Верные братству

Размер шрифта: 13

Дизайнер обложки Ирина Попова

ISBN 978-5-0065-3520-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Легкий западный ветер колыхал знамена, что возвышались над стройными рядами. Десятки тысяч воинов стояли на краю огромной равнины, что простиралась к востоку от Красной реки на добрые двадцать миль, вплоть до границы с Великим автхаатом. Палящее летнее солнце только начало подъем, однако под его сенью в миле от теосцев уже разворачивали свои порядки их заклятые враги – асмалиты Великого и малых автхаатов.

В старой кольчуге и бацинете1 без забрала серьезно припекало, но Дорстан старался не обращать на это внимания. С пологого холма у самых вод Красной реки, где построилось его знамя2, он наблюдал за войском асмалитов.

Неверных было на несколько тысяч больше, хоть Союз Теоса вобрал в себя воинства со всех земель последователей Создателя: здесь выходили на бой как бойцы Теонии и Митридиатии, так и имперские рыцари, и даже мечники Королевства Волунд. Но хуже всего было с конницей – под стягами Великого Автхаата всадников собралось раза в два больше.

К отряду Дорстана, расположенному почти что в тылу построений Союза Теоса, подскакал гонец братства Красных всадников: по красной повязке на его руке можно было признать в нем брата-рыцаря. Он приблизился к возглавлявшему баннер брату Эдмунду, правую руку которого тоже украшал алый лоскут ткани.

– Создатель и удача на нашей стороне! Левое крыло врага заметно слабее остальных, – улыбнувшись, сообщил прискакавший рыцарь. – Веди свое знамя так, как и было обговорено на совете.

– Благодарю за хорошие вести, брат, – ответил Эдмунд.

Не обмолвившись и словом более, вестник отправился к следующему отряду.

«Значит, все будет согласно замыслу полководцев», – промелькнуло в голове у Дорстана, благо, Эдмунд ночью уже поведал ему о решении совета.

Еще вчерашним днем все войско Союза Теоса стояло лагерем по другую сторону Красной реки, близ единственного на ближайшие двадцать миль моста. В самом высоком и вместительном шатре, принадлежавшем Митридиатскому императору, весь вечер шли ожесточенные споры. Здесь собрались все самые видные воины объединенных сил, чтобы решить наиважнейший вопрос: стоит ли переходить Красную реку и встречать врага в чистом поле, или же надо оставаться и ждать асмалитов на этом берегу.

Император Аскилат II, лорд Великой Черты Малис и старший брат Черного Союза Фливур настаивали на том, что лучше сохранить расположение, в то время как старший брат Красных всадников Михельс и владыка Виноречья Аймар заявляли о необходимости дать бой на восточном берегу. Присутствовавшему на совете Эдмунду казалось, что прения затянутся на всю ночь.

Однако после очередного никого не убедившего аргумента свое слово решил вставить первосвященник Теонийский – старик с седыми волосами, что до этого сидел в дальнем уголке шатра и тихо молился.

– Дети мои, великие воины Создателя, – как только раздался его спокойный и благозвучный голос, все другие звуки разом стихли, – я попрошу вас вспомнить о том, ради чего вы отправились в поход против неверных. Они – те, кто противятся великому замыслу Создателя. Они – те, кто пытаются разрушить сотворенным Создателем мир. А вы – те, кто решились встать на защиту этого мира, детища Теоса. Вы – священное воинство, что должно покарать неверных! Вы – те, кто решил исполнить волю Создателя! Так, может быть, стоит узнать, не готов ли Создатель помочь вам в трудную минуту?

– И что же Создатель велит нам сделать, не подскажешь ли, первосвященник? – язвительным тоном спросил уже изнеможенный после нескольких часов непрерывного спора император Митридиатии.

В шатре все замерли, ожидая ответа служителя веры. Первосвященник сомкнул очи, как будто бы ища его где-то в глубинах своего разума, но уже через миг открыл их и таким же ровным голосом произнес:

– Создатель помнит все, что было им сотворено, и история всех земных царств ему ведома. И Создатель спрашивает тебя, император, – разве земли за Красной рекой не твоя вотчина? – до этого смотревший немного ввысь первосвященник перевел взор на Аскилата.

Тот немного занервничал.

– Эти земли были потеряны Митридиатией уже две с половиной сотни лет назад! – попытался оправдаться император. До этого полностью уверенный в себе правитель сильнейшей державы Кровавого залива, смотревший на всех свысока, внезапно потерял хватку и стал подобен маленькому ребенку, которого родители отчитывают за проделки.

– А разве твоя столица не ведала клинков разорителей с Востока?

Император лишь склонил голову.

Двести лет назад Митридиатская держава пала под натиском асмалитов. Аихирим, сердце Митридиатии, был разрушен, а императорский род был вынужден отправиться в изгнание за Великое море. И вот, всего двенадцать лет назад его отец, возглавлявший воинства Союза Теоса, смог вернуть себе утраченные земли вплоть до Красной реки, пожертвовав своей жизнью в последнем бою возле южной крепости Митнерик. И сейчас, как и его отец двенадцать лет назад, Аскилат II из рода Митридиатов должен сделать выбор – остаться или ступить на враждебные, но родные земли.

В шатре повисло долгое молчание. Все смотрели на императора, а тот только закрыл глаза и думал. Лишь первосвященник бормотал очередную молитву себе под нос.

Но тут, как только первосвященник закончил чтение, глаза императора вспыхнули огнем. Аскилат поднял голову. К нему вернулась прежняя стать, а к ней прибавилась и отвага. Он выхватил меч из ножен и передвинул им вперед все выставленные фигурки на лежавшей перед ним карте.

– Решено, идем за реку!

Ни у кого не возникло возражений, а все оставшееся время совета прошло в более спокойной обстановке. Понимая, что у врага есть преимущество в коннице, предводители Союза решили держать оборону на левом крыле и по центру, в то время как кавалерия братств Теоса под личным командованием Старшего брата Михельса ударит и разобьет левое крыло асмалитов, а затем зайдет в тыл их основным силам.

– Дорст, подойди-ка ко мне, – послышался зов Эдмунда.

Удостоверившись, что враг еще далеко и бой начнется не очень скоро, Дорстан неторопливо подошел к своему командиру, уже сидящему на вороном боевом коне.

– Как тебе вид надвигающейся бури мечей? – поинтересовался Эдмунд.

Для него Дорстан был не просто братом, но и другом. Шесть лет назад Дорстан служил на когге3 «Пляшущая девица», который перевозил воинов Союза Теоса из Когтя Грифа, что на другом берегу Великого моря, до Теонии. Однако дойти до Кровавого залива корабль не смог – внезапный шторм унес когг на дно, и лишь Дорстану да паре братьев Красных всадников удалось спастись, выбравшись на песчаный берег Матрилокии. Одним из них и оказался Эдмунд.

– Асмалиты во всеоружии выглядят красиво. Но не хочется видеть такое слишком часто, – оценивающе бросив взгляд на вражеские ряды, ответил Дорстан.

– Да, последнее время многовато было сражений, – с легкой ухмылкой согласился Эдмунд.

После того как чудом спасшиеся Красные всадники и моряк перебрались из Матрилокии в Теонию, переправившись с южного на северный берег Кровавого залива, Дорстан принял обет братства. За шесть лет они вместе с Эдмундом повидали немало сражений. Но такое огромное, как предстоящее, им никогда еще не встречалось.

– Надеюсь, волею Создателя, эта битва завершит войну, – Дорстан взял в кулак висевшую на шее теосскую стрелу4.

– Может быть и так, но пока забудь об этом, – посоветовал брат-рыцарь. – А лучше седлай коня и готовься к сражению. Неверные должны пасть от нашей руки!

Дорстан последовал совету старого друга и отправился к своему гнедому жеребцу, оставленному в маленькой рощице за холмом, на котором уже выстроились все его братья. Порадовав безымянного коня припасенным яблоком, Дорстан водрузился на него и взял из рук одного из стоявших в арьергарде пеших полубратьев5 красный щит с белой стрелой и боевое копье, после чего вернулся в знамя.

Солнце уже заметно поднялось над горизонтом, когда асмалиты медленно направились к теосцам. По мере их приближения Дорстан смог получше разглядеть противников: всадники Великого автхаата заметно отличались от рыцарей с Имперского материка. Отдавая предпочтение ламеллярной броне и остроконечным шлемам с личинами, асмалиты все же не отказывались от кольчужных полотен – у многих вражеских конников можно было разглядеть кольчужные бармицы и рукавицы. Что касается оружия, то Дорстан уже давно подметил, что копья восточных всадников немного короче и легче рыцарских, а круглые щиты – заметно меньше треугольных щитов имперцев.

Однако сейчас Красный всадник завидел, что на противостоящем их братству крыле часть всадников была одета немного иначе – они были полностью обмотаны в светлые ткани с ног до головы, а оружием им служили короткие дротики и длинные изогнутые ножи.

– Похоже, прибыли воинства и морских автхаатов, – необычно вооруженных всадников заметил и Эдмунд. – Слава Создателю, что они супротив нашего крыла – у них нет ни шанса выстоять!

Однако Красным всадникам еще предстояло узнать, верны ли Эдмундовы слова, а пока армия Союза Теоса ожидала подхода противника. Знойная жара не щадила воинства запада, но предвкушение битвы заставляло забыть про погоду и сосредоточиться на предстоящем сражении.

Войска асмалитов отделяли от первых рядов лишь три фарлонга6, когда огромное более чем тридцатитысячное войско разом остановилось. По всей ширине фронта вперед вышли несколько десятков человек в длинных балахонах и синхронно начали распевать молитву на незнакомом Дорстану языке. Брат Красных всадников знал: это – словоносцы, слуги Всесущего бога, которому поклоняются асмалиты. По легендам и преданиям, что ходят на берегах Великого моря, словоносцы могут взывать к Высоким духам и призывать их в этот мир. Дорстан всего раз видел что-то похожее перед боем, однако лишь мельком, и до сих пор считал, что это вымыслы никогда не видавших асмалитов жителей Имперского материка.

Внезапно на ясном небосклоне появились тучи, грянул гром и сверкнула молния прямо в центре поля будущей битвы. Мало кто успел осознать произошедшее – небо мгновенно очистилось от туч, будто бы их и не было.

Но все же что-то изменилось на поле брани, и Дорстан заметил это, а точнее – ИХ. Рядом с некоторыми из словоносцев появились сгустки ослепительного света, похожие на огромного роста и ужасающего вида чудовища. Светящиеся образования не имели определенной формы, причудливо изменяли яркость и очертания, что еще больше пугало никогда не видевших что-то подобное теосцев.

По рядам воинства Теоса прошла волна тревожного ропота, а асмалиты издали радостный крик.

Но почти сразу перед стоявшими в центре пешими воинами Митридиатской империи вышел первосвященник, сопровождаемый несколькими служителями Создателя. Несмотря на почтенный возраст, он держался ровно, почти не опираясь на посох, который держал правой руке. Выйдя на десяток шагов вперед, первосвященник презрительно цыкнул на асмалитов и повернулся лицом к строю теосцев. Пешие воины Союза опустились колени, а всадники почтительно склонили головы.

Немного выждав, первосвященник начал свою речь, что неестественно громко прогремела над полем, так, что даже Дорстан, находившийся в пяти или даже шести фарлонгах от служителя веры, отчетливо слышал каждое его слово. Его голос, казалось, пронизывал все тело, проникая прямо в душу.

– Славные воины Теоса! Настал час, когда судьба Великого Замысла Создателя в наших руках! – каждый звук отдавался эхом в голове Дорстана. – Наш враг силен и многочислен, на его стороне – нечестивая магия! Нас, воинов Теоса, меньше, но нам для победы нет нужды в магии! Создатель никогда не оставит своих детей! Он всегда с нами, его воля и наша вера даруют нам силу! Отриньте страх и слабость, воины Теоса, возродите свою отвагу, вспомните о чести и храбрости предков! Создатель на нашей стороне!

Речь первосвященника сделала свое дело: в рядах воинства Создателя исчезли нерешительность и страх перед врагом, будто бы их и не было, а решимость и смелость заполнили сердца теосцев. Они готовы были без устали, невзирая на раны, сражаться до конца во имя Теоса.

Как только первосвященник закончил, раздался оглушительный рев тысяч воинов. Не успели крики утихнуть, как сразу же им вслед издалека послышался боевой рог.

Но это был не асмалитский, и не митридиатский рог. Да и раздался он с запада.

Дорстан, как и другие, изумленно оглянулся и увидел то, чего никто не ожидал: на другой стороне Красной реки к мосту мчался отряд из двух сотен прекрасно вооруженных рыцарей. Возглавлял отряд воин, с головы до пят закованный в латы, его рослый белоснежный конь, как и хозяин, весь был покрыт броней. Такое полное латное облачение, скорей всего, было единственным на все собравшееся здесь воинство.

Переправившись по мосту через реку, всадники направились к правому крылу войск Союза и остановились всего в сотне шагов от Дорстана. К их предводителю подскакал брат-рыцарь Красных всадников, перемолвился с Латником парой слов, после чего отправился к Старшему брату Михельсу. Дальнейших его действий Дорстан разобрать не мог, ибо собственные братья закрывали обзор.

«Помощь Создателя пришла вовремя», – решил он для себя.

Но вот зазвучал горн асмалитов, возвестив о начале битвы.

Тысячи всадников Великого автхаата ринулись в атаку на построения теосцев. Тотчас на вражеский сигнал ответил рог Красных всадников, и ряды пехоты правого крыла, изначально прикрывавшие конницу, расступились, освободив проход. «Вот и понадобился прием! Не зря тренировали», – отметил про себя Дорстан.

Эдмунд приказал своему знамени выдвигаться, как только Красные всадники, возглавляемые самим Старшим братом Михельсом, прошли сквозь расступившуюся пехоту. Дорстан пришпорил коня и понесся вперед. Краем глаза он заметил, что вслед за его баннером в сторону противника помчался и отряд Латника.

До столкновения первых рядов оставались мгновения. Но вот, правое крыло теосцев первым соприкоснулось с врагом, когда Дорстан лишь миновал ряды пеших.

Внезапное появление Красных всадников сильно изумило врага, однако совсем его не испугало. Несмотря на то, что чудовищной силы таран тяжеловооруженной конницы обрушился на всадников асмалитов карающей дланью, они смогли удержать строй и нанести встречный удар. Десятки всадников с той, и с другой стороны вылетели из седел. Брызги крови окрасили доспехи воинов. Многие из тех, кому изменила в бою удача, или чья броня была не слишком прочна, упали замертво, а их тела втоптали в землю копыта сотен лошадей. Но самое страшное случилось с теми, кто попытался противостоять Высоким духам, что двигались в рядах конницы асмалитов – любой, кого касались созданные словоносцами сгустки света, сгорал заживо, как будто бы в него попадала молния. Уже в первые мгновения боя Высокие духи проредили конницу Союза, забрав жизни не одного десятка братьев-рыцарей.

Но ни капли страха не возникло ни у кого из воинства Создателя. Несмотря на потери, Красные всадники все дальше и дальше пробивали строй вражеской конницы. Баннер Эдмунда спешил им на помощь и был уже в пятидесяти шагах от места схватки, но трижды прощебетал горн – Старший брат Михельс призывал перегруппироваться. Враг тоже предпочел на время отступить.

Но в центре и на левом крыле теосцев битва только начиналась. Несмотря на все потуги лучников, стрелявших навесом, асмалитские всадники и сопровождавшие их Высокие духи добрались до пехоты Союза Теоса. Их первый натиск был страшен – тяжёлая конница втоптала в грязь первые три ряда копейщиков и алебардщиков. Высокие духи с ужасающей мощью испепеляли целые просеки. Гибель каждого бойца сопровождалась ослепительной вспышкой, парализующей страхом всех, кто был рядом. Ни митридиатийцы, стоявшие в центре во главе с самим Аскилатом II, ни теонийцы на левом крыле во главе с лордом Малисом не могли удержать вражеский напор.

Но никто не собирался бежать, хоть потери и были чудовищны. Уничтожение каждого следующего ряда давалось асмалитам все тяжелее и тяжелее, и уже шестой ряд на левом крыле и седьмой – в центре им не удалось раздробить, из-за чего неверным и здесь пришлось отступить для нового удара.

Тем временем Красные всадники перестраивались. Дорстан видел, в каком виде возвращались его товарищи, уже успевшие схлестнуться с врагом: у многих в кольчугах сияли дыры, а из ран сочилась свежая кровь. Но даже те, кто должен был быть уже в Небесном Краю, держались за жизнь, чтобы вновь пойти в атаку.

Красные всадники уже почти закончили перестроение, как, обогнув их слева, за отступающим противником погнался отряд рыцарей, возглавляемый Латником. К ним навстречу двинулись сразу два Высоких духа. Но прямо перед направленными на врагов копьями тяжелых рыцарей яркие сгустки света погасли и растаяли в воздухе. С чудовищной силой закованные в броню всадники без малейшего промедления ринулись в щель между правым крылом и центром врага. Чтобы не допустить прорыв в тыл, часть конницы асмалитов как с центра, так и с правого крыла бросилась рыцарям на перехват.

Немедля Старший брат приказал идти в новую атаку, воспользовавшись тем, что отряд Латника отвлек силы неверных, и теперь их центр и левое крыло было ослаблены. Высокие духи же по всему фронту неожиданно начали сами по себе испаряться вслед за теми, что были уничтожены рыцарями Латника.

Красные всадники галопом понеслись на еще не успевший подготовиться левый фланг противника.

Дорстан уже предвкушал, как ворвется в строй врага. Но вдруг неведомая сила заставила его устремить взор на отряд Латника: его уже настигли асмалиты, и рыцарям пришлось вступить в неравную схватку. Многие из них уже были сбиты с лошадей, но продолжали бой пешими. Красный всадник заметил, что был сброшен с коня и Латник, однако тот отбивался мечом и щитом от ударов сразу трех спешившихся врагов. К своему командиру на помощь устремились ближайшие рыцари, однако многие из них так и не достигли его, оказавшись поверженными на земле.

Вдруг Дорстан увидел, как прямо на Латника устремился всадник автхаата. Ни мгновенья не мешкая, Красный всадник покинул строй и изо всей мочи погнал коня на мчащегося врага.

Предводитель рыцарей уже положил сражавшихся с ним пеших воинов, когда асмалит оказался в нескольких шагах от него. Латник лишь успел повернуть голову в сторону летящего в него копья. Он уже приготовился к неминуемой смерти, когда Дорстан тяжелым ударом сбил врага с коня. Лошадь асмалита тоже накренилась и, не удержавшись на ногах, рухнула вслед за наездником, преградив путь жеребцу Дорстана. Конь Красного всадника зацепился за внезапное препятствие и сам повалился набок. Дорстан едва успел выдернуть ноги из стремян, отбросить сломавшееся при ударе копьё и оттолкнуться от жеребца. Красный всадник упал на землю, чудом не оказавшись придавленным своей же лошадью.

Но Дорстан не почувствовал боли и сразу же вскочил, благодаря Создателя за то, что на нем была лишь длинная кольчуга да удержавшийся на голове бацинет.

Быстро оглядевшись, он понял, что битва вокруг погрузилась в полный хаос. Красные всадники молниеносным ударом обратили в бегство левое крыло асмалитов, всё войско Великого автхаата охватила паника. Здесь же конный бой перешел в пеший, но ни потерявшие своих коней рыцари, ни воины асмалитов не могли образовать строй.

Недалеко от себя Дорстан нашел Латника, сражавшегося с очередными двумя асмалитами. Один из них как раз обрушил палицу на шлем Латника, заставив того содрогнуться и присесть на колено, прикрываясь щитом. На мгновение Дорстан и Латник пересеклись взглядами, в щелях забрала сверкнули яркие синие глаза предводителя рыцарей.

Дорстан немедля бросился на помощь. Его обнаженный меч сверкнул в воздухе и вонзился в плечо асмалита с палицей, заставив его скорчиться от боли и рухнуть оземь. В то же время Латник, мгновенно придя в себя, парой ударов разобрался и со вторым врагом – тот тоже мешком свалился на землю.

К Дорстану и Латнику присоединились другие оказавшиеся без коней рыцари, что позволило хоть как-то выстроиться. Сюда же уже подошла пехота, что ранее не участвовала в сражении.

Улучив момент, Дорстан попытался оглядеть поле боя, но в царящей кругом суматохе он мало что смог разобрать.

Он не увидел, как после разгрома левого крыла врага Красные всадники направились в сторону пехоты асмалитов, которая побежала после первого же таранного удара братьев. В то же время имперские рыцари во главе с владыкой Виноречья обошли конницу врага и ударили им в тыл. Все попытки вражеских всадников прорваться сквозь пехоту теосцев не принесли успеха, и кавалерия Великого автхаата оказалась в окружении. Обессиленные асмалиты бросились в бегство, в том числе и те, что сражались с Дорстаном и рыцарями Латника.

Осознав, что враг отступает, Дорстан решил присоединиться к братьям, что отправились догонять бегущую пехоту. Как раз рядом оказалась лошадь в льняной красной попоне, которую Дорстан успел схватить за узду и оседлать. Он сам подивился ловкости, с которой сделал это.

Перед тем как отправиться к своим братьям, Дорстан вновь взглянул на Латника. Его доспехи уже не раз встречали удары, но ни одна пластина не была пробита, а сам он был готов продолжать бой.

Латник также взглянул на Дорстана и сделал едва заметный кивок.

Пришпорив лошадь, Дорстан отправился к своим собратьям. Последним, что мелькнуло у него перед глазами было знамя, развевавшееся рядом с Латником.

Золотой гриф на сером поле, пересеченный наискосок черной линией. Герб бастарда императора великой Империи Теоса, погибшей полвека назад.

Глава I
В новый путь

Дорстан спускался по узкой винтовой лестнице, ведущей на нижние этажи замка, когда на одном из немногочисленных пролетов с ним повстречался брат-послушник. Тот передал, что кастелян7 ждет Дорстана в малом чертоге. Плохо спавший этой ночью Красный всадник решил сначала посетить утреннюю трапезу, чтобы прийти в себя, а затем уже отправляться к смотрителю замка. Пройдя еще один пролет, Дорстан как раз оказался в обеденной зале, откуда уже веяло ароматом свежеиспеченного хлеба.

Трапезная, как и все остальные комнаты замка, не блистала красотой, здесь не были развешены стяги, но своему назначению она вполне соответствовала. Два длинных стола, поставленные вдоль стен, могли вместить всех братьев Красных всадников, что находились сейчас в Древнем Оплоте, а на деревянном помосте у дальней стены, немного в отдалении от остальных, могли отобедать и высшие чины братства.

Осмотревшись, Дорстан не нашел Эдмунда, – видимо, брат-рыцарь уже потрапезничал и, как всегда в это время, отправился на внутренний двор замка оттачивать мастерство работы с мечом. Каждый день спозаранку Эдмунд уделял на это по меньшей мере час. Дорстан также нередко присоединялся к его тренировкам, однако сегодня он был явно не в том состоянии, чтобы отрабатывать приемы мечевого боя.

Раздосадовавшись от того, что старый товарищ не сможет скрасить сегодняшнее утро, Дорстан побрел к свободной скамье, подождал, пока послушник нальет в миску ячменной каши и даст кусок хлеба, после чего принялся утолять мучивший его голод. Буквально за пару мгновений опустошив миску и заев ее содержимое ломтем хлеба, Красный всадник почувствовал, как сытная каша немного подняла настроение и придала сил. Хоть утренняя трапеза редко отличалась от той, что была сегодня, в этот раз Дорстану каша очень уж понравилась. Похоже, что после дрянно проведенной ночи это лучшее из лекарств.

Наконец-то придя в себя, Дорстан решил не медлить и направился по узким коридорам в малый чертог замка. По пути он встретил нескольких братьев, однако никто из них не видел Эдмунда, даже те, что также поутру занимались с оружием.

Но вот очередная лестница с чрезмерно узкими ступеньками привела Дорстана на самый верх донжона, где и стояла добротная дубовая дверь, ведущая в обитель кастеляна. Долго не медля, Красный всадник взялся за ручку и налег на нее плечом. Дверь распахнулась, открыв вид на довольно просторную комнату с собственным камином. Посреди нее высился заваленный различными бумагами стол, за которым восседал брат-кастелян Древнего Оплота Миттерихт. Однако помимо него в комнате, облокотившись на камин, стоял и Эдмунд.

Увидев в дверном проеме Дорстана, кастелян улыбнулся:

– А, брат Дорстан. Рад, что ты пришел, да будет милостив к тебе Создатель! Проходи, – жестом Миттерихт пригласил брата к своему столу.

Кастелян был уже не самым молодым Красным всадником, однако нельзя было его назвать и престарелым. Хоть седая щетина и украшала лицо управителя замка, его крепкому телосложению и отменному здоровью могли позавидовать многие более юные члены братства. До того как стать кастеляном, Миттерихт прошел через огонь больших битв, однако, ни одна из них не оставила на его суровом, но по-отечески добром лице ни единого шрама..

Миттерихт славился деловитостью, которую он продемонстрировал и сейчас. Дорстан успел лишь поприветствовать братьев, как смотритель замка перешел к сути:

– Буду краток, братья: недавно я получил весточку от Старшего брата Михельса, – не теряя времени, начал кастелян, – а также вчера в Древний Оплот прилетел голубь от моего старого знакомого брата Авера. Он сейчас командует силами братства на Новом берегу. Так вот – на севере герцы решили выдвинуться на наших братьев по вере. Видимо устали разорять земли тамошних ванов, вот и готовятся устроить набег на Новый берег. Старший брат приказал отправить опытных воинов туда, к брату Аверу. Думаю, вы и так понимаете, что у нас осталось не так уж и много бойцов, вкусивших дух настоящих сражений. А братьев-рыцарей, – кастелян посмотрел на Эдмунда, – и братьев-сержантов – так и подавно, – теперь Миттерихт повернулся к Дорстану.

После битвы на Красной реке Дорстан, как и многие другие Красные всадники, был удостоен звания сержанта. С того поражения асмалитов прошло уже шесть лет, но за это время ему так ни разу и не пришлось обагрить меч вражеской кровью. Его служба в замке на Северном пути была довольно однообразной – дозоры, тренировки, трапезы. Крайне редко Дорстан улучал возможность покинуть стены Древнего Оплота и прокатиться верхом до Межпутья – ближайшего города, расположенного между замками братства Красных всадников и Великой чертой крепостей Черного союза – другого братства Теоса, что охраняет покой жителей Теонии, в то время как Красные всадники защищают единственную дорогу от Теонийского полуострова до Митридиатии.

До этого не особо следивший за словами кастеляна Дорстан навострил уши – возможность покинуть порядком наскучивший ему замок не могла не заинтересовать его.

– Но долг есть долг, – тем временем продолжал Миттерихт, – и поэтому я должен отправить хотя бы одного брата-рыцаря на помощь. И я решил, что ты, Эдмунд, как раз тот, кто сможет добраться до Нового берега и помочь нашим братьям в борьбе с иноверцами.

Рыцарь почтительно кивнул.

– Разумеется, твой оруженосец будет с тобою, – добавил брат Миттерихт, предупреждая возможный вопрос соратника. – Что же касается тебя, Дорстан, то я готов предложить тебе выбор: останешься ли ты в Древнем оплоте или разделишь путь с Эдмундом?

Конечно же, для Дорстана выбор был очевиден: отправиться в далекие земли защищать сынов Создателя, да еще вместе со старым другом – дело самое славное. Но помня о главных качествах настоящего брата Красных всадников, а именно, о терпении и смирении, сержант лишь преклонил голову и покорно сказал:

– Я сделаю то, что будет мне приказано.

– Хорошо, брат Дорстан, – одобряюще сказал хранитель Древнего оплота. И, чуть-чуть промедлив, решил: – лишних людей на Новом берегу не будет, так что готовьтесь вместе отбыть на север.

Красные всадники обменялись кивками, и кастелян сразу же продолжил пояснять:

– Кроме нас, с Северного пути должен отправить брата-рыцаря и Высокий утес. Вам стоит соединиться с ним в Межпутье и уже вместе по дороге Ванов отправляться на север. Пройдя через ванские княжества, вы как раз окажетесь у границ Нового берега. Однако до меня долетали вести, что некоторые князья-иноверцы ополчились против всех верных теосцев. Так что будьте осторожны. К тому же, возможно, вам стоит, как только окажетесь у Среднестоля, повернуть на восток и добраться до Златограда. Хоть этот злосчастный город уже давно прогнил в верованиях ванов, там можно достать судно, с помощью которого будет легко преодолеть воды залива Первого шага.

– Но найдется ли у нас золото, чтобы купить корабль? – разумно уточнил Эдмунд.

Кастелян цокнул языком и безрадостно покачал головой:

– К сожалению, казна замка уже совсем опустела – мало кто ценит наш труд на благо всех живущих по воле Создателя. Может быть, в замках братства на Имперском материке и найдется золото на корабль, но здесь у нас его нет, – с нескрываемой досадой ответил брат Миттерихт. – Но надеюсь, что Создатель будет к вам благосклонен, и вы сможете пересечь земли ванов.

– Мы сделаем все, чтобы помочь народу Теоса, – уверенно заявил брат-рыцарь.

– Я знаю. А теперь ступайте и готовьте лошадей – уже сегодня вам следует выдвинуться в путь, – приказал кастелян.

Дорстан и Эдмунд поклонились, после чего покинули малый чертог. Однако не успел сержант закрыть дверь, как его вновь подозвал к себе брат Миттерихт.

Когда Дорстан вернулся, кастелян что-то искал в большом сундуке, стоявшем за его столом. После недолгих поисков смотритель замка достал какой-то сверток, положил его на стол и аккуратно размотал. Руки Миттерихта мешали Дорстану разглядеть тот маленький предмет, что, скорее всего, годами таился в этом свертке.

– Дорстан, не окажешь ли ты мне маленькую услугу? – голос кастеляна стал заметно мягче, чем обычно.

– Все, что в моих силах, и на что есть воля Создателя, я выполню, – заверил его сержант, до сих пор пытаясь понять, что Миттерихт скрывал в своих ладонях.

– Я лишь попрошу тебя передать брату Аверу одну вещь, – с маленькой искринкой в глазах сказал смотритель замка, открыв ладонь – на ней лежал золотой перстень с изображением птицы.

Дорстан порядком смутился:

– Но ведь всем, кто вступает в братство Красных всадником, следует отказаться от всего того, что было у них до принятия обета. И ни одному брату не следует хранить какие-либо ценности и украшения.

– Ты говоришь как истинный брат Красных всадников, – без какой-либо наигранности похвалил Дорстана кастелян, – но это нечто большее, чем просто красивый перстень. Я знаю, что брат Эдмунд точно бы отказался, но ты-то можешь мне помочь?

– Но ведь это противоречит обету! – настороженно произнес сержант. Казалось, что во всем происходящем есть какой-то подвох: «Не может ведь пусть и не самый ярый, но очень опытный Красный всадник, служивший в братстве не один десяток лет, все это время не следовать обету?!»

– Такова правда, но у меня нет другого выхода: я уже стар, а перстень должен оказаться в руках достойного наследника, – кастелян начал ходить из стороны в сторону.

Дорстан заметил: движения кастеляна стали дергаными, а на лице от волнения выступил пот. На памяти сержанта, такое случилось с Миттерихтом впервые за все шесть лет службы в Древнем оплоте.

– Но ведь не может все так закончиться, – нервно теребя короткую темную бороду, продолжал кастелян, – шесть лет назад я совершил ошибку, но не намерен совершить ее вновь. Кольцо должно быть передано брату Аверу.

– Но я не могу!

Брата Миттерихта все больше охватывала тревога, он схватился за голову, но тут внезапно остановился, после чего прикоснулся рукой к брату-сержанту.

– Я ведь помню, ты ведь был моряком на том когге, на «Пляшущей девице», верно? – уточнил кастелян, но не став ждать ответа, сразу же продолжил: – Я ведь помню, как вы перевозили нас из Когтя Грифа сюда…

Дорстан еще сильнее опешил. До того злополучного плаванья, когда он оказался выброшенным на берег Матрилокии, «Пляшущая девица» не один раз пересекала Великое море. И иногда, среди тех, кого они перевозили, встречались и рыцари, и братья Красных всадников. Но как мог его, простого моряка, заметить кастелян, которого не было на борту во время того злополучного последнего путешествия когга?! На этот вопрос он не мог найти ответа.

Дорстан вновь взглянул на брата Миттерихта. Теперь тот стал больше похож на старика – от смятения его плечи опустились, а крепкое тело потеряло свою могучую стать. Дорстану вдруг стало жаль кастеляна. Он робко взял его руку, и, сам не понимая, что делает, взял перстень, после чего отпрянул от Миттерихта. Единственное, что он выжал из себя, было короткое: «Я доставлю перстень».

Тут же кастелян изменился в лице, он вновь стал напоминать отважного ветерана, видавшего не один десяток битв. Он выпрямился и неожиданно приобнял Дорстана, что еще больше озадачило сержанта.

Но нежность быстро ушла, и вернулась прежняя жесткость. Кастелян Древнего Оплота, стерев с лица выступивший пот, жестом приказал Дорстану идти, и тот незамедлительно выполнил указание. Только когда брат-сержант уже скрылся из виду, закрыв за собой дверь малого чертога, Миттерихт позволил себе тихо произнести:

– Да благословит тебя Создатель, Дорстан! Ты и не знаешь, какую услугу оказываешь всей Империи…

Только спустившись с вершины донжона, Дорстан позволил себе разжать руку и рассмотреть предмет, доверенный ему кастеляном. Это был простой золотой перстень с выгравированной птицей. Правда, Дорстан так и не смог понять, с какой именно. Все это навело его на не самые приятные мысли: кастелян нарушил обет, сохранив это кольцо у себя, а Дорстан, вместо того чтобы сообщить об этом главе братства, пообещал Миттерихту пронести перстень через сотни миль и доставить его другому брату Красных всадников. Получалось, что Дорстан сам нарушает обет.

Когда рыцарь или простолюдин решает посвятить всю свою жизнь служению Создателю, защите детей Теоса, он должен отказаться от всего, что связывало его с прошлой, мирской жизнью. Все, что остается у братьев – лишь имя и висящая на шее стрела – символ веры каждого, кто чтит Создателя. После принятия обета братства, будь то Черного союза, братства Красных всадников или же братства Отважных, воин получает одеяния и оружие, которые будет носить вплоть до своей кончины. Новоиспеченные братья должны забыть обо всех земных радостях, обо всех украшениях и празднествах. Вся их служба теперь – охранять покой тех, кто не может себя защитить от притязаний иноверцев.

Но почему же Миттерихт позволил себе сохранить напоминание о своем прошлом? Дорстан никак не мог найти ответа на этот вопрос. Но еще больше его терзало то, что он сам не знал, почему согласился исполнить просьбу кастеляна, с которым никогда не имел действительно братских отношений. Не мог ведь Дорстан нарушить законы братства только потому, что хранитель Древнего Оплота вспомнил о «Пляшущей девице»?!

От размышлений Дорстана отвлек шум стремительно приближающихся шагов. Он быстро спрятал перстень в поясной сумке и в спешке направился в общую спальню, чтобы собрать свои немногочисленные пожитки. Пройдя по темным каменным коридорам, Дорстан очутился в длинной, но очень низкой комнате, где даже не самому рослому человеку приходилось следить, чтобы не удариться о потолок головой. Здесь находились спальные места половины жителей Древнего Оплота, еще двадцать человек проводили ночь в такой же зале на другом этаже замка.

Дорстан прошел вплоть до своей «кровати», которой служил старый набитый соломой тюфяк. Возле него в небольшом льняном мешке хранились все его вещи: пара шосс, чистые рубахи, красный плащ и самое ценное – не раз ремонтированная, но все еще способная держать удар кольчуга.

Зная, что даже сейчас Северный путь, соединяющий Теонию и Митридиатию, – не самое безопасное место, Дорстан решил не пренебрегать защитой и сразу надел кольчугу, поверх которой накинул плащ алого цвета. Дорстан носил его с честью, ведь среди гарнизона Древнего Оплота было всего пять братьев-рыцарей и четыре брата-сержанта, что имели право облачаться в алый плащ Красных всадников.

Собрав все остальные вещи и предусмотрительно завернув перстень кастеляна в единственный платок, Дорстан отправился в оружейную, где получил свой довольно потрепанный бацинет, меч, нож и красный щит с белой стрелой. Копья хранились на другом складе, расположенном у конюшни, куда Дорстан и отправился.

Массивная деревянная конюшня занимала почти треть внутреннего двора замка. По пути к ней Дорстан заметил мечущегося то в одну, то в другую сторону белобрысого паренька возрастом примерно тринадцати лет. То был послушник братства Тарвин, брат-оруженосец и помощник Эдмунда. Сейчас Тарвин лихорадочно готовился к предстоящему походу, загружая съестные припасы на свою лошадь.

Не обращая особого внимания на молодого оруженосца, Дорстан вошел в конюшню и добрался до стойла, где отдыхал рослый пепельно-вороной жеребец, которого Дорстан впервые оседлал еще в битве на Красной реке. С тех пор брату-сержанту так и не удалось найти подходящее имя для своего коня, но, некоторые братья говорили, что оно к лучшему – Красному всаднику не пристало привязываться к своей лошади, ведь в любой битве можно ее потерять. Порадовав коня свежей морковью, Дорстан вывел его из конюшни, предварительно установив седло. Но перед тем как сесть на жеребца, отправился за копьем, не забыв по пути наполнить свою кожаную флягу чистой водой из колодца.

Закончив все приготовления, Дорстан оглянулся в поисках своих спутников – Эдмунд и Тарвин уже были на конях, готовые в любой момент двинуться в путь. Вороной боевой скакун брата-рыцаря также был на привязи у юного оруженосца. Лошадь же самого Тарвина была загружена припасами на долгий путь, то же самое можно было сказать и про коня, на котором грозно восседал брат Эдмунд.

Увидев уже собравшегося в дорогу Дорстана, Эдмунд жестом подозвал его к себе. Быстро вскочив на своего коня, брат-сержант подъехал к старому другу.

– Я смотрю, ты уже готов выдвигаться в путь, – произнес брат-рыцарь. – Даже, кажется, не собираешься скучать по Древнему Оплоту…

– Брат Красных всадников должен лишь заботиться о защите верных теосцев, ему неведома привязанность к чему-либо.

Эдмунд усмехнулся, и на его испещренном шрамами лице появилась улыбка:

– Верные слова, брат.

Вместе Красные всадники направились к воротам. Дорстан окинул взглядом Древний Оплот: двоякое чувство охватило сердце воина – хоть ему уже давно хотелось покинуть замок, он не был готов попрощаться с ним навсегда. За шесть лет он привык к этим каменным стенам и к невысоким, украшенным зубцами башням, и, несмотря на свои же слова, он все же подозревал, что будет тосковать по этому месту и с благоговением вспоминать дни, проведенные здесь.

Но только Создатель знает, куда судьба направляет его верных воинов. Может быть, она еще приведет Дорстана к знакомому очагу в замке на Северном пути. Но пока его дорога лежит в земли ванов – иноверцев.

Перед братьями Красных всадников отворились массивные замковые ворота, и им открылся вид на огромное травяное море, которое разрезала одинокая широкая тропа. Легкий южный ветер дул со стороны Кровавого залива, чей берег был всего в миле от Древнего Оплота. Где-то вдалеке возвышались три горы, из камня которых сотни лет назад был построен Высокий утес – главный замок братства на Северном пути. К нему и вела единственная дорога.

Попрощавшись с братьями, всадники молча покинули пределы Древнего Оплота и неспешно повели коней через степь, раскинувшуюся на весь Северный путь. Оказавшись в пяти фарлонгах от замка, Дорстан последний раз насладился его видом. Но неожиданно на самой вершине донжона он заметил бритую голову брата-кастеляна, наблюдавшего отдаляющимися от замка Красными всадниками.

Глава II
Высокий Утес

Жаркое осеннее солнце уже клонилось к земле, когда путники устроили второй за день привал. Прохладный морской бриз разбавлял духоту, что нависла над бескрайними полями северного берега Кровавого залива. Это спасало едущих по голой степи братьев, вынужденных ради собственной безопасности путешествовать в кольчугах. Однако к вечеру дующий с моря ветер утих, и продолжать странствие стало совсем невмоготу.

– Дождемся, пока солнце зайдет за горизонт, а потом уже доберемся до Высокого Утеса, – объявил Эдмунд, слезая с коня.

До важнейшей твердыни братства Красных всадников на всем восточном континенте оставалось не более десяти миль, так что, если по пути не появятся какие-либо препятствия, уже эту ночь странники встретят в крепких стенах каменного замка. Единственным, что могло вызвать опасения у воинов Создателя, было то, что за все время пути им не встретилось ни одного путешественника. Обычно хотя бы один караван за день да проходил у стен Древнего Оплота, а уж осенью, когда поспевает новый урожай, по Северному пути непрерывно тянутся вереницы из повозок, везущих плоды, которыми Теос одарил своих последователей.

Но эта жаркая и сухая осень выдалась крайне скудной на дары земли, и количество караванов, идущих из Теонии на восток, заметно сократилось. За последние дни Дорстан припомнил лишь два обоза: один перевозил товары с самого Имперского материка, а второй, совсем уж захудалый, мог предложить лишь ящики, груженные морковью, капустой и прочими овощами.

Кроме того, еще давно братья Красных всадников заметили, что все меньше и меньше паломников направляются в Митридиатские земли, где верующие в Создателя обрели свой первый дом. А ведь после освобождения императорами Митридиатии земель их предков тысячи пилигримов вышли за Великую черту, что десятки лет служила стеной, разделяющей миры теосцев и асмалитов – иноверцев. Между тем именно для того чтобы защищать странников, желающих увидеть ослепительное великолепие и мощь древних храмов Аихирима, император Аскилат II отдал в вечное владение братству Красных всадников замки Северного пути. Но как бы ревностно ни исполняли братья свой долг, все реже на длинном тракте встречались путники, а вместе с тем редели и ряды всадников с алыми плащами – ветераны старели, а молодых забирала вечная война с неверными. И хоть после битвы на Красной реке и наступило долгожданное перемирие между Великим автхаатом и Митридиатией, противоборство теосцев с врагами Создателя не закончилось.

– Эта жуткая жара совсем меня измотала! – еще совсем детским голосом пожаловался спешившийся Тарвин. – Может, уже можно снимать броню?

Было видно, что его кольчуга была предназначена для гораздо более рослого и крепкого воина. На худощавом брате-оруженосце она свисала вплоть до середины голени, из-за чего Тарвину приходилось подвязывать кольца кольчуги, а также надевать под нее более плотный кафтан, что еще более усугубляло его самочувствие.

– Тебе еще не приходилось в знойный летний полдень идти в бой, – иронично подметил брат Эдмунд. – Только испытав жар битвы, ты сможешь понять, насколько приятней принимать удар на кольчужное полотно, а не на голую кожу…

– Но за вечер ничего же не произойдет?! – возмутился мальчишка. – А чуть что, можно пришпорить коня и галопом донестись до Высокого Утеса…

– И назваться трусом, что бросился в бегство, – сердито закончил за оруженосцем брат-рыцарь.

Тарвин виновато склонил голову, но Эдмунд не собирался его ругать. Только спросил:

– Ты давно последний раз смотрел на карту?

– Перед тем как выходить в поход, ты приказал мне для этого пойти к брату Родрихту, – ответил Тарвин.

Родрихт был братом-картографом в Древнем Оплоте, обучавший всех жителей замка. Дорстан довольно часто бывал у него, ибо еще со службы на когге сохранил любовь к изучению главного инструмента навигатора. А вот молодого оруженосца это дело не особо интересовало, и лишь по наставлению старших Тарвин посещал престарелого картографа.

– А не подскажешь ли мне, что за города лежат к северо-востоку от нас?

Сначала Тарвин немного призадумался, а затем, нахмурив брови, сказал:

– Но ведь там ничего нету, кроме гор…

– А почему же на картах там ничего не значится? Ведь везде же есть города, есть люди…

Мальчишка в растерянности присел и, не зная, что ответить, грустно пожал плечами. Брат Эдмунд решил дать ногам отдохнуть и тоже уселся рядом.

– То, что на картах есть белые пятна – лишь знак того, что огромная опасность ожидает тех, кто рискнет углубиться в неотмеченные на бумаге земли. К северо-востоку от наших замков, – Эдмунд указал направление, – лежит земля асмалитов, да только не тот Великий автхаат, что был разгромлен Союзом Теоса, а другие малые царства неверных. Они гораздо более дикие и жестокие, так что любого, кто попробует пересечь их края, ждет неминуемая смерть. Но, как ты сам уже знаешь, неверные иногда устраивают походы сюда, на Северный путь, чтобы поживиться плодами труда теосцев. А наш долг каков? – по-наставнически спросил Эдмунд.

– Защищать от них верных сынов Создателя, – закатив глаза, неохотно повторил Тарвин всем Красным всадникам известную истину.

– Верно. И для того чтобы защитить, мы носим кольчуги, даже когда кажется, что рядом нет угроз, ведь в любой момент враг может появиться из ниоткуда.

Вдруг давно стихший ветер вновь проявил себя, но только теперь он дул с востока, а вместе с так нужной путникам прохладой он принес топот конских копыт. Дорстан устремил свой взор на восток: посреди благоухающих степных трав на расстоянии в несколько фарлонгов был виден несущийся к братьям во весь опор всадник в алом плаще. Его заметил и Эдмунд, не на шутку встревожившийся этим зрелищем и незамедлительно приказавший седлать коней.

Путники уже через миг оказались на своих скакунах, а брат-рыцарь в предчувствии опасности уселся на боевого жеребца, обнажив свой клинок. Всадник был в сотне-другой шагах от отряда, когда Дорстан смог его детально рассмотреть: скорее всего, это был такой же брат-сержант, ведь на его правой руке не было красной повязки – знака рыцаря братства. Его шею обволакивал пурпурный льняной капюшон, поверх которого свисали длинные черные волосы – постоянно озиравшийся всадник был явно обеспокоен не жарой, а чем-то гораздо более серьезным.

Приблизившись к маленькому отряду, брат-сержант остановил коня и, дав себе чуть-чуть отдышаться, даже не представившись, поспешил предупредить:

– Братья, скорей отправляйтесь в замок, – с огромным усилием преодолевая дрожь в голосе, сообщил всадник, – я только что видел Высокого духа!

– Брат, но как это получилось?! – засомневался Эдмунд, однако всадник не услышал вопроса – пыль от копыт его лошади уже поднималась вверх по дороге к Высокому Утесу.

Тройке путников не оставалось ничего другого, кроме как внять предупреждению и вслед за ускакавшим братом направиться в твердыню. Оставшиеся десять миль братья преодолели еще до того, как солнце на четверть зашло за горизонт. Все время пути всадники провели в тревожном молчании. Эдмунд серьезно обеспокоился, услышав не самую приятную весть, и, как бы он ни старался скрыть свои чувства, в его взгляде была заметна тревога.

Дорстан, за шесть лет в замке отвыкший от настоящих передряг, тоже был встревожен, но все еще не мог поверить, что такое может произойти – Высоких духов призывают словоносцы асмалитов для того, чтобы те помогли им в сражениях, но зачем вызывать посланцев их Всесущего бога в поля Северного пути?

Но острее всех новость принял молодой Тарвин, никогда не видевший воочию этих творений асмалитских жрецов, но много что читавший о них в книгах из библиотеки Древнего Оплота. Взволнованный брат-оруженосец часто оглядывался, боясь найти в темнеющей дали всполохи света, что зачастую становились губительными для теосцев. С каждым мгновением лицо Тарвина все больше бледнело, а в глазах все отчетливее читался всепоглощающий страх.

К тому времени, когда в монолите возвышающейся над просторной степью небольшой горной цепи появились очертания крепости, оруженосец Эдмунда выглядел как восставший мертвец – лишь одно упоминание о Высоких духах довело молодого послушника до ужасного состояния. Вид высоких башен выдолбленной в камне цитадели немного успокоил Тарвина, но только после того, как путники оказались за крепкими стенами твердыни братства, он позволил себе расслабиться.

Высокий Утес, небольшой, но хорошо укрепленный замок, башни которого упираются в прозванные за свой оттенок «Мрачными» скалы, встретил путников полностью готовым к бою. Темноволосый брат-сержант донес гарнизону весть об опасности, и на стенах уже стояли подготовленные к бою лучники и арбалетчики братства. Первым, кто повстречал Дорстана и его спутников, оказался брат-священник, стоявший посреди внутреннего двора и громко читавший молитву. Как только он закончил, прежняя тревога оставила всех, кто был в замке. Даже бедный Тарвин будто бы ожил и порозовел, а на его губах вновь заиграла легкомысленная юношеская улыбка. Закончивший литургию священник подошел к только начавшим разгружаться Красным всадникам и представился братом Эрвином.

– Я попрошу вас, братья, проследовать за мной. Кастелян Аверон ждет, – сообщил он.

Перед тем как отправиться вместе с Дорстаном за служителем веры, Эдмунд приказал своему брату-оруженосцу отвести всех лошадей в конюшню и приглядеть за тем, чтобы их сытно покормили. Мальчик, ничего не говоря, смиренно принялся за работу.

Брат-священник повел гостей на второй ярус цитадели, где в центральной башне, нависающей над внутренним двором, уже расположился хранитель Высокого Утеса и брат-сержант, принесший весть о гуляющем по просторам Северного пути Высоком духе. Едва завидев поднимающихся по башенной лестнице Эдмунда и Дорстана, вестник вскочил с места и сразу же обратился к ним:

– Приношу свои извинения за то, что нарушил устои и не представился во время нашей первой встречи. Видит Создатель: я не хотел вас оскорбить и лишь был вынужден это сделать, – торопливо начал сержант. – Меня зовут брат Торвис, надеюсь, теперь я смогу узнать и ваши имена?

– Конечно, – без какой-либо неприязни ответил брат-рыцарь, – на той дороге ты повстречал братьев Красных всадников Эдмунда, Дорстана и Тарвина. Правда, последний сейчас ухаживает за конями, так что с ним тебе еще предстоит познакомиться.

– Разумеется, как только будет угодно Создателю.

Но тут от бойницы, смотрящей на восток, оторвал свой зоркий взгляд брат Аверон, кастелян Высокого Утеса. Красные всадники прекратили разговор и почтительно поклонились.

Хранитель твердыни был живой легендой, одним из старейших братьев Красных всадников. Он был тем, кто первым отправился с малым отрядом за Великую черту, еще до того, как митридиатский император вместе с основными силами прибыли на берега Кровавого залива. Брат Аверон участвовал во многих великих сражениях, как на Имперском материке, так и здесь, в восточных землях, а в битве на Красной реке именно он держал знамя Красных всадников подле Старшего брата Михельса.

Несмотря на то что со дня его первой битвы прошло уже больше пятидесяти лет, кастелян Высокого Утеса до сих пор не утратил своего величия. Одним своим видом он вызывал глубокое уважение у братьев и неодолимый страх у врагов. Множество шрамов украшало его скуластое лицо, а пышная седая борода лишь подчеркивала всю его мощь.

– Брат Эдмунд, брат Дорстан, рад вашему прибытию, да благословит вас Создатель, – пристально осмотрев пришедших, безошибочно определил их кастелян. – Прошу, присаживайтесь.

После того как собравшиеся расположились на скамьях, и только он один остался на ногах, хранитель Высокого Утеса сразу же спросил:

– Итак, не встречался ли на вашем пути Высокий дух, о котором оповестил брат Торвис?

– Нет, брат Аверон, нам благоволил Создатель, что укрыл нас от встречи с исчадьем неверных, – зажав в кулаке теосскую стрелу и мысленно благодаря всетворца, ответил Эдмунд.

– Хм… – задумался кастелян, – а что ты думаешь о бродящем по степям порождении иноверцев, брат Эрвин?

Священник, хоть и был довольно молодым, что свойственно мудрым, не стал сразу опровергать, казалось бы, невозможное. Немного поразмыслив, он лишь покачал головой:

– В нашем мире могут произойти различные вещи, на что есть воля Создателя. Возможны даже те из них, что несут только горе и бесконечные муки Его детям.

Такой ответ не устроил Аверона, но, отдавая должное рассудительности замкового священника, кастелян не стал требовать от него другого.

В башне наступило долгое молчание. Слишком уж невообразимым казалось появление Высокого духа на Северном пути, но долгом Красных всадников всегда была защита странников от всех угроз, что идут с востока и севера, и кастелян обязан был принять меры против нежданного гостя.

– Брат Торвис, передай брату Вергу, чтобы он удвоил дозоры этой ночью. Я не хочу спящим встретить воинов неверных или их скверных духов, – распорядился хранитель твердыни.

После того как брат-сержант покинул башню, кастелян позволил себе тяжело вздохнуть и сказать:

– Не знаю, не ударили ли в голову нашему брату порождения тьмы, но чутье, подаренное мне Создателем и еще ни разу не подводившее, говорит о другом… – произнес кастелян. – Эх, если бы только это отродье асмалитов было нашей проблемой! – посетовал кастелян, как внезапно вспышка света промелькнула в бойнице, и послышались крики дозорных.

Немедленно брат Аверон выбежал на стену, где к нему тотчас подскочили двое братьев-послушников, один из которых лихорадочно возвестил о произошедшем: в нескольких милях на юго-восток от Высокого Утеса появился яркий сгусток света и тут же пропал в начинающихся сумерках. В гневе кастелян ударил кулаком по зубцу стены и, свирепо кинув взгляд на восток, вернулся в башню, проклиная порождение неправедной веры.

– Похоже, что все-таки слова брата Торвиса верны, – с неудовольствием отметил замковый священник.

Возвратившись, брат Аверон вновь встал у бойницы и, собравшись с мыслями, произнес:

– Все не так просто, – начал кастелян, – все далеко не так просто. Неверные решили вновь испытать верность братства Красных всадников Создателю, и у них это получится. А точнее, у него…

Пока Дорстан так и не осознал, что происходит. По удивленно-беспокойному лицу Эдмунда он лишь понял, что брат-рыцарь сам не в состоянии помочь своему товарищу. Единственным, кто не потерял самообладания после слов хранителя твердыни, был священник, тихо читавший молитвы.

– Брат Эдмунд, – внезапно окликнул рыцаря кастелян, – брат Миттерихт ничего не сообщал тебе о Черной Цитадели?

– Лишь только то, что ее собирался возводить на западном краю гор Верных некий словоносец, – немного задумавшись, смутно припомнил брат-рыцарь.

– Значит, пока лишь мы об этом знаем, – с сожалением сказал кастелян, после чего вновь уточнил у Эдмунда: – А куда вы держите путь, братья? Не на Новый берег ли ведет вас Создатель?

– Именно так, брат Аверон, – подтвердил рыцарь братства.

– Брат Веринг уже отправился в Межпутье, там вы сможете с ним встретиться. Но боюсь, по дороге на запад вам следует быть осторожными, ибо этот фанатик с земель за горами, как и рассказывали странники, несет великие бедствия верным теосцам, – похмурел кастелян. – Я не люблю слухи, что ходят по берегам Кровавого залива. Но сейчас они, видно, не врут: у края гор Верных недавно была воздвигнута крепость – Черная Цитадель. То была воля словоносца Акулеева, что вышел за Великие Степные врата8 вместе с теми, кто был верен ему. Говорят, что Акулеев ведет людей из самых дальних и диких автхаатов и собирается погубить всех, кто не станет преклонять колени перед его ложным богом…

– Но мало ли было таких жрецов, что, угрожая теосцам, погибли по воле Создателя? – решился спросить Дорстан, зная, что все прежние походы асмалитов заканчивались под Великой чертой.

– Все неверные, что жаждали смерти народу Теоса, сами находили свою гибель, – ответил за кастеляна брат-священник.

– Но сказания о всемогущих силах, что им подвластны, всегда оказывались ложью, – молвил хранитель цитадели. – А след этого словоносца мы только что узрели…

Завидев всеобщее непонимание, кастелян разъяснил:

– Были вести, что Акулеев не простой адепт ложной веры – призванные им Высокие духи могут днями бродить по этой земле, что не под силу даже асмалитским Стражникам Писаний, сильнейшим из словоносцев.

В голове у Дорстана все начало проясняться, но это лишь больше смутило Красного всадника – до этого он ничего не слышал о словоносце с северо-востока. Теперь же исчадья этого пророка ложной веры бродят по Северному пути, а братья всерьез опасаются жалкого иноверца.

– …но как же братству Красных всадников покарать неверного?! – от размышлений сержанта отвлек вопрос молчавшего до этого момента Эдмунда.

Хранитель Высокого Утеса скрестил руки на груди и задумался. За долгие годы, проведенные в братстве, он накопил столько знаний о борьбе с асмалитами, что лишь Старший брат Михельс превосходил его в этом. Но этого сейчас было мало. Конечно же, в голове у престарелого Красного всадника мелькнула мысль созвать знамена братства, но его безошибочное чутье подсказывало, что не такое решение дарует победу. Следующей возникла идея собрать славных рыцарей со всех верных Создателю земель, но, памятуя о мире, что был установлен между Союзом Теоса и Великим автхаатом, кастелян отмел и такой ход – если Митридиатия, Теония и Имперские земли отправятся в поход на северные земли асмалитов, Великий автхаат вновь ополчится против всех западных королевств, а западные владыки не захотят нарушать хрупкое перемирие. Ибо хоть война с неверными священна, она жестока и кровава, и много горестей познают теосцы до того, как обретут победу.

– С того дня, когда мы отправились из-за Великой черты, чтобы захватить этот замок, я редко когда искал чьего-либо совета, – наконец начал брат Аверон, – но сегодня, ради самого Создателя и его сынов, это необходимо. Брат Эрвин, – обратился он к замковому священнику, – завтра с рассветом вместе с братьями, что идут на север, отправляйся к Межпутью, а затем доберись до Сердца Грифа, где ты и найдешь для нас верное решение.

Эрвин, все осознав, молча кивнул головой.

– Ну а вам, братья, следует отдохнуть перед долгой дорогой, – теперь кастелян повернулся к Эдмунду и Дорстану. – В братской спальне вы найдете себе кров на ночь, а в трапезной, как и полагается, сможете вдоволь наесться.

Глава III
Прах в степи

Первые лучи рассвета застали Дорстана и его спутников уже готовыми выдвигаться из Высокого Утеса. Запасы воды и еды были пополнены, а кони, отдохнув после вчерашнего перехода, рвались продолжить путь. Не смея задерживаться в цитадели братства, Эдмунд скомандовал выдвигаться на запад.

Присоединившийся к отряду брат Эрвин, как и подобает священнику, был облачен в темно-синюю рясу с длинным капюшоном. Оружия, кроме, разве что, походного ножа, у него не было. Его мечом и щитом должны были стать Красные всадники.

Стоявшая вчера духота рассеялась под порывами ветра с моря, так что теперь путешествие по безбрежной равнине не было таким тяжелым. Пустынные степи не предвещали путникам беды, однако странники не забыли произошедшее вчера, а потому следили в оба за кромкой горизонта. Первое время ехали молча, но вскоре Эдмунд решил разрушить тягостную тишину.

– А не опасно ли единственному брату-священнику покидать Высокий Утес? – спросил он у Эрвина.

Тот нисколько не удивился вопросу и спокойным голосом ответил:

– На все воля Создателя, брат мой. Если мое отбытие из твердыни ему угодно, значит, такова часть его Великого Замысла. И не стоит забывать, что крепость братства под надежной защитой – с тех пор как ей управляет брат Аверон, ей не страшна ни одна напасть.

– Но зачем отправлять на другой материк ревнителя веры ради лишь того, чтобы спросить совета? Можно же послать голубя или гонца? – с недоразумением взглянув на священника, вклинился Тарвин.

Эрвин, перед тем как ответить, впал в долгие раздумья. И хоть на его лице никак не отражался ход мыслей, его спутникам стало ясно, что поручение кастеляна Высокого Утеса не было таким простым, как изначально казалось. Еще тогда каждого из них смутили слова кастеляна о миссии их попутчика, и всем хотелось бы незамедлительно узнать ее суть.

– Что ж не буду тянуть, братья мои. Брат Аверон отправил меня в Небесный храм, – поведал священник.

– К самому Великосвященнику? – удивленно уточнил Дорстан.

– Да, – кивнул Эрвин, – к тому, кто ближе всех к Создателю и кто несет его свет, озаряющий весь мир.

Это новость изрядно удивила Красных всадников. Дорстан не помнил, что в последнее Красные всадники обращались к самому Великосвященнику – вернейшему из сынов Создателя, пастырю, ведущему весь правоверный народ к исполнению Великого Замысла. Именно для этого и был послан брат Эрвин в Сердце Грифа – в столицу падшей Империи, где и находится Небесный храм – обитель Великосвященника.

Если все так, то Высокий дух на Северном пути – всего лишь предтеча грозящей опасности. Но если кто-то и сможет помочь Красным всадникам с внезапной напастью, то это точно будет именно Великосвященник, чьей волей в незапамятные времена братство и было создано.

От раздумий Дорстана отвлек встревоженный крик Тарвина, увидевшего на дороге темный силуэт, всего в нескольких фарлонгах от странников.

Эдмунд мигом схватился за меч и приказал приготовиться к бою. Все братья, даже Эрвин, выхватили оружие и взяли в руки щиты, и каждый стал высматривать степные просторы в поисках угрозы. Однако, ничего не приметив, отряд поспешил к темному силуэту. По мере приближения очертания становились более явными – теперь было понятно, что это сразу несколько фигур. Оказавшись в сотне шагов от них, Дорстан смог различить двух человек и одну лошадь. Но для того чтобы в этом убедиться, пришлось приблизиться почти вплотную, ведь все тела были пожраны огнем, как будто молния ударила в них.

Оказавшись перед обугленными трупами, путники застыли на месте, не в силах вымолвить и слова. Затем Эдмунда, Дорстана и Тарвина накрыла волна печали, и даже брат-священник почувствовал дрожь по всему телу. Несколько придя в себя, среди пожитков погибших, разбросанных рядом, путники обнаружили два красных щита с белой стрелой.

– Узнаю вещи и оружие брата Веринга и его оруженосца Лейтора, – преодолев оцепенение, сокрушенно сообщил Эрвин. – Они должны были вместе с вами отправиться на Новый берег.

Сами трупы было затруднительно опознать: вся одежда, кожа и волосы на голове были полностью сожжены, но ни у кого не возникло сомнения в том, что священник правильно опознал погибших. И хоть, кроме Эрвина, их несколько раз видел только Эдмунд, все без исключения чувствовали скорбь. Смерть любого Красного всадника – горе для всего братства.

– Я помню лишь однажды, как видел такие тела… – спешившись и припав на колени к погибшим братьям, сказал Эдмунд, – Высокие духи…

Тарвин, услышав слова брата-рыцаря, побледнел еще сильнее, чем вчера. Все самые жуткие рассказы об исчадьях иноверцев воочию предстали перед молодым оруженосцем.

– Брат Эрвин, что нам лучше сделать с телами погибших? – обратился к священнику Эдмунд.

Ревнитель веры, вернув свое прежнее хладнокровие, осмотрел останки:

– Души наших доблестных братьев уже в Небесном краю, но для того, чтобы они обрели покой, земля должна взять когда-то явленные Создателем тела.

– Я боюсь, брат Эрвин, что мы не сможем донести их прах до Высокого Утеса или до Межпутья. Нам придется похоронить их здесь, – объявил едва возвративший себе самообладание рыцарь, на что священник, согласившись, кивнул.

Следующие несколько часов Дорстан провел, раскапывая сухую земную твердь, стараясь не думать о покойниках. Но, как бы он ни старался отвлечься работой, безрадостные мысли все равно лезли ему в голову: не успел отряд пройти хотя бы Северный путь, как уже были потеряны два брата, и ведь дальше дорога будет лишь опасней. На мгновение брату-сержанту захотелось вернуться в Древний Оплот и провести на службе в замке всю оставшуюся жизнь. Но долг Красного всадника – защищать теосцев там, куда тебя отправит братство. И Дорстан должен добраться до Нового берега, и лишь там он будет волен погибнуть в битве за родную веру. Иначе же его ждет бесславие и бесчестье при жизни и небытие – при смерти.

Уже вскоре в две неглубокие могилы положили тела верных воинов Теоса. Дабы почтить память собратьев, Красные всадники встали на колени, а брат Эрвин начал прощальную речь:

– В неравном бою во имя Теоса отдали свои жизни два брата Красных всадника. Брат-рыцарь Веринг и брат-оруженосец Лейтор склонили свои головы, защищая верный Создателю народ. Красные всадники никогда не забудут своих братьев, что до последнего исполняли свой долг. Здесь, на Северном пути, им суждена была ужасная кончина, и они встретили ее, ибо такова воля Создателя. Теперь же их тела навеки останутся в земле, а их благородные души отправятся в Небесный край!

После этих слов брат Эрвин поднял руки вверх, тем самым помогая душам покинуть бренные тела, и начал вполголоса напевать заупокойную.

Тот тихий звук напомнил Дорстану тот день, когда он последний раз слышал погребальную молитву. На поле за Красной рекой была выкопана огромная братская могила, где были упокоены сотни павших Красных всадников. Дорстан вместе с Эдмундом, так же как и сейчас, стояли на коленях, пока братья-священники отправляли погибших в Небесный край. Но тогда новоиспеченный брат-сержант не чувствовал той тревоги, что жгла его душу сегодня. Тогда теосцы знали, что война окончена, и смотрели с надеждой на будущее, тогда как сейчас для Дорстана и его товарищей опасности только начинались.

Брат-священник, как всегда сохраняя хладнокровие, завершил погребальные песнопения. Когда могила была закопана, Дорстан почувствовал желанное успокоение, гнетущее его отчаяние ушло, а тревожные мысли забылись.

Пока Красные всадники воздавали последние почести своим павшим братьям, ветер понемногу обретал силу: приморский бриз сменился яростными порывами с востока. Закончив с погребением, путники готовились уже отправляться, когда назойливый шелестящий гул заставил их обернуться.

– О, милостивый всетворец! – только и успел произнести Дорстан перед тем, как ноги своевольно вонзили шпоры в круп лошади, и та, взвившись на дыбы, сорвалась с места.

В пределах мили от Красных всадников над степью парил Высокий дух, стремительно двигавшийся в их сторону.

– Галопом, к Межпутью! – прокричал Эдмунд, хоть нужды в этом не было: все и так во весь опор уже мчались по единственной дороге.

Страх, еще больший чем вчера, заполнил сердца теосцев. Только брат Эрвин оставался предельно спокоен – сомкнув очи, он шептал молитвы, призывая на помощь Создателя.

Всадники преодолели немногим больше двух фарлонгов, когда Высокий дух исчез из виду столь же внезапно, как и появился. В страхе оглядываясь по сторонам, странники так и не нашли таинственное и ужасающее создание, будто оно навечно испарилось.

Еще долгое время Дорстан, как и остальные, не мог убедить себя в том, что опасность миновала. Медленно продвигаясь вперед, Красные всадники постоянно следили за восточным горизонтом, а Эрвин продолжал читать молитвы. Лишь через две пройденные лиги9 испуг отступил.

Оставшиеся часы путешествия прошли в полном молчании. Никто не хотел что-либо говорить о случившемся: ни погребение собратьев, ни встреча с Высоким духом не радовали отправившихся в дальнее странствие. Оставалось лишь надеяться на волю Теоса, что в следующий трудный час придет на помощь своим сынам и оградит их от ненастья.

Через несколько часов движения рысью вдалеке появились очертания серых каменных стен. Солнце еще не завершило путь по небосклону, и брат Эдмунд, решив, что отряд успеет добраться на место до того, как закроются городские ворота, позволил лошадям перейти на шаг. Перед вратами брат Эрвин остановил всех и предупредил:

– В Межпутье нам придется распрощаться: вас дорога ведет на север, меня же – на юг, в Верноключ, откуда мне еще предстоит переправиться на Имперский материк. Ну а пока, давайте навестим брата Вихдора.

Глава IV
Дом в Межпутье

Уже начинались сумерки, когда измотанные Красные всадники подобрались к непомерно высокой в сравнении с остальными стенами воротной башне. Стоявшие на посту стражники, уже собиравшиеся закрывать врата на ночь, не задавая вопросов, пропустили воинов Создателя. Алые щиты и плащи странников говорили сами за себя, и все жители берегов Кровавого залива с почтением относились к их владельцам – все помнили те подвиги, что совершали братья Красных всадников во время возвращения Митридиатии. А многие из поселенцев, прибывшие сюда совсем недавно, часто сами получали помощь от братства.

Миновав Восточные врата, всадники углубились в чересчур широкие для такого небольшого города улицы. Их размах объяснялся тем, что город стоял на пересечении нескольких путей, по которым издревле вели торговлю как купцы государств Кровавого залива, так и предприимчивые торговцы из Ванских княжеств, к которым как раз вела дорога, начинающаяся у Северных врат Межпутья.

Пройдя через уже опустевшую рыночную площадь, занимавшую по меньшей мере треть от всего города, путники свернули на одну из немногочисленных маленьких улочек, ведущих к жилым постройкам. Здесь среди ухоженных деревянных жилищ обычных горожан стоял, на первый взгляд, довольно мрачный двухэтажный каменный дом, на стенах которого висели два красных стяга. Всадники проскакали через сводчатую арку, прилегавшую к дому, и очутились в крохотной конюшне, где едва бы поместились шесть лошадей. Но большего путникам и не требовалось: до их прибытия конюшня пустовала. Спешившись, Красные всадники привязали коней и направились к двери, ведущей в дом.

Пронзительный скрип старых засовов отозвался эхом в просторной полупустой комнате. Лишь рядом с камином у дальней стены послышалось невнятное бурчание. Красные всадники по очереди вошли в темную залу, где Дорстан сразу же встретился глазами с престарелым мужчиной, оторвавшимся от слежения за шаловливо играющим в очаге огнем, дабы узнать, что за гости появились в доме. Как только старец заметил красные плащи, свисающие с плеч путников, на изрезанном морщинами лице засияла дружеская улыбка.

– Братья, рад вас видеть в нашем скромном оплоте, – радостно начал старик, – брат Эдмунд, брат Эрвин, брат Дорстан… а тебя, брат, как звать? – завидев мальчишку и впав в ступор, не помня, встречались ли они раньше, решил все же уточнить старец.

– Брат-оруженосец Тарвин! – горделиво представился помощник Эдмунда.

– Аааа… Эдмунд, тебе все-таки удалось найти себе нового оруженосца?

– Да, брат Вихдор, – поклонился рыцарь, – и мы рады встретить тебя бодрствующим в столь поздний час.

– Видите ли, братья, я стал проводить вечера в созерцании всего случившегося со мной за кроткий век моей жизни, – тяжело вздохнув, пояснил брат Вихдор.

– Вспоминать старое всегда должно быть приятно, – сказал Эдмунд.

– О, нет, нет, все не так просто… А что вы стоите, братья мои, проходите, присаживайтесь поближе к очагу, – заметив, что путники до сих пор стояли возле двери в конюшню, старец показал рукой на несколько стульев, заботливо поставленных возле источника тепла.

Выбравшись из потемок, Красные всадники уселись в полукруг у камина и, расслабившись, приготовились к рассказу старого брата. Тарвин, подсевший ближе всего к очагу, даже вытянул руки, чтобы почувствовать приятный жар, источаемый углями. В свете огня Дорстан смог детальней рассмотреть брата Вихдора: когда тот встретил их лишь с одной лучиной в руках, он показался сержанту довольно хмурым, несмотря на радость, вызванную прибытием гостей. Но сейчас морщинистое лицо старика казалось мудрым и спокойным, а вместе с тем в уже утративших былой блеск глазах виднелись следы смирения и безмятежности.

– Когда я сижу здесь, перед этим очагом, вся моя жизнь начинает казаться мне лишь шуткой, – тем временем начал свой рассказ Вихдор, – но в этом есть только доля правды… Подумать только – простой мальчик, сбежавший из родного дома, от которого через пару лет под натиском орд с островов на западе не останется ничего, нашел себе призвание в братстве, что отказалось в свое время идти освободительным походом на его родину, – старец, похоже, говорил о событиях пятидесятилетней, если не больше, давности, о которых Дорстан мало что знал. Те темные годы, когда могучая Империя Теоса раскололась после нашествия западных орд, а часть земель Имперского материка была захвачена врагами, старались не вспоминать.

– Ах, да, прошу прощения, братья, – опомнился престарелый брат, – я совсем давно не встречал других Красных всадников – последнее время очень мало воинов останавливаются здесь, в пристанище братства в Межпутье. Поэтому мне и хотелось рассказать все то, что пронес сквозь недели моих дум, и я совсем забыл о законах братства и гостеприимства! Не желаете ли вы угоститься скромной вечерней трапезой?

Заинтригованные началом рассказа, даже испытывая неприятное покалывание в голодных животах, братья не захотели отвлекать старца на готовку еды. Даже Тарвин, который, несмотря на свою излишнюю стройность, любил сытно поесть, отказался от ужина.

– Ну, раз так, то я продолжу, – обрадовавшись, молвил старец. – Так… а на чем я остановился?

– Ты говорил о том, как погиб твой дом, – подсказал брат Эдмунд.

– Да, верно, – вспомнил Вихдор. – Итак, Красные всадники не решились сразиться с западными людьми орд, но я не ведал этого, и когда благородный брат-рыцарь Фравин нашел голодного меня в трущобах Кадингара10, я подумал, что сам Создатель явился предо мной, предложив руку помощи. И, став братом-оруженосцем, я сопровождал брата Фравина до самого конца, до обороны Скалы Вечных ветров. И все это время я слышал от моего наставника, что скоро братство отправится в мой родной край… Мы прошли с Фравином долгий путь, и я всегда считал его образцом честности и преданности служения Великому Замыслу Создателя… Но открыть мне правду решился лишь брат Аверон, после захвата Высокого Утеса. Покойный доблестный брат-рыцарь, которому я был безмерно предан, держал меня в неведении…

Дорстан заметил, как по щеке старика скатилась тонкая струйка воды.

– Я не знаю, что бы сделал другой на моем месте… – продолжал брат Вихдор. – Возможно, он бы покинул братство. Я жил мечтой вернуться на родину и вместе с братьями по оружию освободить ее от лап иноземцев. Но все мои надежды обрушились… Видимо, такова была воля Создателя…

Старик умолк. Его лицо оставалось все таким же девственно спокойным, но оно ни капли не передавало те терзания, которые вновь и вновь проживал престарелый Красный всадник.

– Но, забыв про мечту, я должен был сделать выбор, – после недолгого молчания снова заговорил старец. – У меня оставался долг перед теми, кто, казалось бы, меня предал. Но годы в братстве не прошли даром – я следовал пути благодеяний, что завещал мне наставник. Я не оставил борьбу во имя Теоса. Я продолжил дорогу Красного всадника, положил делу братства всю свою жизнь… И сейчас, держа в порядке эту обитель, в которую может заглянуть любой уставший брат, я все так же служу Создателю. И так все свое недолгое существование – уже скоро мне предстоит отправиться в Небесный Край, а я лишь только начинаю осознавать, что вся моя жизнь – всего-то насмешка надо мной самим. Я выбрал долг, а не справедливость, и хоть мне не приходиться терпеть неумолимую жажду изменить свой выбор, я понимаю, что моя судьба была бы совсем иной. Если бы не тайна, которую мне так и не посмел рассказать мой вернейший друг…

Старик затих, и в доме наступила гробовая тишина. Только потрескивание дров в очаге изредка прерывало безмолвие.

– Ты сделал правильный выбор, брат, – преодолев оковы молчания, уверенно сказал Эдмунд, – и Создатель вознаградит тебя за это…

Старец вдруг посмотрел усталым взглядом на неизменно отрешенного брата-священника, как будто бы пытаясь найти в бездонных голубых глазах служителя веры ответ: правда ли Теос одарит милостью свое пожилое дитя? Заметив это, брат Эрвин сложил руки у груди и прошептал короткую молитву, после чего почти незаметно кивнул. На сердце старика снова стало спокойно.

– Я живу, надеясь на это, – ответил брату-рыцарю престарелый Вихдор, – но хватит обо мне, я уже слишком стар, чтобы так много говорить. Расскажите хоть, что творится на Северном пути…

– Хотелось бы сказать, что на Северном пути без перемен, но все не так благостно на вверенных нашему братству землях, – с досадой сказал Эдмунд, не став скрывать истинное положение дел, из-за чего сразу же поймал вопрошающие взгляды своих спутников. Хоть в братстве и принято говорить всегда правду, товарищам не хотелось терзать пожилого собрата печальными вестями.

– Да? – не на шутку забеспокоился Вихдор. – И какая же напасть мучает берега Кровавого залива?

Брат Эдмунд подробно поведал о том, как все меньше пилигримов отправляются почтить святыни Аихирима, а на пороге Высокого Утеса появляются порождения асмалитов. Единственными, что рыцарь утаил от старика, оказались события сегодняшнего дня – горечь от потери братьев и первородный ужас перед Высоким духом еще не прошли у самих путешественников, так что даже упоминать это не хотелось.

– Высокие духи… – тревожно задумался старик, когда закончил брат-рыцарь, – я никогда не встречался с этими исчадьями асмалитских словоносцев, но рассказы об творимых ими ужасах всегда пугали меня. А то, что они бродят по Северному пути… Не может быть это против воли Создателя…

– Но веление же Создателя – покарать неверных, что противятся Великому Замыслу, – вмешался Тарвин, – так зачем же ему насылать на нас Высоких духов?

Все братья повернулись к молодому оруженосцу, отчего у того застрял ком в горле. Но никто не собирался наказывать его за столь непривычные для Красного всадника мысли, а брат Эрвин, самый просвещенный среди товарищей в вопросах теосской веры, невозмутимо пояснил Тарвину:

– Теос ведает всем, что покорно воле Создателя, а нам не суждено осознать его Великий Замысел, хоть должны мы следовать ему. И только Великосвященник может знать, по желанию ли Создателя отродье иноверцев ходит по землям сыновей Теоса. А это лишь часть того, что мне предстоит узнать в Небесном Храме.

– О, так вы отправляетесь в Сердце Грифа? – оживился старый Вихдор, удивленно воззрившись на товарищей.

– Только брат Эрвин, – уточнил рыцарь, – нас же с братом Дорстаном и братом Тарвином судьба ведет на север по дороге Ванов, на Новый берег.

– Так, значит, вам предстоит еще долгий и опасный путь, – сказал старик. – До меня доходили слухи, что люди с востока несколько дней назад разорили Древопуть, что в Среднестольском княжестве… Вам стоит быть осторожными – ваны-иноверцы последнее время подозрительны к тем, кто не преклоняется перед идолами их Вторых богов.

– Благодарю за предупреждение, брат.

Еще немного посидев у очага, Красные всадники покинули нижний этаж и побрели в устроенную наверху общую спальню. Она была неотличимой от той, что годами служила местом для сна братьям в Древнем Оплоте – разве что потолок не нависал так низко, да спальных мест здесь было изрядно меньше. Путники, позабыв о легком голоде, не стали заботиться о вечерней трапезе и, сбросив порядком поднадоевшие доспехи, сразу же отправились спать.

Распластавшись на набитом шерстью тюфяке, Дорстан почувствовал, как что-то кольнуло у него в боку. Брат-сержант осознал, что ненароком оставленный на пояснице ремень, который он, чем-то отвлекшись, после снятия кольчуги зачем-то вновь застегнул, уперся маленькой сумочкой ему под ребра. Перевернувшись и вытащив из-под своего тела кожаную суму, Дорстан судорожно начал ощупывать ее, стараясь припомнить, что он там хранил. Тут же пришло осознание: здесь завернутым в платке лежит перстень кастеляна Древнего Оплота.

Удостоверившись, что все остальные братья уже задремали, Дорстан размотал платок в желании еще раз рассмотреть золотое кольцо. В полумраке освещенной лишь несколькими догорающими свечами комнаты выгравированная на перстне птица блеснула в руках сержанта. Подивившись ее красоте, но так и не определив, что это за птаха, Дорстан сжал кольцо в кулаке, закрыл глаза и призадумался.

На мгновение промелькнула мысль продать золотой перстень, что, скорее всего, Дорстан и сделал бы, оставшись он моряком. За чистый металл он мог бы получить десяток золотых монет и жить целый год, ни в чем себе не отказывая. Но эта была идея Дорстана-моряка, а не Дорстана-Красного всадника, так что он лишь скривился от того, что ему просто пришла в голову такая подлая мысль. Нет, он донесет перстень брату Аверу, ибо таково его обещание.

Тотчас новые раздумья захлестнули Дорстана: но ведь он все равно нарушает законы братства! Так, может быть, лучше навсегда избавиться от перстня? Бросить в первую, что попадется, реку. Так Дорстан спасет от кары поправшего обет себя, а заодно и брата Миттерихта. И это ведь будет правильным, так бы сделал настоящий Красный всадник. А ведь двенадцать лет назад вступивший в это братство Дорстан по праву мог назвать себя истинным воином Создателя – множество шрамов, полученных в битвах с неверными, подтверждали это.

Но почему тогда он взял перстень из рук кастеляна Древнего Оплота? Тот же брат Эдмунд или Эрвин точно не сделали бы этого. Дорстан так и не мог понять, а спросить совета у брата-рыцаря он не решался, справедливо предполагая, что тот лишь осудит его поступок.

Размышления так и не закончились ничем внятным, но нарушать обещание Дорстан пока не был намерен. Слово Красного всадника должно стоить больше его чести, ибо Красный всадник всегда его держит. И пускай, может быть, Дорстан ошибся, согласившись помочь Миттерихту, но он выполнит свое дело, а уже брат-рыцарь Авер решит участь золотого перстня.

Глава V
Бегство до Стража

Очнувшись, Дорстан обнаружил, что рассвет едва забрезжил за окном, тогда как все его спутники уже стояли на ногах и готовились продолжать путешествие. В то же время престарелый брат Вихдор, судя по тому, что его не было в общей спальне, занимался приготовлением утренней трапезы. Один лишь брат-сержант только-только пришел в себя после долгого неспокойного сна.

Первым делом у себя в руках Дорстан нащупал злополучный перстень и как можно быстрее, не подавая вида, что проснулся, спрятал его в сумку. Занятые делом братья совсем не обратили внимания на тихие шорохи, когда Дорстан открыл лежащий у изголовья тюфяка маленький кожаный мешочек, куда и вложил кольцо кастеляна.

– Дорст, наконец-то ты проснулся! – только когда сержант приподнялся, заметил его брат Эдмунд. – Вставай, а то утреннюю молитву пропустишь, – рыцарь был в приподнятом настроении, несмотря на все произошедшее за последние два дня. Похоже, отдых в тепле от очага позволил Эдмунду хотя бы на время забыть о случившихся с ними бедах.

Дорстан облокотился на руки и одним резким движением оказался на ногах. Одевшись, сержант, как и все остальные братья, побрел в маленькую пустую комнату, что служила Красным всадникам молельней. Все ее убранство составлял установленный в углублении стены железный подсвечник с одинокой горящей свечой, чье пламя рассеивало стоявшую в помещении тьму.

Опустившись на колени, каждый брат начал тихо повторять слова давно заученной молитвы, так что их едва слышные голоса слились в один общий шепот. Закончив обряд, Красные всадники разом встали и отправились вниз, где брат Вихдор уже разложил на длинном столе обеденной залы несколько мисок с похлебкой.

Утолив голод, братья вновь облачились в доспехи, проверили оружие и отправились в конюшню. Перед тем, как оседлать коней и отправиться на север, путники распрощались со стариком, в чьих покоях нашли себе теплый кров и радушный прием. Тот напоследок обнял каждого из братьев, едва не пустив при этом слезу, зная, что в следующий раз какой-нибудь Красный всадник не скоро окажется у порога хранимого им убежища.

– Пусть Создатель будет благосклонен к вам, – пожелал путникам Вихдор. – Когда окажетесь в Межпутье снова, я буду рад вас встретить у своего очага…

Простившись с престарелым братом, путники оседлали коней и направились в сторону торговой площади. Невзирая на то, что красноватое солнце только начало свой подъем, на рынок уже стекались купцы. Людей было не слишком много, но те, что уже бродили по торговым рядам, почтительным поклоном приветствовали всадников с красными щитами. Так братья выехали на перекресток дорог, вокруг которого город когда-то и был заложен.

– Создатель ведет вас по пути на север, братья, меня же – на юг, – обратился к соратникам Эрвин. – Здесь наши дороги и разойдутся.

Священник был как обычно невозмутим, ни тени грусти не промелькнуло на его лице. Воины Создателя же, не хотевшие прощаться с вселяющим в их души блаженное умиротворение служителем Теоса, печалились предстоящему расставанию. Хоть их совместный путь был недолог, Красные всадники были рады пройти его вместе со священником.

– Раз таково повеление Создателя, мы не вольны ему препятствовать, – смирившись с неизбежной разлукой, опустил голову брат Эдмунд.

– Не стоит предаваться печали, ибо Создатель благоволит тем, кто беспрекословно повинуется его воле, – ответил звучный, но бесстрастный голос священника, – чтите заветы братства, защищайте веру, и Теос всегда будет с вами.

– Пусть Создатель позволит тебе исполнить ту великую миссию, что была тебе предрешена, – напоследок искренне пожелал Дорстан.

– Истинно так, на все воля Создателя, – проговорил истину брат-священник, направляя своего коня в сторону Южных ворот.

Красные всадники молча проводили взглядом Эрвина, пока тот не скрылся за въезжающими на рынок повозками, а потом отправились к Северным вратам города. Быстро оказавшись у высокой двуглавой воротной башни, путники покинули каменные стены Межпутья.

Пыльная степная дорога вела Красных всадников к последней твердыне братства на землях Митридиатии. Замок Страж расположился на самой окраине земель теосцев, у границы с Ванскими княжествами, раскинувшимися на сотни миль к северу от берегов Кровавого залива. Путь до Стража должен был занять у путников не более одного дня, благо, яркое небесное светило не собиралось столь яростно, как несколькими днями ранее, жечь своими лучами воинов Создателя.

Пока лошади шагом все дальше и дальше отдалялись от столь знакомых Красным всадникам мест навстречу неизведанным дремучим лесам ванов, соратники вели ничем не примечательную беседу, стараясь не вспоминать события прошедших дней. Девственно чистое небо сулило путникам легкую приятную прогулку по широким степным просторам.. Позабыв об опасностях земель Кровавого залива, братья взбодрились и позволили себе расслабиться. Но все же зоркие соколиные глаза Эдмунда раз за разом пробегались по линии горизонта, проверяя, не грозит ли странникам опасность.

Уже полпути до Стража оказалось позади, когда Эдмунд заметил, что с востока стремительно начали приближаться грозные тучи, а ласковый, едва ощутимый ветерок сменился порывами необузданного леденящего ветра. До поры рыцаря это ни капли не смущало, но когда в довольно жаркой в осеннее время Митридиатской степи повеяло бодрящей прохладой, предводитель маленького отряда Красных всадников насторожился.

Выехав немного вперед остальных, Эдмунд жестом приказал спутникам затихнуть и обеспокоенно навострил слух. Дорстан и Тарвин мгновенно замолкли и так же принялись прислушиваться к звукам степи. Сквозь шелест высокой травы и крики перелетных птиц слышались едва различимые шорохи. Эти звуки не были похожи на все то, что могут издавать полевки, в избытке водящиеся в местных степях. От этого тихого потрескивания веяло чем-то загадочным и необычным, как будто бы свет солнца иссушивал и разрывал травяные покровы.

Чувство приближающейся беды вновь настигло Красных всадников. Для того чтобы обнаружить источник необычного явления, братья взобрались на ближайший холм, чьи пологие склоны возвышались над степью. Как только путники оказались на его вершине, таинственные шорохи вдруг переросли в устрашающий шум.

Взглянув на восток, Дорстан покачнулся, как от удара, и едва смог удержаться в седле от резкой боли в глазах. В желтой дали возникли несколько обращенных в сторону путников нестерпимых, ослепительных сгустков света…

Рыцарь и его оруженосец тоже заметили резко приближающихся к братьям бесформенных, испускающих ярчайший свет созданий, но вовремя прикрыли глаза. Невыразимый страх, как в прошлый день, окутал воинов Теоса – всего в двух милях от них появились сразу пять Высоких духов.

– Галопом к Стражу! – преодолев леденящий душу ужас, закричал брат Эдмунд, пришпорив коня. Оцепеневший от страха, подобно своим хозяевам, скакун очнулся после нескольких сильных ударов и наконец пришел в движение. Погнали своих лошадей и пришедшие в себя после первоначальной оторопи Дорстан с Тарвином. Оруженосец и сержант изо всех сил рванулись за Эдмундом, предусмотрительно пересевшим на боевого коня еще до подъема на холм.

Кровь стыла в жилах летящих к Стражу Красных всадников. Никто из них даже в страшном сне не мог и представить, что еще когда-нибудь после битвы на Красной реке перед ними вновь предстанут сразу несколько порождений асмалитской веры. Дорстан, постоянно подгоняя своего не самого молодого жеребца, все еще не мог поверить в увиденное им зрелище. Его лицо побледнело, дрожь пробирала все тело, а волосы мгновенно поседели от охватившего его ужаса.

Дорстан бросил взгляд на мчащегося рядом с ним Тарвина – оруженосец уже больше смахивал на мертвеца, чем на живого человека. В его потускневших, а раньше ярко-зеленых глазах читался неподдельный испуг. Лицо молодого брата застыло в жуткой гримасе, а его руки тряслись от панического страха.

Отвернув взор от измученного невольным трепетом оруженосца, сержант мельком заметил, что, как бы ни старались всадники отдалиться от Высоких духов, те все приближались и приближались к ним. Между исчадьями асмалитской веры и воинами братства уже оставалось не больше полутора миль, а желанные стены цитадели теосцев никак не появлялись на горизонте.

До Стража, по меньшей мере, оставалось еще пять или шесть миль, а лошади уже устали мчаться галопом. Хуже всех шла кобыла Тарвина, нагруженная всевозможными припасами и снаряжением. Через полчаса быстрой езды она начала постепенно замедлять свой ход, увлекая за собой и удерживаемую привязью походную лошадь брата Эдмунда. Сам же рыцарь, сидевший на боевом коне, уже сильно угнался вперед, а преследующие путников Высокие духи оказались на расстоянии всего нескольких фарлонгов от Красных всадников.

Дорстану не потребовалось много раздумий: если ничего не предпринять, кобыла Тарвина приведет их всех в ловушку, и братьям придется или жертвовать своим товарищем, или всем принять бой с неизбежным далеко неблагоприятным исходом. Но воины братства Красных всадников не могут бросить своих соратников! И если уж и отправляться в Небесный край, то они вместе должны идти погибели навстречу.

Однако и это решение не прельщало Дорстану – если из всего отряда никто до назначенного места не доберется, то не бывать больше Новому берегу землей детей Создателя.

Положение казалось безвыходным – лошадь оруженосца уже перешла на рысь, в то время как Высокие духи неумолимо сокращали отставание от всадников. Не зная, что делать, Дорстан глянул вверх и взмолился, прося у Создателя помощи. Но серые тучи, закрывшие осенне солнце, не ответили Красному всаднику, зато смелая идея возникла в его голове.

– Тарвин, сбрось все припасы! – надрывая глотку, прокричал оруженосцу Дорстан. Только в третий раз повторив приказ, сержант смог докричаться до Тарвина. Тот сразу же понял замысел брата и послушно, борясь с дрожью, отбросил копье и отцепил все тюки. Кобыла Тарвина, почувствовав облегчение при уменьшении груза, снова перешла на галоп. Высокие духи уже наседали на хвост всадникам, но внезапное ускорение позволило братьям ненамного от них оторваться.

Дорстан облегченно вздохнул – хоть и без припасов, но налегке Красные всадники доберутся до Стража. Тарвин также опомнился от пережитого страха и чуть-чуть порозовел, став больше напоминать живого человека, нежели мертвеца.

Но вот, одолев очередной подъем, путники увидели пред собой гладкое поле, дальний край которого обрамляла единственная на всю степь Северного пути река – Ветвь искупления. За ее глубоким руслом и высилась самая дальняя твердыня братства Красных всадников.

Дорстан непроизвольно вскрикнул от радости, а Эдмунд сразу, как только завидел украшенные мощными зубцами стены замка, схватился за висевший на боку рог и оповестил гарнизон о надвигающейся угрозе. В цитадели сразу же затрубили тревогу, и десятки бойцов мгновенно оказались на стенах и в четырех круглых башнях, высоко возвышающихся над землей.

На миг Дорстану показалось, что они уже спасены, когда краем глаза он уловил, как Тарвин начал отставать от него. Брат-сержант сразу сообразил – старая кобыла уже не вынесет погони, и, чтобы его спутник выжил, ему нужно сменить лошадь.

Обогнав брата-оруженосца, Дорстан обогнул его клячу и приблизился к сохранившей силый походной лошади Эдмунда и ухватил ее за узду. Затем он заставил запасную лошадь прижаться боком к кобыле, на которой мчался оруженосец, и приказал ему перелезть из одного седла в другое.

Парнишка вопрошающе посмотрел на Дорстана, но тот и без того знал, что этому мальчишке, не самому превосходному всаднику, будет не так уж и просто совершить такой прием. Но понимая, что иного выхода нет, оруженосец, собрав все оставшиеся у него силы, выдернул ноги из стремян, зацепился рукой за уздечку соседней лошади и на удивление ловко перепрыгнул в седло на ее спине. На свое еще одно несчастье, Тарвин обнаружил, что даже носки его сапог не достают до стремян, рассчитанных на гораздо более рослого брата-рыцаря. Тем не менее, обхватив изо всех сил ногами бока своей новой кобылы, он сумел удержаться в седле и обрубил повод, что связывал лошадей. Дорстан и Тарвин пришпорили коней и устремились к замку братства. Старая же кляча оруженосца не выдержала и упала на землю от изнеможения. Больше братья никогда ее не видели.

Высокие духи не прекращали погоню за воинами Создателя, между творениями асмалитов и путниками оставалось не более ста шагов, и это расстояние неумолимо сокращалось. Впереди уже виднелся мост через Ветвь искупления, над которым нависали грозные стены цитадели братства. Ее спасительные врата уже были открыты, чтобы принять ускользнувших от мучительной смерти всадников.

Шесть пар конских копыт загромыхали по каменным плитам, а затем и по деревянным дощечкам подъемного моста. Приняв истомленных от долгой погони путников и их лошадей, твердыня Красных всадников затворила врата. Подвижная часть моста была немедленно подтянута вверх и перекрыла проём в башне. Теперь замок был неприступен, тем более что речная вода заполняла глубокий ров, окружавший цитадель.

Обессиленные всадники разом рухнули на землю со своих коней. К ним немедленно подбежало несколько братьев, которые бережно отнесли путников в донжон. В то же время воины гарнизона замка не могли оторвать взоры от пяти созданий, казалось, созданных из самого ослепляюще яркого света. Эти существа сплетали свой причудливый танец в воздухе у стен цитадели, смертельно пугая её защитников.

* * *

Акулеэв покинул тесный, покрытый темно-серым войлоком шатер, что уже несколько лет служил ему единственным домом. Ясное небо встретило словоносца приятно обжигающими лучами рассветного солнца. Скалистые гребни гор Верных сверкали в вышине, а под их сенью величественно возвышалась Черная цитадель – пока что главное творение Акулеэва, поражавшее своей аскетичной красотой даже привыкших к блеску золота и драгоценных камней странников из Великого автхаата.

Вся цветущая уединенная равнина, раскинувшаяся у подножья горного хребта, только пробуждалась после долгого сна, и лишь вечно бдевшие дозорные на одинокой башне, стоявшей на сторожившем проход продолговатом холме, несли свою службу. Хоть доселе ни разу ни один последователь ложных богов сам не добирался до благодатной низины, стража всегда была начеку.

Оглядев свои владения, Акулеэв отправился по узкой, протоптанной множеством ног тропе к исполинскому темному чертогу. Острые, черные как оникс шпили, прорезавшиеся из стен цитадели, устремлялись в воздушные просторы. Волнистые узоры сопровождали всю их длину, и хоть смотрящие с земли смертные не могли различить витиеватые орнаменты в небесной выси, Всесущий бог, наблюдающий за своими созданиями с Пика Высоких духов, мог насладиться творением людей.

Пройдя путь от своего шатра до Черной цитадели, сновоносец остановился, чтобы еще раз вкусить блаженство от исполненной им и его паствой работы. Фасад исполинского строения целиком состоял из бороздчатого черного камня, который добывают в рудниках гор Верных, а массивные двери, раза в четыре превышающие человеческий рост, были сложены из привезенных с северо-запада ванских дубов.

Акулеэв припомнил слухи, что ходят по землям последователей ложных богов – западные рыцари всегда страшились цитаделей асмалитов, считая их неприступными крепостями. И они были правы, но забывали лишь то, что меняет все: цитадели – крепости самого Всесущего бога, а люди, что посещают их – всего-то гости, желающие отблагодарить великое божество за благодать, которой Он одаривает землю асмалитов. А миф, в который так упорно верят теосцы и ваны, строящие на границе с автхаатами свои замки для защиты от правоверных, для большинства асмалитов – еще одно доказательство слабости и глупости последователей ложных богов.

Но не для Акулеэва. Он знал, что это лишь подтверждение нетерпимости и жестокости нравов его братьев по вере.

Словоносец отворил неестественно легко поддавшиеся его усилию, выкрашенные в черный двери, за которыми простиралась длинная безлюдная зала. Уже скоро она будет заполнена верной паствой, что придет на утреннюю молитву, но пока Акулеэв наслаждался благоговейной тишиной, стоявшей в святилище.

Убранство Черной цитадели заметно отличалось от того, что можно было увидеть в Божественных Цитаделях Великого автхаата. Не было позолоченных статуй и пестрых мозаик, что рассказывали бы о подвигах великих словоносцев, не было старинных фресок и росписей, как будто бы это вовсе и не цитадель асмалитов. Но такой аскетизм убранства Акулеэв объяснял праведностью – красота должна сиять для Всесущего бога, а смертным положено лишь ее творить.

Акулеэв прошел через всю залу и оказался перед чернокаменным алтарем, на котором бережно хранилось Девятое Писание – слово Всесущего бога. Акулеэв поклонился, затем выпрямился и прикоснулся рукой к висящей на шее звезде. В отличие от амулетов других асмалитов, у звезды на шее молодого словоносца было не восемь, как положено в Великом автхаате, а девять остроугольных выступов.

Едва прочитав про себя короткую молитву, Акулеэв услышал, как двери распахнулись, и десятки людей вошли в просторные чертоги Черной цитадели. Подождав, пока все пришедшие успокоятся, прекратится топот и утихнет шум, словоносец повернулся к своей пастве. С невысокого постамента, на котором стоял алтарь с Писанием, он увидел сотни разных лиц, чьи взоры устремились на него.

У начинающего свой путь служителя веры заиграло бы волнение перед толпой, что едва вмещалась во внушительную цитадель, но для Акулеэва это была далеко не первая проповедь. Несмотря на то, что словоносец еще только начал обрастать бородой, он уже не чувствовал ни капли страха перед своей паствой. Как только во всей Черной цитадели наступила гробовая тишина, певучий голос словоносца объял бархатистым звучанием все пространство святыни.

Сегодняшняя утренняя проповедь почти ничем не отличалась от тех, что были в другие дни – Акулеэв старался сделать запоминающей именно предобеденную речь. Каждая дневная проповедь открывала все новые и новые тайны познания Всесущего бога, что существует во всем и во всех. Но и утренние поучения тоже несли нечто большее, чем просто слова: через многократно повторяющееся чтение заповедей из Писаний словоносец старался донести до единоверцев истину. Но пока даже те, что присоединились к нему еще в диких автхаатах11, в большинстве своем были слепы к правде – из всей многотысячной паствы словоносца действительно понимали лишь единицы.

Но Акулеэв был убежден: он предаст Всесущего бога, если оставит попытки возродить из утопшей во лжи и заблуждениях асмалитской веры истинное учение. И поэтому его зажжённые ярко-зеленые глаза метались по зале, наполненные силой руки рассекали воздух, а твердый глас вещал проникновенные слова. Но словоносец знал – потребуется еще немало времени для осознания ведомым им стадом всего того, что Всесущий бог поведал когда-то Акулеэву.

Закончив проповедь, словоносец благословил свою паству и вслед за ней покинул Черную цитадель. Когда Акулеэв вышел на небольшую площадку, выбитую в скальной породе при возведении святилища, его ястребиные глаза заметили, как по долине снова бродят самые могущественные из его творений.

На пятерых Высоких духов почти никто из его паствы не обращал внимания – лишь недавно пришедшие в его автхаат асмалиты с отвисшими челюстями зарились на сгустки чистейшего света. Хоть некоторые когда-то и встречали посланцев Всесущего бога на полях сражений, видеть их не в бою, а просто бродящими по степи было малость удивительно. Но такова, считал Акулеэв, и есть суть Высоких духов.

Акулеэв собирался отправиться вниз, обратно к своему шатру, когда вдалеке раздался протяжный асмалитский рог, за которым последовал нарастающий конский топот. Через несколько мгновений сотня всадников появилась из-за дозорного холма. Вместе с самими всадниками в долину вернулись и десятки вьючных лошадей, груженных товарами и припасами. За ними вереницей следовали связанные между собой рабы, в полном изнеможении, израненные и имеющие самый жалкий вид.

Акулеэв поморщился при виде изуродованных его же воинами людей – не так должно асмалитам обходиться с пленниками, даже последователями ложных богов, – как при таком обращении они смогут принять истинную веру?

Но, к сожалению, словоносец не мог ничего с этим сделать – набеги на ванские угодья кормили его стремительно разрастающуюся паству, а за хороших рабов торговцы с юга могли отплатить звонкой монетой, что пойдет на благо преданным Всесущему богу.

И все же где-то глубоко в душе Акулеэв корил себя за позволение своим людям забывать во время набегов о заповедях Всесущего бога. Его люди превращались в таких же варваров, что в свое время уничтожили родной дом словоносца. Воины становились неотличимы от всадников диких автхаатов, что оправдывали борьбой за веру свои зверства, или от западных рыцарей, что, прикрываясь благородством, сжигали дома простых крестьян, не желавших им зла. Акулеэв не хотел, чтобы так было.

Но пока его паства не прозреет, словоносец не сможет исполнить ему предначертанное.

Глава VI
Очищение

Веки невольно сжались от ослепительно яркого света, а после впервые за несколько дней Дорстан приоткрыл глаза. Перед собой он увидел седого длиннобородого старца, осматривавшего лицо сержанта. В руке у него была зажженная лампа, от света которой Дорстан, скорее всего, и пришел в чувство.

– Очнулся, слава Создателю! – заметив мечущиеся зрачки брата-сержанта, облегченно воскликнул старец. – Позовите братьев Эдмунда и Вархира.

Отдав приказ стоящим рядом послушникам, старец вернулся к осмотру. Пока он разглядывал шею и лицо Дорстана, тот попытался что-то сказать, но его сил не хватило даже на одно слово – в горле застрял тошнотворный ком, а все тело знобило от слабости. Дорстан попытался вспомнить последние события, которые привели его сюда. Правда, он пока так и не смог догадаться, где же сейчас лежит, но, судя по словам старца, что продолжал тщательно изучать непослушное сержанту тело, Дорстан оказался в одном из замков Красных всадников.

Слегка побаливающая голова не желала думать, а из своего недавнего прошлого Дорстан смог припомнить лишь паническую ярость, вперемешку с мучительным страхом, что обуревали его перед тем, как он потерял остатки сознания. Но, увы, большего страдающему от бессилия и мучительной боли сержанту не удалось воссоздать в памяти.

Тем временем распахнулась массивная дубовая дверь, и в просторную палату быстрым шагом вошли два человека в алых плащах. В одном из них Дорстан опознал своего старого товарища, а второй, гораздо более высокий и тучный, ему был не знаком.

Вслед за торопливыми Красными всадниками в комнату неспешно проследовал еще один брат. Его светло-серый балахон спадал на пол еще больше, чем ряса старца, из-за чего казалось, будто он плыл по воздуху. Его прямой стан и высоко поднятая голова в багровом капюшоне лишь подчеркивали это впечатление. Едва перед Дорстаном промелькнула его фигура, как тот сразу понял, что к нему пожаловал священник.

Но первым к лежащему в постели сержанту подошел его закадычный друг. Брат Эдмунд аккуратным движением оттеснил все еще суетившегося у постели старца и, оказавшись рядом с товарищем, не сдержался и приобнял его. Дорстан удивился такой нежности, но пока сила не пришла в его тело, не мог как-либо воспротивиться ей.

– Хвала Создателю! – возрадовался встрече рыцарь, сжимая в кулаке теосскую стрелу. – Ты жив!

Дорстан только моргнул глазами. Брат-рыцарь это заметил, а потому обеспокоенно спросил лекаря:

– Брат Варин, что с нашим соратником?

– Боюсь, что скачка его слишком измотала, и слабость воцарилась в его бренном теле, – с прискорбием ответил старец.

– Но ведь мы же проделали тот же путь, и силы к нам вернулись! Даже Тарвин сейчас уже оклемался!

Когда Дорстан услышал еще одно знакомое имя, смятение, царившее внутри, возобладало над ним: что же случилось с ним? Он задавал себе этот вопрос раз за разом, пока неизвестное нечто не осенило его. В голове прояснилось, и по крупицам Дорстану начала возвращаться память. Сержант не знал, приход ли друга так благотворно сказался на его рассудке, или все дело в лечебных мазях, сладкий аромат которых обволакивал всю палату, но неспешно события недавнего прошлого начали всплывать в разуме. Он вспомнил, как мчался к Стражу, как помогал Тарвину перелезть с одной лошади на другую. Перед ним вновь промелькнуло мертвенно-бледное лицо сержанта – так, значит, он выжил и даже раньше Дорстана оказался на ногах…

– Его тело выглядит абсолютно здоровым так же, как и ваше. Но, храни его, Создатель, похоже, хворь забралась в его душу, и я не волен с этим бороться, – оторвал сержанта от воспоминаний печально хриплый голос лекаря.

– И что же нам делать? – уже безрадостно спросил Эдмунд.

Старец только пожал плечами, проклиная свое бессилие.

– Если его болезнь сотрясает душу, так не стоит ли обратиться к целителю душ? – вдруг раздался мощный глас немного издалека. Этот голос окутал все пространство, а остальные звуки утонули в его звучании.

Все сразу устремили взоры в сторону человека, что произнес их. Но священник продолжал безмятежно стоять около двери, наблюдая за братьями. Затем служитель веры прошел через все помещение и приблизился к постели Дорстана. Его шаги были почти не слышны, и сержант изрядно удивился, даже чуть-чуть испугался, когда над его головой внезапно возникло скулистое лицо, истерзанное старостью далеко не так сильно, как у лекаря. Священник наклонился, заглянул в кристально чистые коричневые глаза сержанта, перевел взгляд на его грудь, после чего осторожно прикоснулся рукой к тому месту, где ярче всего ощущалось биение сердца. От касания теплой ладони Дорстан содрогнулся, почувствовав желанное облегчение, но как только священник оторвал свои пальцы от воюющего с хворью тела, щемящая боль возвратилась.

– Отнесите его в замковую часовню, – спокойным голосом приказал священник, – Создатель поможет своему слуге.

Тут же рядом с постелью Дорстана появились два брата-послушника, что аккуратно приподняли размякшее тело сержанта и вынесли его из палаты. Эдмунд и его напарник, ни слова не сказав, проводили взглядом отправившихся вниз братьев, а сами, немного погодя, удалились в другом направлении.

Дорстан, не замечая проносившихся перед глазами лестниц и коридоров, пребывал в раздумьях, хоть с каждым мгновением, он чувствовал, что даже мысли отдаляются от него. Сержант не мог осознать, как священник лишь одним прикосновением ослабил тяжкие муки. Наверное, сама благодать Создателя спустилась на Дорстана. Однако все еще вялые мышцы отрицали это, считая мимолетное притупление случайностью.

Даже разум почти покинул Красного всадника, когда закончились повороты и он оказался в очень узком, почти пустом помещении. Только несколько свечей на высоких каменных тумбах раскрашивали мерцающим огнем голые серые стены. Послушники бережно положили Дорстана на пол лицом вверх, при этом взору брата открылся длинный конусовидный купол часовни. Готовившемуся вновь впасть в забытье сержанту оставалось лишь выискивать в высоте кристально чистого венца святилища неровности и шероховатости, пока брат-священник заканчивал свои приготовления.

Служитель веры поставил еще несколько свечей, после чего встал перед лежащим братом и тихо начал читать незнакомую Дорстану молитву. С каждым мгновением звучный голос становился все громче и громче, к песнопению присоединились продолжавшие стоять подле сержанта послушники, вторя возгласам их наставника. Их пение слилось в один единый монолитный звук, заполнивший часовню, а слова древнего теонийского языка отдавались эхом в голове Красного всадника.

Веки начали слипаться, дыхание замедлилось, а разум забыл обо всем. Дорстан перестал понимать, во сне ли он, или все это наяву. Молитва густой пеленой обволокла его, заставив отбросить все прежние мысли, а в глубинах сознания Дорстан стал ощущать неведомый страх, что затаился в нем.

Сомкнув глаза, воин Теоса увидел приближающиеся творения асмалитских словоносцев. Ослепительный свет беспощадно жег его, но Дорстан не мог отвернуться – его взгляд был прикован к завораживающим движениям Высоких духов. Исчадья неверных приближались к нему, загадочно изменяя свои формы и размеры, то и дело пропадали, но вновь появлялись еще ближе к Дорстану. От них исходила зловещая аура, пожиравшая отвагу и бесстрашие воина. Сержант хотел бежать, но не мог – окаменевшие ноги не трогались с места, а руки застыли на груди Красного всадника. До самого близкого из Высоких духов уже можно было дотронуться рукой, и в сгустке его света можно было заметить некие очертания, напоминающие человека. Дорстан уже решил, что это – последнее, что он встретит в своей жизни. На его щеках появились ручейки слез, а дыхание стало таким частым, что он не мог набрать воздуха. Красный всадник не хотел мириться с предстоящей смертью, но был вынужден покориться ей.

Высокий дух уже сиял прямо у лица Дорстана, предрекая ему скорую гибель. Всем телом сержант прочувствовал, как боль от страшного ожога объяла его всего, когда раздался громовой голос свыше: «Веруй!»

Что-то сверхъестественное зародилось в Дорстане. Единственное слово пропитало его, подвигло сержанта сдержать клятву Красного всадника. Оковы, что сжимали тело воина, спали, а мышцы налились силой. Дорстан ощутил, как вера в Создателя возвращает его к жизни. Зажженные глаза разорвали цепи, а в правой руке из ниоткуда появился клинок. В бесконечной пустоте остались лишь двое: Высокий дух и воспрянувший духом Дорстан, что собирается его уничтожить. Яростный взгляд сержанта прожег сгусток света, померкло яркое свечение, а сквозь него мелькнули слабость и испуг.

Издав клич Красных всадников Дорстан вонзил меч в творение асмалитов. Небесная плоть поддалась, и оглушительный крик вспорол пустоту, заставив воина Теоса прозреть: он лежал на полу часовни, подле ног брата-священника, продолжавшего петь молитву. Служитель веры и послушники с закрытыми глазами сосредоточились, все силы отдавая богослужению. Сонм их певучих голосов возрождал в Красном всаднике уверенность в праведности его дела, и он сам не заметил, как начал подпевать служителям. Дорстан не знал слов, но они сами вылетали из его уст, присоединяясь к мерному потоку звуков молитвы. Никто не шевельнулся, услышав новый глас. Лишь легкая улыбка заиграла на лице священника.

С каждым произнесенным словом неведомая мощь наполняла душу и тело Дорстана. Он привстал на колено, не веря тому, что озноб прошел, а прежней слабости не было и в помине. Закончив песнопение, он поблагодарил Создателя за предоставленный ему дар.

– Ты очистил себя, брат мой! – сказал священник после завершения молитвы.

– Создатель помог мне, но что со мной было? – подняв взгляд, спросил Дорстан.

Служитель веры выждал паузу, после чего хладнокровно ответил:

– Ты был поражен хворью, душевной хворью. Но Теос милостив к своим детям и поэтому спас и тебя.

– Но что же занесло эту проклятую болезнь в мою душу?

– Творения неверных почти забрали тебя с собой. И хоть им это не удалось, семя страха и ужаса они оставили в твоем сердце. И росток слабости пророс в твоем уставшем теле, изъел его, обессилил твой дух, – пояснил священник.

– Но я ведь был не один?! – Дорстан старался разузнать все о случившемся и не переставал задавать вопросы.

– Но ты ближе всех был к Небесному Краю, – невозмутимо молвил ревнитель веры и, предрекая вопрос о Тарвине, добавил: – Оруженосцу не приходилось спасать своего товарища. А тот, кто предлагает руку помощи в трудные минуты, жертвует гораздо большим, чем тот, кто хватается за эту руку.

Дорстан принял ответ священника, кивнув головой. Ему все еще сложно давалось осознание всего прошедшего, а муть, что заслоняла взор Красного всадника ранее, до сих пор давала о себе знать. Однако теперь он был полон сил и на малые невзгоды не обращал внимание.

Отблагодарив служителей веры, Дорстан собирался уже покинуть часовню Стража. Но когда узенькая дверь была уже отворена, священник остановил своего брата.

– Постой, Дорстан из Багрового Камня, – попросил слуга Теоса, ошеломив этими словами сержанта. Никто, кроме Эдмунда не ведал, откуда Дорстан родом, и навряд ли бы рыцарь рассказал об этом священнику. Для братьев Красных всадников не важна старая родина, ведь после принятия обета новым домом для воина Теоса становятся цитадели братства.

Дорстан повернулся к служителю веры и изумленно взглянул на него. Священник шагнул вперед, сложил руки у груди и, дав сержанту время успокоиться, произнес:

– С битвы на Красной реке я не помню, чтобы кого-то из воинов Теоса оскверняли исчадья асмалитов. Другим братьям всегда казалось, что время этой хвори прошло, но ты сейчас стоишь передо мною и самим Создателем, исцеленный от злополучной заразы…

– Несчастье опять спустилось на наши земли? – с беспокойством спросил Дорстан.

– Нет, – твердо возразил священник, – оно только грядет. Его несут ОНИ, и ОНИ запомнили тебя.

Глава VII
Выбор

Удалившись из замковой часовни, Дорстан остановился, даже не предполагая, куда ему идти. Ослабленный болезнью разум не запомнил дорогу к палате, где Красный всадник возлежал несколько дней, а других помещений в этом замке он не знал – ни разу судьба еще не заносила сержанта севернее Межпутья.

Стоя в темном коридоре, Дорстан предался раздумьям о словах так и не назвавшего своего имени священника. Теперь ОНИ вечно будут следовать по пятам? А если так, то волен ли он идти на Новый берег, рискуя привести с собой беду? Не легче ли отправиться на восток и погибнуть самому, дав шанс братьям исполнить миссию?

Тягостные мысли вынудили Дорстана опуститься на колени и опереться рукой о стенку. Он хотел бы расспросить служителя веры, дабы приоткрыть завесу тайны. Но скверное предчувствие заставляло ноги противиться голове, не давая Красному всаднику тронуться с места. Посчитав это за предупреждение Создателя, Дорстан решил сначала посоветоваться со старым другом.

А если уж Эдмунд не сможет помочь, то тогда может и будет смысл сходить к священнику.

С немалым усилием разогнув ноги, Дорстан побрел по незнакомым темным коридорам, надеясь найти путь наверх. Он точно знал, что палата, где последний раз ему встретился брат-рыцарь, была несколькими пролетами лестницы выше – то было единственным, что Дорстан смог вспомнить из его пути к часовне.

Проблуждав некоторое время и, к своему сожалению, не найдя ни одной души в этих каменных стенах, сержант все же обнаружил подъем, чьи узкие ветхие ступеньки должны были вести на верхние этажи донжона.

Пройдя несколько пролетов, Дорстан учуял знакомый запах – резкий аромат смолы, размешанной с воском, тонкой струйкой тянулся издалека. Сержант сразу вспомнил ту мазь, которая до сих пор пропитывала его грудь.

Двигаясь по ароматному следу, Дорстан оказался перед дубовой дверью, ведущей в палату брата-лекаря. Перед тем как вернуться в нее, Красный всадник зацепился взглядом за бойницу – за узким крестообразным отверстием стелилась непроглядная тьма.

Скрип открываемой двери прогнал всю дремоту. Старец, сидевший за небольшим столиком с аккуратно расставленными смесями, повернулся и ахнул. Перед ним в полный рост стоял Красный всадник, что лишь час назад не мог и руки поднять. Изумленный лекарь подошел к Дорстану, чтобы уточнить, не спутал ли он больного с кем-то другим. Но не утратившие остроты глаза не подвели брата – перед ним стоял тот, кого он считал уже готовым отправиться в Небесный Край.

– Хвала Создателю! – вырвалось из уст старца.

– Да, милость Теоса снизошла на своего слугу, брат… Варин, – припомнил имя лекаря Дорстан.

– Все же священнику удалось тебя исцелить… но как?

– Насколько я знаю, он очистил мой дух, искоренив росток смерти, что почти взошел во мне, – благодушно отвечая, объяснил сержант.

Брат Варин погладил седую бороду, о чем-то размышляя, как вдруг вновь обратился к Дорстану:

– Я же совсем забыл! – начал корить он сам себя. – Мне сразу надо было тебе передать: братья Эдмунд и Вархир уже ожидают тебя в чертоге. Я даже удивился, с какой уверенностью они сообщили это мне…

Старец продолжил что-то бубнить, но Дорстан не стал его слушать и, отблагодарив за заботу поклоном, поспешил отправиться к Эдмунду. Хоть точной дороги он не знал, но желание поскорей встретиться с товарищем завело его на самый верх главной башни замка.

Здесь за еще одной дубовой дверью слышались чьи-то негромкие разговоры. Дорстан приоткрыл дверь и сразу же за ней встретил своего друга. Тот уже собирался выходить, но, столкнувшись с сержантом, обрадованно улыбнулся.

– Дорст! Вот и ты, а я уж думал проведать палату – мог же старый Варин просто забыть тебе сказать! – оживленно начал брат-рыцарь, но тут же похмурел, остепенился и показал Дорстану на стоящий возле длинного стола стул. – Присаживайся, брату Вархиру есть что сказать нам обоим.

Сержант только сейчас окинул взглядом эту комнату, сильно напоминавшую родной малый чертог кастеляна Миттерихта, и увидел стоящего у невысокого окна Красного всадника. То был тот самый брат, что вместе с Эдмундом наведывался к Дорстану в палату. Сейчас он показался сержанту не таким громадным, но могучая стать все равно украшала гордого воина. И хоть годы, проведенные в благополучии и без сражений, сказались на тучности брата, его тканые одеяния прекрасно скрывали это, а уверенный взгляд заставлял позабыть о малейшем проявлении неучтивости.

Дорстан уважительно чуть опустил голову, после чего устроился на указанном братом-рыцарем месте, а Вархир, поприветствовав сержанта, неспешно прошелся до резного кресла, стоявшего у камина, перенес его поближе к столу и уселся. Освежив горло кружкой меда, он протяжно вздохнул и, устало облокотившись на стол, сказал:

– Так значит вы, братья, шли от Межпутья, и за вами увязались исчадья асмалитов… – Красные всадники молча кивнули. – И теперь они должны блуждать под стенами Стража, раз уж следуют за вами…

– Ты прав, брат Вархир, но, как я слышал от дозорных, Высокие духи просто ушли… – задумчиво произнес Эдмунд.

– Верно говоришь. Но значит ли это, что они больше не вернутся? – перебил брата-рыцаря Вархир и, не услышав ответа, продолжил. – Только Создатель волен это знать, и даже брат Тристан, благодаря которому здесь сидит наш собрат, не может вкусить плод того знания…

– Но мы же не в первый раз уже встречаем этих духов, – вклинился Дорстан, – еще на Северном пути наши дороги пересеклись с этими исчадьями асмалитской веры.

Брат Вархир иронично ухмыльнулся.

– Ты думаешь, что пока ты сражался с тьмой в самом себе, мы не пытались противиться твореньям неверных? – Красный всадник чуть наклонился, уперев руки об стол. – Брат Эдмунд уже все об этом рассказал, а сейчас, видит Создатель, я не для этого вас позвал. Мне уже известно все, что может открыться детям Теоса, и все, что я могу сделать, чтобы защитить земли праведных, я совершил. А теперь я хочу спросить вас – знаю, вы идете в Новый берег, но вы точно уверены, что вам стоит туда идти? – внезапно Вархир сменил тему разговора.

Дорстан и Эдмунд недоуменно поглядели на кастеляна, не понимая, чего именно он хочет от них. Вархир же, опрокинув еще одну кружку, немного расслабился, хоть взгляд его бесцветных глаз остался таким же проницательным.

– Это было приказание Старшего брата Михельса, мы обязаны его выполнить. – твердо сказал за двоих Эдмунд.

Брат Вархир отодвинул кружку и, напрягшись, еще сильнее налег на массивный стол, так, что Дорстан, сидевший на другом краю, ощутил, как дерево ускользает из-под его руки.

– Да, Старший брат отправил вас, но он может и пересмотреть свое решение. До него, скорее всего, только дошла весть о происходящем на границах Митридиатии, так что, пока не поздно, можно отправить голубя и с такой просьбой. Слово кастеляна Стража немало значит, так что, не думаю, что Старший брат Михельс не сделает того, что угодно Создателю, – объяснял Вархир. – К тому же, на весь Северный путь не хватит столько братьев, чтобы оборонять от исчадий неверных хотя бы Страж или Высокий утес. Пока ров защищает нас, но, если вместе с Высокими духами придет армия неверных, – на этом моменте кастелян злобно оскалился, – нам не выдержать осаду. И чтобы спасти всех теосцев Митридиатии, нам нужны воины, лучшие из воинов Теоса. И каждый из них будет на счету…

– И ты хочешь, чтобы мы остались в Страже? – поняв, к чему клонит кастелян, уточнил свою догадку Эдмунд.

– То, вне сомненья, будет угодно Создателю! – подтвердил Вархир. – Вы уже немало лет разъезжали по Северному пути, а дальше него вас ждут суровые малознакомые земли. И к тому же, ваш путь лежит через ванов, причем, не через этих полуимперцев из Златограда, а через люд восточных княжеств. А они-то зачастую свирепей асмалитов. Лишь Создателю ведомо, что с вами случится на этом пути, а здесь ваша помощь необходима.

Дорстан, как и Эдмунд, призадумался. Вархир говорил правду – ни сержант, ни рыцарь ни разу доселе не бывали на Новом берегу. Да и все доводы кастеляна так же были разумны. Но неясное чувство подсказывало, что Дорстан упустил что-то невероятно важное… что-то, от чего ему нельзя будет впоследствии отказаться.

– Это будет верным решением, братья, – утомившись от долгого ожидания ответа, сказал Вархир. – Создателю нужен каждый боец на стенах и в башнях Стража. Давайте, я уже сейчас начну писать послание Старшему брату, а за Новый берег не стоит тревожиться – брат Авер его защитит…

Дорстан чуть не вскочил от внезапного осознания. Хворь затуманила его разум, и он позабыл о поручении Миттерихта!

Осторожно похлопывая себя по бокам, сержант не нащупал на своем кожаном ремне сумок. А ведь в одной из них лежала вещь, которую он вызвался передать брату Аверу! И если он останется здесь, то обещание не будет исполнено.

Но для начала надо было хотя бы найти перстень.

Дорстан припомнил все то, что с ним произошло за последнее время, судорожно пытаясь найти в воспоминаниях золотое кольцо Миттерихта. Но после того как он повстречал Высоких духов по дороге к Стражу, ни разу перстень не попадался ему на глаза.

– Брат, а не ведаешь ли ты, куда были положены все мои скромные пожитки? – спросил Дорстан Эдмунда.

Брат-рыцарь изумился еще больше, чем от предложения Вархира, но, не опуская высоко поднятых бровей, все же ответил товарищу:

– Они должны быть в палате брата Варина. Там и твоя кольчуга, и поясные сумы…

– Братья, позвольте мне ненадолго удалиться? – любезно спросил сержант, едва сдерживая себя. Он должен немедленно проверить, не потеряно ли кольцо!

Вархир и Эдмунд удивленно переглянулись, но все же кастелян жестом разрешил Дорстану покинуть чертог.

Сержант поспешно, почти бегом отправился вниз по уже известному пути. Ворвавшись в палату, Дорстан увидел уже объятого глубоким сном старца, так и оставшегося сидеть за своим столом. Не желая потревожить престарелого Варина, Красный всадник осторожно прикрыл дверь и, стараясь не издать ни звука, подошел к своей постели. Возле нее на низенькой деревянной тумбе как раз и лежали вещи сержанта. Среди них Дорстан сразу заметил маленький кожаный мешочек со шнурком – как раз тот, где и должно лежать заветное кольцо. Наклонившись и подобрав суму, Дорстан облегченно вздохнул – перстень Миттерихта был на месте.

Привязав мешочек к поясу, Красный всадник немедля вернулся в покои Вархира. Воины в алых плащах встретили брата интересующимся взглядом, однако ни один из них не спросил Дорстана о причинах столь срочной нужды отойти. Сержант, спокойно, как будто бы ничего не произошло, вернулся на свой стул. Перед собой он увидел окованную железом кружку, наполненную живительным напитком. Дорстан как раз вспомнил, что с того часа, как пришел в себя, он еще не сделал ни один глоток, и с жадностью схватился за кружку.

– Что же, пока, брат Дорстан, ты бродил по замку, брат Эдмунд уже принял свое решение, – подождав, пока сержант усядется и напьется сладкого медового нектара, начал Вархир. По его голосу было заметно, что за время Дорстова отсутствия кастелян не раз приложился к живительному напитку. – А теперь сделать выбор дозволено тебе: итак, останешься ли ты в Страже или пойдешь в незнакомые края? – при словах о пути на север его лицо чуть передернулось, выдав неприязнь брата к холодным землям, что свойственно для выходцев из Кадингара, коим и был кастелян.

– А что же ответил ты? – обратился Дорстан к Эдмунду.

– Ты узнаешь лишь после того, как сам выберешь свою судьбу, – ответил за рыцаря мгновенно посерьезневший Вархир. Эдмунд же сосредоточенно смотрел на брата-сержанта, не говоря ни слова.

Дорстана пробрала легкая печаль. Если его друг уже выбрал путь, то, если Создатель не одарит Красных всадников своим благословением, это может быть последняя их встреча. А после дюжины проведенных плечом к плечу лет, расставание явно не радовало ни рыцаря, ни сержанта.

Дорстан, конечно же, знал: на все воля Создателя, и только всевышнему известно, продолжат ли они свой путь вместе. Но если бы Дорстан уже ведал ответ Эдмунда, он бы без раздумий ответил так же, и остался бы с другом. Но теперь он не волен так сделать.

Задумавшись, Дорстан мельком взглянул на брата-рыцаря. Скрестив руки на груди, красный всадник стоял у двери, пристально взирая на сержанта. Но в отличие от строгих очей кастеляна, голубые глаза Эдмунда излучали спокойствие и смирение. Это еще сильнее смутило Дорстана, но медлить с решением он не мог. Его путь был в его руках. И хоть капли сомнения еще не иссохли, он знал, что он должен сделать. Чтобы то ни было, долг Красного всадника значит больше, чем его честь.

– Я дал обещание, и я его выполню, – подняв глаза, сказал Дорстан. – Север меня ждет.

– Брат, ты согласен с ответом? – с легкой усмешкой обратился к Эдмунду кастелян. Вся его жесткость пропала, а на ее место пришло нескрываемое разочарование.

– Раз таков его выбор, значит, туда мы и отправимся, – молвил рыцарь.

– Тогда мне больше нечего вас держать в своем чертоге, – прикладываясь к кружке любимого напитка, пробурчал Вархир. Но затем, будто бы опомнившись, с уважением продолжил: – Вам уже, я уверен, не раз предрекали тяжелый путь, но я чую, да ввергнет их в пучину Создатель, наши враги уже близко. Не только на севере вы найдете себе славный бой. Пока отдайтесь сну, а уже с рассветом отправляйтесь – ваны не любят тех, кто приходит к их порогу ночью.

Поклонившись, рыцарь и сержант оставили Вархира, который продолжил распивать мед перед пылающем в камине костром. Как только дверь заслонила проход, что впускал в палату едва заметный лунный свет, кастелян вольготно распластался на своем кресле. «Пусть Создатель упасет их!» – подумал он, вглядываясь в изменчивые яркие искры огня.

Легкий ветерок шумно захлопнул дверь в чертог Вархира. Дорстан, смутно представлявший то, что сейчас случилось у него на глазах, решился все же спросить друга.

– Ты сам не сделал выбор? – сказал он Эдмунду, спускаясь по лестнице к палате.

– Не мог же я тебя бросить, Дорст, – с улыбкой ответил рыцарь, – да и Тарвин не обрадовался бы разлуке.

– А почему ты сразу не сказал об этом? – не мог понять сержант.

Эдмунд остановился и всем телом повернулся к Дорстану, положив на его плечо свою руку.

– Потому что только ты знаешь, куда ведет тебя Создатель, – глядя прямо в глаза, проникновенно говорил брат-рыцарь. – И хоть, как старшему, мне должно задавать путь, я буду идти вместе, а не перед тобой. Помнишь, когда мы выплыли из-под обломков того корабля двенадцать лет назад, именно тебе суждено было привести нас к берегу Матрилокии. Уж чьему чувству я доверяю, так это к твоему. Судя по тому, что ты уже забыл про хворь, Создатель благоволит тебе. И если быть с тобой, может, милость Теоса ниспадет и на меня!

Глава VIII
Пограничье

Громоздкий подъемный мост с потрескиванием и шумом опустился на гладкий камень. Железные цепи натянулись, а массивные ворота, что преграждали Красным всадникам путь на север, усилиями сразу двоих послушников распахнулись. Предрассветная синева своим загадочным видом манила воинов Теоса как можно быстрее покинуть мощные стены цитадели и углубиться в зеленеющую даль.

Полностью снаряженные для дальней дороги путники направили лошадей вперед по одному из двух мостов, что соединяют большую землю и Стража, огороженного с одной стороны Ветвью искупления, а с другой заполненным водой рвом. Их провожали полные уважения взгляды вечно бдительных дозорных, во главе с самим Вархиром.

Кастелян замка почтил вниманием всадников, одарив каждого из троих товарищей братскими объятиями и пожеланиями доброго пути. И хоть тень огорчения оттого, что он лишился хорошего пополнения в свой гарнизон, еще не стерлась, Вархир не подавал и виду, что расстроен.

Но кроме кастеляна, Дорстану хотелось попрощаться еще с одним братом. Однако, к своему сожалению, Красный всадник так и не нашел его среди провожавших.

Последний раз кинув взор на встроенную в жилые строения замка часовню, сержант с кроткой печалью опустил голову. Ни когда он приходил перед походом помолиться, ни после, Дорстан не встретил в этих стенах священника, что избавил его от хвори. Брат Тристан будто бы пропал из приграничного замка.

Но время не ждет, и путникам следовало выдвинуться в путь, пока солнце еще не поднялось над травянистой равниной. Стук копыт о деревянный помост провозгласил братьям, что их странствие по Дороге ванов началось.

Три всадника покинули пограничный замок. Тюки с едой и снаряжением, привязанные к седлам ломились от полноты – хоть во время погони все старые припасы пропали на степной дороге, амбары Стража были набиты всем необходимым для путешествия, и кастелян с радостью предоставил все необходимое братьям. Но свободными лошадьми конюшня твердыни воинов Теоса не располагала, из-за чего Эдмунду пришлось восседать на своем боевом скакуне, а его оруженосец гарцевал на молоденькой гнедой кобыле, спасшей его от Высоких духов. Было видно, что мальчишка совсем не горевал по своей старой лошадке, всецело радуясь щедрому подарку от наставника.

Глядя на оруженосца, Дорстан припомнил то, как этим утром произошла первая после пробуждения их встреча. Тарвин старательно рассовывал по мешкам все, что им может понадобиться в странствии, когда брат-сержант зашел в небольшую каморку, которую выделили юному послушнику. Увидев Дорстана, оруженосец незамедлительно бросился ему навстречу, благодаря Создателя за спасение друга. Сержант тоже не стал сдерживать чувства и дружески похлопал брата по спине.

Дальше мальчишка стал пламенно пересказывать то, как он поборол жуткую усталость, что поглотила его тело после бегства от Высоких духов, как он наведывался к еще не пришедшему в себя Дорстану и как он проводил остаток времени в Страже. Эти дни для Тарвина прошли плодотворно – пока была возможность, Эдмунд тренировал подопечного конному бою. Навряд ли, конечно, за пару дней Тарвин стал мастером рыцарского копья, но, это Дорстан знал наверняка, лишняя практика никогда не помешает.

Всадники приближались к теперешней границе теосских земель. Дорстан бросил взгляд на юго-запад: где-то там, за просторами Северного пути высятся могучие замки Великой черты – шесть громадных цитаделей Черного союза, что сотни лет сдерживали напор асмалитов с востока. Теперь же эти неприступные крепости, отделяющие Теонийский полуостров от остальной суши, стоят далеко в тылу, но все равно верные братья под руководством Старшего брата Фливура несут дозор на отвесных стенах. Когда-то Дорстан думал, что за Великой чертой жизни теосцам нет, а теперь, оказывается, более трети своей он провел за шестью крепостями.

От раздумий Дорстана оторвал блаженный вздох Тарвина, наслаждавшегося душистым ароматом пурпурных цветов, прораставших сквозь высокие стебли зеленой травы. Приземистые холмы и огромные поля покрывали долину Ветви искупления, знаменуя всадникам, что митридиатские степи уже позади. Скоро из-за горизонта появятся мощные массивы лесов, в лоне которых стоят ванские города. Дорстан помнил, что первым большим градом, что встретится на их пути, будет Среднестоль12. Но до не в лучшем случае Красным всадникам еще два дня пути, так что пока Дорстан даже не задумывался о том, чтобы выискивать в дали мощные стены столичного града.

Поход начался благополучно. Постепенно приближающееся к зениту солнце радовало путников в меру теплыми лучами, а прохладный легкий ветер, шедший с юга, подгонял оседланных коней. Не было и намека на появление зловещих Высоких духов, да и Дорстан прекрасно понимал, что за реку эти создания не могут перебраться.

Не предвидя опасностей, всадники спокойно следовали по дороге на север, заведя обыденную беседу. Тарвин все не мог утихнуть и красочно описывал каждое свое действие за последние дни, а старшие братья с удовольствием слушали говорливого мальчишку.

– Вот когда пришел ко мне лично брат Вархир, я уж подумал, что все будет как в Олдариме. Так я удивился… – увлеченно рассказывал оруженосец.

– В Олдариме? – недоуменно перебил брата Эдмунд.

Тарвин прикрыл рот рукой, как будто эти слова обожгли его губы. Брови послушника поднялись от осознания оплошности, а глаза заметались в поиске способа уйти от ответа. Оруженосец неосознанно приостановил свою лошадь и по-детски виновато опустил голову, прижав подбородок к груди.

Дорстан недоуменно посмотрел на послушника. Сам он мало что знал об Олдариме, лишь только то, что это второй самый большой город Митридиатии, а также самое древнее поселение на берегах Кровавого залива. Само название говорило об этом – на старотеонийском Олдарим означает «Старый город». И хоть даже сами теонийцы давно отказались от языка своих предков, на землях Митридиатии, где когда-то они обрели свой первый дом, сохранились отблески старых времен в виде имен крепостей и городов.

– Красным всадникам запрещено говорить о своей прежней жизни, та, что была до принятия обета… – смущенно напомнил себе оруженосец. Он по-прежнему смотрел вниз, но это не помешало Дорстану почувствовать, что его брат изо всех сил боролся со сладостным искушением поведать товарищам о своих приключениях. Но все же верность заветам братства в нем возобладала, и Тарвин промолчал.

– Иногда слова сами вырываются из наших уст, и лишь Создателю они могут быть всецело подвластны. Ты поступил правильно, когда вспомнил об устоях Красных всадников, – одобрительно сказал Эдмунд. Рыцарь подъехал к послушнику и по-братски рукой приподнял голову послушника. Тарвин, взглянув на дружеское, скуластое лицо наставника, робко улыбнулся, после чего пообещал следить за своими речами.

Всадники продолжили свой путь, но Тарвин, несмотря на клятву, то и дело загадочно улыбался, про себя вспоминая только ему ведомую историю.

Время в пути текло медленно, а живописными ярко-зелеными полями и пока еще редкими перелесками путники усладились уже вдоволь. Во время недолгих привалов на возвышавшихся над пограничными землями холмах, Дорстан не раз замечал вереницы птиц, летящих в направлении берегов Кровавого залива, да мелких зверьков, мелькающих среди свежей травы. Но чего-то большего по близости и на горизонте ему не встречалось. «Это к лучшему», – уверял себя сержант, памятуя о недавних встречах с творениями словоносцев. Каждый раз, когда его посещали мысли о Высоких духах, рядом с сердцем неожиданно что-то покалывало – похоже, последствия хвори еще напоминали о себе.

Солнце клонилось на запад, когда перед всадниками показалась длинная лесная полоса, на краю которой расположилось небольшое укрепление. То был один из деревянных острогов, что охраняют земли ванов с юга. С приземистой башни, стоявшей на огражденном частоколом пригорке, послышались чьи-то голоса – путников заметили, о чем свидетельствовал показавшийся из-за остроконечных зубцов зажженный факел.

– Ваны так приветствуют гостей, – пояснил Эдмунд, единственный из отряда, кто бывал ранее в землях ванов. Несколько раз ему приходилось останавливаться в Златограде, где на белокаменном маяке высотой в половину фарлонга вечно горит огонь, приглашающий мореходов в блистательную гавань жемчужины ванских угодий.

Всадники приблизились к неказистым воротам, что закрывали единственный проход во внутренний двор острога. На невысокий помост, возведенный над вратами, взобрался коренастый человек со светлой аккуратно уложенной бородой. Он оглядел путников пытливым взором, чуть улыбнулся и потрепал свои длинные волосы ярко-желтого цвета.

– Кто к нам пожаловал, и куда путь держите? – сразу на имперском языке спросил стражник. В его твердом голосе почти не слышалось ванского говора, но это было легко объяснимо – по этой дороге нередко шли караваны теосских торговцев, с которыми местным обитателям часто приходилось общаться.

– К вам пожаловали братья Красных всадников, что охраняют покой теосцев, и смиренно просят дружеский народ принять их у себя да дать кров и пищу, – выехав вперед, за всех ответил Эдмунд.

– А куда вас ведет ваш Создатель?

– Создатель ведет нас на Новый берег, к нашим братьям и сестрам по вере, – не стал скрывать правды рыцарь.

– О, путь неблизкий вы выбрали. Раз так, скорей ведите коней за стены, вам хорошо бы отдохнуть, – доброжелательно сказал стражник, жестом приказав своим воинам отворить ворота.

Красные всадники направились в открывшийся проход, за которым виднелись низкие деревянные постройки. Посреди огороженного бревенчатым частоколом участка возле главной башни стояло несколько хижин и навесов, составлявших все небогатое хозяйство острога.

К спешившимся путникам подошел тот самый страж и любезно представился Радимором.

Дорстану он показался довольно приятным человеком – возрастом и ростом стражник был схож с Эдмундом, однако добродушное чуть округлое лицо не производило впечатления испытанного в боях воина. Да и одет он был лишь в плотную холщевую рубаху и потертый шерстяной плащ, а из оружия на его поясе виднелась только короткая булава.

– Ваших коней можете отвести конюшню, – сказал Радимор, указывая на самый большой из деревянных навесов, – а затем приходите ко мне, вон в ту избу, – теперь его рука была направлена на одну из хижин.

– Благодарим тебя, Радимор, но нам бы еще хотелось встретить кастеляна этого оплота, – сказал брат-рыцарь.

– Кастеляна? – смутился стражник, прикусив губу в попытке вспомнить редкое для этих мест слово. – А, кастелян – так бишь это я! – спохватившись, слегка подпрыгнул от радости Радимор.

Эдмунд немного удивился, о чем поведали его чуть поднятые брови, но все же сохранил спокойствие.

– Раз так, то будем рады присесть у твоего очага, – но тут Красный всадник внезапно посуровел. – Ведомо Создателю, что много слухов и вестей ходят по миру, да знать хочется, что в них правда, а что вымысел.

Когда брат-рыцарь упомянул Теоса, лицо стража исказилось в вымученной улыбке, но Радомир промолчал, а слова Эдмунда заставили его насторожиться. Ван оглянулся по сторонам, после чего тихо сказал:

– Тогда жду вас. Раз уж вы взаправду, что по оружию-то видно, ратники честные, то мне есть, что вам поведать.

Страж, сделав неглубокий поклон, быстро удалился по своим делам, а всадники отправились к местной конюшне. По пути Дорстан приметил странную постройку в самом дальнем краю острога, почти у самого частокола. Там были хаотично разбросаны массивные деревянные изваяния. Между собою они соединялись толстыми веревками, а на каждом из них виднелось выдолбленное в дереве лицо, отсвечивающее красным от постепенно заходящего за горизонт солнца. «Ванское святилище», – коротко пояснил Эдмунд, заметив интерес сержанта. Брат-рыцарь сказал это с холодным пренебрежением, а Дорстану неподвижные истуканы еще раз напомнили – они сейчас на земле неверных.

И для того чтобы Великий замысел Создателя исполнился, в скором времени ванские княжества придется силой обратить в истинную веру.

Но сейчас Дорстан не хотел об этом думать, тем более что ваны приняли путников в свой дом – негоже зло держать на радушных хозяев. А сражения с иноверцами ждут Красных всадников на далеком севере.

Войдя под длинный дощатый навес, служивший обитателям острога конюшней, братья завели коней в стойла и сняли всю упряжь. Закончив с делом, Дорстан вышел из-под деревянной кровли, и взглянул вдаль – солнце блестело, уже заступив краем за линию горизонта, подсвечивая облака фиалковым оттенком. Гряда лесов по правую руку от Дорстана уходила за пределы видимого, и лишь широкая протоптанная годами дорога разрезала изумрудно-зеленую стену.

– Дорст, нам уже стоит идти, – отвлек сержанта бодрый голос рыцаря.

Дорстан обернулся и увидел, как Тарвин уже направляется в сторону хижин, а Эдмунд только его и ожидает.

– Верно, надо бы поспешить за мальчишкой, – подтвердил Дорстан.

Глава IX
Смутные времена

Издалека казавшийся тусклым и неприметным, вблизи дом Радимора отсвечивал в лучах заката багрянцем складно сложенных бревен. Деревянные брусья украшала искусная резьба, на которой солнце создавало причудливую игру света и тени. Сама изба была не особо внушительной, но, судя по внешнему убранству, любой бы подтвердил, что это – жилище далеко не самого бедного человека.

На пороге никто не встречал путников. Приблизившись к толстой сосновой двери, покрытой замысловатым орнаментом, Дорстан увидел, как под легкими порывами ветра над ней закачалась плоская металлическая пластина в виде стального молота, как будто бы это вывеска мастерской кузнеца. Но оглядевшись, сержант приметил, что на каждой хижине, стоявшей в полукруге, окружавшем главную башню острога, так же свисали изображения орудий молотобойцев.

С усилием отворив тяжелую дверь, Красные всадники по одному зашли в очень узкие сени. Здесь стояла прохладная полутьма, заставлявшая невольно вздрогнуть от удовольствия. Но долго тесниться в этой комнате, заполненной вилами, метлами и прочей утварью, путники не стали и открыли дверь, ведущую дальше, в глубину дома.

Гулкий звук шагов по деревянному настилу привлек внимание всех обитателей избы. Их взгляды сразу устремились к трем воинам, что перешагнули через порог единственного в доме обширного жилого помещения.

Дорстан окинул взглядом эту достаточно вместительную комнату. В дальней ее части над длинными скамьями возвышался массивный стол, возле которого хлопотала уже немолодая, но сохранившая прыткость и усердие хозяйка. Но как только вошли гости, она замерла, пристально вглядываясь в лица путников, как и остальные обитатели дома.

Стояла полная тишина, только звонко потрескивали дрова в огромной глиняной полукруглой печи, занимавшей чуть ли не четверть всей комнаты. Сидевшие возле нее дети, кудрявый мальчишка примерно шести лет и еще один, выглядевший немного постарше, прежде играли с резными всадниками, вооруженными причудливыми вогнутыми мечами, но теперь с искренним интересом молча уставились на воинов в алых плащах. Малый даже выронил из руки фигурку, от удивления ослабив хватку пальцев.

Но неловкое молчание, воцарившееся в избе, быстро прекратилось, когда из-за закрытых тканью нар в углу комнаты, служивших жильцам постелью, появился Радимор. При виде гостей светлое лицо хозяина с редкими морщинами расплылось в радостной улыбке, но вразрез устам, взор вана сделался серьезным и настороженным.

Главный хранитель острога пригласил путников усесться за стол и разделить с ним трапезу, попутно повелев хозяйке подавать ужин. Красные всадники проследовали за Радимором, занявшим место во главе стола. Все это время дети не сводили с них свои опасливые, но полные любопытства взгляды. Заметив это, хозяин повелительно цыкнул на мальчишек и те нарочито вернулись к игрушкам, но то и дело вновь оценивающе посматривали на нежданных гостей.

Дорстан уселся прямо под висевшим на стене амулетом в виде солнца с мужским лицом. Присмотревшись, брат-сержант обнаружил, что все стены избы были украшены различными оберегами, каждый из которых не был похож на другой. Среди них можно было разглядеть различных животных, будь то кабан или волк; лики, скорее всего, ванских божеств и неведомые Дорстану символы. Некоторые обереги также красовались подвешенными на шее хозяина избы, поверх его расчерченной причудливыми узорами белой рубахе. Окромя ранее не встречавшихся ему знаков, Красный всадник разглядел на груди Радимора маленький кузнечный молот – по виду точно такой же, как тот, что висел над порогом дома.

– Пожалуй, перед тем, как вас угостим мы доброй трапезой, негоже говорить о злосчастьях, – тем временем с ноткой торжественности начал хозяин дома. – Расскажите хоть о пути своем, не из Стража вы идете?

– Этим утром мы были еще там, но дорога наша началась еще в Древнем Оплоте, что стоит на Северном пути, – отозвался брат Эдмунд.

– И как же торговые дела в Митридиатии идут? – спросил Радомир, проявив свой интерес, более свойственный купцам.

– Что в самой империи Аскилата, Создатель не… кхм… – предчувствуя негодование стража острога, Эдмунд решил сделать вид, что оговорился, – мне не вольно ведать, но про путь от Великой черты, боюсь, не смогу рассказать, пока не отведаю пищи. Ибо таково было ваше слово, – узрев вопрошающий взгляд хозяина, добавил рыцарь.

– Ах, тогда не стоит и говорить об этом! – хлопнул рукой по столу Радимор, смекнув, в чем дело. – Свет мой, где же наш ужин?!

Как раз в этот момент хозяйка вынесла на стол большой горшок и стала разливать по стоящим перед гостями мискам суп, в котором было смешано все, что хранилось в амбарах острога – было и мясо, и грибы, и капуста с другими овощами. Особый сытный аромат, заполонивший все пространство избы, дополняли запахи лука и чеснока. Вслед за горячим супом хозяйка принесла большую, нарезанную крупными ломтями буханку хлеба, только что испеченную.

Братья с удовольствием стали наслаждаться лакомой пищей, однако, как и было положено воинам Теоса, не слишком усердствовали в этом. Лишь Тарвин вначале слегка забылся, и Эдмунду пришлось бросить гневный взгляд в его сторону, когда содержимое миски оруженосца чуть не выплеснулось на чистую скатерть.

За трапезой ни хозяин избы, ни Красные всадники не сказали и слова. Так, насколько помнил Дорстан, было принято у ванов. Однако как только миски опустели, Радимор не стал медлить, и, приготовившись рассказать не самые радостные вести, оперся правым локтем на стол, пристально воззрившись на путников.

– Что же, как и велено щедрому хозяину, гостей я накормил, а теперь пора делу время уделить, – в его голосе чувствовалась напряженность и раздражение. – Тяжелые дни на нашу земли пришли. Мало торговцев добираются до нашего княжества. Да даже если Вторые боги13 им путь до Среднестоля проложили, то за столичный град никто не идет. Вот, неделя к концу движется, а у нас всего пара купцов за это время на ночевку остановилась, видать, скоро только воев и будем встречать. А с вас то, ратников, знаю я, нечего нам брать, – с оттенком огорчения произнес Радимор, поглаживая свою бороду.

– Прав ты, хозяин, что золота у нас нет, но помни – за святое дело мы сражаемся! – упрекнул Эдмунд.

Радимор пренебрежительно бросил быстрый взгляд на рыцаря, но тут же отвернулся.

– Да что ж за благое дело, коль не Вторых богов то повеление?

От упоминания иной веры Эдмунд слегка вспылил, но все же он сдержал свой порыв и только жестко ответил:

– Нас дорога зовет на войну с герцами, что на Новый берег позарились!

Хозяин дома криво усмехнулся, припомнив, что однажды сотню лет назад уже ванские земли пострадали от воинов Герцодола.

– Герцы – горе прошлых веков, теперь новая тьма идет с востока. Деревни выжигают, людей убивают, всем злосчастье приносят эти асмалиты, – печально сказал Радимор.

– Слышали мы о беде вашей, но, бывало, помнится мне, и раньше набеги терзали ваши земли. Но стояли же крепко ваши остроги. И сейчас, уверен, выстоят, – с надеждой молвил брат-рыцарь.

Хозяин опустил голову, толстыми пальцами расчесав копну своих белокурых волос.

– Раньше за Древопуть, что на востоке, ни один вражий всадник не смел заходить, а сейчас… вот… – Радимор мотнул головой в сторону увлекшихся игрой мальчишек, сидевших у печи. – То брата моего отроки. Ездил он с ними на ярмарку. Отъезжал из славной деревни, а вернулся на пепелище, – страж острога стукнул кулаком о стол. – С горя отправился он в Среднестоль, чтоб к князю в дружину податься, а сынов своих у меня оставил. Немилостивы были к нему боги…

Дорстан вслед за хозяином избы посмотрел на детей. Они, на первый взгляд, непринужденно веселились, но, если приглядеться, в их движениях ощущалась некоторая скованность. Они потеряли все, но пытались не обращать на это внимание, хоть от малейшего шума вздрагивали их еще совсем юные тела.

– И далеко ли за Древопуть вторгались? – спросил Эдмунд, полностью поглощенный делу.

– С каждым походом все дальше и дальше – в последний раз, узнал я у купца одного, в двадцати верстах14 от стольного града оказались, – тяжело вздохнув, поведал Радимор. – Вот же несчастье! Пусть Вторые боги смилостивятся над нами! – хозяин поднес к губам висевший на шее амулет в виде молота и прошептал что-то на языке ванов.

Все сидящие за столом погрузились в молчание, изредка прерываемое стуком игрушечного всадника о настил. Дорстан, погрузившийся в думы, не замечал, как его брат-рыцарь с неприятным оскалом взирал на читавшего про себя молитву Радимора. Мысли сержанта были обращены на восток – туда, откуда на земли не только верных теосцев, но даже иных неверных обрушивались напасти асмалитов.

– Злые языки шепчут, что новая Темень идет к нам, – выпустив из руки маленький молот, с гневом продолжил хозяин дома, – вторая Темень за сто лет…

Дорстан припомнил, как Эдмунд по дороге к землям ванских княжеств рассказывал о Темени. Так ваны нарекают самые ужасные вехи в истории этого народа. Последняя Темень, что еще жива в памяти ванских мужей, известна многим и на Имперском материке. Восемь десятков лет прошло с тех пор, как герцы перешли Темные горы, что лежат к северо-востоку от Среднестольского княжества. Воинственные варвары вторглись в свободные княжества и оставили от них лишь вытоптанную и выжженную землю, а на ней основали то царство, что сейчас называют Герцодолом. Двадцать долгих лет шел их непрекращающийся поход, много славных князей погибло в битвах с герцонскими воинами. Но не только от людей из-за Темных гор страдали ваны. Распри поглотили почти все княжества, и следы той междоусобицы до сих пор можно встретить на плодородных полях и в дремучих лесах ванов.

– То лишь слухи, должно быть, – усомнился в словах Радимора брат-рыцарь, – асмалиты были побеждены шесть лет назад, и долго еще будут зализывать раны.

– О нет, – не согласился хозяин дома, – ваши воины разбили лишь Великий автхаат, а здесь… – Радимор налег грудью на стол, – здесь бесчинствуют дикие, дикие люди, коим нет дела до поражений южных собратьев…

– Но если ж так, то почему не объединиться всем княжествам, чтоб врагов погубить? – вклинился Дорстан.

– Эх, мало ты знаешь о наших племенах, – покачивав головой, ответил Радимор, – издревле было заведено: у каждого князя своя вотчина, так он ее и обороняет. А каждый ван – человек вольный, сам князя себе выбирает. А зачем же князьям помогать друг другу, когда легче вольный люд на свои земли поселить. Вот и нету между ними мира, а союза тем более вовек не будет.

Дорстан этому не мог возражать. Сержант почти ничего не знал о ванских обычаях, а поэтому и все мысли, что приходили ему на ум, с грустью приходилось отметать. «Другой народ, другие обеты», – с прискорбием сделал вывод Красный всадник.

– Одна надежда, что Вторые боги уладят гнев Первых и восстановится правда на ванских землях… – продолжил Радимор, – а об этом лишь волхвов можно смиренно просить…

Дорстан взглянул на Эдмунда, чье лицо вновь покраснело от гнева при упоминании жрецов иноверцев.

Заметив возникшую напряженность и воспользовавшись тем, что все вновь замолкли, главный страж острога поспешил побыстрее закончить встречу:

– Ладно уж, отобедали мы да поговорили, пора и к ночи готовиться. Поодаль от башни стоит хижина одна. Там и место для гостей острога, – проговорил Радимор.

– Благодарим тебя, хозяин, за пищу и кров, пусть Создатель… кхм, – снова оговорился Эдмунд, – пусть благо всегда будет в твоем доме.

Путники поднялись из-за стола и отправились к двери. Братья уже собрались откланяться, когда Радимор, продолжавший сидеть на своем месте, остановил их.

– Подождите, дайте сказать совет вам, – голос хозяина избы звучал твердо. Красные всадники повернулись к нему лицами, удивившись грубости тона, с которым Радомир обратился к ним. Ван же, не отрывая взор от внезапно появившегося у него в руках амулета, продолжил: – за Среднестолем вам пути на север нет – князь Веротеньский любых чужаков в своих землях видеть не хочет, устроит охоту и на вас. Отправляйтесь в Златоград, оттуда по морю вам дорога к Новому берегу, – жестко и четко выговорил хозяин избы.

– Мы учтем твои слова, – благодарно кивнул Эдмунд, после чего братья распрощались с Радимором и покинули его дом.

Последние лучи солнца прощались с воинами, исчезая за земной твердью. Но Красные всадники не торопились отправиться в предоставленную им хижину. Немного не дойдя до дверей избы, Эдмунд присел на холодную землю, сложил руки, закрыл глаза и погрузился в мысли. Тарвин, подражая наставнику, также распластался на траве, но о каких-то раздумьях в его юной голове не могло быть и речи. Дорстан остался стоять в одиночестве, с легкой грустью взирая на братьев.

Если предупреждение Радимора верно, то путь на Новый берег для них изрядно усложнился. Никто в Златограде не пустил бы на свой корабль трех воинов, не заплати они за перевоз хотя бы несколько звонких монет. Но кошельки братьев были пусты, а менять на золото собственное оружие воинам Теоса запрещал строгий обет.

Волнение охватило Красного всадника: ведь, если Создатель не смилостивится, то не бывать его сынам на Новом береге. Сейчас Дорстан остро ощутил, как же не хватает рядом священника, что принес бы покой в сердце сержанта. Но ни брата Эрвина, что расстался с воинами в Межпутье, ни брата Тристана, которого Дорстан так и не нашел в стенах Стража, ни даже престарелого брата Тельвина, что все время проводил в часовне Древнего оплота, не было и не могло быть здесь.

Наконец, Эдмунд поднял голову.

– Признаюсь, не знаю какую дорогу нам выбрать, – обратился рыцарь к товарищам, – но до Среднестоля нам некуда повернуть, а назад вернуться – не то, что нам надо, – Эдмунд испытующе бросил взгляд на Дорстана. – Надеюсь, Создатель укажет нам верный путь.

Глава X
Предвестие Темени

Холодная утренняя роса каплями спадала с шелестящих стеблей травы и фонтанами брызг разлеталась от копыт лошадей. Ухабистая дорога, по которой двигались три всадника, разрезала еще не успевшие окраситься в багряно-желтый цвет густые леса. Впереди виднелись лишь перистые облака, возвышавшиеся над верхушками дубов и ясеней.

Как и предполагалась, путники покинули острог Радимора ранним утром и отправились на север. Путь до Среднестоля должен был занять еще не меньше дня, но если раньше братьям Красных всадников требовалось пересекать широкие просторы южных степей под лучами палящего солнца, то сейчас под тенью высоких деревьев путешествовать было гораздо приятней.

Зеленая лесная полоса зачастую сменялась волнистыми цветочными полями, в глубине которых прятались поросшие каштаном перелески. Маленькие ручейки то тут, то там растекались вдоль дороги, но нигде не смели прерывать протоптанную столетиями тропу.

Иногда перед взорами путников появлялись маленькие деревни, чаще всего из десятка, а то и меньше домов. Жители встречали одетых в доспехи воинов с опаской, и никто не горел желанием перемолвиться с всадниками хотя бы одним словом.

Но Дорстан не обращал на окружавшее его никакого внимания, все его мысли были сосредоточены совсем на другом. Сверкающий блеском золота перстень кастеляна Древнего оплота с вчерашней ночи не отпускал сержанта.

Воспроизводя в памяти каждую зазубрину на птице, что венчала своим изображением плоскую грань перстня, Дорстан искал ответ, как ему поступить. Продав вещицу Миттерихта, Красные всадники наверняка бы выручили нужную сумму, чтобы взойти на борт какого-нибудь златоградского корабля, идущего на Новый берег. Но, поступив так, Дорстан опорочил бы свою честь и свое слово. К тому же такое решение противоречит законам братства..

От сложных дум сержант не находил покоя. Если раньше Дорстан мог спокойно ожидать того часа, когда он преподнесёт перстень брату Аверу, и уже старый рыцарь решит судьбу золотого украшения, то сейчас грозила опасность, что без денег сержант и его спутники просто не доберутся до Нового берега. Но он не мог принять собственного решения – тяжкий груз ответственности был невыносим, а Создатель не торопился помочь своему воину освободиться от этого бремени.

Совета спросить было не у кого – рассказать обо всем Эдмунду – не лучшая идея, Дорстан это прекрасно понимал. Не терпящий отхождений от устава Красный всадник наверняка лишь пожурит своего товарища, а перстень заставит выбросить в бегущий подле дороги ручей.

Дорстан старался избавиться от размышлений, но все долгие часы путешествия по дороге ванов они никак не покидали его. Солнце уже прошло зенит, а сержант все еще нервничал и злился на свою нерешительность.

Его товарищи так же не слишком радовались прекрасной погоде и легкому ветру, трепетавшему волосы всадников. Тарвин с поникшей головой молча ехал позади более опытных братьев, а с лица Эдмунда не сходила хмурая ухмылка. Иногда, чувствуя напряжение, что нарастало в путниках, зрелый воин, чтобы отвлечься, заводил разговор, но ничего путного из этих попыток не получалось.

У Эдмунда в душе еще теплилась надежда, что иноверец Радимор всего лишь солгал Красным всадникам, желая, чтоб как можно быстрее простыл их след в ванских землях. Брат-рыцарь убеждал себя, что за Среднестолем никто не попробует воспрепятствовать их пути.

Но Дорстан не разделял ожиданий друга – еще брат Вихдор, принявший товарищей в Межпутье, сказывал им о нынешней враждебности ванов к правоверным. А уж слова старого Красного всадника ложью быть не могли.

Деревня за деревней мелькали на пути всадников. Земли ванов были плодородны, и потому почти через каждую милю можно было встретить новое поселение. Некоторые из них располагались в отдалении от дороги, среди пахотных полей или же на склонах безлесных холмов. В большинстве своем жители занимались сбором недавно поспевшего урожая, и поэтому, даже если среди них и были селяне, что знали имперский язык, никто из них не собирался отрываться от дела и беседовать с суровыми всадниками.

Солнце начинало клониться к земле, когда Дорстан услышал, как что-то упало на дорогу и со звоном ударилось о камень. Красный всадник насторожился и вдруг почувствовал нутром, что у него нет перстня Миттерихта. Судорожно Дорстан начал прощупывать маленькую суму, где ранее хранилась заветная вещица, и только потом осознал, что тот звон и был издан выскользнувшим из сумки кольцом. Сержант, волнительно дрожа, наклонился, надеясь, что дорожная пыль еще не осела и не скрыла под собой пропавшую вещь.

К радости воина Теоса перстень лежал на тропе прямо под лошадью, отражая солнечные лучи и блистая своей гладкой поверхностью. Незамедлительно Дорстан спрыгнул с коня, из-за чего сразу словил недоумевающие взгляды своих спутников. Не желая заявлять о своей тайне, сержант незаметно подобрал кольцо и спрятал его за длинное голенище своего ботинка.

Взобравшись обратно на коня, Дорстан не знал, что сказать товарищам, явно ждущим от него объяснений столь внезапной остановки. В мыслях Красного всадника впервые за долгие часы пути образовалась пустота – он не мог сказать ни слова, и отвернул голову от брата-рыцаря в сторону проехавшего немного вперед Тарвина.

Но в этот момент зоркий взгляд заметил в белеющей дали что-то странное. Прямо за оруженосцем струилось вверх извивающееся серое облако. Оно прорастало сквозь верхушки деревьев, постепенно темнея и набухая.

Дыхание прервалось, и Дорстан быстрым взмахом указал на густой дым, колыхающийся от порывов легкого ветра. Сомнений почти не было – скорее всего, там стояла ванская деревня.

Оба товарища тут же догадались, в чем дело. Не растерявшись, Эдмунд крикнул: «Вперед!», на скаку выхватив из рук оруженосца копье. Всю суровую задумчивость с рыцаря сразу сняло, как рукой, а заместо ей появилась непреклонная решимость. Дорстан и Тарвин помчались вслед за братом, готовясь к бою и освобождая свои копья от лямок. Если у Эдмунда сохранилось длинное, почти с полтора его роста, рыцарское оружие, то его спутникам после встречи с Высокими духами пришлось довольствоваться более короткими и легкими копьями, часто встречающимися у воинов автхаатов.

Забыв про все, всадники быстрым галопом рванулись в направлении дыма. Сейчас был их час исполнить обеты и защитить невинных, и не важно, верные ли это теосцы или заблудшие иноверцы.

По мере приближения они видели, как поднимавшийся дым все чернел и чернел, а средь него начали появляться желто-красные искры, взвивавшиеся вверх и исчезающие в темной пелене. До источника пепельно-серой завесы оставалось еще несколько фарлонгов, но впереди уже стали слышны истошные крики людей.

Красные всадники во всю прыть неслись им навстречу. Преодолев пологий подъем, братья оказались на вершине невысокого холма, с которого им открылся вид на весь ужас, что творился всего в трёхстах шагах от них. Деревенька из дюжины хижин была залита алым пламенем. Между домов беспорядочно метались объятые паникой жители. За ними гнались конные воины с остервенелыми лицами. Как только они настигали своих беззащитных жертв, ударами кнутов они обездвиживали и валили крестьян на землю, заставляя в корчах мучиться от невыносимой боли.

Злобно оскалившись, Эдмунд наклонил копье и ринулся к горящим руинам. Его товарищи не желали отставать и бросились в бой.

Нежданных врагов, на полном скаку несшихся с вершины окрестного холма, заметили, о чем возвестил протяжный звук асмалитского рога. Вне сомненья, это были неверные с востока, что отправились разорять ванские земли.

Один из них, рослый всадник, одетый в толстый желтый халат с кольчужным полотном на плечах с яростным криком поскакал навстречу братьям, пока большая часть асмалитов продолжала грабить.

Эдмунд, летевший прямо на врага, нацелил острие массивного копья на шлем посмевшего выйти против него асмалита и издал громкий клич, поддержанный собратьями. «Алая кровь для Создателя!» – грозные звуки их голосов разнеслись далеко по окрестности.

До первой сшибки оставалось мгновение. Восточный всадник перехватил свое короткое, длиной чуть больше дротика копье, намереваясь метнуть его в неприятеля. Брат-рыцарь в ответ прикрылся щитом, оставив видимыми лишь узкие смотровые щели шлема, и пришпорил жеребца. Издав дикое ржание, конь еще сильнее ускорился. Противники были всего в нескольких шагах, когда асмалит напрягся всем телом и замахнулся, но бросить копье ему не удалось – точный удар прямо в голову сбил всадника с коня. Безжизненное тело рухнуло оземь, подняв дорожную пыль.

Не останавливаясь, воины Создателя устремились в деревню, готовясь нанести сокрушительный удар по врагам. Но асмалиты, захватившие в плен почти всех жителей и вынесшие из рушащихся домов все ценное, уже завидели грозящую им опасность и начали собираться вместе.

Дорстан в горячке боя еще не мог определить, сколько врагов было вокруг, но несколько всадников, выстроившись в цепочку, уже направились к братьям. Их было больше, чем верных Теосу воинов, но их копья не могли остановить бешеный напор Красных всадников. Как только недруги соприкоснулись, вереница асмалитов разорвалась, трое дикарей оказалось на земле, а теосцы продолжили мчаться вперед.

Но с каждым мгновением Дорстан все лучше понимал, что эту битву им не выиграть. Варвары превосходили их числом во много раз. Некоторые из них взялись за изогнутые луки и готовились выпустить в мчащихся воинов Создателя множество стрел.

Однако Красные всадники не были намерены бежать с поля боя. С остервенением Эдмунд, словно огромный бык, сбивал с коня любого, кто пробовал сразиться с ним, обрушивая чудом еще не сломавшееся копье на нового и нового врага. Сержант и оруженосец наравне с братом-рыцарем отправляли гнить в растоптанной конями земле все больше и больше асмалитов.

Вдруг откуда-то сзади раздался звон спущенной тетивы и наводящий ужас свист. Дорстан ощутил, как ему в спину вонзилось что-то острое, отчего Красный всадник невольно со злостью вскрикнул. Кольчуга выдержала удар стрелы, но боль все равно пронзила все тело сержанта. Дорстан пожалел, что под кольчужным полотном у него была лишь плотная шерстяная рубаха, а не стеганый гамбезон.

Но гораздо большее отвращение и злость у воина Теоса вызвало то, что некоторые спешившиеся асмалиты выставили перед собой пленников, используя их как живой щит. Дорстана это повергло в негодование, но в то же время заставило встревожиться – он не мог жертвовать жизнями невинных, чтобы добраться до врагов.

Брат-сержант развернулся, чтобы нагнать того лучника, что выпустил в него стрелу. Краем глаза Дорстан заметил, как Эдмунд ринулся на воина, что держал перед собою немолодую худощавую женщину. Но это нисколько не отвлекло рыцаря, метившего прямо во врага. Несколько прыжков коня, и Красный всадник оказался прямо перед асмалитом и со всей силы вонзил копье. К несчастью для ванки, она в этот миг оказалась между сражающимися: перед тем как пронзить сердце варвара, острие оружия прошло сквозь её шею. Два обмягших тела замертво пали на землю в предсмертных судорогах.

Но вслед за этим свой жалобный крик издал конь Эдмунда. Десяток стрел вонзился в него, заставив жеребца встать на дыбы и опрокинуться навзничь. Рыцарь успел высвободить ноги из стремян, но огромная туша скакуна обрушилась на воина, приковав того к земле. Тут же к Красному всаднику подбежали несколько асмалитов, несколькими ударами оглушившие обездвиженного воина. Только надёжные доспехи спасли Эдмунда от немедленной гибели.

Тем временем Дорстан нагнал бегущего от него лучника, не успевшего скрыться за щитами соратников. Вместо уже сломавшегося копья, Дорстан на полном скаку мечом ссек не прикрытую бармицей голову асмалита. Избавившись от затуманившей разум злости, сержант оглянулся. Рядом с Эдмундом на земле без сознания валялся и его оруженосец, с которых уже стягивали трофейные доспехи торжествующие асмалиты.

Дорстан остался один против двух десятков иноверцев. Безудержная ярость поглотила теосца, и, собрав силы, он рванулся на толпу врагов, не замечая ничего на своем пути. Жажда мести за братьев заставляла кровь в его жилах кипеть, а сердце молило лишь о жестоком возмездии. Лицо Красного всадника исказилось в гримасе неистового бешенства, а рука с крепко сжатым в ней мечом была готова нещадно рубить.

Воину Создателя оставалось промчаться совсем чуть-чуть, чтобы покарать неверных, когда позади него послышались конский топот и ржание. Молниеносно в прикрытый шлемом затылок сержанта что-то ударило с неимоверной силой, заставив забыть обо всем происходящем. Взор Красного всадника расплылся, разум погас, и он перестал что-либо чувствовать. Руки и ноги ослабели, а бешено колотящиеся сердце почти замерло. Брат-сержант накренился вбок и, увлекаемый собственным весом и тяжестью доспехов, свалился с все еще несущегося коня. Земная твердь встретила бесчувственное тело воина Теоса.

***

Утренний бриз раздувал полосатые паруса, несшие торговое судно к возникшему на горизонте зеленому берегу. От сильного ветра черные, как смоль, волосы Эрвина взлохмачивались, так что ему, оставившему свой темно-синий капюшон в каюте, приходилось постоянно рукой убирать назад оседавшие на лбу копны. Брат Красных всадников прошелся вдоль широкого, но не очень длинного борта и остановился на носу корабля, смотрящего ровно на две высящиеся над землей белые башни. Сердце священника радостно заколотилось, хоть для постороннего взгляда он ничем не выдавал своего трепетного волнения.

Для того чтобы попасть к тому величественному городу, что постепенно появлялся впереди, Эрвину пришлось пожертвовать парой дней на пути к Сердцу Грифа. Но он был уверен – это время не пропадет даром.

Прошло шесть дней, как Эрвин распрощался с братьями в Межпутье. С тех пор он уже добрался до Верноключа, стоявшего на северном побережье Кровавого залива, откуда на нефе15 одного знакомого торговца отправился на запад, к Имперскому материку. Но, доплыв до Кары Создателя16, корабль сменил курс, дабы войти в гавань главной твердыни теосской веры во всей Теонии, если не во всем Кровавом заливе.

Тонкие высокие башни, что первыми показались из-за низко осевших облаков, венчали длинную гряду, разрезавшую воды Великого моря. Чем дальше гребень отдалялся от суши в морскую гладь, тем сильнее он возвышался, из-за чего башни, и так высотой в половину фарлонга, нависали над идущими в гавань кораблями на полтысячи футов. Как неимоверно длинная мантия, стелющаяся за королевой, за двумя могучими каменными строениями уходили вниз по вытянутой скале белоснежные дома. Ходят предания, что те неверные, перед чьим взором оказывается этот сверкающий великолепием белого блеска город, названный Небесным подъемом, сразу же принимают истинную веру. А еще, как гласят легенды, взобравшись на крышу одной из башен, можно высмотреть в лазоревой дали Небесный Край, где блаженствуют в покое души всех верных теосцев.

Но Эрвину, бывавшему на вершинах обоих башен Небесного Подъема далеко не единожды, так и не удалось разглядеть с высоты жилище Создателя, сколько бы он ни старался.

Корабль слегка повернул, чтобы войти в просторную бухту, примыкающую к началу гряды. Узкой каймой гавань обрамляли улочки нижнего города, за которыми, отделяя Небесный подъем от распростертой на восток низменной долины, стояли белокаменные тонкие стены.

Неф подошел к одному из множества пирсов, тянувшихся по всему побережью бухты. Еще заранее Эрвин отправился в каюту к своим скромным пожиткам. Накинув капюшон поверх темной шерстяной рясы, и запрятав вещи в мешок, священник снова поднялся на палубу. Там, в небольшом углублении около центральной мачты тревожно бил копытом молоденький бурый конь, привязанный толстыми веревками к месту на время морского путешествия. Подойдя поближе и успокоив взволнованного жеребца, Эрвин чуть отошел, чтобы предоставить возможность опытным морякам спустить лошадь на берег. Несколько крепких молодцов легко справились с этой задачей. Уже очень скоро священник, взгромоздившись на коня, покинул многолюдный причал и направился к возвышающимся над нижним городом башням.

Миновав тесные портовые улочки, Эрвин выбрался на широкую дорогу, идущую вдоль городской стены. В отличие от гавани, здесь почти не было прохожих, лишь стражники малыми отрядами передвигались между разделяющими стену круглыми башнями. При виде одетого в священническую рясу брата Красных всадников воины почтительно приветствовали его поклоном, да и простой люд, редко попадавшийся на пути, также отдавал почести служителю Теоса. С таким отношением к ревнителям веры Эрвин до сих пор нигде так и не встречался.

Мощеная дорога привела священника к могучим двухбашенным воротам города, от которых к вершине гряды тянулся еще один путь, настолько широкий, что по нему в ряд могли проехать пятнадцать конников. Но по мере приближения к пику, на котором красовались две красавицы-башни, дорога сужалась чуть ли не до размера тропы.

Сверкающие белизной двухэтажные дома расположились по краям вымощенного известняковыми плитами пути. Между некоторыми из них были натянуты белесые навесы, создававшие узкие полоски тени, из-за чего дорога казалось черно-белой. Живущие здесь богатые торговцы и землевладельцы презрительно относились к жителям нижнего города, но продвигавшегося вдоль их украшенных белой лепниной особняков священника эти дельцы и толстосумы одаривали таким же уважительным поклоном, как люди с берега бухты. Небесный Подъем был оплотом веры в Создателя, и даже богатейшие купцы не могли не оказывать должное почтение его служителям.

Миновав квартал роскошный домов, брат Красных всадников оказался перед еще одними воротами, разделяющими длинную, выкрашенную в белый цвет, стену, что огибала всю гряду вплоть до отвесных утесов. Эта черта отделяла светский и духовный миры города – через открывшиеся для Эрвина врата, священник увидел сияющие серебряными куполами храмы, что раскинулись на выдолбленных в камне площадках. Между ними, улетая высоко вверх к двум башням на вершине кряжа, стелилась извилистая тропа.

Как только Эрвин спустился с лошади, чтобы, как и должно ревнителю веры, пешком пройти по вымощенному камнем пути, к нему подошло несколько стражей в белых плащах и переливающихся серебром доспехах. Их предводитель, которого можно было отличить по накидке пепельного цвета, вышел вперед и учтиво поклонился священнику.

– Мы рады видеть тебя на Вершине небес, брат Эрвин, – с достоинством медленно проговорил страж, – первосвященник уже ждет тебя в Башне Истоков. Позволь Белым братьям17 сопроводить тебя до нее.

Эдмунд молча кивнул, и тут же четыре воина окружили его: двое встали впереди него, двое – позади. Священник, скрестив ладони и приложив их к груди, опустил голову и почти неслышно направился вперед. Предводитель Белых братьев отошел в сторону, чтобы уступить дорогу шествующим, и взглядом проводил их до первой каменной ступени на тропе, текущей с высоты.

Эрвин последний раз ступал по этим ступеням очень давно, но его ноги превосходно помнили каждую. Все маленькие впадины и выступы они обходили с детской легкостью, так что священнику не приходилось отвлекаться от внутреннего созерцания. На долгом пути священник не проронил ни слова, оставаясь полностью погруженным в свои думы.

От тропы иногда отходили ответвления, ведущие то к потрясающим своими размерами и величием храмам, то к скромным часовенкам. Но шествовавшие вместе с братом-священником не отклонялись от главного пути. Их цель была гораздо выше.

Лестница закончилась на выдолбленной в камне небольшой площадке, распростершейся перед двумя исполинскими белыми башнями. Здесь ветер поднимал вверх плащи спутников Эрвина, и лишь теплое солнце спасало людей от несущегося вместе с морским бризом холода.

Две башни соединялись общей белокаменной пристройкой, только через которую можно было пройти в священные покои. Ведущую в залы пепельную дверь открыл стоявший на посту Белый брат. Перед тем как войти, Эрвин обернулся к сопровождавшим его воинам и сдержанным поклоном поблагодарил их.

Оставив Белых братьев снаружи, Эрвин углубился в здание. Сразу за дверью брат Красных всадников повернул налево, в один из множества коридоров. Легкие шаги священника отдавались эхом в пустынном переходе, освещенном лишь пробивающимися сквозь цветные витражи солнечными лучами. Но гул быстро пропал – пройдя коридор, Эрвин оказался перед сводчатой белой аркой, что была в несколько раз выше него. В ее створе служитель веры увидел огромную круглую комнату, у которой, казалось, не было потолка.

У противоположной от арки стены стоял массивный, едва обработанный камень, на котором покоилась очень толстая, пережившая многое и многих книга. Резвый огонек от стоявшей на камне свечи перебегал по пожелтевшим от времени страницам, высвечивая иссохшие краски рисунков, обрамлявших давно написанные слова.

Перед постаментом на коленях стоял сгорбленный старец, чью голову закрывал темно-синий капюшон. Хоть он находился спиной к Эрвину, священник был уверен: старик знает о том, кто вошел в его залу. Брат Красных всадников сделал еще несколько неслышных шагов и оказался под высокими сводами нижнего яруса белой башни.

Любой другой наверняка бы первым делом посмотрел вверх, чтобы увидеть, как усеянный узорами потолок комнаты нагромождался над смертными своей величавостью. От пола до него было больше пятидесяти футов. Но сейчас Эрвина это совсем не занимало. Когда-то он каждый день разглядывал все эти причудливые завихрения, складывавшиеся в единый рисунок. Каждая линия, каждый узор были им давно изучены так, что даже сейчас он мог по памяти воспроизвести весь дивный орнамент. Но вместо этого Эрвин остановился, вглядываясь в силуэт старого теосца одновременно с радостью и с удивлением.

– Ты знал, что я приду к тебе, – слова священника были больше похожи на утверждение, чем на вопрос.

– А как же иначе, друг мой? – не став подниматься с колен, старик откинул капюшон назад, обнажив глубокие залысины.

– Я к тебе не присылал голубей. Как? – бесстрастным голосом спросил Эрвин.

– Когда Создатель одаривает снами своего преданного слугу, я предпочитаю верить им, – ответил старец.

– И о чем, кроме моего прибытия поведали тебе видения?

– А разве велено тебе знать то, что положено ведать лишь первосвященнику? – с легкой ухмылкой произнес старец, после чего неожиданно ловко для своих лет поднялся на ноги и повернулся к своему ученику. Усеянное морщинами лицо окаймлялось тонкой серой бородой. Длинные обесцветившиеся волосы спускались от висков к плечам, скрывая по-старчески дряблую шею. Наставник Эрвина сильно постарел со времени последней их встречи на Красной реке, но его ярко-зеленые глаза продолжали гореть все тем же изумрудным блеском.

– Или ты все же хочешь принять тот дар, что я тебе предлагал шесть лет назад? – заметив молчание брата, спросил старец.

В этот момент Эрвина обуревали разные чувства. В глубине души он, как маленький мальчишка, готов был броситься в объятья наставника, с другой – перед ним стоял первосвященник Теонийский, требующий к себе отношения, достойного его звания. К тому же вопрос, что был им задан, все еще терзал брата-священника.

Но ответ оставался неизменным.

– Я не сойду со своего пути, – твердо сказал Эрвин.

Старческое лицо на миг расплылось в одобрительной улыбке, но вновь стало собранным и спокойным.

– Таков твой выбор. Но всегда помни, что место второсвященника18 Теонии всегда будет твоим, – молвил наставник.

– Такому первосвященнику, как Ниорану, не нужны помощники.

– Не забывай, что Ниоран, как и любой другой смертный, не вечен, – как будто бы пожурил старец, – к тому же, хоть милость Создателя скрывает все мои язвы и позволяет ступать как здоровому мужу, моему телу уже девяносто лет.

– Я молюсь Создателю, чтобы твои дух и тело продолжали оставаться такими же крепкими, – с ноткой бойкости, едва различимой в бесстрастной речи священника, сказал Эрвин.

Старик вновь чуть улыбнулся.

– Но ты отправился на Вершину небес не для того, чтобы проведать старого учителя. Ты хочешь знать, что идет с востока, – пристально вглядываясь в глаза ученика, молвил Ниоран, будто прочитав его мысли.

Брат Красных всадников кивнул.

– Ты знаешь, что настоящий ответ можно найти лишь в Небесном храме… но не для этой вести ты здесь, – Эрвин повторно кивнул. Первосвященник внезапно повернулся к нему спиной и направился к алтарю. – Если бы ты стал второсвященником, то мне не пришлось бы напрягать свой глас, но так… придется, – посетовал старец, начав аккуратно листать страницы священной книги.

– Разве в письменах Создатель уже даровал ключ к победе над тенью востока? – удивился Эрвин, когда Ниоран стал что-то внимательно искать в писании.

– Нет, только Великосвященнику Создатель может передать эти сокровенные знания, – ответил старик, переворачивая слегка трясущимися руками очередной лист потрескавшегося пергамента. – Но вчера мне было видение: всадник на белом коне с холодных краев спешит на окутанный пеленою тьмы юг. Проносясь словно ветер, рыцарь ведет воинство в алых плащах. От топота лошадей тьма отступает, отступает в земли, откуда ни один верный Теосу не возвращался, не вернется и она…

– И в святых книгах ты хочешь узнать имя всадника?

– Нет, – сохранив бесстрастие, отрезал первосвященник, – мне надобно найти лишь одно…

– Разве один человек остановит напасть тьмы? Разве кому-либо из теосцев это по силам? – продолжал спрашивать Эрвин.

Как только слова брата Красных всадников отозвались эхом, Ниоран остановился, рукой указав на сильно потрепанную страницу.

– Страшен мрак, но воля непреклонней! – решительным голосом провозгласил старец.

Эрвин подошел к наставнику и вгляделся в строки, на которые указывал палец первосвященника. Среди расплывшихся от времени букв в неизменном виде сохранилась лишь фраза, сказанная Ниораном.

– Надеюсь, ветер Северного пути не разметал твое знание. Мы стоим в Башне истоков, что были переданы нам Создателем, какова же вторая опора Теоса? – голос старца потвердел.

– Башня людей… – медленно проговорил Эрвин, – Создатель говорит тебе про волю смертных?

– Нет. Про волю смертного.

Глава XI
Дорога боли

Нестерпимая боль жутким ожогом пронзила Дорстана, заставив очнуться. Слепящие лучи не давали ему открыть глаза, он попробовал рукой закрыться от яркого солнца, но длань отказалась ему подчиняться. Резь при этой попытке усилилась и пригвоздила сержанта к горячим деревянным доскам, на которых, судя по озеру смачивающего спину пота, он провел уже немало времени. Но более того, Дорстан ощутил, как рука полыхала от жестокого удара, не без помощи которого он после долгого беспамятства пришел в себя.

Красный всадник чуть приподнял голову и, преодолев ослепляющее сияние светила, осторожно приоткрыл один глаз, затем второй, и попытался оглядеться. Первым делом его взгляд наткнулся на толстую багровую линию, что ровно пересекала предплечье левой руки. Такой след ни с чем нельзя было спутать – последствие удара хлыстом. Но не это больше всего ввергнуло Дорстана в смятение: возле кистей, упиравшихся друг в друга, он обнаружил грубую веревку, опутавшую руки, ноги и корпус сержанта. Концы неимоверно толстого шнура были привязаны к доскам, из-за чего Дорстан ничем, кроме головы не мог пошевелить. Веревка оказалась настолько туго затянута, что ладони Красного всадника покрылись синевой, а кончики пальцев были уже цвета свежего снега.

1 Бацинет – вид купольного шлема.

2 Знаменем или же баннером называется военный отряд идущий под собственным стягом. Зачастую, баннер представляет собой личный отряд рыцаря-баннерета (рыцаря-знаменосца), однако в братствах Теоса баннер обозначает лишь сформированное боевое соединение, в большинстве случаев, включающее в себя от пятидесяти до двух сотен воинов.

3 Когг – одномачтовое палубное парусное судно с высокими бортами, наиболее часто встречающееся на берегах Великого моря.

4 Теосская стрела – символ веры, что носит каждый теосец. Обычно стрелы отливают из серебра или из железа, но нередки также деревянные и золотые стрелы.

5 Полубратья – временно служащие братству, но не принимавшие обет воины-простолюдины.

6 Фалонг – расстояние, равное ⅛ мили или же примерно 201 метру.

7 Кастелян – управитель замка

8 Великие Степные врата – долина, разделяющая хребты гор Верных и Темных гор. За Великими Степными вратами, в Бескрайних степях находится большинство малых автхаатов асмалитов

9 Лига – расстояние, примерно равное 2,3 км.

10 Кадингар – один из величайших и самых древних городов во всей Империи. Он расположился на южной оконечности имперского материка.

11 Дикие автхааты – земли к северо-востоку от Великих Степных врат, где расположились самые дальние поселения асмалитов и где царствует безвластие множества племен и сборищ воинственных кочевников, нередко отправляющихся в набеги даже на Великий автхаат.

12 Среднестоль – столица одноименного княжества. Пользуясь своей близостью с землями Теоса, город стал известным центром торговли, где на прилавках соседствуют товары как из Империи, так и земель далеких северных ванов.

13 Вторые боги – главные божества ванов. Однако стоит отметить, что Ваны признают и первых богов, коими они считают божеств кельтонов и свардов.

14 Верста – мера длины у ванов, примерно равная 1067 метрам.

15 Неф – одно- или двух-мачтовое парусное судно, чаще использующееся в южных владычествах Империи и Митридиатии.

16 Кара Создателя – мыс, завершающий Теонийский полуостров. Известен тем, что ввергается отвесной скалой в небесную пустоту на семь сотен футов.

17 Белые братья – особое братство Теоса, чья единственная задача – охранять главные святыни теосцев.

18 Крайне редкая, но все же существующая в некоторых теосских государствах и владычествах должность второго духовного лица в области.

Продолжить чтение

Верные братству

Пролог

Глава IВ новый путь

Глава IIВысокий Утес

Глава IIIПрах в степи

Глава IVДом в Межпутье

Глава VБегство до Стража

Глава VIОчищение

Глава VIIВыбор

Глава VIIIПограничье

Глава IXСмутные времена

Глава XПредвестие Темени

Глава XIДорога боли