Номер 1438. Сборник рассказов

© Наталья Рябова, 2025

ISBN 978-5-0065-4088-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Номер 1438

Номер 1438 приглашается для диагностики!

Миловидная блондинка изящной походкой вошла в кабинет функциональной диагностики.

Здесь всё буквально сияло чистотой и пахло весенними ароматами ландыша и жасмина.

– На что жалуетесь? Что беспокоит?

– Душа болит. Подозреваю синяки на душе.

– Простите, не понял. Где синяки?!

– Душа болит, – повторила девушка, чуть нахмурившись.

Её голубые глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, смотрели на врача с искренней, почти детской растерянностью.

– Я имею в виду… чувства. Мне тяжело. Как будто внутри всё сжалось, смялось, и на этом смятом, сжатом месте появились синяки, невидимые, но очень болезненные.

Врач, мужчина средних лет с добрыми глазами и седеющими висками, положил на стол свою ручку. Он работал в этой клинике уже много лет и привык к различным жалобам, но такое слышал впервые.

– Понимаю, – сказал он мягко, стараясь подобрать правильные слова.

– «Синяки на душе» – это метафора, конечно. Расскажите подробнее. Что вы чувствуете? Какие события предшествовали этому состоянию?

Девушка глубоко вздохнула, сцепив пальцы на коленях. Она рассказала о своей работе – напряжённой, требующей постоянного напряжения сил и внимания к деталям. О том, как она устала от бесконечных дедлайнов, от критики начальства, от чувства неизбежного отставания от бешеного ритма современной жизни. Она рассказала о своих отношениях – о том, как они разворачиваются медленно, неуверенно, словно в густом тумане, где трудно разглядеть контуры будущего.

– Я чувствую себя беспомощной, – прошептала она, голос её слегка дрожал.

– Как будто меня постоянно толкают, толчками, небольшими, но упорными, в стену. И я уже не знаю, как остановиться, как отдохнуть. Все эти маленькие неприятности, как удары, накапливаются, и теперь мне больно. Это не острая боль, а глубокая, ноющая, словно постоянная тяжесть на груди. Как будто на душе настоящие синяки, которые невозможно потрогать, но которые чувствуются с каждым вдохом, с каждым ударом сердца.

Врач внимательно слушал, кивая изредка. Он понимал, что перед ним не медицинская проблема в обычном смысле, а глубокое эмоциональное истощение. Он записал её слова, делая заметки на своём блокноте. После некоторого молчания он заговорил:

– Вам нужна помощь. Не только медицинская, но и психологическая. Я направлю вас к специалисту, к хорошему психотерапевту. Он поможет вам разобраться в ваших чувствах, научит методам релаксации, поможет найти способы справиться с накопленным стрессом. Мы не сможем вылечить «синяки на душе» таблетками, но мы можем помочь вам избавиться от причин, которые их вызывают. Поверьте, вы не одна, многие люди испытывают подобные чувства. И есть эффективные методы помощи. Девушка кивнула, слезы наворачивались на глаза. Она чувствовала, что её понимают, что ей не откажут в помощи. Впервые за долгое время ей стало чуть легче. Возможно, «синяки на душе» не исчезнут мгновенно, но надежда на излечение зажглась в её сердце ярким огнём. Она поблагодарила врача и, ощущая прилив новой силы, направилась к выходу, уже не такой хрупкой и растерянной, как несколько минут назад.

Он долго думал о ней. Это была его единственная пациентка с такой необычной и трогательной жалобой на синяки на душе. Он даже написал ей стихи:

Синяки на душе не замажешь зелёнкой,

Не завяжешь бинтом, не накроешь клеёнкой,

На душе не заметны побоев следы,

И никто не заметит, что отбито внутри.

Хорошо, что не видно Наплевать, что обидно,

Ведь снаружи же ты -эталон красоты.

Синяки на душе никому не видны,

Это раны пришедшей холодной зимы,

Отморожено сердце и завьюжена кровь,

Так откуда же будет в этом теле любовь?

Хорошо, что невидно, Наплевать, что обидно,

На лице будет грим, А вовнутрь не глядим.

Синяки на душе не прикроешь ничем,

Но они не видны,

Да и вобщем,

Зачем?

Доктор Артем Сергеевич, мужчина с усталыми, но добрыми глазами, отложил исписанный блокнот. Стихи, посвященные его пациентке Алене, казались ему единственным способом выразить то, что она чувствовала – беспомощность перед невидимой болью. Алена – яркая, с безупречным макияжем и всегда безупречно одетая, скрывала за этой броней хрупкую душу, израненную невидимыми ударами судьбы. Ее «синяки на душе» проявлялись в апатии, бессоннице, постоянном чувстве тревоги, которое она упорно пыталась скрыть за улыбкой. Он провел с ней уже несколько сессий, изначально предполагая классическое лечение депрессии. Но Алена была не из тех, кто поддается стандартным схемам. Ее история была сложна и многослойна, как слоеный пирог, где каждый слой – это новая травма, новая боль. Детство, проведенное в атмосфере постоянных ссор родителей, неуверенность в себе, ощущение ненужности, первая несчастная любовь, неудачный брак, жестокая конкуренция в бизнесе – все это накапливалось, образуя тот самый невидимый, но ощутимый синяк.

Артем Сергеевич понимал, что стихи его коллеги – это лишь символ сочувствия. Ему нужно было найти ключ к ее сердцу, помочь ей разобраться в лабиринте своих переживаний. Он решил изменить тактику. Вместо прямых вопросов и попыток «вылечить» ее проблему, он стал более внимательным слушателем. Он задавал закрытые вопросы, поощряя Алену рассказывать о своих чувствах без осуждения и навязывания своей точки зрения. Он заметил, что Алена очень чувствительна к красоте. Поэтому, на следующей сессии, он принес с собой альбом с репродукциями картин импрессионистов. Они вместе рассматривали яркие цвета, переливы светов и теней, обсуждали эмоции, которые вызывают эти картины.

Постепенно, Алена начала рассказывать о своих переживаниях, используя метафоры и сравнения, взятые из миров искусства. Ее слова стали более свободными, а лицо освобождалось от напряжения. Этот метод казался эффективным. Алена научилась выражать свои чувства не только через замаскированную боль, но и через творчество. Она начала писать стихи, рисовать, и в этом процессе находила исцеление.

Ее «синяки на душе» не исчезли мгновенно, но они стали бледнее, менее болезненными. Она научилась жить с ними, принимать их как часть своей истории, часть того, что сделало ее такой, какая она есть – сильной, уязвимой и неповторимой. А стихи стали напоминанием о том, что даже невидимая боль может быть услышана и понята, а иногда даже превращена в искусство.

Но совершенно внезапно наступил рецидив. Из ничего и ниоткуда. То ли от серых облаков облачного неба, то ли ещё непонятно откуда вдруг навалилась щемящая тоска и Алёна оказалась опять возле кабинета диагностики. И номер 1438,её номер, пригласили для выбора альтернативного метода лечения её синяков на душе.

Номер 1438 горел на табло, как факел, освещая путь к неизвестности. Алёна, сжавшись в комок боли и решимости, вошла в кабинет. Вместо мягкого света психотерапевтической комнаты её встретил строгий, функциональный интерьер: металлический стол, кресло, напоминающее скорее пыточную скамью, чем место для бесед, и большая, почти чёрная, панель на стене, мерцающая тусклым светом.

За столом сидел мужчина, возраст которого было сложно определить – лицо, застывшее в маске профессиональной бесстрастности, говорило о многолетнем опыте, выжженном в душе. Он кивнул, жестом указав на кресло.

Алёна села, чувствуя, как холод металла проникает сквозь ткань платья. Мужчина, не представившись, протянул ей тонкий планшет. На экране располагался список – десять пунктов, каждый из которых представлял собой метод «ответного удара». Каждый пункт был написан лаконично, без лишних эмоций, почти клинически сухо. Вот некоторые из них:

Финансовое давление

Компрометация репутации

Юридическое преследование

Психологическое воздействие

Алёна пробежалась взглядом по списку, чувствуя, как внутри неё вспыхивает холодный огонь. Месть… Она была так близко, что пальцы начали дрожать. Каждый пункт был как острый нож, способный нанести удар там, где более всего болело. Она вспомнила все причиненные ей страдания, все слезы, все бессонные ночи, и чувство праведного гнева залило её с головой.

Мужчина наблюдал за ней, его глаза, холодные и проницательные, не пропускали ничего. Он ничего не говорил, позволяя Алёне самостоятельно сделать выбор. Она медленно провела пальцем по экрану, задерживаясь на каждом пункте, взвешивая его эффективность и потенциальные последствия.

Финансовое давление – эффективно, но требует дополнительной информации. Компрометация репутации – рискованно, может повлечь за собой ответные действия. Юридическое преследование – долго, изматывающе, но возможно самый надёжный вариант. А что насчёт психологического воздействия? Это то, чем измучили её. Может быть, зеркальное отражение боли вернёт ей равновесие? Она остановила свой выбор на двух пунктах:

Юридическое преследование

Психологическое воздействие.

На планшете появилось окно для ввода дополнительной информации – имен, фактов, доказательств. Алёна стала вводить данные, каждое нажатие клавиши было как удар по тому, кто причинил ей боль. Её руки дрожали, но в глазах горел непоколебимый огонь мести. Она ввела все детали, все доказательства, все подробности, которые собирала месяцами. Мужчина кивнул, взял планшет, и нажал небольшую кнопку на столе. На панели за его спиной загорелись светодиоды, показывая процесс запуска операции. Он повернулся к Алёне: «Ваши инструкции приняты. Ждите извещений. Лечение начато». Алёна встала, чувствуя прилив холодной энергии, и покинула кабинет. Месть была подана, и теперь оставалось только ждать, наблюдая за тем, как её «лечение» начинает действовать.

Через месяц Алёна получила письмо на электронную почту о том, что одна из её проблем, один из её синяков на душе, отомщён. Это было давно. Она занималась с детьми на дому- с братом и сестрой, обучая их английскому языку. Каждый раз ей приносили пирожные и большую кружку с ароматным чаем. Только год спустя она случайно узнала от соседей, что у детей открытая форма туберкулёза. Она с ужасом поняла, что каждый раз пила чай из кружки, которая принадлежала больным детям. Это стало для неё потрясением. Это был первый синяк на её душе. Какую же месть выбрал врач?

Алёна, сжимая в руках телефон, перечитывала письмо ещё раз. Долг перед вами оплачен. Забудьте». Ни подписи, ни каких-либо подробностей. Только эта лаконичная фраза, пропитанная холодной уверенностью и не оставляющая места для сомнений. Её первый «синяк» – страх перед возможным заражением туберкулезом – казался теперь не просто воспоминанием, а застывшей раной, вновь занозовившейся в душе. Месть врача… Она знала только то, что обратилась к нему после безуспешных попыток самостоятельно справиться с психологической травмой.

Врач был известен своим нестандартным подходом, граничащим с эзотерикой, но и невероятной эффективностью. Помнится, он выслушал её, не перебивая, его взгляд был проницательным и одновременно сочувствующим. Алёна рассказывала о ночных кошмарах, о страхе за собственное здоровье, о том, как каждый кашель, каждая слабость вызывали приступы паники. Врач ничего не обещал, только записал что-то в своём блокноте, затем попросил её оставить дело на его усмотрение. Он упомянул лишь о «восстановлении равновесия», о «возвращении долга», не раскрывая деталей своего плана. Теперь, получив это загадочное письмо, Алёна начала понемногу вспоминать детали. Врач несколько раз звонил ей, спрашивал о самочувствии, о настроении. Он интересовался её семьей, её работой, ее окружением. Она тогда не придала этому особого значения, списывая на профессиональную необходимость. Теперь же все эти разговоры приобретали новый, тревожный смысл. Алёна вспомнила, как он однажды спросил о семье детей, с которыми она занималась. Оказалось, что он вел своего рода расследование. Он узнал, что родители детей были мошенниками, и денежные средства, полученные обманным путем, они тратили на лечение собственных детей, скрывая истинную диагностику от всех, включая органы социальной защиты. Врач собрал доказательства, подтверждающие факты финансового обмана. Он инициировал открытие дела, и в результате, часть полученных преступным путем средств, были арестованы и переведены в специальный фонд помощи детям с туберкулёзом. Письмо стало ключом к разгадке. Врач не мстил детям или их родителям, он восстановил равновесие. Он вернул обществу денежные средства, которые были преступно присвоены, и использовал их для помощи детям, нуждающимся в лечении. Месть оказалась не в прямом, а в высоконравственном смысле.

Синяк на душе Алёны исчез не благодаря мести, а благодаря восстановлению справедливости, к чему и стремился её необычный врач. Алёна вздохнула с облегчением.

Остались синяки на душе родом из детства.

Ей было 12,а сестре 5 лет. Они опаздывали в аэропорт. С билетами на руках и без копейки денег в карманах. Двух растерянных девочек случайно заметил таксист и был очень удивлён, что они летят без взрослых. Алёне с сестрой необычайно повезло. Таксист довёз их до аэропорта и даже помог пройти регистрацию на рейс. Давние были, советские времена. Добрый таксист и странная мать, которая встретила их в аэропорту после перелёта, осчастливив маленькими игрушками в подарок.

Осознание того, что случилось, пришло к Алёне спустя многие годы. А тогда ей казалось, что все дети летают одни и в садятся в незнакомые такси без денег. Ни понять, ни простить матери она этого так и не смогла. Она жаждала мести. Годы шли, заглушая острую боль детскими воспоминаниями, но синяки на душе оставались, тускнея, но не исчезая совсем. Алёна выросла, построила успешную карьеру, стала независимой и обеспеченной женщиной. Однако образ той растерянной двенадцатилетней девочки, сжимающей в руках билеты, как единственное спасение, по-прежнему преследовал её. Месть, как тлеющий уголёк, не гасла, а лишь тлела, питаясь годами скопившейся обидой.

Врач тщательно спланировал свою «операцию». Сначала нашёл старые газеты и журналы, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку – информацию о таксистах того времени, номера машин, что-то, что могло бы пролить свет на личность своего неожиданного спасителя. Его поиски оказались тщетны. Советские архивы хранили свои тайны, как и память людей. Тогда он переключился на её мать. Он нанял частного детектива, который скрупулёзно изучил жизнь её матери, проследил за её перемещениями, изучил круг общения. Вскрылось, что мать Алёны была женщиной с непростым прошлым, погруженной в мир собственных проблем, где места для дочерей практически не оставалось. Она работала в закрытом научно-исследовательском институте, жила в полуизолированном режиме, и её рассеянность и эмоциональная холодность, проявленные в тот день, были не случайностью, а нормой её поведения. Детектив нашёл доказательства её многочисленных романов и неоднократных попыток убежать от трудностей, сваливая их на плечи своих дочерей. Алёна получила полную картину – мать не забыла о них, просто её визит в аэропорт был не актом любви, а скорее попытка избежать скандала. Игрушки были лишь скупой попыткой загладить вину. Полученные доказательства не удовлетворили Алёну. Холодный расчёт детектива не утолил голод души. Месть потеряла свою остроту, превратившись в горькое разочарование. Она поняла, что ее мать была не злодейкой в классическом понимании, а просто потерянным человеком, несчастливым и неспособным к проявлению любви. Ощущение пустоты сменилось огромной тоской. Алёна осознала, что жажда мести была лишь маской, скрывавшей глубокую детскую травму, непреодолимую обиду на отсутствие родительской любви. Она не смогла простить мать, но и не смогла уже и ненавидеть. Осталась лишь боль, глубокая и неизлечимая, но теперь она была не острого ярко-красного цвета, а тускло-серой, приглушённой годами и осознанием сложности человеческих судеб. А добрый советский таксист так и остался неизвестным героем, единственным маяком в темном лабиринте её детства. Так что этот синяк на душе так и остался неизлечённым.

Однако, это была не последняя неудача. Один из самых тяжёлых и болезненных эпизодов в жизни Алёны был связан с юностью её матери. Это был ещё тот период её жизни, когда она была недоступной и гордой красавицей. Один из её однокурсников сделал ей непристойное предложение о несерьёзных отношениях. Иначе говоря, секс без обязательств. Уязвлённая этим предложением, мать Алёны разорвала дружбу с этим парнем и запретила ему появляться в родительском доме.

Он ничего не забыл и не простил. Спустя 20 лет позвонил и предложил встретиться. К тому времени он уже был столичным жителем, а мать Алёны жила в маленьком провинциальном южном городке. Из его уст лился мёд о том, что она была самой порядочной девушкой в его жизни. Он читал ей по телефону стихи и пел дифирамбы. И через какое то время приехал в гости.

Его предложение было неожиданным. А предложил он с помощью фиктивного брака переехать в Москву и со временем вступить в кооператив, а пока снять квартиру. Предложил в качестве жениха своего друга. Это быди советские времена и просто купить квартиру было невозможно, а для вступления в кооператив надо было несколько лет быть прописанной в Москве. В душе негодяя созрел подлый план: он решил обмануть Алёну. План бьл такой: она продаёт квартиру в провинции, отдаёт деньги за фиктивный брак, её прописывают, а через какое-то время фиктивный муж подаёт в суд на Алёну за фиктивный с её стороны брак. Так Алёна лишилась и денег, и квартиры. К слову сказать, и иллюзий на счёт своего друга детства.