Обезьянка Овсянка и вишнёвые веснушки
Вишнёвые веснушки.
– М-м-м… как вкусно! – довольно прочмокала Обезьянка Овсянка и выплюнула вишнёвую косточку на стол. – Двадцать третья… – сказала она и полезла в банку за последней, двадцать четвёртой вишенкой. Но только открыла рот, как послышались мамины шаги. Овсянка бросила последнюю ягоду обратно в сироп – бульк! И липкий сироп забрызгал обезьянью мордочку. Она закрыла банку и быстренько отодвинула подальше, но… не зная, куда деть косточки, сунула их в рот.
На кухню вошла мама, увидела забрызганную вишнёвым сиропом мордашку дочки, глянула на почти пустую банку и спросила:
– Овсянка, ты не знаешь, кто это съел вишнёвый компот?
Обезьянка лишь пожала плечами.
– Кто бы это мог быть? Эту банку я специально приготовила для бабушки. Она так любит компот из наших вишен, – вздохнув, мама вынула из сумки бананы и пакет молока.
Овсянка подумала, если сказать правду, мама рассердится. Но она же не знала, что это банка для бабули. А ведь всё лето Овсянка, её сестра Соня и братик Бантик ели спелые вишни прямо с куста. А потом ещё – вареники с вишней и вишнёвое варенье, и тёплый вишнёвый компот. А бабушка теперь не попробует этих самых вкусных ягод на свете… Обезьянке стало стыдно.
Вдруг вспомнилось, как папа однажды сказал, что если проглотить вишнёвую косточку, то в животе может вырасти вишнёвое дерево. Пошутил… а если – нет? А у неё во рту двадцать три косточки, и если она их проглотит, то в животе вырастет целый вишнёвый сад! Обезьянке этого совсем не хотелось.
Ещё Овсянка вспомнила, как весной посадила семечку на клумбу около дома и поливала почти каждый день. К концу лета из этой малюсенькой семечки вырос огромный подсолнух. Обезьянка сидела, боясь пошевелиться, только бы не проглотить косточку!
– Может, это съел папа? – желая наконец-то разобраться, мама вновь взглянула на дочку. – Он раньше всех сегодня встал.
Овсянка тут же кивнула.
– Вот оно что… – как-то неуверенно проговорила мама. – А что это у тебя с лицом? – и она подошла поближе, чтобы рассмотреть.
Овсянка не дышала.
– Хм… похоже на капли вишнёвого сиропа. Интересно…
Овсянка замотала головой.
– Нет? – уточнила мама. – Что же это? Веснушки?
Овсянка мелко закивала.
Улыбнувшись, мама вновь принялась за свои дела.
" Как же быть? – мучилась Овсянка. – Надо было сразу признаться, но теперь поздно. Буду держаться… Когда мама выйдет, я выплюну косточки. И никто ничего не узнает. А потом мама всё забудет и сварит ещё вишнёвый компот. А банку для бабули я больше трогать не буду! Завяжу на крышку красную ленточку и буду беречь её… от всяких сладкоежек".
Но мама не уходила. Она разобрала покупки и надела свой фартук в горошек.
– Что будем готовить на завтрак? Молочную кашу или банановые блины? – спросила мама.
Овсянка ответить не могла, поэтому опять лишь пожала плечами.
– Ты не голодна? – спросила мама.
Овсянка отрицательно покачала головой.
– Но, думаю, ты скоро проголодаешься, – и мама принялась замешивать тесто в миске.
Обезьянка Овсянка вздохнула, но сидела так же неподвижно, грустно наблюдая, как мама режет бананы для блинов. Большая банка с вишнёвым сиропом и одной-единственной ягодкой так и стояла на столе, маме как будто она и не мешала.
"Ну почему я не сказала правду?" – сожалела Обезьянка. Она уставилась на одинокую вишню в банке, которая сладко лежала себе в сиропе и, словно поддразнивала: " Ха-ха, а вот теперь ты меня не съешь!"
Тут раздался телефонный звонок – дзи-и-и-и-инь! Мама взяла трубку:
– Привет, дорогой! – обрадовалась она. – Ты уже в поезде? Как соседи? Всё хорошо… ну вот и замечательно. Слушай, а когда ты успел съесть банку вишнёвого компота, которую я вчера приготовила для нашей бабули? Не трогал? Понятно… ну хорошо. Удачной тебе дороги! Что? Хочешь поговорить с Овсянкой? Да, она вот, рядом…
Овсянка замотала головой, раздув щёки, хотя ей очень хотелось поговорить с папой. Он уехал в командировку рано утром, Овсянка даже не успела обнять его и пожелать доброго пути. "Ох уж эти вишнёвые косточки!" – Овсянке сделалось обидно чуть ли не до слёз. Она сердилась на себя, на компот и на эту двадцать четвёртую вишню.
– Дорогой, она, пока не может, – выручила мама. – Позвонишь попозже? Хорошо, хорошо. Целую, пока.
"Как же всё плохо!"– думала Обезьянка Овсянка. – И всё из-за того, что я не призналась сразу".
Мама начала печь блинчики. Запах стоял невероятный, и у Овсянки потекли бы слюнки, если бы она не сжимала крепко косточки во рту.
На запах прибежала сестрёнка Соня:
– М-м-м… Мама, что там у тебя? Блины! А с чем? Можно мне один?
– Конечно, – улыбнулась мама и взглянула на Овсянку.
Соня тоже посмотрела на сестрёнку, которая сидела, как деревянная.
– Ой, Овсянка, а что это у тебя?
Вишнёвые капли подсохли и были похожи на красные пятнышки.
– Ты что, заболела? У тебя какая-то сыпь! У меня тоже была сыпь, когда я переела малинового варенья, помнишь? Врач прописал мне диету. Так что и тебе тоже надо посидеть на диете. И бананы тебе есть не надо, – выпалила Соня на одном дыхании.
Овсянка в отчаянии несогласно качала головой. Но для Сони это означало одно: "Нет, не буду".
– Бедняжка! И блины тебе, наверно, нельзя? – спросила Соня
В ответ Овсянка закивала, но Соня поняла это так: "Да, да, нельзя".
– Ну ты не переживай, Овсянка! Твои блинчики не пропадут, я их съем.
Овсянка, мотая головой, хотела дать понять Соне, что её блинчики трогать не надо, она сама их съест. Но Соня уже не смотрела на сестру. Она схватила блин и вприпрыжку ускакала с кухни.
"Вот же… эта Соня!" – Овсянка краснела и будто надувалась, становясь сама похожей на большую красную вишню. Она столько раз уже пожалела, что не сказала сразу маме правду.
Часы медленно и строго тикали над головой Овсянки: " Тик-так, тик-так… Так-так, вот так…" Мама напекла уже высокую башню аппетитных блинов, а Овсянка всё неподвижно сидела за столом и сердито поглядывала на двадцать четвёртую вишню.
В дверь позвонили – динь-дон! Овсянка обрадовалась, что сейчас мама уйдёт открывать, и она наконец-то выплюнет косточки в мусорное ведро. Но как только мама вышла, на кухню вбежал братик Бантик, он только что проснулся.
– Ура, блинчики! Блинчики, бли-бли-блиночки-ки-ки-ки, – громко напевая, Бантик скакал по кухне. Овсянке казалось, что это самая противная и глупая песня на всём белом свете, потому что она не могла сделать то, что задумала. Теперь придётся сидеть с косточками во рту ещё неизвестно сколько.
Тут Бантик заметил сидевшую за столом сестрёнку с сердитым видом.
– О, Овсянка! Овся-а-а-а-нка-а-а! – протяжно пропел Бантик. Он пригляделся к ней: – Овсянка – мухомор, Овсянка – мухомо-о-о-ор!
Потом он запрыгнул на стул, открыл банку с компотом, ловко достал последнюю ягоду – и в рот. Выплюнув косточку на стол, спрыгнул со стула, схватил блинчик и убежал.
Овсянка, видя и слыша всё это, не могла сказать ни слова. А тут, как назло, сразу же вернулась мама, и не одна, за ней спешила Овсянкина подружка Пандочка Мотя.
– К тебе гости!
– Привет, Овсянка! Надеюсь, ты помнишь, что сегодня День рождения Львёнка Лёши? Надо надуть шары и поскорее! – Мотя шустро запрыгнула на стул и высыпала на стол разноцветные воздушные шарики. – Вот эти мне, а эти тебе, – и Мотя принялась дуть в обе щёки.
Но Обезьянка, не двинувшись с места, всё так же сидела и совсем не радостно смотрела на яркие шарики, лежащие перед ней.
Мотя перестала дуть:
– Ты чего не помогаешь мне? Ты что, не хочешь на День рождения?
Овсянка грустно кивнула.
– Тогда давай вместе надувать, а то опоздаем, и торта нам не достанется.
Но Овсянка не пошевелилась, лишь шмыгнула носом.
– Овсянка, ну ты чего?
Та молчала.
– Ну и ладно! – обиделась Пандочка, сгребла шары, шумно спрыгнула со стула и, шаркая пухлыми лапами, покинула кухню.
Мама как-то вопросительно посмотрела на свою грустно-молчаливую дочь, потом – на пустую банку и косточку на столе.
"Конечно же, мама решила, что это я съела последнюю вишню, – подумала Овсянка. – Ну почему же я не сказала правду сразу, ведь теперь она ни за что не поверит, что последнюю ягоду съела не я, а Бантик… и ещё назвал меня мухомором".
Внутри Овсянка уже просто рыдала. Но снаружи она всё ещё держалась и молча сидела за столом.
– Пора завтракать. Овсянка, зови-ка брата и сестру, они, наверное, проголодались. Сейчас заварю чай и…
И тут у Обезьянки Овсянки потекли слёзы – слёзы раскаяния. Сначала она съела компот, приготовленный для бабули. Потом соврала маме. Из-за этого не смогла поговорить с папой. Бантик обозвал её мухомором. Пандочку обидела и испортила ей праздничное настроение. Не попала на День рождения Львёнка Лёши. А теперь ещё мама думает, что и последнюю вишню съела она. И вдобавок ко всему, ей так хотелось ароматных банановых блинчиков, которые Соня теперь съест вместо неё.
Овсянка выплюнула все двадцать три вишнёвые косточки на стол.
– Мама… это я! Вишни съела я. Но не все, только двадцать три, – Обезьянка Овсянка всхлипывала и не могла остановиться, – Последнюю, двадцать четвёртую, съел Бантик… правда, правда!
Мама присела рядом с Овсянкой и обняла её.
– Я знаю, моя глупышка.
– Знаешь? – дочка широко раскрыла мокрые от слёз глаза.
– Конечно, знаю. Только я ждала, когда ты это скажешь сама. Это очень важно – признать правду. Самой. И знаю, что последнюю вишню съела не ты.
– Откуда же ты это знаешь, мамочка?
– Это неважно, – мама вытерла тёплой ладошкой Овсянкины слёзы и вишнёвые веснушки. – Неважно, – повторила мама и поцеловала дочку. – Важно, что ты поняла, что обманывать – очень плохо. Плохо для всех, и особенно – для себя самой.
– Я никогда, никогда не буду обманывать! – Овсянка обняла маму.
– М-м-м… как вкусно! – прочмокала Обезьянка Овсянка, облизывая сладкие пальцы. – А можно мне ещё блинчик?
– Двадцать четвёртый? – виновато спросил Бантик. И все дружно рассмеялись.
Вс ясемья этим утром ещё долго сидела за столом. Пили чай, ели блины, разговаривали и шутили. А на выходных, когда папа вернулся из командировки, они все поехали на дачу собирать вишню и варить вишневый компот для всей семьи.