Землянин. Научно-фантастический роман в двух частях

Глава 1. Незнакомец

Этот день я ожидал со смешанным чувством. С одной стороны, мне снова предстояло пережить не только приятные, но и трагические моменты удивительного путешествия, включая смерть моего лучшего друга и учителя. С другой – переполняло страстное желание поведать миру о необычайных приключениях, о которых пойдет мой рассказ.

Конечно же, он понимал, что рано или поздно человечество узнает и о нем, и о его изобретениях, и о его детище. Но, как человек, не лишенный здравого смысла, как истинный интеллигент и гуманист, был твердо убежден в том, что все созданное им однажды непременно попадет в руки людей, смыслом жизни которых являются жажда наживы и безграничная власть, жестокость и тирания. Он взял с меня клятву, что я смогу рассказать о нем только в прошедшем времени.

События, о которых я начинаю свое повествование, возможно, будут освещены не полностью в силу моей слабой подготовки в естественных науках, в чем заранее прошу прощения у моего взыскательного читателя, но, возможно, это обстоятельство и явилось решающим в том, что этот рассказ получил право на существование.

Его звали Борислав Лукаш. Чех по отцу, русский дворянин по матери, он впитал в себя все лучшее из того, что предоставила ему природа. Прямая осанка придавала ему особенную стать. Высокое стройное тело и упругие мышцы вызывали у меня неподдельное восхищение. Только седина слегка вьющихся волос, глубокие морщины на высоком лбу и около рта, густые седые брови да, пожалуй, слегка старческий тембр мягкого баритона могли выдать его возраст. Острый, колючий взгляд глубоко посаженных глаз удивительным образом преображался и становился теплым и ласковым, когда он общался с моими детьми.

Начинался тихий субботний день 20 сентября далекого 1971 года, когда природа уже не балует нас безмятежным и ласковым утренним теплом. Солнце обагрило своими ранними лучами верхушки деревьев, подернутых золотом осени, но нашу палатку на берегу озера все еще окутывала утренняя мгла. Мои мальчишки, нежась под теплым пуховым одеялом, еще досматривали свои сны, когда я осторожно, чтобы не разбудить их, вылез наружу, чтобы сделать несколько согревающих упражнений.

Мне всегда доставляло удовольствие иногда просто так, без какой-либо цели, побродить ранним утром по лесу или по берегу озера, реки, вдохнуть утренней свежести, разогреть мышцы, развеять остатки сна. Спустя минут пятнадцать—двадцать я направился назад к нашему маленькому лагерю, по пути собирая хворост для костра, когда мое внимание привлек какой-то странный для этих мест, да и для моего восприятия, предмет.

Это была сигарообразная, вертикально стоящая башня. Она имела тускло-серебристый цвет, но даже освещенная верхняя ее часть не блестела на солнце подсознательно ожидаемым, характерным металлическим блеском. Очевидная бесполезность одиноко стоящего сооружения в лесной глуши на берегу озера довершила мое крайнее удивление. «Марсиане», – пронеслось в моем мозгу. Тут же живо всплыли в памяти сцены из старого фильма «Аэлита».

Я спрятался за стволом дерева. Сердце бешено колотилось. Удивление и испуг сменились страхом. Испуг сможет преодолеть любой мужественный человек, но лишь тогда, когда он осознает его истоки, понимает его природу и находит возможность противостоять ему. Иначе – это парализующий волю, всепоглощающий, животный, неосознанный страх. Страх перед неизвестным ввергал в панику людей всех поколений. Он холодил души храбрецам, сильных делал слабыми, вводил их в благоговейный трепет перед грядущей, казалось, неизбежностью. Первым моим порывом было желание убежать, но страх, ставший почти инфернальным, сковал ноги.

Вдруг я увидел «марсианина». Он вышел из чрева «башни» и, обойдя вокруг нее, медленной, но легкой поступью направился по берегу вдоль озера – о силы небесные! – в моем направлении. Я прижался к дереву спиной и закрыл глаза. Смятение овладело мной; ладони вспотели, стучало в висках. Все мои чувства были обострены, и легкое потрескивание веток под ногами пришельца отдавалось в моей голове звонкими щелчками, все более усиливающимися по мере его приближения ко мне.

Что можно ожидать от него? Зачем он прилетел на нашу планету? Что, если он давно заметил меня и сейчас, осознавая свое превосходство, медленно идет ко мне, заранее зная, что я ничего не смогу противопоставить его неземной силе? Шутка ли? Земляне только-только делают робкие шаги в космос, а его цивилизация, похоже, уже не одну сотню лет бороздит просторы Вселенной. Он может просто щелкнуть пальцами, и от меня только имя останется. Боже мой! А мои мальчики? Что он сделает с ними?! Я должен защитить их. Но как?

Мысль о грозящей беде моим сыновьям на мгновение затмила страх перед опасностью. Тут я, сам не ожидая от себя подобной решимости, вышел из-за дерева. Высокого роста незнакомец был уже рядом и тут же резко, будто наткнувшись на невидимое препятствие, остановился, увидев меня. Несколько секунд мы так и стояли друг напротив друга. Он сделал шаг навстречу, с любопытством рассматривая меня. Тут силы покинули меня, и я рухнул без чувств.

Очнулся я от того, что кто-то легонько пошлепывал меня по щекам. Я открыл глаза. На меня смотрело худощавое лицо пожилого человека с волевым раздвоенным подбородком, высоким лбом мыслителя и густыми короткими усами. Его глубоко посаженные и оттененные надбровными дугами и густыми седыми бровями глаза излучали добро и выражали легкий испуг.

Увидев, что я пришел в себя, он мягко улыбнулся, присел на ствол старого трухлявого дерева и смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Я тоже неотрывно следил за ним. Страх тем не менее уже почти прошел. Я присел на землю и с не меньшим любопытством, но все еще сильно бьющимся сердцем, даже с некоторой опаской, рассматривал незнакомца.

Одет он был в странный, плотно облегающий его тело комбинезон темно-красного цвета с золотистыми полосками на рукавах и такого же цвета, с полосками, плотные и почти не гнущиеся ботинки. Весь его костюм был перетянут изнутри какими-то шлангами, проступающими наружу, словно вены сквозь кожу. На груди, плечах и ногах удобным образом размещались всевозможные карманы и комбинации каких-то кнопок. Стояла звенящая тишина. Не было даже малейшего дыхания ветерка, способного шевельнуть хоть один листок. Позволив рассмотреть себя хорошенько, он произнес, заставив меня вздрогнуть от неожиданности:

– Здравствуйте. Кажется, я напугал вас своим внезапным появлением и своим видом. Прошу извинить меня. Признаться, и я не ожидал увидеть кого-либо в этой глуши, но, так или иначе, – он поднялся с дерева и, едва заметно кивнул, – разрешите представиться. Борислав Лукаш. Ученый и путешественник.

Поднялся на ноги и я. Мой новый знакомый завораживал вежливостью и тактичностью. Его плавная речь слегка успокоила меня. Слава Богу, он оказался земным человеком, хоть и облаченным в необычную одежду. Я более спокойно и уже с открытым любопытством рассматривал его. «Как он сказал? Лукаш. Богуслав. Нет, вроде, Борис… Борислав. Точно, Борислав Лукаш. Наверное, поляк или чех», – пронеслось в моем мозгу. Так или иначе, таких людей мне приходилось встречать крайне редко. Передо мной стоял истинный интеллигент. Его гордая осанка, пытливый взгляд, мягкий баритон с легким западнославянским акцентом, размеренная и слегка старомодная речь невольно настраивали меня на соответствующее общение с ним.

– Доброе утро, – ответил я, – не спорю, вы действительно напугали меня своим появлением, особенно вот это. – Кивком я указал на странный возвышающийся невдалеке предмет и вопросительно посмотрел ему в глаза.

– Видите ли, друг мой. Разрешите мне вас так называть? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я уже давно и не безрезультатно, впрочем до сегодняшнего дня, скрывал это. – Он небрежно махнул большим пальцем в сторону «башни», другой рукой бережно и очень мягко обнял меня за плечо. – Но сегодня, видимо, мне придется открыть свою тайну.

– Прошу меня извинить, товарищ… господин Лукаш, но я, вероятно, становлюсь невольным виновником нарушения вашего обета. Право же, вам не стоит этого делать.

– Простите, я не расслышал вашего имени…

– О! Прошу прощения. – Мне стало очень неудобно от такого тактичного замечания, и я представился: – Павел.

– Павел…? – Повисла пауза.

– Пожалуй, я гожусь вам в сыновья, поэтому просто Павел.

– Хорошо. Тогда и вы зовите меня просто Бориславом. Так вот, Павел, дело не в вас, ведь на вашем месте мог быть кто-нибудь другой, но вы оказались первым, кто увидел мой ЛОТУС. Однако, по-прежнему, о нем человечество знать не должно. Во всяком случае, пока.

Я испугано посмотрел ему в глаза.

– Успокойтесь, друг мой, – в его голосе прозвучали смешливые нотки, – я не собираюсь избавляться от вас как от ненужного свидетеля. Вы не должны бояться ни меня, ни моей, как вы говорите, «башни». Поэтому, я покажу вам мой ЛОТУС, но и возьму с вас слово. Вы не должны никому о нем рассказывать. По крайней мере, пока… пока я жив. Идемте. – Он жестом пригласил меня, сделав шаг по направлению к своей тускло-серебристой «башне».

– Простите, Борислав, не могу. Я не один. Со мной два моих сына. Они спят сейчас в палатке. Хотя, – я взглянул на проглядывающее сквозь листву утреннее солнце, – наверное, уже проснулись. Не могу же я оставить их, да и завтракать уже пора.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Познакомьте меня с ними. Я очень люблю ребятишек, да и им тоже будет интересна эта экскурсия.

Мы направились вдоль берега, хотя лесом было бы короче. Берег в этом месте делает изгиб, удлиняя нам путь, но мне хотелось подольше пообщаться с этим человеком, прежде чем ребята познакомятся с ним.

– Скажите, Борислав, что такое этот ваш ЛОТУС и почему вы так настойчиво скрываете его? Да еще, как говорите, довольно долго! Простите мое любопытство, но все произошедшее сегодня для меня более чем странно, и меня просто переполняют десятки вопросов.

– Вы правы. Вопросов сегодня у вас много. Я с радостью готов ответить на любые, но не уверен, что вы сможете понять все ответы. Дело в том, что когда этот корабль был создан, мы, то есть четверо моих друзей и ваш покорный слуга, решили навсегда скрыть его от людей. Наш ЛОТУС стал для нас не только космическим кораблем… Да-да, друг мой, не удивляйтесь. Он стал нашим домом. Даже в мирах, абсолютно враждебных для всего живого, куда он нас заносил, мы буквально упивались свободой. Мы были свободнее самого независимого человека на Земле. Ведь перед нами открыты просторы и все богатства Вселенной. Я и вас приглашаю не только на экскурсию на свой корабль, но и в небольшое путешествие по Солнечной системе. Ребяткам это понравится.

Я остановился в нерешимости. Наверное, в тот момент просто не был готов к такому, на первый взгляд, сумасбродству.

– Простите меня, Борислав, но ваш ответ добавил мне еще несколько вопросов, например, вы шутите или фантазируете?

– Дружище, – он, смеясь, снова потрепал меня за плечо, – как я вас понимаю!

С минуту мы шли молча, предаваясь каждый своим мыслям.

– Вот черт! – вырвалось у меня от досады. – Я же собирал хворост для костра.

Я наклонился над первой попавшейся веткой, но Борислав успел перехватить мой короткий острый взгляд в его сторону и с улыбкой посмотрел себе под ноги. Постепенно охапка прибавлялась, впрочем, не без помощи моего нового знакомого. Так, шаг за шагом, мы вышли к лужайке с нашим маленьким лагерем.

Солнце уже поднялось над верхушками деревьев. Его нежные лучики ласково касались влажной травы, спокойной озерной глади, играя тысячами солнечных зайчиков, которые сливались в веселое, порой режущее глаз мерцание. Остатки утреннего тумана еще стлались узкой полоской над Яновским затоном. Неповторимая свежесть чистого лесного воздуха, глубокая голубизна утреннего неба, обволакивающее все вокруг благодатное тепло солнечных лучей и, казалось бы, девственная, словно никогда и никем не нарушаемая, звенящая в ушах тишина заботливо охраняли мирный сон мальчишек.

Мы, не сговариваясь, шли как можно мягче, стараясь не производить шума, и в нерешимости остановились возле палатки. Я осторожно заглянул внутрь. Ни души. С тревогой оглядел лужайку, озеро.

– Игорь! Виталий!

Мы с Бориславом обменялись тревожными взглядами.

– А-а-а! А-а-а! – У меня от резкого крика пробежали мурашки по коже, и почти тут же, прыгнув из-за спины, словно черти из табакерки, повисли на шее два моих разбойника, чуть не сбив меня с ног. Борислав весело и громко рассмеялся, а мне оставалось только бессильно развести руками.

Глава 2.

Гость из прошлого

Под пытливым взглядом моего спутника мальчишки поспешно спрыгнули на землю и приняли вид пай-мальчиков. Очевидно, их очень смутил его экстравагантный костюм, а не удивленное выражение глаз, потому что к взглядам незнакомцев, пытающихся найти хоть какое-нибудь различие у братьев-близнецов, они уже давно привыкли.

– Виталий, достань мангал из багажника и займись дровами. – Я указал на лежащую под деревом сухую ветку. – Игорек, а ты принеси сюда овощи и кастрюлю, потом помоги брату.

Я смахнул мусор с нашего походного раскладного столика и пригласил Борислава присесть на стульчик возле него:

– Скоро будем завтракать, а на ужин у нас сегодня будет уха.

– Павел, право, я не голоден, – провожая любопытным взглядом сорвавшихся с мест мальчишек, попытался возразить тот.

– Борислав, вы приглашали нас посмотреть вашу ракету, не так ли? Так вот. Там мы будем вашими гостями, а здесь вы у меня в гостях, и без завтрака я вас не отпущу.

– Сдаюсь, – он театрально поднял руки вверх, – но тогда хотя бы дайте мне какую-нибудь работу.

– С удовольствием. Работа самая что ни на есть мужская. – С этими словами я принял у Игоря кастрюлю с маринованным перченым мясом и поставил ее напротив Борислава.

Тот поднял крышку и блаженно прикрыл глаза от удовольствия, вдохнув поднявшийся оттуда аромат.

Я протянул ему шпажки и показал, что нужно делать с кусками мяса. При этом немало удивился, узнав, что он впервые в жизни сталкивается с этой стряпней. Вскоре в мангале затрещали поленья, и легкий дымок потянул между деревьями. Борислав, быстро освоившись с новой для него работой, тихо, словно задумавшись, произнес:

– Господи, как же давно я не ел вот такую простую, земную, грубую пищу! – Увидев мой вопросительный взгляд, помолчал немного и продолжил: – Жизнь моя протекает в основном на борту звездолета. На Земле я запасаюсь нескоропортящимися продуктами, крупами, консервами, концентратами, но мой основной рацион составляет растительная пища, которой щедро снабжает ЛОТУС. Есть, конечно, на борту звездолета охотничье ружье, но я не охотник, да и рука не поднимается убить животное. Так что вот так посидеть у костерка со шпажкой шашлыка, похлебать ушицы… – Борислав, мечтательно вздохнув, положил на широкое блюдо очередную заполненную мясом шпажку.

– То есть как это – на борту? Вы что же, живете не на Земле? Один?! Как это возможно?

Виталик и Игорь украдкой разглядывали незнакомца и медленно подошли к нам ближе, привлеченные моими восклицаниями.

– Теперь один. Мы создавали звездолет впятером, но мои друзья один за другим ушли в лучший мир. Скоро и я присоединюсь к ним. А теперь вот повстречал вас. Вы показались мне хорошими людьми, и я буду рад, если смогу скрасить оставшееся мне время общением с вами. – Он с грустью посмотрел на меня. – А я в ответ покажу вам волшебный мир Солнечной системы с ее разнообразием форм и красок. Покажу вам иные миры, у каждого из которых свои неповторимые ландшафт, небо, климат, воздух – словом то, что останется с вами на всю жизнь, и то, чего вы больше никогда не сможете увидеть. Я приглашаю вас в путешествие в глубины космоса, причем не на скучную орбиту Земли. Вы проведете свой отпуск у подножий вулканов Венеры, в долинах Марса, среди ледяных торосов Европы, холодных скал Ганимеда, на берегу метановых озер Титана и других местах, еще не ведомых человечеству. Полагаю, что для путешествия одного месяца будет достаточно, а по окончании его я доставлю вас на это же место, где мы и попрощаемся навсегда.

– Путешествие в космос?! Да вы что! Об этом не может быть и речи! – Сама мысль о таком шаге ввела тогда меня в ужас. – Космос! Это же не баран чихнул!

– Павлуша, – он слегка придвинулся ко мне и продолжил мягким и доверительным голосом: – Уверяю вас, полет на моем ЛОТУСе намного безопаснее, чем… – Он словно искал глазами подходящее сравнение. – Хотя бы вот это наше мирное сидение у костра. Более безопасного места нет во всей Вселенной. Никогда в жизни вам больше не представится такая возможность увидеть Солнечную систему. Прошу вас, Павел, не лишайте такой возможности своих милых мальчишек!

– Пап, это как? – шепнул мне прямо в ухо подошедший к нам во время беседы Игорек и присел на мое колено, вопросительно глядя на собеседника. – Кто это?

– Мой друг, его зовут Борислав Лукаш, – бессильно выдохнул я. Против последнего аргумента я просто не нашел что ответить Лукашу. – Он ученый, у него есть собственный космический корабль, и он приглашает нас в космическое путешествие. Но, ребятки мои, мы не сможем принять его приглашение.

Похоже, ребята не расслышали моей последней фразы. У Виталика перехватило дыхание еще в то время, когда Борислав так горячо пытался уговорить меня принять его приглашение, на всем лице остались только огромные глаза, которыми он буквально пожирал нового знакомого.

Игорек же машинально перевел взгляд с Борислава в сторону стоящего неподалеку нашего новенького пятидверного «Москвича» -универсала, которым он всегда хвалился перед своими друзьями. Удивлению сыновей не было предела.

Эта немая сцена развеселила моего друга, и он от души раскатисто рассмеялся. Его смех несколько снизил общее напряжение и заставил улыбнуться присутствующих.

Вскоре мальчики сдружились с Бориславом и просто не отходили от него. Они втроем о чем-то разговаривали, смеялись, даже играли. В глазах Борислава читалось неподдельное счастье от общения. Я решил не мешать им и все кухонные заботы взял на себя.

Над озером поднялся аромат жареной свинины, и нагулявшие аппетит друзья потянулись к столу. За завтраком не прекращались шутки и смех. Ребята придвинули свои стульчики поближе к Бориславу и угощали его шашлыком со своих шпажек, не давая ему воспользоваться своей, чем очень веселили нашего нового знакомого.

После завтрака Виталик, согласно своим давним обязанностям Главного Рыбака, принялся за приготовление снастей, а Игорек, подойдя ко мне медленным шагом на негнущихся ногах, спросил виноватым голосом:

– Пап, можно мы с дядей Борей приготовим лодку для рыбалки?

Прежде лодкой всегда мы с ним занимались вместе, что доставляло ему большую радость «строительства корабля». Понимая его непростое состояние, я как можно равнодушнее ответил:

– Да, конечно, у меня сейчас столько работы… – Я нарочно изобразил суету, убирая следы пиршества со стола.

– Ура! – Игорь вприпрыжку подбежал к Бориславу, взял его за руку и потянул к машине. – Дядя Боря, идемте лодку надуем!

Вскоре и снасти, и лодка были готовы. Борислав, похоже, впервые в жизни ступил на борт резинового суденышка и, отчаянно балансируя руками в воздухе, с трудом удерживал равновесие.

Солнце поднялось над лесом, становилось жарко, и я решил прилечь в тени старого дуба.

– …

– Папа, папа, смотри, сколько мы поймали! – Ребята бежали ко мне с ведром рыбы в руках. Борислав осторожно перешагивал через борт лодки на берег. Я посмотрел на небо. Рыжеусое солнце уже касалось верхушек деревьев по другую сторону озера. Я поднялся, растерянно потирая глаза.

– Ну, что ж, не будем терять времени. – Я старался казаться бодрым, не заспанным. Подошедшего вскоре Борислава нельзя было узнать. Он словно помолодел, глаза его излучали восторг, на щеках играл румянец, лицо просто светилось счастьем. Подойдя ко мне, он присел рядом на траву, откинулся на выставленную назад руку и произнес, глядя перед собой:

– Вот оно – настоящее земное счастье. Вы не поверите, друг мой, но сегодня я впервые был на рыбалке! В редкие дни отдыха на Земле или Дэе наш маленький лагерь всегда снабжали свежей рыбой мои друзья Шультц и Таубе. Теперь их нет, но снасти и резиновую лодку я не решился выбросить из грузового отсека.

– Что такое «Дэе»?

– Планета Дэя. Она очень далеко отсюда. В созвездии Орион. Удивительно похожа на Землю, хоть и значительно больше нее. Но там нет разумных существ.

– Неужели вам не скучно одному в этой космической пустоте и на необитаемых планетах?

– Нет, мой друг. Я всегда занят любимым делом. Я – ученый. Порой мне даже не всегда хватает времени для отдыха. Космос – это бесконечный простор для изучения, настоящий кладезь знаний для естествоиспытателя.

– И вы что же, почти не бываете на Земле?

– Увы! Крайне редко. Чаще всего для того, чтобы пополнить запасы продовольствия. А вот так отдыхать на природе последний раз доводилось в юности… В 1905.

– Так сколько же вам? Я думал, вы родились примерно в это время.

– В 1889.

– Так вам… восемьдесят два! Вы здорово выглядите для своих лет. – Я с восхищением окинул взглядом его поджарое тело.

Он не ответил мне, замолчал и я. Солнце вытянуло длинные тени деревьев, стало смеркаться, повеяло свежестью и прохладой.

Ребята мои, несмотря на свои тринадцать лет, уже вполне самостоятельные и никогда не сидят на месте, если есть хоть какое-нибудь занятие. Поэтому, даже не глядя на них, я знал, что они уже занялись чисткой рыбы и приготовлением костра из принесенного нами с Бориславом хвороста, но решил все же помочь им.

Чистка рыбы не заняла много времени. Уже потрескивали в огне костра сухие ветки, а вскоре и котелок занял положенное ему место.

Вечерело. Мы уютно расположились возле костра. Языки пламени отбрасывали причудливые танцующие тени. Поднявшийся легкий ветерок заставлял нас, еще недавно изнывающих от жары, поеживаться от осенней прохлады. Виталик придвинулся поближе к своему новому другу и осторожно потрогал его костюм:

– Дядя Боря, что это такое? Вам и днем не было жарко и сейчас не холодно.

– Да, дружочки мои, это действительно необычный костюм. В нем и на Плутоне, где температура ниже двухсот градусов мороза, не холодно, и на Венере не жарко было. А там чуть только, если можно так выразиться, попрохладнее, чем вот здесь. – Он указал рукой на извивающиеся языки пламени.

Мы с удивлением проследили взглядом за ней и с легким недоверием посмотрели на рассказчика, на что тот молча вытянул вперед ногу и сунул ее в середину костра. Сноп искр возмущенно взметнулся к темнеющему небу, а дядя Боря спокойным, наигранно скучающим взглядом посмотрел на каждого из нас, не проявляя и тени беспокойства. Такая демонстрация подействовала на нас убедительнее любого рассказа, и Борислав вернул свою ногу в удобное для него положение.

Виталик и Игорек буквально приклеились к нему, засыпая массой вопросов, на многие из которых тот даже не успевал отвечать. Пытаясь прислушиваться к ним, я послеживал за огнем, вороша и раздвигая уголья, не давая бурлить воде в котелке. Вскоре уха была готова.

Этот удивительный для всех нас день подходил к концу. На темнеющем небе медленно, одна за другой, появлялись звезды. В свете догорающего костра мы с аппетитом уничтожали уху, всяк на свой лад, расхваливая кто повара, кто поваренка, кто рыбака, кто рыбу.

– Смотрите, друзья мои, – Борислав отложил в сторону пустую тарелку и протянул руку к усыпанному, словно мелкой алмазной крошкой, чернеющему уже небосклону, – простой обыватель взглянет рассеяно в ночное небо и недоуменно пожмет плечами. Что, мол, там может быть интересного, в этом бесконечном, пустом, холодном пространстве среди этих глупых мелких звездочек. Но это не просто мерцающие в темноте точки, дорогие мои, каждая из них – это огромный мир, абсолютно не похожий ни на какой другой, и люди, обживая лишь одну из многих мириад мельчайших пылинок Вселенной, наивно полагают, что это и есть венец мироздания.

Я смотрел на тесно прижавшихся к своему новому другу ребят и ловил себя на мысли, что мои сыновья никогда не были так увлечены моими фронтовыми рассказами, как были тогда просто поглощены рассказами Борислава, отчего я испытал легкое чувство ревности к этому милому пожилому человеку. Он вдохновенно рассказывал о планетах и звездах, показывая то на одну из них, то на другую, все глубже увлекая благодарных слушателей в неведомый для них доселе мир.

Над озером опустилась ночь. Я уступил свое место в палатке Бориславу, а сам расположился на ночлег в своем тесном «Москвиче» и долго еще не мог уснуть в размышлениях над предложением Борислава. Путешествовать по Солнечной системе – весьма опасное занятие. Поэтому, приняв твердое решение ограничиться лишь экскурсией на ЛОТУС, в сладостном спокойствии забылся долгожданным сном.

Довольно нескоро, но все же стихли шумы и перешептывания увлеченных друзей. А где-то там, на востоке, уже зарождался новый день, неся с собой удивительное, неповторимое и манящее своей загадочностью завтра.

Глава 3. Звездолет

Я проснулся по своему обыкновению ранним утром, едва забрезжил рассвет. По темному еще небу плыли легкие, освещенные солнцем розовые облака, хотя на земле было пока сумрачно и холодновато. Я с детства люблю смотреть, как начинается день и как он заканчивается. Обидно занимать сном время, отведенное для жизни.

Выйдя из машины, где провел эту ночь и проделав несколько упражнений, согревающих и разминающих мои затекшие в тесном пространстве маленькой машины конечности, я, несмотря на проникающий под одежду осенний утренний холод, отправился на свою обычную прогулку по лесу.

В памяти всплывали события прошедшего дня, некоторые из которых разум по-прежнему отказывался воспринимать. В моем сознании все чаще возникал образ сигарообразной башни, и я уже испытывал страстное желание побывать внутри нее.

Я медленно бродил по лесу, собирал хворост для костра и обращал свой мысленный взор к холодным звездам ночного неба, к черной бесконечной пустоте пространства. Что может так занимать человека в этом безжизненном мире, в этой враждебной для всего живого среде, да так, что такую красивую, родную, теплую планету он воспринимает как продовольственный магазин, не более того? Так, предаваясь размышлениям, я не заметил, как охапка хвороста оказалась довольно внушительной, и заспешил обратно.

Рассвело. Несмотря на столь ранний час, лагерь уже не походил на сонное царство. Напротив, в нем царила какая-то суета, разбавленная веселым детским смехом. Обычно я не мог разбудить своих ребят и в более позднее время. Удивленный подобной метаморфозой, я в растерянности вышел на опушку.

– Папа, где же ты ходишь? Мы уже заждались тебя. – Игорь бежал навстречу мне, подпрыгивая от нетерпения.

Теряясь в догадках, я пошел быстрее, повинуясь общему настроению.

– Папа, дядя Боря обещал нам показать свою ракету. Ты что, не помнишь? – Подбежавший к нам Виталик казался обиженно-растерянным.

– Помню. Но не раньше завтрака. Вы что, хотите проголодаться на самом интересном? – Я бросил охапку хвороста возле кострища.

Что тут с ними сделалось! Игорек схватил чайник и бросился с ним за водой. Виталик стал лихорадочно укладывать хворост, после чего стремглав помчался в палатку за спичками. Я сделал комически испуганное выражение лица и отступил в сторону. Борислав взирал на все молча, давясь от смеха.

– Доброе утро. Как спалось вам в обществе этих разбойников?

– Доброе утро. Прекрасно, если не считать того, что перед сном они меня в оба уха заваливали вопросами, а утром разбудили ни свет ни заря. Уж очень хотели увидеть ракету. Вы знаете, Павел, я, по наивности своей, думал, что, имея возможность безраздельно пользоваться неограниченными богатствами других миров, являюсь богатейшим из людей, но, оказывается, горько ошибался. У вас есть два бесценных сокровища. Я от чистого сердца завидую вам. К сожалению, судьбой не было уготовано мне отцовское счастье.

– Все готово! – в один голос крикнули мои «сокровища» и стали энергично махать нам руками, приглашая к столу.

Чайник, правда, еще не успел вскипеть, но стараниями поваров почти полностью утопал в пламени костра.

Завтрак Игоря и Виталика в тот день можно было сравнить с американскими соревнованиями по поеданию гамбургеров. Недолго рассиживаясь, они вышли из-за стола, вернее выпрыгнули, и бросились в палатку переодеваться для столь важного для них мероприятия.

Вскоре закончили завтрак и мы с Бориславом. К этому моменту ребята были уже наготове и стояли возле палатки, как бы ожидая команду «на старт». Она прозвучала менее отрывисто:

– Ну что, друзья мои, теперь добро пожаловать ко мне в гости. А потом мы с вами прогуляемся по Солнечной системе.

– Вы что, серьезно решили взять нас с собой в космос? Я долго обдумывал ваше предложение. Нет! Об этом не может быть и речи.

– Пап, ну чего ты! Ну, давай прокатимся с дядей Борей! Разве ты сможешь потом без него нас туда прокатить? Ведь не сможешь, так давай сейчас, пока есть возможность, а? Целый месяц! – Игорек с жаром смотрел мне в глаза.

– Ребятки, нам же с вами в понедельник в школу! Я ведь школьный учитель, вы не забыли? Вы хотите прогулы получить? Я – нет.

– Пап, ну хотя бы на недельку, а? – в тон брату не унимался Виталик.

– Павлуша, – мягкий голос Борислава заставил смолкнуть голосам мальчишек, – даже если вы и пропустите полгода в школе, ваши ребята за эти дни узнают многократно больше, чем сидя все это время за партой. Не лишайте их возможности постичь мир космоса. Уникальной возможности.

– Нет, Борислав, нет! Я не могу подвергать опасности моих ребят. Я согласен только на экскурсию по вашему кораблю. Признаюсь, и мне чертовски хочется там побывать. Но потом все! Мы расстанемся и будем вспоминать наше знакомство с вами как одну из самых ярких страниц в жизни.

– Ну что ж, – тяжело вздохнул Борислав, – будь по-вашему. Конечно, в чем-то вы правы.

– Виталик! Не трогай палатку. Садитесь в лодку, если хотите. Мы только погостим у дяди Бори и вернемся.

Мальчишки, обиженно понурив головы, медленно побрели к лодке. Они не привыкли обсуждать мои решения, поэтому, смирившись с неизбежным, молча опустили весла на воду.

Мы с Бориславом двинулись берегом, поручив лодку ее неизменному экипажу. В этот раз путь к известному нам месту занял намного меньше времени, чем у меня днем раньше, и вскоре мы оказались в виду знакомой мне темно-серебристой башни.

Теперь я смотрел на нее без испуга. Ее четкие, правильные формы завораживали своей стремительностью и величием, и при более близком рассмотрении она действительно походила больше на ракету, чем на башню. Она имела вид двадцатиметрового цельнометаллического цилиндра с каким-то большим яйцеобразным утолщением на заостренной маковке. Но первое, что удивило меня в ней, было то, что она стояла вертикально на пологом склоне и держали ее в таком положении шесть одинаковых стоек, но были они разной длины, повторяя своими нижними основаниями изогнутость рельефа. По всей ее высоте на одинаковом расстоянии друг от друга находились какие-то черные блестящие блюдца диаметром с полметра.

Мне невольно вспомнились передачи новостных программ с репортажами из Байконура. Старты «Союзов», изрыгающих снопы пламени, вызывали у меня горделивый восторг своими величием и мощью. Но чувства виденных мною тогда пусков ракет не входили ни в какое сравнение с тем утонченным великолепием, которое я увидел в тот день.

Удивление детей было настолько ошеломительным, что они не могли оторвать от нее взгляда и были полностью поглощены ее созерцанием. По мере приближения к кораблю их гребки становились все мельче и медленнее. Казалось, они вот-вот остановятся, так и не доплыв до берега. Тем не менее вскоре маленькое резиновое суденышко шаркнуло своим мягким дном о прибрежную траву, и его экипаж, проворно выпрыгнув на берег, поспешно вытянул его на сухое место.

Мы обошли корабль со всех сторон и остановились возле одной из его стоек. Она отличалась от других тем, что была двойной, с прорезиненными ступеньками посередине.

Борислав ступил на лестницу и поднялся к двери с овальным черным иллюминатором. Тут в маленьком окошке на корпусе корабля прямо перед его глазами дважды слева направо пробежал красный огонек, после чего зажглась зеленая полоска; над лестницей открылась дверь.

Мы один за другим последовали за хозяином корабля и оказались в небольшом помещении шлюзового отсека. Интерьер его составляли лишь круглые ниши возле выхода со свернутыми и уложенными в них белыми страховочными тросами. В глубине отсека находилась какая-то массивная металлическая дверь. Борислав прикоснулся к красной кнопке на стене, тут же за нами закрылась наружная дверь, а эта кнопка зажглась зеленым светом.

– Борислав, – решил я задать мучивший меня вопрос, – почему ваша ракета стоит строго вертикально, хотя под нами сейчас пологий склон?

– Это мое изобретение, – ответил тот, застенчиво улыбаясь. – При спуске на поверхность планеты, корабль постоянно контролируется шестью парами лазерных датчиков, находящимися под обшивкой. Это, если угодно, вестибулярный аппарат, благодаря которому он опускается строго вертикально. Спуск немедленно прекращается, как только хотя бы одна стойка коснется поверхности. Тогда приходят в движение остальные, выдвигаясь до прикосновения с грунтом, после чего вес корабля постепенно передается на все шесть опор равномерно. Так что его, – Борислав любовно похлопал по стенке звездолета, – совершенно не интересует, на какую площадку мы приземлимся. Ну что, продолжим? – Он подошел к вертикально стоящей лестнице. Знакомый нам уже красный огонек пробежал по стене перед глазами Борислава, опять зажглась зеленая полоска, и на потолке открылся круглый люк.

Покинув вслед за Бориславом шлюзовой отсек, мы поднялись по лестнице и очутились в довольно стесненном, но не темном помещении. Вот что за блюдца я видел снаружи! Вдоль борта по окружности отсека, на уровне глаз, были установлены большие иллюминаторы, через которые внутрь проникал свет уже поднявшегося над деревьями дневного светила.

Глава 4. Знакомство со звездолетом

Покинув последним нижний отсек, я обратил внимание на то, что он тут же погрузился в темноту. Борислав, поймав мой удивленный взгляд, произнес:

– Этот корабль можно назвать колыбелью экономии ресурсов. То, что не успевает сделать человек или просто забывает, безропотно и беспрекословно выполняет компьютер, тем более что включить и выключить свет для него совсем несложно. Сейчас мы с вами как раз находимся в отсеке «В», отсеке активной экономии. Здесь отходы жизнедеятельности человека перерабатываются и вновь возвращаются в необходимых для него формах. Этот отсек – и легкие, и родник, и завод по производству удобрений для огорода, а также пылесборник и утилизатор неперерабатываемых отходов.

Мои ребята смотрели на все с нескрываемым любопытством, все трогая, ко всему прислушиваясь и принюхиваясь.

Мы не стали задерживаться в этом отсеке и поднялись вслед за хозяином на следующий уровень с большой литерой «С», нанесенной на стену за лестницей.

– Этот отсек поделен надвое. Одна его часть – это туалет и душевая, а другая – кухня с плитой, утварью, холодильником и кладовой пищевых припасов. Корабль имеет ограниченные размеры, и нам пришлось совместить некоторые, обычно далекие друг от друга, помещения, но они не имеют общего воздушного пространства, зато имеют хорошую вентиляцию и звукоизоляцию. В этом отсеке экскурсовод вам не нужен, так как здесь вы не встретите ничего необычного для себя но, тем не менее можете прогуляться здесь и освоиться в полной мере. – С этими словами он повернулся к иллюминатору и стал осматривать открывшийся ему пейзаж голубого озера и тронутой осенним увяданием зелени леса, утопающего в лучах утреннего солнца.

Я был поражен благородностью этого в высшей степени интеллигентного человека, его высокой порядочностью и предусмотрительностью. Кто же еще мог с такой тактичностью предоставить возможность оправиться и привести себя в порядок после двухдневного пребывания в лесу!

Оценив по достоинству предложение Борислава, близнецы разбрелись по отсеку, посетив в первую очередь обе туалетные комнаты. Я же, медленно бродя по заглушающему шаги полу и все еще оставаясь во власти впечатления о хозяине, очутился возле кухни, которая прервала мои мысли, представ передо мной во всем великолепии компактности и функциональности ее принадлежностей. Здесь было все необходимое даже для самого взыскательного повара, причем каждая вещь имела не только свое место, но и была надежно зафиксирована от случайного перемещения или падения что, в общем, и понятно, учитывая мобильность этого дома.

Так, бродя по отсеку, в котором не было ничего лишнего и настолько все было простым и понятным, что мы быстро привыкли к нему и вскоре полностью освоились в этом новом для нас мирке житейского уюта.

– Дядя Боря, а что там дальше? – Дети подбежали к хозяину корабля и, показывая пальцами на потолок, в нетерпении переминались с ноги на ногу.

Борислав, довольный тем, что экскурсия приводит его новых друзей в такой восторг, с улыбкой и готовностью продолжил путь по лестнице.

В следующем отсеке, с литерой «D» на стене за лестницей, мы не стали останавливаться.

– А это технический отсек. Он вам неинтересен. Там венткамера, воздушные и водяные насосы, кондиционер, маховики гироскопа, резервуар с запасом воды, баллоны с воздухом, другое техническое оборудование… Идемте дальше.

Поднявшись еще на два с небольшим метра, а именно столько составляла высота каждого отсека, мы очутились в настоящем саду. Вот уж чего я никак не ожидал увидеть на борту звездолета, так это буйную зелень растущих здесь всевозможных растений, занимающих почти весь объем отсека. Этот сад находился внутри стеклянного цилиндра в середине зала, так что мы могли обходить его с разных сторон по узкому коридору вдоль борта корабля.

По-видимому, недавно внутри него прошел искусственный дождь, и проникающие через иллюминаторы солнечные лучи играли в еще не упавших с листьев капельках, отбрасывая тысячи зайчиков на восхищенных посетителей.

– Вот это и есть наша оранжерея, призванная не только обогащать воздух кислородом, но и снабжать стол растительной пищей, которая порой, во время дальних экспедиций, составляет основной рацион экипажа. Кухонная кладовая у нас не очень большая, а овощи растут непрерывно, тем более что огород наш снабжен искусственными дождем и солнцем, а также натуральным, как вы понимаете, удобрением.

– Что-то она не настолько большая, чтобы в достаточном количестве снабжать пищей экипаж. Вы, наверное, запасаетесь большим количеством консервов?

– Консервы я, конечно, тоже покупаю, но немного. Мне вполне хватает выращенных здесь овощей. Йозеф Таубе был биологом-генетиком. Чего он только не изобретал! Настоящий гений в своем деле! Он еще на земле ставил опыты с ДНК растений и животных. В итоге вывел известные нам сорта культур, которые растут почти со скоростью грибов. Ну что, продолжим? – Борислав направился к лестнице, кивком приглашая нас следовать за собой.

– Господи, сколько же чудес на этом корабле! – прошептал я, потеряв голос от волнения.

– Сколько угодно, друг мой, – произнес Борислав таким же завораживающим вкрадчивым шепотом и, улыбаясь, дружески похлопал меня по спине.

Удивительное знакомство с этим поистине фантастическим кораблем продолжалось, и мы, последовав за хозяином, вскоре оказались на шестом этаже восхождения к неизвестному.

Так же, как и на нижних этажах, содержимое отсека «F» находилось в середине, но отличало его от других наличие множества лампочек, кнопок и небольших экранов. Легкий, монотонный, слегка звенящий, но очень тихий звук, доносившийся из его недр, говорил о наличии там маленьких вентиляторов.

– Это и есть ваш компьютер? – Я с интересом всматривался в непонятные надписи под лампочками и кнопками. Да и что мог в них понять простой школьный учитель географии?

– Да. Это мозг корабля. – Борислав, закинув руки за спину, спокойно смотрел на панели индикации. По его серьезному лицу было видно, что он не шутил. – Мозг, если можно так выразиться, состоящий из двух полушарий. Одно работает постоянно, а другое всегда готово его сменить в случае малейшего сбоя. Этот компьютер не только следит за работой всех систем на борту, но и управляет движением корабля, его скоростью, посадкой на поверхность, внутренней гравитацией, навигацией, безопасностью и другими функциями, многие из которых он выполняет без участия человека, порой игнорируя его действия. Его основными задачами являются доставка экипажа к космическому объекту и обеспечение безопасности каждого из его членов.

– Борислав, разрешите задать вам вопрос. Все в вашем корабле сделано так, будто он должен постоянно находиться на земле, то есть пол, лестница, растущие вверх растения, вода течет из крана… Но ведь в космосе, где, как вы говорите, проводите, чуть ли не основную часть жизни, нет пола и потолка, вода не течет вниз, нельзя приготовить еду на плите, положить ее на тарелки, в конце концов. Там, насколько я понимаю, невесомость.

В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь шипением вентиляторов компьютера. Три пары пытливых глаз смотрели на ученого. Лишь спустя несколько секунд тот произнес:

– Вы абсолютно правы, там невесомость. Давайте поднимемся на следующий этаж, там я расскажу вам об этом и не только. – Он решительно взялся за поручень и быстро поднялся на седьмой этаж, жестом поторапливая нас.

– А это наша кают-компания. Здесь мы принимаем пищу, отдыхаем от вахты, беседуем. Располагайтесь. – Он указал на удобные кресла, расставленные вокруг продолговатого стола, в центре которого стоял прозрачный цилиндр с золотистой буквой «G», уходящий нижним основанием в пол.

Глава 5. Удивительный мир корабля

Кают-компания была залита солнечным светом, пронизывающим ее насквозь через иллюминаторы, между которыми вдоль круглой стены стояли стеллажи с книгами. Мальчики, увлеченные новой обстановкой, сначала попробовали посидеть во всех креслах, прежде чем выбрали нужные им места.

Я же остановился возле одного из окон, с любопытством оглядывая с более чем пятнадцатиметровой высоты панораму леса и озера, но заданный мною вопрос не выходил из головы, и я присел в ближайшее от меня кресло в надежде как можно быстрее получить ответ на него. Борислав, заняв кресло поближе к ребятам, продолжил:

– Этот корабль сконструирован так, что на его борту есть устройства еще незнакомые современной науке. Каждое из них очень тяжело в объяснении, но еще более тяжело в восприятии вами, не знакомыми с физикой людьми, тем более с нетрадиционным решением некоторых задач. – Он сделал паузу, размышляя. – Боюсь, что многие из них я не смогу объяснить даже академику, поскольку эти решения являются плодом многолетней работы группы ученых, практическими опытами и зачастую случайными, порой необъяснимыми результатами. Но я боюсь показаться вам скучным и поэтому не объясню, а просто расскажу о них.

В самом низу корабля и на самой его макушке есть два генератора искусственной гравитации. В их основу входит швабидий, тяжелый, искусственно созданный в наших лабораториях элемент, который пока не внесен, и я не уверен, что будет внесен в таблицу Менделеева. При облучении гамма-лучами он образует гравитационное поле огромной силы. В зависимости от того, разгоняется корабль либо приступает к торможению, приводятся в действие или верхний генератор, или нижний. А когда корабль длительное время несется в пространстве, работает нижний генератор, создавая притяжение к полу такое, к которому мы привыкли на Земле. Они постоянно сохраняют гравитационное поле на борту звездолета стабильным. Вот поэтому, Павлуша, на борту нет невесомости, и вода потечет из крана, и ни одна тарелка не сдвинется с места.

Было очевидно, с каким интересом слушал учителя Виталик. Игорек же начал нетерпеливо ерзать в кресле, потом спрыгнул с него, подбежал к книжным стеллажам и, наконец, остановился возле окна. Его, в отличие от брата, не увлекала физика, поэтому ему было непонятно объяснение Борислава, и он, конечно же, скучал.

Понимая, что объяснения подобных сложных процессов для некоторых может быть утомительным, хозяин решил прервать экскурсию, предложив выпить по чашке кофе, наливая из автомата, специально установленного неподалеку от стола, который помимо кофе мог предложить так же и холодную воду.

– А теперь, друзья мои, я покину вас ненадолго. Подошло время обеда, я спущусь на кухню, а вы можете располагаться здесь поудобнее. Библиотека в вашем распоряжении. Можете также подняться на следующий этаж. Там есть четыре свободные каюты, вы можете выбрать себе любые и отдохнуть на кроватях. Словом, чувствуйте себя свободно, как дома. Прошу извинить меня. – С этими словами наш радушный хозяин покинул нас, исчезнув в нижнем люке.

На верхний этаж Виталика и Игоря не надо было приглашать дважды. Они, толкая друг друга, бросились наперегонки к лестнице, едва Борислав скрылся внизу. С криками и смехом они вбежали наверх, несмотря на мои призывы к тишине и порядку.

Конечно же, трудно удержать на одном месте подростка, на которого навалилось столько нового, необычного и удивительного. Да что и говорить, меня самого просто распирало от любопытства, особенно во время то и дело доносившихся из открытого люка восклицаний.

Минут пять спустя я тоже потянулся за ними. Голоса мальчиков стихли. Как я и ожидал, каюты находились по кругу, в середине отсека. Напротив каждого из пяти иллюминаторов находились двери с номерами от одного до пяти. Они были сделаны из темного стеклопластика, поэтому я не мог видеть пространство за ними. Вероятно, притихшие мальчишки приготовили мне очередные козни, поэтому я осторожно, с некоторой опаской, заглянул за одну из них.

Каюта оказалась пустой, и я решил осмотреться в ней, справедливо полагая, что все они окажутся одинаковыми. Комната была треугольной формы и показалась мне несколько тесноватой, но вместе с тем довольно уютной, наверное, во многом благодаря двери. Изнутри она оказалась прозрачной, лишь слегка тонированной, и не скрывала пространства за собой.

Мое внимание привлек треугольный столик, установленный у правой стены рядом с входной дверью. А у изголовья кровати, занимающей все остальное свободное от прохода пространство, была установлена маленькая раковина для умывания. На столике стоял среднего размера плоский телевизор, а возле него – составляющий единое целое со столиком ячеистый ящик с торчащими из него какими-то непонятными мне пластиковыми столбиками. На слегка загнутом углу столика я тщетно пытался разобрать назначение множества расположенных на нем кнопок. Вероятно, это был пульт управления систем в каюте.

Вспомнив о великодушном дозволении хозяина, я прилег на кровать и тут же почувствовал приятную истому во всем теле. Она медленно растекалась по жилам, утяжеляя конечности и веки. В полудреме я успел подумать о нашем радушном хозяине, хлопочущем в данную минуту у кухонной плиты, и опустил ноги на пол, как вдруг сонное оцепенение резко пропало. Ко мне вернулось прежнее состояние, даже более того, я почувствовал себя немного бодрее и свежее.

Тут же поднявшись с кровати, я стал осматривать и ощупывать ее с нескрываемым восхищением. Разумеется, я не понял, в чем фокус, и вышел из комнаты, полный восторга от подобного ощущения.

Мальчики мои спали. В этом не было сомнения, и я направился на их поиски. За следующей дверью помещение было явно обжитым.

На столике стояли старые фотографии улыбающейся пожилой женщины, пятерых молодых мужчин, один из которых отдаленно напоминал нашего нового друга, людей в скафандрах на фоне каких-то пыльных валунов. Я поспешно закрыл дверь, мне стало неудобно от того, что я, пусть нечаянно, но все же вторгся в чужую жизнь.

За следующей дверью я обнаружил своих сыновей. Как и предполагал, они сладко спали, прижавшись друг к другу. Как только я тронул их за плечо, они тут же открыли глаза и без малейшего намека на сонное в таких случаях состояние с веселыми возгласами бросились мне на шею:

– Ой, папа, как ты здесь оказался? Ты так бесшумно подкрался к нам, а мы думали, что ты нас искать будешь, и хотели тебя напугать.

– Да уж кто бы спорил… – протянув многозначительно, я вышел из каюты. – Дядя Боря нас уже, наверное, потерял.

Борислав нас не терял. Мы спустились в кают-компанию, и пришлось подождать еще минуты три, прежде чем тот присоединился к нам. Увидев нас, он воскликнул:

– О! А я и не тороплюсь, думаю, вы спите вовсю, ну что же, тогда прошу к столу. – С этими словами он подошел к прозрачному цилиндру и нажал на кнопку возле него. Послышалось легкое шипение. Вскоре в нем показался поднос с обедом на четыре персоны.

– Борислав, объясните, пожалуйста, как это получилось?

– Ничего особенного, Павлуша, это простой пневматический лифт.

– Нет, я не об этом. Я о ваших спальнях. На кровать можно лечь и не успеть досчитать до десяти, как будешь крепко спать.

– Да, это действительно интересно. – Борислав расставил тарелки перед гостями и жестом пригласил отведать из них. – Но, честно говоря, я и сам не все знаю, ведь не я один создавал этот корабль. Над этой спальной долго трудился великолепный врач и биофизик Мартин Гизе. По-моему, там есть какие-то ультразвуковые колебания, но их можно как включить, так и выключить. Хотя, согласитесь, ведь это очень удобно – быстро уснуть и проснуться ровно через полчаса. К сожалению, во время полета мы не можем себе позволить ни долгое ворочание в постели, ни длительный сон.

Кушанье было отменным. Я не мог понять, что входило в его состав, но по виду напоминало тушеные овощи, хотя и было красно-бурого оттенка, а по вкусу походило одновременно и на картошку, и на тушеную капусту с ароматом жареного фундука и какой-то пряности. Виталик, с большим удовольствием прожевывая очередной кусочек, вопросительно взглянул на повара.

– Ничего не спрашивайте, – предвидя вопрос о своей стряпне, Борислав в защитном жесте выставил ладонь перед собой, – это растет на Дэе. Мы назвали это растение мельдонибусом. Вернее, Йозеф его так назвал. Очень вкусный и калорийный овощ. Улучшает кровообращение мозга и придает организму дополнительный заряд энергии. Кушайте, кушайте на здоровье.

Остальное время обеда мы провели молча, лишь слегка покачивали головами от удовольствия, отдавая должное этому блюду.

– Ну что, – хозяин шлепнул свои колени, вставая с кресла, последним выпив чашку послеобеденного кофе, – не желаете подняться на верхний этаж и закончить экскурсию?

– А что, он будет уже последний? – Игорек выглядел растерянным и, бросая взгляд то на меня, то на дядю Борю, ожидал, кто же из нас развеет его опасения.

– Не совсем. Над командным отсеком расположен силовой агрегат, генератор Юнге. Это вам неинтересно. Но не расстраивайся, Вит… – Борислав присел перед ним на корточки, вопросительно взглянув на меня и, увидев мое еле заметное глазу несогласие, поправился: – …Игорек, я никуда не тороплюсь, вы можете гостить у меня столько, сколько захотите. Хоть до утра и даже больше. – И, увидев его счастливую улыбку, встал и направился к лестнице, жестом приглашая нас следовать за собой.

Миновав знакомые нам уже спальные каюты, мы оказались в просторном отсеке, залитом светом полуденного солнца.

Глава 6. Бегство

Свет в этот просторный зал проникал не через круглые иллюминаторы, а через широкие овальные окна, позволяющие беспрепятственно оглядеть всю панораму вокруг корабля.

Под огромным куполом неба лес, раскинувшийся за этими окнами, выглядел как безбрежный, уходящий в голубую дымку зеленый, слегка шевелящийся от слабого ветра ковер. У подножья корабля голубой лысиной лежало зеркало огромного озера, в котором отражались медленно плывущие в небе редкие белые облака. Завораживающая красота первозданной природы резко контрастировала с творением человеческого разума, которое открылось нам в стенах этого зала.

Я не могу с точностью и достоверностью описать увиденное мною на этом этаже, но расставленные по всему периметру столы с экранами, кнопками, индикаторами, частично переходящими на скошенный над рабочими местами потолок, более чем красноречиво указывали на то, что мы находимся в командном отсеке.

Пока я рассматривал его устройство, мальчишки, со свойственной им живостью и природной сущностью, быстро заняли два ближайших кресла. Они с деловитой серьезностью принялись играть не то в руководителей полетом, не то в космонавтов, используя, чаще невпопад, «штанга отошла», «промежуточная», «предварительная», «поехали!», иногда прикасаясь к органам управления, вызывая во мне живейшую тревогу.

– Успокойтесь, Павлуша, ничего не произойдет, даже если они нажмут все кнопки сразу. – Борислав взирал на происходящее с олимпийским спокойствием, сложив руки на груди. – Безопасность корабля защищена множеством паролей и кодов. Давайте и мы с вами присядем.

– …Нет, я командир! – раздалось вдруг из «центра управления полетом».

– Ты был в прошлый раз, а теперь я буду!

– Все равно я! Ведь я старше тебя. – Это возражение Виталика всегда было просто убийственным для его брата, и я решил вмешаться.

– Ребята, вы опять за свое. Как вам не стыдно перед дядей Борей!

– А че он! – Игорь обиженно взглянул на Виталика. – Старше всего на час, а воображает!

– Друзья мои, не ссорьтесь, – примирительно произнес командор уже громче, обращая на себя внимание ребят, – теперь вы знаете о ЛОТУСе достаточно, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Так что располагайтесь так, как вам будет удобно.

Время шло удивительно быстро. Пока мы с Бориславом беседовали, мальчишки то играли в космонавтов, то их восхищенные визги доносились уже откуда-то снизу. Счастливые возгласы, радостные, восторженные крики сыновей раздавались то отчетливо громко, то удаленно глухо. Борислав с нескрываемой радостью и грустью в глазах прислушивался к доносящимся снизу детским голосам, понимая, что скоро его звездолет снова погрузится в тишину, нарушаемую лишь шипением дефлекторов воздуховодов и вентиляторов компьютера.

Солнце медленно опускалось к горизонту, окрашивая небо в багрец.

– Ну, что, ребятки, пора и честь знать. Скоро стемнеет, а нам еще до лагеря добираться. Прошу меня извинить, Борислав, нам надо прощаться.

– Вы можете остаться здесь хотя бы на ночь…

– Нет, Борислав, мы не можем злоупотреблять вашим гостеприимством. И я, и мои сыновья, мы очень рады знакомству с вами и вашим кораблем. Тем не менее нам пора домой. Спасибо вам за все.

Хозяин корабля не знал, как удержать нас на борту, лишь со вздохом беспомощно развел руками.

– Жаль, друзья мои, что мы не можем продолжить наше знакомство. Я очень привязался к вам. Но ничего не поделаешь.

Спуск по лестнице был уже не таким восторженным, скорее, тягостным и печальным. Ребята спускались медленно, стараясь хоть на мгновение отстрочить прощание с этим кораблем.

В отсеке «В» Игорь вдруг застыл у иллюминатора.

– Смотрите, что это?

В темнеющем небе, описывая круги и снижаясь над деревьями, к нам приближался какой-то плоский и круглый, как тарелка, тридцати—сорока метров в диаметре аппарат.

– Проклятье! Они нашли меня! Павел, не пытайтесь покинуть корабль! Вы не успеете! Поднимайтесь все за мной!

С этими словами Борислав кинулся к лестнице и заспешил наверх так быстро, как позволяло ему его уже немолодое тело. Его тревога передалась и мне. Оставшись втроем, мы с напряжением смотрели, как непонятный объект слегка завис над деревьями в нескольких метрах от нас, видимо, в поисках места посадки. Ее не было поблизости. Наш корабль стоял в окружении густого леса. Вдруг из «тарелки» вырвались два параллельных тонких красных лучика, и ближайшие к нам могучие деревья стали падать с легкостью травинок и страшным треском. Красные лучи валили огромные исполины, словно коса траву и будто раскаленный нож масло, крошили на куски поваленные стволы и ветки деревьев.

Мальчишки мои, взвизгнув в один голос, испуганно прижались ко мне. Ужас происходящего откликнулся холодком во всем теле. Ведь им ничего не стоит и нас вот так же искрошить на куски!

Круглый аппарат с немецким черным крестом из белых окантовок и бортовым номером Н-2.09 стремительно опустился на расчищенную таким образом площадку. Из его чрева тут же выбежали три человека в черной одежде. Они бросились в нашу сторону, с трудом преодолевая созданный ими же бурелом. За их спинами болтались знакомые мне еще со времен войны Sturmgewehr, знаменитые автоматы Хуго Шмайсера. Спешка, крики, перекошенные злобой лица этих непрошеных гостей недвусмысленно говорили об их намерениях. Теперь о выходе наружу не могло быть и речи, и мы со страхом смотрели на людей, подбежавших к кораблю.

Раздались грозные стуки в дверь. Доносившиеся снаружи крики и проклятия на немецком языке всколыхнули мою душу, вырвав из памяти события недавнего прошлого.

Вдруг один из них, видимо командир, резко скинул с плеча автомат и скомандовал своим солдатам: «Feuer!»

Внезапно они исчезли. Исчезли лес и бурелом, словно провалилось все. Корпус корабля слегка вздрогнул, послышался тихий звенящий гул.

– Папа, смотри! – Ребята прильнули к одному из окон. Яновский затон, уменьшаясь в размерах, уплывал вниз, теряясь в зелени сплошного, уже напоминающего густой газон ковра некогда величественного леса.

Земля буквально уходила под ноги. Лес, еще недавно казавшийся раскинутой на полмира непроходимой чащобой ветвистых исполинов, теперь представал перед нами как небольшое уменьшающееся голубовато-зеленое пятно среди черных и желтых квадратиков совхозных полей. Таяли вдали знакомые очертания нашего молодого городка со строящейся атомной электростанцией, узкая блестящая ленточка протекающей возле него Припяти убегала вдаль, исчезая в тени наступающей ночи.

Вот уже и горизонт, прежде соединяющий полупрозрачной дымкой старый лес с краем голубой шапки неба, уходил вдаль и, слегка закругляясь, становился бело-голубым. Лес теперь сменился неотчетливыми голубоватыми очертаниями земной тверди, темнеющее синее небо становилось темно-фиолетовым.

Черты земной поверхности стремительно уменьшались в размерах и вскоре слились в однообразную палитру темно- и светло-голубых оттенков, смазанных кое-где белыми пятнами облаков. Слегка расплывчатая, но все же довольно определенная граница дня и ночи лежала почти под нами, безжалостно разрезая красавицу планету пополам и отдавая половину ее во власть темноты.

– Смотрите, смотрите, она действительно круглая! – У Игоря перехватило в горле, и он торопливо откашлялся.

– А ты что, сомневался? – В своем постоянном соперничестве с братом Виталик старался казаться спокойнее, но предательская дрожь в голосе выдала его волнение перед этим захватывающим зрелищем, и он украдкой бросил тревожный взгляд на Игоря. Но тот был полностью поглощен раскинувшимся за иллюминатором, невиданным доселе великолепием.

– Нет, всегда знал, да ведь и они там, – он указал подбородком в сторону удаляющейся планеты, – тоже знают об этом, но только мы это видим! – Игорь торжественно посмотрел на брата. – Вот здорово, правда?

Прошло меньше минуты полета. Теперь изогнутый край Земли, утопающий в синеватой мгле ее атмосферы, уже трудно было назвать горизонтом, хотя он по-прежнему отделял Землю от неба, которое к этому моменту потеряло даже малейший намек на какие-либо краски, и от этого казалось более пустым и зловещим.

Но более необычным было странное сочетание желтого диска дневного светила и мириад звезд, неизменных спутников ночи.

Планета постепенно уменьшалась, открывая нашему взору новые, уже узнаваемые участки поверхности. Появились очертания морей, островов, континентов, океанов.

В обыденной жизни мы редко задумываемся над тем, чем является для нас Земля. Но здесь, у окна звездолета, я почувствовал, что какая-то ниточка оказалась одним концом привязанной к ней, а другим – к моему сердцу, и, натягиваясь, она не может порваться, но может вырвать его из груди. Голубая планета стала вдруг искажаться в обжигающих глаза слезах тоски.

Постояв так еще несколько секунд, главным образом для установления душевного равновесия, я перевел взгляд на сыновей.

Движимые любопытством, они использовали все выступающие вблизи окон части и прильнули к стеклу, с восторженным интересом смотрели на уменьшающуюся в размерах и уходящую под ноги планету. Вскоре она вышла из поля зрения, освободив нашему взору бесконечную глубину Вселенной с бесчисленным множеством звезд, одна из которых с крайним любопытством рассматривала отважных путешественников, освещая их маленькую каморку своими рыжими лучами.

Глава 7.

На пути к Марсу

Сонм тревожных мыслей рвал мне сердце, трепещущее уже где-то у горла. До меня понемногу стал доходить весь ужас произошедшего. Мы в космосе! В бесконечном пространстве, смертельном для всего живого! Паника охватила меня тогда, страх за своих детей был настолько всепоглощающим, что я не мог разумно мыслить, лишь еще крепче обнял мальчишек, прижал их к себе. И только слабое кряхтение Игоря вывело меня из этого оцепенения:

– Пап, мне больно!

– Бежим наверх! – Я бросился что было сил в командный отсек.

Лукаш сидел за своим пультом и мрачным, напряженным взором глядел в пространство перед собой.

– Борислав, ради Бога! Что произошло?! Кто эти люди? Почему мы летим? Куда?! Вы же обещали!

Он поднялся с кресла, подошел ко мне и, мягко увлекая за собой, усадил в кресло рядом со своим.

– Павел, простите. Мне пришлось нарушить данное вам слово…

– Верните нас на Землю!

– Не могу, мой друг. Не сейчас. Чуть позже. То, что вы видели, это разведывательно-штурмовой аппарат «Хонебу». Он обладает огромной силой удара, высокой скоростью и маневренностью. Если мы вернемся, они тут же настигнут нас.

– Кто это «они»? Я слышал, как они кричали по-немецки!

– Нацисты, мой милый друг. Это те, кто избежал возмездия, и сейчас пытается возродить свой рейх. Они охотятся за моим кораблем. «Хонебу» более маневренный на малых расстояниях, поэтому мы сбежали от них. Теперь я убежден в том, что мне придется принять нужное решение как можно быстрее. Рано или поздно они захватят мой корабль, если я не уничтожу его сам.

– Они не стали стрелять в нас. Я видел, как этот аппарат режет деревья. Как масло!

– Им нужен мой корабль, поэтому у них нет цели уничтожить его. А у меня есть. Как только я верну вас на Землю, полечу на солнце. Мой ЛОТУС им не достанется.

Он поднял глаза, полные тоски. Увидев мое испуганное лицо, слабо улыбнулся:

– Не печальтесь, Павлуша. Я не сейчас это решил. Все заранее предопределено. Я стар, и дни мои сочтены. Так что не будем грустить. Давайте продолжим наше вынужденное путешествие.

– Но они могут догнать нас!

– Нет, не могут. Скорость ЛОТУСа отличается от «Хонебу», как скорость гоночного автомобиля от скорости игрушечной машинки в руках ребенка. Впрочем, как и дальность полета. Он не может преодолевать большие расстояния. Орбита Юпитера для него уже недосягаема. Нацисты не исчезли в сорок пятом году, мой друг. Они спрятались. Они развиваются, но ресурсы их ограничены, поэтому им нужен мой ЛОТУС. Космос – это бесконечный и неиссякаемый ресурс полезных ископаемых и энергии. Но для их освоения нужен транспорт. Захватив мой корабль, они быстро разовьют свою угасшую империю. Она станет в сотни раз мощнее прежней. Что за этим последует, можете пофантазировать. Поэтому я поднялся в космос.

– Когда же мы вернемся на Землю?

– Думаю, через неделю. Вряд ли раньше.

– В школе нас потеряют. Объявят в розыск. Мой «Москвич»! Его угонят! Я с таким трудом купил его!

– Через неделю объявитесь. Объясните им все. Думаю, поймут. А насчет автомобиля не беспокойтесь, мой друг. Когда вы вернетесь на Землю, у вас будет возможность купить новый. И не один.

В окне показался край огромного белого диска. Луна, правда довольно ущербная, показалась нам во всей своей красе. Да и белой ее можно было назвать лишь относительно черноты окружающего пространства, но тем не менее зал командного модуля был залит неестественно белым, даже каким-то завораживающе-магическим светом.

– Мы летим на Луну? – Я указал Бориславу на появившийся в окнах спутник Земли.

– Нет. Скучные холодные скалы. Что там делать? Мы летим мимо нее. На Марс.

– Ух, ты! Вот здорово!

Только сейчас я обратил внимание на мальчишек. Вместе со мной они слушали рассказ Борислава, но теперь их внимание привлекла проплывающая за окнами звездолета Луна. Постепенно увеличиваясь в размерах, она являла собой уже не то волнующе-беленькое девичье личико на ночном земном небосклоне. Теперь она все больше походила на огромный, изуродованный оспой, изрытый, измятый и исколотый лик очень древней и уставшей старухи. По мере приближения к ней можно было без труда рассмотреть ее огромные кратеры, похожие на застывшие остатки вышедших из недр и лопнувших огромных пузырей, ее темные, словно глубокие отпечатки чьих-то гигантских пальцев, глазницы «морей» и «океанов».

Она медленно и неумолимо надвигалась на нас, словно предвестница чего-то жуткого, неизбежного и непоправимого.

– А почему на Марс? Вы же сказали, что они могут лететь не дальше Юпитера. Значит, долетят и до Марса.

– Я придал ЛОТУСу самую маленькую скорость, чтобы вы имели время для осмысления сложившейся ситуации и прийти в себя после случившегося. Мы прилетим на Марс через два часа. Им же, двигаясь даже на максимальной скорости, потребуется для такого перелета не меньше недели. При этом я не думаю, что они успели запастись провиантом для дальнего полета. Вряд ли они полетели за нами, но на всякий случай отдохнем там неделю, и потом верну вас на Землю. Они могут ждать меня на Земле, пока не поймут, что я улетел далеко и надолго, поэтому, друзья мои, вы уж извините, но вам придется принять мое приглашение слетать на Марс, а когда верну вас домой, выполню, наконец, задуманное.

– Но почему все же летим на Марс, а не на Луну? Она ведь ближе к Земле. Марс! Это жутко далеко!

– Это для вас далеко, друг мой, а для ЛОТУСа нет разницы, куда лететь. При его скоростных возможностях с Марса мы сможем прилететь домой даже быстрее, чем с Луны. Просто я не хочу облегчать нашим преследователям задачу, ведь на Луне они будут уже сегодня, и им проще будет нас захватить.

– Если честно, у меня в голове сплошной туман. Я почти ничего не понимаю.

– Согласен с вами, мой друг. Когда у нас будет больше времени, я постараюсь объяснить вам более подробно. А сейчас нам надо провести некоторые приготовления для высадки на Марсе. Идемте за мной. Ребятки, и вы тоже.

Спускаться пришлось до самого низа, в знакомый нам уже шлюзовой отсек. Борислав открыл ту широкую массивную дверь, на которую я обратил внимание еще утром, и вслед за командиром корабля мы вошли в довольно просторную комнату.

Посередине ее на столе лежал какой-то предмет, внешне похожий на барокамеру, рядом стояло что-то похожее на слесарный верстак с большими тисками и множеством ящичков. На трех стенах были закреплены всевозможные инструменты, а у четвертой, в специальных нишах, стояли три, похожих на костюм Борислава, скафандра.

– А это наша гардеробная, примерочная и ремонтная мастерская. Идемте, Павел, примеряйте это. – Борислав снял с вешалки костюм и, расстегнув его, протянул мне.

– Но он же огромный. Мы в нем все втроем можем уместиться. – Я растерянно держал его за плечи на вытянутых руках, причем его ботинки, составляющие единое целое со штанинами, продолжали беспомощно лежать на полу.

– Ну-ну, не капризничайте, друг мой, эти скафандры очень эластичные, они безразмерные. Наденьте его и ложитесь вот сюда. – Он открыл «барокамеру».

Я с некоторой неохотой и нерешимостью, но все же влез в этот комбинезон, надел перчатки. «Видимо, поэтому он безразмерный, что таких размеров просто не бывает», – проворчал я про себя. Он был на мне не просто как на вешалке, я чувствовал себя так, словно был внутри парашюта.

Мальчишки прыснули от смеха, глядя на такое пугало. Так, под их веселые шутки, я, не без помощи командора, лег на указанное мне место.

Борислав опустил крышку, и я погрузился в темноту. Вскоре пространство внутри окрасилось в темно-синий цвет, какая-то голубая лампочка зажглась на крышке барокамеры в районе моей шеи, и тонкая поперечная полоска света медленно поползла вниз, скользя по неровностям моего комбинезона. Через несколько минут я увидел ее снова. Она поднялась до моей шеи и повторила свой путь сызнова. Так продолжалось четыре раза. Постепенно я стал ощущать, как костюм, его рукава, штанины, перчатки, ботинки стали плотно облегать мое тело и конечности. Через несколько минут снова воцарилась темнота, и крышка этой удивительной капсулы открылась. Я легко и без посторонней помощи покинул ложе под восхищенные возгласы своих сыновей. Костюм сидел на мне как литой, и ничто не сковывало движения.

– Ну, что же теперь не смеются мои юные друзья? – иронически улыбнулся Борислав и, сняв с вешалки следующий скафандр, протянул его моему старшему.

Виталик торопливо стал одеваться, но мне пришлось помочь ему, костюм был просто огромен. Он полностью состоял из большущих складок, которые свободно лежали на полу. После того как мы помогли ему лечь в капсулу повторить мой опыт, Борислав пояснил мне:

– Эти скафандры – абсолютно уникальные образцы. Их особенность в том, что они многофункциональны. Вы, конечно же, обратили внимание, как мне было комфортно в нем в нормальных земных условиях. Вы также не почувствуете никакого дискомфорта ни в дальнем космосе при температуре, близкой к абсолютному нулю, ни в околосолнечном пространстве в температуре, при которой плавится алюминий. Он автономно проводит жесткий контроль над температурой внутри, препятствует и избыточному наружному давлению, и космическому вакууму, и сильнейшей космической радиации. Словом, вы вполне можете довериться ему в любых самых сложных ситуациях… О! А вот и наш юный космонавт! – Он открыл крышку капсулы и протянул руку Виталику. Тот, спрыгнув на пол, принялся осматривать себя и ощупывать свой новый костюм, который был на нем просто безупречен.

– А теперь я, теперь я! – нетерпеливо прыгая вокруг нас, зачирикал младшенький.

Нам не сразу удалось облачить его в этот просто гигантский костюмище. Несколько раз мы его просто теряли в нем. Наконец, затолкали костюм с «начинкой» в примерочную капсулу.

– А почему здесь было только три костюма? Ведь было же еще два пустых места. – Виталик явно опередил меня с этим вопросом.

– Ты прав, дружок. Один – на мне, не хватает одного… О! А вот и наш Игорек! Давайте теперь поднимемся в командный отсек. Впереди у вас масса приятных ощущений и радостных впечатлений от предстоящих прогулок. У нас есть немного времени, и я попытаюсь вам рассказать о возможностях моего корабля.

Глава 8.

Красная планета

– Вы, наверное, знаете, что современные космические ракеты летят, скажем, к Луне по сложным, точно рассчитанным траекториям, и на этот полет им требуется несколько дней, – начал рассказчик, как только мы поднялись в командный модуль. – А мы летели по прямой, и Луна промелькнула перед нами всего через минуту. Быстро мы летим, скажете вы. Да, но если лететь с такой скоростью к другим звездам, то не хватит не только жизни, но и жизни поколений. ЛОТУС летит к Марсу на минимально возможной для него скорости для того, чтобы вы могли увидеть то, что видели и чем восхищались во время полета. Но такое расстояние он мог бы преодолеть за ничтожно малые доли секунды, двигаясь со скоростью максимальной. Наш путь займет у нас ровно два часа. Думаю, вам неинтересно будет, если полет на Марс закончится, так и не успев начаться. Для ЛОТУСа любые расстояния в пределах Солнечной системы так малы, что ему просто негде здесь разогнаться. К примеру, за секунду максимальной скорости он сможет дважды пересечь орбиту Плутона.

В командном отсеке повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь шипением решеток приточной и вытяжной вентиляции. Борислав был очень доволен произведенным на нас впечатлением.

Я попытался сформулировать вопрос, но мысли мои пришли в совершенный беспорядок и единственное, что мне удалось сделать, это раскрыть рот.

Виталик, движимый крайним изумлением, поднялся с кресла. Взгляд его буквально пронизывал Борислава. Зная своего сына, я понимал, что в данный момент он лихорадочно пытается что-то высчитать в уме но, очевидно, для таких упражнений был еще не очень готов, поэтому, потупив взгляд, только проронил:

– Таких скоростей не бывает, – и устало вернулся на место.

Игорек же, плохо понимая происходящее, но повинуясь общему настроению, сидел и молчал, лишь переводил свой взгляд то на одного, то на другого.

– Боже мой! Борислав, поясните, пожалуйста, что это за корабль такой! Не проходит даже минуты без чего-нибудь нового и удивительного для нас на его борту. Только я начинаю привыкать к вашим чудесам, как вы открываете нам новые, еще более поразительные. Такое ощущение, что мы переселились в какой-то нереальный, фантастический мир. Но ведь это невозможно! Та скорость, о которой вы говорите, многократно превосходит скорость света, а это – максимальная скорость, известная науке!

– Вы правы, Павел, ни одна молекула, атом, электрон не могут двигаться со скоростью, близкой к скорости света. Это непреодолимая скорость для материи. Наш корабль не отменяет законы физики, он лишь движется по другим законам. Мы с вами будем коротать вечера за рассказами о ЛОТУСе. Вы узнаете о нем все, что знаю. Я не стану от вас скрывать и его историю, ведь вскоре после того, как я верну вас на Землю, уничтожу корабль. Я уже стар и чувствую, что мой последний день близок, а безукоризненность и совершенство ЛОТУСа могут стать губительными для человечества, если он вдруг когда-нибудь попадет в руки жестоких и алчных палачей. Единственное, что я могу сказать вам сейчас, это то, что на ЛОТУСе нет двигателя в известном смысле слова. Двигатель корабля – это генератор Юнге. Для полета он использует энергию ближайшей к нему звезды и по примеру растянувшейся резинки перемещает в пространстве не тела, а информацию о молекулах и даже атомах, их составляющих, не разрывая энергетической связи между ними. Сами же атомы остаются на месте.

– Другими словами, если я вас правильно понял, наши тела сейчас состоят не из тех частиц, из которых они состояли совсем недавно?

– Нет, Павлуша. Это происходит при скорости свыше восьмидесяти тысяч километров в секунду. На этой скорости они сменяют друг друга непрерывно все время, пока мы летим в пространстве. Встреченные на пути следования пыль, газы, метеориты, межзвездное вещество… находящееся в очень разряженном состоянии, генератор Юнге берет взаймы. Передает им информацию о строении наших молекул. Они выстраиваются так, как были выстроены изначально в строгом соответствии, поэтому никто и ничто на борту не изменится в течение всего полета. А элементарные частицы, которые составляют наши тела, будут оставлены за кормой ЛОТУСа. Зачем таскать по Галактике тонны массы, квинтильоны элементарных частиц, затрачивать на это огромные ресурсы, при этом ограничивать себя скоростью улитки, когда можно оставить их на месте и взять напрокат другие, потом опять другие, и так до конца полета. Когда вам нужно подняться на второй, пятый, девятый этаж, почему вы не носите с собой свою лестницу и не поднимаетесь по ней, а пользуетесь существующей? Вы, совершенно не задумываясь, отталкиваетесь от одной ступеньки к другой и так далее, пока не достигните нужного вам этажа. Именно это и пришло в голову нашему физику, моему другу Зигфриду Юнге. Именно так и перемещаемся мы в дальнем космосе. Когда же ЛОТУС необходимо переместить на небольшое расстояние, опустить в каньон, поднять на плато, работают только генераторы гравитации.

В пространстве же скорость ЛОТУСа могла бы быть почти бесконечно высокой, но она ограничена возможностью этих генераторов. Поэтому мы не можем пролететь в секунду более двадцати пяти миллиардов километров, то есть расстояние, которое луч света проходит почти за сутки. При этой скорости все предметы внутри корабля, да и сам ЛОТУС, могут быть растянуты на миллионы и миллионы километров. А мы этого даже не заметим.

Первым пришел в себя Виталик:

– Дядь Борь, а какая у нас сейчас скорость?

– Минимальная. Семь с половиной тысяч километров в секунду. Медленнее ЛОТУС не может.

Виталик опустил глаза в пол и стал беззвучно шевелить губами, проводя какие-то расчеты в уме. Потом молча поднялся с кресла, не спеша подошел к окну и замер, рассеяно глядя в бездонную глубину Вселенной. Безмолвные и равнодушные звезды безучастно смотрели на него, и могло бы показаться, что мы неподвижно висим в бесконечном пространстве мироздания, если бы не медленно ползущее вниз и уходящее за пределы видимости солнце. Потом обернулся и произнес:

– Если я расскажу обо всем этом ребятам, меня или поднимут на смех, или побьют за вранье. Только десять лет прошло после полета Гагарина, человечество делает первые робкие шаги в космос, а я лечу на Марс со скоростью в двадцать раз быстрее пули. Кто мне поверит?

– Никто, мой юный друг, никто не поверит. А ты и не говори никому пока.

Побыв еще немного в командном отсеке, оставив Борислава за пультом управления, мы спустились в кают-компанию, чтобы за ужином и чашкой кофе скоротать полетное время. Борислав, конечно же, мог, как он говорил, привести ЛОТУС к Марсу и за минуту, но при этом мы не почувствовали бы огромного расстояния, которое отделяет эти две соседние, но совершенно разные планеты.

Мы коротали время, пролистывая книги, правда, многие из которых были написаны на немецком языке, поэтому мои мальчишки в основном рассматривали картинки. Меня очень заинтересовали красочные исторические альманахи. Таких книг мне пока не приходилось видеть. Иллюстрации быта и охоты древних людей, их первые наскальные рисунки. Историю я люблю, и мне иногда приходилось подменять заболевшую коллегу, проводя вместо нее уроки истории. Поэтому, увлекшись этой литературой, я не заметил, как пролетело время.

Борислав снова поднялся на «мостик», и наш корабль, послушный воле своего командора, стал снижать скорость. Через несколько минут откуда-то с потолка, из динамиков, раздался его голос:

– Друзья мои, не желаете ли взглянуть на Марс?

Мальчишки сорвались с мест и наперегонки бросились к лестнице. С часто бьющимся от волнения сердцем и я поспешил за ребятами, предвкушая скорую встречу с загадочной красной планетой, на протяжении десятилетий постоянно обживаемой персонажами фантастических романов. К этому времени ЛОТУС уже заметно снизил скорость.

– Дядя Боря, а мы увидим марсиан? – Возбужденные открывающимся перед ними загадочным миром, мальчишки, буквально наперебой, засыпали вопросами Борислава, который даже не успевал вставить слово в их бесконечную тираду. Он лишь обреченно мотал головой и, жестами призывая к спокойствию, старался хоть как-то унять своих не на шутку разошедшихся учеников. – А какие они, страшные или нет? Мы сегодня будем ночевать в марсианском городе, да?

Но они вдруг сами резко замолчали и, не дожидаясь ответов, прильнули к окну. На их разрумянившиеся от волнения лица лег красноватый оттенок исходящего извне свечения.

Командный отсек озарился красноватым светом, отраженным от Марса, на фоне тысяч звезд неподвижным баскетбольным мячом висевшем в черноте безбрежного мироздания.

Выглядел он, правда, не таким круглым, больше походил на Луну в третьей четверти, но все же это был Марс, древний красноватый лик которого покрывали не только круглые язвы метеоритных кратеров. Они правда были, но не бросались в глаза как единственное украшение, подобное которым изобиловала поверхность Луны. Перед нами лежали тонкие морщины каналов и каньонов, гигантские трещины и разломы, огромные темно-зеленые пространства «океанов» и круглые бляшки исполинских вулканов.

Венчала все это инопланетное великолепие изящная, игриво сдвинутая на бок белая шапочка полярного льда. Ребята, прижавшись к стеклу, неотрывно и почти не дыша от нахлынувших на них чувств, смотрели теперь уже на очень медленно приближающуюся планету.

– Дядя Боря, а почему она красная? Земля голубая, Луна – серая, а Марс почему-то красный, – не отрывая глаз от космического чуда, нарушил торжественную тишину Игорек.

– Я же вам еще у костра говорил, что во Вселенной нет двух одинаковых миров. Он красный из-за железистых окислов, входящих в состав его почвы, другими словами, это…

– Ржавчина, – деловито закончил мысль своего наставника Виталик.

– Несколько грубовато, но можно сказать и так, но это не единственное его отличие от других планет. Я покажу вам его таким, каким его не увидят люди по меньшей мере еще лет сто, а то и больше.

Тем временем Марс заметно увеличился и уже закрывал весь оконный просвет. Стали различимыми четкие, ровные тени гор и одиноких скал, ветвистых каналов и глубоких каньонов, которые с этой высоты казались нам маленькими камушками и витиеватыми царапинами на красном лике старого Марса.

Приближение ставшей уже огромной планеты замедлилось, но послушный воле командора ЛОТУС начал облет по орбите, и она будто бы пришла в движение, медленно и нехотя поворачиваясь к нам другим боком. Тут нам открылся выходящий из-за горбатого горизонта, даже с космической высоты кажущийся огромным, одиноко стоящий круглый холм.

– Познакомьтесь, дорогие путешественники, с уже давно потухшим, но тем не менее самым большим в Солнечной системе вулканом. Он в три раза выше знаменитого Эвереста, а своим основанием мог бы покрыть Германию и Австрию одновременно. Мы с удовольствием приземлились бы здесь, чтобы посмотреть на него, так сказать, с высоты человеческого роста, но наш путь лежит несколько дальше.

Слушая Борислава, мы рассматривали проплывающие под нами еще три расположенных почти в ряд громадных вулкана, подобных первому, правда, чуть меньше того.

– Сейчас там начинаются вечерние сумерки, – продолжал командор, – а мне хотелось бы добраться до места нашего ночлега засветло, иначе я не смогу выбрать площадку для посадки ЛОТУСа в кромешной тьме. Скучно будет до утра болтаться на орбите, ведь вам, друзья мои, каждая минута пребывания на этой чудной планете может принести массу незабываемых впечатлений. К слову сказать, эти горы красивы именно с этой высоты. Снизу вы их просто не увидите. Разве можно стоя, к примеру, на границе Германии увидеть ее всю?

– Борислав, а чем посадка здесь, скажем, возле этих удивительных гор, хуже той, куда вы так спешите? Разве Марс не везде одинаковый? Ведь он выглядит так же безжизненно здесь, как я полагаю, выглядит и там. Разве я не прав? – Я недоуменно посмотрел Бориславу в глаза и, увидев его хитрую улыбку, понял, что за ней скрывается нечто большее, чем просто его дружеское, покровительственное расположение ко мне.

– Нет, почему не правы? Правы, конечно, но мы совершим посадку не в первом попавшемся месте. Здесь, на Марсе, я приглашаю вас к себе в гости. Я покажу вам нашу маленькую станцию, некое подобие земного мирка, этакую дачу с чистейшим воздухом, зелеными пальмами и бассейном. Ее придумал и предложил построить Юрген Ольсен. Поэтому мы назвали ее Юргенова дача. – И, увидев на моем лице крайнее недоумение, добавил, почти смеясь: – Да, друг мой, мы обжили маленький клочок этой планеты, ведь Земля оказалась слишком мала и опасна для нас и нашего ЛОТУСа. Здесь мы были в полной безопасности от охотящихся за нами и нашим ЛОТУСом недобитых нацистов. Минуточку! Посмотрите вниз, нам открывается еще одно чудо Марса. Обратите внимание на каньон под нами, особенно на его длину. Основная его часть еще скрыта от нас за горизонтом, но эта огромная борозда не имеет аналогов ни на Земле, ни где-либо еще. Кстати, длина его больше, чем расстояние от Москвы до Новосибирска. Смотрите, мы летим над ней, а она все тянется и будет тянуться очень далеко. Между прочим, друзья мои, над другим его концом сейчас глубокая ночь, а наш путь уже скоро закончится, и я надеюсь, что мы застанем хотя бы последние лучи заходящего Солнца…

Минуты три спустя командор произнес на распев:

– Вот мы уже почти у цели. – И послушный его воле корабль стал поворачиваться кормой вниз: – Теперь вы можете спуститься в костюмерную, а я скоро присоединюсь к вам.

Тут в окна отсека ворвались ослепительно-яркие лучи заходящего Солнца, мелкие детали поверхности Марса стали расти, отбрасывая длинные тени и превращаясь в горы, кратеры, холмы и обрывы. Круглый горизонт стал выпрямляться, пряча за собой удаленные равнины.

– Друзья мои, как только мы опустимся на поверхность, я выключу бортовую гравитацию. Вы почувствуете потерю веса, ведь Марс будет притягивать вас в три раза слабее, чем Земля. Возможно, вы ощутите дурноту, но она скоро пройдет, и мы сможем выйти наружу, а пока я рекомендую вам подождать меня в отсеке «С».

Глава 9. Домик на Марсе

Оставив Борислава за пультом управления, мы направились вниз. Душа застыла от восторга скорой встречи с удивительным миром.

Мы остановились в отсеке «С» и в иллюминаторы рассматривали приближающийся унылый серо-красноватый инопланетный пейзаж. Вдруг я почувствовал, будто мы стали куда-то проваливаться, защипало под языком, тело стало необычайно легким, а вместе с ним и желудок, и все его содержимое.

В отличие от нас с Виталиком, Игорь не выдержал испытания и резко бросился к ближайшей туалетной комнате, но не рассчитал нового притяжения и тут же, поскользнувшись, мягко растянулся на полу возле двери. Первое знакомство с Марсом не оправдало радужных ожиданий, и нам оставалось только ждать, когда наши изнеженные матушкой Землей организмы адаптируются к необычным для них условиям. Совет Борислава встретить невидимое объятие Марса именно в отсеке «С» был как нельзя кстати.

Мы действительно довольно быстро освоились, и уже пришедшие в себя ребята с интересом наблюдали за своими руками, которые стали вдруг почти невесомыми. Тут к нам спустился командор, вернее, легко и мягко спрыгнул почти с потолка.

– Как ваше самочувствие?

– Спасибо, уже лучше.

– Ну и прекрасно. Но все же не стоит делать резких движений и прыжков, так как они могут вызвать дурноту. Вы ведь почувствовали себя плохо не от малого веса, а от его смены. Прыжки тоже изменяют вес, правда, ненадолго и ненамного, но вам и этого будет достаточно. Что ж, теперь, если вы все еще хотите погулять по красной планете, идемте в костюмерную.

Такие предложения не нужно произносить дважды и мои мальчишки, уже вполне освоившиеся с плавным перемещением по вертикали, с визгом и смехом быстро спустились в шлюзовой отсек.

В костюмерной мы быстренько закончили свою экипировку, надев только перчатки и шлемы. Выйдя в шлюз, Борислав закрыл за нами дверь костюмерной и нажал какую-то кнопку на стене. Я услышал в скафандре тонкий и короткий жужжащий звук герметизации скафандров.

Спустя некоторое время прекратился отсос воздуха из шлюза внутрь корабля. Его сменил забортный воздух, и наконец открылась дверь, приглашая нас в неведомый доселе фантастический и манящий к себе загадочный инопланетный мир.

В открывшемся проеме звездолета нам явилась сравнительно ровная, если не считать стоящий неподалеку невысокий, но уходящий вдаль холм с торчащими из него кое-где темными скальными уступами, красная долина Марса.

Один за другим, осторожно, с некоей робостью, продиктованной, скорее, волнением перед знакомством с фантастической планетой, чем страхом перед ней, вслед за Бориславом спустились и мы на ее пыльную сухую почву.

Вокруг там и сям были разбросаны груды острогранных камней темно-серого цвета. Их длинные вечерние тени переплетались и перекрывали друг друга. Они закрыли собой уже значительную площадь долины. Высокий купол марсианского неба тоже имел красноватый оттенок, что вкупе с общим цветом долины вызвало во мне слабую волну тревоги от подсознательного страха перед окружающим зловещим кроваво-красным цветом.

– Смотрите, друзья мои, на Земле небо голубое, а закат бывает красным. Здесь, наоборот, небо красное, а закат…

Стоящие впереди меня мальчишки посмотрели туда, куда указывал Борислав. Их прозрачные стекла шлемов в тот же миг стали зеркальными. Повернулся и я вслед за восклицаниями восхищенных ребят.

Маленькое Солнце уже почти касалось горизонта, протягивая нам свои прощальные лучи. Закатное небо было окрашено заревом… голубого цвета, а в вышине над ним парили узкие перышки белых облаков, словно там, вдалеке, находился кусочек нашей родной планеты! Я со страстью первооткрывателя взирал на это чудесное явление и не верил своим глазам!

Тем временем маленькое далекое дневное светило наполовину своего диска закатилось за горизонт, как прозвучавший в динамиках голос Борислава вернул меня к действительности:

– Друзья мои, здесь, на Марсе, мы можем провести столько дней, сколько пожелаете и сможете наблюдать это голубое зарево каждый вечер. Но нам надо торопиться войти в дом засветло, ведь ночи здесь очень темные, и скоро мы окажемся в кромешной тьме. Я попросту не найду вход в дом.

С этими словами, удостоверившись, что все мы послушно двинулись за ним, торопливо направился к стоящему неподалеку холму с торчащими из него огромными темно-серыми скальными глыбами.

Он подошел к одной из них, вертикально стоящей, ровной и плоской, как стена, скале. На ней в ту же секунду дважды пробежала точно такая же, как у входа в шлюзовую камеру ЛОТУСа, красная полоска и остановилась, загоревшись непрерывным зеленым цветом. Тут же от скалы отделился ровный квадрат и откатился вправо. Нам открылось темный зев горного подземелья. Борислав шагнул, и это темное пространство озарилось ярким белым светом.

Почти в тот же миг последний солнечный луч скрылся за горизонтом. На Марс опустилась густая ночь. Лишь темнеющее сиреневое зарево заката освещало пока западную часть неба, да четкий квадратный след светового пятна, исходящего из дверного проема, освещал длинную дорожку перед собой, да мириады холодных звезд посылали свой тусклый свет на черную долину уснувшей планеты.

Внутри скалы оказалось все очень похожим на шлюз нашего звездолета с той лишь разницей, что здесь не было вертикальной лестницы да отсутствовали белые страховочные тросы.

– Ну вот, дорогие путешественники, мы и дома, вернее, пока в прихожей. – Голос Борислава был торжественно-приподнятым, в котором слышались усталые нотки издалека прибывшего домой путника. – Смотрите, какая чудная ночь! Давайте прогуляемся перед сном под сводом вечных звезд. Обратите внимание хотя бы вот на эту. – Он указал на юго-восток.

Я даже ахнул от изумления. Высоко над горизонтом горела немигающим светом необычайно яркая и просто гигантская звезда. Она была настолько огромна, что, казалось, просто чудом держится там и не падает. Я никогда не видел таких ярких звезд, хотя увлекался наблюдением звездного неба с детства.

– О, Борислав, это же Юпитер!

– Совершенно верно, мой друг!

Он с Земли выглядит как очень яркая звезда, а отсюда, с Марса, эта ставшая ближе к нам огромная планета просто затмевала своим блеском даже яркие соседние звезды.

– Дядь Борь, вы и там были? – с чувством глубокого уважения спросил Игорек.

– Не совсем, дружок. Юпитер – планета, полностью состоящая из газа, и ходить по ней невозможно. Мы бывали на его спутниках Ио, Европе и Ганимеде. А это что, как вы думаете? – Мы дружно проследили за его рукой, вытянутой в сторону темнеющего запада.

Низко над горизонтом блестела такая же яркая большая голубая звездочка.

– Господи! – свистящим шепотом вырвалось у меня. – Это же Земля!

В эфире наступило тягостное молчание. Четыре пары глаз неотрывно смотрели на медленно заходящую за горизонт родную планету, кажущуюся отсюда бесконечно далекой и несправедливо брошенной своими детьми любящей их матерью.

Глаза начали слезиться от долгого напряженного наблюдения, а я все смотрел и смотрел на нее до тех пор, пока она не скрылась за горизонтом. Тут обратил внимание на, видимо, недавно появившуюся прямо на месте скрывшегося за горизонтом Солнца, низко висящую над Марсом, неровную, словно кем-то обломанную с краев, Луну. На фоне неподвижных звезд было заметно ее медленное движение в сторону востока.

– Это – Фобос, друзья мои, один из двух спутников этой планеты. В отличие от Луны, которая описывает полный оборот вокруг Земли почти за месяц, Фобос только за одни здешние сутки совершает больше трех оборотов. Ну что, господа туристы, добро пожаловать в дом, где я покажу вам еще одно весьма значительное отличие этой планеты от своей сестренки Земли.

Мы направились к залитому белым светом проему, единственному светлому пятну на почти абсолютно непроглядном фоне марсианской ночной долины.

Перед тем как переступить порог этой довольно своеобразной прихожей, я еще раз бросил взгляд на Фобос, который к тому времени был уже довольно высоко над горизонтом и медленно двигался дальше по своему вечному пути.

Дверь за нами закрылась, и спустя несколько минут зажегся зеленый фонарь с надписью «Вход» на немецком языке.

– Все, друзья мои, шлемы теперь можете снять. Добро пожаловать в дом, – с этими словами Борислав снял свой и нажал какую-то кнопку возле двери.

Та медленно подалась в сторону, и нашему взору открылась не очень большая, но довольно уютная, освещенная умеренным светом комната. Одна из стен ее была покатой и плавно, в виде красной полусферы, переходила в потолок.

Возле этой стены, примыкая к ней своей спинкой, стоял П-образный диван. В середине его полузамкнутого пространства стоял низкий столик, по обеим сторонам дивана удобно разместились две большие кадки с высокими раскидистыми пальмами. В середине зала располагался широкий полукруглый стол, вокруг которого стояли пять стульев с высокими спинками.

Другая стена комнаты была отвесной, с семью дверями, за которыми располагались, видимо, спальни бывших членов экипажа ЛОТУСа и какие-нибудь служебные помещения, а между дверей так же стояли кадки с растущими в них тропическими растениями.

– Располагайтесь поудобней, гости дорогие, – указал нам в сторону дивана наш радушный хозяин, – а я пока почищу крышу. Я не был здесь целый год, и ее основательно занесло пылью.

С этими словами он подошел к стене возле входной двери и нажал какие-то кнопки. Вдруг круглая покатая крыша над нами пришла в движение и стала с легким гудением медленно сдвигаться вниз наподобие крыши астрономической обсерватории, постепенно открывая нашему изумленному взору усыпанное бесчисленными звездами ночное марсианское небо.

Я испуганно интуитивно задержал дыхание, но воздух комнаты, вопреки моим опасениям, не улетел в пространство. Сферическая крыша тем временем опускалась все ниже, пока не достигла предела и не остановилась в полуметре от пола. Я вытянул руку навстречу марсианской долине, выхваченной из тьмы светом комнаты, но она тут же ткнулась в невидимую преграду.

– Это бронированное стекло, Павлуша, – раздался вдруг смеющийся голос Борислава, – просто на нем скопилось очень много пыли. На вашей машине есть дворники? Вон, смотрите, это то же самое. – Он указал на медленно ползущую вверх длинную широкую штангу с короткими ворсинками с обеих сторон. – Полюбуйтесь пока ночной панорамой Марса, а я приготовлю ужин, после чего, как я и обещал, покажу вам еще одно чудо этой планеты.

– Помилуйте, Борислав, сегодня мы увидели столько нового для нас, что я уже с трудом впитываю в себя очередные чудеса, просто не успевая осмыслить предыдущие. Если вы не против, давайте оставим ваше предложение до утра, тем более, думаю, что оно будет не единственным за завтрашний день.

– Ну что ж, я вас прекрасно понимаю, мой друг. За эти несколько часов путешествия вы увидели очень много нового для себя. С этим нелегко справиться. Что ж, отдыхайте, а я сейчас…

– Борислав, я помогу вам. – Я только и успел подняться с дивана, как хозяин дома жестом пресек мой порыв.

– Нет, друг мой, отдыхайте. Во-первых, вы мой гость, а во-вторых, все блюда давно уже готовы и находятся сейчас в естественных морозильниках. На Марсе почти нет положительной температуры. Хоть мы и находимся в тропическом поясе этой планеты, но и здесь, под поверхностью, вечная мерзлота, в которой готовые блюда столетиями могут находиться пригодными к употреблению. К слову сказать, милый друг, за этим окном сейчас сто градусов мороза, и лишь в полдень будет около нуля. Скажите, какой микроб сможет выжить в таких условиях?

– Вы хотите накормить нас блюдом стоградусной зам…

– Как можно, друг мой! – назидательно-шутливо-обиженным тоном прервал меня хозяин. – Через десять минут я подам вам дымящийся черепаховый суп и отменное телячье жаркое.

Борислав скрылся за одной из дверей противоположной стены, оставив меня обескуражено моргать ему вслед. Мягко опустившись на диван возле тихонько шепчущихся мальчишек, я устало запрокинул голову и рассеянно смотрел сквозь круглый прозрачный потолок в ночное небо, в котором корявого вида Фобос в своем быстром беге уже был почти над головой.

Я отчаянно пытался справиться со своими находящимися в совершенном беспорядке мыслями о событиях уходящего дня.

Несколько минут спустя в нос ударил приятный запах горячего ужина. Потерявшие благодаря слабому марсианскому притяжению значительную часть своего веса мальчишки, прыгая как кенгуру и погоняя себя победным кличем, бросились навстречу к вышедшему из кухни Бориславу помогать ему накрывать на стол. Отдавая должное отменным блюдам, мы провели остаток вечера в приятных беседах, вспоминая увиденное нами за сегодня.

Так закончился этот насыщенный поистине невиданными доселе чудесами день.

Глава 10.

Гигантский каньон

Прекрасно выспавшись, я вышел из своей спальни, и в глаза ударил яркий свет нового марсианского дня. В красном безоблачном небе ярко и призывно сияла маленькая пуговка далекого Солнца. Борислав стоял возле прозрачной стены и, словно генерал перед боем, сложив руки на груди, задумчиво смотрел перед собой на уходящую за горизонт, усеянную серыми камнями красную долину.

– Доброе утро, Борислав, извините, что прервал ваши мысли.

– А! Павлуша, доброе утро. Вы впервые спали не на Земле. Какие впечатления?

– Спал как убитый. Даже сны не снились.

В это время из своих спален вышли, зевая и потягиваясь, Игорек с Виталиком.

– А вот и мои молодые друзья! Доброе утро. Видно, и вы неплохо спали сегодня. – Борислав легким поклоном ответил на утреннее приветствие жмурившихся от яркого Солнца ребят и пригласил гостей к накрытому столу.

Мальчишки, смеясь и толкая друг друга, побежали умываться. Завтрак проходил в удивительной обстановке под красным небом, в окружении фантастического по красоте и неповторимости марсианского ландшафта.

Мое сознание категорически отказывалось воспринимать само существование полусферического стекла, отделявшего нашу гостиную от окружающего мира, наполняя душу восторженным состоянием отдыха на лоно марсианской природы.

За стеклом легкий ветерок то и дело кружил маленькие вихри красной пыли и, словно лягушек, заставлял скакать по каменистому полю более крупные и тяжелые пылинки. Мне казалось, что он вот-вот прикоснется своим прохладным дыханием к моему лицу, раскрасневшемуся не то от теплых лучей утреннего Солнца, не то от волнения перед окружающим меня не знакомым и удивительным миром чужой планеты.

– Я не могу допустить, чтобы мои гости вдруг заскучали, – неверно истолковал мою задумчивость Борислав и продолжил: – Не хотите ли прогуляться, друзья мои? Ведь у нас всего неделя, а увидеть надо очень много.

– Ура, Виталька, айда на марсовом поле в футбол играть! Вот утрем нос этим задавакам Сережке да Вовке Усачевым!

Спустя минут двадцать мы вышли на утопающую в ярких лучах Солнца долину. Мальчишки, визжа от радости безграничной свободы, тут же принялись распинывать первые попавшиеся им камни, соревнуясь между собой в дальности их полета, поднимая при этом клубы пыли, уносимые безразличным к их играм ветерком куда-то вдаль.

От их веселых визгов и улюлюканий в эфире стоял невообразимый шум, но я понимал их восторженное состояние и лишь с трудом переносил льющийся из динамиков гермошлема гомон. Лениво прохаживаясь возле круглого стеклянного купола Юргеновой дачи, я с чувством глубокого признания изобретательности ее зодчим с восхищением рассматривал сквозь стеклянную стену вполне земную, но совершенно чуждую для этих мест обстановку.

– Павел, – Борислав тронул меня за плечо, – мне нужно навестить могилы моих друзей. Вы можете составить мне компанию, если хотите. Это совсем рядом. Боюсь, что больше такого случая мне не представится.

– Это те, кто создавал ЛОТУС вместе с вами? Непременно!

Мы оставили ребят резвиться и обошли скалу. Там я увидел три каменистых холмика с установленными на них, явно выполненными земным мастером, гранитными надгробными плитами.

– Ну вот, друзья мои, я и пришел, как обещал, но чувствую, что это в последний раз. Покойтесь с миром, скоро и я присоединюсь к вам вместе с нашим ЛОТУСом.

Он молча постоял еще немного, видимо общаясь со своими друзьями уже мысленно, потом поклонился им низко, насколько мог позволить ему скафандр, и отошел на шаг, встав рядом со мной.

– Борислав, – посмотрел я с тревогой в зеркальное стекло его круглого шлема, – может быть, вы все же пересмотрите свое решение? Мы не знали вас прежде, но теперь, после нашего знакомства, вы стали нам очень дороги. Вы открыли перед нами звездные врата безбрежного космоса, познакомили нас с этим, прежде не знакомым, инопланетным миром! Вы стали для меня и моих мальчишек лучшим другом. Не покидайте нас.

– Павлуша, – в его голосе читалась бесконечная печаль, – спасибо вам за добрые слова, но я уже стар и при этом давно и безнадежно болен. Я очень опасаюсь однажды не проснуться, тогда мой ЛОТУС сможет попасть в руки нацистских палачей, которые постоянно дышат мне в спину в надежде заполучить его, а это может обернуться бедой для всего мира. Ведь вы знаете, что любое изобретение сначала служит богу войны и лишь потом человечеству. Так что мы с ним умрем вместе, но не нынче, друг мой. – Он тепло обнял меня, хотя твердый скафандр не позволил мне почувствовать его прикосновение, и мы не спеша направились к играющим невдалеке мальчишкам.

– Борислав, вы говорили, что вас было пятеро. Но здесь же только три могилы.

– К сожалению, я не смог похоронить четвертого. Йозеф Таубе, мир его праху, погиб ужасной смертью в вулканической лаве на Венере. – И, подойдя к прозрачной стене своего дома, уже бодрым голосом продолжил: – Ну вот, побудьте немного здесь, а я сейчас вернусь.

На минуту я остался наедине со своими мыслями и рассеяно, с некоторой тоской и сожалением, словно прощаясь, смотрел сквозь покатое стекло на залитую Солнцем уютную обстановку Юргеновой дачи, только что обреченную своим хозяином на скорое вечное запустение.

– А вот и я! Экскурсионный автобус к вашим услугам, друзья мои.

Мы даже не слышали, как к нам подъехал Борислав на какой-то восьмиколесной машине. Она чем-то напоминала мотоцикл или даже многоколесный велосипед благодаря своему кузову, сделанному из множества труб и трубочек, правда, колеса были без шин, но с зубчиками – грунтозацепами.

– Ого! А это откуда?

– Планетоход. Он всегда находится на борту звездолета.

Тут же мои «футболисты», бросив утирать носы соседским пацанам, с криками «ура!» бросились к машине. Торопливо толкая друг друга, все стали размещаться в свободном пространстве этого прозрачного кузова. Места было достаточно, но нам понадобилось некоторое время для того, чтобы справиться с нашими увеличенными, благодаря скафандрам, габаритами.

Прогулка на этой машине привела нас в неописуемый восторг. Мы взбирались на холмы, съезжали в небольшие лощины и кратеры, разгонялись на равнинах и петляли между скал и валунов, поднимая при этом клубы пыли, которые поднимались порой выше нас метра на два. Постоянно меняющийся ландшафт не переставал удивлять меня причудливыми формами скал и теней, будящими воображение. Мальчишки буквально одурели от счастья созерцания этого молчаливого великолепия. В эфире стоял поднятый ими веселый двухголосый невообразимый шум, гвалт и улюлюканье, который вдруг сменила затянутая кем-то из них песня про шофера, который должен крепче держать баранку. Машина петляла туда-сюда по долине, и всяк горланил ее на свой лад, весело смеясь над собою и друг другом.

Всеобщее веселье так захватило нас, что я не сразу расслышал слова Борислава. Он, внимая нашему настроению, повторил уже громче:

– …Я говорю, может, нам съездить к тому огромному разлому и посмотреть его вблизи? Помните, я показывал его вам из космоса? Это примерно километрах в десяти отсюда.

– Конечно, едем, Борислав, мы же туристы, нам все интересно.

С полчаса, что мы ехали к северу от Юргеновой дачи, я с живейшим интересом рассматривал сменяющие друг друга марсианские ландшафты.

Незаметно сменился характер грунта. Вот уже наш планетоход более мягко ехал по мелкому гравию, плавно взбираясь на пологие холмы, объезжая отвесно стоящие скалы и широкие кольцевые горы метеоритных кратеров.

Сидящие на задних сиденьях мальчишки орали уже, кажется, третью по счету песню, когда Борислав остановил свой электромобиль примерно метрах в десяти от обрыва.

Подойдя поближе, мы ужаснулись, глядя вниз, в эту огромную бездонную пропасть. Я несколько раз летал на задания в тыл противника во время войны, но глубина этого каньона мне показалась намного большей, чем тогда расстояние с самолета до земли.

– Семь километров, – коротко проронил Борислав, словно угадав немой вопрос моего взгляда, устремленного в эту бездонную пропасть.

– Это глубина?! Но если это каньон, то должен же быть обрыв и с противоположной стороны, а я его там не вижу. – Моему изумлению, казалось, не было предела. Единственное, что я мог видеть на раскинувшейся передо мной ровной, как мне казалось с этой высоты, низменности, это огромные утесы, да отдельные длинные островки больших и малых разнорослых скал.

– Он там есть, только далеко за горизонтом. В этом месте до него примерно восемьдесят километров.

Игорь, повинуясь какому-то внутреннему разуму, которому повинуется каждый, кто хоть раз стоял на краю обрыва или у берега реки, поднял камень и, сильно размахнувшись, швырнул его в каньон.

Увесистый на вид булыжник благодаря слабому притяжению планеты улетел далеко в красноватое небо и, описывая плавную дугу, устремился вниз, постепенно уменьшаясь в размерах, пока не превратился в точку, после чего, так и не долетев до дна каньона, полностью исчез из вида.

– Вот это глубина! – с почтительным удивлением протянул он.

– Борислав, а что, если мы спустимся туда?

– Конечно, Павлуша, поехали назад, ЛОТУС в вашем распоряжении!

Минуло чуть меньше часа, и звездолет опустил нас на дно этой огромной борозды. Мы с ребятами вышли на залитое солнцем, обильно усыпанное разноразмерными камнями поле. Вскоре к нам присоединился Борислав и, нажимая кнопки своего маленького прибора на левом рукаве, сказал:

– Вы знаете, друзья мои, тут атмосферное давление намного выше, чем там, наверху. Оно почти как на Эвересте. Тут даже кислород есть, правда, очень мало.

Я взглянул наверх и тут начал жалеть, что предложил Бориславу такую безумную идею. Над нами возвышалась неестественно чудовищная, уходящая в небо, покрытая рваными скалистыми уступами, серо-бурая стена. Стоя рядом с этой твердыней, я ощутил себя брошенным на дно преисподней.

Борислав, меж тем, беззаботно прогуливался вдоль нее, слегка удаляясь от нас. Со свойственным ему любопытством, он рассматривал скалы, иногда простукивая их камнем.

– О! Павел, смотрите, это же железный колчедан! – Он указал на нависающий над ним утес золотистого цвета.

Борислава было уже не остановить. С неистовым рвением наш друг бросился изучать породу. Вдруг он увидел широкий лаз в скале, почти на одном уровне с долиной. Любопытство ученого сразу увлекло его к исследованию пещеры, и он тут же скрылся во тьме ее чрева.