Еще кое-что поговаривают. Якобы младенец живехонек и не думает помирать.

– В смысле…

– Туллий не убил мальчишку. Каким-то чудом тот уцелел и вырос. Просто истинный князь Балтинский еще не объявил себя. Знаешь, есть старинное предание про весь их род. Там сказано, что последний князь падет на поле боя. Ладно, мне плевать на него. Просто это доказывает, что василиску здесь не место.

Когда они вышли из укрытия, начались сумерки, а площадь по-прежнему была пуста. Ирис вежливо распрощалась со своим новым знакомым и быстро пошла домой. Ей хотелось наконец-то выпить воды, чем-нибудь перекусить и поскорее уснуть, а уже наутро попытаться понять, как лучше всего вести себя в этой странной стране.

К своему удивлению, она обнаружила, что Мярр встревожен ее длительным отсутствием.

– Я уже подумал, он запер тебя в темнице.

– Почти: нанял на работу. – Ирис достала из сумки творог и недоверчиво понюхала: не испортился ли. – Вроде в порядке. Угощайся. – Она придвинула горшочек к дракону и скептически развернула липкий бумажный сверток с раздавленными сластями. – Мярр, и ты молчишь? – Ирис изумленно посмотрела на своего друга, не проявившего интереса ни к ее фразе, ни к любимому лакомству.

– Мне нечего сказать. Хоть ты и дала зарок не связываться с особами королевской крови, но что поделаешь, если указ подписан вчерашним числом. – Он кивнул в сторону своего диванчика. – Пока тебя не было, принесли его копию. Я спрятал под подушкой, чтобы не забыть отдать, когда ты выйдешь из темницы. – Он криво улыбнулся.

– Знаешь, он такой строгий. Если честно, я подумала, как только его увидела, что он тотчас выкинет меня в море просто так… Мярр, кто опять идет? – Она испуганно вытерла руки о мокрое полотенце, заметив, как ноздри дракона задергались.

Послышался тихий звон колокольчика у калитки. Ирис в сердцах швырнула полотенце на пол и, накинув на плечи мантию, вышла в сад.

– Здравствуй, Ирис! Извини, что я так поздно беспокою. В замке не мог подойти.

Посетителем оказался Эмеральд. Молодой человек чуть подрагивал от навязчивой ночной прохлады.

– А я-то думала, что обозналась, – ехидно сказала девушка.

Эмеральд смутился и, несмотря на темноту, Ирис заметила, что он слегка покраснел.

– Извини, пожалуйста, я только недавно вернулся и не хотел привлекать внимание других придворных. – Он поправил камзол и опустил голову. – Дедушка говорил мне, что здесь поселилась волшебница, но я и подумать не мог, что это ты…

– Не стоит. Я рада тебя видеть. – Ирис решила прекратить эти глупые объяснения. Неужели придворных принца Туллия так легко напугать знакомством с ней? Тогда им и вправду грош цена, как это и пытался ей внушить Харркон.

– Я тоже рад, – пробормотал Эмеральд, стараясь не глядеть на нее и озираясь, как бы поудачнее и поскорее уйти, но в голове Ирис мелькнула одна идея.

– Видишь ли, Эмеральд, я теперь, так сказать, тоже придворная дама. – Она поправила мантию и открыла калитку. – У тебя очень усталый, голодный вид. Думаю, не откажешься от чашечки чая из мяты и малины с домашними сластями…

Молодой человек пытался возражать и уверять радушную хозяйку, что его ждут неотложные дела, а завтра рано утром надо вновь быть в замке, но после недолгих уговоров скромно поплелся за ней.

Мярр распахнул от удивления глаза, увидев, кто пришел. Шикнув на дракона, Ирис быстро поставила на стол большую чашку, блюдце и ложку. Молодой человек спокойно оглядывал ее гостиную и ни капельки не изумлялся ни котлам разного объема и диаметра, ни множеству книг, ни загадочным флаконам и банкам с непонятным и пугающим, но совершенно безобидным содержимым, ни паутине в каждом углу под потолком.

– Удивительно, Эмеральд, – отстраненно сказал Мярр, – вас ничуть не смущает, что Ирис делает все сама, а не щелкает пальцами, чтобы разгладить складку на салфетке.

– Все же мы знакомы. И к тому же, когда мне было лет десять, я жил пару недель у одного волшебника, поэтому знаю, что все не так страшно и таинственно, как видится со стороны. – Он ловко встал из-за стола и отодвинул стул перед Ирис.

Девушка изумленно посмотрела на него, к ней уже очень давно не проявляли такой галантности.

– У тебя очень большой чайник. Давай я разолью, не хочу, чтобы ты обожглась.

Он изящно разлил отвар по кружкам и аккуратно разложил клубничное варенье по блюдцам.

– Советую тебе попробовать сварить варенье из наших вишен. У него очень необычный вкус, – нерешительно произнес он.

– Не сомневаюсь…

Эмеральд помешал ложечкой чай и, прищурившись, словно пытаясь прочесть мысли Ирис, произнес:

– Мне кажется, ты не горишь желанием приходить в замок каждую неделю и развлекать принца Туллия. Или я ошибаюсь?

Щеки Ирис покраснели, но она быстро успокоилась и решила спросить напрямик:

– Я слышала самые разные отзывы о принце Туллии…

– И ты пригласила меня, чтобы узнать, не сожжет ли он тебя как злую колдунью на глазах у всей Балтинии?

Ирис слабо кивнула.

– Я представляю, что тебе могли наговорить в городе, но поверь мне на слово, он вовсе не злой чернокнижник, помышляющий погубить все живое.

– Тогда почему в твоих глазах нет энтузиазма? Я чувствую, тебе тоже неохота торчать в замке.

– Мне не нравится быть придворным. Я пошел работать в замок только по настоянию дедушки. Через некоторое время, когда я случайным образом отлично себя зарекомендовал, меня отправили поучиться. В это время, как ты помнишь, мы и познакомились.

– А как же то, из-за чего он получил свое прозвище?

– У принца Туллия есть прозвище? Какое? – Мярр отвлекся от творога. – Скажите!

Гость усмехнулся:

– Здесь я не знаток. Я был очень маленьким, когда все произошло. Знаю только, что после этого он ведет жизнь затворника. Чего только про это событие не рассказывают. Порой мне кажется, никто так и не понял, что там на самом деле случилось. Я, наверное, кажусь тебе очень циничным?

– Как-то непривычно слышать столько противоречивых мнений по поводу одного и того же события. – Ирис пододвинула Эмеральду блюдечко с придавленными медовыми сластями.

– Они очень вкусные. Просто принц Туллий как раз выехал на прогулку, и меня немного потрепало в давке, когда все пытались спрятаться под прилавками.