Костя

У одного из подъездов старых пятиэтажек стояла большая жёлтая машина выездной бригады скорой медицинской помощи. Парадная была крайней, и прямо возле неё место для проезда транспорта заканчивалось тупиком внутреннего двора. Из-за того, что уже настало время начала рабочего дня большинства граждан, машин во дворе практически не было, поэтому водитель смог без помех проехать по всему двору, развернуться у тупика и поставить машину задними дверьми, куда заносят больного на носилках, прямо к первой парадной дома. Наверно, для всех, кто бы выглянул в окно во двор и увидел эту сочно-жёлтого цвета машину с объёмным кузовом, она принесла бы далеко не радушные чувства, а кому-то, из-за мрачных ассоциаций, даже могла испортить настроение. Только детям этот лимонный цвет – цвет маленькой круглой витаминки – не внушает ничего мрачного. Им даже хочется специально чем-нибудь заболеть, чтобы за ними приехали на такой вот машине и взяли прокатиться с ветерком в этом жёлтом вагончике.

Косте, стоявшему снаружи возле задних дверей скорой, было уже всё равно на этот цвет. Он не был человеком кощунственным или безразличным к человеческим страданиям. Это был уже его 335-й выезд в бригаде экстренной помощи, и видеть параличи, тягость бессознательного состояния, переживание родственников – всё это человеческое бессилие – стало для него обыкновенной частью работы. Он вытащил из внутреннего кармана синего комбинезона смятую пачку сигарет. Достав одну, Костя закурил, сделав первую затяжку глубоким вдохом максимально внутрь, что говорило о непонятно откуда взявшемся хорошем настроении. Выпускал свой первый дым на первом за сегодня выезде он тоже протяжённо, немного приподняв голову к небу, от чего дым должен был распространиться вверх вместе с паром изо рта. Держа одну руку в кармане, он не опускал голову, почти уже опрокинутую назад, вглядываясь в светло-голубое небо, местами то синюшное, где скопления облаков расходились между собой, как слова в строчках, то совсем бледное, где облака вытянутыми штрихами наслаивались друг на друга. Влажный воздух весны, сырой, терпкий, какой он бывает, когда снег только что сошёл окончательно, а холодная температура уже разрешает, но ненадолго, ходить без шапки, так же глубоко проходил через его ноздри и оседал в глубине его лёгких. Сейчас этот воздух показался ему не менее приятным, чем дым сигарет, помогающий расслабиться в перерывах между вызовами, хотя, казалось бы, это был обычный воздух, которым он дышал уже двадцать семь лет. Эта весна и этот день были ничем не примечательными. Не случилось ничего особенно хорошего, да и ничего плохого в прошедшие выходные – никакой случай, звонок телефона или встреча кого-то нежданного. Тем не менее он стоял так возле раскрытых настежь задних жёлтых дверей кабины, из которых выглядывали носилки с железными ножками и колёсами на их окончании; стоял, как человек, достигший определённого состояния души или получивший особое откровение.