Откроется не каждому

Часть 1

«Я не волшебница…»

К полудню поединки завершились. Вибрации, крики, топот на дорожке – всё стихло. Судьи собрали протоколы, пожали руки тренерам, пожелали участникам побед в дальнейшем и ушли довольными. Хозяева турнира гордо прокричали речёвку, отсалютовали в благодарность за товарищескую встречу и оставили гостей утирать горькие слёзы. Немногочисленные зрители разошлись.

«Я же не волшебница!» – снова сказала Клара сама себе, переполняясь отчаянием и злостью.

Она дала себе слово не смотреть в сторону крохотной трибуны и лишь один раз взглянула туда – ведь искать родителей среди болельщиков нет смысла. Мама была вынуждена смириться с фехтованием, но не упускала возможности напомнить, что рапира – это грубо, это не для девочки. Мама считала, что есть и другие, более подходящие для дочери виды спорта: тот же баскетбол или волейбол. Там тоже есть и борьба, и столкновения.

Папа говорил: «Как фехтование поможет во взрослой жизни? Ну чему полезному может научить фехтование?» Он на первое место всегда ставил способность договариваться. «Мирный договор, – говорил папа каждый раз, когда Клара спорила с ним или с мамой, – это залог жизненного успеха. В диалоге всегда можно найти решение». Папа настаивал, что выживут только те, кто умеет договариваться. Агрессию и грубую силу он называл варварством. Короче, рапиру папа не одобрял, но соглашался: фехтование делает Клару смелее. Кроме того, благодаря этому спорту дочь нашла друзей, стала общительнее. Папа заметил ещё кое-что важное и сказал однажды об этом маме (и только ей): «Клара снова смотрит в глаза незнакомым людям». Больше всего на свете папа хотел, чтобы его любопытная, весёлая, смелая и добрая девочка вернулась. И если фехтование способно на это, значит – фехтование.

Родители иногда приходят на соревнования, однако последние несколько дней они с драматичными лицами яростно шептались за закрытыми дверьми. Клара стала подозревать, что они разводятся. Скоро ей скажут: «Надо серьёзно поговорить», – и поставят в известность о тяжёлом, но необходимом решении. Когда им надо одно, то «в четырнадцать лет уже взрослая и должна всё понимать». Когда выгодно другое – «маленькая ещё и ничего не понимаешь». Что они решат по этому поводу сейчас? Наверное, что Клара ещё маленькая.

В общем, жизнь, видимо, не подарок, а подростковый возраст – худшее испытание перед адом, который, судя по рассказам взрослых, начнётся с выходом на работу. Кларе не нравилось практически всё, что она вынуждена была делать, за исключением фехтования. Рапиру Клара любила. Здесь она на своей волне: тренировки, упражнения на баланс и координацию, защитный костюм, маска, спортивное оружие, антураж. Всё это ей очень нравилось. Кроме соревнований. Потому что на соревнованиях на тебя все смотрят и ждут победы. Клара терпеть не могла чужие ожидания. Но с соревнованиями приходилось мириться.

Клара увидела, как к ней идёт Егор – парень на год старше, сын тренера и неформальный лидер команды. Сейчас он начнёт упрекать за поражение от Кузнецовой. И тогда Клара ему скажет: «Я вам не волшебница! Если ты такой смелый – сам выходи против этой ведьмы». Кузнецова двигалась настолько быстро, что Клара не то что не успевала увидеть кончик её рапиры и уклониться от него – она едва успевала сфокусировать свой взгляд на противнике, как уже звучал сигнал, и соперница получала очко за результативную атаку. Второй бой с Кузнецовой – и снова Клара не может подобрать к ней ключик. Да и есть ли у этой соперницы слабое место? Впервые за свою двухлетнюю карьеру в фехтовании Клара встретила соперницу, которая оказалась ей не просто не по зубам – Кузнецова раскатала Клару в пыль. В ноль! После окончания боя Клара выплеснула свой гнев и разочарование от поражения, швырнув на пол маску и рапиру. Рапира обиженно звякнула, однако клокочущих чувств внутри осталось ещё изрядно. Увидев взгляд тренера, Клара извинилась перед судьями и соперницей, подняла маску и оружие, признала поражение и пожала руку довольной Кузнецовой. 
«Я тебя не боюсь», – сказала Клара сопернице так тихо, чтобы не услышал никто из посторонних. На что Кузнецова криво улыбнулась, словно сказав: «Ага, как же!»

От напряжённого поединка, от переполнявших душу эмоций пот катился градом. Русые волнистые волосы Клары были затянуты счастливой резинкой в тугой хвост, чтобы не мешались во время боя. Она чувствовала, как крупные капли пота скатываются по крутому лбу, по вискам, капают с многострадального подбородка. Два года в фехтовании Клара безуспешно пыталась усвоить: мир делится на важное и пустяки. Уделяешь внимание пустякам – страдает важное. Капли пота так или иначе упадут на пол, на землю – об этом позаботится сила всемирного тяготения, а последние просто высохнут. То есть с этим можно ничего не делать, всё образуется само. А вот с соперниками что-то делать надо. Это – важное. Клара знала, что соперница важнее, но сама всё время думала о том, что уже скоро, во время паузы в поединке, она поднимет маску и смахнёт эту капельку пота, которая так неприятно щекочет верхнюю губу. Может, потому и проиграла.

Увидев приближающегося Егора, Клара захотела снова надеть фехтовальную маску, но это было бы уже слишком. Она лишь встала вполоборота к «сопернику», выпрямила спину, расправила плечи. Только профессионал заметил бы, что Клара слегка присела, согнув ноги в коленях, – она приготовилась к «бою».

«Я понимаю, тебе всё равно, но мы – команда. Даже если ты её боишься – надо драться. Могла бы взять пару очков», – сказал Егор.

Клара от неожиданности дважды хлопнула ресницами и удивлённо подняла брови, растерянно посмотрев на товарища по команде: неужели со стороны было так заметно, что Кузнецова своим напором полностью подавила Клару на дорожке? Ведь она почти убедила саму себя в том, что не боится Кузнецовой. А со стороны её страх перед соперницей так легко считывается?!

Клара набрала воздух в лёгкие, чтобы решительно поставить Егора на место: мол, он ошибается, и кого-кого, а Кузнецову никто не боится; но тренер приказал строиться. И Клара решила, что у неё ещё будет время изменить мнение Егора. Она этого так не оставит: не позволит, чтобы кто-нибудь знал, в каких отношениях Клара со страхом.

Борис Сергеевич, сорокалетний тренер секции по фехтованию, ходил туда-сюда перед своими подопечными и, покусывая усики, подбирал слова. Зная привычки тренера, все присутствующие понимали, что тот думает больше не над тем, что сказать, а о том, как это сказать, и надо подождать. Иногда слова следует подбирать дольше, чем они потом будут звучать. Тренер продолжал ходить взад-вперёд и кусать усы. Ребята спокойно ждали.

Конечно, можно сказать первое, что придёт в голову; но тогда одна из самых талантливых рапиристок в карьере Бориса Сергеевича психанёт и покинет команду. Может психануть и покинуть. Подростки – они такие.

Два года Борис Сергеевич учит Клару не столько фехтованию, сколько тому, как победить страх столкновения, страх борьбы. Фехтованию он, конечно, её тоже учит, но эта часть обучения самая простая. Уроки рапиры с Кларой не заставляют его покусывать усы.

В санкт-петербургском фехтовальном клубе «Салют» занимаются двадцать подростков от 12 до 17 лет: девять девочек, остальные – парни. Клара – самая многообещающая рапиристка клуба.

Некоторые ребята приходили в клуб ради романтики. Другие – за общефизической подготовкой. Третьи думали о спортивных достижениях. Кларе же нравится само фехтование. Вот только иногда, на соревнованиях, она теряет над собой контроль, пугается и пасует. Сейчас Борису Сергеевичу предстояла тысячная попытка донести до Клары и других ребят в команде, что проигрывать – это нормально. Бояться – это тоже нормально. Вот только сдаваться – это ненормально. Нужно бороться и побеждать. Даже страх можно победить – и ты не будешь первым, кто победил свой страх. Все чемпионы однажды сделали это и продолжают делать всё время. Те, кто отказался от борьбы или сдался до победы, не становятся чемпионами. Победа над собой – как обязательное условие победы над соперником.

Борис Сергеевич ходил и продолжал думать, как именно всё это сказать ребятам, Кларе. В целом товарищеская встреча прошла неплохо. Предсказуемо. Кто должен был победить – победил. Кто должен был проиграть – проиграл. У Клары были шансы победить по своим навыкам фехтования, но по психологическим причинам она проиграла всухую.

Тренер боялся сглазить, но временами не мог отказать себе в мечтах: неужели Клара та самая, избранная? И он прославится пусть не как олимпийский чемпион, но как тренер чемпионки? Было у Клары всё для будущих побед: высокая (и продолжает расти), получает удовольствие от фехтования и тренировок, хорошо чувствует дистанцию, великолепная координация. Может быть, это лучшая координация, которую Борис Сергеевич видел своими глазами. Клара могла бы фехтовать, перемещаясь по гимнастическому бревну, если бы нашлась соперница, способная забраться на бревно и противостоять Кларе. Клара могла бы фехтовать, даже стоя на канате, но соперницу для этого ей было решительно не найти. Одним словом – поразительная координация и чувство баланса. С такими данными Борис Сергеевич мог бы взять и олимпийское золото.

Но одному дана незаурядная смелость, а другому – божественная координация. Как ещё сказать Кларе, что поражения – неотъемлемая часть борьбы? Никто не будет считать её трусливой из-за этого или любого другого поражения, но надо драться, а не убегать!

Тренер помнил, как Клара объяснила ему однажды своё желание заниматься фехтованием. Она сказала, что этот вид спорта придуман для неё. Между спортсменом и миром всегда есть пространство. У спортсмена есть рапира, и он может контролировать дистанцию, на которой находится его соперник. Можно выждать удобный момент и уколоть противника. Но больше всего в фехтовании ей нравилось то, что тело защищено, а на лице – маска, и его выражения никто не видит. И как бонус – можно орать во всё горло сколько хочешь и когда хочешь. Лучший вид спорта! «Странная мотивация», – подумал тогда Борис Сергеевич и записал Клару в секцию.

– Жизнь – это борьба. Чтобы выжить в этом мире, нужно уметь и побеждать, и проигрывать, – сказал наконец Борис Сергеевич, и по тому, как присутствующие посмотрели на него, понял, что сказал плохо. – Клара, не переживай. Разберём этот бой, найдём ошибки, узнаешь себя лучше и победишь Кузнецову в следующем бою.

– Другие выжили, и я выживу, – сказала Клара, глядя на тренера исподлобья.

Клара сама была подростком и поэтому прекрасно знала их нравы: ей ещё долго будут вспоминать поединок, в котором она не смогла заработать для команды ни одного очка. Да, это был просто не её день; но оправдывать поражение плохим самочувствием или ожиданием неприятных новостей от родителей – удел слабаков. Клара вытерпит насмешки. Она не уйдёт, пока её не выгонят. Да и выгнать её им будет ох как непросто.

Психолог, к которому она пару раз ходила с мамой, сказала, что «девочке нужно дозированно вступать в конфронтации с другими людьми». По мнению психолога, это что-то там улучшит в голове. Или в характере. Или где-то ещё. Родители рассматривали разные варианты «дозированной конфронтации», от шахмат до Кёкусинкай, однако произошёл счастливый случай, и Клара записалась на фехтование.

Психолог сказала, что у Клары есть страх конфронтаций, страх столкновений: она избегает конфликтов, тем самым принижая себя и свои интересы. Мама в этот момент оспорила квалификацию психолога и её способность понимать подростков, потому что, по мнению мамы, Клара только и делает, что конфликтует с родителями. Но психолог легко парировала этот упрёк в низком профессиональном уровне, сказав: «Родители, друзья и близкие не в счёт – это другое».

Клара больше, чем все, кого она знала лично, была склонна к анализу своего поведения и самокопанию. Многое к своим годам она про себя поняла, и в том числе признала, что боится столкновений. Не просто боится, но и знает наверняка причину возникновения этого постыдного страха и даже помнит точную дату. Четыре года назад. Чёртова собака. Клара коснулась шрама на подбородке. Друзья говорили, что он почти незаметен. Только кто им верит?

– Скажи ему, – кивнув в сторону тренера, тихо сказала девятиклассница Анька. Она была подругой и основным спарринг-партнёром Клары в команде, потому что другие девочки оказались младше или значительно младше её. Анька – рослая, крепкая, весёлая, классная. Соотношение побед только в их официальных поединках было четыре к одному в пользу Клары, но это вообще не парило подругу.

Клара удивленно посмотрела на неё: «Что сказать?» Анька всем видом показала: «А что неясно?»

Клара посмотрела на Бернара – так ребята звали тренера между собой. Похоже, он правда ждал её ответа. Клара сильно удивилась бы, узнав мысли Бернара о том, что она может бросить фехтование из-за поражения от Кузнецовой.

– В следующий раз проткну Кузнецову насквозь, – сказала Клара, не поверив сама себе. Не такой она человек, чтобы протыкать других насквозь. Сжала зубы.

– Проткнёшь, если не будешь пропускать тренировки. А пока – ничего удивительного, что Кристина победила.

– Тренер, – сказала Клара жёстко.

– Суди сама: она на голову выше, на год старше, дольше занимается рапирой. Шансы были на её стороне. Кузнецова должна была победить, тем более ты почти не сопротивлялась.

Клара смотрела на тренера и ждала, что он скажет хоть что-нибудь, что поможет её самооценке не упасть ниже плинтуса и остаться как минимум на нейтральном уровне. А ставить Клару против этой дылды разве справедливо? Об этом никто не хочет говорить? Всем интересно только найти её ошибки?

– Борис Сергеич, – сказала Клара требовательно.

– Согласен. В следующий раз проткнёшь. Осталось только поработать над контролем эмоций и капельку подрасти. Ладно, закончили. Всем отдыхать, в среду – тренировка.

Клара уважала тренера. Бернар обладал шикарными природными данными для фехтования, умело использовал свой высокий рост и длинные руки. Клара несколько раз пересматривала его поединок с французом на чемпионате Европы и восхищалась фехтовальными фразами Бориса Сергеевича. По реакции француза Клара чувствовала, что он был шокирован той лёгкостью, с которой Бернар уклонялся от его атак. Она также видела, как француз страдал от уколов Бернара: это были не физические, а больше психологические страдания. Хотя синяки, скорее всего, тоже оставались знатные.

Больше всего в Бернаре Кларе нравилось то, что он не хвалился своими наградами и победами и всего себя отдавал секции – словно ничего другого у него в жизни и не было. А ненавидела Клара своего тренера за его прямоту и колкость – то есть за те же самые качества, которыми обладала сама. Бернар всегда находил, куда и как нанести удар, и, как бы ты ни готовился к этому уколу – ты всё равно его пропустишь.

В раздевалке Клара и Анька подошли к своим сумкам и стали снимать мокрые насквозь костюмы. Жаркое лето и жаркие, напряжённые поединки сделали своё дело. Клара могла бы сказать тренеру, что сегодня её сильнее прежнего подвело зрение: время от времени Клара теряла резкость фокуса и не видела рапиры соперницы. Но взрослые обычно сначала предполагают, что дети врут, чтобы оправдать свои ошибки, и только потом начинают выяснять, где была правда. «Бернар такой же. Посмотрим, что будет дальше», – решила для себя Клара.

– Ань, у тебя бывает такое, что ты не видишь кончик рапиры? – спросила Клара подругу, когда они остались одни у своих сумок.

– Нет. Слышала про Саню и Вовчика? – спросила Анька, которая все слухи узнавала первой.

– Чего там? – вяло поинтересовалась Клара.

– Саня вызвал Вовчика на дуэль! – сказала Анька и округлила глаза, как только она одна умела это делать.

– И что?

– Я тебе не про соревнования говорю! – Анька перешла на шёпот, что было очень тревожным знаком. – Я тебе говорю, что будет дуэль! Без защиты, до крови!

Вовчик – всем известный токсик. Любит обидно подшучивать над другими. Несколько раз шутил и над Кларой: над её стойкой, над её криками на дорожке. Клара, к своему удивлению, как-то сразу вынесла Вовчика за скобки, и он попал в список парней, на которых обижаться – себя унижать. А Саня – другой. Они однажды случайно встретились с ним в метро и поболтали немного, как старые друзья. Хотя здесь, в фехтовальном клубе, Саня ни до, ни после встречи в метро особого внимания к Кларе не проявлял. «Привет-как-дела-нудавай-до-встречи-пока». Вовчик на прошлой тренировке снова доставал Клару своими советами, и Саня предложил ему заткнуться. Казалось, конфликт на этом и завершился. Или нет?

– Из-за кого дуэль? – спросила Клара и тут же подумала, не выдала ли она свои мысли.

– Не знаю пока, – сказала Анька, и по ней было видно, что её неведение долго не продлится.

«А я, кажется, знаю…» – подумала Клара, но не сказала этого вслух и только загадочно улыбнулась.

– Дай время, и я всё выясню, – Анька неправильно поняла улыбку Клары. – Хочешь посмотреть?

Для Аньки всё происходящее было театром, представлением, и она хотела по меньшей мере быть в первом ряду, чтобы всё хорошенько рассмотреть. Это потому, что в предстоящем событии никак нельзя было принять участие. Если можно – Анька была бы среди желающих. Она хотела участвовать во всём, кроме голодовки, как она сама много раз говорила. Клара завидовала смелости Аньки, её внешнему виду, телефону и тому, как её балуют родители. Клара боялась многого, и прямо сейчас опасалась, что однажды возненавидит подругу, которой всё достаётся по первому её желанию. Живёт, как настоящая принцесса из сказки.

– Хочешь посмотреть? – переспросила Анька, видя затупившую подругу.

– Что посмотреть? – Клара и правда не успела сообразить.

– Ну, дуэль…

– Как это – посмотреть? А можно?

– Нельзя. Но я знаю место и время. Ты за кого будешь болеть?

Клара от волнения села на скамейку и тут же встала. Потом снова села. Вот оно – настоящее столкновение! Одно дело – бой на дорожке: на фехтовальщике пластиковая защита, костюм, маска. Рапира хоть и с наконечником, но удары всё равно очень чувствительны. Клара от них вечно ходит в синяках. Сначала родители, увидев эти синяки, хотели забрать дочь из клуба, но Клара отстояла своё право тренировать характер. Она сказала тогда: «В мире, где я по вашей милости оказалась, мне потребуются не только знания, но и способность переносить удары судьбы».

Даже бой на дорожке вызывает у Клары шквал эмоций. Трепет от ожидания боя… Подкашивающиеся ноги при выходе на дорожку… Замирание сердца при словах судьи: «Готовы? Ан гард!» Атака, которая длится всего секунду или чуть больше, разряжается уколом или защитой… Клару трясёт от переживаний и до, и после боя на дорожке. Дуэль до крови – это совсем другое! Внутри Клары боролись страх и любопытство – два самых сильных чувства почти полностью распоряжались ей. Страх сдерживал. Любопытство толкало вперёд. Какой была бы Клара, если бы остался только страх или только любопытство?

Кларе было не по себе, но ей очень хотелось посмотреть на настоящую дуэль. Влияние Аньки сказывалось: посмотреть своими глазами, почувствовать… Понять, чем реальная дуэль отличается от спортивной. Конечно, дуэль не вполне настоящая. Но и не бой в защитной экипировке. Жаль, но, наверное, не разрешат сделать видео или хотя бы фото. Был бы хайповый контент. Если написать пост без фото – никто не поверит. В общем, страшно или не страшно, но нельзя позволить такому событию произойти без своего участия. В этот раз победило любопытство.

– Я иду, – согласилась Клара.

– Завтра в 11:30 на Чёрной речке, – сказала Анька.

– Прям на Чёрной речке? На месте дуэли Пушкина? – удивилась Клара выбору места.

– У метро! Встречаемся у метро «Чёрная речка» в 11:30, – объяснила Анька и направилась в душ.

– Ставка, – подтвердила Клара.

Клара с тяжёлой сумкой через плечо шла дворами от метро «Горьковская» к своему дому на улице Мира и продолжала думать о проблемах. «Что в итоге скажут родители? Как на это надо реагировать? Что случилось между Сашей и Вовчиком? Что такого мог сказать Вовчик и, главное, про кого? Чего не стерпел Саша? Что ребята выберут для дуэли? Хоть бы это были не сабли! Спортивные рапиры есть у обоих. Конечно, сабли найти тоже не проблема, но если оба занимаются рапирами, то логично для дуэли их и выбрать. При дуэли на рапирах зоной поражения будет торс (в отличие от поединка на шпагах, который разрешает поражение всего тела соперника, или на саблях, где под ударом оказываются торс, голова и руки). Интересно, а если дуэль будет не на фехтовальной дорожке и без защитных костюмов, продолжат ли действовать спортивные правила, предписывающие, какие удары засчитываются, а какие – нет?

Вовчика не жалко. А вот если проиграет Саня, Вовчик обнаглеет по полной. Буду болеть за Саню. Он хорошо фехтует, но Вовчик будет драться не по правилам, и из-за этого Саня проиграет. Надо бы его предупредить… Вообще, эти двое максимально непохожи друг на друга! Саня серьёзно относится ко всему, что делает. Рано или поздно из него выйдет хороший специалист, и его все будут ценить. Он всегда знает, что хорошо, а что – плохо. Такое впечатление, что у него в голове сидит кто-то взрослый и подсказывает, как надо поступить и что сказать. Даже странно, что дело дошло до дуэли… Значит, повод был серьёзный и Саня не смог простить Вовчика. Да, Вовчик, конечно, придурок, которого не жалко.

А ещё интересно: как Егор понял, что я испугалась напора Кузнецовой? Кто ещё это заметил? Все? Тогда это полный факап… На мне же была маска! Чем Кузнецова так напугала меня? Напором? Я тоже могу быть напористой. Вот возьму и стану напористой…»

Много о чём приходится думать подростку, и всё, о чём он думает, – важное. Жизнь вообще такое место, где всё время приходится думать, и от этого временами ужасно болит голова. Для Клары жизнь была сущим наказанием: все вокруг знали, что и как она должна делать, не забывали указывать на каждую её ошибку и смеялись над ней по любому поводу. Взять хотя бы Вовчика: дай ему шанс хотя бы раз, и он им воспользуется и будет троллить тебя всё время, пока не переключится на другую оплошность или другого несчастного. Для Вовчика жизнь – забава, где чужие промахи всего-навсего комикс, который можно долго и внимательно рассматривать, позабавиться и выкинуть. Или даже посмотреть ещё раз потом. Дурак.

Что такое жизнь на самом деле? В чем её цель? Как её прожить? Лучше не думать об этом. Просто тебя сюда забросили, и приходится жить, как живётся, не думая о том, что можно чтото изменить. Мама говорит: «Не мечтай – и не будет причин для разочарования». А Клара любила мечтать. Как ей без этого?

Клара перешла на другую сторону улицы. Вернее, правильно было бы сказать так: что-то бессознательное перевело её на другую сторону улицы, потому что, пока сознание было занято вопросами что да как, почему да зачем, Кларино бессознательное заметило даму с собачкой.

Это как раз тот случай, когда хозяйка очень любит своё чудовище и абсолютно уверена в том, что все должны умиляться и восхищаться им. Бессознательное Клары решило, что для неё лучше всего будет просто пройти по другой стороне улицы и как бы не заметить даму с собачкой.

Скачущие с одного на другое мысли Клары прервал телефонный звонок. Она посмотрела на экран: мама. Клара с некоторой нерешительностью взяла трубку.

– Детка, – начала мама с самого нелюбимого для Клары обращения, – зайди по дороге в магаз, возьми сметанки. Глянь на дату. Есть деньги?

– Есть, – ответила Клара, убрала телефон в карман куртки и вернулась к тревожным мыслям о будущем. Ни разу до этого момента Клара не слышала о том, чтобы в наше время парни выясняли отношения на рапирах… Надо показать ребятам, что она не боится своих соперниц… С родителями что делать? Их не выбирают… Клара могла бы поспорить, что обязательно в чем-нибудь ошибётся, выполняя мамину просьбу. Она уже давно заметила, что ничего на свете не может сделать так, чтобы мама не могла придраться. Вот уж, казалось бы, сон: спи себе и спи. Так Клара даже спит неправильно. Вот она лежит на кровати, вот рядом – одеяло. А как надо? Если Кларе не холодно, то одеяло лежит возле неё. Где ему ещё быть? На полу?

Клара зашла в магазин, купила сметану и через пять минут уже была дома. Мама выглянула из кухни и, не дожидаясь, пока Клара разуется, вышла, взяла пакет со сметаной и начала изучать упаковку.

– Ты смотрела на дату? – спросила мама, и Клара поняла, что она уже в чём-то виновата.

– Смотрела.

– И что тут написано?

– Годная, – устало ответила Клара и пошла в свою комнату, волоча по полу тяжеленную сумку с амуницией: костюмом, защитой, маской, кроссовками, рапирой. Килограммов семь, не меньше. Вообще, сумку по полу таскать нельзя, но если на тебя ругаются из-за какой-то сметаны…

– Когда заканчивается срок годности? – продолжала требовать мама.

– Послезавтра, 8 августа, – сказала Клара.

– Ты слепая? Тут русскими буквами написано: 6 августа!

– Это арабские цифры, а не русские буквы, – заметила Клара, не рассчитывая, впрочем, что кто-то оценит справедливость её слов.

– И как теперь это есть? – возмущалась мама. – Я же просила посмотреть на дату!

– Я посмотрела… – отозвалась Клара, и это было правдой: на кассе она проверила дату, и ей показалось, что на банке стоит 8 августа.

– Девочки, хватит. Давайте приступим к воскресному обеду, как и было запланировано, – сказал папа, выходя из гостиной.

Папа Клары, как какой-то аристократ, дома всегда ходил в таком виде, в каком другие люди пошли бы в театр. Ну хорошо, не в театр; это всё же была домашняя одежда, но не футболка, а рубашка, не трико, а лёгкие брюки. Даже домашние тапки выглядели роскошно: с острыми носками, загнутыми вверх, как у факира.

– Иду, – сказала Клара, зная, что от воскресного обеда отказаться невозможно.

Через пару минут, когда Клара села на своё место за столом, мама налила ей полную тарелку куриного супчика. В супе плавал слегка поджаренный лук. Эх, если бы он был белым… Хоть бы он был белым… Ну почему он не белый?! Неужели так сложно оставлять лук белым…

– Нечего разглядывать. Ешь, – велела мама.

Клара взяла ложку и стала демонстрировать неординарные способности набирать в ложку суп так, чтобы в неё не попадал пережаренный лук.

– Лук вкусный и полезный, – напомнила мама голосом диктора из телевизора.

– Я ем.

– Вижу, как ты ешь.

– Когда придёт время, я начну есть и жареный лук, и вяленые оливки. Ещё не время, – повторила Клара любимую папину фразу и даже попыталась сымитировать его поучительную интонацию.

Папа согласно кивнул: так и будет. Мама взяла вазу с овощным салатом.

– Ты будешь со сметаной или с маслом?

За столом возникла подозрительная тишина, и Клара не выдержала:

– Да что я испортила этой сметаной?!

– Клара, нам надо серьёзно поговорить с тобой, – начал папа.

В кино и книжках этот момент называется «Вся жизнь пронеслась перед глазами». Вся жизнь пронеслась перед глазами Клары, но она не нашла ничего такого, за что её можно было бы поругать или наказать. Даже её неуступчивый характер можно развернуть в плюс и найти в нём преимущества. Разве папа не говорил, что надо уметь побеждать, даже превозмогая себя? Значит, дело в них. В родителях. Сейчас скажут, сейчас объявят…

– Что случилось? – спросила Клара, не совсем уверенная в том, что ей удаётся сохранять безразличный вид.

– Случилось, – многозначительно сказал папа и снова замолчал.

Клара посмотрела на маму и почувствовала, как на её глаза наворачиваются слёзы.

– Да какой из неё продавец, она и купить-то не может нормально! – неожиданно воскликнула мама.

– Продавец?.. – спросила Клара у папы. – Вот сейчас вообще непонятно! вы не разводитесь?

– Разводимся? Господи, с чего ты взяла? – искренне удивился папа.

– Из-за вашего шёпота за закрытой дверью… – стала вспоминать Клара и поняла, что её самые страшные опасения позади. Теперь надо только суметь сдержать эмоции и выслушать, что им от неё надо. Клара, как и любая девочка, сейчас только учится управлять собой и проявлением своих эмоций, но пока ещё это не всегда у неё получается.

– Нет, конечно. Какая глупость! Мы просто не всё можем тебе говорить, ты должна это понимать. Нам нужна твоя помощь, – сказал папа, и это было что-то новенькое.

Клара поняла, что в этом случае она оказалась для чего-то уже достаточно взрослой. Окончательно взяла себя в руки, с облегчением выдохнула и стала ждать.

– Надо поехать продать дом деда, – наконец сказал папа.

– Хорошо, – кивнула Клара, надеясь, что своим согласием ускорит получение полной информации о происходящем.

– Правда? Ты согласна? – радостно удивился папа.

– Да мне-то что? – в свою очередь удивилась Клара.

– Тебе надо поехать и продать дом деда, – ещё раз уточнила мама.

– Вы чё, угораете? – ляпнула вдруг Клара от избытка эмоционального напряжения, которое уже не могло оставаться подавленным и требовало выхода.

– Клара, – укоризненно остановил её папа.

Клара похлопала ладошкой по губам и заодно успела незаметно смахнуть слезинку с глаза.

– Вы серьёзно? – переспросила Клара, больше всего ожидая, что родители сейчас рассмеются; у неё самой на лице была улыбка, готовая превратиться в хохот. И правда, удачная шутка.

– Серьёзно, – подтвердил папа.

Клара терпеливо ждала.

– Согласна? – ещё раз спросил папа.

– Нет, – без паузы ответила Клара и объяснила свою позицию: – Как я буду продавать? Я не умею продавать. Этот дом – чёрт знает где… Почему именно я должна это делать и почему одна? Что случилось? Я не умею. Вот это сюрприз так сюрприз… Можно отказаться?

– Я всё понимаю. Но мне нужна твоя помощь, –повторил папа.

– Если ты всё понимаешь, то сделай так, чтобы и я поняла, – неожиданно для себя рассудительно предложила Клара.

Родители переглянулись.

– Что случилось? – спросила Клара требовательно.

Мама вышла из кухни.

– Нам срочно нужны деньги. Это единственный способ спасти компанию. Надо продать дом. И надо сделать это быстро, – закончил папа, и Клара окончательно поняла, что шутки не будет.

– Почему я? Почему не ты? Почему не мама?

– Я должен быть в городе. Маму не отпускают с работы. Возможно, в Старой Руссе надо будет провести несколько дней. Может, неделю. Я не знаю, как быстро найдётся покупатель.

– И как я там буду одна? Я же ребёнок. Как я там одна жить буду?! – Кларе стало страшно. Чего они от неё хотят? Она никогда не оставалась одна! Она не умеет жить одна. Она одна просто не выживет. Чего они от неё хотят?!

– А недавно ты говорила, что уже взрослая, – мама вернулась на кухню.

– Я не смогу жить одна! И я не знаю, как продавать дома… – Клара пыталась подобрать убедительные аргументы. – Я никогда ничего не продавала. Да я даже толком покупать не умею! Вы вечно распоряжаетесь моей жизнью. Кто я для вас?!

– Клара, – папа жестом попросил сбавить обороты.

– Слава богу, хоть с этим согласна, – сказала мама.

– Жить будешь у Резниковых, – продолжил папа. – У них ещё сын есть, твой сверстник, весёлый такой…

– Только не это! – ужаснулась Клара, вспомнив Йошку – того самого весёлого мальчика.

– Мы уже позвонили и договорились, – сказал папа.

Опять! Они уже всё решили и обо всём договорились. Осталось только довести это решение до сведения Клары. «Ну что ж, – подумала Клара, – если вы тут все такие умные, то и делайте всё сами. Это не моя проблема».

– Это не моя проблема, – сказала Клара последнюю фразу вслух, и это было дерзко. За дерзость Клара могла быть наказана.

– Мы семья, – сказал папа и даже попытался пошутить: – Мы один за всех и… Что там дальше?

– Понятно, – отозвалась Клара. – Когда это выгодно вам, то мы – семья.

– Ты справишься, – примирительно сказал папа. – Когда придёт покупатель, тебе нужно будет просто открыть дом. Пусть он ходит, смотрит, да хоть видео снимает. В общем, пусть делает всё что хочет. Потом покупатель позвонит мне, и я уже буду говорить с ним о цене и других условиях. Я договорюсь с агентством, они помогут с потенциальными покупателями; но в остальном нам лучше обойтись без посредников.

– Ты точно не можешь сам это сделать? – с последней искрой надежды спросила Клара.

– Не могу. И мама не может: она уже пробовала взять отгулы.

– Ну правильно, мне-то не надо ни у кого отпрашиваться…

– Проси что хочешь, – сдался папа, хотя Клара и не думала о каком-то вознаграждении.

– Три желания? – уточнила Клара.

– Прям три. Одного хватит, – подключилась мама. – И не дороже пяти тысяч рублей.

Клара, взглянув на папу, поняла, что условия обсуждаемы.

– Никаких советов и никакой критики по поводу внешнего вида… – начала Клара.

– Ну, ты уж не отрывайся от земли, – возмутилась мама.

Клара снова посмотрела на папу: он согласно кивнул и мельком взглянул на свои дорогие часы, доставшиеся ему от отца – именно его дом предстояло продавать внучке. Клара была единственным ребёнком в семье, и папа однажды в шутку – конечно, в шутку – сказал, что если бы Клара была мальчиком, то часы деда достались бы ей по наследству; а так придётся передавать её мужу.

– Как бы не пожалеть, – предупредила мама папу и пододвинула тарелку с зелёным салатом ближе к Кларе. Так могут только мамы: вести столь серьёзный разговор и одновременно заботиться о том, чтобы детка была сытой.

– Никакого родительского контроля по поводу телефона, – назвала Клара своё второе желание.

Мама молчала. Папа кивнул. Ого! Проблема, видать, серьёзная.

– Третье желание потом скажу, – Клара решила не торопиться.

– Ты бы и про первые два хорошо подумала, – посоветовала мама.

– Едем после обеда, – сообщил папа, снова посмотрев на часы.

– Сегодня?! – Клара подпрыгнула на стуле.

– Да, давайте сейчас поедим и поедем.

– Я не могу сегодня! Давай поедем завтра после обеда? После… После 14 часов?

– Завтра мне с утра уже нужно быть в банке. Неизвестно, как долго они будут выкручивать мне руки. Едем сегодня.

– Папа! – с нажимом сказала Клара, хотя понимала, что решение уже принято, его не изменить и что своей настойчивостью она даже выдаёт себя.

– У тебя были планы на сегодняшний вечер? – тут же спросила мама. Она, конечно же, заметила желание дочери задержаться в городе по крайней мере до завтра.

– Нет никаких планов… – тихо отозвалась Клара. – А может, мама меня завтра отвезёт?

– Я на работе. Это у тебя каникулы, – напомнила мама.

– Тебе бы такие каникулы, – уныло сказала Клара, ничего конкретного не имея в виду.

– Я расскажу тебе потом, как проводила свои каникулы, – пообещала мама.

– Так, обедаем и собираем вещи. Ориентируйся на пару недель, – сказал папа Кларе, уже вставая из-за стола.

– Две недели?! Да у меня в среду тренировка! Я же опять проиграла Кузнецовой… Тренер сказал, что вообще выгонит меня из команды, если я пропущу хотя бы одну тренировку! – Клара вдруг увидела призрачную возможность уклониться от поездки в Старую Руссу.

– Я поговорю с Бернаром, объясню ситуацию, и он поймёт. А ты возьми свою шпагу и тренируйся там хоть на том же Йошке. Он уже большой теперь… На сколько, на год, кажется, старше тебя? Вы же дружили. Давай, не вешай нос.

– Ты хорошо подготовился, – сказала Клара. Она поняла, что папа точно уже позвонил Резниковым, обо всём договорился и даже уточнил, как зовут их сына и сколько ему лет. Иначе он в жизни бы не вспомнил имя какого-то пацана. – Только у меня не шпага, у меня рапира.

Кларе стало ясно, что попасть на дуэль ей не суждено – разве что только устроив феноменальную сцену протеста. Но сложившиеся обстоятельства на такую сцену не тянули. «Ладно, купит кто-нибудь быстренько дом, – решила она, – и я вернусь домой до среды. Ещё и на тренировку успею. Кузнецова сама себя не проткнёт».

Клару опять передёрнуло: неужели ей придётся одной, в чужом городе, где она практически никого не знает, жить и продавать дом? Она не справится. Она просто не выживет! Что они делают? Разве родители не понимают, что это – непосильная задача для четырнадцатилетней девочки, за которую всю жизнь всё решали родители? Она же не способна к самостоятельной жизни; она ещё тот птенец, которому рано выбираться из гнезда. Она же разобьётся о землю! Разве это непонятно? Как может быть такое непонятно! Они думают только о своих проблемах, а проблемы Клары их вообще не волнуют. Выкинули из гнезда, а там уж выживешь – значит, выживешь.

– А если у меня не получится? – спросила Клара несколько обобщенно, хотя имела в виду: как ей там выжить одной?

– Что не получится? Открыть и закрыть дом? Что не получится – сказать мой номер телефона покупателю, которому дом понравится? Что именно у тебя не получится? – папа начинал злиться.

– У меня что-то нет аппетита, – сказала Клара и тоже встала из-за стола.

– Ну вот, что я тебе говорила? – сказала мама, обращаясь к папе. – Надо было сначала пообедать.

Клара зашла в свою комнату и упала на кровать. Зато они не разводятся! Только сейчас Клара поняла, почему она была на самом деле так спокойна по поводу развода родителей: кроме шёпота за закрытой дверью, не было никаких признаков разлада между мамой и папой. Почему она подумала про развод? Просто первое, что пришло в голову? А потом она сама загналась по этому поводу. Уж что-что, а загнаться Клара умела. Стоит только прочитать страшную книгу – всё, неделю потом будет спать и думать, что у неё под кроватью живёт чудовище.

Кстати, про книгу. На четырнадцатилетие родители подарили Кларе кое-что из одежды – то, что они хотели бы носить, когда сами были подростками. Ну, понятно. Такое себе. Купили ещё новый костюм для фехтования и тем самым признали право Клары получать синяки и закалять свой характер именно таким способом. Самый никчёмный из подарков был вручён максимально торжественно и пафосно – ещё бы. Это была книга. Родители полчаса говорили о том, как важно, чтобы Клара прочитала эту книгу; мол, она объяснит, что такое жизнь, как это замечательно и интересно… Может быть. В каком-нибудь другом мире. В другое время. С другими родителями.

Клара помнила анекдот, который одно время очень любил рассказывать её папа и хохотал над ним громче всех. Сам расскажет – сам и хохочет.

– Говорят, в России с деньгами плохо?

– Вы знаете, с деньгами в России хорошо. Вот без денег – плохо.

«Помогите деньгами, советы можете оставить себе», – думала после этого Клара про книгу и про желание родителей рассказать, как жить. Время уже другое, всё изменилось. Родители подростками играли на улице, потому что дома из развлечений были только программы «Новости» и «Спокойной ночи, малыши!». Максимум, где родители бывали, пока учились в школе, – это на даче. Самые везучие провели месяц в пионерском лагере. Что они там видели? Что они знают о жизни? Клара чувствовала временами, что может сама дать пару советов своим родителям. Точно – по теме воспитания детей, а возможно даже и про выстраивание семейных отношений.

Кларе сразу настолько не понравилась книга, что она ещё даже не открывала её. Во-первых, детские рисунки на обложке. Клара не ребёнок – это хотя бы можно было понять? Да, ей страшно оказаться одной, без взрослых, в новой ситуации и делать то, что она никогда до этого не делала. Но это ничего не значит. Она не ребёнок, чтобы читать детские книги.

Во-вторых, что за дурацкое название? Лучшим подарком является телефон, планшет, ролики. Новая рапира, в конце концов. Жизнь не может быть подарком. Жизнь может быть каторгой, испытанием, драмой – чем угодно, но не подарком. «Тоже мне, щедрые дарители, – фыркнула Клара. – Детей рожают с одной целью – заставить их делать работу, которую самим делать неохота. То посуду мой, то пылесось… И слово дурацкое. Дети нужны, чтобы не делать работу по дому и чувствовать себя при этом хозяином положения». Из всех, кого Клара знала лично, возможно, только Анька считала жизнь подарком. Но ей повезло с родителями. Уж её бы не отправили дом продавать. Поехал бы какой-нибудь специальный сотрудник или даже секретарь.

Теперь Старая Русса. Клара считала, что у неё всё ещё есть шанс отказаться от поездки, но цена, кажется, была слишком высока. А вот отсутствие родительского контроля за телефоном, за внешним видом – это в сто раз больше, чем те уступки, на которые она могла бы рассчитывать за выполнение рядовой просьбы. Чтобы мама согласилась не проверять, с кем и о чём Клара переписывается? Да на это должно было уйти ещё года два-три. Значит, у родителей сейчас и правда нет выбора. «Если я стану упрямиться, то надолго испорчу с ними отношения. С одной стороны – испорченные отношения с родителями. С другой – я же могу там просто не выжить! Они думают только о себе! Им кажется, что это просто – поехать чёрт знает куда… И что? Что мне там делать? Терпеть Резниковых? Общаться с Йошкой? Он бесил меня в двенадцать лет, он бесил меня и в прошлом году. Могу представить, что будет теперь. Придурок. И шутки у него дурацкие.

Как я там буду одна?! Чего уж там – мне очень страшно… Потряхивает от одной только мысли оказаться совершенно одной. Да я же потеряю сознание, когда папа высадит меня там, захлопнет дверь и помчится обратно в Питер! Я останусь совсем одна… Никто меня не любит. Ну хорошо. Я вам этого никогда не забуду. Выживу всем назло. Ещё удивитесь моей способности выживать. Назло! Надо подготовиться к тому, с чем я могу столкнуться в Старой Руссе. Что взять с собой? Рапиру, конечно. Чёрт, мне ведь ещё нужно будет самой решать все бытовые вопросы! Тогда я просто умру от голода. Я умру от голода, и тогда они пожалеют, что отправили меня туда одну. Будут плакать, но будет уже поздно. Поплачут они у меня!..»

И Клара заплакала сама и поняла, что снова не удержалась и начала загоняться. Чёртова фантазия. Выживет ли другой подросток в подобной ситуации? Конечно выживет. «Значит, выживу и я», – решила Клара. И постаралась продолжить размышлять уже более спокойно и реалистично.

«Интересно, сколько времени потребуется папе, чтобы примчаться в Старую Руссу, если что-то вдруг произойдёт с его единственной и любимой, как он сам говорит, дочкой и её надо будет спасать? А от чего меня потребуется спасать?.. Неважно! Допустим, за два с половиной часа он примчится. Случись чего – мне надо будет продержатся всего два с половиной часа. Целых два с половиной часа! Что страшного может случиться за это время? Всё что угодно…»

Клару пугало одиночество. Ведь и правда: может что-то произойти, а она даже не будет знать, как поступить. Кларе не хотелось вдаваться в подробности, потому что она опасалась, как бы они не напугали её ещё сильнее. Но на самом деле, если бы она стала раскладывать по полочкам всё, что может произойти, то быстро пришла бы к осознанию, что все эти проблемы имеют более-менее простое и понятное решение. Разве что визит инопланетян остался бы без очевидного ответного действия. Но тут уж сама ситуация экстраординарная.

В дверь постучал папа. Клара хорошо знала этот условный стук: два удара с паузой в одну четверть. Время от времени музыкальное образование приносило пользу. Клара села в кровати.

– Да, пап, – сказала Клара.

– Получасовая готовность.

– Хорошо.

Клара взяла свою дорожную сумку и рюкзак и стала собирать вещи. И тут выяснилось, что брать ей нечего: городская одежда в маленьком городке будет выглядеть стрёмно. Всё в одежде Клары будет кричать о том, что идёт неместная, чужая, приезжая. А ей это надо? Клара выглянула в коридор и крикнула: «Мне нечего надеть!»

– Всё. Выросла, – сказал папа, и Клара почувствовала, как он улыбается. Наверное, он всё-таки сильно любит её. Значит, ему очень надо, если, несмотря на такую любовь, он заставляет Клару рисковать жизнью.

Она быстро собрала вещи – это было не в первый раз, и ей нравилось собираться в дорогу. Когда Клара ехала в путешествие вместе с родителями, то чувствовала только интерес и любопытство. Страха не было. Сейчас к любопытству добавился сковывающий страх. Клара буквально чувствовала, как у неё отяжелели руки и ноги. Кто-кто, а она хорошо знала, как страх парализует сначала тело, потом волю, а потом и мысли.

Клара посмотрела на часы: оставалось минут двенадцать до выхода. Если папа сказал: «Получасовая готовность», – значит, они выйдут из дома через тридцать минут и ни минутой раньше. Правда, и ни минутой позже. Клара набрала телефон подруги.

– Прикинь, меня родители увозят в Старую Руссу, – поделилась Клара.

– За что? – спросила Анька.

– Я им там нужна. Как будто я вещь, как СВЧ-печь какая-то. Решили, что теперь этой печке место на даче.

– Навсегда?! – удивилась Анька.

– Говорят, на неделю. Но знаешь, как им верить? Они ведь раньше говорили, что выиграли меня в лотерею. А про Деда Мороза до сих пор говорят, что он настоящий.

– Согласна, верить нельзя. А что случилось?

– Еду в Старую Руссу дом деда продавать, – сказала Клара, и ей опять стало себя очень жалко.

– Ого, круто! Сама прям будешь продавать?

– Ты стебёшься?

– Нет! А ты что, разве не рада? – удивилась Анька.

– Чему радоваться? Одна, в чужом городе… А если что-то случится?

– А если ничего не случится? Представляешь, как это круто? Ты прям как взрослая. Такая: «Посмотрите налево, посмотрите направо… Это стоит миллион, а это – не трогайте своими грязными руками! – стоит пять миллионов… И деньги вперёд!» Я бы даже заплатила за такое приключение, – мечтательно вздохнула Анька и добавила: – А мне можно с тобой поехать?

– Я сейчас спрошу! – обрадовалась Клара. Вдвоём с Анькой ей будет совсем не страшно.

Родители не разрешили взять с собой Аньку. Сказали, что плохо знают эту девочку, что вдвоём они там будут больше баловаться, чем продавать дом, и вообще. Клара подумала, что если у неё всё же будут свои дети, то любую фразу в их адрес она будет завершать словами «и вообще». Очень удобно. И сразу понятно, кто тут главный.

В итоге Клара и Анька договорились держать связь, и если что-то произойдёт, то Анька узнает первой. Ну, может быть, второй, сразу после родителей. Так-то Анька – лучшая подруга, она всё должна узнавать первой. Зачем ещё нужны подруги, если не делиться с ними новостями и секретами? А ещё Анька обещала помочь с продажей дома: она спросит у своего папы, как продавать дома, и расскажет всё Кларе.

– Он у тебя продаёт дома? – удивилась Клара. Она думала, что папа Аньки – банкир или что-то вроде того.

– Ну а как ты хотела? Чтобы он их только строил? Построит – продаст, построит – продаст, построит – продаст. Это, подруга, называется бизнес, – объяснила Анька основы предпринимательства.

Спустя пару часов Клара с отцом уже были в пути. Пока они ехали по городу, папа активно рулил – или, по крайней мере, делал вид, что дорога занимает всё его внимание, – но Клара чувствовала, что он собирается заговорить с ней о чём-то серьёзном. Сейчас скажет, в чём дело.

– Скажи, тебе кажется, что мы с мамой не даём тебе жить? – спросил папа.

– Типа того, – вынуждено согласилась Клара. Временами родители буквально все решения принимали за неё, поэтому у Клары складывалось впечатление, что это они проживают её жизнь, а она сама только свидетель и зритель всего происходящего.

– Знаешь, – начал папа издалека, – есть такие спортивные машины, причём очень дорогие; когда ты покупаешь такой автомобиль, ты не можешь прямо в салоне сесть за руль и уехать на нём. Тебе просто никто не даст уехать, даже если ты полностью оплатила покупку и по документам машина уже твоя.

– Почему?

– Потому что производитель не хочет, чтобы новоиспечённый владелец авто разбился в первый же день. Это плохо для продаж.

Клара кивнула, хотя и не до конца понимала, куда он клонит и зачем ей знать про какие-то машины.

– Ответственность родителя ещё больше. Да, жизнь твоя; но дай нам время научить тебя пользоваться ею. Вам рассказывали в школе про кукушку?

– Про птицу? Все знают, – отозвалась Клара.

– Это ведь тоже модель родительского поведения. Снесла яичко – и пусть кто-то другой занимается твоим птенцом. И птенец тоже не промах: всех собратьев из гнезда выкинет и ест жучков в одно рыло, – сказал папа, улыбаясь.

– Хорошо, что вы с мамой не кукушки.

Папа кивнул.

– Другая крайность, – продолжил он, – это когда родители совсем не дают ребёнку получить опыт, набивая шишки. Из такого птенца вырастает маменькин сынок или папина дочка. Они совершенно не приспособлены к жизни.

– Получается, вы с мамой где-то посередине? – поняла вдруг Клара.

Она больше не злилась на родителей. Конечно, она и раньше понимала, что они хотят как лучше, просто получалось всё время как-то так…

– И много мне ещё уроков надо усвоить, чтобы вы оставили воспитание? – быстро сориентировалась Клара.

– Ну, я бы на это не рассчитывал. Мы с мамой всегда найдём, к какому ещё совету тебе следует прислушаться.

– А тебе это всё нравится? – спросила Клара.

– Что именно? Воспитывать тебя? – папа не понял вопроса.

– Да, – сказала Клара, хотя на самом деле имела в виду совсем другое. Ей внезапно захотелось узнать: нравится ли папе вообще его жизнь? Если нравится, то как он это понял? Жизнь – это же не соль, чтобы просто попробовать и понять: «Да, солёная». Клара хотела увидеть человека, которому нравится взрослая жизнь, который доволен ею и, может быть, даже счастлив и согласен повторить. Тех, для кого жизнь – это мучение и испытание, Клара и так видит каждый день, даже несмотря на то, что она сейчас на каникулах.

Дорога была знакома Кларе. Когда дед был жив, она вместе с семьёй ездила в Старую Руссу очень часто; потом, когда его не стало, они приезжали сюда только весной, пару раз летом и обязательно на Новый год. Все новогодние праздники, сколько Клара помнила себя, они проводили в доме деда. Папа любил повторять: «Новый год, встреченный в этом доме, обязательно будет счастливым». И вот пришла пора продавать этот дом из-за каких-то там проблем. Клара не очень представляла себе масштаб сложившейся проблемной ситуации, но, если отец решил расстаться с этим домом, значит, всё серьёзно и все остальные способы не помогли. Крайняя мера, как он любил повторять в таких случаях. Где теперь встречать Новый год? Какая новая традиция возникнет? Может быть, они станут встречать Новый год в новой стране? Было бы неплохо.

– Почему ты продаёшь дом? – прямо спросила Клара. Конечно, ей было жаль расставаться с ним, но сейчас Клару больше волновало отношение родителей к ней, и поэтому, погруженная в свои собственные мысли и переживания, этот вопрос она задала в большей мере для того, чтобы папа не думал, что ей безразлично происходящее.

– Партнёр подвел. Нужно срочно закупить материалы у другого поставщика. Если не выполним работу – будет худо, – объяснил папа.

– Ничего не понятно, – призналась Клара.

– Нужно много учиться и многое знать, чтобы стать успешным предпринимателем и вообще взрослым человеком, – сказал папа.

«Хоть бы не начал свою лекцию о том, что такое быть взрослым, – подумала Клара. – Опять начнёт рассказывать, как много надо знать и уметь… Как много надо работать над собой… Сказать, что ли, что все его знания ему, видимо, не помогли? Пожалуй, воздержусь. И это они ещё считают меня несдержанной… Эх, знали бы они, что я говорю только четверть от того, что могла бы сказать».

– Короче, нужны деньги, – папа всё-таки не стал проводить лекцию о взрослении. – Быстро перехватить ни в банке, ни у друзей не получилось. У всех свои отмазки. Можно было бы продать нашу квартиру в Питере, но тогда придётся переехать в Старую Руссу и жить там или снимать квартиру. Поэтому – продаём дом.

– Может, они простят или забудут?

– Во взрослом мире так не бывает, – сказал папа тоном учителя.

Взрослая жизнь. Мало что пугало Клару так же, как мысли о взрослой жизни. Она смотрела на взрослых вокруг и счастливых среди них не наблюдала. Родители Аньки богаты – слов нет; но, похоже, доведены до нервных срывов выходками дочери. Папа Клары не может думать ни о чём другом, кроме своего бизнеса. Маме Клары всё время кажется, что дочь свернёт с правильного пути и окажется на дне общества. Из-за этого между ними постоянно случаются ссоры, существует ненужный контроль и напряжение. И так далее. Клара не могла вспомнить ни одного взрослого, довольного своей жизнью. Может, артисты и певцы? На сцене они обычно все выглядят счастливыми, и хочется им подражать… Кому ещё подражать? Учителям? Родителям? Однажды Клара увидела в метро счастливую женщину и подумала, что это, наверное, какая-то известная певица, но не смогла вспомнить, кто именно. Не может же обычный человек выглядеть счастливым, да ещё и в метро. Может, политикам хорошо, и они счастливы? Может, стать тогда политиком? В каком-то фильме Клара видела счастливого продавца, но это была комедия.

«Подростком быть, конечно, непросто, – продолжала размышлять Клара, – однако половину проблем этого возраста создаёт понимание, что однажды ты станешь взрослым, и вот там тебя ждёт кошмар и тихий ужас. Там ведь больше неоткуда будет ждать помощи. Никто за тебя не заступится. Всё надо делать самой! И даже, как говорит мама, самой надо будет платить за свет и воду. За них что, надо платить?! Вот только этого не хватало… Зачем вообще придумали взрослеть? В общем, подростку тоже непросто, но быть взрослым – такого и врагу не пожелаешь. Кузнецова, интересно, хочет быть взрослой? Сомневаюсь. Может, она и ведьма, но не дура…

Стану взрослой и придумаю таблетки, чтобы не взрослеть. Придётся, правда, химию сильно учить и биологию. Вот бы кто-то до меня придумал таблетки, чтобы не пришлось учить химию… Потом эта семья ещё. Дети. Они орут и вечно всем недовольны. Пусть только попробуют кашу не съесть! Какую сварила – такую и ешьте. Не нравится – значит, сегодня у вас разгрузочный день. Тоже полезно. Телефон с кнопками получат в шестнадцать лет. А первый смартфон пусть покупают со своей зарплаты…

Ах да, ещё и зарплата! Это же надо на работу ходить. Ты приходишь такая вся красивая: юбочка, туфельки, глазки, реснички… Сидишь такая, работаешь, и вдруг начальник говорит, что ты всё неправильно сделала и надо переделывать. А ты такая: «Я не могу, у меня глазки и реснички! Я тут, чтобы красиво сидеть и медленно пить кофе…»

Фу. Кофе. Обязательно пить кофе, этот горький чёрный кофе, если ты взрослая? Если ты откажешься его пить, то что, все будут показывать на тебя пальцем и смеяться? Или люди так себя ведут, только когда они подростки? Можно же пить, например, капучино и быть взрослой?..»

– Па, а взрослым обязательно надо пить чёрный кофе? – спросила Клара внезапно и тут же подумала: «Зачем я спросила?»

Отец с любопытством посмотрел на дочь: «Ты чего?»

– Просто подумала вдруг, что значит быть взрослым? Я помню, ты говорил про самостоятельность и ответственность, но ничего не сказал про чёрный кофе. Мне захотелось уточнить.

– Однажды он тебе понравится, и ты удивишься тому, как не замечала и не ценила этот вкус, – ответил папа, немного помолчал и зачем-то добавил: – А потом ты полюбишь вяленые оливки.

– Фу, не начинай. Какая гадость! – скорчила рожицу Клара.

Мама обязательно сделала бы замечание и не забыла напомнить, что если корчить рожу, то такой и станешь в старости.

По новой платной дороге стало совершенно неинтересно ездить: не на что посмотреть. Чего всё-таки не поделили Вовчик и Саня? Как это – драться на дуэли без защиты? Фехтовальщиков всегда легко узнать по синякам. Когда Клара ещё только узнала о фехтовании, она и представить себе не могла, что уколы этими прутиками такие болезненные. Терапевт в детской поликлинике всё время переспрашивал маму Клары, откуда у девочки эти отметины и всё ли ладно у них в семье.

Бой на рапирах без защитных костюмов может закончиться травмой или, если узнает Бернар и другие взрослые – отчислением из секции. Это как минимум. Что же стало причиной? Ребята занимаются в одной команде, в целом – дружные. Задирают друг друга, конечно, и подшучивают, но, кажется, без этого нельзя понять, кто в коллективе главный. И природой в нас заложено стремление понять: кто – главнее тебя, кто – на твоём уровне, а кто – внизу, аутсайдер, underdog.

Кларе хотелось думать, что её место – на самом верху иерархии. Но она понимала: место в иерархии не получают, а занимают. Поэтому Кларе нужен такой характер, чтобы забраться наверх и удержаться там. Она отдавала себе отчёт в том, что ради этой цели ей предстоит ещё много работать над собой. Не зря же взрослые говорят, что характер куётся. В следующий раз Кузнецовой достанется. Клара любой ценой победит эту задиру. Ха! Жаль только, что спортивная рапира не позволит проткнуть соперника насквозь… Одновременно с этим Клара чувствовала и даже знала наверняка: она не настолько кровожадна. Она намерена проткнуть соперницу образно.

Клара не просто победит Кузнецову – она её размажет по дорожке, она сотрёт дурацкую ухмылку с её лица. Она заставит Кузнецову извиниться за обидное словечко, которое та во время поединка повторяла каждый раз, когда соперницы сближались до расстояния вытянутой руки. Нужно победить страх и потренировать выпад. «Вот тогда я её точно достану», – завершила Клара свои размышления, и ей полегчало.

– Значит, смотри, что ты должна знать о продажах, – возобновил диалог папа после получасовой паузы, в течение которой они оба слушали радиостанцию про бизнес и думали – каждый о своём.

– Ты же говорил, что мне не надо будет продавать? – неуверенным тоном уточнила Клара.

– Да, ты будешь только показывать дом потенциальным покупателям. Ты не будешь продавать, но, чтобы не сорвать сделку и не уменьшить цену, тебе надо кое-что знать о продажах.

– Ну хорошо, – согласилась Клара без особого энтузиазма; как и любой подросток, она не любила такие моменты: «Вот что ты должна сделать, чтоб было хорошо».

– Будь приветливой и гостеприимной.

– Мне же не придётся поить их чаем?

– Нет, но делай вид, что ты им рада и с готовностью покажешь дом. Ничего не говори о мотивах продажи.

– Почему?

– Проще всего понять человека и управлять им, если ты знаешь его мотивы, – сказал папа. Иногда он всё же рассказывал нечто такое, что можно было использовать в своей непростой подростковой жизни.

Клара кивнула, и папа заметил это, не отводя взгляд от дороги.

– Вот предположим, у тебя есть мотив всех победить, – продолжил папа.

– Почему сразу всех? Только врагов, – парировала выпад Клара.

– Видишь, даже меня ты хочешь победить. Даже на мои слова ты реагируешь, как в фехтовании: рипост и атака.

– Твои слова обо мне носили обвинительный характер, – объяснила Клара свою защиту: рипост, как правильно выразился папа, и ответную атаку.

– Итак, предположим, есть четырнадцатилетняя девочка, у которой есть сильный мотив победить всех и стать главной. Это мотив власти: сделать так, чтобы всё было по-твоему. Ты же лучше знаешь, как должно быть, правда?

Клара с трудом, но промолчала.

– Теперь представь, что кто-то, зная твои мотивы, начинает показывать, что ты победитель и ты главная. Тебе, конечно, будет приятно. Но проблема в том, что приятно тебе и главная ты только в присутствии этого человека и создаваемой им для тебя ложной картинки, потому что на самом деле он, зная твои мотивы, в этот момент умело манипулирует тобой, – развивал свою мысль папа.

– Как родители – детьми, например? – спросила Клара и сама обратила внимание, что снова своей фразой хотела уколоть папу.

– Заметила? Вот и я про это. Когда ты точно понимаешь мотивы другого человека, ты знаешь наперёд не только то, что он намерен сделать, но и знаешь ответ на главный вопрос: почему он это делает? Ради чего? Зная мотивы, ты можешь в известной степени управлять другим человеком.

– А собой? – поинтересовалась Клара.

– И собой. Но продать надо дом. Если покупатели узнают наш мотив – продать как можно быстрее, чтобы спасти бизнес – то они получат власть над нами, – папа выключил радио.

– Значит, надо продавать медленно?.. – с непонятной для отца грустью в голосе спросила Клара.

– Продавать надо быстро. Как можно быстрее. Но не надо, чтобы о наших истинных мотивах узнали покупатели. Пусть заблуждаются на этот счёт, – пояснил папа.

– Такое впечатление, что ты собираешься научить меня плохому… Нет? Что тогда покупатели должны думать о наших мотивах? – спросила Клара и заметила, что она, сама того не желая, уже втянулась в разговор, хотя планировала обидеться и молчать.

Отец с удивлением посмотрел на дочь.

– Что опять не так? – воинственно спросила Клара, приготовившись отражать атаку.

– Не по возрасту мудрый вопрос… – вслух высказал свою мысль папа. Клара, довольная, выпрямилась на переднем сиденье.

– Все взрослые на подростков смотрят, как на малышей из детсада, а мы не хуже вашего в жизни разбираемся, – запальчиво сказала она.

– Хорошо, потом научишь жизни. Итак, покупатели должны думать, что наш мотив – избавиться от ненужного дома, в котором мы практически не бываем.

– Но ведь это неправда! – возмутилась Клара.

– А зачем покупателям знать правду? – уточнил отец.

– Ты хочешь, чтобы я врала?! – ещё больше возмутилась Клара и заметила, что снова пошла в атаку.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне быстро продать дом, – папа вернулся к основной задаче.

– Однажды я напомню тебе, как ты научил меня врать, – сказала Клара, и они оба поняли, что эта атака принесла ей очко. – Знаешь, за что я тебя люблю?

– За то, что я твой отец?

– Это не главное…

– Не главное? – удивился папа.

– Ты никогда не говоришь: «Всё будет хорошо», – закончила свою мысль Клара.

Несколько минут после этого они ехали молча.

– Дальше, – снова заговорил отец. – Второе, что ты должна знать о продажах: покупателю нужен повод похвалиться покупкой перед своими знакомыми. Скажем, ты покупаешь шоколадку в столовой. Можно, конечно, напрячь свою фантазию и найти, чем похвалиться и в этом случае, но это будет выглядеть неубедительно. Согласна?

– Допустим, – согласилась Клара.

– Вот некто купил дом деда. Чем он может похвалиться перед своими друзьями?

– Что выгодно купил, за сто рублей, например, – предположила Клара.

– Да, есть чем похвалиться, но мы не решим свои проблемы за сто рублей. Нам такая сделка невыгодна. Чем ещё он может похвастаться?

– Что дом построил архитектор Растрелли… – предложила ещё одну версию Клара.

– Тот самый Бартоломео Франческо Растрелли?

– Почему нет?

– Если нет документов, подтверждающих этот знаменательный факт, то такая версия будет воспринята как ложь и обман. А мы ведь против этого, не так ли? Чем ещё может похвалиться покупатель? – продолжил папа, обгоняя длиннющую фуру.

– Тем, что он заплатил только за дом… А с домом в придачу ему перешла какая-то фигня, за которую можно было бы заплатить вдвое больше, но старые хозяева лопухнулись… – высказала Клара новую мысль, которую сама ещё не продумала до конца.

– А вот в этом уже что-то есть. Что может быть в доме такого, что для покупателя будет ценностью, а для нас – фигнёй? – папа приподнялся и сел за рулём прямо.

– Первое, что приходит в голову, – привидение, – предположила Клара, продолжая думать над тем, что ещё может быть привлекательным для покупателя в этом доме. – Расскажешь про деда? Могло после него остаться привидение?

– Клара! Чуть больше уважения. Это твой дед всё-таки, – сказал папа, но Клара на удивление не услышала в его голосе упрёка.

– Извини, но если бы у деда было привидение, то это резко повысило бы и стоимость дома, и уважение к такому деду.

– Я не удивлюсь, если в итоге станет известно, что дед вообще был какой-нибудь колдун, – неожиданно добавил папа.

– Та-а-а-к. Становится интересно. Расскажи, – попросила Клара.

– Вечно к нему приходили какие-то странные типы, подозрительные – словом, тёмные личности. Они закрывались у деда в кабинете и читали книги.

– Фу, тоска, – Клара сразу потеряла интерес.

– Бывало так, что в кабинет входило четыре человека, а выходило только три, – заговорщицким тоном рассказывал папа.

– А, так ты вообще шутишь… – окончательно разочаровалась Клара.

– Ничуть. Дед правда был какой-то загадочный.

Теперь Клара ждала подробностей.

– Когда мне было примерно столько же, как тебе сейчас, дед спросил, кем я хочу быть. Я сказал: «Бизнесменом»… – тут папа что-то вспомнил и замолчал так надолго, что Клара попросила его продолжить. – Он дал мне прочитать один рассказ – я уже толком не помню, о чём он был…

– И что? – Клара никак не могла понять, к чему всё это было рассказано.

– И всё. Дед твой после этого как-то сник, и мы больше к вопросу о моём будущем не возвращались.

– Почему? Что такого произошло? Не понимаю. Это тест какой-то был? – Клара рассчитывала, что история будет понятнее.

– Не знаю. Про тест я не думал. Говорю тебе: странный у тебя был дед. Чем-то я его разочаровал, – неожиданно заключил папа, будто сам впервые об этом подумал.

– Но ты же хорошо учился? – удивилась Клара. Чем ещё можно было расстроить деда?

– Наверное, я разочаровал его чем-то другим, – папа всё ещё был погружён в свои мысли, хотя машину вёл быстро и уверенно.

Потом, спустя несколько минут, папа словно стряхнул с себя наваждение и включил FM радио.

– Будем продавать дом с привидениями, – утвердительно сказал он.

– А чьи это будут привидения? – уточнила Клара. Папа взглянул на неё с немым вопросом, требующим пояснений. – Вот я скажу про привидения. Покупатели спросят: «А чьи это привидения?» – и что мне ответить?

– Точно. Привидения должны быть чьи-то… Скажи им, что дед писал книги, и это – привидения героев его книг.

– Дед писал книги? – снова удивилась Клара.

– Не знаю, вполне возможно. С таким характером он мог добывать золото из свинца и писать книги… Но я хотел тебе сказать о правильном отношении к происходящему.

– Что опять не так? Сижу, молчу, – сказала Клара и поняла, что уже переборщила с упрёком: в атаке она нередко увлекалась.

Папа понимающе, как показалось Кларе, посмотрел на неё. А может, и он таким был в детстве?

– Если ты будешь относиться к задаче как к наказанию, то сильно устанешь и измотаешь себя. Перессоришься со всеми как минимум в своей голове (то есть независимо от отношения окружающих к тебе уже будешь негативно к ним настроена). А если будешь относиться к задаче правильно, то тебе может даже понравиться.

– Как к приключению? – спросила Клара. В её голосе звучала издёвка.

– Нет. Если ты будешь относиться к нашей задаче как к приключению, то дом будет продаваться долго, так как ты не захочешь, чтобы приключение заканчивалось. Относись к этому, как к возможности проявить себя. Хочешь быть самостоятельной? Лучше момента не придумать. Хочешь, чтобы к тебе относились как к взрослой? Поступи сейчас как взрослая. Ты можешь многое понять про себя за эти пару недель и многому научиться. И если ты выстоишь сейчас – уже ничто не сломает тебя.

– Как-то драматически прозвучала последняя фраза … – заметила Клара.

– Ты всё же будешь одна. Ну, как одна: мы, конечно, всегда на телефоне, Резниковы присмотрят-накормят, но… одна. Справишься?

– Думаешь, две недели дом продаваться будет? – вопросом ответила Клара.

– У меня есть две недели. Потом можно уже и не продавать.

– Спасёшь меня, если я отправлю SOS? – спросила Клара, заранее зная ответ.

Отец просто кивнул. Помолчал немного и добавил: «А пока ты спасай меня».

В другое время родители слишком заняты бизнесом или домашними делами, и дети от них получают только приказы и обратную связь, причём по большей части – негативную. А в долгой дороге, когда необходимо какое-то время быть вместе в одном замкнутом пространстве, нередко случаются моменты потрясающего откровения: тогда между родителями и детьми создаётся общее пространство и происходит настоящая магия воспитания. Обычно эта магия обретает форму истории, которую рассказывает кто-то из родителей, и она навсегда запоминается ребёнку. Никто не знает, как работает магия историй; но все знают, как дети любят сказки. Они любят их не за то, что там есть вымышленный мир и волшебство, а за то, что из сказок становится чуть понятнее, что такое жизнь и как ты должен вести себя, чтобы победить.

– Дед и правда был необычным. И почему я с ним никогда не говорил о его делах? Наверное, мне всегда казалось, что интересно только то, чем занимаюсь я, – начал рассказывать папа, и Клара почувствовала, что сейчас нельзя перебивать или уточнять, что началась та самая магическая воспитательная история, хотя она и не знала такого названия. Папа тем временем продолжил: – Знаешь, что он считал самым главным в человеке?

– Доброту? – предположила Клара, вспомнив все свои разговоры с дедом. Он исчез, пропал без вести два года назад. Никто не знал, что на самом деле произошло. Просто однажды знакомые деда позвонили в Питер его сыну, папе Клары, и сказали, что уже несколько дней его не видели. Папа, мама и Клара приехали в Старую Руссу в тот же день, но ничего не обнаружили: в доме – порядок, а деда нет. Словно вышел на пару минут и сейчас вернётся. Папа искал его, но всё оказалось безрезультатно.

– Да, и доброту, конечно, тоже, – согласился папа. – Он считал, что человек – это такая особая форма приёмника. Знаешь, раньше были устройства такие – транзисторы?

– У тебя в машине такой есть, – заметила Клара.

– Точно. Это как такое носимое в руках устройство: работает на батарейках, можно на природе слушать радио «Маяк»…

– Пап, я поняла, что такое транзистор. Почему дед считал, что человек – такой же транзистор?

– Он говорил, что каждый человек настроен на свою волну… Хотя подожди, нет, не так. Он говорил, что каждый настроен на какую-то волну, и это решает всё. Например, если ты настроена на волну отрицания, то будешь замечать только то, что стоит отрицать. Подожди, не перебивай. Он говорил, что мир – никакой и всякий одновременно. И для каждого человека мир становится таким, на какой он настроится. Самая важная и самая скрываемая тайна – это то, что каждый человек волен сам выбрать мир, на который ему настроиться. Никто не обязан быть настроенным на мир, в котором ему нужно страдать.

– То есть ты хочешь сказать, – начала удивлённая донельзя Клара, – что если я настроюсь на мир, в котором мне нравится взрослеть и вообще взрослая жизнь для меня довольно привлекательна, то так и станет? Ты смеёшься надо мной?! Всё так просто? Зачем тогда психологи и их бесконечные разговоры?

– Если кто-то над тобой и смеётся, то это дед, – добродушно улыбнулся папа.

– Он бы никогда не стал надо мной смеяться, – убеждённо сказала Клара.

– Значит, так и есть. Знаешь, как он мне объяснил эту свою идею? – таким образом папа спросил, хочет ли Клара услышать продолжение истории.

– Ну? – таким образом Клара дала понять, что хочет.

– Я по его совету прочитал книгу про Робинзона Крузо, – начал папа.

Клара кивнула: кто не читал книгу про Робинзона и Пятницу?

– Так вот, – продолжил папа, – дед спросил, что я думаю про эту историю. И я честно ответил: «Робинзон – дурак, он всё сделал неправильно. Не так надо было поступать. Его ошибкам нет числа, и мне его не жалко. Странно, что он вообще выжил и не спятил». Я и сейчас думаю примерно так же.

Клара, вытаращив глаза, смотрела на отца.

– Чего ты? – удивился папа.

– Ты на что был настроен, когда читал жизнеописание Робинзона? – поинтересовалась Клара.

– Вот-вот. И дед почти так же на меня посмотрел и почти то же у меня спросил. А я хочу больше прагматизма от книг. Если я читаю книгу о том, как человек выживает в одиночку на необитаемом острове, то я хочу конкретных схем и инструкций, а не душевных мук и стенаний.

Клара ждала продолжения, и отец это понял.

– Дед сказал, что я не на той волне, чтобы понять эту книгу. Видишь ли, если верить ему, то существует определенная волна, чтобы понять какую-либо книгу. Есть другая волна, чтобы книга тебе понравилась. А ещё есть волна, на которой ты можешь вместе с героем проживать его злоключения. Он говорил, что если быть на нужной волне, то можно даже самому оказаться на необитаемом острове и гулять по нему, оставаясь там сколько хочешь.

– Ну, это понятно, – сказала Клара так просто и легко, что пришла пора отцу округлить глаза.

– Понятно? – переспросил он.

– Дед хотел привить тебе любовь к чтению и для этого рассказывал, что можно перенестись в текст и всё пережить вместе с героем. Старая уловка, – уверенно сказала Клара.

– Ты в курсе, что ты младше меня? – усмехнулся папа.

– И ты, и мама делали так же и рассказывали мне эту сказку.

Все родители так делают.

– Короче, дед говорил, что всё вокруг – вибрация. Что человек – приёмник этих вибраций. И что животные не имеют достаточно воображения, чтобы выбирать вибрацию, на которой им хочется быть. Ещё он всё время говорил мне, чтобы я зачем-то занимался развитием воображения. Я так и не понял зачем. Мир состоит из предметов – вот на этой волне я хорошо себя чувствую.

Машина въехала в город Старая Русса.

Машина доехала до Курорта и свернула направо. Все эти дома, парки и улицы Кларе были неплохо знакомы. Есть у неё и знакомые среди местных ребят. Друзей Клара за время пребывания в этом городе не успевала завести, но всё-таки кое-кого она знала, и, к сожалению, одним из этих друзей был соседский сын Иосиф, которого все вокруг звали Йошка. Клара не удивилась бы, если бы узнала, что учителя в школе его зовут «К доске пойдёт Йошка» или «Йошка – два».

Когда они оказались уже совсем рядом, Клара попыталась рассмотреть дом деда через заросли каких-то кустов и деревьев. Рядом тихо, едва заметно покачивались высоченные сосны, которые Клара всегда видела такими же огромными. Она отметила, что двор довольно сильно зарос травой и стал походить на заброшенный. Хорошо ли это для продаж? Вот уже видна старая, но ещё крепкая ограда, калитка, ворота. У калитки – хитрый замок. Открыть его можно и без ключа, но для этого нужно быть посвященным в один секрет. Кларе внезапно стало очень жаль, что секрет этого замка узнают совершенно посторонние люди.

– Без продажи не обойтись? – спросила Клара, зная, что отец не ответит. Он редко отвечает на очевидные вопросы.

И Клара согласно кивнула, словно отец сказал ей: «Нет». А папа, увидев это её движение, понял, что она с этим вопросом разобралась сама. Он тоже не хочет продавать дом, в котором вырос. Но выбора нет. Или папа его не видит.

Машина остановилась на левой стороне улицы напротив калитки. Клара была уверена, что каждый раз, в любое время года, когда бы они ни приезжали в этот дом, отец останавливает машину в одном и том же месте. «Интересно, он знает об этом?» – подумала Клара.

Отец вышел из машины и посмотрел на Клару. Она очнулась от своих мыслей, отстегнула ремень безопасности, поправила курточку и вышла. Закрыла дверь. Посмотрела в стекло пассажирской двери, как в зеркало, и поправила причёску – хвост, перехваченный счастливой резинкой.

Отец сразу направился не к дому деда, а к весёленькому дому напротив, к противным Резниковым. Клара знала, что этого визита ей не избежать; просто в душе она всё-таки надеялась, что к этому моменту небо рухнет на землю, и всё само собой разрешится. Не рухнуло, идти надо. Сейчас они начнут её рассматривать, оценивать и хвалить. Как не умереть от стыда и не взорваться от раздражения с такими похвалами? Тётя Лиза скажет: «Ой, как выросла! А мы помним, как ты без трусиков тут бегала! Ха-ха-ха!» Очень смешно, прямо обхохочешься. Полный кринж. Дядя Сёма скажет: «Ну, совсем невеста стала. За нашего Йошку пойдёшь замуж?» Йошка тоже какую-нибудь глупость обязательно скажет. Ещё никогда нормально не встретил. Всё время выдаёт что-то типа: «Чё, городская, приехала?» Ты, что ли, деревенский? Не в селе захолустном живёшь! Почему люди не могут просто поздороваться и сказать комплимент? Самый простой, пусть даже банальный. Почему нужно говорить глупости, обидные глупости?

Потом обязательно начнут вспоминать про своего дурацкого пса, который оставил на Кларе чудовищные отметины: шрам на подбородке, который никак не спрятать, кроме как под фехтовальной маской, и довольно большой шрам из двух параллельных полосок на ребре правой ладони. И Резниковы, как плохие актёры, будут опять твердить свой заученный текст о том, что их добрый пёсик никого никогда не кусал, что Клара просто неудачно упала и сама себе всё навыдумывала, что их Мухтар в жизни мухи не обидел… Клоуны. Отец уже открыл калитку. И папа хорош: сейчас тоже какую-нибудь глупость сморозит. «А не нужна ли этому дому посудомойка или полотёрша?» – или что-то в этом духе…

Пока Клара с грустью думала обо всех предстоящих событиях, отец постучал в окно дома Резниковых.

– Есть кто дома? Полиция. Открывайте, – громко сказал папа Клары, директор компании по продаже чего-то там. – Выходите, обниматься будем!

– Тоже ничего, – буркнула Клара, облокотившись на крыльцо. – Может, они уехали?

– Куда уехали? – удивился отец и посмотрел на часы. – Мы же договаривались.

– А… Так ты их предупредил, во сколько мы приедем… Тогда понятно. Минут за десять до нашего приезда они переместились.

– Куда переместились? – не понял отец.

– В безвозвратное.

В этот момент дверь дома, однако, открылась, и поскольку день уже начался плохо, то неудивительно, что в дверях стоял Йошка.

– Женщина, вам чего? – сказал Йошка, обращаясь к Кларе. Клара была готова к чему-то подобному, но не к этому. И она подумала, что у них за спиной действительно стоит какая-то женщина, и Йошка обращается к ней. Клара обернулась и по громкому смеху Йошки и своего дорогого папули сразу поняла, что счёт уже «один – ноль» в пользу этого пятнадцатилетнего верзилы.

– Иосиф, приглашай гостей в дом, – послышалось из чёрной глубины дома Резниковых.

– Можно я тут?.. – Клара сделала последнюю попытку, прекрасно зная, что отец будет настаивать.

– Хочешь пропустить все новости и сплетни о себе? – удивился Йошка.

– Переживу.

– Не трусь, они тебя любят, – сказал отец.

– Мне радоваться? – сказала Клара и снова подумала с досадой: почему все тут же замечают, когда она чего-то боится? У неё на лице написано, что ли? Да что там вообще написано?

Клара в сопровождении Йошки и отца зашла в дом соседей. Сколько раз она тут бывала? Тридцать? Сто? Она знает всё: какие портреты и на каких стенах висят, какие ковры лежат в каких комнатах, какие цветы как пахнут. Больше всего Клару интриговало пианино. Никто никогда не играл на этом инструменте. Под строгим запретом было прикасаться к нему. На вид – старый, облезлый, чёрный гроб. Местами чёрная краска отслоилась и отлетела. Название фабрики, выпустившей это чудо, выцвело, и прочитать его было решительно невозможно. Пианино, как и положено, было укрыто накрахмаленной салфеткой. Той же самой, которую Клара видела 13, 12, 11, 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2 и 1 год назад. На салфетке стояла ваза с живыми цветами, как на могильном холмике. И конечно, как без него, – фото Мухтара в траурной рамке.

Некрашеные полы – вот что всегда удивляло Клару в доме Резниковых. Во всех домах, которые она посещала, доски пола были всегда покрашены. Видела Клара полы, покрытые линолеумом. Видела Клара полы из ламината и из паркета. Видела полы из кафельной плитки. Но некрашеные доски? Нельзя сказать, что Резниковы были бедными и нуждались в деньгах. Может, они и небогаты, но денег на покраску пола у них точно должно хватить. Интересно, сколько стоит покрасить пол?

– А Клара закапризничала и решила остаться в Питере? – поприветствовал гостей дядя Сёма.

– Ха, – ответила Клара, ожидавшая более обидных нападок.

– Папа, эта женщина и есть Клара. Время не пощадило её, – сказал Йошка с драматизмом в голосе, едва не рыдая. – Смотри, какие синяки у неё под глазами. А волосы? Ты помнишь, какие были волосы у той Клары?

Кларе стало совсем не по себе. Что не так с её волосами?

– Да может, она в гриме? – предположил дядя Сёма.

– Да прекратите вы! – решительно заступилась за неё тётя Лиза, и, пока Клара ещё испытывала к ней благодарность, добавила: – Может, это она ещё хорошо выглядит.

Отец Клары засмеялся. Ему было забавно, что эти Резниковы издеваются над его дочерью. Это и правда так весело? Клара уже двинулась к двери, чтобы уйти, но потом поняла, что тогда Резниковы победят. Она решила остаться и свести пикировку, как это называл отец, хотя бы к ничьей. Клара принюхалась.

– А что за вонь тут у вас? – сказала Клара, и все замолчали, как если бы она сказала невиданную глупость или пошлость.

В комнате воцарилась тишина. В чём дело? Над Кларой можно шутить, а Кларе нельзя? Все молчали. Клара не собиралась извиняться. Если она кого-то и задела, то они должны понять: это произошло потому, что сначала кто-то задел Клару. В некоторых фильмах это называется расплата. Все продолжали молчать.

– Ну а хорошая новость – что ест Клара немного, а если не контролировать её, то может выжить на одних чипсах, йогурте и шоколадных батончиках, – с улыбкой нарушил тишину Кларин отец, и можно было подумать, что до этого он десять минут характеризовал свою дочь, а теперь решил закончить её гастрономическими привычками.

– Спасибо, – поблагодарила Клара папу.

– Но кормить её надо кашами и овощами. Из овощей Клара лучше всего ест брокколи и свёклу…

– Ну это как раз понятно, – сказал Йошка.

– Будешь спать на втором этаже? – спросила тётя Лиза.

– У вас есть второй этаж? – удивилась Клара.

– У Йошки кровать двухэтажная. После того, как Витя поступил в Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова, как мы его привыкли называть, и переехал в общежитие, Йошка переехал на первый этаж кровати, а тебе готов сдать второй, – объяснила тётя Лиза.

Клара жалобно посмотрела на отца. Он не заступится за неё и сейчас? Она была готова убежать, если бы это не расценивалось как поражение.

– Ну если хочешь спать на первом, то надо просто доплатить, – сказал Йошка.

– Да ни за что! – возмутилась Клара.

– Ну что ж, мы должны были попробовать, – вздохнул дядя Сёма. – Спи в гостиной, на диванчике. Там удобно и тихо. Знаешь, как показывать дом покупателям?

– Справлюсь, – сказала Клара, больше всего желая, что бы этот разговор поскорее закончился и по возможности не начинался снова. – Пап, а почему я не могу ночевать в дедушкином доме?

– Ты больше не боишься оставаться одна в доме? – спросил папа.

– В сравнении с этим дом деда кажется довольно милым, – сказала Клара. – Дай мне ключ, я дождусь тебя там.

Клара встала и протянула руку. Отец, подумав, вложил ключ в требовательно раскрытую ладонь дочери.

«Дурацкие соседи и Йошка дебильный, ноги моей не будет в их доме», – думала Клара, а её руки тряслись, и она не могла вставить ключ в дверной замок. У соседей двор был светлый, открытый, залитый солнцем. А двор деда больше походил на дремучий лес: разросшиеся кусты сирени непреодолимой стеной отделяли двор от улицы, а хмурые ели создавали даже не тень – они создавали мрак. Было холодно. Наверное, и руки у Клары тряслись не от обиды, не от гнева, не от недавних переживаний, не от раздражения, а от холода. Конечно, от холода.

Замок клацнул и поддался, только дверь всё равно не открылась. Эту проблему Клара помнила с детства: входная дверь всегда открывалась с трудом. Забавно, но самому деду дверь поддавалась и открывалась легко. Может быть, он знал, куда потянуть и что нажать. Бывают и такие секреты.

Клара вошла в дом и прикрыла дверь, но не стала закрывать её на внутренний замок: скоро придёт отец, и не надо будет идти обратно через тёмный коридор, чтобы открыть ему. Пожалуй, именно тёмный коридор пугал Клару в этом доме. Наверное, он. Правда, ещё она не хотела бы залезать на чердак. Клара очень надеялась, что ей не потребуется этого делать. Дед всё время говорил, что если ходить по чердаку, то однажды пол провалится у неё под ногами, и она полетит вниз, и её засыплет досками, мусором и мышиным помётом. Из всего, чем её могло бы засыпать, мышиный помёт был на последнем месте в списке желаний Клары. Она этого не пожелала бы даже Йошке, а уж чего она ему только не желала!

Кроме коридора и чердака, Клару почти ничего не пугало в этом доме. Просто она ещё очень не хотела бы оказаться в подвале. «Если ты окажешься в подвале, а крышка сама собой закроется – то всё. Выберешься ты оттуда, только когда кто-то снаружи снова откроет крышку», – говорил дед. Клара допускала, что история про самозахлопывающуюся крышку – просто страшилка, но проверять правдивость истории желания не было. Клара дала себе слово: что бы ни произошло, что бы ей ни показалось, она не полезет на чердак и не спустится в подвал. Она не такая дура, как герои каждого фильма ужасов! Спят себе такие, а потом среди ночи слышат вдруг вой или, скажем, скрежет – и давай по тёмным углам шарить! Идиоты. Клара смотрела фильмы ужасов, прикрыв глаза ладонями: так ей они казались не такими уж страшными. Однако полностью закрывать глаза она не любила, потому что, опираясь только на слух, фантазия рисовала ей такие картинки, до которых не смог додуматься даже режиссёр.

Клара решила, что ночевать она будет в доме деда. Терпеть издевательства Резниковых или остаться на ночь одной в этом доме? Непростой выбор. Клара выбрала ночевать здесь, превозмогая страх. Чего бы ей это ни стоило.

Определившись с местом ночёвки, Клара решила навести порядок в своём новом жилище. Нужно было снять пыльники с мебели, протереть пыль там, где она бросается в глаза, сполоснуть посуду. Работа привычная: каждый раз, приезжая в этот дом после исчезновения деда, они с мамой снимали пыльники, протирали всё и споласкивали. Клара засучила рукава и принялась за дело. Заглянула в кабинет деда. В этой комнате почти не было мебели: стол, кресло, диван и шкафы с книгами по всем стенам. Кларе запрещалось одной заходить в эту комнату и играть здесь. Да и чем тут можно было играть? Во что тут можно было играть? Когда дед был жив, они сидели вместе на этом диване и разговаривали. Иногда он читал Кларе книги и объяснял непонятные слова. То есть делал всё, на что у родителей не хватало времени.

Клара вошла в кабинет и села на диван. Дед много говорил о доброте. Он считал, что доброта отличает человека: чтобы быть добрым – нужно усилие; чтобы быть способным на усилие – нужно быть человеком. Клара однажды сказала ему, что она и так человек: она родилась им, а значит, уже человек независимо от того, добрая она или нет.

Дед на это сказал: «Мы рождаемся млекопитающими, а человеком и личностью становится каждый в отдельности. Человека из нас делает воспитание, самовоспитание, обучение, культурное развитие. Все рождённые человеком – человеком и станут. Этот момент будет сопровождается появлением личности. Личность, в свою очередь, характеризуется устойчивыми чертами характера, привычками и тем, что человек считает важным. А вот каким человеком и какой личностью ты станешь, зависит от того, во что поверишь. Веришь ли ты, что доброта – это ключ к самой сильной магии? Ведь самое большое волшебство не откроется злому человеку, потому что мир устроен так, чтобы в борьбе всегда побеждало добро».

«А зачем тогда нужны злые волшебники в сказках?» – спросила Клара.

«Чтобы добро не было слабым, вялым и беззащитным», – ответил тогда дед.

Сидя сейчас на диване, Клара словно заново пережила этот разговор; а ведь прошло уже два года. Она удивилась тому, как ясно вспомнила слова деда. Да, пожалуй, она добрая. Может почувствовать другого человека, сопереживать ему. Тонко чувствует, когда кто-то поступает несправедливо, и не всегда может сдержаться, чтобы не встать на защиту справедливости. Хотя, конечно, каждый понимает справедливость по-своему. Просто Клара знала, что её представление о справедливости гораздо более правильное, чем у других людей. А ещё Клара считала себя честной. Она не любила врать; точнее, она не любила запоминать, кому и что она сказала, и поэтому предпочитала говорить правду, чтобы не запутаться в своём вранье. Тот же дед однажды рассказал ей, что чувствует человек, который заврался. Клара не хотела бы пережить нечто подобное. Её нельзя было назвать правдорубкой: она может обмануть, когда для этого есть причины. Но она не станет врать просто так. Клара знает ребят, которые врут, чтобы покрасоваться, а когда им указывают на их обман, смеются и говорят: «Да ладно, чего ты, не будь занудой!»

Клара услышала шум хорошо знакомых ей голосов – в дом заходили папа и дядя Сёма. Она вышла из кабинета, закрыла за собой дверь и пошла к тёмному коридору.

– Наводишь порядок? – задал очевидный вопрос дядя Сёма.

По семейной традиции Замковых он не получил ответа, да и, пожалуй, не нуждался в нём: его вопрос был только поводом рассказать одну из многочисленных поучительных историй, которыми было богато его сознание.

– Для выгодной продажи первым делом нужно навести порядок. Я, когда работал агентом по недвижимости в Москве, всегда так делал. Бывало, приходит клиент: не может полгода продать квартиру. Я ему: «Продам за неделю. Но тебе, мил человек, нужно навести порядок в этом хлеву». И правда – продал за неделю.

– Пап, а может, дядя Сёма будет показывать дом? У него получится, – с надеждой спросила Клара.

– Не могу, – развёл руками дядя Сёма.

– Заняты?

– Да, работаю. Но тут дело в магии. Не могу открыть замок, и всё тут. Уж и так ключом кручу и этак. Ключ, главное, проворачивается, а замок, зараза, не открывается. Мистика, не иначе. А замков-то я в своей жизни наоткрывал – дай бог каждому, – снова смешно развёл руками дядя Сёма и стал похож на пингвина.

– А про привидения что говорят? – спросила Клара, быстро взглянув на отца.

– Послушайте меня, умного человека. Был один случай, ещё на вахты я ездил, на Север… – начал одну из своих историй дядя Сёма.

– Нет, про местные привидения, в этом доме которые, –перебила Клара.

– Местные?.. – у дяди Сёмы не было такой истории.

– А-а-а, так они вам не показывались… – с явным разочарованием в дяде Сёме сказала Клара.

– Скажете тоже… Не смешите, кому им было показываться, как не мне! – возмутился дядя Сёма.

Клара посмотрела на папу: тот подмигнул. Он одобрил её выбор источника историй про привидения. И отец, и дочь поняли, что демон выпущен из бутылки, и скоро – скорее всего, уже завтра – человек десять узнают от дяди Сёмы о привидениях в доме Замковых. Послезавтра об этом будут знать сотни. Это как раз то, что было нужно им для продажи.

– Ещё нужна история о том, что этим домом уже кто-то всерьёз интересуется. Тогда потенциальный покупатель будет чувствовать давление неизвестного ему конкурента и не станет затягивать с решением, – папа рассказал Кларе ещё одно правило продаж.

– Мы, когда ещё пацанами были и на рынке продавали свои яблоки, тоже так делали, – тут же вспомнил свою историю на этот счёт дядя Сёма. – Подходит покупатель и начинает думать: брать или не брать? А мы ему говорим, что яблоки эти попросили не продавать, потому что пошли за деньгами и сейчас всё купят.

– Клара, мне пора ехать, – сказал папа. Он уже несколько раз смотрел на свои часы. – Деньги на твоё питание я отдал тёте Лизе. Питаться и жить будешь у них. Твой телефон я буду указывать в объявлениях. Показывай дом, как мы договаривались: если у покупателя будут вопросы или разговор дойдёт до стоимости – называй мой телефон и говори, что про деньги надо говорить с папой. Постарайся своими словами и поведением не распугать покупателей, и главное – не урони цену. Дом хороший, крепкий, земля в собственности, документы готовы, межевание сделано…

– Что сделано? – не поняла Клара.

– Я расскажу тебе потом кучу подробностей о продаже дома, – предложил свои услуги дядя Сёма.

– Не надо, я в Гугл схожу, – тут же отказалась Клара. – Пап, можно деньги мне отдать? Я сама буду питаться.

– Ты не справишься. Ты ни разу не занималась своим питанием сама, – справедливо заметил папа.

– А как ты себе представляешь мой первый опыт самостоятельной жизни? Вот мне двадцать два года, и я впервые в продуктовом магазине покупаю себе не «Чупа-чупс», а куриное мясо и рис?

– Нет. Мама меня убьёт.

– То есть я уже достаточно большая, чтобы показывать дом незнакомым людям, но всё ещё маленькая, чтобы заботиться о себе? Как я могу принимать взрослые решения без денег на еду?

– Посмотрим. Если до конца недели устроишь переговоры о цене с потенциальными покупателями, то вернёмся к разговору о самостоятельности, – сказал папа, и дядя Сёма одобрительно кивнул.

Клара поняла, что этот вопрос закрыт, и даже удивилась, с каким облегчением она подумала о том, что сегодня ей всё-таки не придётся ночевать одной в этом страшном доме с привидениями. Ещё и папин рассказ о «необычности» деда, его странных гостях… Так или иначе, все присутствующие сейчас в доме деда согласились с тем, что дело тут нечистое и привидений кто-то видел. Дядя Сёма, если дать ему слово, даже расскажет в деталях, как и когда это было. Клара была уверена, что хотя бы одна история на этот счёт у него уже была, и в ней дядя Сёма, конечно же, привидений не испугался. Не такой он человек. Он не испугался, даже когда… И тут будет самое место для следующей его истории.

За неделю до описываемых событий случайный прохожий, окажись он вечером у дома, где жил Замков Аркадий Фёдорович, дед Клары, вполне мог бы различить привидений. Одно из них было кудрявым, второе – толстым. Оба привидения были одеты в тёмную одежду. Тот, что кудрявый, сначала тоже надел чёрную шапочку, но она оказалась мала для кудрей, и волосы освободились. А второй, что толстый, – тот был почти лысым, и шапка сидела на нём надёжно, так что он был не только толстым, но и в чёрной лыжной шапочке; если бы он выступал за команду пиратов, то к его форме претензий не было бы – весь в чёрном. Эти двое, похожие на привидения, вот уже полчаса пытались открыть дверной замок дома Аркадия Фёдоровича. Самые лучшие отмычки пасовали. Толстый колдовал из последних сил, но тоже скоро вымотался.

– Не могу открыть, – сдался толстый.

–Тише. Пробуй снова или через окно полезешь, – угрожающим шёпотом сказал кудрявый.

– А я что тут делаю? С секретом замок, – оправдывался толстый. – Тут же не ставят сигнализации. Выставим окно, ты тихонько заберёшься, возьмёшь – и обратно. За пять минут управимся, а с замком – кто знает, сколько ещё возиться буду…

Кудрявый разочарованно фыркнул, махнул рукой на напарника, от которого оказалось немного толку, и пошёл вдоль дома. Он завернул за угол и встал у ближайшего окна, которое из-за высоких сосен было в тени, а с улицы эта часть дома не просматривалась.

Кудрявый подергал раму: ни малейшего шевеления. Монолит. Кудрявый достал складной нож и попробовал просунуть лезвие между створкой окна и деревянной рамой – на вид ей лет сто, и логично было ожидать, что лезвие легко войдёт в щель. Но лезвие не продвинулось ни на миллиметр.

– Что за чёрт, – сказал себе кудрявый.

– Чего ты тянешь? – спросил у него за спиной толстый.

– Попробуй ты, – кудрявый отошёл от окна, предоставив поле битвы подельнику.

После нескольких безуспешных попыток открыть окно толстяк поднял с земли булыжник размером с большое яблоко и аккуратно ударил им в стекло, опасливо закрываясь от осколков, которые точно должны были полететь в него от удара таким камнем. Но нет, окно не разбилось. Толстый удивлённо посмотрел на кудрявого и ещё раз со всей силы кинул булыжник в окно, успев подумать: не отлетит ли кирпич в одного из них? Метательное орудие и правда отлетело в кудрявого.

– Ты чего?! – возмутился кудрявый, потирая место удара.

– Стекло должно было разбиться, – пожал плечами толстый, пытаясь объяснить, почему камень ударил подельника в грудь.

Кудрявый шагнул к окну и стёр пальцем пыль от булыжника, оставшуюся на стекле на месте удара, растёр её между пальцами, чтобы убедиться, что это был камень, а не губка для мытья посуды. Потом ещё раз провёл пальцами по тому месту окна, куда пришёлся удар, – ничего. Ни скола, ни трещины. Ничего.

– Что будем делать? – спросил толстый.

– Нужен тяжёлый инструмент. Посмотри вокруг.

Воры попробовали использовать кусок трубы, толстую ветку и даже подкову, найденную на заднем дворе дома, но все их усилия были напрасны. Дом стоял, как монолит, и не замечал попыток злодеев пробраться внутрь. Через полчаса первым сдался толстяк.

– Пошли, расскажем им. Это какой-то заколдованный дом. Так нечестно. В него нельзя забраться. Пусть сами лезут, раз такие умные.

– Да, пора валить отсюда, – согласился кудрявый. – Не по себе мне что-то от этого дома. И где ты нашёл этих заказчиков?

– Они сами меня нашли. Предложили лёгкую работу: забраться в пустой дом и вынести несколько тетрадей и книг. Чего проще? Я тогда подумал, что это самые лёгкие деньги в моей жизни.

– Вот тебе и лёгкие, – резюмировал кудрявый.

– Только я задаток у них взял, – внезапно признался толстяк, – половину стоимости. И их старший сказал, чтобы я без тетрадей не возвращался. Наверное, пошутил так.

– Про меня они знают? – постарался максимально беспечным тоном поинтересоваться кудрявый.

Толстяк отрицательно помотал головой.

Папа уезжал. Клара вышла проводить его до машины. Папа деловито проверил, не остались ли вещи Клары в машине, удостоверился в сохранности её паспорта у тёти Лизы, убедился в сотый раз, что оставил деньги на содержание. Не зная, что ещё сказать на прощание, неловко обнял Клару, сел в машину и бросил её здесь одну на произвол судьбы. Ну а как это ещё называется?

Клара готовилась к моменту, когда останется совсем одна в Старой Руссе. Она представляла себе это, пусть не в деталях, но в целом: вот папа уехал, вот я пошла туда, вот я сделала то и то… Но в реальности всё оказалось по-другому и гораздо хуже. Клара почувствовала себя одинокой и совершенно беззащитной. До этого момента она никогда не осознавала, никогда так тонко не чувствовала, насколько важно, чтобы рядом с ней зримо или незримо присутствовали родители и она могла на них положиться. Может, Клара и хотела бы больше самостоятельности, но только если рядом будут родители. Чтобы в момент, когда самостоятельность станет зашкаливать, можно было бы подойти к маме и передать ей ответственность за своё светлое будущее.

А теперь она одна, и нужно что-то делать. Нужно что-то делать, а хочется сесть в своей комнате и заплакать. Но до её комнаты очень далеко, и самой ей туда ни за что не добраться. У неё даже нет денег. И паспорт у тёти Лизы. Нельзя и представить, что тётя Лиза отдаст паспорт Кларе, пока десять раз не поговорит об этом с папой.

Она одна, и вокруг неё – тёмный туман. Что делать? Клара почувствовала, что её оставили в лабиринте и не указали дорогу к выходу. Клара почувствовала лёгкую дрожь в ногах и руках. Так страх проявлял себя, когда приходил постепенно. Нужно срочно отвлечься, или накроет с головой. Но как отвлечься, если Клара видит себя в тёмном лабиринте и понятия не имеет, куда идти? Она даже не уверена, что из этого лабиринта есть выход. Да она же может навсегда остаться в нём!

«Успокойся», – сказала Клара сама себе максимально непререкаемым тоном. Не помогло. Страх добрался до живота, и там стало пусто и холодно. Б-р-р-р.

«Представь, что мама и папа сейчас в доме», – попробовала уговорить свой страх Клара.

Не помогло. Она обхватила себя руками и села на корточки, едва не заскулив от страха и одиночества. Одна часть сознания Клары была подавлена страхом того, что она теперь одна и ей не выжить. Другая часть сопротивлялась страху и говорила, что надо действовать. Почему-то вспомнился Бернар и его идея фикс о том, что нужно обязательно иметь план и действовать согласно ему. «Тебя только не хватало», – подумала Клара, но в этот момент страх дрогнул и отступил. Не ушёл. А просто отступил, чтобы улучить удобный момент для атаки.

Клара встала, заложила руки за голову и выгнула спину. Бояться в таком положении было бы непросто. Куда проще бояться, сжавшись в комок. Всё ещё стоя с руками за головой и вытянувшись в струнку, Клара решила, что прямо сейчас составит список задач и станет двигаться согласно этому списку. Она всегда так делала, когда мозг отказывался думать. «Первое, что надо сделать, – это продать дом… Нет, плохой первый пункт. Я не могу его продать так легко и, значит, никогда не решу эту задачу. Надо в список добавлять задачи, подвластные мне. Задача номер один – составить список задач на… На какой период? На неделю. За неделю любой дом можно продать. Так. Что мне надо сделать за неделю? Первое – это подготовить дом к показу. Сделано. Всё. Список дел завершён…» У Клары появилось странное ощущение, что она только что обманула сама себя. Она как-то бессознательно поняла, что хотела составить список дел, чтобы не расстраиваться, не жалеть себя, не бояться завтрашнего дня, а получилось, что она в этот список поставила уже выполненные задачи. «Нет, так не пойдёт, – решила Клара и стала думать дальше. – Так, что я действительно должна сделать?..»

– Ну что, пошли в дом? Скоро стемнеет, – сказал вдруг дядя Сёма.

Клара обернулась. Она забыла, что вся семья Резниковых всё это время стояла рядом. Они тоже вышли проводить папу Клары и теперь ждали, пока она очнётся от своих мыслей.

Всё-таки не дождались, окликнули.

– Я закрою дом и приду, не ждите меня, – сказала Клара и смутилась от того, что Резниковы видели всё: и приступ страха, и борьбу с ним и даже её временную победу. Ну и пусть!

Странно. Она чувствовала себя одинокой и не хотела этого; но если Резниковы, то лучше уж она останется тут одна. Дядя Сёма обнял жену за плечи, и они пошли к своему дому. Йошка посмотрел на Клару и, взглянув на родителей, спросил у гостьи, нужна ли будет его помощь. Получил в ответ отрицательное движение головой, кивнул и пошёл на другую сторону улицы вслед за родителями. А Клара осталась одна, и на этот раз – совсем одна.

Надо было всё-таки оставить Йошку и вместе с ним зайти в дом, проверить, всё ли выключено, потом быстро-быстро пройти тёмным коридором обратно и запереть дверь. Тут Клара подумала: пока они тут стояли и провожали отца, кто угодно мог зайти в дом и спрятаться там! Она посмотрела через дорогу на Резниковых: все они уже были во дворе своего разноцветного, как канарейка, дома, и калитка за ними закрылась. А Клара стоит здесь одна. Она задумалась о том, что было бы неплохо составить топ-10 своих страхов и как-то потихоньку от них избавляться. И ещё она подумала, что прямо сейчас страх темноты занял бы в рейтинге первое место. Хотя нет, если вынести страх будущего поверх списка – так сказать, под номером ноль – то на первом месте был бы страх собак. Ну вот зачем она опять об этом подумала? Ведь в открытый дом могла забежать бродячая собака! Большая, чёрная, голодная, злая… Что там ещё мы знаем про страшных собак? «Любопытно, – размышляла Клара, – все мои страхи хотят занять первую строчку. Оно и понятно: быть страхом под номером восемнадцать означает только одно – до тебя вообще никогда не дойдёт дело и про тебя забудут. Можно ли страх собак поставить на девятнадцатое место? И как? Напугаться восемнадцатью вещами сильнее, чем собаками? Нет, такая терапия мне не по душе…»

Клара стояла в нерешительности. «Что если не закрывать дом? Ну, что с ним будет, если его не закрыть? Если что-то украдут – ну и пусть, мы всё равно его продаём. Ни мама, ни папа даже не узнают о том, что из дома что-то украли. Да и что могут украсть? Что если просто закрыть дом и не проверять его перед этим?..»

Тем временем на улице стало темнеть. Ещё полчаса – и наступит ночь. Надо было решаться. Клара зашла через калитку в тёмный двор. Если на улице был ещё поздний, но всё-таки вечер, то там, во дворе дома, была уже ночь. Клара решила, что не случится ничего страшного, если она просто закроет дом, как есть: с ворами, со злыми собаками и со всем этим страхом.

Клара подошла к двери и прислушалась: в доме было подозрительно тихо. Клара посмотрела в тёмное нутро дома и ничего не увидела. Плохо, что она не оставила включённым свет. Если бы она его оставила, то была бы сразу видна бродячая собака и воры. Но, с другой стороны, хорошо, что она не оставила свет включённым, потому что тогда ей пришлось бы заходить в дом и выключать его.

Кларе что-то послышалось. Может, на улице кто-то сломал ветку? Может, вор внутри дома отдирает половицы и ищет клад? А что, у деда был клад?!

– Стоп, – сказала Клара сама себе вслух. Она знала свою особенность фантазировать так, что в какой-то момент граница между фантазией и реальностью стиралась, и отличить одно от другого становилось почти невозможно.

– Я закрываю, – сказала Клара в темноту дома и усмехнулась наивности этого действия. На что она рассчитывает? Что злодей, если он оказался внутри, скажет «хорошо» или «ещё минутку»? Клара подумала: что ей делать, если вор и правда сейчас что-то произнесёт из глубины дома? Или зашумит? Или из темноты на неё кинется собака? Клара отошла от дверного проёма, чтобы собака не сбила её с ног; но на её реплику никто не отозвался и не кинулся наружу. Клару, похоже, это даже удивило: входная дверь была открыта почти час, и никто этим не воспользовался? В любом нормальном фильме дом бы уже обокрали. Интересно, а там есть что красть?

Клара замкнула дверь, повернув ключ на все обороты. Дёрнула ручку: дверь, словно вылитая из единого с домом материала, не сдвинулась ни на миллиметр. Клара направилась к Резниковым, продолжая размышлять о том, что хуже: ночевать в страшном доме деда одной или ночевать у противных Резниковых, которые, как стендаперы на разгоне, сейчас начнут оттачивать на ней свои шутки.

Во время ужина Резниковы, конечно же, шутили над Кларой, как только могли: по поводу её фигуры и аппетита; по поводу того, что ей для ужина нужна не только вилка, но и нож. Йошка даже показал Кларе, как можно гарнир на вилку подпихивать кусочком хлеба, и необязательно при этом «пачкать» нож. И вообще, ножи не для этого. Клара не раз порывалась встать из-за стола, но сильные переживания, отказ от обеда и время, прошедшее с последнего перекуса, сделали своё дело: она была голодна как, наверное, никогда раньше. Она быстро съела предложенное, отказалась от чая и спросила, может ли она пойти в гостиную, где для неё отведено спальное место.

Йошка вызвался помочь, но Клара сказала, что справится.

Минут через десять в гостиную без стука вошёл дядя Сёма с книгой под мышкой. Дверь в гостиную отсутствовала – её отделяли только весёленькие занавески, но ведь можно было постучать хотя бы в стенку? Чего ломиться-то без приглашения?

– Не спишь? – зачем-то спросил он.

Клара, сидевшая на диване с телефоном в руках, не стала отвечать.

– Глянь-ка, принёс тебе учебник, – дядя Сёма протянул ей книгу.

Клара даже не взглянула.

– У меня каникулы, дядь Сём.

– Но ведь дом ты собираешься продавать?

– Мне нужно его только показывать. Продавать будет папа. А с замком я справлюсь, – Клара не упустила возможности уколоть.

– Мне сказали, что это лучший учебник по продажам или вроде того, – сказал дядя Сёма.

Клара безразлично отнеслась к возможности научиться продажам. Дядя Сёма продолжал стоять посреди комнаты, держа перед собой книгу на вытянутой руке. Клара поняла, что её укол остался незамеченным. Возможно, на дяде Сёме защитный костюм такой толщины, что уколоть его можно только копьём. Клара взяла книгу и положила её на журнальный столик рядом с диваном.

– Почитай-почитай, – посоветовал дядя Сёма, вероятно, предполагая, что именно после такой рекламы Клара кинется читать.

– Хорошо. Можно я лягу спать? – спросила Клара.

В гостиную так же без стука вошёл Йошка.

– Не хотели тебя пугать… – начал Йошка и замолчал.

Клара почувствовала, как её сердце начинает колотиться с огромной скоростью, дыхание перехватило и ноги стали ватными; если бы ей надо было встать и бежать отсюда прямо сейчас, она не смогла бы этого сделать. «Что если Резниковы – маньяки, а папа не знал об этом?!» – уже успела подумать Клара, а Йошка всё молчал и нагнетал тревогу. Клара слышала удары своего сердца уже в горле. Это нормально? Так и должно быть?

– Мы завели собаку. Она смирная, – увидев, что Клара встаёт, Йошка жестом показал: «Сиди, не вставай». Клара осталась сидеть. В основном – потому, что её ноги всё ещё не слушались. – Она послушная и дрессированная. Она не зайдёт в гостиную. Она на веранде. Просто ночью не выходи на улицу: собака может не выпустить тебя из дома. А так – спи сколько хочешь до семи утра, – продолжил Йошка.

Клара с ужасом смотрела на дверной проём гостиной: не появится ли из-за занавесок морда собаки? Прошло время, и она немного успокоилась, чтобы суметь сказать:

– Почему вы сразу не сказали, что у вас снова собака?

– Ты бы не осталась у нас жить, а мы хотели помочь твоему отцу. Он обещал нам небольшое вознаграждение, когда дом продастся, – признался Йошка.

– Так он же уже заплатил за меня… – удивилась Клара.

– Это плата, так сказать, за проживание. А это – за помощь в продаже дома. Ты же большая уже, сама понимать должна, – пояснил дядя Сёма.

Клара не понимала, как можно быть настолько мерзкими и подлыми людьми, а главное – вся семья сразу.

– Ну всё, спи, спокойной ночи, – сказал дядя Сёма и вышел из комнаты, увлекая за собой сына.

Клара прислушалась. Ей показалось, что она слышит, как на веранде или даже в соседней комнате кряхтит и ворочается собака. Зная Резниковых, Клара была уверена, что у них снова немецкая овчарка или даже что-то крупнее. Клара встрепенулась: ей послышалось, что когти собаки клацают по кафелю. Звук был в точности такой, как если бы крупная собака спокойно, по-хозяйски шла по кафельному полу. Потом Клара вспомнила, что у Резниковых нет кафеля на полу. Чёртово воображение.

Клара переоделась, выключила свет и легла на диван под лёгкое одеяло. Диван был неудобный. Его сделали так, чтобы было удобно сидеть, но лежать поперёк на нём было неудобно из-за бугорков и валиков. Клара повернулась на другой бок. Подушка была огромной, и Кларе казалось, что она лежит на диване сидя – её голова и шея были перпендикулярны… «О! Не забыть бы слово «перпендикулярный» – может в следующем году пригодиться», – с удовольствием отметила Клара. Голова и шея её оставались перпендикулярны горизонтальной поверхности дивана. Клара повернулась на спину, потому что о том, чтобы повернутся на живот, и думать было нечего, хотя она так привыкла спать дома.

– Не можешь заснуть? – поинтересовалась из соседней комнаты тётя Лиза и, не дождавшись ответа, добавила: – Я всегда баранов считаю.

– Я вас первым делом пересчитала, – едва слышно проговорила Клара.

Время было детское: половина десятого вечера. Дома, в Питере, Клара не ложилась спать так рано, но местные порядки были простыми: после захода солнца жизнь останавливается и город засыпает. Клара повернулась на бок, услышала шевеление и вздох в другой комнате. Сейчас спросят, спит она или нет. Но не спросили. Только хотели.

Клара взяла телефон. Несколько сообщений от Аньки, от других друзей. Клара поняла, что несколько часов была отрезана от внешнего мира, забыв даже про телефон и необходимость быть на связи. Клара описала Аньке ситуацию. Коротко, но эмоционально. Анька написала, что сочувствует. Написала, что будет вести прямой репортаж с места дуэли. Написала, что, кажется, знает, из-за чего дуэль. После этого на экране смартфона долго было написано «Анька печатает», но текст не появлялся. Клара не выдержала и спросила, из-за кого дуэль. Анька написала: «Потом скажу». Клара едва удержалась, чтобы не кинуть свой телефон ну… хотя бы на пол.

Из соседней комнаты снова послышался недовольный вздох. Клара возмущенно подумала: «Они всю ночь будут такими вздохами сообщать, что я плохо себя веду? Хорошо ещё что собака ведёт себя тихо и не появляется в гостиной. Может, собака вообще самая воспитанная в этом доме?»

Клара взяла книгу со стола и решила: «Буду читать и нарочно шуршать страницами. Если будут претензии – скажу: «Вы сами мне дали эту книгу»». Клара потянулась к торшеру у дивана, включила его, открыла первую страницу. Вдруг она заметила, что там, где было указано название книги, что-то написано синей шариковой ручкой: «[Неразборчиво] желаю грандиозных [неразборчиво] к [неразборчиво]». Автор, подпись и дата. «Как это – автор?» – удивилась Клара. Как это – автор книги взял и написал на своей же книге что-то там про грандиозное? Клара ещё раз прочитала автограф. Кажется, он начинался со слов «Семёну Львовичу», но это не точно. Если автограф действительно начинался со слов «Семёну Львовичу» и отца дяди Сёмы зовут – то есть звали – Лев, то выходит, что книга не просто подписана автором, а подписана дяде Сёме! Откуда дядя Сёма знает людей, пишущих книги? Зная дядю Сёму, проще предположить, что это он сам написал: «Желаю грандиозных…» Чего «грандиозных» ты желаешь? Если не книги, то хотя бы автографы можно писать понятно? «Желаю грандиозных перелётов к литициям», – так, что ли? Что такое «литиции»? «Желаю грандиозных нереметов к лудишим»? «Переметов к людям»? Тогда тут больше двух ошибок в слове «людям».

Книгу читать расхотелось. Однако сна тоже не было. Клара, надеясь, что книга окажется скучной, перелистнула страницу. Громко. Так, чтобы было слышно в соседней комнате, где спали тётя Лиза и дядя Сёма.

«Человек не проживает жизнь, к которой готовился», – прочитала Клара. «Ну правильно, тогда в выигрыше двоечники, – согласилась Клара. – Они ни к чему не готовились и поэтому готовы ко всему. Мама училась на доктора, а работает финансистом каким-то. Её лечебная практика ограничивается членами семьи и подружками. Папа учился на бизнесмена и работает бизнесменом. Человек не проживает жизнь, к которой готовился… Как это понимать?» Клара оценила толщину книги: больше физики и геометрии вместе взятых, если не учитывать обложку. Это сколько же читать такую толстую книгу? И такую непонятную! Человек не проживает жизнь, к которой готовился. А какую он тогда проживает?

В доме было тихо, но Клара слышала, как сопит собака. Этот звук ни с чем не спутает человек, у которого фобия собак, темноты и столкновений с миром. Собака и правда была послушной и, возможно, даже неагрессивной. Она не пыталась зайти в гостиную. Клара немного успокоилась. Теперь она прислушивалась к дыханию собаки только каждые две-три минуты. Клара всё же решила немного почитать книгу: у неё оставалась надежда, что это нагонит скуку и сон. Мама часто рассказывала, что засыпает, даже не закончив читать предисловие. Вместо учебника по продажам, как обещал дядя Сёма, Клара читала про какого-то парня-неудачника, который вляпался в нехорошую историю с хулиганами. Буквы расплывались, читать было трудно. Клара подумала, не включить ли верхний свет, но не стала рисковать: это почти наверняка разбудит чёртову собаку и её гадких хозяев. Поэтому приходилось щуриться и с большим усилием наводить резкость взгляда.

Клара знала свою способность эмоционально подключаться к повествованию и тонко сопереживать героям. А тут парня, который всего боится и, очевидно, избегает конфликтов, окружают хулиганы. Клара представила это как наяву, и её передёрнуло. Она справится с тремя хулиганами, если у неё будет рапира. Ну, с двумя – точно справится. Первого вообще насквозь проткнёт, если рапира будет боевая, без наконечника, и если хулиганом будет не Кузнецова. Тут тренер прав – нужно тренироваться. Клара решила, что завтра же начнёт тренировки. Она отложила книгу, закрыла глаза и представила завтрашний день. Что-то нужно предпринимать, чтобы дом продался быстрее. Может, сделать прямой эфир в соцсетях? Это хорошая идея, но есть ли у неё подписчики из Старой Руссы?..

И тут план неожиданно сработал: Клара, едва начав читать книгу, уснула.

Клара проснулась и взяла телефон: 7:15 утра. Дома можно было бы ещё часа два поспать, но сейчас она «в гостях». «Йошка сказал, что из дома меня не выпустит собака, но из гостиной я же могу выйти», – подумала Клара и села на диване. Протёрла глаза, сладко потянулась и, не удержавшись, громко зевнула от удовольствия. Занавеска тут же приоткрылась, и в комнату заглянул дядя Сёма.

– Проснулась?

– Да, – внезапно для самой себя ответила Клара на очевидный вопрос. В Питере за ней такого не водилось. «Влияние провинциального быта», – заключила с грустью Клара и сказала вслух:

– Выйти можно?

– Конечно. Сейчас будем завтракать, – ответил дядя Сёма.

– А собака? – уточнила Клара.

– Она умерла, – сказал дядя Сёма просто.

– Как умерла?! Отчего? Сегодня ночью? В этом доме? – мысли Клары стали скакать, как кони, только в разные стороны.

В голове опять зашумело, а сердце опять забилось часто-часто. – Ты забыла? Мы же вчера тебе говорили. Собака умерла. Уже давно.

– Йошка сказал, что у вас другая собака, она спит на веранде и не выпустит меня, если я захочу уйти из дома. Вы же слышали его вчера! – возмутилась Клара, понимая, что её опять разыграли. Просто невозможно тут оставаться! Что за дикие люди…

– А, это… Это он хотел, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Как книга?

– К чёрту вашу книгу, – раздражённо бросила Клара, но потом передумала и спросила: – Вы в курсе, что там стоит автограф автора? Она вам подписана?

– Точно, там же автограф, – вспомнил дядя Сёма.

– А что там написано? Какое пожелание?

– Да мы не разобрали, – махнул рукой дядя Сёма. –Понравилась?

– Ага, уснула на второй странице. Попрошу папу такую же купить.

В комнату вошла тётя Лиза и позвала всех завтракать. Говорила она почти шёпотом, объяснив это тем, что Йошка ещё спит. За завтраком Клара получила десяток листов офисной бумаги, разноцветные фломастеры, ножницы и ценный совет: написать объявление о продаже дома и разместить во всех людных местах Старой Руссы. Под диктовку дяди Сёмы, не терпящего изменений и пререкательств, Клара написала: «Продаётся нормальный дом на хороших условиях. Торопитесь. Купит первый, у кого хватит денег».

Клара никак не могла сформулировать, почему ей это объявление не нравится. В соцсетях такой пост совершенно точно не залетел бы в рекомендации, но, возможно, в офлайновом мире действуют другие алгоритмы. Ещё дядя Сёма настоял, чтобы в объявлении были правильно расставлены все знаки препинания.

– Это даже важнее, чем в контрольной, – сказал он поучительным тоном.

– Тогда уж – важнее, чем в диктанте, – поправила Клара.

– Ну, ты поняла, и это главное.

Вот чего Клара не хотела делать – так это позориться, развешивая объявления. Клара представила: вот она украдкой подходит к доске объявлений… Вот она озирается по сторонам и воровато достаёт из своего рюкзачка объявление и клей… Вот она мажет клеем объявление… Вот она выбирает место на доске, шлёпает это объявление и быстро убегает… «Бр-р-р-р. Мы так не договаривались. Моя задача – открывать и закрывать замок входной двери, потому что никто, кроме меня, не способен это сделать. Но позориться с расклейкой объявлений я не собираюсь», – думала Клара.

Под самыми разными предлогами Клара оттягивала момент, когда надо будет встать и идти развешивать объявления. Она хотела переписать их красивым каллиграфическим почерком. Она готова была сказать, что у неё болит голова и живот. Она была готова на любую ложь, лишь бы не идти на улицу и не клеить эти уродские листочки. Клара сидела и рисовала на объявлениях цветочки, солнышки, котиков… Когда все объявления были полностью изрисованы, она решила, что рисунки испортят дело и всё надо переделать – написать заново строгими, заглавными буквами. Обязательно чёрным фломастером, который, кстати, закончился, и надо бы купить новый. Клара была неутомима в придумывании способов затянуть этот процесс до обеда, а там уже и вечер, и стемнеет, и никто не отправит Клару расклеивать объявления среди ночи.

Но семейный совет Резниковых постановил, что Клару с объявлениями, чтобы ей не было скучно, будет сопровождать Йошка. Такой поворот событий позволил Кларе понять: то, что до этого момента она считала дном, таковым ещё не является. Вот позориться под шутки Йошки – это дно. Клара, выбирая между позором и стыдом, выбрала стыд и решилась идти расклеивать объявления одна.

Первым делом – центральный рынок и автостанция. Там всегда много людей. Кто-то увидит, кто-то прочитает, кто-то, может быть, вспомнит, что его знакомый хотел переехать в Старую Руссу, кто-то вспомнит телефон желающего переехать. Кто-то даже позвонит. Некоторые даже дозвонятся. Так что шансы, что объявление, повешенное здесь, сработает, ненулевые. Около нуля, конечно, но чуть-чуть побольше.

Потом – магазинчик возле дома Рушанина. Тут останавливаются туристические автобусы. Может, кто-то заметит красивое объявление. Хотя оно скорее похоже на детские рисунки от скуки, чем на объявление о продаже дома. Но всё-таки оставался шанс, что кто-то вникнет и подумает: «И правда, продаётся хороший дом, недорого. Надо поторопиться, чтобы успеть купить». Ведь примерно так думают люди, покупающие себе дом?

Теперь у Клары в рюкзаке осталось последнее объявление, и она была вынуждена признать: всё не так уж плохо, как она себе воображала. Во-первых, никому до неё нет дела. Все идут мимо, заняты своими делами и мыслями, и девочка с объявлениями абсолютно не мешает им. Во-вторых, она вешала объявления скучно и незаметно. Ну не будет же прохожий за ужином своей семье рассказывать историю: «Знаете, что я сегодня видел? Одна девочка клеила объявления о продаже дома!» Такую историю никто не станет слушать, а Клара не давала повода для более интересного рассказа. Скучно – лучший способ оставаться незамеченной.

Возвращаясь к дому, Клара оставила одно объявление для информационной доски у Курорта. На эту доску у неё были особые надежды, поэтому она оставила для неё лучшее объявление из тех, что написала. Точнее, нарисовала.

У центрального входа в курортный парк часто бывает людно. Абсолютно точно, что из всех людей, которые проходят через этот турникет, есть пять или даже десять человек, которым нужен дом в Старой Руссе. А ведь как было бы хорошо: свой дом в ста метрах от Курорта! Не надо платить за проживание и питание. Живёшь у себя дома, а когда чувствуешь, что здоровье не вывозит, – оделся, обулся, перешёл через дорогу и пей себе солёную минералочку сколько влезет. А захочется в туалет – не беда, всё рядом.

Клара подумала, что надо было бы эти аргументы даже написать в объявлении, но свободное место на половине стандартного офисного листка было занято дурацкими цветочками и котиками. Солнышко ещё. Лучше бы Достоевского нарисовала. Это больше привлекло бы внимание прохожих. Достоевский – это не обидное прозвище. Это писатель такой, жил тут рядом. Вот это можно было бы написать на половинке листочка. И Клара решила, что обязательно напишет об этом в следующий раз, если сегодня или завтра дом не купят.

Клара достала последний листок вместе с клеем, обильно намазала объявление и место, куда она его сейчас жмакнет, и тут заметила, что к ней направляется мужчина. Само собой, незнакомый. На мужике была полосатая футболка и полосатая кепка, поэтому он сразу же получил у Клары внутреннее прозвище «Полосатый».

Мужчина в полосочку сделал вид, что читает другие объявления, и, когда Клара закончила, перешёл к её листку. Если бы он не хмыкнул, то Клара уже была бы в десяти метрах отсюда. Но «Полосатый» хмыкнул. Клара подумала, что ему не понравились рисунки на объявлении. Честно говоря, они и ей уже не нравились, но это же не значит, что любой прохожий может их критиковать. Клара на мгновение задумалась, выбирая: уклониться от возможного конфликта или уколоть «Полосатого»? И правда, чего это он хмыкает? Решила остаться. Она смотрела на мужчину в ожидании, что он объяснит своё многозначительное «Кхм». Мужчина заметил, что Клара стоит и смотрит на него, повернулся к ней и слегка поклонился. Клара подумала: «Была бы у него шляпа – приподнял бы. А кепками, увы, так дам не приветствуют».

– Примите мои соболезнования, – начал мужчина в полосочку.

– По поводу? – Клара не поняла, чему соболезнует незнакомец, а про себе повторяла слова мамы: «Ни с кем не говори, они все – маньяки». Заклинание помогало несильно, но Клара высоко оценивала свои шансы удрать, если вдруг что.

– Дом невозможно продать, – с пониманием дела сказал незнакомец.

– Это ещё почему? – строго спросила Клара и отчётливо услышала в своей интонации мамины нотки. Задать маме этот вопрос пока не представлялся случай, а этому мужику – можно.

– Получается, вы не посвящены… – с явным сожалением в голосе промолвил незнакомец. Вдруг встрепенулся от какой-то своей мысли. – Позвольте, я загляну к вам? Когда вы будете дома?

– Не надо к нам заглядывать! – выпалила Клара быстрее, чем подумала.

– Разве? Как же вы собираетесь продать дом, не показывая его?

– Так вы же не покупатель.

– Я вполне могу оказаться покупателем, – резонно заявил мужчина в полосочку и улыбнулся.

«Может, и покупатель», – подумала Клара и вслух добавила: – Только в доме привидения!

– Это уж как водится. Сколько их? – спросил мужчина и, видя нерешительность Клары, добавил: – Хочу прикинуть, хватит ли у меня денег.

Клара развернулась, чтобы уйти от неприятного и совершенно непонятного разговора, который шёл совсем не по её плану, и практически уткнулась носом в грудь какого-то парня на пару лет старше. Парень, насколько Клара могла его разглядеть, стоя так близко, был симпатичным: дерзкая ухмылка портит многих, а этому придурку она шла. Одежда модных брендов с местного рынка. Значит, местный.

С парнем были ещё трое: двое мальчишек и девушка с крашеной прядью волос. Клара сделала шаг вправо, стараясь обойти парня, но и он шагнул в ту же сторону, чтобы у неё это не получилось.

«Как во вчерашней книге!» – подумала Клара и отступила на привычную для себя дистанцию. Где её рапира?! Она знает, что делать, только когда с ней есть рапира. Клара обернулась в поисках чего-то, чем можно было защищаться, и не зря: парень и его группа поддержки наступали на Клару. Полосатый муж чина стоял, где раньше, и наблюдал. Клара увидела малоподходящую для такого случая ветку; если честно, ветка поблизости лежала одна и уже поэтому была подходящей. Клара взяла её в правую руку и встала в фехтовальную стойку. Всё это она сделала автоматически и довольно быстро для того, чтобы кто-то мог приготовиться или как-то среагировать. Чёрт его знает почему, но всем в один и тот же момент стало от этого смешно. Включая незнакомого мужика и Клару. Стояли и угорали все. Клара отбросила ветку, которая всё равно ни на что не годилась.

– Привет, кто такая? – спросил парень.

– Нужна помощь? – утерев слёзы от смеха, поинтересовался мужчина в полосочку, похожий на маньяка.

Парень посмотрел на мужчину, потом на Клару и спокойно ответил: "Нет".

– Я у неё спрашивал, – сказал мужчина, показывая на Клару.

– Ты видел, как она фехтует? Если что – порубит всех в труху, – объяснил парень, обращаясь к незнакомому мужчине на «ты».

Мужчина дождался, когда Клара отрицательно махнёт головой, и пошёл в сторону парка Победы.

– Славик, – представился парень. Кивнул за спину: – Это Жора, Липкий и Катюха.

Ребята и девушка на своём имени поочерёдно кивнули Кларе. Славик ждал, когда Клара назовёт своё имя.

– Лара, – представилась Клара и сама поймала себя на том, что не хочет и даже боится представляться своим полным именем. Конечно, станут дразнить. Подростки не могут без этого.

– Понятно. Как крысу, значит? – смешно пошутил Славик.

Клара фыркнула.

– Не обижайся. Чё тут делаешь? – доброжелательно поинтересовался Славик и проявил незаурядную проницательность: – На каникулах? К кому приехала?

– Замкова Аркадия Фёдоровича знаешь?

– Говорят, он помер. Нет?

– Я его внучка, – сказала Клара. – Приехала продавать его дом.

– Круто. Интересно живёшь, – просто, без подколов похвалил Славик.

Клара нахмурилась: второй человек за последние сутки говорит, что она живёт интересную жизнь, но сама Клара этого не чувствует. Ей кажется, что её жизнь – сплошные страдания. Но ведь ни Анька, ни этот Славик не имеют явных причин разыгрывать её, говоря об интересной жизни. В чём дело? Кларе вдруг показалось, что она упускает что-то очень важное, и она дала себе слово с этим разобраться. Если её жизнь и правда интересная, как говорят эти двое, то она хочет так её и жить, а не это вот всё. «Разберусь», – дала она сама себе слово.

К Кларе возвращалось ощущение безопасности: все ребята стояли вокруг неё, и позы их не были агрессивными. Клара чувствовала, что ей нужны новые знакомства и, может быть, даже друзья. И всё бы ничего, но тут Клара увидела, что к ним направляется кто-то, походкой и одеждой очень похожий на Йошку. Лица с такого расстояния Клара не могла разглядеть, но это мог быть только он. Не дай бог позовёт утиную лапшу есть! Славик сразу придумает для неё обидное прозвище и – пиши пропало. В начале общения с любыми подростками нужно сильно себя контролировать, иначе представление о себе сформируешь дурацкое – а это навсегда. Когда к папе в гости приходят его бывшие одноклассники, они между собой одного из них до сих пор зовут Чипо – сокращённо от Чиполлино. А ведь какой он Чипо? У него же борода и пузо, как у Карабаса! А всё уже, ничего нельзя изменить. Сила первого впечатления. Клара ещё не знала, какой хочет быть в глазах новых друзей, но отчётливо понимала, что не хочет быть связана с Йошкой и его утиным супом.

– Чё тут делала? – прервал Славик её размышления, кивнув на доску объявлений.

Клара сначала хотела ответить грубо, но тут же подумала: зачем? Если у неё возникнет конфликт с местными, это будет на руку Резниковым. Они и так уже исчерпали старые темы для приколов и будут очень рады новым. Кларе не нравилось, что Славик лезет не в своё дело, но она стерпела и как могла спокойно ответила:

– Дом деда продаём.

– Это твоё объявление? – Славик ткнул пальцем в разрисованный листок бумаги.

– Ну.

– Понятно. Дом деда решили продать. Кто так продаёт? Через Взвад на Рамушево.

– Поясни, – попросила Клара, потому что поняла, что Славик видит какую-то ошибку в её действиях, а значит, знает, как продавать лучше. Ещё она не поняла последние его слова, но не стала на этом зацикливаться: наверное, какие-то местные названия.

– Сколько мимо вашего дома на Курорт и обратно проходит туристов? Сколько местных? Понимаешь, о чём я? Пиши просто на заборе «Продаётся» и номер телефона.

– Спасибо, – сказала Клара и подумала: «Могла бы и сама догадаться. Такая простая и очевидная идея. И папа тоже хорош. Про Резниковых даже вспоминать неохота…»

– Ты чего, фехтованием занимаешься? – поинтересовался Славик.

– Ну, – кивнула Клара, а сама начала подсчитывать: Йошка, если не ускорится, дойдёт до них за пять минут. Расчёты были несложные – расстояние надо разделить на скорость. Клара хотела закончить разговор до того, как Йошка перейдёт дорогу.

– Научишь? – спросил Славик.

– Научу. Приходи к трём к дому деда, – сказала Клара и прошла сквозь стоящих ребят. Она быстро глянула налево, потом направо, перешла дорогу и двинулась навстречу Йошке. Теперь она была уверена, что это он и есть.

– Шпаги брать? – крикнул Славик.

– На месте наломаем, – не оборачиваясь, ответила Клара.

Ей понравилось, как она держалась во время этой встречи.

Часть 2

Клара в сопровождении ненавистного Йошки дошла до дома деда. Всё это время она рассказывала ему, как вешала объявления и как ей не было за это стыдно или неловко. Как же! Не было стыдно! Йошка бесконечно шутил над этим и подкалывал её.

– Познакомилась со Славиком? – спросил Йошка максимально нейтральным голосом, и это насторожило Клару.

– Тебе-то какое дело? Слушай, а у вас в семье принято задавать вопросы, ответы на которые вы и так знаете? – Клара не удержалась и нанесла ответный укол.

Йошка остановился и посмотрел на Клару так, словно она сказала невероятную глупость. Да что за чёрт! У них что, есть какой-то свод правил, о чём и как шутить можно приезжим?

– Это, моя дорогая, называется «вежливость». Вот как у вас в Санкт-Петербурге проявляется вежливость? – спросил Йошка с серьёзным видом, и Клара поняла, что сейчас ей придётся отдуваться за весь Питер.

– Не знаю… Ну, уступают место.

– В разговоре, – добавил Йошка.

– Не перебивают? – предположила Клара.

Йошка разочарованно покачал головой.

– Это любезность. А вежливость – это усилие для выстраивания отношений. Говорить не о том, что прямо сейчас горит-горит, означает, что человек готов на тебя потратить своё время. Он тратит свои силы, чтобы понять тебя и настроиться на тебя. Как на тебя можно настроиться, если ты не говоришь, а только обмениваешься информацией, как модем?

– Как кто? – Клара, конечно, слышала это слово, но быстро не сообразила, из какой оно области.

– Неважно, – ответил Йошка, – смысл ты поняла. Ты слишком деловая. Может, в городе все такие, но у нас люди заботятся о репутации. Не станешь тратить время на пустые, как тебе кажется, разговоры – люди повесят на тебя ярлык «Высокомерная».

– А если я с ними буду говорить об очевидном – ярлык не повесят? – спросила Клара.

– Обязательно повесят. Просто он, вероятно, будет уже чуть добрее. Спорим, я у тебя в голове имею какой-то ярлык. И готов на что угодно спорить – мой ярлык обидный, – сказал Йошка спокойно, и его глаза смотрели на гостью вполне доброжелательно.

Клара не могла понять: это тот же самый Йошка, который её троллит оба дня? Который не даёт ей шагу ступить без злой шутки? Она уже пошла к дому деда, но обернулась к Йошке: «Не провожай, я сама».

Клара зашла во двор и, размышляя, направилась к дому. Она часто обращала внимание на разговоры ни о чём, и каждый раз они её бесили. Может ли быть правдой то, что такие разговоры предназначены не для обмена информацией, а для того, чтобы просто проявить внимание к собеседнику? Если это правда, то тогда действительно не важно, что и о чём ты говоришь, если в это время собеседник убеждается в том, что ты его любишь и уважаешь. Как же Клару бесили такие разговоры! И как же много отношений она уже успела этим испортить! А ещё этот Йошка со своими ярлыками. «Какой же ярлык он мне навесил? – продолжала думать Клара. – Трусиха? Странная? Или значительно злее? Тогда и я тебе навешу самый обидный ярлык!»

Клара подошла к дому, достала из рюкзачка ключи и легко открыла дверь. Что тут сложного? Дядя Сёма просто не хотел помогать – или не хотел помогать бесплатно – и поэтому сказал, что у него открыть дом не получается. Как он тогда вообще живёт, если не может даже дом открыть ключом? Клара открыла замок, но пока не отворяла дверь. Теперь она вспомнила свои вечерние страхи. А если она сейчас откроет дверь, а на неё кинется вор с кладом, который только и ждал, когда его выпустят? А если там злая собака, которая провела в доме всю ночь? Или ещё кто-то? Или ещё что-то? Клара прислушалась. За дверью было тихо. Она встала так, чтобы открытая дверь стала для неё щитом. Спустилась со ступенек перед дверью. Нашла палку размером с волшебную палочку Гарри Поттера, снова встала возле двери и открыла её рывком. Подождала пару секунд, но оттуда никто не выпрыгнул. Клара аккуратно заглянула в дом: никого. Клара выкинула ненужную «волшебную» палочку и вошла внутрь. Задумалась: закрывать дверь или нет? Если закрыть, то она может оказаться запертой в одном доме со злодеем. Если, конечно, злодей уже здесь. А если не закрывать, то злодей может незаметно войти в дом и закрыть их вместе внутри. Исход один и тот же. Значит, главный вопрос: злодей уже в доме или пока ещё нет?

– Я пришла, – громко произнесла Клара и прислушалась. Краем глаза она контролировала пути отступа. Злодей молчал. Или ещё не пришёл.

– Сейчас придут покупатели! – ещё громче сказала Клара, чтобы злодей быстрее определился со своими планами, и если он собирается выпрыгнуть и только ждёт для этого подходящего момента, – то вот, самое время.

– А вот и мы, – сказал кто-то на улице, совсем рядом с входной дверью.

Клара отпрыгнула и прислонилась спиной к стене так, чтобы не пришлось контролировать врагов ещё и сзади, и, конечно, пожалела, что уже выкинула «волшебную» палочку. Рано! Рано она расслабилась.

В дверном проёме показался мужчина лет тридцати пяти или пятидесяти. Кларе было сложно определять возраст мужчин старше тридцати: они все были одинаково старыми, пока после пятидесяти не становились совсем древними, доисторическими людьми. Клара попыталась сглотнуть слюну, но её во рту не оказалась. Пришлось проглотить воздух.

– Я не напугал тебя? – спросил мужчина.

– Вот ещё, – соврала Клара.

– Можно войти? – спросил мужчина.

– Зачем? – затупила Клара.

– Это ваше объявление? – мужчина показал фото на экране своего телефона.

– Это ваш телефон, – уколола Клара скорее по инерции и потому, что ей больше не было так ужасно страшно: теперь страх был контролируемого размера. Она избегала столкновений, тут психолог была права; но, когда столкновение уже произошло, Клара иногда смелела настолько, что сама атаковала. Правда, эта стратегия работала не всегда. Вот с Кузнецовой пока не выходило осмелеть в достаточной для атаки мере.

Мужчина, наверное, улыбнулся. Клара отступила в глубь дома. Её напрягало то, что в доме всё ещё мог оставаться какой-нибудь злодей. Клара не успела проверить дом на отсутствие посторонних… людей или даже собак. Клара не могла решить: наличие этого мужчины упрощает эту ситуацию или усложняет? Но делать нечего – надо показывать дом. Не имея времени всё обдумать и принять решение, Клара сдалась на волю обстоятельств. Не пожалеть бы.

– Продаёте, значит? – уточнил мужчина.

Клара уже немного успокоилась и попробовала разглядеть мужчину: взрослый мужик лет тридцати пяти, выдающийся вперёд подбородок и причёска, как у героя из «Твин Пикс». Да он вылитый Кайл Маклахлен, только глаза бегают. Интересно: люди, которые похожи на звёзд, замечают этот момент узнавания в глазах собеседника, когда до него наконец доходит, кого именно напоминает человек? Клара успела подумать, что она хотела быть похожей на звезду и в то же время быть ни на кого не похожей. Главная подростковая дилемма. Родители обещают, что рано или поздно подростковый возраст пройдёт. Правда, они то же самое говорили и про прыщи.

– Да вот, родители решили продать, – Клара неожиданно для себя вежливо ответила на очевидный вопрос. Надо реже общаться с Йошкой: очевидно, это его плохое влияние.

– А чего продаёте? – спросил «Кайл», как его про себя назвала Клара. Ярлык – не ярлык, а название человеку дать нужно.

«Дом», – хотела пошутить Клара. Но сдержалась и сказала вслух вместо этого:

– Редко тут бываем. Раз в год, на Новый год. Родители решили, что нечего ему пустым стоять.

Мужчина стал ходить по дому и осматриваться. Клара почувствовала, как ей становится неприятно от того, что чужой человек ходит и оценивает стены, потолок, мебель её дома…

– Кто тут жил? – спросил мужчина.

«Люди», – хотела ответить Клара. Но пощадила покупателя и сказала:

– Дед. А до этого – дед, бабушка и папа.

Мужчина согласно кивнул, заглянул на кухню, прошёлся по гостиной. Открыл дверь в кабинет деда.

– А здесь кабинет? – задал мужчина очередной очевидный вопрос.

– Кабинет, но туда нельзя заходить, – сказала Клара.

– Почему? – спросил «Кайл».

Клара смутилась. В кабинет деда нельзя было заходить ей, когда деда не было в этой комнате. А покупателю дома, наверное, можно заходить туда.

– Это я по привычке. Теперь – кому попало можно, – пояснила Клара.

Мужчина вошёл – и сразу к письменному столу. Сел в кресло деда, начал выдвигать ящики стола и заглядывать в них.

– Что-то ищите? – спросила Клара.

– Мебель продаётся вместе с домом, как я понимаю? – ответил мужчина и, так как Клара не спешила отвечать, посмотрел на неё: – А?

– Что-то ищите? Вы не ответили на мой вопрос, – Клара сделала выпад и отметила ударением слово «мой». Пусть знает, кто тут пока хозяин. Кларе нравилась её смелось и атака.

– Нет, – сказал мужчина и встал из-за стола. Теперь он подошёл к книжному шкафу и, скользя пальцами по корешкам книг, стал читать их названия.

– А теперь? – спросила Клара и вспомнила Бернара. Он всегда говорил: «Начиная поединок, ты должна вести его к победе. И единственный доступный тебе для этого инструмент – позиция, баланс, защита и атака». Да, тут Бернар недоглядел: инструментов куда больше, чем один…

– Книги останутся покупателю? – спросил мужчина.

Клара молчала.

– А? – переспросил мужчина.

– Что? – посмотрела на него Клара. Такие поединки –атака-рипост-атака – она могла бы вести сутками напролёт. Это как в кино: два фехтовальщика в кадре по очереди ударяют по оружию соперника, делая вид, что у них поединок.

– Книги останутся покупателю? – повторил мужчина.

– А как вы ответили на мой вопрос?

– Какой? – мужчина улыбнулся.

– Вспоминайте, – Клара прямо почувствовала, как включи-

ла учительницу математики Ольгу Алексеевну. Теперь мужику точно конец. Это с Кларой он мог бы справиться, а Ольга Алексеевна таких, как он, на завтрак без сливочного масла глотает.

Мужчина присел, открыл створки книжного шкафа, перебрал несколько книг и достал толстую тёмно-зелёную общую тетрадь. Встал и подошёл ближе к окну. Пролистал её и, кажется, оказался доволен. Клара хотела попросить мужчину положить тетрадь на место, но именно в эту секунду ей вдруг не хватило на это смелости. Тем временем «Кайл» вышел из кабинета и снова обошёл весь дом, делая комплименты всему, что видел. Клара подумала, что, судя по всему, сделка очень реальна и, возможно, уже сегодня она будет ночевать дома. От этих мыслей Клара расслабилась и подобрела.

– Ну что ж. Хорошо. Я удовлетворён, – сказала мужчина. – Подумаю день-два и свяжусь с вами.

Клара растерялась: как это – день-два? О чём тут думать? Ты даже не спросил, сколько стоит дом!

Тёмно-зелёная тетрадь ещё оставалась в руках мужчины, когда он направился на выход. Сделал вид, что забыл про её существование. Ну уж нет!

– Тетрадь верните, – потребовала Клара.

– Какую тетрадку? – удивился мужчина, продолжая как ни в чём не бывало смотреть на Клару.

– Эту, – Клара показала на тетрадь в руках мужчины.

– Она прям нужна тебе? Что в ней?

– Нет, не нужна. Но она не ваша.

– А чья? Твоя? – спросил мужчина.

– Не моя, – согласилась почему-то Клара и поняла, что на самом деле у неё нет особых прав на эту тетрадку. Отец не говорил о том, что нельзя давать тетради покупателям.

Пока Клара соображала, что делать, мужчина развернулся и сделал ещё три шага из пяти, необходимых до входной двери, которая была ещё и предательски открыта.

– Стойте. Верните тетрадь, – повторила Клара.

Мужчина замешкался и наконец сказал просто:

– Пять тысяч.

– Не поняла, – призналась Клара.

– Пять тысяч за тетрадь, – пояснил мужчина.

«Да на такие деньги можно будет переехать в дом деда и тут жить, пяти тысяч хватит надолго, если питаться экономно», – почему-то первым делом подумала Клара. Пять тысяч – много за тетрадь. В чём дело? Что там, в этой тетради? Уже понятно, что-то более важное, чем пять тысяч. Что там папа говорил про тетради и книги деда? Нужно ли их сохранить?

– Договорились? – мужчина уже держал толстый кошелёк в руках. В таком кошельке запросто могли бы поместиться сто тысяч и даже больше.

– Нет, – ответила Клара, и сама не меньше мужчины удивилась своему ответу. Нельзя так просто от атаки сразу перейти к переговорам. Ей требовалось время, чтобы остыть.

Клара двинулась к мужчине и протянула руку, чтобы забрать у него тетрадь деда. Мужчина пожал плечами и выбежал на улицу. Клара выпрямилась и только тогда поняла, что стояла до этого в фехтовальной стойке, готовая ко всему. Ну или, получается, почти ко всему. Не была она готова к побегу покупателя с тетрадью. Как это? Это вообще нормально? Взрослые именно так себя ведут? Тогда какой смысл взрослеть? Прошло пару секунд, пока к Кларе вернулась способность двигаться, но бежать за покупателем было уже и поздно, и, наверное, смешно.

Клара вышла из дома. «Надо было с самого начала закрыть входную дверь, тогда бы он не убежал», – подумала Клара. Хотя оставаться закрытой в доме со злодеем, который там, возможно, прячется со вчерашнего вечера, и с психически больным, который украл тетрадку деда, тоже такое себе удовольствие. Стоя на крыльце, Клара посмотрела по сторонам: никого. Ну, это понятно. Она вышла через калитку на улицу. Покупателя не было видно: значит, побежал наверх, к Курорту. Или здесь его ждала машина. Клара посмотрела по сторонам ещё раз и развернулась к дому. Клара всё равно не погналась бы за «Кайлом», потому что больше всего на свете она не хотела выглядеть посмешищем. А это была бы очень смешная картина: мужик бежит с тетрадью, а Клара с воплями – за ним.

Зазвонил телефон. Анька. Клара глянула на часы: 14:40, дуэль уже состоялась, но ни фото, ни видео Анька не прислала. Клара ещё утром написала подруге десяток голосовых сообщений, где очень эмоционально высказалась в адрес родителей, их планов и своей участи. Клара ответила на звонок.

– Ё, подруг, жива? – поприветствовала Анька в своём стиле.

– Ты не поверишь, – отозвалась Клара.

– Я в трауре, – согласилась Анька на своём языке.

– Представляешь, он украл тетрадку и убежал, – поделилась своим возмущением с подругой Клара и заметила, что к дому деда идут новые знакомые: Славик, Липкий и Катюха. Четвёртого парня из этой шайки с ними не было.

Клара должна была рассказать свои новости, узнать о дуэли и закончить разговор до того, как троица новобранцев фехтовальной школы подойдёт к ней. Задача почти нерешаемая. Троице оставалось метров пятьдесят до калитки дома. Значит, у Клары есть минута или даже меньше. Ещё одна арифметическая задача.

– Дуэль состоялась? – перешла к делу Клара.

– Там, короче, смотри, чё вышло… – начала Анька, но Клара перебила её.

– Нет времени на детали, кто победил? – спросила Клара.

– Вовчик, – выпалила Анька.

Клара с огромным разочарованием была вынуждена сбросить звонок, потому что ребята подошли уже так близко, что слышали разговор, а рассказывать им про дуэль Клара совсем не хотела.

– Готова? – поинтересовался Славик.

– Это мы сейчас увидим, – сказала Клара. – Подождите здесь, мне надо рапиру взять.

Клара направилась к дому Резниковых и вдруг вспомнила, что дом деда остался открытым: дверь закрыта, но не на замок. Клара замешкалась. Закрывать дом теперь было неловко – вроде как она не доверяет своим новым друзьям. Сказать по правде, она не доверяла теперь никому. Клара почти бегом пересекла улицу и, как ей казалось, уже через минуту вернулась с маской и рапирой.

– Ты серьёзно думала, что мы будем заниматься этим? – Славик показал на рапиру.

– А разве нет? – удивилась Клара настолько, что даже сделала шаг назад.

– Мы прикалывались, – улыбнулся Славик, посмотрел на своих друзей, и они все вместе рассмеялись.

В который раз за сегодняшний день Клара почувствовала себя обманутой. Прямо сейчас, в этот момент, Клара ощутила, что у неё стали тяжёлыми, буквально неподъёмно тяжёлыми руки и одеревенели ноги. И каждый раз, будучи обманутой, на короткое время Клара становилась уязвимой. Каждый раз, когда ею овладевал страх, Клара становилась уязвимой. Каждый раз, когда она злилась, – она становилась уязвимой. Руки не могли атаковать, а ноги отказывались двигаться. Клара подняла рапиру в приветствии.

– Защищайся, – сказала Клара.

Славик криво улыбнулся, словно хотел сказать: «Прекращай, ты же это несерьёзно, да?» Если бы не обман и не этот взгляд, Клара не стала бы его атаковать. Полностью контролируя дистанцию и клинок, но не свои эмоции, она сделала выпад и слегка ткнула Славика в ту область, где сердца на самом деле нет, но люди обычно показывают его именно там.

– Э, – возмутилась Катюха, и это было самое длинное слово из произнесённых ею за всё время знакомства.

– Нормально, – проронил Липкий.

– Понятно, – спокойно отреагировал Славик.

– Не бойся, рапира спортивная, она не может проколоть футболку, – успокоила Клара. – Ею только синяков можно наставить.

– Синяков и я могу наставить, – спокойно сказал Славик.

К дому подошёл Йошка. Снова этот Йошка!

– Привет, – поздоровался Йошка. Славик и его банда кивнули в ответ. – Тренируетесь?

– Бери ветку, – предложила Клара Йошке. – Славику чё-та страшно стало тренироваться.

– Якове, брате, лежи лёжа, – вальяжно сказал Славик и развернулся к Кларе: – Бери ты ветку, а мне – шпагу. Так одолеешь?

– Чего? – не поняла Клара.

– Не выделывайся, – пояснил Йошка.

Отступать было некуда. Сама предложила. Сама хотела проявить себя и возвыситься над местными. Должна была догадаться, что и здесь ребята дерзкие. Если отказаться сейчас, то вовсе никакого авторитета не будет.

– Готовься, – передав рапиру Славику, сказала Клара и, увидев, как он ею замахнулся, добавила: – Это не меч из фильмов, которые ты смотрел. Так ты можешь сломать или погнуть рапиру. Аккуратнее, мне с ней ещё на соревнованиях выступать.

Клара зашла за угол дома: она помнила, что там были заросли кустарника с относительно прямыми ветками. «Что ж, будем биться тем, что есть», – решила Клара, кое-как отломала ветку, очистила её от листьев и несколько раз взмахнула, оценивая своё оружие: сломается при первом же ударе рапиры. Клара вернулась к ребятам, которые за это время перебрались во двор, и краем глаза заметила, как Йошка безрезультативно дёргал дверь дедовского дома.

– Хотел чего? – спросила Клара, а сама удивилась: дверь же не была заперта?

– Воды попить, – ответил Йошка.

– Дома пей.

Йошка в последний раз дёрнул дверь и спустился с крылечка в две ступеньки.

– Давай так, – начала Клара, – если я три раза коснусь тебя, то вы помогаете мне с продажей дома. Если ты первым коснёшься – можете не помогать.

– Понятно, – согласился Славик. – А как можно касаться? Куда тыкать?

– Запоминай, – начала Клара инструктаж. – Это – рапира. Удары наносятся только в торс. Это – торс (Клара показала на себе). Не в руки, не в лицо. Руки и лицо запрещено атаковать, иначе ты сразу проиграл и все поймут, что ты лошара.

– Понятно.

– С размаха, пожалуйста, не руби – поломаешь мне рапиру, а мне тренироваться и на соревнования не с чем будет выходить. Я привыкла к ней.

Славик с уважением посмотрел на рапиру: «Рапира. Так вот ты какая…»

– Готов? – Клара встала в стойку с веткой в руке. – К бою!

И пока Славик пытался повторить стойку Клары, она нанесла ему первый укол в центр груди.

– Один – ноль, – сказала Клара.

– Я не успел! – начал оправдываться Славик.

– Готов? К бою!

Теперь Славик встал в стойку, но рапиру держал слишком низко, а ноги у него были слишком прямые. «Победа будет быстрой», – подумала Клара и, сделав шаг влево, заставила Славика запутаться в своих ногах. Когда она обозначила атаку, Славик предсказуемо широко повёл рукой наружу и получил второй, весьма чувствительный укол в грудь. Ветка сломалась, а Славик потёр место удара. Катюха кинулась оказывать первую помощь. И вовремя: из царапины на груди выступила капелька крови.

– Извини, – сказала Клара и опустила ветку. – Нельзя фехтовать без защиты. Я не права.

– Счёт? – спокойно уточнил Славик.

– Два – ноль.

– Держи, – он протянул Кларе рапиру, взял у неё из руки остаток ветки и добавил: – К бою.

Со своей родной рапирой в руках Клара почувствовала себя почти всемогущей. Она встала в стойку и была готова атаковать. Потом поняла, как нелепо это выглядит со стороны: девушка с рапирой против парня с короткой веткой едва ли длиннее карандаша. Клара искренне рассмеялась.

– Стоп, – остановила его Клара. – Ничья.

Во дворе деда была беседка. Ребята уселись в ней, и Клара рассказала почти всё, что знала о фехтовании и о видах клинков. Затем она вывела свою команду на простор двора и поставила всех в стойку. У Славика стойка была неплохой, и он признался, что раньше немного играл в волейбол и чуть-чуть ходил в секцию бокса. У Йошки стойка была, как у оловянного солдатика, и Кларе не удалось её улучшить. Правда, она и не очень старалась. Стойка Катюхи вызывала у Клары смех, но она мужественно держалась, представляя себя мудрым Бернаром. Липкий придуривался, но, если б он не стал этого делать, его стойка могла быть лучше всех.

Занятия подходили к концу. Время уже приближалось к шести часам вечера, когда все услышали топот шагов по тротуару на улице. Клара успела подумать, что, может быть, это даже Кайл-покупатель спешит вернуть украденную тетрадь. Клара стояла спиной к калитке и лицом к начинающим фехтовальщикам, которые только и норовили выпрямить ноги; поэтому она снова оказалась в уязвимой позиции, когда со всего маха во двор забежал опоздавший Жорка. И ладно бы, если он был один: Жорика сопровождала огромная овчарка. Собака кинулась на Клару просто потому, что она стояла ближе всего к калитке. Клара оказалась без защиты, без маски и даже её рапира осталась в беседке! Клара заорала что было сил и кинулась за своим оружием. От шока она не вполне понимала, что происходит, поэтому не могла понять, что собака всего лишь ластилась к ней и предлагала присутствующим поиграть. Ребята пытались сказать Кларе, что собака совершенно не опасна, что она своя, она так играет. Но в таком состоянии Клара мало что слышала и немногим больше понимала. Через три секунды она, уже вооружённая рапирой, стояла в стойке, готовая отразить любую атаку овчарки. Собака не понимала, почему Клара не хочет с ней играть.

– Сидеть, – скомандовал Славик овчарке, встал между ней и рапирой лицом к Кларе и спокойно спросил: – Что случилось?

– Убери собаку, – дрожащим голосом сказала до смерти напуганная Клара.

Наконечник рапиры снова упирался парню в центр груди; её клинок даже прогнулся от той силы, с которой Клара давила на своё оружие, но Славик продолжал стоять неподвижно и защищать собаку, спокойно сидевшую у него за спиной.

– Это собака Жорика. Она не злая, она не кусает.

– Убирайтесь все вон! – закричала Клара, не опуская рапиры, которая по-прежнему упиралась в грудь Славика, но теперь уже с меньшей силой.

Славик развернулся, сделал два шага к собаке и взял её за ошейник.

– Пошли, – сказал он всем.

Выходя через калитку, овчарка обернулась и снова посмотрела на Клару с выражением: «Ничего не понимаю». Йошка вышел на улицу вместе со всеми и теперь придерживал рукой открытую калитку, глядя на Клару то ли с удивлением, то ли с сожалением.

– Пошли домой, – произнёс он наконец.

– Иди, я потом, – ответила Клара, села на пол беседки, спиной к которой она стояла всё это время, и шумно выдохнула. Сердце колотилось как сумасшедшее, и Клара не знала, как унять его, поэтому просто сказала себе тихо: «Успокойся, она не злая и не кусачая. Всё закончилось, тормози…»

Кларе нужно было всё обдумать, однако за короткое время произошло столько всего, что непонятно было, с чего начинать думать. Или порядок размышлений не важен? Клара закрыла калитку, взяла рапиру и вошла в дом. Замешкалась на пару секунд и закрыла входную дверь на замок.

Хотя она могла бы и не делать этого. Дед её был настоящим колдуном, и в его дом чужой человек без согласия хозяина или члена семьи войти не мог ни при каких обстоятельствах. Ни через дверь. Ни через окно. Ни через чердак. Даже подкоп не удался бы. Но Клара всего этого не знала. Она не просто не знала – она дико заблуждалась, полагая, что дом можно быстро продать. Надо сказать, они все заблуждались, думая, что его вообще можно продать.

Клара закрыла входную дверь и решила обойти весь дом, чтобы убедиться, что она тут одна. Клара надела фехтовальную маску, взяла в руки рапиру и начала обход по часовой стрелке.

Она решила: в таком важном деле необходима система.

Клара зашла на кухню. Вернее, сначала на кухню вошла рапира и сделала сканирующие движения влево-вправо. Клара предполагала так: если на кухне есть враг, увидев рапиру, он себя выдаст. Враг себя не выдал, или его тут не было. Клара вошла на кухню и прислушалась. Сняла маску.

На этой сковородке дед жарил гренки. Это его кружка. Кружка была алюминиевая, армейская. Может, и некрасивая, зато вечная. Клара подумала, что не станет оставлять эту кружку чужим людям, которые купят дом. Она открыла кран, из него потекла вода – и дом словно начал наливаться жизнью. Клара оставила воду включённой – вся не выльется, зато в доме появилась жизнь. Потом она открыла холодильник: мама всегда оставляла что-то, из чего можно было быстро сделать ужин. На полках стояло несколько банок мясных и рыбных консервов, горошек и фасоль. В шкафах есть крупа, сахар и соль. Полно специй. Клара поняла, что она может выжить с этим набором продуктов даже без денег.

«Хотя пять тысяч – это целое состояние… Можно было бы купить что-нибудь вкусненькое. Но правильно сделала, что не взяла эти деньги», – подумала Клара. На кухне врагов не было. Напротив двери на кухню была дверь в котельную, которую дед называл «Камчаткой». Наверное, потому что далеко от чего-то? Интересно, от чего далеко котельная, если дверь туда – одна из первых от входа? Налево – кухня, направо – котельная. Дальше всего котельная была от кабинета деда. «Значит, там – условная «Москва»», – решила Клара. В котельную она зайдёт в последнюю очередь. Не зря же она пошла по часовой стрелке: самое страшное – на потом. Стоя на пороге кухни, Клара обернулась и ещё раз окинула взглядом комнату, где они всегда встречались с дедом, когда приезжали его навестить. В гостиной они потом сидели и болтали, играли, смотрели телек. Но местом настоящей, первой после разлуки встречи была именно кухня. На стене висит натюрморт. Интересно, сколько стоит эта картина? Ладно, пора продолжать обход.

В гостиную можно было зайти из кухни или из коридора. Этим двум дверям не положено быть закрытыми. Клара не знала, откуда пошла такая традиция, но строго, как это всегда было принято в их семье, придерживалась этого правила. Можно было бы пройти в гостиную из кухни, но Клара хотела убедиться, что в коридоре нет врагов. Убедилась. С трепетом посмотрела на дверь в котельную, и её передернуло от пробежавших по спине мурашек. Она даже почувствовала холодок и оглянулась на форточку кухонного окна – та была закрыта.

В гостиной была уютная мягкая мебель: диван, кресла. Центром гостиной был камин. Для Клары Новый год – это всегда горящий жаркий камин и утром подарок на каминной полке. Больше такого не будет. Она протёрла ладошкой и без того чистую каминную полку. «Зачем папа продаёт этот дом? – в очередной раз подумала Клара. – Мы же всегда теперь будем вспоминать, как провожали здесь старый год, сжигая в камине листочки с благодарностью за то хорошее, что с нами произошло за эти прошедшие 365 дней…»

На журнальном столике лежали различные журналы, конверты и квитанции. Клара взяла какую-то квитанцию, оторвала от неё полоску бумаги. Не нашла взглядом ручку. Пошла в кабинет деда и там на листке бумаги написала: «Можно сделать так, чтобы не надо было продавать дом?!» Вернулась в гостиную, взяла длинные каминные спички, зажгла одну из них и поднесла к листку с желанием. Бумага вспыхнула и сгорела, но не до конца – остался небольшой кусочек. Клара решила, что желание исполнится только в том случае, если сгорит весь клочок бумаги без остатка. Она уселась у камина, подсунула остаток спички под недогоревшую бумажку размером буквально с ноготок и чиркнула второй раз по коробку. Всё. Дело сделано. Тут Клара вспомнила, что, увлёкшись исполнением желаний, она оставила тыл без контроля, и злодеи могли к ней в это время подкрасться и напасть. Но почему-то она лишь улыбнулась этой мысли. Теперь ей казалось, что дом защищает её и не даст в обиду. А в кабинет деда она больше никого не пустит. Просто закроет его и скажет, что ключей нет. Пусть папа потом сам разбирается. Клара встала в центре гостиной и стала рассматривать каждую деталь в комнате. Портрет бабушки. Многочисленные фотографии в рамках. Деревенская традиция: в одной рамке вставлена одна большая фотография и ещё десяток маленьких по краям. Ковёр на полу. Как это старомодно! И как это мило! Дед говорил – персидский. Врал, наверное. «Ну и что? Ничего страшного, – подумала Клара. – Заставлю папу забрать этот ковёр, и пусть он лежит в моей комнате. Ещё бы и камин как-нибудь забрать…»

Клара подошла к кабинету деда. Открыла полностью дверь и включила свет. На улице стоял тёплый солнечный день, но окна кабинета были закрыты кронами яблонь и вечными соснами. Вечнозелёные. Хорошо им. Они – вечные. В кабинет деда тоже вело две двери: одна из гостиной, и этой дверью можно было пользоваться всем, а вторая – из коридора, и она всегда была закрыта на замок.

В кабинете злодеев тоже не было. Клара закрыла дверь на ключ, который всегда, сколько она себя помнила, торчал из замочной скважины. Клара минуту подумала, достала ключ из замка, положила его на журнальный столик и прикрыла сверху конвертом.

Из кабинета Клара вернулась в гостиную, а оттуда – в коридор. Теперь перед ней были две с половиной спальни. Она начала со спальни деда. Всё по той же прежней традиции после исчезновения деда в этой комнате никто не спал. Кларе и родителям хватало тех комнат, в которых они спали ещё при нём. Эта спальня Кларе и раньше напоминала больничную палату; именно палатой её называл и сам дед. Светлые обои. Простая кровать. Белая тумбочка с вечной стопкой книг на ней. Белый встроенный шкаф, наверное, с одеждой. Клара уже вышла из спальни деда и тут вспомнила, что злодей запросто мог спрятаться в шкафу. А её рапира осталась у камина. Идти за ней или рискнуть и открыть шкаф безоружной? Клара вернулась, взяла рапиру, но теперь со своим спортивным, затупленным и оттого относительно безопасным оружием она стояла и жалела о проявленной слабости. Не надо было брать рапиру! Надо было осмелеть, проявить характер и открыть шкаф без оружия! Тогда Клара знала бы про себя, что стала смелой. А теперь получается, что она как была трусихой, так и осталась. Но возвращаться ещё раз и оставлять оружие было бы уже глупо. Господи, как сложно жить! А впереди – ещё лет шестьдесят или даже больше, если верить учителю ОБЖ. Хотя вообще-то ему мало кто верил. Особенно тогда, когда он начинал рассказывать, что до преподавания в школе работал в разведке. Тот ещё разведчик! Клара решила, что в этой глупой ситуации будет правильным, если она переложит рапиру в левую руку, а правой откроет шкаф. Открыла. Значит, злодей в каком-то другом месте.

Следующая комната состояла из двух: первая – спальня Клары, а вторая, в которую можно было пройти только через эту комнату, – спальня родителей. Клара прошла по этим комнатам как по своим домашним: всё здесь было ей очень знакомо и лежало на своих местах. Клара проверила шкафы, но злодеев и тут не было. Теперь оставались только две ванные комнаты и котельная. Сто процентов злодеи там. Эх, надо было начинать с котельной!

Клара через свою спальню вышла в коридор. Заглянула в дежурный, или гостевой, тубзик: злодеев не было. Остаётся большая ванная комната и котельная. В ванной комнате никого не было. Зато было шикарное зеркало в золотой раме, в которое Клара посмотрела на себя. Растрёпанная, как чучело. Грязь на лбу, на щеке. И шрам на подбородке, оставленный собакой Резниковых, конечно, сразу бросается в глаза. Другие врут ей, что шрама почти не видно, что надо очень сильно присматриваться, чтобы заметить эту белую чёрточку, но Клару не обмануть. Шрам исполосовал её лицо. Примерно полтора сантиметра. И все, сговорившись, убеждали Клару, что собачка её не трогала, что Клара сама оступилась, упала и поранилась. Ага. Сама себе лицо изуродовала. Враки. Но, чтобы от неё отстали, в какой-то момент Клара стала делать вид, что согласна, – собака её не кусала. Однако сама она всегда знала, как всё было на самом деле. Помнила.

Клара поправила волосы. Решила вытереть грязь на лице полотенцем и тут же услышала в своей голове голос мамы: «Сначала смой водой, не пачкай полотенце. Кто стирать будет? Ты?» «Ну, может, и я», – ответила голосу Клара. Она решила, что сначала разберётся с врагами, которые прячутся в котельной, а потом уж умоется.

Клара неожиданно для себя решительным шагом подошла к котельной, распахнула дверь и включила свет. Пусто. В том смысле, что отопительный котёл и всякие другие штуки, которые тут были, – вот они, на месте; а врагов нет. Клара хотела себя пристыдить, как она это обычно делала. Этому она когда-то научилась от мамы и теперь уже привыкла: если сделала какую-то ерунду – надо себя пристыдить. Но ведь, когда Клара начинала проверять дом на наличие посторонних, это не было ерундой. Ей нужно была понять: она в доме одна или нет? Это было важно. А теперь, когда выяснилось, что врагов нет, задача кажется глупой и достойной порицания. Нет. Клара всё сделала правильно. Она хотела убедиться, что находится в безопасности – и убедилась в этом.

Хотя чердак и подвал…

Это снова не кажется глупым. Проверять чердак? Там точно могут спрятаться злодеи. Особенно лёгкие, под которыми чердак не провалится. Они наверняка распределились так: лёгкие злодеи забрались на чердак и сидят тихонько там, а толстые – в подвале; и поскольку крышка подвала закрыта, значит, они там ждут, когда лёгкие спустятся с чердака и откроют им крышку. Ведь если верить деду, то изнутри крышку подвала было не открыть.

Теперь всё это снова не казалось глупым. Клара, как заправский полководец, решила, что ей нужен план. Сначала она поднимется на чердак. Туда ведёт лестница из коридора рядом с дверью в кабинет деда – той самой, которую Клара никогда не видела открытой. Если на чердаке никого нет, то и в подвале, скорее всего, никого. Кларе понравился такой план.

Она пару раз видела, как папа доставал лестницу, спрятанную в самом люке чердака. Не с первого раза Кларе удалось открыть люк. Не с первого раза Кларе удалось выдвинуть лестницу. И когда она встала на первую ступеньку, то совершенно ясно поняла, что на чердаке нет злодеев. Они точно в подвале! Просто если злодеи забрались на чердак и закрыли люк, то освободить их мог только тот, кто выбрался из подвала. Чёрт! Значит, из подвала всё-таки можно выбраться самостоятельно. Дед обманул! Клара стояла на первой ступеньке лестницы и соображала: не стоит ли тогда сначала проверить подвал? Люк туда находился на кухне. Если злодеи были в подвале и уже выбрались наружу, успев освободить своих напарников с чердака, то теперь они могли быть где угодно. Надо проверять дом заново.

– Клара, поставь на минималку, – сказала Клара неожиданно вслух сама себе. Да, что ни говори, а фантазия у неё была – обзавидуешься, если только Клара не начинала сама себя пугать. Уж тогда – остались бы штаны сухими. Клара осмотрелась ещё раз и добавила: – Да нет тут никого.

И, не заглядывая на чердак, закрыла люк, уже зная, что не пойдёт проверять подвал. Игра закончилась. Клара умела развлекать себя, но о том, что это всего лишь игра, Клара почему-то вспоминала всегда ближе к финалу. А правила игры были такие: надо придумать проблему или угрозу. Потом вообразить, что это происходит на самом деле. Потом надо действовать так, словно угроза абсолютно реальная. А в конце говоришь себе: «Ого, надо быть поосторожней со своей фантазией». Клара вошла на кухню и посмотрела на люк, ведущий в подвал. Постояла на люке, словно пытаясь понять, есть ли кто-то внизу. Поставила пустой стеклянный стакан на край люка, предположив, что если люк откроют изнутри… Лара! Кому его открывать изнури?! И всё же. Просто – на всякий случай. Если люк откроют изнутри, то стакан упадёт, зазвенит, и Клара на это отреагирует. Выходя из кухни, Клара показала люку язык. Просто чтобы тот знал.

Теперь, решив вопрос с безопасностью, Клара вошла в свою спальню и рухнула на кровать. Раскинула руки и попробовала вспомнить… Нет, попробовала представить, что происходило бы сейчас, будь родители с ней в Старой Руссе, и если, предположим на секунду, больше не надо было бы продавать дом.

Мама на кухне. Гремит посудой. Нет, не специально. Просто не старается готовить тихо. Мы, семья, должны знать, что она старается, как она сама говорит, – из последних сил. Папа ходит по дому в поисках того, что можно было бы починить. Он заранее берёт с собой молоток, но в итоге, так и не найдя, по чему можно было бы постучать, убирает молоток в ящик и включает телевизор в гостиной. А если бы сейчас была зима, то папа, не торопясь и с удовольствием, растапливал бы камин и рассказывал одну из трёх историй о том, как он в детстве боялся камина и духов, которые в нём живут.

Клара очнулась от своих фантазий не потому, что они наскучили. Нет. По её щеке катились слёзы и щекотали щёку. Этого нельзя было не почувствовать. Клара смахнула слёзы.

– Вот ещё, – сказала Клара вслух.

Так, нужно сменить тему. «Кайл» – странный покупатель – или дуэль? Странный покупатель. Клара решила подумать о покупателе, убежавшем с тетрадью.

Что с ним не так? Кларе он сначала показался нормальным. Интересовался домом, хвалил его. Клара даже поверила, что первый покупатель станет последним. Уже завтра она могла быть в Питере. А потом покупатель схватил тетрадь и убежал.

Что это значит? Надо позвонить папе.

– Па? – сказала Клара, когда папа снял трубку.

– Да, золотая. Как твои дела?

– Проблема с покупателем, – описала Клара сложившуюся ситуацию.

– Проблема? – уточнил папа. Как будто было непонятно: если бы проблемы не было, Клара сказала бы, что дела идут хорошо.

– А чего он! – расчувствовалась Клара и поняла, что сейчас снова заплачет. Ей было ещё непонятно, почему она собирается заплакать. Вероятно, из-за обиды. Она всё правильно сделала, а он убежал.

– А чего он? – уточнил папа. Вот только папа мог понять Клару. Мама уже начала бы упрекать.

– Убежал, – закончила длинный рассказ Клара.

– Покупатель убежал, – сказал папа, потому что понимал дочь с первого раза.

– Да… – сказала Клара и разрыдалась.

– Клара, ты в безопасности? Что случилось, скажи толком?

– Уже в безопасности, – ответила Клара, имея в виду, что весь дом исследован на предмет посторонних лиц и существ, за исключением чердака и подвала, и никто из них обнаружен не был. Поэтому Клара честно добавила: – Я только чердак и подвал не проверила.

Папа молчал, как молчал бы любой человек на его месте. Кроме мамы, разумеется. Клара уже не рыдала, а просто всхлипывала. Эмоции подростков подвижны.

– Покупатель пришёл и убежал, – папа начал восстанавливать ход событий с понятного для него момента.

– Да.

– Он пришёл с «Авито»?

– Нет, я по городу с утра повесила красивые объявления, – сказала Клара правду.

– Красивые?

– Очень. Я старалась. Цветочки там нарисовала и не только.

Папа понял, что снова не понимает, о чём речь, и решил вернуться туда, где всё было ясно.

– Он пришёл. И вряд ли сразу убежал? Вы что-то с ним смотрели, обсуждали? – спросил папа.

– Он прошёл по дому и убежал с тетрадью.

Папа с облегчением вздохнул. Не потому, что стало понятнее. Не потому, что теперь дочь в безопасности. Он пока сомневался в этом. Просто потому, что появился ещё один объект в рассказе, за который, как за ниточку, можно потянуть, и что-то прояснится.

– Убежал с тетрадью? – уточнил папа.

– А я что говорю! – воскликнула Клара и закатила глаза: эти взрослые иногда так тупят…

Папа выдохнул. И набрался терпения из источника, известного только родителям подростков. Некоторые родители черпают так часто, что терпение в источнике заканчивается ещё до того, как дети пойдут в школу. Папа черпал экономно. А мама – нет.

– Он пришёл с этой тетрадью? – уточнил папа.

– Ага, как же! Я же говорю: он достал её из книжного шкафа в кабинете деда и убежал, – разъяснила Клара.

По какой-то неведомой причине папа понял, что часть информации здесь пропущена. Что-то должно было произойти между тем, как покупатель зачем-то взял тетрадь, и тем, как он с ней убежал.

– Клара, дорогая, что было между тем, как покупатель достал тетрадь из шкафа, и тем, как он убежал?

Клара замялась, и папа почувствовал это на расстоянии.

– Моя дорогая, скажи честно, что было ещё?

Клара молчала.

– Скажи, не бойся. Я на твоей стороне.

Эти простые слова всегда подкупали Клару. Подкупили и сейчас.

– Он предложил за неё пять тысяч рублей, – наконец честно призналась Клара.

– Чёрт, Клара, ну чего ты сочиняешь! Я уже подумал у тебя ЧП, стал думать, кого отправить за тобой, чтобы тебя спасать. Зачем ты это делаешь?! Неужели нельзя просто взять и помочь?! – в сердцах сказал папа. Потому что наступает момент, когда терпение заканчивается у любого родителя.

– Папа! – только и смогла произнести Клара. Она поняла, что папа не поверил ни единому её слову.

– Что «папа»? Рассказывай.

– Пришёл покупатель. Посмотрел всё. Сказал, что подумает, и ушёл. Я ему твой телефон дала, – соврала Клара.

– Вот это – другое дело. А что за красивые объявления с цветочками?

– Пошутила.

– Понятно. Как Резниковы? Не обижают?

– Нет, приняли как родную, – машинально ответила Клара. Она поняла, что рассчитывать ей можно только на себя, и теперь вопрос её выживания зависит только от её собственных действий и решений. «Папа хочет знать только то, что хочет знать, слышать удобные для себя ответы, – с разочарованием подумала Клара. – Хорошо. Ну и ладно. Ну и выживу как-нибудь». Клара ожидала от себя, что снова заплачет из-за того, что её оставили одну; но нет, слёзы куда-то делись. Клара даже включила камеру в телефоне, чтобы убедиться, что слёз нет, а то вдруг она их просто не чувствует.

Клара набрала Аньку. Обычно подруги просто переписывались в мессенджерах, но сейчас Кларе нужно было именно услышать слова поддержки.

– Хай! – сказала Анька, и это означало, что она сегодняв хорошем расположении духа. В противном случае она сказала бы просто: «Ну?»

– Прикинь, у меня была дуэль, – начала Клара.

– В деревне?

– Это – город.

– Там есть фехтовальный клуб?

– Не знаю. Я познакомилась с местными, и там слово за слово – пообещала потренировать. А он говорит: «Вот тебе ветка, давай мне свою рапиру и попробуй меня победить». Ну, меня задело. Я и победила.

– Кого?

– Славика.

– Какого Славика? Тебя день всего не было. Что происходит?

– Да мне два дня рассказывать, что тут происходит. Представляешь, он украл тетрадь и убежал.

– Славик?

– Да ну нет, ты чего? Говорю тебе: со Славиком была дуэль. А с тетрадью убежал Кайл Маклахлен из «Твин Пикс». Ну не сам Кайл, просто похожий на него мужик. Прям – копия.

– Ты пьяная что ли?

– Нет. Я потом соберу мысли в кучку и по порядку всё расскажу… Так, стой. Ты писала, что Вовчик победил?

– Странно, что тебя это ещё интересует, – как-то холодно ответила Анька.

– Почему? – Клара даже немного обиделась.

– С такой интересной и насыщенной жизнью…

– Расскажи, – попросила Клара.

– Мне надо идти, я напишу. Завтра созвонимся.

Клара отложила телефон. Дуэль, которая ещё вчера представлялась ей чуть ли не самым важным и интересным событием в жизни, сейчас казалась делом далёким и чужим. Вообще не её делом.

Клара посмотрела на часы: 17:13. Она проголодалась. Если бы у неё были пять тысяч «Кайла», то можно было сходить в магазин. Если бы не лень, она съела б что-нибудь из холодильника. Но придётся возвращаться к Резниковым.

Клара встала, зачем-то обошла весь дом и, взяв ключ с журнального столика, почему-то открыла кабинет деда – просто чтобы заглянуть в него. Посмотрела и оставила кабинет открытым. Выходя из дома, Клара выключила свет и не стала оглядываться в темноту: она знала, что там никого нет.

Клара вышла из дома. Солнце ещё не село, но во дворе уже было привычно темно и прохладно. Клара перешла улицу и вошла во двор Резниковых. Тётя Лиза кивнула ей, как бы ответив на вопрос: «Можно войти?»

– Проголодалась? – спросила тётя Лиза.

Первой мыслью Клары было уколоть в ответ на бестолковый и очевидный вопрос; но тут она вдруг задумалась о том, что, возможно, тётя Лиза просто так проявляет заботу и дружелюбие. Скорее всего, она не собирается сейчас злить, подкалывать или троллить Клару. Она просто такой человек. Да, фраза звучит как необязательная и очевидная. Но если попробовать понять, не что говорит тётя Лиза, а зачем она это говорит и как, то получится, что она всего-навсего хочет подвести дело к приглашению за стол. Причём вполне безобидно. Потому что говорить человеку с порога: «Пошли ужинать», – означает, что ты хочешь просто поскорее его накормить и забыть об этом. Или даже то, что ты за него уже всё решил, и сейчас он не хочет ничего другого, кроме ужина.

– Как волк, – сказала Клара и сильно удивила этим тётю Лизу. Не ожидала она такой доброжелательности в ответ. Тётя Лиза ещё раз улыбнулась и показала на дверь в дом.

– Я сделала перчики, ты ешь перчики?

– Да, – ответила Клара, даже не понимая, о каких перчиках идёт речь; впрочем, она понимала: случись что – отказаться она успеет и в последний момент.

– Десять минут – я накрою на стол и разогрею тебе перчик, – сказала тётя Лиза.

– Я пока почитаю, – снова неожиданно для себя миролюбиво ответила Клара.

Клара вошла в дом, прошла в гостиную. Села на диван и взяла книгу, первые три страницы которой вчера её замечательно усыпили. Ну что ж, уснуть бы и сегодня до ужина. Клара начала читать. Главный герой – неудачник и трус – решает вернуть себе свою честь. Идёт драться с теми, кто его унизил. За это Клара могла бы уважать. Этого она хотела и для себя: пересилить свой страх и сделать шаг вперёд, даже если тебя там ждут неприятности. Клара хотела бы иметь такой характер. Но где его взять?

Вообще-то характер Клары был именно таким: шагать вперёд, проявлять любопытство, бороться и достигать. Но по глупому стечению обстоятельств, запущенных укусом собаки, оставшимися после этого шрамами на подбородке и руке, из-за появившегося страха собак и столкновений вообще Клара привыкла думать о себе как о девочке трусливой, нерешительной и неинтересной. Привыкла думать о себе, прямо сказать, плохо. Привыкла думать так, и постепенно превращалась в ту самую трусливую, нерешительную и неинтересную. Если бы не фехтование, то она давно бы стала такой.

Внезапно Клара поняла, что хочет быть больше, чем её страх, и стать чем-то больше, чем он ей позволяет. Встать и сделать шаг навстречу страху… Ха. Забавно: вернувшись, герой книги не застал хулиганов. Магазин закрыт, и никого уже нет. Надо же, только собрался подраться, а драться не с кем. А если бы хулиганы были здесь, он бы точно осмелился на столкновение или ограничился бы словами и упрёками? Клара не могла поверить в то, что трус может однажды пойти навстречу своему страху. Наверное, если только этот страх накапливался, накапливался, накапливался – и перелился через край.

Клара окунулась в книгу: она будто почувствовала прохладу весеннего вечера, она словно стояла за спиной героя… Она не могла видеть его лица, зато прекрасно понимала его мысли. Герой осознал, что назад, в прежнюю трусливую жизнь, у него дороги уже нет. Шорох веток за спиной…

И тут в комнату вошёл Йошка.

– Читаешь?

– Пляшу, – съязвила Клара и поняла, что в этот раз с Йошкой она не успела отследить свою реакцию. Уколола его в ответ на очевидный вопрос. А теперь зачем-то решила исправить ситуацию. – Читал эту книгу?

– Не, я не продавец. Мне больше нравится творчество, искусство. Психология. Как бы это тебе попроще объяснить… – начал Йошка.

– Даже не старайся. Хочешь совет? Найди хорошего юмориста и подыгрывай ему в шутках про умников. Вы объездите с ним весь мир. Все вокруг будут тебя узнавать. Девушки станут выстраиваться в очередь за автографом. К юмористу, конечно же, для которого ты будешь всего лишь реквизитом.

– А ты злая. Что ты имеешь против собак?

– Отвали.

– Как психолог, я должен сказать, что у тебя проблема.

– Как психолог! – фыркнула Клара.

– Хочешь, скажу тебе кое-что на психологическом? – предложил Йошка.

– С вас пять тысяч? – предположила Клара.

– Ого! Пять?! Я планировал сказать «тысяча». Офигеть, поеду работать психологом в Питер.

В гостиную заглянула тётя Лиза и пригласила всех ужинать. В этот раз ужинали без дяди Сёмы. Клара хотела было спросить, где он, но передумала: в этом доме все её слова и действия обращались против неё самой. Поэтому лучше всего было просто съесть фаршированный болгарский перец и пойти спать.

Тётя Лиза перчила блюда так сильно, что у Клары постоянно першило в горле, и ей приходилось всё время «прокашливаться», не открывая рта. Теперь Клара думала о том, что её мама, скорее всего, не использует перец вовсе. Как там говорится? Всё познаётся в сравнении. А тётя Лиза, наверное, добрая женщина. Старается угодить гостье. Как умеет, так и старается. То, что она старается не так, как этого хотелось бы Кларе, возможно, не её вина. А вдруг и Клара не всем нравится и не всех устраивает?..

Клара сильно задумалась. А если и правда она не всем нравится? Не все в восторге от её ожиданий по отношению к ним. И не все хотели бы быть на неё похожими. Не всем нравится, что она норовит уколоть, когда не боится. От таких мыслей стало нехорошо. Клара решила вернуться к перчику.

– Вот и хорошо, – сказала тётя Лиза своим мыслям.

Клара закончила ужин, и теперь можно было немного почитать. Надо было бы ещё подумать над событиями сегодняшнего дня и спланировать свои действия на завтра. Что она станет делать, если следующий покупатель тоже захочет украсть тетрадь? Кому вообще нужны тетрадки деда?

– Тётя Лиза… – начала Клара, но передумала спрашивать совета; поэтому, когда хозяйка дома вопросительно посмотрела на неё, Клара просто похвалила перчик. Йошка тоже советник никуда не годный. Придётся искать решение самой.

– Ма, а знаешь, что Клара сегодня учудила? – начал Йошка, и Клара в очередной раз почувствовала, как сильно она его ненавидит.

– Заткнись, – шикнула Клара.

– Ребятки, не ссорьтесь, – успокоила тётя Лиза.

– Она кинулась на Альму со своей шпагой, – рассказал Йошка и загоготал.

– Альма – добрейшая собака, – заметила тётя Лиза.

– Спасибо за ужин, – поблагодарила Клара и встала из-за стола.

– Ты обиделась? Не обижайся, – сказала тётя Лиза.

Волшебная формула: – Когда тебя обижают, надо просто не обижаться. Спасибо!

– Я домой, – сказала Клара. И добавила: – Сейчас заберу вещи.

– Куда ты?! А что я отцу твоему скажу?

– Правду. Скажете: «Достали мы её так, что она решила пожить пару недель без еды в пустом доме». Он поймёт, что выбора вы мне не оставили, – выпалила Клара, но потом пожалела, что сказала слишком резко. А потом подумала: «Пусть знают».

Всё то время, пока Клара собирала сумку, тётя Лиза отговаривала её и просила хотя бы подождать дядю Сёму. Йошка же с уверенностью предполагал, что Клара вернётся ещё до полуночи. Тётя Лиза записала свой телефон на листке и предложила Кларе звонить, если потребуется помощь.

– Последнее, чем я воспользуюсь, – буркнула Клара и сделала вид, что уронила листок с телефоном на пол.

– Я не пущу тебя одну, – тётя Лиза внезапно перекрыла собой дверь.

– Правда? Хотите потом объяснять своё насилие над несовершеннолетней? Уже наняли столичного адвоката? Точно всё продумали? – неожиданно для самой себя Клара перешла в атаку.

Тётя Лиза отошла от двери. Сдалась.

– Пусть хоть Йошка с тобой за компанию пойдёт. Страшно же одной в доме!

– Пусть лучше страшно, чем с вами, – сказала Клара и решительно вышла сначала из гостиной, потом из дома, потом со двора. Теперь ей осталось только перейти улицу. Однако за это время Кларина решимость провести ночь в доме деда уменьшилась вдвое. Она замедлила шаг. Поняла, что ей в спину смотрят Резниковы, и, несмотря на страх, добавила энтузиазма в свою походку. Получалось не очень правдоподобно, но всё равно это было лучше, чем волочить ноги и оглядываться с надеждой на то, что тебя позовут обратно.

Клара подошла к дому и, всё ещё ни разу не взглянув в сторону соседей, не зная, вышли ли вообще они на улицу или смотрят на неё из окна, легко открыла замок.

«Какие у него могут быть проблемы с замком? Его ребёнок может открыть одним движением», – подумала Клара про дядю Сёму, под ребёнком имея в виду какого-то абстрактного малыша лет восьми.

Клара вошла в дом, включила свет и дала себе слово не проверять комнаты. Иначе она будет проверять их каждые пять минут и при любом шорохе. И тут в дверь постучали. Чёрт! Йошка? Тётя Лиза? Или всей семьёй пришли?

– Я не пойду к вам, уходите! – крикнула Клара через входную дверь так громко, чтобы её точно услышали на улице. Её и услышали.

– Я хотела узнать по поводу продажи дома, – ответил ей незнакомый женский голос.

– Уже поздно, приходите завтра, – не растерявшись, сказала Клара.

– Я звонила вам по телефону, – настаивала женщина на улице.

– Вы одна? – спросила Клара по-прежнему через дверь.

– Да. А дома есть взрослые? – спросила в свою очередь женщина.

– А собака у вас есть? – зачем-то уточнила Клара.

– Есть. А вам зачем? Вы можете открыть дверь?

– А собака на поводке? В наморднике? – уточнила Клара.

– Лили в наморднике? – удивилась женщина.

Клара на мгновение задумалась. Где её рапира, защита и маска? В гостиной? Или будет слишком странно встречать покупателя в фехтовальной форме?

– Секунду, – попросила Клара и убрала сумку со своими вещами в котельную.

Клара открыла дверь. На крылечке стояла женщина лет пятидесяти. В летнем сарафане, с сумочкой и в соломенной шляпке. Эта шляпка своими дырочками напомнила Кларе о том, что её маска по-прежнему в гостиной и она сейчас безоружна.

– Я говорила с вашим… – женщина показала на свой мобильный телефон.

– Папой, – подсказала Клара.

– Я так и подумала, – произнесла женщина и окончательно ей разонравилась. Клара однажды решила: если ей нужно будет выбесить окружающих, она будет говорить «я так и знала», «я так и подумала» по любому поводу, – и результат гарантирован.

Клара ждала.

– Можно посмотреть дом? – спросила женщина.

– Смотрите, – согласилась Клара, отступила вглубь дома и шагнула спиной назад на кухню, чтобы женщина смогла пройти в дом и осмотреться.

– Кухня старенькая, – сказала женщина, которой тоже было не три годика.

– Ага, – поддержала разговор Клара.

Женщина принялась ходить и трогать всё подряд: занавески, столы и стулья, ковры и даже посуду. Посуду-то зачем трогать? Ого, она даже попыталась что-то соскрести со сковородки. Все свои исследования женщина сопровождала оценками, упрёками, громким цоканьем языком и тяжёлыми вздохами разочарования.

– Вы хоть убирались тут? – спросила женщина, стоя посреди идеально убранной кухни.

– Не заметно? – не удержалась Клара.

– Да, так вы дом не продадите, – дала ценный совет женщина.

– Папа говорил о привидении? – между прочим спросила Клара.

Женщина внимательно посмотрела на девочку, сказала что-то неприятное, судя по выражению лица, и направилась в гостиную. Она встала в центре комнаты и с наслаждением начала критиковать всё, что видела: старую мебель, пыльный ковёр, уродливый камин. Клара, сжав зубы, терпела из последних сил. В конце концов, продаётся дом, а не мебель и посуда. Клара стояла в дверях около кабинета, желая только одного: пусть эта покупательница провалится в тартарары, что бы это ни значило. Дама направилась к кабинету.

– Тут ничего интересного, – остановила её Клара и встала у книжного шкафа так, что открыть нижние дверцы, не отодвинув Клару, у женщины не получилось бы.

Клара решила, что не сдвинется с этого места ни под каким предлогом. И надо же, именно в этот момент она вспомнила, что снова не закрыла на замок входную дверь.

Тем временем женщина решила снять видео: достала телефон и стала крутиться в центре кабинета, ничуть не смущаясь того, что в кадр попадает и сама Клара.

– Снимать несовершеннолетних без их согласия нельзя, – спокойно заметила Клара.

– Детка, отодвинься, ты полкабинета закрываешь. Куда ведёт эта дверь? – женщина показала на ту самую дверь, которая на памяти Клары никогда не открывалась.

– Для вас – в ад, – отрезала Клара. Обычно она вела себя со взрослыми вежливо, но эта женщина выведет из себя кого угодно. А ещё Клара помнила о том, что она теперь – сама за себя. И сейчас, в этот самый момент, Клара впервые поняла, что люди имеют в виду, говоря про границы.

Встречаются два человека и начинают исследовать границы друг друга. Им необходимо выяснить: какие темы для них общие и объединяют их, а какие – могут вызвать конфликт. Теперь Клара, как никогда раньше, поняла: обычно люди через намёки и подтексты, через аксессуары и бренды сообщают окружающим, что можно делать в их отношении, а чего – лучше не надо. Вот только подростки и дети, судя по всему, не имеют своих границ, и всякий лезет к ним с советами и поучениями.

Ещё Клара поняла: когда другой человек не замечает тонких намёков, подтекста и шуток, с помощью которых другой обозначает свои границы, тогда приходит время для фраз, не заметить которые уже невозможно. Вот как в этом случае.

– Фу, какое воспитание, – разочаровалась женщина в Кларе.

– У вас вышло бы ещё хуже, – Клара решила не останавливаться. Если одна атака окончилась результативно – надо добивать. Кажется, так говорил Бернар на тренировках.

– Я пожалуюсь твоему отцу, – пригрозила женщина.

– Выходите, осмотр завершён, – твёрдо сказала Клара и сама удивилась тому, что женщина смутилась, послушалась её и пошла на выход. И тут Клара подумала, что, наверное, напрасно она так грубо встретила и недружелюбно общалась с этой женщиной. Сейчас стало очевидно: тетради деда её совсем не интересовали. Перестраховалась, получается.

Проводив женщину до дверей, Клара выглянула на улицу.

Краешком своего сознания она хотела, чтобы Резниковы извинились, покаялись и попросили её вернуться, и ей не пришлось бы ночевать одной. Но другим краешком того же сознания Клара понимала, что не хочет ночевать у Резниковых. Здесь – страшно. Там – противно. Выбирай, что хочешь, всё равно приличного выбора нет. Извиняющихся Резниковых тем временем не было видно.

Клара сомневалась, сможет ли она справиться со своим страхом, если в доме начнёт вдруг что-нибудь происходить. Например, появятся привидения. Раньше их просто не было – не было и разговора об этом. И надо же было ей самой придумать, что они существуют. Клара знала, что ей нельзя загоняться. Если она позволит своему страху получить доступ в комнату фантазий, то всё – тушите свет. Страх, лишённый фантазии, был скучным. Но стоило ему объединиться с фантазией, как он тут же становился совершенно безграничным. Другими словами – без пределов и границ. И в такие моменты весь здравый смыл, которым Клара, по её мнению, обладала, улетучивался без следа.

Клара пошла на кухню и включила чайник. Прикинула, сможет ли сделать печенье к чаю, и оставила эту идею на утро. Нашла шоколадку, спрятанную за банкой гречневой крупы, и после этого решила, что надо провести более глубокое исследование запасов. Где есть одна шоколадка – там можно найти всё что угодно. Внезапно Кларе захотелось жареных пельменей, но ей стало стыдно в этом признаться даже самой себе.

– Показалось, – сказала она вслух.

Было около восьми вечера – время детское. Спать рано, делать нечего, и поэтому Клара решила, что настало самое время для вечерней пробежки и тренировки. Она достала из сумки спортивные штаны и кроссовки. Переоделась, мельком взглянув в зеркало. Каждый раз, когда Клара смотрела на себя в зеркало, то первым, что она видела, был маленький, похожий на молодую луну шрам на подбородке, уродующий её и без того немодельное лицо.

Общаясь с другими людьми, Клара всегда считала, сколько раз её собеседник посмотрит на шрам. Того, кто не смотрел на него, как и того, кто намеренно отводил глаза, Клара презирала. Того, кто смотрел, – не любила. Клара и сама не знала, как правильно. Потому что правильно – это когда собаки не портят жизнь девочкам!

Клара вышла из дома и без малейших проблем закрыла замок. Да, точно: дядя Сёма просто не хотел помогать папе, и поэтому придумал историю про то, что не способен открыть и закрыть дом. Чего тут сложного? Клара с рапирой в чехле трусцой направилась в сторону парка. В душе она очень надеялась, что там не будет ни людей, ни собак. Рапира, конечно, придавала ей смелости и уверенности, но даже вооружённая спортивным клинком Клара не хотела бы встретиться с собаками. От людей тоже ничего хорошего ждать не приходилось: будут таращиться на неё, как дикие. А то ещё и телефоны достанут, снимать начнут. Как же! Это ж #девочкасрапирой!

В парке было пусто. Клара положила рапиру под скамейку и начала разминку, как называл её Бернар, общефизическую. Неожиданно для себя Клара проявила рвение и довольно хорошую форму. Она заметила, что амплитуда махов сейчас значительно превосходит привычную для неё. «Накопившаяся злость, что ли, выходит?» – подумала Клара, делая глубокие выпады и растягивая мышцы бедра.

Клара вернулась к скамейке, достала из чехла рапиру и сделала пару взмахов; лезвие прорезало тишину. В спортивном зале из-за гула голосов редко можно услышать такой сильный и чистый «вжух». Клара ещё несколько раз резко взмахнула своим оружием и осталась довольна звуком. Она повесила чехол на ветку – пусть играет роль мишени – и выбрала дистанцию: с этого места в глубоком выпаде кончик рапиры должен едва коснуться чехла. Клара поприветствовала чехол, сказав вслух: «Готов? К бою!», – и сделала выпад. Кончик рапиры чуть-чуть не дотянулся до мишени. Клара хмыкнула, выпрямилась, встряхнула мышцы ног, вернулась в стойку и снова сделала выпад, чуть сильнее потянувшись вперёд. Теперь рапира коснулась мишени.

– Так бы сразу, – сказала Клара.

– Я думал, что ты встанешь ближе, но ты и оттуда дотянулась, – произнёс мужской голос сзади.

От неожиданности Клара развернулась в прыжке, как кошка, и встала лицом к противнику в стойке, готовая нападать и защищаться.

– Легче-легче, я не собирался тебя пугать. Я ж думал, что ты меня всё это время видела, – сказал мужчина лет сорока примирительным тоном и поднял руки: мол, сдаюсь.

– Вы тут были всё время?! – удивилась Клара.

– Вот те крест! Провалиться мне на этом месте, – поклялся мужчина. – Ты что ж, меня правда не видела?

– Не видела… Не обратила внимания, – уточнила Клара.

– Ну ничего. Я тут каждый вечер сижу.

– Каждый вечер?.. – переспросила Клара и, быстро догадавшись о причине ежедневных прогулок, посмотрела по сторонам в поисках собаки, которую каждый вечер этот собачник тут выгуливает.

– От жены убегаю сюда, – уточнил собачник.

– Она вас бьёт? – изумилась Клара.