Блуждающая искра

01. Блуждающая искра

Его отец, богатый был маркиз, Но жертвой стал народного волненья: На фонаре однажды он повис Как было в моде, вместо украшенья. Приятель наш, парижский Адонис, Оставив прах родителя чужбине Не поклонился гордой гильотине Он молча проклял вольность и народ И натощак отправился в поход И наконец, едва живой от муки, Пришел в Россию, поощрять науки…" (М.Ю.Лермонтов "Сашка") Вечер шестнадцатого июля одна тысяча восемьсот двадцать второго года. Анри Франсуа Дельбёф, новый воспитатель и учитель сыновей графа Верейского, спустился в столовую. Этот хорошо образованный, серьезный и несколько замкнутый человек пользовался симпатией и уважением хозяев дома. Месье Дельбёф держался отменно вежливо, но с достоинством, без малейшего подобострастия. Француз не был прислугой, поэтому всегда сидел с хозяевами за одним столом.  В случае приема гостей  или приезда родственников его тоже всегда звали в гостиную, как члена семьи. – Месье Дельбёф… Анри… прошу… – приветливо кивнул ему господин Верейский – вы не против, если я буду называть вас по имени? – Отчего нет… ваше сиятельство… – мягко склонил голову Дельбеф и сел на предложенное место рядом с хозяином дома. Тот осторожно поправил высокий галстук и взялся за салфетку. –  Говорите проще, Анри…можно просто Андрей Васильевич… А у нас сегодня гости, помните молодого князя Чудинова, его сестру Элен и воспитанницу их семьи Аннет? Дельбёф с удовольствием обвел глазами красиво сервированный стол. Взгляд невольно задержался на большой тарелке в центре стола с мясом, посыпанном зеленью. В колеблющемся пламени свечей сверкали хрустальные бокалы и салатницы, золотились бутылки шампанского. Слуга объявил о появлении гостей. – Роман Петрович… дорогой… мы вас заждались… –  граф Верейский встал из-за стола при появлении князя Чудинова – Елена Петровна…я и моя супруга очень рады вам… – он склонился к руке его сестры, княгини Чудиновой. И помолчав секунды: –  Аннет… милочка… – снисходительно кивнул в сторону скромно одетой молодой женщины – просим к столу… Брат и сестра Чудиновы были весьма похожи. Высокие, светловолосые и голубоглазые. Роману Петровичу было лет двадцать пять,  был был высок и крепко сложен, говорил мало и сдержанно. Елена Петровна, девушка годами двумя моложе, с виду казалась чуть более живой, чем ее брат,  она была достаточно приятна внешне, но что-то в ней было такое, что показалось Дельбёфу отталкивающим с первого взгляда. Невольно взгляд Анри-Франсуа остановился на воспитаннице дома Чудиновых, с которой брат и сестра обращались несколько отстраненно, иногда даже небрежно-снисходительно. Аннет, она же Анна Петровна Никитина была чуть старше Элен, ей было лет двадцать шесть, держалась молодая женщина скромно, и казалось, боялась лишний раз вообще что-нибудь сказать, говорила только когда к ней обращались… Дельбёфу она запомнилась с первой встречи. Большие и грустные глаза чайного цвета, тонкие черты лица, обрамленного густыми светло-каштановыми волосами, она была изящнее и стройнее  коренастой Элен. От разговорчивой любительницы деликатных историй,  весьма расположенной к домашнему учителю, супруги графа Верейского, Елизаветы Алексеевны, Дельбёф знал непростую историю молодой женщины. Умерший старый барин, отец Романа и Элен любил девушку низкого происхождения, у нее родилась дочь Анна. Была ли это настоящая любовь или обычное барство, "что хочу, то и беру…"?  Любовь пожалуй, была, а смелости нарушить установленный порядок  и лишить себя привычных удобств не  было… Жениться он на ней побоялся из опасения быть отвергнутым светским обществом, но исправно помогал с обустройством новой квартиры в городе и деньгами. Так продолжалось несколько лет, между тем князь Чудинов официально женился на женщине с тяжелым и властным характером, но дворянского происхождения и подходящего положения в обществе… Когда бывшая любовница барина тяжело заболела и умерла, маленькая Анна осталась сиротой в возрасте десяти лет, он, невзирая на гнев и возмущение жены, взял девочку к себе дом… на правах сироты-воспитанницы. Анна училась и воспитывалась как девушка из дворянской семьи наравне с законными детьми князя Чудинова… Прошло еще девять лет и старый барин умер. Никем больше не сдерживаемая после смерти мужа, барыня начала открыто третировать воспитанницу-падчерицу… сводная сестра не отставала от матери, сводный брат не оскорблял и не защищал, просто холодно игнорировал ее, как пригретую из жалости нищенку. Вот и сейчас она сидела на углу стола, одетая скромно, будто всем чужая и принятая из милости, не вмешиваясь в разговоры. Весь вечер Дельбеф ловил на себе ее робкие и заинтересованные взгляды, на которые отвечал едва уловимой мягкой улыбкой и наклоном головы. Зато ее сводная сестрица Элен… уж эта не помолчит, ей непременно нужно вмешиваться в традиционно мужские разговоры об общественной жизни, философии, политике. Нет, Анри-Франсуа не придерживался патриархальных взглядов и не считал, что женщины "низшие существа", способные только на полудетский бессмысленный лепет о "милых пустячках", модных платьишках и чужой личной жизни, но… Молодая княжна Чудинова была раздражающе манерна, высокомерна к тем, кто не разделяет её взглядов, всё делалось ею с апломбом, с претензией на "высоколобую мудрость". Особенно белокурая барышня оживала и возбуждалась, если поднималась тема французской революции, Священного Союза и "необходимости охранения религиозных и монархических начал от влияния зловредных идей свободы, равенства и демократии"… И вот эта тема была неосторожно поднята за столом и на этот раз… –  Должна отметить, что вы прекрасно выглядите, месье Дельбёф… – вдруг обратилась к нему Элен – я даже не поверила сначала, когда Андрей Васильевич сказал, что вы 1765 года рождения. Мой покойный папенька был с 1760… Вам, без сомнения, пришлось много пережить… вы видели страшные годы правления "цареубийц" и казни дворян, защитников французского трона, вы наблюдали взлет и падение корсиканца… И в 1814 наконец, дождались торжества законности и порядка…возвращение на трон брата царственного мученика… Уверена, что Российской империи есть что противопоставить трехглавой гиене французских революционеров "Свобода, Равенство и Братство"… это наши духовные скрепы – "Самодержавие, Православие, Народность"… Но позвольте спросить, сударь, если это не личная тайна, почему вы приехали в Россию именно сейчас, когда ваши соотечественники, французы эмигранты напротив, вернулись на Родину? Уже восемь лет, как милостью Божьей, и с помощью русского монарха во Франции восстановлена законная власть династии Бурбонов… Так почему же? Анри-Франсуа отложил в сторону вилку. – Извольте, я вам отвечу, княжна. Дома… во Франции…меня уже никто не ждет. А здесь… мне нравится моя работа… общество, в котором я оказался, и наконец, мне нравится Россия и русские люди… Всё просто, никаких тайн… – Ваши родные погибли во время Революции? – княжна Элен оседлала любимого конька. – Да… – коротко ответил Анри-Франсуа и опустил глаза в тарелку – и я не готов говорить об этом… – Простите, мы больше не коснемся этой темы…– милостиво кивнула княжна Чудинова и льдинки в светло-голубых глазах слегка подтаяли. "И на том спасибо" – с мрачной насмешкой подумал Дельбёф.

02. Блуждающая искра.

А жизнь то налаживается, с тайной надеждой и самоиронией подумал Анри-Франсуа.

Нёс кузнец три ножа. Слава! Первый нож На бояр, на вельмож. Слава! Второй нож На попов, на святош. Слава! И молитву сотворя, Третий нож на царя. Слава! (Кондратий Рылеев) Вечер двенадцатого августа одна тысяча восемьсот двадцать четвертого  года. Анри Франсуа Дельбёф задумчиво стоял отвернувшись к окну и заложив руки за спину и невидящими глазами смотрел на кроваво красный закат. К нему подошел молодой человек лет тридцати, среднего роста и худощавого сложения, нервным жестом поправил очки в изящной оправе: – Месье Дельбёф, вчера на общем собрании вы сказали, что Бенкендорф еще три года назад докладывал императору о существовании тайных обществ… откуда у вас такие сведения… и почему в таком случае против нас до сих пор не были приняты соответствующие меры? Это был Кондратий Федорович Рылеев, он состоял на должности правителя канцелярии Российско-Американской компании, там служили и некоторые другие члены общества. – Да… – Анри-Франсуа повернулся к Рылееву –  Бенкендорф подавал на высочайшее имя две записки, касательно целей и деятельности "Союза благоденствия", он сам состоял в масонской ложе "Соединенные друзья", куда входил и наш товарищ Пестель и еще ряд других товарищей… Вторая записка содержала проект коренной реорганизации службы безопасности…наше счастье, что император Александр проигнорировал эти записки… Но это пока… Бенкендорф упорный служака, не лишенный таланта в своей области и фанатичный монархист, об этом надо помнить… А откуда знаю… не спрашивайте, друг, и сами должны понимать, не отвечу… – Вы убежденный республиканец, бывший член Якобинского клуба и депутат Конвента, месье Дельбёф, почему же вы никак не можете договориться с Пестелем? Анри-Франсуа отвернулся от окна и всем весом рухнул в кресло, заложив ногу на ногу: – Я очень уважаю Павла Ивановича…считаю его одним из лучших…как лучше выразиться… программных деятелей, его взгляды не эмоциональны, не стихийны, обдуманны…что очень важно. Но в наших рядах по-прежнему нет единства, даже его дара убеждения и личного обаяния не хватило на то, чтобы устранить опасные разногласия между нашими товарищами… – Может вы слишком мрачно смотрите на вещи, месье Дельбёф? Слияние Северного и Южного обществ возможно уже в следующем году, ну, к 1826 году   точно… Призывая к вниманию, Анри-Франсуа поднял указательный палец: – Мы могли бы добиться привлечения на свою сторону немалого количества образованных, но незнатных молодых людей, именно из этой категории вышло большинство французских революционеров… Но нет… вы предпочли замкнуться в своем узком кругу аристократов-либералов… Простой люд и вовсе для вас какая-то чуждая категория, иное племя…как и для французских аристократов… Если вы не измените свою позицию в этом важном вопросе… всё плохо закончится… Простите, но лгать не имею морального права, как французский якобинец русскому революционеру…брату… Высказавшись, Дельбёф замолчал.  Он знал, многие товарищи втайне недолюбливали Пестеля, видели в нем холодного лицемера, потенциального Бонапарта и даже агента Аракчеева. Последнее, разумеется, полнейший перебор… Немногие могли смириться с его умом, железной волей, острым чувством реальности и нетерпимостью к дилетантизму… Сторонники конституционной монархии из Северного общества опасливо и неприязненно вздрагивали, слыша одобрительные отзывы Павла Пестеля о якобинской Республике  1793 года и деятельности Комитета Общественного Спасения. Пестель требовал в случае победы тотального уничтожения всех Романовых без различий пола и возраста, но при этом французских якобинцев, которые и не думали тронуть детей Людовика Шестнадцатого считал жестокими… Хм… Вот это действительно странно. И где тут логика? Впрочем, судьба Романовых не  повод для разногласий. Бурбоны, Романовы и прочие… коронованные "сверх-человеки, раса голубой крови"… судьба у них общая. И всё же… им надо многому научиться, нужно много работать, организация пока слабая и малочисленная, конспирация… и вовсе прости Господи… – Кстати, Александр Пушкин… знаете нашего поэта?  – Рылеев искоса взглянул на француза – весьма нерасположен к Пестелю и даже как-то окрестил его "русским Робеспьером"… Смуглое лицо Дельбёфа приняло суровое выражение: – Во-первых, Пушкин не член Общества, он непосвященный…  просто добрый товарищ некоторых из нас и… о чем нужно помнить… несмотря на фрондерство и кажущийся либерализм, он вполне себе легитимист верный трону… А  сравнение с Робеспьером…запомните, это не ругательство, это особая честь для революционера…республиканца…этот человек стоил для нас больше, чем всё золото Перу… И да… передавайте от меня привет господину Кюхельбекеру? Где он сейчас, на Кавказе? Если он меня не помнит, сообщите, что я был на его парижских лекциях весной 1821 года… Занятная случилась история. Посреди ультра-роялистского Парижа ему вздумалось открыто читать лекции о закономерности грядущей Революции и свержению монархий в каждом цивилизованном государстве…его тут же вызвали в российское посольство, где потребовали прекратить "тираноборческие" лекции, а затем и вовсе заставили вернуться на родину… На пороге комнаты появился слуга Жанно: – Месье Дельбёф, к вам…молодые люди, те двое, что были вчера, студенты… Рылеев слабо улыбнулся и поправил очки: – А вот и ваши молодые друзья… ученики… несмотря на солидный возраст, вы очень активны, месье Дельбёф и не теряете времени… ну что ж, оставляю вас… ... … ... На одном из приемов в доме графа Верейского у Анри-Франсуа  появилась возможность поближе познакомиться с Анной Никитиной. Дельбёф огляделся. Люстры старинного зала, бронза, паркет, зеркала, в которых отражались фраки кавалеров и бархатные платья дам, сверкающие украшениями…посередине длинный красиво сервированный стол. Пока аристократическое общество развлекалось танцами, флиртом, игрой на фортепиано, молодая женщина по-прежнему  одиноко сидела в углу и чуть грустно и отстраненно наблюдала за окружающими. Кавалера для нее в этом аристократическом обществе не нашлось, хотя она была еще молода и весьма привлекательна. – Простите, мадемуазель, если я посмею нарушить ваше одиночество? Мне показалось, что вы скучаете? Подернутые осенней дымкой грусти светло-карие глаза чуть заблестели и Дельбёф услышал тихий мелодичный голос: – Благодарю… вы очень внимательны, сударь. Но… всё как всегда… по крайней мере для меня. Уверена, что вы успели заметить, что в здешнем обществе меня   не считают равной… Могли бы и вовсе никуда не приглашать…так было бы честнее… – тон, которым молодая женщина произнесла эти слова показал Дельбёфу, что она отнюдь не лишена чувства достоинства и не хочет смириться с навязанной ей ролью жалкой униженной Золушки, терпимой из "милости". – Мадемуазель, я тоже думаю, что это НЕ НАШЕ общество, только КТО именно и КОМУ тут не равен еще большой вопрос… – темные глаза француза лукаво сверкнули на малоподвижном лице. Молодая женщина взглянула на него с удивлением, такого ей еще не приходилось слышать. Дерзко…вдруг подумалось ей… но справедливо… впервые кто-то поддержал её, подошел с добром, без тени покровительственной надменности. – Можно узнать, что вы читаете, мадемуазель? – взгляд внимательных темных глаз Дельбёфа упал на ярко-синий томик, лежащий на коленях Анны. – Конечно, месье, это перевод чудесных стихов Андре Шенье, вашего соотечественника… Вы знакомы с его стихами? О них уважительно отзывается даже звезда нашего поэтического Олимпа…господин Пушкин… Анри-Франсуа чуть нахмурился  и сделал неопределенный жест. Подумалось… Шенье…этот чертов контрреволюционер с его "Ямбами", кропавший кровожадные статейки в роялистской прессе, был отправлен в увлекательный круиз до площади Революции с билетом в один конец… Но сказал лишь: – Да, мадемуазель, я знаю его стихи. Они хороши, когда он пишет об античности, о природе, о любви. Но его политических стихов я не выношу… – А тут таких и нет… –  Аннет чуть растерянно пожала плечами. – Ну и хорошо… мадемуазель Анна… вы согласны прогуляться со мной по саду…пока господа увлечены шампанским, танцами и своими дамами? Глаза молодой женщины оживленно заблестели, она слегка кивнула французу и застенчивым жестом она подала ему руку.

03. Блуждающая искра

Поздний вечер двадцать пятого октября одна тысяча восемьсот двадцать пятого  года… Анри-Франсуа поднялся из-за рабочего стола и подошел к окну, чтобы задернуть шторы. За окном уже было темно, холодный осенний дождь зло колотил по стеклу и подоконнику. Неожиданно раздался тихий осторожный стук в дверь. Дельбёф невольно вздрогнул, кто это? Это было странно, он никого не ждал… – Жанно, открой, узнай, кто там! Тихий женский голос из прихожей очень удивил его.  Через  минуту на пороге комнаты появилась женщина в мокром темном плаще в сопровождении Жанно, слуга имел не менее удивленный и растерянный вид, чем хозяин. – Жанно, будь добр, друг, оставь нас… – Анри-Франсуа сделал легкий отстраняющий жест – можешь отдыхать, ты свободен… Женщина подошла ближе и скинула капюшон с головы. Дельбёф онемел от удивления, это была Анна Никитина. Это было необычно, они оставались наедине совсем не так часто и не так долго, как хотелось бы, их тесное знакомство в эти два года носило весьма целомудренный характер, виделись они главным образом дома у графа Верейского, родственники молодой женщины были не против светского общения Анны с учителем-французом, но насчет прочего…кажется, ему следовало оставить претензии, ведь он не дворянин… У Анны был измученный и напуганный вид. Она сложила руки умоляющим жестом: – Прошу вас… выслушайте меня…Анри. Моё положение ужасно, можно сказать… мне некуда больше идти…у меня совсем никого нет… ни дома и семьи, ни настоящей подруги… я сразу подумала о вас…надеялась… вы не откажете… принять меня… хотя бы на самое первое время… Анри-Франсуа замер, но лишь на секунды: – Что же с вами случилось, Аннет?!  Вы ведь с детства живете под одной крышей с молодыми Чудиновыми… что же, они выставили вас на улицу?! Разумеется… вы можете остаться здесь… насколько это будет удобно… прежде всего для вас… незамужней молодой особы… Снимайте плащ, он совсем промок и садитесь в кресло, что ближе к камину. А Жанно… зря я его отпустил отдыхать… сейчас организует нам скромный ужин… Жанно, у нас что-нибудь еще осталось? Через некоторое время стол был накрыт. Камин тихо потрескивал, бросал золотистые блики и приятно согревал комнату. – Да… негусто, простите. Две разновидности салатов и бутылка бордо… –  с чувством неловкости Дельбёф пригладил рукой волосы, связанные в хвост – но это всё, что осталось от ужина. – Ну что вы, Анри, спасибо… я и правда уже не знала, что делать и куда идти… – молодая женщина отложила вилку и опустила голову, нервным жестом поднесла к глазам платок. – Аннет… только не плачьте… Бога ради, мне больно видеть ваши слёзы… – Анри мягко взял ее за руки и удивился, что она не отстранилась – я не знаю, что могло такого произойти… как вы оказались в такое время на улице и почему не можете вернуться домой… это за пределом моего понимания… – Домой? – Анна прижала ладони к лицу – у меня нет своего дома, особняк Чудиновых наследство Романа и Елены… отец… я хотела сказать князь Чудинов… впрочем… уверена, что вы слышали мою историю… умер неожиданно и ничего не успел отписать мне… я жила там "на птичьих правах"…либо от меня что-то скрыли… Неожиданно для Анри молодая женщина встала и не поднимая глаз медленно стянула с плеч розовую косынку, прикрывавшую глубокое декольте… Это выглядело, не как игривое соблазнение, но как унижение и  жертва с ее стороны, которую он не собирался принять. – Не надо… так… – он мягко взял ее за руки – вот ключ от дальней комнаты… дверь за собой запрете и спокойно отдыхайте…  Я подумаю, что делать дальше… возможно, сниму для вас отдельную комнату… чтобы проживание под одной со мной крышей не сгубило вашей репутации в глазах общества… Ответом ему был только ее взгляд, полный удивления и благодарности. … ... … На третий день, вернувшись домой Дельбёф услышал тихий плач из комнаты, в которой поселилась Анна. – Аннет… – он решительно постучал в дверь – откройте, пожалуйста, могу я узнать что происходит! Девочка моя, поверь, что мне совсем не всё равно! Плач затих, минут через десять она вышла из комнаты. Анри-Франсуа сразу заметил, что молодая женщина избегает его взгляда, не может поднять на него покрасневшие от слез глаза. – Что произошло еще, пока меня не было?! – Вы благородный… добрый… Анри… я не ошиблась в вас…а я… отвратительное лживое существо… но я скажу правду… я не могу обойтись с вами так… как требуют они… Дельбёф подошел к Анне совсем близко. – Я не понимаю… Молодая женщина оперлась рукой о косяк и отвернулась. – Анри… всё что я говорила о своем бесправии в особняке Чудиновых чистая правда… но они поставили мне условие…я должна… втереться к вам в доверие… даже если придется…вести себя как уличная девка…сказали, что я должна узнать о вас ВСЁ, кто к вам приходит… о  чем говорят… если надо…украсть что-нибудь из личных бумаг…с невинным видом выспрашивать всякое… Удивленный только с начала, Дельбёф вдруг успокоился, он понял главное, но решил уточнить: – Что именно брат и сестра Чудиновы ожидают узнать? Анна снова вскинула руки к лицу: – Анри… они говорили на своих сходках… когда к ним приходили некоторые люди…что вы…ты… опасный тип… масон, якобинец  и… цареубийца… враг престола и религии… А если я не соглашусь на эту гнусную роль шпионки и расскажу всё вам… я тихо "исчезну"…Роман в случае отказа содействия угрожал убийством…а Элен ему вежливо возразила, что с меня достаточно пожизненного монастыря…я никому не нужна, защиты у меня нет… Когда она подняла покрасневшие глаза на Дельбёфа, то с удивлением увидела, что он улыбается, а темные глаза иронически блестят. Ни гнева, ни отвращения к себе с  его стороны она не увидела. – Милая Аннет… – он мягко взял ее за плечи – не плачь, мне больно видеть твои слезы… – он   решил сократить расстояние и окончательно перейти на "ты" – пусть они думают, что я обманут, а ты добываешь для них нужные сведения, давай порадуем наших "друзей"…я кое-что расскажу тебе… а ты при случае им… – он лукаво подмигнул ей. – Ты… серьезно? – она не верила своим ушам – так что же… есть что сказать? Ты что же… правда…масон и якобинец?! Анри-Франсуа обнял ее, прижал к себе и поцеловал в губы. – Аннет.... тебя не смущает большая разница в возрасте между нами? Анна едва заметно улыбнулась и нежно коснулась его щеки.

– Несносная Элен была права, когда сказала, что по тебе почти не виден возраст… и да… ключи от комнаты мне больше не нужны…

04. Блуждающая искра

Вечер первого декабря одна тысяча восемьсот двадцать  пятого года. Анна медленно поднялась с кресла и задернула ярко-синие  с золотыми звездами шторы, на улице уже горели фонари, но из-за причудливых морозных узоров всё равно ничего не было видно. Анри-Франсуа тихо подошел к ней сзади  и обнял за талию, от неожиданности молодая женщина слегка вздрогнула, но быстро обернулась, вскинула руки ему на плечи и спрятала лицо у него на груди… – Ты умеешь подкрасться незаметно… как тигр… – она слабо улыбнулась – милый Анри, здесь так хорошо… спокойно, тепло и мир в душе и вокруг… когда ты рядом…и не хочется и думать о возвращении в особняк Чудиновых…каково мне выносить их расспросы о тебе, находиться под прицелом двусмысленных взглядов, ведь они видят во мне продажную девку и шпионку…которая не имея никакого выбора служит их целям… В полумраке глаза Дельбёфа блеснули, он мягким жестом взял ее лицо в ладони: – Никогда… слышишь… никогда не говори так о себе…считай, что ты разведчик в тылу врага…– мягко улыбнулся и подмигнул –  что я тебе скажу… твоя репутация незамужней молодой особы не будет испорчена в глазах местного общества…я не позволю им ославить тебя как "падшую"… Я… снял небольшую квартиру в соседнем доме…мы оформим ее на твое имя и всё…официально у тебя есть свой дом…на наших отношениях… прошу выслушай меня до конца, это никак не отразится, ничто не изменится, но это вышибет у Чудиновых из рук важный козырь. Ты будешь хозяйкой… пусть небольшой, но своей квартиры....Таким образом, шантажировать тебя бездомностью станет для них невозможно… По поводу наших отношений…Еще несколько месяцев назад… Элен холодно-вежливо дала мне понять, она с братом не имеют ничего против наших с тобой отношений  в свете, но…насчет большего… Аннет…ты не против перехода в католичество или вопрос религии для тебя принципиальный? – Ты делаешь мне предложение? – взгляд блестящих глаз молодой женщины метался. – Считаешь оно неуместно? – смуглое лицо Анри-Франсуа слегка побледнело, по горлу прошел комок, он замолчал. – Я много думала и… боялась…что никогда этого не услышу… – её голос стал похож на шелест осенней листвы, но всё-же он услышал её, молодая женщина прижалась головой к его груди – мне всегда давали понять, что по годам в свои двадцать восемь я уже старая дева, когда подросли семнадцати-восемнадцатилетние невесты… к тому же бесприданница и незаконнорожденная… В обществе меня вежливо… а иногда и не очень вежливо игнорировали, Элен постоянно давала понять, что я никому не нужна и дорога мне одна, в монастырь… А тут вдруг появился ты…умный, сильный, добрый… а они опять своё… да… неплохой человек, но не дворянин.. не нашего круга…забудь о нём… – Это ты "старая дева"?! Кто же я тогда по своим годам, ожившая мумия, которая помнит еще фараонов в лице Луи Шестнадцатого? – с иронической усмешкой Анри-Франсуа покачал головой – Анна, ради Бога… не хочу слышать эту глупость… И кто бы это говорил, Элен всего на пару-тройку лет младше тебя… а с ее нравом и гонором она и за миллионы приданого не нужна никому…Тебя никто больше не посмеет унижать… Так ты согласна стать мадам Дельбёф? Анна подняла на него искрящиеся умиротворением и счастьем глаза. Анри-Франсуа неторопливо разлил по бокалам шампанское, одни бокал протянул ей: – За нас…за наше будущее… и за будущее России… При этих последних словах Анна чуть удивленно и непонимающе взглянула на него. … ... … – Аннет, есть к тебе очень серьезный разговор…– увидев как она нервно напряглась, как блеснули искры озабоченности в глазах, поднял руку – нет-нет…я не отказываюсь ни от чего сказанного ранее… Постарайся меня понять,  это будет очень нелегко… ради нашей общей безопасности… продолжай делать вид, что я не подозреваю о задании Чудиновых и ты следишь за мной…передавай им то, что буду рассказывать я…    Это жизненно необходимо и может продлиться несколько месяцев… А потом… мы поставим их перед фактом, мы женимся и их мнение, их "черные" подозрения нам более не страшны… Этой малоприятной игрой ты поможешь и самой себе, и  лично мне… и может быть, еще многим без вины подозреваемым людям…чьи жизни могут оказаться в опасности… – Я согласна… Милый… но ты ведь действительно ни в чем не виноват?!  О твоем прошлом я уже знаю…революция во Франции… был… участвовал… но ведь это было так давно… Они же утверждают, что ты и сейчас… масон и заговорщик… а в России…будто-бы тоже есть тайные общества…которые желают нашему государю императору участи Людовика Шестнадцатого… Не ужас ли, Анри?! Анри-Франсуа принял сдержанный строгий вид и сделал отстраняющий жест: – Ты больше доверяешь Чудиновым, чем мне? Тогда к чему наши отношения, к чему всё, если нет доверия, если ты подозреваешь во мне врага своей страны… – он оттянул от шеи высокий галстук. Анна порывистым жестом схватила его за руки: – Я верю ТЕБЕ…   кроме тебя у меня совсем никого нет… После смерти мамы я ни от кого не видела столько добра… ты не можешь быть чудовищем, каким они описывают тебя! … ... … Слуга Жанно, после ухода Анны небрежно плюхнулся в кресло рядом с Дельбёфом, взял со стола бокал с бордо: – Анри… ты меня извини, с виду у вас всё так красиво… прямо на зависть… но ты не боишься, что она всё-таки действует по указке этого… как его… Роман Чудинофф… Он же сотрудник Тайной Канцелярии, так то… Нет-нет, не перебивай меня… брат, я не хочу думать о бедной девочке плохо, но… вдруг… если вся ее нежность, беззащитность наиграны? Последняя любовь… как и первая может ослепить… глупо погибнуть из-за женщины в пятьдесят восемь лет… Жанно, коренастый тип с суровыми резкими чертами лица пригладил отросшие лохматые волосы и поднял глаза на собеседника. – Мне неприятно это слышать, Жанно, но мне действительно было бы глупо попасться как юнцу, погубить организацию и своих людей. Я тоже об этом думал. Браво, Жанно, в тебе проснулся санкюлот девяносто третьего года, председатель секции Пик… – Я тоже об этом помню, ГРАЖДАНИН Дельбеф, хоть долгие годы изображаю твоего верного раба… – губы Жанно иронически дернулись. – Надежда, она, как известно, умирает последней… я очень хочу верить Анне… она сказала, кроме меня у нее никого нет, у меня тоже кроме нее совсем никого нет… Как же больно подозревать любимую женщину… Но от меня слишком много что зависит и быть наивным романтиком я не имею права… И всё же, сердцу не прикажешь, я хочу ей верить. О наших собраниях она ничего не будет знать. Только настоящее важно. О прошлом я могу рассказывать сколь угодно, это прошлое…И для секретных служб России не составит большого труда открыть это прошлое. Я это понимаю.

05. Блуждающая искра

"Наш скорбный труд не пропадёт Из ИСКРЫ возгорится пламя И просвещенный наш народ Сберётся под святое знамя… Мечи скуём мы из цепей И пламя вновь зажжём Свободы! Она нагрянет на царей, И радостно вздохнут народы…" (А.И. Одоевский) Вечер тринадцатого декабря одна тысяча восемьсот двадцать пятого года. Анри Франсуа Дельбёф задумчиво стоял около мирно потрескивающего, бросающего золотые искры  камина и смотрел неподвижным, погруженным в себя взглядом куда-то сквозь украшенное морозным узором окно. Сейчас мыслями он был далеко отсюда, от этой квартиры на Большой Морской, в собственном прошлом. Дельбёф вспоминал далекий и родной, оставленный  навсегда провинциальный Бельфор, где его больше никто не ждал. Родители и старший брат умерли очень давно,  и друзья молодости большей частью казнены или убиты без суда…после 9 Термидора, в годы Директории, империи, после Реставрации… Вспоминал, как в 1815 году после реставрации Бурбонов и нескольких месяцев заключения, когда его жизнь висела на волоске, был помилован, но выслан из Франции…без права возвращения на Родину. Вспомнил несколько очень неуютных лет под надзором тайной полиции Священного Союза, проведенных в Брюсселе вместе с такими же, как и он, товарищами по несчастью, и наконец,  ему удалось ускользнуть от их надзора и приехать в Россию три года назад, в июле 1822 года. Он четко помнил директивы и наставления Филиппа Буонарроти…здесь у него особые задачи…помочь русским товарищам…ускорить процесс… С какими настроениями он ехал в далекую, неизвестную ему Россию? Что ждало его на новом месте, вдали от родины? С кем он здесь мог бы сойтись поближе? Кому можно довериться хотя бы отчасти? Давид Будри, он же Давид Марат, преподаватель французской литературы и словесности в Царскосельском лицее, о котором он был наслышан и хотел познакомиться лично, ко времени его прибытия в Россию уже умер. А вот Антуан Дюгур стал одним из его здешних товарищей, впрочем, здесь его называли Антон Дегуров, профессор Санкт-Петербургского университета. С Анри Грегуаром, обосновавшимся в Казани у него тоже образовалась тесная переписка. Его карьера в Российской империи складывалась весьма интересно. С 1814 по 1821 Анри Грегуар был почетным членом Казанского университета, пока в 1821 власти задним числом не спохватились, что среди верноподданных профессоров  российского университета сидит бывший участник Французской революции, старый республиканец и "цареубийца" и не лишили его этого звания. Медленно подошел к зеркалу, поправил высокий пышный галстук и манжеты. Одет он был аккуратно, но несовременно, по моде 90- х годов восемнадцатого века, этому стилю отдавали предпочтение многие люди в возрасте, если не большинство. Из зеркала на него спокойно и внимательно смотрел   темноглазый мужчина неопределенного возраста, казалось, ему могло быть и 45 и все 60. Сильное стройное тело и энергичные движения, возраст скорее угадывался, чем был виден. Малоподвижное лицо почти не имело морщин, лишь на лбу между бровей пролегли две вертикальные складки,  длинные волосы, собранные сзади в хвост были неправдоподобно черными для его возраста. Действительно, этот серьезный замкнутый человек имел безобидную маленькую слабость, он регулярно закрашивал ненавистную седину по мере ее появления. Седина ассоциировалась у него с беспомощным маразматичным старчеством, которое не живет полноценной жизнью, но лишь доживает век на попечении молодых, в тягость окружающим и самому себе… А заодно, уход за собой не позволяет опуститься, хорошо дисциплинирует. В дисциплинированном, активном теле и мысль активна и дисциплинирована, а это особенно важно. Что же происходит сейчас в центре города? Как нелегко работать с молодежью, выслушают и всё равно сделают по-своему…Но с другой стороны…разве все мы сами были не такие? Он вспомнил об одном из собраний, на которое его пригласили год назад, в октябре одна тысяча восемьсот двадцать четвертого года… В комнате было больше двенадцати человек, было плохо видно из-за густого голубоватого тумана табачного дыма, молодые люди развалились на диванах, Одоевский и Бестужев сидели, скрестив ноги по-турецки прямо на персидском ковре посреди комнаты. Скорее дружеская молодежная вечеринка, чем строгое конспиративное партийное собрание… Так быть не должно…это неправильно… Энергичный юноша, похожий на английского поэта Шелли вдруг поднимает бокал: "За смерть царя!"  Тост воспринимается с чувством.  Все пьют, кроме меня француза и гостя поляка, как его звали… кажется Адам Мицкевич… Ясно, что не из сочувствия к Романовым не стал за это пить старый якобинец Дельбёф, голосовавший за казнь Людовика Шестнадцатого, но из отвращения к опасно-легкомысленным, романтическим настроениям. Они поют "тираноборческую" песню… но зачем?! Ведь это непременно должно быть слышно через открытые окна… Черт! Конспираторы, вашу мать, захотелось выругаться, хлопнуть кулаком по столу, встать и уйти… Это не конспиративная работа, нет, это…день непослушания в яслях! Вспомнил, как зло вырвалось сквозь зубы: –  Видел бы это…  – добавил в мыслях ("старик Буонарроти"),  отозвал бы меня обратно… и был бы прав…я  революционер-профессионал, но не светский фрондер и не циркач…я республиканец… и пальцем не шевельну ради того, чтобы одного царя сменил другой… При том, что режим потом ужесточится в разы…А то у  вас и выйдет … А нас с вами вздернут, господа, как испанский король обошелся с мятежным генералом Риего и его людьми… пять лет назад… Думайте, молодые люди, и отнеситесь к тому, что нас ждет максимально серьезно… Вдруг свет фонаря с набережной внезапно освещает комнату. Скандирование резко прекращается, страх отрезвляет их.  Кто бы сомневался… Снова вырвалось с раздражением и мрачной насмешкой: – Тень Радищева в ожидании казни приходит здесь всем на ум…  всем страшно… А нас… в девяносто четвертом… казнь Робеспьера и Сен-Жюста не напугала, не заставила каяться перед торжествующими победителями из вчерашних товарищей, но только ожесточила и заставила стоять насмерть…Мы сохранили нашу организацию и после… при диктатуре корсиканца… и сейчас… после Реставрации… Дельбёф замолчал, закурил и отвернулся к окну. Жаль, что я здесь всего лишь советник-инструктор… нет у меня прав командовать… Это дело национальное русское… Иначе, взяли бы мы Зимний, как Тюильри в девяносто втором… Как же не хватает им жесткой дисциплины и должных навыков конспирации… с таким подходом загубят они и наше общее дело и своих людей, тех, кто поверил в них…с таким успехом, о новой России можно забыть… лет этак на сто…

06. Блуждающая искра

Прислушиваясь к грохоту выстрелов, раздававшихся с Дворцовой площади и выкрикам с улицы, он не мог не понимать, что там сейчас происходит, а это значит, в любой момент за ним придут. И неважно, что он не появился среди них на площади… и не собирался появляться, важно, что он поддерживал личные отношения с Пестелем и Рылеевым, знал многих деятелей второго, третьего звена и рядовых разночинцев, едва ли известных русской тайной полиции… Сейчас нужно было позаботиться о том, как вывести из под удара этих многочисленных, но незаметных для тайной полиции участников движения, они залог будущего. Среди них и студенты, и чиновники низшего звена и много кто еще. Не зря Анри-Франсуа в течение трех лет заботливо обучал и воспитывал этих людей, вот они и есть, подлинная "золотая молодежь" России в отличие от надменных аристократов, не видящих дальше собственного носа и уверенных в вечности империи Романовых, крепостного права  и своих дворянских привилегий… А руководителям, кажется, уже не помочь… как пророчески один из них сказал "дело прочно, когда под ним струится кровь"? Пролилась их собственная кровь…  Ну что ж, в ЭТОМ смысле их "дело прочно"… Дельбёф тяжело вздохнул. Анри-Франсуа вспоминал их общие собрания, где для себя пытался определить, какая линия является доминирующей. Но нет, единства между ними по-прежнему не было. Северное общество возникло в Санкт-Петербурге еще в 1821 году. Его членов устраивала конституционная монархия с аристократическим парламентом, избирательное право ограничивал высокий имущественный ценз в пятьсот рублей, а что при этом изменится для 9/10 простого народа? Да ровно ничего. Они похожи на наших конституционных роялистов первых лет Революции…невольно подумалось Анри-Франсуа. Южное общество составляли сторонники установления Республики, что ж, это уже прогресс. Уже интересно. Но что же дальше? "Русская правда" Пестеля предполагала отменить дворянские привилегии и уничтожить таким образом разделяющую общество сословную вражду и рознь. Согласно новым установлениям, нет привилегированных и бесправных, "голубой крови" и "черни", есть только граждане новой России… Отлично… ca ira, кажется дело пойдет… Худо, что в последнее время Пестель будто заколебался между "якобинизмом" и "бонапартизмом"… Эти колебания Пестеля внутренне напрягли Дельбёфа… Не погубите общего дела…наши российские молодые братья… иначе освобождение России растянется на добрую сотню лет… а миллионы ваших сограждан хотят ЖИТЬ здесь и сейчас, а не в будущей жизни…мы не буддисты… Вот же… вечная вера рабов в "доброго царя"… в себя и свое человеческое и национальное достоинство люди не верят…надо помочь им подняться с колен… Предлагалось ликвидировать Романовых, законодательную власть передать сформированному парламенту, а исполнительную власть передать Державной Думе из пяти человек, из которых будет временно избираться единоличный диктатор. Это выйдет что-то среднее между термидорианской Директорией и бонапартистским Консулатом, с неприязнью подумал Дельбёф. Ему вспомнилась расправа над уцелевшими якобинцами, над Бабёфом, процесс по которому он также проходил… по счастью, доказательств его соучастия следствию не хватило… Не то… всё не то… но… для сегодняшней России ВСЁ лучше, чем застойное феодальное болото с самодержавием и средневековой верой рабов в "царя батюшку"?…  Да… Был бы заложен новый фундамент… А дальше… дело пойдет… ca ira… Ca ira… как бы сказал его сегодняшний "слуга" Жанно и   товарищ, бывший председатель секции Пик в 93 году… В голове Дельбёфа прокручивались все варианты "плохо" и "хорошо", "за" и "против"… Он понимал, местные революционеры сделали ставку на дворянский офицерский заговор и военный переворот по типу того, что произошел в Испании в 1820-м… Но… Забыли, впрочем, неуместную терпимость и доверчивость испанских патриотов к королю…которому они спасли жизнь и который тут же приказал их казнить, когда перевес сил оказался на его стороне… Русские революционеры всё же дворяне по происхождению и воспитанию… они слишком боятся разбудить активность народа…которому в их планах отводится подчиненная, а скорее даже  вовсе пассивная роль зевак. И снова, права большинства нации оказываются "за бортом". Чем же вы привлечете народ, в чем смысл образованному разночинцу, а тем более крестьянину или ремесленнику идти за вами, раз о гражданском равноправии ни слова? И да, надо признать, что в текущий момент русский "простолюдин"  это не французский санкюлот, на рабовладельца своего, на барина-аристократа он еще посмеет поднять руку, а на царя? То-то… что ж, выходит придется поставить русского санкюлота перед фактом устранения Романовых и установления Республики… а дальше? Людей учит их Время…учит сама жизнь, а мы им поможем… но что если возникнет русская Вандея из местных монархистов и аналогичная резня?! Никому не пожелаешь такого зла! Это такая ответственность… Анри-Франсуа сел за стол и устало уронил голову на руки. Все три года Анри-Франсуа пытался убедить лидеров движения, что нужно больше внимания уделять расширению своего влияния и вовлечению в свои ряды незнатных, но хорошо образованных "разночинцев". Народ понемногу нужно просвещать, вывести людей из роли безмолвного "стада"… Француза вежливо выслушивали и… ничего не менялось. Безусловно, период "междуцарствия" это отличный шанс…который никак нельзя упустить… но нужно еще суметь грамотно им воспользоваться. Дело плохо, на нашей стороне по-прежнему нет командиров полков, только рядовые… но и они… не санкюлоты, готовые брать штурмом дворец… На Зимний следует нападать молниеносно, взять ситуацию в свои руки, а не стоять на площади перед дворцом.... эта позиция смерти подобна… Об этом накануне  он предупреждал и Пестеля и Рылеева… Тогда шансы восставших резко возрастают… Но и то…простые безграмотные солдаты… люди, они скорее введены в заблуждение, чем следуют за нами сознательно, по убеждению. Даже сами понятия "Республика"  и "Конституция" им непонятны… Что же дальше? Почему в сознании никак не выстраивается четкая картина… будто написан рассказ…а конец истории так и не придуман… думай, что хочешь…В теплой комнате рядом с камином Дельбёфа вдруг сковал внутренний холод… Мы могли и должны были добиться привлечения на свою сторону немалого количества образованных, но незнатных молодых людей, именно из этой категории вышло большинство французских революционеров… я сделал для этого всё, что было в моих силах за эти три года… Но нет… они предпочли замкнуться в своем узком кругу аристократов-либералов… Простой люд и вовсе для них какая-то чуждая категория, иное племя… Из полумрака возник слуга Жанно: – Анри… то есть месье Дельбёф, к вам…тот самый… АндрЕ КошкИн – русское имя Жанно невольно исказил на французский манер – … студент… На пороге комнаты стоял, кутаясь в плащ, молодой человек лет двадцати пяти. Нервным движением он сорвал с головы шляпу: – Ну и где этот таинственный инструктор "Маэстро" или Альфа, которого будто бы нам прислали?! Очередной масонский миф?! Дельбёф ничего не ответил юноше, отвернулся к темному окну, за которым, как мрачный фейерверк вспыхивали искры выстрелов, и властно бросил через плечо: – Господин Пестель никого не слышит и совсем ослеп от желания стать русским Наполеоном… Ладно… сейчас важно другое… Итак, что происходит у Зимнего? Я вас слушаю… Юноша подошел к нему ближе, держа шляпу в руке: – В центре города сейчас настоящее безумие. Стараясь избежать массовых жертв, ведь вокруг площади собрались и сочувствующие нам простые жители и просто зеваки, генерал Сухозанет приказал стрелять холостыми. Ясно, что результатов это не дало. Тогда сам император отдал приказ стрелять боевыми и картечью. Наши открыли ответный огонь… После этого по площади нанесли массированный удар… Дворцовая площадь усеяна трупами… среди которых неизвестно кого больше, наших товарищей или злосчастных обывателей, зевак… Михаил Бестужев прорывается в сторону Невы, пытаясь строить на льду свой отряд, но падающие ядра ломают лед и десятки солдат проваливаются в ледяную воду… Это было страшно… Ясно, что к ночи всё будет кончено… для нас… и для русской революции… Вы сами-то что теперь намерены делать, месье Дельбёф? Отвернувшись к  заиндевевшему окну француз молчал.