Кровавая симфония

Пролог

Этот вечер выдался дождливее, чем вчера. А ведь перед выходом она заходила на сайт гидрометцентра, чтобы убедится в отсутствие осадков. Теперь ей остается идти под дождем без зонта. Автобусы в такой час уже не ездят, а попросить друзей подвести не получится. Они все сидят в баре неподалеку и отмечают день поступления в университет. Люси уже раз десять пожалела, что повелась на поводу у подруги. Сначала вечер проходил нормально. Все знакомились, кушали и поднимали бокалы за удачную сдачу вступительных, а потом это превратилось в пьяное месиво. Люси особо не пила, да и не любила это дело. Алкоголь не нравился, в особенности то, что после принятого яда могло произойти. Не прошло и двух часов, как участники посиделки уже были пьяны. Анна, та самая подруга и любительница всеобщего внимания, успела повисеть на шеях нескольких однокурсников. Один из них даже увел ее в неизвестном направлении. Люси чувствовала себе чужой на этом празднике жизни. Пока ребята веселились, она одиноко сидела у окна с бокалом шампанского, наблюдая как на стекло падают капли. Поджав губы, девушка бросила взгляд на компанию. Искать и уговаривать подругу пойти с ней обратно в общежитие не было смысла. Анна хорошо вписывалась в эту атмосферу, поэтому Люси не оставалось ничего больше, чем просто собраться и уйти. Однокурсники были так увлечены праздником, что не заметили уход одного участника.

На дворе уже был октябрь, но одежда девушки явно была на ней не по сезону. Все ради праздника. Люси хотелось понравиться новому окружению. Будучи родом из глубинки, ей никогда не доводилось быть в центре внимания, так как каждая собака знала кто она и ее семья. Но в большом городе можно быть кем угодно, жить по-другому и начать все с чистого листа. Да, начать все сначала. В глубине души Люси желала этого больше всего. Когда она уехала из родной коммуны то дала слово изменить свою жизнь и больше никогда не вернуться в эту глушь. И вот он – шанс оторваться как следует, влиться в тусовку и стать своей, но почему-то девушка стоит на автобусной остановке, под дождем в ожидании маршрутки, которая не ходит после двенадцати часов. Люси понимала, что ей не нравятся: ни эта вечеринка, ни люди и даже поведение Анны вызвало чувство отвращения. Нет, сейчас Люси явно не готова к такому рода изменениям.

Дождь усилился. Звук грома раздался почти рядом, от чего девушку просило в дрожь. Люси начинала замерзать. Ждать транспорт уже было невозможно, и она потянулась в карман за телефоном.

«Вот черт!»

Люси тыкала в старенький смартфон, но он, как назло, вырубился, не давая и малейшего шанса реанимировать себя.

«Может вернуться? Нужно попросить кого-то вызвать такси».

Девушка положила телефон обратно. Появившийся из неоткуда темный силуэт, вынудил напрячься мышцы, а повернувшись в его сторону и вовсе заставил издать испуганный визг. Перед ней стоял молодой человек в черном пальто с перемотанным на шее шарфом. Он широко улыбался, а когда Люси испугалась и вовсе засмеялся.

– Прости, прости, – заговорил он. – Я не хотел тебя напугать, Люси.

– Да н-ничего.

Девушка приложила руку к груди и старалась привести дыхание в норму. Этот парень, Стефан, был второкурсником и учился на фармацевтическом факультете в том же самом университете, в который поступили они с Анной. Подруга много говорила о нем, и каждый раз произнося его имя, она краснела как зрелый помидор. Девушка постоянно лепетала про его лицо, крепкое телосложение и то, что таких, как мужчин, как он, нужно хватать сразу. И на самом деле Стефан оказался именно таким, каким описывала его подруга – настоящем красавцем. Люси не доводилось встречаться с ним раньше, но, когда он зашел в бар вместе со своим другом, девушка не могла отвести глаз. Даже сейчас, промокшие волосы молодого человека не портили его внешний вид, а наоборот дополняли и делали еще более сексуальным. Люси выпрямилась и, взяв края куртки, начал укутываться в ее. Про себя она думала, что как славно, что парень не видит ее цвет лица. Девушка чувствовала, как ее щеки наполняли теплом и розовели с каждым разом, когда та смотрела на Стефана. Парень же напротив, подошел к девушке и, сняв с шеи шарф, накинул на нее.

– Так хоть дуть не будет. – проговорил он, отойдя от нее. – А чего ты ждешь тут? Разве не знаешь, что автобусы ходят до одиннадцати?

– Знаю, – ответила Люси. – я хотела вызвать такси, но мой телефон сел.

Девушка виновато уткнулась носом в ткань шарфа. Она услышала прекрасный запах мужского парфюма. Эти ноты бергамота и розового грейпфрута, сочетавшиеся с ароматом фиалок и лаванды, говорили, что хозяин этих духов изысканный и чувственный человек. Ах, если бы ее сейчас видела Анна, то точно места не нашла от зависти.

«Так пахнет мужчина мечты!» – провозгласила в мыслях Люси.

– Тогда, почему не вернулась? На холоде стоять такое себе. Да еще и под дождем. – Юноша помотал головой по сторонам. – А подруга твоя где?

– В баре ос-сталась, – Люси слегка вздрогнула и засунула руки в карманы. – Последний раз я ее видела сидевшую на коленях у Сергея.

– Значит не заметил. Она сегодня была уж больно активная. – Он посмотрел на дрожащую девушку. – Замёрзла?

Люси замешкалась. Она и сама не знала, дрожит ли от холода или от волнения, как на нее смотрят его голубые глаза.

– Слушай, я тут живу не далеко. Пойдем, я дам тебе свитер и такси вызовут. Какой толк стоять тут и мерзнуть?!

От предложения Стефана девушка еще больше покраснела. Ее смущало то, что малознакомый человек зовет к себе домой. А что, если он будет к ней приставать? А вдруг… Люси отошла от парня на несколько шагов. Пусть он и красивый, но девушка понимала, что все здесь могло быть не так просто. Парень поднял бровь. По его лицу читалось растерянность. Стефан потер шею и посмотрел в сторону проезжей части.

– Прости еще раз, – тихо проговорил парень, опустив глаза. – У меня не было никакого злого умысла на твой счет и… прости, мое предложение звучало не лучшим образом.

– Ничего, – на лице девушки воссияла улыбка. Ее немного позабавила реакция парня. Он метался в словах как уж на сковородке, стараясь не обидеть и ей показалось это милым. – Я ничего такого не подумала. Но предложение и в самом деле было странное.

Они посмеялись. На мгновение девушка ощутила чувство стыда за то, что позволила себе подумать плохо о нем.

– На самом деле, – начала Люси – не отказалась бы от чашки чая.

Страх сменился на волнение, а он на желание.

Когда юноша говорил, жестикулировал, игрался с мимикой, она смотрела как заворожённая. Пока они шли по тихой улице города, сердце Люси билось в бешеном темпе, казалось, будто вот-вот вырвется из груди. Каждый раз она хотела коснуться его руки, сжать и не отпускать больше никогда в жизни. А он словно услышал ее мысли и маленькую ладонь накрыла большая. О как она горела тогда. Дальше последовало то, о чем на утро девушка точно пожалеет. Его алые губы касались ее с такой нежность, что само тело с огромной охотой отвечало ему. Эта жадность, подобно голодному зверю, терзала ее изнутри. Огонь похоти разгорался в хрупком женском теле с новой силой, как только Стефан касался ее шеи, опускаясь ниже к груди. Не сдержавшись, девушка издала тихий стон. Снизу живота все тянулось от желания ощутить его. Люси не испытывала неловкости или стыда, и это далеко не из-за того, что на улице их никто не видел. Это лишь одна ночь. Одна с ним. Анна и мечтать не могла о таком. Девушка представляла себе лицо подруги, когда вернётся в общежитие и увидит ее раздавленную от того, что Стефан даже не взглянул на нее. А Люси подойдет, прижмет ее к своему плечу и скажет, что он не стоит даже крохотной слезинки.

Юноша отстранился от девушки, растягивая пуговицы ее рубашки. Он прикусил кончик перчатки и стянул со своей руки. Такая холодная, она касалась ее груди, сжимая сосок. Девушка чувствовала, как сгорает от нетерпения. Люси хотела его и готова была отдаться прямо здесь. Стефан снова прильнул к ее устам. Тело становилось ватным и податливым. Ее рука ласкала лицо юноши, следуя его изгибам. Спускаясь ниже внимание Люси привлекла одна деталь.

– Твоё сердце, – осторожно заговорила она. – Оно набьётся.

Девушка ощущала его дыхания на своей шее, которое дарило опьяняющее чувство.

– Может его нужно просто разжечь? –прорычал он.

В тот момент, время словно прекратило свой бег. Люси казалось, что даже капли стали падать медленнее. За лаской и нежностью последовала невыносимая боль. Что-то острое и длинное проникала, сдавливая ее шею. Ужасное жжение распространялась по всему телу как паутина. Девушка жадно глотала воздух. Его ей так не хватало. Она пыталась закричать, но Стефан прикрыл ладонью рот. Парень сжимал щеки, еще немного и он сломал бы челюсть. Люси старалась не растеряться, хотя резкая слабость в теле дала о себе знать. Она прикусила тыльную сторону ладони и то резко отстранился.

Девушка упала на мокрый асфальт. Из шеи текло что-то темное и теплое. Люси прижала ладонь к ране, чтобы хотя бы немного продлить себе времени. Она надеялась на спасение, что кто-то неравнодушный придет на помощь. Перед ней уже стоял не Стефан из фармацевтического факультета, а чудовище, в существование которого девушка не готова была поверить. Оно надвигалось на нее. Люси неуклюже встала с земли и побежала прочь. Ей нужно скрыться. Все магазины и кафе были закрыты, оставалось надеяться, что кто-то подвернется ей на улице или же будет хоть что-то открыто. Кровь лилась сквозь пальцы, а перед глазами начинали расплываться здания.

– Кто-нибудь…хоть кто-нибудь…помогите!

Силы покидали ее. Чувство беспомощности свалилось на ее плечи. Слезы неустанно омывали ее лицо. Она не знала куда бежать, лишь бы спрятаться от этого монстра как можно скорее. Не разбирая дороги Люси, упала на асфальт у той самой остановки. Нет, только не так. Она не хотела, чтобы жизнь вот так закончилась. Ей же всего двадцать лет. Ей только удалось выбраться их своей ненавистной глуши, достался шанс начать все с заново.

– Мама. – прохрипела она. – Мамочка.

В глазах уже мелькали какие-то огоньки. Звуки приглушались. Глаза уже не могли сфокусироваться на чем-то. Она лишь заметила что-то темное, стоявшее над ней. Люси улыбнулась. Вот оно – спасение. Но надежда погасла как свеча, когда до ушей донесся голос монстра.

– Боюсь, мамочка тебе не поможет.

Девушка из последних сил потянулась к окровавленной шее и сняла с нее серебряный крест. Ее руки дрожали, как и голос, которым Люси пыталась прочитать молитву.

Стефан присел на корточки перед телом своей жертвы, обнажив в коварной улыбке свои длинные клыки.

– Это лишнее, ибо даже Господь не заинтересован в твоей грешной душонке. Смирись и прими самую сладкую смерть в твоей жизни.

Глава 1

Алексис проснулся от резкого толчка. Мышцы затекли, от чего тянущая боль проходила по всему телу: начиная с шеи, заканчивая поясницей. Слипшиеся, еще сонные глаза пытались сфокусироваться на окружающем. Юноша сидел на нижней полке в купе с открытой настежь дверью. На столе стоял недопитый чай в граненом стакане, а рядом приоткрытая книжка Агаты Кристи с заломанной страницей. За окном было начало дня. Солнце уже находилось в зените. Погода по ту сторону так и кричала, что на улице жарко как на юге. На самом деле так и было. По прогнозу погоды говорили, что скоро начнутся холода и нужно насладиться последним лучами как можно скорее. Но ни ясная погода, ни приближающие холода не радовали Алексиса. У него вообще не было повода веселиться. Уже с позднего вечера прошлого дня настроение было ужасным, а после внезапного утреннего звонка из больницы, и так невыспавшийся ученик геологического факультета, вовсе не сомкнул глаз. Лишь когда он со своей девушка Хелен сели в поезд, юноша позволил себе чуть расслабиться и поспать. Лучше бы вообще этого не делал.

Сон – настоящий враг Алекса с самого детства. Было огромной удачей, если ему ничего не снилось. Его воображение рисовало со сна разные сцены, которые были довольно реалистичными. Словно он уже был свидетелем этих событий. Он видел, как горели деревни, как убивали детей и матерей, как разрушались города, но в основном снилась смерть. Раньше все эти сновидения цепляли его морально. Жалость, грусти и переживания с возрастном превратились в полное безразличие. Но вот в последнее время, сны становились все реалистичнее. Тот не был похож ни на один из прошлых. Он помнил, что видел огромную опушку леса, на которой стоял небольшой деревянный домик. Перед ним находился сад с цветущими растениями. Юноша слышал ароматы цветов и свежей хвои. Это пробуждало в нем чувство, ностальгии, хотя в пошлом ни разу не видел этого места. Там, на крыльце, сидела фигура молодой женщины с маленьким кульком. Когда Алексис подошел ближе, то увидел в нем младенца, который сладко спал в теплых ласковых руках матери. Она легонько покачивалась и пела колыбельную. Однако, картинка сменилась так же быстро, как и появлялась, и уже вместо дома стояли обугленные стены, а на столбе возле дома был привязан обгоревший труп. Такие концовки были частым завершением сна. Они всегда закачивались чьей-нибудь смертью, но этот оставил неизгладимый след. Ведь в том мертвом теле юноша узнал свою собственную мать.

Алексис почувствовал жжение в горле. Юноша потянулся к недопитому чаю. Остывшему, но не потерявшему вкус. Покрутив стакан в руках и немного отпив из него, молодой человек посмотрел в окно, наблюдая как перед его глазами меняется ландшафт. Наблюдал он до того момента, пока в купе не влетела Хелен. Низкая, с почти детским тельцем, она больше походила на подростка, чем на зрелую девушку. Она нахмурила темные брови и села напротив парня. Хелен старалась показать всем видом, что недовольна, но юноша никак не обращал на ее попытки внимания. Они сидели в тишине меньше минуты, пока самой девушке не надоело играть в молчанку.

– Не хочешь ни о чем спросить? – проговорила она, сверля парня зелеными глазами.

Алекс повернулся к ней, осматривая ту с головы до ног.

– О чем? Что-то успело произойти за эти полчаса?

– Тебе не интересно, почему я зла?

– Так ты постоянно злишься.

Хелене фыркнула и хотела кинуть в парня лежавшую на столе книгу, но не передумала. Она пересела к нему и, сняв с себя кроссовки, поджала под себя ноги.

– Зачем они вообще дёргают тебе во время выходных? Мы и дня не побыли у моей бабушки. На кафедре не могли подождать твоего приезда?

Кафедра, преподаватели, университет. Все это прибавляло груза на его и так слабые плечи. А если посчитать, что сам предлог поездки обратно в столицу является полнейшим враньем. Если бы не вспыльчивый нрав его возлюбленной, ему бы не пришлось сочинять эту нелепую историю. Тот телефонный звонок заставил его поволноваться не на шутку. На другом конце провода юноше сообщили не самые приятные новости. Его дядя, Драгомир Боун, был тем самым старым матерый полицейский о которых обычно пишут детективы. Про Драгомира можно написать настоящую серию книг, но мужик настолько опустился на дно, что казалось он его даже пробил. Он пил постоянно, после работы. Сначала все сходилось по одной бутылке, а потом по накатанной. Последней каплей стала смерть сестры – матери Алекса. Парень сочувствовал дяде и хотел помочь. Водил к врачам, кодировал. И вроде бы все стало налаживаться. Но когда парень осмелился познакомить дядюшку со своей возлюбленной, тот напился вусмерть и устроил дебош. Если бы это был первый и последний раз. Отношения у них не задались и теперь парень оказался между двух огней. Звонок из больницы заставил вспомнить ужасные моменты их жизни. Врач на проводе сказал, что дядю доставили с приступом. У него обнаружили цирроз печени в запущенной форме. Дальше Алекс и не слушал. В голове крутилось лишь одно – если все не закончится, то он потеряет еще одного родного человека. Времени совсем нет. Он заказал билеты на последний рейс и сразу же отправился на вокзал. Хелен в тот вечер закатила истерику. Алексис не нашел чего лучше, чем сказать, что ему позвонил руководитель кафедры и попросил приехать утром в университет. Даже тогда парень понимал, как глупо звучит его ложь, но она поверила. Единственным условием было то, что они поедут вместе. Ей не хотелось оставаться в деревне одной. Теперь, кроме размышлений о дяде, юноше предстояло придумать повод зайти к своему преподаватель, чтобы «легенда» сработала.

– Сама знаешь, господин Антонеску непредсказуемая личность. Его намеки по поводу моей дипломной работы также прозрачны, как у многих девушек. – Алексис до дна допил чай и поставил стакан. Уже через пару часов они приедут в Бухарест- Норд. Сердце бешено билось от одной мысли, что его дядя может умереть уже сегодня.

Он всей душой ненавидел больницы. Запахи хлорки, абсолютно белоснежные стены, а также полы, могли кого угодно довести до неприятной дрожи. Чувство дискомфорта ни отпускала парня не на минуту. Алекс считал такую стерильность настоящей болезнь и старался как можно реже попадать в медицинские учреждения. Туда же относился и их медкабинет в универе. Несмотря на то, что здесь явно хотели сделать атмосферу благоприятнее для выздоровления, Алексису показалось мало просто поставить цветы в горшках и одну живописную картину.

«Как в дурдоме». – подумал про себя парень.

На ресепшене медсестра с милой улыбкой выдала ему одноразовый набор до посещения, в который входили: шапочка, бахилы и халат. Шапочку он, конечно, не надел. Положил в карман, вдруг понадобиться. В полном обмундировании Алекс энергично пошагал к палате, где под капельницей лежал Драгомир. Мужчина был в сознании, но выглядел на столько узнаваемо, что парень и вовсе не поверил своим глазам. Его кожа обрела цвет бледного желтка, живот раздуло и, казалось, вот-вот лопнет как шарик. Дядя спокойно лежал и разговаривал с рядом сидящим человеком. Он сидел к юноше спиной, поэтому узнать с кем дядюшка вел беседу было трудновато, да и сам Алекс не решился прерывать разговор взрослых. Парень сел на скамью в коридоре. На телефон пришла очередная СМС от Хелен, которая уже догадалась о его «маленькой» лжи. Девушка пришла в деканат и узнала, что профессор его не вызывал и вообще с ним не связывался. Парню стало стыдно. Внутри скребли кошки из-за чего чувство набирало силу. В мыслях корил себя, но ничего уже поделать не смог. Что сделано, то сделано. Он лишь написал ей, что позвонить позже и поставил телефон в «режим полета».

Ожидание постепенно успокоило его, но переживание за жизнь единственного родного человека продолжала сжирать его. Неужели все так закончится, спрашивал себя он. Неустанно в голову полезли мрачные мысли. Смерть. Та самая штука, про которую многие шутят, а потом плачут, когда ее холодные руки касаются их семей. Эта старуха не имеет чувство юмора. Даже сидя в пустом коридоре, парень задумался, а не шутил ли он сам. Может и он обидел ее.

Алексис чувствовал, как дрожь пробегала по его спине и то, как пульсировали виски.

– Ты один?

Юноша поднял голову. Перед ним стоял средних лет мужчина в белом расстёгнутом халате. Его светлые волосы были аккуратно уложены, а ярко-голубые глаза смотрели через стекла очков. На правой стороне халата весел металлический бейджик с именем: Корнелиус Лафт. Врач-терапевт.

– Добрый день, доктор Лафт. – Алекс резко подскочил. В голову что-то резко ударило, от чего тот немного пошатнулся. Мужчина положил на его плече ладони и посадил обратно. – Я решил пока не рассказывать Хелен о болезни дяди.

– И видимо ты ей навешал сказку и чем-то?

Алексис покраснел. Ему было не удобно и чувство стыда снова расковыряла рану. Даже доктор знает, что нельзя так поступать с близкими людьми. Но Лафт не стал отчитывать юношу, от этого Алексу стало немного легче.

Доктор Корнелиус Лафт был именитым врачом – хирургом, который работал в Королевской больнице Бухареста, а также одним из не многочисленных друзей Драгомира. Дядя рассказывал ему историю о том, как они познакомились. Тогда коллегу Боуна старшего подстрелили при задержании преступника и нужна была срочная помощь. Корнелиус был на смене и смог вовремя оказать ее. Вроде бы штатный момент, который прошел как по маслу, но заставил двух людей разных профессий стать друзьями.

Лафт сел рядом с юношей, уперевшись на спинку скамьи.

– Ему не долго осталось. – голос стал тише. Корнелиус снял очки и посмотрел на Алексиса, который сидел, опустив голову. – Я предупреждал его о рисках. Мне очень жаль, что я не смог помочь ему.

– Что вы, доктор, разве можете так говорить. Вы столько для нас сделали. Просто дядя тяжелый человек вот и все. – Парень выпрямился и посмотрел в ответ на доктора. – Простите.

– Я бы сказал, что человек с длительным расстройством горя. – слова доктора заставили ощутить на душе неприятный осадок. В груди начало сдавливать, стало неуютно и тесно, словно парень находился в коконе. Ему хотело поскорее избавиться от назойливого чувства.

Лафт поднялся на ноги, поправив воротник медицинского халата.

– Не думай о смерти, как о чем-то плохом. Это очередная дверь, который открывает каждый. Мы можем помочь им тем, чтобы они вошли через нее без чувства сожаления о прожитом времени. Поэтому не вини себя, что не смог быть рядом. Он будет очень рад увидеть тебя, мальчик мой.

Алекс посмотрел в окно палаты Драгомира. Еще одно чувство – вина. Да, он чувствовал ее, намного сильнее остальных, занимающих его тощее тело. Из-за пьяных выходок, ему пришлось переехать на съемную квартиру, так как Хелен не хотела жить с дядей под одной крышей. Тогда, когда его галлюцинации брали вверх над остатками здравого разума, юноша просто не мог остаться, а вскоре и вовсе переставал с ним общаться. Он вел себя как скотина, а Драгомир продолжал звонить и отбивать порог его съемной квартиры, чтобы хоть глазком посмотреть счастливы ли любимый племянник. В такие моменты понимается одна очень известная фраза – «Что имеем – не храним, потерявши – плачем.»

Дверь в палату открылась и из нее вышел высокий мужчина, на вид чуть старше доктора Лафта. Халат был явно ему не по размеру. По сравнению с ним Алекс казался еще более хилым, чем можно себе представить. Если бы он не знал этого громилу, то в тот час нервно убегал, сверкая пятками, и плакал как маленькая девочка.

– Я поговорил с ним, Лафт. Думаю, что тебе стоит смерить ему давление. – изо рта мужчины прозвучал басистый голос. Он провел пальцем по своим усам и посмотрел на парня. Доктор Лафт, прекрасно понимая намек, кивнул на прощанье Алексу и скрылся за углом, оставив после себя легкий шлейф дорогого парфюма.

– Ну как поездка? Познакомился с родичами Хелен?

– Как сказать, – парень положил руки на свои бедра, слегка потирая их. – Не успел даже попить чаю.

– Твой дядя в не лучшей форме. Раньше он и дня не мог пролежать на койке, если получал ранения. А сейчас… Ты знаешь, а он ждет тебя. Когда я сказал, что ты едешь, он…

Было видно, что Макс Хакер искал слова, чтобы хоть как-то заполнить пустоту. Видимо тот собирался сгладить углы, на которые парнишка мог ненароком напороться. Алексис встал со скамьи и направился к палате дяди.

– Слышь, Алекс, – Когда Харкер обратился к парню, тот застыл. – Улицы нынче не спокойны. Ты со своей девочкой будь поаккуратнее, да и не гуляйте допоздна. Целее будете.

Алекс зашел в небольшую комнатку. В отличие от коридора, что навевал не самые приятные мысли, палата выглядела более дружелюбно. Она была двухместной, но вторая кровать была застелена, говоря о том, что дядя единственный ее обитатель. Драгомир лежал смирно, из его правой руки торчал наконечник катетера капельницы, который явно доставлял ему дискомфорт. Мужчина осмотрел юношу с ног до головы, а затем слабо улыбнулся. Алексис только сейчас понял, что не принес ему никаких фруктов или что там обычно приносят больному. Из-за этой мысли, он поник и опустил голову.

– Чего мрачный такой? Умер кто? – хриплый смех раздался по всей палате. Он так смеялся, что ком в его горле заставил прокашляться.

– Ты понимаешь, что такими темпами в могилу себя вгонишь? – Алекс сел на соседнюю койку и с полным серьёзности лицом, пытался выискать хоть каплю стыда в глазах дяди. Маска серьезности не могла долго держаться на нем, особенно когда тот заговорил:

– Ну помру и что дальше? Хоть сестру увижу.

– Хватит, а?

Парень не любил эти загробные темы. Когда Драгомир беспробудно пил, всегда говорил, что ему не страшно умереть, ведь по ту сторону его ждет Верона – его любимая младшая сестрица. Такие разговоры Алекс считал просто болтовней, которая его раздражала. Алексис потянулся. За время, которое он просидел в поезде, а потом и в коридоре больницы, его спина сильно затекла. Это вызывало чувство дискомфорта. Они молчали. Каждый раз, когда дядя встречался с глазами племянника, мужчина открывал рот, но ничего не говорил.

– Ты что-то хочешь сказать? – Поинтересовался он. Может ему нужен толчок, чтобы начать говорить. Но когда дядя отвернулся, парень вскочил с соседней койки. – Если нет, то я пойду. В твоём состоянии нужно больше отдыхать.

Разговора не получилось. Опять. Да и что ему говорить? Очередной раз просить его не пить? Или снова заставить обратиться в лечебницу, чтобы повторно закодировали? А есть ли в этом толк или это простая трата денег? Но, чтобы не хотел сделать для него Алекс, дядя все равно сделает в точности так, как того желает его душа. Этим страдал и сам парень.

Юноша подошел к двери, как до его ушей донесся голос Драгомира.

– Мне не долго осталось, парень. И ты уже ничего не исправишь. Прости старого, что уже принял свою судьбу такой, какая она есть.

Алекс повернулся к нему, но дядя уже смотрел в окно, тем самым оканчивая диалог.

Ключ щелкнул в замочной скважине и в нос ударил ужасный запах гнили. Тошнота подступила к его горлу, а голова начала кружиться как после карусели. Из одноразового набора для посещений у него осталась маска, парень надел изделие на лицо и зашел внутрь. Квартира оставалась такой, какой была четыре года назад. Обои были потерты и местами отклеились от поражённой грибком стены. Пол скрипел под каждым шагом юноши, что било по вискам и так ноющей головы. Это была маленькая квартира на аллеи Мостиштя, которая имела небольшой второй этаж. Алекс гулял по комнатам, оглядывая весь бардак, который накапливался годами. На кухне он нашел ведро с тряпками и моющее средство. Нужно все привести в божески вид.

Юноша начал с сердца дома – кухни. Остатки еды в раковине отдавали тем самым гнилым запахом, с ним в унисон аромат разносил забытый мусор. В тот момент парню хотелось бросить все, закрыть дверь с той стороны и не возвращаться. Но кто если не он. Вызвать клининговую службу не позволяли средства. Когда дядю отстранили от службы и отправил на пенсию, все деньги уходили на его зависимость и посиделки с друзьями по «интересам». Мама старалась хоть как-то помочь, работала на двух работах и почти не ночевала дома, пока слегла с пневмонией. Поэтому вопрос денег стоял у них острее ножа.

Пока парень бегал по дому, на столе в прихожей запищал стационарный телефон. На нем мигала красная лампочка – пришли новые сообщения. Алексис нажал на кнопку и через секунды две из слабого динамика послышались голоса. Сначала был господин Драу, сосед из 45 дома. Предлагал Драгомиру встретить и выпить в честь какого-то очередного праздника. За ним следом сообщения от Маргарет, бывшей жены. Она напоминала, что ей нужно забрать оставшиеся вещи, и чтобы тот не забыл про суд, который был позавчера. Она явно нервничала. Орала так, что динамик зарывался.

Подумав, что сообщения кончились, Алексис отошел от столика в гостиную. В мусорный пакет полетели допитые бутылки водки и крепкого самогона, который гнал Драу. Запах стоял ужасающий. Он даже резал глаза юноше, от чего он постоянно вставал и потирал их рукой. Закончив со стеклотарой, Алекс начал собирать бумагу и одноразовую посуду. Он даже залез по диван, чтобы достать мусор оттуда, но вместо него нашел золотую цепочку, на которой висел кулон. Подвеска была среднего размера, овальной формы с выгравированной буквой «В». Верона, мать Алексиса, была красивой женщиной. Ее фотографии Драгомир всегда держал на виду, на полках в гостиной, на холодильнике и в бумажнике.

«Почему оно здесь?» – подумал про себя Алекс, поглаживая большим пальцем выгравированную букву.

И ответ был очевиден. Дядя напился и достал из маминой шкатулки кулон, чтобы очередной раз оплакать ее. Алекс сам так делала первый год. Потом боль утихла, и парень старался как можно меньше зацикливаться на прошлом. Старался брать как можно больше заданий, чтобы не иметь возможности плакать и мучиться от изнуряющей боли. Смерть мамы подкосила всех, но каждый по-разному отнесся к потере. Воспоминания накрыли парня как цунами и в груди все сжалось. А ведь он так давно не ходил на ее могилу, да и на отцовою тоже. Его Алексис почти не помнит, фотографии остались в прошлом доме, который давно превратился в пепелище. Но он знает, что похоронен отец совсем не далеко от матери.

«Как-нибудь зайду к ним. Точно зайду.»

Парень поднял тяжелый мешок стекла и бумаги и вынес его в коридор. Внезапное шуршание привлекло внимание Алекса. Звуки напоминали белый шум. После шуршания, юноша услышал низкий мужской голос.

– «Добрый вечер, мистер Боун, – начал он, после этого сделав длинную паузу. – 46, точка, 461104…25, точка,455427. Всего доброго.»

Сообщение повторялось несколько раз, Алекс посчитал около трех раз. Юноша достал из пакета клочок бумаги и, взяв из стакана карандаш, записал цифры.

Данное голосовое оставило его в растерянном состоянии, а когда решил его еще раз переслушать, то сообщение уже не было. Оно было стерто, но как? Может ему показалось? Маловероятно. Что за мужчина и что за числа, а самое главное, для чего они? Вопросы заполнили его голову так же успешно, как и исчезли. Пусть это и не дело Алекса, но чувства настороженности не отпускало. Ему даже показалось, что за ним наблюдают. Это заставило выглянуть парня из окна квартиры, чтобы убедиться в обратном.

– Так параноиком стать можно. – проговорил юноша, засучив рукава своей рубашки.

На часах был уже около восьми часов вечера. Кухня и гостиная более-менее нормально убраны. Всю стеклотару парень успешно вынес за пределы дома, по пути поздоровавшись с соседями. Его радовало, что никто не спрашивал о Драгомире и о том, куда тот подевался. Хотя, зная людей, которые жили за стенами по соседству, это было даже удивительно. Алексис зашел домой, скинув куртку с плеч. Теперь его встречал свежий запах, а не затхлая и гниющая вонь. Юноша словил себя на мысли, что без дяди и его пьяных выходок здесь стало намного приятнее. Разувшись, он повесил верхнюю одежу в шкаф и направился на верх. На втором этаже располагались две комнаты: его и дяди. В своей комнате Драгомир не жил, отдал сестре, а когда та умерла не нашел в себе силы снова там находиться. Там все осталось так было при жизни Вероны. Алекс заходил туда и постоянно ночевал, думая, что мама скоро придет и ляжет с ним рядом. Казалось, не было ничего больнее, чем ожидание ребенка, которое никогда не оправдается. Юноша подошел к старой потертой двери. Рука коснулась округлой ручки. Осталось лишь сделать поворот, но что-то сильно тянуло его назад. Нет, он еще не готов, пусть и прошло семь лет. Облокотившись лбом в двери, его легкие сделали тяжёлый вдох, за которым последовал такой же выдох.

– Обязательно зайду. – Он всегда это говорил и никогда не держал слово.

Комната Алекса находилась напротив. Она была обычно подростковым убежищем с множеством плакатов, вырезок из каких-то газет и рисунков. Рисовать парень умел и хотел попробовать экранизировать некоторые произведения в иллюстрационные романы. Однако после негативной критики в свой адрес, на одном из сайтов, идею эту забросил. Жаль, что он не может поступить так по отношению к своей дипломной работе. Профессор Антонеску был тем самым человеком, который недоволен абсолютно всем. Его работа в университете начиналась никак у обычных преподавателей – с кружкой кофе, а с осуждающих взглядов на молодых студентках и постоянном трепе о том, что хорошая девушка должна сидеть дома, а не забивать себе голову изучением строение Земли. Что уже говорить о лекциях, которые начинались с его любимых сексистских рассуждений, которые считал истиной истин. Когда Алексису сообщили, что именно этот персонаж будет его куратором, парень лишь пожал плечами. Если говорить честно, юноше было все равно. Его не трогали высказывания Антонеску и это было главным. Но, как показывали некоторые моменты, профессор все же видел в юном уме своего соратника, а это уже не особо нравилось юноше.

Алексис включил свой старый компьютер. Пока он запускался, парень начал разбирать сумку. Чистые футболки пришлось класть обратно в шкаф, а фотоаппарат на полку «до лучших времен». В заднем кармане джинсов завибрировал телефон. На экране высветилось имя «Хелен» и парня пронзило будто ударом током. Он ведь так и не позвонил ей и не объяснился. Ему ничего не оставалось, как взять трубку и услышать визг разорённой возлюбленной.

– Скажи мне, я дура? – прокричала та.

– Смотря в чём? – Юноша думал слегка ослабить напор своей возлюбленной, но в момент понял, что это плохая идя.

– Ты мне лжешь! Ты соврал мне! Это низко. Я чувствую себя униженной. Мой парень скрывает от меня. Где ты был? Хотя нет, – она задержала паузу. – Ты думаешь я не узнаю?

– Хелен, послушай…– голос юноши был спокоен, но в нем чувствовалось раздражение. Поведение Хелен доводило его, но тот старался к этому относится как к обычной ссоре. Как у все. Обычное выяснение отношений, которое перерастало в вечные крики из-за чепухи, ревность и масса других моментов, что могли вызвать буйную реакцию девушки. Раньше юноша старался сглаживать углы и лишний раз не провоцировать, но потом это стало доставлять ему лишь головную боль и проблемы. За их плечами уже было два с половиной года отношений и почти пять лет простого общения. Это было тем самым грузом, что не давало ему бросить девушку. Где-то внутри теплилась мертвая надежда, что ее слова о том, что она измениться, все же сбудутся. Да и сам юноша не считал себя идеалом. Этот шанс нужен был обоим.

– Твое вранье слушать? Хватит. Я уже поняла на той вечеринки у Анки, что ты не можешь говорить правду. – отрезала она. Ее крики били беспощадно по перепонкам юноши. Он понимал, что не выдержит. Она собирала все в одну кучу, связанное и бессвязное. То кричала, то плакала. В тот момент единственное, что хотел сделать Алекс – застрелиться к чертовой матери и не слушать это бред сумасшедшего.

– Хелен…– Алекс старался успокоить ее. Он уже и сам не знал, как подступиться к ней, чтобы та хотя бы выслушала, но девушка продолжала. – Мне жаль, что пришлось обмануть тебя, но на то была причина. Прости меня, но мой дядя…

– Слушай, Алекс, у тебя всегда есть ко всему объяснение или отговорка, лишь бы не признавать свои ошибки. Что у твоего дяди еще случилось, кроме долгов на несколько тысяч лей? Ему пора завязывать с пьянками…

После этого все было как в бреду. Он сам испугался, когда из его рта посыпался дикий крик. Голос девушки по ту сторону трубки затих. Хелен сама не ожидала, что ее тихий податливый молодой человек способен так на нее повышать голос.

– Заткнись! Ты можешь хотя бы раз за наши два с половиной года просто взять и заткнуться? – он тяжело дышал. Голова шла кругом, в жилах бурлила кровь. Парень чувствовал, что его спина вспотела. Алекс резким рывком снял футболку и почувствовал, что от легкого холодка по нему забегали мурашки. – Драгомира увезли на скорой. Он скоро умрет, Хелен. А сейчас извини, мне нужно побыть в тишине.

По ту сторону телефона началась тишина, лишь мычание девушки, что отчаянно пыталась найти слова, нарушали ее. Затем она неуверенно согласилась и повесила трубку. Его съедала совесть. Он перегнул палку. Нужно было сказать ей. Пусть даже отношения с Драгомир у нее были ни очень разве она не заслуживает знать истинную причину? С этой мыслью он упал на кровать. Глаза устремились к потолку. Как же ему хотелось исчезнуть из этого мира и оказаться в том, где ему будет спокойно. Определенно же он существует, но доступ к нему закрыт на множество замков, ключи которых затерялись во вселенной. В детстве Алекс часто представлял, что среди них живут «другие» люди, способные на нечто большее, чем обычные. Это заставляло его читать мифы и легенды его Родины в поисках доказательств, а вера матери еще больше укрепляла и предавала сил.

Глава 2

Злость накрыла ее, как плотный махровый халат. Она обвивалась вокруг шеи и не давала нормально дышать, лишь издавать непонятные слова и крики. В тот момент девушка кинула на диван свой телефон и, взяв подушку, начала колотить все, что видела. Разбила вазу, что мама подарила на новоселье, и порвала матовую наволочку своего «орудия». Когда поролон начал вываливаться из подушки, девушка бросила ее на кресло и направилась на кухню. Этот порыв злости был неспроста. В ней бушевала, будто ураган, обида, от которой она желала избавиться после разговора с Алексом. И вот, диалог прошел, но не так, как хотелось бы ей. В тот момент, когда Хелен звонила своему парню, девушка успела заглянуть в университет, где оба обучались. Ей хотелось убедиться, правда ли то, что сказал Боун. Моментов было предостаточно, чтобы сомневаться в словах возлюбленного, но не только это не оставляло ее в покое. Такое предчувствие девушка любила называть «шестым чувством». Пусть даже на самом деле – банальная ревность. Когда профессор услышал рассказ юной студентки, он удивился. Антонеску сообщил ей, что не общался с юношей уже почти месяц, как тот перестал ходить на его курсы. После таких откровений внутри Хелен Улару почувствовала… нет-нет, не ярость или злость, а обыкновенная обида с примесью некой совести. Когда она выходила из здания учебного учреждения, на глазах уже были слезы. Она жаждала объяснений. Сделав несколько звонков и написав сообщение, в ответ пришло лишь «перезвоню позже». После этого Хелен уже не плакала.

Достав с полки большой черный пакет и открыв его, в нос ударил чарующий аромат кофейных зерен. Ей нужен крепкий, хорошо сваренный кофе. С той же полки она достала мельницу и, насыпав зерен на глаз, начала молотить их. Рука крутила ручку кофемолки все быстрее и быстрее, и по маленькой квартирке раздался негромкий ее звук. Хелен нравился сам процесс приготовления любимого напитка. Она считала его единственным способом успокоиться, пусть даже не всегда получалось. Превратив зерна в порошок, Хелен высыпала его из ёмкости кофемолки в турку. Немного воды и прибавив огня на плите, Улару тяжело упала на стул. Думать о чем-то не хотелось. В голове было пусто, особенно после порыва злости. Внутри все тянуло, казалось, что кто-то тянет за ее нервы и сосуды, не давая органам важных для жизнедеятельности компонентов. Чувство это было таким странным и неожиданным, что Хелен не сразу поняла, что в ней разрывался истошный голос совести. Оно корило ее, ругала, как родная мать, за то, что даже не удосужилась нормально начать диалог и просто выслушать его.

Хелен никогда не нравился дядя Алексиса. Старый, запустивший себя коп, который никого не любит, кроме своей бутылки. Именно с такой персоной она познакомилась два года назад. Ей еще долго казалось, что вонь, которая окутала их дом, стояла и у нее в квартире. Девушке было плохо только от одной мысли, что ее любимый жил в этих нечеловеческих условиях. Благо ей удалось уговорить его жить вместе, но это все равно не улучшило ситуацию, особенно в университете. Чтобы вылечить Драгомира от употребления алкоголя, парень брал подработки, не считая того, что несколько работ он делал другим студентам, и, конечно, не за бесплатно. Естественно, времени у него не хватало не то что на Хелен, он запустил учебу и даже весел в списках на отчисление. Постоянные разговоры ничего не давали, Алексис был настроен решительно. Она помогла ему, но через какое-то время старания не то, что не увенчались долгосрочным успехом, они рухнули и разбились вдребезги. А сейчас девушка не испытывала какой-то сильной жалости к Драгомиру.

– Сам виноват, – процедила Улару, снимая закипевший кофе с конфорки. – Меньше надо пить!

Но не слишком ли она жестока? Если подумать, он ведь ничего ей не сделал. Просто уставший от жизни, потерявший сестру и в последствии работу мужчина. На кого ему еще надеяться, как не на своего единственного родственника?

Хелен поникла. Ей было больно от обиды и так же больно от того, что не может поговорить со своим возлюбленным по душам.

«Может, позвонить ему?» – спросила про себя девушка. – «Нужно извиниться».

Пока девушка погрязла в мыслях, телефон, что валялся на диване гостиной, начал разрываться от звонка. Хелен резко побежала в комнату, обронив чашку. Она начала судорожно искать смартфон и, найдя его в щели между спинкой и сидушкой, взяла его. Но это был не Алексис. По ту сторону трубки запищал до боли знакомый голос.

– Привет, – протяжно произнесла девушка. – Что делаешь?

– Анка! – чуть повысила голос Хелен. – Ты меня напугала.

– Разве у тебя не записан мой номер? – она сделала как можно грустнее голос, хотя он явно фальшивил и был похож на мерзкое пищание старой игрушки, у которой сели батарейки. – Или ждала звонок от кого-то другого?

– Может быть, – Улару задержала паузу. – У тебя что-то срочное? Я немного занята. Хочу немного пострадать, знаешь ли.

Анка рассмеялась.

– Что опять с Алексом не поделили? Неужели снова встречался с той девчонкой? Как ее… Бритни, Берти…

– Бенни! – уточнила Хелен.

– А точно! Вспомнила! Она еще в драмкружок ходила. Актриса малого театра.

– Так у тебя что-то срочное? – начала подгонять Хелен. Разговор про бывшую возлюбленную Боуна ей не хотелось вести диалог.

– Да, мне тут мой котик подарил кое-что. Хотела тебя пригласить, чтобы ты посмотрела на это. Обещаю, оно тебе зайдет.

Хелен опустилась на спинку дивана. Ей не хотелось куда-то идти. Да и время неподходящее.

– Я не могу сегодня. Давай в другой раз?

– Настолько всё хреново?

Улару выдавила из себя утвердительное мычание.

– Тогда давай я приеду. Расскажешь всё. Я вино возьму. Отговорки не принимаются. Я лечу.

Хелен не успела ничего сказать, как послышались гудки. Её глаза забегали по бардаку в гостиной. Анка жила в нескольких кварталах от неё, и поэтому нужно было убрать всё. Девушка собирала остатки поролона, после с кухни принесла маленький совок и веник, чтобы собрать осколки от разбитой вазы. Крупные она брала в руки, а маленькие старалась смести в совок. Но, взяв одну из деталей, Хелен почувствовала резкую боль. На указательном пальце виделся порез. Насколько глубокий, девушка не рассмотрела, да и не до этого было. Она побежала на кухню, открыла холодильник и достала оттуда бутылочку перекиси. Неприятное жжение заставило девушку поморщить лоб.

«Нужно написать ему», – эта мысль пришла к ней так же резко, как и чувство тревожности. Вместе они могли бы сказать, что Хелен Улару переживает за Алексиса и его эмоциональное состояние, но нет. На данный момент чувство, что так сильно шевелило на её теле волоски, отдавалось отовсюду. Хелен повернулась и начала судорожно осматривать глазами кухню, захватывая кусок гостиной. Затем обошла почти всю комнату и посмотрела входную дверь. Всё было закрыто, включая окна, откуда же оно появилось.

Улару хотела уже отойти от окна кухни, как увидела, как под фонарным столбом, в лучах слабого света, стоит чья-то фигура. Было трудно сказать, мужчина или женщина. Фигура была бесформенная и не напоминала никого из полов. Лишь одно отличалось, красные маленькие огоньки на месте глаз.

Его шаги отдавались эхом по длинному коридору. Он был узким, но не настолько, чтобы было нельзя пройти, но и не настолько широким, чтобы прошли двое. В нем было мало света, всего горело несколько свечей, и то они почти прогорели. Алексису казалось, что вот-вот и стены сомкнутся, превратив его в кучу мяса. От таких мыслей по спине пробежался холодок. На одном из столиков стоял небольшой канделябр с горящими на нем двумя свечками. Юноша взял его в руки и выставил перед собой. Это мало чем помогло, но парню хотя бы было видно, что находится под ногами. Время шло медленно. В окнах мерцала молния, что иногда давало рассмотреть сам коридор. На стенах висели картины с изображением людей, чьи лица были замазаны белой краской. Но даже через этот слой он ощущал, что они на него смотрят. Проходя все дальше и дальше, перед ним открылась большая резная деревянная дверь. Их было две, как в старых фильмах про дворян и королей. Такие двери обычно открывали слуги, но сейчас Алекс один в окружении мрачных картин. И вот Боун стоит перед ней. Осталось только открыть. Но почему он медлит? Липкое чувство страха расползалось по коридору, будто живое существо. Оно сковывало юношу своими крепкими цепями, держа руку почти в метре от округлой ручки. Алекс понимал. Нет. Он знал, что ему нужно открыть эту чёртову дверь. Там что-то есть. Это не оставит его в покое. Он обязан увидеть. Его ладонь аккуратно легла на ручку. Разворот. Дверь вспыхнула, как спичка. Ее пламя распространялось по стенам, шторам и картинам. Алексис оказался в огненном кольце, из которого нельзя было выйти. Ладонь не болела, и на ней не было раны, но ужасная боль проникала отовсюду. Казалось, что его легкие разрывают на тысячи кусочков, а вены лопаются. Ему снилась самая ужасная смерть в мире. На последнем вздохе он услышал, как женский голос и яркий силуэт, что ослеплял его.

Его горло разрывалось в кашле. Делая глоток воздуха, он не поступал к легким, а оставался где-то в глотке. Лицо приобрело багровый цвет, в ушах начало отдавать глухим эхом. Алексис повернулся на бок, прям на край кровати. Изо рта юноша выплюнул темный сгусток. На губах чувствовалось что-то горячее, от чего он непроизвольно коснулся их пальцами.

«Кровь?»

Горло продолжал резать кашель, но уже не такой сильный. Алексис встал с кровати. Резкая боль под левым ребром заставила его согнуться пополам. Прожигающая и колющая одновременно. Парень поднял футболку. Под ней не было ничего, кроме большого ожога. Но он давно уже зажил. Голова была в тумане, а глаза не могли ни на чем сфокусироваться. Он мог бы сравнить это чувство, когда ему удосужилось накуриться травкой, но его сильно уж терзали навязчивые мысли, превращая в нечто совсем иное. Алексис ощущал всем своим нутром напряжение. Ему казалось, что за ним, как за зверьком в зоопарке, наблюдают сотни, нет, тысячи презренных взглядов. Он слышал мысли так же громко, как свой собственный голос. Они кричали, обвиняли, оскорбляли его, тыкали в виски иглы толщиной с палец. Делали всё, чтобы юноша сам начал истошно выть, как бешеная собака. Алекс стоял на коленях посреди комнаты, схватившись за голову обеими руками, попутно впиваясь ногтями в нее. Хотелось погрузиться пальцами в собственную голову, выскоблить из себя всё тошнотворное и инородное. Сделать всё, чтобы только не слышать замогильные, клокочущие голоса, не чувствовать их внутри себя.

– Замолчи! Замолчи! – сквозь зубы шипел он, чувствуя, как боль оттягивает его нервы, как струны. – Я не виновен!

– Ты! Это ты сделал! – отзывалось в ответ. – Твой грех. Твое рождение греховно и омерзительно всему миру! Убийца! Убийца!

Их крики нарастали. Боун зажимал уши, чтобы бьющаяся в агонии перепонка не сводила его с ума. Но как ты заглушишь голос в голове? Если бы не внезапный телефонный звонок. Если бы не он…

Все стихло. Уже обессиленный, истощенный морально, он смотрел в одну точку на полу, не двигая ни одной частью тела. Ему не хотелось нарушать столь драгоценную тишину. Из носа потекла алая жидкость, что успела испачкать не только пол, но и футболку. Его серо-голубые глаза смотрели на ровные круги крови. Звон телефона никак не мог обратить на себя внимание юноши, что постепенно начинал снова тонуть в своих мыслях.

– Ответь!

Шепот пронесся вместе с резким открытием окна. Противный морозный ветер вернул парня обратно. Алекс встал с пола, собираясь закрыть окно, но настойчивый звон все же привлек внимание Боуна. На экране высветилось имя «Груя». Брови парня изогнулись в удивлении от позднего звонка подруги Хелен. Что ей нужно в такое время? Он бросил взгляд на настенные часы, однако их стрелки стояли на половине девятого вечера. Юноша посмотрел на свои ручные часы, на них было четверть первого. А на телефоне уже было около двух часов ночи. Решив не задумываться, Алексис ответил. Но тот не успел произнести и слова, как в ответ до болевых ушей донесся тихий, испуганный голос:

– А-ал-лекс, – дрожащее произнесла Анка. – П-прошу…он идет за мной…Хелен…

– Кто идет? Где Хелен? – Алексис не понимал, о чем речь. Его тревожность нарастала с каждым всхлипом девушки, что, кажется, сама не знала, как говорить.

– П-прости меня, – ее накрывала истерика, постепенно зажевывая слова, от чего повествование было рваным и несвязным. – Я не должна б-была так п-поступать…

– Анка, что произошло? Не молчи…

– Полиция мне н-не поможет… – девушка пыталась выдавить смех, но вместо этого начала кашлять и, по характерному звуку, ее стошнило.

– Хелен…она цела? – Алексису было тошно ждать, как Анка выдавит из себя хоть слово. Он быстро спустился вниз, надел кроссовки и, схватив куртку, кинулся прочь из дома.

Связь с Анкой прервалась. Но одно предложение он услышал громко и отчетливо, как услышал до жути знакомый крик: «Его цель уже – ты».

Холодный ударял ему в лицо, а дождь делал вещи тяжелее, что еще больше отнимало сил. Изнеможённый кошмаром юноша удивлялся, как хватило сил бежать. Квартира Груи была не так далеко от его дома, но дорога казалась ему бесконечной. В голове начинали проскальзывать тревожные мысли, которые уже вызывали злость. Его окоченевшие от руки крепко держали телефон. В приступе паники юноша позвонил Максу Харкеру. Мужчина не сразу взял трубку, но когда по ту сторону провода раздался хриплый бас, то Алекс выпалил все как на духу, указав адрес подруги.

– Ты только не делай глупостей, парень. – проговорил он с толикой надежды, что Боун не полезет на рожон, но эту просьбу он решил пропустить мимо ушей.

Если думать, как правильно поступить, то нужно было просто подождать приезда полицейских и молиться, чтобы с девочками ничего не произошло. Только вот Алексису было плевать на это. Внутри все кружилось как на американских горках. Когда он был на полпути к квартире Анки, волнение накатило новой волной, что он ощутил его до кончиков пальцев. Алексис залез в телефон. Нужно еще раз позвонить, убедиться, что они целы. Но взгляд юноши зацепил ярлык СМС-сообщения, нажав на него, на экране высветилось:

«Ко мне приедет Анка, так что лягу поздно. Позвони мне, как успокоишься.»

Внутри что-то оборвалось. От такой неожиданности юноша опешил и не сразу понял содержание. Алекс не мог отвести глаз от сообщения. Буквы ринулись в бешеный танец, не давая нормально сфокусировать. Он чувствовал, как горло начало пересыхать. Каждый вздох обжигало небо, будто во рту была раскалённая жаровня. Телефон ускользал из рук, пальцы не слушались и совсем онемели от холода. Они судорожно били по экрану в поиске номера Харкера. Гудки были пыткой. Ожидание все больше и больше выводило его из колеи, и эмоции начинали брать вверх. В голове прозвучала немая мольба – лишь бы он взял трубку.

– Господи, прошу! – прошептал он.

Надежда покидала его. Что он мог сделать сейчас, находясь на улице, под окнами не того дома. Ехать к Хелен – путь не близкий, и единственный, кто был чуть ближе, – Макс Харкер. Но гудки лишь продолжали изводить его.

Яркий свет фар выглядывал из-за угла проулка. Нужно попросить, хотя бы попытаться попросить помощи. Парень понял, что это шанс. Алексис рванул с места и встал посреди дороги, раскинув в стороны руки. Расстояние постепенно сокращалось, но автомобиль даже не собирался сбрасывать, останавливаться. Казалось, что он двигался с еще большей скоростью, чем двадцать километров в час. Ближний свет ослеплял его глаза, а за ним последовал сильный удар в область живота, затем тело как пружиной ударило об капот, и парень рухнул на мокрый асфальт в трех метрах от самого автомобиля. Алексис ощутил дикую боль сломанных костей. Кровь текла из разбитого лба и носа. Тело билось в ужасной агонии, мышцы сокращались, доставляя мучения.

«Я так и умру?»

Перед глазами все плыло. Боль забирала слишком много сил. Сознание путалось, и ему уже мерещились знакомые голоса. Алекс никогда не задумывался о смерти. Даже не представлял, какие чувства будет испытывать, когда поймет, что умирает. Когда-то он думал, что его тело почувствует холод, а позже перед глазами образуется кромешная тьма. Но то, что происходило с ним в тот момент, кардинально разнилось с представлениями.

Машина продолжала стоять как ни в чем не, бывало, продолжая направлять поток света на лежавшее тело. Темный силуэт плавно сползал по изгибам авто, увеличиваясь в размерах. Тень добралась до Боуна, накрывая темным саваном. Алекс не мог понять, мужчина это или женщина, пока не услышал знакомый голос:

– Алекс? Господь Всемогущий! Ты живой?

Хозяином голоса был Стефан Ремес – его хороший знакомый и возлюбленный Анки. Юноша слышал, как его шаги ускорились, и тень опустилась на него полностью, открывая образ перед ним. Глаза Ремеса испуганно бегали по искалеченному телу друга. Алекс смотрел на него через почти сомкнутые веки. Стефан начал метаться туда-сюда, бурча под нос:

– Господи… Господи, – причитал Ремес. – Как же угораздило-то? Нужно вызвать скорую. Я сейчас!

Но такой расклад не устраивал самого Боуна. Пока Ремес побежал в сторону машины, Алексис пытался подняться. В теле хрустели кости, он ощущал, как они впивались своим острием в органы и мышцы. Сквозь зубы раздался стон, но парень продолжал. Ему было плевать. Он уже потерял нужное время и не собирался терять еще. Ноги не слушались, сгибались, колени ныли. Тело готово было вот-вот сломаться пополам. Жидкость наполнила его рот. Выплюнув сгусток на дорогу, шаги стали увереннее. Тело вдруг стало легче, а жгучая боль стихала с каждым проходящим метром. Стефан повернулся в сторону друга и обомлел. Нижняя челюсть аккуратно свисла, а глаза не знали, за что уцепиться. Друг оставался в оцепенении, покуда Алекс не схватил его за руку, что держала мобильный.

– Стеф, нам нужно к девочкам. Остальное по дороге.

Ремесу не осталось ничего, как кивнуть головой и проводить все тем же взглядом своего товарища.

Машина неслась на скорости. Водитель мастерски встраивался в колонны других авто, стараясь как можно быстрее добраться до квартиры Хелен. Алекс поведал другу о том, что ему звонила Анка, и предъявил свои предположения по этому поводу. Стефан же в момент рассказа оставался невозмутимым и спокойным. Он отметил, как сильно напряглись мышцы его лица, а губы вытянулись в тонкую линию. Ладони, что лежали на руле, крепко сжали его. Это заставило юношу выпрямиться и насторожиться. Пусть позже Стефан и уловил внимательный взгляд и начал пытаться дозваниваться до Анки, Боун уже понял: тут что-то нечисто. Телефон парня разбился об асфальт и, как назло, не хотел включаться. Он остался один с возможным участником этой заварушки.

Фонари на улице Негру Водэ слабо моргали, а ветер лишь усилился, обрывая листву с деревьев. Колодки «Форда» жалобно заскрипели. Они остановились прямо у нужного подъезда. Алексис глазами посчитал этажи и окна. В поисках принадлежащего Хелен. Свет не горел. Парень полностью выдохнул и вышел из салона. Стефан уже стоял перед входной дверью дома, ожидая друга. Алек чувствовал, что тревога сковывает его, но останавливаться было нельзя. Пришлось взять себя в руки.

Ноги переступали через ступеньки, сокращая дистанцию до квартиры Улару, и с каждым метром, приближавшим их к двери, голова юноши начинала гореть. Он испытывал неконтролируемую дрожь. Пот подступал на его лице, а дыхание было сбитым. Квартира Хелен располагалась на пятом этаже и была самой дальней, отделенной небольшой колонной. Но, оказавшись перед ней, тело юноши стало тверже гранита. Гнетущая атмосфера давила на него. Хотелось сбежать, спрятаться. Ладони превращались в кулаки. Юноша сжимал их с такой силой, что костяшки пальцев начали белеть. Алексис резко отстранился в сторону, когда Стефан положил на его плечо свою руку. Парень осмотрел его сверху вниз и спросил:

– Что будем делать?

– Т-точно не стоять здесь. – Голос дрожал, но это не помешало ему схватить холодную ручку двери и повернуть.

Алексис думал, что она закрыта, но та с лёгкостью и громким скрипом открылась. Рой мурашек пробежался по телу молодого человека, заставив напрячься. Войдя в прихожую, в нос ударил странный, но довольно знакомый запах. Квартира была погружена в непроглядную темноту, из которой доносился звук тихих ударов настенных часов. Стефан включил на телефоне фонарик, чтобы найти выключатель. Алекс опередил его. Свет не включался, а под их ногами хрустело стекло. Они медленно продвигались в сторону кухни и гостиной. Слабые огни улицы падали на помещение через окна, давая юношам рассмотреть очертание предметов интерьера. Алексис снова отыскал кнопку выключателя, и комната озарилась ярким, режущим глаза светом. Масса подступила к горлу, и на линолеум вывалилось всё, что было в его желудке. Перед ним открылось место мясника. Кровь была залита почти вся мебель, куски плоти валялись на журнальном столике, который они с Хелен купили на их годовщину. Стефан обошел друга и пошел в гостиную. Алексис вытер остатки рвотных масс с губ и, обойдя территорию гостиной, направился в сторону спальни. Сердце билось так, что закладывало уши. Внутри всё разом сжалось, когда он открыл дверь комнаты. Она была почти снята с петель и имела разлом в области замка. В ней горел лишь один светильник на тумбочке, а на полу, оперившись спиной, сидела окровавленная Хелен.

– О, Боже, Хели…

Алекс упал перед ней на колени, потянув окоченевшее тело к себе. Ее длинные светлые волосы покрывали красными пятнами, на тонких руках виднелись синяки и глубокие порезы. Рядом с ней лежал кухонный нож. Она до последнего боролась за свою жизнь. Боун убрал с ее маленького лица влажные волосы и увидел бледное, застывшее в ужасе лицо. Глаза девушки были приоткрыты, а под ними линии кровавых слез. В этот момент для него уже не имело ничего значения. Ему самому хотелось умереть вместе с ней. Полная пустота. Прижимая возлюбленную к себе, Алекс шептал извинения, которые она уже не услышит. Если бы он знал… если бы почувствовал, что может случиться столько ужасное, он никогда не стал вести себя как идиот. Был бы честен с ней, а ведь Хелен не самый чужой ему человек. Сейчас это хладное тело. Впервые за долгое время к его глазам подступили слезы. Алексис встал. Его руки аккуратно подняли тело Улару и уложили на кровать. Рука нависла над ее лицом. Нужно закрыть глаза, но Боуна будто парализовало. Он не смог. Продолжая смотреть на нее, юноша наклонил голову, чтобы поцеловать ее лоб.

– Прости меня. – с горечью произнес он.

Но, опустив глаза, Алексис увидел отметины. На тонкой женской шее виднелись две глубокие раны, похожие на дыры.

«Что за хрень?»

Громкий удар бьющегося стекла привлек заставил Алексиса резко повернуть голову. Он быстро поднял с пола нож. В доме только он и Стефан. Дыхание участилось, а по спине пробежался лёгкий холодок. Юноша старался не издавать лишних звуков, чтобы немного прислушаться к чужим. В помещении снова погрязло в полной тишине. Если Ремес как-то связан с нападением на девочек, то это объясняет его реакции во время поездки.

– Стефан! – позвал его Алекс. – Я нашел Хелен. Она мертва.

Боун подходил к освещенной гостиной. Ему было страшно, но это чувство было куда слабее. Его нижняя челюсть напряглась так, что сводило скулы. Ладони потели, однако нож юноша начал держать еще сильнее и увереннее. Чем ближе он подходил, тем больше его наполнял гнев. Подойдя к углу, юноша замер. Повернул голову в сторону противоположной от гостиной стены и стал наблюдать за тенью. Она то опускалась, то поднималась. Ремес, видимо, тоже был готов к нападению и явно ждал его.

«Давай. Подходи ко мне!»

Алекс сменил руку, чтобы ударить врага можно было сильнее. Оставалось подождать, когда эта тварь приблизится к нему. Силуэт игрался в свете еще несколько секунд и затем начал идти в сторону парня. Ногти впивались в ладонь Боуна, рука с ножом дрожала. Он схватил ее другой, чтобы остановить судорогу. Нельзя медлить. Когда тень уже была за углом, Алекс выскочил. Вот оно, возмездие. И это стало его главной ошибкой. Гостиная была пустой. Стефан испарился, словно и не было вовсе. Алекс судорожно начал поворачивать головой, не понимая, как такое может быть. Этот ублюдок точно был здесь. В ту минуту юноша и не подозревал, что на него открыли охоту. Что-то тяжелое и твёрдое ударило его в лицо. Парень упал на пол у входа в прихожую, попутно задев затылком стену. Сдавливающая боль окутала всю голову, призывая потуги рвоты.

– Надо было внимательнее смотреть за этой сукой. – голос Стефана был полон желчи. В нем слышалась неподдельная ярость, с такой же сверкали его алые глаза. – Видит бог, я так не хотел сегодня еще марать руки.

Алексис схватился за затылок, но тут же пришёл ужас, издав крик. На его коленях лежала голова Анки. Парень отбросил ее и попытался подняться. Голова кружилась, а рвота подступала к глотке. Стефан же наблюдал, как Алекс, подобно трусливой шавке, дрожал от страха. Его забавляла эта сцена, и он смеялся. Как гиена. Но у Боуна оставались еще силы нанести удар. Он нашел устойчивое положение и рванул с места, чтобы нанести удар ножом. Куда целился парень, и сам не знал, главное – сильно, и чтобы было время сбежать и попросить помощи. Ремес стоял, никуда не собирался уворачиваться или отходить. Словно знал, что ему не будет никакого вреда. Нож впился ему в грудь, прямиком в область сердца. Алексис тяжело дышал и продолжал проталкивать лезвие до рукояти. Когда нож полностью вошел в плоть, парень отошел на несколько шагов назад.

– Что ты такое, черт тебя дери! – удивленно произнес парень.

Стефан стоял ровно, все так же смотря на него, но уже не злость в нем играла, а дикий азарт. Хищник решил поиграть с добычей. Чудовище опустил взгляд на кухонный нож и усмехнулся.

– Ты прям смельчак. Кинулся с ножом. У-у-у, как страшно. – он смеялся над ним, активно жестикулируя руками. – Все вы смелые перед смертью. Но вот что интересно…– Чудовище подалось вперед. – Кто ты?!

Алекс начал шагать задом, а потом и вовсе развернулся и побежал в сторону двери. Стефан вытащил из груди нож и кинул в спину Боуна. Тот взвыл. Нож вонзился между ребер, доставляя юноше обживающую боль. В глазах темнело, голова уже не соображала. Что делать? Надо бежать! Ему было больно вставать, чувствовал, как будто нож сползает вниз и разделывает на части. Желание жить доминировало над ним, и, стиснув зубы, Алексис встал. Ремес издал животный рык и в мгновение ока оказался возле парня. Он бил его по лицу, в живот. Вытащив со спины нож, нанес ему несколько быстрых ударов. Все это время Алекс не знал, что чувствовать. Боль распространялась по всему телу, изводя юношу. Его разрывало как тряпку. Кровь лилась ручьями и громкими звуками. Стефан остановился лишь тогда, когда добыче стало нечем дышать. Одним движением он швырнул его в коридор между спальней и гостиной.

–Знаешь, – начал он. Стефан приблизил к себе лезвие ножа. Он глубоко вдыхал аромат крови, что сводила его с ума. Длинный язык показался из пасти, но слизать кровь с лезвия ему было явно недостаточно. – Мне было весело с вами играть. Нет ничего приятнее, играть со своей едой…

–Любишь же ты болтать. Аж раздражает!

В гостиной раздался звук видеоигры. Алексис, который все еще был жив, но потерявший достаточно крови, чтобы уже считаться мертвецом, медленно повернул голову. На кресле, поджав под себя ноги, сидел белобрысый парень. В чем конкретно он был одет, Боун не рассмотреть, но посчитал, что это был офицерский мундир. Незваный гость, словно не заинтересованный в диалоге, продолжал сидеть и тыкать в экран смартфона, однако Стефана сжало, как губку. Глаза забегали, а лицо и так бледное стало почти пепельным.

– О, лорд Рэйвен, – дрожащее произнес Ремес. – Какие ветра вас принесли в столь

грязное место?

–Это ты мне скажи… Черт! Проиграл. – парень раздражённо бросил телефон на диван. Он спустил ноги на пол и поднялся. Шаги отдавались в тишине эхом, хотя Алексу так только казалось. Когда тот опустился к нему на корточки, то ощутил на себе хищный взгляд, но не такой, каким его одаривал Стефан. – А ты не жилец.

–Ваша милость, эта ситуация имеет незначительный характер. – Ремес говорил тихо, и в голосе звучала дрожь. Юноша ссутулился, готовый по первому же приказу упасть в ноги.

Рэйвен еще немного посмотрел на страдающего Алексиса. Похлопав его по щеке, лорд поднялся и со всей силой ударил Ремеса в живот, что тот отлетел в конец коридора.

– Твоя «ситуация с незначительным характером» стоит мне звания, сукины сын.

– Это моя ошибка, господин, – начал лепетать Стефан, поклонившись на коленях в поклоне. – Прошу вас. Она больше не повторится, жизнью клянусь.

– Одну такую ошибку в Попешти-Леордени я прикрыл, но это… Лорд-протектор требует ответа. Ты снова подставил меня!

Рэйвен надвигался на Стефана, который дрожал в бешенной судороге. Капли пота выступали на его лице и пропитали всю одежду. Глазами искал, куда скрыться, хотя подсознательно понимал, что от своего господина ему не скрыться даже в аду. Ему оставалось только молить Бога, в которого он сам не верил.

Лорд щелкнул пальцами, и по обе стороны появились двое в черных плащах. Их лица скрывали маски, изображавшие веселое и мрачное лицо.

– Уберите это с моих глаз. Я вернусь, как закончу здесь. – Двое подхватили Стефана Ремеса и исчезли так же быстро, как и появились. – Ненавижу иметь дело с идиотами.

Рэйвен повернул голову в сторону раненого Алекса. Он не был удивлён, когда Боун смог сесть. Зато это удивляло самого парня. Щупая себя под футболкой, Алексис искал раны от удара ножом, но под пальцами ощущалась чистая кожа. Дыхание перехватывало, глотка перекрывал доступ к легким, от чего парень стал издавать хрипы. Незнакомец скривился. Его такая реакция не привила в восторг. Пройдясь быстрым шагом до сидящей жертвы, он начал капаться во внутреннем кармане мундира.

– Что со мной? – голос дрожал. Алекс ощущал, как его нижняя челюсть начинает бросать в дрожь.

– Так, – Рэйвен снова присел на корточки. Теперь его лицо было можно разглядеть. Волосы имели пепельный цвет, даже чуть ярче, уложены на быструю руку. Его скулы были чёткими, было сразу видно, когда он напряг мышцы лица. Особое внимание Боуна было к его глазам. Цвет рубина, в тени они казались глубокими, почти черными. Когда Рэйвен увидел, с каким интересом на него смотрит пацан, он звонко рассмеялся. – Я знаю, что красив. Но обо мне позже. Сейчас я дам тебе попить одну волшебную микстурку. Ты забудешь всё, что здесь было. Твои воспоминания станут такими, какими пожелает Его милость Рэйвен, усек? Не хватало еще иметь проблемы с одаренными.

– П-постой, как это забуду?! Разве это можно забыть.

– При великом желании можно забыть даже как тебя зовут. – Рэйвен недовольно фыркнул и показал Алексу маленький пузырек. – Пей!

– А если не стану? – Алексу не нравился напор нового знакомого, а тому вовсе было плевать на его мнение.

– Я тебя убью, как до этого Стефан убил твоих подружек. Пей, кому говорят.

Алексис взял в руки флакон. Его содержимое напоминало смесь блесток и воды, отчего слабо верилось в это волшебные свойства. Но ощущать на себе испепеляющий взгляд Рэйвена не хотелось. Парень залпом выпил микстуру. Хотел сразу же выплюнуть обратно, но ему закрыли рот ладонью и пришлось глотать. На вкус оно было вязкое и горькое. Вязало всю слизистую во рту.

–Хотя бы ответь, кто я? – Алекс пытался избавиться от неприятного ощущения, но, казалось, оно забрало всю влагу, что нашла. – Неужели такое же чудовище, как он?

Резкий свист в ушах заставил Боуна скукожиться. Скрутило живот, кишки завивались в несколько узлов, кости ломало. Парень издавал стоны, прикусывая губы, а Рэйвен встал и улыбнулся, наблюдая за ним:

–Нет. Мы гораздо хуже.

Глава 3

Замок Пелеш – жемчужина Румынии. Огромный сад, что пленяет своей красотой, мраморные статуи и фонтаны, ставшие живым воплощением изящества и тонкого вкуса своего создателя. Необычный интерьер, описывающий разные характеры его хозяев, не может не цеплять глаз. Каждая комната – произведение искусства. Он напоминал дворец из древних сказок, да и сама аура заставляла каждого прихожанина испытывать себя величественно. Стены этого замка могут рассказать немало историй, конечно, не так много, как о не малоизвестный замок Бран, в котором, по приданиям, жил сам Влад Цепеш. Днем замок работает как обычный музей, где проводят интересные экскурсии всем желающим, а ночью его окутывают мрачные тени.

Лайза любила это место. Здесь девушка чувствовала себя спокойнее. Будто сам замок желал, чтобы его гости ощущали в безопасности. Больше всего Лайзе нравилась библиотека и ее обширная коллекция старых экземпляров. Каждый текст она знала наизусть и никогда не переставала их перечитывать. Приятный запах старых книг, чьи листья пожелтели от времени, напоминали ей о чем-то давно забытом, но до дрожи родном. Даже в ту ночь, когда почти все члены совета собрались в большом зале, юная вампирша продолжала лежать на обитом бархатом диване и читать. Небольшой канделябр был ее единственным источником света, и этого хватало, чтобы насладиться оставшимися минутами тишины и покоя. Но дверь в библиотеку отворилась, оповещая о том, что время наслаждения прошло. В помещение вошел не высокий мужчина лет за пятьдесят. Волосы его уже почти покрылись серебром, но даже сквозь нее прослеживался красивый каштановый цвет. В своих руках мужчина держал поднос, на котором стоял хрустальный фужер. Слуга сделал низкий поклон и, словно грациозная кошка, бесшумно подошел к дивану. Поднос был на уровне плеча девушки, позволяя без какой-либо проблемы взять фужер. Тонкая ручка крутила алое содержимое бокала, иногда прикладывая его к краю губ, потихоньку делая небольшие глотки.

– Госпожа, – слуга добродушно расплылся в улыбке, поправляя поставленный Лайзой бокал на подносе. – Лорды и леди уже собрались в зале. Они ожидают только вас.

– Спасибо, Андрей. – проговорила девушка. Ее глаза смотрели на текст книги, даже не собираясь бросать хотя бы короткий взгляд на говорящего. – Я подойду через пару минут. Они все равно не сильно горят желанием обсуждать проблему.

– Боюсь вас расстроить, но многие из присутствующих высказывают недовольство к сложившейся ситуации.

Лайза подняла глаза. Черные глаза Андрея внимательно наблюдали за ней. Они ждали реакции. Желательно бурной, как ураган. Однако вампирша лишь отложила книгу на край дивана и встала. Идти туда ей хотелось меньше всего, да и дел было гораздо больше, а это бессмысленное заседание, отнимающее драгоценное время. Когда Рэйвен притащил вампира из клана Брукса, вампирша сразу поняла, что проблемы нарастают обороты. Это был не просто обращенный кровопийца, которого можно казнить без суда. Аристократов редко заставляли предстать перед судом лорда – протектора. Если, конечно, они не нарушали закон, установленный самими Старейшинами – «Секретум». В этом документе есть один из главных пунктов, за который могли уничтожить весь клан. Лайзе было страшно представить, какая ярость переполняла Рэйвена.

Дорога до зала занимала меньше двадцати минут, всё благодаря обходным путям замка. Их было предостаточно. Стены коридоров украшали гобелены, портреты бывших хозяев и живописными картинами на мотив исторических событий прошлого. На лице вампирши вызывало улыбку, когда смотрела на них. Художники любили очень сильно романтизировать, но именно это вызывало интерес. Иногда ей напрашивался вопрос, а не могло бы такое быть на самом деле? Продолжая идти, Лайза бросила быстрый взор на Андрея и спросила:

– Где сейчас Рэйвен?

Было очевидно, что в связи с событием он и носа не сунет на заседание, однако ей хотелось бы верить, что Рэйвен будет там. Уж сильно девушке не хотелось быть там одной.

– Граф Тейцорт находится в темницах, госпожа. Когда я изволил у него поинтересоваться, будет ли он на совете, то Его Светлость ответил, что собирается провести воспитательную беседу с бароном Ремесом.

Ответ сам шел к ней в руки. Да, воспитательные беседы у Рэйвена были весьма специфичные. Лайза старалась не лезть в них, пока собеседник не доходил до состояния трупа. До зала вампирша и ее слуга шли в тишине, лишь приближающие голоса нарушали ее. Желание присутствовать становилось все меньше и меньше, каждый шаг давался тяжело, будто ноги залились свинцом. Люди по ту сторону деревянной двери что-то бурно обсуждали. Легко стало на душе, когда до ее ушей дошли слова, что никак не могли быть связаны с событием трех ночей назад. Лайза стояла напротив входа в зал. Ее руки судорожно поправляли золотистые пуговицы на парадном мундире. Высокий ворот сдавливал, от чего сильно раздражал и так напряженную девушку. Натянув на правое плечо фиолетовую нарукавную повязку, девушка гордо задёрнула подборок и скомандовала:

– Открывай.

В сиреневые глаза ударил яркий свет от люстры. Лайза Бринаджи вошла в помещение, бросив беглый взгляд на присутствующих. За длинным дубовым столом сидело около тридцати человек. Девушка думала, что придет не так много, но, чтобы настолько. От неожиданности она опешила и несколько секунд просто стояла в проходе, пока один из гостей не подал голос:

– А вот и вы, леди Бринаджи. Вы заставили нас ждать. У меня не так много времени, чтобы томиться в ожидании.

Голос мужчины, сидящего напротив двери, был холодным и равнодушным. Его глаза, похожие на два золотых слитка, смотрели пристально, сопровождая девушку до ее места. Лайза ощутила резкую боль в животе, но постаралась не подать виду. Мужчина вскоре потерял к ней интерес и углубился в изучение документов, которые лежали перед каждым гостем за столом.

– Я полностью согласна с маркграфом Джованни, – раздался тонкий голосок с другого конца стола. Этот голос принадлежал баронессе Мишель Данелюк. Она шмыгала носом и бросала на Бринаджи недовольные взгляды. – Выходит, что отряд Его Светлости оказался бесполезен. Наша тайна под угрозой из-за того, что вы не смогли вовремя изловить этого мелкого негодяя. – Её тонкий и изогнутый палец, украшенный огромным рубином, указывал прямо на девушку, привлекая внимание всех присутствующих.

– Ситуация, в которой мы оказались, представляется в высшей степени затруднительной, – произнёс Виктор Пинтилие, советник главы клана Даламар, сидя подле своего господина, который, по-видимому, не был расположен к беседе. Среди членов дома, известного своим спокойным и меланхоличным нравом, энергичный Виктор выделялся, словно белая ворона. – Как мог лорд-протектор допустить столь непростительную оплошность?

– Всё бремя ответственности за то, что лорд-протектор не принял своевременных мер в сложившейся ситуации, лежит на нём одном, – вмешался в разговор ещё один советник, на этот раз из клана Лугат, Эмилиано Морганти.– Однако в первую очередь ответственность за действия барона Ремеса, точнее, за действия бывшего барона и одиозного преступника, лежит на его господине. Вы не находите, графиня Тейцорт, что вам следовало бы что-то сказать по этому поводу?

Все взгляды были устремлены на девушку, сидевшую слева от Лайзы. Она грациозно расположилась на резном стуле, наслаждаясь напитком из бокала. Это была поистине очаровательная женщина, словно созданная из фарфора: изящная, безупречная. Белокурые локоны ниспадали на ее плечи, а несколько прядей обрамляли глубокое декольте. Глаза ее были прикрыты, и создавалось впечатление, что она никого не замечает вокруг. Однако, почувствовав на себе множество взглядов, она распахнула веки, и на всех смотрели алые, как распустившиеся розы, глаза. Графиня не спешила с разговором, лишь изредка бросая на них взгляд. Атмосфера вокруг начинала сгущаться, как тучи, и давила на голову. Лайза почувствовала, как пересохло в горле, и потянулась за своим бокалом, наблюдая за происходящим.

– Леди Бринаджи, почему вы так сдержанны? Как доверенное лицо Аластара Ницэ, вы должны были бы поделиться с нами результатами допроса барона Ремеса.

На неё был устремлён самый неприятный взгляд на свете – безжизненный, безразличный и вечно скучающий. Этот взгляд принадлежал Рэймонду Даламару, старшему сыну и единственному мужчине в семье. Бледно-зелёные глаза мужчины казались безжизненными, но в них горел огонёк, который Лайза видела лишь во второй раз за всё время их знакомства.

Девушка поднялась, поправляя край своего мундира, но не успела она и слова произнести, как неугомонный Виктор, стремившийся высказать своё мнение, перебил её. Его взгляд мутно-серых глаз окинул вампиршу с головы до ног, выражая пренебрежение. Для него она была пережитком прошлого. Он находил довольно забавным тот факт, что дочь некогда великого рода теперь бегает за человеком, словно собачонка.

– Отчего мы обратились к ней, минуя графиню? – спросил он. – Объяснение должно быть получено от графини Тейцорт, и я требую его!

Лайза ощущала, как гнев клокочет в её груди, обжигая внутренности. Её сиреневые глаза были готовы испепелить его взглядом, чтобы он испытал мучения. Ей хотелось взять меч и пронзить его гнилое сердце, которое даже голодные псы побрезговали бы съесть. Но ей оставалось лишь стоять и принимать на себя удар. Пытаясь унять бурю чувств и мыслей, Лайза озиралась по сторонам, пока её взгляд не встретился со взглядом графини, которая, прищурившись, смотрела на неё. Женщина улыбнулась ей в ответ и встала со своего места.

– Виконт Пинтилие, – голос графини звучал твёрдо и уверенно, – вы не более чем слуга своего господина. С какой стати вы позволяете себе столь вольное обращение с леди Бринаджи? – Алые глаза графини не отрывались от ошеломлённого Виктора, который нервно поправлял ворот рубашки. – Вы, вероятно, забыли, что перед вами не просто офицер, а маркграфиня великого дома. Советую вам занять своё место и внимать тому, что пожелает сказать Её Светлость.

Виктор умолк. Даламар одарил своего подчинённого холодным взглядом, от которого виконта начало слегка потряхивать.

Бринаджи, глубоко вдохнув, начала свою речь:

– Уважаемые лорды и леди, я осознаю, что произошедшее выходит за рамки допустимого. Преступник, барон Стефан Ремес, совершал свои злодеяния в различных регионах Румынии, не щадя даже столицу. Он менял методы убийств, обрекал невинных смертных на страдания, и долгое время оставался безнаказанным. Однако теперь он находится в темнице замка Пелеш, где ожидает суда.

– Полагаю, в суде не будет смысла, – произнесла графиня Камилла Тейцорт, взяв со стола фужер и сделав глоток. – Прошу простить, что прервала вас, но должна заметить, что Ремес – выходец из моего клана, а потому я буду судить его первой, а уж потом – лорд-протектор. Полагаю, Его Светлость простит мне эту дерзость.

– Он нарушил закон «Секретум»! – прошипел сквозь зубы Виктор. – Вы ведь прекрасно понимаете, чем обернётся ваше мнимое правосудие?

Графиня поставила бокал. Её взгляд, казалось, проникал в самую душу Пинтилие. Лайза ощущала жар, исходивший от женщины. Казалось, ещё мгновение – и Камилла набросится на Виктора, но она продолжала сохранять спокойный и непринуждённый вид. Графиня не желала терять ещё одного члена своей «семьи», и это было очевидно.

Так в зале воцарилось молчание.

Собрание продлилось не так долго, чтобы успеть обсудить все насущные проблемы. По большей части из-за того, что баронесса Мишель Данелюк начала жаловаться на скуку. Эта женщина обладала даром привлекать к себе внимание. Она словно олицетворяла собой беззаботность и распутство, но именно такой образ не мог оставить равнодушным никого. Не только откровенный наряд, который был на ней в тот вечер, делал её похожей на дешевую проститутку, но и её красота притягивала взгляды мужчин из окружения баронессы. Многие из них считали её умной, уверенной в себе и мудрой. Хотя Лайза думала, что её ум касался лишь сферы сексуального удовлетворения. Однако, нельзя было отрицать уверенности, которой обладала Мишель. То, с каким невозмутимым видом дама демонстративно затягивала корсет своего наряда, приподнимая пышные формы, вызывало у присутствующих советников лёгкое оцепенение. После этого заседание совета превратилось в пустую светскую болтовню. Аромат парфюма баронессы, наполнявший воздух, вызывал у неё приторно-сладкий шлейф, который ощущался даже в коридоре. Этот запах был таким же противным и едким, как и сама Данелюк. Девушка встала, понимая, что диалог, если его можно было так назвать, уже подошёл к концу и оставаться в этом обществе не имело смысла. Она поклонилась гостям, которые не обращали на неё внимания, и стремительно направилась к выходу. В дверях её чуть не снёс мальчик – слуга замка пятнадцати лет, который испуганно поклонился в знак извинения и проскользнул внутрь. Там его встретила Мишель, восторженно визжавшая, как свинья.

В коридоре было свежо, от чего вампирша почувствовала внушительную легкость. Будто огромный валун, давящий всем своим весом на ее хрупкие плечи, сдуло, как перышко. Она набрала полную грудь прохладного воздуха, и на расслабленном лице воссияла улыбка. Но эти минуты наслаждения прервал знакомый мужской голос, раздавшийся сзади. Меньше всего Лайза желала видеть именно его. Нельзя сказать, что Дэймен Джованни был ужасным собеседником, но и приятным его назвать было нельзя. Стук его каблуков напоминал удары молотка. Он окружал её с нескольких сторон, заставляя мышцы девушки напрячься. Мужчина двигался неспешно, подобно хищнику, что крадётся к своей добыче. Вампир с предельной ясностью обозначил, кто здесь хозяин положения. Лайза ощутила, как волосы на её голове зашевелились, а по телу пробежала дрожь. Девушка выпрямилась, когда Дэймен приблизился к ней. Чтобы взглянуть на него, ей пришлось запрокинуть голову. Если не обращать внимания на некоторые неприятные моменты, то можно было бы сказать, что перед ней весьма привлекательный мужчина средних лет. Его строгий костюм-тройка, безупречно выглаженная рубашка и галстук, а также волосы, уложенные гелем в изысканную причёску, выдавали благородное происхождение. На бледном лице Джованни появилась слабая улыбка, которая, казалось, редко появлялась на нём. От удивления брови девушки взметнулись вверх.

– Не соблаговолите ли вы составить мне компанию в этой недолгой прогулке? – произнёс голос, который был совсем не похож на тот, что она слышала на собрании. Он был гораздо ниже и с отчётливыми басовыми нотками.

– Как же я могу отказать вам, маркграф?

Лайза пошла вперёд. Дэймен шёл позади, но ему хватило одного шага, чтобы оказаться наравне с вампиршей. Идти рядом с таким, как Джованни, было всё равно что быть на крепком жёстком поводке, который держит властный хозяин. Девушка чувствовала, как золотистые глаза осматривают её. Казалось, что каждый взгляд – это ожог от паяльной лампы, болезненный, заставляющий корчиться от боли. Лайза шла ровно, не показывая, как сильно её тяготит вся эта атмосфера. Но мужчина явно заметил изменения, и невозмутимость сменилась на удовлетворение. Девушка лишь мельком взглянула на маркграфа и, увидев сияющую улыбку на лице, сразу отвела взгляд. Странное, нездоровое выражение лица. Как будто рядом шёл серийный маньяк.

– Вы о чем-то желаете меня спросить, Ваша Светлость? – Бринаджи замедлила шаг, удостоверившись, что вокруг неё имеются пути для отступления. Развернувшись лицом к собеседнику, она убрала руки за спину, сжав их в кулаки.

Дэймен вновь обрёл присущее ему спокойствие и поправил воротник пиджака, на левой стороне которого красовалась золотая брошь. Гербом дома и символом, подтверждающим статус носителя, были весы, слегка наклонившиеся влево.

– Как советник и второй судья, я изучил дело Стефана. Его поведение не соответствует норме и не соответствует тому вкладу, который он внёс за всю службу своему Дому. Приговор о смертной казни будет рассмотрен в четверг, но мои сообщения не могут быть добраться до Его Светлости, лорда-протектора. – Мужчина сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию между собой и девушкой. – Вам ведь известно, куда направился Аластар. Поэтому прошу вас передать мои слова.

– Я передам его секретарю, что вы желаете с ним связаться. Вам сообщат, когда Его Светлость прибудет Синаю. – Лайза сделала шаг назад, изобразив на лице самую доброжелательную улыбку, на которую была способна в тот момент. – Если это всё, я удаляюсь.

Бринаджи жаждала как можно скорее оказаться подальше от этого места, которое с каждой секундой всё сильнее давило на неё. Этот взгляд, этот голос – всё это приводило её в крайнее раздражение. Но поддаться бушующим эмоциям было бы верхом глупости.

– Но зачем мне обращаться к кому-то, если вы и так прекрасно знаете, где он? – не унимался Дэймен. Его голос стал жёстче, а в глазах вспыхнул презрительный блеск.

– Боюсь, вы забываете, маркграф, в чём заключается моя работа и что мундир, который я ношу, – это не просто красивая вещица. Я – страж порядка. Моя обязанность – подчиняться законам Совета Первых и приказам лорда-протектора. А вы всего лишь его советник, да и по статусу мы с вами равны.

От этих слов веки вампира нервно дёрнулись. Бринаджи видела, как его ноздри расширились, когда он набрал воздух в широкую грудь. Она явно задела его за живое. Этого было достаточно, чтобы вампирша почувствовала себя лучше. Лайза поклонилась Дэймену и, развернувшись, направилась к лестнице. Ощущать на себе взгляд маркграфа Джованни было неприятно, но это уже не имело для неё никакого значения.

– Вы можете язвить и грубить сколько угодно, – произнёс Джованни, – но одно останется неизменным: через полгода вы будете не более чем красивой игрушкой в руках маркграфа Даламара. И то, если он не пустит вас под нож.

Бринаджи замерла, судорожно вцепившись в перила. То, что она так старательно пыталась забыть, настигло её внезапно. Ненавистные свадебные приготовления, жених, похожий на бездушную каменную глыбу, и замок, полный неудачных экспериментов, жаждущих своей смерти. Шаги Джованни становились всё ближе, но Лайза, не желая слушать его дальше, раздражённо цокнула языком и стремительно сбежала вниз по лестнице.

В темнице, освещённой лишь двумя факелами, раздавался звон цепей. Холодное помещение было пропитано запахом крови. За стенами замка уже начинало светать, и через маленькое оконце проникали лишь слабые лучи света. Но этого было достаточно, чтобы пленник страдал от боли. Лучи света впивались в мраморную кожу Стефана, оставляя после себя вздутые пузыри, которые вскоре лопались. Он корчился от боли, и из его рта вырывался дикий крик. Узник пытался укрыться в тени, но оковы были слишком коротки. На его щеках проступили кровавые слёзы, а руки и ноги были скованы кандалами из серебра, причинявшими нестерпимую боль. Стефан Ремес, некогда имевший титул барона, представлял собой жалкое зрелище. Его взгляд, исполненный страха, метался по углам темницы, словно ища выход. Одежда его была в крови и грязи, штаны разорваны, а лицо покрыто синяками. Рэйвен позаботился о том, чтобы каждый удар, оставленный им на теле Стефана, не зажил. Пока его приспешники избивали Ремеса, вампир ввёл ему препарат. Теперь пленник был беззащитен перед любым внешним воздействием.

– Почти как человек, – с усмешкой заметил Рэйвен.

Взирая на пленника, после нескольких часов истязаний, Рэйвен метал в него окурки недокуренных сигарет, размышляя о дальнейших действиях. Юноша осознавал, что ему не следует предпринимать лишних движений. Совет и без того не отвяжется от него и его сестры, остаётся уповать на лорда-протектора и решение суда. Каждую мысль о том, что его клан, его огненный Дом, может пасть из-за такого подонка, Рэйвена приводила в ярость. И когда они полностью овладевали его сознанием, Тейцорт начинал избивать Ремеса до тех пор, пока тот не начинал харкать кровью.

– Какая же ты мразь, Ремес! – воскликнул Рэйвен, достав из кармана пачку сигарет. – Ты ведь служил под моим началом. Я относился к тебе как к брату. А ты, ублюдок, оказался змеёй, которую пригрели на груди.

– Прошу вас, господин, – произнёс Стефан, – это было помутнение. Мне очень жаль. Простите меня, господин.

Стефан с трудом выговаривал слова, голос его дрожал. Однако его господину было безразлично его раскаяние.

Рэйвен щёлкнул пальцами, и на их кончиках вспыхнуло пламя. Он прикурил сигарету, смахнув огонь с рук, и сел на корточки напротив стоящего на коленях Стефана. Заключённый дрожал, как лист на ветру, стараясь не встретиться взглядом с вампиром. Рэйвен продолжал пристально вглядываться в лицо Стефана, выпуская клубы дыма. Безмолвие юноши действовало на нервы вампиру. Он взглянул на окурок сигареты и улыбнулся. Мучитель поднёс уголек к щеке Стефана и начал вдавливать. Ремес вскрикнул, а Тейцорт лишь улыбнулся ещё шире.

Лайза, стоя у входа в камеру, наблюдала за происходящим. Пусть даже она и не одобряла подобные методы допроса, но здесь была задета честь не только брата Камиллы, но и всего клана Брукса, поэтому она не стала вмешиваться. После беседы с Дэйменом девушка была в смятении и не понимала, как оказалась здесь. Рэйвен не сразу увидел вампиршу, но, когда его взгляд остановился на ней, он потерял интерес к Ремесу.

– Сиди здесь и не смей выкидывать никаких фокусов, – произнёс Рэйвен, строго глядя на Стефана. – Понял меня?

Стефан судорожно кивнул. Рэйвен, удовлетворённо хмыкнув, поднялся и направился к выходу.

Лайза уже сидела на холодных ступеньках у входа, когда перед ней возник Тейцорт. Он присел рядом и достал пачку сигарет. Вампир предложил ей, но она отрицательно покачала головой.

– Что он сказал? – осведомилась Лайза, внимательно наблюдая за заключённым, который стремился укрыться от солнечных лучей.

– А что он может сказать? Голод – это коварное чувство, – Рэйвен привычным движением зажёг сигарету и выпустил дым. – Говорит, работал с девушкой, которая искала для него жертв, а затем решила его кинуть. Позвала на помощь знакомого парнишку, чью подружку Ремес убил.

– Насколько я помню, в твоем отчёте было три жертвы.

– Верно. Третьей жертвой оказался этот одарённый.

– Одарённый? – Лайза посмотрела на Рэйвена широко раскрытыми глазами. В законе об убийстве одарённых нет чёткой формулировки, их приравнивают к смертным. Но возникает другая дилемма: такие люди находятся под юрисдикцией организации охотников. А это уже создаёт немало проблем.

Лайза провела ладонями по лицу, тяжело вздохнула и произнесла:

– Вижу, к нашим проблемам прибавилось ещё и убийство одарённого. Аластар не погладит нас по головке за это.

– Ну, это как посмотреть, – ответил Рэйвен, затягиваясь сигаретой и выпуская ядовитый дым. – Парень пока ещё не пришёл в себя.

Лайза опустила руки и посмотрела на вампира с ещё большим удивлением.

– Что ты сказал?

– Наш Стефания нанёс парню более двадцати ударов ножом, но тому хоть бы что. Конечно, для виду он корчился, даже был в полубессознательном состоянии, но затем пришёл в себя и как ни в чём не бывало.

– И ты сообщаешь мне об этом только сейчас? То, что он одарён и обладает способностью к регенерации, не было указано в рапорте. Рэй, ты хоть представляешь, какие последствия это может иметь? А если Ремес расскажет об этом на суде?

Девушка резко встала, но её гневный взгляд не смущал Рэйвена, который продолжал курить.

– Чего ты так кричишь? Конечно, они узнают, если ты будешь орать, как сумасшедшая. Я дал ему настойку непенфа. Забудет всё и начнёт новую жизнь.

– Он одарён. На него такие вещи не действуют.

– Вот очнётся наш чудо-парень, и увидим. – На бледном лице Рэйвена появилась хитрая улыбка. – Так что успокойся и наслаждайся.