Ласточка горная

Глава 1

Я совершенно не переношу крик в свою сторону. Если человек при беседе со мной переходит на повышенный тон, впадаю сначала в панику, а потом и в агрессию, мне крайне сложно сдерживаться. Но профессия обязывает держать язык за зубами. Я не имею права сорваться, хотя очень хочется. Вот, например, сейчас…

Я бы с радостью настучала этому охреневшему мажору, которому закон не писан.

– Еще раз повторяю. – орет этот ненормальный. – Какого черта я должен ждать? Паспорт мне мой отдали. Живо.

И я бы с радостью отдала ему паспорт, но, увы, он пришел раньше положенного срока. И документ еще не готов.

– Мне очень жаль, но если вы продолжите разговаривать со мной подобным образом, я ничем не смогу вам помочь. – пытаюсь хоть как-то решить все мирно.

– Че? Вы тут охренели совсем уже. Бабки мешками гребете, сидите на заднице, нихрена не делаете, – плюется он. Хорошо, я работаю за стеклом, и мне не приходится глотать его слюни.

Откуда у граждан такая информация? С чего они решили, что мы тут деньги мешками гребем?

Смешно. Жила бы я тогда от зарплаты до зарплаты? Экономя буквально на всем. И на автобусе я катаюсь, потому что обожаю общественный транспорт в час пик.

– Пожалуйста, давайте вы успокоитесь и перестанете так со мной разговаривать. Еще раз повторяю, паспорт будет готов только через десять рабочих дней с момента подачи заявления. Я не печатаю паспорта, а только выдаю. – Так и хочется сказать: что же ты такой тупой, олень, не понимаешь очевидных вещей. Спокойно, Юля, спокойно. Делаем глубокий вдох и выдыхаем.

– А кто печатает? – бычится он. Как мне не хочется подставлять Лесю и отправлять этого неадеквата к ней. Нужно что-то сделать, иначе он не успокоится, и так орет как потерпевший.

– Сотрудник, – стараюсь ответить без агрессии. – Подождите две минуты. Я уточню информацию.

– Уточняйте, – милостиво позволяет мне этот козлина.

Набираю по внутренней связи Лесю.

– Да.

– Лесь, за паспортом пришли, можешь посмотреть, не готов ли?

– Юль, я же час назад принесла тебе двадцать паспортов, остальные только в работе. Все по срокам.

– Да, я знаю, посмотришь?

– Опять какая-то сволота орущая пришла? – тяжело вздыхает Леська. Она уже знает: если ее так просят, значит, кто-то сильно скандалит. Я всегда стараюсь мирно все уладить, но иногда бывают и такие форс-мажоры.

– Да.

– Называй ФИО.

– Соловьев Антон Олегович.

– Нет, еще не готов. Пусть дня через два приходит. – Я кошусь на этого придурка, он разве что пар из ушей не пускает. И вот как его отправить домой?

– Ясно.

Сбрасываю вызов. Ну и что мне с тобой делать?

– Что сказали? – жестко спрашивает, словно я зажала его паспорт и из вредности отдавать не хочу.

– Приходите через два дня, он будет готов, – развожу руками. Я бессильна.

– Знаете что… – привстает он со своего места. – Вы вообще в курсе, с кем разговариваете? – Ну начинается. Так и хочется демонстративно закатить глаза.

– Послушайте, от того, что вы сейчас наорете на меня, ваш паспорт быстрее не напечатают. И я уже сказала вам, от меня это ну никак не зависит. Поэтому вы либо приходите через два дня…

– Либо? – усмехается этот паразит.

– Либо идете в триста пятый кабинет, там начальник отдела, Рязанцев Антон Борисович. Вот идите и скажите, кто вы такой и чего хотите, – пожимаю плечами.

Возле него уже народ собрался и смотрит очень недовольно. Соловьев оглядывается и, видимо, по недовольным лицам граждан, понимает, что продолжать концерт не стоит.

– Я вас запомнил, – тыкает в меня пальцем.

– Поверьте, я вас тоже, – нажимаю на пульт, приглашая следующего гражданина.

Есть люди, которые привыкли оправдывать свое дерьмовое поведение, тем, что у них был тяжелый день, случай или трудное детство. Я таких людей не то что не понимаю, просто не могу с ними коммуницировать от слова совсем. Это не может оправдывать твои поступки, оскорбительные слова. Наверное, поэтому мне так трудно общаться с мамой. Стоило только заикнуться, что мне совсем не нравится получать от нее пощечины каждый раз, когда она считает, что это непременно поможет мне изменить точку зрения, каждый раз слышала одно и то же: «А меня тоже били, и ничего. Зато человеком стала», «Это я еще тебя не сильно бью, ты должна быть мне благодарна». И если сейчас я отделываюсь только пощечинами, то в детстве не было предмета, которым бы меня не били. Мой самый «любимый», я бы даже сказала запоминающийся, – шланг от стиральной машинки «Феюшка». Как вспомню, так вздрогну. О, с каким остервенением меня лупил папа, а мама закрывала мне рот ладонью, чтобы я соседей своими крикам не пугала, мне было десять лет. Тот вечер я надолго запомню. Меня били за вазу, которую я случайно зацепила и разбила. Опять же, если бы Вика не толкнула меня, я бы не упала на эту пресловутую вазу, будь она неладна. До того, что я порезала руку и у меня идет кровь из маленькой ладошки, никому не было дела. Воспитательный процесс откладывать нельзя. Ваше травмирующее детство или иные обстоятельства не дают вам никакого права травмировать морально или не дай бог физически других людей, даже если это ваш собственный ребенок.

У меня тоже было дерьмовое детство, однако я никогда не считала себя вправе творить дичь и уж тем более не оправдывала свое поведение тем, что мне не повезло с родителями. Меня били, морально унижали только в путь. Был бы повод, а желание у родителей найдется. Если тебе больше десяти лет, то отмазки про тяжелое детство не работают. У тебя психологическая травма? Лечи голову. Работай над своими триггерами. Но никогда не выливай негатив на других людей.

– Ты чего такая красная? – присаживается рядом со мной Лана.

– Да, был тут один, мажор охреневший, – пожимаю плечами.

– А, ну как же нам без них, – подмигивает подруга детства.

Я помню наши первые три месяца работы здесь, мы по очереди заливались слезами в туалете. Изнеженные девочки, не привыкшие к такому негативу, и угрозам, нам было непросто.

После очередного такого ора нас вызвал к себе Антон Борисович. Я никогда не забуду его слова.

«Красивые мои, нежные цветочки, бояться и дрожать здесь должны не вы. Ни в коем случае не показывайте страх и неуверенность, вас задавят и сожрут, и, поверьте мне, даже не подавятся. Есть регламент, по которому мы работаем. Спокойно и уверенно разговариваем, если понимаете, что гражданин неадекватен, направляйте ко мне или к Павлу Ивановичу, он как мой заместитель сможет справиться с непосильной задачей. Но чтобы я больше вот этих красных глаз не видел».

У нас, можно сказать, практически женский коллектив, только новенький Дима разбавляет его. И то временно, пока наша Лида в декрете. Дима откомандирован из другого отдела, на пару лет, не больше.

Он покорил весь наш женский коллектив, даже старая гвардия ему умиляется. Высокий, симпатичный брюнет с голубыми глазами, с милой улыбкой и плутовским взглядом. Брюнеты – моя слабость. Я уже наслышана о его победах на любовном фронте. Прекрасно понимаю, что такой индивид на серьезные отношения не способен. Ну, по крайней мере, пока. Может, именно поэтому я выбрала его для своих корыстных целей.

– Юль, время, – отвлекает подруга меня от раздумий.

В сегодняшней запаре я даже не заметила, как пролетел рабочий день.

– Блин, надеюсь, мы успеем на автобус. – убираю все документы и выключаю компьютер.

– Нужно постараться, лишних денег на такси у нас нет. Так что, Юлек, в темпе вальса.

Мы забегаем в наш отдельный кабинет, где спокойно можем переодеться без лишних любопытных глаз. Здесь мы тоже работаем с документами, но не так часто, как хотелось бы. В основном сидим в так называемых «окнах» или «аквариуме» под бдительным надзором недовольных граждан.

– Радует, что завтра мы сможем нормально отдохнуть, – на выходе из здания с предвкушением говорит подруга.

– У меня большие планы на эту ночь, – усмехаюсь, представляя реакцию мамы.

– Ты уверена? Юль, может, не стоит спешить. Первый раз все-таки. Я же тебя знаю, жалеть потом будешь. – Лана, как всегда, пытается меня вразумить. Но не в этом вопросе, для себя я уже все решила.

– Уверена. Лана, я не изменю своего решения. Быстрее, побежали, вон наш автобус.

Вечер проходит в обсуждении моего дня рождения. Я год по чуть-чуть откладывала, чтобы завтра отметить его так, как хочу и где хочу.

А во сне ко мне пришел тот, кого мне так хочется забыть. Уверена, этот негодяй делает все, чтобы я о нем не забывала. Обнаглел до такой степени, что сниться стал. И не предъявишь ему.

Глава 2

– Та-ак. А как тебе это платье? – захожу на кухню, демонстрируя одно из выбранных мною. Лана отрывает взгляд от телефона, внимательно оценивая мой образ.

– Вырез на бедре чересчур… нет? – Согласна… два выреза – это перебор. Киваю и возвращаюсь в свою комнату. Так, что у нас тут еще…

Какая девочка не любит наряжаться? Здорово, когда финансы позволяют покупать те вещи, которые хочешь. Я же пока покупаю только то, на что хватает средств.

– А это платье? – кручусь.

– Вот это вообще отпад, мне очень нравится, ты такая тоненькая, красотка, и фигурку подчеркивает. – Так и знала, Лана падкая на красный цвет. Закрытое платье, но сидит очень здорово. Оставляем.

– Юль, а Вика будет? – невзначай уточняет подруга.

И я могу ее понять, мою эгоистичную, себялюбивую сестру выдержать непросто. Она не понимает слова «нет» и считает себя вправе высказывать все, что думает. Даже если ее не спрашивают. С Ланой они не ладят, подруге тяжело себя сдерживать, когда Викин негатив льется в мою сторону.

– Лан, я ее пригласила, но она сказала, что не знает, сможет приехать или нет, – пожимаю плечами. – Но я тебя очень прошу, давай без ссор. Мне от родителей за прошлую вашу стычку так влетело. Ты же знаешь, она им все рассказывает, а по итогу я всегда виновата.

– А ты тут при чем? Ругаюсь с ней я. Ты меня, конечно, извини, но я понять не могу, как в одной семье могли вырасти совершенно разные дочери. И я сейчас не о внешности, – тыкает в меня чайной ложкой. – Откуда в ней столько желчи?

– Не знаю, может, потому, что били в детве только меня, а Вика была любимой дочерью? Я помню, что бы она в детстве ни натворила, ее не ругали. Она же маленькая.

– Глупая отмазка, я из трех сестер самая младшая, и что? У нас если наказывали, то всех. Не смотрели, кто прав, кто виноват. А ты в своей семье козел отпущения. – С этим не поспоришь.

Лана как никто об этом знает. С ней мы дружим с первого класса, вместе закончили институт, снимаем квартиру и работаем в одном отделе. И каждый раз она впадает в бешенство, если видит несправедливое отношение к кому бы то ни было и особенно ко мне.

Это мой третий поход в клуб. И очень надеюсь, он будет удачнее предыдущего.

После последнего раза ходить куда-то не было никакого желания. Мы с девочками решили провести субботний вечер в хорошем клубе. Устроить мини-девичник. Ира выбрала клуб, мы навели красоту, было море энтузиазма и хорошего настроения. Ничто не предвещало конфуза. Уже в клубе на танцполе ко мне подошла Лана и со спины прошептала:

– Юль, у тебя задница, как у обезьянки гамадрилы. – Я в шоке округлила глаза. Чего?

– Ты сейчас это о чем, Лан? Шутишь? – осторожно повернулась и увидела, что не шутит. Взгляд серьезный, обеспокоенный, глаза бегают.

– Какие уж тут шутки, когда ты стоишь посреди танцпола с красной задницей, – прошептала на ухо подруга.

Черт. Я даже не почувствовала ничего, как же так? В уме уже подсчитывала дни, у меня всегда все работает как часы. Как я могла забыть? Хотелось взвыть от досады. А я, дура, еще и в белых джинсах.

– Что делать? – В панике посмотрела на подругу, потом словно в замедленной съемке обвела взглядом танцпол и всех, кто рядом. Они тоже заметили?

– Идем в туалет, я прикрою сзади. Там решим.

Кивнула. Понеслась в уборную со скоростью света, не иначе. Лицо пылало огнем. Мне было так стыдно.

В туалете я стащила джинсы и белье, осталась в одном топе.

– Девочки, откройте это я.

Ира зашла с пакетом. Где она его достать успела? Сложила испачканные вещи. Оставалось решить последнюю проблему: в чем выходить в люди. Что надеть?

– Снимай свой топ, будем меняться. – Ланка уже стащила с себя тунику.

– Спасибо, – с благодарностью взглянула на подругу. Теперь на мне короткая туника, смотрелось немного откровенно, но прикольно. – Простите, что так вышло. Сама не знаю, как я могла забыть.

– Юль, – перебивает меня Ира, – ты чего извиняешься, ну с кем не бывает. Может, поедем домой? Закажем роллы, пиццу. Если честно, я уже устала.

Мы переглянулись, понимая, что все хотим домой и есть.

– Поехали, – поддержали мы с Ланкой в один голос.

Тот вечер мне запомнился надолго. Мы много смеялись, шутили. Да что уж, это была одна из самых душевных ночей в моей жизни. Я ощущала себя очень счастливым человеком, несмотря на случившийся конфуз.

Сегодняшний вечер полностью продуман. В мыслях я распланировала даже предстоящую ночь. Заходя в клуб, делаю вдох-выдох. Ну, что ночь грядущая нам готовит?

Здесь шум и неразбериха, клуб забит под завязку. Сегодня мы намерены напиться и как следует отметить мой день рождения. Поднимаемся по лестнице на второй этаж, там уже нас ждут. Гостей я пригласила не так много. В основном это ребята с работы и из института. Но я рада, что они пришли. Как только оказываюсь в поле зрения ребят, слышу выкрики с поздравлениями, кто-то даже расщедрился на песню, правда, поет так, что уши режет. Меня отвлекает телефон. Открываю входящее сообщение. «Систр, поздравляю тебя еще раз с днем рождения. Пусть все желания исполнятся. Не приеду не смогу, без обид. Не могу отменить важную встречу. Целую».

Стоило догадаться. Для Вики это не самое крутое место. В такие наша госпожа не ходит, да и общается исключительно с теми, у кого доход соответствует ее желаниям. Как она любит говорить: «Какой смысл дружить с голожопыми голодранцами? Что с них возьмешь?» Действительно, зачем еще нужны друзья? По мнению сестры, лучшие отношения – это потребительские. Поначалу я спорила, пыталась убедить, что ее мышление в корне неверно. Но что я могу, когда родители ее полностью поддерживают?

– Юлек, – привлекает внимание Лана. – Вот, держи, очень вкусный коктейль.

– Спасибо. Мне Вика написала, ее не будет. Дела.

– Отлично, хоть не буду наблюдать эту вечно презрительную кислую мину, – закатывает глаза подруга. Смеюсь. Лана – правдоруб.

Вздрагиваю! Неожиданно на плечи мне опускаются сильные руки.

– С днем рождения, красивая, – шепчет Дима.

– Спасибо. – Поворачиваюсь, встречаясь с жадным взглядом Димы. Почему-то хочется убрать его руки с моих плеч, но я этого не делаю. Этой ночью я решила позволить Диме куда больше, чем осторожное прикосновение.

– Потанцуем, когда будет медляк? – шепчет мне на ухо. Его рука опускается мне на талию, поглаживая.

– Да, – киваю.

Замечаю вновь прибывших гостей, аккуратно высвобождаюсь из цепких рук.

– Пойду встречу подругу. – Понять себя не могу, почему сбегаю.

Вижу свою счастливую Иру, и не одну.

– Родная, поздравляю с днем рождения. – Мы крепко обнимаемся. – Я тебя очень люблю.

– И я. Хорошо, что смогла прийти, – перевожу взгляд на Рому. Заочно я с ним уже знакома.

– Юль, познакомься, мой Рома. – Он не теряется, протягивая мне букет шикарных цветов.

– Рада знакомству. Спасибо.

Музыка заряжает энергией, веселье в самом разгаре.

Море позитивных эмоций, пожеланий. Я чувствую себя очень счастливой, важной, сегодня мой день, все для меня. Дима сидит рядом, пытается ухаживать, следит за моим бокалом, то и дело шепчет какую-то ерунду на ухо. Я даже не стараюсь улавливать смысл этих шуток, комплиментов. Меня они не трогают. Может, дело в том, что я даже не захмелела? От силы сделала пару глотков коктейля, все остальное время только делаю вид, что пью.

Особенность моего организма такова, что он совершенно паршиво воспринимает алкоголь. Меня в буквальном смысле выворачивает наизнанку. Так что напиться мне не светит.

– Девчонки, пойдемте на танцпол, – предлагает Лана, ставя пустой бокал на столик.

И это предложение я с радостью поддерживаю. Моим ушам нужно отдохнуть от Диминого сладкого сиропа. Спускаемся по лестнице на нижний ярус, где танцпол.

Мы в ударе, танцуем как сумасшедшие. К черту правила, к черту стыд, с нами такое редко бывает, и сейчас мы вошли в раж.

Можно ли объяснить странную связь, которую ты чувствуешь к определенному мужчине? И можно ли выразить это словами?

Вот сейчас, в данную минуту, я чувствую его. И эта магнетическая сила заставляет повернуться в сторону выхода. Сердце пропускает удар. Неужели я ждала его? Вот дура. Мурад не один, с Ильей. Не знаю, как это происходит, но наши глаза встречаются. Он тормозит Илью и кивает в мою сторону. Замечаю, что он одет в просторную черную водолазку, облегающие джинсы, черные ботинки на массивной подошве и черную кожаную куртку. Брутал, япона мама. Моему одуревшему сознанию он кажется очень сексуальным, желанным. Еще чуть-чуть – и я слюной пол закапаю. Качаю головой. Приди в себя уже, Юля.

– С Днем рождения, именинница, – притягивает меня к себе Илья. – Пусть в твоей жизни будет только очень хороший секс, – шепчет мне на ухо.

Я в шоке округляю глаза, такого мне еще не желали сегодня. Но тут Илью резко отрывают от меня. Я же оказываюсь под жадным, недовольным взглядом Мурада. Сглатываю. Так на меня еще не смотрели.

– С днем рождения, – протягивает мне небольшую коробочку.

– Спасибо, не стоило, правда. Проходите на второй этаж, там все…

Мурад что-то шепчет Илье, тот кивает и стремительно ретируется. Он подходит близко, очень. И вот сейчас ничто не имеет значения, кроме нас. Время словно исчезает, когда он рядом. Безумное притяжение заставляет просто не замечать ничего вокруг. Мурад раза в два больше меня, когда он стоит вот так близко, приходится сильно запрокидывать голову. Мы смотрим друг другу в глаза.

– Очень красивая. – нежно шепчет, одними губами. Улыбаюсь.

– Даже не буду спрашивать, как ты узнал, – усмехаюсь.

После моего фееричного падения в фонтан Мурад активизировался в моей жизни. Где бы я ни была, мы случайно встречались. Он пытался ухаживать за мной, не раз звал на свидания. Но я каждый раз пресекала любые попытки и телодвижения в свою сторону. Даже пришлось просить одноклассника Сашку подыграть мне. Если Мурад чего-то хочет, он бывает очень напорист. Как итог Саша и Мурад о чем-то долго говорили, и после разговора Мурад пропал на несколько месяцев. Даже если мы пересекались по работе, что было крайне редко, он старался не контактировать со мной. Это не могло не задевать. Я бываю крайне противоречивой. Но если в моей жизни не было этого мужчины, то в мыслях и снах он присутствовал постоянно. Меня словно прокляли, ей-богу. И вот сейчас он здесь. И я вынуждена признать, что рада видеть его.

– Не скажу, – усмехается.

Цветные огни, вспыхивающие в такт музыке, отбрасывают блики и тени по всему танцполу. Мурад попеременно становится зеленым, голубым, желтым. Он внимательно смотрит на меня.

– Тогда пошли за стол. Думаю, меня уже потеряли. – Танцевать с ним я точно не планирую.

Мы возвращаемся к нашей шумной компании. Я же снова попадаю в объятия Димы и под его неунывающий треп.

– Может, поедем ко мне? – шепчет Дима. Он берет мою руку и нежно поглаживает пальчики. Прикрываю глаза, мне как-то не по себе становится.

Я уже даже мысленно не могу нас представить. Кошусь на Мурада. Тот хмур, как грозовая туча. Разминает кулаки и как-то подозрительно враждебно смотрит на Диму.

– Да, – шепчу ему. – Ты подожди меня, мне нужно позвонить.

– Конечно, я буду ждать тебя. – Дима счастливо улыбается, целуя мою ладонь.

Спускаясь по лестнице, обдумываю, все ли правильно делаю. И хочу ли я именно Диму? Стоило Мураду появиться, так я только и делала, что смотрела на него. Только ленивый не заметил наших гляделок. Зачем он приехал? Его подарок сразу убрала в сумочку. Интересно, что там, какой у него вкус? Уверена он сам выбирал его для меня. Поскальзываюсь на ступеньке и чуть не лечу лицом вперед к танцующим. Но меня подхватывают сильные руки.

– Осторожней, – строго шепчет Мурад.

– Спасибо, я в порядке, – пытаюсь вытащить руку из крепкого захвата, но это мне не по силам. – Мурад, отпусти. Меня ждут, – смотрю с вызовом. Ну же.

– Этот недоделанный щегол? Или друг детства Александр?

Округляю глаза. Как он про Сашку узнал? Я же представила его как своего парня. Саша точно не мог расколоться. Не верю.

– Не твое дело. Пусти. Мне туда нужно, – киваю в сторону выхода.

– Я провожу. – В панике смотрю за его спину, где все?

– Не-ет, не надо, – мотаю головой. Но кто бы меня слушал.

Мурад берет меня за руку и тащит на выход.

Черт!

Я же никого не предупредила, что ухожу. Он чувствует, что я упираюсь, и под цветными лучами вижу его довольную, немного злорадную улыбку. Мурад, словно клещ, вцепляется в мою руку, резко дергает на себя. Я оказываюсь крепко прижатой к нему, не успеваю осознать и понять, что происходит. Мягкие губы накрывают мои в жестком, всепоглощающем поцелуе. Мурад обхватывает мою голову руками, притягивая еще ближе. В голове ни одной здравой мысли, только чувства. Только его страсть.

Мурад так же резко отрывается от меня, позволяя сделать спасительный глоток воздуха. Что мы сейчас творили? Он даже не дает мне опомнится, разворачивается и снова начинает двигаться на выход, увлекая меня за собой. А я как послушная девочка следую за ним. В каком-то уголке мозга вдруг всплывают неприличные фантазии, где я и Мурад…

Вынуждена признать: целуется он фантастически. Провожу языком по губам. Еще хочу. Качаю головой. Ну уж нет.

Мы движемся через толпу, Мурад оттесняет всех танцующих, ловко расчищая мне дорогу. Музыка, громкая и разнузданная, грохочет в голове. Мне душно, понимаю, что пора на воздух. Сама прижимаюсь к Мураду со спины. Отдаю свой номерок, забирая куртку. Возле выхода мы встречаемся с Ильей, он с кем-то отчаянно ругается по телефону.

Мурад наклоняется и что-то шепчет ему на ухо. Илья бросает быстрый взгляд в мою сторону, кивая, прикрывая телефон ладонью, что-то отвечает.

Здесь было слишком жарко, слишком громко и слишком много огней. От глотка прохладного вечернего воздуха приходит понимание, что меня ведут к машине и куда-то сейчас повезут.

– Мурад. Ты куда меня везти собрался, а?

– Куда скажешь, – обрубает, помогая добровольно-принудительно сесть в свою машину.

Глава 3

– Еще раз повторяю для тех, кто в танке: я не поеду домой, – сжимаю руки в кулаки.

– Скажи, куда ты хочешь, и я отвезу тебя, – совершенно спокойным голосом говорит этот самоуверенный негодяй.

Да как он смеет вообще?! Я негодую, возмущена. Мы с Димой договорились встретиться возле выхода из клуба, поехать к нему домой и… лишить меня девственности. Мне хотелось почувствовать, понять, что же это такое вообще и почему всем так нравится.

Оргазм. Как много слышала о нем. Читала, но ни разу не чувствовала.

Что я вообще о нем знаю?

Оргазм – это кульминация сексуального возбуждения, характеризующаяся сильным чувством удовлетворения, наслаждения.

Когда я ем сладкое, тоже чувствую удовольствие от полного желудка и наслаждение от вкуса. Тогда получается, я каждый день испытываю этот пресловутый оргазм. Сейчас, сидя в машине Мурада и анализируя сегодняшнее принятое решение переспать с Димой, понимаю, что оно было принято назло. Да, давай признайся, назло родителям.

Всю жизнь живу под гнетом родительского контроля. Мне до сих пор говорят, что правильно, а что нет. Мама приезжает ко мне в съемную комнату и проводит ревизию похлеще Лены Летучей из «Ревизора».

Она спокойно может выбросить все, что посчитает ненужным. А то, что это не ее комната и вещи, ее не волнует вообще. Она не может отпустить меня до конца, а порой мне и вовсе кажется, что она во мне видит трехлетнюю глупую маленькую девочку, которая не сможет и дня прожить без ее звонка и совета. Ведь у нее идеальный вкус, и только она знает, что мне нужно. Папу же я боюсь как огня. Он не гнушается распускать руки, для него воспитание ребенка что-то вроде дрессировки. Он постоянно повторяет фразу: «Не ударишь – не поймешь». И мама его полностью в этом поддерживает.

В детстве были моменты, когда я умоляла не бить меня, подбегала к маме и просила защитить, но та твердила, что я заслужила и чтобы не смела орать, соседи услышат.

Били меня всегда и за все. Пощечины стали чем-то обычным, как здрасьте.

А сейчас родители в неописуемом недоумении, почему их любимая дочь не захотела жить в родительской квартире, зачем стала снимать комнату. И почему отдаляется.

Как-то на днях мама предъявила в претензию, мол, у тети Тани дочка с ней как подружка общается, а вот почему ты мне не все рассказываешь, не делишься сокровенным.

И она действительно не понимает почему.

Мама – гинеколог, и наблюдаюсь я, конечно же, у нее. Она строго-настрого запретила мне заниматься сексом. Так и сказала: пока замуж не выйду, чтобы не смела даже думать. Не позорила их, ведь подстилка и шлюха дочь их не устроит, это же как им моему мужу в глаза смотреть, если вдруг я ему попорченной достанусь, позор.

Я терпела до вчерашнего дня. Ровно до того момента, когда, в очередной раз позвонив мне, мама сказала, чтобы я пришла к ней на прием. И она очень надеется, что я не разочарую ее и буду девственно чиста.

Меня это взбесило. Понимаю, если бы я была несовершеннолетней, но мне уже двадцать два, я работаю и в этом году институт закончила.

Разозлилась. В первые в жизни высказала ей.

Теперь точно будет скандал. Ведь по итогу я неблагодарная дочь, они хотят как лучше для меня, а я не понимаю. Еще и их обижаю.

Поэтому и решила переспать с Димой.

Теперь думаю, может, оно и к лучшему.

– Ты не ответила Юля, так куда тебя везти? – вздрагиваю.

– Назад, вези меня в клуб, у нас с Димой были планы, – смотрю на мелькающие огни ночного города. На душе как-то тоскливо.

– Какие планы? – спокойно спрашивает. Прикрываю глаза, спокойствие, только спокойствие.

– Не твое дело, Мурад. Разворачивай машину. – Этот допрос злит, да кто ты такой вообще.

– Нет. К нему не повезу, – отрезает.

– Мурад, ты мне никто, чтобы решать что-то за меня. Мы с Димой решили провести время, у нас планы были, понимаешь? – говорю устало, прекрасно понимая, эту битву мне не выиграть.

– У тебя с ним ничего не будет. – Резко открываю глаза, охреневая от такого заявления. Смотрю на него в неверии.

– Это еще почему? – Мне правда интересно.

– Он не тот, кто тебе нужен.

Усмехаюсь. Все-то ты знаешь.

– И кто же, позволь спросить, мне нужен? – скрещиваю руки на груди.

– Я. – Мои брови где-то на макушке. Вот это самомнение у человека.

– Мурад, ты хороший, но мы точно не пара. – Кажется, себе я это повторяю в сотый раз. Словно мантру.

– Почему? – Он напрягается, руки на руле белеют.

– Между нами слишком большая пропасть. – Это же очевидно.

– Не понимаю, какая пропасть? О чем ты говоришь вообще? – хмурится.

– Да обо всем, – всплескиваю руками. – Религия, вероисповедание, называй как хочешь, вы же не относитесь к русским девушкам серьезно. А на раз и даже два я не согласна, – говорю эмоционально.

О том, что собиралась с Димой провести всего дну ночь, говорить не собираюсь. Лицемерю, конечно, а-я-яй. Вот так мы, женщины, устроены: с кем-то проведем ночь и даже не задумаемся, а с некоторыми и шагу сделать не можем, чувствуя, что влюбимся и пожалеем обо всем.

– Я думаю, если ты уважаешь все религии и любишь человека, то ничто не помешает вам быть вместе. И ты для меня не на раз.

– На два? – язвлю, провоцирую.

– Нет.

– Хочешь правду? – откинувшись на спинку, устало говорю я.

– Да.

– Я собиралась эту ночь провести с мужчиной. Заняться сексом с Димой в свой день рождения. – Может, ему это не понравится и он оставит меня в покое?

– Только в день рождения? – выцепляет главную мысль.

– Да, решила, что он будет моим первым. И я собираюсь это сделать, ты не сможешь мне помешать, – с угрозой выдаю.

– Ты можешь заняться сексом со мной. – Я давлюсь воздухом, снова бросаю на него изучающий взгляд. Вот упертый.

– Ты хочешь быть моим первым? – усмехаюсь.

– Я не хочу быть в очереди на секс вообще. Странное выражение «будь моим первым», словно понимаешь, что их будет хренова туча, и уже морально на это настраиваешься, – пожимает плечами.

– Решил быть единственным? – хмыкаю я.

Держи карман шире, ага.

– Я просто буду, – не сдается Мурад.

– Тогда мы едем к тебе. Ты живешь один или с родителями? – Почему бы и нет.

Мурад – красивый брюнет с черными глазами, моя тайная слюнявая мечта. И мне он понравился с первого взгляда, но между нами слишком много «но».

– Я один в служебной квартире. Родители на родине живут. – Кажется, в первые с момента разговора я вижу, как он расслабляется.

– Ты у нас, выходит, самостоятельный мальчик, – морщусь, и какого хрена его продолжаю задевать.

– Выходит, что так.

– Сколько тебе лет? – быстро перевожу тему. Мы едем заниматься сексом. А я мало что знаю о нем. Непорядок.

– Мне двадцать семь, закончил одиннадцать классов, пошел в армию, после поступил в институт, вот уже два года работаю в отделе, опер.

– Женат? Сосватан? – замираю, это меня волнует больше всего.

– Нет. Ни то ни другое. Я свободен. По крайней мере, пока, – вижу, что не врет.

Отвечает быстро, не задумавшись.

– Девственник? – Теперь его очередь удивляться.

Мурад молчит, мой вопрос застает его врасплох. И, кажется, я смутила его.

– Нет, я не девственник, у меня были женщины. Но все это было не важно, просто интрижки, – поспешно добавляет, обеспокоенно косясь на меня.

– Я не в претензии, что ты, это твоя личная жизнь, ты имеешь на нее право, – поднимаю насмешливо руки.

– Спасибо что разрешила. – Ой, и у кого это тут зубки прорезались?

– Всегда пожалуйста, я сегодня добрая, – самодовольно заявляю.

Мой телефон пиликает, сообщая о входящем сообщении. Вот же, совсем забыла, что из-за Мурада не предупредила подруг, что меня нагло увели с моего же дня рождения.

«Юлечек, ты где? Тебя тут Дима потерял».

Морщусь, вот же.

«Ириш, уехала с Мурадом, меня не будет. Я в полном порядке. Прикрой меня перед Димой, пожалуйста».

«Хорошо, не волнуйся».

«Спасибо, отдыхайте без меня».

– Я предупредил Илью, что забираю тебя. – Поворачиваю голову, встречаясь со спокойным взглядом.

– Девочки все равно волновались, – пожимаю плечами, убирая телефон в сумочку.

Мурад паркует машину возле десятиэтажного здания. Кругом много деревьев, и дом как бы спрятан от посторонних глаз.

– В этом доме живут только сотрудники полиции? – Мне правда интересно.

– Да. Первые два подъезда – только не женатые, в остальных уже семейные пары. – Мы выходим из машины, направляясь к дому.

– То есть если ты женишься, тебя переселяют? – хмурюсь. И что за правила такие.

– Нет, конечно. – Впервые слышу его смех. Он у него с хрипотцой, очень будоражит. – Все не так просто, – берет меня за руку и ведет к третьему подъезду.

– Расскажи.

– Ну только жениться недостаточно. Твоя жена также должна быть из другого региона, ни она, ни тем более ты не имеешь права иметь жилье или прописку в Москве, и еще куча всего. Там целый список. – Достает из кармана ключи, открывая входную дверь.

– Если у тебя будет жена москвичка, тебя попросят с вещами на выход?

– Да. Идем. – Как-то быстро мы идем… чуть ли не бегом, еле поспеваю за Мурадом.

Уже в лифте я чувствую нервозность, некую неправильность. Черт, не пожалею ли? Может, стоит попросить отвезти меня домой? Скажу, что пошутила, ха-ха. Прикрываю глаза, мне действительно хочется испытать на себе то, о чем все так много говорят. А то, что это не Дима а Мурад, может, и к лучшему. Мурад мне нравится намного больше. Я его кожей чувствую. Он словно мой магнит.

Мурад такой большой, могучий, очень привлекательный мужчина. И я уверена, если скажу ему сейчас, что передумала, он сразу отвезет меня домой. Сделал бы так Дима?

Уже возле входной двери Мурад поворачивается ко мне.

– Уверена? Есть время передумать. Если скажешь нет, я отвезу тебя домой, но не в клуб. – Улыбаюсь, качая головой.

– Боишься? – ухмыляюсь. Ну вот зачем я так делаю?

Нужно прикусить язык, ей-богу.

– Нет, а ты трусливый кролик?

Видимо, со стороны я на него очень смахиваю, ага.

Глава 4

У Мурада просторная однокомнатная квартира, очень чистая. Все везде аккуратно сложено. В прихожей снимаю туфли и аккуратно ставлю возле двери, чувствую мужские руки на плече. Слишком близко. Делаю глубокий вдох, чувствуя вкус его дыхания, хочется облизнуть пересохшие губы.

Все в новинку, все волнительно.

Поворачиваюсь к нему, смотрю в глаза, а в них вопрос: не пожалею ли я?

– Проходи, не стесняйся.

Молча киваю.

В комнате огромный диван во всю стену, разложенный. Из-под покрывала виднеется темно синее постельное белье.

Мне нравится у него, минималистично и очень уютно.

– Может, ты хочешь чего-нибудь? Чаю, например? – Поворачиваю голову. На пороге неловко мнется Мурад.

– Нет, спасибо, – прохожу, осматривая комнату.

– Тогда я в душ, располагайся.

Я слышу звон в ушах, сердце бьется на разрыв. Смотрю на руки, они подрагивают. Ты сама этого хочешь, так чего трусишь, м? Мурад – идеальный кандидат, вы переспите, ты получишь то, чего хочешь, и разойдетесь как в море корабли. Ему, наверное, родители уже подготовили невесту. Через пару лет женится, и забудет о ненормальной Юльке.

На противоположной стене рабочий стол. Небольшая синяя папка с пометкой «грамоты». Интересно.

Я даже не удивлена. У него столько грамот, и все они за доблестную службу или спортивные достижения. У меня за всю жизнь грамоты две наберется. За примерное поведение и отличное поведение. Хотите увидеть послушную девочку, с хорошим поведением, просто посмотрите на меня. Меня неплохо выдрессировали.

– Решил отнести на работу эти грамоты, дома лежат, только место занимают. – вздрагиваю, услышав позади себя голос Мурада.

Поворачиваю голову. Ух-х-х как хорошо, что он не в полотенце, иначе меня тут же хватил бы сердечный приступ. Но вид все равно шикарный: черные спортивные штаны и в цвет футболка. Вот это горы у него, точнее, мышцы. У Мурада одна рука как моя талия.

– Их очень много, ты молодец. – Мой голос дрожит.

– Это малая часть. Может, все-таки чаю?

– Нет. Но я бы тоже сходила в душ.

Мурад идет к шкафу, достает чистое полотенце.

– Спасибо, – поспешно забираю, не смотрю ему в глаза.

Щеки горят огнем.

На негнущихся ногах иду в ванную. Первым делом умываюсь холодной водой. Жаль, что это не поможет. Но что есть, то есть.

Уже под душем настраиваюсь на то, что будет между нами. Я вправе сама решать, с кем мне спать. Мне не нужно спрашивать разрешения родителей и тем более стыдиться своих желаний и потребностей.

Выхожу из душа в одном полотенце. Пусть знает мой настрой. Вхожу в комнату и вижу, как он меняет постельное белье. Движения быстрые, суетится. Улыбаюсь.

Ему не скрыть своего волнения. Мурад вскидывает голову, его рот приоткрыт, только и выдает:

– Ох, какая ты….

Подходит ко мне, я не отрываю от него взгляда, он манит меня. Это и есть химия?

Тогда мы пропали…

Мурад обхватывает мое лицо ладонями и набрасывается на мои губы. Мы целуемся сразу глубоко, влажно, жадно, посасываем языки друг друга. Мурад не сдерживается. Если в повседневной жизни он спокоен и собран, я бы сказала непробиваем, то с женщиной он смерч и ураган в одном флаконе. Не приближайся, опасно. Я чувствую жар во всем теле, меня уносит в этом водовороте чувств. Мурад совсем не помогает моим мозгам хоть о чем-то подумать. Я расслабляюсь в его руках, отдаюсь ему. Он пальцами ласкает мое лицо, отрывается от меня и смотрит своими дикими глазами. Мамочки, где мой спокойный опер? Верните его.

– Буду только я. Моя.

Отстраняется и стягивает с себя футболку. Я пытаюсь сфокусировать взгляд хоть на чем-то, но не могу, все плывет перед глазами. Следующим движение он стягивает с себя штаны. О-о-о, нет-нет-нет.

Я передумала, уже ничего не хочу. Может, только домой к себе под одеялко. Да он не вместится в меня, порвет. Сглатываю. Все это волнительно, и страшно. Ведь я знаю, такое вполне возможно. Мама не раз рассказывала о таких пациентках. Некоторым даже специальный гель выписывала, чтобы разрывов меньше было. А тут такой размер! Не-е-ет, я умру под ним, если не под его тяжестью, так из-за размеров, и спасительного геля у меня тоже с собой нет.

Член у него довольно большой, на мой взгляд. Блин, откуда мне знать, может, и больше бывает, сравнить-то мне не с кем, но член широкий и в полной боевой готовности, даже подрагивает от нетерпения. Судя по всему, в желании порвать меня. Кажется, все мысли отражаются на моем лице. Потому что я слышу хриплое:

– Первый раз, возможно, будет больно, но потом ты привыкнешь, – уверенным тоном заявляет Мурад.

Хочется закричать ему в лицо: «Возможно? Ты сказал «возможно»?» Ха-ха три раза. Да я уверена в том, что мне будет очень больно. Я даже тампонами не пользовалась никогда, боялась, что он там раздуется и мне может быть дискомфортно или не дай боже больно. А тут все намного больше тампона. Прикрываю глаза, чувствую дыхание и бархатистый шепот, он словно обволакивает меня, до дрожи.

– Не бойся меня, Юля, я постараюсь быть менее болезненным для тебя.

«Уж будь так любезен» – хочется крикнуть в наглое лицо. Но язык вообще не шевелится.

Молча киваю.

Сама подрагивавшими пальцами снимаю с себя единственный барьер между нами – мое несчастное полотенце, давая Мураду карт-бланш. Поднимаю голову, смотрю на него, а он, кажется, не дышит. Безумный, полный страсти взгляд блуждает по моей фигуре, не пропускает ни одного сантиметра. Мурад облизывает губы, его кадык дергается, ему явно нравится то, что он видит.

Одно ловкое движение – и я уже на его простынях. Жадные поцелуи продолжаются. Я вцепляюсь в его могучие плечи, мне жизненно необходимо за него держаться. Поцелуи спускаются ниже по коже шеи к груди, и когда я чувствую, как его влажный язык скользит по моему соску, а следом втягивает его, не могу сдержать стон удовольствия. Я и подумать не могла, что будет настолько приятно. Мурад переходит на вторую грудь, ласкает, посасывает, кусает. Пробует меня. Он бы точно меня съел. Пусть ест, сейчас я возражений не имею.

Проводит языком по ложбинке, я закатываю глаза. Сладко. Желание чувствую, потребность в нем, сейчас. Весь этот калейдоскоп мыслей проносится в голове.

– Еще, пожалуйста, – прошу я.

Мне не отвечают, запечатывают мои губы поцелуем, беря в плен мой язык. Его рука скользит по груди к животу, поглаживает, проходит по внутренней стороне бедра, я инстинктивно развожу ноги шире. Кровь и без того кипит, бухает в висках, низ живота скручивает спазмом. Я отдаю себе отчет в том, что не контролирую себя сейчас, это выше моих сил.

Когда его пальцы касаются клитора, понимаю, что дрожу не я одна, впервые слышу его стон. Мы словно поглощаем наши стоны в поцелуях. Ритмичные движения его пальцев, нарастающая потребность. С каждым его движением, с каждым моим стоном и его выдохом Мурад приближает меня к экстазу. Первый оргазм от рук мужчины заставляет меня вскрикнуть, ноги дрожат, словно их свело. Все случилось так внезапно. Я прижимаюсь лбом к плечу Мурада.

– Это было вау. Еще, мне еще хочется, – бесстыдно выпрашиваю ласку.

– Мы только начали, – выдает с дрожью в голосе.

А в следующий миг я чувствую головку.

– Не сжимайся, расслабься и пусти меня. Твое тело готово для меня.

Киваю как послушная девочка.

Волна удовольствия, что накрыла меня минутой ранее, постепенно сходит на нет. Зажмуриваюсь.

Нужно собраться и сделать то, о чем он попросил. Пытаюсь расслабиться, и, когда Мурад делает резкий толчок до упора, не сдерживаю крик. Боль, резкая боль – все, что я чувствую в этот момент. Инстинктивно хочется сделать больно Мураду, и я со всей дури кусаю его за плечо до крови. Он даже не пискнул, стерпел.

– Хорошая моя, все, больше больно не будет, обещаю, будет только хорошо, – воркует со мной, словно с маленькой девочкой. Всхлипнув, киваю.

Смотрю, как по его плечу струится кровь. Боже, что же я наделала, дура.

– Прости меня, я не хотела, – прохожу пальцами по укусу, стирая кровь.

– Нам сегодня впервые было больно. Но пусть это будет последняя боль…

Наклоняется, беря в плен мои и без того истерзанные губы. Вцепляюсь в него и делаю движение бедрами, давая разрешение продолжить.

Мурада не нужно просить, он тут же подхватывает ритм и медленно двигается во мне. Толчок, еще и еще, как, только он понимает, что боли я не чувствую, начинает ускорять движения. Диван скрипит под нами. Наши стоны слышны на всю квартиру, я не могу это контролировать. Пытаюсь закрыть рот ладонью, но Мурад не позволяет.

– Не-ет, я хочу слышать, как тебе хорошо, не лишай меня этого наслаждения, – ласково просит меня.

А я снова не существую, словно состою из потребности и желания. Я хочу этого мужчину. Смотрю в его глаза и вижу мощь и дикое желание обладать, там что-то еще, но мне не понять. Его глаза и так черные как ночь, а сейчас словно стали еще темнее, толчки резкие. Я кончаю снова. В этот раз оргазм другой: ярче, чувственнее, с привкусом боли. Мурад догоняет меня и со стоном кончает мне на живот, размазывая семя. В нос ударяет терпкий запах. Его запах.

По всей поверхности члена виднеется моя кровь. Потеря девственности, которую так берегли мои родители и которую так бездумно отдала их дочь первому встречному. Мурад ложится рядом, притягивая меня к себе. Продолжает осыпать мое лицо и тело поцелуями, гладит.

Я же, уткнувшись ему в шею, прикрываю глаза от полученного удовольствия.

И сейчас в его объятиях понимаю, что ни о чем не жалею. Я чувствую правильность, словно так должно было быть. Мне так хорошо с ним, хочется так всегда. Зажмуриваюсь. Все эти мысли пугают.

Ведь не должно так быть, неправильно.

Разве не должна я хотеть быть единственной для этого мужчины, любить его, встречаться с ним, в конце концов? Об этом я подумаю завтра. Сейчас я хочу просто быть рядом с ним. В его объятиях.

– Ты как, Юля? Сильно больно? – обеспокоенно спрашивает он.

– Я даже не думала, что будет так хорошо. Мне понравилось все, что ты делал со мной, – говорю тихим шепотом, от смущения пылают щеки.

– Мне тоже понравилось. Ты моя.

Киваю, сейчас спорить и протестовать совсем не хочется. Я моментально погружаюсь в сон. День и ночь сегодня напрочь утомили меня. Сквозь марево сна я только чувствую, как Мурад накрывает меня одеялом и притягивает к себе. Кажется, и у него не осталось сил.

Глава 5

Я долгое время лежу с закрытыми глазами, прислушиваясь к тяжелому дыханию Мурада. Приоткрываю глаза – в кровати я одна. Мурад на кухне, и, судя по всему, чем-то занят, уж слишком громко дышит.

Прикрываю глаза вспоминая нашу ночь. Убеждать себя в том, что это был всего лишь сон или плод моего воображения, точно не получится. Мое тело явно говорит о том, что ночью ему было очень хорошо и больно. Низ живота болезненно ноет, все тело ломит, словно я в спортзале неделю проторчала.

Набравшись смелости я все же решаю больше не притворяться спящей. Осмотревшись, вижу на стуле аккуратно сложенную одежду и сумочку. Наша постель смята, простыня в гармошку собралась, и только пятна крови на белой простыне свидетельствуют о потерянной девственности.

Щеки пылают огнем. И как смотреть Мураду в глаза? Вчера я была смелой и решительной, а сейчас так стыдно. Он видел меня всю, делал со мной такое… Как хочется исчезнуть.

Я ни с кем и никогда не заходила так далеко.

Не позволяла заходить дальше поцелуев, всегда что-то останавливало. Вспоминая себя этой ночью, хочу провалиться сквозь землю, я была распутной и бесстыжей, не стеснялась просила ласки. Издаю стон, спрятав лицо в ладони. Интересно, всегда так будет стыдно и неловко или только в первый раз? Одна мысль о том, что сейчас сюда зайдет Мурад и посмотрит мне в глаза, ввергает в настоящую панику. Уйти отсюда незамеченной я точно не смогу. Я не готова к утренней встрече с ним или не дай боже обсуждению нашей ночи.

Мысли путаются от страха и стыда. Прикрываясь одеялом, подхожу к окну, прикасаясь лбом к холодному стеклу. От себя не убежать. А от Мурада тем более.

В окне вижу лишь густой туман. Сквозь грязно-серые тучи не проникает ни одного солнечного луча.

– Доброе утро, – вздрагиваю от хриплого голоса Мурада.

Медленно поворачиваюсь, встречаясь с изучающим взглядом. Тут же смотрю на его припухшие губы, мои, наверное, такие же. Облизываю их, вспоминая наши страстные поцелуи.

– Доброе, ты тренировался? – Он в одних шортах, все еще тяжело дышит, потный.

– Да, каждое утро начинаю с тренировки. Я в душ, а потом приготовлю завтрак, и мы поговорим. – На словах «мы поговорим» у меня ноги подкашиваются, единственное, на что способна, – это молча кивнуть.

Одеваться смысла нет, после Мурада пойду в душ, я вся в его семени. Покрепче заворачиваюсь в одеяло. Решаю пока стащить подушки и испачканную простыню с постели. Нужно чем-то себя занять, иначе мысли меня сожрут.

– Юль, я освободил ванную, – заходит в комнату в одном полотенце, я стыдливо отвожу глаза. – Вот, возьми чистое, – вытаскивает из шкафа еще одно. Мой чистюля.

– Спасибо. Я тут белье сняла. Нужно постирать, – хрипло шепчу, в глаза смотреть избегаю, мне пока еще очень неловко.

– Оставь, я сам все уберу, – кивает. Мурад словно чувствует, что нужно дать мне время прийти в себя.

Смотрю в зеркало, на плече и груди виднеются небольшие засосы. Кожа у меня очень чувствительная, осматриваю бедра, на них хорошо отпечатались пальцы Мурада.

Сразу в голове мелькают туманные картинки того, как сильные руки оглаживали, ласкали мое тело, даря сладкое наслаждение. Внизу живота, несмотря на легкую тянущую боль, возникает приятное томление. Качаю головой, вот же ненасытная. Встаю под холодный душ, желая хоть немного охладить пыл.

Разложить мысли по полочкам так и не удается. Завернувшись в одно короткое полотенце, пулей выскальзываю из ванны. Пока Мурад колдует над завтраком, стараюсь как можно быстрее привести себя в порядок. В душе разливается дикий коктейль, я испытываю противоречивые чувства: страх и возбуждение. Нужно брать себя в руки, слабость показывать не хочется.

Когда тебе на протяжении многих лет в голову вдалбливают определенные моральные ценности, очень сложно перестроиться. Да, я сделала то, что хотела, и не жалею об этом. Но пресловутый червячок сомнения, словно жужжащая муха, нашептывает о неправильности происходящего.

Могу только представить ужас собственной семьи, когда они поймут, что их дочь так бездарно профукала. Родители уверены: я не посмею ослушаться их в этом вопросе. И все случится только с их одобрения. Я понять не могу, откуда у них такое отношение к сексу? Если вспомнить, по какой причине папа решил жениться на маме, ответ будет ясен: мама себя не хранила до свадьбы, а вышла замуж «по залету», как она утверждает, случайному и очень неожиданному.

Хотя, зная мамин характер, ее беспринципность и жесткость, больше чем уверена: если бы она не хотела ребенка, она бы его не родила. По молодости мама дважды делала аборт, если считала, что ребенок в данный период времени не к месту. И никаких угрызений совести она не испытывает.

Однажды сильно выпивший папа признался нам с Викой, что совершенно не хотел жениться на маме. У него вообще параллельно были отношения еще с одной девушкой. И он собирался порвать отношения с мамой, но ему сообщили «радостную новость о пополнении». Ну и как честный человек, он решил жениться. И именно в нетрезвом состоянии признавался, как жалеет о сделанном выборе.

Может, именно в этом причина постоянных скандалов, злости, а порой и ненависти к собственному ребенку.

Для меня очевидно только то, что браки по такому «принудительному залету» не всегда складываются в счастливую семью. У меня есть наглядный, «прекрасный» пример перед глазами, как я точно не хочу.

И если и есть в моей душе волнение, что подумают обо мне родители, то оно крайне незначительное. Сейчас же меня больше занимает, что обо мне думает Мурад. Легкомысленная? Доступная? Похотливая профурсетка?

Как всегда любит повторять мама: «На профурсетках не женятся, их только имеют».

Единственный выход, который я видела, – притвориться, что мне абсолютно все равно. Ну было и было, между нами не произошло ничего особенного. Я сама захотела, я получила. Главное – не показать истинных чувств и эмоций. Нельзя показывать, как сильно он мне нравится, и уж тем более нельзя привязываться к нему. Меня поглощает страх быть уязвимой, беспомощной, я боюсь совершить ошибку.

Боюсь боли. Боюсь, что именно с Мурадом мне будет так больно, что я этого просто не переживу. Начать отношения с ним – это словно добровольно согласиться пробежать по минному полю. Ведь наше расставание неизбежно, это всего лишь вопрос времени. Может, именно поэтому мне проще быть с кем-то без большой любви? По крайней мере, расставаться будет не больно. Проще сказать Мураду, что он мне не подходит и совсем не нужен. И забыть о нем. Вычеркнуть из головы. Где тонко, там и порвется.

На кухню захожу, как мышка.

– Проходи, не стесняйся, – поворачивается ко мне, внимательно осматривая. Я смотрю куда угодно, только не ему в глаза.

– Что на завтрак?

– Если бы я знал, что эту ночь ты будешь со мной, то завтрак был бы вкуснее, – ставит на стол две тарелки с ароматным омлетом с овощами и зеленью. – Чай или кофе?

– Чай, пожалуйста. И омлет с овощами я очень люблю. – От вида вкуснейшего завтрака даже настроение поднимается.

– Рад слышать. Поговорим?

– Мы же уже говорили и не раз, – тихо отвечаю, опустив глаза в тарелку.

– Думаю, в наших отношениях произошли изменения. Ну уж этой ночью так точно.

Вот же. Мои щеки пылают. Бросаю взгляд на его пальцы, поздно понимая, что зря это сделала. В голове тут же мелькают воспоминая, что делали со мной эти пальцы и как мне было хорошо. Поднимаю глаза и вижу понимающую улыбку. Черт. Он понял, все понял. Стыдоба.

– Мы просто переспали, – прокашливаюсь. – Или ты предлагал отношения каждой девушке, с которой спал?

– Нет. Ты первая, кому я говорю об отношениях.

– У нас ничего не получится, – качаю головой.

Пытаюсь убедить его или себя?

– Ты слишком категорична, – говорит с нажимом.

– Нет, просто предпочитаю учиться на чужих ошибках, а не на своих, – смотрю ему в глаза и вижу непонимание.

– Объясни.

– С нами работала девочка Таня. И она по уши влюбилась в одного восточного мужчину. Так влюбилась, что голову потеряла. Но однажды он пришел к ней и заявил, что женится. Ему родители выбрали невесту. Он, конечно, благодарен Танечке за пятилетние отношения. Но не может пойти против семьи, родителей. Он женился на своей. И я видела, как Таня сходила с ума, страдала. Как ей сложно было все это пережить. Через некоторое время после их расставания он объявился, сказал, что любит, забыть не может. И готов взять ее второй женой, – качаю головой. – Этому мерзавцу даже в голову не пришло, как унизительно может звучать такое предложение. Таня наотрез отказалась. И, наверное, только спустя год смогла начать жизнь с чистого листа. Этот пример не единственный. И я не хочу быть на месте Танечки.

– Согласен, она встретила мерзавца. Но опять же, это просто недомужик такой. Нечестивец, не умеющий держать свое слово. И такие встречаются в жизни не только на востоке. Это все не от религии и национальности зависит, а от человека и его воспитания. Или хочешь сказать, что русские мужчины не изменяют? Не предают и не обманывают? Не живут на две, а то и три семьи? – Его невозможно в чем-то убедить или переспорить. Он вывернет все так, что и аргументов не остается.

– Редко кому удается сочетать влюбленность и объективность. И вполне возможно, вскоре ты поймешь, что я совершенно права. – Еще одна жалкая попытка что-то доказать ему.

– Если у твоей знакомой не получилось, это еще не гарантирует, что и у нас не получится. – Мурад непреклонен.

– Да, согласна, исключения существуют, а правило всегда остается правилом. – Отношения с ним – большой риск, сейчас я отдам ему всю себя, а потом мне скажут спасибо и пока.

– Ты не права, – качает головой.

– Ну а где гарантия, что завтра тебя не сосватают, а мне ты не скажешь «спасибо за проведенное время»? – вздергиваю бровь.

– Юля, тебе никто и никогда не даст гарантий ни в чем. А если кто-то при знакомстве уверенно заявляет, что вы всегда будете вместе и ничто вас не разлучит и уже клянется в любви и верности, знай: тебе льют в уши, – пожимает плечами.

– То есть ты сам понимаешь, что не можешь быть уверен, что наши «отношения», – показываю пальцами кавычки, – не временные?

– Все отношения временные, – грустно усмехается. – Сегодня мы живем, завтра нет. Я могу тебе пообещать сейчас любовь до гроба, звезду с неба. Ты поверишь мне, а завтра по воле всевышнего меня не станет. И что тогда? – Меня кидает в дрожь. Об этом я не думала.

– Ну я же не это имею в виду, – слабо протестую, осознавая его правоту.

– Я не обещаю того, над чем сам не властен. Я говорю как есть.

– Мурад…

Он делает знак рукой.

– Я дам нам время, тебе нужно подумать, я понимаю. Давай отложим разговор на некоторое время.

– Хорошо. Мне домой нужно.

– Собирайся, отвезу тебя, – отставляет столовые приборы. Я подрываюсь, забирая его тарелку. Мурад удивленно смотрит на меня.

– Ты готовил, я мою, все по-честному, – улыбаюсь ему.

– Согласен. Тогда я пойду переоденусь.

Глава 6

Дождь окрашивает пейзаж за окном в серо-оранжевые тона. Машина двигается так ровно, что скорость чувствуется разве что по проносящимся мимо огням светофоров.

– Что тебя так беспокоит? – неожиданно спрашивает Мурад. Видимо, скрыть свое нервозное состоянии при всем желании мне так и не удалось.

– Даже не думай, что дело в тебе, – качаю головой. – Я ни о чем не жалею.

– Я тоже. – Поворачиваюсь и вижу милую улыбку на лице. – Спасибо за эту ночь. Но ты ведь взволнована, я вижу. Что не так?

– Ты, наверное, решил, что я абсолютно безрассудна, раз вот так, – развожу руками, – решила провести ночь с мужчиной?

– Я решил, что ты безрассудна, когда впервые увидел тебя плавающую в фонтане, – усмехается.

– Там я оказалась исключительно по твоей вине, – грожу ему пальцем. – Я просто хотела почувствовать, что такое быть желанной. Это не спонтанное решение, – качаю головой, даже не хочу думать, о чем он сейчас думает.

– Почувствовала? – Почему-то голос Мурада звучит обеспокоенно.

Неужели он думает, что мне не понравилось?

– Да, – киваю. – Не думала, что будет так приятно.

– Я хочу тебя, Юля, и вижу, что это взаимно. Но ты с упорством каждый раз это отрицаешь. – Только я открываю рот для возражения, как Мурад поднимает руку, прося дать ему продолжить. – Мы уже договорились, что я дам тебе время, а ты подумаешь. Так что не трать силы.

– Ты осуждаешь меня? – решаю быть смелее и спросить о том, что меня тревожит, словно сжирает изнутри. Мне почему-то важно знать, что он меня не осуждает. – Мы ведь не были в отношениях, и я….

– Нет, – качает головой. – Что ты, Юля, конечно нет. Мы не сделали ничего плохого, за что нас можно осудить. Все, что было, это только между нами, – кладет свою руку на мою, крепко сжимает. Прикрываю глаза, чувствуя душевное тепло.

На телефон приходит сообщение. Лана.

«SOS!!! Приехал твой папа, уже провел ревизию в твоей комнате и на кухне. Ждет тебя, волнуется, и я волнуюсь вместе с ним. Сказала, что ты ушла в магазин за тортом. Тащи торт. И давай быстрее. Мне сыкотно».

– Вот блин, – восклицаю.

– Что? – переводит взволнованные взгляд на меня.

– Папа приехал, ждет меня, и он не знает, что я не ночевала дома, – прикусываю губу, сердце ухает.

– Я могу поговорить… – осторожно предлагает Мурад, но я перебиваю. Этого мне еще не хватало.

– Нет! Даже не думай, – качаю головой. – Прости, но, боюсь, сейчас он точно такого фортеля не поймет.

– У тебя есть идея получше?

– Лана сказал, что я ушла в магазин за тортом. Мне нужно купить торт, но… – Вот же, кошелька-то у меня нет. Я его вчера Лане отдала, чтобы она расплатилась за мой праздник.

– Но? Говори.

– Мой кошелек у Ланы.

Мурад кивает, поворачивая машину в сторону магазина.

– Ну это не проблема, – улыбается. – Сейчас все решим.

– Спасибо. Я отдам.

– Конечно, я обязательно вытрясу с тебя все до последнего рубля. – Мы смеемся в голос, разряжая напряженную атмосферу.

Попрощавшись с Мурадом, я на всех парах лечу домой.

От волнения в ушах звенит. И так всегда, когда дело касается родителей. А особенно папы. До сих пор в ушах звенят эти слова из детства: «Да кому ты будешь нужна? Ты себя видела? Когда рыдаешь вот так, страшная, аж смотреть противно», «Рот свой поганый закрыла и слушай, что тебе отец говорит», «Я тебя сейчас так отшлифую, ты у меня сидеть на заднице не сможешь, дебилка, блядь». И это лишь малая часть того, что я слышала за все годы, пока жила с родителями.

Папа не скупился в выражениях. Абсолютно уверен, что я заслуживала тех слов. Прикрываю глаза, все в прошлом. Я уже давно не маленькая беззащитная девочка, могу постоять за себя. Могу отстоять свои границы.

В руках пакет с фруктами и тортом, Мурад, видимо, решил не мелочиться.

Дверь открываю своим ключом, и с каждым поворотом хочется раствориться. У двери меня уже встречает встревоженная Лана.

– О, ты долго. Очередь была, да? – головой качает в сторону моей комнаты, давая понять, что он там.

– Да, плюс пришлось ждать свежую выпечку. – Из комнаты выходит папа. И я сразу вижу, что он крайне недоволен. – Привет пап, вот это да. Ты бы хоть предупредил, что приедешь. Я бы встретила тебя.

– Зачем? – вздергивает бровь. – Я решил посмотреть, чем вы тут занимаетесь.

– Ну и как? – очень стараюсь непринужденно улыбаться. – Пап, проходи на кухню, я сейчас чай поставлю. – Кивает, я следую за ним. Лана трусливо ретируется, оставляя нас одних.

Папа оглядывает кухню. Как только я закрываю за нами дверь, улыбка слетает с его лица.

– Мне все это не нравится, – давяще смотрит на меня.

Я опускаю глаза, вдох-выдох. Ну что, опять выставляем невидимую броню и стараемся абстрагироваться. Как учил Сашка.

– Не понимаю, что именно? – вытаскиваю все из пакета.

– Начиная с твоего переезда и заканчивая твоими друзьями и походами в неизвестные мне притоны.

– О переезде мы говорили и не один раз, – поворачиваюсь к нему, складывая руки на груди. – По поводу моих подруг тоже, каждый раз все по кругу. Это мои друзья, я не хочу быть одна в этой жизни. Мне в принципе необходимо общение. А по поводу притонов… Я была в хорошем клубе. Вика тоже ходит по клубам, но ей никто не запрещает.

– Потому что у нее есть голова на плечах, а ты вечно в облаках витаешь, Ты наивная, – рявкает на меня. – И посмотри на себя, ты как вырядилась вообще? Ты похожа на дешевую шлюху.

Щеки горят. За что он так?

– Это скромное платье до колен. Или мне нужно паранджу надеть? – огрызаюсь, сил моих больше нет.

Сколько можно?

– Твой наряд словно из разряда «последней попытки выйти замуж». Почувствовала свободную жизнь? Забыла, что я еще жив? – Забудешь тут, как же.

– Я же не голой хожу. И, думаю, сама решу, что мне носить. Ты об этом поговорить приехал?

– Не смей дерзить мне, сучка, – бьет кулаком по столу.

Вздрагиваю. Его агрессия меня пугает. Делаю шаг назад, прижимаясь попой к столешнице.

– Я не дерзила, а спрашивала, – говорю с трудом, от нервов голос пропадает.

– Собирай вещи, ты переезжаешь обратно домой.

Я паникую. Ну уж нет. Я зубами вгрызусь в свою свободу, но не позволю больше собой манипулировать.

– Мне все это, – обводит взглядом кухню, – не нравится. Упускать тебя нельзя, иначе ты по рукам пойдешь. И будешь ничем не лучше половой тряпки.

– Я живу с Ланой, работаю, – развожу руками. – И не делаю ничего криминального, как видишь, притона здесь нет.

– Твои подруги – отдельная тема для разговора. Ты тупая, сколько раз я повторял тебе, что дружбы нет и быть не может. Мне не нравятся твои подруги. Они плохо на тебя влияют, ты сама не устала жить по их указке?

Доказывать ему, что живу своей головой и так, как хочу, нет смысла. Он не слышит меня. Вбил себе в голову что-то, и хрен докажешь.

– Это не так. Чем они тебе не нравятся? Что они лично тебе сделали? – негодую. Мне так обидно, слезы к глазам подступают. – У меня всего две подруги и Сашка. Все. Я дружу с ними много лет. Да что там, я выросла с ними. Ты не устал настраивать меня против друзей?

– О. Ты еще и этого полоумного дебила вспомнила. – К Саше у него особая ненависть и призрение.

– И в чем Саша виноват? Что не так? – устало тру лицо, незаметно вытирая слезы.

Папа даже не понимает, что давит на меня. Ему все равно.

– Нормальный парень не будет дружить с девочками. Он за вами с первого класса таскается. Это подозрительно, что с ними не дружат парни. Он недалекий полудурок. – За такие слова я готова врезать ему.

Сашка самый лучший, понимающий, да он нам с Ланкой как брат, с первого класса вместе. Он все это время защищал нас, если в школе кто-то пытался обидеть, мы поддерживали друг друга. А то, что дружит с нами, разве это плохо?

– Он мастер спорта по тайскому боксу. Помимо основной работы еще и тренирует ребят. Проводит мастер-классы. И у него помимо нас с Ланой полно друзей. Просто в школе он дружил с нами. Но, как ты знаешь, на одной школе жизнь не заканчивается, – отстаиваю друга, как могу.

– Ты слепая дура, – качает головой. – Ты не должна с ними дружить, – повышает голос.

– Ты можешь потише говорить? Лана в соседней комнате. – Мне очень стыдно, что подруга слышит наш разговор. Хорошо, что это Лана. Она уже привыкла. – Хочешь, чтобы я в этой жизни была совсем одна? – Папа смотрит на меня как на полоумную.

– Ты голову включай хоть иногда. Какие могут быть друзья? У тебя есть семья. Этого достаточно. Проводи время с Викой, тебе есть чему поучиться у нее. – Начинается.

– Я сама решу, с кем мне общаться, – отрезаю. – Остановись, хватит.

– Ты еще вспомнишь мои слова. Локоток-то рядом. Но будет поздно.

– Может, все-таки чаю? – перевожу тему разговора.

Я уже поняла, что каждый остался при своем мнении.

– Нет, мне ехать нужно. – встает и идет к входной двери. Я выдыхаю, наконец-то. – В субботу приезжай на дачу.

– Зачем? – Я там уже хрен знает сколько не была.

Да и не звали меня. После очередного скандала.

– Приедет мой коллега с семьей. Познакомитесь, пообщаетесь. – Одевшись, бросает на меня долгий взгляд. – Пора уже подумать о чем-то серьезно, Юля.

– Я подумаю, – киваю.

– Думай, если есть чем, – усмехается.

Прощаюсь. Закрываю дверь. Неужели? И зачем он вообще приезжал? Прочитать мне нотации?

Сейчас мое общение с родителями происходит очень формально. Я стараюсь все свести к минимуму. И вынуждена признать – это мне удается с большим трудом. Их давлению сопротивляться очень тяжело. Мне словно вшили чип, который сигналит громкой сиреной, останавливая меня от сопротивления родителям.

Включается пресловутое чувство вины. Безусловная любовь родителей. Не могу сказать, что я в нее верю. Может, от того, что не довелось прочувствовать ее на себе. Папа – это очень важная фигура в жизни девочки. Говорят, девочка познает себя через папины глаза.

Могу сказать с уверенностью: ничего хорошего я не вижу, когда смотрю в глаза своего отца. Он очень хотел мальчика, я много раз слышала от мамы эту душераздирающую историю о вселенском разочаровании моего отца в тот момент, когда он узнал о рождении дочери. На выписке из роддома он отказался брать меня на руки, за него это сделал мой дедушка.

Мама говорила: его можно понять, он очень стеснялся, ведь родился не мальчик. Что странно, родители даже не подумали, а стоит ли о таком рассказывать своему ребенку.

Папа критичного склада характера, для него есть его правильное мнение, а все остальное – чушь собачья, мнение недоразвитых идиотов. На любые мои возражения он отвечал: «Так могут думать только недалекие дебилы. Ты дебилка, дочь? Тогда слушай, что я тебе говорю».

Очень строгий, не стеснял себя в выражениях. Но самое его любимое было насмехаться и подкалывать меня. Все самые неприятные и обидные клички, какие могли быть в жизни, я собрала. И ему это нравилось, он словно тренировал на мне свой сарказм. «У тебя плечи как у неудавшегося пловца», «С такой фигурой, как у тебя, хорошо бы вообще тебе выйти замуж, такие тощие скелеты никому не нравятся». Скелет, опарыш, кишечная палочка, пенек с глазами – и это лишь малая часть. Все детство я чувствовала себя уязвимой, подавленной. Помню, как каждый раз после школы мне не хотелось идти домой. Я уже знала, что ждет меня там. И нужно признать, со временем мало что изменилось.

– Юлек, ты чего застыла? – обеспокоенно спрашивает подруга.

– А? Прости, задумалась. Разговор тяжелый.

Лана фыркает.

– Он у тебя всегда тяжелый, первый раз, что ли. – Усмехаюсь. – Пошли чай пить. Что ты там купила по дороги?

– Торт, твой любимый, кстати, – прохожу на кухню, включаю чайник.

Лана вытаскивает торт из упаковки, нарезая.

– Давай рассказывай, как прошла ночь. У вас что-то было с Мурадом?

– Да, – киваю в такт словам. – И это было вау. Он такой… – прикрываю газа. – Лан, в него невозможно не влюбиться.

– Ну так и люби, пожалуйста, у вас же взаимно, нет? – У нее все так просто. Хочешь – люби… не хочешь – не люби.

– Взаимно. Но где гарантия, что завтра его не сосватают? – говорю о самом большом страхе.

– А где гарантия, что завтра тебе не понравится кто-то еще или тебе не изменят? – Задумавшись, уточняет: – Отношения – это всегда риск.

– Да, но тут разница вот в чем, – парирую. – Тут как бы все это возможно, влюбленность в другого или измена. То есть все относительно. А Мурада могут сосватать, и, скорее всего, так и будет, есть некая уверенность в этом. Ну это как моя аэрофобия. Ты в самолете в закрытом пространстве, и в случае чего у тебя нет шанса, что-либо сделать, в отличие от другого вида транспорта, машины или поезда. И там, и там опасно. И даже велика вероятность, что и находясь в машине или поезде, ты не в силах будешь как-то себе помочь, но в подсознании этот вариант тебе кажется безопасней. Словно есть надежда, что ты сможешь что-то изменить, как-то помочь себе.

– Не прячь голову в песок. Ты не сможешь всегда ограждать себя от боли, это просто невозможно. Мы не можем контролировать все, – отрезает еще один кусок торта. – Давай еще по кусочку? А то что-то мы с тобой раскисли, приуныли.

– Давай, – улыбаюсь. – И спасибо за поддержку.

Уже лежа в своей кровати, вспоминаю о коробочке, подаренной Мурадом. Резко подрываюсь, интересно, что там.

Достаю из сумочки подарок. Распечатываю. Вот это да… на плетеной цепочке из белого золота сверкает полумесяц со звездой. Весь полумесяц усыпан бриллиантами. Аккуратно провожу пальцами по украшению, невероятная красота. Полностью символизирует Мурада.

Достаю украшение и решаю, что буду его носить. Что бы между нами ни было, это украшение будет со мной.

Фотографирую себя и отправляю Мураду с подписью: «Спасибо за подарок. Он прекрасен». Ответ приходит через несколько минут: «Как и ты».

Глава 7

Оббегая лужи, спешу на свой автобус.

Сегодня я одна, Лана уехала в управление за канцелярией и заграничными паспортами. И если она их не привезет к обеду, боюсь, недовольные граждане от меня и мокрого места не оставят. И по приезду она сможет обнаружить лишь мой хладный труп.

На остановке уже целая толпа, сейчас меня внесут в автобус, а потом и вынесут, даже если мне не надо. Романтика.

Основная беда общественного транспорта не недофинансирование, не перекос в сторону маршруток или старые скрипучие автобусы. Основная его беда – восприятие. В общественном сознании транспорт до сих пор воспринимается как социальная услуга для бедных. «Не хватило на машину – езди на автобусе», «Посмотрите на меня, какая я успешная, я теперь на автобусе не езжу. Так-то», «Машины мы меняем раз в год, и это я так, просто к слову пришлось. Не хвалюсь ни разу».

И унижать достоинство гражданина может все: условия проезда, ожидания, вид и состояние транспортных средств… этому вообще стоит уделить особое внимание. К большому сожалению, транспорт таков, что ездить на нем можно только от безысходности. Или от фанатизма, как я. Просто люблю, и все.

Вот сегодня, к примеру, пришлось ждать пятнадцать минут, задержался где-то красопет. Это еще хорошо, что я всегда выхожу на тридцать-сорок минут раньше. Предпочитаю всегда иметь время в запасе. У нас прием населения строго по времени.

Мое опоздание равно скандалу и возмущенным крикам, и никак иначе.

Миграционная служба – это вроде бы и отдельная структура от полиции и в то же время тесно связанная с нею. Нам часто приходится контактировать по рабочим вопросам. Особенно мне.

Мое направление – мигранты и все, что с ними связано. Все многочисленные рейды с проверкой иностранных граждан мои. Именно мне приходится иногда сидеть до утра, проверяя всех на наличие легальных документов. Но этим, безусловно, моя работа не ограничивается.

Штат хоть и полный, но рабочих рук всегда не хватает, и помимо своей работы я еще сижу на других направлениях. Например, сейчас после долгого больничного Леся не в состоянии и печатать российские паспорта, и выдавать их. Она физически не может это сделать, печатает она в одном кабинете, а выдают документы в «любимых» окнах.

Я, конечно же, не могу отказать руководству и работать только на своем направлении, ведь и я могу уйти на больничный, и девочки так же возьмут мое направление, пока меня не будет. Мы стараемся поддерживать друг друга как можем. Но это относится только к «молоденькому» коллективу, наша старая гвардия, кому под шестьдесят, всячески отнекивается от других направлений.

Правда, когда Леся ушла на больничный, ее-то и заменяла «старая гвардия». Причем заменила так, что бедная Леся уже неделю сидит в кабинете, подгоняя все по срокам.

– Девочки, доброе утро, – здороваюсь с сотрудниками МФЦ.

Совсем недавно мы переехали в новое здание. И познакомились с прекрасными девчонками. Мы как-то быстро нашли общий язык, часто обедаем вместе. У каждого подразделения свой этаж и свое помещение, оборудованное под кухню для персонала.

– Привет, ты чего сегодня одна? – улыбается главный консультант Антонина.

– Лана в управлении, загранники забирает.

– У меня уже три талона на выдачу взяли, – усмехается Тоня.

– Ну если на выдаче их нет, то придется приходить после обеда, – пожимаю плечами. Над этим я не властна.

– Приходите сегодня к нам на обед. Варе привезли два килограмма красной икры. Она всех угощает. – Ого. Такое точно пропустить нельзя.

– Опять Николя, наш рыбный олигарх? – вздергиваю бровь.

– Да, Варя сказала, что у нее есть новости, – заговорщицки шепчет Тоня. – Мне кажется, Коля сделал ей предложение.

– Здорово. – Я искренне рада за Варюшу. – Мы с Ланкой будем, может, еще и Леську захватим, если удастся оторвать ее от компьютера.

Поднимаюсь на третий этаж. В нашем небольшом кабинете переодеваюсь в рабочий костюм: коричневую юбку-карандаш до колен, бежевую блузку и туфли на высоком каблуке. Поправляю макияж.

– Юля, открой, пожалуйста, – за дверью слышу тихий голос Димы.

– Привет, – улыбаюсь, чувствую неловкость. Со стороны, наверное, я поступила не очень красиво, пообещала ему… а сама уехала с другим мужчиной.

– Привет. Можно? – Пропускаю в кабинет. – Хотел поговорить, не против?

– Нет, не против, – качаю головой. – Проходи. – Именно сейчас его присутствие меня напрягает. Нет того волнения, что я чувствовала в субботний вечер.

– Юль, я по поводу того вечера. Мы планировали провести время вместе, – разводит руками, – но ты уехала. Хотел узнать, все ли нормально, да и что вообще произошло.

Отвожу глаза, присаживаясь за рабочий стол. Что ему ответить, сама не знаю.

Правду точно не стоит. Это слишком личное, а перед Димой расстилаться я точно не намерена. Мы не так близко знакомы, это Сашке я могу выложить все на свете.

– Видишь ли, мы с Мурадом решили дать друг другу еще один шанс, – пожимаю плечами. Сейчас я сама себе поражаюсь, сижу и безбожно вру. Ну и кто я после этого?

– Не знал, что у тебя есть кто-то. – усмехаюсь.

Сама не знаю почему, но рука тут же тянется к подаренному кулону. Мурад обещал дать мне время и обещание держит. Но, думаю, надолго его точно не хватит, этот темпераментный восточный мужчина не из тех, кто отступает.

– У нас все сложно. Я просто не хочу, чтобы мою личную жизнь обсуждали на работе. – Даю Диме прямой намек не болтать на работе и не разносить сплетни. А то не успеешь чихнуть в одном кабинете, в соседнем уже скажут, что Юлька обосралась. И такое было, проходили.

– Да, я понял. Ладно, не буду мешать работе, через пять минут прием населения, – разворачивается и быстро ретируется. Я же вздыхаю с облегчением. Дима точно не тот, кто мне нужен. От слова «совсем», и я рада, что ничего не получилось у нас. Нам еще работать.

Прохожу в нелюбимые мною «окна». Разбираю документы, достаю паспорта на выдачу из сейфа. Готовлюсь.

– Девушка, а можно как-то побыстрее шевелиться? – отвлекает грубый голос. – Я тут уже минут двадцать торчу.

Он бы сюда еще в шесть утра приехал, еще дольше бы торчал.

– Часы приема на стенде справа. Мы работаем с десяти, – спокойно отвечаю недовольному гражданину. Присаживаюсь за свое рабочее место, включаю компьютер.

– Вы же видите, уже народ собрался, специально нам нервы мотаете. Можно взять и начать работать! В чем вообще проблема? – присаживается передо мной с талончиком.

Вот как без грубости ему ответить? Да и что тут можно сказать? Поэтому я использую одну методику, очень действенную. Мне ее девочки из соседнего отдела подсказали. Нужно просто представить, что перед тобой маленький неразумный ребенок. Ему просто нужно помочь, успокоить этого неразумного озлобленного, возможно, даже очень обиженного мальчугана.

– И правда, – деланно оглядываюсь. Стараюсь говорить медленно, спокойно. – Может быть, хотите кофе? Вы сказали, что давно ждете, наверное, и позавтракать не успели. Да и к тому же, как видите, на приеме я одна на три окошка. Ваш номерок А0003. – Он как-то сдувается, я бы даже сказала расслабляется, подозрительно косясь на меня. Думаю, он ожидал чего угодно, но не проявления заботы так точно. Переводит взгляд на номерок. – Вы третий в очереди, – поясняю, – вам придется подождать еще. Давайте я вас кофе угощу?

– Бесплатно?

– Да, видите позади вас автомат? – После кивка достаю из шкафчика карточку на бесплатный кофе. – Вот, возьмите эту карточку, выберите понравившийся напиток и приложите ее. Она разовая, после использования просто утилизируйте. – Мужчина ошарашенно переводит взгляд на мою протянутую руку, Словно не веря, что все это правда, а не плод его воображения.

– Я и не знал, что у вас такой сервис. – Карточку все же забирает. – Спасибо, и извините, что вспылил.

– Извинения приняты, присядьте, пожалуйста, на диванчик, подойдете ко мне, как только на табло высветится ваш номер. – Так-то, сученыш.

Время до обеда пролетает так быстро, что, если бы не приезд Ланы, я бы пропустила все.

– Привет, Юлец-огурец. Как ты? Еще жива? – В прекрасном настроении Ланка заваливается в «окна».

– И тебе салют. Получила паспорта?

– Да, еле дотащила эти коробки. И почему нет прямой доставки сразу по отделам? – негодует подруга. – Я замахалась каждую неделю за ними ездить.

А все дело в том, что сами паспорта не печатают в отделе, наша задача только принять анкету и сфотографировать гражданина, все. Дальше мы отправляем документы, ждем всех проверок и получаем уже готовый документ. Так что даже если мы очень захотим кому-то помочь и выдать паспорт раньше, это сделать невозможно, это от нас никак не зависит. Каждый раз мы пытаемся все это объяснить гражданам, но понять нас им крайне сложно.

Документы мы делаем на рабочем месте, однако везде есть свои порядки и законы, которые мы вынуждены соблюдать, и за любое нарушение можем получить как минимум выговор, как максимум увольнение. Иногда при разговоре с гражданином складывается ощущение, что вы словно из разных времен. Ты говоришь, объясняешь о законах, а тебе в ответ о понятиях лихих девяностых, угрозах и предупреждениях.

– Тогда мне есть чем еще тебя порадовать. – улыбаюсь. – Девочки пригласили нас на обед, Веронике подарили несколько килограммов красной икры. Ну что? Идем на дегустацию?

– Конечно. От таких предложений не отказываются. – радостно хлопает в ладоши. Она тот еще любитель морепродуктов и икры, впрочем, как и я.

Глава 8

Обед проходит шумно, а по-другому и быть не может. Особенно когда в одном помещении собираются пятнадцать голодных леди.

– Варя, давай рассказывай, – просит Настя из собеса. – Замуж позвал? – Мне кажется, этот вопрос можно было и не задавать, одного взгляда на Варю достаточно, чтобы понять, что ответ положительный.

– Да. Мы сегодня поедем заявление подавать, – с горящими, счастливыми глазами сообщает эту радостную новость. Мы улюлюкаем, поздравляем счастливую Варюшу. Они с Колей заслужили свое счастье.

– А ты случайно не в положении? – уточняет самая старшая сотрудница ЖКХА. Варя заливается румянцем.

– А-а-а-а…Варюша, – кричим мы. – Ура-ура-ура, – уже тише. – Поздравляем вас. Уи-и.

– Только тише, девочки, тише. Мы пока не распространяемся, – просит Варюша. Мы все тут же замолкаем. Однако счастливые улыбки с лиц просто так не сотрешь.

– Я тут была на опросе социальном, – переводит разговор Тоня. – И он показал, что я меркантильная сучка. Представляете?

– Да ну, Тоня, ты – и меркантильна? Не смеши, – смеется Окси.

– Ну вот ты бы встречалась с парнем, у которого ничего нет? – спрашивает Тоня у Оксаны.

– В смысле? Совсем ничего? Бомж, что ли? – уточняет Окси. Я давлюсь чаем.

– Нет, не бомж. Но он беден как церковная мышь. Вот стала бы? – не отстает Тоня.

– Если отвечу нет, скажешь, что я меркантильная сука, – усмехается Окси.

– Мне так и сказали, – разводит руками Тоня. – По результатам этого социального опроса выходит, я меркантильная.

– Я тебя умоляю. – отмахивается Окси. – Все люди меркантильны. Все. Нет на планете Земля немеркантильных людей. Нет. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Если уж так смотреть.

– Ну почему? Кто-то же любит бескорыстно, – восклицает Света. Оксана ржет на всю столовку.

– Ой ли! Ну давай для начала мы разберем, что значит меркантильный. Это стремление человека извлекать из всех ситуаций личную выгоду, как материальную, так и нематериальную. Другими словами, можно сказать, что меркантильность – это жизнь по расчету, или ради личной выгоды, жизнь, наполненная эгоизмом. Под эти критерии попадают все поголовно, – разводит руками Окси.

– Но по статистике женщины более меркантильны, – вставляет свои три копейки Света.

– Ну да! Конечно, мужчины же совсем бескорыстные и ни капельки не меркантильны. На них только молиться, – фыркает Окси. – Тогда почему они предпочитают красивых, дорого одетых женщин? Которые все такие на маникюре, педикюре. М? Им же нужно всем секси-чику. Почему не берут голожопую бомжиху Зинку, у которой имеется только дырка от бублика? Ее им не хочется трахать. Что-то мимо таких проходят. Им подавай красивую богиню. А вот никто из этих мужиков не подумает, что вот такая Зина из магазина, может быть, человек хороший. Да, бомжиха. Ну и что? Кто без недостатков. А ты приведи ее к себе домой, отмой, приодень. Нет. Им подавай все на блюдечке с голубой каемочкой. А некоторые даже не задумываются, сколько тратится средств на то, чтобы соответствовать всем этим гребаным стандартам, – бьет ладонью по столу. – Я тебе больше скажу, у некоторых индивидуумов имеются целые списки, какая им девочка нужна. А точнее, должна соответствовать всем указанным запросам. Разве это не меркантильность? Нет? – негодует Окси.

– Женщина, которая себя уважает, любит, тратит на себя деньги и старается себе обеспечить более высокий уровень жизни не обязательно меркантильная сука, – решаюсь поддержать.

– Я должна впахивать на своей работе по двенадцать часов, чтобы потом ко мне подошел какой-нибудь Васек в рваных, проперданных трусах, который зарабатывает три копейки два рубля со словами: «Пойдем со мной на свидание, я покажу тебе небо в алмазах», – пародирует мужским голосом. – Да нахрен ты мне всрался. Может быть, Васек, и неплохой мужик, но я не хочу распахивать душу для вот такого вот «красавца». Ну не хочу я вот такой жизни в «шалаше» и имею на это право, – ударяет себя в грудь Оксана.

– То есть мужчинам можно хотеть красивую, ухоженную, вкусно пахнущую женщину, а девушка должна любить то, что есть? Я тоже с этим не согласна, – поддерживает Лана. – Я хочу видеть в мужчине хоть какие-то стремления, амбиции. Не только женщина должна всем и каждому.

– Я в свое время сидела на сайте знакомств, – поддерживает тему Леся. – В первый час регистрации мне сразу написало человек десять, не меньше. Я такая одухотворенная, с горящими глазами давай читать, что они там мне написали, – грустно вздыхает. – Так вот, четверо из них спрашивали, как я отношусь к сексу на первом свидании, чего, мол, тянуть. Некоторые из них сразу просили прислать им свои сиськи и письку, мол, им нужно оценить товар. Товар! Девочки, это же нужно вот так мыслить и совершенно спокойно писать девушке, называя ее части тела товаром. Кто-то звал на свидания и сыпал комплименты. А вот одного я запомнила, он в первом же сообщении спрашивал, являюсь ли я еще девственницей. Этот плешивый индивид поразил меня этим вопросом в самое сердце. Я ему ответила, что нет. – Мы во все глаза уставились на Лесю, даже Окси прекратила жевать. – Его ответ не заставил себя долго ждать, ублюдыш написал, что я очень привлекательна и он был бы рад встретиться со мной, но, увы, б/у он объезжать брезгует, – засмеялась. – Прикинь, б/у.

– Охренеть, – до глубины души поразилась Окси.

– Да, я тоже охренела. Он сравнивал девушек с тачками. Мол, не его уровень, с объезженными телочками водиться. Для него женщина – это не человек со всем прилагающимся, а просто вещь, в которую только он один хочет тыкать свой отросток.

– Ну я надеюсь, ты его послала? – прищуривается Лана.

– Да, собрала весь свой запас словарного поноса и вылила на этого урода. Ну и сразу в черный список кинула, – кивает.

– Я вот поражаюсь, правда. Неужели я не могу себе позволить быть желанной? Или считается, что только у мужчин есть потребности? – вздергивает бровь Окси. – И если у меня были мужчины, то что же получается, все, я не гожусь для серьезных отношений? Со мной нельзя построить крепкую семью и нарожать детей? Или, может, я становлюсь менее «чистой», чем когда я была девственницей?

– Чистота не девственной плевой меряется, – отрезает Света. Мы все дружно киваем, соглашаясь с мнением Светульки.

И я полностью с ней согласна, я никак не изменилась, потеряв девственность. Та же самая Юля. Разве меня можно считать более распущенной или доступной? Почему у мужчин сексуальный опыт не порицается, а женщинам этого простить не могут? Извечные вопросы, как говорится.

От дальнейшей горячей и волнующей беседы нас отвлекает руководство. За дебатами мы не заметили, как закончился обед.

Глава 9

Во вторник вечером мы с Ланой уходили с работы не в самом располагающем настроении. Днем нас собрал наш дорогой руководитель и сообщил о приближающейся проверке.

Теперь нужно добить все давние документы в базу, заархивировать. А это работы на месяц вперед, и как все успеть, я ума не приложу. И это при том, что еще нужно вести прием населения. А все потому, что старая гвардия раньше не считала нужным вбивать все документы в базу. Приняли, и ладно.

А мы теперь расхлебывай.

Бедная Леська уже зеленая ходит, ей на работу осталось только раскладушку притащить.

– Лан. Поторопись, наш автобус уже на повороте, – хватаю подругу за куртку, – побежали, мы успеем.

В автобусе народу немного, но на следующей остановке заходят шесть цыганок. И всю оставшуюся дорогу предлагают погадать.

И что самое странное, почему-то именно нам с Ланой. Я уже позже заметила, что они нас взяли в кольцо, просто облепили со всех сторон. На все наши просьбы отвалить по-хорошему отвечали, что мы прокляты и на нас венец безбрачия. Тоже мне удивила, да он на каждой второй, а то и первой. Нашла парня, вот и порча снялась, вышла замуж, вот и нет безбрачия. Легко девчонкам запудрить мозги и запугать. Но мой папа из Липецкой области, а там цыган немерено, я каждое лето проводила в деревне у бабушки с дедушкой. Наши соседи были цыгане, и, конечно же, я ходила к ним в гости.

Постоянно торчала у них. Вся их жизнь была мне интересна, а какие у них истории, песни – заслушаться можно. Еще в подростковом возрасте я романтизировала их кочевую жизнь, традиции. И был там мальчик Баро, старше меня на пару лет. И учил он нас с Викой лазить по соседским огородам воровать овощи и фрукты. После успешных ходок по огородам мы перешли на магазин.

До сих пор помню свою детскую радость от первой украденной шоколадки. Правда по возвращении домой так стыдно стало, что, не сдержавшись, обо всем рассказала бабушке. На мое счастье, она нас с Викой не отлупила, а заставила сходить в магазин, извиниться и заплатить за украденную шоколадку.

После смерти дедушки с бабушкой мы с Викой туда больше не приезжали.

Дом наш там позабыт и позаброшен.

– Юль, мне кажется, у меня телефон скоммуниздили вместе с кошельком. – От воспоминаний меня отвлекает шепот Ланы.

– Уверена? – оглядываю цыганок, но по их кирпичным лицам хрен поймешь.

– Сумка очень легкая стала. – кивает. Я лезу в свой карман за телефоном. Пусто. Меня начинает в буквальном смысле. Делать-то что? Попробуй докажи, что они украли.

– У меня телефона нет, – помертвевшим голосом шепчу.

– Сейчас будет наша остановка. Тащим их на улицу и разбираемся на месте, – шепчет Лана. Киваю.

На нашей остановке суета.

– А ну на выход все, – кричу я цыганкам. Одну из них хватаю за руку и вытаскиваю из автобуса. Лана делает то же самое. Они своих не бросают и вываливаются все.

Начинается ругань, крики и возмущения.

– Телефоны наши вернули и кошелек, – дергаю на себя одну из них. – Живо.

– Нет. Не брали никаких телефонов. Мы честные. Отстань от нас, ненормальная, – кричит самая взрослая, пытаясь выдернуть из моих цепких рук девушку. Но не тут-то было. Меня от нее им так просто не оттащить.

– Отдайте то, что украли, и разойдемся по-хорошему, – просит Лана. Но ответ один и тот же.

– Мы не брали, отпусти ее, дурная. Отпусти, – отвечает ей еще одна, на вид самая тощая и высокая. Пока я отвлеклась на Лану, мне прилетела нехилая пощечина.

Не я все это начала…

Размахиваюсь, бью ее по лицу.

Та с визгом отшатывается, но не теряется и лепит мне еще одну звонкую пощечину. Чувствую, что губа рассечена и на языке привкус крови, в ушах звенит. У этой твари тяжелая рука, однако из моей хватки ей вырваться не удается.

Я словно озверела, кидаюсь на нее, она, отшатываясь, спотыкается и валится на асфальт. Я придавливаю ее своим весом и давай мутузить. Лана тоже сцепилась с одной из гадюк, они падают на тротуар, взметая брызги грязи. Катятся, дубася друг друга куда придется.

– Кто ни будь. Вызовите полицию. Убивают, – кричит одна из них.

На меня в это время наваливается кто-то сверху, пытаясь оттащить, я, можно сказать, собрала все лужи и грязь, пока меня волокли в сторону от моей побитой жертвы. Я переворачиваюсь на живот и хватаюсь за ногу цыганки, с большим трудом валю ее на землю.

Гадюка, сопя и повизгивая, вцепляется мне в волосы и пытается снять их вместе со скальпом. Времени для мыслей нет, рука рефлекторно поднимается и врезается ей в нос. Я вскакиваю на ноги и с размаху бью ее в живот. Хватаю за волосы и со всей силы рву на себя. Она визжит и поскуливает не хуже поросенка.

Наша борьба завершается только благодаря сирене. Кто-то сердобольный все же решил вызвать полицию.

– Всем оставаться на своих местах. Леха, Юра, грузите милых дам. – Поднимаю голову и встречаюсь с хмурым Ильей. При виде меня у него в буквальном смысле приоткрывается рот.

– Юля. Еп твою…Ты какими судьбами? – протягивает мне руку, помогая подняться. Я оглядываю себя. И это треш. С меня в буквальном смысле течет грязь.

– Решили с Ланой разнообразить досуг, – развожу руками.

– Так мы вам помешали? Есть желание добить? – хмыкает.

– Нет, – качаю головой. – Они нас обокрали.

– Давайте в машину, – кивает в сторону патрульной машины. – В отделе будем разбираться.

Ничего не остается, как послушно следовать за Ильей. Блин, ну что за невезение.

Заводили нас в отдел с гудением и скандалом.

Дамы сильно возмущались, а некоторые из цыганок вообще были оскорблены до глубины души. Нас всех разместили на скамеечке возле дежурной части для выяснения личности. Все мы выглядели жутко потрепанными и грязными.

От меня вообще разило какой-то блевотиной. Аж самой противно.

– Я тебе еще раз повторяю, проверь сводки. – Сердце пропускает удар, внутри покалывающее волнение, мой Мурад. – Отправь Юру на адрес, – говорит Илье, поворачивается в нашу сторону и мельком оглядывает.

Взгляд равнодушный, усталый. Но все меняется, когда его глаза встречаются с моими. Я впервые вижу такое явное удивление.

Мурад цепенеет.

– Привет, – пытаюсь улыбнуться. Боже, он в шоке, такой «прекрасной» явно не ожидал меня увидеть. Стыдоба. Ланка тоже решает помахать ему, привлекая внимание. Через долгое мгновение Мурад отмирает и быстрой походкой идет к нам.

– Юля, что с тобой? – севшим голосом спрашивает. – Это кто так…

– Мы с этими «леди» не поделили наши телефоны и кошелек, – взглядом стреляю в притихших цыганок.

– Ясно. Пошли в мой кабинет, – приобнимает меня в защитном жесте. – Я разберусь. – Я кошусь на Лану, без нее никуда. – И Лана тоже, – правильно поняв ход моих мыслей, говорит Мурад.

Глава 10

Он приводит нас в просторный кабинет, здесь два рабочих места и большой кожаный диван.

– Присаживайтесь, – кивает на диван, мы стоим на месте. – Вы чего застыли?

– Мурад, посмотри на нас, – развожу руками. – Мы сейчас все перепачкаем.

– Да пофиг.

– Жалко, – соглашается Лана. Мураду ничего не остается как притащить нам два стула.

– О-о, какие у нас девочки тут, – заходит в кабинет Алексей, кажется, весело осматривая нас.

– Лех, есть кто из девчонок на месте? Нужно дам возле дежурки обыскать, нет двух телефонов и кошелька.

– Кошелек красно-зеленый в желтый горошек, – поддакивает Лана.

– Там Полина должна быть, – почесывает затылок, задумавшись. – Ее позвать?

– Да, пусть она их посмотрит, – кивает. – Чаю хотите? – поворачивается к нам, уточняя.

– Да, если можно, пить очень хочется, – соглашается Лана, облизывая побитые губы.

Мурад кипятит чайник и достает кружки. Я же рассматриваю свои разбитые руки. Ну и денек, конечно. И совсем не так я планировала нашу встречу с Мурадом.

Ну почему у меня все не как у людей.

Через минут пятнадцать в кабинет заходит миловидная девушка, очень молоденькая. Бросает на нас быстрый взгляд, отворачивается. Видимо, ей не очень приятно смотреть на двух потрепанных девиц. Выглядим мы и правда ужасно.

– Мурад, – привлекает его внимание, – вот два телефона и кошелек. Я его проверила, он пустой, только несколько карточек.

– Спасибо, Поль, – кивает ей Мурад, забирая наши вещи.

– Как пустой? Там пятьсот рублей было! – восклицает Лана. – Вот же сучки, стащили, гадины. Мало мы им наподдали.

Полина поворачивается к нам и уже пристальней нас осматривает, с большим интересом.

– Так это вы подрались с ними? – вздергивает красивую бровь.

– Да, – отвечает Ланка, выше задирая подбородок.

– Показали им девчонки, – поддерживает Леша, заходя в кабинет с коробкой конфет. – Угощайтесь.

– Показали, козу в сарафане, ага, – поддерживаю я. Леша смеется, Мурад хмур как туча, что-то пишет, кажется, в протоколе.

– А можно и мне чаю? – спрашивает Поля у Мурада.

– Да, угощайся, – делает широкий жест в сторону своего чайника.

Поля кивает, быстро покидая кабинет. Видимо, за кружкой побежала.

– Мурад, а когда нас отпустят? – осторожно решаю уточнить.

Уж очень хочется домой, помыться.

– Сейчас я оформлю все документы и по домам, – улыбается мне.

– Девочки, угощайтесь. – Полина ставит на стол большую пиццу. Вот это да. – Нас сегодня угостили, штук шесть привезли.

Минут через двадцать нашего приятного нахождения в отделе Мурад все-таки отрывается от документов.

– Леш, отвези, пожалуйста, Лану домой. – Перевожу обеспокоенный взгляд с Ланы на Мурада. А как же я? – Юль, тебя я отвезу сам.

Язык просто зудит от желания отказаться. И настоять, чтобы и меня Леша отвез домой. В то же время есть острое желание побыть с Мурадом наедине, поговорить. Спорить и настаивать на своем совсем не хочется. Наоборот, есть одно желание – довериться этому мужчине.

Примерно через четверть часа мы уже держим путь по ночному городу в дом Мурада. С большим трудом ему удалось уговорить меня сесть в его дорогущий салон.

Я наотрез отказывалась садиться в машину, пришлось Мураду возвращаться в отдел. Он где-то нашел пленку. И только после этого я уселась своей величественной попой на мягкое, подогретое сиденье.

Голова гудит от всех тревожных мыслей. О чем нам говорить? Мысли свернулись в большой клубок, и я пока не знаю, как его распутывать. Как совладать со своими страхами и желаниями? К чему прислушиваться? К голосу разума или сердца?

– Юля, расслабься, – берет мою руку, сжимая. – Никто не заставит брать меня в мужья прямо сейчас. – Закатываю глаза, улыбаясь.

– Смешно тебе? Юморист, – недоверчиво кошусь на него.

– Разве есть причина так грызть себя? – вздергиваю бровь.

– Хочешь сказать, ее нет?

– Я не вижу ни одной, – пожимает плечами. – Мы хотим быть вместе? Хотим. Наши чувства серьезны? Мои так точно да! И намерения по отношению к тебе тоже серьезны.

– Мурад…

– Не доверяешь мне, – тихо и уверенно говорит он. – Не веришь. – Я вжимаю голову в плечи. Он что, мысли мои читает? – Ну ничего. Еще поверишь, я подожду, – уверенно констатирует.

Вдоль позвоночника бежит холодок, решаю прикусить язык.

Ни спорить, ни уж тем более доказывать что-то смысла не имеет. Мой бой будет проигран. Сомнения и неуверенность, безусловно, имелись в моей голове, их невозможно вытравить за столь короткое время. Вообще неуверенность – мое второе имя.

Вечные сомнения: а стоит ли? Получится? А что, если?.. Внутренний голос, нашептывающий, что я не смогу, даже пытаться не стоит. Я столько раз ограничивала себя. Даже не задумывалась, что становлюсь несчастнее. А что, если рискнуть и довериться Мураду?

Пусть даже наши отношения на время, ведь если быть объективной, я очень хочу быть с ним. И есть только один способ проверить, подходим мы друг другу и получится ли что-то у нас: пойти на этот риск.

В голове полная неразбериха, решаю, что обязательно подумаю об этом позже.

– Мне нужно для начала самой разобраться в своих мыслях, – неуверенно шепчу.

– Хорошо. – Он слишком близко наклоняется ко мне, на языке чувствую его дыхание. – Но ты в своих размышлениях, пожалуйста, учитывай и меня. Не думай, что со мной будет просто. – Я поворачиваюсь и встречаюсь с горящим, голодным взглядом. Я на это даже и не надеялась.

Только сейчас замечаю, что мы уже подъехали к дому.

– Идем, – командует.

В этот раз я с большой радостью сама бегу к нему домой. Меня гонит нестерпимое желание снять вонючую, грязную одежду и принять теплый душ.

– Юля, проходи, чего встала на пороге?

– Мурад, ну посмотри, с меня реально стекает грязная вода. У тебя есть таз или ведро? Я тут разденусь.

– Начинается, – закатывает глаза, но молча идет в ванную за тазиком. – Так, стоп, – возмущается. – Ты что, собралась раздеваться на лестничной площадке? Сдурела?

– А где я должна раздеваться? – огрызаюсь. – В твоей кровати?

– Стой. – Я уже сняла куртку и тянусь за свитером. – Не снимай. Подожди. – Опускаю руки по швам, недовольно цокая. Да что не так-то? Дело двух минут, разделась и в квартиру забежала.

Мурад переступает порог с большим полотенцем в руках.

Полностью прикрывает меня.

– Можешь раздеваться.

– Спасибо, что разрешил, – быстро стаскиваю всю одежду и в одном белье прохожу в прихожую.

– Иди в душ, чистое зеленое полотенце я тебе там приготовил, – заходит с тазиком в квартиру.

– Давай мне вещи, я их сразу запущу в стирку, – протягиваю руку.

Мурад же осматривает меня жадным взглядом с ног до головы. Его глаза замирают на моей груди. Я тут же накрываю кулон ладошкой.

Мое.

– Возьми, – отдает таз и стремительно ретируется в комнату.

Запустив стиральную машинку, я с наслаждением забираюсь под горячий душ. Кайф.

Наспех кутаясь в одно полотенце, выхожу из душа. Не успеваю осознать, как влетаю в сильные руки Мурада.

Он что, стоял под дверью?

Мы стоим в прихожей и молча смотрим друг на друга. Нужно ли вообще что-то говорить? Мурад притягивает меня, вжимая в себя. Не протестую, сама льну к нему в жарком поцелует. Он мне так нужен.

Нет больше слов, за нас все говорят прикосновения, поцелуи и тяжелое дыхание. Все тонет в ярких вспышках удовольствия. Мурад приподнимает меня над полом и несет на кровать, накрывая своим телом, бесстыдно покрывая мое тело поцелуями.

Он мучает меня, но пытка до боли сладкая, скручивается невыносимым напряжением в низу живота. Умоляю Мурада сделать что-нибудь. Я уже схожу с ума.

Но в ответ мне только шепчут, что нужно потерпеть. Кажется, что напряжение стало просто невыносимым, возникает ощущение, что еще немного, еще чуть-чуть – и будет хорошо.

Но Мурад непреклонен, он останавливается, продолжая неспешные ласки. Ласкает языком грудь, шею. Шепчет, что сегодня я прочувствую все.

– Мурад…– закатывая глаза, шепчу его имя.

– Готова? – Да он издевается, я уже готова заплакать.

Единственное на, что хватает сил, это молча кивнуть.

Быстрое вхождение на всю длину заставляет вскрикнуть. Больше Мурад не медлит, резкие толчки усиливаются, пронзая низ живота вспышками удовольствия. Движения становятся все быстрее и резче.

С моим разочарованным стоном он покидает мое тело, меняя позу. Так же резко входит сзади, наращивая темп. После нескольких толчков меня пронзает вспышка невероятного удовольствия, я кричу, получая долгожданное освобождение. Я словно взлетаю все выше и выше, растворяясь в страсти и безумном желании насытиться друг другом.

Это чувство чистейшего экстаза растекается по венам тягучей патокой. Мурад толкается еще несколько раз, со стоном кончая в меня, прижимаясь еще сильнее.

Я медленно прихожу в себя, все тело дрожит. Мурад осторожно, не спеша покидает меня, стаскивает презерватив и, швырнув его на пол, ложится рядом, притягивая в свои могучие и такие желанные объятия, прижимая к себе так близко, как это вообще возможно.

– Ты с ума меня сводишь, – тяжело дыша, шепчет он. – Есть ты рядом или нет, все одно. Все мысли о тебе.

Крепко зажмурилась, родной, если бы ты только знал, как это все взаимно.

– Взаимно, – улыбаясь, шепчу ему, проваливаясь в сон.

Глава 11

Просыпаюсь с первыми лучами солнца, и не от звука будильника, а от тяжелого дыхания Мурада. Наверное, опять отжимается на кухне. Каждое утро он начинает с тренировки. Я, ленивая задница, на это не способна.

Потягиваюсь, вспоминая нашу ночь. Улыбка тут же озаряет мое лицо. Было очень хорошо. Несмотря на то что я спала от силы часов пять, чувствую себя очень отдохнувшей и сытой, как кошка.

Сейчас, при взгляде на потрепанную люстру советских времен вспоминается все, что с нами произошло. Думаю, Мурад был удивлен моему появлению в отделе. Смешок сам собой срывается с губ при воспоминании о его выпученных глазах и приоткрытом рте.

Через пару минут слышу тяжелые шаги.

– Проснулась уже? – внимательно осматривает. Тот еще вид.

Я могу только догадываться, какой всклокоченной выгляжу.

– Да, – хрипло выдаю.

– Я в душ, и будем завтракать. Отдохни, еще есть время, – кивает.

Как только слышу шум воды, встаю, осматриваюсь. Что же мне надеть?

Вся моя одежда сохнет в ванной. На глаза попадается черная футболка Мурада. Отлично, то что нужно, надев ее, бегу в туалет. Как же хочется. Я дико стесняюсь делать свои дела, зная, что он меня может услышать.

Мы хоть и занимались сексом, однако не настолько близки, чтобы я непринужденно пи́сала, когда Мурад ходит где-то рядом.

Иду в комнату, решаю пока заправить нашу постель. Мурад в одном полотенце проходит к шкафу, доставая белье и черные шорты.

– Ты можешь идти в душ. И твои вещи еще влажные. Я постараюсь что-то найти для тебя из своих.

– Спасибо.

После ободряющего прохладного душа захожу на кухню. Мурад отрывается от готовки, поворачивается ко мне, осматривает с ног до головы. Я все еще в его футболке, волосы влажные после душа, тело распарено.

Между нами возникает неловкая тишина. Я все еще очень смущаюсь всего, что было между нами. Это наша вторая совместная ночь. Мурад выключает газ, подходит вплотную.

Упираюсь руками в его грудь, но, помедлив, сама подаюсь навстречу, обвиваю шею руками. Приподнимаюсь на цыпочки, прикасаясь в нежном, робком поцелуе.

Мурад обхватывает мою талию, прижимая к себе, наш поцелуй набирает обороты. С трудом оторвавшись от моих губ, руками ласкает лицо, спускаясь к шее и груди. Его нежные прикосновения будоражат, вызывая во мне ответное желание.

Возвышается надо мной, тяжело дыша, по голодным глазам вижу, что хочет. Мало ему сегодняшней ночи.

Не насытился.

– Мурад, мы не опаздываем на работу? – тихо спрашиваю, сглатывая скопившуюся слюну.

Этим Рашидова с толку не сбить, притягивает к себе, подхватывая под бедра, несет к столу.

– Хочу тебя, – хрипло шепчет.

Он медленно ведет ладонью по моей спине от поясницы и выше, задирая футболку, оголяя попу. Движения плавные, собственнические.

Сам не отрываясь покрывает меня поцелуями. Ловким движением стягивает с меня свою же футболку. В его глазах пожар желания, и погасить его доверено мне.

Мы снова целуемся, горячо, влажно. Поглаживаю его затылок, поощряя. Оторвавшись от меня, Мурад тянется в карман за презервативом, приспускает шорты, натягивает резинку на твердо стоящий член. Облизываю губы в предвкушении, откидываюсь на руки, позволяя осмотреть меня всю. Мне нравится понимание, что сейчас я принадлежу ему.

Я только для него такая, только с ним.

Мурад наваливается на меня, в следующее мгновение чувствую его вторжение, прикрываю глаза от сладкого наслаждения, наполненности, со стоном откидываю голову. Мурад втягивает воздух сквозь сцепленные зубы.

– Тесная, очень тесная, – шепчет, прокладывая дорожку поцелуев от груди к шее.

От его шепота, эмоций пальцы на ногах поджимаются, все, что между нами, так волнительно. Есть только мы.

Расслабляюсь, позволяя войти в меня до упора, с каждым его ритмичным движением низ живота наливается жаром. Ногами сильнее обнимаю за талию, мне нравится, когда он входит в меня резкими толчками. Я не сдерживаю громких стонов. Ни с чем не сравнимая сладостная боль.

– Горячая, очень горячая, – шепчет.

Ему там влажно. Мурад срывается на бешеный темп.

Хватаюсь за его плечи, покрывая шею поцелуями, потом меня, наверное, клинит, потому что я сама от себя не ожидаю того, что делаю. Беру его правую руку, целую пальцы, посасываю один из них. Мурад лихорадочно смотрит на мой рот, язык.

– Хорошо тебе? – вырывается тихий хрип.

Отрываюсь от его пальцев, смотрю в его пьяные глаза. Он не останавливаясь входит в меня.

– Очень, – шепчу в его губы. Облизываю каждую.

Наслаждение между нами нарастает, воздух пропитан нашим сексом, желанием. Мне так приятно, невероятно просто, так хорошо, что в глазах темнеет. Следующие минуты проходят в полном экстазе, пока я не теряю над собой контроль и не вскрикиваю от полученного удовольствия.

Мои ноги подрагивают. Мурад догоняет через пару толчков.

С протяжным стоном кончает.

– Очень доброе утро, – хрипло выдаю, тяжело дыша. Мурад медленно выходит из меня. Стягивает презерватив, завязывает в узел.

– Не то слово какое доброе. Я бы сказал, горячее утро, – бросает на меня лукавый взгляд.

Выбрасывает презерватив в урну.

– А завтрак будет? – спрыгиваю со стола и чуть ли не падаю, хорошо, что меня вовремя подхватывают.

Мои ноги все еще подрагивают.

– Осторожней, – усмехается Мурад. – Да, ты как раз меня приятно отвлекла. Все будет готово через пять минут, – чмокает меня в лоб.

После вкусного завтрака я берусь за посуду, а Мурад отправляется на поиски подходящей одежды для меня. Честно сказать, я очень сомневаюсь, что у него может найтись хоть что-то. Во всех его вещах я утопаю. С его-то комплекцией и ростом это неудивительно.

Глава 12

Сегодня на улице дождь. И, конечно же, мы не догадались взять с собой зонтик, практически бегом бежали к машине. Я в спортивном костюме Мурада и его ветровке, поддерживаю штаны при беге, иначе они точно свалятся. Мурад быстрым шагом идет к машине с моим пакетом. Я постирала все. Даже куртку. Хорошо, что дома есть пальто. Иначе просто не представляю, как, а главное, в чем поеду на работу.

– Ты замерзла, – констатирует. – Сейчас включу печку, согреешься, малышка, – подмигивает мне. Настроение у него прекрасное.