Космоса хватит на всех

Размер шрифта: 13

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

ISBN 978-5-0065-4451-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

001
Май пятьсот тридцать девятого года.
Голубой сектор: Благодать

Воспоминания приходят, когда память стареет.
Я узнаю об этом последней.
Следую по течению на Север,
Туда, где плавают такие же, как я
(пер. с англ.).
Fever Ray – «Keep the Streets»

Тишина. Вязкая, тягучая. В ней можно утонуть.

Темнота. Плотная, осязаемая. Она может поглотить тебя. Целиком.

Немота. Напрягаю голосовые связки до предела. Царапаю грудь, словно это поможет выдавить хоть что-нибудь из гортани. Ни звука. Ничего.

Осязание. Единственное, что у меня осталось. Ощущаю себя и свое тело. Металлический пол под ногами. Влажные переборки – опора для рук, когда я пытаюсь подняться.

В голове вакуум. Каждая мышца в теле ноет. Ладони подрагивают. Как и голени.

Я не слышу Одиссея. И сама не могу связаться с ним.

Паника. Всепоглощающая, убивающая разум. Так страшно бывает только в детстве, когда не знаешь, чего ждать от темноты.

Жив ли Одди? Жива ли я? А если да, то очухаются ли мои органы чувств? Ответов на эти вопросы у меня не было.

Ощущение времени пропало. Не знаю, сколько я просидела у переборки, сжавшись в комок. Может час, а может – вечность.

За неимением других занятий я начала вспоминать. Я помнила падение. Мы неслись вниз на огромной скорости, и в какой-то момент на борту возникла невесомость. А потом – кошмарная перегрузка, едва не раздавившая меня. Но это не все. Со мной здесь был еще кто-то. Это я знала отчетливо. Но кто? И куда он делся?

Но вот кое-что из пяти чувств вернулось. Уши различили странный ритмичный звук, повторяющийся с определенным интервалом. Когда я догадалась ползти в направлении этого раздражающего метронома, наткнулась на еще одну переборку. И в этот момент на лицо упала капля. Через пять секунд еще одна. И еще. Пока до меня не дошла вся абсурдность ситуации – какого черта на борту Одиссея идет дождь?

Продолжая двигаться ползком, ощупывая каждый дециметр пола, я уткнулась в панель управления. Ясно. Значит, я на мостике. Там же, где и отключилась.

Так как Одиссей отмалчивался, я переключила управление на ручной режим и попыталась нащупать кнопки, отвечающие за жизнеобеспечение. Свет бы мне сейчас не помешал.

Это было непросто. Люди, даже такие приспособленные к выживанию особи, как помесь лингвиста с валиурцем, слишком зависимы от органов чувств. А лиши нас хотя бы одного из пяти, становимся непростительно уязвимыми.

Мне приходилось еще сложнее. Все эти годы я полагалась на шестое чувство – телепатию. И на Одди, который все сделает сам. И прилетит, куда надо, и воду в душевой нагреет, и челноки после высадок помоет. Я – не капитан. А всего лишь безбилетный пассажир, пользующийся расположением «водителя».

А теперь, когда я не слышу его, да еще и ослепла, страх то и дело накатывал ледяной волной. Или меня просто знобило?

Я заставила себя вспомнить все, чему нас учили в «Эриде». Не только ведь, как убивать враждебные (и не очень) формы жизни. Но и как выжить в непривычной среде обитания. И когда ты почти уже сдох.

Саманта, взвыв от бессилия, наконец ударила именно по необходимой кнопке. Связь.

– Кто-нибудь меня слышит? Говорит капитан Корф. Прием. Ответьте!

Но в эфире лишь что-то тихонько потрескивало.

Проклятье!

И снова удар рукой пришелся в нужное место.

Нет. Светлее на мостике не стало. Зато лобовой обзорный иллюминатор наконец приоткрылся. И перед ошеломленной женщиной проплыл вальяжный блажник. А вон скользнул сквозь ленты красных водорослей жовонь.

Несмотря на глубину, здесь было светло. Видимо где-то неподалеку расположилось поселение аборигенов, а они весьма неравнодушны к подводным фонарям, которые презентовали им люди во время колонизации.

Мы рухнули на Благодать. В одно из ее морей-океанов. Отсюда и кладбище в эфире. Сквозь эту проклятую толщу воды ни одна радио-фотонная волна не прорвется. Учитывая все это, мы где-то очень глубоко. Не зря же обшивка Одди не выдержала давления и начала разрушаться. Либо мы утонем, либо нас раздавит. И я не знаю, что с кораблем. Оглушен, оглох, потерял сознание или… погиб? В последнем случае я недолго буду тут расхаживать в гордом одиночестве.

Блажник внезапно вернулся. Всматривался в иллюминатор, словно надеясь что-то увидеть в кромешной тьме, разлитой на мостике. Саманта на всякий случай помахала ему. Его морда приняла ошеломленно-восторженный вид, и он, маша ей всеми ластами и ручонками, в конце концов куда-то свалил.

Блаженный какой-то…

Одиночество, значит, мне не грозит. Блажники вон приветствуют.

Стоп. Я же буквально полчаса назад вспомнила, что на борту был кто-то еще.

Да чтоб тебя! Черт бы побрал эту распроклятую панель. В такой темноте я точно ноги переломаю, пока буду искать компаньона, кем бы он или она ни были. Сейчас бы мне не помешал мой рыжий инженер.

Рыжий… Так. И снова стоп. Рыжик.

Лиадэйн! О, Космос!

– Лия? Лия, ты слышишь? Ответь!

Да где уж там. На внутренних каналах тоже одно лишь поскрипывание.

Еще удар. Еще одна кнопка. У дальней стены что-то звякнуло и протяжно заскрипело. Кажется, открылась дверь, ведущая в коридор.

Саманта на ощупь, по стенкам, двинулась туда. Внутреннее строение Одиссея она знала, как свои пять пальцев. И пусть поиски девушки займут не один день с такой скоростью. Но она была полна решимости найти ее во что бы то ни стало. Пока давление на корпус корабля не станет гибельным. Умирать, так хоть в компании. Не так обидно и печально.

Ведь если лингвистка доберется до ангара, ни один челнок, даже рожденный в чреве мхуурра и усовершенствованный его Строителями, не выдержит давления на такой глубине. И она это понимала.

И вдруг пару часов новый звук. Где-то раздался гулкий стук, грохот. И некто разразился ругательствами.

– Лия?

– Нет. Сэм? Ты меня не «слышишь», что ли? Мои мысли? Я тут усиленно размышляю о вечном, чтобы ты меня прочитала.

Знакомый голос. Ундина.

– Ты как? Живая? – спросила женщина, входя на мостик и едва не ослепив Саманту фонариком.

– Частично. Что ты тут делаешь?

– В смысле? Пришла за вами. Господин Пьё-Хью сообщил, что видел на борту кого-то живого, и я одолжила у благодатцев один из батискафов. Корабль скоро разрушится.

Саманта горько усмехнулась, качая головой.

– Корабль? Теперь это просто корабль для вас? У него есть имя. И он спас ваши задницы.

– Хорошо. Одиссей. Корпус Одиссея скоро разрушится. И спас он нас не в одиночку. Без тебя у него ничего бы не вышло.

– Пусть так. Забирай Лию и проваливай. Все равно я не покину его. Я – капитан.

– А еще ты мать. И друг для тех, кто выжил. Так что прекрати маяться херней, и погнали.

– Уходи. Я остаюсь с ним. Больше его никто не бросит.

– А на Соммер тебе, значит, насрать?

– Соммер погиб.

– Я не о планете, дурочка!

Ах да! Я же мать…

– Не могу я так…

Вот же непробиваемая идиотка…

Саманта вскинула голову и впилась взглядом в лицо коллеги. Но ее губы не шевелились.

– Я слышу тебя! Слышу! Я слышу!

– Спокойней. Я молчала. Может, твои валиурские уши еще что-то почуяли?

– Да нет же! Твои мысли!

– Ну, а Одди ты слышишь?

Минуту я напряженно вслушивалась в тишину, на все лады взывая к другу-партнеру. Но ничего. Вообще.

– Судя по твоему выражению лица, ответ – нет. Что ж. Лию я нашла в реанкамере, и уже погрузила ее вместе с этим гробиком на батискаф. Пока живая. Но нужен врач. Трое суток камера кое-как протянула на автономном режиме, но заряд энергии уже на исходе.

– Трое суток?

– А ты как думала? Пока я набрала людей и не-людей на ваши поиски, пока мы рыли носом землю и воду… Спасибо блажникам, они подсуетились.

– Рада, что Лия жива. Но… Как она смогла попасть в реанкамеру? Как покинула мостик? Я помню, что заблокировала дверь своим кодом.

– Спросишь у нее, когда она очнется. Ну, или если…

– Как оптимистично. Хорошо. А как ты смогла выжить?

– Ты время тянешь, что ли?

– Я и не скрываю. А что?

Как же ты меня достала…

С этой мыслью Ундина подскочила к Сэм и вогнала в шею шприц. Та дернулась, но лингвистка держала крепко, и пока не спустила весь поршень, не отпустила капитана. А у той силы были уже не те, чтобы сопротивляться.

– Что это? – прохрипела Саманта, закашлявшись. Стало жарко. Кажется, яд/лекарство/сыворотка правды (чем бы это ни было) уже начало взаимодействие с кровью.

– Успокоительное. Расслабься. Хотела бы убить – оставила тут. Разработка Лии на основе данных, предоставленных ей Одиссеем.

– Этой хрени тебе хватит максимум на пять минут. У меня валиурский метаболизм, забыла?

– Этого вполне достаточно, – произнесла с усмешкой Ундина, включая мускульный усилитель на своей броне.

* * *

Даже ангелы плачут.
Если не веришь моим словам,
Просто посмотри на небо.
Ты действительно думаешь, что это дождь?
Это ни что иное, как боль небес.
Даже ангелы плачут (пер. с англ.).
Doro – «Even Angels Cry»

Все-таки лингвистка успела запихать Саманту в батискаф до испарения седативных из организма, и теперь та голодным иглоплювом косилась исподлобья на Ундину. Но деваться обеим было некуда, не выскочишь же из подводного авто.

Она что-то говорила, пытаясь меня отвлечь и приободрить, видимо, но я не вслушивалась. Смотрела на некогда круглое лицо моей коллеги и подруги по гааптским несчастьям, и видела резкость скул, впалые щеки и заостренный подбородок. В пшеничных волосах тут и там поблескивала осенней паутиной седина. Нас всех состарила эта война.

Но хуже всего то, что большинство старость уже не увидят…

– Насколько я знаю, выжили некто Звонарев, инженер Сун и потертый жизнью кореец, – продолжала вещать Ундина, не замечая отрешенного взгляда капитана. – Но он в очень тяжелом состоянии. Ну, и дети, конечно же, живы. И относительно здоровы. Старшей досталось, но сейчас все в норме.

Саманта на секунду отвлеклась от размышлений на тему «Есть ли загробный мир для мхуурров» и посмотрела на Ундину.

– О чем ты говоришь?

– Ты не слушала меня последние десять минут? – скривилась лингвистка. – На «Полярную Звезду» напали.

– Погоди. Это все, кто выжил? Не считая детей?

– Ну да. Там сейчас устроили полевой лазарет. Все, кто выжил на Благодати, не считая местных жителей, залечивают свои раны там. Особо тяжелые случаи пришлось оставить на месте. В некоторых районах уцелела инфраструктура. Полагаю, чудом…

– А Ульф? Ульф Линдквист?

– Не знаю, – задумалась Ундина. – Не слышала.

Несколько мгновений Саманта пребывала в ступоре, переваривая информацию. А когда до нее дошло…

В батискафе раздался вопль раненого зверя. Капитан, где только силы взялись, вскочила с кресла. Ундина, разражаясь проклятиями, еле успела усадить ее обратно, вогнав в ее предплечье еще один шприц седативного.

Саманта обмякла. Белокурая лингвистка пристегнула ее к креслу и нажала пару кнопок на панели управления. Теперь капитан Корф сможет освободиться только после разрешения Ундины.

Чертыхаясь, лингвистка сосредоточилась на управлении транспортом, и как только отвлеклась от Сэм, вспомнила имя, которое ввело ее коллегу в такую горестную ярость.

– Вот же я дура! Прости, Саманта. Прости. Если и сообщать такие вести, то уж точно не с тактичностью Белины Айлин. Должна была догадаться, почему ты делаешь упор именно на этом человеке. Мы скоро будем на берегу, а оттуда рванем на корабль. И все выясним. Я ведь могу и ошибаться…

И я чертовски хочу, чтобы это было ошибкой, – подумала Ундина.

А уж как я-то хочу…

Время текло мучительно медленно. Саманта вся извелась, пока батискаф неторопливо всплывал на поверхность. Затем ожидание свободного челнока – все были заняты развозкой раненых, припасов и медикаментов. И удручающе некомпетентный пилот, который вел транспорт очень аккуратно, не спеша, чтобы не приведи Космос, не врезаться… в воздух, видимо.

– Твою мать, ты сдох, что ли? Или планируешь? – рявкнула над его ухом Саманта, не выдержав напряжения.

Парень подпрыгнул на кресле, дернул штурвал, и челнок вильнул в сторону.

– Сядь, пожалуйста, – подошла к ней Ундина. – Не то всех нас угробишь. Видишь же, парень первый раз за штурвалом.

– Вижу. И последний – тоже.

Парень что-то пробормотал в попытке извиниться, Ундина неодобрительно покачала головой, но Саманту это мало занимало.

В шлюзе их встречали плачущая Соммер и невеселая Пати. Сердца у Саманты нырнули куда-то вниз, к печени. Ундина тем временем отправилась пристраивать в лазарет Лию.

– Мамочка! – дочь бросилась к Сэм на шею, уткнулась в грудь и тихо всхлипнула. После чего поток слез иссяк, и девочка успокоилась.

В отличие от ее матери.

– Ульф? – одними губами прошептала она, адресуя вопрос Пати.

Та кивнула, и Саманта изо всех сил прижала к себе Соммер, стараясь не сползти на пол.

– Он уже трое суток в реанимации. Врачи изо всех сил сражаются за его жизнь, – ответила дочка.

У капитана слегка отлегло от сердца. Надежда еще есть. А потом до нее дошла несуразность фразы, озвученная детскими губами. Саманта медленно опустила глаза и столкнулась с чрезвычайно серьезным взглядом.

– Ты повзрослела.

– Ей многое пришлось пережить за эти дни, – ответила за девочку Пати.

– Ундина сказала, что Ойра пострадала. Как она?

– Все нормально. Ее немножко задели во время атаки, но раны неглубокие, и швы уже скоро снимут. Сейчас спит. Врач дал ей успокоительное. Она трое суток не спала, пока наконец Соммер ее не сдала с потрохами. Переживала за отца. За тебя.

– А вы обе как давно не спите?

Пати пожала плечами.

– Я выспалась в реанкамере. А Соммер… Не знаю. Честно. Нам тут не до того, чтобы строить из себя нянек.

– Я сейчас хочу спать, – заявила девочка. – Мама, почитаешь сказку?

– Пойдем, милая. Конечно, почитаю. Все, что угодно.

– А где Одди, мама? С ним все в порядке?

В носу противно защипало.

– Он болеет, милая. Но надеюсь, с ним все будет хорошо.

Не могла я сказать ребенку правду. Не сейчас, когда ее отец между жизнью и смертью.

Соммер уснула моментально, Саманта даже не успела взять в руки книгу. Лингвистка поцеловала ее и мирно посапывающую рядом Ойру, подоткнула одеяла, убрала непослушные локоны с обоих лбов.

Пати, ждавшая тут же, жестом попросила капитана выйти из детской.

– Ты ведь врала, да? Одди мертв?

– Не знаю, Пати. Не знаю. Я не смогла с ним связаться. Внутри ничего не работает. Ундина еле вскрыла люк ангара. Я боюсь даже думать об этом. И говорить.

– Я думала, ты не сможешь покинуть его, пока не удостоверишься…

– Так и задумывалось. Пока не явилась Ундина с какой-то наркотой в шприце. Ей удалось меня вырубить минут на десять. Спасибо нашей гениальной Лиадэйн. В общем… Потом уже было поздно рыпаться, внутри подводной лодки-то.

Пати вздохнула. Поежилась. Помялась для приличия. А затем порывисто сжала подругу в объятиях:

– Хотя бы ты жива и невредима. Мы думали, что потеряли тебя.

– Теперь рассказывай, что у вас случилось. Значит, врачи не сдаются? Хотя могли бы бросить усилия на других больных. И с чего такое внимание к пирату?

– Хотя бы потому, что он – близкий друг ВРИО госпожи Президент, и кроме того, один из последних офицеров Красного департамента. Хорошо зарекомендовал себя на войне. Армия не хочет терять такие кадры. А еще – он капитан этого корабля. Над кем им тут еще трястись, черт возьми?

– Да я просто… Пытаюсь оттянуть время до менее утешительных новостей. Каков прогноз?

– Пятьдесят на пятьдесят. Но Сэм… Тот Ульф, которого мы знали, он… Его больше не будет. Врачи мне сказали. Как единственному дееспособному «родственнику» на борту.

– Что это значит?

– Пойдем-ка ко мне. Выпьем. Я по трезваку это не могу рассказывать. А ты без алкоголя не захочешь это слушать.

– Тебе уже и личные покои выделить успели? – садясь в кресло, на подлокотнике которого небрежно лежала мятая женская футболка, спросила Сэм.

– Если бы. Делю ее со старпомом «Звезды».

– Как он?

– Им с Вонном досталось, спору нет. Особенно Вонну, да. Но не так, как… Мы втроем родились на Земле. И блокада тектобов нам побоку. А вот Ульф…

Саманта зажмурилась. Дальнейшие события понятны без слов. Она могла представить происходящее. Но не хотела.

Что-то холодное тыкнулось ей в руки. Она открыла глаза и взяла предлагаемый подругой стакан с водой.

Не думала я, что Пати стала такой трезвенницей. Впрочем, у меня во рту трое суток не было ничего, кроме остатков подсохшей слюны, так что…

Саманта залпом опрокинула стакан. И задохнулась от жидкого огня, а пищевод едва не свернулся в трубочку.

– Что это? – прохрипела лингвистка.

– Спирт медицинский, – невинно похлопала глазами инженер Сун. – Вот, стащила чутка в лазарете. Специально для тебя. С твоим метаболизмом только это сейчас и проймет.

– Спасибо… Наверное…

– Держи. Соорудила на скорую руку. Сколько дней ты не ела? – Пати протянула Саманте бутерброд с солониной и маринованными овощами, но она отрицательно покачала головой:

– Нет. Не хочу. Потом как-нибудь. Так что конкретно говорят врачи?

– Он получил травмы, не совместимые с жизнью. Серж вовремя его нашел, вовремя оттащил тектобов и закинул в реанкамеру. Еще бы пара минут, и все. И тем не менее, несмотря на оперативность старпома, некоторые органы пришлось заменять полностью. В том числе и часть мозга. И сердца. Левые желудочек и предсердие – тоже. Не говоря уже о конечностях.

– О, Космос…

– Да. Я ж говорю, над ним знатно поработали.

– Зачем? Не понимаю, к чему такая жестокость? Им же нужны тела для… для заражения… А тут…

– Мы с Сержем думали об этом. Наверно, чтобы достать тебя. У тектобов может и нечеловеческая логика, но все же она была. И они знали, кто их главный враг. Может, сделав своей частью треть человечества, они узнали, как сломать человека – уничтожив все, что ему дорого.

– Значит, он теперь полноценный киборг?

– Типа того. Помнишь Бриенну? Так вот в нем теперь столько железа, что наша холодная блонди по сравнению с ним – весьма горячая дамочка.

– Он хотя бы будет помнить нас? Меня, детей?

– Думаю, да. Нейрохирург заверил меня, что часть мозга, отвечающая за память, особо не пострадала. Единственное, что останется от прежнего Ульфа – это воспоминания. Но… Саманта, он вряд ли поймет, что они значат для него.

Ладно. Хорошо. Мы это переживем. Ведь так? Все наладится. Должно наладиться. Обязано, черт возьми!

Ей было хреново. Плохие новости тут же отозвались сбоем в организме. Пришла тошнота, озноб и мигрень.

Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной. Если только с Максимом, пораженным Цирцеей. Но сейчас, на фоне недавнего апокалипсиса, случившееся с Одиссеем и Ульфом опустошило женщину.

Чтобы хоть как-то заглушить боль, Саманта напомнила себе о других обязанностях.

– Ты в курсе новостей? Или мне обратиться за сводкой к кому-нибудь другому?

– В курсе, само собой. Я теперь кто-то вроде спеца по связям с общественностью. Спрашивай.

– Потери?

– Немало. Но и не так кошмарно много, как мы ожидали. Семеро охотников выжило. И двадцать четыре десантника.

– Это из ста шести человек, участвующих в высадке? Действительно, совсем не удручающие цифры, – скривилась Саманта.

– А ты чего ждала? Я вообще удивлена, что хоть кто-то из вас не сдох. Двое мхуурров пока приходят в себя, но жить будут. Пилоты истребителей, которые тусили на орбите, тоже оказались везунчиками.

– А Пенни?

– Пенни в порядке. Более чем. И чуть позже мы к ней вернемся. Рикардо тоже спасся. По его словам, случайно. Когда на побережье опрокинулась волна, его водой затащило в какую-то щель, где он и застрял. Когда пришел в себя, вокруг него стояли иглоплювы. Он едва не откинулся со страху, но один из медведей подал ему лапу, помогая подняться на ноги. А дальше приняли парня в свою банду, и он успешно отстреливал тектобов, пока ты не включила свет. Кроме того, спасателей не так уж и много. Они не успели проверить до фига районов. Вполне возможно, еще кто-то выжил, просто пока не может об этом доложить штабу.

– Каору? Мартин?

– Увы, – Пати с печалью в глазах покачала головой. – Их тела мы забрали на «Звезду». Потом похороним, как обычно… На нашего славного мальчика-зайчика страшно было смотреть. А вот Каору не тронули. Не успели. Врач сказал, он умер от кровоизлияния в мозг. Импланты пошли вразнос, плюс опустошение организма… Короче, парень выжег сам себя. Теперь будем надеяться, что Лия к ним не присоединится. Как и Ульф. Да, кстати, еще лингвисты. Крепкий мужичок с залысинами и Ундина. Про остальных пока ничего не известно.

– Не знаю такого. Он не из группы Унд. Но я рада, что она выбралась… Возможно, она говорила об этом, но я плохо слушала. Что с ее семьей?

– Все хорошо. Живы, – кивнула Пати.

– О’кей. Иглоплювы?

– Тут вообще показатели самые лучшие. Четыреста с хвостиком, хоть изрядно покореженные, но живые, бродят сейчас в каком-то городском вольере. Блажники занялись их кормежкой, достают со дна жовоней и прочую живность. Монарх тоже выжила, и ждет тебя.

– Они связались с вами? – удивилась Саманта. – Обычные люди не могли слышать их мысли…

– Выжившая девочка-охотница различила образы, которые медведица ей посылала. Плюс на пальцах когтистых попыталась объяснить. Они хотят домой.

– Понимаю. Потерпят. Нужно спросить выживших мхуурров, кто согласится доставить их в Хогу. Одди… – голос предательски задрожал, и капитан замялась. – Одди говорил, что все, кто не тронулся умом, хотели после войны уйти из Млечного Пути.

– Дам задание Пенни, она выяснит.

– Ты хотела что-то еще рассказать про нее.

– Тут такая занятная история… Когда тектобы пришли в детскую, твоя дочурка обиделась на них за то, что они посмели ранить Ойру, и… вошла в слияние с Пенелопой.

– Что?! – ахнула Сэм, сама не зная, что в ее возгласе больше: изумления или материнской гордости.

– А чему ты удивляешься? – хмыкнула Пати.

– И как на это отреагировала Пенни?

– Удивилась, но позволила Соммер взять столько энергии, сколько та смогла удержать. Короче говоря, они обе спасли «Полярную Звезду» и нашу четверку. Порой я жалею, что тектобы не отправились к детям сразу же после абордажа. Глядишь, еще кто-нибудь из экипажа спасся бы. Или…

Или из Ульфа прямо сейчас бы не делали Терминатора.

– Мне нужно к нему.

– Куда? К Линдквисту? Сэм, туда не пускают. Там же операция идет.

– Прямо сейчас?

– Ну да. Врачи сменяют друг друга, но процесс не останавливали ни на минуту.

– Тогда я просто постою рядом с лазаретом. Мне надо, Пати. Правда.

– Пойдем, – инженер со вздохом поднялась с кресла. – Я провожу тебя.

Там в коридоре, подпирая стены медотсека, Саманта задумчиво смотрела на свои ботинки. Потом коснулась ладонями двери и замерла, словно пытаясь почувствовать Ульфа.

Я знаю, ты меня слышишь. Просто пока не можешь ответить. Ты только держись. Прошу тебя. Не важно, кем ты вернешься ко мне. Лишь бы вернулся. Держись, ладно?

Внезапно кинуло в жар. Тошнота усилилась, и Сэм поняла, что ее вот-вот вырвет. Резко развернувшись, шагнула по направлению к ангару.

– Эй, ты куда? – перехватила ее Пати, вынырнувшая из находившейся по соседству кают-компании.

– Мне нужно на воздух. Хочу спуститься на планету.

– Что? Зачем? Почему? Что? – пластинку Пати слегка заело.

– Не могу тут находиться. Отвези меня на Благодать.

– Ты рехнулась? Все челноки на вес золота. Я не собираюсь…

– Значит, помочь ты не хочешь. Хорошо… – пробормотала капитан и отправилась на поиски того, кто захочет. Пусть и не по своей воле, но захочет.

В ангаре из вновь прибывшего кораблика только что выгрузили новую партию раненых солдат. Саманта тут же подскочила к усталому парню с серым лицом, который поднимался из пилотного кресла.

– Мне нужно на Благодать!

– Что? – с тупым выражением на лице посмотрел на нее пилот.

– Я вроде на галакто изъясняюсь. Мне. Нужно. На. Благодать. Отвези меня.

– Мэм, у нас жесткий график. Мы не можем просто так…

Волна жара снова окатила с головой. Лингвистку бросило в пот, перед глазами заплясали красные пятна.

Проклятье…

Саманта схватила парня за грудки и что есть силы приложила об обшивку челнока:

– Почему меня никто не слушает? Мне нужно! Понимаешь или нет? Нужно!

Пару минут она трясла парня, словно щенка, не замечая, как по щекам катятся слезы.

– Я… Я освобожу челнок. Забирайте. Только не сажайте его где попало. Пожалуйста. Там в базе загружены координаты госпиталя. Нужно будет забрать несколько пациентов к нам сюда… А медикаменты им мы доставим в следующий раз. Завтра или…

– Извини, – ярость тут же отступила, и Саманта отпустила парня, растерянно рассматривая свои ладони, словно они только что отдубасили пилота по своему хотенью. – Извини. Я… Я подожду. Грузите все, что необходимо. Я доставлю. Обещаю.

– Хорошо, мэм, – парень, не взирая на ее агрессию, с пониманием посмотрел на лингвистку и вдруг мягко улыбнулся. – Спасибо, мэм.

* * *

Когда же все пошло не так?
Наша любовь казалось вечной,
И я думала, это никогда не изменится.
Теперь мы здесь, под проливным дождем,
И я почти не могу справиться с этой болью (пер. с англ.).
Doro – «Love’s gone to hell»

Через два часа лингвистка выполнила все поручения, и оставив челнок у больницы, отправилась к морю. Пешком. Забыв про душ, про трехдневную голодовку и сон. Ноги не слушались, подгибались, норовили сбросить ее на землю. Каждый следующий шаг давался с трудом. Но Саманта продолжала идти, сцепив зубы.

Еще через полтора часа она наконец добралась до моря. Стоял штиль, и вода выглядела зеркалом глубокого синего цвета. Дойдя до этой синевы, Сэм оторвала коммуникатор от воротника брони и зашвырнула его в воду. Ноги наконец решили, что с них хватит, и женщина рухнула на колени в песок. Закрыла глаза.

Пахло солью, йодом и сладостью невидимых цветов. Плывущее к горизонту Ярило ласково касалось лица золотистыми лучами. Светило этой системы так похоже на земное Солнце.

Покой. Тишина. Лишь безмятежный неторопливый плеск волн. Гармония. Саманта блаженно вздохнула и растянулась на песке. Запахи и звуки наполняли ее, заменяя собой тоску.

Только идиллия длилась недолго. Вездесущие беспокойные блажники насторожились от зрелища лежащей в песке обессиленной женщины и засуетились рядом. Сначала что-то ворковали на своем, затем залопотали на галакто.

Саманта шикнула на них, и они, поняв, что перед ними не труп, отплыли подальше, встревоженно наблюдая, но больше не нарушая ее личного пространства.

Женщина даже уснула под крики местных «чаек» и перешептывания людей-тюленей. Проснулась на рассвете, потянулась и обнаружила рядом с собой поднос из тростника, на котором лежала горка лепешек и глиняная пиала с маринованными водорослями. Рядом кувшин с пресной водой. Легким кивком поблагодарив косящихся на нее блажников, она притянула поднос поближе к себе.

Лепешки из местной тростниковой муки были чуть сладковаты и пахли тиной, но Саманта наконец почувствовала, что желудок просто разрывается от трех с половиной дней голодовки, потому умяла их все. Как и салат из водорослей. Зеленые нити были жестковаты, но приятный пикантный соус и помолотые специи с лихвой окупили этот недостаток.

Опорожнив кувшин наполовину, Саманта улеглась поудобнее, закинув руки за голову, и вперила взгляд в небо. Мыслей не было. Вообще никаких. И это радовало.

Когда темную синеву неба разбавили сиреневые и розовые краски, женщина вдруг порывисто встала, с остервенением стянула с себя грязную броню, и, в чем мать родила, ничуть не смущаясь блажников и вдруг-мимо-проходящих людей, бросилась в воду.

С ожесточением размахивала руками, ныряя в волны. Уходила на глубину, испытывая легкие на прочность, и выныривала, лишь когда они готовились вот-вот разорваться.

Однажды она нырнула так глубоко в попытке разглядеть Одиссея, что бдящие рядом блажники подняли переполох и чуть ли не силой вытащили ее на поверхность. Видимо решили, что она собралась топиться с горя.

Она бы посмеялась, если бы ей не было так тошно.

Потом сидела на мокром песке, опустив ноги в набегающие волны, и пальцами расчесывала спутанные, но уже относительно чистые волосы, словно немолодая помятая русалка, прошедшая битву за Атлантику.

И пусть кожа скоро застынет соленой коркой, это все же лучше, чем пот и кровь, свои или чужие – без разницы.

Замерзнув, покосилась на измочаленную броню и со вздохом, неохотно, облачилась в нее. И снова завалилась на песок, глядя на важную медлительность позолоченных облаков.

Два дня Саманта жила на берегу. Два дня ментальных усилий и попыток успокоиться. И все впустую.

Я пыталась связаться с Одди. Снова и снова. Что есть мочи напрягая каждый крохотный нейрон в своем мозгу. Ответа нет. Я отказывалась принять тот факт, что столь долгое молчание означает лишь одно – его гибель. Эту страшную мысль я гнала от себя изо всех сил, но она упорно возвращалась. Но я не готова в это поверить. Несмотря на кокон тишины, несмотря на пустоту внутри. Без Одиссея я никогда не смогу быть полноценной. Половину моей души выдрали с мясом, и эта страшная рана никогда не заживет.

Я плакала. Просто и без затей. Словно маленькая девочка. Потерявшийся ребенок, мимо которого равнодушно проходят взрослые. Пятилетняя Фредерика Гертруда Саманта, которой сообщили, что родители больше не вернутся домой.

Громко всхлипывая, не сразу заметила, что рядом со мной стоит какой-то мальчуган и изо всех сил старается на меня не смотреть, почтительно выжидая, когда же я настрадаюсь.

– Чего тебе, пацан? – вытирая слезы, спросила Саманта.

– Мисс Сун вас ищет, мэм.

– А ей чего надобно?

– Вас ждут на корабле «Полярная Звезда». Ваш друг пришел в себя после операции.

Оттолкнувшись руками от песка, я взвилась вверх, чем до полусмерти напугала мальчишку.

Не помня себя добежала до ждущего меня челнока. На этот раз никого подгонять не пришлось. Весь груз с медикаментами и продовольствием уже был погружен. Пилот взлетел, как только люк за мной захлопнулся. И он торопился не меньше моего – на борту «Звезды» очень ждали ящики с антибиотиками и гемостатическими губками*.

Саманта выскочила из шлюза корабля и помчалась в сторону лазарета. Чуть не сшибла выходившую оттуда Пати, которая при виде капитана закатила глаза.

– Ты б хоть помылась, что ли. Разочек-то можно.

– Потом, Пати. Все потом. Мне сказали, он очнулся. Это правда?

– Да, – кивнула подруга, не глядя на Сэм.

– Как он? Все плохо?

– Жить будет.

– Но?

– Но ты сама все поймешь. Заходи.

Саманте снова стало страшно. Но она толкнула дверь и вошла в медотсек. Оглядела комнату. Все было чинно и спокойно. Чистенькие пациенты, спящие, или читающие, или болтающие по выделенным линиям коммуникатора. Кто-то забинтован, кто-то покрыт заживающими корками шрамов. А в самом дальнем углу с закрытыми глазами лежал Ульф.

Верхняя часть головы в бинтах. На лице затягивающиеся шрамы после хирургических разрезов, на которые тратить повязки сочли нецелесообразным. Руки, лежащие поверх пледа, от плеч до кончиков пальцев усеяны паутиной точно таких же следов от скальпеля.

Саманта сглотнула ком в горле и подошла ближе. Сесть на койку рядом с ним не рискнула. Просто стояла рядом и смотрела, не решаясь сказать что-либо. Но Ульф, услышав ее тихий вздох, открыл глаза. Пару секунд равнодушно всматривался, пытаясь вспомнить. Потом, спокойно кивнув, так же равнодушно произнес:

– Здравствуй, капитан Корф. Слышал, ты закончила войну.

– Привет, старпом, – стараясь не разреветься, улыбнулась Сэм. – Ага, закончила. И даже умудрилась выжить. Но не всем повезло так, как нам с тобой.

– Да. Почти весь экипаж «Полярной Звезды» погиб у Эпсилона.

– Мне жаль.

Ульф помолчал. И Саманта поняла, почему. Он не был сейчас способен на ложь. И что такое жалость, больше не знал.

Очень хотелось завыть в голос. Но лучше не пугать идущих на поправку людей. Им и так досталось.

– Ты помнишь своих детей?

– Да. Помню. И помню, что мы с тобой были вместе. Но теперь я не знаю, что это значит. Я не понимаю, что значит – любить. Пати Сун пыталась мне втолковать десять минут назад, но я ничего не понял из ее слов.

– Это ничего. Ничего. Главное, что ты жив.

– Я попытаюсь вспомнить, что значит быть отцом.

– Попытаешься, я знаю. Ты всегда был очень ответственным. Ладно. Я пойду. Выздоравливай.

– Спасибо, – равнодушный голос, равнодушный взгляд, и не успела Саманта отвернуться, как он снова закрыл глаза.

Глоссарий №001:

Гемостатическая губка – медицинское средство, выполненное в форме компактного блока из пористого натурального материала, внешне напоминающего губку или спонж. Применяется приспособление для купирования кровотечения и ускорения регенерации тканей при оперативном вмешательстве.

Изделие используется в качестве повязки на рану, закрывая полость, сохраняя стерильность лунки и стимулируя образование кровяного сгустка.

002
Июнь пятьсот тридцать девятого года.
Голубой сектор: Благодать

Дни сменяли друг друга. Для кого-то они ползли, а для кого-то – бежали. В случае Саманты – еле-еле волочили ноги. Чтобы хоть как-то себя занять, она пыталась координировать работы по восстановлению зданий. Но ее быстренько оттуда попросили, так как в этом деле капитан Корф не разбиралась совершенно. Хотела влезть в хозяйственные ведомости, чтобы заняться пополнением запасов, но этим ведала Пати, и делить свои обязанности с ничего не понимающей в этом подругой не собиралась. Дежурить в лазарете тоже не позволили – мало опыта работы с тяжелыми пациентами. Медленно, но верно шедшая на поправку Лия ковырялась в компьютерных системах корабля, и тоже не пожелала принять помощь Сэм, опасаясь, что после ее лапок «Звезда» взбрыкнет не по-детски.

Почувствовав себя ненужной, переключилась на занятия с детьми, но моих знаний хватало лишь для поддержания светской беседы, а никак не для подготовки к экзаменам. Ойра вежливо, но настойчиво попросила меня заняться чем-нибудь более полезным для экипажа. А Соммер, несколько дней с унынием внимая моим бормотаниям, наконец выхватила из моих рук учебник по алгебре и заявила, что математик из меня никакой.

Война кончилась, и в моих услугах ни Млечный Путь, ни остатки СПЕКТРа больше не нуждались. И мне стало страшно.

Что мне теперь делать? Чем заниматься? Ни солдатом, ни лингвистом я уже не являлась. Чужие людям не угрожают. Наоборот, следует поддерживать с ними добрососедские отношения, по временному мнению нашего временного правительства. Гражданских войн и восстаний в колониях тоже в ближайшую сотню лет можно не опасаться: воевать больше некому.

Сейчас галактика остро нуждалась в фермерах, рудокопах, строителях, врачах и фармацевтах. Из этого списка я могла бы участвовать в разработке бареллита, но не имела ни малейшего желания возвращаться в гааптский ад.

Затем, глядя на слоняющуюся без дела подругу, Пати напомнила ей об обещании, данном иглоплювам. Зверье томится в питомнике на Благодати, и ведь запас их терпения не безграничен. Что будет, когда они решат – их надули? Вряд ли стены и ограждения удержат медведей от расправы над мирным населением.

* * *

Я могу рассказать тебе: я вечно была в цепях,
Только во снах чувствовала себя свободной.
Я бы хотела упасть в твои объятия,
Сбежать из темноты.
Просто возьми меня за руку и помоги подняться,
Освободи меня (пер. с англ.).
Doro – «Lift Me Up»

Саманта с энтузиазмом погрузилась в решение этой проблемы. Тем более ей осточертело каждый раз натыкаться на сочувственные взгляды окружающих и каменное лицо Ульфа, которого она встречала по сто раз на дню. Его непроницаемый взгляд постоянно задерживался на ней, словно он пытался что-то вспомнить или решить для себя, и ее несказанно бесило, что она больше не могла читать по его глазам. А лезть к нему в голову не решалась, боясь увидеть пустоту на том месте, где раньше жили мысли о ней.

Но оказавшись на Благодати и вновь увидев безмятежность водной глади, вспомнила, кого это море похоронило. И пожалела, что не осталась на борту «Звезды».

И лишь беседы с Монархом иглоплювов немного отвлекли ее от потерь. Она клятвенно заверила медведицу, что помнит и о ее племени, и о данных обещаниях. Сейчас нужно решить вопрос с транспортировкой и припасами для длительного путешествия. Троицы выживших мхуурров не хватит, чтобы перевезти всех медведей в Хогу. Тем более Пенни не горела желанием возвращаться на родину. Но зато сообщила, что к орбите Благодати из остальных частей СПЕКТРа вскоре прибудут другие корабли, которые сумели выжить благодаря успешной миссии Саманты.

Медведица пообещала успокоить свой народ и подождать еще. Но намекнула, что передышка не будет длиться вечно. И тогда они за себя не отвечают. И утихомирить всех подданных она не в силах.

Саманта вместе с несколькими десантниками и лингвистами, включая Ундину, которая тоже не находили себе места от безделья, занялась охотой. Животный мир Благодати был не слишком богатым и включал в себя в основном подводных жителей, прибрежных амфибий и водоплавающую птицу. Рыбный промысел поручили блажникам, а сами люди занялись стрельбой по летающим и шустро ползающим мишеням.

Не скажу, что охота пришлась мне по душе, но приятно ради разнообразия вновь ощутить себя полезной.

Пару раз я брала с собой девочек. Не в компанию охотникам, конечно. На пикники и прогулки по сохранившимся в целости побережьям. Но Соммер каждый раз горько плакала, когда смотрела на море, и я решила завязать с этими развлечениями.

К тому же они предпочитали общество отца. Обе с той наивной непосредственностью, что присуща всем детям, искренне верили, что смогут достучаться до его сердца. От которого мало что осталось.

Я не стала их разуверять или отговаривать, мысленно пожелав удачи. Хоть и не верила в успех затеи.

Но однажды, когда я шла поцеловать их перед сном, предварительно стерев с лица все следы уныния, мне открылась пасторальная картинка. В детской сидел Ульф и читал Соммер сказку. Несмотря на то, что Ойра считала себя выросшей из этих глупостей, она тоже внимательно слушала его.

И тут, на моменте спасения прекрасной Принцессы храбрым Принцем, Соммер с нежностью прижалась к руке Ульфа, а тот, с ласковой улыбкой и теплом во взгляде, погладил ее по волосам. Я оторопела. Тут дети заметили меня. Напряглись. Ульф, не понимая в чем дело, поднял взгляд, тоже увидел меня, и теплоту из глаз как ветром сдуло.

– Пора спать, – буркнул он, и вышел из детской.

А я устало плюхнулась в кресло, все ещё хранящее тепло его тела. Несмотря на восемьдесят процентов кибернетики, он всё ещё оставался живым. Теплокровным.

– Все меня избегают в последнее время, – с невеселым смешком произнесла Саманта.

– Нет, – ответила Соммер. – Но люди ощущают, что тебе плохо, и им подсознательно хочется держаться подальше. Ведь для большинства все плохое позади, и они хотят быть счастливыми.

– Папа тоже?

– Думаю, да. Тут ведь все дело в эмпатии, – поведала ей дочь.

Подумать только, ребенку от роду полгода, а туда же. Учит мать…

– Он считывает наши эмоции, чувствует нашу любовь. Учится понимать, что это значит. А от тебя исходит лишь печаль. Это ему никак не поможет. Наоборот, он сильнее замкнется в себе. Тетя Пати сказала, что ты опять скрылась в своем панцире из депрессии и желания, чтобы тебя пожалели. Я ведь не хуже тебя это чувствую

Пати… Угу, с ней мы ещё проведем ликбез по этому поводу. А пока же…

– Так, минуточку. С каких это пор ваш отец заделался эмпатом?

– Импланты ему собирали с миру по нитке, – пояснила Ойра. – В том числе и те, что извлекли из тел погибших охотников, неповрежденные, разумеется. Некоторые ребята после слияния с твоей ДНК стали эмпатами, как ты помнишь. Не такими сильными, как ты или Соммер, но тем не менее.

Саманта опешила.

– Почему врачи об этом молчали?

– Потому что… Ну… Некогда было ждать согласия родственников на изъятие органов. Попробуй их еще найти. Не факт, что выжили… Короче, поэтому официально не разглашалось.

– Какие, к чертям, родственники?! – рявкнула Саманта. – Какое они право имеют решать? Это же не почки и селезёнки. Проклятье. Эти импланты вообще-то из моей плоти и крови лепились. Так что это моя собственность.

– Мам, ну не совсем. Ты же понимаешь, – Соммер укоризненно на нее посмотрела. – Все эти кибернетические штуки срослись с их нейронами, стали частью организма.

– Ладно, проехали. Давно вы в курсе?

– Прости, мам. Где-то около недели. На меня никто не обращает внимания: взрослые думают, что я ничего не понимаю. А я везде хожу. И всех слушаю.

– Ты ж мой маленький шпион, – улыбнулась женщина. – Девочки, вы только что сделали этот день прекрасным. Что бы я без вас делала, а?

С этими словами она сгребла детей в охапку и по очереди расцеловала их.

– Все, а теперь точно – спать.

Вкусившая сладкого плода надежды, довольная Саманта отправилась на покой. Лежащий без сна в своей каюте Ульф ощутил теплую волну, рванувшую от нее во время детских обнимашек, и впитал ее без остатка.

* * *

Верни меня назад, до того,
Как я перестану быть человеком.
Загляни в настоящее сердце,
Следуя химическому ритму.
Это больше не человек.
Разрывая связи,
Ползая у подножия наших пьедесталов,
Ты все еще человек по сути своей?
Загляни в настоящее сердце,
Не дай ему превратиться в камень
(пер. с англ.).
Miracle of Sound – «The Natural Heart»

Он вспоминал. Но то, что было в памяти, не хотело уживаться с тем, что он наблюдал последние дни. Порой Линдквист не узнавал в Саманте ту женщину, с которой было связано столько воспоминаний. Столько негатива и отчуждения. Он не помнил таких эмоций в ней.

Но с каждым прожитым днем Ульф постепенно понимал, откуда это возникло. И что за этим кроется. Дети в силу возраста и отсутствия опыта были не правы. Для них важно было лишь то, что хорошо. Только позитивные эмоции.

Пока не познаешь отчаяния – не познаешь и счастья. Пока не вкусишь боли – не распознаешь облегчение, сравнимое с восторгом. Без горя не будет и радости.

Нужен контраст, чтобы познать всю гамму чувств.

Ее боль: потеря Гая и половины команды.

Ее облегчение: она поит Ульфа горячей кровью, текущей из оторванной лапы иглоплюва, и смеется, радуясь, что он дошел до них живым.

Ее отчаяние: прощание в порту Эсмодиуса. Как она тогда думает – навсегда. Она старательно прячет это ото всех, в том числе и от Ульфа, но он понимает.

Ее ужас: гибель ее родного мира.

Ее тихое счастье: она держит на руках только что появившуюся на свет дочь.

Ее радость: встреча на Луне. Тот эмоциональный взрыв проносится по всей галактике и привлекает мхуурров с дальних уголков СПЕКТРа.

Нейроны в мозгу танцевали, то аннигилируя друг с другом, то рождая новых соседей.

Он вспоминал. И частички, оставшиеся от проданной в обмен на жизнь души, радостно дрожали, когда дарили любой новорожденной клетке мозга зыбкую эмоцию, крепкими узами связанную с каждым новым воспоминанием.

И однажды, когда Ульф услышал, что Саманта возвращается с очередного охотничьего забега, отправился встречать ее в шлюзе.

Там, почувствовав опустошенность и усталость женщины, едва не отшатнулся. В порыве безрассудного желания остаться таким же невозмутимо спокойным, едва не уничтожил в себе то, что лишь начало возрождаться. Но теперь он помнил, что за ее болью прячется сердце, умеющее любить, прощать и верить. И шагнул навстречу.

Саманта, увидев Линдквиста, сама чуть не отпрыгнула от неожиданности. И вздрогнула, увидев в его глазах необъяснимую решимость.

Но коммандер, не взирая на ее робость, крепко обнял, зарываясь лицом в волосы. Да. Этот запах. Нейроны снова бросились в пляс. Умирая, и заново рождаясь.

– Я помню его, Сэм. И мне тоже его не хватает. Пусть я пока не знаю, что значит жалеть об утраченном, но знаю, что значит желание обратить время вспять.

И тут она наконец открылась. Ульф едва не захлебнулся в волне признательности, которую она излучала.

Пока еще рано говорить об ответном чувстве. Но он вспомнит еще больше. Пусть не сразу и не все. Но начало положено.

Больше они друг друга не избегали.

Врачи наконец дали Ульфу добро на физическую активность. Саманта предложила ему участие в охотничьих забегах. Местные жители активно готовили запасы для будущих путешественников в Хогу: солили, вялили, коптили, но при таком кулинарном подходе бóльшая часть мяса естественным образом терялась. Поэтому того, что уже приготовили, было ничтожно мало.

Саманта даже переживала, не вырежут ли они подчистую всю фауну Благодати. Правда, добродушные блажники (теряющие благодушие во время погонь за неуловимыми жовонями) уверяли, что уж этого-то добра в морях – пруд пруди.

Бывшие капитан и старпом Одиссея ужинали теперь вместе, в окружении детей. Соммер наконец собралась с мыслями, чтобы поведать о том, как ей удалось спасти «Полярную Звезду». До этого она наотрез отказывалась от объяснений. Саманта даже думала расспросить Пенелопу, но та была не слишком разговорчивой. Лишь одно существо могло повлиять на нее, потому что она безгранично ему доверяла – Одиссей. После его гибели Пенни замкнулась в себе, ни с кем не желая общаться.

Но в конце концов Соммер изъявила желание стать рассказчицей:

– Когда они ворвались в нашу каюту, я сперва так испугалась… А потом они поранили Ойру. И тогда я разозлилась. Никогда еще я такого не чувствовала. Даже когда убили прадедушку и Герду… Я не знала, что делать, просто… меня распирало от злости. И еще… хотелось позвать на помощь. Но я понимала, что экипажу сейчас не до меня… И тогда… кажется, я связалась с Пенелопой. То есть, не связалась… Потянулась к ней изнутри себя… не знаю, как объяснить… И мы стали одним целым. Я даже видела ее глазами! Смотрела на космос, звезды, планету. И видела «Полярную Звезду», которую облепили корабли тектобов. И от этого разозлилась еще больше. А потом… Просто было светло. Очень. Я даже испугалась, что ослепну. Не знаю, что было дальше. Помню только, как очнулась на руках плачущей Ойры. Тетя Пати и Серж носились по кораблю, перепуганные и грустные. Что-то происходило, но мне не говорили. Лишь потом я узнала, что это из-за тебя, пап…

Ульф с улыбкой похлопал ее по руке:

– Но ведь все обошлось, верно?

– Да, для тебя. Но не для остального экипажа.

Линдквист осекся и отвел взгляд.

Не на всех еще распространялась его возрождающаяся человечность.

А черноволосая девочка, переглянувшись с Ойрой, едва слышно вздохнула. Саманта не переставала удивляться тому, как быстро растет и взрослеет ее дочь. Ростом и статью она уже почти догнала Ойру. Ее рассуждения порой бывали совсем детскими, но чаще всего она размышляла, разговаривала и действовала, как сознательный взрослый. Лингвистка порой думала о том, что ей не мешало бы поучиться у своего ребенка. Например, спокойствию в поведении, разумности в мыслях и серьезности в разговорах.

Вот бы узнать еще, о чем этот ребенок думает. Хотя Саманта и поклялась давным-давно не лезть в головы близких людей, но в случае с детьми нужно порой делать исключения. Но увы, Соммер с рождения закрыта от матери. И лишь ее эмоции доступны для чтения. Но не всегда этого достаточно.

* * *

На следующий день, когда бывшая капитан Корф с Ульфом выходили из челнока в порту Благодати, к ним подошел парнишка с нашивками сержанта:

– Лингвист Корф? Члены Правительства хотят видеть вас в штабе. Пройдемте.

Переглянувшись друг с другом, мы с Линдквистом одновременно пожали плечами.

Саманта, подходя к полуразрушенному зданию, в котором когда-то размещалась средняя школа Божьей Милости, а теперь заседали господа чиновники, недовольно поморщилась, предвкушая неприятный разговор.

«Святая Троица», как прозвали их выжившие, спустя две недели после того, как блажники нашли Саманту, сразу же объявили о необходимости снять военное положение. Дали обессиленной ВРИО Корф документы на подпись, и она тут же, не глядя, их подмахнула. Война окончилась, и лингвистка оказалась не нужна СПЕКТРу. В тот момент ей было все равно, но потом, когда она пришла в себя, стало обидно.

Ноги об нее правительство вытерло знатно. Сэм не представляла, что еще от нее надо. От чего отстранят на этот раз? Неужели от подготовки иглоплювов к долгому вояжу? Но тут как раз они не имеют на вмешательство никаких прав. Кому, как не лингвисту заниматься недружелюбно настроенной инопланетной расой? От которой можно с легкостью избавиться, не прибегая к насилию.

Товарищи министры заседали в столовой, которая находилась в центре здания, и потому пострадала не так сильно, как остальные помещения школы. Двери не было, и Саманта, не утруждая себя стуком по косяку, вошла внутрь. Вместе с ней и Линдквист. Барбара Краузе, отвечающая за финансы, поморщилась при виде него, видимо, рассчитывая на конфиденциальность беседы, но промолчала.

– Всем привет, чего звали? – с беспечной ухмылкой спросила Сэм.

– Добрый день, госпожа Корф, господин Линдквист. Надеюсь, вы оба в добром здравии?

– Не жалуемся, – буркнул Ульф, ощутивший исходящую от чиновников наигранность, равнодушие и легкое презрение.

– Мы подготовили указ об увольнении госпожи Корф из Военно-Космических Сил СПЕКТРа.

Саманта закатила глаза. Чего-то подобного она и ожидала.

– Мы считаем, что вы должны вернуться к вашей основной профессии. Насколько мы знаем, вы в должности лингвиста провели не так уж много операций. Но ведь не зря наше министерство вложило немалые средства в ваше обучение, – с сахарной улыбкой заключила Краузе.

– К чему вы клоните? – холодно спросила Саманта.

– К тому, что вам надо вплотную заняться тем, чему вас учили десять лет, – заметила Госслинг. – Умению находить общий язык с чужими. А в случае нежелания идти на контакт – уничтожение.

– О каких расах вы сейчас говорите?

– Например, об иглоплювах. Или флоксианах. СПЕКТР нуждается в рабочей силе. Мы собираемся привлечь чужих. Ведь они живут в нашей галактике.

– И что же вы собираетесь им поручить?

– Нам нужны шахтеры, строители, фермеры.

– Иглоплюв, вспахивающий поля? Интересная у вас фантазия. К тому же, они здесь не задержатся надолго. В течение месяца мхуурры отправят их домой.

– Вот об этом мы тоже хотели поговорить, – подал голос хмурый полковник Фридман. – Мы не дадим вам разрешения на эту операцию. Как я понял, корабли не собираются потом к нам возвращаться, а они нужны людям.

– Минуточку. Я правильно вас поняла? – опешила Саманта. – Вы собираетесь снова с размаху на те же грабли? Принуждение и рабство инопланетян?

– Почему же сразу принуждение. Всего лишь сотрудничество. Ведь они тоже живут в Млечном Пути.

– Вы так ничему и не научились, – с горечью прошептала лингвистка. – Ничему. Цирцея была права.

– Что? – не понял Фридман. – В каком смысле?

– В том, что она пыталась очистить нас. От наших же грехов. Люди – жестокое зверье, которое ценит лишь подчинение и насилие. Я отказываюсь в этом участвовать.

– Хотите, чтобы вас арестовали за несоблюдение лингвистического устава? – вкрадчиво поинтересовалась Краузе.

Саманта молниеносным движением вытащила стилет из ножен на бедре и через секунду прижала острие к тонкой белоснежной шее министра финансов. Ульф сложил руки на груди, с интересом наблюдая за развитием событий. Ему понравились эмоции, охватившие сейчас его подругу.

– Попробуйте, – прошипела женщина. – Устав для меня давно ничего не значит. Я – очень неправильный лингвист.

– Давайте не будем горячиться, – проблеял побледневший Фридман. – Корф, уберите оружие. Краузе сама не понимает, что говорит. Вас никто не собирается лишать свободы.

– Хорошо, – с неохотой отодвигаясь от министра, кивнула Сэм. Но стилет далеко убирать не стала. – Давайте поговорим спокойно, если вы на это способны, конечно. Я спасла ваши жалкие задницы, забрав с Земли. Или вы забыли, чем мне обязаны? А могла бы оставить вас на растерзание «Вайс Розе». И мне ничего не помешает сделать это за них. И провозгласить себя новой госпожой Айлин. Те, кто выжили, забыли о том, какой бессердечной сукой она была. Белина сделала все, чтобы спасти людей, и даже, если вы скажете, что именно она дала Цирцее свободу, всем будет насрать. Теперь, после ее гибели, ее чуть ли не причислили к лику святых. Ее завещание уже озвучено везде и всюду. И люди меня поддержат. Люди не хотят новой войны. Войны с чужими. Снова. Вы этого добиваетесь, уроды?

– Но нам нужны рабочие! – с отчаянием воскликнула Краузе и опасливо покосилась на Саманту. – Нас слишком мало. Человечество не справится с этим самостоятельно. Нам нужна помощь.

– Так попросите о ней, черт бы вас побрал! Что, гордыня не позволяет опуститься до такого? Вы должны на коленях умолять всех чужих, для начала, простить человеческую расу за все, что мы им причинили. Люди устроили геноцид, растянутый не на одно столетие.

– Вот именно. Думаете, они помогут нам по доброте душевной? После всего, что было…

– А вы попробуйте. Отпустите мхуурров и иглоплювов. И тогда остальные расы, возможно, допустят, что у вас добрые намерения. Пока же вам не верит никто.

– Да, черт возьми. Нашли, кого назначить на это задание, – буркнула Госслинг. – Мы и забыли, за что вы попали на Гаапт.

– Хотите помощников? Может, ради разнообразия, попробуете их найти с помощью пряника, а не кнута? Дружбой. Отправьте людей с миссией на их планеты. Только не с военной. А дипломатической. И да, если я сдержу обещание, данное медведям, может быть, в чужих проснется доверие. Может быть…

– Хорошо, – кивнул Фридман. – Годится. Если не выйдет, будем решать проблемы по мере их наступления. Мы и так завязли в дерьме по уши.

– Вот именно, – хмыкнул Ульф.

– Что касается вас, капитан Линдквист, мы сочли вас годным для продолжения военной службы. «Полярная Звезда» отправится к внешним рукавам с разведывательной миссией. Госпожа Корф, вы свободны и можете заниматься своими делами. Раз уж мы решили, что нам нужны дипломаты, а не убийцы.

– Я так и не понял, чем вам не угодила Корф, – заметил Линдквист.

– Она больше не капитан. У нее и корабля-то своего больше нет, – пожала плечами Краузе.

Ульфа едва не отбросило к стене волной боли, которая хлынула во все стороны от Саманты. Рискнув посмотреть на нее, увидел, как женщина побелела. Даже губы стали серыми, словно из них откачали всю кровь.

– О, простите, Корф. Мы не хотели… – понял оплошность своей коллеги Фридман, когда увидел взгляд Сэм. Недовольно покосился на Барбару, но та лишь поджала губы, не чувствуя ни малейшего раскаяния. Финансисты не обладают чувством такта.

Лингвистка, не сказав ни слова, развернулась и вышла из «кабинета». Уже на улице прислонилась к грязной стене, скользнула безучастным взглядом по своему бывшему старпому и уставилась на носки своих ботинок. Судорожно вздохнула и прижала ладони ко лбу, словно пытаясь прогнать мигрень.

– Сэм… – Ульф тронул ее за плечо. – Не надо.

– Уйди.

– Пойдем. У нас есть дело.

– Уйди.

– Сэм…

– Ты должен уйти, – женщина подняла на него глаза. – Никто… никто не понимает меня.

– Понимаю… Если бы я потерял «Звезду», то…

– Да ну? – злобно усмехнулась Саманта, качая головой. – Ни хрена ты не понимаешь. Твой корабль – гигантская консервная банка. Не смей сравнивать его с Одиссеем. Только тот, кто отдал часть души мхуурру во время слияния, знает, чего я лишилась. И жалость мне твоя не нужна. Да, жалость. Я чувствую ее. Она мне не поможет, ясно?

Ее желание остаться одной даже заставило воздух вокруг задрожать от напряжения. Раньше он не заметил бы этого. Но теперь, став эмпатом, не мог сопротивляться таким сильным эмоциям. Ульф, подняв ладони в примиряющем жесте, отправился к месту охоты. Но напоследок, у перекрестка, обернулся. Саманта снова скорчилась в позе эмбриона, подпирая стену. И тихо плакала. Вот тогда его наконец проняло. Он вспомнил.

* * *

Он вспомнил, как любил ее когда-то. Нет, память никуда не делась. Но теперь Ульф понимал, что значит испытывать эти эмоции.

Любовь.

К детям.

К единственной женщине, которую он не смог забыть и отпустить за долгих шесть лет.

Эмоциональная память вернулась и захлестнула Ульфа с головой. Но выплыть на поверхность он не пытался. Ему нужно прочувствовать все.

…Конечно, она вызвала в нем интерес, как только появилась на борту Гая Музония Руфа. Красивая, изящная и невероятно темпераментная, судя по ее постоянным стычкам с Оливье и Ли Вонном.

Но боевой товарищ – это прежде всего товарищ. Друг. И не важно, какого он пола.

Ульф всегда твердо считал, что роман на борту корабля – это проявление слабости. И неуважение к кораблю, капитану, экипажу и миссии, в чем бы она ни заключалась.

Потом случилась Пандора. Ульф с восхищением наблюдал, как Саманта, словно сказочная валькирия, летала среди иглоплювов, кромсая их почем зря. А кровь этих тварей, которую она насильно влила в его горло? Этот момент особенно сблизил их. Чужая кровь всегда сближает.

А затем он узнал, кто она на самом деле. И что произошло на Гаапте. И тогда понял, насколько она ранима. Увидел, как слабость проступает под иглами сарказма, грубости и нарочитого равнодушия.

Да, он по-прежнему хотел бы видеть ее обнаженной в своей койке, слышать ее голос, такой сексуальный с этой его хрипотцой, но в то же время нежный, шепчущий его имя в исступлении. Но теперь к этому желанию присоединилось кое-что еще. Острая необходимость заботиться. Оберегать и защищать. Даже, и чаще всего, от самой себя. Наверное, с этого и начинается любовь.

Он знал, что Ли Вонн и слова не скажет своему лучшему бойцу, вздумай он нарушить негласный (в данном случае) устав. Но Ульф не хотел портить дружбу с Сэм.

И та безумная ночь, когда он потерял контроль и сломался под взглядом ее фиалковых глаз, должна была стать первой и единственной. А потом… Потом он понял, как мало в его жизни радостей, и наплевал на экипаж, Вонна, свои принципы.

Затем был медовый месяц на Ваал-ра. Пусть он знал, что они погибнут вместе с планетой в пламени красного гиганта. Все равно этот период был одним из самых счастливых.

Не считая рождения Соммер.

А теперь женщина, которая сделала его счастливым, подарила дочь, себя, свое сердце, невыносимо страдает. И он ничего не может сделать, чтобы помочь…

С охотой не сложилось – начался проливной дождь. На пострадавшее полушарие Благодати пришла зима. Сырая, промозглая, с ливневыми муссонами. Ульф, взглянув на сизое низкое небо, вздохнул и отправился к правительственному зданию. Но Саманты там уже не было. И он догадывался, куда она могла пойти. Побережье. Но это значит, что он там будет третьим лишним: между ней и ее горем. Уточнив в порту насчет наличия других свободных шлюпок и получив утвердительный ответ, скрепя сердце отправился к своему челноку и вернулся на «Звезду». Если повезет, Саманта все-таки решит не упиваться своим отчаянием под завязку и ближе к ночи тоже прибудет на корабль.

Поэтому, уложив детей спать, Ульф отправился в выделенную лингвистке каюту с твердым намерением ее дождаться. Сегодня ему очень нужно было с ней поговорить. И о своей памяти, и о ее боли. Иначе момент будет упущен, и оба одновременно влезут в панцири, огораживающие от мира и тех печалей, что он с собой несет.

* * *

Всю свою жизнь я пряталась,
Желая, чтобы рядом был кто-то, как ты.
Теперь, когда ты здесь, когда я нашла тебя,
Я знаю, ты – тот, кто спасет меня (пер. с англ.).
Sarah Brightman – «Deliver Me»

Услышав чье-то тихое всхлипывание, Линдквист обернулся. На пороге каюты стояла Саманта с донельзя несчастным видом. Трясущаяся, мокрая словно блажник, с посиневшими губами. Все четыре часа, во время которых на Благодать вылилась месячная норма осадков, Сэм, судя по всему, провела на улице. Рядом с морем.

И она даже не удивилась, увидев своего бывшего старпома.

– Тебе нужно переодеться, иначе простынешь. Сама знаешь, с лекарствами сейчас напряг, – мягко произнес он, приобнимая ее за плечи. Саманта изобразила безразличие, пожав плечами.

Помог освободиться от верхней одежды, которая с тяжелым хлюпаньем опустилась на пол. Зашел со спины, чтобы избежать искушения. Вместе с эмоциональной памятью вернулись и желания. Но сейчас не до того. Слишком многое ей пришлось выдержать за последние несколько дней. Слишком много потерь. Стянул ее футболку. Она не возражала. Судорожно выдохнул. Как будто созерцание ее обнаженной спины так просто выдержать.

Не удержался. Убрал мокрую прядь волос и коснулся пересохшими губами шеи. Будь, что будет. Кожа холодная, влажная и нежно-возбуждающая. Сердце заколотилось.

Затем позволил пальцам пробежаться от ее живота к груди. Саманта едва слышно вздохнула и прижалась спиной к нему. Напряженное, как натянутая струна, тело начало расслабляться.

Контроль был потерян. Ульф резко развернул ее к себе, впился в губы и зарылся пальцами в пахнущие дождем и озоном волосы. Мягкая, податливая, беззащитная. Саманта никогда не была такой. Даже во время их романа на Гае Музонии каждая встреча в постели скорее напоминала свирепую баталию. Но не сегодня.

Заглядывая в ее распахнутые серебристые глаза, он видел перед собой совсем юную Сэм. То, что она позволила увидеть себя такой, наполнило его сердце признательностью. Он не забудет.

Новая Саманта, ее робость и покорность сводили с ума, но он старался сдерживать себя и не напугать ее яростным натиском.

Эйфория, рождающая звезды и расплавляющая туманности, растаяла, уступив место спокойствию и расслабленности. Сэм улыбнулась, поцеловала Ульфа в уголок губ и сладко потянулась, словно пробуждаясь от долгого и невероятно приятного сна. И уснула.

Через пять минут Сэм тихо сопела ему в подмышку. И приоткрытые губы касались кожи в районе пятого ребра. Щекотно и сладостно. Вьющиеся после дождя, подсохшие волосы пушистым пледом укрывали его грудь.

Как он мог жить без всего этого целых шесть лет?

Среди ночи Ульф открыл глаза, почувствовав неладное. Так и есть. Рядом пустота. Саманта нашлась в соседней комнате, рядом с кроватями Соммер и Ойры. Дети спали, а она стояла рядом и просто смотрела.

Ульф подошел и встал рядом, зарываясь лицом в ее волосы.

– После сообщения о нападении на Луну я думала, что потеряла их. Потом Одиссея. Тебя. Я больше не хотела жить.

– Но ты ошиблась. Вот они мы. Совсем рядом.

– Да. Но после секундного облегчения накатила еще более сильная боль.

– Потому что ты ощутила горечь утраты. Вспомнила, что есть те, кого тебе точно придется оплакать. Мать не должна терять своих детей.

– Он не был моим ребенком.

– Еще как был. Первенцем. Самым долгожданным и любимым. Он был всем. Сыном, братом, другом. Иногда – отцом.

– Я не знаю, смогу ли смириться с этим. Еще и дед… Герда.

– У тебя есть Соммер. И Ойра.

– Знаю. Лишь они удерживают меня на краю. И ты.

– Пойдем. Завтра трудный день.

– И что же будет завтра?

– Ты откроешь новую главу наших отношений с иглоплювами. Это будет непросто – вновь завоевать доверие друг друга. Но ты сможешь. Я верю в тебя.

– Хоть кто-то верит, – слабо усмехнулась Саманта. – Но завтра на мишек у меня нет сил. Разговаривать с ними не просто. А что потом? Иглоплювы улетят домой. А мы? Куда податься нам?

– Мы полетим в Солнечную систему, чтобы вернуть свой дом. Землю. Но это будет не завтра и не через неделю. А прежде всего мы снова спустимся на Благодать. Наверное, в последний раз.

– Зачем?

– Чтобы проститься.

– Ульф…

– Нет, послушай меня. Ты должна отпустить его. Иначе не сможешь двигаться дальше. Так и останешься замурованной в комнате без дверей до конца дней, с каждым мгновением все больше утопая в боли.

– Я не хочу отпускать.

– Ты должна. Иначе погибнешь. А я… мы… не можем этого допустить. Пойдем. Тебе нужно отдохнуть. А утром ты сама поймешь, что я прав. Пойдем.

Ульф мягко подтолкнул Саманту к выходу, и она в кои-то веки безропотно подчинилась.

003
Тридцатое июня пятьсот тридцать девятого года. Голубой сектор: Благодать

Как ни странно, но Саманте все же удалось поспать. Часа четыре, не больше. Но открыв глаза, она впервые за прошедший месяц почувствовала себя отдохнувшей. Половина капитанской постели пустовала – Ульф уже где-то болтался. Впрочем, не удивительно. Он-то, в отличие от лингвистки, все еще капитан. И находится на своем корабле.

Женщина потянулась, откинула одеяло и отправилась в душ. Остатки сна испарились под струями горячей воды – ее все еще познабливало после вчерашней прогулки под дождем, и она на максимум вывернула кран с кипятком, рискуя быть ошпаренной. Кожа покраснела, потом начала саднить. Когда терпеть уже стало невмоготу, Саманта перекрыла воду и прислонилась лбом к кафельной стенке, задумавшись о прошлой ночи.

Испытывает ли то же самое теперь Ульф? Может ли его кожа покрываться мурашками, когда ему холодно? Или когда я покусываю его за ухо? Или когда целую в уголок губ?

Прошлой ночью мне казалось, что он реагировал на мои прикосновения и поцелуи, как и прежде. И дело не только в сексе. Он сильно изменился с тех пор, как я увидела его после окончания войны. Тогда он напоминал робота. А сейчас почти не отличается от прежнего себя.

Это внушало какой-то странный оптимизм. Не только по поводу Ульфа. Вообще относительно всего происходящего вокруг меня. Словно кто-то маленький и невидимый сел на плечо и тихонько прошептал: «Все будет хорошо. Веришь?»

И я верила.

Выйдя из душевой, Саманта покосилась на вычищенную броню, аккуратно сложенную на кресле. Судя по всему, работа Ульфа, в котором солдатскую педантичность не выжгли даже годы свободного разбоя под руководством Вонна. Женщина поежилась и сильнее завернулась в полотенце. Тело наотрез отказывалось даже подходить к этим ненавистным доспехам, не говоря уже о том, чтобы облачиться в них.

Да и ни к чему это уже, наверное. Если только флоксиане наотрез откажутся оформлять официальные торговые соглашения, и правительство захочет их припугнуть. Но это, пожалуйста, без нее. В это мгновение Саманта поклялась сама себе, что если и возьмет в руки стилеты, то лишь ради «Вайс Розе».

В десантном отсеке корабля рядом со свободным челноком уже терся народ.

– А вы тут чего? – озадаченно поглядела она на выживших членов своей команды.

Сумрачный Рикардо; хмурая Лия, выглядевшая рыжим пиратом Средиземноморья в своей повязке; не похожая на себя, серьезная Пати; Серж с физиономией кирпичом; невозмутимый (теперь только с виду) Ульф. И дети. Тоже мрачные донельзя.

– Мы тоже хотим проститься, – обведя друзей взглядом, ответила за всех Пати. – Ульф ввел нас в курс дела. И…

– Он был и нашей семьей, – подала голос Лия. – Хотя мы были знакомы не так давно…

– Мы тоже скучаем, – всхлипнув, тихонько поведала Соммер.

Саманта пожала плечами, показывая, что не против. Все, кто здесь собрался, имели право попрощаться с Одиссеем. И она это понимала. У мхуурра было большое любящее «сердце», и в нем хватало места для всех, кто когда-либо жил на борту.

* * *

Хляби небесные слегка подустали, и ливень сменился легкой моросью, пронизывающей с ног до головы.

Куртка и брюки тотчас отяжелели, пропитавшись влагой. В носу и бронхах захлюпало. Но Сэм и не думала жаловаться, даже мысленно. Погода как нельзя лучше подходила к настроению.

Ульф шел рядом – единственный, с кем ей хотелось разделить этот момент.

– Мы должны были сказать ей.

– Сказать что и кому? – поинтересовался мужчина.

– О розевцах у Белины под носом. Мы… Я виновата в ее смерти.

– Странное время ты выбрала для подобных мыслей. Мы не Айлин хороним.

– Ассоциативная цепочка, – задерживая дыхание, чтобы сдержать подступающий чих, пробормотала Сэм. – Благодаря ей я познакомилась с Одиссем. Вот и… вспомнила.

– Не ты ли всегда мечтала об этом?

– Мечтала. До того, как поняла, что она не является исчадием ада. Без нее нам придется туго. Эти идиоты уже пустились во все тяжкие.

– Но ты смогла достучаться до их разума.

– Надолго ли? – хмыкнула Саманта.

– Самое главное – отправить иглоплювов в Хогу, – кивнул Ульф. – Если они задержатся в Млечном Пути, тектобы покажутся нам цветочками.

– Не думаю, что медведи хуже тектобов. Они хотя бы не пытались нас ассимилировать.

– Зато пытались есть.

– Ладно, я не спорю. Займусь этим… завтра. Да. Боюсь, что сегодня я вряд ли смогу думать о ком-либо, кроме…

– Само собой. Кстати, а ты знаешь, как зовется этот океан на атласах Благодати? Благая Весть.

– У меня с этой гигантской лужицей совсем другие ассоциации…

Ульф и Саманта подошли к набегающим на песок волнам. Остальные скорбно замерли на почтительном расстоянии.

Бескрайний темный океан. Безмятежное перламутрово-серое небо, нависающее над головой. Тихий шелест накрапывающего дождя. Шум лениво перекатывающихся волн.

Накатили странные, не свойственные мне ощущения: покой, безопасность, умиротворение. Но под их ворохом – тупая ноющая боль, разлитая в солнечном сплетении.

– Понимаю твои эмоции, – Ульф внимательным взглядом посмотрел на Саманту, но она ничего не ответила.

Я всматривалась в зеркало водной глади. Красивая маска, скрывающая кладбище. Там теперь – могила моего лучшего друга. Того, с чьей потерей надо смириться.

Не хочу и не могу. Но должна.

Видишь, как бывает, друг-партнер? Я была уверена, что ты выживешь, а я – нет. Мне хотелось верить, что ты повзрослеешь. Создашь семью. Станешь отцом. Будешь заниматься тем, что ты любишь – исследовать космическую бездну. Но не судьба. Не всем дано вырасти и состариться.

– Мам, – Соммер подошла ближе и потянула ее за руку. – Пенни тоже хочет проститься.

– Я не смогу войти с ней в слияние отсюда, – нахмурилась женщина. – Она – не мой друг-партнер. Я умею лишь черпать силу мхуурров, которые находятся на орбите. Но сейчас ей нужно совсем другое, верно?

– Я могу. Я умею.

– Хм. Ты теперь ее друг-партнер?

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Но мы обе уверены, что получится.

Я кивнула.

Слияние – непростой процесс. И как он может повлиять на детские нейроны, никто не знает. Но Соммер уже распробовала этот сладкий запретный плод, и я не имею права становиться между юным капитаном и ее живым кораблем. В этот раз – и не хочу.

Пенелопа тоже должна попрощаться с Одиссеем.

Соммер закрыла глаза и сжала ладонь матери. И та в яркой вспышке увидела их: и дочь, и мхууррку, выглядевшую в сознании девочки молодой стройной женщиной в древнегреческой тоге, с голубыми глазами и каштановыми локонами до пят. Обе улыбались и протягивали руки Саманте. И лингвистка открылась навстречу их разумам.

Она почувствовала, как Пенелопа что-то ласково шепчет Одиссею. А затем ее сознание на несколько секунд растворилось в ярких всполохах огненного моря.

Когда Сэм открыла глаза в следующий раз, перед ней по-прежнему тяжело вздыхало море, а дождь скорбно плакал.

Саманта подошла ближе, наклонилась и коснулась пальцами волн. Вода была ледяной, и по коже запрыгали мурашки. Но женщина не отдернула руку, погрузив ее еще глубже. Одиссей уже смешался с океаном, с Благодатью. Растворился в них. И Саманте казалось, что касаясь воды, она ласково проводит рукой по оболочке Одиссея-корабля и щеке Одиссея-мальчика.

* * *

Благодать рухнула с небес,
Слушая, как бездна зовет нас.
Звезды спускаются с золотых облаков.
Ангелы пали сверкающим светом с высоты,
Привязаны к земле и неспособны летать.
И я не знаю, как небеса могут любить меня (пер. с англ.)?
Sarah Brightman – «How can heaven love me»

Дождь. Благодать скорбит о тебе, мой друг. Ты спас ее, спас наш мир. И мы благодарны тебе. Я благодарна. Прости меня, Одди. Прости, что привела тебя обратно в нашу галактику и обрекла на гибель. Не знаю, куда уходят мхуурры после смерти. Но надеюсь, что в лучший мир. И что ты будешь там счастлив.

Наконец, перестав чувствовать окоченевшую ладонь, Саманта поднялась, вдохнула соленый холодный воздух, закрывая глаза. И с удивлением обнаружила, что стало легче. Боль, неотрывно следовавшая за ней все эти недели, стала отступать.

Саманта отвернулась от моря, улыбнулась Ульфу. Коммандер приобнял ее и повел к друзьям, стоявшим поодаль.

Одна лишь Соммер замерла у кромки воды, глядя, как волны лижут носки ее ботинок. Затем присела на корточки, и по примеру матери, опустила ладони в воду. Ойра насторожилась и подошла ближе, следя, чтобы младшая сестра ненароком не искупалась. Утонуть, с учетом пологого берега и бдящих неподалеку блажников, практически невозможно, зато простудиться – запросто.

– Кажется, дети собрались открыть купальный сезон, – заметила Пати.

Вздрогнув, я оглянулась, коря себя за невнимательность. Ульф, нахмурившись, шагнул в их сторону, но не успел. Соммер оставила в покое воду, взяла за руку сестру, и обернувшись к нам, радостно улыбнулась.

В воздухе ощутимо повеяло свежестью озона. Я замерла, глядя на счастливую дочь. Что-то происходит, и пока не ясно, как к этому…

Додумать мысль женщина не успела.

Саманта.

– Что? – она растерянно посмотрела на Ульфа.

Тот приподнял брови:

– Я молчу.

Капитан обвела вопросительным взглядом экипаж. Но ее друзья лишь недоуменно косились друг на друга. Саманта, побледнев, резко развернулась, взметнув ботинками влажный песок. И кинулась к воде.

– Одди?!

Следом спешил встревоженный Ульф, решивший, что я пошла топиться с горя. Но мне сейчас было не до него. Я смотрела на Соммер, на довольном лице которой по-прежнему сияла улыбка.

Одди?

Пожалуйста, Космос Великий! Пожалуйста!

Саманта? Ты меня слышишь?

О, боги… Колени подогнулись, и я рухнула в песок. Зрение вдруг помутилось. И я поняла, что на глаза навернулись слезы.

Меня колотило так, что зубы отбивали чечетку, грозя отрубить кончик языка. Соммер подошла и обняла меня за плечи.

Я с тобой, мама. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

Впервые с рождения дочь позволила себя услышать.

На океанской поверхности появилась легкая рябь. Спустя секунду превратившись в шторм. Волны всколыхнулись до самого неба, и наконец из морской пучины вынырнуло самое совершенное существо во вселенной.

Меня окатило соленой волной. Мокрые волосы облепили лицо, по щекам струились слезы. Но я улыбалась.

Я потянулась разумом к мхуурру-юноше с волшебными глазами. Он стоял посреди сиреневой мглы, одинокий и несчастный, с поникшими плечами. Но почувствовав мое присутствие, обернулся, и его глаза вспыхнули радугой. Он кинулся ко мне, и я поймала его в свои объятия.

А затем над нами распахнулись радужно-перламутровые крылья.

В ту же секунду зрение размножилось на миллиарды фрагментов, каждый из которых затопило невыносимо ярким белоснежным светом. Уши заложило ударной волной. И сознание поплыло. Последнее, о чем я подумала – название океана теперь кажется мне очень уместным.

* * *

Очнулась я уже на борту «Полярной Звезды». В медотсеке, где за мной приглядывала Ойра. Я подпрыгнула на койке, подозревая, что возвращение Одди – всего лишь сон. Испуганно заглянула в глаза дочери, но та с улыбкой кивнула:

– Он правда вернулся, мам.

Саманта вскочила, и подхватив Ойру, закружила ее в чем-то среднем между вальсом и плясками ирокезов. Потом резко затормозила, едва не уронив девочку.

– Как он?

– Еще слаб, но Пати считает, что через неделю будет в норме. Она, папа и остальные из вашей команды помогают навести порядок. Его Строители пока не адаптировались после вынужденной спячки, а дел там немало. Ведь он почти два месяца находился под водой…

– Я тоже хочу участвовать.

– Все единогласно решили, что тебе лучше присоединиться к команде позже. Ну… чтобы не травмироваться… Ты и так многое пережила.

– Ойра… – в одно-единственное слово Сэм постаралась вложить максимум родительской укоризны. А еще помог хмурый взгляд из-под сдвинутых к переносице бровей.

– Ладно, – вздохнула девочка. – Но я тебя предупредила.

– Переживу как-нибудь, – отмахнулась лингвистка.

Снаружи Одди смотрелся неплохо, но внутри обстановка была плачевной. Стены походили на оплавленные свечи. С потолка свисали мутные водоросли, в углах копошилась какая-то живность. Шаги, прежде звучавшие гулко, теперь вязли в чем-то слизисто-сером. Некогда яркие расцветки обстановки слились в грязно-бордовый, темно-серый и мрачно-зеленый. Вместо мебели – разбухшие куски непонятного назначения и содержания.

Похожий антураж я видела сразу после нашего побега с Каллисто, когда Одиссей продолжал расти. Но сейчас все выглядело гораздо хуже. Может быть, я видела разницу, потому что знала о причинах.

Сэм, ты рано пришла! – возмутился в моей голове Одди.

Как я счастлива слышать твое угрюмое бурчание!

И вовсе я не угрюмый. Наоборот, очень обаятельный и милый собеседник.

Одно другому не мешает, дружище.

Целую неделю мы драили, скоблили, мыли и оттирали. Я устала как собака, но эта усталость была приятной. Мне до сих пор не верилось, что Одди снова с нами.

Одиссей мало что помнил о том, что произошло. Лишь слепящий свет и полное опустошение, как будто из него выкачали всю энергию. Видимо, именно поэтому он не смог удержаться на орбите и, потеряв сознание, рухнул в море.

Что было дальше, длинный сон или кома, корабль не знал. Как и то, почему он в конце концов очнулся. Водная стихия – не самое подходящее место для мхуурров, которым тяжело находиться за пределами невесомости. И толща воды с невыносимым давлением на корпус точно не могла добавить кораблю здоровья. Но несмотря ни на что он выжил, и даже сумел вынырнуть на поверхность.

Может, благодаря целебной силе морской воды, о которой шептались блажники. Или из-за вмешательства Соммер.

Девочка уже не раз удивляла мать своими способностями. Саманта бы предпочла видеть ее обычным ребенком, но от них обеих уже ничего не зависело.

В один из вечеров на «Полярной Звезде», когда женщина предавалась размышлениям о судьбе своего ребенка, в каюту ворвалась Пати. Не утруждая себя стуком – Линдквист был на ночном дежурстве, потому инженер Сун знала, что никого не застанет врасплох.

Лингвистка равнодушно покосилась на подругу, которая с воодушевленным лицом плюхнула на свободную половину кровати целую кипу какого-то тряпья.

– И что сие означает?

– Готовимся к вечеринке, – с улыбкой до ушей возвестила Рыжая.

– Начинается… – простонала Саманта, хватаясь за голову. – А шмотье откуда?

– С Земли, вестимо. Пока ты спасала этих правительственных идиотов, я навестила Мадам Софи и ее подопечных. Эросианки не знали, как еще выразить благодарность за спасение, поэтому поделились своей одеждой. Шить они мастерицы. Им там заняться нечем. Вот и обшивают беженцев.

– Ты серьезно думаешь, что я надену эту порнографию? Рехнулась? Ты на это неглиже посмотри. В таком только в борделе работать.

– Во-первых, я шокирована до глубины души твоими познаниями в области нижнего белья. Во-вторых, ну и что? Зато Ульфа порадуешь. Он небось уже задолбался смотреть на твои доспехи.

– Он меня и голой видит, вообще-то. Минутку. Значит, они и беженцев в таком стиле одевают? Выходит, женская половина жителей там выглядит, как шлюхи?

– Не прикидывайся бóльшей ханжей, чем ты есть на самом деле, – Пати отмахнулась от возражений Сэм. – Нам всем жизненно необходимо развлечься, чтобы забыть о том, что мы все пережили. И Одиссей жив. Это ли не повод отпраздновать?

– Согласна. Тем, кто чудом выжил, видя, как все вокруг валится в тартарары, это нужно. Но меня ждут иглоплювы…

– Подождут еще пару дней. Мы почти закончили с приведением Одиссея в чувство. Я уверена, что ты захочешь проводить всех мхуурров до Хоги, чтобы убедиться в их возвращении домой. А на «Полярной Звезде» ты будешь лететь туда месяцами. Это ж велосипед, а не корабль.

– Слышал бы тебя сейчас Ульф… – усмехнулась Саманта.

– Нет, корабль шикарный, не спорю. Но никто не сравнится в скорости с мхуурром. А тем более – с Одди. И ждем возвращения Пенелопы, ведь без нее он никуда не полетит.

– А она куда делась? – нахмурилась Сэм. В пылу радости она даже не обратила внимания, что подруга Одиссея ушла из системы Благодати.

– Ты была так занята своей депрессией, что перестала вникать в дела правительственные. Наша «Святая Троица» отправила Ли Вонна в Солнечную систему. Который поправился, да. С ним все хорошо, хотя ты ни разу не поинтересовалась его здоровьем. Как и самочувствием Сержа, кстати говоря. С ним тоже все хорошо, если тебе интересно…

– Пати… – Саманта начала медленно звереть.

– Да не, мы все понимаем. Ты переживала из-за робокопа Ульфа, мнимой гибели Одди и так далее…

– Пати, мне встать, что ли?

– Сиди-сиди, голубушка. В общем, ждем Пеньку и Вонна завтра ночью по корабельному. А я к тому времени подготовлю все для наших посиделок.

– Какого черта Вонн забыл в Солнечной системе?

– Он же глава разведки теперь, забыла? Его отправили для наблюдения за «Вайс Розе».

– А если его там за жопу схватят?

– Не страшно, – отмахнулась Пати. – Он же для них свой в доску.

– Если только среди нас нет их соглядатаев и они не в курсе, что наш доблестный Старый Лис теперь на побегушках у официального СПЕКТРа. Ну или того, что от него осталось.

– Так он им навешает лапши на уши и другие выступающие части тела. Мол, проводит разведмиссию для розевцев. К примеру, следит за паскудной Краузе. Вот, кстати, правда – до чего противная баба…

– Пати.

– Так о чем это я? Ах да. Еще новость. Мы со Звонаревым решили пожениться.

Саманта наивно полагала, что теперь ее удивить непросто. Самое сильное заблуждение в ее жизни. В такое состояние неописуемого изумления она ещё не впадала. Лингвистка вытаращила на подругу глаза, пытаясь одновременно вернуть отвисшую челюсть на место.

– Ты? Что? Жениться? Ты? ЗВОНАРЕВ?!

– Да мы сами в шоке, – хихикнула Пати. – Но глядя на вас с Линдквистом, решили, что нам обоим не помешает семья.

– А мы-то тут причем? Мы не собираемся…

– Зато у вас уже целый выводок детей. Девчонки да Одди, к которому уже и Ульф относится, как к старшему сыну.

– Да вы все задрали уже. Не ребенок он нам!

– Со стороны виднее, знаешь ли. Короче, отмороженный на всю голову пират да слабоватая на передок инженер решили сочетаться узами брака. И подали заявку госпоже Госслинг. За неимением остальных кабинетов, социальными делами занимается дама в голубом. А ты давай-ка вставай. Надо примерить парочку платьев. Мне еще целую прорву народа надо обойти. Лиадэйн давно видела? Не могу с ней состыковаться уже пару дней.

– А она-то тебе зачем? – на автопилоте спросила Сэм, уже не надеясь на вразумительный ответ с веской причиной.

– Кое-что на борту Одди надо доделать. И ее наконец-то поставили в очередь на трансплантацию глазного импланта. Хотела порадовать.

– И когда это произойдет?

– Годика через два. Ага, знаю. Это, конечно, не две недели. Но другие вон почки ждут десятилетиями. Так что считай, повезло. Ладно, разбужу Ойру.

– Ребенка не трогай. Пусть спит.

– Ладно. Приглашения подождут до завтра.

– Серьезно? Если ты сейчас скажешь, что речь о заламинированных кусках картона с вычурным шрифтом, то я тебя поколочу.

– Да Боже упаси. Электронная рассылка. Ну ты даешь, – с возмущением в голосе покачала головой Пати. – Вот мне делать нечего, только как картонки всем пересылать. И чем прикажешь? Почтовыми мхууррами, что ли?

– Хорошо. Ты победила. Показывай свои тряпки. Но если ты сейчас из закромов достанешь туфли на шпильке, угадай, где они окажутся?

– Я догадливая, спасибо, – фыркнула Пати. – Не переживай за обувь. Я же не садист. И не мазохист.

004
Тридцатое июня пятьсот тридцать девятого года. Голубой сектор: Благодать

Ноги путались в неудобном длинном подоле. Повязка на глазах была слишком тугой и тянула волосы. Идти вслепую, пусть и ведомой за руки, было крайне некомфортно. Ойра и Соммер решили вдоволь поиздеваться над Самантой – устроили ей сюрприз где-то на борту Одиссея.

Что, где и зачем – не уточнялось.

– Девочки, я уже рада, приятно удивлена и ошарашена. Мне все здесь нравится. Может, остановимся уже? – взмолилась Сэм.

Обе, хихикая, молча продолжали тянуть ее за собой. И когда лингвистка почти потеряла терпение, готовясь к суровой родительской отповеди, Соммер прочирикала:

– Мы на месте. Снимай повязку.

Стащив с глаз темную тряпку и поправив выбившуюся из прически прядь волос, Саманта одарила детей недовольным взглядом. Но затем, увидев, куда ее привели, забыла о приготовленной нравоучительной речи.

– Ух… – только и смогла вымолвить она, оглядываясь.

Обзорная комната с огромными, в пол, иллюминаторами, находилась над мостиком. Во время длительного заплыва Одиссея она пострадала меньше остальных – Саманта мельком видела ее во время генеральной уборки. Но теперь комнату не узнать.

Стены антрацитово-черные, блестящие, с вкраплениями матового серебра. Угольно-зеркальный пол, в котором отражался потолок, расписанный чьими-то умелыми руками и представлявший из себя теперь туманность. Небула Раамсоотр’и, так кажется ее звали. Именно на ее фоне они с Линдквистом когда-то плавали в невесомости, пока ныне почивший Гай Музоний следил за их тросами. Приглядевшись, Саманта не поверила глазам – рисунок двигался.

– Что за магия?

– Голограмма, мам, – фыркнула Ойра. – Лия постаралась.

Так вот с какой целью Пати разыскивала нашего кибернетика…

– Потрясающе…

– Подожди, это еще не все, – подмигнула Соммер и, достав из кармана какое-то устройство, принялась сосредоточенно нажимать на кнопки.

Комната вспыхнула радугой. Тут и там, в хаотичном порядке, к стенам крепились крошечные фонарики, светившие каждый разным цветом.

– Символ возрождения СПЕКТРа, – пояснила Ойра. – Сомик, убавь яркость. А то у гостей припадки начнутся.

– Подожди. Пульт заело, что ли… Это все Лия, опять убежала на свиданку. Вот делать ей нечего…

– Когда вырастешь, сама поймешь, зачем это. Ты вообще туда тыкаешь-то? Дай сюда.

– Да погоди ты! Сама настрою…

Саманта, подивившись тому, что у аромантичной* кибердевочки появился поклонник, подошла к центральному иллюминатору, вполуха слушая пререкания детей. Вид перед ней раскинулся прекрасный. Одди повернулся «лицом» к центру планетарной системы. Крупный оранжевый Ярило вальяжно раскинулся в центре, а вокруг гроздьями повисли разноцветные шары планет и их спутников. Вот ярко-зеленая, окутанная ядовитыми соединениями хлора и сероводорода Девона. С ней по красоте соревнуется газовый гигант Макошь, раскрашенная во всевозможные оттенки фиолетового и сиреневого, благодаря наличию в атмосфере метана и аммиака. И конечно же, насыщенная сине-зеленая Благодать, испещренная золотистыми перьями облаков. Остальные планеты на фоне этой яркой троицы смотрелись невзрачными серо-коричневыми каменюгами.

В общем, куда бы гости не обратили взоры, их глаза будут ублажены гармонией, красочностью и величием распростертой вокруг корабля вселенной.

Разносортная мебель, собранная Пати «с миру по нитке», никого не смущала. Как и преобладание рыбных кушаний и ярких, но каких-то безвкусных овощей, выращенных в гидропонических куполах на спутниках Макоши. Жители готовились к приходу тектобов и заблаговременно позаботились о запасных вариантах, если Благодать примет на себя основной удар. Да и флора планеты не справлялась с наплывом голодных беженцев.

Саманта в глубине души понимала правоту Пати. Людям нужен отдых. Они должны забыть о том, как мало осталось от СПЕКТРа, и вспомнить, что такое праздники.

Но несмотря на все доводы в пользу этой вечеринки, Саманте казалось, что она напоминает танцы на могилах. Ну, или пир во время чумы.

* * *

Я хочу, чтобы вы доверяли мне,
Я хочу, чтобы вы соглашались со мной,
Я хочу чувствовать ваши взгляды,
Я хочу контролировать ваше сердце (пер. с нем.).
Rammstein – «Ich will»

Гости потихоньку стекались в главный зал. Словно поддерживая минорность капитана, никто особо не веселился. Пати о чем-то спорила с Сержем. Ундина тихонько переговаривалась с Ли Вонном, который только что вернулся из Солнечной системы. Лия и Рикардо, сидевшие в стороне ото всех, с милыми улыбками что-то друг другу рассказывали. Ульф отчитывал Соммер за какую-то проказу, пока Ойра безуспешно пыталась за нее заступиться.

Здесь присутствовали почти все выжившие в битве при Благодати, кроме тех, кого оставшиеся в этой системе мхуурры согласились развести по домам. Если те еще не сравнялись с землей. Остальные солдаты уже знали, что им некуда и не к кому возвращаться. Но о них должна позаботиться наша «Святая Троица». Глава финансового министерства немного опрометчиво пообещала всем, кто выжил, пожизненную ренту. Остается надеяться, что она не начнет выкручиваться со словами «я совсем не это имела в виду», как любят делать все политики.

Народ отдыхал. Лениво переговаривались, клевали со столов с закусками, пили, чокаясь бокалами «за победу» или погружались в себя, пытаясь забыть пережитый кошмар. Последних было не так много – люди стремились забыться, ныряя с головой в бессознательную болтовню или сознательно напиваясь.

Саманта, раз в жизни решив не слыть букой, шагала от группки к группке, перекидываясь с гостями и друзьями парой-тройкой ничего не значащих фраз, а то и просто улыбками.

И вот очередная фальшивая улыбка слезла с ее лица, когда в зал вошла троица людей, которых здесь никто не ждал. И честно говоря, не хотел видеть. То самое временное правительство, во всей красе. Обе министерские дамы расфуфырились не хуже покойной Белины, а полковник, как всегда, затянут в военную форму. Но на сей раз – парадную.

Где-то на заднем плане мыслей Сэм многозначительно хмыкнул Одди. Лингвистка успела рассказать ему обо всем, что произошло в мире и лично с ней, пока он прохлаждался на дне Благой Вести.

Ты зачем их пустил на борт, а?

Они вежливо попросили.

И ты сразу поплыл? Предатель.

Решив пресечь на корню их попытки испортить кому-либо и так не слишком радужное настроение, хозяйка приема широким шагом пересекла зал и встала перед ними. Ульф заметил разливающееся в воздухе напряжение и поспешил на выручку. Саманте или министрам – он пока не решил.

– С чем пожаловали, господа?

– Хотели поздравить всех присутствующих с окончанием войны, – с широкой улыбкой поведала Госслинг.

– И присоединиться к празднованию, – поддакнула Краузе.

– Пожать руки солдатам, которые храбро сражались за человечество, – буркнул Фридман.

– Вас сюда не приглашали, – отрезала Саманта.

Лица у всех троих вытянулись, и они переглянулись.

– Это очень грубо с вашей стороны, госпожа Корф, – с обидой протянула Госслинг.

– Да что вы говорите! Вы легким движением руки вышвырнули меня из офицерского состава ВКС. Угрожали арестом. Несли всякую херню об иглоплювах на грядках. Скажите спасибо, что я просто груба, а не выкидываю вас сейчас по одному из шлюза.

– Саманта, успокойтесь, – встрял Фридман, видя, что Вера и лингвистка готовы вцепиться друг другу в волосы. – Мы обдумали ваши слова. И признали их правоту.

– И что дальше? Вам тут не рады.

– Мы пришли, потому что не хотим портить отношения с главнокомандующей, пусть и бывшей, – сладко улыбнулась Краузе.

– Идите киване под хвост.

– Послушайте, Корф. Вы нужны нам, как и мы вам, – возразила Госслинг.

– Поэтому лишили меня звания? – хмыкнула Саманта, скрещивая руки на груди.

– Вы были во всем правы, – заявил Фридман с прямотой, присущей потомственным воякам. – Мы вновь хотели взяться за старое и вести себя с чужими, как с дерьмом.

– И нам это не принесло бы пользы, – поддакнула Краузе. – Нужно объединяться, а не воевать. Тем более эта война стала бы для нас скорее всего последней.

– И чего вы от меня хотите теперь?

Краузе протянула ей электронный планшет, но Сэм на него даже не взглянула, продолжая буравить взглядом министра финансов.

– Здесь указ о вашем новом назначении.

– В качестве кого?

– В качестве главного посла СПЕКТРа. Дипломатические миссии: установка контактов, выравнивание отношений.

Брови Саманты поползли вверх.

– Шутить изволите? В последнюю нашу встречу вы напирали на мою специализацию. А теперь, значит, она не помешает?

– Мы знаем ваше прошлое, на которое так любезно сослались в тот раз. Вы – икона для инопланетян. Рок-звезда, если хотите. Вы даже с иглоплювами нашли общий язык.

– Хорошо. Допустим. Флоксиане – лапочки, блажники боготворят людей, валиурцы нас до усрачки боятся, а с иглоплювами мировое соглашение. А что прикажете делать с ирванцами?

– Есть ещё уцелы, – буркнул Фридман. – Они тоже не простили нам геноцид.

– Такое не прощается и не забывается, – кивнула Саманта. – Стоп, а разве их не вырезали подчистую?

– Нет. Есть пара колоний-резерваций. Но несмотря на их малочисленность, хотелось бы и с ними все уладить, насколько получится. Не люблю оставлять за спиной недоброжелателей. Также кое-где на шахтерских планетах остались гааптяне. Теперь они единственные представители своей расы. Те, кто остались на Гаапте, погибли, став тектобами.

– Знаете, что? Меня это все затра…

– Сэм, – тактично кашлянул рядом Ульф. – Можно тебя на пару слов? Извините нас, министры.

Оттащив женщину в пустовавший угол с креслами – народ собрался ближе к обзорным иллюминаторам, где Пати, решившая всех развлечь, вещала о чем-то с хитрой физиономией – Ульф укоризненно покачал головой.

– Не думаю, что стоит окончательно рвать с ними отношения. Я бы на твоем месте прислушался к ним.

– Да неужели? – закатила глаза лингвистка.

– Давай без твоей веселой мимики обойдемся. Я серьезно.

– Хочешь знать, что я думаю? Эта троица еще почище Белины будет. И нам это скоро аукнется.

– Ты ничего не почувствовала? – нахмурился Линдквист.

– О чем речь?

– Их эмоции. Им страшно, Сэм. Всем троим, включая Фридмана.

– Ну… Кое-что уловила. Но думала, это от тебя.

– Что, прости?

– Расслабься. Не хотела говорить, но с тех пор, как мы уложили всех тектобов на их гнилые лопатки, с моими эм… скажем так, навыками, случаются перебои.

– А Одиссея ты хоть слышишь?

– Одиссея слышат все, когда он этого хочет. И, как правило, хочет он этого всегда, и его не заткнуть. А с каких это пор ты у нас такой лояльный к властям? Хочешь стать любимчиком учителя или боишься, что тебя тоже лишат звания и отберут корабль?

Лицо Ульфа посуровело и вновь обрело вид каменной маски.

– Вообще-то да. Видишь ли, пусть мой корабль – всего лишь жестянка с проводами и электроникой (как и я, собственно), но он мне дорог. Хоть он и не умеет разговаривать и совать свой нос в личную жизнь окружающих.

Саманту как водой окатили. Ее плечи поникли, а в глазах появилось виноватое выражение.

– Прости. И за слова, сказанные сегодня, и за те, что произнесла на Благодати. Конечно, я понимаю. Я… Видимо, это привычка такая дурацкая – ставить свои проблемы, нужды и неприятности выше остальных. Осталась с тех пор, как я боролась за выживание. Сначала в «Эриде», потом на Гаапте. А затем – напрасно бегая от Белины.

– Тебе пора повзрослеть, Сэм. И перестать вести себя, как подросток во время полового созревания. Люди не для того со скрипом пережили тектобов, чтобы им всучили еще и революцию для полного счастья. Этого человечество уже не вынесет. И останутся в Млечном Пути лишь флоксиане, блажники да горстка ирванцев. А последние, если их не увлечь новыми идеями, благополучно истребят остальных и сами себя. У них это в генах, как и у нас. Недаром они тоже от обезьян произошли. Пусть и инопланетных.

– Да ты, оказывается, мудрый человек, – улыбнулась Сэм. – И почему я раньше этого не замечала.

– Это возрастное. Так что у тебя тоже есть шанс поумнеть с годами, – скривился в усмешке Ульф.

– Спасибо на добром слове. Что ж, если я все-таки задумаю революцию и захвачу власть, сделаю тебя своим первым советником. Ладно. Твоя взяла. Пойдем, выясним у этих мака…

– Сэм!

– …милейших людей, что их светлейшие головушки задумали.

Через час, когда члены правительства покинули Одиссея, Саманта, сбежав от гостей, поднялась на мостик.

Что думаешь обо всем этом?

Остальные расы, живущие в этой галактике, тоже пострадали от тектобов. Им не помешает ваша помощь, Сэм. А иглоплювы хотят домой. Без мхуурров они не смогут это сделать. А мхууррами командуешь ты…

Саманта поморщилась после этих слов.

Ну, прям уж и командую. Скорее, прошу посодействовать.

Хорошо. Если ты так против своего нового назначения, то скажи, чего ты хочешь?

Отойти от дел. Осесть в какой-нибудь дыре, засадить поля пшеницей…

Очень смешно, Сэм. Ты – фермер? Через месяц взвоешь от такой жизни и сама себя закопаешь на грядке. Я серьезно. Чем ты хочешь заниматься? Война окончилась. Все позади. Но тебе, и нам всем, нужно двигаться дальше.

А ты? Чего ждешь от жизни ты, Одди?

Исследований. Новых планетных систем. Новых солнц. И возможно, встреч с новыми расами. Вы ведь даже тридцать процентов своей галактики не исследовали.

Что верно – то верно.

А потом, после обнаружения новой звезды, я хочу возвращаться к семье. К Пенелопе. И нашему ребенку.

Очень сентиментально.

А ты? Разве не хотела бы возвращаться каждый раз к своему партнеру Ульфу? К дочерям?

Конечно, но… Я не знаю, Одиссей. Не знаю, чего хочу. После всего случившегося… Столько времени мы жили каждой секундой, придумывая планы избавления галактики от тектобов. У меня была миссия. Была цель. А сейчас…

Почему бы не сделать целью помощь другим существам?

Смешно. Меня учили убивать всю мою сознательную жизнь. Скрываться. Давать отпор. Помогать? Я не знаю, что это значит.

Ты пыталась помочь гааптянам.

И что из этого вышло? Благодаря моей так называемой помощи они погибли.

Ты помогала своим соплеменникам в борьбе с тектобами.

Ага. Знаешь, что самое страшное в выигранной войне? О чем все благополучно умалчивают? Это судьба солдат. Многие от посттравматического синдрома сходят с ума. Другие кончают с собой. Третьи, не зная, чем себя занять в мирное время, становятся преступниками. И продолжают убивать, насиловать и грабить, но уже на своей территории. Так было всегда.

Я умею лишь убивать. Меня этому учили десять лет.

Но Гаапт все изменил.

Верно. На какое-то время я решила, что могу быть миротворцем. Но потом грольды вернули мне умение убивать. И ведь это твои создатели, отъявленные пацифисты по их словам, кстати… Знаешь, я успела перемолвиться парой слов с Королевой. С самой Цирцеей. Она намекнула, что ее создали грольды.

Что?! Зачем?

Для избавления от расплодившихся соплеменников, наверно. А то – и от соседей по галактике. Не знаю. Затем до грольдов дошло, что они натворили, и они создали вас с валиурцами. Мне кажется, и Цирцея-то заявилась в Млечный Путь благодаря их вояжу по Вселенной. Похоже, они там совсем заврались. И я бы хотела задать им несколько вопросов. Но не сейчас.

Королева могла соврать.

Зачем ей это? И я не уверена, что она умела лгать. Да, она обладала разумом, но примитивным. Направленным на определенную цель: размножение и очищение галактик от тех, кто слишком много о себе возомнил.

И что ты будешь делать?

С этим? Пока ничего. Ты прав. Пора вспомнить о созидании. Наверно, нужно согласиться на эту миссию. Столько лет я умела лишь ненавидеть. Пора научиться любить… В моей жизни есть люди, которые нуждаются в этом.

Особенно Соммер. Она – удивительный ребенок.

Я знаю. Удивительный и полный сюрпризов.

– Болтаете с Одди? – на мостик зашел Ульф. – Я вам не помешаю?

У нас с Самантой нет от тебя секретов, – сообщил мхуурр.

– Рад это слышать.

Мужчина встал рядом с Сэм у иллюминатора, заложив руки за спину – дурацкая армейская привычка, от которой он так и не избавился. Покосился на нее:

– Должен заметить, ты сегодня очень соблазнительно выглядишь. Не помню, чтобы хоть раз видел тебя в таком женственном платье. И ведь не скажешь, что тебе некомфортно.

Саманта с усмешкой приподняла подол платья – из-под бежевого шелка выглянули черные носы тяжелых ботинок.

– Вот мой секрет. Любимые берцы всегда со мной.

– Слава Богу, ты хотя бы в постель их не берешь…

– Пока не было нужды. А еще, – продолжила она, похлопав себя по бедру, – здесь у меня ножны со стилетом. Так что платье – не помеха быть самой собой.

– Да ты опасная женщина, – хмыкнул Ульф.

– А ты в этом сомневался?

Вместо ответа он обнял ее за талию и убрав с виска выбившийся из прически локон, поцеловал:

– О чем думаешь?

– О Соммер.

– Тебя тоже беспокоит, что она так быстро взрослеет?

– Да, и это тоже. Но не так, как ее способности.

– Какие именно?

– Она смогла войти в слияние с еще не родившимся зародышем мхуурра. Использовала его силу, чтобы освободить «Полярную Звезду».

– С чего ты это взяла-то? Разве не Пенни ей помогла?

– Знаешь, я только сейчас догадалась. Мы все думали, что Соммер слилась с Пенелопой, но когда мхууррка прощалась с Одди, я почувствовала ментально. Они – не друзья-партнёры. В тот момент я была слишком поглощена потерей, чтобы это заметить. А пять минут назад, когда мы болтали с ним о семье, я вспомнила те ощущения. Подозреваю, что без нее также не обошлось в процессе «воскрешения» Одиссея. Как, собственно, и твоего.

– О чем ты? – Ульф неуверенно улыбнулся. – Меня вытаскивали с того света хирурги.

– Да я не про твою тушку говорю. Ты же после операции рассекал по «Звезде» заправским Терминатором. Но ведь кто-то же вернул эмоции в твои металлические мозги. Вернее, дали тряпочное сердце Железному Дровосеку. Она очень любит эту историю.

– Все меня уверяли, что дело в имплантах, пересаженных от погибших охотников.

– С их помощью ты лишь можешь узнать, что чувствуют окружающие. Но не понять. И не вернуть способность любить.

– Ну, брось. Тебя послушать, так наша дочь – волшебница из какой-то захудалой фэнтезийной книжки. Такими способностями обладает лишь Бог. Хоть ты в него и не веришь.

– Ты даже представить себе не можешь, на что способен сильный псионик. А эта девочка обладает просто запредельной силой. Теперь я понимаю, почему Отто и компания хотели ее забрать. Если бы они воспитали ее в соответствии со своими убеждениями, представь, кем бы она стала.

– Даже думать об этом не хочу. К счастью, все позади.

– Еще нет. Они повторят попытку. И не раз. Пока мы их не остановим. Но всему свое время. Пора подумать об иглоплювах и остальных наших мохнатых друзьях.

– Значит, заделаешься послом? Возьми с собой Пати. Она всем нравится. Ее присутствие поможет найти общий язык с любой разумной формой жизни. Особенно мужского пола.

– А ты? Ты не полетишь со мной?

– «Полярную Звезду» отправляют в отдаленные сектора галактики.

– Зачем?

– Патрулирование. Правительство не уверено, что ваша с Одди ментальная волна смела всех тектобов. Кто-то мог выжить. И не хотелось бы, чтобы они продолжили свою экспансию. Снова.

– Я не хочу лететь без тебя! – с горечью в голосе воскликнула Саманта. – Не теперь, когда мы снова… Когда учимся…

– Любить? – мягко улыбнулся он, понимая, о чем говорит Сэм. – Но ведь это не навсегда. Мы скоро увидимся. Обе наши миссии слишком важны, чтобы поручить их кому-то другому.

– Ты сам говорил, что мне нужно взрослеть. А еще… Учиться быть слабой. И просить о помощи, когда это необходимо. Так вот. Не взирая на мою вопящую сейчас почем зря гордыню, я прошу тебя. Ты нужен мне. Хотя бы на первом задании.

– Пати…

– Вакуум тебя задери… Да забудь ты про Пати! Она не эмпат. А я… Я сейчас не всегда правильно толкую чужие эмоции. Иногда и вовсе не слышу их. Я могу напортачить там, Ульф. И всему человечеству потом расплачиваться за мои ошибки? Не хочу быть ответственной за такое.

– Ты справишься, Сэмми. Я знаю. И верю в тебя.

– Ну, а кроме тебя с патрулированием никто не справится?

– Шутишь, что ли? Серж спит и видит, как он сплавляет меня восвояси и сам садится за штурвал «Звезды». Твой братец очень властолюбив.

– Он мне не брат.

– Ну да. Тебя-то он своей сеструхой кличет во всеуслышание.

– Гаденыш…

– Это правда для тебя так важно? – заглядывая в ее глаза, спросил Ульф.

– Да. Иначе я бы не просила.

– Хорошо. Попробую что-нибудь придумать.

– Серж будет счастлив, – улыбнулась Саманта.

– Кому ты рассказываешь, – с тяжким вздохом согласился мужчина. – Ладно. Шутки в сторону. Я очень хочу стянуть с тебя это платье, и не собираюсь ждать, пока все разойдутся. И раз уж ты уговорила меня отдать в руки Звонарева мою возлюбленную…

– Эй. Пытаешься заставить меня ревновать?

– Возможно. Одиссей, отвернись. Так где тут кнопка капитанской блокировки дверей?..

Глоссарий №004:

Аромантичный (ая, ые, ое) – тот, кто испытывает мало или совсем не испытывает романтического влечения; сокращается до «аро».

Также это слово описывает тех, чьё восприятие романтики не сходится с нормативными ожиданиями общества из-за чувства неприязни к романтике или отсутствия интереса к романтическим отношениям.

«Аромантик» – обычно используется как конкретная идентичность людьми, не испытывающими романтическое влечение.

005
Третье августа – восемнадцатое августа пятьсот тридцать девятого года. Галактика Хога: Созвездие Змеи – Млечный Путь, Фиолетовый сектор: Эпсилон

– Вы многое сделали для нас, – несмотря на упрощенное строение голосовых связок по сравнению с людскими, Монарх уже вполне сносно говорила на галакто. – Вопреки тому, что мы сделали.

– Да что уж там, – пожимая протянутую иглоплювихой лапу, произнесла Саманта. – Все были хороши. К тому же, нам была нужна ваша помощь.

– Да. Но после уничтожения Цирцеи вы могли уничтожить и нас. Что вам стоило сбросить бомбы на наши резервации? И под корень зачистить планету, которую вы зовете Пандорой? И многие другие, на которых обитали мои дети.

– Я всегда держу свое слово.

– Но ваши монархи могли решить по-своему…

– Ага. Запросто. Но к счастью до них дошло, что хрупкий мир лучше гарантированной войны. Но вы уверены, что хотите уйти? Не думаю, что грольды лучше нас, людей.

– Возможно. Но они создали нас. Не могут же родители быть жестокими со своими детьми?

– Еще как могут, – помрачнела Саманта, вспомнив о матери. – Но, раз вы так решили, будем надеяться на лучшее. Но если будет туго, возвращайтесь. Я найду вам какую-нибудь отдаленную планетку, полную толстой и неторопливой добычи. И мы не скажем об этом моим… монархам.

– Договорились, – Монарх попыталась сымитировать человеческую улыбку, но получилось жутковато. – Спасибо за все, капитан Саманта Корф. И… вы зря сомневаетесь в своих способностях миротворца.

– С чего вы взяли, что я сомневаюсь? – удивилась лингвистка.

– Мы беседовали с вашим кораблем.

Одди, ты – трепло, каких поискать.

Спасибо, Сэмми. Я тоже тебя люблю.

– Вы призвали на помощь мхуурров. Сплотили свою расу. И смогли убедить нас помочь вам. Это многого стоит.

– Спасибо за поддержку.

– Удачи вам, капитан.

– И вам, Монарх. И вам…

Что ж. Удача понадобится нам обеим…

Мхуурры уходили в черную дыру. Саманта провожала корабли взглядом, когда внезапно поймала себя на странном, неуместном здесь чувстве – сожалении. Это ведь иглоплювы. Одни из главных врагов человечества.

– Черт. Кажется, я буду скучать по этим славным мишкам, – произнесла стоящая рядом Пати, и в ее голосе сквозило неприкрытое удивление.

Саманта, хмыкнув, кивнула:

– Кому ты рассказываешь… Соммер уже три дня рыдает в своей каюте, не желая расставаться с новыми друзьями.

С момента резни на Андрисе прошло больше тридцати лет, и все это время Сэм, как могла, отгоняла воспоминания о том страшном дне.

Все произошло спустя несколько недель после того кошмара, который приснился ей однажды. На самом деле это не было сном, но об этом Саманта узнала уже много лет спустя от Жреца валиурцев. В то утро она, как и всегда в течение месяца, тренировалась держать чужие мысли в узде. Но ее прервали. Она услышала полный страха визг медвежонка где-то на улице. И в ту же секунду ее питомица, шестимесячная иглоплювиха Варежка, вцепилась в голень девочки. Да с такой силой и жестокостью, что клыки прошли до самой кости. Саманта закричала и попыталась отбросить Варежку, но та была полна решимости доделать начатое до конца и обглодать всю ногу. К клыкам добавились и ядовитые иглы. Но на крик примчался отец, мгновенно оценил обстановку и вытащил из комода лучевик. Слабенькой мощности, но этого хватило, чтобы убить любимую питомицу Саманты.

Смерть Варежки поразила девочку сильнее, чем ее предательство и то, что в дальнейшем сделал отец – напоил ее кровью маленькой иглоплювихи.

Ведь они были друзьями с самого появления медвежонка в их домике. Варежке тогда только-только исполнился месяц. И они с Сэм были не разлей вода: вместе купались в океане, играли в саду, спали в обнимку. Саманта позже слышала, как отец говорил матери, насколько он рад, что перевоплощение медвежонка произошло днем, а не ночью, когда Варежка была в кровати их дочери.

Но этим дело не кончилось. Не успела Сэм успокоиться после вероломного поступка маленькой иглоплювихи и ее убийства, как в тот же день на улице начался апокалипсис. Крики боли и паники, утробное рычание, звуки стрельбы. И когда девочка выглянула в окно, ее горе было забыто. А затем ее разум захлестнуло волнами чужих эмоций: ужас, отчаяние, недоумение. И боль. Дикая, невообразимая.

Саманта почти не помнила, как ее семья добралась до эвакуационного челнока. Одно лишь осталось в памяти: посреди творившегося кошмара их троица словно очутилась под колпаком невидимого защитного поля. Ни Сэм, ни ее родителей даже не поцарапали в процессе их отчаянного бега до космопорта. Невероятное везение.

Сейчас, когда иглоплювы вернулись наконец на родину, Саманта вновь прокручивала события тех дней. И понимала, что в случившемся виноваты лишь люди. В тот день, когда решили, что часть так любимых детьми домашних зверушек можно отправить на убой, подобно коровам. Иглоплювы выжидали, может быть, надеялись, что люди перестанут видеть в них корм. Но массовые животноводческие фермы лишь набирали оборот, становясь все популярнее.

Да, иглоплювы были хищниками. Злобными тварями из Хоги, где всяк, кто несет в себе смерть, выглядит, как мультяшная зверушка. Но они позволили людям себя приручить и много лет не проявляли агрессии к своим хозяевам и покровителям. Как и земные собаки.

В тот день они начали жрать людей не только на Андрисе. Все планеты, на которых они жили, оказались в одинаковом положении. Но даже тогда никто не понял, что они разумны и обладают псионическими способностями. Как и любой выходец из Хоги.

Теперь, когда с Андрисе ушли остатки тех медведей, кто выжил после зачистки, люди могли вернуться в этот Эдем. И наконец-то начать разработку бареллита, которым наполнены местные недра. Как и Пандора. Кроме того, обе планеты богаты плодородной почвой и флорой, а посему вполне могут стать новыми центрами сельскохозяйственной промышленности, вместо пока еще мертвого Эль Параизо.

Надо же. После того, чему я стала свидетелем в детстве, я с огромным удовольствием, пусть он и перемежался со страхом, убивала иглоплювов, что в симуляторах на Ио, что в реальности во время службы на «Бисмарке» и под командованием Вонна. А теперь… Теперь мне чертовски будет их не хватать.

Как и мхуурров, конечно же. Остается надеяться, что их будущему больше никогда и ничего не будет угрожать.

Наконец Саманта отвернулась от иллюминатора и подошла к панели управления. Хоть в ее действиях и не было нужды – достаточно лишь попросить Одиссея – после его возращения из подводного царства она наслаждалась вновь дарованной ей ролью капитана. Заблокировала люки грузового отсека после переселения Монарха на другой корабль, села в капитанское кресло и пристегнулась. После чего нажала на клавишу общекорабельной связи.

– Одди, уходим отсюда.

Я готов.

– Курс на Эпсилон. Экипажу и пассажирам приготовиться ко входу в гипертуннель.

И наконец – оно. Слияние. Снова по моим венам и синапсам бежит мхууррская лимфа, но теперь боли нет. Лишь окрыляющая эйфория и всепоглощающий восторг.

* * *

Отсюда ты не сможешь добраться
Туда, куда стремишься.
Отсюда ты не сможешь улететь
В погоню за стальными крыльями,
В погоню за призраком времени (пер. с англ.).
Collide – «Wings of steel»

Правительственная база теперь располагалась в Фиолетовом секторе, прочно обосновавшись на Эпсилоне. У соседнего газового гиганта развернули орбитальные корабельные верфи, а на спутниках активно добывали ресурсы. Пусть и не такие ценные, как бареллит, но все же необходимые для строительства и промышленной индустрии. А на самой изумрудной планете вовсю трудились огородники, сражаясь с местной растительностью за жизни кукурузы, картофеля, редиса и свеклы. Здесь смогли прижиться лишь самые неприхотливые виды сельскохозяйственных культур.

Ойра осталась на планете, твердо решив стать агрономом. После всего, что девочке довелось пережить, она хотела посвятить свою жизнь чему-то мирному, но полезному для общества. Поэтому она усердно изучала ботанику, геологию и химию. К тому же, ее уже успели привлечь к полевым работам.

Соммер впервые так надолго расставалась со своей сестрой и по совместительству, лучшей подругой, но даже любовь к Ойре не смогла заставить ее остаться. Будучи псиоником, она успела подружиться с несколькими иглоплювами и была полна решимости проводить их домой.

Ульф все-таки возглавил патрульный отряд, и «Полярная Звезда» отправилась к дальним секторам Млечного Пути, загруженная под завязку медикаментами, пищевыми фабрикатами и, конечно же, оружием. Серж сопровождал его, и поэтому маявшаяся от безделья Пати согласилась составить компанию Одиссею и его капитану.

«Полярная Звезда» должна была вернуться в систему Эллады к концу сентября, и Ульф обещал, что первая попытка наладить отношения с флоксианами пройдет в его присутствии.

Ли Вонн кружил вокруг Солнечной системы, пытаясь докопаться до планов «Вайс Розе». Земля оказалась полностью в их власти, но до открытых конфликтов с беженцами, которые все еще оставались там, пока не дошло. Зато был установлен комендантский час, введены в обиход талоны на продукты и каждый божий день проводились демонстрации военной мощи с участием затянутых в экзоброню солдат с винтовками наперевес, которые прогуливались по пустым улицам планеты, не страшась радиации, оставшейся в атмосфере.

Эти новости тревожили Саманту. Она беспокоилась о Милине, да и судьба Звонаревой тоже была ей не безразлична. Не говоря уже о трех мхууррах, которых розевцы держали в антисингулярных сетях. Двое из них остались на орбите Земли перед началом операции «Последняя надежда», на всякий случай. Третий, видимо, появился уже после окончания войны, искал собратьев или выживших охотников, а нашел лишь «клетку», которая при каждом вздохе причиняла невероятную боль.

В своих переживаниях Сэм не была одинока. У многих выживших солдат на Земле остались родственники и друзья. Лиадэйн извелась тревогой за брата. Серж не переставал думать о сестре. Пати волновалась вообще за всех, включая эросианок и сына Милины, к которым успела привязаться, пока жила на Эросе.

Естественно, среди живущих на Эпсилоне были шпионы розевцев. Обе стороны мечтали избавиться друг от друга, но понимали, что пока для полноценного противостояния ни у кого нет сил. Но пошли слухи о том, что террористы начали привлекать к своей армии инопланетян. Именно поэтому Краузе и компания так быстро поменяли свое мнение касательно дальнейшей политики СПЕКТРа на кардинально противоположное.

И Саманта психовала вдвойне сильней, осознавая, какая ответственность на нее возложена. Тот, кто первым заручится поддержкой чужих, получит преимущество в дальнейшем. Хотя, дело тут не только в скорости заключения союза. А в том, кто сделает лучшее предложение. И тут как раз – самое сложное. Ведь розевцы уже давно зарекомендовали себя друзьями инопланетян, поставляя им товар и потихоньку настраивая против политики СПЕКТРа. Хотя, куда уж больше настраивать. Все чужие давно боялись и ненавидели Каховски и Айлин. И тех, кто был до них.

Именно поэтому Саманте был так нужен Ульф, хотя бы на первом задании. Соммер брать с собой она не рискнет ни при каких обстоятельствах. А кроме Линдквиста в ближайшем окружении эмпатов не было. Сама она замечала, как ее псионические способности тают все быстрее с каждым прожитым днем. И если чтение мыслей еще нет-нет, да и возвращалось, пусть даже на короткий период (и каждый раз – в самый неожиданный момент), то эмоции окружающих лингвистка больше чувствовать не могла.

Последнее усилие, направленное на уничтожение тектобов, похоже, сожгло те нейроны в ее мозгу, которые отвечали за псионику. Да, она по-прежнему генетически оставалась вариурийкой, но из плюсов остались лишь ускоренный метаболизм и регенерация клеток.

С одной стороны, она с детства мечтала избавиться от этого непрошенного дара. А с другой… Саманта ощущала себя калекой. Переживала, как полная «глухота» скажется на отношениях с Одиссеем. Сможет ли она слышать его, как раньше? Сможет ли говорить? Да, при его желании (постоянном) Одди мог общаться с любым существом. Но вот дойдет ли до него ее ответ? Большой вопрос. Не говоря уже о том, что в будущем их слияния, скорее всего, станут невозможными.

Без способностей склонить чужих на свою сторону будет очень непросто. И этот факт – один из самых главных пунктов в ее списке колебаний и неуверенности в роли посла.

Эти мысли не давали ей покоя, мешали спать. Когда до Фиолетового сектора оставалась пара дней, Саманта, как обычно в последнее время, пялилась в потолок, заложив руки за голову. Будь рядом Ульф, она бы в конце концов уснула под его боком, укутанная его теплом, согретая его руками. Но сейчас его место пустовало, и эта пустота холодным эхом отдавалась в каюте.

В дверь постучали.

– Что-то стряслось на борту? Если нет, идите к черту, – буркнула Саманта, переворачиваясь на бок и заворачиваясь в плед.

– Мам? Не спишь? – в каюту заглянула Соммер.

– Ой, дорогая, прости. Не думала, что это ты тут бродишь, – лингвистка подскочила, откинув плед, и виновато улыбнулась.

– Я почувствовала, что тебе… нехорошо. И проснулась.

– Иди сюда, – Саманта похлопала по свободному месту рядом с собой.

Соммер с разбегу запрыгнула на кровать и прижалась к плечу матери.

– Что тебя беспокоит, мама?

– Ты так быстро взрослеешь, что я даже не успеваю… – с улыбкой произнесла Сэм, гладя девочку по волосам.

– Полюбить меня? – Соммер подняла на нее серебряный взгляд.

– Нет, насладиться твоим детством. Прошло всего полгода, как ты родилась. Я до сих пор помню, как держала тебя на руках, завернутую в пеленки. Как вчера. И тут ты сидишь рядом, ведешь взрослые разговоры, пытаешься утешить свою мать. Хотя всего шесть месяцев назад ты писала в подгузник.

Соммер хихикнула, а затем пожала плечами, снова став серьезной:

– Такова физиология валиурцев. У них нет детства. Тебе в этом плане повезло. Если бы дедушка тебя не спрятал, и тебя бы нашли раньше…

– Откуда ты все знаешь?

– Он рассказал.

– Тебе?!

– Нет, конечно. Герде. Перед тем, как… на Луну напали, она знала все о тебе. И о… моей бабушке. А я просто подслушала.

– И что думаешь по этому поводу?

– Не важно, что думаю я. Тебе придется решать их судьбу, а не мне. Но я всегда буду на твоей стороне, что бы ты не решила.

– Думаешь, я справлюсь, Соммер?

В ответ девочка лишь крепче обняла Саманту.

– Да. Ты самый сильный человек из всех, кого я успела встретить за свою короткую жизнь.

– Ты даже не спросила, что я имею в виду.

– А без разницы. Ты сумеешь выполнить все, что на тебя возложено. Я верю в тебя.

– Мне бы такую уверенность… – хмыкнула лингвистка.

– Что тебя тревожит, мам?

– Предстоящая миссия. Если у меня не получится наладить контакт с чужими, все пойдет прахом. «Вайс Розе» предложат им лучшие условия и подговорят на восстание. И тогда нам хана.

– Глупости. Мама, инопланетяне уважают тебя.

– С чего вдруг?

– Ты даже не представляешь, как быстро распространяются новости и слухи. Все знают, что ты заступилась за гааптян. Ты пожертвовала своей свободой. Даже жизнью. Ты отдала все ради них. И поплатилась тремя годами рабства.

– Но все они были нашими рабами гораздо дольше… – вздохнула Саманта.

– Ты не понимаешь. Все это утекло в Лету, как только человек, призванный убивать чужих, повернулся против своих и попытался защитить тех, кого должен уничтожать. Они не забыли.

– Устами младенца…

– Я не младенец, – с обидой в голосе протянула Соммер.

– Ты напоминаешь мне Одди. Он точно так же подкидывается на мои подколы.

– Просто мы оба обидчивые. Мам, я очень тебя люблю. И папу. И Ойру. И Одди с Пенелопой. И я верю, что все у нас получится. Вы вернете мир в нашу галактику. Да что там. Вы уже это сделали. Осталось совсем чуть-чуть. Но ты справишься.

– Одной мне не выдюжить.

– Но ты не одна. Мы все – с тобой. И мы в тебя верим.

Саманта с едва заметной улыбкой положила голову на подушку. И сама не заметила, как уснула, а потом и Соммер сладко засопела рядом.

* * *

Я не могу остановить это,
Холодею изнутри.
Я не должна была спускать все на самотек,
Заболею ли я? (пер. с англ.)
Flaw – «Medicate»

Эпсилон встретил душно-влажной атмосферой, полной разнообразных запахов. В носу сразу защекотало. Саманта уже и забыла, как мучилась все то время, пока их группа боролась с местной фауной. Лингвистка вступила на главную улицу Сигма-Сити с оглушительным чихом, от которого у нее едва не выскочили глаза из орбит.

Соммер сразу же умчалась в оранжерею, где трудилась Ойра. Но Саманта не рискнула туда сунуться, понимая, что ее тут же накроет слезами и соплями. С ее чувствительным обонянием посещение таких мест чревато анафилактическим шоком. Оставалось надеяться, что старшая дочь не обидится на такую невнимательность с ее стороны.

Поэтому, отчихавшись и откашлявшись как следует, лингвистка отправилась к штабу. Члены правительства заседали в здании бывшей библиотеки, которую переоборудовали под свои нужды. Книги временно перенесли в соседнюю школу, а их сменили крепкая деревянная мебель и компьютеры с ультра-непроницаемыми процессорами, защищенными от повышенной влажности.

Но до «Святой троицы» Саманта доковылять не успела. Из соседнего кабинета высунулась чья-то белокожая рука и втянула ее в помещение. Женщина вскинула правую руку, целясь в челюсть обидчика, но ее кулак встретился с подобием бетонной стены.

– Привет, Корф. Скучала? – перед ней стояла белокурая женщина, чья улыбка раздражала ее и на научной станции Каллисто, и спустя много лет, на борту Одиссея.

– Бриенна? Вот так сюрприз, – с трудом подавив желание потереть ушибленную ладонь, пробормотала Саманта. – Какими судьбами? Я думала, ты давно сдохла.

– Биомеха не так-то просто убить, милочка, – ухмыльнулась Бриенна. – Ну и доля везения, конечно. Не без этого.

– Где ты была все это время?

– Есть разговор. Но не для местных стен. Давай-ка рванем в бар. Мне нравится, когда вокруг шевелятся зеленые стебли. Напоминает о том, что я все еще жива.

– Ты про «Мшистый Пень»? Я там буду чихать не переставая.

– Еще один повод пойти туда.

– Ну-с, рассказывай, – потягивая ядовито-зеленую жидкость из высокого стакана с зонтиком и трубочкой, милостиво улыбнулась Бриенна.

– Что именно? – вяло мешая соломинкой в своем коктейле, ярко-вырвиглазно-сиреневом, уточнила Саманта.

– Как ты уделала этих ублюдков?

– С большим трудом и не меньшими потерями, – пробурчала Сэм. – Тебе-то что? Ты где болталась все это время? Нам бы пригодилась твоя помощь, но ты решила отсидеться в чулане.

– Извини, дорогуша, но мне было не до тектобов. После нападения на «Терра Нову» и убийства Белины эти козлы открыли сезон охоты на меня. Они справедливо сочли меня ее правой рукой, соответственно, я могла быть в курсе большинства секретов Айлин. Проклятые мудаки. Лишили меня моей мечты.

– Это которой? Убийство Белины?

– Именно! – Бриенна с чувством хлопнула ладонью по столу, весьма старательно имитируя поведение нормального человека с эмоциями. – Знаешь, что все эти годы помогало мне остаться человеком?

– Жажда мести?

– Да. Я хотела отплатить Белине за все, что она со мной сотворила. И не только со мной. Она бы дорого заплатила за свои гребаные эксперименты над разумными существами. Но я прекрасно понимала, что время для этого не подходящее. Нам нужен был сильный лидер. А кто может быть сильнее Белины? Только если ты… А эти дебилы взяли и пристукнули ее. И как! Ты ведь в курсе? Ее отправили ядом. Просто и без затей. БЕЛИНУ! Эту осторожную суку, которая заставляла своих секретарей пробовать даже свой чай перед тем, как самой пригубить.

– Они застали ее врасплох. Видимо, война плохо сказывалась на ее сосредоточенности.

– Не то слово.

– Ты была на станции, когда это произошло?

– Была, – со вздохом кивнула Бриенна. – Я как раз шла к сучке с очередным докладом, как вдруг почувствовала, что дрожит пол. Мы, биомехи, чувствительны к малейшим колебаниям. Спроси у своего мужика.

– Не знаю, что насчет тебя, а Ульф точно не является гибридом корвета и мхуурра.

– Не душни, – поморщилась блондинка. – Мне нравится это слово. Киборг звучит отвратительно. Так или иначе, но мне эти вибрации не понравились. Я достаточно времени провела на Луне, чтобы различать нюансы.

– И что дальше?

– А ты как думаешь? Я рванула к посадочным ангарам. Вырубила пацаненка, который только-только вылезал из прибывшего челнока, и не разбираясь, кто он и что, свалила от греха подальше на Землю.

– Бросив все и всех? – с улыбкой, которая была призвана скрыть нарастающую ярость, спросила Саманта. – На Луне погибли тысячи людей. Женщины, старики, дети.

– И что с того? Сунься я туда, и меня пришили бы. Нет уж. Моя шкура дороже чужого молокососа. Или ты сейчас про своих отпрысков? Сэм, за то, что ты вытащила меня с Эроса, я бы, может, и пошла на риск ради твоей дочери, но я понятия не имела, где она находилась в тот момент. Я вообще была далека от знания, где и как располагаются гражданские.

– Ладно. Проехали. И что дальше?

– На Земле было спокойно лишь первые несколько дней. Потом розевцы прислали своих коммандос. Те, кто не с нами – тот против нас, и прочая хитровыдолбанная пропаганда. Пришлось прятаться. Спустя несколько дней они, решив, что все под контролем, ослабили надзор. И тогда я начала действовать.

– Каким образом?

– Ну… Потихоньку, помаленьку… Общалась с людьми, искала сочувствующих СПЕКТРу, тех, кто хоть и был недоволен режимом Белины, но с приходом к власти оппозиции взвыл еще сильнее. Поверь, большинству людей не понравилось, что «Вайс Розе» решился на переворот в разгар войны с тектобами.

– Их недовольство мало что значит, – покачала головой Саманта. – У розевцев есть ресурсы, люди, оружие. Они не сочли нужным поделиться этим с ВКС. А ведь участвуй они в операции, жертв было бы меньше.

– Я знаю. И люди это знают. Мы пока окопались глубоко в подполье, но когда обнародуем то, что узнали… Поверь, террористам мало не покажется.

– О чем ты? Что вы узнали?

Бриенна, пошуровав в карманах, достала оттуда две пробирки. За сомнительной защитой стекла билась грязно-зеленая масса. Саманта отшатнулась, прошипев сквозь зубы:

– Цирцея…

– Да. Невооруженным взглядом не определишь, но в одной склянке здесь та зараза, которая уничтожила большинство землян два с лишним века назад. А в другой… Основа. То, из чего Цирцея родилась. Я нашла это в лаборатории розевцев. И только у них. Ты ведь знаешь, сколько лет я прислуживала Белине. Она не подозревала, что я все эти годы лелеяла картинку, как расчленяю эту суку. И у меня был доступ везде. Во все ее лаборатории. Ко всем ее экспериментам. И я могу поклясться своим человеческим сердцем, которое у меня забрали давным-давно, что этот вариант Цирцеи никогда не появлялся у Белины.

– Цирцею ей подсунули, – поняла Саманта и зажмурилась, вцепившись пальцами в свой стакан.

– Да. Ты понимаешь. Облили этой дрянью метеорит и отправили Белине, якобы пролетал тут мимо, болезный.

– Мы все эти годы обвиняли Белину. Но не она это начала.

– Именно. «Вайс Розе» первыми нашли Цирцею. И чтобы отвлечь сильных мира сего от своей деятельности, подкинули бактерию нашей славной госпоже, а потом помогли заразиться землянам.

– Они могли предотвратить все это. Земля, все эти жертвы… это на их совести.

– Теперь и ты знаешь.

– У тебя было время, чтобы носиться по лабораториям и изучать всю эту заразу?

– Начала я на Земле, верно. Но здесь, на Эпсилоне, возможностей несравнимо больше. Твоя старшая дочь, Ойра, очень помогла мне с анализами.

– Что? – Саманта медленно отставила напиток и сощурившись, посмотрела на Бриенну. – Ты втянула в это дерьмо Ойру?

– Спокойно, мать-тигрица, – усмехнулась Бриенна, поднимая руки ладонями вверх. – Никто не пострадал. Мы приняли все меры предосторожности. И вакцина на Эпсилоне под рукой.

– После того, через что мы прошли, заигрывать с Цирцеей? Да вы рехнулись?!

– Все жители Эпсилона, и туристы в том числе, получили вакцину.

Саманта вскочила, опрокинув свой напиток. Яркие липко-сладкие капли брызнули во все стороны, раздался звон разбитого стекла. Схватив Бриенну за грудки, притянула к себе:

– Еще одна такая выходка, и я…

– Что? – с милой улыбкой спросила блондинка, и положив ладони на предплечья Сэм, с легкостью вырвалась из ее хватки. Лингвистка с изумлением посмотрела на собеседницу, а затем – на свои пальцы, которые так просто сдали свои позиции. – Тебе все равно со мной не справиться. Даже с твоей хваленной лингвистической реакцией и подкожной прослойкой из кремния.

– Однажды это удалось.

– Но не тебе. Максим застал меня врасплох, и я не успела отреагировать. Больше такой ошибки я никогда не допускала. Внутри меня слишком много металла, чтобы ты смогла справиться со мной голыми руками. Спроси у своего шведа, если не веришь. Теперь он мало чем от меня отличается.

Отпустив Саманту, Бриенна села на место и взмахом руки подозвала испуганного официанта, который во время стычки скорчился за барной стойкой.

– Еще Ядовитого Плюща, пожалуйста, – когда парнишка отошел, блондинка, приподняв брови, покосилась на Саманту. – Долго будешь там торчать и пялиться? Садись. Нам с тобой незачем враждовать. Но теперь ты знаешь, с чем столкнешься, если пойдешь против «Вайс Розе». Оба лидера уже давно мои, так сказать, сородичи. Да и половину личного состава наверняка напичкали железом и схемами.

– Ты говоришь, что лишена эмоций. Если вожаки розевцев похожи на тебя, то я не понимаю, на кой черт им продолжать противостояние. Им чужда жажда власти, а это обычно самый сильный стимул для революций.

– Насчет девки не знаю, а Отто точно с чувствами пока «на ты». К тому же не забывай, что компьютер можно запрограммировать. И он костьми ляжет, но выполнит заложенную программу.

– Но вы – не компьютеры.

– Как сказать. Возможно мы – первый шаг на пути создания ИИ. Или перехода человеческого сознания в механические ящики, набитые проводами и датчиками. Белина всегда считала, что может создать сверхчеловека, манипулируя нашими и чужими ДНК. Отто, после срыва проекта «Мухоловка», похоже, решил пойти другим путем, совместив биологию и кибернетику. Думаю, они не собирались ограничиваться лишь генетическими опытами, и тебя под завязку напичкали бы имплантами.

– Если «Вайс Розе» так зациклены на биомеханике, зачем заигрывать с Цирцеей? И зачем отвлекали Белину? Ведь в те времена она не имела никакого отношения к правительству.

– А ты думаешь, в ее окружении не было «белых розочек»? Наивняга. Мы вряд ли узнаем истину. Но у меня есть теория. Ребята хотели убрать Каховски. И знали, что Белина метит к нему в партнеры. И знали, что у нее все получится, ведь Каховски дорожил своим здоровьем и молодостью, а ей было что ему предложить. А такой союз розевцы никак не могли допустить. Ну и вот. Заразили Землю. Министерство здравоохранения тянуло с вакциной до последнего, чтобы вынудить Президента воспользоваться Квазаром.

– Чтобы потом обвинить его в этом.

– Естественно. Гнев народа, бунт, а потом под шумок, может, и суицид ему б устроили. А тут Белина, которая совсем чуть-чуть, бедняжка, не успела вылечить нашу Землю-матушку. Зато всех остальных спасла. Стала героиней, отобрала кресло у гражданки Фишманн, а затем «самоубила» ее. Ну, чтобы не рыпалась в будущем. И не работала больше на «Вайс Розе».

– Даже странно, что ребятки настолько древние, – Саманта покачала головой, обдумывая услышанное. – Я думала, его Шлоссер основал. Видимо, дед что-то недосказал.

– Или ты дедулю плохо слушала. Насчет очкарика не знаю. Все возможно. Ребята давно заигрывали с биомеханикой. Но наш разлюбезный учёный может быть просто наследником предыдущих лидеров. Полагаю, ячейка родилась ещё до окончания Вековой войны. Просто цели и мотивы у них были немного другими.

– Да и хрен с ними со всеми. Вернемся в настоящее время. Может, у тебя и ответ на другой вопрос найдется? Зачем они замутили «Мухоловку»?

– Розевцам был нужен агент-устранитель. Отто терпелив и умен. Белина не брезговала ничем в своих опытах по улучшению собственного тела. И он знал, что в схватке один на один наша талантливая госпожа Президент могла его уничтожить. Поэтому предусмотрительно оставил в запасе несколько вариантов развития событий. Ты с легкостью справилась бы с ней. И не только с Айлин. У таких приятных ребят врагов мало не бывает.

– Небольшая, хорошо обученная группа солдат могла спокойно меня заменить.

– Группа – это всегда шум, гам и лишние телодвижения. Лучшие убийцы – одиночки. До Айлин, например, солдаты бы не дошли. Белина была параноиком. Система безопасности не имела аналогов. И все, кто на нее работал, были ей преданы. Да, простые работяги, вроде секретарей, как наш милый Звонарев, ее боялись, но страх – тоже мощный стимул. Не говоря уже о чинах повыше, которым был открыт доступ к «молодильным яблочкам» и прочим прелестям медицины. Никто из них не рискнул бы выступить против.

– Макс рискнул, – заметила Саманта, вперив взгляд на свои сложенные замком ладони.

– У него был стимул помощнее. Любовь. И вам помогли изнутри. Кто-то из розевцев накачал тебя Цирцеей, а потом вы наткнулись на мхуурра и уговорили его сбежать вместе. Без Одиссея вы не выбрались бы с базы.

– Ну, конечно.

– Так вот, – не замечая ехидной реплики Саманты, продолжила Бриенна. – Тебя бы подсунули Белине, как верное средство борьбы с тектобами, и конечно же, как генетик, она бы непременно заинтересовалась твоим случаем. Приблизила бы к себе, не зная, что на самом деле ты запрограммирована на ее убийство.

Все это время они разыгрывали из себя защитников сирых и убогих, то бишь инопланетян, лишь затем, чтобы валиурцы помогли им с твоим созданием. И поддержали, когда они решились бы наконец на открытую атаку. Думаю, этой прелестной пропагандой они вербовали и людей. Всех тех, кому не нравилась политика СПЕКТРа. Сначала заманивали своими высокими идеями, а затем, ради «общего дела», впихивали им в мозги импланты с программами.

– И что потом? Хорошо, Белина мертва. Чего они добиваются теперь, когда и править-то особо некем?

– Какая разница? Пока что они пытаются упрочить свою власть и подмять под себя СПЕКТР. Что там у них в «программе максимум», неизвестно. Все что угодно. Выведение нового сверхчеловека, всеобщая кибернетизация человечества или слив всех сознаний в единый супер-компьютер. Но точно известно одно – ничего хорошего от них ждать не приходится. Учитывая их методы.

– Из огня да в полымя, – подытожила Саманта.

– Очень уместная поговорка в данном случае, – кивнула Бриенна. – Но в одном я уверена точно. Белина была бы меньшим злом.

006
Сентябрь пятьсот тридцать девятого года.
Внешний рукав: система Мирро

Третье приземление на лопатки едва не выбило из Саманты весь дух. Охнув, она зажмурилась, чтобы не видеть звезды, мелькающие перед глазами.

– Ты в порядке?

Приоткрыв через силу один глаз, она покосилась на ладонь, протянутую Ульфом.

– Нет, гребаный ты йети, – схватив его за руку, с трудом поднялась на ноги. – Раньше мы могли стоять на равных, только если ты под завязку накачен своей армейской наркотой. А теперь и вовсе швыряешь меня по залу, как котенка.

– Ты сама настояла на тренировке в полную силу.

– Это нечестно, – Саманта подвигала руками челюсть, вставляя ее на место. – Ты теперь похлеще Терминатора будешь. Черт, если у розевцев все такие, то нам с ними не справиться. После откровений Бриенны удивляюсь, как они нас не прибили на Луне.

– Видимо, повезло. Они не ожидали, что мы так быстро облажаемся в Желтом секторе и вернемся в Солнечную систему. После успешной атаки они оставили на зачистку лишь небольшой отряд. Или… Или солдатам был дан приказ взять нас живыми. Тебя. В скафандрах особо не разберешь, кто есть кто.

– Зачем? Я для них уже бесполезна.

– Помнишь, как Белина манипулировала тобой при помощи друзей? Мол, поможешь, и они останутся в живых. Думаю, в случае с Соммер они бы придерживались такой же тактики.

– Шантажировали ее моей жизнью?

– По крайней мере до тех пор, пока в ход не пойдут импланты. Или психологическая кодировка. Что там они используют для вербовки? – нахмурившись, спросил Ульф.

– Да хрен их знает. Подумаем об этом позже. Одди, что там на мониторах?

Мирро готовится к выбросу энергии. Я сообщу, когда солнечный ветер стихнет, и планета будет безопасна для высадки.

– Пойдем, – Саманта кивнула на дверь, ведущую из спортзала в коридор. – Надо подготовиться.

– Имеешь в виду – выпить? – хмыкнул Ульф.

– Само собой. У меня поджилки трясутся. Но сначала в душ…

– Пожалуй, я составлю тебе компанию.

* * *

Приходи в мою лодку:
Тоска станет нашим штурманом.
Приходи в мою лодку:
Лучшим моряком все-таки был я (пер. с нем.).
Rammstein – «Seemann»

Миронелла встретила гостей непривычными глазу ядовитыми красками. Пурпурное море, бирюзовый песок, нежное бежевое небо. Черные лианы, оплетающие все вокруг. И маленькая красная точка, застывшая в зените. Саманта помнила этот фантасмагорический пейзаж, и все равно зрачки неприятно резануло. Пришлось зажмуриться на несколько секунд, пока зрительные нервы не переосмыслят окружающую цветовую гамму.

Душный воздух, напитанный влагой, невыносимая жара и лупящие по затылку порывы ветра тоже напоминали, что она сюда не отдыхать прилетела.

– А тут у них дела не важно обстоят, – обведя глазами поселение, произнес Ульф. И женщина согласно склонила голову.

Хижин осталось совсем мало, да и те выглядели так, словно вот-вот развалятся под хлесткими ударами набирающего силу шторма. Конечно, бóльшую часть времени флоксиане проводили в прибрежных норах, протяженность которых могла поспорить с километровыми корневищами вездесущих лиан. Но запустение, царившее на берегу, кричало о том, что у жителей поселка больше нет ни сил, ни желания бороться с агрессивной средой обитания.

Саманта, желая показать мирные намерения, не стала облачаться в боевую броню. Риск, конечно, есть, но на прямую агрессию со стороны флоксиан она не рассчитывала. Слишком миролюбивым был этот народ, на свою беду.

К счастью, отмела она и попытки Пати пойти на поводу у Краузе и нарядить посла Корф в официальный костюм чиновника. Но даже легкая футболка и шорты не могли спасти от духоты, которая уже, казалось, заползла не только под одежду, но и под кожу.

Волосы, стянутые в конский хвост, прилипли к шее. Над верхней губой обосновалась испарина, которая, как ни стирай ладонью, через пять секунд возвращается снова. А глаза норовил залить льющийся со лба пот.

– Не помню я такой сауны, когда мы были здесь в прошлый раз.

– Охлаждающий режим брони, другое время года, меньшая активность звезды, – пожал плечами Линдквист. – Мне кажется, я точно так же обливался потом. Но не факт, что из-за жары. Ты каждые пять секунд то и дело хваталась за стилет и пялилась на местных налитыми кровью глазищами. Так что я боялся, что ты их всех перережешь тут.

– Они, полагаю, думали так же, – ковыряясь ботинком в песке, заметила нервничающая все сильнее Сэм. – И сейчас что-то не торопятся. Хотя должны были услышать двигатель челнока.

– Ждут, пока мы рухнем от изнеможения. В этом случае у них есть шанс дать нам отпор, вздумай мы угрожать им.

– Или просто умерли, не дождавшись амнистии от СПЕКТРа.

– Влиа тоо’рш мисс’ундррии, – раздалось где-то за спеленатым лианами холмом. Саманта с Ульфом моментально подобрались, с напряжением глядя на приближающегося пожилого флоксианина.

Мы еще живы, человек.

Чужой еле передвигался, подволакивая левую ногу. Короткая шерсть на правой щеке обуглилась, местами отслоилась, показывая покрытую ожогами кожу. И тем не менее Саманта узнала его.

– Муррсси Твоор’г. Ты постарел.

Флоксианин медленно кивнул, явно удивленный, что человеческая самка помнит его. Через несколько секунд из-за холма выбежал молодой самец, еще совсем подросток.

– Ты не забыла моего отца, Май сейлаа тоор’вси.

Добрая самка с неба.

Значит, меня вы тоже не забыли.

– Ты говоришь на галакто?

– Да. Немного. Добрые человеческие особи продали нам книги. Мы учились. Дети.

Дети. Я помнила, как они крутились у наших ног, словно котята. И весело ворковали, стоило только взять их на руки.

Значит, юноша перед ней – один из тех смешливых ребятишек, которые с восторгом носились вокруг Саманты много лет назад.

– Что с твоим отцом, сын Муррсси?

– Умирает. Как и всё здесь. Вы пришли закончить наши жизни? Подождите. Скоро планета сделает это за вас.

– С чего такие мысли? СПЕКТРу давно уже не до ваших нелегальных колоний. А теперь, после войны с тектобами, мы наоборот хотим исправить то зло, что люди причинили вам. Насколько это будет в наших силах.

– Те, кто безумен… Они приходили к нам. Многие ушли с ними. Не по своей воле. Мы больше не хотим быть рабами.

– Так и я об этом, – Саманта с ожесточением топнула ногой, злясь на парня за то, что он уже второй раз соскакивает с намеченной темы.

С ними нельзя действовать прямо, – послал ей мысленный сигнал Ульф. – Они сейчас как натянутая струна. Не знаю, что тут произошло, но лучше успокоить пацана разговорами на левые темы.

– Жизненный цикл вашей планеты подходит к концу, – заметила лингвистка, поворачиваясь к сыну вождя.

– Да. Бури с каждым сезоном становятся злее. Вода кипит. Мало безопасных мест.

– Откуда ожоги? – женщина кивнула в сторону пожилого флоксианина.

– Не успел. Надо было уходить, когда Мирро злилась. Не успел.

– Сколько безопасных дней в сезон?

– Дней? Остались лишь… – он помолчал, помялся, пытаясь подыскать слово. – Часы. В течение… года. Сезона. Разные. Мы чувствуем их. Выходим. Дышим. Но не все успевают вернуться.

Понятно. Магнитное поле сходит с ума. Вспышки на солнце стали непостоянными. Возможно, Мирро и планетную ось слегка подвинула. Флоксиане даже не успевают отремонтировать свои сухопутные хижины. Один-два вдоха, и снова под воду, к относительному спокойствию. Но раз, по словам парня, вода кипит, значит и линия терминатора* с каждым годом становится все уже. Еще чуть-чуть, и планета уничтожит остатки разумной жизни.

Старый «кот» вдруг разволновался, начав что-то лепетать на своем языке, да так быстро, что Саманта даже не смогла уловить его мысли, чтобы понять хотя бы общий смысл.

– Отец говорит, что звезда начинает злиться.

Скоро вспышка.

Подтверждаю, – прилетело от Одиссея, который невесть как пробился сквозь помехи из-за бешеного магнитного поля Миронеллы.

Я с отчаянием посмотрела на Ульфа.

Проклятье. Под воду мы уйти не можем, а я даже первым пряником у них перед носом еще не помахала.

Предложи младшему путешествие по космосу. Спорим, он заинтересуется.

Ульф оказался прав. Старик вернулся в свою илистую нору, а его сын, сначала с настороженностью в каждом движении и взгляде, все-таки ступил на борт челнока. В пользу гостей сказалось, конечно, их прошлое посещение планеты. Детям они понравились, а как известно, «котята» чувствуют настроения окружающих. Короче говоря, эмпаты. Слабенькие, конечно, но и на том спасибо. Плюс Миссуу помнил, что Сэм и Ульф – друзья «доброго купца», который продавал им парализаторы и лекарства. Ли Вонна, похоже, знает вся «чужая» галактика.

А уж когда челнок вырвался за пределы атмосферы, и взору юного флоксианина открылся вид на Миронеллу и убивающую ее потихоньку звезду, он забыл про все свои страхи, с восторгом прилипнув к иллюминатору.

– Это… красиво… Наш дом… Почему красивое убивает?..

Саманта хмыкнула. Хороший вопрос. Потому что ему проще подобраться к ни о чем не подозревающей жертве, к примеру. Так, на вскидку.

– Вы, люди, тоже красивы. Но убиваете нас. Почему?

– Красивое не всегда означает доброе. Иногда за прекрасной внешностью кроется злобная жестокая тварь.

– Но ты пришла помочь. Так ты сказала. Изменилось? Что?

– Потому что мы соприкоснулись со злом в самом жутком его проявлении. Вы видели, на что оно способно.

– И теперь вы нас не убьете?

– Нет. Люди наконец осознали, что милосердие красивее жестокости.

– Красота. Да. Это важно. Какой будет помощь?

– Мы предлагаем вам переезд. Сосуществование рядом с мирными формами жизни. Много воды, пищи, света и спокойствия. Там тоже бывают ураганы, но не настолько губительные. Там не кипят океаны. А блажников любят, мне кажется, все, настолько они милые. Как и вы.

– Но вы уничтожали нас.

Мда. С этим молодцом не поспоришь. И не уболтаешь его. Чем заинтересовать? Показать ему Благодать? Может, ее красота перевесит его скептицизм? Если я правильно помню, коты несколько иначе видят графические изображения, в том числе видеоряд, но есть и другие способы. Вот только мою активную мысленную передачу кот может воспринять, как угрозу. И пиши пропало.

– Я же говорю, мы изменились. Переосмыслили смысл своего существования. Мы не хотим больше уничтожать. Только созидать. Ну, защищая свою жизнь, близких и дом, конечно, мы будем наносить вред. Ты ведь понимаешь это? Тебе близок инстинкт защитника?

– Да, – кивнул он.

– Но лезть на рожон первыми… – парень непонимающе уставился на нее глазами-блюдцами. – Короче, мы теперь добрые. Вот. Придется поверить. Если нас не трогать, мы не тронем в ответ. Наоборот, мы хотим спасти вашу расу от полного исчезновения. Это капля в море, но так мы пытаемся искупить то зло, что успели причинить вам с момента нашего знакомства.

Флоксианин, совсем по-человечески пожав плечами, отвернулся к иллюминатору.

– Как бы там ни было, я уполномочена властью СПЕКТРа предложить вам гражданство Благодати. Есть еще Тринидад и Корасон, если водная планета вам не по нраву. Может быть, если переговоры с наместником Либерсии пройдут гладко, и там выделят пару островков. Людей осталось не так много. Нам больше не нужно столько территории. И мы готовы поделиться ею с вами.

– Спасибо. Что делитесь тем, что когда-то принадлежало нам по праву рождения.

– Я помню, что планетарная система Либерсии была когда-то вашим домом. В частности, Флокс.

– И мы любили наш дом. А потом пришли вы.

И все обгадили. Как всегда.

– Наше правительство с радостью вернуло бы вам Флокс. В первую очередь о нем и подумали. Но он сильно пострадал от тектобов. Конечно, если вы захотите помочь людям с восстановлением, милости просим.

– Вы бы отдали нам ваш дом? – обернувшись, кот заглянул в глаза Сэм.

– В смысле? Землю? Зачем она вам?

– Око за око. Терра за Флокс.

– Сомневаюсь, что вы бы захотели там…

– Вы. Бы. Отдали?

Саманта опешила, на мгновение потеряв дар речи. Что здесь скажешь? Ей-то не жалко, пусть забирают, хоть всю планету. Раз уж сами хозяева не смогли ее уберечь. Но как на это заявление отреагирует правительство? Вряд ли они «за спасибо» отдадут чужим Землю, пусть и загаженную.

– Не знаю, – покачала головой Сэм. – Это не мне решать. Я лишь могу передать ваши пожелания…

– А они согласились. Отдали. Не думая и не обсуждая. Сказали, что это меньшее из того, что мы заслужили, пока погибали от рук людей. Им мы верим.

– Минуточку. Что еще за «они»? – насторожилась Саманта.

– Люди, которые всегда были добры к нам. Помогали… Прятали… Люди белого цветка…

Я вдруг ощутила, как из желудка к горлу начал подступать непереваренный ланч. У Линдквиста, стоящего рядом в продолжение всего разговора и стоически молчавшего до сего момента, окаменело лицо.

– «Вайс Розе»? – охрипшим внезапно голосом произнес он. – У них нет никаких полномочий вообще, не говоря уже о том, чтобы принимать такое решение за всех землян. Они – террористы, которые в разгар этой проклятой войны убивали своих же братьев и сестер. Людей.

– А для нас они – благо, – заметил Миссуу. – Мы им верим.

Проклятье…

– Как только Мирро успокоится, отец подпишет договор.

– Какой еще, к чертям киванским, договор?! Этой бумажкой вы сможете только подтереть задницы после горшка. Вы что, не понимаете? Если вы попытаетесь заявить свои права на Землю, вас уничтожат!

* * *

На суше ли, на море ли
Смерть таится:
Существо должно сдохнуть —
Это счастье охотника (пер. с нем.).
Rammstein – «Weidmanns Heil»

– Одну секунду, – прервал ее пылкую речь Ульф. – Миссуу, ты хочешь сказать, что эти люди сейчас внизу, на Миронелле?

– Мы оказали гостеприимство им, как только Мирро показалась сегодня над горизонтом.

Твою мать!

Я уставилась на изумленного Ульфа.

Думаешь, совпадение?

Нет. Не думаю. Они знали, что мы полетим на поклон к флоксианам, и решили сыграть на опережение. Суки! Они их используют! Сейчас заручатся поддержкой, наобещав им стопятьсот планет, а потом, когда в них не будет надобности, отдадут на растерзание недовольным подобной акцией жителям.

Им и не придется. Флоксиане уже ослаблены местными условиями. Насколько я помню, остальные коты живут в мирах не лучше Миронеллы. Земная радиация убьет их меньше, чем за год. У них нет иммунитета, как у землян. Люди тоже умирают, но с каждым годом все равно живут дольше. Естественная мутация. А флоксиане не справятся.

– Миссуу, – Саманта обернулась к мохнатому пареньку, схватив за плечи и тряханув его, что есть мочи. – Они используют вас!

– Не нужно! – отшатнулся кот, не ожидав от нее такой реакции. – Спокойно!

– Хорошо, – после глубокого вдоха произнесла Сэм. – Я спокойна. Теперь послушай меня. Будь разумен. Вы нужны им лишь для того, чтобы поддержать их в битве против нас. А как только все будет кончено, вы тоже погибнете! Земля заражена! Вы не сможете выжить там. Там до сих пор все радиоактивно: почва, вода, воздух. Отравлена вся планета. Если Миронелла для вас нехорошее место, то наша родная планета – настоящий ад.

– Люди белого цветка сказали, что мир уже безопасен. Там живут люди. Много.

– Живут. Потому что выбора у людей не было. Земля была единственным местом, куда не хотели соваться даже тектобы. О чем это вам говорит?

Миссуу задумался.

– Прошу тебя, поговори с отцом. Хотя бы отложите это символическое подписание. Подумайте. Я говорю правду. И не желаю вам зла. Черт, да никогда не желала, в отличие от своих собратьев.

– Знаю.

– Знаешь?

– Люди белого цветка говорили кланам. Ты заступилась за жителей Гаапта. Пошла против своих. Белые цветы восхищались этим… делом.

– Тогда ты должен мне поверить! Передай отцу мои слова.

– Не нужно. Он слышит. Все вожди кланов слышат, – Миссуу ткнул пальцем на свое ожерелье. – Пере… пере… дат…

– Передатчик?

– Да, – с облегчением согласился юный кот, когда за него произнесли сложное слово. – Купили у доброго купца, с которым ты прилетала много сезонов назад. Мы будем думать.

Уже что-то…

Саманта, – встрял Одди, – вспышки на звезде затихают. Через полчаса можете вернуться.

Уверен?

Конечно. Я даже не успел как следует наесться. Мирро – очень нестабильное солнце. Выбросы совершенно не упорядочены.

– Сколько этих белых цветиков высадились утром на вашей планете?

– Пять.

Взяв Линдквиста под локоть, женщина отвела его подальше от гостя.

– Ульф, скоро садимся на планету.

– Я тоже слышал Одиссея.

– Берем по Химере. Уверена, эти твари прочухали, что звезда успокаивается.

– Может, взять подкрепление? Рикардо и Лия не прочь размяться.

– Нет. Не хочу потерять еще и эту парочку. Да и не вижу особой разницы – двое, четверо…

– Ну, хоть Одди подстрахует?

Нет, – откликнулся корабль. – Магнитосфера планеты тоже нестабильна. Я не смогу пробиться сквозь помехи, создаваемые полем. Боюсь, вы будете там сами по себе.

– Нам не привыкать, – кивнул Ульф.

Едва ноги Сэм коснулись синего песка, ей чуть не снесло голову автоматной очередью. Она не схлопотала пулю лишь потому, что за долю секунды до выстрела услышала чужую мысль, полную ненависти. Благодаря лингвистической подготовке успела перекатом уйти за ближайший холм, поросший вездесущим колючим кустарником.

Линдквист, едва выглянув, тут же рванул обратно, к сомнительной защите челночной оболочки.

Я озадачен. Ты больше не нужна им живой?

Похоже на то.

Что будем делать?

На долю секунды высунувшись из укрытия, Ульф вслепую выпустил веер лазерных лучей. Но никого не задел. Противники тоже схоронились за песчаной насыпью.

Ждем. Проверь, как там Миссуу. Пусть сообщит отцу, что на нас напали. Может, вождь клана сможет разрулить эту… неприятность. Пока не стреляй. Я не хочу задеть кого-то из местных. После такой случайности о любом мало-мальски возможном союзе можно забыть.

Где-то рядом был, когда мы приземлились. Я…

И тут раздался звук, от которого у Саманты кровь застыла в жилах. Он перекрыл все остальное, даже грохот стреляющих время от времени винтовок. Вой. Жалобно-злобный, душераздирающий, смесь ненависти и отчаянного страдания. Выл старый вождь. И мгновение спустя Саманта поняла, почему, оглянувшись.

Миссуу лежал на песке с располосованной грудью.

– Куурвен далч! – завопил старик, кинувшись к опешившим розевцам. Кажется, это означало «детоубийцы».

Следом за пожилым флоксианином неслись и остальные жители. Белоцветики вскинули было автоматы по новой, пятясь к челноку Одиссея, но один из них рявкнул во всю глотку:

– Не стрелять! Прекратить огонь! Не стрелять!

Ясное дело – боялись, что убив еще кого-нибудь из местных, они разрушат намечающийся призрак альянса.

Обернувшись к старому коту, который продолжал выть, главный (судя по бóльшему количеству нашивок на броне) розевец с раскаянием (и не различишь, наигранное или искреннее) в голосе обратился к нему:

– Это случайность! Мы не хотели. Нам очень жаль.

Ха. Отцу от этих слов легче никогда не станет.

Ульф в ответ на эту мысль утвердительно закивал головой.

А потом он вышел вперед, и под обалдевшим взглядом Саманты, с невозмутимым лицом нашпиговал лазерными лучами стоявшую ближе всех троицу розевцев.

Уцелевшая парочка рванула за холмы, к своему челноку. И то лишь потому, что Саманта схватила Линдквиста за руку и буквально повисла на ней, пытаясь опустить ее вместе с лучевиком.

– Ты чего, ополоумел? Какого хрена творишь?! – прошипела она и осеклась, когда перехватила его взгляд. Пустой, как у новорожденного ребенка. Секунд пять он равнодушно пялился на женщину, затем, моргнув, разжал пальцы и отдал ей ствол.

– Что случилось?

– Память отшибло? Ты только что уложил троих розевцев, – она ткнула стволом во все еще дымящиеся тела, запаянные в когда-то белоснежную, а теперь обугленную броню. – И это после того, как они сложили оружие. А если бы попал в кого-то из котов?!

Ульф, нахмурившись, почесал затылок.

– Боюсь, вразумительного ответа ты от меня не услышишь. Помню, как меня накрыло волной ярости. Было очень тяжко. Словно я потерял вас с Соммер и Ойрой… Ощущение, словно жизнь кончена, и больше нечего терять. А дальше – пелена перед глазами. И вот уже ты висишь на моем плече и вопишь почем зря.

– Класс. Провалы в памяти, потеря контроля. Что дальше? Пожалуй, к ирванцам я полечу без тебя. А то, чего доброго, и на них сорвешься.

Ульф даже возражать не стал. Покачал головой, как дрессированный иглоплюв, и вошел в челнок, откуда уже больше не показывался.

Водные коты гнали выживших любителей распоряжаться планетами до самого челнока. А затем, вернувшись, вождь с отчаянием в голосе прорыдал на тему того, что Сэм была права с самого начала, и флоксиане доверились не тем. Опять и снова.

После скоропалительных похорон юного принца (вспышки на солнце не позволили провести полноценную церемонию прощания) все жители поселения спешно грузили свой скудный скарб на челнок. Вызвали Лию, пилотирующую второй десантный модуль, и дело пошло быстрее. Но ненамного. Из-за выбросов солнечного ветра погрузка порядка трех сотен котов на борт мхуурра заняла двенадцать часов.

Разместили их все в том же многострадальном грузовом отсеке, из которого еще не выветрился запах иглоплювов. Саманта не предполагала, что Миронелла находится в настолько печальном состоянии, и не подготовилась к такой масштабной миграции. К счастью, обходиться без воды их жабры могли достаточное количество времени. И тем не менее очереди во все имеющиеся на борту Одди уборные не прекращались днем и ночью. Особой популярностью пользовалась ванная капитана, в которую могли окунуть головы сразу несколько котов. Что гораздо удобнее, чем пытаться залить себе воду в ноздри из душа.

Ульф и Рикардо всю дорогу не прекращали рассуждения на тему странного поведения розевцев. Кто бы говорил. О своих похождениях на Миронелле Линдквист никому не обмолвился и словом.

Лия тоже считала поступок террористов нелогичным, и периодически возобновляла беседу по этому поводу с Одиссеем:

– Упорно налаживать контакт, обещая все блага галактики, чтобы потом в одночасье так глупо все просрать? Неужели им настолько важна была смерть Саманты, раз ради этого призрачного шанса они рискнули лояльностью флоксиан?

Одиссей был не в курсе и особо не заморачивался насчет глупых террористов. Его больше взволновал другой момент:

У вождя еще есть дети?

– Да, – сообщила ему Лия. – В помете обычно от трех до шести котят. Но они очень привязаны к потомству, к каждому котенку. А сейчас их дети все чаще умирают в детстве. Поэтому у вождя осталась только дочь. Совсем кроха.

Муррсси Твоор’г очень страдает. И я его понимаю. Потерять ребенка – страшно.

– Кому ты говоришь. Я сама из-за брата ночей не сплю. Как он, где он… Родителей, мы скорей всего, больше не увидим, так что я теперь вроде его мамы. Да и всегда так было…

На следующий день после взлета с Миронеллы коты потихоньку открывали для себя космос. Саманта разрешила им шляться везде, где вздумается, кроме капитанских мостика и каюты. Некоторые из стариков еще помнили, как «добрые люди» перевозили их с Флокса, пряча от солдат СПЕКТРа и лингвистов. Но большинство этих флоксиан никогда не выходили в открытый космос, родившись на Миронелле. Теперь же для них родился новый дивный мир, наполнявший их сердца восторгом, умиротворением и трепетом перед силой, создавшей все это.

На мостик допускался лишь Муррсси Твоор’г в компании с беременной «невесткой» (половое созревание у флоксиан наступало рано), служившей переводчицей. Хотя Саманта в большинстве своем слышала мысли старого вождя, она позволила Марршше сопровождать его каждый раз, когда он желал пообщаться с капитаном.

Лингвистка сочувствовала ему. Она сама едва не потеряла детей из-за «Вайс Розе».

Заложив руки за спину и глядя на проплывающие мимо звездные скопления, Муррсси делился с Сэм меланхоличными мыслями.

Вы были правы. Во всем. Когда люди белого цветка начали стрелять по вашему кораблю, дети почувствовали их эмоции. Столько ненависти, злобы… Мне трудно передать словами, насколько черными были их мысли. Почему? Я не понимаю. Ведь раньше они были добры к нам.

Саманта знала ответ. Но стоит ли делиться им с флоксианином? Розевцы потеряли голову из-за ее присутствия на планете. Ведь они помнили, кто убил их товарищей на Луне. Лингвистка для них теперь – как кость в горле. Будь ребята поопытнее, не стали бы палить по ней на глазах котов.

Хотя странно, что для такой важной миссии, как переговоры с чужими, отрядили новичков, не способных держать себя в руках. Или они выполняли лишь роль охраны, а посол не успел или не смог вмешаться в действия солдат? В любом случае об этом Муррсси лучше не знать. Достаточно сказать, что розeвцы просто двуличные сволочи, которые всего лишь преследуют свои цели. Да и чем это погрешит против истины?

Предлагать водным котам изуродованную планету с ядовитыми до сих пор морями? Такое себе милосердие. Не говоря уж о том, что большинство землян, которые в принципе всегда были ксенофобами, а уж после войны с тектобами и подавно, вряд ли обрадуются такому соседству.

Но если не думать о далеко идущих планах розевцев, то встает вопрос: что произошло бы на планете, не прилети туда команда Одиссея? Не будь на Миронелле Саманты, сын вождя не погиб бы. И флоксиане подписали бы соглашение с «Вайс Розе».

Единственная жертва, принесенная ради общего блага, и остановившая дальнейшее уничтожение расы. Именно так и утешала себя Саманта – тем, что на самом деле розевцы не собираются никого спасать.

Еще ее беспокоила выходка Линдквиста. Его описание происходящего, как вытесненные темнотой куски памяти, очень напоминали ей те несколько часов, когда ее разумом и телом владела Цирцея. Сэм даже на всякий случай взяла у него кровь для анализа. Но ее подозрения оказались ложной тревогой. Возможно, в этом вопросе разберется Соммер, которая давно переплюнула в эмпатии мать. Тем более что у Сэм эта способность стала стремиться к нулю.

Но девочка осталась со старшей сестрой на Эпсилоне: пришла пора наверстать пропущенные занятия. И пусть сейчас в самой маленькой школьной группе на одного учителя приходилось пятьдесят учеников, это все же лучше, чем попытки Саманты вспомнить что-нибудь из алгебры, физики и химии.

Оставалось надеяться, что Линдквист не выкинет что-нибудь в похожем стиле во время полета. Теперь, если начнет буянить, скрутить его будет гораздо сложнее, учитывая, что под его кожей сейчас один сплошной металл.

Глоссарий №006:

Терминатор – линия светораздела, отделяющая освещённую (светлую) часть космического тела от неосвещённой (тёмной) части. Терминатор шарообразного тела всегда наблюдается в виде полуэллипса, принимая в конце первой и начале последней четвертей вид прямой линии.

007
Октябрь пятьсот тридцать девятого года. Голубой сектор: Благодать – Фиолетовый сектор: Эпсилон – Оранжевый сектор: Планета Р-299/14

При подлете к лазурной планете флоксиане прилипли к иллюминаторам, создав небольшую давку. Всем хотелось разглядеть будущий дом с орбиты.

Саманта же, нахмурившись, смотрела на белоснежную изящную красотку, нависшую над планетой.

– Что здесь делает твой корабль? – она обернулась на стоявшего рядом Ульфа. Тот лишь пожал плечами, удивленный не меньше женщины.

– «Звезда» во главе с Сержем должна была проверить один из секторов внешнего рукава. Надеюсь, не произошло ничего, из ряда вон выходящего.

Одиссей связался с «Полярной Звездой», но дневальный не смог дать вразумительных ответов на вопросы Ульфа, сообщив лишь, что старпом Звонарев спустился на планету.

Лия и Рикардо руководили погрузкой флоксиан на челноки. Девушка строгим, хорошо поставленным голосом отдавала команды, не давая котам поблажек:

– Ничего не знаю. У меня список. Вы в очереди на третью шлюпку. Мне все равно, что ваша сестра уже спустилась.

Рикардо же молча разворачивал особо упорных котов от челнока. К счастью, флоксиане не сопротивлялись, лишь выражали возмущение шипением, пищанием и странными горловыми звуками, чем-то средним между мяуканьем земной кошки и фырканьем ее соотечественницы выдры.

Поняв, что у ребят здесь все под контролем, Саманта отправилась на планету в компании с очередной группой беженцев.

В порту коты были переданы местной, наскоро созванной на руинах планеты администрации. Дальше им следовало окунуться в обеззараживающий душ, пройти медицинский контроль и расположиться в иглоплювском питомнике, сейчас более-менее благоустроенном. Колючую проволоку и силовое поле вокруг этого поселения убрали, поставили палатки и временные санитарные удобства. Теперь флоксианам остается лишь ждать распределения по территории планеты.

Очутившись внизу, коты сразу оробели и притихли, опасаясь, что любое недовольство с их стороны вынудит людей отправить гостей на все четыре стороны. Или сколько их там, в космосе…

Очень похожим образом вел себя и Линдквист, который счел необходимым сопроводить ее на Благодать. Выглядел он подавленным и болезненно изможденным, но молчал, а потому Саманта решила выяснить причину за пределами космопорта.

Заполнив у таможенной стойки пару бланков и порадовавшись про себя, что бюрократическая волокита временно осталась в прошлом, Саманта направилась к выходу в город. Но таможенник ее остановил.

– Посол Корф, извините, но…

Проклятье… Что-то не дозаполнила?..

– Старший помощник «Полярной Звезды», лейтенант Звонарев, просил вас заглянуть в бар «Мирские радости».

Кивнув таможеннику, лингвистка махнула стоявшему в сторонке хмурому Ульфу, приглашая следовать за ней.

«Мирские радости» находился на территории порта до войны с тектобами. Там же и остался после ее окончания. Конечно, пережили нашествие врага только стены, чудом не сгоревшие, но выжившие жители не в последнюю очередь занялись восстановлением бара. Где-то ведь надо отдыхать после трудов праведных.

Внутреннее убранство ничем не отличалось от миллиона таких же портовых заведений на других планетах и лунах. За исключением одного факта: посреди бара находился просторный бассейн с морской водой, в котором сейчас предавался размышлениям о превратностях бытия плавающий на спине блажник, чьи лапки были многозначительно сложены на внушительном животе. В последние годы благодатцы начали активную борьбу друг с другом за права аборигенов, в том числе, право пользоваться всеми благами цивилизации. За исключением жилой собственности за пределами резерваций.

Саманта в который раз вспомнила злополучных североамериканских индейцев, но в ту же секунду подавилась тихим смешком, и угнетенные коренные жители Штатов, как и блажники, перестали ее волновать. Потому что в углу бара, за неприметным столиком сидел довольно лыбящийся Серж, а напротив него расположился некто с такой знакомой серой кожей и собранными на макушке иссиня-черными волосами.

Почувствовав ее присутствие, валиурец обернулся и оказался тем самым «Жрецом», который запудривал мозги Саманте, ее матери, своим собратьям и черт знает, кому еще. Расплылся в донельзя приторной улыбке, и лингвистке вдруг стало нестерпимо жарко от охватившей ее ярости. Сразу всплыли в памяти: туманный рассказ грольда-генетика, диалоги-рассуждения с Белиной, собственные подозрения и милейшая лапша, развешанная на ее ушах на Ваал-ра. В том, что из лживой пасти Кррихха не вылетело ни слова правды, она больше не сомневалась.

Хотелось со всего маха влепить затрещину своему новообретенному соплеменнику, но уполномоченные послы с особо важными миссиями не имеют права на проявление таких низменных эмоций. Так ведь?

Зато такое право оказалось у капитана «Полярной Звезды». Или он просто начхал на последствия. Саманта не успела и глазом моргнуть, как вдруг Линдквист оказался у кресла Сии-н Доо Кррихха, схватил его за воротник лохмотьев и приподнял над изумленным Сержем, у которого отвисла челюсть.

– Ах ты лживая скотина!.. – прорычал Ульф, едва ли не брызгая слюной в лицо ошалевшего валиурца. Позади раздался плеск – перепуганный блажник скрылся под водой от неожиданности.

Когда первосекундный шок прошел, Саманта вцепилась в плечи Ульфа.

– Ты что творишь? Эй! Мы же гребаные посланцы мира!

Подавившийся смешком под ее грозным взглядом Серж счел нужным тоже вмешаться, и тряс Линдквиста уже с другой стороны.

– Это ваши серые морды во всем виноваты! И Цирцею вы притащили на своих сраных кораблях!

Ну, это уже ни в какие ворота. Мало того, что озвучил мои мысли, да еще в таком истерично-бабском тоне…

– Что за хрень ты мелешь, дружище? – увещевал старпом «Звезды». – Причем тут валиурцы, и тем более этот? Он родился уже в нашей галактике…

В конце концов спустя несколько секунд совместными усилиями им удалось оттащить разъяренную тушу Линдквиста от несчастного Кррихха. Хотя, это слегка не соответствовало истине. Скорее, Ульф сам разжал пальцы и с изумлением взирал на отвисшую челюсть валиурца, взволнованную Саманту и взъерошенного Сержа.

– Что здесь происходит? – через силу выдавил он.

– Это ты нам скажи, приятель, – ответил Серж. – Не выдержал тягот войны, крыша начала съезжать? Ты чуть не пристукнул нашего боевого товарища.

– Ну, их не так-то просто пристукнуть, – заметила Сэм, и прикусила язык, заметив ехидный взгляд «Жреца».

– А вы, люди, знаете об этом не понаслышке.

– О, как. Значит, я уже не в ваших рядах?

Валиурец пожал плечами.

– Парни, дайте-ка мне пять минут наедине с нашим приятелем.

– Без проблем, – кивнул Серж. – А нам вообще пора вылетать в сторону Эпсилона.

– Вот и чудненько. Линдквиста тоже захватите, – покосилась на Ульфа, опасаясь его яростных возражений, но он и бровью не повел, безропотно выйдя из бара вслед за старпомом.

Что за фигня с ним творится?..

Как только мужчины вышли, «Жрец» невозмутимо уселся за столик и уставился на Саманту.

– Ну, и какого черта вы забыли в Млечном Пути? – садясь напротив, спросила она, стараясь сверлить его таким же раздражающим взглядом.

– Разве это запрещено? Разве галактика принадлежит людям?

– Вы страсть как хотели покинуть ее, и шли ради этого по головам всех, кто попадался на пути. Или я ошибаюсь? И, о чудо! Вас наконец-то отправили в объятия ваших дражайших создателей. А вам все равно неймется?

– Правитель отправил меня обратно, – с тяжким вздохом произнес Кррихх. – Проследить за возвращением остальных.

– Именно этим я как раз сейчас и занимаюсь. Ищу твоих соплеменников, чтобы одним махом покончить со всем этим.

– В смысле? – напрягся «Жрец». – Опять геноцид? Но командир корабля сказал, что люди сейчас стараются выстроить мирные отношения с другими расами…

– Во-первых, Звонарев – не командир «Звезды». Корабль подчиняется капитану, и это – тот шкаф, который чуть тебя не затряхнул. Во-вторых, я не собираюсь никого убивать, и другим не позволю. Просто хочу помочь всем разойтись по домам. Вряд ли валиурцы будут против. Думаю, Млечный Путь надоел вам до зубного скрежета. Хотя вы так пытались добавить ему толику вашего колорита и уюта…

Кррихх опустил глаза.

– Вы знали, по чьей вине людей столько раз пытались извести на корню?

Кррихх молчал.

– Вы привезли в другую галактику чуждые нам образцы флоры и фауны.

Кррихх пытался проткнуть свою грудную клетку собственным подбородком.

– А еще у меня большие сомнения насчет милой истории о том, как хитрая Цирцея сама обошла все преграды и просочилась сквозь черную дыру в Млечный Путь.

Кррихх тихонько кашлянул.

– А знаешь, почему? Эта зараза оказалась не такой умной, как мы думали. Она просто выполняла заложенную в ней программу. О чем и сообщила в процессе нашего приятного рандеву. Если грольды создали вас, микробо-ассасинов, и закапсулировали свою галактику, каким образом она попала к нам, а? Хотелось бы услышать вашу версию.

Кррихх наконец поднял глаза на Саманту. Два серебряных взгляда буравили друг друга, ожидая, кто первым сломается. Сэм, в отличие от валиурца, имела преимущество. Она находилась на своей территории, и чувствовала правоту всех доводов.

– А еще очень жажду узнать, какую все-таки цель вы преследовали, втягивая мою мать, а заодно и меня в свои закулисные игры. Подозреваю, что и валиурцы, и грольды заврались по уши. Что из сказанного все-таки – правда?

Кррихх помолчал. Снова отвел взгляд. И наконец, с тяжким вздохом умирающего произнес:

– Мхуурры – действительно мирные создания, сотворенные с целью исследования миров. Все остальное, в принципе, тоже недалеко от истины. Но с небольшими творческими отклонениями в повествовании.

– Что и требовалось доказать, – хмыкнула Саманта. – Что ж. Позвольте проводить вас на борт одного такого мирного создания, а затем мы отправимся на Эпсилон, где вы поведаете нашему правительству в красках и подробностях обо всех ответвлениях вашей сказки.

Валиурец понуро кивнул. У него уже не было ни сил, ни желания сопротивляться. Он слишком устал за все эти годы жизни в негостеприимном Млечном Пути.

Рикардо и Лия встретили гостя настороженно. Новость о возвращении старпома Линдквиста к своим капитанским обязанностям на «Полярной Звезде» тоже их не порадовала. Видимо, они считали, что вздумай валиурец выкинуть на борту Одди что-нибудь эдакое, усмирить его сможет только Ульф.

Саманту не радовали все пункты повестки дня: и отсутствие старпома, и сомнение экипажа в ее силовых способностях, и Кррихх, из которого пока не удалось выдавить и пары фраз. А еще капитана беспокоила предстоящая реакция «Святой троицы» на ее подозрения относительно роли валиурцев и грольдов в недавнем Апокалипсисе. Откровенность здесь не только не поможет, но скорее всего навредит. Причем абсолютно всем, кто умудрился выжить в этой «Безумной войне», как ее окрестили в уцелевших СМИ.

По-хорошему, «Жреца» можно было бы отпустить. Но нет гарантий, что этот мудрец не выкинет что-нибудь новенькое. Снова. А еще на горизонте маячило очень сильное искушение пристукнуть его, чтобы уж наверняка он не доставил никому проблем. Но Саманта слишком устала от смертей.

В любом случае убивать этого гаденыша пока нельзя. Он ведь так ничего и не рассказал…

Когда в иллюминаторе показался изумрудный Эпсилон, Саманта с облегчением вздохнула. Она уже три часа мерила шагами капитанский мостик, не в силах занять себя чем-нибудь полезным или хотя бы усесться в своей каюте с какой-нибудь тупенькой книжкой о любви во времена Средневековья, которые так любила Милина. Спрос народа к этого рода литературе не спадал никогда. И, наверное, уже не спадет. Сейчас, после ужасов кровавого настоящего, страха перед неизвестностью будущего, выжившее обратят свои взоры назад, к благословенному, на их взгляд, прошлому. Туда, где не было плазменного оружия, космических монстров, звездных пиратов. А Земля считалась плоским диском, расположенным на спине гигантского зверя. Черепахи ли, слона ли – не так важно.

Развлекая себя подобными размышлениями, Саманта порой отвлекалась от тревожных дум, но хватало этой мишуры ненадолго. Но когда мхуурр приблизился наконец к орбите планеты, на мостик поскребся Кррихх.

Одди, получив одобрение лингвистки, пропустил его, открыв дверь. Валиурец выглядел настороженным и хмурым. Оглядел помещение, и убедившись, что кроме капитана и корабля его никто не услышит, пошел ва-банк.

* * *

Ты должен быть выше, быстрее, сильнее,
Если собираешься выжить в этой жизни.
Лучше пусть это будет подходящее время:
Первый раз может оказаться твоим последним. И что?
Я неудачник, если мне нечего терять?
Нет, перебьетесь, мне есть что доказать! (пер. с англ.)
Papa Roach – «Not Listening»

– Ты хотела знать правду, Сииеенна?

– Начинается…. – Саманта, как и всегда при упоминании этого имени, закатила глаза.

– Знаю, ты ненавидишь, когда тебя так зовут, но мне приятно произносить это вслух. Так звали мою дочь.

– Чей гипофиз я имею честь носить.

Это не было вопросом, но Кррихх все равно согласно кивнул.

– Да. Почти все мои дети были больны. Здоровы физически, конечно, иначе…

– Иначе ты бы не выдергал у них все органы, чтобы впихнуть в меня.

– Именно так. Тот донор, которого нашла для тебя Белина, был моим младшим сыном. Наша слабость – мозг. Может быть, потому что мы рождены в искусственных условиях. Или из-за вынужденной жизни в другой среде, порой враждебной нам. А еще я грешу на наши способности, заложенные в головах. На протяжении всей нашей жизни мы испускаем неисчисляемые современными математическими значениями количества мозговых волн, порой выжимая извилины досуха. И это сказывается на наших детях. Как бы там ни было, но в последние несколько веков с каждым годом все больше нашего потомства страдало от безумия. Мы начали вырождаться.

Продолжить чтение

Космоса хватит на всех

001Май пятьсот тридцать девятого года.Голубой сектор: Благодать

002Июнь пятьсот тридцать девятого года.Голубой сектор: Благодать

003Тридцатое июня пятьсот тридцать девятого года. Голубой сектор: Благодать

004Тридцатое июня пятьсот тридцать девятого года. Голубой сектор: Благодать

005Третье августа – восемнадцатое августа пятьсот тридцать девятого года. Галактика Хога: Созвездие Змеи – Млечный Путь, Фиолетовый сектор: Эпсилон

006Сентябрь пятьсот тридцать девятого года.Внешний рукав: система Мирро

007Октябрь пятьсот тридцать девятого года. Голубой сектор: Благодать – Фиолетовый сектор: Эпсилон – Оранжевый сектор: Планета Р-299/14