Темный писатель

Загадочная женщина

9-ый месяц 1736 год.

Раз уж у меня не осталось прежнего дома, я решил найти себе новый приют, пусть и временный. Позже я придумаю, как избавиться от этих постояльцев. У меня еще много страниц, и их жизни будут истрачены.

Временным домом оказался пыльный чердак этого же дома. Скрипучие ступени, паутина, густым слоем покрывающая мебель, забытые вещи, хранящие отголоски прошлых жизней… Все это идеально подходило для моих целей. Здесь никто не станет задавать лишних вопросов, и моя работа будет защищена от любопытных глаз. Тишина и полумрак станут моими союзниками.

Я разложил свои инструменты: перо, чернила, стопку чистой бумаги. Мой верный нож, поблескивающий в тусклом свете, занял свое законное место рядом. Я чувствовал, как слова начинают пульсировать во мне, требуя освобождения. Истории, что рвались наружу, жаждали быть написанными, жаждали крови. И кровь будет пролита.

Обитатели этого города казались обыденными, ничем не примечательными людьми. Идеальные жертвы для моей музы. Они не подозревают, что стали героями моего нового романа, романа, где каждый вздох, каждое слово, каждая мысль будет использована. Их страхи, их мечты, их маленькие радости – все это станет топливом для моей истории.

Они станут персонажами. Я буду их создателем и их палачом. Я буду писать их жизни, а затем безжалостно их обрывать. Бумага примет их крики, их мольбы, их последние вздохи. И когда последняя страница будет исписана, от них не останется ничего, кроме чернильных пятен на моей совести. Я смогу искупить свой кровавый долг перед богиней Оделиан, и возможно она не вернет меня в Подземный мир.

Каждый день я наблюдал за ними. За продавщицей цветов с родинкой на подбородке, мечтающей о прекрасной жизни. За стариком, кормящим голубей на площади, потерявшим на войне единственного сына. За влюбленной парой, держащейся за руки, планирующей свадьбу и долгую счастливую жизнь. Они были такими живыми, такими настоящими. И именно это делало их такими ценными.

Перо лежало рядом, напоминая о моей цели. Оно было не просто инструментом, оно было продолжением моей воли, проводником моей музы. Оно не проливало кровь в буквальном смысле, но оно безжалостно препарировал их души, обнажая самые сокровенные уголки, которые я затем переносил на бумагу. Их страдания питали мою историю, их слезы размывали чернила, делая текст еще более выразительным.

Я писал, не останавливаясь, пока пальцы не сводило судорогой. Слова лились потоком, словно река, прорвавшая плотину. Я создавал мир, полный боли и страдания, но и мир, полный красоты и любви. Я знал, что поступаю неправильно, что использую жизни этих людей для достижения своей цели, но я не мог остановиться.

И вот, последняя страница была исписана. Я откинулся на спинку стула, чувствуя опустошение. В голове была лишь тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом ветра за окном. В животе пусто, мне очень хотелось есть, но денег у меня нет. Я взглянул на рукопись. Толстая пачка исписанных черных листов лежала передо мной, словно трофей, добытый в жестокой битве. Битве, в которой жертвами стали те, кого я наблюдал каждый день. Я чувствовал вину, острую и жгучую, как глоток кислоты. Но вместе с тем я испытывал и удовлетворение. Я создал нечто, что, как я надеялся, тронет сердца читателей, заставит их задуматься о жизни, о любви, о смерти.

Но кому это нужно? Кто станет читать историю, написанную голодным и измученным писателем, история, выпитую из чужих судеб? Смогу ли я найти издателя, который поверит в мой талант, в мою правду? Или моя рукопись так и останется лежать в пыльном углу, никому не нужная, забытая всеми?

Я поднялся с места, чувствуя слабость во всем теле. Пошел к окну и посмотрел на улицу. Продавщица цветов уже закрывала свой лоток, старик кормил последних голубей, влюбленная пара шла, держась за руки, их силуэты таяли в вечернем сумраке. Они жили, не подозревая о том, что их жизни стали частью моей истории, что я безжалостно использовал их для достижения своей цели.

Затем, я увидел из окна одну таверну, может там меня покормят? Это место выглядит безобидным, к тому же я не один бродяжничаю. Ключа у меня не было, да и запирать было нечего. Вся моя жизнь сейчас помещалась в этой комнате и в толстой пачке исписанных листов. Я схватил свой меч и спустившись по лестнице, вышел на улицу. Вечер окутал город, словно мягкое покрывало. Холод пробирал до костей, но голод был сильнее.

Таверна, которую я видел из окна, оказалась не так уж и далеко. Небольшое здание, освещенное тусклым светом фонарей, манило своим теплом и запахом еды. Я переступил порог и оказался в полумраке зала. Несколько посетителей сидели за столами, потягивая пиво и тихо переговариваясь. За стойкой стоял толстый мужчина с красным лицом, протирающий стаканы.

Я подошел к стойке и откашлялся.

– Добрый вечер, – произнес я тихим, дрожащим голосом. Мужчина поднял на меня взгляд.

– Добрый вечер людин1*. Что желаете?

Я замялся.

– У меня нет денег, но я… я писатель. Я могу вам что-нибудь написать взамен на еду?

Мужчина нахмурился.

– Писатель? Да тут таких каждый второй. Что ты можешь написать? Стихи про любовь? У нас тут народ суровый, любовные романы не читают.

Я посмотрел на него с надеждой.

– У меня есть рукопись. Большая. История о жизни, о смерти, о любви и страдании. Я уверен, она вам понравится.

Мужчина усмехнулся.

– Рукопись? Да кому она нужна? У меня тут еда нужна, а не рукописи. Ладно, так и быть. Если прочитаешь мне что-нибудь интересное, накормлю тебя тарелкой супа.

Я облегченно вздохнул.

– Спасибо.

Достав из кармана один из листочков, я прочитал ему рукопись:

«У меня была семья, богатство и любимый, но судьба жестоко отвергла меня, вытолкнув на улицы сквозь мрак одиночества. Я встретила мужчину, притяжение к которому оказалось непреодолимым, его красота околдовала меня. Мне было уготовано выйти замуж за того, кого я не любила и не смогу полюбить. Но сердце не поддается приказам, и моя тайная любовь стала известна – это было лишь началом моей трагедии. Мой жених, исполненный ярости и ревности, убил моего любовника и решил покончить со мной. Он стал одержим этой изменой. Я искала убежище в лесу, но даже там он смог меня найти. Он прочесал каждый листок, каждую травинку, и мне не удалось долго скрываться. Связав меня веревками, он усадил в лодку, навевая неотвратимое. Время ускользает, я осознаю свою безысходность – смерть уже на пороге. Он привязал ко мне несколько тяжелых камней, и, не произнеся ни слова, поцеловал на прощание, бросив меня в холодные воды. Я задыхаюсь, камни тянут меня на дно, в глазах темнеет, и я не могу ничего изменить…»

– Эй, приятель, хоть это и мрачно, мне это по душе, – произнес трактирщик, с легким усмешкой на губах. – Твоя рукопись получилась слишком темной, но задела меня. Вот, бери, ты меня обрадовал.

– Что это? – прохрипел я.

– Картофель и курица, ты что, забыл? Это самая популярная таверна в Стутоне, ну ты даешь. Ладно, мне пора заняться делами, скоро закрываться.

– Спасибо тебе, приятель.

– Большой Бо, – немного гордо представился он. – Так меня все и зовут.

Большой Бо. Имя звучало как удар колокола в тишине моей измученной души. Картофель и курица. Не бог весть что, но сейчас это было роскошью. Я схватил тарелку, дрожащими пальцами, и жадно вдохнул аромат. Простой, сытный запах жизни, который на мгновение прогнал тьму, обволакивавшую меня.

Я уселся в темном углу, подальше от скудного света, лившегося из единственного подсвечника. Каждый кусок еды я смаковал как последний. Вкус был невероятным, как будто сама надежда вернулась ко мне через это простое блюдо. Я ел медленно, пытаясь растянуть удовольствие, понимая, что это, вероятно, единственная пища, которую я увижу в ближайшие дни.

Трактирщик Большой Бо кивнул мне издалека, протирая стойку тряпкой. Он видел мою нужду, видел тьму, пожирающую меня, и протянул руку помощи. Без расспросов, без осуждения. Просто еда и тишина. Этого было достаточно. Больше, чем достаточно.

Когда я закончил, желудок приятно наполнился теплом. Поднявшись, я подошел к Большому Бо.

– Я… я не знаю, как тебя отблагодарить, – пробормотал я, чувствуя, как горячая волна стыда заливает щеки. Большой Бо лишь отмахнулся рукой.

– Забудь об этом, приятель. Просто напиши что-нибудь светлое в следующий раз, ладно? Миру и так хватает мрака.

Он подмигнул, и в его глазах промелькнул озорной огонек. Я кивнул, не в силах выдавить из себя ни слова. Светлое. Может быть, когда-нибудь. Сейчас же я просто должен был выжить.

Покидая таверну, я долго думал, что можно написать о светлом. Ночь обрушилась на Стутон, как кузнечный молот. Ветер выл в узких переулках, словно голодный зверь, царапая ставни и раскачивая тусклые фонари. Я зарылся глубже в свой потертый плащ, пытаясь укрыться от пронизывающего холода. Город, несмотря на свою кажущуюся жизнь, казался мертвым, отравленным тем же мраком, что и я. Куда идти? Чего искать? Ответов не было. Лишь пустота, зияющая внутри меня, требующая наполнения, но не знающая чем.

Ничего не придумав, я вернулся на свой чердак. Внутри было сыро и воняло гнилью, но это было лучше, чем ничего. Я свернулся калачиком в углу, пытаясь согреться, и снова погрузился в мысли о светлом. Как можно писать о светлом, когда все, что ты видишь, – это тьма? Как передать тепло, когда тебя сковывает лед отчаяния? Ответы не приходили. Лишь образы прошлого, яркие, но недостижимые, словно звезды в ночном небе.

Постепенно, однако, в голове забрезжил луч надежды. Большой Бо. Его доброта, его простое участие. Он не знал меня, не требовал ничего взамен, просто протянул руку помощи в самый отчаянный момент. Может быть, светлое – это не всегда фейерверк радости, а тихий огонек сочувствия, способный согреть в самую холодную ночь. Может быть, светлое – это просто человечность, проявленная в обыденном.

Я достал из внутреннего кармана плаща черный листок и огрызок карандаша. Руки дрожали, но я хотел писать. Не о подвигах и героях, не о волшебных мирах и чудесах. Я хотел написать о Большом Бо, о его трактире, о запахе картофеля и курицы, о мимолетном огоньке в его глазах. Я хотел написать о том, как простое проявление доброты может вернуть к жизни даже самую измученную душу. Но сквозняк из щели в крыше смел мой лист прочь. Я встал что бы его подобрать и ненароком глянул в окошко.

Внизу стояла какая-то темная фигура. Она словно смотрела на меня, прямо в окно. Мне кажется она меня зовет. Я отряхнул колено, о которое оперся, поднимаясь. Фигура не двигалась, продолжая безмолвно стоять внизу. Ее очертания были размыты сумраком, но я чувствовал, что она ждет. Ждет именно меня. Желание писать испарилось, уступив место какому-то странному, необъяснимому влечению. Будто невидимая нить натянулась между мной и этой темной тенью. Я спустился и вышел на улицу и она не пропала.

Фигура стояла у самой двери, как будто выросла из земли. Когда я приблизился, она шагнула в сторону, освобождая мне проход в узкий переулок. Молчание давило на уши, и я, не раздумывая, последовал за ней. Сердце бешено колотилось, смешивая страх с любопытством. Куда она меня ведет? Что ей от меня нужно? Но остановить ее, спросить – я не мог. Ноги сами несли меня вперед, вглубь ночного города, в объятия этой таинственной тени.

Она привела меня в какое-то помещение, пахнущее сыростью и пылью. Стены были голые, каменные, освещенные лишь слабым мерцанием одинокой свечи, стоящей на полу. Фигура, до этого момента безмолвно направлявшая меня, наконец, заговорила. Голос ее был хриплый, будто шепот ветра в старых трубах.

– Интересный у тебя меч, – произнесла она, и эти слова эхом отразились от холодных стен.

Я огляделся, пытаясь понять, где я нахожусь. Помещение напоминало старинный подвал, заброшенный и забытый. На полу валялись обломки кирпичей, и паутина густо оплетала углы.

– Что в нем такого, интересного? – спросил я, но фигура лишь покачала головой, указывая на небольшой деревянный ящик, стоящий в центре комнаты.

– Открой его, – прохрипела она.

С сомнением я подошел к ящику. Дерево было темным, покрытым слоем пыли. На крышке виднелся выцветший символ, напоминающий змею, кусающую свой хвост. Собравшись с духом, я открыл ящик. Внутри лежал не большой аккуратный столик.

– Меняемся, – донесся голос.

– Что? На этот стол? Зачем он мне? С мечом я хоть драться смогу, – отмахнулся я, полон сомнений.

Фигура издала шипение, и в этом звуке слышалась мелодия давнего времени, словно это была старая женщина, накопившая мудрость веков.

– Притронься к столу и подумай о еде, – произнесла она с загадочной настойчивостью.

Скептически вскинув бровь, я все же повиновался. Пальцы коснулись гладкой поверхности столика, и я закрыл глаза, пытаясь представить себе что-нибудь аппетитное. В голове возник образ сочного куска жареного мяса, с которого стекает золотистый жир, рядом красовалась горка румяного картофеля, приправленного ароматными травами. Когда я открыл глаза, рот невольно наполнился слюной. На столе, словно по мановению волшебной палочки, красовалась та самая трапеза, что недавно существовала лишь в моем воображении.

Неверующе взглянув на старуху, я вновь перевел взгляд на стол. Аромат был настолько реальным, что сомнений не оставалось – это не иллюзия. Откусив кусочек мяса, я ощутил взрыв вкуса, превосходящий все, что я когда-либо пробовал. Это было нечто неземное.

– Теперь понимаешь? – прошептала фигура, словно читая мои мысли. – Этот стол исполняет желания. Он может дать тебе все, что ты пожелаешь. Любую пищу, что только придет в голову.

В глубине души зародилось смутное предчувствие. Меняться мечом на этот волшебный стол казалось слишком легкой сделкой, и в этом таилась опасность. Зная, что каждое чудо имеет свою темную сторону, я с опаской посмотрел на загадочную фигуру, ожидая ее следующего слова.

– Понимаю, ты сомневаешься, но давай начнем с начала. Меня зовут Тара. Я могущественная колдунья.

– Колдунья? А я Дэус, писатель. Так почему же ты не наколдуешь себе меч? И зачем ты мне предлагаешь этот столик с изобилием еды?

– Понимаешь, твой меч уникален. Я знаю, откуда ты его принес – из Подземного мира. Я видела его лишь там, ты воскрешенный. Но такому талантливому человеку, как ты, этот артефакт не нужен. Тебе будет гораздо лучше с этим столом.

Я на мгновение задумался: действительно, зачем мне оружие в столь мирное время? Я же планирую лишь писать книгу. Однако сомнения не покидали меня.

– Все равно, я не могу избавиться от чувства недоверия к этому обмену, а также к тебе, – произнес я.

– Хм, я поняла. За годы жизни люди ничуть не изменились. Честный обмен артефактами возможен, но доверия не осталось. Я могу предложить тебе еще одну уникальную способность. Она магическая – какую ты пожелаешь?

Сердце на миг забилось чаще. Волшебная способность? Это меняло дело. Меч, хоть и добытый в жутком месте, был всего лишь оружием, пусть и особенным. Особенности которого я не знаю. А магия… магия открывала двери в безграничные возможности. Однако опасения никуда не делись. Тара явно что-то скрывала, и ее щедрость казалась подозрительной.

– Какую способность ты можешь предложить? – спросил я, стараясь скрыть волнение. – И какова цена?

Тара улыбнулась, и в ее глазах мелькнул отблеск лукавства.

– Цена? Ты уже платишь ее своим недоверием. А способности… я могу наделить тебя даром понимать язык животных, способностью исцелять раны прикосновением или возможностью видеть сквозь стены. Выбирай. Но помни, каждый дар имеет свои ограничения и последствия.

Я задумался. Язык животных был бы интересен, но бесполезен для писателя. Исцеление – благородно, но я не врач. Видеть сквозь стены… в этом была какая-то интрига, какая-то возможность познания скрытого.

– Я выбираю перемещение в пространстве, – ответил я, стараясь говорить уверенно. – Но расскажи мне о последствиях.

Тара склонила голову набок, словно оценивая мой выбор.

– Правильный выбор. Я мечтала о нем многое время, пока не постигла истинную магию. Перемещение… это не тривиально. Последствия… представь себе, что ткань мира – это холст, а ты – игла, пронзающая его. Каждое перемещение оставляет крошечный след, едва заметный, но со временем он может стать разрывом. Чем чаще ты будешь перемещаться, тем больше будет риск того, что тебя заметят те, кто обитает в других слоях реальности. Сущности, не заинтересованные в нашем мире. И, возможно, очень враждебные. И еще… перемещение расходует энергию. Сначала ты можешь не почувствовать этого, но со временем это истощение станет ощутимым. Ты будешь чувствовать усталость, слабость, а возможно, и головные боли.

Я кивнул, понимая, что цена высока. Но возможность перемещения… это открывало двери в мир, о котором я только читал. Возможность оказаться в любом месте, видеть то, что скрыто от обычных глаз… это было слишком заманчиво.

– Я готов принять эти последствия, – сказал я, глядя Таре прямо в глаза. – Когда мы начнем?

Тара снова улыбнулась, и ее улыбка казалась уже не такой лукавой, скорее печальной. Она протянула руку и коснулась моего лба.

– Да будет так. Зрение истины откроется тебе. Но помни, не все тайны должны быть раскрыты. Иной раз, незнание – благо.

В этот момент меня пронзила волна холода, и все вокруг поплыло. В глазах потемнело, а затем… затем я увидел. Мир вокруг меня словно разложился на слои, как луковица. Я видел не только то, что было передо мной – стены комнаты, лицо Тары, – но и то, что было скрыто за ними, внутри них. Сквозь стены проступали очертания соседних комнат, клубки проводов, водопроводные трубы, сплетения энергетических потоков, напоминающие светящиеся нити. Сама Тара казалась окруженной аурой, пульсирующей множеством цветов. Я видел, как внутри нее перетекают потоки энергии, питающие ее силу, ее дар.

Я моргнул, пытаясь сфокусироваться. Зрение пришло в норму, но ощущение многослойности мира осталось. Я ощущал его теперь иначе, как будто получил новый орган чувств. Пространство не было больше твердым и непроницаемым. Я чувствовал его как податливую глину, готовую принять новую форму. В голове пульсировала мысль: «Я могу это сделать.»

Я поднял руку, сосредоточился на другом конце комнаты, на старинном книжном шкафу, на корешках пожелтевших книг. Я ощутил, как вокруг меня сгущается энергия, как воздух становится плотным и вибрирующим. В голове вспыхнула яркая вспышка, и на мгновение я потерял ориентацию. А потом… я оказался возле шкафа.

Ощущение было странным. Не перемещение, а скорее мгновенное изменение перспективы. Я все еще чувствовал себя в той же комнате, но мир вокруг слегка изменился. Воздух был чуть прохладнее, пыль на книгах казалась более заметной. В груди появилась легкая, но ощутимая усталость. Я вспомнил предупреждение Тары об истощении. Это было только начало, и я уже чувствовал последствия. Но страх отступал перед восхищением. Я мог перемещаться. Я мог видеть сквозь ткань реальности. Мир открывался передо мной в новом, неизведанном свете.

– Нравится? – спросила она из другого конца комнаты.

– Очень! – крикнул я.

– Хорошо, давай договоримся об обмене, – сказала она тихо, но я ее прекрасно услышал.

Поход к кровавой ведьме

Мастэ́р. Обычный мир.

2-ой месяц 1737 год.

Вот и наконец холода отступают. Мне удалось обрести долгожданный отдых, и теперь я полон сил, вдохновения и жажды разгадать новое дело. Прежде всего, я решил заняться загадкой Кровавой ведьмы, о которой слагают легенды – то она невероятно ужасна, то, напротив, ослепительно прекрасна, но одинока, и потому обречена искать тех, кто утолит ее кровавый голод. Честно говоря, идти туда мне совсем не хочется, но выбора нет. Возможно, там обитает не ведьма, а Тара-манипулятор, способная управлять человекоподобными куклами, которые заманивают и соблазняют людей. Я знаю это, ведь едва не столкнулся с ней в особняке Форга. Тогда была тяжелая ночь… Как жаль, что мне пришлось лишить Лирию не только ее магических сил, но и самой жизни. Оставить ее в живых было бы слишком рискованно. Под видом Форга Тара искусно использовала свои манипулятивные чары, и Лирия готова была отдать жизнь, лишь бы меня уничтожить. Эх, какая же она была красивая девушка – изящная, безупречная. На мгновение мне даже казалось, что после окончания того кошмара мы могли бы ужиться, но судьба распорядилась иначе.

Успехи в моих расследованиях редко приносили облегчение, но вот новая загадка Кровавой ведьмы манила меня своими таинственными сторонами. Я был настороже, готовясь к любым неожиданностям, ведь понимал, что под вуалью загадочности может скрываться нечто опасное. Легенды о Кровавой ведьме поражали своим разнообразием и пугающими деталями, вызывая во мне непреодолимое желание разгадать тайну, окружающую ее. Каждый раз мне казалось, что я стою на пороге открытия, которое способно перевернуть не только мою жизнь, но и реальность, в которой я столь долго находился.