Рождество в книжном магазине

«Мы с вами пришли к согласию…»

Остен Д. «Нортенгерское аббатство»

Пролог

Когда умер ее муж, она смотрела, как в белый пластиковый стаканчик льется некрепкий и едва пригодный для питья кофе. Ее не было рядом, потому что она стояла у автомата с напитками. Ей даже не особенно хотелось кофе – просто немного побыть вдали от тускло освещенной комнаты, запаха дезинфицирующего средства и негромкого «бип-бип-бип», которое издавали аппараты. Она хотела побыть одна и именно поэтому пропустила последние секунды его жизни.

Она никогда не простит себя за это.

Когда медсестра встретила ее у входа в палату и сообщила новость, она уронила стаканчик с кофе и услышала хриплый, полузадушенный крик – кажется, кричала она сама. Она протиснулась мимо медсестры, легла на койку рядом с ним, взяла его все еще теплые руки в свои и притворилась, что никогда не уходила и что ему только предстоит тихо покинуть этот мир.

Она не знала, как долго пролежала с ним рядом, не знала, через сколько в палату вошла медсестра и заговорила с ней шепотом. Могла пройти минута, а мог и час. Она медленно поднялась и выслушала медсестру: ей нужно пойти домой и поспать.

– С бумагами мы разберемся завтра, – сказала медсестра. – Вам есть куда пойти? С вами сегодня может кто-нибудь побыть?

Она кивнула, скрывая ложь. Ей не хотелось идти никуда, кроме дома, и не хотелось никого видеть – лишь бы оказаться одной, в кровати, той самой кровати, которую она многие годы делила с мужем.

И ей не хотелось думать о том, как жить дальше без него.

1

Я вешала последнюю бумажную гирлянду на витрину магазина, когда зазвонил телефон. Будь это мобильный, я бы подождала, пока включится автоответчик, но звонил стационарный, так что я бросила гирлянду и подошла к стойке, чтобы взять трубку.

– Книжный «У Тейлоров», Меган у телефона.

– Ах, мисс Тейлор, это Филомена Блум, – раздался громкий женский голос с правильным выговором, и я слегка отодвинула трубку от уха.

– Кто?

– Филомена Блум, – повторила женщина нетерпеливо, как будто я должна была знать, кто она такая. – Агент Ксандера Стоуна, – продолжила она и, я была уверена, едва не закатила глаза.

– Разумеется, – сказала я. – Простите, вы застали меня не в самый подходящий момент.

Можно было подумать, я бы запомнила такое имя.

Нормальный человек предложил бы перезвонить в более удобное время, но Филомена Блум пошла напролом:

– Я звоню уточнить насчет презентации книги мистера Стоуна на следующей неделе, – сказала она.

– Разумеется, – повторила я, содрогаясь внутри, когда присела на корточки за прилавком, чтобы достать записную книжку с расписанием магазина. Пора стать более организованной и перенести его – а еще системы заказов и инвентаризации – в электронный формат. Мида месяцами уговаривала меня заняться этим, но в ведении записей было что-то успокаивающее, и я не хотела расставаться со своей книжкой.

– Пятница, двадцать девятое, – заговорила Филомена. – С семи до семи тридцати вечера.

– Ра… – Я вовремя остановилась, чтобы не сказать «разумеется» в третий раз. – Да, у нас все готово, – выдала я вместо этого, хотя была не совсем уверена.

Я привыкла организовывать книжные презентации, чтения и всякие другие мероприятия в нашем книжном – как иначе мы его держали бы? – но презентация Ксандера Стоуна должна была стать самым громким нашим событием, так что я задумалась, не слишком ли много на себя взяла. Самоиздающийся автор книги о призраках Северного Йоркшира – это одно, но Ксандер Стоун?..

– Потому что мистер Стоун очень щепетилен в этом вопросе. – Пока мои мысли блуждали где-то в облаках, Филомена продолжала громко говорить, так что я заставила себя сосредоточиться. – Он захочет сам осмотреть пространство, выбрать меню и так далее.

– Меню? – Я думала, будут только шампанское и закуски.

– Закусок, конечно же, – медленно проговорила Филомена, как будто объясняла что-то невнимательному ребенку.

– Что ж, мистеру Стоуну рады в магазине в любое время, – сказала я, выдавив улыбку, которую Филомена не могла видеть. – Попросите его прийти заранее, и мы все обсудим. Или, если он хочет поговорить скорее, пусть позвонит мне.

Летом на углу рядом с книжным магазином открылось новое кафе; его хозяева – парочка с побережья, специалисты по чайным сборам, необычным десертам и закускам. Я попросила их подготовить еду для презентации Ксандера Стоуна и надеялась, что они смогут соответствовать его «очень щепетильным» запросам.

– На самом деле, кажется, он сейчас в Йорке, – сказала Филомена, и я услышала, как она что-то набирает на клавиатуре; вот уж у кого расписание точно электронное. – Да, все верно. Он должен был уехать из Лондона вчера.

– Правда? Но презентация только на следующей неделе.

– Как я уже сказала, он очень щепетильный и к тому же суеверный человек.

– Суеверный? – спросила я с удивлением. Может, он отлично впишется в компанию экспертов по призракам и уфологов, которые устраивали презентации в книжном «У Тейлоров» до него.

– Да, он предпочитает уезжать из Лондона, когда начинают выходить рецензии на его книги. А на этой неделе они должны выйти у «Гардиан», «Таймс» и «Телеграфа».

– Понимаю. – Это вызвало в моей голове кучу вопросов, которые было просто неприлично задавать.

– Так, значит, все готово? – переспросила Филомена.

– Все готово, – ответила я, наконец открывая записную книжку на нужной странице и отмечая, что хотя бы с датой не напутала. Непонятно, что еще я могу сделать кроме подготовки шампанского и закусок. – Но мистер Стоун может в любое время заглянуть в магазин и сообщить, если ему понадобится что-то еще.

– Замечательно, тогда увидимся через неделю! – сказала Филомена и отключилась.

Значит, она тоже приедет. Интересно, возьмет ли Ксандер Стоун еще кого-нибудь из своей свиты, о ком мне следует знать?

Когда Филомена Блум из литературного агентства «Блум и Катберт» связалась со мной впервые, все это показалось мне отличной затеей. К слову, никакого Катберта не было и в помине, только Филомена.

– Так люди считают, будто за всем этим стоит мужчина, – поделилась она, когда в первый раз позвонила в августе. – И относятся ко мне серьезнее.

Я согласилась, особо не раздумывая, потому что мало знала о мисс Блум и тем более о несуществующем мистере Катберте. Просто была рада, что в нашем книжном впервые пройдет презентация автора бестселлеров по версии «Санди таймс».

Еще летом мне казалось, что такой пиар-ход – именно то, что нужно магазину, но сейчас, в ноябре, когда до события осталось восемь дней, все стало как-то чрезмерно давить. Знает ли Ксандер Стоун, что будет выступать в провинциальном книжном? И что вряд ли мы дотягиваем до «Уотерстоунс»[1] на Пикадилли?

Ксандер Стоун – гений современной постмодернистской прозы, и его второй роман, «Промежуток», попал в шорт-лист Букеровской премии. Он правда хочет, чтобы презентация его третьего романа проходила в книжном «У Тейлоров»? Сдается мне, он нужен нам гораздо сильнее, чем мы ему.

Я вернулась к развешиванию бумажных гирлянд, последнему элементу рождественского декора. Мне всегда становилось лучше, когда магазин был подготовлен к Рождеству.

Вообще, это была Беллина идея – приглашать больше известных авторов и проводить их мероприятия в книжном.

– Тебе пора выстраивать отношения с пиарщиками и агентами, – сказала она, приняв свой облик маркетолога. – Это поможет имиджу магазина.

– Я не знаю, с чего начать, – ответила я, немного слукавив. Я все знала, просто не была готова вернуться к этой части своей жизни.

– Ну, я могу помочь, если хочешь, – предложила Белла.

Она работала в отделе маркетинга в Музее йорвикских викингов, и я с удовольствием переложила на нее эту ответственность, так как совсем не хотела связываться с людьми из прошлого. Но я не ожидала, что наша затея обернется мероприятием Ксандера Стоуна, и не была уверена, что книжный для этого годится.

С Беллой мы встретились, когда она пришла к нам за предпраздничными покупками. Это было мое первое Рождество в Йорке после возвращения, и если не считать косметический ремонт и ребрендинг, которые я устроила в магазине и в которых он так нуждался, я в основном держалась особняком – зализывала раны в квартире наверху, где снова жила с мамой; в той самой квартире, в которой провела первые восемнадцать лет жизни, пока не переехала в общежитие Йоркского университета на другом конце города.

Когда мы познакомились с Беллой, знакомых в Йорке, так или иначе не связанных с книжным, у меня не было. Белла – соседка Миды, а Мида приходила в магазин три дня в неделю, чтобы вести бухгалтерию, проводить инвентаризацию и начислять зарплаты («Мида – сокращенно от Артемиды, – объяснила она мне при первой встрече. – Папа у меня преподает антиковедение в Йельском университете»), и они пригласили меня выпить с ними в честь Рождества.

Поначалу я сопротивлялась, считала, что еще слишком рано куда-то выходить, веселиться и снова наслаждаться жизнью. Но мама настояла.

– Прошло уже полгода, дорогая, – сказала она. – Я вовсе не считаю, что ты должна полностью оправиться, но, думаю, пора дать себе поблажку. И если ты решишь навсегда остаться в Йорке, стоит завести друзей своего возраста.

Я заставила себя пойти, игнорируя тревогу и дурное предчувствие, и даже вооружилась предлогом уйти как можно раньше. В итоге он мне не понадобился, ведь я обнаружила, что в компании Беллы и Миды мне так весело, что я начинаю вспоминать, какой была раньше. Три года спустя я все еще благодарна себе из прошлого за то, что согласилась тогда пойти с ними, потому что тот вечер стал началом замечательной дружбы. Мама оказалась права: мне нужны были сверстники.

– Магазин выглядит потрясающе, – сказала мама, спустившись из квартиры наверху. Она неожиданно выдернула меня из мыслей, и я подпрыгнула. – У меня никогда не получалось так его украсить. У тебя талант. После того как ты уехала, каждое Рождество магазин выглядел так, словно по нему прошелся табун младшеклассников. Это, наверное, у тебя от отца.

Папа ушел, когда мне было почти восемнадцать и я сама была почти взрослой. Помимо того, что он умел украшать книжные магазины к Рождеству, – хотя я помню, что его украшения впечатляли скорее количеством, чем качеством, – Уолтер Тейлор еще был поэтом; с годами он стал получать премии и зарабатывать на жизнь своими сочинениями. А потом оставил нас и уехал в Лондон. Думаю, отец ждал, когда я перестану нуждаться в его присутствии, но разве мы не всегда нуждаемся в родителях?

– Я хочу лучшей жизни, – услышала я его слова перед уходом. Они с мамой разговаривали в гостиной, а я стояла под дверью и подслушивала. – Мне нужно уехать подальше от этого города, от этого книжного магазина. Я провел здесь все свои годы.

Его родители открыли книжный магазин «У Тейлоров» на маленькой мощеной улочке за Йоркским собором в шестидесятые, и папа, как и я, вырос в квартире наверху. Мама безропотно отпустила его в «лучшую жизнь», словно ей было все равно, куда он поедет, а потом каждую ночь плакала до изнеможения.

Мы с папой поддерживали связь, но из-за суеты выпускных экзаменов, учебы в университете и отношений с Джо мы не виделись до самой свадьбы, когда я попросила его провести меня к алтарю. Только тогда я поняла, как сильно злилась на него за то, что уехал без нас, за то, какой брошенной я чувствовала себя после этого. Мне понадобилось много времени, чтобы преодолеть свои чувства и наладить отношения с отцом, и решающую роль в этом сыграл Джо. После свадьбы мы переехали в Лондон, и он сразу же настоял, чтобы мы принимали от отца самые разные приглашения – на ужины и вечеринки, на книжные презентации и открытия. Они так хорошо ладили с Джо, смешили меня своими постоянными подшучиваниями и несерьезными перепалками, что я постепенно позволила себе прислушаться к отцу и понять, почему он уехал. В конце концов, разве я сама поступила не так же? Ведь я уехала из Йорка в поисках лучшей жизни и оставила книжный магазин при первой же возможности.

Но, когда Джо не стало, мы с папой снова отдалились друг от друга. Он к тому времени переехал во Францию, в резиденцию писателей в Париже. Я же всегда находила причины не навещать его и подолгу не звонила. Сейчас мне не хотелось никакой лучшей жизни и не хотелось, чтобы папа расспрашивал меня об этом.

Скромное, тихое существование – вот что мне было нужно.

Я окинула взглядом магазин – пределы моей жизни в настоящее время, – удовлетворенная тем, до чего празднично он выглядит после того, как я развесила все украшения.

– И правда, хорошо, – ответила я маме.

– Ты превзошла себя, – сказала она.

Интересно, что скажет Ксандер Стоун, когда увидит?

– Ты на сегодня закончила? – спросила я.

Мама, или Марта Тейлор, кем ее знали читатели, писала исторические любовные романы, которые выходили по сериям в еженедельных журналах, так что чердак над квартирой превратился в ее писательский кабинет.

– Сделала все, что могла на данный момент, – ответила мама.

– Закроешь за меня магазин? Нужно кое-куда сбегать.

В супермаркете было не протолкнуться. Из колонок вовсю дребезжали рождественские песни, а ведь еще был даже не декабрь. Неужели люди уже закупаются к праздничному сезону? Сквозь толпу покупателей я протиснулась к винному отделу, жалея, что просто не купила дешевую каву в небольшом продуктовом недалеко от книжного. Но на сегодняшнюю встречу клуба мне хотелось принести хорошее шампанское, ведь у меня было особое объявление.

Книжный клуб «Крепкие романтики» мы с Беллой и Мидой придумали за далеко не первой порцией джин-тоника чуть больше двух лет назад.

– Нам необязательно каждую неделю читать определенную книгу, никакой такой скукотищи, – сказала Белла, пьяно размахивая рукой. – Мы просто женщины, которым нравятся любовные романы и которые обсуждают любовные романы. Мы читаем, что хотим, мы даем друг другу рекомендации…

– И мы пьем! – перебила ее Мида, поднимая свой бокал.

Как-то так «Крепкие романтики» и появились на свет. Поначалу нас было всего трое и мама, но после того, как мы повесили постеры на доске объявлений в магазине, клубом стали интересоваться больше посетителей. За первый год его существования люди приходили и уходили, но сейчас у нас образовалась постоянная группа, которая собирается каждую неделю, чтобы обсудить любовные романы, их экранизации и прочие сплетни, которым нам захочется предаться.

Мы не всегда соглашались друг с другом – например, у нас постоянно возникали разногласия, относить ли «Историю любви» и «До встречи с тобой» к любовным романам из-за их концовок.

– «До встречи с тобой» еще ладно, – говорила я им, – но «История любви» точно любовный роман, я за это готова жизнь отдать.

– С ней бессмысленно спорить, – сказала мама. – Она обожает эту книгу с тринадцати лет и ни за что не отступит.

Я улыбнулась при воспоминании, мысленно сделав пометку перечитать «Историю любви» и, может, пересмотреть экранизацию. Фильм можно было назвать рождественским («Никакой он не рождественский», – раздался в мыслях голос Беллы, но Белла и «Крепкий орешек» таковым не признавала, что с нее взять), ведь он вышел в декабре, действие разворачивалось преимущественно зимой, а душераздирающие финальные сцены происходили как раз в канун праздника. Мама была права: я с подросткового возраста любила и книгу, и фильм, но в последние годы стала находить в этой истории странное утешение. Будто она была планом, по которому я могла ориентироваться в своей нынешней жизни и не чувствовать себя такой одинокой. Ведь другие люди, хоть и вымышленные, проходили через то же, что и я.

Из задумчивости, настигшей меня перед полками с шампанским, меня грубо вывел внезапный сильный толчок сзади.

– Какого черта?! – вскрикнула я, оборачиваясь.

Позади меня стоял высокий темноволосый мужчина в дорогом на вид шерстяном пальто и с полной тележкой еды, вина и, кажется, рождественских украшений. Он смотрел на меня свысока и морщил свой слегка искривленный нос.

– Вы только что въехали в меня тележкой! – рявкнула я, раздраженная тем, что меня выдернули из воспоминаний.

– Вы мне мешаете, – сказал он.

– Обычно, – ответила я своим самым жестким голосом, – люди извиняются и просят пройти.

– Я попросил. Вы меня проигнорировали.

– Тогда я вас не услышала. Возможно, стоит говорить громче. Тут ужасно шумно.

Он ничего не ответил, и мы просто пялились друг на друга, пока Нодди Холдер[2] из отвратительных магазинных колонок желал всем счастливого Рождества, хотя до него был еще целый месяц. Он был очень красив – мужчина с тележкой, конечно, а не Нодди Холдер, – и я задумалась о том, как бы он выглядел, если бы улыбнулся.

– Вы все еще мне мешаете, – сказал мужчина через некоторое время без малейшего намека на улыбку.

– А вы все еще не извинились так, чтобы я услышала, – ответила я.

Он закатил глаза и на мгновение отвел взгляд. А потом наклонил голову и посмотрел прямо на меня.

– Извините, можно пройти? – произнес он медленно и язвительно.

Я нехотя отошла в сторону, освобождая ему путь.

– Вы самый грубый мужчина, которого я когда-либо встречала, – бросила я ему вслед.

Он не обернулся, а только поднял руку и исчез в толпе.

2

Вернувшись в книжный, я достала бутылки шампанского, которые мне все же удалось купить, и понесла их наверх, чтобы охладить. Меня снова охватило чувство неловкости от странной стычки, случившейся в супермаркете. Когда грубиян ушел, я заметила, что все люди в винном отделе уставились на меня, поэтому мне пришлось наугад схватить бутылки и как можно скорее удалиться. Не знаю, что на меня вообще нашло. Обычно я не вступаю в диалог с незнакомцами, особенно с такими, но в том мужчине было что-то особенное…

– Все нормально? – спросила мама, когда я вошла на кухню. – Ты какая-то загруженная.

Я заметила, что мама озабоченно хмурит лоб, – она часто так делала с тех пор, как я вернулась в Йорк, и мне совсем не нравилось, что она так сильно переживает за меня. По идее, я уже достаточно взрослая, чтобы заботиться о себе самостоятельно, но я правда не знаю, что делала бы в последние три года без мамы.

– Все хорошо, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. – В супермаркете было много народу, и какой-то мужчина толкнул меня тележкой, а потом попытался перевести стрелки. Я абсолютно уверена, что он сделал это нарочно.

– Ах, Рождество, – сказала мама с усмешкой. – Идеальное время для ворчунов.

– Еще ведь даже не декабрь! – посмеялась я, складывая бутылки в холодильник.

– У тебя все готово для вечера?

– Да, осталось только охладить шампанское. Ты уже выбрала книгу?

«Крепкие романтики» решили провести встречу с рекомендациями рождественских романов чуть раньше, чтобы успеть прочитать любимые книги друг друга и весь декабрь обсуждать их (вернее, спорить).

– Тебе известно, что я выберу, – сказала мама. – А сама что возьмешь? Знаешь же, что «Историю любви» нельзя?

– Знаю и на этот раз подготовила кое-что новенькое. – Я сделала паузу и, замявшись, спросила: – Как думаешь, они оценят идею с рождественским праздником?

– Уверена, что оценят, милая, – сказала мама и, подойдя, сжала мое плечо. – Мне она нравится, и я знаю, что Трикси тоже поддержит. А если Трикси в деле, самое сложное позади.

Трикси Хендрикс была матриархом «Крепких романтиков» – точный ее возраст мы не знали, но вроде ей было за семьдесят, – и пятым постоянным членом клуба; она присоединилась к нам вскоре после того, как я развесила постеры в магазине. Библиотекарша на пенсии, Трикси вела такую социальную жизнь, о которой большинство женщин моего возраста могли только мечтать, и имела соответствующий «послужной список» мужчин – особую любовь она питала к ничего не подозревающим вдовцам. Еще она была почти неутомимой поклонницей Джейн Остен, блестящим знатоком ее сочинений, а также Англии эпохи Регентства, и любила читать исторические романы – исключительно ради того, чтобы обнаруживать огрехи в сюжете. За последние два года она значительно помогла книжному клубу расширить горизонты – например, свозила нас в Чатсуорт-хаус, с которого писалась усадьба мистера Дарси, Пемберли, и на фестиваль Джейн Остен в Бате, по случаю чего мы нарядились в костюмы эпохи Регентства. Деньги на эти экскурсии, как называла их сама Трикси, шли из ее собственного кармана.

– Муж номер два оставил меня в достатке, – говорила она. Всего мужей было три, но все это дело прошлое.

Мне нравились эти вылазки в духе Регентства, но не все разделяли мое мнение.

– Почему нельзя пойти на экскурсию к горячим хоккеистам? – спрашивала Мида, большая поклонница любовных романов про спортсменов.

Я знала, что Трикси подхватит мою идею организовать «рождественский бал», но не была уверена насчет остальных и надеялась, что мама с Трикси смогут их уговорить.

– Только не говори, что ты опять выбрала «Историю любви», – сказала Мида, закатывая глаза.

«Крепкие романтики» сегодня пришли пораньше, готовые обсуждать рождественские романы и мою идею празднования. Я настояла, чтобы сначала мы поговорили о книгах, потому что знала: если не сделать этого сразу, наступит хаос, и потом никто не захочет ничего предлагать.

– Нет, – ответила я. – Я пообещала маме, что не буду надоедать вам третий год подряд.

– Хорошо, потому что этот роман и не рождественский, и не любовный, – сказала Мида, подливая себе шампанского.

– Ну а новый – и рождественский, и любовный, – ответила я, не обращая внимания на подкол. – И это приквел к целой серии, так что мне будет что почитать и обсудить с вами до самого Нового года.

– Выкладывай, – сказала Белла, – как он называется?

– «Идеальное Рождество наперекосяк». Как по мне, это лучший рождественский роман.

– Смелое заявление, – бросила мама с улыбкой.

– Действие происходит за день до Рождества тысяча восемьсот седьмого года, и главный герой, Эндрю Блэкшир, – невероятный красавец, но весьма заносчивый, настоящий…

– Ну конечно, – с любопытством перебила меня Белла. В отличие от Миды, она любила исторические любовные романы.

– Так вот: дело происходит в сельской местности Суффолка, он выбирает подарок для сестры и встречает на дороге женщину. Само собой, это не последняя их встреча и в результате сложной цепочки событий они оказываются вместе в его экипаже, да еще со сломанным колесом, в канун Рождества…

– И им некуда идти? – перебила Белла.

– Именно, – усмехнулась я. – Им приходится притворяться супружеской парой, чтобы найти место для ночлега…

– И там только одна кровать? – снова перебила Белла. – Умоляю, скажи, что там только одна кровать.

– Там только одна кровать, – подтвердила я.

– Мой любимый троп! – пискнула Белла.

– И правда, замечательно, – сказала Трикси. – Странно, почему я о нем не слышала.

– Твоя очередь, Дот, – сказала Белла. – Назови свой любимый рождественский роман этого года.

– В этом сезоне не вышла новая книга Руби Белл, – сказала Мида. – Я заинтригована, что же ты выбрала.

Дот Бриджес преподавала английский в Йоркском университете, хотя, когда там училась я, она еще не работала. В отличие от Трикси, Дот никогда не была замужем. Она присоединилась к «Крепким романтикам» чуть больше года назад – наш последний постоянный член – и была огромной фанаткой Руби Белл. Дот всегда делала предзаказы на ее новые сезонные романы – один летом и один зимой – в книжном «У Тейлоров». Мисс Белл в какой-то степени продолжила дело Джеки Коллинз[3] и стала автором бестселлеров с экзотическими сеттингами и такими постельными сценами, что читателям оставалось только краснеть. Но почему-то этой зимой Руби Белл не опубликовала новый роман, и никто не мог выяснить причину – просто потому, что никто не знал, кто такая Руби Белл. У нее не было ни соцсетей, ни сайта, ни фото на обложке. Она была сплошной загадкой.

– Никакой Руби Белл в этом году, – сказала Дот, доставая из сумки потрепанную книгу в мягкой обложке. – Зато у меня есть вот что. – Она продемонстрировала нам роман под названием «Один день в декабре». – Книжка не совсем рождественская, но такая романтичная!

– О, я ее обожаю! – воскликнула мама.

– И я, – подхватила Мида, и они принялись обсуждать историю Лори и парня из автобуса.

Мама выбрала «Самую подходящую леди», как я, в принципе, и предполагала – эпоха Регентства и рождественская поездка в Шотландию, – а Белла взяла «Дьявола зимой». Тоже исторический любовный роман, действие происходит в эпоху раннего Викторианства, но мама его недолюбливала.

– Не понимаю, как вы можете прощать Себастьяну Сен-Винсенту его поступки! – сказала она.

– Да он умопомрачителен, Марта, – ответила Белла. – Ты о чем вообще?

– Он похитил человека! – возразила ей мама.

– Согласна с мамой, – сказала я. – По-моему, нет ничего хуже похищения.

– Похищение было в предыдущей книге, – ответила Белла в попытке защитить своего героя, который впервые появился в ранней книге серии. – Он исправился благодаря любви Эви.

Мама фыркнула.

– Эти истории с исправлением меня не особо убеждают, – сказала я. – Иногда они бывают ничего. Думаю, зависит от того, что натворил герой: если он просто груб и высокомерен и тому есть причина, его еще можно простить. – Я снова вспомнила грубияна из супермаркета с темными глазами и идеальными скулами. – Но похищение? Это уже за гранью. К тому же в книге даже не упоминается Рождество, там просто идет зима.

– Можно спорить об этом вечно, – бросила скучающая Мида. – Кто следующий?

Никто не удивился, когда Трикси сказала, что выбрала сборник рассказов Джорджетт Хейер[4] под названием «Метель», а Мида – роман про хоккеистов «Возможно, в это Рождество».

– Прочитай его, Меган, – сказала она. – Эш и Эмма страшно крутые, а эта их сцена на кушетке для физиотерапии… просто огонь!

– Я не интересуюсь хоккеем, – ответила я.

– И не нужно. Это просто горячий рождественский роман, и, может, как раз он и увлечет тебя хоккеем – хоть кто-то на этом сыром сером острове должен его полюбить!

Мида выросла в Коннектикуте, в городе Хартфорд («Прямо, как Лорелай Гилмор», – все время говорила она, как будто Лорелай была настоящим человеком). Ее родители, выпускники Йельского университета, надеялись, что дочь пойдет по их стопам. Но она разочаровала их, в девятнадцать лет улетев в Лондон. Мида уже десять лет как жила в Англии, но немногие знали, что привело ее сюда и почему она так и не вернулась домой. Однако она поделилась этой историей со мной вскоре после того, как мы встретились, – когда я впервые рассказала ей о Джо; она знала, что я пойму, как трудно возвращаться после того, как случилось нечто подобное. Я до сих пор иногда задумывалась, смогу ли вернуться в Лондон – и захочу ли?

– Ну что, раз мы все поделились своими рождественскими книгами, может, пора обсудить празднование? – спросила Белла, наполняя бокалы шампанским. – Ты такая загадочная.

– Хорошо, – сказала я, поднимая бокал. – Я подумала, что в этом году можно было бы отметить Рождество не просто фуршетом с выпивкой и чипсами, как мы делали в последние три года.

Это была моя идея устраивать небольшие мероприятия после закрытия в сочельник. Я завела эту традицию, когда вернулась в Йорк и медленно переняла бразды правления книжным магазином у мамы. Встречи были неформальные, мы просто выпивали с местными авторами, постоянными покупателями и поставщиками.

– Предлагаю в этом году устроить Рождество в стиле эпохи Регентства, – объявила я.

– Я заинтригована, – сказала Трикси, наклоняясь вперед и растягивая накрашенные красной помадой губы в улыбке, – продолжай.

– Мы будем играть в игры той эпохи, есть их блюда и… – я на мгновение замешкалась, зная, что дальнейшие мои слова понравятся не всем, – нарядимся в костюмы. В конце концов, у нас остались платья после поездки в Бат.

Белла застонала.

– А ведь все так хорошо начиналось, – сказала она. – Знаешь же, я ненавижу костюмы.

Поскольку Белла работала в Музее викингов, иногда ей приходилось носить соответствующие наряды. Поездка в Бат не вызвала у нее особого энтузиазма, но все же она согласилась, так что я была уверена, что уговорю ее и в этот раз.

– Костюмы надевать необязательно, – вступилась мама. – Мы не ждем, что все подготовят их за месяц.

– А мне кажется, было бы здорово, если бы мы все нарядились, Белла, – сказала Дот. – Учитывая, что платья у нас уже есть. Подадим пример и все такое.

– Но среди нас одни женщины, – вмешалась Мида. – Вот бы к нам присоединилась парочка мужчин в костюмах эпохи Регентства и бриджах, м? – Она приподняла свою идеальную бровь.

– Ну, можно попросить Колина принарядиться, – предложила я, сдерживая смех.

Колин был аспирантом и работал в книжном неполный рабочий день, и хотя был довольно мил, вряд ли Мида имела в виду его.

Она поморщила нос.

– Хм-м… я надеялась на кого-то с более мускулистыми бедрами, – сказала она. – А в остальном я только «за». Просто скажи, что нужно делать. Жду не дождусь снова надеть то платье.

Мида в своем платье выглядела особенно хорошо, а ее руки, полностью покрытые татуировками, и зеленые очки со стразами только дополняли образ. Но Мида из тех людей, на которых и мешок будет сидеть отлично.

– Я думаю, это потрясающая идея, – сказала Трикси. – Но нам нужно будет много чего сделать, а времени мало.

Я заметила, что она уже набрасывает списки в своем блокноте.

– Эту красоту придется убрать, – сказала она, указывая ручкой на елку, которую я утром тащила через весь Йорк, а потом весь день украшала.

– Что? Почему? – спросила я.

– Потому что во времена Регентства елки в доме не ставили и не украшали. Вместо них в сочельник собирали остролист, плющ и омелу, разумеется, после чего раскладывали их на каминной полке. Уверена, вы прекрасно осведомлены об этом благодаря вашим историческим романам.

– А нельзя и то и другое? – спросила мама.

– Можем убрать елку прямо перед праздником, – предложила Трикси.

– Давайте оставим и то и другое, – сказала я. Это я тащила елку через весь город, так что теперь она простоит тут до самой Двенадцатой ночи, или пока иголки не осыплются – смотря что произойдет раньше. – Елку трогать не будем и принесем растения. Можем попросить всех гостей взять с собой по веточке остролиста.

– Ладно, – сказала Трикси, делая пометки. – Раз ты упомянула игры…

– «Кусающийся дракон»! – перебила Белла.

– Белла, мне кажется, игра, подразумевающая горящий изюм, – не самая лучшая затея для магазина, в котором полно бумаги, – сказала я.

Белла сникла.

– Да, что-то я не подумала. Но, по-моему, это самая забавная игра той эпохи.

Я никогда особо не вникала в правила игры в «кусающегося дракона» и знала только, что она, кажется, включает в себя засушенные ягоды и открытый огонь[5], но она упоминалась в нескольких любовных романах эпохи Регентства, которые я читала.

– Это действительно игра из времен Регентства, – подтвердила Трикси. – Но думаю, будет безопаснее, если мы сыграем в карты – вист, криббедж и понтун довольно просты в освоении.

– Ты бы научила нас, – предложила мама. – А мы – остальных гостей.

– Но нужно будет проследить, чтобы люди играли только на спички, – сказала я. – Никаких азартных игр, иначе нас прикроют.

– О-о-о, а можно устроить маскарад, – предложила Белла. – Для этого я бы принарядилась.

– Но мы все друг друга знаем, – сказала Дот. – В канун Рождества здесь всегда собираются одни и те же, так что не нужно быть гением, чтобы понять, кто есть кто.

– К тому же в основном женщины, – снова отметила Мида. – И значит, шансов на перепих с загадочным незнакомцем за книжными полками не так уж много, да?

– Всегда есть Колин, – посмеялась Дот.

Я вскинула руки:

– Никаких перепихов в магазине! А вот танцы – другое дело. Ты знаешь какие-нибудь танцы из той эпохи, чтобы научить нас, Трикси?

– Кадриль выучить несложно…

– Опять же, – перебила Мида, – только женщины…

– Ну, значит, придется танцевать друг с другом, – сказала я, чувствуя, что задумка рождественского праздника нравится «Крепким романтикам» не так сильно, как я ожидала. – Может, идея изначально так себе, и мы просто отметим, как обычно, если хотите.

– Ну не-е-ет, – ответили все хором.

– Идея замечательная, – сказала Белла и, потянувшись, сжала мою руку. – Извини, что ворчала из-за костюмов.

Я улыбнулась и спросила:

– А что насчет еды? Какие блюда подавали бы к рождественскому столу в эпоху Регентства?

– Что ж, предполагаю, жареного гуся и супа под черепаху[6] тебе не хочется? – спросила Трикси с улыбкой.

– О нет, я скорее имела в виду канапе.

В эпоху Регентства вообще были канапе? Понятия не имею. Я определенно продумала все не так тщательно, как стоило.

– Балы тогда прерывали ради полноценного ужина, – сказала Трикси. – Но мы можем устроить более современную версию фуршета – холодное мясо и соленья, йоркширские мини-пудинги, пирожки и все в таком духе.

Мы еще какое-то время обсуждали еду, не скрывая отвращения к таким блюдам, как тушеная зайчатина и белый суп[7], после чего решили разойтись по домам и снова собраться на следующей неделе, когда получше изучим вопрос.

– Я принесу карты, – сказала Трикси. – Сыграем несколько партий. И еще могу поставить музыку, если захочешь, Меган, чтобы мы потанцевали.

– Было бы прекрасно, – согласилась я, замечая, что Трикси добавляет новые пункты в свой длинный список. – Ты точно не против заняться организацией? – спросила я у нее.

– Не глупи, милая, – улыбнулась она. – Я обожаю такие вещи и с радостью помогу. Но мне уже пора идти, – продолжила она, убирая блокнот со списком в свою большую черную сумку. – Нужно проверить, как там Стэн.

Белла с Мидой обменялись взглядами, и Белла спросила:

– Стэн?

– Мое последнее увлечение, дорогая. Если мы все еще будем вместе на Рождество, попрошу его надеть бриджи. Как по мне, он будет выглядеть очень элегантно. Прямо как полковник Брэндон[8].

3

В тот вечер все уходили из книжного, посмеиваясь над тем, что у Трикси появился новый бойфренд.

– Интересно, сколько он протянет? – сказала Белла.

– А мне интересно, насколько он молод? – ответила Мида.

– Да ладно вам. – Дот стала выпроваживать девушек за дверь. – Оставьте Трикси в покое.

Быстро попрощавшись, они ушли.

– Ты иди, мам, – сказала я, закрыв за ними дверь, – а я тут закончу.

– Ты уверена? – уточнила мама, и я заметила тревогу в ее взгляде.

Я улыбнулась.

– Все хорошо, мам, правда.

Все ведь было хорошо, да? По крайней мере, гораздо лучше, чем раньше, на протяжении долгого времени. Мне хотелось, чтобы мама перестала за меня переживать; хотелось не слышать беспокойство в голосе папы каждый раз, когда он звонил. Я знаю, почему они переживают. Знаю, как расклеилась после смерти Джо. Мы с мамой всегда были близки, поэтому, конечно, она беспокоилась. Но в последнее время их беспокойство стало вызывать у меня чувство клаустрофобии, и я восприняла это как хороший знак, еще один шаг вперед – будто мне наконец удалось выбраться из ватного ощущения горя, в котором я находилась слишком долго.

Я прислушалась, как мама поднимается в квартиру по лестнице, и на минуту присела под елку, задумавшись о том, как изменилась моя жизнь за последние три года. Я до сих пор ужасно скучала по Джо, и иногда чувство вины и пустота захлестывали меня, но все чаще и чаще случалось так, что я не думала о нем, не чувствовала себя пустой и одинокой.

Когда мама предложила мне на некоторое время вернуться в Йорк, я переживала, что здесь меня ждут те же плохие воспоминания, что и в Лондоне, но они оказались другими, более далекими, менее резкими – я осознала, что вспоминаю время, проведенное с Джо в Йорке, спокойнее, и это не ощущается как удар в живот каждый раз, когда я просыпаюсь.

К тому же книжный магазин «У Тейлоров» нуждался во мне или, по крайней мере, в моем внимании и ласке.

– Я не знаю, как так получилось, – сказала мама по прошествии нескольких недель после моего возвращения, когда я принялась изучать состояние магазина и – что важнее – бухгалтерские отчеты. – Я понимала, что нужно что-то делать, но время от меня ускользало.

Я знала, что проблема была не во времени. Когда папа уехал в Лондон в поисках лучшей жизни, он оставил не только жену с дочерью, но и книжный магазин, который унаследовал от родителей. Пока я была маленькой, мама не особо участвовала в жизни магазина – в основном проводила дни за письменным столом, – поэтому после папиного ухода совершенно не знала, как сохранить бизнес и крышу над головой.

Я подрабатывала в книжном с подросткового возраста, так что могла помогать маме, и вместе с Фредом Бишопом – папиным другом, который тоже долгое время тут работал, – нам удалось держать его на плаву. Когда пришло время выбирать университет, я осталась в Йорке, чтобы быть поблизости и помогать по выходным. Но когда мы с Джо переехали в Лондон, я впервые в жизни – даже несмотря на то, что мы с мамой разговаривали по телефону несколько раз в неделю, – перестала думать о магазине каждый день. Тогда я просто не осознавала, как быстро все катится вниз.

Первым делом после возвращения из Лондона я решила навести тут полный порядок. У меня были деньги на счете после продажи квартиры, и, несмотря на мамины протесты, я потратила часть из них, чтобы основательно отремонтировать магазин. Я отполировала деревянные полы и выкрасила стены в белый. Деревянные прилавки и книжные полки я покрасила в шалфейно-зеленый цвет с акцентами бирюзового и еще добавила небольшой читательский уголок с креслами, чтобы покупатели могли присесть и полистать книги. Снаружи здание тоже перекрасили в похожие цвета, а старое лого переделал местный дизайнер.

Книжный, наравне с другими магазинчиками, располагался на одной из пешеходных улиц Йорка, рядом с собором, и здесь всегда было много прохожих. Чем лучше выглядел магазин снаружи, тем больше покупателей мы бы привлекли.

Потом я передвинула пыльные подержанные книги, которые всегда как будто занимали кучу места, в отдельную секцию, а оставшееся поделила по жанрам: классика, детективы и триллеры, нон-фикшн, ужасы, научная фантастика, фэнтези и – моя любимая, самая ухоженная и тщательно убранная секция – любовные романы.

Только закончив работу, я осознала, какой же магазин большой. Старые книги и громоздкие шкафы так сильно его захламляли, что я вовсе забыла об имеющемся у нас месте для проведения мероприятий. В итоге я твердо решила превратить магазин в общественное пространство – вот откуда взялись книжный клуб и авторские презентации; последние обычно проводятся в задней части магазина, так, как посчитает нужным сам автор.

Потом я занялась поиском бухгалтера.

– Нам нужны приличные системы для заказов и инвентаризации, – сказала я, когда Мида-сокращенно-от-Артемиды пришла на собеседование. – В следующие несколько месяцев я буду заказывать много книг, и они должны быть внесены в каталог должным образом.

– Без проблем, – ответила Мида и рассказала о разных системах, которые можно было бы использовать. – Это одно из моих любимых занятий, – ухмыльнулась она.

Затем Мида пробежалась по секции любовных романов, мы с ней коротко, но страстно поспорили на тему, что лучше – «Гордость и предубеждение» или «Доводы рассудка», – она познакомила меня с романами про спортсменов, и так зародилась дружба.

Сейчас магазин было не узнать по сравнению с тем, как он выглядел, когда я только вернулась из Лондона. Я осмотрелась – всюду мерцали рождественские гирлянды, – и пустоту, которую я ощущала всякий раз, когда думала о Джо, стали заполнять тепло и гордость. Моя жизнь уже никогда не будет прежней, и, что бы там ни думали дамы из книжного клуба «Крепкие романтики», я больше никогда не встречу такого мужчину, как Джо. Но сейчас у меня есть кое-что еще. Дружба и книги.

Внезапно мои размышления прервал громкий, агрессивный стук в дверь, и я встала, чтобы посмотреть, кого принесло в такое время. У входа было очень темно, так что я не сразу рассмотрела мрачную фигуру на пороге. Но при одном только взгляде на него вся моя доброжелательность тут же испарилась, а волосы на загривке встали дыбом.

– Какого черта вам нужно?! – бросила я, открывая дверь.

Передо мной стоял мужчина из супермаркета.

– Меган Тейлор! – рявкнул он, не поздоровавшись и не объяснившись.

– Да, это я.

По его лицу пробежало изумление, как будто он только сейчас понял, кто я такая.

– Вы Меган Тейлор? – спросил он, пытаясь вернуть себе самообладание.

– Да, и магазин закрылся уже несколько часов назад, так что, если это не вопрос жизни и смерти, не могли бы вы прийти завтра?

– Но я хочу посмотреть на магазин изнутри, – сказал мужчина спокойно, будто в том, что незнакомец пытается пробраться в книжный в десять часов вечера, нет ничего странного.

– Зачем? – спросила я. Стоило хлопнуть дверью у него перед носом, но любопытство слегка сдерживало мой гнев. – Кто вы такой? И почему вы меня преследуете?

– Я Ксандер Стоун, – ответил мужчина.

Сердце словно оборвалось, и я отвела взгляд. «Ну конечно, ты Ксандер Стоун», – подумала я.

– Вы извините за беспорядок, – сказала я, когда Ксандер вошел, хотя зачем было оправдываться за состояние своего книжного магазина перед самым большим грубияном на свете? – У нас тут обычно встречи книжного клуба по четвергам.

Я все же решила не прогонять его, потому что хотела, чтобы его презентация прошла у нас, да и к тому же сама говорила Филомене, что он может заходить в любое время (хоть и имела в виду рабочие часы).

Ксандер бросил взгляд на пустые бокалы из-под шампанского и пожал плечами, после чего, поглубже засунув руки в карманы пальто, стал обходить торговый зал. Я наблюдала за ним, не зная, что сказать. Видимо, именно это имела в виду Филомена Блум, когда говорила, что он «захочет осмотреть пространство».

– Здесь очень захламлено, – наконец сказал он. – Это можно будет подвинуть? – Он раздраженно махнул в сторону елки, а потом снова убрал руку в карман.

– Нет, – ответила я. – Я уже объясняла мисс Блум, когда мы договаривались о мероприятии, что до Рождества остался всего месяц – это самый оживленный сезон, так что магазин будет украшен к празднику. Она сказала, вы не возражаете.

– Правда? – спросил Ксандер, повернувшись ко мне спиной, чтобы рассмотреть книжные полки. – Судя по всему, вы продаете очень много любовных романов. – Последние слова он произнес таким тоном, как будто говорил «кошачья блевота».

Пусть это и был Ксандер Стоун, но он все еще оставался самым грубым мужчиной, которого я только встречала, так что я поспешила встать на защиту романов.

– Это один из самых популярных и продаваемых жанров, – сказала я, стараясь не быть такой же грубой, как он.

Правда была в том, что в этом году книжный едва сводил концы с концами, и я отчаянно пыталась изменить ситуацию к Рождеству. Если я буду грубить Ксандеру Стоуну, он может просто развернуться и уйти, а нам очень нужна его презентация – чтобы люди приходили и покупали книги, чтобы у магазина был хоть малейший шанс на выживание.

– О, я все это уже слышал! – сказал Ксандер с раздражением.

Он стоял так близко, что мне пришлось вскинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и в этот момент сердце странно затрепетало в груди. Он был очень красив. Я заметила это еще в супермаркете: темные волосы, спадающие на лоб, большие карие глаза. По сути, вживую он выглядел еще лучше, чем на снимках, размещенных на обложках его книг. Странно, что я не узнала его раньше. Видимо, просто не ожидала увидеть Ксандера Стоуна в супермаркете.

– Слышали что? – уточнила я.

– Что любовные романы – двигатель индустрии, благодаря которому издатели дают шанс таким, как я. Но они ведь ужасно… – он сделал паузу, раздраженно указывая рукой в сторону полок и пытаясь подобрать нужное слово, – клишированные! Парень встречает девушку, девушка либо презирает его, либо находит глупую причину, по которой они не могут быть вместе, но в итоге они все равно сходятся. Где-то на сто пятидесятой странице у них случается заоблачный секс, где-то на двести двадцать пятой – дурацкое недоразумение, но им все равно удается обрести счастливый конец, несмотря на то, как мерзко они поступали друг с другом.

– Но счастливый конец важен, – настояла я. – Когда человек читает любовный роман, он понимает, что его ждет хэппи-энд. Ему не нужно переживать о том, что произойдет, ведь можно полностью погрузиться в то, как это произойдет. Иногда, если жизнь обходится с тобой жестоко, это просто необходимо.

– Эскапизм чистой воды, – ответил Ксандер язвительно, как будто желание периодически сбегать от реальной жизни – это что-то плохое.

– Что же, для человека, который утверждает, что ненавидит любовные романы, вы очень много о них знаете.

Ксандер улыбнулся какой-то полуулыбкой, полной самодовольства, и пожал плечами.

– А я разве говорил, что ненавижу их? – спросил он. – И между прочим, я всегда считал, что двигатель индустрии – детективы и триллеры.

Он снова повернулся ко мне спиной и продолжил изучать магазин. Подойдя к прилавку, стал перебирать предметы из секции с подарками – закладки, ароматические свечи, кружки. Каждый раз, когда он брал что-то и потом клал обратно, он тер пальцы, как будто те становились грязными.

– Это как-то заносчиво, вам не кажется? – спросила я, пытаясь увести его из секции с подарками обратно в центр магазина, пока он не разбил какую-нибудь кружку.

– Что заносчиво? – спросил Ксандер и посмотрел на меня так, будто до конца не понимает, кто я такая и что он забыл в моем магазине. Он что, пьян? И поэтому объявился так поздно? Я попробовала незаметно принюхаться к его дыханию.

– С таким снобизмом относиться к книгам, – сказала я. – Просто потому, что кому-то нравятся любовные романы или детективы, вовсе не означает, что им не нравятся, к примеру, Овидий, или Шекспир, или Диккенс и Макьюэн – все они, между прочим, писали о любви – или взять хотя бы вас.

Ксандер прислонился к стене и скрестил свои длинные ноги. А потом улыбнулся по-настоящему, не хитро и не самодовольно, – и что это была за улыбка! Лучше, чем я ожидала. Его хмурое, ворчливое лицо на мгновение озарилось. У меня по телу едва не прошла дрожь. Едва.

– А что насчет вас, мисс Тейлор, – начал он, – вы читали мои книги?

– Самую первую, – ответила я, отводя взгляд. Эта его улыбка была обезоруживающей.

– И как вам?

– Она, безусловно, блестящая, – ответила я. Мне не хотелось лгать ему, хотя, кажется, этот ответ заставил его улыбнуться еще шире.

«В нокауте» – один из величайших постмодернистских романов, которые я когда-либо читала, наравне с Полом Остером и Дженнифер Иган. Я не думала, что книга придется мне по вкусу – история парня, выросшего в боксерских клубах в Восточном Лондоне, и к тому же наполовину автобиографичная, – но в итоге удивилась, до чего мне понравилось.

– Роман потрясающий, – продолжила я, надеясь, что не перебарщиваю. – Но тот факт, что вы его написали, не дает вам права так презрительно относиться к жанровой прозе. Чтение абсолютно субъективно, и люди читают самые разные книги. Быть снобом в отношении жанровой литературы все равно что заявлять будто чтение электронных книг и прослушивание аудио – ненастоящее чтение. Это глупо. – Я остановилась, осознав, что наговорила лишнего, но Ксандер все еще улыбался мне.

– Никогда бы не подумал, что владелица книжного магазина будет отстаивать электронные книги, – сказал он.

– Очень важно привить любовь к чтению как можно большему количеству людей. Электронный и аудиоформаты сделали его намного доступнее.

Я вдруг вспомнила о маме Джо. У нее падало зрение, и она стеснялась брать специальные издания с крупным шрифтом в библиотеке, так что Джо купил ей электронную книгу и показал, как можно менять размер шрифта. Сколько я уже не разговаривала с родителями Джо? Надо бы звонить им почаще.

– Так вот, – сказал Ксандер, нетерпеливо помахав ладонью у меня перед лицом, чтобы привлечь внимание. – Презентация книги. Где именно мы будем проводить ее среди этого хлама?

Предполагаю, под «хламом» он подразумевал рождественские украшения, поскольку я с момента своего возвращения всегда старалась, чтобы тут было просторно. Это он еще не видел магазин, когда им заправляла мама.

Я подавила зевок и спросила:

– Может, вы придете в другой раз? – Я устала и хотела снова остаться наедине с гирляндами и воспоминаниями, чем успешно занималась, пока Ксандер Стоун не заявился в магазин без приглашения. – Желательно в рабочее время.

Я наблюдала за тем, как Ксандер колеблется – как будто всего на секунду он растерял свою уверенность, осознал вдруг, как грубо приходить куда-то в десять часов вечера и что-то требовать. Он провел рукой по лицу и снова отвернулся от меня.

– Ладно, – сказал он. – Я приду утром.

4

Сидя на скамейке у Йоркского собора, которую когда-то считала своей, я закрыла книгу. Было еще рано, и, даже укутавшись в несколько слоев одежды, я все равно замерзла.

После неожиданного визита Ксандера Стоуна я плохо спала. Что-то в нем встревожило меня, будто в броне, в которую я облачилась после смерти Джо, пошла трещина, и эта трещина пропускала свет, но я не была уверена, что готова смотреть на него. Всю ночь я ворочалась и думала о Джо, о совместной жизни, которую мы планировали. Что бы он подумал, если бы увидел меня сейчас – девушку, которая живет с мамой, едва выходит из книжного магазина и тревожится из-за улыбки незнакомца? Если бы все случилось наоборот, чем бы сейчас занимался Джо?

Эту скамейку я обнаружила вскоре после того, как папа объявил, что уходит, чтобы начать новую жизнь. Однажды субботним днем я выбежала из магазина, оставив позади непонятные мне ссоры родителей, все еще сжимая в руке книгу, которую должна была поставить на полку – это был «Дон Кихот», – и пошла гулять у собора, где и заметила пустую скамейку. Делать мне было нечего, возвращаться в магазин тоже не хотелось, так что я села и стала читать. Не помню, сколько времени провела там в ту субботу, но каким-то образом эта скамейка стала моим убежищем, и я всегда приходила сюда, когда хотела побыть одна.

Когда мы встретились с Джо, я сидела здесь и читала «Лунный камень». Был холодный ноябрьский день, прямо как сейчас. Я умудрилась отстать в самый первый семестр изучения английской литературы, поскольку отдавала предпочтение рождественским романам, которые мама начинала заказывать с осени, а не произведениям из списка. Джо сел рядом, спросил, что я читаю и помню ли его.

– Прости, но нет, – ответила я, слегка разозлившись, что мое спокойное времяпровождение прервали. – Я Меган.

– Я знаю, – сказал он. – А я Джо. – Он протянул мне руку в перчатке, и я коротко пожала ее. – Мы вместе ходим на историю искусств.

Он улыбнулся, и я заметила веснушки на его носу и морщинки в уголках светло-карих глаз.

– Холодно, – сказал Джо. – Могу я угостить тебя горячим шоколадом?

Я удивилась и даже слегка позавидовала тому, с какой легкостью он заводит разговор с незнакомкой. Я сама чувствовала сильную тревогу, когда он говорил со мной, и боялась запнуться. В подростковом возрасте я провела столько времени, погружаясь в книги, которые «одалживала» в нашем книжном, что почти забыла, каково это – общаться с настоящими людьми. Весь первый семестр выходные были для меня главным событием – не потому, что я ходила на вечеринки, которые так нравились остальным, а потому, что наконец могла сбежать и вернуться в знакомую обстановку книжного магазина.

Но, когда Джо все-таки уговорил меня пойти с ним, и мы, размешивая зефирки в огромных рождественских кружках, стали обсуждать книги, кино («Я обожаю фильм „Вам письмо“, – поделился он, когда я рассказала, что выросла в книжном магазине. – И мне все равно, кто что думает».) и университетскую жизнь, я почувствовала, как расслабляюсь в его компании. Он изучал право, но, как и я, воспользовался возможностью записаться на другие предметы на первом курсе – поэтому и ходил на историю искусств.

Когда Джо предложил поужинать с ним в субботу вечером, я согласилась, даже не подумав о предлоге или причине отказаться.

С тех пор скамейка перестала быть «моей» и стала «нашей», а я теперь приходила сюда каждый раз, когда хотела почувствовать близость с Джо.

Я вернулась к книге, пытаясь отогнать болезненные воспоминания. На выходе из магазина я взяла «Дьявола зимой» – решила дать ему еще один шанс, раз уж Белла выбрала этот роман для книжного клуба. Я все еще была не слишком высокого мнения о Себастьяне Сен-Винсенте, хотя и понимала, что большинство читательниц со мной не согласятся. В романе Себастьян был описан как блондин с голубыми глазами, в моем же воображении у него были темно-карие глаза, идеальные скулы и прядь волос, которая постоянно падала на глаза…

– Доброе утро, – раздался хрипловатый голос рядом со мной.

Я повернулась и обнаружила на месте Джо высокого темноволосого мужчину. Я даже не заметила, как он сел.

– Вы меня преследуете? – спросила я. – Или так совпало, что вы опять оказались там же, где и я?

– Предпочитаю думать об этом как о счастливой случайности, – ответил мне Ксандер Стоун. Он не выглядел особо счастливым и, снова глубоко засунув руки в карманы пальто, смотрел прямо перед собой, на огороженный собор. – Красивый, правда? – сказал он тихо, кивнув в сторону собора.

– В чем-то наши мнения сходятся, – ответила я. – Мне кажется, это самое красивое здание в мире. Я всегда скучаю по нему, если уезжаю.

– Поэтому вы сидите тут на холоде? Любуетесь архитектурой?

– Что-то вроде того. А какое оправдание у вас?

– Я шел к вам, – сказал он, наконец повернувшись ко мне. Сегодня он не улыбался, но все равно был очень красив. Бледные лучи зимнего солнца освещали его лицо, подчеркивая тени на скулах. – Чтобы продолжить с того места, где мы остановились вчера вечером.

– Сейчас половина девятого, – сказала я, – а я просила приходить в рабочее время.

– Что ж, мы все равно оба здесь. Я прогуляюсь до магазина с вами. – Это больше напоминало требование, чем просьбу, и мне стало интересно, почему он так рвется снова оказаться в магазине и обсудить мероприятие. Я вспомнила, что в какой-то момент вчера он запнулся, будто на самом деле был не так уверен в себе, как хотел, чтобы я считала. Может быть, он вел себя так грубо, потому что от чего-то защищался? И если так, то от чего?

– Тогда пойдемте, – сказала я, с неохотой поднимаясь. – Раз уж вы здесь.

Я двинулась в сторону книжного. Поравнявшись со мной, Ксандер, вместо того чтобы спросить, что я читаю, – как нормальный человек, как Джо в тот раз, когда мы впервые встретились, – просто выхватил книгу у меня из рук и насмешливо фыркнул.

– «Дьявол зимой», – усмехнулся он, глядя на обложку, где была изображена несчастная на вид женщина в снегу. По крайней мере, не герцог с обнаженной грудью, как на обложках большинства других любовных романов, – лекцию об объективации в такую рань я бы не вынесла.

– Вам может понравиться, – сказала я, забирая книгу. – Думаю, вы заметите в себе некое сходство с главным героем, он тоже чрезвычайно груб со всеми.

Ксандер прокашлялся и отвел взгляд.

– Я должен перед вами извиниться, мисс Тейлор, – сказал он.

– Прошу, хватит называть меня «мисс Тейлор». Можно просто Меган.

– Так вот, Меган, я должен перед тобой извиниться. Я признаю, что крайне грубо повел себя вчера в супермаркете и что не должен был заявляться в книжный магазин в десять часов вечера и просить, чтобы меня впустили. И пожалуй, мне не стоило мешать твоему чтению сегодня утром. Сочтешь ли ты необходимым простить меня?

Он говорил очень официально – прямо как герцог из исторического романа, если честно, – и я не могла понять, всерьез он это или нет.

– Я прощу тебя, если перестанешь все время махать рукой у меня перед носом и говорить, что в магазине куча хлама.

Ксандер кивнул и сказал:

– Ладно.

– Ладно, – ответила я.

Мы подошли к магазину, и я провела Ксандера вглубь, мимо Колина – он работал в утреннюю смену и готовился к открытию, – туда, где мы проводили презентации.

– Мы все обустроим, как скажешь, – объяснила я. – Твой агент говорила, что ты прочтешь отрывок и потом будешь отвечать на вопросы.

Он кивнул, не глядя на меня.

– Вопросы будет задавать она?

– Обычно это происходит так, – без эмоций ответил Ксандер. – А потом мы даем слово аудитории, и вопросы задают они. – Он скривил лицо, и я подумала, что последнее, чего ему хочется, – чтобы аудитория задавала вопросы.

– Тогда, наверное, лучше расставить стулья рядами, чтобы люди не стояли, – сказала я, заметив, как из-за плеча Ксандера мне машет Колин. Я попыталась не обращать на него внимания.

Колину было всего двадцать два года, но одевался он как человек втрое старше – кажется, считал, будто этот стиль делает его похожим на серьезного ученого. Он обычно обитал в секциях исторической и нон-фикшн литературы и категорически отказывался иметь какие-либо дела с секцией любовных романов. Мида подозревала, что он просто их побаивается. Сегодня на Колине был потрепанный твидовый пиджак с заплатками на локтях, и я в очередной раз подумала о том, чтобы ввести униформу для сотрудников.

– Ксандер Стоун? – потрясенно спросил он шепотом, когда подошел к нам.

Ксандер обернулся.

– Я ваш большой фанат, – продолжил Колин, протягивая руку, которую Ксандер неохотно пожал. – И считаю, что «В нокауте» – величайший постмодернистский роман. На самом деле вокруг него строится моя магистерская диссертация, и я подумал, нельзя ли задать вам несколько вопросов…

– Ксандер, – перебила я, заметив на его лице странное выражение беспокойства, вызванное натиском Колина, – ты не будешь возражать, если мы ненадолго отойдем, чтобы подготовить магазин к открытию?

Я многозначительно посмотрела на Колина, и он тут же сник, догадавшись, что нужно пойти со мной.

– Я и не думал, что у тебя получится, – сказал он, следуя за мной к прилавку.

– Большое спасибо, Колин.

– Что с ним такое? – спросил он. – Мне казалось, люди должны радоваться, что кто-то пишет диссертацию по их роману.

– Не знаю, – ответила я, оборачиваясь и замечая, что Ксандер ходит взад-вперед. – Может, ты пока оставишь его в покое и подготовишь магазин к открытию? А вопросы задашь на презентации, если захочешь.

Колин вздохнул и закатил глаза, и я отошла.

– Прости за это, – сказала я, вернувшись к Ксандеру: он все еще ходил туда-сюда и нахмуренно смотрел в пол. Он поднял на меня взгляд и пожал плечами. – Ты наш первый номинант на «Букера», так что это не может не вызывать некоторое любопытство.

– Хм-м… – пробормотал Ксандер и снова начал ходить.

– Все нормально? – спросила я, потому что он не выглядел как человек, у которого все нормально. Он выглядел… ну, взвинченным. Неужели Ксандер Стоун переживал насчет презентации в провинциальном книжном?

– Просто… – Он беспокойно махнул рукой в сторону Колина, который готовил кассу. – Я не ожидал, что кто-то еще придет так рано. – Он сделал паузу, перевел дыхание, и я заметила, как выражение его лица снова становится жестким. – Во мне сейчас недостаточно кофеина, чтобы общаться с неуемными фанатами, – сказал он, и на его губах заиграла та самая самодовольная улыбка. Он снова стал грубым, но я заметила, что что-то в речи Колина его определенно смутило.

– Да, еще раз прости за Колина, – сказала я. – Он иногда перегибает палку. Давай разберемся с презентацией, чтобы потом спокойно разойтись?

Ксандер посмотрел на меня, и когда наши взгляды встретились, я почувствовала дрожь. Я думала, он сейчас что-то скажет, но он лишь кивнул и потер небритый подбородок.

Следующие полчаса мы обсуждали детали презентации – начиная от пространства, которое ему понадобится, заканчивая подробными описаниями закусок и точным количеством гостей.

– Количество людей на такие мероприятия у нас ограничено, – начала я, – а все билеты распроданы, так что…

– Правда? – перебил меня Ксандер, на его лице вновь появилось встревоженное выражение. – Тогда ни на чем не настаиваю.

Я ждала, что он объяснится, но он молчал.

– Так вот, учитывая, что все билеты проданы, – продолжила я, нарушая тишину, – осталось всего десять мест, и если ты хочешь кого-нибудь пригласить…

– Не беспокойся, приедет только мой агент из Лондона.

Я кивнула.

– Хорошо, тогда, думаю, на этом все. Я окончательно договорюсь насчет еды с владельцами кафе на этой неделе – если вспомнишь еще что-то, ты знаешь, где меня найти.

Ксандер потянулся во внутренний карман пальто и достал свой кошелек, а оттуда вынул плотную карточку кремового цвета.

– Вот мой номер, – сказал он. – Если понадоблюсь или… – Он осекся.

– Или что? – спросила я.

– Ничего, – ответил он. – Не буду мешать тебе наслаждаться романом. – Его губы снова изогнулись в полуулыбке.

Когда Ксандер уже отвернулся к двери, я окликнула его:

– Знаешь, не стоит так презрительно отзываться о жанре, который ты, очевидно, никогда не читал.

– А с чего ты взяла, что я не читаю любовные романы?

– Тогда приходи в наш книжный клуб, – вдруг выдала я. Какого черта я вообще делаю? Пригласила мужчину в священную обитель «Крепких романтиков», предназначенную исключительно для женщин… Мама меня убьет. – Мы собираемся по четвергам в семь тридцать.

Ксандер какое-то время смотрел на меня, и я думала, сейчас он скажет, что у него есть дела поважнее. Но он снова улыбнулся.

– А вот от такого предложения, мисс Тейлор, я отказаться не в силах.

– Мы все стараемся прочитать и порекомендовать какую-нибудь книгу, – продолжила я, все еще удивленная тем, что говорю. Я же не собираюсь привести к своим друзьям самого грубого мужчину, которого встречала? – Возможно, тебе стоит прочесть это. – Я протянула ему «Дьявола зимой», которого все еще держала в руках. – Как я уже говорила, тебе точно понравится главный герой.

Ксандер взял книгу и, перевернув ее, просмотрел аннотацию на обратной стороне.

– Тогда увидимся в четверг, – сказал он и вышел из магазина с книгой в руках.

5

– Это правда, что ты пригласила в книжный клуб мужчину? – спросила Белла с выражением фальшивого ужаса на лице. – К нам никогда не приходят мужчины, даже Колин.

– Если верить Миде, Колин боится любовных романов, – ответила я. – Какой смысл его звать?

– А Ксандер Стоун, конечно, славится своей любовью к романам, – сказала Мида с сарказмом.

Мы втроем выбрались в новую чайную на углу – предполагалось, что на ланч, но сегодня ланч состоял из пряного чая и рождественских пирожков[9]. Мы стали постоянными посетительницами этого кафе летом, когда оно только открылось, и с тех пор не изменяли себе. Тут ставили классическую музыку, подавали всевозможные сорта чая и самую вкусную выпечку, а Элли, хозяйка, была завсегдатаем нашего книжного магазина – хотя пока что я не смогла убедить ее присоединиться к «Крепким романтикам» («Я больше по триллерам, если честно», – говорила она). Мне здесь нравилось, потому что место открылось недавно и не ассоциировалось с Джо или другими вещами, о которых я старалась не думать.

– Ты с ума сошла, Мег?! – спросила Белла драматично. – Избегала мужчин, сколько я тебя помню, а когда заговорила с одним, выяснилось, что он самый большой грубиян на свете.

– Я же объясняла, – сказала я. – Мне кажется, в нем есть нечто большее.

– Что ж, думаю, во всех людях есть нечто большее по сравнению с тем, какими они хотят казаться, – размышляла Белла. – Он ведь гениальный писатель, но кому какое дело? На следующей неделе его здесь уже не будет и… – Она сделала паузу, сощурившись. – Если, конечно, вы не…

– По-моему, он на самом деле не так уверен в себе, как может показаться, – перебила я, прекрасно понимая, куда клонит Белла, и не желая признаваться, что испытываю некий трепет каждый раз, когда нахожусь рядом с Ксандером Стоуном. – Он странно отреагировал на Колина.

– На Колина все странно реагируют, – сказала Мида с набитым ртом.

– В этот раз было по-другому. – Я пересказала им все, что произошло. – А когда я сказала, что билеты на презентацию распроданы, мне показалось, что он… он занервничал.

– Серьезно? – скептически спросила Мида.

– Всего на долю секунды, но я задумалась.

– Он никогда не нервничает во время интервью, – сказала Белла. – Даже наоборот, кажется чересчур самодовольным.

Мида кивнула в знак согласия.

– Кругом полно грубиянов, Меган, и большинство из них… просто грубияны. Почему этот должен быть исключением только потому, что он писатель?

У Миды всегда было слегка циничное отношение к нашим «собратьям». Именно поэтому, по ее словам, она читала книги – там людям можно было доверять, ведь они вели себя определенным образом. Я подозревала, что цинизм Миды – лишь притворство, но после того, что ей пришлось пережить в юном возрасте, это было вовсе не удивительно. Цинизм защищал ее от необходимости снова столкнуться с подобным. Но был ли он здоровым? Я понимала, что нет, но, кажется, прятаться от мира и отказываться от общения с мужчинами – тоже не здорово, поэтому я не давила. Мы с ней просто пытались не допустить, чтобы нам снова причинили боль.

– Не знаю… – сказала я, разламывая рождественский пирожок и не глядя на девочек. – Он меня заинтриговал, и к тому же он так грубо отзывался о любовных романах, что мне захотелось пригласить его на встречу книжного клуба и слегка сбить с него спесь.

– Может, он как Дарси… – произнесла Мида задумчиво, подпирая ладонью подбородок и мечтательно глядя в пустоту. Хоть Мида и любила романы про хоккеистов, сердце ее навсегда было отдано Фицуильяму Дарси. («А представьте, если бы Дарси играл в хоккей», – сказала она как-то, перебрав с коктейлями. «Ты пьяна, Мида, иди домой», – ответила ей тогда Белла.) – Ну, знаете, весь такой мрачный, задумчивый и необщительный. Он не хочет быть грубым, но просто не умеет по-другому.

– Бред, – ответила я. – К тому же я никогда не велась на всю эту тему с Дарси, ты же знаешь. Грубость есть грубость, и я не говорю, что Ксандер Стоун не такой, я говорю, что здесь не все так просто.

– Никогда не пойму, как можно предпочитать Бингли мистеру Дарси, – сказала Мида.

– Бингли – добрый, смешной и милый, и он на все готов ради Джейн, – ответила я и про себя добавила: «Прямо как Джо». – Не все хотят себе такого, как Дарси. Они намного привлекательнее на бумаге, чем в реальности. Характер у них трудный, и тебе придется всю жизнь…

– Так, вы съехали с темы, а мне скоро на работу. – Белла прервала нашу почти ежедневную дискуссию «Дарси против Бингли».

– С какой темы? – спросила я.

– Ты пригласила Ксандера Стоуна на встречу книжного клуба, и я хочу знать почему.

– Потому что он презрительно относится к любовным романам, и я хочу доказать ему, как они важны.

– И только поэтому? – спросила Мида, допив чай и вскинув брови.

– Конечно, только поэтому.

– И это никак не связано с тем, что ты в него втрескалась?

– Что?! – Я пришла в ужас. – Ни в кого я не втрескалась. – Я старалась не думать о том, как на меня подействовала его улыбка, или о том, что при каждой мысли об этой самой улыбке внутри все скручивалось в узел, чего не происходило уже много лет.

– О боже, – сказала Белла. – Посмотри на себя! Ты точно влюбилась!

– Не неси чепухи.

– Ты покраснела, Меган, а это значит, что ты врешь.

– Я недавно видела вас в магазине, – сказала Мида. – Вы миленько шептались в углу.

– Мы обсуждали презентацию его книги – о чем вы прекрасно знаете.

– А еще ты постоянно заходишь на его страницу в Википедии.

Я вздохнула и подняла руки.

– Ладно, это я признаю.

Я провела чересчур много времени в поисках информации о Ксандере Стоуне после того, как пригласила его к нам в книжный клуб. Не то чтобы мои поиски открыли мне много нового, зато благодаря постоянному сталкингу я могла почти наизусть процитировать его страничку в Википедии.

Александр Дэниел Стоун родился в 1987 году в Восточном Лондоне, он старший из пяти детей. Отец умер, когда Ксандер был подростком, так что в шестнадцать лет ему пришлось бросить школу, чтобы кормить семью. Вскоре после этого он стал полупрофессиональным боксером – поскольку занимался боксом с самого детства – и совмещал это занятие с остальными подработками. В какой-то момент ему удалось вернуться к учебе: он сдал выпускные экзамены, после чего даже получил степень по английской литературе. Именно тогда, в университете, Ксандер начал писать роман, который позже вышел под названием «В нокауте» и в одночасье принес ему славу, достаток и успех, а также обеспечил одним из самых больших авансов за дебютный роман в последние годы.

– Это не потому, что я к нему что-то чувствую! Он интересен мне как писатель, в частности, я рассчитываю, что его презентация принесет успех книжному.

– Ага, конечно, – посмеялась Белла.

– Так, все, возвращаемся к работе, – сказала я, поднимаясь. – Мне еще нужно поговорить с Элли насчет закусок.

– Меган, это нормально – испытывать чувства к мужчине, – сказала Белла, пока надевала пальто. – Не важно, к Ксандеру Стоуну или еще к кому-нибудь. Прошло три с половиной года.

Я кивнула, не глядя ей в глаза.

– Я знаю, что вы переживаете, – тихо сказала я. – Мама тоже… Но у меня все хорошо, честное слово. А теперь идите на работу. Я тут уберу и поговорю с Элли.

До магазина я решила прогуляться. Проходя мимо собора, я заметила, что моя скамейка пустует, и, воспользовавшись возможностью, села. Полдень был холодным и бодрящим, небо – ясным, и в бледных лучах солнца Йоркский собор выглядел великолепно. Я вздохнула и откинулась на спинку, вспоминая наш разговор с Беллой и Мидой.

Я бы не сказала, что запала на Ксандера, но отрицать явное влечение было бессмысленно. Вот только сильнее пузырящегося, клокочущего чувства, которое возникало у меня всякий раз, когда Ксандер оказывался поблизости, меня беспокоило всепоглощающее чувство вины. Я думала, что после смерти Джо никогда не посмотрю на других мужчин и с радостью останусь старой девой, точно знающей, что с ее мужем никто не сравнится.

В последний раз, когда я разговаривала с мамой Джо, она сказала, что, случись все наоборот, Джо не стал бы жить как монах и не ждал бы от меня того же. Но мама Джо не знала правды, не знала, что, когда Джо умер, меня не было рядом, хоть я и обещала. Даже мысль об улыбке Ксандера казалась предательством, а когда он сел со мной рядом – после чего я пригласила его в книжный клуб, – он как будто отодвинул само воспоминание о Джо на второй план, как будто столкнул его с этой самой скамейки.

А ведь она была нашей, моей и Джо. Мы даже свадебные фотографии делали здесь. Скамейка не принадлежала Ксандеру.

«Как бы ты поступил, Джо?» – воззвала я мысленно. Неужели его мама права? Джо был из тех, кто брал от жизни по максимуму, и все его любили. Стал бы он на три года запираться в книжном?

Я абсолютно точно не запала на Ксандера Стоуна, но, может, тот трепет, который я испытывала, когда он улыбался, был сигналом к пробуждению, напоминанием, что я все еще здесь (даже если Джо нет рядом) и что, возможно – возможно! – пора жить дальше.

Когда я вернулась в магазин, Мида расставляла книги в секции любовных романов.

– Необычное зрелище, – сказала я.

Мида редко выбиралась из своего кабинета. («Я самозанятый бухгалтер, – говорила она, – а не продавец».)

– Я тебя ждала, – ответила Мида. – Пойдем.

Я пошла за Мидой в кабинет, по сути, переоборудованную кладовую в задней части магазина. Пользоваться им могли все, но в основном там бывали только мы с Мидой, потому что именно мы заказывали товар и сводили баланс (насколько могли, ведь в некоторые месяцы он не сводился вовсе, как бы мы ни старались). В кабинете было тепло и уютно, и я уселась в кресло с подголовником – изначально я купила его на «Ибее» для читательского уголка, но оно оказалось слишком большим. А тут для него места хватало как раз, если только не сильно вытягивать ноги.

– Мы с Беллой… – начала Мида. – Мы не хотели тебя расстраивать, когда дразнили насчет Ксандера. Прости, я знаю, как тяжело это тебе дается.

Я откинулась на спинку кресла.

– Все нормально, – сказала я. – Я знаю, что нужно жить дальше. Знаю, что не могу вечно прятаться в магазине. Знаю, что Джо бы этого не хотел.

– А ты бы хотела для него такой жизни, случись все наоборот?

– Конечно нет, – ответила я. – Просто иногда это очень трудно. Ты должна понимать лучше других.

– Я понимаю, – тихо сказала Мида. – А еще я понимаю, что чувство утраты никогда не проходит полностью. Но в конце концов оно становится частью тебя, частью твоего жизненного багажа – как развод или увольнение. Станет легче. Жить станет легче. Честное слово.

– Сколько тебе понадобилось времени, чтобы начать ходить на свидания? – спросила я.

– О, я начала ходить на них сразу, как мой самолет приземлился в Лондоне, – усмехнулась Мида. – Но все мы разные. Если честно, я тогда была совсем не готова, и сейчас никому бы не посоветовала так поступать.

Мида переехала в Лондон аккурат перед своим двадцатым днем рождения, десять лет назад – она сбежала от боли, которую не должна испытывать ни одна девятнадцатилетняя девушка. К неодобрению родителей, Мида отказалась от места в Йельском университете и вместе с парнем, с которым встречалась со школы, переехала в Бостон. Год спустя он разбился на мотоцикле. Не желая видеть родителей, Мида отправилась в большой тур по Европе, несколько месяцев провела в Лондоне, где ходила на свидания с неподходящими мужчинами, а затем переехала в Йорк, да так здесь и осталась. Я ничего толком не знала о ее прошлом, и сама она почти ничего не рассказывала. Никогда, пожалуй, она не говорила так откровенно, как сейчас, в кабинете в задней части магазина.

– Но сейчас ты спокойно ходишь на свидания, – уточнила я.

– Да, но я уже давно не встречала человека, которого предпочла бы вам с Беллой, – сказала она. – И все равно это не значит, что мы должны тебя дразнить. Прости, Меган.

– Кстати, вы не ошиблись, – тихо призналась я.

– Что? – от удивления брови Миды взлетели. – То есть ты на него все-таки запала?

– Тсс. – Я приложила палец к губам. – Об этом необязательно знать всему магазину, и к тому же это не влюбленность, это просто… – замялась я.

– Если фотография на обложках его книг о чем-то и говорит, так это о том, что он красавчик, – сказала Мида. – Я пока видела только макушку, но, предполагаю, скулы ему не в фотошопе нарисовали.

– Не в фотошопе, – подтвердила я.

– Что ж, в таком случае жду не дождусь знакомства с мистером Стоуном, романтическим героем нашего книжного клуба. Просто представь… – Она театрально вздохнула. – Обещаю, буду только смотреть. Трогать – тебе.

– Не собираюсь я его трогать, – рассмеялась я. – Говорю же, я в него не влюбилась. Просто впервые после смерти Джо сочла другого мужчину привлекательным. И это очень странно – кажется, что я изменяю его памяти.

– Скорбь – штука специфическая, – сказала Мида. – Но поверь мне, это совершенно нормально – находить других мужчин привлекательными или даже влюбляться в них.

– Ты сказала, что больше не будешь!

Мида подняла руки.

– Знаю-знаю. Что, ни капельки не влюбилась?

– Он чудовищно груб.

– Кажется, ты говорила, что за этим скрывается застенчивость.

– Когда он улыбается, мне хочется смотреть и смотреть, – призналась я, снова стараясь не думать о бурлящем внутри чувстве.

– Ага! – пискнула Мида. – Значит, Белла была права.

– Белла не права, – сказала я, но засомневалась в этом. – А даже если и так, в конце недели Ксандер уедет. Я вообще не понимаю, почему Белла так переживает за мою личную жизнь, когда сама она вечно одинока.

– Кстати, об этом… – начала Мида.

– Что?! Белла кого-то нашла?

Мида медленно кивнула.

– Викинга по имени Норм, под два метра ростом и с докторской степенью. Они вместе работают в Йорвикском музее.

– Норм?

– Сокращенно от «Норман».

– Под два метра? Но Белла даже не метр шестьдесят!

– И не говори! Противоположности притягиваются.

– Но почему она мне ничего не сказала? – спросила я, расстраиваясь из-за того, что мои подруги не совсем откровенны со мной. – Вы думаете, что не должны обсуждать личную жизнь при мне?

Мида скривилась.

– Наверное, – ответила она тоненьким голосом. – Есть немного.

– Боже, простите! – сказала я. – Пора мне уже бросить изображать несчастную вдову, да?

– Не делай счастливый вид, если не хочешь, но…

– Мне нужно научиться немного жить для себя.

Мида кивнула и изобразила пальцами «чуть-чуть».

– Немного.

– Знаю, что была полностью погружена в себя, – начала я.

– Когда скорбишь, такое случается. Все нормально.

– Возможно, но мне не по себе от одной мысли, что вы с Беллой мне ничего не рассказываете.

Мида какое-то время молчала, а потом вздохнула и открыла ноутбук.

– Раз ты в настроении слушать… – сказала она. – Пора поговорить о бухгалтерии.

Я мысленно застонала.

Что ж, деваться было некуда.

6

– Не понимаю, почему мне нельзя на встречу книжного клуба, если теперь вы пускаете мужчин, – пожаловался на следующий день Колин, когда я стала выгонять его из магазина после закрытия.

– Колин, тебе же не нравятся любовные романы, – сказала я. – Чего ради участвовать в книжном клубе?

– Ну-у, всегда полезно расширять свои горизонты, – начал он.

– Пока ты не узнал, что к нам придет Ксандер Стоун, ты не проявлял к романам никакого интереса. Мида считает, ты их боишься.

– Глупости! Я…

– Можешь прийти, если назовешь хоть один образец этого жанра, который читал, – перебила я.

Колин открыл было рот и так же быстро его закрыл.

– Кажется, мне еще многое надо наверстать, – наконец сказал он.

– А подоставать Ксандера сможешь завтра на презентации.

Подняв воротник, Колин вышел в вечернюю прохладу, а я вернулась в магазин. Я уже начинала серьезно жалеть, что позвала Ксандера на встречу «Крепких романтиков». Вдруг он будет всем грубить и насмехаться над романами, как делал это в магазине на прошлой неделе? Я знала, что Дот и Трикси – а скорее всего, и мама – не потерпят такого отношения, и ссоры между ними мне хотелось меньше всего. В конце концов, скоро Рождество, и я должна хотя бы попытаться пожить для себя, как предложила Мида. Я хотела развлечься – не то чтобы это предполагало наличие Ксандера Стоуна или другого мужчины, но уж точно не включало в себя разборки.

Мне не стоило беспокоиться, потому что пришла Трикси и сразу же взяла все в свои руки.

– Открывай вино, Меган, – сказала она, врываясь в магазин вместе с волной холодного воздуха. – А вы все собирайтесь. Сегодня будем учиться играть в понтун и вист.

– Еще не все пришли, – заметила я, не видя ни Дот, ни Ксандера. Я все же надеялась, что Ксандер не появится; от него не было никаких вестей с прошлой недели, когда я его пригласила, а все приготовления к презентации каждый день обсуждались по телефону с ужасающей Филоменой Блум.

– Я приеду завтра к трем, – предупредила она меня сегодня, – чтобы все проконтролировать.

«Еще один повод для радости», – подумала я. Это, конечно, совсем не то, что имела в виду Мида, когда говорила мне пожить для себя. И хотя я радовалась, что Ксандер не пришел, казалось странным, что на встречу клуба опаздывает Дот…

– Ксандера нет, – прошептала Мида, подталкивая меня.

– Артемида, пожалуйста, не болтайте, – сказала Трикси, прежде чем я успела ответить. По какой-то причине она упрямо звала Миду полным именем – на мой взгляд, слегка перебор, особенно от женщины, которую зовут Трикси. Это ведь тоже сокращение от какого-то имени, хотя никто из нас не знал от какого и не решался спросить.

– Нас сегодня ждет много дел, – продолжила Трикси, раздавая собравшимся за столом листки с планом.

– Я начинаю жалеть, что попросила помощи у Трикси, – тихо сказала я маме, сидевшей рядом. – И что вообще затеяла всю эту историю с Рождеством в духе Регентства.

– Ш-ш-ш, – зашипела мама, подталкивая меня и подавляя улыбку.

Подняв глаза, я заметила, что Трикси пристально смотрит на меня.

– Если все готовы, мы начнем, – сказала она и принялась разбивать всех на пары и раздавать карты.

– А мы не будем ждать Дот? – спросила Белла.

– Ей придется нас догонять.

– Ты объяснишь нам правила? – уточнила мама.

– Вы все поймете в процессе, – сказала Трикси. – Итак…

Ее прервал звук открывающейся входной двери. Принеся с собой очередную волну холодного воздуха, в книжный зашли Дот и Ксандер. Мое сердце сделало какой-то странный кульбит, и я не поняла, расстроило или порадовало меня его появление.

Плотно закрыв за собой дверь, Ксандер что-то сказал Дот, и она рассмеялась – как будто только им двоим понятной шутке. Они знакомы? Я напряглась, но не смогла вспомнить, чтобы Дот когда-то говорила о Ксандере. Вообще-то, из всех участниц клуба только Дот не высказала никакого мнения на его счет – с самого августа, когда его агент позвонила договориться насчет презентации.

– Привет всем, – сказала Дот. – Извините, я…

– Садитесь, садитесь, – перебила ее Трикси. – Я уже сказала всем, что нас ждет много дел.

– Это Ксандер Стоун, – продолжила Дот, игнорируя Трикси.

– Меган меня пригласила, – сказал Ксандер. – Кажется, она считает, что мои познания в области любовных романов весьма ограничены. Надеюсь, вы не против.

Он улыбнулся и посмотрел на меня, а я почувствовала, как вновь странно забилось мое сердце.

Я раньше не замечала эту его очаровательную сторону – разве что самую ее малость, когда он впервые мне улыбнулся, – и хотя это было намного лучше насмешек над нашими книгами, я не была уверена, что мое сердце справится.

Все участницы клуба, кроме Трикси и меня, тут же столпились около Ксандера и принялись одновременно задавать ему миллион вопросов. Я видела, как его улыбка превращается в гримасу, мало чем отличающуюся от выражения лица в тот день, когда его грозился засыпать вопросами Колин. В Ксандере Стоуне определенно было нечто большее, чем он показал на первых встречах, и я невольно спрашивала себя, что же именно.

Ему было так некомфортно, что я уже подумывала что-нибудь сказать и посадить всех на места, но Трикси меня опередила и потребовала, чтобы мы немедленно начали разучивать вист и больше не теряли времени.

– Дот, ты можешь встать в пару с Ксандером, все остальные уже разбились, – сказала Трикси.

– Вы с Дот знакомы? – спросила я, когда Ксандер подошел взять карты.

– Ну да, мы с ней еще с давних пор друг друга знаем, – сказал он.

– Серьезно? Откуда?

Я была удивлена и – если Ксандер говорил правду – немного обижена. Почему Дот никогда об этом не рассказывала? Почему Ксандер не упомянул, что знает Дот? И если они действительно давно знакомы, то он наверняка слышал о книжном клубе еще до того, как я его позвала. Возможно, он так легко согласился только потому, что знал, что Дот тоже придет. Судя по тому, что остальные участницы клуба отложили игральные карты и теперь пялились на Ксандера и Дот, открыв рты, они были удивлены не меньше меня.

– Почему ты никогда не рассказывала, что знакома с известным писателем? – спросила мама.

Ксандер повернулся к Дот.

– Прости, – сказал он, – наверное, не стоило говорить?

Дот рассмеялась.

– Поздно ты спохватился.

Ксандер скривился и извинился еще раз, что было на него совсем непохоже. Сегодня он вообще вел себя не как обычно. Возможно, так на него повлияла Дот.

– Ты сама им расскажешь или лучше мне? – спросил у нее Ксандер.

– Это ты здесь рассказчик, а не я, – ответила Дот.

– Без тебя, Дороти Бриджес, рассказывать было бы нечего. – Ксандер улыбнулся Дот так нежно, что в нем практически невозможно было узнать мужчину, который всего неделю назад нетерпеливо махал у меня перед носом и возмущался тем, как захламлен магазин и как ужасны любовные романы. Я почувствовала укол ревности. Они флиртуют? Что вообще происходит?

– Прежде чем Ксандер начнет, я бы попросила, чтобы все это осталось между нами, ладно? – сказала Дот. – Не хочу, чтобы весь мир узнал.

Все были очень заинтригованы и внимательно уставились на Ксандера и Дот, гадая, чем же обернется история. Все, кроме Трикси, которая нетерпеливо постукивала выкрашенными в алый ногтями по столу. Возможно, она уже обо всем знала.

– Ты можешь нам доверять, – сказала Мида. – То, что происходит в книжном клубе, остается в книжном клубе, правильно? – Она обвела взглядом стол: все стали кивать и тихо соглашаться.

– Я не закончил школу, – начал Ксандер. – Мой отец умер, и…

– Ты бросил учебу, чтобы заниматься боксом, – перебила его Белла. – Прости, я прочитала твою биографию перед тем, как прийти, и… – Она умолкла, явно смутившись. Мы все по много раз перечитывали его биографию и заходили на страницу в Википедии – не самая здоровая привычка. Но зачем же заявлять о ней прямо в лицо?

– Биография на странице довольно избирательна, – загадочно сказал Ксандер. – Но там есть основное. Так вот, через несколько лет я сдал выпускные экзамены в вечерней школе и поступил на заочное в Лондонском университете. Я изучал литературу – мне всегда нравилось читать и хотелось узнать об этом все, что только можно. Конечно, приходилось держать учебу в секрете от приятелей из боксерских клубов.

– До того как переехать в Йорк, я вела семинар по постмодернизму в Биркбеке[10], – вступила Дот.

– Ты была его преподавателем?! – спросила Белла.

– О боже, Дот, ты и есть тот самый преподаватель?! – пропищала Мида, когда ее осенило. – Тот, кому Ксандер, по его словам, обязан всем? И который упоминается в посвящении первой книги?

– Абсолютно верно, – подтвердил Ксандер, а Дот покраснела и отвернулась.

Мида подскочила и схватила с книжной полки экземпляр «В нокауте».

– Моему университетскому преподавателю, который разглядел во мне то, чего не видел я сам, с бесконечной благодарностью, – прочитала она посвящение.

Так это была Дот? Почему она никогда не рассказывала? Я бы кричала об этом из каждого угла! Посмотрев на Ксандера, я поняла, что он все это время тоже смотрел на меня, и внутри что-то оборвалось. Он отвел взгляд. На мгновение мне показалось, что он смутился или занервничал – прямо как в тот раз, когда я сказала, что все билеты на презентацию проданы.

– Ксандер мне слишком льстит, – сказала Дот. – Я всего лишь убедила его разослать рукопись агентам.

– Почему ты нам не рассказывала? – Белла задала вопрос, который наверняка крутился в головах у всех нас.

Дот пожала плечами.

– Никогда не придавала этой истории большого значения, ведь я ничего такого не сделала. К тому же Ксандер, как по мне, не хотел, чтобы люди об этом знали.

– Я бы так и не отправил свой труд, если бы не Дот, – сказал Ксандер, но я засомневалась в правдивости его слов. По-моему, он прекрасно осознавал, насколько хорош. Он бы разослал рукопись, которая стала романом «В нокауте», в любом случае – и без помощи Дот. – Я скрывал это лишь потому, что переживал, что Дот будет доставать пресса. Я никак не ожидал, что моя первая книга станет такой популярной.

– Так ты решил проводить презентацию в книжном «У Тейлоров» из-за Дот? – спросила я.

Теперь все обретало смысл. Я ведь думала, что презентация книги Ксандера Стоуна – невероятная удача, и надеялась, что она затронет и другие сферы, например, поможет книжному поправить финансовые дела. Помечтать-то можно!

– Отчасти, – ответил Ксандер. – Мой агент про вас слышала. Она знает, что я иногда приезжаю в Йорк повидаться с Дот, вот и предложила, а я решил посоветоваться с Дот. Я искал небольшое, камерное место – для этой книги мне нужно было что-то особенное.

– А я сказала, что книжный «У Тейлоров» – лучший книжный в городе. – Дот улыбнулась.

– Что ж, спасибо вам обоим, – сказала я. – Надеюсь, завтрашняя презентация послужит хорошей рекламой. – Добавлять, как мы в этом нуждаемся, я не стала и просто надеялась, что дела пойдут лучше, чем сейчас, за месяц до праздника.

– Как и Рождество в стиле Регентства, – усмехнулась Мида. – Я, к примеру, с нетерпением жду, чтобы весь вечер глазеть на мужчин в бриджах. – Она повернулась к Ксандеру и заманчиво улыбнулась. – Ты тоже приходи.

– О чем это вы? – спросил Ксандер, нахмурив брови.

Я рассказала ему о своей идее провести Рождество в декорациях эпохи Регентства в нашем магазине.

– А сегодня Трикси будет учить нас играть в карты, как играли тогда, – сказала я.

– Если уж мы до них доберемся, – проворчала Трикси с раздражением.

– Погодите, – запротестовал Ксандер. – Такое ощущение, что меня обманули… Я думал, мы будем обсуждать любовные романы, а не играть в карты.

– Я уверена, у тебя получится говорить и играть одновременно, – сказала я. – Но не забывай, тема сегодняшней встречи – исторические любовные романы.

Ксандер фыркнул.

– Исторические любовные романы, – пробормотал он. Это уже было больше похоже на Ксандера, которого я ожидала увидеть сегодня вечером. Он снова посмотрел на меня, и я заметила, что уголки его рта подергиваются. – Это худший вид… сплошные страсти и неточности…

– Ксандер, – перебила Дот, постучав его по руке. – Ты обещал, что будешь вежливым. Это же книжный клуб, посвященный романам!

– Ладно-ладно, – сказал он, поднимая руки. – Вы все – фанатки исторических любовных романов, я понял.

– Он иногда бывает таким снобом, – сказала Дот.

– Именно поэтому я его и пригласила! – сказала я. – Ксандер должен научиться ценить любовные романы. Он должен понять, какой силой они могут обладать и как способны поднять тебе настроение, когда ты чувствуешь, что достиг дна.

– В конце концов, что такое роман без любви, – сказала мама, точно оправдываясь. Она считала, что абсолютно все книги написаны о любви.

– Думаю, писателям детективов будет что возразить, – парировал Ксандер.

– Я не согласна, – тихо ответила мама. – Я читаю много детективов – вы удивитесь, узнав, насколько многогранны наши книжные предпочтения, – и очень многие из них посвящены преступлениям, связанным с любовью, страстью, неудачными браками. Любовь или ее недостаток, в моем понимании – основа всей литературы.

Ксандер готовился сказать еще что-то заносчивое, но тут пришел конец терпению Трикси.

– Может, мы наконец продолжим?! – воскликнула она. – Если вы хотите, чтобы мероприятие вышло максимально правдоподобным и исторически верным… – Она сделала паузу, чтобы бросить на Ксандера фирменный суровый взгляд. – Нас ждет много дел.

Она собрала карты и принялась раздавать их заново.

– Вист эпохи Регентства значительно отличается от современных версий виста, с которыми вы могли иметь дело.

– Значит, он совсем не похож на то, во что мы играли в студсоюзе? – спросила я, слегка расстроенная, что у меня не будет форы.

– Ни капли, – ответила Трикси. – В вист играют парами, так что он больше напоминает бридж. Играют двое против двоих; нам сегодня не хватает человека, поэтому я буду играть в две руки.

На игре все сосредоточились надолго – что было удивительно, учитывая, как хаотично прошла первая часть встречи. Мида с Беллой, выигрывая партию за партией, становились все азартнее.

– По-моему, у нас хорошо получается, – сказала Белла. – Пора делать ставки.

– Никаких азартных игр в магазине, – напомнила я им.

– Чему еще ты могла бы нас научить, Трикси? – спросила Белла.

– Я думаю, отлично подойдет понтун. К тому же большинство из вас с ним уже знакомы – это обычное «двадцать одно».

– А мы должны будем учить других гостей? – спросила Дот.

– Такова задумка, – ответила я. – Пожалуй, я распечатаю для всех правила на ламинированных карточках.

– Это не совсем достоверно с точки зрения истории, – фыркнула Трикси.

– Да ладно, Трикси, не все ведь знают, как играть в вист эпохи Регентства, а вот танцы…

– Танцы! – воскликнул Ксандер, очевидно, больше не в силах скрывать свой цинизм. – Ты не говорила, что будут танцы.

– Мы разучиваем кадриль, – ответила я. Из-за того, как он на меня смотрел, мой голос прозвучал сдавленно. Обязательно быть таким красивым?

– И нам в кавалеры нужны мужчины, – сказала Мида.

Ксандер покачал головой.

– Тоже в исторических костюмах, я полагаю?

– Верно, – ответила Мида. – Я на это пошла только ради мужчин в бриджах.

– Такое ощущение, что ты не очень серьезно относишься к нашему мероприятию, Артемида, – сказала Трикси.

– Да ладно тебе, Трикси, – вмешалась я. – Мы относимся серьезно, просто немного развлекаемся.

– Значит, вы все нарядитесь как леди эпохи Регентства? – спросил Ксандер. Его вопрос предназначался всем, но он снова смотрел на меня.

– У нас остались платья с поездки на фестиваль Джейн Остен в Бате, мы там были прошлым летом, – ответила Дот. – Здорово провели время.

– А что насчет вальса? – продолжил Ксандер. Он откинулся на стуле и сложил руки домиком, на его губах снова заиграла эта самодовольная улыбка. – Если верить историческим любовным романам, которые вы все так любите, вальс в ту эпоху был сродни сексу в общественном месте.

– Вам обязательно быть таким грубым? – фыркнула Трикси. – Не говоря уже о том, что это исторически неверно. Никакого вальса.

– Как жаль, – сказал Ксандер, – а я так хотел станцевать вальс. – Он снова посмотрел на меня, и мне показалось, что мое лицо пылает. Я избегала смотреть в глаза остальным.

– Тем не менее, – продолжила Трикси, – Артемида права. Нам действительно нужны партнеры, чтобы разучивать кадриль. Если вы не уедете до следующего четверга – пожалуйста, присоединяйтесь к нам, чтобы пополнить ряды.

Ксандер Стоун ни за что на свете не станет задерживаться здесь дольше необходимого. К концу недели выйдет большинство рецензий на его книгу, презентация закончится, и он вернется в Лондон. Мне больше не придется видеть его самодовольное лицо или обезоруживающую улыбку.

– Должен сказать, соблазн присоединиться к вам очень велик, – сказал наконец Ксандер, удивив нас всех. Я повернулась на стуле и уставилась на него. – Я сверюсь со своим расписанием и дам вам знать.

Он встал и принялся надевать пальто.

– Но сегодня, боюсь, я вынужден вас покинуть, если мы закончили с картами. Завтра важный день. – Он бросил взгляд в глубь магазина, где завтра будет проходить презентация. – Хотя, мне кажется, я все же недостаточно узнал о любовных романах.

– Посмотрим, как ты справишься с тем, который я тебе дала, – сказала я. – Можем продолжить на следующей неделе, если ты настаиваешь.

– О, я настаиваю, – ответил Ксандер.

– Ты не говорила, что дала ему книгу, – сказала Мида. – Какую?

– «Дьявол зимой», – ответила я. – На прошлой неделе, после нашего книжного клуба, я решила дать ей второй шанс, и Ксандер как раз прервал меня, когда я читала. Мне показалось, он найдет родственную душу в Себастьяне. – Я заметила, что мама сдерживает смешок.

– О, обожаю эту книгу! – сказала Белла мечтательно. – А вот Меган – не особо…

– Должен сказать… – начал Ксандер, снова улыбаясь обезоруживающей улыбкой, и в ответ у меня в животе снова начали происходить странные вещи, – что пока я весьма очарован главным героем. Кажется, мы с ним похожи.

– В смысле, оба грубые и несносные? – спросила я.

– Именно. – Он все еще улыбался, и я чувствовала, как мои щеки горят.

Да что со мной не так? Я три года скорбела по Джо, жила прошлым и ни на кого не смотрела, чтобы первым человеком, который мне понравился, оказался высокомерный сноб вроде Ксандера Стоуна?!

Не важно, что о нем думает Дот, и не важно, что мне удалось ненадолго увидеть его с очаровательной стороны, – черты, которые искупали бы все остальное, в нем найти было трудно. Не считая, конечно, этой улыбки, скул и пряди темных волос, спадающей на лоб…

– Идем, Дот, – сказал Ксандер, застегивая пуговицы на пальто.

– Ксандер останется у тебя, Дот? – спросила мама.

– Он всегда остается у меня, если приезжает в Йорк.

– Она меня убьет, если забронирую отель, – сказал Ксандер и снова обратил внимание на меня. – Но мне пора идти, потому что я еще должен прочитать книгу.

– Не заставляй себя дочитывать только ради меня, – ответила я.

– Не забудь на следующей неделе привести партнера, Дот! – крикнула им вслед Трикси. – Для кадрили.

Дот обернулась.

– Я приведу Ксандера, – сказала она. – Если он свободен.

– Ксандер будет танцевать с Меган.

– Но я не знаю, буду ли вообще танцевать… – начала я. – У меня во время мероприятия будет столько дел…

– Глупости! – перебила Трикси. – Танцы – лучшая часть вечера.

Такое ощущение, что все сговорились в попытке заставить меня влюбиться в Ксандера, пусть даже я этого не хотела.

– А нельзя будет просто танцевать с тобой, Трикси? – спросила Дот.

– Нет, моим партнером будет Стэн, но я узнаю, не найдется ли у него друга для тебя.

Когда Дот с Ксандером ушли, я попыталась поговорить с Трикси.

– Я правда ценю твою помощь, – сказала я, – но все это Рождество в духе Регентства изначально задумывалось как развлечение и…

– Если что-то делаешь, делай это хорошо, – перебила меня Трикси и принялась складывать все списки и листы в свою большую сумку. – Нам еще нужно обсудить еду и музыку, но я лучше напишу тебе на почту в выходные. А сейчас мне пора вернуться к Стэну. – Махнув на прощание рукой, Трикси, как и Ксандер с Дот, вышла в вечернюю прохладу.

– Пусть она занимается организацией, – сказала мама, сжимая мою руку. – А ты отдыхай. Ты и так последние три года работала в магазине на износ. Хоть раз выдохни.

– А я о чем говорю! – вмешалась Мида. – Пора ей повеселиться, вам так не кажется?

– Кажется, – сказала мама тихо.

– А еще ты будешь танцевать с Ксандером Стоуном, – сказала Белла.

– А ты – со своим викингом? – спросила я, чтобы увести внимание от моего предполагаемого партнера.

– Ты ей рассказала? – спросила Белла у Миды.

– Да, она мне рассказала, – ответила я. – Поверить не могу, что этого не сделала ты!

– Извини, я просто хотела…

– Если ты с кем-то встречаешься, не обязательно ходить вокруг меня на цыпочках, – перебила я. – Я очень за тебя рада и хочу с ним познакомиться!

Я все еще чувствовала себя ужасно из-за того, что Белла не посчитала нужным рассказать мне о своем викинге Норме. Мне однозначно нужно уделять больше времени подругам и семье. Своей жизни.

– Вообще-то, я еще не рассказывала ему, что мы будем танцевать кадриль. Не знаю, как он это воспримет.

– Но ты его позовешь?

Белла кивнула.

– И попрошу привести друга-викинга для Миды.

– Я в состоянии сама найти себе мужчину, – запротестовала Мида.

– И кто это будет?

Мида какое-то время молчала.

– Вот видишь, – сказала Белла. – Можешь потанцевать с другом Норма. Или он, или Колин.

Мида скорчила гримасу.

– Друг Норма сойдет, – сказала она.

– С Колином потанцует мама, – засмеялась я.

– Повезло мне, – пробормотала мама.

– По-моему, Ксандер милый, – сказала мама тем же вечером и поставила на стол передо мной чашку травяного чая.

– Правда? – спросила я с удивлением. – Кажется, ты не очень-то с ним соглашалась!

Мама села, держа в руках свою чашку.

– Ну насчет любовных романов я и правда не очень с ним согласна, но в остальном… он очень начитанный, умный, смешной…

– Такое ощущение, что ты готова посоперничать с Колином за роль главы фанклуба Ксандера Стоуна, – посмеялась я. – Он вел себя довольно высокомерно и грубо, тебе так не кажется?

Мама пожала плечами.

– Мне кажется, мы обе знаем, что за этим кроется что-то еще. И похоже, ты ему правда нравишься.

Внутри меня все перевернулось.

– Нет, не нравлюсь, – возразила я. – Он просто…

– И я уверена, что это чувство взаимно, – перебила мама, не обращая внимания на мои протесты.

Я уперлась подбородком в ладони. Мама знала меня лучше, чем кто-либо другой, так что отрицать было бессмысленно.

– Немного взаимно, – тихо призналась я. – Он очень хорош собой, но откуда мне знать, что я готова… ну… ты понимаешь.

– Ты не узнаешь, пока не попробуешь, – ответила мама.

– Скорее всего, он вернется в Лондон на следующей неделе.

– Все может быть, но это не значит, что вы прекратите общение. К тому же у меня такое чувство, что он присоединится к нашим танцам – просто ради того, чтобы провести время с тобой.

Я на время умолкла. Возможно, мама права. Возможно, подходящий момент, чтобы начать жить дальше, никогда не наступит. Возможно, мне стоит попробовать.

Но перед сном нам с мамой нужно было обсудить еще кое-что – о чем я старалась не думать весь вечер.

– Мам, – начала я. – Мы с Мидой сегодня просматривали бухгалтерские отчеты.

Мама аккуратно поставила чашку на стол и вздохнула.

– Да, – сказала она, – она мне на днях показывала. Дела идут не очень?

– Дела идут отвратительно. Что нам делать?

Всякий раз, когда я об этом думала, меня охватывала волна паники. Правда заключалась в том, что если мы продолжим двигаться в таком темпе, то в считаные месяцы потеряем и книжный магазин, и дом, и никакие писатели-грубияны со своими презентациями нас не спасут.

Я уже давно понимала, что дальше так продолжаться не может. Хоть у нас и получалось платить зарплаты Колину и Миде, мы с мамой уже больше года не брали из магазина никаких денег для себя. К счастью, расходы были невелики, потому что здание целиком принадлежало моим бабушке с дедушкой и нам не приходилось платить за аренду или ипотеку, а прожить получалось на мамин доход от писательства и мои сбережения. Но ведь сбережения не бесконечны.

– Нужно поговорить с твоим отцом, – сказала мама. – Это же его магазин. Его имя указано во всех документах. Решение принимать ему.

Расставание родителей было сложным. После ухода папы они не виделись до моей свадьбы, но в тот день что-то произошло – я была слишком поглощена своим счастьем, чтобы понять, что именно, – и между ними завязалась дружба. Я не знала наверняка, общаются они только по деловым вопросам или их связывает нечто большее? Я подозревала последнее.

– Как думаешь, что он решит? – спросила я. У меня уже было предчувствие, что из этой ситуации лишь один выход.

– Я не узнаю, пока не спрошу у него, дорогая, – ответила мама. – Позвоню ему в ближайшее время.

7

На следующий день, ровно в три часа пополудни, в книжный магазин ворвалась Филомена Блум, оставляя за собой шлейф дорогого парфюма. Горстка покупателей, рассматривающих книжные полки, одновременно подняла головы, будто сурикаты.

– Дорогие мои! – обратилась Филомена к нам с мамой, пока мы стояли за прилавком. – Как я рада наконец оказаться здесь. Чертовы поезда идут целую вечность, да к тому же это так негигиенично. – Она сморщила нос. – Меган, милочка, как поживаешь?

– Эм, здравствуйте… – начала я, пока меня не заключили в крепкие объятия, и конец фразы затерялся где-то в пышной груди Филомены. – Не хочу показаться грубой, – продолжила я, когда она меня отпустила, – но разве мы с вами встречались?

Судя по слишком теплым приветствиям агента Ксандера, мы наверняка встречались, но, если и так, я этого не помнила.

– Нет, не думаю, но я все о тебе знаю! – Филомена ткнула в мою сторону пальцем, унизанным кольцами с драгоценными камнями, а затем повернулась к маме.

– А вы, должно быть, Марта Тейлор, – сказала она. – Жена Уолтера.

Мама открыла было рот, но Филомена уже снова обратилась ко мне:

– Было ужасно жаль узнать, что твой муж скончался и ты решила уйти из издательского мира. Такая потеря!

– Простите, – сказала я, весьма обеспокоенная поведением Филомены. Она была такой же грубиянкой, как Ксандер, но по-своему. – Если мы никогда не встречались, я не совсем понимаю, откуда вам…

– О, я все разузнала, конечно же, – ответила Филомена, всплеснув руками, отчего ее браслеты громко забренчали. – Мне нужно было понимать, с кем я имею дело, и что я обнаружила? Что магазин принадлежит поэту Уолтеру Тейлору, и сейчас им управляет его дочь – бывший выпускающий редактор «Роджерс и Хадсон»! Как только узнала, сразу поняла, что Ксандер в надежных руках. – Она принялась расхаживать по магазину, проводя пальцами по книжным полкам и не давая мне вставить ни слова. – И все-таки, какая трагедия случилась с твоим мужем, моя дорогая, какая трагедия! Как думаешь, ты вернешься в Лондон, обратно в издательство?

– Не думаю, – ответила я. – И я так и не поняла, откуда вы знаете о моем муже.

Мы с мамой ходили вслед за Филоменой, пока она неторопливо осматривала полки, сверху вниз, но вдруг резко остановилась у секции кулинарии и повернулась.

– Ты часто видишься с отцом? – спросила она.

Я почувствовала укол вины – снова вспомнила оправдания, которые выдумывала, чтобы не ехать в Париж, и поняла, что не видела папу с похорон Джо.

– Не особо, – ответила я. – Но…

– Он все еще в Париже?

– Мнит себя чертовым Хемингуэем, – пробормотала мама под нос.

К счастью для мамы, какому-то покупателю понадобилась помощь, и она поспешила к нему, оставив меня один на один с Филоменой.

– Давайте лучше обсудим презентацию? – предложила я таким уверенным голосом, каким только могла, пока Филомена не успела перейти к очередным подробностям моей личной жизни, которые ей удалось раскопать.

Я всегда знала, что издательский мир тесен, но чтобы настолько!

Я ушла больше трех лет назад.

Именно Джо побудил меня податься на стажировку. Мы поженились в августе после выпускного и почти сразу переехали из Йорка в Лондон, чтобы осенью он мог продолжить обучение на юридическом факультете. Мы сняли небольшую квартирку у Темзы, между Кингстоном и Сербитоном, и первые полгода я проработала продавщицей в кингстонском филиале «Уотерстоунс». Но мне хотелось большего – не просто продавать книги, а помогать их издавать.

– Стажировка в одном из крупнейших издательств, – сказал мне как-то раз Джо, показывая объявление. – Тебе стоит податься.

Я придумывала всяческие отговорки, почему этого делать не стоит – зарплата мизерная, тысячи желающих, – но Джо и слушать не хотел.

– Ты боишься раскачивать лодку, – сказал он, – и я понимаю. Но ведь это может оказаться работой твоей мечты.

– А если нет? – ответила я.

– Тогда уволишься и вернешься к продаже книг. Терять нечего. – Как у большинства юристов, у Джо были ответы на все. Каким-то образом я попала на стажировку – женщина на собеседовании больше расспрашивала меня о детстве в книжном магазине, чем рассказывала о самой работе, – и мы с Джо отпраздновали это событие бутылкой дешевого шампанского на скамейке у реки.

– Это, конечно, не наша скамейка, – говорил он, – но тоже сойдет.

Джо был очень рад за меня, а через пару дней нам представился еще один повод для празднования – он заключил договор на стажировку с одной из крупнейших юридических фирм в Сити.