Незваный ангел

Глава 1

– Эй, сосед!

Максим остановился, с трудом подавил малодушное желание юркнуть обратно в квартиру, отгородиться железной дверью. Чертыхнулся вполголоса, обернулся. Он торопился на работу, но даже если бы время и не поджимало – общение с соседкой не входило в сегодняшние планы. Да и в планы вообще, в принципе; сомнительное удовольствие, весьма и весьма.

– Настюха, я спешу, – буркнул хмуро, с отчётливыми нотками обречённости в хрипловатом голосе.

– Ой, ой, ой! – ожидаемо-язвительно протянула та. – А без тебя, конечно, вся работа остановится. Корпорация рухнет.

Проговорила всё это в обычной манере, тягуче-издевательски; выплыла из сумрака коридора на лестничную площадку нахально виляя бёдрами, и остановилась в опасной близости от замершего Максима. Его накрыло густым облаком приторных запахов косметики, толкнуло в грудь одуряющее, зовущее и бесстыдное, тепло женского тела. Непроизвольно попятился, набирая безопасную дистанцию и вновь помянул чёрта, на этот раз про себя. Соседка размашисто махнула длинными ресницами, накладными, конечно, и провела изящным, тонким пальцем по Максимовой груди, туго обтянутой тканью форменной рубашки. Ярко-красный, неродной коготь громко шкрябнул по плотному материалу.

– Ты уже в боевом прикиде? – ухмыльнулась противненько. – Я тоже, как видишь. У нас с тобой вообще много общего, даже работаем одинаково: в ночную смену спим за деньги. Только я сплю не одна. Да и сном это назвать…

Глянула на Максима с сомнением.

– Хотя, поди знай, с кем ты там ночи коротаешь? Проводишь до такси?

– Пойдём, – скривил губы Максим. – Только поскорее.

– Тебе-то куда спешить? – наигранно, и опять-таки издевательски, округлила глаза соседка. – У тебя клиентов не перехватят.

– А чего к подъезду такси не вызвала? – обречённо спросил Максим.

– Дураков нет, по такой дороге трястись, – отмахнулась Настя. – Поэтому до ровного асфальта ножками. Или на ручках донесёшь?

Криво усмехнулась, растянув хищные, ядовито-красные губы, цепко ухватила Максимов локоть, и они вышли из душного, полутёмного подъезда на улицу. Слава богу, хоть лифт нынче не отключен, то ещё удовольствие ступеньки ножками пересчитывать.

Городом уже безраздельно овладел тихий, умиротворённый, летний вечер, но Максим ожидаемого расслабления не почувствовал. Идти по улице под руку с Настей – сущая пытка. Её мини-юбочка, топик, чулки-сеточки, вкупе с вихляющей, зазывной походкой и весьма специфической манерой поведения, сразу выдают принадлежность к древнейшей профессии. На нём же красуется хорошо известная в городе, строгая, чёрная форма охранника Медицинской Корпорации и Максим с тоской подумал – только бы не попался по дороге какой-нибудь особо вредный начальник. Объясняйся потом, выслушивай дебильные нравоучения о моральном облике сотрудника. Как будто не приходилось сауну с расслабленными начальниками охранять. Моральный облик у них, туда же.

Покосился на соседку и решил не дёргаться. Со скандалом руку высвобождать вовсе неприглядно выйдет. И так уже та ещё из них получилась парочка.

Максим нервничал, без нужды поправлял фуражку, шмыгал носом, точно простуженный и без конца покашливал. Настя же откровенно наслаждалась его замешательством, прижималась плотнее и томно закатывала распутные глаза, любуясь реакцией прохожих. Ну не будешь же объяснять каждому встречному, что она просто соседка и ничего более! Да и не поверит никто. Особенно вон те ядовитые фурии, что расселись возле подъезда и уже привычно-осуждающе поджали сухие, тонкие губы. Эти-то как раз всё увидят в нужном свете и обсудят в правильном направлении. И осудят в нём же. Откуда они только берутся? – в очередной раз молча подивился Максим. Живут нормальные женщины и вдруг в одночасье превращаются вот в это. Подменяют их, что ли? Или на переподготовку куда-то возят?

– Настюха, – протянул мучительно и сморщился, точно от зубной боли. – Тебе так нравится надо мной издеваться?

– Ну ко-о-онечно! – насмешливо фыркнула та. – Мне нравится наблюдать, как ты сам над собой издеваешься. Меня просто убивает количество твоих комплексов.

Максим вспомнил, что Настя какое-то время училась на психолога и обречённо вздохнул. Неважно, что недоучилась, нахвататься успела. Вполне достаточно, для профессионального выноса мозга; выноса и погребения.

– Подумаешь, – с улыбочкой продолжила издеваться та. – Велика пичужка – охранник. Вот и грех невелик, по улице под ручку с проституткой пройтись. Или, полагаешь, папарацци толпой набегут, компромат на тебя собирать? Кому ты нафиг нужен?

Тут же скривилась и с размаху шлёпнула ресницами по щекам.

– Как и я, впрочем. Или начальства боишься? Не надо. Пусть завидуют! Не у каждого твоего начальника на мои услуги денег хватит. У меня цена немалая.

Это ненадолго, – подумал Максим, но озвучивать мысль, конечно, не стал. Себе дороже. Если честно, Настюха девчонка шикарная, глупо отрицать. Высокая, стройная, под стать Максиму. Густые волосы упругой, каштановой волной перекатываются по плечам, на спину проливаются; губы тонкие, хищные, но при этом странным образом зовущие: попробуй, не пожалеешь. Ну, по крайней мере, не сразу. А уж обёртка у тела и вовсе суперсексуальная. Всё впечатление портят глаза; и даже не сами глаза, они-то вполне привлекательные, а взгляд: липучий, оценивающий, требовательно-наглый. Отпечаток профессиональной деятельности, которая скромности не предполагает. Конечно, в неверном свете уличных фонарей и одуряющих всполохах неоновой рекламы, одурманенный вином или наркотой клиент вполне может принять этот взгляд за страстный и зовущий, но трезвому Максиму так не показалось. Мерзкое зрелище, чего уж там, для трезвого-то человека.

– Кстати, – Настя толкнула его в бок острым локтем. – Видела тебя пару раз с подружкой. Сочная девочка, звонкая, но можешь поверить моему горькому жизненному опыту – не пара ты ей. Бросит обязательно, как только вариант повыгоднее подвернётся.

– А вот это уж точно не твоё дело, – огрызнулся Максим, не сдержался на этот раз. Воспитание штука хорошая, но ведь и у него пределы имеются.

– Ах, какая оскорблённая невинность! – воскликнула Настя и закатила глаза в притворном изумлении. – Только вот я породу этих девочек хорошо знаю: чистенькие личики, честненькие глазоньки, смышлёные головушки. Отличницы с ног до головы, чёрный низ – белый верх… Однако поверь, нет там ничего белого, всё черное: и верх, и низ, и нутро. Я намного лучше хотя бы потому, что в подружки к тебе не набиваюсь. А ещё потому, что не возьму с тебя больше, чем на самом деле стою.

Прищурилась, как показалось Максиму, злобно. Странно, похоже, что-то личное из памяти вылезло, царапнуло. Только что хихикала…

– Таким как она всегда мало, – презрительно фыркнула Настя. – Сколько ни дай. Вот она и возьмёт всё, что сможешь дать, потом на голову тебе наступит и выше полезет, на следующую ступеньку. И так до бесконечности. А ты, Максик, что сможешь дать этому милому совершенству? Сумеешь без конца ступеньки ей под ножки подкладывать?

Точно, что-то из личного, горького опыта выплыло, – уже уверенно заключил Максим. Эка разобрало!

– Что ж ты всё на деньги-то меряешь? – вздохнул грустно.

– Да разве я о деньгах хоть слово сказала? – привычно-притворно удивилась Настя. – Эх, сосед, нравишься ты мне, несмотря на непроходимую глупость. Дитё ты ещё малое, неразумное.

Покровительственно похлопала по согнутой, Максимовой руке и насмешливо скривила хищные губы.

– Когда припрёт поплакаться о загубленной судьбе и несчастной любви – приходи, утешу. Я это хорошо умею.

Максима аж передёрнуло, едва только представил толпу мужиков за её спиной, с которыми она это умение шлифовала. Надо же, – подивился про себя. Какое интересное слово подобралось для описания процесса – шлифовала.

– Я тоже так много не зарабатываю, – буркнул хмуро.

Настя резко затормозила, но руку Максима не выпустила и ему поневоле пришлось развернуться к ней лицом. В этот момент они меньше всего напоминали мирно беседующих соседей. Максим всем телом ощутил её плотскую притягательность, попытался хоть немного отстраниться, усмирить услужливое воображение. Усмиришь его, как же, в двадцать пять-то лет!

– Обидеть меня пытаешься? – злобно прошипела Настя и Максим подивился тому, насколько резко меняется её настроение. – Напрасно, у меня давно уже иммунитет. Посмотрел бы ты на мои трудовые будни. А на праздники и вовсе лучше не смотреть, крепче спать будешь.

Оглянулась на шум двигателя, мазнула взглядом по чистым, лобовым стёклам лупоглазого автобуса, грустно хмыкнула.

– Ладно уж, беги. Вон твоя колымага подрулила.

Максим с облегчением избавился от навязчивого захвата трижды неладной соседки и едва ли не бегом заспешил к подъехавшему автобусу. Это транспорт Корпорации, общественные автобусы в нужную сторону не ездят, опоздаешь – только на такси добираться. А это недёшево, не разъездишься на зарплату охранника-то.

Пока забирался в тёплое, душное нутро автобуса, подумал, что Настюха, конечно, та ещё сволочь, спору нет, но до определённого предела. Понимает, что шутки шутками, а у Максима действительно могут быть неприятности. Вовремя отвернулась, сделала вид, что вовсе даже и не знакома с охранником. Видимо, зла соседу всё-таки не желает. Да и причин для такого желания нет.

Придерживая рукой фуражку, Максим кивнул знакомому водителю и плюхнулся на свободное место у окна. Отодвинул лёгонькую шторку, уставился на проплывающие за стеклом дома. Автобус медленно полз по давно изученным улочкам, его маршрут не менялся много лет, со дня появления в городе Медицинской Корпорации. Максим равнодушно следил за тем, как унылой чередой проплывают мимо серые, панельные близнецы, осторожно вдыхал густую смесь из запаха бензина и чьего-то крепкого, убойного одеколона. Морщился, но молчал. Денег на свою машину ещё не заработал, брать кредит душа не лежит, а потому лучше спрятать недовольство подальше и смиренно сопеть в две дырки. А то ведь прослывёшь склочником – опять на работе сложности.

А вот и родная Корпорация, не даёт забыть о себе! С рекламных плакатов, прикрывающих обшарпанные стены, лучатся здоровьем откормленные, роскошные девицы, рекламируя созданные Корпорацией препараты. Лучшие в мире, это и без надписей понятно. Впрочем, Максим и раньше не обращал внимания на румяных девиц, а сегодня и вовсе не до них. Разговор с Настей оставил горький, желчный привкус во рту. Казалось бы: ни к чему не обязывающий разговор, плюнь и забудь, а вот поди ж ты. Волей-неволей вновь возвращался к нему, находил остроумные, но увы, запоздавшие, бесполезные слова. И, что самое обидное, при следующей встрече разговор сложится совсем по-другому, все заготовки из головы вылетят и останется опять, либо молчать, либо мычать под насмешливым взглядом соседкиных глаз. Надо признать очень красивых, редкого колера, тёмно-синих глаз. Ещё бы устрашающую косметику смыть…

Ну вот чего ей надо, язве сибирской? – Максим с досадой, молча дёрнул головой. Как потенциальный клиент он её точно не интересует, смешно и думать, на автобусе ездит, на такси деньги жмёт. Тогда какого чёрта? Не воспылала же горячей любовью, в конце-то концов? Ещё смешнее. Максим качнулся вперёд, едва не врезался в чей-то коротко стриженый затылок, но вовремя ухватился за поручень.

– Аккуратнее, не дрова везёшь! – дежурно, беззлобно возмутился хозяин затылка, но ленивое возмущение никто не поддержал. Жарко, душно, лишний раз рот открывать лень. Автобус развернулся в конечной точке маршрута, облегчённо выдохнул и затих, добросовестно сделав ежедневную работу. Максим выбрался на чистую, асфальтовую дорожку, глянул на низкое, серое небо и машинально потёр ладошкой грудь. Чего ж так душно-то? Обычно перед грозой такое, но на небе ни облачка, просто разлилась от края до края неба серая слякоть, не продохнуть от неё. От этого, а может и ещё отчего, сжалось что-то в Максимовой груди, точно посетило смутное предчувствие какой-то гадости. Да ну, – привычно дёрнул коротко стриженой головой с густыми, тёмными волосами, пригладил их влажной ладонью и нахлобучил форменную фуражку. А всё Настя с разговорами своими! Теперь вот настроение ни к чёрту. Махнул рукой и зашагал за спешащими на работу людьми.

Здание Научно-Исследовательского Центра Корпорации построили в пригороде, в роскошном парке, имитирующем первозданность дикой природы. Здесь густо наросли настоящие деревья и меж стволов вьются натуральные, протоптанные многочисленными ногами, тропинки. Однако, желающего по ним прогуляться ожидает масса неприятных сюрпризов. Там, где стволы деревьев живописно и небрежно повалены никогда не бушевавшими здесь ураганами, живую, пахучую древесную плоть искусно заменили пластиком и закамуфлировали. Опытный глаз сумел бы заметить подмену, но не всегда и не везде. Да и откуда ему тут взяться, опытному-то глазу? Лишь действительно знающий человек может поведать, какое количество охранных, следящих и откровенно-убойных систем упрятано в пластиковых муляжах. Пройти по парку незамеченным сможет разве что призрак, да и то не всякий. Поди знай, какой электроники тут Служба безопасности напихала? Вполне возможно, что и призракам лучше не соваться, целее будешь.

Само здание Центра каждый величает в пределах своей фантазии, но пока ни у кого не получилось полностью отразить его суть. Бетонно-стеклянный сорокаэтажный монстр подавляет непоколебимой мощью и титаническими размерами, раздувается откровенно-наглым бахвальством. Находясь на окраине города, он, тем не менее, умудряется нависать над ним, высокомерно насмехаясь над кирпичными и панельными пигмеями. Максим не знал, на сколько этажей врастает этот монстр в землю, но количество сотрудников, которое каждое утро заглатывает, а вечером выплёвывает рукотворный мизерабль, впечатляет. Это здание и есть главный символ Медицинской Корпорации – непоколебимой, огромной и, чего уж там, страшной силы. Здесь трудятся лучшие умы из тех, что смогла заполучить Корпорация. Над чем? Да не дай бог поинтересоваться! Служба безопасности зорко следит за соблюдением несложного правила: каждый сверчок знай свой шесток. Поставлен охранять – ну так и охраняй, вопросы дома будешь задавать, после смены. Жене, если позволит. И если действительно хочешь знать ответы.

Но Максим и не рвался проникнуть в тайны Исследовательского Центра. Очень приличная для охранника зарплата и греющий душу график, на корню душат даже слабые ростки любопытства, не дают им опрометчиво проклюнуться. А даже и повстречай он не в меру болтливого лаборанта, да загляни краешком глаза в чью-то тайну, многое бы понял? Да ничего. Увяз бы в буреломе медицинских терминов, болоте высшей математики, микробиологии и чёрт знает чего ещё, о чём нормальному человеку размышлять вроде как даже неприлично. И ради этого рисковать денежной работой?

Да и не водятся тут болтливые лаборанты, атмосфера не та. Ну и зарплата, опять-же.

* * *

Максим привычно-споро проверил работу охранных систем, плюхнулся в кресло перед пультом и лениво осмотрел мониторы. Он прекрасно знал, что система уже тщательно просканировала здание и не обнаружила ни одной лишней души. Немногочисленная ночная смена кучкуется в нижних этажах, каждый человек учтён и отмечен. В принципе, охранник здесь абсолютно не нужен и Максим прекрасно это сознавал. Электронная система всё контролирует, в том числе и охрану, проверяет исправность оборудования и отслеживает его работу, самостоятельно принимает решения, вплоть до вызова группы быстрого реагирования из городского Управления полиции. И если в этот момент кровавые, бородатые террористы на куски разбирают мэра города плоскогубцами, полиция всё равно в первую очередь бросится сюда, спасать имущество Корпорации. Потому как, очередной болтун на должность градоначальника сыщется быстрее, чем кусочки старого в совок сметут, а вот без денег Корпорации городу придётся ох как несладко. И полиции в том числе.

Максиму в этой системе отведена роль пассивного наблюдателя; няньки при ребёнке, который с рождения не нуждается ни в каких няньках. Работа охранника здесь может начаться только в случае полного отказа всех систем безопасности, но со дня их запуска такого не случалось ни разу. Максим горячо надеялся, что и не случится.

Бессмысленное разглядывание безжизненных экранов очень быстро утомило, Максим добросовестно боролся со сном, но тот оказался сильнее и на четвёртом часу дежурства он всё-таки задремал, безвольно свесив голову на грудь. В этом нет ничего страшного, поскольку умная и в меру подлая электроника, не фиксируя движений человека, обязательно погудит охраннику в уши, напомнит о служебном долге. А так, пара минут сна…

Во сне к нему тут же явилась несносная Настя, решившая и здесь не оставлять в покое несчастного соседа. Тянет к Максимову лицу обнажённые руки, кривит губы, призывно кивает и мотает головой, точно указывая на что-то за его спиной. Максим не поддался очередному искушению и совсем уж было собрался спросить, как соседке удалось миновать два периметра охраны, но в этот момент красивая девушка изменилась до неузнаваемости. Синие глаза выкатились из орбит, губы неестественно растянулись, а голова словно на резинке прыгнула вперёд, и страшный оскал оказался прямо перед носом оцепеневшего Максима. Невероятно растянувшееся горло девушки изрыгнуло яростный, оглушающий рёв и Максим кубарем скатился с кресла. Больно шваркнулся плечом о выступ пульта, потерял фуражку и окончательно проснулся, уже лёжа на прохладном, мраморном полу с револьвером в руках. На то, чтобы вскочить понадобилась одна секунда. Тело слушается беспрекословно, значит ничего не отсидел и не отлежал – уже хорошо. Ещё одна секунда ушла на то, чтобы понять – кричит вовсе не соседка. Хуже того, это даже не тот специальный звоночек, что призван привести в чувство закемарившего охранника.

Оглушительно верещит сирена тревожной сигнализации, вышибает из головы все мысли подчистую, заставляет внутренности судорожно сжиматься в бесформенный ком. Единственное, что хочется сделать – бежать от этого звука как можно быстрее и как можно дальше. Впрочем, на такой эффект сирена и рассчитана. Максим поспешно дёрнулся к пульту, с размаху шлёпнул ладонью по кнопке отключения электронной горлопанки. В наступившей, нестерпимо-звонкой тишине компьютер молниеносно отсканировал этажи здания. Максим краем глаза заметил значок, заморгавший в углу монитора. Значит, Управление полиции уже приняло сигнал тревоги, и вскоре от полицейских мундиров здесь в глазах рябить начнёт. Параллельно сигнал ушёл и начальнику Службы безопасности, с этим тоже порядок.

И тут система коротко пискнула, выбросив на экран доклад об обнаружении нарушителя. Максим открыл рот и округлил, без того немаленькие глаза. Нарушитель? Внутри здания? Как?!

Второй этаж, секция Б, лаборатория 18. Максим невольно прикусил нижнюю губу и уставился в потолок над головой, словно надеялся увидеть сквозь него ступни пронырливого нарушителя. Лаборатория-то как раз тут, над постом охраны.

В какой-то момент незваный гость пересёк луч распознающего сканера и тот подтвердил ранее полученную информацию: в совершенно секретной лаборатории находится чужак – живое существо. Максим провёл ладонью по лицу и размашисто стряхнул на пол капли пота. Эка проняло, точно в чан с водой окунулся. Может, какая-нибудь подопытная обезьяна из клетки вырвалась? – ухватился мозг за слабенькую надежду. Даже самый современный сканер её от человека не отличит. Тут же дёрнул головой и злобно фыркнул. Все подопытные животные промаркированы, и система на них не отреагирует, хоть они все враз из клеток выбегут.

Затравленно покосился на монитор и от досады едва не сплюнул. Компьютер уверенно показывает, что через внешний периметр никто не проходил, а значит хитрому взломщику удалось как-то провести умную систему. Иначе откуда бы ему появиться в здании? Про удачные эксперименты по телепортации пока ничего слышно не было. Впрочем, давно известно: что один умный человек придумал, другой дурак обязательно сломает. К системе охраны это относится в полной мере.

Да пошло всё к чёрту! – с неожиданно вспыхнувшей злобой подумал Максим. В секретах я всё равно ничего не пойму, даже если меня в них носом натыкать, а вот ежели нарушитель уйдёт из здания тем же путём, что и пришёл… Не рискнул даже предположить, чем это закончится лично для него.

Решение пришло мгновенно. Щёлкнул клавишей пожарной сигнализации и во всём здании тут же разблокировались двери. Все, даже в самых секретных помещениях. То, что в это же время сработал вызов и сейчас как минимум три пожарных машины мчатся по улицам сонного городка, разгоняя по подворотням ночную тишину, Максима не волновало вообще. Чем больше народу, тем лучше.

Сжимая в мокрой от пота ладони шершавую рукоятку служебного револьвера, Максим бросился вверх по широкой лестнице. У него даже дыхание не успело сбиться, одним махом преодолел серый частокол ступеней и ворвался в коридор секции Б. Металлическая, белая дверь с цифрой 18 оказалась прямо перед лицом и Максим на секунду замешкался, уставившись на ярко-красную, грозную надпись. Она категорически запрещала ему совать нос туда, куда не следует простому охраннику. Максим зачем-то обернулся, точно хотел у кого-нибудь совета спросить, но как на грех ни одного доброхота поблизости не случилось. Злобно ругнулся вполголоса, толкнул ногой дверь и вошёл внутрь. Теперь обратного пути уже нет: или задерживать нарушителя, или застрелиться, не выходя из лаборатории, чтобы потом не мучиться.

В помещении тихо, пахнет чем-то незнакомым, но не противным. Просто приторно, навязчиво. Длинными рядами выстроились, пустые сейчас столы; днём вокруг них наверняка, шумно и безостановочно, толкутся шустрые лаборанты. Многочисленные стеклянные сосуды, самой, что ни на есть причудливой формы громоздятся на полках и стеллажах. Отключенные на ночь блоки электронной аппаратуры застыли серыми, безмолвными глыбами. И нет здесь ничего таинственного или явно секретного. По крайней мере не подписано.

Несмотря на то, что лаборатория прекрасно освещена – многочисленные лампы заливают её белым, неживым светом, Максим чужака не обнаружил. Спрятался! Внезапно осознал, что стоит как идиот на совершенно открытом месте, а ведь у нарушителя наверняка есть оружие! Не полный же он кретин – лезть в охраняемое здание с пустыми руками. Пригнулся, метнулся под прикрытие ближайшего стеллажа с пустыми колбами. Неважнецкое укрытие, но хоть часть тела закрывает, все не так легко подстрелить. Присел, затаился. Где же этот чёртов нарушитель? Кроме слабого, назойливого гудения электрических ламп ничто не тревожит тишину в лаборатории.

Максим осторожно двинулся вдоль бесконечного ряда столов, то и дело оглядываясь и держа наготове револьвер. Он был полон решимости разнести голову любому, кто попадётся на пути, а тут и случай представился, как по заказу.

Серая, размытая тень мягко и бесшумно скользнула из-за дальнего стеллажа под стол и Максим не раздумывая нажал на спусковой крючок. Никогда раньше не приходилось стрелять по живой цели и, несмотря на недавнюю решительность, он неосознанно завысил прицел, чтобы не попасть, не дай бог, на самом деле. Оглушительно грохнуло, взволнованно задребезжали со всех сторон многочисленные склянки и заметалось, отражаясь от стен, эхо выстрела. Звенящим каскадом плеснули на пол стеклянные осколки – пуля снесла ряд пробирок. Как на грех не пустых, а под завязку наполненных разноцветными жидкостями. Максим досадливо прикусил губу. Зараза такая! Ведь пустых склянок вокруг навалом, но пуля-дура именно в эти ляпнула! Сейчас их содержимое расквасилось по полу неопрятной, радужной кляксой.

Максим неожиданно воспрял духом, встрепенулся и покрепче сжал рукоять револьвера. Так всегда бывает, стоит лишь воочию убедиться в разрушительной силе своего оружия. Ну вот, убедился – уборщица от горя взвоет.

– Выходи на свет, иначе стреляю без предупреждения! – выкрикнул твёрдо и уверенно; по крайней мере, понадеялся, что именно так это и прозвучало. Отчего-то не пришло в голову, что недавний выстрел и есть предупреждение, другого не требуется. Незнакомец никак не отреагировал ни на звук выстрела, ни на грозный окрик. Тем не менее, он перестал быть таинственным невидимкой, тихо сидит под столом, как мышь по веником, и бежать ему оттуда некуда. Осторожно подобравшись поближе Максим заглянул под стол…

Как же так, чёрт возьми? Там никого не оказалось. Всё пространство под столом прекрасно просматривается, там даже котёнку негде укрыться, но налётчик ухитрился загадочным образом исчезнуть. Лёгкий налёт пыли есть, смятая и всеми забытая бумажонка – тоже, а вот взломщика, хоть убей, нет! Максим выпрямился и ещё раз попытался воззвать к благоразумию нарушителя.

– Выходи, тебе говорят! – гаркнул уже не так уверенно. – Из здания тебе теперь не выбраться, а через пару минут здесь будет полиция. Они тебя пристрелят без разговоров, сам знаешь. Сдавайся, пока не поздно.

И вновь ответом оказалось лишь надоедливое, раздражающее гудение ламп. В свете произведённых недавно разрушений, пропажа нарушителя грозила несказанными неприятностями. Злодея нужно сыскать во что бы то ни стало, а иначе руководитель проекта собственноручно утопит охранника в красочной луже на полу. И не побрезгует руки замарать, случай не тот. А начальник Службы безопасности с удовольствием поучаствует в этом мероприятии, за ноги подержит.

Видеонаблюдения в лаборатории нет, секретность, поди докажи потом, что нарушитель на самом деле был. Спишут тревогу на сбой в системе, а охраннику голову отвинтят в обратную сторону, чтобы резьбу понадёжней сорвать. И не получится уже на место прикрутить – чтобы другим неповадно было совать длинный нос куда не следует. У Службы безопасности богатый опыт в отрывании любопытных носов, коллекция уж наверно скопилась. Аккуратности правда никакой; обычно нос вместе с башкой отрывают, не дай бог такое увидеть. И уж тем более поучаствовать.

Внезапно возникло в груди то самое тревожное чувство, что появилось под рубашкой ещё на выходе из автобуса. Гаденькое предчувствие, липкое, отвратное. Максим судорожно перевёл дух и обернулся. В паре метров от его ног разлилась по полу небольшая, серебристая лужица. Переливается, словно ртуть, или какой другой металл, в лужу расплавленный. Отражает свет ламп, и поверхность то и дело подёргивается рябью, точно вода в пруду от лёгкого ветерка. Максим мог поклясться, что не было там никакой лужи ещё минуту назад. Ведь только что протопал ботинками именно по этому месту, непременно бы вляпался.

Несколько долгих мгновений она была самой обычной, ничем не примечательной лужей, но вдруг ожила, зашевелилась. Края устремились к центру, сворачиваясь на манер теста, и на глазах у оцепеневшего охранника неведомая субстанция оформилась в идеально круглый и упругий с виду шар. Размером с футбольный мяч, не больше. Этот импровизированный мячик сам собой, без посторонней помощи, несколько раз подпрыгнул на месте, слегка сплющиваясь при каждом приземлении и вдруг, резко потеряв интерес к замершему в недоумении человеку, медленно покатился к выходу из лаборатории.

Несмотря на необычность ситуации и растерянность, Максим бросился за ним, подсознательно понимая: чем бы это ни было, оно не должно выбраться за пределы лаборатории. Хотел было вновь крикнуть что-нибудь угрожающее, но поспешно прикусил язык. Не хватало ещё приказывать мячику, пусть даже и такому самостоятельному. У него и ушей-то нет, не то, что мозгов. В несколько длинных прыжков обогнав медленно двигающийся шар, Максим решительно встал на его пути. В то, что шар может испугаться, конечно не верил, но незамысловатый маневр имел-таки успех – шар остановился. Замер, сплющился, в разные стороны вытекли отростки-щупальца, которые вздулись и распухли, наполняясь изнутри неизвестным содержимым. Вскоре перед Максимом появилась объёмная, пятиконечная звезда, чем-то напоминающая знакомую, морскую хищницу. Надёжно вцепившись в пол двумя лучами, остальные приподняла и, непрерывно шевеля ими на весу, словно ощупала воздух вокруг себя. Максим озадаченно следил за странными метаморфозами серебристой субстанции, не забывая при этом мелкими шажками отступать к двери. Он опасался повернуться к ней спиной – очень уж не хочется выпускать из виду это диковинное существо. Да и просто страшно, чего уж там. Звезда не выглядит опасной, но она непонятна, а это, пожалуй, ещё хуже.

В следующий момент мужество едва не покинуло его – а и так-то было негусто. Вскрикнул, почувствовав, как что-то липкое и отвратительно-холодное вцепилось в обнажённую по локоть руку. Проклятая привычка закатывать рукава форменной рубашки! Мелькнула нелепая и неуместная мысль о том, что серебристое создание ухватило его руку ровно там, где и Настя этим вечером. Максим не успел уловить начало молниеносного движения звезды, одно из щупалец истончилось, удлинилось и, словно протуберанец, метнулось к нему, обвив руку крепким кольцом. Только почувствовав его на руке, Максим сообразил, что случилось. Его передёрнуло от отвращения, судорожно тряхнул рукой, словно попытался стряхнуть прилипшего слизня, или иную какую мерзость.

Но звезда, похоже, и не имела намерения долго удерживать руку испуганного человека. С громким шлепком, словно резиновое, щупальце вернулось к родному телу, вновь стало одним из его лучей. Конечно нелепо, но Максиму показалось, что неведомая субстанция… задумалась. Безо всякой видимой причины её тело заколыхалось, заволновалось раскачиваясь; лучи то вытягивались, истончаясь и свиваясь в отвратительно шевелящиеся, живые клубки, то наоборот расплющивались, выделяясь на теле звезды едва заметными наростами. Максим криво усмехнулся и потёр кожу на руке, словно старался стереть следы недавнего, насильственного рукопожатия. Он уже почти пришёл в себя и первым делом поспешно затолкал револьвер в кобуру, от греха подальше. Уже понял, почему не сработал внешний периметр охраны. Шарик-то, который нынче звезда, явно местного, так сказать, производства и причинить ему вред себе дороже обойдётся. Из лаборатории только один выход, дверь за спиной, и самое лучшее, что можно придумать – захлопнуть её с той стороны. А потом уже можно с чистой совестью вызывать руководителя проекта, пусть сам со своей нечистью разбирается.

Максим осторожно продолжил движение к двери, не отводя взгляда от таинственного создания на полу.

– Хорошая звёздочка, хорошая, – проговорил настолько фальшивым, доброжелательным голосом, что самого аж перекосило от отвращения. Раньше так даже с кошками разговаривать не приходилось.

– Посиди здесь немножко, – продолжил тем не менее. – Поиграй, попрыгай, порезвись. Скоро твой папочка придёт, будь он неладен, заберёт своего маленького монстрика. Уж и не знаю, на кой чёрт ты ему понадобилась.

Звезда мгновенно втянула в себя лучи-щупальца, вновь обратившись в шар. Он высоко подпрыгнул и сильно ударился об пол – явно сильнее, чем того требовало земное притяжение. Видимо не зная законов физики, отскочил не вверх, как полагается, а ринулся по совершенно немыслимой траектории прямо в лицо опешившего Максима. Да так стремительно, что тот и руки поднять не успел для защиты. Со скоростью камня, пущенного пращей, странный мяч врезался в лицо человека, сбил его с ног и мгновенно облепил голову толстым слоем серебристой массы. Не в силах закричать или даже просто вдохнуть, Максим судорожно задёргался на полу, стараясь обеими руками содрать с лица липкую массу, освободить хотя бы рот… С таким же успехом можно было попытаться разорвать пальцами поверхность воды. Изогнувшись, Максим предпринял ещё одну слабую попытку освободиться, но мысли уже сворачивались в тусклый ком, руки стали мягкими, точно пластилиновыми, и беззвучно упали на пол. А мозг, не получая живительного кислорода, просто отключился.

Едва человек затих, серебристая субстанция заструилась по безвольно размякшему телу, забралась под одежду, растянувшись по коже тонкой, маслянистой плёнкой и вскоре поверженный охранник превратился в серебряную статую – точную копию самого себя. Однако, на этом процесс не закончился. Плёнка пришла в движение, вспенилась миллионами пузырьков, словно закипела. Образовавшаяся пена втянулась внутрь человека через поры кожи, точно вода в пересохшую губку. Не прошло и десяти секунд, как всё было кончено. На коже Максима не осталось и следа неизвестного вещества.

Неожиданно, безжизненное тело пришло в движение, грудная клетка подскочила, вспучиваясь, словно кто-то изнутри бил по ней, делая искусственное дыхание наоборот. Это повторялось до тех пор, пока Максим не сделал первый самостоятельный, всхлипывающий вдох. Он даже сумел слабо пошевелиться, веки дрогнули, но на то, чтобы открыть глаза, сил уже не хватило.

В этот момент не менее десятка полицейских, азартно перекликаясь, ворвались в лабораторию, мгновенно и очень профессионально рассредоточились по всему помещению, тщательно осмотрели каждый уголок. Их трофеями оказались: пёстрая, вонючая лужа на полу, да валяющийся без сознания охранник.

А пожарным и вовсе работы не нашлось, зря только бесконечные кишки брезентовых рукавов раскатывали. Впрочем, готовность продемонстрировали, а это никогда не повредит.

Глава 2

Максим открыл глаза и обнаружил себя лежащим на странной, какой-то допотопной кровати. Металлические дужки, густо закрашенные белой краской, хрустящие звуки панцирной сетки при каждом, даже лёгком движении… Вот уж не думал, что подобные раритеты ещё где-то сохранились. В музее, разве что, но было бы странно проснуться в музее. Есть подозрение, что там уже не просыпаются.

Огляделся. Белые стены, белый потолок, высокий, тощий штатив с капельницей, омерзительный, сладковато-приторный запах каких-то микстур. По всему выходит – больница. Поёрзал голой спиной по белой простынке и облегчённо выдохнул – очнуться на металлическом столе с биркой на ноге было бы… Да, было бы.

Прислушался к молодому, крепкому организму, который до сего дня жалоб не подавал, и с неудовольствием поморщился. Состояние отвратное, страшно подумать, чтобы набок повернуться; попытаться встать и вовсе верная смерть. Поднатужился, выудил из памяти воспоминания о происшествии на работе и даже такое лёгкое напряжение мозга отозвалось вспышкой дикой, физической боли – точно кто-то пнул с разбегу по дурной башке. Хотя, может и пнул. Поди знай, коли не помнишь ни черта.

Долгое, бесконечно-долгое время провёл в мечтах о болеутоляющем. Вторая попытка оказалась удачнее, даже получилось встать. Осторожно, стараясь не дёргать без нужды головой, огляделся. Понятно, что больничная палата: типовая мебель, занавесочки из разряда лишь бы были… Единственная особенность – кровать в палате одна, а значит не городская больница и не районная. В тех так роскошествовать не станут, как минимум ещё три койки впихали бы. Благо и место есть, и соответствующий опыт имеется. Мельком глянул в окно – парк. Старый. Именно старый, а не старинный: неухоженные деревья с ветками во все стороны едва ли не до земли, толстый слой листьев на земле, пожалуй, не один год тут копятся. Куда это меня занесло? – удивился Максим, но задумываться не стал, намерился до двери прогуляться.

Тут же обнаружилось, что из одежды на Максимовом теле имеется лишь то, что досталось при рождении. Правда в роддоме, когда мать родила, такой вид не смущал, но с тех пор времени изрядно минуло. Глянул вниз и смущённо хмыкнул. Повзрослел, чего уж там. Не грех бы и накинуть что-нибудь. Пошарил пытливым взглядом по небольшой, чистенькой палате, но своей одежды не нашёл. Да и вообще никакой одежды, хоть бы халатик застиранный подложили. Пришлось содрать с кровати простыню и обернуться ею на манер римской тоги. При этом синий, больничный штамп с расплывающимися буквами оказался аккурат на груди и свёл на нет всю торжественность одеяния. Максим сконфуженно попытался затолкать его под складку, озадачился, разобрав огрызок слова «…хранения», и совсем уж было решил плюнуть, но не успел.

В палате бесшумно, точно соткались из воздуха, появились два посетителя. Один, высокий, крепкий мужчина с выдающимся, орлиным носом и недобрым взглядом холодных, серых глаз, Максиму хорошо знаком. Руководитель Службы безопасности Корпорации. Даже если и есть, что к этому добавить – уже не требуется. Должности достаточно.

Второй, толстячок с маленькими глазками за толстыми стёклами очков, заведует какой-то лабораторией и до сегодняшнего дня Максима не интересовал. Один из тех, кто ходит по специальному пропуску, через специальную дверь и с охраной даже здороваться не обязан. Впрочем, не очень-то и хотелось.

Максим покачнулся и, чтобы не упасть, крепко ухватился за дужку кровати. Голова гудит, словно с добротного перепою, во рту появился кислый, противный привкус – как будто там со вчерашнего ужина какой-то фрукт протух. Помотал головой, точно очумелый, молодой бычок на лугу, и наконец разогнал белёсую, мутную пелену перед глазами.

Первым делом разглядел, что посетители одеты в серые, одинакового кроя костюмы – своеобразные визитки Корпорации. Но, конечно, костюмчики совсем не те, что у обычных сотрудников. Вроде тот же покрой – ан нет, не тот. И материальчик потоньше, и пошито с душой. Не абы как, лишь бы не развалились. Оба одновременно улыбнулись, словно по команде, или заранее сговорились. Один тонко и хищно, другой маслянисто-приторно, и сердце Максима сжалось в предчувствии надвигающейся беды. Не те люди, чтобы охраннику улыбаться. Их в этой палате и вовсе быть не должно.

Как и предполагал, первым заговорил шеф – начальник, как-никак.

– Ого! – воскликнул бодренько. – Ты уже на ногах? А мне сказали серьёзно нахлобучило, не меньше суток бревном проваляешься. Здоровяк, хвалю.

Опасения Максима усилились многократно, едва из ушей кипятком не выплеснулись; голова закружилась и тело повело в сторону, норовя брякнуть об чистый линолеум на полу. Удержался. Мазнул взглядом по суровому лицу начальника СБ, тут же глаза ресницами прикрыл от греха подальше. Что-то насквозь фальшивое прозвучало в неестественно-добром голосе шефа. Никогда так раньше не разговаривал, да и сейчас не задалось. Через силу с непривычки-то.

– Ну давай ближе к делу, – перестал мучить себя начальник и изобразил деловитость. – Я просмотрел записи видеонаблюдения, всё мне в твоих действиях понятно, кругом красавчик, премию и медаль. Ну, премию-то уж точно. Вот только то, что происходило в блоке Б, а самое главное – в лаборатории 18, нигде не зафиксировано.

– Я не просто так туда полез! – поспешно подхватился Максим и для пущей убедительности прижал к груди ладонь.; кстати, и треклятый штамп рукой прикрыл. – Я должен был войти! Я объясню.

– Не стоит, – легкомысленно отмахнулся шеф. – Я уже во всём разобрался. Просто расскажи, что произошло в лаборатории? Ты видел нарушителя? В кого ты стрелял?

Максим потёр ладонями отчего-то повлажневшее лицо, словно силился вспомнить подробности, а на самом деле мучительно решал задачу: о чём рассказывать? О задумчивой звезде, которая превратилась в мяч и хорошо поставленным, боксёрским ударом отправила его в нокаут? Нет уверенности, что фасон смирительной рубашки придётся по вкусу, да и рукава там, говорят, длинноваты. Для взяточников тюремные робы надо с такими рукавами шить. Чтобы, пока ладошку выпростаешь, пайку уже мимо пронесли.

А если не о звезде, то о чём? Не сегодня, так завтра уж точно, его проверят на детекторе лжи. Всё по закону, есть такой пункт в контракте. У служащего не может быть секретов от родной Корпорации, мы все одна семья!

– Я… – протянул неуверенно, словно нехотя. – Я не очень хорошо помню.

– Ты это брось, – с досадой пресёк шеф его беспомощное блеяние. – До того момента, когда с тобой что-то случилось, ты всё должен помнить хорошо.

И усмехнулся настолько зловеще, что у Максима захолонуло в груди и сердце отчаянно трепыхнулось, словно в последний раз. Самое страшное, что начальник особо и не старался, обычная его усмешка, даже не самая впечатляющая. Максима передёрнуло, точно на сквозняке.

– Когда я вошёл в лабораторию, там был шар на полу, – выпалил решительно и почувствовал, как скатился камень с плеч. Дальше рассказ уже складно пошёл, точно по писаному, да хорошо смазанному.

– Небольшой такой шар, как футбольный мяч, при этом живой и очень самостоятельный. Я как только его увидел, сразу понял, что не было никакого нарушителя, а сканер отреагировал именно на этого… На это.

Что-то с глухим стуком упало на пол, зацепив по пути дужку кровати и пару раз кувыркнувшись в воздухе. Максим дёрнул головой, сам чуть не грохнулся, и увидел, что на полу валяется шикарный, серебряный портсигар, который до этого бесцельно вертел в руках, откровенно скучающий толстяк. Похоже, ничего интересного он от охранника услышать не рассчитывал – и вдруг услышал, аж ручонки свело. Взглянув на лицо пухлого руководителя, Максим подивился, как быстро оно успело измениться: посерело и постарело, хотя мгновение назад розовеньким отсвечивало, как у весёлого младенчика. Щёки дрябло обвисли, словно бока сдувшегося воздушного шарика, а глаза округлились, налились отчаянием и тоской, как у побитого, дворового пса.

– Я сразу же хотел выйти и заблокировать выход, – на всякий случай взялся оправдываться Максим, – но шар прыгнул и ударил меня по лицу.

Тихо скрипнула входная дверь, в образовавшуюся щель сунулась здоровенная, лысая голова телохранителя. Он профессионально оценил обстановку, никаких угроз не учуял и вопросительно глянул на шефа. Тот досадливо отмахнулся, и голова исчезла.

– Сильно ударил тебя этот шар? – со странной обречённостью в голосе спросил толстяк.

– Очень, – как можно убедительнее ответил Максим. – Так вдарил, что дух вон. Пришёл в себя уже здесь.

Шеф СБ тяжело вздохнул и покосился на толстяка. Тот уже отошёл от странной новости, даже улыбаться начал, но выходило это как-то натянуто, через силу. Лучше бы уж и не пытался.

– Значит, ты из револьвера в этот шар влупил? – уточнил шеф уже не глядя на Максима – словно что-то понял для себя и совсем потерял интерес к разговору.

– Ну, в общем да, – неуверенно подтвердил Максим, чувствуя, как подкатился к горлу тоскливый ком и замер там, точно пробка. Равнодушие, внезапно появившееся во взгляде начальника, оказалось самым плохим из того, что могло случиться. И не смотрит уже, не улыбается; в окно уставился с таким интересом, точно ему там фокусы показывают.

Вновь скрипнула входная дверь, Максим нервно дёрнулся, но в этот раз зрелище оказалось поприятнее. Спиной вперёд вошла в палату пухленькая медсестра в кургузом халатике, втащила за собой столик на колёсиках, лихо вильнула задницей и развернулась в сторону Максима. Фыркнула недовольно.

– Больной, у вас постельный режим! Вы почему на ногах?

Максим покорно плюхнулся на кровать, как есть замотанный в казённую простыню. Медсестра недовольно покосилась на посетителей, те на её неудовольствие не обратили внимания. Возмущаться не стала, себе дороже.

– Руку давайте, укол будем ставить.

– Куда? – наивно уточнил Максим.

– В руку, – терпеливо повторила медсестра, ловким, отработанным движением перехватила жгутом руку выше локтя и нацелилась хищным, шприцовым жалом в беззащитную Максимову вену.

Через несколько минут подняла симпатичное, пухленькое лицо, кровь под кожу хлынула щедро, щёки загорелись – хоть прикуривай. Ну, или яичницу жарь, тут уж на любителя. Уставилась на Максима несчастными, голубыми глазами.

– Да что ж такое-то? – воскликнула недоуменно и оглядела присутствующих отчего-то виноватым взглядом. – Это ж кожа не человеческая, а… носорожья! Никак проткнуть не могу.

– Приходилось носорогов протыкать? – серьёзным голосом осведомился шеф.

– Не приходилось, – злобно фыркнула девица, враз виноватиться забыла. – А вот такие пациенты попадались, да.

– Вы нашего паренька до смерти не запытайте, пожалуйста, – тихо и ласково попросил толстячок. – У нас к нему ещё вопросы есть. А вот как закончим – он весь ваш. Только дождитесь, пока мы подальше отъедем, я крики очень не люблю.

– Вот зачем вы издеваетесь? – со слезой в голосе воскликнула медсестра. – Я ведь от души стараюсь, как лучше, а вы…

– Действительно, зачем вы так? – мягко укорил коллегу безопасник. – Я вот наоборот, думаю девушке работу предложить.

– Какую работу? – нахохлилась та и зыркнула с подозрением.

– Вы справитесь, – заверил шеф. – Мне пяти минут хватило, вашу квалификацию оценить.

Девушка прищурила красивые, голубые глаза и уставилась на него. Видно, есть что сказать девчонке, да вот жаль нельзя. Начальники кругом, плюнуть не в кого. А в Максима, вроде, не за что.

– У нас ведь люди не всегда добровольно информацией делятся, – доверительно поведал безопасник. – Из кого-то и силой добывать приходится. У вас бы хорошо получилось.

Демонстративно-медленно оглядел поджавшую губы девчонку и покачал коротко стриженой головой в подтверждение своих слов.

– Тут ведь главное с любовью! Когда человека со злобой мучают – он и сам злобой наливается, вроде как легче ему от этого становится. А когда тебя с любовью пытают… Ох, упаси боже от такой напасти.

Медсестра громко фыркнула; Максиму показалось, что её пухлые губы оторвались и в угол улетели. Ухватила столик и с грохотом удалилась в коридор, а толстячок подвинул к Максимовой койке лёгкий, пластиковый стул, уселся, повертелся, поудобнее устроился.

– Расскажите нам об этом шаре поподробнее, – попросил Максима ласково, не по-начальничьи. – Всё, что сможете вспомнить.

* * *

Высокое начальство смилостивилось минут через сорок выматывающей душу беседы. Да нет, допроса, чего уж там! Максим проводил уходящих начальников тоскливым взглядом, откинулся на подушку и прикрыл глаза. Ну хоть на этом-то всё? В палату заглянула знакомая медсестра, по-дружески подмигнула и с сочувствием, молча покачала светлыми локонами. Максим слабо улыбнулся в ответ – поблагодарил как смог. Сейчас он в полной мере осознал значение фразы – чувствовать себя, как выжатый лимон. А ведь это странно. Времени с момента происшествия в лаборатории прошло изрядно, с каждой минутой должно становиться легче. А не тут-то было! Ощущение такое, словно неведомая, злая сила поворачивает ручку мясорубки, одновременно пропихивая безвольное Максимово тело в приёмную воронку. Проворачивает медленно, с чувством, с расстановкой, с пониманием. Похоже, удовольствие от процесса получает.

Вышагивая по пустым, гулким коридорам больницы, два начальника не проронили ни слова. Здоровенных шкафов-телохранителей, точно бесплотных духов, бесшумно метёт следом, а им говорить и вовсе не полагается. На улице безопасник приглашающе махнул в сторону своей машины, оба, не спеша в неё уселись; охрана, не задавая вопросов, плотненько набилась во второй автомобиль. Есть разговоры, которые лучше даже случайно не слышать, уж им ли не знать.

– Дмитрий, – по-свойски глянул на безопасника учёный. – Ничего, что я к вам по имени? Я всё-таки вдвое старше.

Собеседника покоробило от такой змеиной хитрости. Себе всё разрешил, а ему о возрасте напомнил, чтобы не забывался. Вдвое старше он…

– О чём разговор, Казимир Францевич! – дружелюбно улыбнулся в ответ. – Конечно.

– Вижу, что-то спросить хотите? Уже можно, посторонних нет.

А то я без тебя не вижу, – мрачно подумал начальник СБ, спешить с разговором не стал, закурил и выдохнул клуб сизовато-белого дыма в приоткрытое окно. Дал себе время обдумать вопрос.

– Врёт? – спросил наконец. – Упустил взломщика и теперь надеется отбрехаться, сказку про белого бычка рассказывает?

– Каким образом он мог упустить взломщика? – ненатурально изумился учёный и чуть шевельнул уголками пухлых губ – издевательски, конечно. – Есть же видеозаписи, ни на одной взломщик не зафиксирован. Как же он сбежал? По какому пути? Испарился, что ли?

– Мы не знаем, каким путём он в лабораторию попал, – напомнил Дмитрий и криво усмехнулся. – Вот тем же путём мог и уйти. Повторю вопрос: врёт? Упустил?

– Конечно упустил, – неожиданно спокойно согласился толстяк, однако не удержался, выплеснул всё, что в душе накопилось, перебродило и вызрело. Даже какой-то нездоровой багровостью налился, словно его удар хватил – как нередко с толстяками и случается. Раздражённо хлопнул пухлой ладошкой по пластику перед собой, и собеседник болезненно сморщился, точно оплеуху схлопотал. Чай не служебная машинка-то, своя, родная. Уж сколько раз зарекался на ней на службу ездить!

– Да только не взломщика он упустил, – уточнил учёный, избавившись от груза эмоций, – а нашу новейшую разработку. Единственный экземпляр, между прочим. Хуже того – опытный образец!

Шеф СБ поперхнулся дымом, закашлялся и уставился на толстяка слезящимися глазами.

– Так значит охранник не врёт? – выдавил сквозь влажный, никотиновый кашель. – Почему же биообразец не был промаркирован, как все остальные? Как вообще все организмы в здании, в конце концов? Ведь без метки сканер принял его за чужака.

– А вот потому, – Казимир Францевич примерился было нанести ещё одну пощёчину машине, но на этот раз Дмитрий оказался начеку, не допустил, перехватил шаловливую, учёную руку. – Не было ещё вчера вечером в лаборатории никакого биообразца. Он исхитрился вырасти за одну ночь из пробирки, причём я даже не знаю из которой. Ваш громила перебил лабораторную посуду, а в разных пробирках и составы были разные. Мои сотрудники дышать над ними боятся, а ваш… охранник, как слон в посудной лавке, ей-богу!

Безопасник выдохнул и потёр пальцами переносицу. Точно орёл когтем клюв почистил.

– Но записи-то у вас сохранились, – рассудил спокойно. – Ведутся же протоколы: поэтапно, пошагово, на каждый опыт, вообще на каждое движение. От начала и до конца. Повторите всё с самого начала и будет вам счастье.

– Да в том-то и дело, что не вырастает ничего, – досадливо поморщился учёный. – Сколько уж комбинаций перебрали, сколько протоколов этих зря исписали. Вот и сейчас никто ничего особенного не ждал. Просто начали новую серию опытов, а тут…

Тоже шумно выдохнул, но переносицу тереть не стал. Там очками и так уже до мозоли натёрто.

– Понимаете, нужна была какая-то причина, чтобы запустить процесс. Что это было? Температурный режим резко сменился? Колбу кто-то случайно встряхнул? А может раззява-лаборантка волос в колбу уронила? Что послужило катализатором? Что стало триггером?

Дмитрий с опаской глянул на учёного. Похоже, человеческого языка тому перестало хватать, скоро совсем на свой тарабарский перейдёт и всё, грош ему цена, как собеседнику. Но промолчал, конечно.

– Вырос только один биообразец, – горько заключил Казимир Францевич, словно у него вместо денежного дерева одна копейка вызрела. Прищурился, точно заплакать собрался.

– Все остальные превратились в никчёмную лужу на полу. Мы же теперь даже исходных данных не имеем!

– Да не расстраивайтесь вы так, – увещевающе проговорил Дмитрий. – Главное, что есть результат, а мячик ваш мы поищем. И найдём в лучшем виде, с нашими-то возможностями.

– Пф-ф! – презрительно отмахнулся толстяк. – Не смешите меня. Клоун не ваше призвание. Поймать его можно было только в нашей лаборатории, да и то, есть сомнения в успехе. А теперь как вы это себе представляете? С каким сачком за ним по городу бегать?

Дмитрий длинно выдохнул, продемонстрировав профессиональное терпение, сделал вид, что не заметил издёвку. Но запомнил, конечно. По большому счёту, только что с его плеч съехала не гора даже – целая горная гряда. Теперь точно известно, что чужак в здание не проникал, а значит он, человек, отвечающий за безопасность Корпорации, абсолютно чист перед богом, людьми и Дирекцией. Аки ангел, а значит можно перевести дух и успокоиться. Вот бы ещё наплевать на проблемы Францевича, с лабораторией его вместе, но тут соскочить не выйдет. Устранять последствия ночного происшествия и отлавливать сбежавший биообразец всё равно поручат ему, начальнику СБ. Но есть разница! Одно дело героически спасать Корпорацию от последствий чьих-то ошибок, и совсем другое – свою грязную попку отмывать. Своя чиста, душа спокойна.

Помолчал, вроде как с мыслями собрался, а когда заговорил вновь, в тихом голосе появились вкрадчивые нотки.

– А кстати, что это за шарик такой? Он может быть опасен? Охранника-то он вырубил, хоть и не убил.

– Это секретная информация! – толстяк с возмущением уставился на Дмитрия и даже вновь багроветь начал, на глазах превращаясь в рыхлый, перезревший помидор. – Вот уж не думал, что придётся объяснять это вам.

– Была секретная, – даже без положенного сейчас сарказма хмыкнул тот. – А нынче эта информация шляется неизвестно где, и неведомо кому может в руки угодить. Интересно, а специалисты Медицинской Ассоциации смогут понять, что это такое, попади она им в руки?

– Господи, – округлил глаза толстяк. – Шар ни в коем случае не должен оказаться у них!

Кажется, о такой возможности самоуверенный учёный задумался только сейчас. И она его всерьёз ужаснула. По-настоящему, без дураков.

– Они же работают в этой области параллельно с нами, – проблеял беспомощно. – Только вот успехов у них кот наплакал… Как и у нас, впрочем. Один раз получилось, да и то, не пойми что, не пойми как.

В это время, с грохотом и шумом двигателя, возле машины тормознул грузовик. Из окна крохотной на его фоне легковушки была видна лишь часть исполинского колеса, а рёв мощного двигателя вполне мог оглушить на расстоянии и в сотню метров. Дмитрий поспешно вцепился в клавишу, стекло издевательски-медленно поползло вверх, но салон уже успел наполниться отвратительной вонью сгоревшего топлива. Пропустив кого-то на дороге, рычащее чудовище сорвалось с места, оставив после себя беснующуюся в воздухе пыль, копоть и тяжёлый запах соляры. Оба человека в машине вздохнули с облегчением, а вынужденной паузы учёному хватило, чтобы принять решение.

– Так с чем мы всё-таки имеем дело? – мягко, но настойчиво повторил вопрос шеф СБ. – Не забывайте, мне нужно поймать это странное создание, а значит, я должен знать всё.

– Ох-хо-хо… – протянул толстяк и глянул на собеседника с большим смущением. – Ну, если совсем просто – это биологический регулятор и координатор деятельности организма человека на клеточном уровне. Огромное количество биопроцессоров, объединённых в единый квазиорганизм. Каждый из них внедряется в отдельно взятую клетку и руководит её деятельностью.

– И это вы называете простым? – поражённо воскликнул безопасник. – Лично я вообще ничего не понял.

– Это неважно, – вздохнул учёный. – Ну, а теперь я должен вас убить. А вы меня. Машину потом вместе сожжём.

– Машину мою в покое уже оставьте! Всё бы вам жечь… И тем не менее, без шуток: как всё это возможно? И зачем?

– Это было самое простое объяснение, – снисходительно хмыкнул Казимир Францевич. – Начни я использовать научные термины, вы решите, что я над вами издеваюсь.

– Я уже так решил, – нехотя признался собеседник и покосился на толстяка. – А разве нет?

– Нет, – серьёзно заверил учёный. – Постараюсь уж совсем просто… Чтобы даже вы… В смысле…

– Не майтесь вы уже, – решительно пресёк Дмитрий его словесное ёрзанье. – Переспрошу, если что.

Учёный с сомнением покосился на безопасника и пожал пухлыми плечиками.

– Задача этого организма в организме – защита жизни и здоровья носителя. То есть человека. Как от внешних факторов: жары, холода, травм, так и от внутренних проблем: проникших инфекций, отравлений, зарождающихся болезней. Если совсем просто – это биологический телохранитель человека.

Казимир Францевич выпрямился и, насколько было возможно, свысока глянул на Дмитрия, высокомерно блеснув стекляшками очков. Однако, взрыва восторга не дождался.

– И что? – недоуменно пожал плечами тот. – Всё, что вы перечислили, совершенно обычное дело, с которым организм и так справляется, без вашей помощи. А иначе мы давно уже вымерли бы от элементарной простуды. Как мамонты.

– Мамонты вымерли по другой причине! – авторитетно заявил учёный.

– Чем докажете? – немедленно усомнился безопасник, скосив на него смеющийся глаз.

– Не сбивайте меня с мысли, – попросил Казимир Францевич, поняв, что над ним просто подшучивают. А ведь чуть было доказывать не взялся, по привычке.

– Проблема в том, что организм справляется именно, что с элементарными угрозами. Да и то не всегда, с трудом и с помощью медикаментов. А каково ему придётся, если хлебнёте, скажем, чаю с цианистым калием?

Вкусно причмокнул пухлыми, влажными губами и как-то особенно по-доброму глянул на Дмитрия. Тот поёжился. Надо запомнить на будущее: ничего не пить в лаборатории! Даже если сами угощать станут. Ну их, очкариков добродушных.

– Я могу подробно описать последствия этого, имел неудовольствие наблюдать когда-то.

– Вы хотите сказать, – медленно проговорил безопасник, – что ваш биорегулятор справится даже с таким отравлением?

– И не подумает! Он его просто не допустит. Ни одно потенциально опасное вещество не сможет проникнуть внутрь организма. Оно будет немедленно заблокировано и разложено на безопасные элементы; при невозможности – просто выброшено наружу. То есть вас, Дмитрий, элементарно вырвет тем самым чаем.

– Расхотелось мне уже вашего чаю, – недовольно буркнул тот. – Да не очень-то и хотелось.

– Не смею настаивать. Так вот, то, что всё-таки попало на слизистую – не всосётся. Биорегулятор отдаст соответствующую команду.

– Умный парнишка, – покачал головой Дмитрий, но, вспомнив что-то важное, встрепенулся. – А как же раны?

– Понимаю. Раны, это для вас куда интереснее с профессиональной… так сказать. Здесь проще. Любой организм обладает способностью к регенерации, в той или иной степени. Ведь затягиваются же у нас раны новой тканью.

– У ящерицы хвост отрастает, – со знанием дела подтвердил собеседник.

– Вот! Регулятор максимально ускорит этот процесс, а также сведёт к нулю риск заражения.

– А если в теле пуля? – безопасник едва заметно вздрогнул. То ли вспомнил что-то, то ли просто представил. Пистолетик-то не сильно прячет, рабочий инструмент, как ни крути. И у его вероятных противников инструменты не хуже.

– Пулю выдавят наружу всё те же клетки, – деловито продолжил рассказ Казимир Францевич. – Им легко это сделать, используя раневой канал. Когда их много и они объединены выполнением одной задачи – о, сложно представить, на что они способны! Могут, например, обнаружить раковую клетку и обезвредить её.

Шеф Службы безопасности молча полез за очередной сигаретой, искоса поглядывая на учёного. Уже чиркнув зажигалкой, вдруг замер, забыв погасить слабый, синенький огонёк. Похоже, посетившая его мысль оказалась действительно шокирующей.

– Да ведь это же крах всей нынешней системы здравоохранения! – воскликнул поражённо. – Ввели тебе регулятор при рождении и можешь забыть про врачей!

– Вот именно, – расплылся в довольной улыбке учёный. – Дошло, наконец? И крах не только системы здравоохранения, но и много сопутствующего: фондов медицинского страхования, фирм по производству медикаментов и медицинского оборудования, лечебных курортов…

– Фармакологии вообще конец, – покачал головой Дмитрий.

– Практически умрёт профессия врача и масса сопутствующих. Останутся немногие. А ведь это миллиарды высвободившихся средств. Триллионы!

– А мы, часом, не вымрем вместе с остальными? – поостерегся Дмитрий.

– Нам-то как раз ничего не грозит, – успокоил его довольный толстячок. – Мы будем единственными производителями биорегулятора на Земле. И цены тоже будем устанавливать мы. Один укол новорожденному – и готова страховка на всю жизнь. Понятно, что стоить это будет весьма… Весьма! Но какой родитель в долги не влезет и последние штаны с себя не снимет ради здоровья и безопасности своего чада? Вот почему Медицинская Ассоциация, конкуренты наши, пойдут на всё, чтобы заполучить эту технологию. Победитель будет только один, остальные в утиль. А ведь у нас она уже исправно работает.

– Но-о-о… – понятливо протянул Дмитрий. – Как всегда есть но.

– Имеется камень преткновения, куда без него, – нехотя спустился учёный с небес на землю, потянул из кармана скомканный, цветастый платок, утёр влажное лицо. – Дело в том, что биорегуляторы – чужеродные в нашем организме тела и он их вполне предсказуемо отторгает. Этих регуляторов в организме должно быть много, очень много; больше, чем вы можете себе представить. Это не проблема, они умеют размножаться, но не успевают!

– Ага, – понятливо хмыкнул безопасник. – И все плоды работы отправляются прямиком в канализацию.

– Туда, – грустно подтвердил учёный.

– Но ведь в последний-то раз что-то получилось?

– Получилось, – вынужденно согласился Казимир Францевич. – Только неизвестно что. Биологические связи, безусловно, заработали, масса биорегуляторов превратилась в единый организм, как и задумывалось… Ещё бы знать, благодаря чему это получилось? И уж вовсе непонятно, как этот квазиорганизм может существовать без организма-носителя? Он же сначала должен к чему-то прикрепиться…

Учёный поморщился, словно его любимый ученик не оправдал надежд учителя, и вообще пошёл не в ту сторону.

– А он самостоятельно передвигается, меняет и сохраняет нужную ему форму. Да ещё и нападает на окружающих! Зачем? Ведь он должен был почувствовать угрозу от человека, принять решение о защите и реализовать его. И вот вопрос – чем? Чем он почувствовал, решил и исполнил? Мы создавали биомассу, которая без человека вообще нежизнеспособна. На все эти вопросы пока ответа нет.

– Его обязательно нужно поймать, – решительно отрубил шеф СБ.

– Как? – скептически скривился учёный. – Для этого его нужно хотя бы увидеть. Что он, по-вашему, станет по улицам мячиком скакать? Возможно, он как раз сейчас растянулся тонкой плёнкой по обшивке вашего автомобиля.

Дмитрий непроизвольно дёрнулся и вытер враз вспотевшие ладони о брюки. Что все сегодня так к его машине-то неравнодушны?

– Вот же зараза!

– Угу. Цвет он, судя всему, менять не может, но машина-то у вас серебристая – вот и гадайте, тут он или нет?

– Так может какой-нибудь датчик, поисковый прибор…

– А на какие параметры его настраивать? – скривил губы учёный. – Что он должен будет засечь?

Помолчали. Правда, на этот раз молчание не затянулось, переглянулись. Заметно, что учёному нелегко даются слова, видимо, нечасто приходится говорить подобное. А то и вообще впервые – вон как мается.

– И самый неприятный момент…

– Охранник, – проявил догадливость собеседник.

– Именно. Спецслужбы Ассоциации уже знают, конечно, о нашем ночном переполохе.

– Там всё чисто, – перебил его Дмитрий. – Ложная пожарная тревога.

– Да, но есть пострадавший. И они обязательно попытаются его заполучить, и если смогут… Не мне вам рассказывать о современных методах допроса. Опытный специалист, зная тему наших исследований, очень быстро сложит два и два.

– Я приставил к нему охрану, – заверил безопасник. – И в вестибюле, и возле палаты. Для вашего спокойствия могу усилить.

– Ах, бросьте, – поморщился Казимир Францевич и взялся вытирать платком толстые, влажные пальцы – очень тщательно, каждый в отдельности. – Я ведь уже объяснил, что стоит на кону. Вашего свидетеля при таких ставках и дивизия не убережёт.

– То есть, вы приказываете… – остро, исподлобья зыркнул на него безопасник, но тут же погасил взгляд. Незачем пугать человека, достаточно того, что в этот момент, повинуясь лёгкому, незаметному движению руки, заработал диктофон.

– Ещё чего! – возмутился толстяк. – Я учёный и не имею права вам приказывать. Не надо сваливать с больной головы на здоровую. Я лишь своевременно и в полном объёме известил вас о том, какая сложилась ситуация, а какие меры принять по этому поводу – решать вам.

Заметил диктофон, толстый, – грустно подумал Дмитрий.

– И сами же будете отвечать, если эти меры окажутся недостаточными! – твёрдо закончил учёный и холодно блеснул стекляшками очков.

– Ловко, – оценил безопасник и поглядел на толстяка с изрядной долей уважения.

– Естественно, – фыркнул тот. – Я ведь не требую, чтобы вы отвечали за результаты опытов? Ну вот и вы не перекладывайте на мои плечи свои проблемы. Тем более, что создал их ваш сотрудник. Не сиделось ему на посту, идиоту!

Шеф Службы безопасности хмуро промолчал. Отвечать за что-то своей головой не входило ни в его планы, ни в его привычки. Для этой грустной процедуры он всегда с успехом находил другие, менее умные головы.

Глава 3

Назвать сном то, что происходило с Максимом этой ночью, мог только абсолютно бессердечный человек, в качестве злобной издевки.

Он всё время ужасно потел, отчего больничная постель превратилась в отвратительный, влажный ком. При этом зубы стучали от озноба, по коже деловито шныряли мураши размером с доброго таракана, а из пор сочилась слизкая, студенистая масса, размазываясь по белью серыми, мерзкого вида, разводами.

Время от времени Максиму казалось, что под кожей завелись неведомые существа: невидимые, но очень активные и шустрые. Ползают, пробуравливают ходы в живой плоти и точат её, перетирая в мелкую труху. Слыхал, что такими галлюцинациями сумасшедшие маются, но ведь они-то взаправду всё воспринимают, всерьёз, по-честному. Бывает, что и кожу себе режут, если свезёт чем-нибудь острым разжиться. Ну, так на то и сумасшедшие, а что, если с ума пока ещё не сошёл? В смысле, всерьёз мурашей под кожей гонять не созрел ещё? Как быть?

Едва успевая забыться, ночь всё-таки, Максим тут же с криком просыпался и вскакивал, затравленно озираясь и каждый раз мучительно-долго вспоминая кто он, и где. Утирал мокрое лицо рукавом больничной пижамы. Соизволили всё-таки приодеть, устали, похоже, смотреть на самозваного римлянина в тоге. И всякий раз в проёме двери возникало встревоженное лицо охранника; приходилось успокаивать коллегу, превозмогая собственную немочь.

Оставленные врачом таблетки выпить не получилось – тут же вырвало мерзкой на вид, белёсой жидкостью, а следом и вовсе пошла ядовито-жёлтая пена. Содрогаясь в изматывающих приступах рвоты, Максим, размашистым движением дрожащей руки, отправил таблетки под кровать, от греха подальше.

К пяти часам утра он вплотную приблизился к грани помешательства. То, что происходило с телом не было похоже ни на какую известную болезнь, он вообще не слышал ни о чём подобном. От этого становилось страшно. Может, в лаборатории дрянью какой надышался? Есть такие вещества, что потом не только волосы облезут, но и кожа лоскутами сползёт. Доводилось слышать. Сейчас именно неизвестность больше всего пугает – как это зачастую и бывает в жизни.

Его просто измочалили постоянные судороги, неожиданные спазмы – позывы к рвоте, жуткие кошмары, приходящие, едва только удавалось сомкнуть, опухшие от непроизвольных слёз, веки. На вечернем обходе врач, пожав плечами и блеснув стёклышками очков, заявил, что не находит у Максима какого-либо известного науке заболевания. То есть, всё нормально, бог даст само пройдёт. Или нет. Максим тогда скривил в усмешке губы, но промолчал. Разозлишь, так ещё и клизмы пропишет, с него станется. А мог бы сказать, что если такое состояние считать нормальным, то, пожалуй, пришла пора переквалифицироваться в патологоанатомы. Там по крайней мере пациенты недовольства вслух не высказывают, а вот Максимово недовольство уже вполне созрело.

И вдруг всё закончилось. Сразу, в один миг – точно кто-то сердобольный тумблером щёлкнул. Только что богу душу готовился отдать, и на тебе! Максим долго лежал без движения, опасаясь спугнуть возникшую в измученном теле умиротворённость и спровоцировать новый припадок. Однако боль, всю ночь нещадно терзавшая тело, не возвращалась. Каким-то ранее неизвестным чутьём Максим ощущал, что боль не хитрит, не затаилась где-то до поры. Она ушла. Совсем.

Наконец решился. Встал, сделал несколько осторожных шажков и, вовсе уж раздухарившись, несколько раз подпрыгнул на месте. Невысоко, а всё-таки. Прислушался к себе. Единственным недовольным органом в теле оказался желудок: урчит, точно злобный зверь, звуками странными пугает. Но тут причина понятна и легко устранима – зверя нужно просто накормить.

Весело насвистывая, Максим вышел в пустой и гулкий, больничный коридор. Возникло благое намерение извиниться перед бедолагой-охранником за устроенный ночью концерт. Конечно, не со зла и не специально, но качественно загубил коллеге ночь. Однако, на месте бдительного стража сейчас остался лишь сиротливо пустующий стул возле двери палаты. Максим недоуменно повертел головой, хмыкнул. Молоденькая, хорошенькая медсестра, чей стол с телефоном обосновался в конце коридора, тоже бесследно исчезла. Сопоставив их одновременное исчезновение, Максим громко фыркнул.

– Работнички, блин!

Впрочем, настроения это не испортило, да и долго скучать в одиночестве не пришлось. Из-за поворота энергичным, едва ли не строевым шагом, таким неуместным в утренней, сонной тишине больницы, вышли двое мужчин. Одинакового, серого цвета: шляпы, плащи, костюмы, лица… И даже выражение этих самых лиц у них оказалось одинаковым, хмуро-серым, отчего Максим поначалу принял их за братьев-близнецов.

Серые близнецы, едва не столкнувшись с Максимом в коридоре, на мгновение сбились с размеренного шага. Видимо, он не должен был здесь находиться, не ожидали. Но быстро пришли в себя. Тот, что слева, на ходу вытащил из нагрудного кармана пиджака значок замысловатой формы с эмблемой Корпорации.

– Служба безопасности, – бросил коротко, но веско и солидно. – Вам необходимо проехать с нами.

– Сейчас? – опешил Максим.

– Немедленно.

Максим ещё раз взглянул на значок и почувствовал лёгкий холодок, змейкой скользнувший вдоль позвоночника и затаившийся между лопаток. Оперативники, личная гвардия начальника СБ, особая каста. И вообще не чета простому охраннику. Их появление обычно не сулит ничего хорошего. Никому.

– Но ведь шеф уже был у меня, – беспомощно возразил Максим, точно это могло иметь хоть какое-то значение. – Мы обо всём поговорили.

– Вы не прошли проверку на детекторе лжи, – монотонным голосом пробубнил оперативник. Точно надоевшую мантру повторил в сотый раз.

– Это в пять-то часов утра? – Максим возмущённо ткнул пальцем в сторону часов, висящих над столом таинственно исчезнувшей медсестры.

– В самый раз закончите к докладу в Дирекции.

– Ах вот оно что, – протянул Максим, чувствуя, как испаряется приподнятое настроение. Теперь понятно. Уж от этой-то процедуры не сможет отвертеться ни один сотрудник Корпорации. Ни днём, ни ночью, и уж тем более, если об этом вежливо просят оперативники СБ. А если ещё и Дирекция ждёт результаты… Говорить вообще не о чем, сразу исполнять.

– Ну что ж, – пробормотал без особого энтузиазма, – я готов. Нужно только взять мою форму и предупредить охранника. Вы его, кстати, не видели?

– Мы отправили его домой, – равнодушно сообщил серый оперативник. – Пост с больницы снят, вы сюда больше не вернётесь. А форма ваша в автобусе, по дороге оденетесь.

В это время подключился к работе и правый близнец; до того всё молчал и не двигался, только брови хмурил. Вытащил и кармана чёрные, стальные наручники и сделал приглашающий жест – нарочито галантный, точно издевательский.

– Руки пожалуйста.

– Небольшая формальность, – поддержал его напарник.

Оба оперативника говорили спокойно и вежливо, но такими тусклыми и безжизненными голосами, что Максим непроизвольно попятился, словно увидел в руках серого человека готовую к броску кобру.

– К чему это? – пробормотал потрясённо. – Я не совершил никакого преступления. Да я и сам сотрудник Службы безопасности! Ну… Из отдела охраны, конечно, не из вашего.

Левый близнец укоризненно покачал головой, отчего стал похож на безмозглого, китайского болванчика с пустыми, безразличными глазами.

– Ну что вы, ей богу, коллега, – проговорил слегка осуждающе. – Вы же знаете, есть правила, и мы все обязаны их выполнять. Пока не пройдёте проверку – вы подозреваемый, такова инструкция. Уверен, вскоре мы все вместе над этим посмеёмся, но сейчас каждому нужно просто выполнять свои обязанности.

Покачал коротко стриженой головой и поцокал языком.

– Вот уж не ожидал, что придётся объяснять такие вещи сотруднику Службы безопасности!

Где-то на своём, бытовом уровне он оказался неплохим психологом, этот серенький оперативник. Попробуй он грубить или применить силу, у Максима хватило бы упертости и здоровья доставить хлопот верным барбосам шефа. Всё-таки молод, силён и неплохо обучен, а потом отбрехался бы как-нибудь, не привыкать. Но его, точно нагадившего щенка, взяли за шиворот и натыкали мягкой мордочкой в вонючую лужу. Действительно, парни всего лишь выполняют свою работу, точно так же, как и он ещё вчера. И будь Максим на их месте, поступал бы точно так же, по инструкции. И ему об этом вежливо напомнили, осталось только щенячьими глазками глупо хлопать. Да и было бы из-за чего склоку устраивать. Тягомотина с правдомером продлится часа два-три, не больше. При поступлении на службу уже пробовал на себе это удовольствие.

Безропотно, и даже виновато, повернулся спиной, завел руки назад, позволил сковать их стальными браслетами. Надо признать, процедуру задержания близнецы провели вежливо и спокойно, как пишут в соответствующих документах – корректно. Даже грубо толкнуть ни разу не попытались. Прямо разрушители мифа о злобных операх.

– Пройдёмте.

Больше ни о чём не говорили. Возле старого, траченого временем и непогодой, крыльца больницы, обнаружился чёрный микроавтобус без опознавательных знаков. Никаких зловещих надписей и даже эмблемы Корпорации. На улице увидишь, запросто за катафалк примешь; грустное зрелище, однако ж ничего необычного. Максим наклонил голову и неловко полез внутрь через широкую боковую дверь.

Внезапно мир закружился перед глазами, сжался в ослепительную точку и, полыхнув напоследок мощным, концентрированным светом, ухнул в черноту. Максим ткнулся лицом в пол и потерял сознание…

– Ну что, упаковал клиента?

– А то! По высшему разряду.

Максим без труда узнал голоса серых близнецов. Что случилось? И сколько прошло времени, с тех пор как он брякнулся на пол? Судя по резкому запаху бензина, он всё ещё в автобусе, безвольным тюком переваливается с боку на бок на грязном полу, уткнувшись лицом в резиновый коврик. На многочисленных ухабах и кочках автобус раскачивается, тело дрожит и колышется, точно студень на тарелке в руках пьяного официанта. Осторожно повернулся на бок и тут же наткнулся на удивлённые взгляды оперативников.

– Ты погляди до чего живучий! – потрясённо и, как показалось Максиму, виновато пробормотал тот, что сидел рядом.

– Живучий? – язвительно переспросил второй из-за руля. – Не смог вырубить как положено! Он уже копыта должен был отбросить, а вместо этого лежит, моргает, как здоровенький. Теряешь квалификацию!

– Нормально врезал, – смущённо насупился напарник. – Обычно хватало. Видно, у него здоровья выше нормы, вот и не дохнет. Ничего, после водных процедур приобретёт надлежащий вид.

Как ни странно, Максим действительно чувствовал себя хорошо. Не нормально или терпимо, а именно хорошо. Голова даже не гудит, хотя после такого удара по затылку должна была просто расколоться, как перезревший арбуз. Повозился, устроился так, чтобы видеть лица своих мучителей.

– Для чего вам это нужно? – спросил с какой-то детской наивностью в голосе. – Я же и так с вами поехал, по доброй воле.

– А в речку ты тоже по доброй воле нырнёшь? – хохотнул тот, что поближе. – И сам себе камень к ногам привяжешь?

Максим не нашёл, что ответить. Только сейчас заметил, что руки не холодит металл наручников, но взамен всё тело, с ног до головы, опутано верёвками, а к ногам, и верно, привязан здоровенный камень. На фоне всего происходящего показалось сущей мелочью то, что он опять остался без одежды – больничную пижаму с него зачем-то содрали. Хотя, всё верно, – мелькнула на удивление здравая мысль. На теле не должно остаться ничего – ни одежды, ни личных вещей, ни наручников. Любой предмет – это повод для размышлений, зацепка. А зачем для кого-то зацепки оставлять?

– Камень надо было на шею привязать, – ворчливо пробурчал опер из-за руля. – Получилась бы красивая фраза – с камнем на шее. Никакой романтики в тебе, Бородавка! Привязал булыжник к ногам и радуешься.

– Зато посмотри, какой большой, – справедливо заметил напарник, наклонился и ласково погладил шершавую поверхность, и впрямь немаленького каменюки. – Враз на дно утянет. Ничего-то ты не понимаешь, Носатый, в настоящей, мужской романтике.

Он был очень добр к камню, не иначе сам его выбирал и на себе в автобус тащил. С таким теплом в голосе обычно хозяева защищают своего безродного пса от насмешек соседей. Дескать да, уродец, конечно, однако очень умный и верный к тому же.

Максим слушал их неторопливую беседу со смешанным чувством удивления и ужаса. Впрочем, ужас казался каким-то… ненастоящим, точно придуманным. Словно понимает человек, что по ситуации надобно ужасаться, и даже потугами мается, ужас изображает, а всё не то. Видимо потому, что никак не могло в реальной жизни такой ситуации приключиться. Чушь какая-то!

– За что? – только и смог выдохнуть, глядя на похитителей. Запугать хотят, что ли? Но для чего? Да не очень и стараются, пугать-то. Не собираются же на самом деле убить ни в чём не повинного человека? Опять же – для чего?

Здесь, в автобусе, у Максима оказалось достаточно времени, чтобы разглядеть близнецов. Оказалось, их не по одному лекалу стругали, нашлись отличия.

У того, что сосредоточенно крутит баранку, неправильно сросся поломанный нос. Это хорошо заметно, когда он поворачивает голову, чтобы глянуть на напарника. Видать, разгульная была у парня жизнь, так ровненько обычно кастетом нос ломают. Словно по линеечке. Ну, или арматуриной с разворота; коли так, повезло, что вообще жив остался. Немудрено, что по жизни Носатым кличут. Выглядит угрюмо, улыбаться видимо в тот момент разучился, когда по носу получил. Кстати, из-за перелома и голос у него теперь изрядно гнусавит – вот и помалкивает всё больше.

А у того, что устроился рядышком, ноги едва ли не на Максимово тело взгромоздил, справа на щеке уселась большая, красная бородавка с торчащими из неё чёрными волосками – ему и кличка соответствующая досталась – Бородавка. У этого нрав повеселее, да и человеческие чувства хоть изредка, а проклёвываются. Вот хотя бы по отношению к камню. Впрочем, к чему эти размышления? Если оперативники всерьёз решили его в речке искупать, то вскоре не до кличек станет. Да и вообще ни до чего.

Бородавка усмехнулся и лукаво подмигнул Максиму.

– На том свете нашего шефа дождёшься, у него и спросишь – за что? А нам такие подробности ни к чему.

– Много болтаешь! – сурово одёрнул товарища Носатый, но тот легкомысленно отмахнулся.

– Ему теперь уж всё равно, а так будет хоть о чём с рыбами поговорить.

– Они ж говорить не умеют.

– Зато слушатели исключительно замечательные.

Бородавка ещё раз глянул на Максима и притворно-сочувствующе вздохнул. Хотя, может и не притворно, поди разбери.

– Надо бы тебе ещё раз по башке шваркнуть, неприятно как-то живьём топить. А с другой стороны: шваркал уже, всё по нормативу. Если добавлять, то, как ни крути, переработка получится.

Озабоченно окликнул товарища.

– Нам переработки оплачивают?

– Держи карман шире, – гнусаво фыркнул тот.

– Ну, тогда ничего не поделаешь, сам виноват. Нечего было очухиваться.

И только в этот момент Максим с ужасающей чёткостью осознал, что всё происходящее – на самом деле! Отчаянно завозился на полу, краешком разума понимая, что освободиться всё равно не сможет, но кто в такой момент к разумным доводам прислушивается? Изогнулся, точно змея, ударился затылком о ножку сиденья, тяжело заворочался, но не смог даже просто ослабить тугие, верёвочные петли. Похитители не пытались его остановить, Бородавка даже вежливо отодвинулся, чтобы не мешать, и с интересом уставился на Максима. Его заметно развлекли бесплодные попытки жертвы освободиться. Едва в ладоши не захлопал.

Именно этот издевательский взгляд привёл Максима в чувство. Он замер, упершись лбом в рёбра резинового коврика и с силой сжал веки. Как же глупо-то всё! Ведь ни за что! И никто не узнает, что с ним случилось. Просто сбежал из больницы и исчез в ночи. Никто и искать не станет, невелика потеря. Господи, а Света? Светланочка…

Бородавка качнулся, когда машина резко затормозила, ухватился за сиденье, удержался. С этого момента шуточки закончились. Извивающееся тело Максима выволокли из автобуса и легко понесли по бетонному пирсу подальше от берега. Действовали оперативники слаженно и, как ни старался Максим выскользнуть из их рук, ничего не вышло. Видимо и раньше на тот свет никто безропотно не отправлялся, была у оперов возможность опыта набраться.

Его вынесли на самый краешек пирса и, не утруждая себя лишними разговорами и театральными эффектами, просто швырнули в стального цвета воду. Серьёзная работа пошла, какие шуточки? Влажный шлепок тела о поверхность воды, всплеск и бульканье тут же увязли в плотном, утреннем тумане. Бородавка, весело насвистывая отправился к автобусу, а Носатый неторопливо закурил и не сдвинулся с места до тех пор, пока оранжевый огонёк не добрался до пальцев. За это время клиент не сделал попытки выплыть и по своему богатому, трудовому опыту Носатый знал – теперь уже и не выплывет.

Щелчком отправил окурок в воду и вразвалку пошёл с пирса, а река за его спиной приняла обычный, обманчиво-спокойный вид.

* * *

В дверь постучали – не робко, но и не нагло, в аккурат. Значит свои.

– Да! – отозвался начальник СБ и с явным неудовольствием глянул на оперативников. Мазнул взглядом по циферблату часов на стене, вовсе похмурел.

– Вас чего принесло ни свет ни заря?

– Дежурный сказал, что вы на месте, Дмитрий Андреевич, – спокойно объяснил один – тот самый, кого вся контора кличет Бородавкой. Второй, Носатый, лишь гнусаво фыркнул в поддержку товарища.

– Решили сразу доложить, чего откладывать-то.

– Докладывайте, коли решили.

– Все сделали в лучшем виде, – обстоятельно сообщил Бородавка. – Клиент занимается водными процедурами, в этом году уж точно не появится. Да и в следующем сомнительно.

– Дальше, – мрачно буркнул шеф.

– Хвосты почистили, охранник из больнички в отпуск уехал, медсестра тоже, только в другую сторону. Да они и не смогли бы ничего рассказать, сами ничего не знают. Так, спровадили подальше на всякий случай.

– Медкарта?

– Вот, – Бородавка вытащил из кармана плаща пачку смятых, бумажных листов с характерными каракулями, аккуратно пристроил на краешек стола начальника. – Всё выгребли, до последней бумажонки. Никаких следов пребывания. Да и кто там, в захолустье, будет нюхаться? Для того и держим больничку на отшибе.