Варлампий и Фарафонтий

© Алексей Антонов, 2025

ISBN 978-5-0065-3929-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фарафонтий и природный обман

Фарафонтий смотрел в открытое окно, опираясь на подоконник. Обманывает, ох, обманывает нас природа. Раньше Фарафонтий и не замечал, что так она играется с ним, как ребенок с котенком.

Впервые об этом феномене рассказал ему друг Варлампий. Внимательно выслушав, Фарафонтий не придал особого значение данному изысканию. Не то, чтобы не поверил, а проще сказать не стал глубоко анализировать входящий поток информации. Ну и что, что в сентябре тепло и можно еще прилечь на травку и позагорать… Ерунда… А сейчас глядя в окно и наблюдая за окружающим миром, догадался. Так оно и есть. На улице же жарко, а в сознании сидит мысль, не должно быть так! А где дождь? А где ветер? Где лужи, сырость, слякоть?

Водит нас за нос природа. Ведь в любой момент может выдать все это оптом и на, получай по полной программе! И дождь, и слякоть, и лужи. Поэтому разум понимает, что тут что-то не так, фальшиво всё это. Фарафонтий признал это и прочувствовал. Вспомнил, что летом, так внутренне не удивлялся и не ждал подвоха от природы. Понятное дело июль. Тепло, жарко это вполне естественное состояние. А сейчас сентябрь и жарко! Внутренний Фарафонтий говорил внешнему своему Фарафонтию: «Заметь, что-то не так. Берегись Фарафонтий. Фарафонтий будь осторожен, гляди в оба. Обманывает тебя окружающий мир. Вспомни, зимой так же бывает, смотришь в небо через окно, там солнце яркое, кажется, что даже теплое, а на улице на самом деле минус двадцать.»

Еще несколько дней держалась теплая и солнечная погода. На небе ни облачка. Фарафонтий с каждым днем всё больше и больше напрягался, нервничал, но старался не признаваться себе в этом. Внутри него все бурлило, кипело и протестовало. «Обман, как же меня дурят» -думал Фарафонтий.

Прямо с утра, встав с постели первым делом Фарафонтий бежал к окну смотреть, как там погода, не обманывает ли его природа. Сегодня солнце, как и вчера, смеялось над ним. По этой причине укреплялась вера Фарафонтия в природный обман.

Очередное утро. Дождь. Кажется, дождь начался еще ночью. Небо черное в тучах. Холод. Фарафонтий с блаженством смотрел на улицу, на небо. Ну, что думал он, хотели меня обмануть? Не выйдет! Я не простак! Я все знаю! Фарафонтий вытер майкой мокрое лицо, волосы, закрыл окно и спокойный, и умиротворенный лег снова спать.

Он победил в этой битве. Можно отдохнуть. Спешить некуда. Фарафонтий не ходил на работу. Там же сплошной обман.

Сущность Фарафонтия

Медленно поднимается рука, держащая револьвер. Только что, не спеша Фарафонтий зарядил его одним патроном. Вот уже дуло упирается в висок, еще секунда и всё будет кончено. Но этого не происходит. Снова заряжается револьвер, подносится к виску и снова опускает руку.

Часто, лежа на кровати, Фарфонтий представлял себе такую сцену. Откуда она у него взялась? Да понятно откуда, из фильмов, из книг. Вот и вывод, полезны ли книги и фильмы?

Это были минуты, когда Фарафонтий ненавидел своё существование. Жизнь прекрасна, а вот существование оно не удовлетворяло Фарафонтия. При этом он был счастлив. Так он себе говорил и чувствовал себя именно так. Неудовлетворенность существования не препятствует человеку быть счастливым. Такой философский вывод придумал сам Фарафонтий. Это два совершенно разных состояния, не влияющих друг на друга. Они понятно, и живут отдельно, в разных мирах и их не смешаешь как коктейль.

Лежа в отчаянном состоянии, когда он не любил своё существование, от злости, Фарфонтий мог поднять пустую бутылку и бросить ее в стену. Не подумайте, в реальности так не было, всё опять в мозгу Фарафонтия, все его представления о не любимом бытие.

Понятно, что Фарафонтий никогда и никому не рассказывал про это. Зачем? Всё объявят его сумасшедшим и это будет справедливо. Потому как такие мысли рано или поздно приведут к реализации плохого. Да и с недавних пор он решил вообще никому ничего не рассказывать. Имеется в виду душевные переживания. Кому они нужны? Что можно услышать в ответ? Стандартные фразы о том, о сём. Фарафонтий об этом знал и мог сам раздавать советы, при этом более охотливо, чем раздавал милость нуждающимся. Советы не материальны, их бесконечное множество, их не жалко.

Сложно, сложно ни с кем не делиться. Душа просит разговора. Но тут же и понимает бессмысленность данного разговора. Носить в себе тяжело. Проще в таком случае изложить на бумагу. Бумага советов давать не будет, так же не будет бездушно охать и ахать, и повторять как мантру- крепись, держись, это пройдет, все исправится, будет лучше, надо пережить этот момент. С бумагой дружить проще. Ты ее пачкаешь, а в ответ ни звука. Ты излагаешь свои мысли, она молча сопереживает тебе. И главное, ты знаешь, она не кривит душой, она честна с тобой, не льстит, не обманывает. Она искренне слушает всё, что ты на ней пишешь.

По поводу этих образов с револьвером был у Фарафонтия вопрос, а кто же эта сущность, которая заряжает револьвер, подносит его к виску, бросает пустые бутылки в стену? Разве это Фарафонтий? Нет, не думаю. Фарафонтий не был таким. Что за сущность? Эта же сущность и разговаривала с Фарафонтием. Упрекала, если считала, что Фарафонтий поступил не достойно, совершил какой-то неблаговидный поступок.

Эта сущность любила общаться с Фарафонтием. Скорее всего она и была той философской сущностью Фарафонтия. И когда заходил разговор на подобные темы, участвовал в них не Фарафонтий, а та сущность в оболочке Фарафонтия. Сущности не нравилось, когда Фарафонтий злился. В такие моменты она тихонечко где-то пряталась и лишь изредка говорила грубо и отрывисто с Фарафонтием. Обычно упрекая его в том, что мало того, что он не достиг вершин, так еще и злится.

Фарафонтий иногда не задавался вопросом, а может сущность и есть совесть? Ну, нет, конечно, нет. Сущность не всегда давала оценку всем поступкам Фарафонтия, в том числе и положительным. А ведь надо полгать, так думал Фарафонтий, что совесть должна реагировать и на маленькие и большие дела человека, на положительные, отрицательные и не совсем благостные.

Молодость Фарафонтия

Фарафонтий сидел за рабочим столом. Офисный шум не мешал ему расстраиваться. Он находился в некоторой прострации и растерянности. С ним приключилось то, что приключается с каждым менеджером, представляющим прекрасный класс офисного планктона.

Допустил ошибку в очередном отчете за месяц. Такая глупая, досадная оплошность. Но сейчас его тревожило не то, как он умудрился допустить ошибку, а то, что при докладе всё это было выявлено и, даже как показалось Фарафонтию его шеф Порфирий Кондратьевич укоризненно на него посмотрел.

Вот именно этот суровый, осуждающий, критически настроенный взгляд очень расстроил Фарафонтия. Во взгляде он отчетливо прочитал угрозу и разочарования Порфирия Кондратьевича от проделанной работы Фарафонтия. Взгляд так и говорил: «Ничего вы не понимаете Фарафонтий в своей работе, а еще начальник отдела». Сейчас, сидя в своем удобном кресле, казалось, что глаза Порфирия Кондратьевича, продолжают на него смотреть и при этом говорить: «Как мол, так и так, ты этакой разгильдяй, допустил ошибку, а я значит большой начальник должен её выявлять и следить за тобой? А если бы я не заметил? Что тогда? Пошел бы с докладом к Агафону Сидоровичу и тот бы заметил, ну? Каково бы было мне там краснеть, объяснять, что мол, так и так, простите, проглядел, больше такого не повторится. Всех причастных накажем, укажем, чтобы впредь внимательно считали, а кто не поймет, конечно же Агафон Сидорович, будем наказывать рублем».

Порфирий Кондратьевич был не злым человеком. Не всегда ругал подчиненных, но иногда по долгу читал им нотации, о том, что добросовестная работа приведет их к процветанию, карьерному росту и прочим благам ожидающих офисных клерков еще при этой жизни. И что, наоборот, халатно выполненное задание приводят к тяжелейшим последствия, а если эта халатность приобретает хронический характер, то такой сотрудник может быть переведён в разряд вовсе и не сотрудников, то бишь быть ему уволенным.

Такие мысли еще больше нагнетали на Фарафонтия волнение. Для того чтобы хоть немного расслабиться и сбить градус напряженности он глянул в окно. Дождь. Серость. Автобусы. Люди. Все как обычно. Движущаяся картинка за окном немного успокаивала Фарафонтия. Как же хорошо- я работаю, получаю деньги. А вон тот человек идет себе и возможно не имеет работы. Каково ему? На него еще капают капли дождя, он без зонтика, без капюшона, скукожился весь, и наверно, думает о своей несчастной доле и завидует таким как я, сидят там себе в теплых офисах, стучат по клавиатуре еще и деньги за это получают.

«Не все же так плохо, никто ничего мне еще не сказал, – продолжал думать Фарафонтий, – а может терпение начальника лопнет и меня уволят, буду вот так же брести по улице под дождем».

Такие грустные мысли не в первый раз появлялись в голове у Фарафонтия. Уже выработалась устойчивая нейронная цепочка, от которой отделаться сложнее, чем её приобрести. Она мучала Фарафонтия до самого конца рабочего дня.

Когда офисные часы показывали, что уже как сорок минут назад трудовая будня Фарафонтия на сегодня закончилась, мимо как обычно проходил уже одетый Порфирий Кондратьевич. Он уже направлялся в метро. Лицо его было задумчиво, глаза как будто не видели куда идут. Неожиданно он остановился около Фарафонтия и спросил.

– Фарафонтий, скажите, а когда Пантелеймон Ильич выходит из отпуска?

Фарафонтий буквально на полторы секунды впал в замешательство. Он был не готов к такому вопросу.

– В понедельник, двенадцатого числа.

– Ааа…, так и продолжая смотреть куда-то в сторону нирваны промычал Порфирий Кондратьевич, и пожелав хорошего вечера удалился.

Фарафонтий напрягся. «Ну вот зачем он спросил меня про Пантелеймона Ильича? К чему? А, знаю, – просто хочет меня уволить, как только мой заместитель выйдет из отпуска. Конечно, столько я допускаю ошибок, что тут любой начальник не выдержит» -размышлял Фарафонтий. Нейронная цепочка еще сильнее окрепла, получив очередную порцию пищи.

Фарафонтий пошел не домой. Сегодня у него запланировано посещение ретрита. Примерно раз в два-три месяца Фарафонтий ходил на тренинги. Польза от них, как ему казалось, была весьма существенной. Здесь в кругу единомышленников, таких же искателей смысла жизни, своего предназначения и прочих познаний он чувствовал себя уверенно и спокойно.

Полезно слушать и практиковать различные упражнения, направленные на изучение своего внутреннего мира и устройства бытия.