Октябрьская ярмарка

Коллектор

Катя с интересом вглядывалась в темноту открывшегося пространства под ногами, Артём же, наоборот, раздражённо сплюнул в сторону. Ему до сих пор не верилось, что он сам лично не только организовал эту «прогулку», но ещё и отвалил за неё почти половину зарплаты.

– Раз все в сборе, тогда начинаем, – довольно потёр руки Сергей – проводник и экскурсовод по совместительству. Он окинул взглядом присутствующих, раздал всем объёмные пакеты с обмундированием и сделал несколько пометок в мятом блокноте на растрёпанных пружинах.

Артём достал из полученного пакета высокие штаны на лямках, заканчивающиеся резиновыми сапогами, сильно напоминавшие часть армейского костюма химзащиты, непромокаемый плащ – не грязный, но и отнюдь не пахнущий свежестью, поцарапанную каску.

– После того, как наденете костюмы, не забудьте сложить в рюкзаки верёвку, запасной фонарик, ключ и отвёртку, – продолжал инструктаж Сергей, молодой парень с бледным лицом и остроконечной бородкой.

– А отвёртка зачем? И ключ? – с сомнением спросила Рита – родная сестра Кати, как две капли воды похожая на неё и являвшаяся главным геморроем в жизни Артёма.

– Надеюсь, вам не придётся об этом узнать, – уклончиво ответил проводник. – Увы, ситуации бывают разные. На всякий пожарный мы должны быть готовы ко всему. Чай не в лес за грибами идём.

– Значит, буду держаться вас. Твёрдое мужское плечо рядом всегда внушает чувство безопасности хрупкой девушке, – игриво улыбнулась Ритка.

Когда Артём узнал, что у Кати есть сестра-близнец, то даже не мог себе представить, с чем ему в итоге предстоит столкнуться. Бесконечные: «Ой, встреть, пожалуйста, Риту с девчонками из караоке, там к ним мужики какие-то прикопались» или «Тём, прости, Ритка с парнем рассталась, ей так плохо сейчас, я боюсь её одну оставлять, можно она с нами в Карелию поедет?», или вот ещё: «Артём, у Ритки машина сломалась, а ей срочно нужно в больницу, отвези, пожалуйста. Кажется, там всё серьёзно, она просто в панике!»

Как выяснилось позже, мужиков из караоке перебухавшая Ритка обозвала нищебродами, с парнем рассталась из-за того, что по синей грусти переспала с его братом, а вопрос жизни и смерти оказался плановой порцией ботокса в лоб. Со временем одно только упоминание в разговоре имени «Рита» стало вызывать у Артёма блевотный рефлекс и предчувствие неизбежных проблем, но Катьке отказать он не мог.

Вот и теперь Артём ни на йоту не сомневался, что экскурсия по Неглинной —очередная гениальная идея, посетившая светлую головушку Риты. Во всяком случае, за Катей тяги к слишком авантюрным приключениям до этого не замечалось, чего не скажешь о её доппельгангере (так Артём называл Ритку).

Между тем злобный доппельгангер продолжал настойчиво атаковать проводника во время инструктажа по технике безопасности, смущая парня своим неуместным флиртом.

– Итак, – повысил голос Сергей, – если вопросов нет, вооружаемся фонариками, спускаемся вниз и помним главное правило: ничего не бояться. Ступаем аккуратно – дно илистое, можно поскользнуться.

Сергей скинул в туннель страховочную верёвку и стал спускать туда членов экскурсионной группы одного за другим.

Помимо Кати, Артёма и Риты, прикоснуться к мистическим энергиям реки, заточённой в кирпичных подземельях столицы, пожелали ещё двое: мужчина лет шестидесяти, похожий на хиппи из-за светло-зелёных шаровар и кожаной куртки, обляпанной десятками нашивок; худощавая женщина с рыбьими глазами, тонкими губами и короткой стрижкой.

После жаркого июньского солнца, застывшего в глазах ярким пятном, тьма подземного коллектора казалась непроглядной. Разумеется, никакого освещения, помимо фонарей уже спустившихся членов экскурсионной группы, в туннеле не было, но даже их мощные лучи представлялись неспособными рассеять всю черноту старинных лабиринтов.

– Кл-а-а-асс! – восторженно ахнула Ритка, шаря лучом по стенам.

Артём подошёл к Кате, и его рука машинально потянулась, чтобы её приобнять, но, встретив на своём пути холодную резиновую преграду, отдёрнулась. Катя, как и остальные члены группы, с интересом вглядывалась в темное пространство.

«Канализация и есть канализация», – размышлял Артём, но с удивлением отметил, что запах в коллекторе стоит весьма сносный, завалов мусора вокруг тоже не наблюдается, а вода, достигавшая щиколоток, почти прозрачна.

Пересчитав членов группы, проводник начал экскурсию:

– Река Неглинная, или Неглинка, – самая таинственная и мистическая из всех малых рек Москвы. Прежде чем она была погребена заживо под городом, Неглинка успела стать свидетелем чёрных магических ритуалов, жертвоприношений, пыток, историй разорения и загадочных смертей. Её протяжённость – чуть более семи километров, а самый старый кирпичный коллектор, который мы сегодня посетим, датируется тысяча восемьсот девятнадцатым годом…

Катя и Ритка шли впереди, Артём шлёпал по сточной воде замыкающим, голос проводника эхом разносился по пустынным коридорам, заглушая звуки проезжавших над туннелем машин и журчание сточных вод.

Артём вполуха слушал гида, размышляя о чём-то своём, и без интереса водил лучом света по потолку, стенам и полу, осматривая бетонную кладку, разного диаметра боковые врезы и сочащуюся из них воду безразличным взглядом. По разводам на потолке и мелкому мусору, застрявшему в трубах, можно было сделать вывод о том, на какой уровень поднимается вода во время ливней.

Живо представив себе, как огромный поток безжалостной мешанины грязи и городских отходов неожиданно врывается в коллектор и сметает всю их группу как ураган, Артём невольно поёжился и тут же прогнал пугающие образы из своих мыслей. Нет, совершенно исключено: утром он сам проверил прогноз в нескольких источниках – погода обещала быть ясной и сухой.

Тем временем Сергей уже успел в красках рассказать детали разорения семьи Сандуновых и описать смерть Лизаньки, бездыханное тело которой было найдено позже на берегу реки. Плавно переходя к новой порции городских страшилок, гид свернул направо.

Судя по речам проводника и по внутреннему компасу Артёма, группа сейчас находилась недалеко от Кузнецкого моста. Вода здесь была мутнее и текла быстрее. Артёму даже стало казаться, будто её уровень повысился – вроде незначительно, всего на пару-тройку сантиметров, но всё же. Можно, конечно, предположить, что экскурсанты находятся в низине, и это вполне естественно, но чувство тревоги не отпускало парня, вновь и вновь вызывая пугающие сцены в его разыгравшемся воображении.

Что-то большое и тяжёлое прокатилось вверху по дороге и заставило Артёма вздрогнуть: грохочущий звук давления на крышку люка в сочетании с мелькавшими тенями на бетонных стенах векового коллектора представился ему зловещим предзнаменованием. Вялые потоки воды из врезов стали как будто напористее.

Стараясь дышать ровнее и ругая себя за беспричинное беспокойство, Артём продолжал двигаться вслед за группой, остальные члены которой не замечали ничего необычного вокруг и всецело погрузились в мистические тайны подземной реки.

Звуки внутри туннеля стали живее, шум усиливался, отточенная речь Сергея стала местами сбивчивой и торопливой, он то и дело поглядывал по сторонам и под ноги.

Наконец, Артёму удалось различить явные признаки беспокойства у проводника, движения которого стали суетливыми, лицо напряжённым, а дежурные шутки совсем исчезли из монолога. Вдруг Сергей замолчал и поднял левую руку вверх, призывая группу остановиться, затем достал из кармана какое-то устройство, больше похожее на пейджер, чем на телефон. После взгляда на его экран выражение лица бывалого диггера стало озадаченным и серьёзным.

– Что? Что такое? – первой всполошилась Ритка.

– Наша экскурсия окончена. Возвращаемся на Трубную, – быстро проговорил Сергей и уверенным шагом направился в обратную сторону туннеля.

– Что значит «окончена»? – возмутилась женщина с рыбьими глазами. – На сайте заявлено, что экскурсия длится два часа!

Артём тоже напрягся: теперь ему было очевидно, что его опасения не беспочвенны.

– Погода ухудшилась, – отрезал Сергей, не снижая темпа ходьбы. – Двигаемся быстро, не отстаём.

Старый хиппи и тётка с рыбьими глазами переглянулись, она больше не задавала вопросов и нервно поджала губы. Теперь ею завладели совсем другие чувства, недовольство сменилось пониманием ситуации, и она побледнела.

Уровень воды продолжал повышаться и уже достиг середины голени Артёма. Группа шла молча, журчание реки перекрывало громкое шлёпанье резины о воду. Сергей становился мрачнее с каждой минутой, всё чаще оглядывался назад и молча пересчитывал глазами свою паству.

Артём догнал Катю и ободряюще коснулся её руки. Катя обернулась, в её глазах он заметил волнение. Лишь только Ритка в свойственной ей раздражающей манере продолжала отпускать дурацкие шуточки, способные, как казалось одной ей, разрядить обстановку.

Влажный воздух становился гуще, появилось ощущение давления и подобие лёгкого ветра, вдалеке послышался нарастающий гул. Артём чувствовал через штаны, как воды Неглинки обдают его мелким мусором, на поверхность всплывали размокшая листва и короткие обломки веток, показалась и снова скрылась в бурлящей пене пачка из-под сигарет с плохо различимым предупреждением минздрава о вреде курения. Дышать становилось тяжелее.

– До Трубной не успеваем! – крикнул Сергей, его решительный тон сквозил тревогой. – За поворотом – люк. Выходим через него.

Журчащие потоки грязной воды почти достигли колен, по илистым камням идти становилось всё труднее. Несколько раз Катя поскальзывалась, но Артем успевал её подхватить. В шумном подземелье царила давящая атмосфера страха и нарастающей паники.

Первой не выдержала тётка с рыбьими глазами: в очередной раз поскользнувшись и неудачно шлёпнувшись в воду, хлебнув её, она громко закашлялась, а потом поддалась тревожным чувствам и попыталась побежать, что привело лишь к новому падению.

Увидев это, Сергей и старый хиппи бросились к бедолаге на помощь, им насилу удалось поставить её на ноги. Каска с головы женщины соскочила, и её тут же унёс быстрый поток сточных вод. Заметив, с какой скоростью волна умчала каску, тётка издала громкий писк и стала рваться к спасительному люку ещё упорнее. Вереща, кашляя и крича что-то нечленораздельное, выпучив ошалелые от страха глаза, она, отталкивая проводника и хватаясь за склизкие стены туннеля, устремилась вперёд.

Сергей пытался вразумить насмерть перепуганную женщину, но она оставалась глуха к его просьбам, окончательно потеряв над собой контроль.

В какой-то момент тётка снова поскользнулась, нелепо замахав руками, и размашисто плюхнулась в воду лицом вниз.

Когда Сергей, наконец, настиг её и рывком вытащил из воды, обернувшаяся Ритка громко завизжала, а Катя вцепилась в плечо Артёма так, что он почувствовал её острые ноготки через резиновый плащ: из проткнутой глазницы женщины торчал кусок железного прута, смытая водой кровь вновь заструилась по щеке и подбородку, расплываясь на мокром лице.

Сергей не сразу заметил, что произошло, и продолжил ругать тётку. Он громко кричал и пытался поставить её на ноги, но тяжёлое обмякшее тело никак не хотело ему поддаваться. И только когда проводник смог разглядеть обезображенное лицо своей подопечной, он в ужасе разжал руки и распахнул рот в немом крике, со стороны это было похоже на то, как будто он получил неожиданный удар под дых.

Тем временем погружённое в воду тело женщины продолжило свой путь к спасительному выходу. Руки Сергея тряслись, недавнее зрелище ввергло его в состояние шока, губы двигались, лепеча тихие слова, но их заглушал шум реки.

– Люк! – напомнил ему Артём и схватил за локоть. – Вода прибывает!

Белый от страха Сергей быстро закивал, облизал дрожащие губы и снова пошёл вперёд. Кусок мусора больно ударил Артёма под колено, идти стало совсем тяжело, в туннеле свистел ветер, пахло затхлостью и вонью, из боковых дренажных врезок каскадами хлестала вода. Когда члены группы добрались до лестницы, ведущей наверх, мусорные потоки уже достигли их бёдер.

– Держитесь за лестницу! – не своим голосом кричал Сергей. Он первым вскарабкался наверх и толстой отвёрткой пытался открыть люк.

Катя, Ритка и Артём ухватились за низ лестницы. Щёки Ритки были мокрым то ли от слёз, то ли от воды, попадавшей на лицо, тушь расплылась грязными чёрными разводами. Ритка кричала и истерила. Катя же, напротив, молчала, округлив глаза, переполненные страхом. Больше всего в этот момент Артёму хотелось обнять её, успокоить, сказать, что всё будет хорошо, но он понимал, что сейчас никак нельзя отрывать рук от лестницы, да и прозвучали бы его слова, учитывая обстановку, весьма фальшиво.

Вода давно проникла под защитные костюмы и промочила всё, что под ними, набираясь в штаны и ниже, намокшие рюкзаки камнем тянули вниз, но снять их сейчас не было никакой возможности. Мусор в потоке становился всё габаритнее и больно ударял всякий раз, проносясь с большой скоростью по туннелю, Артём кричал на Сергея, чтобы тот торопился – каждая минута добавляла несколько сантиметров воды в коллекторе.

Сергей всё отчаяннее долбил отвёрткой по стыку люка с рамой, но с каждым его ударом надежда на успешный исход операции лишь глубже впивалась гвоздями в крышку гроба. Артём, Ритка и Катя замёрзшими руками перехватывались за перекладины лестницы всё выше, течение сточных вод стало совсем мощным, и удержаться стоило огромных усилий.

Отвёртка выскользнула из рук Сергея и упала Ритке на голову, оставив покрасневшую ссадину на лбу, но та даже не заметила этого, продолжая истерично вопить.

Дёрнувшись за отвёрткой, Сергей потерял равновесие и рухнул в воду с громким всплеском. Бурный поток тут же подхватил проводника. В безнадёжной попытке спастись, тот успел было уцепиться за плащ Кати, но мокрые пальцы лишь соскользнули с гладкой поверхности, и тёмная вода унесла парня на дно.

Невероятным рывком, подстёгнутым вплеснувшимся в кровь адреналином, Артём вскарабкался вверх по лестнице и, сам не зная как, сумел достать из своего рюкзака отвёртку. Отбросив рюкзак, он принялся повторять недавние действия Сергея, обдирая кожу на кистях и костяшках, но быстро понял, что всё тщетно: люк ни в какую не поддавался.

Катя плакала навзрыд и молила Артёма и Бога открыть чёртов люк, Ритка перестала визжать и в ужасе тряслась, мёртвой хваткой вцепившись в железную лестницу холодными побелевшими пальцами.

Неожиданно для себя Артём вдруг заметил местами проржавевшую дверцу на стене рядом с лестницей. Дверца была небольшой, десятки раз крашенной и всё равно облупившейся, толстый чёрный засов держался на честном слове. Было заметно, что им давно никто не пользовался.

Разозлённый на собственное бессилие, Артём ударил по хлипкому засову что было сил, и тот поддался. Артём распахнул дверцу и увидел за ней черноту и густые клубы свалявшейся пыли. Размер открывшегося пространства оказался сантиметров шестьдесят в высоту, что вполне позволяло туда влезть.

В нерешительности Артём замер. Он не знал, что это за туннель и куда он ведёт. Зажав в зубах фонарик, он посветил вперёд, но луч потонул во мраке – лаз тянулся далеко.

– Сюда! Лезьте ко мне! Быстрее! Тут туннель! – крикнул Артём, и содрогавшаяся от холода и истерики Ритка ринулась наверх.

Катя полезла вслед за сестрой, и когда та при помощи Артёма уже забралась вовнутрь, вдруг… сорвалась: грузный намокший рюкзак утянул девушку вниз. Волны грязи и сора мгновенно проглотили очередную свою жертву.

– Катя!!! – заорал Артём ей вслед. – Катя!!!

Первым его желанием было броситься за ней, но пронёсшийся внизу ворох мусора и острых веток остановил парня. Было очевидно, что помочь Кате уже нельзя.

– Катя! Катя! Катя! – как заведённый продолжал кричать Артём, будто это могло спасти девушку. – Катя!

Артёма трясло. Он не мог поверить, что карие, бархатистые глаза, всегда такие спокойные и внимательные, а в последний миг преисполненные ужаса и осознания неотвратимого конца, исчезли навсегда.

– Катя… – взвыл Артём, и только сильная вибрация, чуть не сбросившая его вниз, заставила парня собраться – что-то громоздкое ударилось об лестницу.

Всё ещё не до конца осознавая произошедшее, Артём стянул с себя плащ и полез в туннель, из глубины которого в его мокрое лицо дохнуло сыростью и могильным холодом.

Шум воды оглушал, грохот от проезжавших по люкам машин делал обстановку и вовсе невыносимой. Артёму казалось, что автомобильное полотно находится меньше чем в метре над ним и вот-вот не выдержит веса десятка грузных машин, обрушившись и превратив его в мясную котлету, зажатую в бетонном гамбургере. Темень, давящий шум и представлявшийся бесконечным туннель действовали угнетающе. Голова Артёма невыносимо гудела, с каждым движением им всё больше овладевал невыразимый, цепенящий ужас, первобытные инстинкты полностью вытеснили человеческое сознание.

Мрачные мысли дурманили мозг и воображение кошмарными образами затопленного туннеля: как скоро вода доберётся сюда и законсервирует его здесь навечно? Сколько ещё осталось у него времени? Что если туннель никуда не ведёт и впереди тупик?

Шершавые стены лаза, о которые Артём бился локтями, настойчиво напоминали ему, что сейчас он находится в их душных объятиях, усиливая и без того запредельное чувство страха. Дрожа от холода и пережитого кошмара, Артём продолжал ползти вперёд, цепляясь за грязные выступы не гнущимися от холода пальцами и не обращая внимания на сбитые колени и многочисленные ссадины.

Тускнеющий луч фонарика выхватил тёмно-синюю клеёнку и рюкзак: Ритка, должно быть уползшая уже далеко вперёд, сняла свой защитный костюм и оставила его валяться мятым комком в туннеле.

Артём не знал, сколько прошло времени, прежде чем траншея круто поднялась вверх, из-за чего парню пришлось приложить немало усилий, чтобы извернуться и вскарабкаться выше. Туннель продолжал вести вперёд, а Артём по-прежнему старался блокировать в своём сознании мысли, что движется в никуда.

Постепенно оглушающий грохот позади Артёма стал затихать, туннель устремился вниз, послышались тихие рыдания Ритки.

Ещё никогда в своей жизни Артём так не радовался, что злобный доппельгангер Катьки был рядом. Всхлипывающие звуки придали ему сил, которые к тому моменту почти совсем оставили его.

Фонарик, зажатый в зубах так крепко, что челюсть болела, упёрся лучом в стену, выхватив тёмное пространство у её основания.

– Рита! Рита! – закричал Артём и подполз к краю туннеля. – Рита!

Но Рита не ответила ему, её рыдания лишь стали ещё более жалобными и теперь походили на скулёж раненого животного.

Осветив пространство, открывшееся внизу, и нащупав подобие лестницы или похожие на ступеньки выступы, Артём осторожно спускался вниз.

Луч высветил поржавевшие трубы, покрытые наростом, многие из которых выглядели совсем хлипко: стало очевидно, что их давно вывели из эксплуатации и они десятки лет не встречали людей. Воздух стоял сырой и затхлый. Забившись в угол и обхватив колени руками, Ритка содрогалась от рыданий. Её глаза на пепельно-сером от страха лице смотрели неподвижно, как у незрячего или покойника, слёзы ручьями струились по грязным щекам.

Быстрыми, почти инстинктивными движениями Артём подполз к девушке и обнял её. Ему было важно чувствовать рядом живое существо, пусть даже это была ненавистная ему сестра Кати.

Артём гладил Ритку по голове, твердя, что они живы и всё хорошо, опасность позади, они спаслись, но эти слова он говорил скорее себе, чем ей.

Ритка стала выворачиваться из объятий Артёма. Она пыталась отбиться от него и отползти, но в тот момент Артём просто не мог позволить ей уйти: ему казалось, что, убери он руки, Ритка исчезнет, пропадёт, испарится, и он вновь останется наедине с густой сырой тьмой, совсем один.

Отчаянные порывы Ритки становились всё воинственнее, она визжала, царапалась и выла, не оставляя попыток высвободиться из стальных объятий парня. Жгучая боль пронзила предплечье Артёма: горячие губы приникли к его коже и крепкие зубы зажали плоть.

Артём даже не вскрикнул от неожиданной боли. Вместо этого он схватил Ритку за волосы и грубо швырнул на бетонный пол, навалившись на неё всем своим телом. Удерживая и не давая девушке пошевелиться, он сорвал пуговицу на её промокших шортах и рывком стянул их вместе с трусами.

Ритка кричала и сопротивлялась, но потерявший над собой контроль Артём уже не мог остановиться, он крепко держал худенькую девушку и не обращал никакого внимания на её попытки освободиться, быстро работая бёдрами и буквально вбивая Ритку в пол каждым своим движением, стараясь причинить ей как можно больше боли. Артёма охватила ярость, глаза излучали беспредельную ненависть, а лицо пылало нечеловеческим, звериным возбуждением.

Она должна была почувствовать боль, всю его боль. Должна заплатить за всё, что сделала! Из-за этой суки они оказались здесь! Из-за неё погибла Катя! Это Ритка! Ритка во всём виновата! Грязная тварь! Неблагодарное быдло! Мерзавка! Дрянь! Это она должна была там сдохнуть! ОНА!

Артём с силой ухватился зубами за колечко в брови девушки и выдернул его. Жалобный писк Ритки эхом разнёсся по пустым коридорам, и внезапный удар оглушил Артёма. Его голова закружилась, висок обожгло. Из приоткрытых губ вырвался протяжный стон, и тело обмякло.

Ритка отбросила битый кусок кирпича и судорожными движениями попыталась спихнуть с себя грузное тело, нелепо колотя его маленькими острыми кулачками.

С усилием выбравшись из-под бессознательного Артёма, Ритка в ужасе отползла в дальний угол и принялась натягивать обратно порванные шорты. Звуки, которые она сейчас издавала, больше походили на рычание. Оскалив ровные белые зубы, девушка сжала руки в кулаки и в любой момент была готова к броску. Кровь из раны на брови густым ручейком заливала глаз. То и дело Ритка смахивала её тыльной стороной ладони, тем самым лишь сильнее размазывая по лицу. Промежность горела и отдавалась болью, щёки раскраснелись.

Артём застонал… Осторожно ощупывая ушибленное место, парень попытался сесть.

– Прости… – прошептал он. – Я не… не знаю, что я… почему…Прости…

Тяжело дыша, Ритка продолжала шипеть, на её лице играло выражение безумия, лёгкая нотка торжества сквозила во взгляде.

Артём поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл в длинный коридор. Вокруг было темно и тихо, фонарик в руке предательски мигал, угрожая вот-вот погаснуть. Мысли Артёма путались, вереницей воспоминаний проносились вспышки цветных картинок прошедшего часа: перекошенное ужасом лицо Кати и пришедшая ей на смену пенящаяся мешанина грязи, открытая улыбка проводника, встречавшего группу у колодца на Трубной, изувеченный рыбий глаз тётки с короткой стрижкой, звериный взгляд Ритки, мелькнувший в свете фонарика, когда Артём уходил, пестревшая нашивками кожанка старого хиппи.

Мысли окружали Артёма беспорядочным роем, но он был не способен сосредоточиться ни на одной из них. В какой момент хиппи «покинул» группу? Вслед за проводником или раньше? Нет, кажется, раньше. Кто-нибудь вообще знает, что они все сейчас здесь? Нет, Артём никому не сказал. А Катя? Нет, её родители никогда бы этого не одобрили. Тётка с рыбьими глазами? Нет, она точно не выглядела душой компании, наверняка у неё нет никого, кроме пятидесяти кошек. А старый хиппи? Вполне вероятно, что он чей-то близкий человек, отец или муж. Или его дома ждёт верный пёс, который теперь будет выть ночами, пока совсем не одолеет соседей и те не начнут бить тревогу. Кто-нибудь вообще хватится хоть кого-то из всей компании? Догадается искать горе-диггеров здесь, под землёй? Смогут ли спасатели найти Артёма, Ритку? Что она скажет им? И что за безумие нашло на него после туннеля?!

Голова Артёма закружилась, перед глазами всё плыло, он чувствовал, как в том месте, куда пришёлся удар осколком кирпича, что-то натянулось и лопнуло, как струна, обжигая кожу высвободившимся теплом…

Прежде чем невыносимое чувство голода вывело Ритку из оцепенения, она просидела в темноте, не меняя позы, около трёх часов, может, четырёх или даже пяти, или больше – она не знала, теперь время текло по-другому.

Ритка ждала сестру. Катя всегда знает, что делать, она поможет. Нужно её дождаться. Ритка помнила, что сестра карабкалась по лестнице вслед за ней. Но где она? Почему вернулся только Артём? И где он сейчас?

А может, он тоже не вернулся? Может, ей, Ритке, всё это только почудилось? Да, должно быть так. Нужно подождать ещё чуть-чуть. Сейчас, сейчас Катя придёт и обязательно что-нибудь придумает, она всегда знает, как правильно, и обязательно поможет, выведет Ритку из этой темноты, спасёт её. Всегда так было.

Время продолжало медленно тянуться, обрывками сознание постепенно возвращалось к Ритке. Возвращалась и боль. Боль в затёкших конечностях, боль в раненой брови, боль внизу живота…

Вдалеке послышались шорохи, тихие голоса, мигнул свет, в темноте бетонного коридора улавливалось движение.

– Катя! – воскликнула Ритка. – Катя! Я здесь! Катя!

Она неуклюже встала на ноги. Поясница была стёрта в кровь, колени саднило, ныли локти.

– Катя… – выдохнула Ритка и поспешила туда, откуда доносились звуки.

– Иди сюда… Ты голодна… Поешь с нами… – прошептал незнакомый голос.

Ритка остановилась в проходе и замерла. Она не помнила, в какой момент потеряла свой фонарик, и двигалась вслепую по тёмному коридору. Теперь Ритка отчётливо различала чавкающие звуки.

– Иди к нам… Поешь… Поеш-ш-шь… Мы знаем, как ты голодна…

– К-кто здесь? – голос Ритки срывался, ей снова стало страшно.

– Поеш-ш-шь… Мы не тронем тебя… Мы всё видели… Он заслужил…

Фонарик, выпавший из руки Артёма, мигнул, и на несколько секунд в расступившейся тьме Ритка увидела десятки бледных гладких лиц. Жуткие существа издалека походили на людей, их тонкие руки с длинными пальцами и железными острыми когтями шарили по недвижимому телу Артёма, пытаясь нащупать места понежнее и послаще. У безглазых созданий из широких ртов с треугольными зубами, похожими на капканы, стекала свежая кровь. Существа были голые, но без каких-либо половых признаков, все имели длинные тёмные волосы, спутанные и грязные. Дикие порождения тёмного мира подземелий пришли на запах живой человеческой плоти, чтобы сполна утолить свою жажду и голод.

Свет фонарика снова погас, и Ритка в немом крике попятилась назад. Она слышала, как жуткие твари медленно и с явным наслаждением вырывали куски мяса из тела Артёма.

– Не бойся нас… Поеш-ш-ш-шь с нами… Мы не тронем… Поеш-ш-шь… Ты так голодна… Мы знаем… Стань одной из нас…

Больше не в силах выдержать охватившее её напряжение, весь ужас и кошмар происходившего вокруг, Ритка потеряла сознание и обмякла, сползая по кирпичной стене на холодный шершавый пол.

– Рита! Рита!

Словно через толщу воды Ритка слышала знакомый голос, но была не в силах шелохнуться.

– Катя… – тихо прошептали пересохшие губы.

– Рита, помоги мне!

– Я не могу… не могу пошевелиться…

– Рита, пожалуйста, мне нужна твоя помощь! Я не могу выбраться! – молила её сестра. – Мне так больно!

Ритку бил озноб, голова трещала, перед глазами плыли цветастые круги в непроглядной тьме. Сильная слабость чувствовалась в каждом сантиметре её тела. Она слишком устала, слишком измождена.

Медленное осознание блуждающим огоньком выводило Ритку из забытья. Катя жива. Катя жива и просит о помощи. В этот момент Ритка чувствовала связь с сестрой как никогда раньше. Нужно было мобилизоваться.

Собрав остатки сил, девушка с трудом смогла подняться на четвереньки и прислушалась: в туннеле было тихо, чудовища, пожиравшие плоть Артёма, кажется, ушли… или затаились… Нет, сейчас не время бояться, нужно помочь сестре.

– К-катя… К-катя… я… я иду… – шептала Ритка дрожащими губами и ползла в том направлении, где, как ей казалось, должен был быть лаз, ведущий в коллектор Неглинки.

– Рита, скорее! Прошу тебя, Рита! – Голос Кати становился всё отчаяннее.

– Я иду… – уже увереннее сказала Ритка и, шатаясь, поднялась на нетвёрдые ноги. Голова закружилась, перед глазами снова запестрели пятна, но Ритка устояла. – Подожди… Я иду к тебе.

Наощупь она смогла найти место, откуда пришла. Взобравшись в узкий шершавый лаз с кучей мелких камушков и бетонной крошкой, Ритка спешила сестре на помощь.

– Рита… Рита… – Голос Кати становился тише, всё с большим трудом ей давались слова. – Больно… Ноги… Мои ноги…

– Потерпи, потерпи… Я иду… Я помогу тебе… – шептала Ритка, пробираясь вперёд.

Когда на пути Ритке попались второпях сброшенные ею же плащ и штаны, она поняла, что уже близко. Запасной фонарик из рюкзака добавил Ритке уверенности, до боли ослепив глаза, успевшие совсем отвыкнуть от света.

Ползти становилось тяжелее, но Ритка не сбавляла темп. Ей казалось, что остановись она хоть на мгновение – и Катя замолчит навсегда.

Толкнув грязной исцарапанной ладонью железную дверцу, Ритка буквально выпала наружу и свалилась вниз, успев в последний момент сгруппироваться. Каким-то чудом извернувшись, с громким шлепком она плюхнулась ногами в сточные воды, почти уже ушедшие из коллектора и теперь едва доходившие девушке до голени.

Ритка опустилась на колени, сделала жадный глоток грязной воды, показавшийся ей самым сладким в её жизни, и умыла лицо. Стало легче. Жажда, так мучавшая девушку, отступила, но вверх по пищеводу вдруг поднялись остатки непереваренной еды.

Ритка откашлялась и вытерла губы. Река унесла вдаль рвотные массы девушки, и Ритка вновь принялась жадно пить воду, пока её желудок не наполнился тяжестью.

– Рита… – Голос сестры звучал совсем слабо.

– Я иду, иду! – что есть мочи крикнула Ритка и, скользя босыми ногами по дну, то и дело теряя равновесие, пошла на выручку Кате.

Идти пришлось долго, но Ритка всё же сумела добраться до нужного места, ориентируясь на слабый, затихающий голос.

– Катя! – воскликнула Ритка, увидев сестру зажатой между труб и лестницей под самым потолком. Внезапная радость охватила Ритку: да, было видно, что Кате крепко досталось, но она была здесь, с ней!

– Потерпи, потерпи… Я сейчас! – кричала возбуждённая Ритка.

Она сразу узнала это место: тут находился люк, через который группа спускалась в коллектор с проводником в самом начале экскурсии.

Катя медленно закрыла глаза, тихий стон сорвался с её губ.

– Сейчас, сейчас… – пыхтела Ритка, высвобождая сестру из железных тисков лестницы и старых труб.

– Слава богу, ты нашла меня… – выдохнула Катька, когда сестра с большим трудом смогла её вызволить, в глазах Катьки блестели слёзы радости.

– Ты сейчас выглядишь прямо как я после выпускного, – глупо и, как всегда, неуместно пошутила Ритка, её ослабленному телу стоило нечеловеческих усилий вытащить сестру на поверхность земли.

– И, как и ты тогда, я, кажется, сломала ноготь под самый корень, – вымученно улыбнулась Катя синюшными губами, изучая свой изувеченный палец.

Ритка захохотала. Напряжение, так долго копившееся внутри неё, вдруг получило билет на свободу. Девушка билась в истерике и громко смеялась, лежа на бордюрной плитке и обнимая сестру.

Первым увидел чудовищную картину случайный прохожий, спешащий к своему автомобилю и от неожиданности завизжавший так пронзительно, что, будь у него в руках бокал, он непременно бы лопнул.

Затем полные отвращения и ужаса крики испустили и другие случайные свидетели кошмарной сцены: истощённая полуголая девушка с запавшими глазами и тёмными кругами под ними, вся избитая, окровавленная и расцарапанная, заходилась в истеричном хохоте, обнимая ободранными руками увечный труп.

Сломанными пальцами Ритка перебирала слипшиеся волосы мертвеца с отсутствующими ниже пояса конечностями, растёкшимися по асфальту посиневшими кишками и изодранным в мясо лицом, с которого клоками свисала плоть.

Но Ритка не замечала реакции жителей столицы, она продолжала хохотать, устремив безумный взгляд в небо. Её измождённое лицо в обрамлении седых волос больше походило на туго обтянутый кожей скуластый череп, в белоснежных зубах которого застряли куски сырого мяса.

Дом с птицей на фасаде

Евдокия Семёновна хлопнула ладонью белёсую ручку, хищно тянувшуюся к только что испечённым пирожкам с капустой и яйцом.

– Ай! – воскликнула Катька и смерила бабушку оскорблённым взглядом.

– Нечего цапать раньше времени, – осадила внучку баба Дуся, накинув на ароматную горку свежей сдобы накрахмаленную салфетку. – Вот Лена приедет, тогда и поешь.

– Лена твоя должна была ещё три часа назад появиться, – насупилась Катька. – Она, может, вообще ехать передумала. Напомни-ка, когда она была тут в последний раз? Пять? Семь лет прошло? А я здесь каждое лето провожу – и никакого уважения!

Баба Дуся поправила платок на волосах, затянув узелок потуже. Это был тот самый платок, который она повязывала только в особо знаменательные даты, будь то день рождения кого-то из членов семьи или Пасха.

– Глупости не говори, – вздохнула баба Дуся и тут же улыбнулась: – Ленка у нас натура тонкая, ей в деревне делать нечего.

– Тонкая, звонкая, – закатив глаза, передразнила женщину Катька.

Лена приходилась Катьке двоюродной сестрой, с успехом окончила Академию Русского балета и последние несколько лет выступала на сценах самых именитых площадок в стране, успев побывать с гастролями театральной труппы и в Европе. Преподаватели прочили ей большое будущее в карьере, но, как это часто бывает, всё решил случай.

На одном из спектаклей грациозного хрупкого лебедя заприметил сынок владельца крупного автомобильного холдинга. Артём красиво ухаживал за Леной, ждал после репетиций и не пропускал ни одного её выступления, дарил огромные букеты и водил в самые изысканные рестораны.

Несмотря на успехи в балете, восемнадцатилетняя Лена не была искушена мужским вниманием и, следуя наставлениям педагогов, все свои силы направляла на исполнение заветной мечты стать солисткой Большого театра. Но под напором ухаживаний очаровательного принца Лена сдалась. Без малого год длились романтические отношения, а затем пара распалась. Что именно случилось – ни Катька, ни баба Дуся, ни остальные члены семьи не знали, но с момента расставания с Артёмом Лена резко изменилась: ей вдруг стало наплевать на репетиции, на выступления, да и вообще на балет, она ни с кем не хотела общаться и всё больше времени проводила вне дома. Родителям насилу удалось уговорить Лену сменить обстановку и отправиться к бабушке Дусе в деревню. Они очень переживали за свою дочь и надеялись, что эта поездка пойдёт ей на пользу, снова вернёт интерес к жизни.

– Смотри ничего лишнего не ляпни, – нахмурилась баба Дуся. – Я твой характер знаю. Чтоб ни слова о том, что в Ленинграде случилось. Захочет – сама расскажет. А нет – так и нечего.

– Ага, ага, – закивала Катька. Идея с визитом Лены ей решительно не нравилась. У Катьки были свои планы на это лето, и в них совсем не входило поднимать боевой дух двоюродной сестрицы, которую она толком и не знала. Но и идти на конфликт с родственниками Катьке тоже не хотелось, а потому пришлось пообещать взять шефство над болезной, познакомить её с местными ребятами и всячески содействовать скорейшему выздоровлению Лены. – Улыбаемся и машем из Ленинграда в Петербург, – ехидно хмыкнула Катька.

– Вот же язва, – цокнула языком баба Дуся. – Это ж сестра твоя, кто, если не мы, ей в трудную минуту плечо подставит?.. Родная кровь – она на то и родная. Всё, хватит пустой болтовни, иди лучше бабе Клаве пирожков отнеси, совсем она что-то плохая стала. Боюсь, кабы не померла до Петрова дня. Заодно проверишь, как она, а то свет на крыльце у неё что-то не горит, – всматривалась через окно в соседский дом бабушка.

– Нет, ну вообще нормально, – всплеснула руками Катька. – Мне, значит, пирожки нельзя, а бабе Клаве можно!

– Доживёшь до ста двух лет, тебе тоже будет всё можно, – гаркнула баба Дуся внучке и вручила ей коробок с гостинцем. – Сходишь, передашь и возвращайся сразу: Лена с минуты на минуту будет.

– Ну да, точно, – спохватилась Катька. – Заодно кокошник у бабы Клавы возьму, она те времена наверняка ещё застала. Такой гость к нам едет! Негоже его простоволосой встречать.

Проводив внучку укоряющим взглядом, Евдокия Семёновна принялась наводить порядок на и без того вылизанной до блеска кухоньке.

* * *

С соседкой бабой Клавой оказалось всё в порядке: просто лампочка на крыльце перегорела. Старушка попросила Катьку сердечно поблагодарить Евдокию Семёновну за гостинец и без ложной скромности вручила девушке новую лампочку для замены.

Решив не спорить с почти глухой бабулькой – всё равно дольше орать и объяснять, чем просто взять и сделать, Катька молча повиновалась и заменила лампу в древнем светильнике, попутно вытряхнув из него вековые запасы трупиков насекомых.

Выходя от бабы Клавы, Катька заметила женский силуэт у своей калитки. Незнакомка, тихо ругаясь, ковыляла на высоких каблуках в сторону дома.

– Лена? Ты ли это? – рассмеялась Катька.

– Ну не чёрт же лысый! – весело ответила ей гостья. – Темень такая, ничего не видно. Как вы здесь вообще ходите?

– Так и ходим: вприпрыжку, – усмехнулась Катька и неожиданно для себя отметила, что рада приезду сестры.

– Сколько мы с тобой не виделись, сеструндель? – Лена распахнула свои объятия и стиснула Катьку, запах табака шустрой змейкой нырнул в ноздри. – Я скучала!

– Года три… – слегка опешила Катька. – Долго же ты сюда добиралась…

– Это точно! У меня на станции телефон перестал сеть ловить, ни такси, ни попуток – вообще глухомань и темень. Куда идти – шут его знает, вокруг ни указателей, ни людей. Как дура стояла час, наверное, жалом туда-сюда водила от ёлки к ёлке. Потом пошла вдоль дороги, увидела указатель, свернула и в лес угодила. Ну всё, думаю, заблудилась. И тут смотрю – дом с птицей. Ну, железная такая, страшная, на чайку похожа. А я же помню, что мы в детстве туда залезть хотели, да только баба Клава нас отругала, – значит, я уже близко. Но в какую сторону двигаться – всё равно без понятия. Хорошо хоть, парень мимо топал, дорогу показал.

– Да? И как звали этого рыцаря? – спросила Катька, мысленно перебирая варианты из знакомых ребят.

– Алек вроде бы. У меня плохая память на имена… Красавчик невероятный! Если в этом захолустье все парни такие, я готова остаться здесь жить! – рассмеялась Лена.

В жизнерадостном голосе девушки сквозили нотки фальши, она казалась слишком весёлой, чересчур.

– Алек… – задумалась Катька. – Не знаю такого. Хотя в последнее время тут много новых лиц появилось – вон, за рекой целый коттеджный посёлок отстраивают.

– Точно! Речка! – оживилась Лена. – И как я про неё забыла! Это ведь там дядя Лёва тебя плавать учил, когда нам лет по семь было? Ты ещё тогда визжала так громко, что половина пляжа решила, будто поросёнка топят, – хохотала она.

– Да уж, было дело, – смутилась Катька: местные ребята до сих пор при удобном случае припоминали ей тот урок плавания, о котором она предпочла бы забыть.

Баба Дуся радушно приняла Лену и поселила в одной комнате с Катькой. За чаем Лена вела себя весело и непринуждённо, но в её взгляде сквозила какая-то необъяснимая тоска и глубокая обречённость, словно девушка сейчас находилась своими мыслями где-то далеко отсюда. И пока Катька наминала свои любимые пироги за обе щеки, Лена не съела ни кусочка.

Следующим днём жара стояла невыносимая, и сёстры решили отправиться на речку. Собрав пляжную сумку и захватив с собой надувной матрац, девушки, весело болтая, шли мимо деревянных и кирпичных домов, вспоминая смешные моменты из детства, когда они обе проводили лето у бабы Дуси.

– Далеко это вы собрались, голу́бки? – окликнул их старушечий голос.

– На озеро, баб Клав! – громко крикнула Катька, чтобы соседка смогла её хорошо расслышать.

– Батюшки-святы! – потрясла клюкой баба Клава. – Полдень же!

Лена непонимающе уставилась на пожилую женщину.

– Кто ж на русальной неделе, да в полдень купаться ходит? – возмущалась старушка.

– Баба Клава, всё хорошо, – проорала ей Катька. – Мы крем солнцезащитный взяли, сидеть в теньке будем – не обгорим, – и, прибавив шаг, утянула сестру за собой. – Ты не обращай внимания, там уже маразм в последней стадии.

– Жалко бабульку, – с сожалением вздохнула Лена. – Помню её, она конфетами нас в детстве часто угощала.

– Возраст, – пожала плечами Катька. – Ещё и совсем одна осталась.

На речке было яблоку негде упасть: все местные, да и городские тоже приехали сюда на выходные, спасаясь от летнего зноя.

Цепким взглядом Катька быстро высмотрела компанию своих друзей и повела сестру знакомиться. Яркая светловолосая балерина сразу понравилась ребятам, но перейти к активным действиям по расположению к себе красавицы осмелился только Славка. Он учился в железнодорожном техникуме и слыл местным ловеласом.

Со стороны могло показаться, что Лене приятно внимание парня, но Катька вновь увидела грусть в её глазах.

В какой-то момент Славка решил отлучиться за освежающей газировкой для «прекрасной дамы» и скрылся из виду. Чуть позже краем глаза Катька успела заметить его в очереди в палатку с прохладительными напитками, где он вёл себя чрезвычайно возбуждённо: рядом жеманно смеялись две девушки.

– Кажись, мы потеряли бойца, – хихикнула Катя, обращаясь к ребятам. – Не дождётся своей газировки Ленка. Кстати, где она?

Ещё несколько минут назад сестра загорала на покрывале, но теперь оно пустовало.

Так и не добившись вразумительного ответа ни от кого из присутствующих, Катя осматривала пляж и реку в поисках девушки.

Прошло больше часа, но Лена так и не объявилась. Слава тоже не возвращался.

– Может, «прекрасная дама» всё же получила порцию своей газировки? – засмеялся веснушчатый Андрей, в его глазах угадывалась зависть.

– Не смешно, – огрызнулась Катя. – Если с ней что-то случится, бабка мне голову оторвёт.

Катя и ещё несколько ребят отправились на поиски Лены и Славы. Они обошли весь берег, облазили кусты и овраги, но вернулись ни с чем.

– Может, они уже дома давно? – предположил Андрей. – А мы тут бродим, как дураки, ищем их.

– Без телефонов и вещей? – округлила глаза Катя.

Андрей задумчиво почесал голову.

– Ладно, ждём ещё час, потом бьём тревогу, – серьёзно сказал он.

– Нет уж, бьём тревогу сейчас же, а они пусть потом сами объясняются, – возразила Катя.

– Кать, да ладно тебе, – отмахнулась толстощёкая Светка. – Ты Славку не знаешь, что ли? Это тот ещё жук. Они оба не дети.

Ребятам всё же удалось отговорить Катю от дальнейших поисков, и было принято решение подождать ещё час, к концу которого уже не только Катя заметно нервничала.

– Поступим так: я сейчас сгоняю к Славке домой – вдруг они у него, а ты, Кать, иди к себе проверь, – скомандовал Андрей. – Уверен, мы их там встретим. Будь на телефоне.

Катя ещё раз огляделась вокруг, прошла вдоль берега и затем всё же отправилась обратно в деревню. Кроме бабы Дуси, поливающей огород за домом, Катя никого здесь не обнаружила, тревога в сердце девушки нарастала. Ещё хуже стало после звонка Андрея – дома у Славы тоже никого не оказалось.

Катя мешкала, подбирая слова, которые ей предстояло сказать бабе Дусе. Она всё ещё надеялась, что Лена вот-вот вернётся и забежит через калитку. Но чуда не произошло. Выждав ещё немного, Катя с замиранием сердца отправилась в огород к бабушке…

Поиски Славы и Лены затянулись до глубокой ночи, жители всей деревни пришли на помощь перепуганным родственникам исчезнувших молодых людей. Баба Дуся с другими местными бродила по окрестностям и звала пропавшую внучку, Катя с ребятами ходили по домам и опрашивали знакомых.

– Кать, Славку… нашли, – сообщил наконец по телефону Андрей, и голос его звучал совсем не радостно. – Возвращайтесь к реке.

Больше он ничего не сказал и повесил трубку, Катька со Светкой стремглав понеслись в сторону реки. Когда они прибежали на место, на берегу уже столпились люди. Двое мужчин тащили из воды что-то тяжёлое.

– Господи! – охнула Катя и замерла, ей было страшно подойти ближе, но по возгласам находившихся у самой реки людей она и так всё поняла.

Потом кричала женщина. Громко, истошно. Она бросилась к воде и молила сына очнуться, тряся и прислоняя к себе безвольную голову Славки и пытаясь согреть его холодные руки. Неумелыми движениями давила ладонями на грудь парня, прижимала свой горячий рот к его омертвевшим губам. Присутствующие лишь молча склонили головы и не двигались с места. Всё было слишком очевидно.

На ватных ногах Катя подошла к белому как мел Андрею, который ответил на её немой вопрос отрицательным кивком – нет, Лену не нашли.

До конца не веря в происходящее, Катя побрела обратно к дому, испуганная Светка семенила за ней на автопилоте.

Сидя на крылечке, баба Дуся пила какие-то капли и держалась за сердце. Катя тут же подбежала к ней и принялась обнимать. В тот момент девушке самой было страшно как никогда.

Вдруг баба Дуся отстранилась, дёрнулась и побледнела, затем её щёки залил пунцовый румянец.

– Лена! – выдохнула она. – Живая! Леночка! – сипела баба Дуся пересохшим горлом.

– Что случилось? – удивилась Лена, заходя во двор как ни в чём не бывало.

– Что случилось?! – опешила Катя. Она одновременно радовалась, что сестра наконец нашлась, но ещё больше на неё злилась. – Где ты была?! Тебя все ищут!

– С Алеком гуляла, – спокойно ответила Лена. – Я его у реки встретила.

– Где ты с ним гуляла? Мы всю округу обыскали! Бабушка чуть с ума не сошла, да и я тоже! Ты вообще соображаешь, что делаешь?!

– Да возле реки на бревне сидели, болтали, – хмыкнула Лена.

– Не ври! – вскричала Катя. – Я там сто раз проходила – не было тебя! Ты не представляешь, как мы перепугались! Думали, что ты со Славой… – на этих словах девушка замолчала.

– Он сам виноват, – неожиданно жёстко произнесла сестра. – Такой же, как Артём. Туда ему и дорога.

– Что?! – не поверила своим ушам Катя. – Что ты такое говоришь? Слава утонул!

– Получил то, что заслужил, – невозмутимо отрезала Лена и спокойным шагом зашла в дом, даже не удосужившись подойти к бабе Дусе.

– Потеряли девку, – махнула рукой баба Клава, наблюдавшая за разговором из-за забора. – Считай, покойница.

Баба Дуся заохала и побледнела ещё больше.

– Тьфу на вас, баба Клава! – рассвирепела Катька, но сумела взять себя в руки и принялась помогать бабушке подняться со ступенек. Судя по выражению лица бабы Дуси, она вот-вот была готова лишиться чувств.

Уложив бабушку в постель, Катя набрала Андрея и сообщила, что Лена нашлась, а затем пошла к сестре за объяснениями. В тот момент она готова была задушить Лену на месте, но на пороге их спальни обмерла: сестра сидела на кровати, сложив руки полочкой, и баюкала плюшевого медвежонка с розовым бантом.

– Тише, – шикнула Катьке Лена. – Анютку разбудишь.

– К-какую Анютку? – прошептала ошеломлённая Катя.

– Девочку мою… Видишь, как она мишку обняла? Вот-вот уснёт…

– Лена? Что ты делаешь? – медленно спросила Катя. – Что за дурацкие шутки? Мне сейчас совсем не до смеха.

– Дочка наша с Артёмом – Анечка, – с умилением пояснила Лена. – Я как узнала, что беременна, сразу мишку этого ей купила. Хорошенький, правда? Он и Анютке понравился. С первого дня чувствовала, что девочка будет…

– Лена, пожалуйста… – тихо протянула Катя: с каждой секундой она всё отчётливее осознавала, что с сестрой творится неладное. – Лена…

– Алек совсем не такой, как Артём, понимаешь? – как ни в чём не бывало продолжала Лена, качая мишку. – Он бы никогда не заставил меня убить Анютку. Никогда бы не обманул. Алек любит меня по-настоящему, слышишь? Моя девочка каждый день ко мне приходит, плачет, жалуется, как ей плохо там, темно… А я её успокаиваю… Согреваю.

– Лена, пожалуйста, перестань, – взмолилась Катя. – Просто ложись спать, хорошо? Завтра – обещаю – мы обо всём поговорим, но сейчас укладывайся в кровать.

Катя осторожно подошла к сестре и попыталась её уложить, кожа Лены горела. Катя прикоснулась ко лбу девушки и поняла, что у той жар.

– Этого ещё не хватало, – вздохнула она, но зато ей стала ясна причина того бреда, который несла Лена. – Давай, дорогая, приляг – тебе нужно отдохнуть. Сегодня у всех нас был трудный день. Я принесу воды и лекарство, надо сбить температуру, у тебя лоб горит.

– Мне не нужно ничего, скоро Алек нас с Анюткой заберёт к себе. Скоро всё пройдёт… – устало улыбнулась Лена, давая себя уложить и позволяя забрать плюшевую игрушку. – Ты не злись на него за Славку, приревновал он…

От слов сестры мурашки бежали по коже, но Катя стойко держалась. Проходя мимо комнаты бабы Дуси, она с облегчением обнаружила, что та лежит в постели.

– Бабуль, ты как? – тихо спросила Катя.

– Давление поднялось… Ох… С Леной всё хорошо? – встрепенулась баба Дуся. – Нашлась, слава богу…

– Да, бабуль, она спит уже, переохладилась, похоже, на своих гульбищах… И ты давай отдыхай, не волнуйся. Утром всё обсудим.

Баба Дуся проохала в ответ что-то нечленораздельное, но по голосу Катя поняла, что той уже легче.

Аптечка хранилась на кухне, Катя отправилась туда.

– Водяной девку не отпустит, душу её уже к себе прибрал…

От неожиданности Катя вздрогнула и обернулась: на табуретке в сенях сидела баба Клава.

– Как только душу заполучит нечистый, он её чертям отдаст, а те Анчипыру – начальнику бесовскому, – продолжала скрипучим голосом баба Клава. – Он девку в котле большом сварит, зельями да снадобьями удобрит. Вечною юностью и красотой русалку наделит.

– Вас ещё здесь не хватало! Да что ж вы не успокоитесь никак! – скорее взмолилась, чем разозлилась Катя: от слов старухи ей стало не по себе. Страх толстым покрывалом укутывал девушку в свои объятия. – Мне сейчас и так хуже не придумаешь, а вы добавляете.

Но баба Клава не унималась:

– Жила у нас девка на деревне, Машкой звали. Красивая была! Что ты! Да удумала с жонихом с Матвеевки спутаться. Ох и ругала мать её тогда, а потом прокляла в сердцах. Так над Машкой водяной власть и получил, к себе прибрал… Только утопшая не успокоилась: на русальную неделю каждый год являлась мать изводить – не выдержала она и покинула дом свой. А после в колхозе землю эту моряку отписали. Дом возвёл новый, но русалки и ему житья не дали. Вот и стоит хата брошенная, нечисть там со всей округи на русальную неделю собирается. Ни одна живая душа туда по доброй воле не ступала. А сейчас молодёжь слова стариков ни в грош не ставит.

– Лену никто не проклинал, всё с ней хорошо. Замолчите! – не выдержала Катя. – И вообще, идите к себе в дом. Ночь на дворе! Нечего тут сидеть! И без вас хлопот хватает.

Как только Катя это сказала, послышался грохот – с иконной полочки образа попадали, окно распахнулось, и в дом ворвался ветер.

– Всё! Нет больше девки! Забрал! – вскричала баба Клава и с громким воем запричитала.

Насмерть перепуганная Катя бросилась в комнату, где находилась сестра.

– Лена! – выпалила она, вломившись в спальню, но кровать оказалась пуста.

– Забрал! Забрал! Забрал девку! – вопила баба Клава.

Катя металась по дому в поисках сестры, взволнованная баба Дуся выскочила из комнаты, не понимая, что происходит.

– Забрал! Нет больше девки! – выла обезумевшая старуха Клавдия.

Во дворе Лены тоже не было. Девушка снова пропала. Вокруг всё смешалось, плохо отдавая отчёт в своих действиях и не обращая внимания на вопли бабы Дуси, Катя мчалась к реке так быстро, как только могла, но, оказавшись на берегу, не нашла сестру и там.

Тогда Катя пустилась в лес в сторону дома, о котором говорила баба Клава и у которого Лена встретила Алека. Пока Катя бежала, ей мерещился девичий хохот, казалось, что кто-то прячется на ветках в густых кронах деревьев.

– Лена! Лена! – не своим голосом орала Катя, силясь докричаться до сестры.

Когда запыхавшаяся Катя наконец оказалась около дома с птицей на фасаде, её бок разрывала жгучая боль от долгого бега. Тихо скуля и одновременно пытаясь отдышаться, она подошла к двери заброшенной хаты и уже хотела толкнуть створку, но в последний момент отдёрнула руку. Что-то глубоко внутри не давало девушке переступить порог, всё её существо противилось этому шагу.

Взвыв от собственного бессилия, Катя снова позвала сестру. Обливаясь слезами, девушка упала на землю и вдруг заметила, что в клюве у железной птицы на фасаде что-то есть.

Катя подползла ближе и смогла разглядеть предмет – это был плюшевый мишка с розовым бантом.

** *

Андрей сидел на берегу реки и кидал камни в воду.

– Свет, а вы с Катькой общаетесь ещё? – спросил он девушку, прилёгшую рядом. – Которая внучка Евдокии Семёновны.

– Да поняла я, – отмахнулась Светка. – Нет, после того, как её двоюродная сестра у нас в реке утопилась, Катька мне ни на сообщения не отвечала, ни на звонки. Не буду же я навязываться. Не хочет общаться – не надо. Сюда она всё равно больше не приедет.

Фантомная рана

Вячеслав Романович Севзов позвонил мне в начале третьего ночи, в его голосе слышалось неприкрытое волнение. Из сбивчивых объяснений коллеги и сквозь ещё не отступившую дремоту я смог разобрать, что речь идёт об исключительном случае в его медицинской практике. Будучи первоклассным хирургом, доктором наук и доцентом кафедры, Севзов тем не менее никак не мог определиться с диагнозом одного пациента и пребывал в крайнем замешательстве. Мне, безусловно, льстило оказанное Севзовым доверие, но после ночной смены в госпитале я всё же задал резонный вопрос о том, насколько необходимо моё присутствие в его клинике в столь поздний, если не сказать уже ранний, час, на что получил ответ: «Чрезвычайно, Алексей! Чрезвычайно необходимо!»

Заинтригованный Севзовым, меньше чем через сорок минут я поднимался по ступенькам четырёхэтажного здания клиники, которую возглавлял Вячеслав Романович, и застал его в просторном кабинете на третьем этаже. Несколько десятков книг были раскрыты на большом овальном столе.

После краткого обмена любезностями, Севзов принёс свои извинения за беспокойство и сразу приступил к делу. Речь шла о поступившем несколько дней назад пациенте, попавшем в автокатастрофу. Михаил Лепнин – так его звали.

– Все, кто ехал с пострадавшим в тот день, погибли: две девушки и его брат, – продолжал объяснения Севзов. – На самом пациенте ни царапинки, за исключением едва заметного красного пятна на боку. Рентген, УЗИ, МРТ не выявили абсолютно никаких повреждений.

– Так в чём же дело? – хмыкнул я, бегло взглянув на результаты обследований.

– Это я и пытаюсь выяснить, – нахмурился Севзов. – Хочу, чтобы ты осмотрел пациента, прежде чем я поделюсь своими соображениями.

Более тщательно изучив диагностические данные Лепнина, я согласился оценить его состояние лично, и медсестра любезно отвела меня в палату.

На койке лежал нездорового вида мужчина среднего возраста. Потная испарина покрывала его лицо, карие глаза и тёмные волосы резко контрастировали с бледной кожей. Медсестра представила меня пациенту, на что он лишь вымученно кивнул, и я начал сбор анамнеза.

– Вы тоже ничего не видите? – вдруг прервал меня Михаил, безразлично и обречённо.

– Простите? – переспросил я.

– Я чувствую, как кровь течёт из моей раны на боку…

Я предложил Лепнину показать мне рану, о которой он говорит, но, осмотрев его, ничего не обнаружил, кроме едва заметного покраснения.

– Никто не видит, но я чувствую её, – сказал Михаил.

– Иногда люди, пережив сильный стресс… – начал объяснять я, но он злобно прервал меня.

– Не надо рассказывать, что я пережил… Я не сумасшедший… – Михаил стал ещё бледнее. – Рана гноится… Я медленно умираю.

– То есть вы сами видите эту рану? – уточнил я, уже примерно определившись с диагнозом.

– Нет. Я не вижу её, но она есть. Я её чувствую. Ещё у меня… сломана нога и несколько ребер. Мне трудно дышать, и я почти ослеп на левый глаз. Ужасно болит голова… Всё кружится… – хрипя, медленно говорил Лепнин.

Чтобы убедиться в своих догадках, я посветил фонариком в левый глаз Михаила, но зрачок не среагировал. Я взглянул на фонарик: свет горит. Ещё раз направил его на глаз: свет горит, но на зрачок не попадает. Решив, что фонарик неисправен, я отложил его в сторону. Внешне глаз Лепнина был здоров. Нога тоже – никаких видимых повреждений.

Закончив осмотр, я вернулся в кабинет Вячеслава Романовича.

– Не вижу ничего необычного. Здесь требуется помощь психотерапевта, – заключил я, но Севзов лишь ухмыльнулся. – Пациент пережил сильный стресс, нет ничего удивительного в том, что у него галлюцинации.

– Так-то оно так, – согласился Севзов. – А теперь послушай, что я тебе скажу. Когда Лепнина привезли к нам, он находился в сознании, его тошнило, как при сильном сотрясении головного мозга, ногой он двигать уже не мог. Разумеется, дежурный врач осмотрел его, ничего не обнаружил, но оставил до утра под наблюдением. Сегодня идут вторые сутки, как Лепнин здесь. – Вячеслав Романович подошёл к компьютеру, развернул ко мне монитор и включил видео.

Я ужаснулся. На кадрах была запечатлена страшная авария: две машины столкнулись лоб в лоб. Синяя отечественная легковушка смялась, как лист бумаги, спасатели болгаркой пилили её части, чтобы извлечь пассажиров. Большому чёрному джипу тоже досталось, но значительно меньше.

– Лепнин был за рулём пятёрки, – заметил Севзов, впившись взглядом в моё лицо и ожидая реакции.

Как только он произнёс эту фразу, на видео спасатели извлекли из синей легковушки мужчину, в котором я узнал пациента Лепнина.

– Но как это возможно?! Машина всмятку? Он не мог выжить! – изумился я.

– Именно, – кивнул Севзов. – Погибли все, но Лепнин не получил ни единой царапины. Я был настолько поражён, увидев это видео в новостях, что нашёл телефон и немедленно связался со спасателем, который там присутствовал. – Вячеслав Романович поднял одну бровь и многозначительно посмотрел на меня. – И знаешь что?

– Что?

– Он тоже не верил, что водитель мог остаться в живых. И всё же, когда Лепнина извлекли из этой груды железа, на нём не было ни кровинки, ни царапинки!

– Чудо какое-то… – не понимал я, продолжая таращиться на экран монитора. – Хотя иногда люди выживают в самых сложных условиях.

– Абсолютно с тобой согласен, – закивал Севзов. – Но ты же знаешь мой скептицизм. Я всеми правдами и неправдами, но получил фото с места аварии. – Он свернул видео и открыл папку с файлами фотографий. – Посмотри: это салон автомобиля в том месте, где сидел Лепнин.

– И что? – я искренне не понимал, к чему ведёт Севзов.

– А то! Представь, что там находится человек. – Он выжидательно смотрел на меня, и я наконец сообразил.

– Правая нога! – выпалил я.

– Да! – обрадовался Севзов и хлопнул ладонью по столу. – Лепнин жалуется на боли в правой ноге. Той ноге, которой по всем параметрам он должен был лишиться в момент аварии. А тот штырь, что торчит прямо из кресла, видишь? – Вячеслав Романович ткнул пальцем в экран.

– То самое место, где, по словам Лепнина, находится несуществующая рана. – Я пригляделся получше и увеличил фото. – Вот только штырь абсолютно чист. Если бы он продырявил водителю бок, была бы кровь, но её нет.

– Нет, – подтвердил Севзов. – Самое ужасное, что Лепнину с каждым часом всё хуже. Я знаю, о чём ты сейчас скажешь. – Вячеслав Романович опередил меня, как только я открыл рот. – Но никакая психосоматика тебе не объяснит потери крови. Не может она испаряться из организма! – Он потряс распечатками с лабораторными исследованиями крови. – По анализам выходит, что у Лепнина кровотечение.

– Внутреннее? – Мой вопрос звучал глупо, и я это понимал.

– УЗИ, МРТ, рентген – судя по ним, каждый сантиметр тела Лепнина в целости и сохранности.

– Неисправность аппаратуры? – предположил я, совершенно сбитый с толку.

– Три разных аппарата разных фирм, – парировал Севзов.

– Ошибка в лаборатории?

– Четыре раза перепроверяли! Ничего не изменилось.

Я задумался. Затем взял в охапку все результаты анализов, обследований, снимки и вновь отправился в палату к Лепнину. Мне просто необходимо было осмотреть его ещё раз.

Пациент находился в ужасном состоянии, кожа стала белой как полотно, губы синели и едва заметно шевелились: он бредил.

– Не трогайте меня… – шептал Михаил. – У них ледяные руки… оставьте мою ногу… больно… они раздирают мне кожу ледяными пальцами… уберите свои руки… не трогайте меня… – Из-под закрытых век мужчины текли слёзы, и лицо выражало бесконечную муку.

В свете открывшихся обстоятельств аварии слова Лепнина произвели на меня сильное впечатление. Разумом я понимал, что это не что иное, как бред больного человека, горячка, но в глубине души я чувствовал, что есть в его бессвязной речи что-то ещё. Необъяснимое и потустороннее. На лице ярого атеиста Севзова читались те же чувства. Медсестра, дежурившая у койки больного, и вовсе закрыла уши руками и зажмурила глаза.

– Измерьте температуру. – Вячеслав Романович мягко похлопал медсестру по плечу и указал на градусник на её коленях. Нервно закусив губу, женщина выполнила поручение начальника и продемонстрировала тому результат: 36,6.

– Да он весь горит! – возмутился я. – Принесите другой градусник. Не электронный – ртутный.

Медсестра вышла и вернулась с узким футляром, достала из него градусник и поставила Лепнину.

– Больно! Больно! – из последних сил кричал тот. – Убейте меня, прошу вас! Я больше не могу выносить эти холодные пальцы! Они щиплют, царапают… Пожалуйста, молю вас! – На миг его сознание словно прояснилось, но затем он снова впал в беспамятство.

Воздух вдруг стал густым и холодным, находиться в палате становилось невыносимо, словно неведомая сила выталкивала отсюда непрошенных гостей. Молодая медсестра, не выдержав, бросилась вон из палаты. Мне самому сделалось неуютно и резко захотелось последовать её примеру, но интерес учёного пересилил инстинкт самосохранения, и я остался.

Тем временем Севзов проверил показания второго градусника: 36, 6.

– Ерунда какая-то… – пробормотал он и опустил на лоб пациента морщинистую руку. – Горячий, как кипяток!

Порывом ветра оконная створка распахнулась настежь, заставив меня и Севзова вздрогнуть от неожиданности. Вместо влажной ночной свежести в палату ворвалось что-то необъяснимое: дышать стало почти невозможно, окружающая обстановка потеряла свою яркость, хотелось чаще моргать, словно глаза заволок зыбкий туман. Меня охватила такая тоска, будто все мои чувства, всю волю к жизни и энергию смяли, как бумажный лист, и выбросили в мусорное ведро. Все звуки прекратились, наполняя уши звенящей и зловещей тишиной.

Из горла Лепнина вырывались хрипы и стоны, он больше не разговаривал. В чертах его лица притаилась гримаса непередаваемого страха и удивления, глаза расширились и застыли. Не вовремя решившая вернуться медсестра вскрикнула и лишилась чувств, как только заглянула в палату, острее нас с Севзовым ощутив весь кошмар происходящего.

Первым к выходу ринулся Вячеслав Романович, он ухватил меня за рукав и потянул за собой. Мы молча подняли медсестру и перенесли на диванчик в коридоре. Самое странное, что, как только мы пересекли порог палаты, звуки, наполнявшие клинику, разом накинулись на нас, и даже тиканье часов показалось оглушающим. Я будто вынырнул на поверхность из бездонных глубин океана, сразу очутившись на шумном базаре.

Пока Севзов приводил медсестру в чувство, я всё ещё пытался прийти в себя и понять, что совсем недавно испытал.

Ни мне, ни моему коллеге, ни уж тем более медсестре не хотелось заходить в палату на уровне инстинктов: всё живое внутри нас физически сопротивлялось этому. Никто из нас не проронил ни слова. Так же молча я и Севзов вернулись в кабинет, и только с первыми лучами солнца мы вновь нашли в себе силы спуститься к пациенту. Не сговариваясь, мы кивнули друг другу и вошли в палату.

Севзов замер. Впервые в своей жизни я разглядел за толстыми очками на его лице суеверный страх. Вячеслав Романович бестолково хлопал губами, как рыба, и указывал пальцем на койку.

Ошеломлённый не меньше Севзова, я медленно подошёл к Лепнину и аккуратно откинул пропитанный кровью пододеяльник: в том месте на боку, где я разглядел небольшое покраснение, теперь наблюдалась глубокая рваная рана, правая нога отсутствовала до колена, а на расцарапанном бедре чуть выше угадывались круглые синяки, оставленные словно пальцами. Я перевёл взгляд на лицо Лепнина – левый глаз заплыл от гематомы, роговица на правом помутнела. Затем я потрогал ледяную руку Михаила, на которой уже успели появиться трупные пятна. Покойник выглядел так, будто лишился жизни не меньше двух суток назад.

Растерянный и изумлённый, я вышел из палаты вместе с Севзовым, сразу отдавшим несколько безотлагательных поручений медсестре. Мы ещё раз проверили с ним все результаты инструментальных обследований и снимки, по которым Лепнин оставался совершенно здоров.

Так и не найдя в тот день объяснения случившемуся, мы с Севзовым занялись каждый своими делами. Позже, встретившись с Вячеславом Романовичем на медицинской конференции за кружкой чая, мы вспоминали случай с Лепниным, и хирург, поправляя выбившийся из-за пазухи крестик, обронил такую фразу: «Бывает, что и смерть опаздывает». На этом мы с ним и разошлись, но никогда больше за свою практику я не видал ничего подобного.

Искренность

«Samimiyet» – прочла Лида на потрёпанной картонной коробке. Сразу под названием игры размещалось изображение статуи ангела в огненном круге. Пожелтевшие тёмные пятна скрывали добрую часть выцветшей картинки.

– Что-нибудь приглянулось? – Мягкий мужской голос заставил Лиду вздрогнуть. Она так увлеклась изучением необычного товара в антикварной лавке, что совсем позабыла, зачем сюда пришла. Запах старины убаюкивал, а разнообразие представленных раритетов завораживало.

– Здравствуйте, – улыбнулась Лида, повернувшись к пожилому продавцу в полинялой жилетке. – Я делала заказ у вас на сайте. Самовывозом.

– Да-да… – задумчиво проговорил продавец, прищурив один глаз. – Вы как раз смотрите на то, что вам нужно. Сейчас я всё упакую.

Лида растерянно оглянулась. Никаких книг вокруг себя она не заметила.

– Я заказывала «Гримуар ведьмы из Салема», – смущаясь, уточнила женщина и полезла в сумочку за телефоном. – Сейчас скажу номер заказа.

– Шестьсот шестьдесят четыре дробь шесть. Я помню, – опередил её продавец. – Вот только, боюсь, эта книга не принесёт вам того, чего вы желаете.

И хотя Лида была уверена в том, что продавец уж точно никак не мог знать, для каких целей ей нужен гримуар, её щёки всё равно густо покраснели.

– Осмелюсь предположить, – как ни в чём не бывало продолжал продавец, – что вам вряд ли доводилось хоть раз в своей жизни проводить подобные ритуалы.

Лида замялась: продавец был прав. Никогда она не занималась ничем похожим, да что уж греха таить: даже гороскопы считала не более чем околонаучной чепухой, рассчитанной на глупых дур.

– Не волнуйтесь, – предупредил её объяснения продавец, – я не стану читать вам нотации, не стану вас учить. Ни мне, ни вам это, в конце концов, не нужно. – На этих словах он сделал многозначительную паузу. – Я лишь хочу порекомендовать вам способ узнать ответ на ваш вопрос гораздо проще и быстрее, чем на протяжении семи дней добавлять в зелье новый ингредиент, доводя отвар до кипения ровно в полночь на кладбище возле могилы седьмого сына от седьмого сына. А потом к тому же три дня питаться одними яблоками, которые предварительно нужно настаивать на том отваре ещё девять дней. Скажите, вам оно надо? Мы ведь в России живём, а не в Салеме. Сейчас январь, крещенские морозы впереди. В такие дни не то что ночью на кладбище тащиться, а днём в магазин сходить – уже поступок. Да и от яблок в сочетании с этим отваром, поверьте мне на слово, изжога ужасная.

Недоумённая Лида оказалась совсем растеряна и уже жалела, что пришла в «Лавку чудес». Стыд и жажда веры в волшебство словно канатом перетягивали её существо то в одну, то в другую сторону. Глумится над ней продавец, или он действительно убеждён в том, о чём говорит?

– Извините, я передумала, – красная как рак выпалила Лида. – До свиданья.

Она развернулась на каблуках своих высоких замшевых сапог и устремилась к выходу.

– Разве вы не желаете выяснить правду? Кто виновен в том, что случилось?

Как громом поражённая Лида остановилась на полпути. Нет, этот лысеющий дед точно не мог знать, чего она хочет. Да и откуда ему? Но всё же его слова попали прямо в цель.

– Всего одна ночь – и вам откроется то, чего вы так жаждете. Виновные будут наказаны, – стальным тоном вдруг сказал продавец. Его лицо было серьёзным, глаза смотрели в самую душу. Удовлетворённый эффектом от произнесённых им слов, торговец продолжил: – «Samimiyet» – в переводе с турецкого означает «искренность». Я предлагаю вам сыграть в игру.

– Какую игру? – с недоверием спросила Лида, она пока не до конца понимала, о чём идёт речь.

– «Samimiyet». Вы как раз изучали её, когда я пришёл. Именно эта настольная игра даст ответы на все ваши вопросы, – пояснил продавец. Только сейчас Лида заметила, что он держит в руках ту самую грязную коробку с изображением ангела.

– С кем я должна сыграть? С вами? – с опаской спросила Лида, что-то неуловимое в облике продавца изменилось и теперь вызывало у неё настороженность.

– О, я бы с удовольствием сыграл с вами, но, боюсь, в данном случае игра меня не примет. Когда придёт время, она сама назначит игроков, – продавец плотоядно облизнулся. – Если не сработает, я верну вам деньги за покупку в десятикратном размере. Ну, что? Берёте?

* * *

Чёрная метель за считанные минуты превратила машину Игоря в сугроб, а Лида всё никак не появлялась. Предчувствуя километровые московские пробки, парень с недовольством поглядывал на экран навигатора, периодически обновляя страницу приложения.

Поток студёного воздуха и мелкого снега ворвался в салон автомобиля, и румяная от колкого морозца Лида, закутанная в шарф по самые ресницы, плюхнулась на сиденье.

– Я уже собирался тебе звонить, – поднял брови Игорь, рассматривая квадратный свёрток крафтовой бумаги в руках жены.

– Слушай, там такое место прикольное! Столько всяких штук крутых, у меня аж глаза разбежались, – искренне поделилась Лида, разматывая шарф. – Если бы ты со мной туда пошёл, тоже бы надолго завис.

– Возможно, – согласился Игорь. – Но ты меня с собой не взяла, предпочитая действовать в обстановке строжайшей тайны. Теперь я, наконец, могу узнать, ради чего такого важного я сегодня пораньше отпросился с работы, чтобы тащиться через всю Москву из Троицка в Мытищи?

– Нет, не можешь, – отвела глаза Лида и ещё крепче сжала замёрзшими пальцами коробку. – Это сюрприз.

– Так что? Это для меня, что ли? – удивился Игорь и стал ещё пристальнее всматриваться в очертания коробки, пытаясь предположить, что могла купить Лида в антикварной лавке.

– Да, – соврала Лида и отвернулась к окну. – Поехали уже. Придёт время, всё узнаешь.

Разглядывая снежинку, медленно таявшую на ручке двери, Лида поджала губы: теперь ещё предстояло придумать какой-то сюрприз для Игоря. Ему незачем было знать настоящую цель её визита в магазин, а ложь про сюрприз была первым, что пришло женщине в голову.

Телефон Игоря коротко завибрировал, и на дисплее автомобиля всплыло уведомление о новом сообщении от «Гусёк».

– Ух, ты! – присвистнул парень и, взяв в руки телефон, прочёл сообщение.

– Кто это? – недоумённо хмыкнула Лида. Она думала, что знает всех друзей Игоря, но Гуська среди них точно не было.

– В одной школе учились, в старших классах не разлей вода были, – пояснил Игорь. – Сто лет ничего о нём не слышал, а тут в гости на старый Новый год зовёт. Удивительно, конечно.

– Пойдёшь?

– Да не знаю даже… Приедем, наберу его. Я вообще думал, что он на постоянку в Сербию уехал, а тут – на́ тебе. О, в группу добавил. Похоже, Гусёк всю нашу старую компашку собирает… А тут активненько народ подтягивается, и даже Игорь с Лёхой обещают нагрянуть. Хм… Ты вообще что думаешь по этому поводу? Лёха отписался, что с женой будет. Поедем?

Коробка в руках Лиды потеплела, ей даже показалось, что она почувствовала внутри какое-то шевеление, но всё прекратилось так же внезапно, как и началось.

– Да можно, в принципе, – неуверенно ответила Лида.

– Отлично, значит, пишу, что приедем, – просиял Игорь. – Ты сейчас будешь ржать, но Гусёк зовёт нас к себе на дачу… в Мытищи! – засмеялся он.

– В Мытищи… – задумчиво повторила Лида.

Путь до дома через заснеженный центр города занял около трёх часов, и большую часть из них Игорь с воодушевлением рассказывал Лиде истории из своей школьной юности, из которых ей удалось выяснить, что Гусёк, он же Антон Гусев, и Лёха Пономарёв были хорошими друзьями её мужа. После школы Гусёк переехал с родителями в Сербию, а Лёха поступил в университет в Петербурге, после чего его след терялся. Игорь был полон энтузиазма увидеть старых друзей и с удовольствием предавался ностальгическим воспоминаниям.

Приехав домой, Лида поспешила спрятать «Samimiyet» под кровать, решив, что обстоятельно изучит игру в понедельник, когда муж будет на работе и никто ей не помешает.

** *

Наступила суббота. Первую половину дня Лида провела в домашних хлопотах, а после обеда они с мужем отправились к Гуську на дачу. Ехать пришлось долго – вьюга не на шутку разыгралась, продолжая заваливать город снегом, а вместе с ним и все его дороги.

– Хорошо, что мы решили выехать пораньше. Если сейчас так метёт, к вечеру на дорогах вообще всё встанет, – сказал Игорь, сворачивая со МКАДа на Ярославское шоссе. – Удивительно, что «ярославка» ещё худо-бедно едет.

Лида вполуха слушала рассуждения мужа. Если бы тот был хоть чуточку внимателен к изменениям в поведении жены, то заметил бы, что с того момента, как Лида побывала в антикварном магазине, она всё время о чём-то напряжённо думала. Но даже пересоленный завтрак не насторожил Игоря.

– Готов поклясться, что мы только что проехали то место, где был антикварный магазин, – хмыкнув, сказал Игорь. – А теперь тут какая-то кафешка.

– Что? – переспросила Лида, погружённая в свои мысли.

– Магазин, говорю, закрылся. Лавка твоя антикварная, – пояснил Игорь. – Вовремя ты успела туда съездить. Вот только как они за ночь умудрились всё под кафе переделать?

– Ты, наверное, что-то перепутал, – не поверила мужу Лида. – Там такое помещение – сплошной лабиринт. Не для кафе однозначно.

– Да нет же, – возмутился Игорь. – Я уверен, что это именно то место.

– Сам подумай, как за ночь можно было снести стены, сделать ремонт, завезти и подключить оборудование и всё прочее? Точно тебе говорю, перепутал.

– Не перепутал, – не унимался Игорь. – Вот обратно поедем, я специально остановлюсь на том месте, чтобы посмотреть на твоё удивлённое лицо.

– Или я – на твоё, – съязвила Лида. – Когда «Игорь, который всегда прав» поймёт, что перепутал.

Мужчина нахмурился, но продолжать спор не стал. Трасса свернула на подъездную дорожку к частному сектору, и Игорь направил всё своё внимание на то, чтобы разглядеть заснеженные указатели улиц через несущиеся с огромной скоростью миллиарды снежинок.

Большой чёрный внедорожник Игоря свернул направо и остановился возле трёхэтажного кирпичного дома с двумя башенками.

– Прям замок! – присвистнул Игорь, разглядывая очертания коттеджа. – А Гусёк, похоже, неплохо так устроился у себя в Сербии.

Метель усиливалась, и пока Лида прошла десять метров от машины до калитки, снег уже успел забиться ей в ботинки и облепить пуховик и шапку, больно исколов щёки.

Дверь в заборе оказалась не заперта, но из-за быстро растущих сугробов всё равно пришлось приложить усилия, чтобы попасть во двор.

– Игорян! – Из дома в валенках и шапке-ушанке выскочил крупный мужчина, на ходу запахивая кожаную дублёнку. Его щёки раскраснелись, но, как показалось Лиде, отнюдь не от мороза. – А я смотрю: тачка у моих ворот паркуется. Думаю, ты или Лёха? Побежал встречать скорее!

– Гусёк! – воскликнул Игорь, смеясь. – Да тебя не узнать, спортсмен!

– Антон, – представился Гусёк и протянул Лиде мясистую ладонь.

– Лида, – кивнула женщина.

– Проходите, проходите скорее, – спохватился Гусёк. – Там Наташка на кухне, сейчас вам быстро согревающие напитки организует, – подмигнул он.

Позади послышались новые крики – из-за двери вынырнул коренастый мужичок в зелёной шапке и дутом пуховике, следом за ним протиснулась невысокая женщина в норковой шубке.

– А вот и Лёха, – обрадовался Гусёк и поспешил ему навстречу.

Дача четы Гусевых была шикарна: всюду лепнина, вензеля, кожаная мебель. В гостиной висела объёмная картина, изображавшая испанскую винодельню.

Наталья – жена Гуська – была одета в блестящее чёрное платье, расшитое пайетками. Она с порога вручила Лиде бокал с красным вином, проводила на второй этаж в отдельную комнату и оставила её там одну, торопясь встретить остальных гостей.

Лида медленно огляделась и, оценив обстановку, принялась разбирать свой заснеженный рюкзак. Открыв молнию, женщина несколько секунд удивлённо таращилась на содержимое рюкзака, а затем вытащила оттуда квадратную коробку с надписью «Samimiyet».

– О, а это что? – тихо вошедший Игорь через плечо жены смотрел на игру.

– Настольная игра… – непонимающе протянула Лида. Она была уверена, что не клала её в рюкзак, а спрятала дома под кровать.

– Кстати, в тему, – радостно закивал Игорь. – Наверняка все поддержат. Это ты классно придумала.

Чёрная метель продолжала порошить дороги и лютовать на опустевших улицах, но внутри загородной дачи Гуська царила атмосфера тепла и веселья. Мужчины с удовольствием вспоминали былые времена, одноклассников и забавные истории, в которые они по глупости умудрялись вляпаться. Лида охотно общалась с Наташкой, и только Саша – жена Лёхи – казалась хмурой. Её правая рука была перемотана бинтом от запястья до локтя, а горловину свитера женщина постоянно старалась натянуть как можно выше, невзирая на жару в доме.

Когда Наташка очередной раз разливала девчонкам красное винишко, она не удержалась и, поддавшись любопытству и градусу, всё же спросила Сашу, что стряслось с её рукой.

– Собаки покусали, – нехотя ответила Саша, было заметно, что эта тема женщине неприятна, но вопрос для неё был вполне ожидаем. – Перед праздниками с Лёхой в магазин закупаться поехали. Все продукты по пакетам распихали, а сосиски на кассе забыли. Чёрт меня дернул же за ними вернуться! Лёха в машине меня ждал, время – часов одиннадцать вечера, на парковке никого. Сама не понимаю, откуда эта чёртова стая взялась там. Налетели как… – На этих словах она вздрогнула, воспоминания были ещё слишком свежи. – Сухожилие порвали, безымянный и мизинец теперь не сгибаются совсем. Может, восстановятся. Хорошо, что вообще жива осталась.

– А Лёха что? – ахнула Наташка.

– А что Лёха? – мотнула головой Саша, отчего край ворота свитера оттянулся, показав белые пластыри на шее молодой женщины. – Лёха в машине был, там столб как раз неудачно стоял, он всю эту сцену от него и закрыл. Если бы не таджик, который тележки на парковке собирал, я бы точно здесь сейчас не сидела.

– Какой кошмар! – опять округлила глаза Наташка. – Я вообще собак не люблю, а после такого даже не знаю, как бы я себя чувствовала… Отстреливать этих бездомных псов надо без сострадания и сантиментов, я считаю!

Потом была история, как в детстве у подружки в гостях Наташку щенок таксы укусил за попу, после чего она собак на дух не переносит, и беседа как-то завязалась, Саша повеселела.

– Слушайте, а давайте в игру сыграем? – бодро предложил Игорь. – Мы с Лидой настолку привезли.

– Ой, обожаю настольные игры! – обрадовалась Наташка. – Мы в институте каждую пятницу собирались. Так весело было! Что за игра?

– «Искренность», – ответила Лида. – Я её в антикварной лавке купила вчера.

– Ого, как интересно, – загорелась Наташка. – Даже и не слышала про такую. Несите скорее, конечно, сыграем.