Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3

Mo Xiang Tong Xiu
Ren Zha Fan Pai Zi Jiu Xi Tong Vol 3
Author©墨香铜臭
Russian Edition rights under license granted by
北京晋江原创网络科技有限公司
(Beijing Jinjiang Original Network Technology Co., Ltd)
Russian Edition copyright © 2025 Limited company «Publishing house «Eksmo»
Arranged through JS Agency Co., Ltd.
All rights reserved
Cover Illustration by Xiao Tong Kong (Velinxi)
Иллюстрации Djuney9
Чибики RACCUN
© Сойкина Е. (Псой), Сойкина О. (Сысой), перевод на русский язык, 2025
© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Глава 14
Домашний арест
От разрыва между мирами вёл широкий коридор. Яркие пятна попарно висящих на стенах факелов уходили в тёмные, словно дремучая чаща, глубины. Судя по фрескам по обеим сторонам коридора, да ещё по небывалой концентрации энергии инь, Шэнь Цинцю шествовал за Ло Бинхэ по его главному штабу в мире демонов.
Когда разрыв за их спинами закрылся, Ло Бинхэ, больше не видя смысла удерживать Шэнь Цинцю, медленно разжал пальцы. Тот, приосанившись, отряхнул рукава, не удостоив его ни единым словом.
Да им, по правде, нечего было сказать друг другу, поэтому, не обменявшись и взглядом, они гуськом двинулись по коридору. В стылой атмосфере не разносился даже звук шагов.
Ло Бинхэ уверенно миновал многочисленные развилки, не задумываясь ни на мгновение. После длительного блуждания по этому лабиринту их глазам внезапно предстал обширный зал. Обычно архитектура мира демонов сводилась к варьированию разнообразных пещер, обитатели которых годами не видели ни солнечного, ни лунного света, однако в своде этой было проделано широкое отверстие, пропускавшее солнечные лучи, что придавало пещере почти обжитой вид.
Стоило Шэнь Цинцю миновать дверь, как ему в глаза бросилось, что обстановка комнаты ему знакома: в самом деле, мебель и даже её расположение в точности повторяли его Бамбуковую хижину на пике Цинцзин.
В сердце Шэнь Цинцю тут же вскипела волна неизъяснимого негодования[1].
Ему до боли хотелось задать Ло Бинхэ вопрос: «Что всё это значит?»
Вы только полюбуйтесь на него: выстроил декорации, привёл актёра, чтобы как ни в чём не бывало и дальше разыгрывать повседневные сценки из жизни любящих друг друга учителя и ученика, как в своих снах!
Сперва он закатывает истерику[2], давя на жалость, так что сердце Шэнь Цинцю кровоточит от сочувствия; затем плюёт ему в душу, давая понять, что это было сплошным притворством. Право слово, Шэнь Цинцю не считал себя настолько проницательным[3], чтобы разбираться в этих хитросплетениях правды и лжи в сердце Ло Бинхэ.
Пока он предавался этим тоскливым мыслям, Ло Бинхэ сделал шаг к нему.
Случись это пару дней назад, Шэнь Цинцю, не задумываясь, отступил бы шага на три, но нынче удержался: это уж слишком напоминало бы поведение женщины из хорошей семьи, угодившей в лапы к отъявленному головорезу, – иными словами, это смотрелось бы насквозь фальшиво. Даже оказавшись в невыигрышной ситуации, как дракон на мелководье и тигр на равнине[4] (если, конечно, такое сравнение применимо в его случае), он ни при каких обстоятельствах не мог позволить себе потерять лицо.
И всё же он был не в силах повлиять на напряжение, сковавшее его тело, и успокоить сердце, что натянулось будто струна. Ресницы против воли затрепетали, пальцы согнулись, готовые сжаться в кулаки.
Это не укрылось от Ло Бинхэ, и тот приблизился к нему ешё на шаг.
– Учитель, как вы думаете, что я собираюсь с вами сделать? – поинтересовался он.
– Понятия не имею, – без затей ответил Шэнь Цинцю.
Он больше не рискнул бы предаваться этому заведомо бесполезному занятию – пытаться разгадать намерения Ло Бинхэ. Всякий раз, когда ему казалось, что истина на поверхности, он умудрялся промахнуться на сто восемь тысяч ли[5]!
Ло Бинхэ протянул к нему правую руку. Шэнь Цинцю не шелохнулся, но его взгляд поневоле прикипел к приближающимся кончикам пальцев.
Эта тонкая нежная рука вовсе не походила на длань молодого господина мира демонов, успевшую лишить жизни бессчётное число людей, – казалось, она создана, чтобы перебирать струны, возжигать благовония и омываться в снегу. Скользнув к щеке Шэнь Цинцю, она едва ощутимо коснулась кожи.
А затем опустилась на его горло.
Шэнь Цинцю не ведал, было ли случайностью то, что пальцы Ло Бинхэ легли аккурат на одну из жизненно важных артерий. Он еле заметно сглотнул.
Но Ло Бинхэ уже убрал руку. Когда он заговорил, в его голосе невозможно было различить ни единой эмоции.
– Моя кровь больше не отвечает на зов. – Выходит, он только что коснулся кожи Шэнь Цинцю, лишь чтобы проверить действие крови небесного демона. – Похоже, за эти несколько дней учитель пережил ещё одну судьбоносную встречу.
– И что теперь? – бросил Шэнь Цинцю. – Вновь заставишь меня выпить своей крови?
– Вы всё равно сбежите, что с ней, что без неё, – отозвался Ло Бинхэ. – Я предпочёл бы не давать учителю лишний повод меня ненавидеть.
На глазах посторонних он не постеснялся втоптать репутацию учителя в грязь, однако, оставшись с ним наедине, внезапно сделался учтивым и обходительным. Шэнь Цинцю не знал, как выразить, что он чувствует по этому поводу.
– Учитель, прошу, останьтесь здесь хотя бы на время, – обратился к нему Ло Бинхэ. – Можете гулять по моему подземному дворцу где пожелаете. Я поставил слуг за дверью, но они не осмелятся войти сюда. Если вам что-то понадобится, просто дайте им знать.
– Какая предупредительность, – процедил Шэнь Цинцю.
Бросив на него пристальный взгляд, Ло Бинхэ произнёс:
– Вы чего-нибудь хотите?
– Мой выбор не ограничен? – поинтересовался Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ кивнул. Повинуясь гневному порыву, Шэнь Цинцю выпалил:
– Желаю видеть тебя как можно реже. Лучше всего – вообще никогда.
Ло Бинхэ побледнел, словно никак не ожидал от него подобных слов.
При виде его реакции Шэнь Цинцю ощутил мимолётную вспышку мстительного восторга, однако за ней тотчас последовал укол сожаления: прежде ему никогда не доводилось язвить кого-либо столь резкими и безжалостными речами.
Цвет постепенно начал возвращаться в лицо Ло Бинхэ.
– Однажды учитель спрашивал меня, хочу ли я стать сильным.
– Помнится, тогда я также говорил тебе, что назначение этой силы – защищать людей, а не подчинять их своей воле, разорять и убивать, – парировал Шэнь Цинцю.
– В этом вы ошибались, – бесстрастно возразил Ло Бинхэ. – Не все речи учителя были истинны. Лишь став сильным, можно удержать тех, кто тебе дорог. Я наконец понял, что нет смысла ждать, пока учитель придёт ко мне сам. – Сжав кулаки, он натянул на лицо зловещую улыбку. – А потому теперь, когда учитель в моей власти, ему лучше даже не помышлять о побеге!
Едва этот бесноватый князь демонов[6] покинул сцену, Шэнь Цинцю принялся вызывать Систему:
– Эй, версия 2.0, ты на связи?
【Система предоставляет всестороннюю поддержку, нацеленную на нужды клиента, 24 часа в сутки.】
– Пожалуй, ограничусь всесторонней поддержкой, ну их, эти нужды клиента. Расскажи-ка мне, сколько у меня нынче баллов?
【На вашем счету 1330 баллов притворства. Из «Пути гордого бессмертного демона» успешно удалена метка «Ловец лулзов», разблокировано достижение «Многовато поводов поязвить». Возобновив усилия, вы вскоре получите новое важное достижение, связанное с сюжетной тайной. Уровень крутости главного героя составляет 3840 баллов, уровень гнева – 1500 пунктов, значение разбитого сердца – 4500 пунктов. Пожалуйста, продолжайте стараться.】
Что ж, в целом всё не так уж плохо. Благодаря упорным усилиям по поиску неприятностей на свою задницу этот погрязший в шаблонах гаремник наконец-то пошёл на поправку, если судить по баллам притворства. И хоть загадочное достижение «Ловец лулзов» не слишком воодушевляло, оно всё же звучало немного лучше, чем «Непрекращающийся бомбёж». Что же до пунктов гнева, то он успел убедиться, что они на поверку не так уж страшны, как ему представлялось. А вот пассаж насчёт разбитого сердца неожиданно сильно задел чувства Шэнь Цинцю, вновь заставив его ощутить укол вины.
– Я могу обменять эту кучу баллов крутости на что-нибудь дельное? – отводя взгляд, спросил Шэнь Цинцю.
【Вы можете оплатить баллами апгрейд утилиты Системы.】
– Валяй! – тут же повеселел Шэнь Цинцю.
Мелодично тренькнув, Система принялась неторопливо загружать пакет обновлений.
Тут-то в душу Шэнь Цинцю закралось сомнение, которое он не преминул озвучить:
– Постой, а как называется эта твоя утилита?
【Улучшенная версия Малого двигателя сюжета.】
Шэнь Цинцю что было сил надавил на «крестик» загрузочного окна.
«Чёрт, эта хрень за три тысячи баллов уже скачалась! – ругнулся он. – Жди теперь отрицательного отзыва!»
Вот так, покрывая взбесившую его Систему нецензурной бранью, Шэнь Цинцю и приступил к жизни под домашним арестом.
В последующие дни Ло Бинхэ был слишком занят объединением демонических племён в северных владениях Мобэй-цзюня, а Ша Хуалин, похоже, официально взялась за осуществление своего грандиозного плана по выкапыванию ямы родному отцу – в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Что и говорить, нынче у Ло Бинхэ был весьма напряжённый период: в кратчайшие сроки ему предстояло извести или же перетянуть на свою сторону немало врагов, так что, видимо, ему стало попросту не до пленника…
Или же его хрустальное сердце разлетелось на куски от жестоких слов учителя, так что он больше не отваживался показаться ему на глаза.
И Шэнь Цинцю стоило немалого труда не думать о подобной возможности.
В конце концов, разве не об этом он мечтал: если Ло Бинхэ и вправду оставит его в покое, то Шэнь Цинцю сможет, пользуясь долгожданной передышкой, есть, пить и слоняться без дела в своё удовольствие. Этому немало способствовало и то, что Ло Бинхэ, не в пример героям стрёмных книжонок, которые нежно любила младшая сестрёнка Шэнь Юаня, не потрудился приковать его цепями к изголовью кровати, чтобы, раздев, завязав глаза и засунув в рот кляп, избивать – или что ему там ещё в голову придёт. В конце концов, невозможно достичь счастья, если не научишься довольствоваться малым, так что уж лучше смириться и как-нибудь приспособиться.
«Дерьмо собачье! – негодовал про себя Шэнь Цинцю. – Именно им набиты мои мозги, раз я умудряюсь тешить себя подобными соображениями. У меня ведь нет стокгольмского синдрома – так с какой радости я растекаюсь в благодарности при малейших признаках хорошего обращения? С каких это пор вместо того, чтобы самостоятельно распоряжаться своей судьбой, я полагаюсь на чужую милость?!»
От безуспешных попыток переформатировать свои бедные мозги они так раскалились, что Шэнь Цинцю нечаянно порвал надвое страницу книги, которую читал. В тот же момент его ушей достиг громкий треск бамбуковых стеблей за окном. Подняв занавесь, чтобы посмотреть, что там такое, он обнаружил группу молодых демонов-слуг, суетливо снующих вокруг. Высунувшись из окна, Шэнь Цинцю поинтересовался:
– Чем это вы тут занимаетесь?
– Бессмертный мастер Шэнь, мы вас потревожили? – с крайней почтительностью обратился к нему слуга-демон и тотчас расплылся в подобострастной улыбке – можно подумать, он разговаривал не с пленником. – Мы здесь высаживаем бамбук.
– Бамбук? – оторопел Шэнь Цинцю.
– Так точно. Вам должно быть хорошо знакомо это растение из мира людей. В мире демонов он не очень-то приживается и плохо растёт, но повелитель полон решимости добиться успеха, так что придётся нам придумать какой-нибудь способ.
Наблюдая за ним, Шэнь Цинцю пришёл к выводу, что тот, кто обладает подобной силой и сноровкой, не может быть обычным слугой-чернорабочим – более того, у него закралось подозрение, что Ло Бинхэ согнал на это волюнтаристское начинание своих лучших бойцов. Заставлять таких мастеров сажать бамбук – поистине расточительно.
Но и этим дело не ограничилось. Первые два дня у Шэнь Цинцю совершенно не было аппетита, однако на третий день ему надоело голодать, и он снизошёл до того, чтобы обменяться парой игривых сдержанных фраз с симпатичной демоницей, светлокожей и фигуристой, и попросил её принести поесть.
Однако не успел он поднять палочки для еды, как понял, что не в состоянии проглотить ни кусочка.
Девица склонила голову набок и с улыбкой поинтересовалась:
– В чём дело, мастер Шэнь, это блюдо недостаточно аппетитно?
О, дело было вовсе не в этом – скорее, оно было чересчур аппетитно, причём этот аромат был до боли ему знаком. Минуло немало лет с тех пор, как он в последний раз его вдыхал, только и всего.
– Вы сами это приготовили? – опустив палочки, поинтересовался он.
– Вы, верно, шутите, – хихикнула она. – Я всего-то и умею, что забить да съесть добычу сырьём или дать ей малость полежать, прежде чем подать на стол. Я ни бельмеса не смыслю в вашей человечьей кухне – от всей этой возни с очагом, дровами, рисом, маслом и солью помрёшь с тоски.
…Вот ведь грёбаный сюрприз. Выходит, эта прекрасная девушка с нежным голосом и благоуханным дыханием – любительница тухлятинки. Шэнь Цинцю каждый день наблюдал за тем, как она протирает стол и подметает пол, и давно понял, что с ней обошлись несправедливо: судя по её силе, ей более подобало размахивать секирой в гуще битвы, разрубая врагов надвое, словно овощи да дыни, – и, видимо, именно это и было её истинным родом занятий.
– Тогда кто же это приготовил? – не меняясь в лице, глухим голосом спросил Шэнь Цинцю.
– Ох, я не осмелюсь сказать, – покачала головой девица. – Иначе господин меня прибьёт.
«Не осмелишься», говоришь? Будто он сам не в состоянии понять, едва вкусив это блюдо!
Шэнь Цинцю отложил было палочки, затем поднял их вновь. Как там говорится в той пословице? Берущая длань коротка, накормленные уста сладки?[7] Шэнь Цинцю справедливо опасался, что, разок отведав этой пищи, он не сможет столь же решительно высказывать недовольство действиями Ло Бинхэ. Однако тот, кто приготовил это блюдо, слишком хорошо изучил его вкусы и привычки – раздумывая над этой непростой проблемой, Шэнь Цинцю съел всё до последней крошки…
Убрав со стола, демоница удалилась, покачивая бёдрами и прикрывая ладонью хитрую ухмылку. Вскоре после её ухода занавес приподнялся, и в хижину нетвёрдой походкой ввалился новый посетитель. При едином взгляде на него желчь волной поднялась из желудка Шэнь Цинцю, и он вместо приветствия встретил вошедшего критическим ударом:
– Сян Тянь Да Фэйцзи, твою мать, ты!..
Шан Цинхуа успел вскинуть руку и заслониться мечом в ножнах, который поглотил силу удара.
– Эй-эй-эй, осади назад! – затараторил он. – Шэнь-дада[8], нельзя же так с людьми! Если ты ебанёшь по мне так ещё раз, мне-то, конечно, кранты, но и тебе от того парня тоже ничего хорошего ждать не придётся!
– Ты сдал меня с потрохами! – проревел Шэнь Цинцю. – А как же наше товарищество? Или мы больше не земляки?!
– О каком таком товариществе ты мне задвигаешь? – обиженно парировал Шан Цинхуа. – Скорее уж у нас лавхейт[9]! Ай, не надо так, больно же… А что мне, спрашивается, оставалось? Это ж Непревзойдённый Ло – он бы и без меня мигом обо всём догадался. Ну и зачем мне принимать напрасные мучения? В этом нет ни малейшего смысла, так что я во всём сознался, чтобы облегчить свою участь!
Столь неприкрытое бесстыдство шокировало Шэнь Цинцю. Воспользовавшись этим, Шан Цинхуа вошёл и, приподняв подол, расположился за столом. Со стуком опустив на стол меч, он заявил:
– Так что давай не будем больше об этом. Мне было велено доставить это тебе.
Стоило Шэнь Цинцю присмотреться к мечу, как рука сама собой потянулась, чтобы погладить ножны. Тот самый меч, что рассыпался на осколки вместе с его душой, злосчастный Сюя.
Шэнь Цинцю был так сильно привязан к своему мечу[10], что, заполучив его, и думать забыл о том, как хотел вздуть Шан Цинхуа всего мгновение назад. Вытянув клинок из ножен, он принялся любоваться снежным блеском длинного изящного лезвия – столь же прекрасного, как и прежде. Осколки соединили так искусно, что швов совсем не было видно, словно на одеяниях небожителей – ни малейшей трещинки. Благодаря этому воссозданное лезвие прямо-таки лучилось духовной силой.
Сидевший с другой стороны стола Шан Цинхуа нервно усмехнулся и, потирая руки, поцокал языком:
– Ай-яй, я и помыслить не мог, что… Что история столь далеко отклонится от оригинального сюжета, – со вздохом признался он. – Невероятно, воистину невероятно.
– Тебе что, и дела нет до того, что чудесный герой твоего романа вместо того, чтобы обзавестись гаремом, заделался обрезанным рукавом? – удивился Шэнь Цинцю.
– Да мне-то какая разница, – как ни в чём не бывало отозвался Шан Цинхуа. – Во всяком случае, он запал не на меня.
С чувством показав ему средний палец, Шэнь Цинцю опустил голову, сосредоточившись на полировке меча. На это Шан Цинхуа воздел большой палец:
– Ладно тебе, всё не так уж плохо[11]. Перед тобой открываются весьма недурные перспективы, весьма. Уж поверь мне, эти крепкие бёдра способны ковать золото[12]!
– Иди ты в жопу со своими крепкими бёдрами, – огрызнулся Шэнь Цинцю. – Ладно бы ещё речь шла только о бёдрах, но до чего, по-твоему, они меня доведут? До того, что между ними!
– Ну, так это даже лучше, – рассудил Шан Цинхуа. – Как-никак, там располагается всё самое сокровенное для мужчины…
Лишь нежелание использовать для столь грязных дел новообретённый Сюя удержало Шэнь Цинцю от того, чтобы отсечь им «самое сокровенное» Шан Цинхуа. Будучи не в настроении обмениваться остротами, он придал своему лицу невозмутимое выражение и поинтересовался:
– Что ж, раз ты готов во всём сознаться, дабы заслужить прощение, будь добр, расскажи, были у тебя сюжетные планы, связанные с Тяньлан-цзюнем?
– А на кой тебе сдался папаша Бин-гэ? – изумился Шан Цинхуа.
– Да не то чтобы сдался, – уклончиво отозвался Шэнь Цинцю. – Просто меня всегда удивляло, почему ему в твоей книге досталось так мало места. Тебе ведь ничего не стоит накатать миллион иероглифов, преумножая поголовье гарема главного героя, а добавив линию отца, ты мог бы влёгкую растянуть публикацию ещё года на три.
– А тебе не откажешь в проницательности, – тут же оживился Шан Цинхуа. – Воистину преданный читатель. Ну что ж, раз так, ты имеешь полное право знать, что изначально я собирался посвятить отцу Бин-гэ целую сюжетную арку, сделав его настоящим боссом, но в процессе написания мой комп сдох, и весь костяк эпизода канул в Лету вместе с ним, так что я запутался в деталях. В то же время в разделе комментариев у меня требовали развития совсем другой сюжетной линии: рейда Бин-гэ по захвату сотни духов цветов – целой сотни дюймовочек, которые от рождения мужчину в глаза не видывали, настоящие непорочные феи, сам понимаешь. Знал бы ты, братец Огурец, как я настрадался с главой, где их девственные бутончики одновременно распустились, – а тебе бы только меня шпынять…
Шэнь Цинцю хранил молчание. Теперь, по крайней мере, он знал, откуда взялись все эти сюжетные дыры.
– Выходит, – уточнил он, – ты вновь бросился расписывать эти гаремные перипетии вместо того, чтобы прояснить куда более важную линию с отцом Бин-гэ, которая в результате вся в дырах, как швейцарский сыр?
– Да кого волнуют все эти дыры? – отмахнулся Шан Цинхуа. – Ведь читателям нужно совсем другое: всех сестричек – по постелькам, всех злодеев – по могилкам. Начнёшь писать что-нибудь, что читателям, может, ещё и не зайдёт, – труд тяжёлый, а толку чуть. Я всего лишь хотел кое-как сводить концы с концами – а если бы мои подписчики соскочили, мне бы жрать было нечего, так-то, братец Огурец. Жизнь сетевого писателя – это тебе не сахар.
«Да уж, Сян Тянь Да Фэйцзи, ты мастер лихо обрубать сюжетные линии – а теперь эта въедливая Система заставляет меня методично заполнять все эти твои позорные сюжетные дыры!»
– По правде говоря, мне бы всё равно пришлось это сделать, – продолжал рассуждать Шан Цинхуа. – Видишь ли, согласно моей оригинальной задумке, кровь Тяньлан-цзюня чище, чем у Бин-гэ, а это значит, что и его боевые способности куда круче, к тому же он прославился куда раньше своего сынули, да и вообще по степени крышесносности мог дать Бин-гэ сто очков вперёд. А теперь сам посуди: стоящий неизмеримо выше всех прочих, насмехающийся над всеми тремя сферами и всё в том же духе, да ещё и обладающий трагической предысторией, которая не может не тронуть сердце, – сущий Марти Стю[13], верно? А если бы читатели решили, что он оспаривает первенство Бин-гэ, и погнали бы волну хейта, что бы я тогда делал? Кому, как не тебе, знать, насколько лютыми могут быть его фанаты: с них сталось бы как утопить меня в потоках яда, так и намертво перекрыть поток донатов.
Рука Шэнь Цинцю повстречалась со лбом. Теперь-то, благодаря откровениям великого эксперта Самолёта, он начал волноваться не на шутку: если Тяньлан-цзюнь и вправду освободится из заточения, сумеет ли Ло Бинхэ с ним совладать?
Однако, если взглянуть на это с другой стороны, быть может, получится использовать отца, чтобы сдерживать сына? Но Шэнь Цинцю немедленно придушил эту опасную мысль в зародыше: если вздумаешь связаться с персонажем, о котором знаешь только то, что цели его предельно далеки от праведных, то не удивляйся потом, когда помрёшь, сам не зная от чего.
Не подлежало сомнению лишь одно: такого таланта, как Сян Тянь Да Фэйцзи, их поколение ещё не знало! Придя к этой мысли, Шэнь Цинцю решительно опустил ладонь на столешницу.
– Лучше тебе быть со мной полностью откровенным! Выкладывай, что ты там задумал, но потом забросил, поменяв сюжет на полпути, – всё по списку. И прежде всего – самое важное!
– Ну, я уж не знаю, важно это или нет, – замялся Шан Цинхуа, – могу лишь сказать, что там было кое-что связанное с тобой… Вернее, с Шэнь Цзю. Прежде мне было как-то неловко об этом заговаривать…
У Шэнь Цинцю при этих словах волоски на загривке встали дыбом. Учитывая выдающиеся качества Сян Тянь Да Фэйцзи, едва ли стоило ожидать от него сколько-нибудь нормальной предыстории для главного злодея!
– Валяй. Я уж как-нибудь справлюсь, – пробормотал Шэнь Цинцю, обхватив голову руками.
Получив отмашку, Шан Цинхуа тут же с воодушевлением бросился излагать свою творческую концепцию:
– У меня было немало идей относительно личности Шэнь Цинцю. На самом деле я надеялся, что смогу развить его в многостороннего, как следует проработанного персонажа: пусть он и гнусный злодей до мозга костей, у него были причины, которые довели его до такой жизни, а также и свои достоинства. Однако читателям это на фиг не сдалось: стоило мне начать двигаться в этом направлении, как они принялись наседать на меня в комментах. Почуяв, куда ветер дует, я тотчас превратил его в плоского опереточного злодея[14]. Но на самом деле он…
Шэнь Цинцю весь обратился в слух, но тут до него снаружи донеслось стройное приветствие прислужниц:
– Господин!
Воистину, он не мог выбрать более неподходящего времени для визита!
Переменившись в лице, Шан Цинхуа подскочил на три чи[15] от земли, словно у него вдруг штаны загорелись. Устремившись к задней двери, он бросил через плечо:
– Явился твой герой, вернёмся к этому вопросу малость позже – в общем, не сейчас!
«Куда же ты!» Шэнь Цинцю вытянул руку[16], силясь задержать товарища по несчастью. «Засунь-ка своё “малость позже” знаешь куда! Это ещё хуже того избитого клише, когда свидетель, едва выдавив: “Убийца – это…”, харкает кровью и умирает!»
Занавес цвета цин вновь приподнялся, и в комнату, склонив голову на пороге, вступил Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю тотчас натянул на лицо невозмутимое выражение, однако скрыть недовольство от того, что жизненно важный разговор столь грубо прервали, не удалось. Взгляд Ло Бинхэ скользнул по Сюя в руках учителя, чтобы затем подняться к его лицу.
После непродолжительного молчания он решился взять на себя инициативу:
– Похоже, за эти несколько дней учитель так и не улучил момент, чтобы вкусить хоть немного отдыха.
Слово «отдых» немедленно вызвало в мыслях Шэнь Цинцю ассоциации со сном, а те – совершенно непрошеные воспоминания о неуклюжих попытках утешить Ло Бинхэ в последнем сновидении, отчего ему сразу же захотелось сгореть со стыда. Потирая переносицу, он пробормотал:
– Будь я способен при этом обойтись без снов, с радостью бы отдохнул.
При этих словах ресницы Ло Бинхэ слегка опустились. Наконец, будто набравшись решимости, он сдавленным голосом произнёс:
– Хоть тогда в Царстве снов я и вправду кое в чём обманул учителя, чувства, которые я проявил, не были фальшивыми.
– Ло Бинхэ, я больше не могу понять, где в твоих словах правда, а где – ложь, – вздохнув, признался Шэнь Цинцю. – Так что можешь не затруднять себя объяснениями.
На самом деле Ло Бинхэ из сна был ему куда милее. Хоть он и не утратил ауру главного героя, тот Ло Бинхэ казался настолько ранимым и несчастным, что у кого угодно сжалось бы сердце, – даже такой завзятый натурал, как Шэнь Цинцю, при виде этого хорошенького личика не мог не проникнуться к нему сочувствием. Вот только чем больше жалости он ощутил тогда, тем сильнее было ранено его самолюбие, когда он понял, что всё это лишь игра. В том сне, услышав заверения Ло Бинхэ, что он непричастен к событиям в Цзиньлане, Шэнь Цинцю готов был поверить ему процентов на девяносто, но вот теперь доверие недотягивало и до десяти.
Кровь бросилась в лицо Ло Бинхэ, слегка окрасив щеки розовым.
– Всё, что волнует учителя, – это моё притворство, – подняв взгляд, холодно изрёк он. – Но ведь если бы не оно, боюсь, сейчас мне не представился бы шанс перемолвиться с ним хотя бы словом.
При этом его пальцы бессознательно сжимались на рукояти Синьмо, пока костяшки не побелели от напряжения. Теперь уже не только зрачки, но и глазницы начали смутно отсвечивать красным.
– А разве учителю не случалось меня обманывать? Не ты ли говорил, что не следует придавать большого значения различиям между расами, – а потом не моргнув глазом отрёкся от собственных слов! После твоей гибели в Хуаюэ я долгих пять лет неустанно призывал твою душу[17] – сотни, тысячи раз, пробуя и терпя неудачу, терпя неудачу и вновь пробуя, чтобы не позволить сердцу обратиться в золу, а помыслам – в лёд. И всё же я и подумать не мог, что учитель проникнется ко мне таким презрением, что, вернувшись в этот мир, будет равнодушно глядеть на то, как я схожу с ума и совершаю глупость за глупостью. – К концу этой тирады его голос начал подрагивать, то и дело взлетая от негодования и обиды. – Теперь-то у учителя есть все поводы ненавидеть и презирать меня как злокозненного демона – ведь я повсюду сею одни беды. Но отчего же и тогда, когда я не делал ничего дурного, ты отшатывался от меня, будто от змеи или скорпиона? Ты обманул меня дважды, я обманул тебя дважды – разве мы не квиты?
Хоть это незамысловатое как дважды два утверждение было безупречно в своей логичности, Шэнь Цинцю не удержался от замечания:
– А тебе злопамятства не занимать.
– Боюсь, учитель ещё не знает, каким я бываю, когда действительно затаю на кого-то злость, – ухмыльнулся Ло Бинхэ. Помрачнев, он приблизился к Шэнь Цинцю. – Но что, если я скажу: думая об учителе, я поминал его отнюдь не злом? Скорее всего, учитель не поверит мне, так ведь?
Видя, что тень Ло Бинхэ стремительно растёт в размерах, Шэнь Цинцю поспешил одёрнуть ученика:
– Возьми себя в руки! – А про себя добавил: «Хочешь поговорить по-хорошему – нечего то и дело психовать, и изволь держать дистанцию!»
– Это вы славитесь самообладанием, учитель, – севшим голосом отозвался Ло Бинхэ. – А я больше не в силах сдерживаться.
Шэнь Цинцю не успел сообразить, что происходит, когда внезапно ощутил боль в спине – и только тут понял, что они с Ло Бинхэ рухнули на кровать.
«Давненько я не спал на такой кровати… Чёрт, до чего ж она жёсткая!»
– Ты что творишь?! – в исступлении выкрикнул Шэнь Цинцю.
В ответ на это Ло Бинхэ молча поджал губы. Только Шэнь Цинцю собрался было скинуть его пинком, как вдруг всё его тело с головы до ног покрылось мурашками: чужая рука, скользнув под подол, неожиданно проникла прямиком под нижние одежды!
«Какого хрена?!»
Шэнь Цинцю хотел было двинуть агрессора коленом, но тот ловко перехватил его ногу, прижав к его собственному боку.
Принуждённый к подобной позе Шэнь Цинцю в бешенстве проорал про себя: «Бля-а-а!» Ему совершенно не улыбалось в буквальном смысле раздвигать ноги перед нависшим над ним мужчиной. Подгадав удачный момент, он ловким разворотом корпуса скинул с себя Ло Бинхэ, поменяв их позиции подобно смене созвездий на небе[18] – теперь он прижимал Ло Бинхэ к кровати. Вытащив Сюя на три цуня[19], он хладнокровно приставил лезвие к горлу ученика.
Впервые в жизни кто-то попытался подобным образом одержать над ним верх – и тем самым довёл до состояния безудержной ярости.
– Вздумал принудить[20] своего учителя? Так ведь? Вот какова твоя ученическая почтительность? – Пусть сейчас он был в полной власти Ло Бинхэ, тот напрасно ожидал, что Шэнь Цинцю упадёт перед ним лапками кверху!
Прижимая меч к жизненно важной точке, он заблокировал как верхнюю, так и нижнюю половину тела[21] Ло Бинхэ, однако же глаза ученика по-прежнему сияли. Нимало не устрашённый острым как бритва лезвием у своего горла, тот одной рукой схватил Шэнь Цинцю за запястье, другой же оперся о кровать. Один мощный толчок, и их позиции вновь поменялись – однако рука Шэнь Цинцю и тут не дрогнула, бестрепетно прижимая акупунктурную точку на шее Ло Бинхэ рукоятью Сюя. Ещё несколько раз перекатившись, они окончательно сплелись в клубок и свалились с бамбуковой кровати. Во все стороны посыпались искры и вспышки от выбросов духовной энергии, сталкивающейся с завихрениями тёмной демонической энергии, в пылу боя критические удары наносились куда ни попадя. Шэнь Цинцю так долго строил из себя утончённого книжника, что и думать забыл, когда в последний раз дрался в столь варварской манере. И тут, в самый разгар потасовки, его вдруг осенило.
«Это ж какой-никакой роман о мире совершенствующихся, так какого хрена я тут дерусь голыми руками? Что за долбоёб станет махать кулаками, держа в руке пушку?!»
Он тотчас вскинул руку, собрав в неё приличный заряд духовной энергии, и направил удар, способный расколоть скалы и сотрясти небеса, прямиком в низ живота Ло Бинхэ. Тот вынес его без единого звука.
По правде говоря, Шэнь Цинцю никак не ожидал, что его атака достигнет цели, и всё же он испытал немалое удовлетворение, когда наконец выплеснул всё негодование и недовольство, что копились эти дни.
Внезапно Система пиликнула, пробуждаясь к жизни, чтобы возвестить:
【*★°.*☆( ̄▽ ̄)//*.°★*. Примите наши поздравления~~ Начислено 500 баллов крутости!】
Ну, знаете…
Ло Бинхэ воистину заслуживает звания мазохиста! Выходит, он не ощутит себя по-настоящему счастливым, пока ему хорошенько не всыплешь! Подумать только – на сей раз Система мало того, что одарила его целым водопадом очков крутости, но ещё и разродилась вместо обычного напоминания этим фривольным вырвиглазным эмодзи! Да и на парочку тильд (~~) расщедрилась впервые на его памяти! Шэнь Цинцю сроду не доводилось видеть подобной дичи – и от осознания того, что эта дичь взращена его собственными руками, радостнее не становилось.
Он всё ещё мысленно оплакивал своё педагогическое фиаско, когда Ло Бинхэ решил, что время игр кончилось. Одно движение правой руки – и Шэнь Цинцю нечаянно высвободил копившийся в ладони заряд духовной энергии, а в содрогнувшемся потолке появилась выбоина идеально ровных очертаний. Сверху с тихим шорохом посыпалась пыль, оседая на спине Ло Бинхэ. Обеими руками вцепившись в верхнее одеяние Шэнь Цинцю, он одним движением разорвал ткань.
– Можете не сдерживаться – меня это не убьёт! – со смехом бросил Ло Бинхэ. – Этому ученику любые наставления учителя будут в радость!
Уловив в исказившей лицо улыбке оттенок безмолвной скорби, Шэнь Цинцю поневоле ощутил укол жалости и замер, позабыв, что этот самый послушный ученик только что разорвал на нём одежду. Однако Ло Бинхэ не дал ему времени проникнуться состраданием: он столь же варварски поступил и с нижними одеждами Шэнь Цинцю и коснулся обнажённой поясницы.
На мгновение Шэнь Цинцю оторопел, но, придя в себя, тотчас треснул Ло Бинхэ рукоятью Сюя по лбу, проревев:
– Ах ты, скотина!
Но Ло Бинхэ, похоже, и сам махнул на себя рукой:
– Раз уж в глазах учителя я и так ничем не отличаюсь от скотины, то буду вести себя соответственно.
Шэнь Цинцю хотел было язвительно рассмеяться ему в лицо, но тут перед его глазами замелькали цветные пятна, а тело обмякло – Сюя со звоном выпал из руки на пол.
Его атаковала необоримая сила, словно собирающаяся вытряхнуть душу из тела. Заметив, что учитель внезапно застыл, Ло Бинхэ также остановился, ошеломлённо наблюдая за ним. В мгновение ока голову Шэнь Цинцю охватила такая боль, что, казалось, мозг вот-вот взорвётся.
Перед глазами вспыхивали тысячи разрозненных фрагментов, с головокружительной быстротой сменяющих друг друга: вот пустое пространство, а вот непроглядная тьма; время от времени Шэнь Цинцю мерещилось, что он видит расплывчатые человеческие фигуры. В ушах раздавался пронзительный звон такой мощи, что от него едва не лопались барабанные перепонки.
У Ло Бинхэ не было времени даже испугаться как следует: перекатившись в сидячее положение, он попытался удержать учителя на месте, однако тот, вырвавшись из его рук, принялся яростно кататься по полу, обхватив голову.
Шэнь Цинцю все явственнее ощущал, как чья-то неумолимая воля грубо тянет его душу и разум прочь из нового тела. Со всех сторон к нему протянулись бесплотные руки и, вцепившись в его душу, принялись рвать её под пронзительные вопли.
– Учитель, – запаниковал Ло Бинхэ, – я… я всего лишь хотел немного припугнуть вас! Не стоит принимать это так близко к сердцу! Да что с вами такое?
Тело учителя сотрясалось в его объятиях, будто в припадке. Поддерживая его одной рукой, стоящий на одном колене Ло Бинхэ влил в него духовную энергию. Проверка не выявила никаких отклонений от нормы, и всё же Шэнь Цинцю кричал так жутко, словно ему в мозг втыкали раскалённые докрасна иглы. Что бы ни пробовал Ло Бинхэ, ничего не помогало.
По мере того, как слабел пульс учителя, охватившая Ло Бинхэ дрожь нарастала, пока он не начал содрогаться в конвульсиях. Не в силах удержаться, он хлопнулся на колени.
– Эй, вы! Все сюда! – в исступлении проревел он.
Глава 15
Гробница непревзойдённых
Глаза Шэнь Цинцю внезапно распахнулись.
Вокруг было черным-черно.
В ушах всё ещё отдавался бешеный стук сердца. Чтобы убедиться, что действительно очутился в кромешной тьме, а не ослеп, Шэнь Цинцю вытянул руку.
Его пальцы тотчас уткнулись во что-то твёрдое. Озадаченный Шэнь Цинцю принялся медленно ощупывать пространство вокруг себя.
Вскоре он в общих чертах понял, где находится: судя по ощущениям, он лежал в каком-то длинном, узком каменном ящике. Легонько похлопав по стенкам, Шэнь Цинцю убедился, что они сделаны из холодного гладкого материала, похожего на мрамор. Их толщина достигала где-то четырёх цуней[22] – не такие уж и массивные, как он выяснил, изучив ящик с помощью духовной энергии.
Покончив с исследованием, Шэнь Цинцю задержал дыхание и нанёс резкий удар ладонью в центр крышки, высвободив духовную энергию. Ему пришлось повторить это дважды, прежде чем темноту наконец прорезали лучи света. Их сопровождал шорох осыпающейся каменной крошки.
Шэнь Цинцю рывком сел, жадно втягивая устремившийся внутрь свежий воздух. Правда, «свежим» его можно было признать весьма условно: скорее всего, это помещение годами не проветривалось. Более того, на поверку этот воздух был весьма разреженным. Опустив взгляд, Шэнь Цинцю обнаружил, что всё это время лежал в гробу.
Весьма недурном, впрочем, гробу – его изукрашенная тонкой резьбой поверхность блестела подобно драгоценному белому нефриту.
Шэнь Цинцю опёрся на край гроба и легко выскочил наружу. Он очутился в скудно освещённом помещении с каменными стенами. Гроб, крышку которого он только что расколотил, покоился на алтаре в центре комнаты. По углам в беспорядке громоздилась всевозможная утварь – от оружия и драгоценных камней до кувшинов и свитков. Тусклое мерцание самоцветов и холодный блеск металла проникали даже сквозь толстый слой пыли. Стены покрывали фрески с застывшими в неистовой пляске демонами, которые словно бы наступали на него со всех направлений.
«Гробница непревзойдённых демонических родов», – догадался Шэнь Цинцю.
Он не успел толком переварить эту информацию, когда, невзначай опустив взгляд, был ошарашен ещё одним открытием.
Его тело больше не было продуктом растительного происхождения от гриба солнечной и лунной росы – он вновь очутился в изначальном теле Шэнь Цинцю!
Выходит, слухи о том, что в Гробнице непревзойдённых есть артефакт, способный вернуть мёртвого к жизни, и впрямь имеют под собой почву. И похоже, кто-то додумался воспользоваться этим способом: сперва умыкнул и тайком доставил сюда тело Шэнь Цинцю, а затем провёл ритуал призыва души, который вырвал его из нового тела и в мгновение ока переправил в старое.
Гробница непревзойдённых была запретной зоной мира демонов, где покоились верховные владыки прошлого, – не достигнув самого высокого положения, нечего было даже думать о том, чтобы попасть в неё живым. Однако же Шэнь Цинцю оказался здесь будучи мертвецом, а потом его душа перенеслась сюда отдельно от тела, и он вновь ожил – можно сказать, воспользовался лазейкой, благодаря которой ему представился уникальный случай обозреть местные достопримечательности.
Проверив циркуляцию духовной энергии, Шэнь Цинцю убедился, что ей ничто не препятствует. Выходит, слова Ло Бинхэ о том, что он потратил пять лет на полное восстановление системы меридианов учителя, не были пустым бахвальством. Что же до Неисцелимого яда, то он пока не давал о себе знать, однако это вовсе не значило, что он оставил тело Шэнь Цинцю.
Перемещение души должно было вызвать незамедлительное отмирание тела, выращенного из «гриба бессмертия», и Шэнь Цинцю не мог даже представить, какими глазами Ло Бинхэ сейчас смотрит на его увядающий, стремительно засыхающий труп…
Однако не успел он толком это обдумать, как с мелодичным сигналом пришло новое уведомление от Системы:
【Дружеское напоминание: вы только что приступили к высокоуровневой сюжетной арке «Гробница непревзойдённых». Запущена миссия «Заполнение сюжетных дыр». Пожалуйста, проявите инициативу, произведя активную разведку.】
«Гм», – отозвался Шэнь Цинцю, сидя на корточках.
【Пожалуйста, проявите инициативу, произведя активную разведку.】 – продолжала настаивать Система.
Шэнь Цинцю не шелохнулся.
【Предупреждение: пожалуйста, проявите…】
– Да понял я, понял! – не выдержал Шэнь Цинцю. – Захлопнись!
Кипя от раздражения, он силился припомнить всё, что знал об арке Гробницы непревзойдённых из книги, а ноги уже несли его к выходу из погребальной камеры. В противоположность обычным жилищам мира демонов, укрытым под землёй, их гробницы возводились на её поверхности – короче говоря, у демонов по сравнению с людьми всё было шиворот-навыворот. Помимо множества опаснейших ловушек лабиринт этой гробницы кишел демоническими тварями, которые хранили покой усопших. Они прятались по тёмным углам и поджидали беспечного вторженца.
Если бы не злостные домогательства Системы, Шэнь Цинцю осмелился бы на прогулку по этим склепам разве что обдолбавшись вусмерть!
В коридоре было темно хоть глаз выколи, однако Шэнь Цинцю не решался вызвать даже искорку огня. Задерживая дыхание, он бесшумно двинулся во тьму.
Впрочем, его одиночеству не суждено было продлиться долго: вскоре его ухо различило неровные, затруднённые вздохи.
На самом деле больше всего эти звуки походили не на дыхание, а на предсмертные хрипы. Шэнь Цинцю застыл.
Как это они его так быстро нашли?
Во тьме постепенно проступили очертания сиротливой худощавой фигуры; за ней виднелись вторая и третья – казалось, они медленно плыли по воздуху, будто неприкаянные души.
Покачиваясь на каждом шагу, они неуклонно приближались. Не меняясь в лице, Шэнь Цинцю убрался с их пути, замедлив дыхание до предела.
Итак, познакомьтесь с самыми примитивными и по совместительству наиболее часто встречающимися стражами Гробницы непревзойдённых: Незрячими остовами.
В глазах-то у этих созданий недостатка явно не было: бесчисленные зенки сплошь усеивали лица тварей, благодаря чему они представляли собой весьма причудливое зрелище, а также сущий кошмар трипофоба[23], – вот только толку от них было мало. Хоть эти неусыпные стражи денно и нощно шатались (в буквальном смысле слова) по Гробнице непревзойдённых, их эффективность была чрезвычайно низка. Теснящиеся на лице большие глаза деградировали до крайности, реагируя лишь на свет – но зато это они делали в совершенстве, моментально улавливая даже самый слабый отблеск.
Получив световой сигнал, из следующих друг за дружкой апатичных созданий они мигом преображались в жаждущих крови монстров, которые яростно бросались на источник света. Однако сами по себе они были не столь уж опасны; Шэнь Цинцю страшился не их, а того, что последует за ними.
Стоило ему подумать об этом, как один из Незрячих остовов склонился к нему. Шэнь Цинцю тотчас скользнул в сторону, и тут кромешную тьму озарила слабая вспышка.
Тускло-изумрудное пламя разгоралось, превращая коридор в гротескные декорации подводного царства. Незрячие остовы, которые уже собирались было пройти мимо, разом повернули головы, и с каждой из них на Шэнь Цинцю в упор уставилось по четыре-пять пар огромных налитых кровью глаз.
Свеча последнего вздоха!
Не теряя времени даром, Шэнь Цинцю в мгновение ока умчался в другой конец коридора, однако, как бы он ни петлял, слабый зелёный огонёк неотрывно следовал за ним, не позволяя ему скрыться. Сколь бы быстро он ни бежал, растревоженные источником света Незрячие остовы были ещё быстрее!
Несколько тварей набросились на Шэнь Цинцю, и он тут же отправил их в полёт. Свечи последнего вздоха подпитываются жизненной энергией и дыханием, так что они сами собой загораются, едва рядом появляется живое существо. Возможно, со стороны покажется, что эти зелёные огоньки сгодятся разве что на потребу мошенникам из мира цзянху, однако стоит Свече последнего вздоха объединить усилия с Незрячими остовами, как эффект превзойдёт все ожидания. А вы как думали: куда бы ни забился вторженец, он не может не дышать, а значит, неизбежно пробудит Свечу последнего вздоха, которую не загасить никакими силами: прицепившись к тебе, она уже не отстанет. При этом в каждом тёмном углу Гробницы непревзойдённых может крыться целый пучок таких вот «свечек», каждая из которых мигом привлечёт толпу озверевших Незрячих остовов. Лишь когда жертва испустит последний вздох, зловещий свет погаснет. Воистину, Свеча последнего вздоха – удачное название для этой штуковины!
Ну вот, пожалуйста – на свет прибывало всё больше Незрячих остовов, и от них уже в прямом смысле слова шагу ступить было некуда!
Пулей выскочив из коридора, Шэнь Цинцю влетел в просторный, не без вкуса декорированный зал с высоким сводом, посередине которого на алтаре покоился величественный гроб. Запрыгнув на платформу, Шэнь Цинцю попытался было приподнять крышку, но не преуспел. Тогда он ударил по крышке со всей силы – та отозвалась глухим звуком, при этом не подавшись ни на волос: видимо, материал этого гроба был ещё более капитальным, чем того, в котором очнулся он сам. Подумав, что внутри этого ящика также может оказаться обитатель, Шэнь Цинцю тактично постучал по крышке:
– Могу я попросить о временном укрытии в вашей драгоценной обители?
Сказать по правде, он просто дурачился, меньше всего на свете ожидая услышать в ответ произнесённое словно бы с улыбкой:
– Прошу, располагайтесь.
Голос явно доносился из гроба, однако звучал столь отчётливо, будто говорящий стоял рядом с ним.
Настоящий оживший труп!!!
Сковавший сердце Шэнь Цинцю первородный ужас не помешал ему, развернувшись, пинком отшвырнуть нескольких устремившихся к гробу Незрячих остовов. Спрыгнув с крышки, он послал критический удар прямиком в потолок – сверху посыпались камни. Чувствуя, что тот легко поддаётся, Шэнь Цинцю возобновил удары: он рассчитывал, обрушив потолок на Незрячих остовов и этого жуткого живого мертвеца, под шумок смыться. Но в самый разгар его усилий по радикальной смене дизайна из-за стены раздалось зловещее шипение.
Подняв голову, Шэнь Цинцю узрел два ярко-жёлтых светильника у входа в погребальную камеру. Подобные бронзовым колокольцам глаза, которым нитевидный вертикальный зрачок придавал необычайно свирепый вид, уставились прямо на Шэнь Цинцю.
Казалось, Незрячие остовы присмирели от одного звука этого шипения: всего мгновение назад они бросались и клацали зубами в отчаянных попытках добраться до Шэнь Цинцю, а тут – опустили головы, ссутулились, сбились в плотную кучку и, дрожа, удалились в коридор.
Огромные, источающие золотистый свет глаза какое-то время созерцали Шэнь Цинцю, а потом внезапно исчезли из поля зрения; пару секунд спустя в дверном проёме показалась человеческая фигура. Шэнь Цинцю поприветствовал вошедшего, ничуть не удивлённый его появлением:
– Желейка[24]!
От такого обращения Чжучжи-лан чуть не упал. Однако он вовремя вспомнил о манерах и, смущённо потирая переносицу, с улыбкой ответил:
– Если мастер Шэнь желает называть меня подобным образом, он может делать так и впредь.
– Так это ты стащил моё тело из Главного зала пика Цюндин? – без обиняков спросил Шэнь Цинцю.
Тёмно-синий оттенок кожи охранявших тело адептов говорил об отравлении ядом лазурной змеи – вероятно, Му Цинфан не смог обнаружить никаких ранений при поверхностном осмотре, потому что клыки змеи слишком тонки, чтобы оставить видимый след укуса. Наверняка, обследовав тела повнимательнее, можно было бы заприметить крохотные отметинки на кончиках пальцев, пятках и тому подобных местах.
– События развивались чересчур быстро, – уклончиво ответил Чжучжи-лан. – А потому пришлось пойти на крайние меры. Надеюсь, что мастер Шэнь проявит снисхождение.
Шэнь Цинцю поневоле закашлялся. Как ни посмотри, а это «чересчур быстрое развитие событий» было его рук делом: он мало того, что использовал реальгар, чтобы одурманить Чжучжи-лана, заставив его принять изначальную форму, так ещё и проехал на нём верхом приличный отрезок пути.
– Призвав мою душу в Гробницу непревзойдённых, ты, можно сказать, избавил меня от одного… затруднения, – наконец признал Шэнь Цинцю. – Прежде ты упоминал, что хочешь препроводить меня в мир демонов. Ну вот я и здесь – теперь-то ты можешь наконец приоткрыть завесу над своими целями?
– Первую из них я уже изложил мастеру Шэню, – начал Чжучжи-лан. – Я чувствую себя обязанным отплатить фонтаном благодарности за единую каплю вашего милосердия. Что же до второй… Строго говоря, за призыв души мастера Шэня в ответе не эта скромная персона. Так что полагаю, об этом вам лучше спросить напрямую самого Цзюнь-шана.
– Ладно, – согласился Шэнь Цинцю. – Ну и где же Тяньлан-цзюнь?
– Но я думал, что мастер Шэнь уже удостоился аудиенции Цзюнь-шана, – непонимающе воззрился на него Чжучжи-лан.
Удостоился аудиенции?!
Шэнь Цинцю опустил голову и уставился на каменный гроб.
Возможно ли, что внутри… сам Тяньлан-цзюнь?
Да даже если так, едва ли это можно счесть «аудиенцией»!
Крышка гроба, которую он перед этим безрезультатно пытался открыть, внезапно задрожала, а затем сама собой медленно отъехала в сторону. Лежавшая под ней фигура неторопливо приняла сидячее положение.
Опираясь локтем на край гроба, его обитатель склонил голову набок и послал Шэнь Цинцю слабую улыбку:
– Глава пика Цинцзин, я давно искал случая познакомиться с вами лично.
Сказать, что это окончательно добило Шэнь Цинцю, значило не сказать ничего.
Сколь бы разнообразными ни были хобби и пристрастия этой семейки, в этих вариациях всё же прослеживалась общая тема[25], придавая всем её членам… некоторую эксцентричность. Сынок коротает время обжимаясь с трупом, папаша – полёживая в гробу…
Что до внешности, то в большей степени Ло Бинхэ унаследовал её от матери, Су Сиянь. Однако теперь, глядя на Тяньлан-цзюня, Шэнь Цинцю видел, что кое-что от отца его ученику также перепало: к примеру, глаза.
Бездонный взгляд больших глаз и решительный разлёт бровей Тяньлан-цзюня говорили об отваге и недюжинной силе характера, обсидиановые зрачки смотрели тёмными омутами – в точности как у сына. Ло Бинхэ, без сомнения, был прелестным юношей, но, передайся ему наряду с прочими чертами и глаза матери, это сделало бы его чересчур женственным, так что весь эффект пошёл бы насмарку.
Сходство с отцом прослеживалось и в улыбке: при едином взгляде на неё в сердце Шэнь Цинцю зарождалось дурное предчувствие.
– Я не так уж долго занимаю этот пост, – наконец опасливо отозвался он.
– Однако я уже давно всей душой восхищаюсь главой пика Цинцзин, – в ответ расплылся в улыбке Тяньлан-цзюнь.
Обменявшись с ним парой фраз, Шэнь Цинцю сполна проникся осознанием того, что столь царственная манера держаться происходит не только от благородства крови – она прививается воспитанием с малолетства.
Взять хоть эту парочку, отца и сына: первый восседает в гробу со столь внушительным видом, словно возвышается на драконьем престоле; если же посадить в гроб Ло Бинхэ… что ж, остаётся признать, что при всех своих внешних данных выглядел бы он просто-напросто сидящим в гробу красивым парнем. Неудивительно, что Сян Тянь Да Фэйцзи, почуяв в Тяньлан-цзюне угрозу гегемонии главного героя, недрогнувшей рукой выпилил его из сюжета.
В присутствии двух наследников крови небесных демонов, а также прочей опочившей демонической аристократии – эти цзунцзы на разных стадиях «готовности» [26] окружали его со всех сторон, будто зеваки, – Шэнь Цинцю ощутил, что на него чересчур давит торжественность момента.
– Право, я не заслуживаю подобной чести, – натянув на лицо фальшивую улыбку, отозвался он. – Но, раз уж ваша милость желала встречи с моей скромной персоной в течение столь долгого времени, почему бы вам… не выйти ко мне?
Как бы ни старался Тяньлан-цзюнь пустить ему пыль в глаза, сидеть при этом в гробу всё-таки чересчур странно. Разве что…
Он не может встать.
В зрачках Тяньлан-цзюня заплясали ядовито-зелёные огни погребальной камеры. Неторопливо постукивая пальцем по краю гроба, он с готовностью отозвался:
– Хорошо. Могу я попросить главу пика помочь мне?
Даже если он задумал какую-то каверзу, Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Скрепя сердце он склонился над гробом и протянул руку:
– Прошу вас.
Придерживаясь за неё, Тяньлан-цзюнь поднялся на ноги. «Выходит, дело отнюдь не в скрытой слабости», – разочарованно подумал Шэнь Цинцю.
И тут до него дошло, что его движение не встречает сопротивления, словно он хватается за пустоту.
Однако его пальцы совершенно определённо сжимали предплечье Тяньлан-цзюня. Опустив взгляд, Шэнь Цинцю обнаружил, что рука ниже локтя ни к чему не присоединяется.
Его лицо окаменело.
Самого же оставшегося с пустым рукавом Тяньлан-цзюня это, казалось, ничуть не смутило:
– Ну вот, опять отвалилась, – с вежливым смешком отозвался он. – Могу я затруднить главу пика просьбой подать её мне?
У Шэнь Цинцю при виде всего этого на время пропал дар речи. По счастью, его пальцам не передалось дрожи, что охватила его душу, так что он как ни в чём не бывало протянул руку владельцу. Очутившийся за его спиной Чжучжи-лан приделал её обратно со щелчком – нет, правда, с натуральным щелчком, – как будто это было как для него, так и для Тяньлан-цзюня самым что ни на есть обычным делом.
Приделал, вашу мать!
«Ты что, типа, шарнирная кукла?!»
Присмотревшись повнимательнее, Шэнь Цинцю заметил, что не только место соединения руки, но и сосуды на других участках кожи приобрели нездоровый тёмно-фиолетовый оттенок, создавая пугающий контраст с белой кожей демона. Из-под ворота одеяния также выглядывали тёмно-серые пятна.
Поколебавшись какое-то время, Шэнь Цинцю благоразумно решил ни о чём не спрашивать.
Похоже, на сей раз взмах крыльев бабочки породил нечто большее, чем ураган. Первая догадка Шэнь Цинцю о том, что Чжучжи-лан использовал гриб солнечной и лунной росы, чтобы создать новое тело для Тяньлан-цзюня, была абсолютно верной, вот только «гриб бессмертия» оказался не слишком совместим с телом демона.