Полночная школа. Погоня за демоном

Размер шрифта: 13

Tome 2. Démon en fuite, 2024

* * *

Предисловие переводчика

«Погоня за демоном» – вторая история из серии «Полночная школа». Краткое содержание первых приключений Симеона и его друзей в изложении огонька Скёля вы прочтете ниже, но мы советуем, если первая часть еще не попала вам в руки, найти ее и узнать подробности!

Напоминаем, что события происходят хотя и в современной Франции, однако все-таки отличающейся от реальной: здесь сосуществуют два мира, Полдень и Полночь, но нельзя же называть их обитателей «ночниками» и «дневниками»! Пришлось придумать особые слова: «полночники» (наши «полуночники» тоже не годятся!) и «полдневники». Так что это не ошибки, а такой прием перевода.

Учтите также, что автор очень вольно обращается с теми стандартными представлениями о поведении и способностях фантастических существ, которые могли вам встретиться в других книгах или фильмах; не удивляйтесь, таковы правила этого мира!

Что было раньше (в книге 1)

Итак, начнем.

Я Скёль из рода блуждающих огоньков, и меня попросили просветить новичков касательно замысловатых перипетий наших прежних приключений, а также напомнить о них тем, кто успел подзабыть о злоключениях учеников Полночной школы.

Признаюсь, я польщен тем, что меня сочли истинным героем этой истории. Она началась под небом Полночи, когда… Что? Эта история, по-вашему, про Симеона? Да неужели? Ну, тогда вы рискуете заснуть, не дослушав, а ведь я намеревался…

Ладно-ладно! Не нужно шум поднимать, право. Да только что я могу сказать о Симеоне?.. Думаю, точно установленным можно считать один факт: Симеон – простак, проявивший при поступлении в Полночную школу довольно неприятную склонность к хныканью. Поначалу я его немножко задирал, это правда, но потом сумел неплохо изучить. По-моему, он завидовал сестре. Следует отметить, что Сюзель – любимица всей школы. Честное слово, даже я нахожу ее очаровательной, притом что, с примесью человеческой крови или без, она остается вампиркой. К тому же еще и из семейства Сен-Поль, самого могущественного в мире Полночи! Впрочем, не очень-то оно помогло нашему Симеону, который вынужден был дрейфовать в тени сестрицы, понимая, что на роль наследника не годится.

Так, я отвлекся, возвратимся к теме. Когда мы с моей волчицей-оборотнем Эйр прибыли в Полночную школу, по правде сказать, мы оба примерным поведением не отличались. Подростки-полночники всегда слишком пугливы, а воспитания им отчаянно недостает. Они, видите ли, вообразили, что Эйр их съест. Смешно… И вот, как только в школе начали пропадать ученики, у них под рукой нашелся удобный объект для подозрений – моя бедняжка Эйр. Не скрою, это меня сильно разозлило. Они устроили самую настоящую травлю, и этот дуралей Симеон и его пустоголовые дружки старательно разжигали всеобщую злобу. Хуже всего вышло с одним из них, ну, с тем, у которого рыбье имя… Акул… ах нет, простите, Колен[1]. Ага, он самый, влюбился по уши, прямо приклеился к Эйр.

Честно, он за нею таскался повсюду, мне как-то даже пришлось подпалить ему подошвы, чтобы отстал от нас. И конечно же, этот кретин ухитрился исчезнуть. А Сюзель на нас напустилась, после того как я легонько проучил Ноэми – вампирку крайне злобного нрава. Попробуйте угадать, что было дальше…

Ага, само собой, Сюзель исчезла.

Выглядело это подозрительно, да.

Короче, Симеон явился свести счеты с Эйр и, воспользовавшись моментом, сделал несколько компрометирующих меня снимков, что было недопустимо…

Ладно, признаю, позднее я понял, что произошло ужасное недоразумение. Но тогда я сильно разъярился.

Мы повздорили. Потом мы (я, Эйр и он) примирились, но беда никогда не приходит одна, и случилось так, что в библиотеку, где мы находились, зашла девчонка, одержимая демоном удачи, Ханоко.

Короче, мы чуть не превратились в блины. К счастью, рядом оказалась Прюн – великанша из нашего класса. Она спасла нас и тут же умчалась. Из-за дурацкой привычки быть вежливыми мы устремились следом за ней, чтобы поблагодарить, и обнаружили, что у нее есть секрет. И секрет нехороший, судя по тому, как ее брат Огюстен орал на Прюн, будто на шкодливого щенка. В общем, нам всем стало очень неловко.

Как вы понимаете, все это – прежде всего исчезновение учеников – говорило о том, что в школе творятся нечистые дела. Тогда было решено начать расследование, и этот толстый увалень Симеон принялся ходить за нами по пятам, что было оч-ч-чень неприятно. Хотите больше подробностей? Прочтите книгу. Я не нанимался пересказывать ее всю.

В общем, кончилось тем, что мы выяснили: Прюн не из рода великанов, она огрица! Чтобы отыскать Колена, Эйр решила, не посоветовавшись со мной, показаться своим новым друзьям в полночной форме, чего я категорически не одобрил. Для этого потребовалось сварить особый эликсир Полночи, рецепт которого содержал… короче, пришлось ограбить школьный магазин.

Ага, согласен, это смахивает на безумие. Именно тогда я сказал себе, что наш приезд на сторону Полдня – в конечном счете неплохая забава. В результате мы нашли и нашего ухажера Колена, и Сюзель в подземной тюрьме. Однако утратили бдительность и подверглись нападению. Такое может случиться и с лучшими из нас, а ваши необязательные комментарии, будьте добры, оставьте при себе!

Впоследствии выяснилось, что замыслил эту штуку с похищением учеников не кто иной, как Огюстен, брат Прюн. Парень вбил себе в голову, будто сумеет избавить сестренку от огровской наследственности; это примерно так же смешно, как намерение вырастить соленую клубнику. Ради достижения этой цели он вступил в союз с гоблинами. Эти грязные твари, которые контролируют продажу таумы[2], надумали использовать учеников школы в качестве подопытных кроликов. Они извлекали тауму прямо из ребят и перепродавали.

Да. Классная идея.

За тем, что было дальше, я не уследил, ибо Симеона привязали к креслу безумного ученого, и я понял, что Кальциферу угрожает опасность. Кто такой Кальци? Это огонек – спутник Симеона. Совсем мелкий, только недавно вылез из своей экзоплазмы. Но лично я предвижу, что его ждут великие дела.

Короче, поскольку я весьма сентиментален, то отправился его спасать, потом умчался, чтобы призвать на помощь Люкá, кузена Жоэля, и других учеников школы. Вернувшись к своим друзьям, я узнал, что Прюн ранена в плечо, а Симеон потерял руку. Ей-ей, стоит мне отлучиться минут на пять, и все идет прахом. Это так утомительно!

Позже мне объяснили, что эксперимент Огюстена не удался, и рука Симеона сгорела. Прюн, разъярившись, разломала клетку, где держали пленников. В этот момент гоблины выстрелили в огрицу обсидиановой стрелой и начался кавардак. Огюстен, брат Прюн, остался в арьергарде, чтобы прикрыть отступление ребят. Больше его никто не видел. Сказать вам честно? Я этим доволен.

Короче, школа взбунтовалась, драконы, гарпии, личи и всякие прочие полночники решили устроить гоблинам горячий прием. Пиф-паф – директриса пустила в ход свою горгонью власть, вся школа окаменела, конец празднику, мы победили. Р-р-раз – и гоблины под замком.

После этого дела на время приняли странный оборот. Взять хотя бы наш визит к родителям Симеона: никто не назовет обычным присутствие волка-оборотня и его огонька в гостиной у вампиров. А еще Ханоко – девочка, одержимая демоном удачи, – она пришла к нам просить совета.

А это… прямо скажем, пахнет неприятностями.

Рис.0 Полночная школа. Погоня за демоном

Глава 1

Все любят весну.

За исключением вампиров. И в данном случае я исключением не являюсь.

Уже летит пыльца. Конечно, усиленная выработка слизи – не самый характерный признак вампира. По правде говоря, большинство известных мне вампиров могли бы кататься в пыльце, как отбивные в панировочных сухарях, без всякого вреда для себя, разве что выглядели бы как идиоты.

Однако мой случай нетипичный. Потому что я нетипичный вампир. В том смысле, что только наполовину. Моя матушка – чистейший, неразбавленный продукт мира Полночи, где обитают существа, населяющие ваши мифы и кошмары. Зато мой отец – представитель Полдня, вашего мира.

Он так же приятен с виду, как глыба масла, слишком долго пролежавшая на солнце. O, я его обожаю. И все-таки, если нельзя сказать, что мне нарочно испортили набор генов, должен же я считать кого-то ответственным за свое убожество! У него лысая голова, нелепо оптимистичная улыбка, его страх перед матерью критически близок к благоговению – мой родитель являет собою вполне подходящего кандидата.

Потому что именно от него я унаследовал кучу недостатков, из которых сенная лихорадка составляет одну тысячную (ладно, я немного преувеличиваю, но идею вы уловили). И что же? Хватает одной желтенькой частички, кружащейся в нескольких метрах от меня, чтобы мой организм запаниковал. Глаза слезятся, нос забит, во рту сушь, бронхи хрипят, как старый дизель, – я превращаюсь в тяжелого пациента, готового отойти в лучший мир. И глотаю я антигистаминные таблетки, как Жоэль – мятные леденцы, и распространяю вокруг свои миазмы, как Колен – свое очарование, и распухаю, как Скёль, когда на него дуют…

Я вздыхаю.

Мои бронхи переполнены. Нужно откашляться. К горлу подступает вязкая гадость, и я рефлекторно поднимаю руку, чтобы прикрыть рот. И пустой рукав возвращает меня к реальности.

Бардак.

Пять месяцев прошло, а я то и дело забываю о своем увечье. Виной тому солнце, проклятое солнце, которое и страшит, и притягивает вампиров. Шагнешь на освещенное место – и сгоришь дотла. Из-за этого я вынужден разгуливать в вуали из паутины полночной вдовы, словно подвыпивший пчеловод, при любой погоде, в любой час, независимо от моих планов. Увы, вуаль не могла защитить меня от коварных замыслов Огюстена, и моя рука до локтя рассыпалась в пепел от нежного прикосновения капельки эликсира Полдня.

Я гляжу на пустой рукав своей пижамы, свисающий, как простыня из окна. Я уже пережил траур по пропавшей руке (ну, не совсем) и больше не сержусь (ну, почти). Но бывают моменты, вот как сейчас, когда все вдруг наваливается снова и от неожиданности становится очень больно.

Выдыхаю. Хватит оплакивать свою судьбу. Честно говоря, я считаю, что у меня есть на это полное право, но Эйр все твердит, что ее уже достало мое хныканье. Что ж, устами младенца глаголет истина, а она хоть и не младенец, но невыносимая ДЕВЧОНКА…

«Уймись, Симеон», – заклинаю я самого себя, борясь с новым приливом раздражения, от которого мои десны обдает жаром. Тише, тише, тише…

Хотя и было бы круто продемонстрировать всем прорезавшиеся клыки и вычеркнуть этот пункт из списка этапов моего вампирского созревания, момент для этого пока неподходящий. Извините за долгие отступления, но теперь я не могу откладывать исполнение своей миссии.

Эйр, у которой имеется свое мнение решительно обо всем, считает эту миссию совершенно бесполезной. Ее послушать – я делаю из мухи слона. Если учесть, что моя лучшая подружка спит в одной комнате с демоном, тут не слона, а мамонта сделаешь.

…Ага, пожалуй, нужно начинать отсюда. Позвольте мне продолжить.

Все эти пять месяцев подряд каждое утро на заре я проскальзываю в коридор, ведущий к спальням девочек моего курса. Когда я рискнул проникнуть туда впервые, меня удивило, что из-за дверей доносятся те же звуки, что и на стороне мальчиков: похрапывание, сопение, невнятные вскрики и прочее. Только такой идиот, как я, мог вообразить, будто девочки во сне напевают колыбельные и нежно посвистывают носиками!

Эти мистические представления о коридоре, протянувшемся по другую сторону общего зала первого курса, развеялись после первого же посещения. Я, кажется, постиг тайну жизни: по сути мы все одинаковы. Никто не ест несвежие пирожные, никто не сопротивляется перьевым клещам в подушке, а совмещенные туалеты – это окопы на линии интимного боевого соприкосновения, где поколение за поколением получает моральные травмы.

Короче говоря, я, Симеон, пятнадцати лет и семи месяцев от роду, пробравшись в этот уголок, абсолютно запретный для мальчиков, чихнул не намного громче автомобильного гудка.

– Симеон! – вскрикивает незнакомый голос за одной из дверей. Я делаю вывод, что меня воспринимают скорее как помеху, чем угрозу.

«Опаздываешь», – ворчит Скёль, когда я прохожу мимо комнаты Эйр.

Огонек волчицы, размером с шар для боулинга, желтый, как солнышко, и агрессивный, как шершень, взял за правило сопровождать меня к Прюн по утрам. Он ни за что в этом не признается, но ему тоже тревожно оттого, что она живет вместе с Ханоко – инугами[3], девочкой с демоном внутри.

Когда она пришла просить нас о помощи пять месяцев назад, я боялся худшего. Потребует ограбить банк? Снабдить ее органами? Останемся ли мы живы?

Однако ей не понадобились услуги Эйр, Жоэля, Колена или мои. Ее интересовала только Прюн, от которой Ханоко потребовала переселиться к ней в комнату до конца учебного года. И все!

Никаких оснований для излишнего беспокойства, скажете вы? Да, если не учитывать того, что демон удачи – не обычный сосед по общежитию.

Даже худший вариант, какой вы можете вообразить (фанат тяжелого рока, терзающий ваш слух после полуночи; невротик, писающий в постель; обжора, прячущий ветчину в ваших книгах…), не сравнится с тем, что обещает ночевка с демоном.

И это истинная правда.

Да еще демон-то не из простых. Да, я уже говорил и утверждаю снова: с виду это милый ребенок, вроде большой плюшевой игрушки с розовыми щечками, так и тянет с нею понянчиться. Беда в том, что удача демона заточена под него самого и его носителя. Если он хочет поесть макарон, а ты оказался на его пути, весьма возможно, что демон тебя уничтожит, чтобы носитель скорее попал в столовую. Попробуй перехватить последнее пирожное с кремом, которое ребенок намеревался взять на полдник, и ты рухнешь замертво.

Недаром учеников бросает в дрожь при входе в буфет и они разрабатывают безумные стратегии выбора лишь затем, чтобы решить, как безопаснее: взять сначала салатик или запеченный паштет. Так что моя диета (сто процентов крови) стала теперь преимуществом.

Но безопасности это мне все-таки не обеспечивает. Первую встречу с Ханоко я пережил чудом. Мы с Эйр били баклуши в библиотеке, мирно, насколько это возможно для вампира и волка-оборотня, когда она явилась взять какую-то книжку для учебы.

Результат?

Все стеллажи повалились, и, если бы не вмешалась Прюн, мы с Эйр отправились бы в ближайший морг. Ханоко же получила требуемую книгу, которая спланировала к ее ногам и сама открылась на нужной странице.

Вот почему, зная, что Прюн каждую ночь остается в четырех стенах с нею, я не испытываю чувства радости. Пусть скрытая огровская наследственность защищает мою подружку от прямого воздействия магии, Прюн все же уязвима. Например, вдруг Ханоко лишит ее кислорода, чтобы не мешала спать? Мало ли что взбредет в голову инугами?

Скёль пристроился на моем плече, и мы направились к конечной точке маршрута. От оглушительного храпа Прюн трясется пол, и всякий раз этот громовой звук заставляет меня улыбнуться: храпит – значит, жива. Я опираюсь о стену напротив двери и замираю.

Девчушка не заставила себя ждать… Не прошло и минуты, как ручка двери провернулась.

– Добрый день.

В присутствии Ханоко я всегда начинаю задыхаться. Она пугает, но не так, как персонажи фильма ужасов. Ничего зловещего в ее облике нет: я вижу, что она моргает, на шее девочки не красуется ожерелье из отрезанных пальцев – в общем, ничего такого. На ней фиолетовая пижама с фигурками пляшущих овощей и большущие голубые тапочки-зайки из плюша, на левом не хватает глазика. На запястье – сумочка-косметичка из розового пластика с блестками. Челка растрепана, на лбу заметна легкая угревая сыпь.

И все-таки, по моим ощущениям, реальность вокруг нее искажается. Я убежден, что, если бы она пожелала выйти, минуя дверь, здание нашло бы способ перестроиться, как ей угодно. Ханоко существует; остальному миру милостиво дозволяется вращаться вокруг нее.

– Добрый день, – отвечаю я.

У нас выработалась такая привычка. Я знаю, что она встает рано, и пользуюсь этим, дабы проверить, не угробила ли она мою лучшую подружку во сне.

– Она еще дышит, – иронически замечает инугами, обойдя меня.

– Очень надеюсь.

Ханоко остановилась, и будь я еще большим мазохистом, то прикусил бы язык в наказание за то, что болтал лишнее.

Я поднял голову и поглядел ей в лицо, о чем немедленно пожалел. О, в ее глазах я не прочел ни гнева, ни ярости – в общем, ни одного из доступных полночникам чувств.

Нет.

В этих черных как ночь зрачках, скрытых за растрепанной челкой, я ощущаю присутствие чужого. Того, кто прячется внутри. Не знаю, может, моя фантазия разгулялась и я накручиваю себя, но готов поклясться, что этот золотистый блеск в последнее время становится все ярче.

– Тебе не стоит подходить ко мне так близко, – напоминает Ханоко. – А вдруг ты так двинешь ногой, будто хочешь меня задеть…

Она переводит взгляд на мой пустой рукав.

– Было бы жаль потерять еще одну конечность, как ты думаешь?

Высказав эту простую истину, она утратила всякий интерес к моей незначительной персоне и направилась в сторону совмещенного санузла.

«А она ведь права, знаешь? – буркнул Скёль. – Хотя благополучие вампиров в целом меня ничуть не беспокоит, ты не худший из тех, кого я встречал».

– Спасибо, толстячок.

Я проследил глазами за маленькой девочкой, вихрем вылетевшей из умывальной комнаты: полотенце развевалось у нее за спиной, как плащ обращенного в бегство супергероя.

Ханоко всегда производит такой эффект.

Мне тоже следовало бы убраться отсюда. Немного помешкав, я спокойно вернулся к себе – спать дальше.

Прюн жива? Миссия выполнена.

Глава 2

– Не нужно вести себя с ней так вызывающе, – беспокоится Жоэль, поглощая мюсли.

– Я не делаю ничего вызывающего.

Мне трудно открыть бутылочку с сангинадой[4], но я твердо решил справиться сам и не прошу помощи у друзей.

– Оставь его в покое, – вздыхает Эйр, смакуя бифштекс с таким количеством крови, будто его вырезали из живого теленка. Отвратительное зрелище.

Бутылочка выскользнула у меня из-под локтя, покатилась по столу и ударилась о тарелку Колена; он ее самовольно откупорил и отдал мне.

– Спасибо, – буркнул я. – А ты мне осточертела, Эйр.

Волчица с видом долготерпения закатила глаза.

– Не злись, я бы ничего не говорила, если бы не беспокоилась о тебе.

– О да, – парирую я, – с такими друзьями, как ты, врагов не нужно!

«Бедненький маменькин сынок, – издевательски тянет Скёль. – Он, видимо, не привык, чтобы ему говорили правду в глаза».

Я скриплю зубами, стараясь не поддаваться на их подначки.

После обязательной утренней встречи с Ханоко я вернулся в свою комнату и проспал еще два часа. Потом мы с Жоэлем и Коленом проснулись, готовые к новому дню занятий и борьбы с аллергией. Девочки уже дожидались нас в столовой, и Прюн улыбнулась мне, как она одна умеет; Эйр меня проигнорировала: ее интересует лишь Жоэль, в его присутствии у нее глаза загораются. Тот факт, что у этой парочки явно начинаются отношения, моей постоянной озлобленности отнюдь не уменьшает.

Плевать мне на романтику. Меня это не привлекает.

Но чисто из жалости, если уж алхимическая связь так очевидна, абсцесс следует вскрыть. Это болезненный вопрос для всех нас, особенно для Колена, который заключил пари с Люка́, кузеном Жоэля, насчет того, когда они наконец сойдутся.

Эйр – первая из народа волков-оборотней, допущенная в Полночную школу. Она завораживает, как полная луна над заснеженной равниной. Желтые глаза хищницы, молочно-белая кожа северянки и разум полководца.

Когда я увидел ее впервые, все мое тело напряглось, как бы крича: «Опасность!», – и мне пришлось проявить чудеса самоконтроля, чтобы не дать деру.

А кто же у нас Жоэль? Он лич. Этот народ наименее уважаем в мире Полночи. Падальщики по рождению и даже по структуре тела! Они состоят из частей трупов, украденных на кладбищах: личи не рождают потомство, а конструируют. Однако при всем внешнем уродстве Жоэль умен и доброжелателен. Не считайте меня злоязычным. Мой недостаток – полнота, его – непарность. Одна рука черная, другая, белая, тело как лоскутное одеяло, лицо – сумбурная мозаика, и понять выражение его лица – тот еще квест.

Но если я кого и уважаю в школе, так это Жоэля. У этого паренька сердце открыто для всех, и я готов держать пари на свою паутинную вуаль, что, если бы оно понадобилось кому-то из друзей, он вынул бы его из груди в буквальном смысле и отдал. Я никогда не встречал другого такого же альтруиста, как он, настолько глубоко убежденного, что в любой ситуации можно и должно действовать, даже если это неприятно для нас, даже если мы не знаем, каковы будут последствия.

Таков уж Жоэль, парень что надо, готовый на все ради ближних своих, особенно когда есть шанс вляпаться в историю. Я им восхищаюсь. Порой я кажусь себе маленьким рядом с ним. Но это, пожалуй, к лучшему: если однажды это перестанет меня беспокоить, значит я душевно сравнялся с ним. Мне предстоит еще немало потрудиться.

– Чепуха это все, в один прекрасный момент удача может тебе изменить, – пророчествует Колен. – Надоедаешь демону с утра пораньше – смотри, получишь взбучку.

Я не сказал ему, что сегодня Ханоко ни много ни мало сама меня успокаивала, и налил себе полный стакан сангинады, на мой вкус, слишком теплой.

– Я никому не надоедаю. Прихожу, чтобы узнать, все ли в порядке у Прюн.

– В такую рань? И как бы случайно приходишь, как раз когда демоница покидает свое логово? Расскажи кому-нибудь другому! – хихикает Колен.

Я промолчал.

Наши распорядки дня совпали случайно. Поначалу я вообще не мог уснуть, помня, что Прюн в опасности; ходил по нескольку раз за ночь проверять, дышит ли она, подслушивал под дверью. Так я обнаружил привычку Ханоко просыпаться с петухами. Установив, что в этот час она покидает комнату, избавляя Прюн от своего нечистого присутствия, я позволил себе ложиться спать с вечера и свести свои полуночные визиты к минимуму. Теперь я появлялся там лишь на рассвете, как только Ханоко вставала с постели.

– Это излишне, поверь, – уверяет меня Прюн. – Мы с Ханоко хорошо уживаемся. Она такая спокойная.

Я уловил острый взгляд Скёля и не сказал ей, что, хоть бы она била в барабаны, мне это безразлично, но меня больше беспокоят ее убойные качества. Огонек следит за мною с другой стороны стола и явно старается не проболтаться про мой краткий разговор с демоницей. Это, должно быть, требует от него невероятных усилий, если учесть, как ему нравится, когда другие меня вразумляют.

Сменить тему, пора сменить тему… Я подлил в стакан новую порцию своего жидкого завтрака.

– Это неважно, – вздыхает Жоэль, – а вот было бы здорово использовать удачу Ханоко на экзаменах…

Он сильно расстроен. Беднягу уже оставили один раз на второй год, и после нескольких месяцев общения меня это не особо удивляет. По-моему, он страдает от какого-то недиагностированного расстройства внимания, потому что не способен ни сосредоточиться на уроках больше чем на две минуты, ни прочесть книжку, без того чтобы не начать ерзать на стуле, рисовать на полях или просто захрапеть, как дровосек.

– Есть такой способ – вкалывать побольше, – раздраженно замечает Колен.

Жоэль роняет голову на стол и ударяется лбом – бум! – о металлическую тарелку.

– Да я только этим и занимаюсь…

– Вздор, – фыркает Эйр, сердито взглянув на него. – Если бы ты тратил вдвое меньше времени на украшение своего блейзера, то успевал бы делать задания и не сидел в луже, как сейчас.

Жоэль, положив подбородок на кулаки, бросает взгляд на юную волчицу.

– Угу, но тогда я буду не так стильно выглядеть.

Эйр закатывает глаза, яростно отрывает кусок бифштекса и принимается его кромсать острыми зубами.

– Ну и дурак же ты…

– Как вы думаете, на экзаменах будут практические задачи? – небрежно перебивает ее Колен, раскапывая ложкой вязкую овсянку так, словно рассчитывает найти там клад. – Видите ли… Я пропал и меня искали несколько недель, поэтому я немного отстал по программе, если вы понимаете, что я имею в виду…

Я отлично понимаю, что он хочет сказать, в подтексте у него всегда один и тот же упрек, и всякий раз мне больно это слышать.

Мы не виноваты, что его похитили и заперли в подземельях школы. Мы не пользовались ни им, ни его чешуйками, для того чтобы зачаровать школьное начальство. И тем не менее по причинам, недоступным для моего разумения, Колен не упускает случая напомнить, как долго ему пришлось ждать освобождения. Как будто мы нарочно не хотели его спасать! И постоянная необходимость вести себя с ним осторожно напрягает сильнее, чем я готов признать.

– Практические вряд ли будут, – сказал я успокаивающе. – Поставок таумы давно уже не было… думаю, и до экзаменов не будет.

Следует заметить: после того как мы взломали гоблинский магазин, они разъярились и отказались поставлять тауму в школу, пока преступники не будут найдены. В итоге что? Мы несколько месяцев слушаем только лекции по теории. Превосходное средство для крепкого сна.

– А я думаю, что их вообще никогда не будет, – раздался резкий голос у меня за спиной.

Я вздрогнул, обернулся и уставился на блейзер, идеально застегнутый на все пуговицы и украшенный розовыми атласными бантиками и стразами. Над этим костюмом сверхмодной Барби красовалась идеальная головка Ноэми. Она смерила меня пренебрежительным взглядом и злобно усмехнулась, обнажив острые клыки.

Вот стерва! Знает, что у меня проблема с прорезыванием клыков, и показывает свои всякий раз, как подходит ко мне.

– Это ты о чем? – встревожился Колен.

Ноэми, ничуть не смутившись, поставила свою бутылочку рядом с миской сирена и изящно опустилась на скамейку, держа спину по струнке.

– Вы журнал не читаете? – вопросила она, прямо-таки излучая презрение.

– Только комиксы, – признался Колен.

– Страничку некрологов, – добавил Жоэль.

– Спортивный! – радостно вспомнила Прюн.

«А я журналы жгу», – сообщил Скёль.

Один я имел глупость спросить:

– Какой журнал?

Ноэми вздыхает, но не может скрыть гримаску удовлетворения, от которой морщится ее вздернутый носик.

– В сегодняшнем номере «Ноктюрна»[5] на первой странице. Гоблины объявили, что полностью прекращают продажу таумы полночникам.

Я подавился сангинадой, Прюн похлопала меня по спине, от чего мне легче не стало.

– Это как?

– После вашего маленького открытия совет мудрых попытался их прижать. Гоблины не раскаялись. Так что финита ля коммерция[6], остатки таумы в продажу не поступят.

Она откупорила свою бутылочку и отпила большой глоток с явным удовольствием. А я ощущаю некоторую тяжесть в желудке; но не чувствую за собой вины. Дело в том… мы обнаружили, что гоблины, ввиду исчерпания запасов таумы в своих шахтах, начали экспериментировать на учениках школы. Они попросту добывали из нас магическую субстанцию посредством пункции, чтобы затем разлить по бутылкам и перепродать. Мы покончили с этим безобразием. При этом я даже потерял руку!

Да, в тот момент мы не очень ясно представляли себе последствия нашего вмешательства. Согласен. Однако, имея лишь одну альтернативу – позволить использовать учеников в качестве батареек для подпитки мира Полночи… бр-р-р.

– Браво, болваны! – воскликнула Ноэми, приветственно подняв свою бутылочку вместо бокала. – Вы довели до крушения мир Полночи!

Ладно. Так уж и быть, я считаю себя чуточку виноватым.

Рис.1 Полночная школа. Погоня за демоном

Глава 3

– По-моему, у нашего препода профессиональное выгорание, – бормочет Жоэль, повернувшись ко мне.

Полулежа на моем столе, подпирая голову кулаком, он наблюдает за тем, как господин Фёйлу вырывает последние пряди своих редких волос, а на его виске пульсирует опасно набухшая вена.

Тонкое чутье не подвело Колена, когда он беспокоился насчет практических заданий: решение гоблинов прекратить поставки таумы полночникам, по меньшей мере пока совет мудрых не согласится на их требования, исключало возможность практической проверки знаний.

Нам не удалось добыть журнал, весь тираж мгновенно расхватали, как только первые слухи поползли по школе. Но из кулуарных разговоров стало ясно, что гоблины выдвинули прямо-таки заоблачные требования. И по факту не скоро еще где-то поблизости заблестит хотя бы капелька таумы.

– Подумаешь, – вздыхает Жоэль. – Это так глупо, что я почти уверен: гоблины собираются всех обвести вокруг пальца.

– Почему? – спрашиваю я, слегка придвинувшись к нему на стуле.

Смотреть на паникующего препода ему уже надоело, и он теперь созерцает Кальцифера, который занимается гимнастикой на нашей парте.

Мой маленький огонек слишком близко к сердцу принимает свою новую роль в моей жизни: он полагает, что должен оказывать мне поддержку, поскольку Скёль внушил ему, будто он может заменить отсутствующую руку. Бесспорно, с технической точки зрения тело блуждающего огонька не имеет жесткой формы. По мере созревания, набравшись опыта, они могут раздаться, вырастить себе руки, даже ноги. (Однажды Скёль ухитрился это сделать и показал нам импровизацию в стиле чечетки – мы покатывались со смеху, Жоэля чуть не стошнило.)

Но огоньку волчицы больше шестидесяти лет, он мастерски владеет своим телом и умеет быть пассивно-агрессивным, а Кальциферу всего несколько месяцев. Не стану скрывать: от него пользы как от ватной палочки против меча.

И все же я уважаю его намерения. Кальцифер делает успехи. Если шесть недель назад он с трудом мог согнуть одну канцелярскую скрепку, то теперь способен согнуть три подряд. Правда, потом ему требуется полный отдых часов на пять или шесть. Но это, я думаю, вопрос привычки.

– Ну, – ответил Жоэль, подбадривая огонька жестами, – если резервов таумы не осталось, шахты исчерпаны, им бы следовало это признать и предложить нам сообща найти какое-то решение, а они предпочли залезть в бутылку, типа «ух-ух, вы нас оскорбили, теперь раскошеливайтесь». И таким образом сделать нас виновниками собственного несчастья.

– Друг мой, – шепнул я, – ты слишком много размышляешь.

– А может, это ты – слишком мало?

Я решил не реагировать, тем более что оглушительные вопли профессора привлекли мое внимание.

– Нет, Креон, решения у меня нет, нет! Я преподаю БУХГАЛТЕРИЮ, КРЕОН, Я НЕ МОГУ УЛАДИТЬ СТОЛЬ СЛОЖНУЮ ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ ПРОБЛЕМУ!

Минотавр осел на своем стуле, шокированный, как и все ученики.

– «Нет ли других способов добычи таумы?» – передразнивает его Фёйлу, гримасничая, как младенец. – Ну конечно! У меня в шляпе завалялось решение, а я и забыл, вот досада!

– Я просто хотел спросить…

– В следующий раз, Креон, оставьте ваши вопросы при себе! Мне нечего вам предложить, абсолютно нечего. Но если хотите принять совет, начинайте подыскивать возможности трудоустройства в мире Полдня, так как, по моему мнению, жизнь на стороне Полночи примерно спустя месяц сделается весьма трудной.

Тревожный шепот пробежал по классу, ученики оборачивались, чтобы обменяться взглядами с друзьями, ища ободрения.

– Не сходить ли за врачом, а? – прошептала Эйр у меня за спиной.

Я повернулся к ней. Скёль, сидя на ее плече, тихонько хихикал, наблюдая за обалдевшим профессором.

– И что мы скажем доктору? Что учителя хватил нервный припадок? – вздыхает Колен. – Может статься, они сейчас все в таком состоянии.

– И потом, наш доктор пользуется только магическими эликсирами, – подчеркнул я. – Думаю, что он так же потрясен, как Фёйлу.

– Черт! – вздыхает Эйр. – А я-то думала, что все последствия этой катавасии свалятся на нас, что нам придется особенно туго. А поглядите на препода. У него вены вот-вот лопнут!

– Похоже, теперь, когда нам предстоит все потерять и ничего не известно, фатализм мы находим разумным и более уместным?

– Ты начал стихи писать? – на полном серьезе спросила Прюн. – Как мило!

– Спасибо, Прюн.

– В этом есть только один положительный момент, – заметил Жоэль.

– А именно?

– Будет гораздо проще мухлевать на экзаменах. Даже у тупиц вроде меня будет шанс. Вот здорово!

Эйр вскочила так стремительно, что я даже не уловил ее движения, и влепила ему крепкий подзатыльник.

– Эй! – возмутился лич.

– Хватит тебе носиться со своим комплексом неполноценности! – взвилась волчица. – Ты точно ничуть не глупее всех нас и экзамены сдашь играючи.

– Но я…

– Но ты… что? Прекрати эти сеансы самоуничижения!

– Я не…

Глаза волчицы резко сузились, осталась лишь желтая щелка с горящей от гнева черной полоской зрачка.

– Ладно, ладно, – сдается Жоэль. – Не буду мухлевать.

Эйр расслабилась.

– Ну разве что чуточку, – шепнул мне лич.

– Скёль! – рявкнула Эйр. – Спали этому дурачку остаток шевелюры!

– Нет! Не надо, я…

– Господин Фёйлу?

Легко узнаваемый голос моей сестры прерывает наше шушуканье, а заодно и смуту в классе.

Сюзель стояла в дверном проеме, рослая, подтянутая, роскошная, ОЗАРЕННАЯ СОЛНЦЕМ. Понимаете, если мне в генетической лотерее не повезло, то Сюзель сорвала джекпот. Ее можно назвать супервампиром: получеловек, полуполночник, она способна гулять посреди бела дня и есть что вздумается. При этом сестра обладает геркулесовой силой, красотой принцессы и разумом гения. Я ее обожаю.

А еще чертовски завидую: ей досталось все, мне – ничего. Но я усердно тружусь, чтобы от этого чувства избавиться, слово даю.

– Что тебе, Сюзель? – приосанился профессор, нервно приглаживая те несколько волосинок, что еще прикрывали его плешь.

Бедняга. Вены на лбу пульсируют, щеки побагровели от волнения, очки сидят криво, стол завален кучей бумажек, и все вместе делает его похожим на пятидесятилетнего младенца, очень недовольного жизнью.

– Вы позволите забрать Симеона и Ноэми?

– Зачем? – спросил я.

Профессор одарил меня начальственным изгибом бровей, потом прочистил горло и спросил о том же самом:

– Зачем?

– Директриса велела мне привести их. Больше я ничего не знаю.

– У вас есть бумага? – флегматично поинтересовался Фёйлу, как будто забыв, что перед ним высится запас бумаги, которого хватило бы на год небольшому университету.

Сюзель догадалась, что он имеет в виду, и спокойно подала ему записку. Взгляды всех присутствующих выражали, как обычно, уважение, обожание, любовь. Приход Сюзель всегда производит такой эффект.

В последнее время сестра, по примеру нашей матери, начала заплетать волосы в длинные косы, и, когда она их распускает, они доходят до пояса. Но сегодня она собрала их узлом на затылке и украсила жемчужинками и белыми цветами. Смотрится великолепно. Но я удивился, с чего вдруг на нее напало такое кокетство.

Профессор взял «бумагу» с забавной учтивостью, прочел один раз, другой, что-то пробормотал и, нервным движением сняв очки, уставился на нас.

– Ты понимаешь, что происходит? – спросил Жоэль, пока я, вздыхая, собирал вещи.

– Ни черта, – буркнул я. – Но если Ноэми тоже позвали, значит ничего хорошего.

Сестра, подойдя упругим спортивным шагом, отобрала у меня рюкзак, закинула на плечо и помахала ручкой моим друзьям. Ноэми уже поджидала нас в коридоре; она не сводила глаз с Сюзель. Руку на отсечение я бы не дал – у меня и так одна осталась, и я уж не настолько идиот, – но готов поспорить на крупную сумму, что в комнате этой ученицы устроен алтарь во славу моей сестры.

– Ты знаешь, в чем дело? – спросил я у Сюзель, когда дверь класса закрылась за нами.

– Нет. Понятия не имею, зачем директрисе понадобилось вызывать столько народу прямо с утра, но список рекордно длинный. В списке есть и твое имя, и Ноэми, и я поняла, что меня пошлют за вами.

Я вздрогнул. Рекордно длинный?

Глава 4

Полночная школа располагается в старинном монастыре, в самом сердце города Кольмара. Здание построено вкривь и вкось, коридоры извилистые, стены неровные, а оконные рамы кое-где держатся, видимо, только благодаря плющу, оплетающему весь комплекс. Снаружи постройка имеет унылый, суровый вид. Однако стоит вам проникнуть за тяжелые темные ворота… это нечто невероятное, но все же скорее архитектурный вызов, чем историческая ценность.

Внимания заслуживает только клуатр – внутренний двор, окруженный прекрасными аркадами и галереями из белого камня. Все прочее? Полная безликость. Креон регулярно теряется в коридорах, лестницы упираются в кладовки, а иногда приходится проходить через классные комнаты, чтобы попасть из одной секции школы в другую. Уж и не знаю, каким словом можно обозначить это безобразие.

А вот Сюзель в этой путанице отлично ориентируется благодаря врожденному чутью, еще одному из множества ее превосходных качеств. Это невыносимо.

– Неужели Персепуа вам ничего не сказала? – попробовал я зайти с другой стороны.

– Абсолютно, – вздохнула Сюзель, пригибаясь, чтобы не стукнуться о балку, неизвестно зачем проложенную прямо посреди коридора. – Мы пробегали все утро, разнося записочки директрисы, я просто оставила вас напоследок.

Мы с Ноэми переглянулись – она была столь же озадачена, как и я.

Мы бы продолжили расспросы, да времени не хватило: сестра уже привела нас в административную секцию. Здесь недавно сделали ремонт. Стены коридора элегантно отделаны розовым камнем, на полу – гладкая плитка, окна герметично закрыты. Высокие арки подпирают потолок, на котором красуется ряд люстр, с виду медных и дорогущих, а в простенках между массивными дверьми из ценных пород дерева висят под стеклом большие картины.

Ниже вывешены разные распоряжения и школьные новости. Самое неподходящее для них место: кто же по собственной воле придет прогуляться мимо кабинета директрисы, школьного совета и попечительской комиссии?

Следом за Сюзель мы вошли в приемную Персепуа, где сидит за своим столом секретарша, пикси[7] с суровым взглядом, которая скрежещет зубами всякий раз, как нас видит. Но я сразу забыл о ее глазных молниях, потому что в комнате было полно вампиров – несколько десятков. И это было куда интереснее, чем злой нрав старой феи.

Спутать наш народ с другими полночниками невозможно: форма как с иголочки, головы слишком высокомерно подняты, лица слишком красивы – не ошибешься. Да и без того количество вуалей из паутины полночной вдовы на метр квадратный меня насторожило…

Из-за недостатка роста я не могу их пересчитать, но похоже, что здесь сошлись все наши обладатели длинных клыков и любители первой положительной группы крови.

– Черт, – пробормотала Ноэми. – Это что за ерунда?

Хороший вопрос. На который Сюзель явно не может ответить.

Впрочем, у нас еще был шанс выбраться из тяжелого положения. Мы вроде бы пришли в удачный момент, судя по тому, как полночники валом валят в двери бюро Персепуа. Из дальнего угла, куда нас оттеснили, мы не сразу смогли оценить обстановку. Однако Сюзель, отъявленная подхалимка, протащила нас за собой сквозь толпу прямиком в первый ряд. Зачем, позвольте узнать?

Я бы предпочел простоять минут десять, прижавшись лицом к двери, чем вдруг узреть директрису с ее змеями, искусно уложенными в строгий шиньон, и жаждой убийства в уголках глаз!

– В плохом настроении, – шепнула Ноэми мне в ухо.

Какой-то незнакомый вампир толкнул ее; она ему врезала локтем в живот, тот согнулся пополам. Дверь у нас за спиной захлопнулась с таким лязгом, что мы подпрыгнули; на мгновение шорох десятков уплотняемых блейзеров и полночных вуалей пробежал по помещению.

– Все собрались? – спросила Персепуа в микрофон, стоящий на столе.

– Полагаю, да, – проскрипела пикси. – Если кто-то еще подтянется, я их задержу.

Директриса вздохнула.

– Не нужно. Запишите их имена и отправьте обратно в классы.

– Как скажете.

Щелчок – директриса застыла, потирая виски.

– Что мы тут делаем? – пробился чей-то голос из глубины зала.

Как и многие ученики, я попытался, поднявшись на цыпочки, рассмотреть, у кого хватило смелости задать этот вопрос; но храбрец, проявив осторожность, предпочел больше не выступать.

– Я разберусь. – Директриса угрожающе приподнялась.

Положив руки на стол, она обводит раскаленным взглядом учеников, столпившихся в кабинете. Она сдерживается, но я, стоя так близко к ней, не могу не заметить, как нервно подергивается ее щека, а пальцы с такой силой притиснуты к столешнице, что суставы побелели.

Она растеряна. Или рассержена. Или и то и другое?

– Благодарю вас за то, что вы так быстро собрались. Хочу также поблагодарить учеников старших классов, которые помогли администрации организовать нашу встречу в рекордно короткий срок.

Она кивнула в сторону Сюзель, та тут же гордо выпрямилась.

Ну-ну. Что дальше?

– Я была вынуждена призвать вас, поскольку Полночная школа столкнулась с нестандартной ситуацией. Которая касается всех вас.

Я взглянул на Ноэми, та только скривилась: видимо, в ее драгоценном журнале об этом ничего не говорилось.

– Позвольте представить вам мэтра Армана, – продолжила директриса.

Она указала рукой на стену за собою, и оттуда вышел человек, которого я до того не заметил. Судя по реакции других учеников – кое-кто не удержался от удивленных возгласов, – я не один был так ненаблюдателен.

Мэтр Арман очень высок, но худ, как соломина. Метров двух ростом точно, и я подумал, что он мог бы поглядеть прямо в глаза Прюн, не вытягивая шею.

Он одет в черное. Напомаженные волосы тоже черные. Куртка, водолазка, более того, кожаные перчатки – все выдержано в байкерском стиле. Он производит впечатление злого и унылого существа наподобие вампиров из фильмов шестидесятых годов, а волосы, подстриженные спереди мыском, сильно его старят.

– Мэтр Арман будет находиться в нашей школе в течение учебного года, чтобы обеспечить вам, мои дорогие ученики-вампиры, правовую поддержку в предстоящие несколько недель. Запомните, что вы сможете обращаться к мэтру Арману по всем вопросам законодательства, в случаях дискриминации и… ну, в общем, со всеми проблемами, которые вам покажутся важными.

– Важными в каком смысле? – спросил я, не в силах сдержаться.

Директриса повернулась ко мне, но в ее взгляде из-под низко нависших век я не увидел ни враждебности, ни гнева. Ничего, кроме огромной усталости. Это застигло меня врасплох.

Потом, глубоко вздохнув, она выпрямилась, молча обменялась взглядами с мэтром Арманом, а потом будто бомбу в нас швырнула:

– Совет вампиров подал в суд иск на Полночную школу. За то, что мы подвергли опасности несовершеннолетних, и за преступную халатность.

Рис.2 Полночная школа. Погоня за демоном

Глава 5

Как только директриса закончила свое сообщение, она затолкнула мэтра Армана в сумрак, из которого он возник, и безжалостно изгнала нас из кабинета, наотрез отказавшись отвечать на вопросы.

Я хотел поговорить с сестрой, но не смог ее найти: она быстренько улизнула, наверное, чтобы пересказать своим друзьям свежайшие сплетни. Пришлось последовать примеру Сюзель, и я отправился в библиотеку, где в этот час должна была находиться вся компания…

– Так вот и заявила: судебный процесс?!

Жоэль уставился на меня с таким видом, словно я объявил, что прихожусь внуком доброму дедушке Ноэлю или, скорее, злому деду с розгами[8], если учесть схожесть двухметрового тощего мэтра с розгой.

– Угу, – сердито бросил я, пытаясь сосредоточиться на задаче по бухгалтерскому учету таумы.

– Плохо дело… – проворчала Эйр. – От вас, поклонников кровяной колбасы, всегда одни несчастья…

– Ага, вот именно… По факту школа не смогла нам обеспечить защиту, – заметил Колен, усердно нажимая кнопки своего телефона. – Лично я считаю, что это ненормально – делать вид, будто ничего не случилось.

– А ведь судебные издержки придется оплачивать! – разозлилась Эйр.

– Ну, в данном случае платить будут вампиры, – уточнил Колен.

– И они выиграют! – взвилась Эйр и швырнула свою тетрадь на стол. – А школа останется ни с чем. И платить за разбитые горшки придется нам, ученикам.

– Ну-ну, – попытался успокоить ее Жоэль. – Ты, как всегда, думаешь, что стакан наполовину пустой.

Эйр насупилась, скрестила руки на груди и глянула на лича, прищурившись, как старая кошка.

– Твой оптимизм очень мил первые две недели, Жоэль. Но на дольше, поверь, его не хватает.

Жоэль только плечами пожал и продолжил возиться с очередной крышечкой от сангинады. С начала учебного года он бережно собирает их в пластиковый мешочек и добросовестно пришивает к своему блейзеру тоненькой иголочкой, медленно, однако уверенно превращая его в подобие современной кольчуги.

С ним, Коленом и Прюн наши часы самоподготовки неизменно походят на сеансы ручного труда. И я никак не возьму в толк, почему друзья упорно стараются сопровождать меня и Эйр, когда мы глотаем все книги, до которых можем дотянуться, в твердом намерении взойти на пьедестал почета после экзаменов. Видимо, это какой-то дружеский вариант стокгольмского синдрома.

– А ты! – Эйр с возмущением указала в мою сторону подбородком. – Как ты мог ничего не знать?!

Скёль на плече девочки затрясся от смеха.

«Это о тебе речь, Симеон, если еще не понял, – поддразнил он меня. – Он, понимаете ли, разгуливает с голубиным пометом на куртке и не замечает!»

– При чем тут голу… Ох, черт! – Я оглядел свой блейзер и заметил белое пятно.

– Мне кажется, что это не помет, а пыль, – возразила Прюн.

«Какая разница, – перебил ее Скёль. – Важно то, что ему можно влепить бревном в глаз, а он и не заметит».

– Нехорошо так говорить, – заметила Прюн.

И вправду нехорошо. Но я уже давно привык к совместной враждебности волчицы и ее огонька.

Признаться, их манера постоянно переходить от теплого к холодному, как правило, приводит меня в недоумение. Сегодня она меня бесит.

– Это не твоя сестра? – Неожиданный вопрос Жоэля вывел меня из брюзгливого настроя.

Подняв голову, я посмотрел в направлении дальних стеллажей, указанном его пальцем, ожидая увидеть спортивную фигурку Сюзель. И я ее сразу распознал благодаря сложной конструкции, которую она соорудила на голове.

Поколебавшись полсекунды, я бросил задание – все равно мне не дали бы его закончить – и направился к сестре. Если кто-то вообще в курсе событий, так это непременно она. Она подрабатывает в школьной администрации, в среде учеников у нее статус звезды, родители превозносят Сюзель…

Да. Она точно что-то знает. Я следую за нею в полумраке, благоухающем знаниями и пылью, миллионами частичек старой бумаги, которые агрессивно лезут в мой нос и щекочут… Это ад. Жуткий ад. Я ненавижу весну всем своим существом, всей душой… И душа эта рвется прямо сейчас прочь из тела, отчего я оглушительно чихаю.

– Симеон?!

Сюзель высунула голову из-за стеллажа; я не сразу смог ей ответить, пытаясь восстановить дыхание, и в предчувствии нового чиха лихорадочно рылся в карманах, нащупывая носовой платок.

– Держи, – хмыкнула сестра, протянув мне бумажный платочек. – Что ты тут делаешь?

Я без стеснения высморкался и даже протер бумажкой нос изнутри, чтобы не осталось ни пылинки, ни пыльцы, никаких частиц неизвестного происхождения, способных меня погубить.

– Я… я тут вкалываю каждый вечер, – ответил я, шмыгнув носом. – А ты? Что ты-то здесь забыла?

– А ты как думаешь? – отчего-то разозлилась она. – Может, мне захотелось подышать этим воздухом!

Я нахмурился: зачем ей так себя вести?

– Чего тебе нужно? – грубо напустилась она на меня.

– Да ничего, я только хотел поговорить с тобой о нынешнем событии.

– Да неужели?!

Я решил перейти к обороне.

– Слушай, а давай ты не будешь на меня рычать, ладно? Я просто хотел обсудить этот вопрос. Попробовать определить последствия…

– Ах, вот оно что! – Сюзель насмешливо прищурилась. – Ты пришел спросить меня, вместо того чтобы самому подумать. Типично.

– То есть?

– Я знаю об этом деле не больше тебя, Симеон. Может, для разнообразия попробуешь думать сам, идет?

Я смотрю на сестру с недоумением. Какая муха ее укусила?

– У тебя какие-то проблемы?

Сюзель слегка выпрямилась, просто чтобы досадить мне своим высоким ростом, и пронзила меня взглядом. Но когда она приоткрыла рот, чтобы изничтожить своего братца и, без сомнения, внушить ему парочку новых комплексов, которые преследовали бы его до совершеннолетия, в ее кармане зазвонил телефон.

Оставленный без внимания, я наблюдаю, как она читает сообщение. Ее лицо смягчается. В глазах появляется нежность и…

Она покраснела?

– Я должна идти, – пробормотала она, взмахнув рукой, будто заправила за ухо выбившуюся воображаемую прядь. – Ох, тебе нужно почистить блейзер, не забудь. Это пятно откуда?

– Сюзель…

Она положила мне руку на плечо, вся ее злость вдруг улетучилась.

– Я действительно знаю не больше, чем ты, Симеон. Клянусь! Так что, будь добр, оставь меня в покое, идет?

На этом она обо мне забыла, на ходу выстукивая пальцем со скоростью опытного радиста ответ размером с небольшой роман своему таинственному корреспонденту. Когда она прошла мимо меня, я успел краем глаза заметить красные пятнышки на белом экране телефона.

Сердечки. Она послала кому-то полтора десятка сердечек. У Сюзель есть парень?!

Глава 6

– Эй, ребята!

БУМ-БУМ.

– Ребя-а-та!

БУМ.

Я выполз из сна, как зомби из гроба: руки вытянуты, во рту полно слюны, глаза красные.

– Штозашорт?

– НАРО-ОД!

БУМ-БУМ.

От ударов в дверь у меня началось отчаянное сердцебиение: видимо, моему организму трудно раскачаться, ведь он рассчитывал еще долго пребывать в покое… Я глянул на будильник на ночном столике.

Ничего себе! Три часа ночи?!

– Народ!! Да откройте же, будьте вы неладны, черт побери!

«Знаешь, а мне это все надоело», – расслышал я воркотню Скёля. Мой мозг послал сигнал тревоги, тело, еще спящее, получило заряд адреналина раньше, чем я понял почему.

Скёль злится? Он сейчас что-то натворит… Я убедился в этом, когда он в виде раскаленного шара прорвался в комнату сквозь дверь, оставив на ней неприятную обгорелую метку.

«ВСТАТЬ!» – заорал он, утроив уровень звука.

Я стукнулся о стенку головой и стал растирать ушибленное место.

– Ты спятил, что ли? – взвился я. – Что это…

– Что ты творишь? – подключился Жоэль. – Э-э-э… у Эйр все в порядке?

Он паникует из-за появления Скёля; я паникую, глядя на дверь и думая, во что нам обойдется ее ремонт во внеурочное время.

– У Эйр все хорошо, – заявила она сама из-за двери. – Вы откроете раньше, чем я разбужу весь коридор?

Колен – ему до двери ближе всех – выскользнул из-под своей перины, чтобы впустить нашу подружку. В смятой футболке, с всклокоченными волосами, еще не продрав глаза после сна, он приветствует волчицу, застывшую на пороге.

– Я знал, что ты передумаешь, – бормочет он с чарующей улыбкой.

– Отстань, – рявкает она, оттолкнув его.

Он хихикнул, зевнул и, кажется, смутился.

– Да что же стряслось, Эйр? – спросил Жоэль, спрыгнув с кровати.

Я прекратил попытки размять шишку, которая выскочила у меня на голове, и взялся за замшевую салфетку, чтобы протереть очки.

Кальцифер, угадав мое намерение, приклеился к культе моей отсутствующей руки и принял форму маленького зажима, в который я вложил дужку очков.

– У Ханоко проблема.

Я застыл: проблема у Ханоко – значит, проблема у Прюн.

Мы не стали тратить время на расспросы и выбежали следом за Эйр в коридор; наши босые ноги звонко шлепали по ледяным плиткам пола. Перебирая мысленно сотни возможных сценариев, я ощутил во рту вкус желчи. Ханоко взорвала стену. Она подожгла кровать огрицы. Она выпустила из комнаты весь кислород. Она…

Я сразу успокоился, завидев впереди громадный силуэт Прюн; она стояла в ярко-желтой пижаме, прислонившись к стене коридора напротив своей комнаты.

– Как ты? – спросил я, подойдя к ней.

Она скривилась, но буркнула что-то успокаивающее.

– Проблема не у Прюн, – раздраженно вмешалась Эйр.

– А у кого же?

Волчица и Прюн с изумительной синхронностью указали пальцем на распахнутую дверь комнаты огрицы. Там была Ханоко. Волосы растрепаны, пижама колышется, как лепестки анемоны. В таком виде инугами парила в воздухе.

Глава 7

– Что это за ерунда?! – возмутился Жоэль.

– Чего ты ко мне пристал? – парировала Эйр. – Знай я хоть что-то, разве я пошла бы за вами?

– Она такую штуку уже проделывала? – спросил я у Прюн.

Огрица оглядела свою комнату, прижав большие руки к животу и плотно сдвинув колени – так, будто там поселился дьявол; подбородок у нее дрожал.

– Прюн?

Она, кажется, вспомнила о моем присутствии. Ей пришлось как бы прокрутить несколько кадров фильма в обратную сторону.

– Нет… нет, – пролепетала она. – Это впервые.

Это ненормально.

Без преувеличения ненормально. Полночников, умеющих летать, полным-полно. Но только не в человеческом обличье и уж точно не в мире Полдня.

«Мои огневые средства помогли начать атаку на противника», – прокудахтал Скёль. Метафора отнюдь не бессмысленная, если учесть, что Ханоко пребывает в трансе, и вспомнить, что она одержима демоном. Однако никаких демонических явлений вроде зловонных луж под нею мы не наблюдаем, лицо не искажено, кожа не стала ужасающей серой пленкой, других физических признаков тоже нет. В общем, перед нами все та же девочка, с которой я встречаюсь каждое утро на заре, в пижамке со смешным рисунком. Я мельком отметил, что ногти на ногах у нее покрашены. Ее лицо испещрено квадратиками противоугревого пластыря, их я уверенно распознаю, ибо сам часто применял при обострениях этой беды.

Она выглядит… нормально. Насколько нормально может выглядеть девочка, висящая в воздухе, как будто подвешенная за нитки к потолку. И все же ее что-то обволакивает, какая-то погрузившая комнату в полумрак аура, которую я даже немного различаю, скосив глаза. И эта штука ненормальна, она еле слышно поскрипывает, и от этого мурашки бегут по коже.

По затылку моему стекают капли пота, дыхание становится прерывистым.

Ужасно.

Меня сейчас настигнет хорошенькая паническая атака. Я пытаюсь успокоиться. Глубоко дышу и отираю испарину пустым рукавом. От этого увечья одна выгода: рукав больше носового платка.

– А разве мы не знали, что Ханоко одержима? – напоминаю я уверенным тоном, отнюдь не соответствующим моему внутреннему состоянию.

– По-моему, ей плохо, – замечает Жоэль.

– Ты прав… – вздыхает Эйр.

Посмотрев на Ханоко, я понимаю, что взволновало Жоэля. Пальцы девочки скрючены, как будто она цепляется за невидимую доску. Ее трясет от напряжения, она вот-вот сорвется. Лицо не выражает ничего, кроме страдания. Брови сведены, зубы стучат, этак она что-нибудь себе сломает…

– Ее нельзя так оставлять, – вырвалось у меня.

– Спасибо, капитан Очевидность, – огрызнулся Колен, запустив руку в свою шевелюру. – Какое счастье, что ты…

– Это что за кавардак?

Сонная реплика Ноэми, вышедшей из соседней комнаты, застала нас врасплох. Она искоса глянула на Колена; тот словил подачу.

– Что вы все тут делаете? – Вампирка сразу завелась. – Довольно глупостей, и без того уже мы терпим чихание Симеона каждое утро и не соби… собирае… со… да?

Колен, полуодетый, подошел и навис над ней, небрежно опершись рукой о косяк ее двери. Уже несколько недель Ноэми упорно вьется вокруг сирена: она от него явно балдеет. Видя его так близко, почти что книжного героя, почти что бойфренда, она чуть не сомлела.

– Хочешь, я посвящу тебя в подробности? – предложил он негромко. Ноэми ответила утвердительно, он положил ей руку на плечо и, развернув на пол-оборота, легонько втолкнул в комнату. Прежде чем к ней присоединиться, он с улыбкой победителя показал нам большой палец. Мне почудилось, что я поощряю какую-то нечистую игру.

– Пригляди за ним, – велела Эйр Скёлю.

Огонек хохотнул, вытянулся в тонкую нить и проскользнул в замочную скважину.

– Вот оно как? – возмутился я, сообразив, что означает увиденное. – Он мог войти к нам, не обжигая двери?

Я метнул в Эйр укоризненный взгляд, но она только глаза округлила:

– Это тебе кажется сейчас самым важным, да?

Я покраснел.

Нет. Конечно же нет. И все-таки…

– Нужно помочь ей спуститься, – проворчал я. – Ханоко!

– О том, чтобы я к ней прикоснулся, и речи быть не может, – сказал Жоэль. – И предупреждаю: если кто-то из вас вздумает это сделать, то только через мой труп.

– У меня не было такого намерения, – уверила его Эйр.

– Может, мне попробовать? – предложила Прюн. – На меня ведь магия не действует.

– Однако в таком-то состоянии она может натворить бед и без всякой магии, – возразил я.

Прюн опустила голову, но продолжала теребить свои пальцы.

– Мне не нравится, что ей плохо. Я думаю, что должна рискнуть и попробовать.

Она подошла к входу в свою комнату и с доброй улыбкой отстранила Жоэля, который попытался препятствовать. От прикосновения ее пальца к груди лича тот проехался на метр с лишним по плиткам пола.

Огрица шагнула к той темной массе, из-за которой Ханоко превратилась в трясущуюся марионетку, парализованную страхом.

Прюн, моя Прюн, в ярко-желтой пижаме… Тонкие, безнадежно прямые волосы рассыпались по спине. Тапочки ей малы, пятки торчат. Она слишком добра для этого мира. Всегда сутулится, боясь занять слишком много места и кому-то помешать. И скованность движений ее левого плеча напоминает о том, как она подставилась под обсидиановую стрелу, чтобы спасти всех нас. Чтобы спасти меня…

Прюн. Нет. Нет!

– Постой! – выкрикнул я, когда ей осталось пройти не больше метра.

Она остановилась и обернулась.

– У меня есть идея, позволь мне проверить ее, пожалуйста!

Она очень серьезно посмотрела на меня и сделала два шага назад.

– Где твое банное полотенце?

Озадаченная, она указала пальцем на дверь, и я, собрав все свое мужество, вошел в комнату и сдернул с крючка громадное махровое полотнище. Господи, я мог бы из него соорудить палатку!

Кое-как обмотав его вокруг своей единственной руки, я помчался в умывальную комнату, по пути растормошив Кальцифера, который снова заснул в кармане как ни в чем не бывало.

В этот ночной час здесь пусто, и я не мог не отметить ряд отличий данного санузла от того, куда ходят мальчики. Писсуаров нет, зато много кабинок с унитазами. Посередине помещения – расположенные кругом раковины, но они для моих целей маловаты. А душевые? Мне нужны ду…

Ах! Нашел!

За перегородкой, облицованной небесно-голубыми плитками, я обнаружил их, круглые, как луковицы, и выстроенные в ряд, разделенные пластиковыми занавесками сомнительной чистоты.

– Что ты затеял, Симеон?

Голос Эйр заставил меня вздрогнуть, но я обрадовался ее появлению.

– Помоги мне, – велел я, направляясь к первой душевой.

– Ты хоть понимаешь, что тебе тут не место? – спросила она.

– Естественно.

– А если бы сюда вошла другая девочка?

Я застыл на мгновение. Черт, об этом я и не подумал…

– Ладно, говори, что за план у тебя? – Эйр вывела меня из ступора.

Я встряхнулся и бросил полотенце на пол, потом открутил полностью кран, попутно облившись струей ледяной воды. Эйр вцепилась в меня, как будто решила, что я намерен разбить голову о стену. Оставив ее догадываться, я стал ногой подталкивать полотенце, чтобы оно хорошенько пропиталось водой.

– Ты хочешь утяжелить Ханоко, – сообразила наконец волчица.

– Именно так.

– Очень умно, – похвалила она.

– Знаю, – ответил я ей с кривой усмешкой.

Судя по тому, как она шумно дышит через нос, ей досадно, что эта идея не пришла первой в ее голову. Мы с Эйр приятели. Думаю, можно даже сказать, что мы дружим. Но у нас все непросто. Потому что всю нашу жизнь нам внушали, будто наши народы представляют смертельную опасность друг для друга. К тому же мы оба метим на первое место в классе, а по возможности и первое на курсе.

Этого достаточно, чтобы между нами то и дело возникали трения. Но в конечном счете я твердо уверен, что она без оглядки придет мне на помощь, когда понадобится. Она даже согласилась провести несколько дней на Рождество у меня дома со всей компанией. Эйр, можно сказать, не играя словами, сунула свою волчью голову в пасть тигрицы. Поначалу моей матушке было неприятно ее присутствие, но дальше визит протекал на диво успешно, если не считать регулярных попыток Скёля развязать третью мировую войну.

– Хорошо, – откликнулась Эйр.

Рис.3 Полночная школа. Погоня за демоном

Пришлось снова сунуться под струю, чтобы выключить воду; потом я поднял полотенце. Точнее, нагнулся, чтобы поднять. Потому что при попытке разогнуться едва не растянулся на мокром полу. Безобразие! Эта штука стала тяжелой, как мертвый осел!

– Дай-ка я это сделаю, – предложила Эйр, мягко отстранив меня.

От немедленно вспыхнувшей ярости я покраснел, и она это, конечно, заметила.

– К твоей руке это не имеет никакого отношения, – сердито фыркнула она. – Просто у тебя мускулов не больше, чем в переваренных макаронах.

Супер. Значит, проблема не в моем увечье, а в моей «превосходной» физической подготовке.

Она подхватила полотенце, словно воздушный шарик, и решительным шагом направилась в комнату, где нас дожидались Прюн и Жоэль, оба в состоянии безудержной паники, и Колен, взглянувший на нас с подозрением.

– Что это вы притащили? – заволновался сирен. – Вы думаете, она устроит пожар?

– Нет, – сухо ответила Эйр. – А что ты сделал с Ноэми?

Колен пожал плечами.

– Не беспокойся, я не завлек ее в подземелье, чтобы там забыть навсегда. Она спит, все будет хорошо.

Я с усилием заставил себя промолчать, как и Эйр, судя по тому, что она стиснула зубы, когда Скёль водрузился на ее плечо.

– Берись за полотенце, – приказала она Прюн. – Протяни его по другую сторону от Ханоко.

Огрица беспрекословно подчинилась.

– По моему сигналу набросишь полотенце сверху на нее, – предупредила волчица.

Прюн снова кивнула. Я весь дрожу; холод, стресс и дурные предчувствия будоражат мою нервную систему почище праздничного фейерверка.

– Один… два… три!

Прюн вскинула свою великанскую руку, накинула мокрую ткань на голову демоницы и поспешно отступила.

В первое мгновение ничего не произошло. Разве что Ханоко, теперь вся укрытая тяжелым полотенцем, опустилась на несколько сантиметров ниже.

Затем появляется дымок. Сперва тоненькая ниточка. Потом целое облачко пара.

– Ч-ч-черт, – застонал Жоэль. – Она и в самом деле спалит школу!!

Я слежу, не веря своим глазам, за тем, как белое облако расползается, как все предметы пропадают в нем один за другим. Потом грянул большой «бум».

Потрясенные, мы молча созерцали это преддверие ада, пока не послышался тоненький голосок:

– Мама?

Глава 8

– Ханоко? – позвал я.

Мой призыв заглох в густом тумане. Мне чудилось, будто мир растворяется, как мои легкие, стиснутые сырым воздухом, заполнившим комнату. Пар обволакивает нас: Прюн, Эйр, Колена, Жоэля и меня, – плотно запаковывает, как леденцы в пластиковую пленку, набивает, как сосиски в оболочку, и мы не задумываясь беремся за руки.

Сквозь мутную вату сначала не доносится ни звука, я слышу только глухое мучительное биение своего сердца. Потом из волокнистых клубов тумана, из глубин комнаты приходит глубокий вздох. За ним – скрежет, от которого у меня сводит челюсти, как будто кто-то скребет ногтями по черному стеклу. Пальцы Эйр впиваются в мою ладонь, но эта боль меня радует: она доказывает, что я еще жив, что не перешел из преддверия вглубь ада.

– Ханоко? – повторил я шепотом.

Туман застыл неподвижно. Шорох слева заставил нас вздрогнуть. Потом справа. И когда из тумана вдруг высунулась рука, мы все пятеро хором заорали.

– Где… где я? – спросила инугами, подойдя к нам.

– В нашей комнате, – ответила Прюн.

Не знаю, как ей удается говорить так спокойно, а я-то никак не восстановлю дыхание после приступа паники. Но у меня нет времени анализировать собственные ощущения, потому что в коридор начали выходить ученики, разбуженные нашими воплями. По-моему, им не стоит знать, что Ханоко только что висела под потолком своей комнаты…

– Идемте отсюда, – распорядился я, заталкивая компанию в комнату.

– Вау-вау-вау! – заныл Жоэль. – Я не хочу сидеть с ней вместе!

Я не отреагировал и захлопнул дверь за собой. Прюн сразу распахнула окно, чтобы проветрить комнату; в считаные секунды таинственная аура исчезла, и я мог теперь увидеть, как девочки приспособились к совместному проживанию.

В уголке у Прюн стоят две сдвинутые кровати, образуя ложе как раз по ее нестандартному размеру. Над ним огрица приколола кнопками к стене целую галерею фотографий, в основном – нашей группы, и я не удержался от улыбки, увидев снимки, сделанные у меня дома.

На этом панно радостных образов есть и рисунки, но от некоторых меня бросило в дрожь: на них был изображен большой паук. Это ее брат, он из рода полночных вдов. Это один из самых редких видов Полночи, самых разумных и смертельно опасных. У него был заскок: он хотел во что бы то ни стало избавить сестру от статуса огрицы и, «дабы исцелить ее», надумал извлечь из меня тауму. Потерпев неудачу, братец скрылся. Вот уже пять месяцев Прюн не получала от него известий, и это весьма эгоистически меня удовлетворяет. Я хочу сказать… из-за него я потерял руку и стал калекой. Но Прюн, похоже, по нему скучает. Поэтому мне следовало бы, наверное, относиться к нему поспокойнее.

На стороне Ханоко царит беспорядок, и всякие вязанные крючком покрывальца, в которых я сразу признаю работу Прюн, не камуфлируют общего разора. Это удручающий хаос: повсюду разбросаны книги и скомканная одежда, на постели куча плюшевых игрушек, образующих квазиорганическую, чуть ли не шевелящуюся массу, достойную японских комиксов о монстрах.

– Что вы делаете в моей комнате? – резко спросила инугами.

Я рефлекторно попятился, помня, что враждебный настрой инугами может повлиять на длительность моей жизни. Но тут же заметил, что руки у нее дрожат, а глаза странно блестят, вполне по-человечески; этот блеск совсем не похож на те жгучие багровые отсветы, что порою мелькали из-под ее век.

– Скорее это тебе нужно было бы нам рассказать, что тут творится, – отпарировала Эйр.

Мы все чисто инстинктивно сгрудились у кровати Прюн, как можно дальше от одержимой.

– Я вся мокрая, – сообщила она.

– Нам пришлось стащить тебя вниз при помощи намоченного водой полотенца, – пояснил я.

– Ох…

Момент молчания. Ханоко осматривает комнату.

– Ага, вот откуда пар, – пробормотала она. – А мне было показалось, что я возвратилась…

Она не договорила и принялась аккуратно отряхиваться.

– Спасибо, – соизволила вымолвить она с едва заметным наклоном головы. – Теперь вы можете вернуться в свои комнаты, все под контролем.

– «Все под контролем»? – иронически переспросил я.

Мой тон удивил меня самого, и даже Кальцифер проснулся в кармане. Я почувствовал, что он волнуется, и успокаивающе прикрыл рукой маленький теплый шарик рядом с моим сердцем.

– Ты не понимаешь по-французски?

Руки Ханоко больше не дрожат.

– Ты только что висела в воздухе, – напомнил я ей.

– Это выглядело очень впечатляюще, – подтвердил Колен.

– И было видно, что тебе плохо, – добавила Эйр.

– Не считая того, что ты сначала заплакала, а потом взлетела, – сообщила Прюн.

Мы все повернулись к ней, удивленные этим открытием.

– Это неважно, – сказала Ханоко и уселась на свою кровать. – Говорю вам, теперь все в порядке, идите спать, пока я не рассердилась по-настоящему.

Лгать бесполезно: ни я, ни мои друзья не были склонны спорить с инугами. Она хочет, чтобы мы пошли спать? Прекрасно, чем дальше мы от нее удалимся, чем плотнее укроемся одеялами для защиты, тем лучше будем себя чувствовать. Эйр, Колен, Жоэль и я – мы подбираемся к двери бочком, как неуклюжие крабы. Я взял Прюн за руку, предложил пойти с нами, и второй раз просить не понадобилось.

– Она останется со мной, – потребовала Ханоко.

– Нет, – ответила огрица. – Ты меня напугала, я пойду к Эйр.

– Ты останешься со мной.

– Зачем?

Ханоко молчит. Она сидит выпрямившись, как восклицательный знак, волосы ее спутаны, пижама влажная. Ей повезло, по сути: я-то промок насквозь, как рыба в воде, и зубы мои стучат, как маракасы[9].

– Мы уходим, – буркнул я и потянул Прюн за собой.

– Пожалуйста, не надо, – попросила Ханоко. – Нужно… чтобы я… Прюн должна остаться со мной.

– Зачем?

Мой тон не допускает возражений, и я вижу, что Ханоко колеблется.

– Она одна может его унять.

– Кого «его»? – наивно спросил Жоэль.

Мы с Эйр разом повернулись к личу, чтобы понять: он дурак или притворяется?

– Моего демона.

Жоэль позеленел еще немножко, значит, не притворялся.

– А почему его нужно усмирять? – поинтересовалась Эйр.

Право, вот прекрасный вопрос! Ханоко глубоко вздыхает и опускает голову. Всего на несколько сантиметров, но выглядит это так, словно весь земной шар вдруг упал ей на плечи.

– То, что я скажу, не должно выйти за эти стены, понятно?

– Клянусь, я буду нем как рыба, – не от большого ума счел возможным пошутить Колен.

Ханоко метнула в него взгляд, настолько заряженный гневом, что сирен отшатнулся, видимо боясь, как бы она его не испепелила на месте.

– Очень умно… У меня мало времени. Пока он не проснется и не натворит бед со всеми вами.

На этот раз никто не спросил, о чем речь. Ее демон уснул. Вот почему исчезла та устрашающая аура, которая обычно окружает ее и деформирует реальность.

– Он спит? – спросила Эйр.

– У него есть имя? – брякнул я под напором неудержимого любопытства.

– Да. И да. – Но имя она не назвала.

– Ты теперь можешь нам объяснить, что происходит?

Ханоко зажмурилась так сильно, что веки скрылись в болезненных складках. Потом вздохнула и ошеломила нас сенсационной новостью:

– Он пытается освободиться.

Мне вдруг стало нечем дышать.

– Освободиться? – переспросила Эйр.

– Именно так.

– Пять минут назад, пробуя освободиться, он подбросил тебя в воздух, как тряпичную куклу, а теперь решил маленько вздремнуть? – постарался уточнить Колен.

– Эти попытки его утомляют, – буркнула Ханоко. – Сейчас он выдохся, но это ненадолго.

– А что будет, если он сумеет вырваться? – спросил я.

Ханоко посмотрела на меня и ответила без всякого выражения:

– Просто настанет конец света.

Глава 9

– То есть как? – сквозь звон в ушах пробормотал я. – Какой конец света?

Ханоко только пожала плечами и приняла на кровати позу Будды.

– Во всяком случае, именно это чуть не произошло на стороне Полночи.

– Я уже ничего не понимаю, – пожаловался Жоэль. – У меня, кажется, начались галлюцинации… тут что-то говорили о конце света?

– Да, – подтвердила Прюн.

– Мамочка-а-а…

– Твоя мать ничего бы тут не смогла сделать, – заявила Ханоко.

– Но твоя могла бы? – спросил я.

– Что?

– Ты ее позвала, когда очнулась.

Последовало тяжелое молчание. Я чем-то явно не угодил Ханоко, она так давит на меня взглядом, что я вот-вот расплавлюсь и потеку.

– Объясни нам, что все это значит, – попросил я, осторожно приблизившись.

– Чего ты от меня хочешь? – озлилась Ханоко. – Мой демон пытается освободиться.

– Но… нормально ли это? – спросила Эйр.

Ханоко наконец отвернулась от меня, проявив внимание к волчице.

– Глупый вопрос! Конечно. Для любого пленника желание сбежать нормально.

– Точно сказано: сбежать, – ухмыльнулся Жоэль. – Потому что ты теперь для него тюрьма.

– Да. Живая тюрьма. Ходячий карцер. Любое название на твой выбор.

– Видите? – обрадовалась Прюн. – Я же вам говорила, что она странная.

– Ты говорила, что она спокойная, – поправил я.

– Это почти одно и то же, – возразила огрица.

Рис.4 Полночная школа. Погоня за демоном

Жоэль украдкой подобрался к ее кровати и присел на краешек матраса, сохраняя дистанцию по отношению к Ханоко, но давая понять, что уходить из комнаты не намерен. Эйр, недолго думая, присоединилась к нему, и я готов поклясться, что лич немедленно взял ее за руку, прикрываясь складками необъятной простыни. Колен предпочел устроиться у двери, чтобы удрать при первых же признаках демонического свечения в глазах инугами.

– С тебя капает, – неожиданно сообщила мне Ханоко.

– Что?

– С тебя капает, – повторила она.

Она слезла с кровати, подошла к комоду, достала полотенце нормального размера и протянула мне со свирепым видом.

– Спасибо, – улыбнулся я.

Махровая ткань под моими пальцами мягкая, как пух, я такой не видел, а ведь мать не жалеет средств, чтобы обеспечить комфорт в доме.

– Ух ты, – пробормотал я, – это сделано из крыльев ангела?

– Не знаю, – коротко ответила Ханоко. – Они сами появляются в моем комоде.

– Этим занимается завхоз, – пояснила Прюн.

– Вот как? – удивилась девочка.

– Он каждый день приходит застелить твою постель, пополняет запасы в твоем шкафчике, забирает мусор и все такое.

– О-о-ох… – растерянно протянула Ханоко.

– А ты думала, это делается посредством магии? – недоверчиво спросил я.

– Что? Нет-нет, вовсе нет! – Уши инугами приобрели ярко-алый цвет.

«Аккурат так она и думала», – посмеялся Скёль.

– Вы хотите узнать про конец света или будете меня обсуждать, пока мой демон не проснется и не займется вами?

Мы сразу же прикусили язычки. Я закутался в полотенце, плотно, как будто от этого зависела моя жизнь, и стал усердно вытирать руку, предоставляя Ханоко возможность рассказать нам обещанную историю.

– Что вы знаете об инугами? – спросила она для начала.

– Что нельзя занимать их место в очереди? – не мог не пошутить Жоэль.

Эйр шлепнула своего еще-пока-не-совсем-милого-дружка по руке; Ханоко вздохнула и заговорила:

– Несколько столетий тому назад миром Полночи правили трое демонов инугами. В просторечии нас, их хранителей, тоже стали называть инугами, но нужно помнить, что в те времена такого рода, как наш, еще не было: демоны гуляли на свободе и превращали жизнь полночников в сущий ад. Они разламывали континенты, разрушали города… Рассказывают даже, что над миром Полночи светило солнце, пока они не явились и не погрузили наш мир в вечную ночь.

«Глупости это все, – проворчал Скёль. – Солнце? Над Полночью? И ты хочешь нас убедить, будто нашу сторону так прозвали из-за того, что жаркие лета довели ее до состояния пустоши?»

– Я полагаю, что ты меня неверно понял, – возразила Ханоко. – Я не собираюсь спорить с вами, я просто хочу проявить учтивость, объяснив, что прячется за кулисами этой истории. Но если вы предпочтете дождаться пробуждения демона и пообщаться с ним на тему воспоминаний о том, чем он занимался до пленения, почему бы и нет? Уверена, что он с удовольствием поведает вам, как разорял целые города.

У Скёля малость поубавилось спеси, из его огонька вытянулись два рахитичных отростка – признак стресса. Но он промолчал (это чудо), и Ханоко продолжила:

– Члены моей семьи, как и некоторые другие полночники нашего родного края, были твердо убеждены, что разгул демонов можно прекратить. Укротить их, пусть даже ценой своей жизни. В то время наш род не был могущественным: писцы, нотариусы, ученые. Но они сообща усердно постигали оккультные науки и нашли действенный способ взять инугами под контроль. Единственная сложность была в том, что для этого кто-то из полночников должен пожертвовать собой, стать вместилищем инугами, чтобы впоследствии передать его своим потомкам.

– Уф, – выдохнул Колен. – Это прямо как в романе.

– Легко тебе говорить, ведь у тебя внутри не сидит демон, которому несколько тысяч лет от роду, – буркнула Ханоко.

Жоэль скривился и покачал головой.

– Короче, – сказала Ханоко, – мы спасли Полночь от крушения, пожертвовав тремя лучшими членами рода. И с тех пор наши три семьи служат носителями инугами.

– Их только трое, этих демонов? – спросила Эйр.

– А тебе троих недостаточно?

– Достаточно-достаточно… Я не хотела тебя дразнить.

– Чтобы меня подразнить, нужно что-то посерьезнее.

Молчание. Она явно обиделась.

– Нет, их больше чем трое. Но только эти сумели бежать из демонской обители, населенной тысячами их соплеменников. Думаю, теперь вы получили представление об их могуществе.

– Демонская обитель – это что? – недоверчиво поинтересовался Жоэль.

– Это такое параллельное пространство. Тебе там не понравилось бы.

Жоэль промолчал, но его брови изобразили пантомиму «точно не понравилось бы.

– И давно ты носишь своего демона? – спросил я.

– Почти ровно два года.

– Да сколько же тебе лет?

– Наверное, как и вам. Скоро шестнадцать.

– Ой-ой, – присвистнул Колен. – Для передвижной темницы явно маловато.

Я отметил это оригинальное выражение. Видимо, он все это время старался что-нибудь этакое придумать.

– Это была, по сути, вынужденная мера. Демон уже один раз попытался вырваться… Он взбунтовался, когда его сторожила моя мать. Впрочем, у него ничего не получилось.

– Ух ты! – восхищенно воскликнула Эйр.

– Не беспокойтесь, все кончилось хорошо. Она успела его удержать и передать мне силу, прежде чем ее дыхание остановилось.

У всех нас: Прюн, Эйр, Жоэля, Колена и меня – глаза стали круглыми; мы молча переглянулись. Трудно квалифицировать такой конец как хороший.

– Ханоко… – с трудом проговорила Эйр. – Прими мои соболезнования, я очень тебе сочувствую.

– Это дело обычное. Мы, носители, не умираем от естественных причин. Хранитель гибнет при передаче демона.

– Но… разве не было рискованно передать его тебе, когда ты в таком юном возрасте? Не нашлось кого-нибудь из взрослых, чтобы э-э-э… его принять?

– Все не так-то просто. Только дети носителей демонов могут выдерживать их присутствие всю жизнь и держать их в узде. Я испытала тяжесть этого бремени, еще будучи в утробе матери.

– Это чрезвычайно волнительно. – Колен содрогнулся. – Чрезвычайно, это я вам говорю, родившийся из яйца!

Я так резко повернулся к нему, что чуть не свернул себе шею, и вскрикнул от боли.

– Об этом поговорим позднее, – ухмыльнулся Колен, подмигнув мне.

– И все-таки ты еще слишком мала, – вмешалась Прюн, вернув нас к главной теме.

– Меня с самого детства тренировали.

Я не смог удержаться от легкой улыбки, но постарался тут же стереть ее с лица. У этой инугами самомнение величиной с кафедральный собор.

– Непохоже, чтобы тренировки были достаточно эффективны, – возразила Прюн.

– Ну, пожалуй… – Ханоко пришлось согласиться. – Мне просто недостает нескольких лет опыта.

– Совсем «просто», – сквозь зубы проскрипел Жоэль.

– Что же ты тогда делаешь в Полночной школе? – спросил я. – Если тебе поручено такое опасное задание, а тренировка еще не завершена… не напрасно ли ты тратишь время здесь?

– И да и нет. Когда появилась возможность приехать сюда, я ею воспользовалась. Мой демон, казалось, притих, и я больше ничем не озаботилась. Однако теперь, прожив здесь несколько месяцев, я вижу, что ему становится все легче сопротивляться. Возможно, ему идет на пользу отсутствие таумы в атмосфере, а может, солнечный свет. Я еще не вполне уверена, но уже ясно одно: если для меня эта школа совершенно бесполезна, то демону тут хорошо. Он счастлив, он ликует.

– Тогда возвращайся на сторону Полночи, – озвучил очевидное Жоэль. – Если здесь он стал сильнее, там станет слабее, что и требовалось доказать.

– Не могу, – спокойно ответила Ханоко.

– Почему? – настаивал лич. – Ведь это логично. И потом, ты вернулась бы в свою семью и продолжила бы тренировки. И в самом деле, это же ясно как божий день, почему никто здесь не подумал об этом, кроме меня, в конце концов?!

Ханоко внезапно встала, и, хотя ее демон, скорее всего, и правда спит, смотреть на нее было страшно.

– Первого, кто свяжется с моими родными, я…

– Тише, тише, незачем нам угрожать!

– Я только предупреждаю, вот и все.

– И все-таки ты нам угрожаешь, – проворчала Эйр.

– Но почему? – спросила Прюн. – Почему ты не хочешь обратиться к родным?

Ханоко осела, как плохо взбитое суфле, и ухватилась обеими руками за матрас, чтобы не свалиться.

– Да если они узнают, что демон стал таким мощным, у них не останется другого выбора, кроме как его извлечь.

Я сложил два и два.

– И ты говорила, что это тебя убьет.

Она кивнула, но продолжила:

– Да, но это не самое плохое. Хуже то, что демона нужно будет внедрить в следующего носителя.

– И это?..

– Моя младшая сестра Хийо. Ей шесть лет.

Мы умолкли, пытаясь постичь весь ужас того, что услышали.

– Но… что же с этим делать, а? – взволновалась Эйр.

– Демон пробует удрать, пока я сплю. Присутствие Прюн его на время успокаивало, но…

– А при чем тут Прюн? – спросил Жоэль.

Мы еще помолчали, и я заметил, что Ханоко искоса поглядывает на мою подружку.

Она секрет Прюн знает, но не в курсе, что мы тоже осведомлены, и не хочет навредить ей, подвергнуть опасности. От этого Ханоко сразу стала мне симпатична, хотя ей это и невдомек.

– Они знают, что я огрица, – уверила ее Прюн.

Ханоко удивленно подняла бровь.

– Как ты поняла? – позволил я себе спросить, беспокоясь, как бы какие-то очевидные признаки не стали известны в школе.

– Просто мой демон не может ничего ей сделать. Она не поддается его власти, и даже лучше: она его часто усмиряет. Ее присутствия достаточно, чтобы нейтрализовать его волю.

– Ага, она действует как криптонит[10], – сообразил я.

– Не вижу, что тут общего с этой виртуальной валютой, – взвилась Ханоко.

Я покраснел и решил впредь помалкивать. Этот разговор меня научит не щеголять своей крутостью, выказывая знание здешней поп-культуры перед подростками, которые росли в другом мире.

– И что нам теперь следует делать? – снова спросила Эйр.

Тяжелое молчание было ей ответом, и я ощутил, что состояние комнаты едва заметно изменилось. Воздух как бы сгустился, дышать стало труднее, и жить в целом печальнее.

Демон просыпается.

– Не давать мне спать, – сказала Ханоко. – Пока я не придумаю верное решение.

Глава 10

– А-А-АПЧИ-И!

– С тобой решительно невозможно ходить на тренировки, – брюзжит Колен, сидя рядом со мной. – Правильно ли я понимаю, что, кроме всяческих аллергий, ты ухитрился подцепить и настоящую простуду?

Я шмыгнул носом и обжег его гневным взглядом из-под очков.

Ну в самом деле, что я могу поделать, если мой организм плохо переносит долгие периоды влажной погоды?

Я слишком затянул тренировку, и, когда пошел обсушиться и переодеться, было уже поздно: мой нос заработал как завод с удвоенной производительностью, причем излишек продукции забил мои носовые пазухи так, что голова почти буквально распухла.

«Тебе следовало разбудить Кальци, – в который раз поучает меня Скёль. – Он мог бы тебя согреть».

Мой малыш-огонек страдает на столе, его пламенное личико кривится от досады. Я погладил искрящиеся язычки и сунул в его крошечные ручки кукурузное зернышко.

– Кальци ничего не смог бы сделать. Верно, детка?

Мой элементаль[11] печально грызет лакомство, раздувается, зернышко трещит, когда превращается в его ротике в попкорн, и он выдыхает крошки и свою печаль.

«Нужно тренироваться интенсивнее», – выносит вердикт Скёль, придвинувшись поближе к Кальциферу.

– Оставь его в покое, – ворчу я, сморкаясь. – Он имеет право расти в собственном темпе.

«Нет. Не при наличии демона удачи, который норовит смыться».

Я дернулся и поцарапал ногтем ноздрю.

– Заткнись, – велела ему Эйр. – Об этом никто не должен знать, иначе… Представляешь, какая тут поднимется сумятица?

Она осмотрелась, но, как и следовало ожидать, никто на нас внимания не обращал. Сидя на скамейке в тени клуатра, мы наблюдаем за потоком учеников, спешащих в столовую, наивно надеясь разжиться венской сдобой (поздновато, нужно быть ранней пташкой, чтобы вознаградить себя круассаном с маслом и сахарной пудрой) и избежать встречи с Ханоко (которая с точностью будильника появится сеять в народе страх примерно через полчаса).

А мы после беседы с инугами спали мало и в конце концов решились сделать смелый ход: пожертвовать последними часами ночи, чтобы перейти на позицию «одеваемся и завтракаем». Так я впервые явился к дверям столовой в момент открытия и как будто попал в какое-то параллельное измерение. В плетеных корзинах горы хлеба и бриошей, ряды непочатых банок с конфитюрами, яйца, шпик – короче, все, что нужно для завтрака в волшебной стране.

Ну и для меня, конечно, сангинады всех классических сортов. Будь у меня возможность, я бы почаще пользовался такими случаями: у передряг, неотступно преследующих нас, есть и положительные стороны!

Рис.5 Полночная школа. Погоня за демоном

– Симеон!

Кто-то щелкнул пальцами у меня перед носом, и я чуть не свалился со спинки скамьи, на которую присел, поскольку Прюн реквизировала большую часть сиденья, а Жоэль прикорнул на оставшейся и похрапывал, как ночной сторож.

– Сюзель?!

– Когда у тебя начинается первый урок? – требовательно спросила она.

Я посмотрел на свои часы, как будто они могли мне дать ответ.

– В половине десятого, а что?

– Отлично, иди за мной.

Я слез на пол и в недоумении поглядел на своих друзей.

– И все-таки зачем?

– Не капризничай, как маленький, и иди за мной, хорошо?

Ее высокомерный тон меня разозлил, и я не стал этого скрывать:

– Бросай корчить из себя принцессу. Попробуй интереса ради поговорить со мной как со взрослым, а?

Сюзель вздыхает и, кажется, готова извиниться, но тут я чихаю так громко, что и мертвого разбудил бы.

– Пожалуйста, пойдем отсюда!

Вот невезуха!

Я упустил редчайшую возможность увидеть, как моя сестра извиняется. Чертов насморк… Я решил подчиниться, потому что в душе я ведь добрый малый, и последовал за нею по направлению к восточному крылу школы. Это сущий лабиринт[12], где Креон теряется гораздо чаще, чем он готов признать. Осветить эти стены из черного камня могут лишь блуждающие огоньки, что лишний раз доказывает наличие привилегий у более обеспеченных учащихся нашей школы.

Я невольно задумался над тем, как по этой секции могут передвигаться гули[13]. Обзавестись собственным огоньком стоит целого состояния, требует немалого количества таумы… Отнюдь не все могут позволить себе такую роскошь.

Чем больше я об этом думаю, тем меньше, на мой взгляд, это учреждение соответствует своему главному назначению – развивать сосуществование и сотрудничество различных родов полночников. И в самом деле… Если только самые богатые обладают средствами для ви́дения, это еще больше усугубляет несправедливости, которых и без того полно в мире Полночи.

– Сюда, – сказала Сюзель, открыв какую-то дверь. Недолго думая, я шагнул внутрь, и мой малыш Кальцифер с трудом создал смутное свечение, которое, однако, избавило меня от удара головой о стену.

– Что мы тут за… БЕРЕГИСЬ!

Я различил в полумраке пару блестящих, светящихся глаз и толкнул Сюзель к себе за спину. Глаза хищника! В школе завелся тигр, или пантера, или черт знает что еще!

Я стал лихорадочно придумывать план, как выбраться из этой ловушки, но Сюзель неожиданно рассмеялась.

– Расслабься, Симеон. Это же Арман.

Она зовет хищника Арманом? Да что же это…

Мои мысли с трудом продираются сквозь чащу глупостей, из которых на восемьдесят процентов состоит мой мозг, но я все-таки догадываюсь. Глаза приблизились, и я заметил, что они расположены чертовски высоко для хищника. Тут же из теней вырисовалось лицо, как будто написанное скудным светом.

Нос, скулы. Выдающийся лоб, незабываемая линия прически.

Арман. Мэтр Арман.

– Это что за фокус? – встревожился я.

– Арман, представляю тебе моего брата Симеона.

Как, они знакомы? И почему они на «ты»?

– Симеон, – бархатным голосом повторил адвокат. – Редкое имя для юноши из хорошей семьи.

Ага. Решено: он не нравится мне.

– Чрезвычайно рад знакомству, Симеон.

Я пожал его протянутую руку, потому что вежливость у меня срабатывает как рефлекс, и повернулся к сестре с кривой усмешкой.

– Мне объяснят, что происходит?

– Я встретилась с Арманом вчера после полудня, чтобы дать свои показания для процесса. И он попросил познакомить его с тобой.

Я с подозрением огляделся.

– И для этого нужно прятаться в потемках на манер шпионов?..

Мэтр Арман тоже повернулся к Сюзель, он явно удивлен. И по ее покаянному вздоху я сообразил, что она попросту забыла, что я не вижу в темноте.

– Черт! Симеон… мне очень жаль.

В данной ситуации мне скорее была выгодна темнота, потому что никто не мог увидеть, как мои щеки краснеют от стыда. Потом я вспомнил, что являюсь единственным на свете болваном-вампиром, лишенным ночного зрения, а значит, Арман и Сюзель не пропустили зрелище моего волнения.

– Мне очень неловко, Симеон, – извинился мэтр Арман. – Я не думал, что вам будет неудобно, я просто выбрал место для своего кабинета в этом крыле, полагая, что оно подойдет всем вампирам, которых я представляю. Меня не проинформировали о специфических особенностях вашего организма. Ведь ваша сестра…

– Да, но мы с Сюзель отличаемся во многих отношениях.

Сюзель кашлянула; я не отреагировал.

– Присядьте, пожалуйста, – предложил мэтр Арман, деликатно взяв меня под локоток. – Вот, здесь есть стул.

«Стул» оказался мягким креслом; я опустился в него и расслабился, когда Кальцифер пристроился на столе лицом ко мне и я смог кое-как оглядеться. Позади мэтра Армана, сидящего в министерском кресле, обитом скрипучей кожей, виднелась глухая стена. Стрельчатые арки старинных окон заложены кирпичом, в их нишах устроены полки, прогибающиеся под папками для бумаг и толстенными томами. На столе передо мной лежат скоросшиватели, шариковые ручки, перья и чернильницы, от которых исходит приятный острый запах.

– Как вы себя чувствуете, Симеон? – поинтересовался для начала адвокат с заботливостью слишком нарочитой, чтобы принять ее всерьез.

– Что вам от меня нужно? – сухо ответил я.

Я почувствовал, как Сюзель напряглась у меня за спиной, но она милостиво промолчала и ограничилась тем, что села на стул рядом со мной.

– Ваша сестра рассказала мне, какую жертву вы принесли, чтобы спасти друзей. Вы молодец, браво!

Жертву?

– Шрам не беспокоит? – допытывается он. – Боли в руке бывают?

Я немедленно помрачнел и машинально сдвинул пустой рукав набок.

– У меня все в порядке.

Конечно, это неправда. Несомненно, я страдаю и морально, и физически. Но я скорее отгрызу себе зубами последнюю руку, чем признаюсь этому отвратительному законнику.

– Руководство школы оказывало вам поддержку после травмы?

– Кто вам сказал, что я был травмирован? Моя сестра, которая неспособна даже запомнить, что я не вижу в темноте?

– Симеон… – вздохнула она. – Не будь так агрессивен, он хочет только помочь нам.

– Помочь в чем?

– Получить возмещение, – ответил мэтр Арман.

– Каким образом? С какой целью?

Вампир выпрямился, откинулся на спинку своего кресла. От перемены позы тени на его лице зашевелились, подчеркнули выступающие скулы, словно очертили маску.

– На учеников было совершено нападение в помещении школы, которая должна была бы вас защищать, Симеон. Учеников подвергли заключению, морили голодом, использовали как подопытных кроликов в ходе научных изысканий, и опасных, и сомнительных.

– Вы не ответили на мои вопросы.

– Сейчас, – улыбнулся мэтр Арман. – Известно ли вам, что перед зачислением в школу родители учеников подписывают договор с администрацией, каковая обязуется принять вас на обучение и обеспечить всем необходимым в интернате?

– Я этого не знал, но не вижу тут ничего необычного.

– Один из пунктов договора предусматривает ответственность школы за вашу безопасность, моральную, интеллектуальную, но также и физическую.

– Понятно.

– Вы потеряли руку.

– О, неужели? Спасибо, что напомнили.

– Школа нарушила договор. Дирекция нарушила свои обязательства.

– Все они стали жертвами заговора гоблинов, как и мы.

– Нет, тут все не так просто.

Я занервничал и промолчал. По двум причинам: я не понимал, что побудило Сюзель заманить меня в западню, зато уловил, хотя и не мог пока выразить словами, тонкую разницу в положении между мною и директрисой с ее сотрудниками.

– Ваша задача в школе – учиться. Соблюдать правила. Пользоваться знакомствами, приобретенными здесь, на благо миру Полночи, вашим близким, всем. Задача дирекции – обучать вас, сопровождать и, главное, главное… защищать. Вы еще ребенок. Они – взрослые, которые обязались исполнять все функции, связанные с этой миссией.

– А какую цель преследуете вы в этом деле? – спросил я. – Вытребовать возмещение убытков с процентами? Вампиры уже недостаточно богаты и теперь нужно разорить еще и систему образования всех полночников?

Сюзель заерзала на стуле; мэтр Арман снова склонился к столу, опершись острым подбородком на сцепленные руки; его умные глаза поблескивали.

– Ничего подобного. Я бы даже сказал, все наоборот. Вы знакомы с предназначением Полночных школ, не так ли?

– Само собой, – буркнул я. – Устранять напряжение между родами полночников за счет совместного проживания и обучения в общих учебных заведениях.

– Лучше не скажешь!

Этот господин умеет льстить круче, чем продавец косметики для ухода за кожей.

1 Имя Колен – одна из шуток автора: с одной стороны, это обычное имя, уменьшительное от Николя́, с другой – слово colin во французском языке означает рыбу мерлузу или сайду. [Здесь и далее – примечания переводчика.]

2 Таума – название выдуманного автором вещества (от греческого слова «таума», означающего «чудо»). Маги, умеющие творить чудеса, называются таумургами. Таума необходима народам Полночи для сохранения магических способностей, а некоторые из них вообще не могут без нее существовать.

3 Инугами – название сложено из японских слов «ину» – «собака» и «ками» – «божество, дух». Здесь этот образ далек от традиционных верований. В Японии считалось, что с помощью инугами, способных принимать облик и пса, и человека, люди могли наложить порчу или разбогатеть, но, как правило, для хозяина это добром не заканчивалось. (Только эта их черта воспроизведена в книге!)

4 Сангинада (от слова sang – «кровь») – выдуманное автором блюдо кухни вампиров: жидкие смеси из крови различных животных с добавлением пряностей.

5 Название журнала «Ноктюрн» от французского nocturne – «ночной». Этим же словом в оригинале называются те, кого мы называем полночниками.

6 Финита ля коммерция – Ноэми иронически переделывает выражение finita la comedia («комедия окончена»), которым у итальянских актеров было принято обращаться к публике после представления; оно вошло во многие языки и используется, когда говорят о завершении какого-либо дела, как правило – неблагополучном.

7 Пикси – существа из британского фольклора, считаются разновидностью эльфов; низкорослы, обычно добродушны и ребячливы; иногда способны на злые шалости. Отличительные внешние признаки: рост около метра, заостренные уши. Если не обращать внимания на рост и уши, пикси очень похожи на людей.

8 Дедушка Ноэль (отец Ноэль) – рождественский фольклорный персонаж во Франции и других франкоязычных странах, раздающий подарки детям в ночь на Рождество. Близкий родственник и нашего Деда Мороза, и Санта-Клауса. Однако во Франции у доброго деда есть еще злой спутник – персонаж, который наказывает розгами капризных и непослушных детей.

9 Симеон выбрал неточное сравнение. Маракасы (от исп. maraca – сушеная тыква) – один из символов латиноамериканской музыки, разновидность погремушки, которая издает при потряхивании не стук, а характерный шуршащий звук. Тут больше подошло бы сравнение с барабанной дробью!

10 Криптонит – вымышленное кристаллическое радиоактивное вещество, существующее в мире Супермена (в частности, в телесериале «Тайны Смолвиля»). Это единственное, что вызывает у Супермена слабость. Благодаря популярности данного персонажа слово криптонит стало распространенным аналогом старинного выражения «ахиллесова пята», т. е. «тайная слабость могучего героя».

11 Элементаль – мифическое существо (дух), соответствующее одной из четырех стихий: воздуха, земли, огня, воды. Например, элементалями земли средневековые алхимики считали гномов, элементалями воды – русалок. Маги, знающие правильные заклинания, умеют сотворять или вызывать элементалей из их стихии. (Наш Кальцифер, как и Скёль, соответственно, элементали огня.) В книгах и фильмах фэнтези они могут выглядеть как угодно.

12 Очередная шутка автора! Мэль сравнивает школу с легендарным лабиринтом на острове Крит, где, согласно древнегреческим мифам, обитал Минотавр – существо с телом человека и головой быка. Креон – минотавр, т. е. его отдаленный потомок, и ему полагалось бы хорошо ориентироваться в лабиринтах!

13 Вообще-то изначально в фольклоре арабских стран гули числились злобными и уродливыми оборотнями, которые живут в пустыне вдоль дорог, убивают и пожирают путников. В нынешней фэнтези гуль – один из видов нежити. Слово «гули» в фильмах и играх часто переводится на русский как «упыри». Вряд ли и те и другие могли бы иметь детей и уж тем более посылать их в школу. Скорее всего, автор имеет в виду образы из книг Энн Райс (главное сочинение этой писательницы – роман «Интервью с вампиром»), где гулями называются слуги вампиров, которые, благодаря употреблению в пищу крови господина, становятся сильнее, не стареют, но остаются живыми смертными людьми.

Продолжить чтение