Инзраки

Глава 1. Пробуждение

Фактически моя новая жизнь начинается уже в тот момент, когда я прихожу в себя на холодном кафельном полу туалета, где валяюсь в обнимку с презрением к себе и одной туфлей, зажатой в руке. Звучит не круто, но так даже лучше – сразу ясно, что это то самое дно, от которого предполагается иносказательно отталкиваться и дальше следовать наверх и только наверх. Днище. Итак, днище очнулось и пытается подняться.

Здесь холодно, а по контрасту с теплым обволакивающим сном, в котором я только что находилась, так и очень холодно. А мне снилось лето и бабушкин заросший сад со старыми яблонями. Мы с сестрой, бегущие по тропинке, навстречу приключениям. Нам по пять лет и у нас еще полная семья.

А сейчас снова похмелье и снова чувство глубочайшего разочарования в себе. Похоже, я опять нарушила данное самой себе слово. И ведь вроде бы, подумаешь, мелочь – пригубить бокальчик вина, чтобы отметить конец муторной рабочей недели. Или одну бутылочку пива, или еще чего-нибудь, что под руку подвернется. Я даже не заметила, когда прошла точку невозврата, и все – снова валяние на полу, запутавшись в собственных конечностях, с мерзким привкусом во рту. Жалкое вонючее существо, не соображающее и отупевшее.

Слабо шевелясь, я пытаюсь вспомнить, что же было вчера. Кажется, прошлым вечером мы с сестрой заглянули после работы в бар, собираясь провести там не больше получаса, но потом к нам подошел какой-то смазливый парень, угостил, и понеслось. Мы пили, он что-то рассказывал, смешно шутил, так что потом все вместе мы пошли в другой бар, а оттуда в какой-то клуб. И везде пили, и было весело, вот только клуб оказался какой-то не такой. Чем-то он определенно выделялся среди сотни подобных мест. Но чем именно? Пустота.

Даже не так. Ощущение, что эти самые воспоминания потонули с мерзкой вонючей жидкости, которая бурлит внутри черепа и давит на оставшиеся мозги в стремлении выбраться наружу и затопить весь мир в своей мерзости и вонючести. И эта гадость обнаруживается не только в голове. Особенно отвратительно эта жидкость ведет себя в желудке. Видимо, туда первоначально сбежали воспоминания в тщетной попытке спастись. Теперь чья-то склизкая рука стискивает желудок, постепенно сворачивая его в крендель, и пытается выжать оттуда воспоминания прямо на белоснежный кафель. Чистенький такой, приятно холодящий щеку. Судя по всему, принадлежащий тому последнему клубу, где я, походу, позорно вырубилась и теперь лежу прямо на полу в туалете. Одним словом, позорище, до такого я еще не доходила. Надо бы уже наконец встать…

Все-таки сподобившись как-то удержать воспоминания внутри, собравшись с последними, невеликими, надо сказать, силами, поднимаюсь для начала на четвереньки, потом встаю, предварительно долбанувшись головой о раковину, и с ужасом смотрю на то, что отображает мне зеркало. А показывает оно мне, по каким-то своим внутренним соображениям, кривоватое воронье гнездо, облитое малиновой краской – зря я себе только прядки окрашивала. Из гнезда свисает мешок с глазками, демонстрирующий, очевидно, мое похмельное лицо. Размазанная по его бугристым чертам косметика представляет собой низкохудожественный хаос.

Сестра моя, кстати, имеет точно такие же черты лица и при этом умудряется быть намного красивей. Даже наутро после тяжелой ночки Аля является нам таким мило взлохмаченным ангелом, а не потасканной ведьмой, как некоторые типа меня. Вся красота ушла к ней, так говорят даже наши общие друзья. Я не обижаюсь. Она родилась на семь счастливых минут раньше меня, выросла на три сантиметра выше и имеет на сто талантов больше своей неудачной копии. На мне принтер сломался.

Включив воду, я пытаюсь смыть хотя бы часть всего этого кошмара, под которым предположительно должно обнаружиться мое настоящее лицо, но, попав на кожу, ледяная влага вызывает лишь неуемную жажду. Забыв обо всем, я пью и пью, набирая воду горстью, пока она не пытается сбежать от меня через нос. Захлебнувшись, я отодвигаюсь от раковины и снова смотрю на себя в зеркало. Ну, в общем, толком ничего не изменилось, только гнездо на голове приобрело еще более унылый повисший вид.

Встав на цыпочки, пытаюсь разглядеть что-нибудь кроме своей дурацкой башки, убрав от лица мокрые пряди, теряю равновесие и врезаюсь в стену. Еще пару раз проделываю данное упражнение, чтобы разглядеть наконец у себя на шее какие-то странные кровоподтеки и следы зубов. Мда, ночка явно бурно прошла. Если уже прошла, конечно. Окна в туалете нет.

Уже с некоторыми нехорошими подозрениями я отодвигаю защелку на двери и выглядываю наружу, ожидая увидеть коридор в том клубе, который запомнила последним. Мрачное такое место, с черными стенами и красными диванами. Но едва просунувшись в приоткрытую дверь, с туфлей в руке, которую держу, как оружие, я вижу только еще одно сплошь покрытое светлым кафелем помещение. Прямо впереди в нескольких метрах от меня находится небольшой бассейн с мутной водой, углы которого украшают белоснежные статуи. Неужели мы после клуба пошли поплавать? Вряд ли. Пьяные вусмерть, кому мы там нужны. Где-то в клубе или даже на его пороге мои воспоминания заканчиваются. А оттуда самостоятельно я бы уже никуда не доползла. Значит, меня сюда притащили. И, если подумать, чему удивляться. Вырубаясь черт знает где среди незнакомых людей, нужно быть готовой, что твое бесчувственное тело могут куда-нибудь перенести без твоей на то санкции. Так что да, бассейн. Спасибо, что не на помойку. И отдельное спасибо, что тушку перетащили целиком и при этом не слишком помяли.

Вокруг бассейна в беспорядке раскиданы пластиковые, также белые лежаки и скомканные белые полотенца. Среди всей этой белизны я сразу примечаю свою вторую туфлю и сумочку, что доставляет мне короткое мгновение радости.

Оглядевшись вокруг, я не вижу в помещении никого живого, так что сразу ковыляю подбирать свое имущество. Прежде всего, мне хочется достать телефон и отзвониться сестре, ведь мы гуляли-то вместе, а как разделились, не помню. Плюхаюсь на один из лежаков и достаю из сумки мобильный, но он полностью разряжен, так что не судьба. Раздраженно хмурюсь на него, словно это он виноват, что я не зарядила его перед выходом с работы.

Так-с, а это что у нас тут? Носком туфли брезгливо пинаю ком из полотенца на полу, оно разворачивается, и я вижу на нем пятна крови. Большие такие пятна, кровь шла обильно, что, в общем, бывает. Может, просто носом пошла от переизбытка чувств, а может кто-то кому-то по пьяной лавочке кулаком зарядил. Присмотревшись внимательнее, замечаю засохшие уже пятна и брызги повсюду: и на лежаках, и на полу, и на белоснежных фигурах гипсовых купальщиц у бассейна. То есть кто-то носился со своим расквашенным носом, обильно орошая кровью все вокруг. Ну, тоже могу представить. Единственный возникающий вопрос – это, что я тут делаю вообще?

Черные-черные стены клуба – все, что я помню. И еще какого-то навязчивого рыжего чувака. Ладно, что бы ни было, пора выбираться отсюда.

Не без труда поднявшись на ноги, зажимаю сумочку подмышкой и легкой походкой несвежего зомби ковыляю к двустворчатым дверям. Дергаю за ручку, еще дергаю, но двери не поддаются. Рискну предположить, что остальных участников увеселений уже давно выгнали отсюда, а меня забыли, заперев здесь до утра. А то и до понедельника. Блин.

Снова трясу двери.

– Эй, выпустите меня отсюда! – кричу я на всякий случай. – Пожалуйста!

Немножечко паникую, очень хочется домой. Прямо острая необходимость возникла.

Оглядываясь вокруг, успокаиваю себя тем, что хозяева данного заведения, чем бы оно ни было, не оставили бы помещение в таком жутком виде, так что стоит ждать, что кто-нибудь вот-вот придет убираться. Да и свет горит, так вот.

Пока жду, решаю выглянуть на волю и вдохнуть свежего воздуха. Заодно и, возможно, сориентироваться во времени, а то и месте моего заточения. Подойдя к окну, вижу, что оно на самом деле самое обычное, просто на него наклеена пленка, имитирующая витраж, сквозь которую мало что видно снаружи. Но схватившись за ручку боковой створки, слышу за дверью цокот каблуков.

– Привет, ты новенькая? – с этими словами в комнату входит незнакомая девица с подносом и заискивающей улыбкой на старательно разукрашенном лице. Она одета в короткое черное платьице, напоминающее ночнушку, длинные черные с узором гольфы и туфли на высоченных каблуках. На шее и запястьях кружевные украшения. – Я подумала, тебе это пригодится, – приветливо говорит она, мелкими шажочками подходя ближе.

На подносе оказывается пакетик с яблочным соком и блюдечко с разбитым на квадратики шоколадом. Не густо, но мигом проснувшийся волчий голод не позволяет мне тут же рвануть к выходу. К тому же, хоть неожиданно появившаяся дароносица и похожа на вампиршу, только что посетившую визажиста, тем не менее, она кажется безобидной.

– Меня зовут Лана, а тебя? – спрашивает эта девушка, как только мы вдвоем присаживаемся на лежак, и я приступаю к еде.

– Ариадна, но лучше просто Ада. – Организм относится и к шоколаду, и к соку с большой благодарностью, сразу ощущая себя намного лучше. – Что это за место?

– Тебе разве не объяснили? – удивляется Лана.

– Может, кто-то чего-то и объяснял, но я к своему стыду, вообще мало чего помню, – признаюсь я.

– Ну, ничего, скоро кто-нибудь придет и все тебе расскажет.

– А ты не можешь?

– Это запрещено, – Лана закусывает губу и отворачивается.

Тревога, только-только убаюканная шоколадом, снова просыпается внутри. Я снимаю поднос с коленей и поднимаюсь на ноги.

– Я в принципе не настаиваю на объяснениях, – улыбаюсь ей. – Ты просто скажи, в какую сторону идти до ближайшей станции метро, и я пойду, хорошо?

– Метро? – переспрашивает Лана, глядя на меня снизу вверх чистыми честными глазами. – Ты не сможешь отсюда уйти сама. Нужно кого-нибудь дождаться.

– Понятно, – говорю я, хотя мне ни черта не понятно, – но из этой комнаты хотя бы выйти можно? – Делаю шаг к дверям, но в этот момент они снова распахиваются, и в помещение влетает рыжий мужчина. Да, именно тот, который приставал к нам с Алей в клубе. Он то ли сильно нервничает, то ли чем-то напуган. Остановившись в паре метров от нас, он странно смотрит на меня, а потом резко поворачивается к Лане и орет:

– Дура! Зачем ты открыла дверь? Уйди отсюда!

Лана пулей вылетает из комнаты, а мужчина снова испуганно смотрит на меня, но при этом явно специально преграждает мне путь к выходу. Он намного выше меня, худощав и давно не брит. Выглядит напуганным сумасшедшим, и с ним явно не стоит связываться, но я чувствую, что могу сейчас упустить свой единственный шанс убраться отсюда. Так что пытаюсь отвлечь его дружелюбной улыбкой, а сама делаю рывок к дверям.

Увы, он быстрее меня. Не дав мне обогнуть себя, он выскакивает в коридор спиной вперед и захлопывает двери. Я слышу, как щелкает замок.

Скинув туфли, подбегаю к дверям и приникаю ухом к поверхности. Разговор в коридоре отсюда слышно достаточно четко.

– Зачем ты ее здесь оставил? – рычит незнакомый мужской голос. – Уже давно надо было от всех избавиться, тебя же предупреждали! Скоро взойдет солнце!

– У меня не вышло с ней по-хорошему расстаться! – объясняет рыжий истеричным тоном. – Гипноз на нее не действует!

Я закусываю губы. Да, какие-то жалкие попытки внушения начинаю вспоминать. А еще попытки меня придушить! Кажется, после этого я и дернула в туалет прятаться от этих больных на голову кроликов. Мрачно чещу укусы на шее. Что у них тут такое вообще происходит?!

– Ну, бывает. – Говорит второй мужчина за дверью. – Ты знаешь, что нужно делать в таких случаях. Либо, либо. А поскольку Аластер не велел набирать больше прислугу, то остается одно. Сам понимаешь.

– Но я не могу! – восклицает рыжий испуганно.

– Ты как ребенок!

Мне хочется вставить пару комментариев в свою пользу, но в таком случае, пожалуй, они поймут, что мне все слышно, и продолжили разговор в другом месте.

– Может, сам сделаешь? – робко поинтересовался рыжий.

– Еще чего, это твоя работа.

– Тогда сначала спрошу у Аластера, – неуверенно мямлит рыжий. – Может он все-таки разрешит ее оставить.

Я недовольно, но очень тихо фыркаю. Вот еще! Я что, бездомный кот? Меня, между прочим, дома ждут. То есть, если Аля цела и невредима и добралась до дома.

– Эй, Киган! Аластер вообще-то сейчас на закрытии конференции! – окликает рыжего второй голос.

– Думаю, оно еще не началось, – раздается издалека.

Потихоньку отойдя от двери обратно вглубь помещения, я снова приглядываюсь к окну. Хотя рыжий Киган умчался говорить с каким-то там Аластером, тот второй мужик, похоже, остался на страже с той стороны двери. Он вряд ли просто помашет мне ручкой, даже если удастся выломать неказистую дверь. Что тоже сомнительно. Однако и оставаться здесь не улыбается. Я не представляю, кто эти стремные люди – секта какая-нибудь или общество с ограниченной вменяемостью – но они явно не хотят меня отпускать.

Быстро открыв окно, выглядываю наружу, но все вокруг заволокло непроглядным туманом, так что непонятно даже, на каком я нахожусь этаже. Впервые такое вижу, честно говоря. Зато, к счастью, карниз под окном достаточно широкий и надежный, на него помещаются даже мои ластообразные ступни. К тому же ветер почти отсутствует, и поскольку вокруг ничегошеньки не видно, то стоять на полоске карниза почти совсем не страшно. Совсем-совсем не страшно – говорю я себе, продвигаясь бочком вдоль шершавой стены здания.

Правда, нервишки начинают пошаливать уже возле следующего окна, зубки постукивать, а ножки подрагивать. Дело в том, что окно то закрыто изнутри. Можно, конечно, и еще полазать, добраться до следующего окна, но какой шанс, что оно будет открыто? Да еще их сейчас так хитро открывают на проветривание. Другой вариант, дождаться, что рыжий, не найдя меня у бассейна, пойдет искать и обнаружит искомую тушку за окном…пожмет плечами и решит, что проблема решилась сама. Черт!

Я грустно стою на карнизе и безнадежно скребусь в стекло. За окном виднеется небольшое помещение с диванчиком и парой кресел. В глубине вправо уходит коридор. Значит это не отдельная комната, и есть шанс, что кто-то пройдет мимо. И точно, вскоре появляется знакомое лицо. Обрадовано, я спешу вежливым стуком привлечь к себе внимание.

Несколько секунд Лана просто оторопело смотрит на меня, но, видимо, никто не подумал заранее запретить ей впускать людей в окна, так что она все же подходит и открывает одну створку. Я быстренько забираюсь через подоконник к ней. Такое облегчение!

Пока не обуваясь, я тихонько прокрадываюсь вперед по зеленому в звездочках ковролину, памятуя, о человеке, стерегущем дверь в бассейн. Мне хватило смелости доползти лишь до следующего окна, так что расстояние между нами не так уже велико, то есть, он мог услышать, как я стучала в стекло.

Прислушавшись, я быстро одним глазком выглядываю из-за угла налево, но вижу еще одну дверь. В ней вставлены полупрозрачные пластины, за которыми можно разглядеть лишь чей-то силуэт. Удачно здание построили. Обнадеженно улыбаясь, я припускаю по коридору в противоположную от всех этих маразматиков сторону.

Судя по всему, я бегу по коридору гостиницы, что, в общем, обнадеживает.

– Ты куда? – спрашивает Лана, догнав меня уже возле лифтов.

– Домой, – усмехаюсь, нажимая на кнопку вызова, и поспешно напяливаю на ноги туфли. – Ты кстати не видела здесь другую девушку, похожую на меня, как близнец? – спрашиваю на всякий случай, и, спохватившись, уточняю: – Только с длинными волосами и блондинку, и без пирсинга?

– Нет, – с заминкой отвечает Лана. – Все девушки были темненькие. – Войдя за мной в лифт, она снова заводит ту же песню: – Ты не сможешь выйти отсюда без разрешения.

Я лишь раздраженно пожимаю плечами. Похоже, эти люди заигрались в свою непонятную больную игру. Но если Али в гостинице нет, мне их дурацкие игры больше не интересны. Остается только свинтить отсюда по-быстрому и поскорее добраться до дома, зарядить телефон и связаться с сестрой.

Поехавший вниз лифт останавливается на одном из этажей и впускает мужчину и женщину в деловых костюмах. Поначалу меня это напрягает, но они не обращают на нас никакого внимания. Повернулись к нам спиной и продолжили разговор. Лифт едет дальше. Кошусь на Лану, скромно стоящую в углу лифта, но она молчит и вроде бы не собирается предпринимать никаких вредительских действий.

На первом этаже эта парочка выходит, но направляется не к выходу, а куда-то в сторону, должно быть, в ресторан. Я же осторожно оглядываюсь вокруг и убеждаюсь, что это действительно просто гостиница, причем вполне респектабельно выглядящая. Кроме того, здесь явно проходит какая-то конференция по бизнесу, на это намекают плакаты с расписанием сессий. Так что бояться вроде бы нечего.

Блестящий ресепшн с вазами цветов находится слева от лифтов, за ним кто-то сидит, но тихо и без угроз, впереди по курсу зияют открытые двери в туман. Ну и кто меня не выпустит без разрешения? Похоже, некому это сделать.

Я последний раз оглядываюсь на Лану и быстро, при этом стараясь не переходить на бег, иду вперед. Почти у самых дверей, Лана хватает меня за руку, вынуждая остановиться, но поскольку погони так и не видно, я не вырываюсь, собираясь проститься с ней на дружеской ноте. Ну, просто из вежливости. В конце концов, она накормила меня шоколадом и не дала умереть от страха на карнизе высотки.

– Ну, что, убедилась? – вдруг спрашивает странная девушка. – Здесь нет выхода. Ты не сможешь уйти сама, – она почему-то продолжает гнуть свое, не смотря на очевидную абсурдность этого утверждения.

– Ладно, хорошо, – киваю я, с сумасшедшими же не спорят, верно? – Нет, так нет. Спасибо за помощь, дальше я сама как-нибудь. А ты иди. – Добавляю, по одному отцепляя ее крепкие пальцы от своей руки. – Давай, до встречи.

– Можно сказать администратору, он позовет кого-нибудь, кто сможет тебе помочь, – не унимается Лана.

– Не надо. Сама справлюсь, – через силу продолжаю улыбаться.

– Новичкам нельзя в одиночку ходить по зданию.

– Заметано! – киваю девушке и поспешно выскакиваю через двери в туман. Сбегаю по ступенькам и, не особо размышляя, куда собственно несусь, спешу убраться подальше, пока настырная Лана и вправду не позвала кого-нибудь из своих безумных подельников.

***

Аластер в дорогом с иголочки светло-сером костюме, стоит у дверей, пропуская гостей в конференц-зал. Он совсем не рад видеть своего подчиненного, с безумным взглядом маячащего позади них. Когда все вошли, его первый ассистент – Умбра, худощавая брюнетка в очках без диоптрий, делающих ее красивое лицо более деловым – красноречиво зыркает в его сторону и проходит в зал вслед за ними. Дойл – его второй ассистент – затворяет двери в зал, и угрюмо складывает руки на широкой груди. Аластер вздыхает и сурово смотрит на рыжего:

– Киган, какого черта?

– У нас проблема, – мямлит тот. – Одна из девушек, которых я привел вечером,…я не знаю, что с ней делать, она не поддается гипнозу. Мне пришлось ее придушить…

– Мы тут делом заняты, а ты про еду?! – возмущается Дойл.

– Но она очнулась!

– Ну, так убей ее! – цедит Аластер.

– Но я не могу! Вы же знаете, я…все что угодно, только не это!

Дойл раздраженно закатывает глаза.

– Хорошо, – Аластер снисходительно хлопает рыжего по плечу, – как только закончим здесь, я приду и сам все улажу. – Просто проследи, чтобы за этого время ничего не случилось.

Киган, просияв, поспешно кланяется и бежит прочь.

– Молодежь! – пожимает плечами Аластер, поймав недовольный взгляд Дойла.

***

Чуть не впечатавшись в какую-то конструкцию, я снова перехожу на шаг. Черта с два меня теперь найдут в таком тумане, даже если очень захотят. Другое дело, куда же мне теперь самой-то идти? Видно разве что на пару метров вперед, да и непонятно где это я теперь вообще, даже приблизительно.

Ноги несут меня по мощеным улицам, изобилующим всякими арками, двориками, мостиками через мелкие узкие речушки. Пустынные и тихие улицы черт знает где. Тусклый свет идет от редких уличных фонарей.

Когда я случайно набредаю на скамейку, то просто опускаюсь на нее, решив дожидаться рассвета и какой-нибудь ясности. Правда, холодно, но терпимо.

Зябко поежившись, сжимаюсь в комочек, пытаясь устроиться поудобнее, положив голову на спинку скамейки. Даже глаза прикрываю, все равно ведь не видно ничего, но все же расслабиться не получается, я продолжаю боязливо прислушиваться.

Непонятных звуков хватает, хотя и очень тихих. Кроме того, явно ощущается чей-то пристальный взгляд, хотя как кто-то что-то может увидеть сквозь такую сплошную завесу тумана? Я снова открываю глаза и оглядываюсь вокруг себя. Рядом со мной по-прежнему никого нет, а уже в паре метров от скамейки все утопает в молочно-белом вязком тумане.

Но время идет и ничего не меняется. Я уже устаю бояться и постепенно успокаиваюсь. Кажется, с приближением рассвета даже потихоньку теплеет, что делает жизнь вполне сносной, и веки снова пытаются сомкнуться и отдохнуть.

Минут пять все вокруг пребывает в блаженном покое, пока в отдалении не раздается дикий вопль. В ужасе я вскакиваю со скамейки, пытаясь по продолжившимся крикам и визгам определить, убивают там уже кого-то или еще пока нет. Но постепенно шум начинает нарастать, и к голосам присоединяется нервирующий грохот, напоминающий неслаженное громыхание десятков барабанов и скрежет сотни качающихся старых деревьев под гул шквального ветра. Что бы это не значило, оно заставляет меня снова бежать прочь сквозь склизкий холодный туман. И хотя что-то разглядеть можно разве что только в нескольких шагах от себя, я все продолжаю оглядываться на бегу. То, что надвигается позади, видится мне огромным черным пятном и имеет тысячу быстро мелькающих ног. И эти ноги двигаются гораздо быстрее моих двух.

Понимаю, что бегу уже вовсе не по городской улице, только врезавшись плечом в толстый ствол и рухнув на землю. К счастью, нагнавшее меня тысяченогое чудовище с грохотом проходит в стороне, судя по звуку повалив на опушке леса несколько деревьев. А я так и лежу, уткнувшись лицом в траву, пока сопровождающий его гул окончательно не стихает в отдалении.

– Что за нафиг? – спрашиваю я у опустившейся тишины. Теперь вокруг совсем темно. На ощупь я нашариваю среди травы и старых иголок корень дерева, а потом и протаранивший меня шершавый ствол. Продолжаю цепляться за него, поднимаясь с земли.

Что ж, оказывается, тьма в лесу не совсем сплошная, и недалеко горит огонек, однако, хотя я стою одна в темноте и непонятках, после всего случившегося на вопрос стоит ли идти к нему, я склонна ответить отрицательно. Однако огонек решает приблизиться самостоятельно, при этом он не издает никаких странных звуков, не валит деревья на своем пути, и все это в целом выглядит обнадеживающе. Так что снова убегать пока не спешу.

Огонь горит в старомодном масленом фонаре, который держит в вытянутой руке молодой человек, появившийся из чащи леса.

– Привет, – обращается он ко мне, остановившись в десятке шагов.

– Привет, – откликаюсь неуверенно, с удивлением глядя на него. Парень худощав и невысок – ниже моих метра шестидесяти пяти. Выглядит как старшеклассник, его одежда вполне может сойти за школьную форму – белая рубашка, небрежно выпущенная из черных брюк, и черные ботинки. На воротничке рубашки и манжетах черные полосы. Коротко постриженные темно-русые волосы и приятное лицо. Единственное примечательное – глаза у него какие-то необычные, ярко-зеленые, гипнотизирующе глубокие, от которых не просто отвести взгляд.

– Как ты сюда попала? – спрашивает парень дружелюбным тоном.

– Бегом, – невесело усмехаюсь я. – Что это за фонарь такой у тебя?

– ЭТО тебя интересует больше всего?

– Ну, не только. Я совсем потерялась, что это за место?

– Лес, – парень очень заразительно улыбается, и хоть он и дал совершенно, до издевки бесполезный ответ, я не могу не улыбнуться сама.

– Пошли, провожу до дома, – предлагает он.

– До какого дома? – подозрительно щурюсь на него.

– До твоего, или ты еще куда-то хочешь попасть?

– Но ты же не знаешь, где мой дом?

– Но ты-то знаешь, – пожимает плечами парень.

– А вот и не знаю! Я же понятия не имею, что это за лес такой! – Завожусь я, хотя и понимая, что не справедливо требовать со случайного прохожего исчерпывающих объяснений обо всем и вся. – И туман, и гостиница эта с долбанутыми придурками, пытающимися делать вид, что выхода оттуда нет, и эта грохочущая черт-знает-чтовина…

Мой новый знакомый на секунду замирает, словно уловил в моих словах, что-то любопытное для себя. Он смотрит вдаль, за мое плечо, потом переводит взгляд обратно на меня, больше не улыбаясь.

– Тебе и не нужно ничего знать, скоро ты окажешься дома и думать забудешь обо всем.

Я тяжело вздыхаю, начиная понимать, что и этот симпатичный молодой человек, к сожалению, увы, так же не в себе, как и все остальные. Хотя, не могут же все вокруг быть сумасшедшими, скорее это у меня одной крыша поехала. Это бы все объяснило, хотя и было бы крайне досадно.

– Ты не сошла с ума, – будто бы читает он мои мысли. – Я мог бы тебе все объяснить, но…

– Давай объясняй! – тут же хватаюсь за этого я.

– Но в твоем положении это совершенно лишняя информация, – отрезает парень, снова глядя за мою спину.

– Ерунда! – Я как бы невзначай и сама оборачиваюсь назад, но не вижу в тумане никаких изменений. Хотя после света фонаря, на который я до этого смотрела, сложно было бы разглядеть что-либо в темноте.

– Есть шанс, что ты позволишь просто отвести себя домой? – как будто потеряв терпение, резко интересуется парень. Он словно хочет поскорее уйти с этого места, пока кто-то нежелательный не появился на сцене, но упрямство родилось раньше меня. Ну, то есть, в те семь минут, которые разделяют нас с Алей.

– Конечно, нет, я никуда с незнакомцем не пойду, – в подтверждение своих слов, я еще крепче обнимаю дерево.

– Даже из леса, полного чудовищ? – уточняет парень.

– Каких таких чудовищ? Не видела ни одного.

– А как же черт-знает-чтовина? – мягко напоминает он.

– Она была не в лесу, а в городе, а в лес она боится заходить, – вываливаю я на него свои куцые наблюдения. – И вообще, почему ты так хочешь меня куда-то отвести? Я бы на твоем месте со мной не связывалась.

– Ну, хотя бы потому, что это моя работа.

– То есть твоя работа сумасшедших из лесов выуживать?

– В том числе. Моя работа поддерживать порядок и выводить случайно попавших сюда людей.

– Из леса?

– Из леса, из болота, из мглы, тумана, мрака, тьмы, кошмара, – перечисляет он со вздохом, – откуда придется.

Из кошмара, значит. Вторая часть его фразы заставляет меня задуматься, занявшись переоценкой увиденного за последний час. В принципе, я могла бы и дальше успокаивать себя тем, что все встреченные персонажи играют в некую свою выдуманную реальность, сговорившись о неких правилах, и наивно полагают, что я в них посвящена и играю с ними. Однако, та гремящая костями гигантская хрень – явно не просто плод воображения, не декорация и не спец-эффект. То есть она могла бы быть, он уж больно сложно выполнена. Да еще это молодое деревце, попавшее в свет фонаря. Его листва неожиданного цвета. Хотя, конечно, сейчас середина сентября, и растительности в самый раз сейчас поменять цвет наряда, но она все же какая-то неестественно красная, как и редкая травка под ногами. Кошмар – необычно яркий и осязаемый – единственное объяснение всему тому, на что я смотрю сейчас.

– Хорошо, веди, – сдаюсь.

Парень кивает, но вместо того, чтобы куда-то идти, он проходит вокруг меня, разглядывая землю под ногами.

– Как тебя хоть зовут-то? – интересуюсь, с тревогой глядя на его маневры. Если это и вправду сон, он, по идее, должен вытащить какое-то имя из моей памяти. Например, имя коллеги или актера из фильма, который смотрела недавно.

– Натан, – не отвлекаясь от своего дела, отвечает парень, но у меня с этим именем никаких ассоциаций. Разве что, домовой Нафаня из мультика. Между тем, парень неожиданно останавливается и подбирает с земли длинную толстую сухую ветку.

– А меня Ада, – представляюсь я, хотя мое имя, похоже, его совсем не волнует. – Это зачем?

– За надом. – Натан расчищает небольшой участочек земли носком ботинка и ставит на него столбом найденную ветку. – Возьмись за нее левой рукой.

Как только я это делаю, он тушит фонарь, и мы остаемся стоять в темноте. В сравнительной темноте, сквозь деревья вижу, как зарделось небо над горизонтом.

– Теперь представь себе место, куда хочешь попасть, и иди вокруг палки против часовой стрелки и вперед.

– Это как? – не догоняю я.

– Просто иди туда, куда ты хочешь попасть.

Порядком вымотавшись, я больше не спорю и не переспрашиваю. Для простоты закрываю глаза и иду по кругу, думая, о своей комнате и том, как же хочется там поскорее очутиться, и узнать, что сестра уже давно успела вернуться из клуба, потому что ее-то оттуда никакие подозрительные личности не похищали.

– Пришли, – шепчет на ухо Натан. В этот момент я еще ощущаю его дыхание на своей коже, сквозь веки пробивается слабый свет. Я протягиваю руку вперед, и та касается чего-то знакомого, возможно, изголовья моей собственной кровати. Разжав левую руку, я открываю глаза.

Теперь я и в правду стою посередине нашей общей с Алей комнаты, лицо повернуто к окну, за которым виднеются первые проблески зари. Ни моего нового знакомого, ни палки-выручалки рядом нет, как будто действительно все было только сном. Но на мне все то же порванное платье, разряженный телефон в сумке и никаких признаков прихода сестры. Дяди Миши тоже нет, но ему-то полагается быть на смене.

Поставив мобильник на зарядку, я поспешно набираю номер Али, но тщетно. Послонявшись по пустой квартире, набираю снова.

Голова раскалывается на части, а воспоминания снова все больше покрываются туманом. Если б я нашла сейчас Алю дома или хотя бы услышала ее голос по телефону, но наверняка забыла бы уже обо всем, решив, что все это мне привиделось, и завалилась бы скорее спать. Но оказавшись дома одна, я не могу успокоиться.

Эх, нужно было, представлять себе не свою квартиру, а чертов клуб – приходит в голову сумасшедшая мысль. Как его теперь найти? Ни адреса, ни названия в памяти не отложилось. Даже если бы я прошла мимо входа, не узнала бы его сейчас. Единственное решение, что приходит на ум – найти того мажора, что привел нас с собою в клуб.

Глава 2. Факел, ветка и ползун

Пьяная компания вываливается из такси и плетется дальше по пустынной улице вдоль высокого бетонного забора. Направление движения выбирает молодой мужчина, галантно придерживая левой рукой блондинку, которую то и дело уводит в сторону, а второй обнимая брюнетку, что-то мило щебечущую ему на ухо. Еще одна девица следует за троицей чуть позади. Так, не спеша, в ярком свете уличных фонарей они проходят метров сто, прежде чем перебраться через дорогу и спуститься по не внушающей доверия лестнице в овраг. Там обнаруживается старая металлическая дверь и вполне себе новый сканер отпечатков пальцев. С неохотой оторвав руки от своих спутниц, парень прикладывает к нему фалангу большого пальца и распахивает перед своими спутницами тяжелую дверь. Блондинка с подозрением заглядывает внутрь, с трудом переставив ногу через высокий порог.

– Темно! – отмечает она и, засветив экран своего телефона, с грохотом роняет его на бетонный пол. – Черт! Телефончик хороший мой, только вчера новый купила!

– А ты, часом, не маньяк какой? – уточняет брюнетка, при этом спокойно прикуривая изящными наманикюренными пальчиками.

– Клянусь, что честный гражданин! – отвечает парень, отбрасывая с глаз длинную косую челку, – с активной гражданской позицией! – он пытается вновь приобнять их обеих, но блондинка отстраняется, все еще расстроенная побегом телефона во тьму.

– Ну, помогите же найти! – всхлипывает она.

Парень с готовностью проходит мимо нее, сделав несколько широких шагов в темноту.

– Да будет свет! – восклицает он на ходу, и свет зажигается. Красные лампы, висящие под потолком уходящего под улицу тоннеля. Телефон обнаруживается лежащим возле стены. Парень поднимает его и возвращает владелице. Она выхватывает его, тут же включает, придирчиво оглядывая с двух сторон. Между тем парень разводит руки в стороны и делает несколько шагов назад, как бы приглашая их за собой. – Дамы, то, что вы увидите на той стороне, вы не забудете никогда!

Третья девушка, молчавшая до сих пор, презрительно фыркает.

– Извини, – буркает она, – но, может, мы уже войдем в клуб, пока его не закрыли?

Все же дождавшись, когда брюнетка прикончит сигарету, оставив ее дымящийся труп остывать возле входа, компания углубляется в тоннель. Внутри приходится пару раз свернуть, прежде чем они добираются до еще одной двери, перед которой стоит высоченный охранник в обтягивающей рельефное тело черной футболке и камуфляжных штанах.

– Ты уже был здесь вчера, – говорит он безразлично, не сдвинувшись ни на сантиметр.

Парень оставляет девушек, и, подойдя поближе, шепчет:

– Но вчера я работал, а сегодня у меня частная вечеринка, понимаешь? Ну, войди в положение, я же им уже обещал. Ну, мы потусуемся возле бара и дальше ни ногой. Ну, у меня сегодня днюха. Ну, впусти, с меня причитается. – Все аргументы разбиваются о скрещенные на груди руки охранника как об стену, пока парень со вздохом не сдается: – Ладно, приведу тебе ту рыжую.

Без каких-либо изменений в выражении лица, охранник отступает в сторону, и парень, украдкой вытерев выступивший на лбу пот, увлекает своих спутниц внутрь.

***

За узкой дверью находится лестница вниз и выход в основной зал, запруженный народом. Возле ярко освещенного бара, можно найти черную занавеску, пройдя сквозь которую, можно обнаружить второй зал, сплошь выкрашенный в черный цвет. Здесь располагается несколько разноцветных шарообразных конструкций, сквозь стенки которых виднеются лишь силуэты людей. Внутри стоят удобные красные диваны. Музыка, бьющая по ушам в соседнем помещении, играет тише, так что можно разговаривать.

При приближении Аластера, все, кто сидел в красном шаре, разлетаются как спугнутые от кормушки воробьи. Даже те, кто понятия не имеет ни о нем самом, ни о том, чем провинился перед ним рыжий, все как по команде спешат унести свои бессмертные и не очень тушки подальше. Сам Киган съеживается на одном из диванов из красной кожи и на его фоне выглядит бледно.

Аластер опускается на сидение рядом с ним, непринужденно откидывается назад, положив ногу на ногу, и отпивает из своего стакана. Через поднятые на входе в шар занавеси он видит, как продолжают гулять его гости в другом таком же кабинете.

– Мы только что закрыли еще одну сделку и даже удачнее, чем я предполагал, – говорит Аластер. Ничуть не успокоенный его довольным тоном Киган от волнения прокусывает себе губу. – Конференция окончена. Через несколько часов наши гости отбудут восвояси, – продолжает его босс, – и у нас появится время на другие насущные дела, в том числе сможем провести перераспределение сил. Ты бывал на севере, Киган? Идиллические маленькие поселения, суровые люди, способные затолкать тебе клыки в глотку, большую часть года слишком холодно, чтобы вылезать из гроба, зато можно потратить время на самообразование, выучить латынь, например.

– У меня нет способности к языкам, сэр, – вымучивает из себя Киган.

– Ничего, в этом деле главное терпение и упорство, – продолжает наезд Аластер.

– Что я должен сделать?! – не выдерживает рыжий. – Чтобы не перераспределяться в это прекрасное место?

– Найти девушку, конечно! – шипит Аластер. – Ты же понимаешь, что если она попадет к колдунам, они смогут ходить в наше логово как к себе домой! Придется заново выстраивать защиту, а это чертова пропасть ресурсов.

– Но я не смогу…

– Ты пил ее кровь, ты сможешь ее найти. Остальное сделает Дойл. У тебя трое суток. После этого, боюсь, я выйду из себя и буду зверствовать. То есть начну посылать маленьких никчемных вампирчиков во всякие нехорошие места… – Аластер залпом осушает свой стакан и выходит из кабинета. Киган провожает его испуганным взглядом.

***

– Привет!

Рыжий чувствует, как кто-то запрыгивает на диван рядом с ним, оборачивается и орет.

– Ты что испугался? Как будто вампира увидел, – я улыбаюсь Кигану настолько мило, насколько вообще позволяет мой сволочной характер.

– Ты как здесь оказалась?! – восклицает… вампир, насколько я смогла понять, пока подслушивала, подползая к дивану. Я, конечно, не думаю, что сижу сейчас рядом с бессмертным существом, питающимся жизненной силой других людей и способным обращаться в летучую мышь или клочок тумана, а вот на чувака, нуждающегося в дополнительном приеме препарата железа, этот товарищ вполне похож. Бледный и весь какой-то нездоровый. Ему бы еще и нервишки подлечить.

– Ну, пришлось потрудиться, чтобы сюда попасть, – я по-дружески хлопаю Кигана по коленке, от чего он пружинкой отлетает от меня на край дивана. – Это ж надо было додуматься назвать клуб Химзаводом! Хрен ж догадаешься! Если б случайно не наткнулась на того чувака, что привел нас сюда вчера… Кстати, мне очень нужна твоя помощь…

Пока я говорю, этот Киган, дрожа губами, нервно оглядывается на другой шар, где сейчас гуляет куча народа. Подельников своих высматривает.

– Эй, чудило! – я машу у него перед глазами ладонью. – Давай договоримся. Ты поможешь мне найти сестру, а я не буду распространяться про ваши кровавые развлечения в гостинице.

– В какой еще гостинице? – не врубается Киган.

– В которой мы вчера тусовались вместе.

– А, ну-у, да.

– В общем, дела такие, – я придвигаюсь к нему еще ближе, зажимая беднягу в углу. – Я знаю, что вы охотитесь здесь, в клубе, за девушками, а потом устраиваете с ними кровавые оргии в гостинице. По всей видимости, считаете себя вампирами, да?

– Ну-у, как бы…

– Не осуждаю, каждый сходит с ума, как ему нравится. Меня это не касается, я не собираюсь никому ничего об этом говорить. Мне просто нужно найти сестру. Вчера она была здесь со мной, но домой не вернулась. Она все еще у вас? На меня похожа, но с длинными волосами. И блондинка еще.

– Такой на кормлении не было, – качает головой Киган, вжимаясь в диван. Вчера он, помнится, был намного раскованнее. – Да и если бы была, нам нет резона оставлять кого-то у себя.

– А как же Лана, она же не одна из вас, верно?

– Ну, некоторые люди добровольно становятся нашими постоянными донорами. Она хочет быть там. Клянусь. Все ее друзья-родственники считают, что она учится в другом городе. То есть твоя сестра предупредила бы тебя, что решила уехать, а не просто бы пропала. С этим строго.

– Ладно. Предположим. Кто еще ее мог забрать? Может быть, кто-то здесь в оборотней играет? Кто там еще есть… Орки, тролли, темные эльфы?

– Я могу поспрашивать, – Киган нервно чешет свою короткую бородку. – Но ты должна мне кое-что пообещать.

– Смотря что…

– Дело в том, что если она пропала здесь…и раз ее забрали не мы…

– Что, остальные еще хуже?

– Ну как бы да. Она уже не вернется, понимаешь? И тебе совсем не нужно об этом помнить. Человеческая психика…она такая хрупкая. Так сложно будет жить дальше…

– Хочешь на мне какой-нибудь гипноз применить?

– Мы заменим старые воспоминания на что-нибудь хорошее, – предложил Киган.

– На что-то без вампирских клубов, ага?

– Так будет лучше для нас обоих. Я не могу тебя просто так отпустить. Клан этого не допустит. Если не дашь мне самому все уладить, другие разберутся по-своему и нам обоим не поздоровится.

Я делаю вид, что обдумываю его предложение.

– Но первый раз у тебя ничего не получилось, – напоминаю я.

– Если ты мне сама позволишь, это будет совсем другое дело.

– Хорошо, – решаюсь я. – Ты поможешь мне найти сестру и тогда сможешь стереть наши воспоминания о ваших шалостях. Ну, если получится, конечно. Я ничего не гарантирую. По рукам?

– Ладно!

***

Киган подскакивает с места и выходит из кабинета, сразу начав озираться по сторонам. Дойла все еще нет. Празднование в соседнем шаре набирает обороты, многие уже смывают кровь с клыков литрами дорогого алкоголя.

Киган заходит за занавеску и прорывается к барной стойке, но ему долго не удается привлечь внимание взмыленного бармена. Он оглядывается в поисках того, с кем еще можно было бы пообщаться на счет вчерашнего вечера, и замечает в самом темном углу знакомый силуэт.

***

После ухода Кигана народ хлещет обратно в шар изо всех щелей. Вожделенные красные диванчики оказываются плотно забиты за считанные секунды, так что с одной стороны от меня тут же образовалась парочка, сразу же принявшаяся жарко лобызать друг друга, а с другой так и вовсе пышущий страстью тройничок. На то, что творится в соседнем таком же шаре, на трезвую голову вообще смотреть тошно, и пролитые на колени два коктейля совсем не помогают. Раздухарившиеся псевдо-вампиры, гуляют во всю, наплевав на какую-либо конспирацию и местное законодательство. Под мерцающим мертвенным светом на диванах слабо подергиваются бледные тела в потеках крови, над которыми то и дело склоняются странные типы в деловых костюмах с оскалившимися нечеловеческими мордами и бешеными глазами. Рядом с шаром кукую-то девчонку передают по кругу, по очереди присасываясь к шее как к горлышку бутылки. Боюсь, в чем-то в этом роде мы с Алей тоже вчера поучаствовали. Что ж, по словам Кигана, все по согласию, хотя скорее по пьяни.

Чтобы выбраться из плотной упаковки экзальтированного человеческого материала, требуется приложить немалые усилия. Стараясь не слишком морщиться от неприятных запахов и звуков, я вылезаю из шара и спешу выскочить за занавеску, но здесь народу еще больше. Теперь еще большие усилия необходимы для того, чтобы оставаться на месте, не поддаваясь напору конвульсирующей толпы и нарастающему раздражению в себе самой. Раньше это все получалось так естественно и просто, но без обычной дозы и с непривычно ясной, но по-прежнему пустой головой, жизнь кажется омраченной тяготами. Чудом заметив Кигана в случайно упавшем на него луче прожектора, я решаю продираться к нему, к противоположному концу барной стойки.

***

Киган как раз опрокинул очередную стопочку для храбрости, разговаривая с высокой статной брюнеткой в углу бара.

– Аластер будет доволен, не сомневайся, – заканчивает говорить Дола, как раз перед тем, как к ней подходит Дойл, по-хозяйски положив руку на ее талию. Она же, страстно прильнув к нему, бросает многозначительный взгляд на Кигана. Тот не может сдержать гримасы отвращения, тем более что он уже на четыреста грамм храбр и мужественен.

– Ну что, наши гости уже вполне расслабились, – констатирует Дойл. Он и сам уже вполне хорош, а на вороте рубашки красуются большие красные пятна. – А ты что тут торчишь? Не осталось косяков, которые нужно исправлять?! Или оставил мне за тобой подтирать?

– Без тебя справлюсь! – рявкает Киган всеми четыреста граммами и разворачивает вокруг своей оси. Получив напутственного пинка, он проскакивает сквозь толпу.

***

Киган внезапно врезается в меня, чуть не опрокинув на пол. – Пошли! – Схватив за руку, вампир тащит меня куда-то в сторону. Разительная перемена, которая, чем бы ни была вызвана, надеюсь, положительно скажется на скорости моих поисков.

Черная дверь в стене клуба практически незаметна, Киган влетает в нее полный решимости и злости. Что-то ворчит себе под нос, и когда дверь закрывается за нами, отрезав от шума в зале, становится понятно, что ругается он на каком-то своем наречии.

По контрасту с залом в этой небольшой комнате стены кроваво-красные, но давно требующие обновления, у стен стоят угольно-черные деревянные скамьи. По центру уходит ввысь металлическая винтовая лестница, также окрашенная в черный цвет. Киган замолкает наконец и начинает подниматься по этой лестнице, положив правую руку на центральный столб. Я следую за ним, глядя себе под ноги на решетчатые ступени. Сквозь них можно по частям увидеть рисунок на полу под лестницей. С каждым витком на рисунок накладываются новые линии со ступеней, пока все окончательно не становится сплошь черным.

Оторвавшись от созерцания пола, я понимаю, что идти осталось совсем немного, только к этому моменту мы успели подняться на приличную высоту, потолки в клубе были не настолько высокими. Еще через пару витков мы выбираемся на площадку и оказываемся в другом просторном двухуровневом помещении. Причем находимся мы на верхнем ярусе. Подойдя к перилам, я вижу внизу полукруглую стойку совсем другого бара и сцену, на которой выступает скрипичный квартет. Вокруг располагаются столики, и вазоны с цветами. Весь интерьер заведения отделан полированным деревом, стены увешаны гобеленами и картинами с изображениями причудливых существ, а также сценами битв и пиров.

– Ты идешь? – интересуется Киган, так как я застыла на месте в глубокомысленном созерцании.

– Кажется, я для этого заведения недостаточно шикарно одета, – я оттягиваю пальцами ткань своих рваных джинсов с еще не выветрившимся ароматом спирта и мяты.

– Ерунда, – Киган снова хватает меня за руку и тянет за собой, на сей раз вниз.

– Смотри, там целый замок! – ошарашено восклицаю я, семеня за вампиром. На нижней площадке стоит прекрасно выполненный большой макет средневекового замка с башенками и кучкой миниатюрных рыцарей, штурмующих его с катапультой.

– Уже видел! – шипит на меня Киган, тащит через все помещение, не давая времени осмотреться, и выталкивает за дверь в ночь и тьму.

Вокруг снова расстилается призрачный туман, но на этот раз его намного меньше, а видимость, соответственно, намного лучше. В небе светит полная луна, освещая долину, лежащую у подножия холма, на вершине которого мы внезапно оказались. Повернувшись назад, я отхожу подальше, чтобы осмотреть здание, которое мы только что покинули. Снаружи оно выглядит как давно заброшенный старинный особняк с дырявой крышей, облупленными стенами и, главное, с темными мертвыми окнами – то ли волшебство, то ли чудеса маскировки. Только через дверь, из которой мы только что вышли, проходит свет изнутри, освещая буйную растительность, захватившую полуразвалившееся крыльцо. Над входом прибита шильда. “Таверна Зеленые Листья” – гласит надпись на ней, вот только листочки вьюнка, частично укрывшего старческую дряхлость умирающего дома, явно бордовые, с ярко-красными прожилками.

– Что за хрень? – вырывается у меня. Я заканчиваю круг вокруг своей оси, снова уставившись на вид, открывающийся с холма. Там внизу лежит совершенно чужой город, если это вообще можно назвать городом. Из тумана выглядывают многочисленные разнородные дома, домики и лачуги, лежащий на брюхе самолет с обломанными крыльями, пара ветряных мельниц, башни, ангары, фрагменты укреплений. Впечатление они производят такое, как будто надерганы сюда из самых разных мест. Пропавшие, забытые и заброшенные, полуразвалившиеся и заросшие, и все в тумане, как будто купаются в гигантской ванне, от которой щедро поднимается пар.

– Ну что за хрень? – повторяю я, потому что никто не стремился мне отвечать.

– А что? – удивляется Киган. – Ты же уже была здесь.

– В тумане?

– Ну да. Ты ведь вчера вышла из нашего… из нашей гостиницы…в туман?

– Вышла.

– А что произошло дальше? – заинтересованно спрашивает Киган.

– Ну, я бежала, потом шла и снова бежала сквозь этот туман. А потом встретила того мальчишку и он…вернул меня домой. Как-то так.

– Какого мальчишку? И он ничего не объяснил тебе? Совсем-совсем ничего?

– Совсем-совсем. Сказал только, что это его работа – выводить людей из тумана. Его Натан звали.

– Кмет Натан?

– Чего? – Я словно отвисаю, перестав пялится на нереальную картину внизу и наконец переведя взгляд на своего собеседника.– Ты его знаешь, да?

– О, он такая тварь, – качает головой Киган.

– Извини, но чья бы корова мычала.

– Мы вообще-то никому ничего плохого не делаем! – возмущается вампир. – Такие как вы приходите к нам сами за приключениями, эмоциями, ну, и по пьяной лавочке тоже. Так что не надо строить из себя невинную жертву!

– Да, ладно, остынь. Расскажи лучше, куда мы сейчас идем?

– К упырям мы идем, – рявкает Киган и припускает вниз с холма по мощенной булыжником дороге, тоже явно старой, разбитой, с пробивающейся между камнями травой.

– А чем эти ребята отличаются от вас, вампиров? Они играют по каким-то другим правилам, в другую игру? – проговариваю я вопросы, спеша за ним, но его длинные ноги не чета моим пухлым ходулькам.

– Они играют по тем же правилам. Все здесь играют по одним и тем же правилам, с тех пор как появилось соглашение, просто… – Киган протяжно вздыхает и притормаживает. – Дело в том, что человеческая магия суеверий породила из тьмы множество самых разных созданий, но некоторые по сути схожи, как, например, мы, упыри и вурдалаки. Хотя есть и различия, но распределены они хаотически, и все благодаря людям! Так что мы сами не до конца уверены, кто из нас упырь, а кто вурдалак! Но перед подписанием соглашения, все общины заставили определиться с самоназванием, так что получилось, как получилось.

Я больше ничего не спрашиваю, не в силах сформулировать вопрос обо всем том, непонятном. Киган не выдерживает молчания и заговаривает сам.

– Семья упырей, к которой мы идем, уже давненько перебралась на отдельную ферму, где они стали разводить свиней, поскольку им необходимо употреблять не только кровь, но и мясо. Свиней им обычно вполне хватает, так что на ваших, на людей то есть, они теперь охотятся редко. Первородные инстинкты просыпаются в них не так часто.

– Все равно жесть.

– Если боишься, можем не ходить.

– Ничего я не боюсь. Просто, мне как-то стремно. Кровь-то восстанавливается, а, значит от вас, считающих себя вампирами, люди еще могут уйти целыми и относительно невредимыми. А что на счет этих мясоедов? Мышцы в общем тоже как-то восстанавливаются, но вряд ли они только понадкусывают и отпустят, так?

– Что это еще за “считающих себя вампирами”?! – Киган останавливается посреди дороги и поворачивается ко мне.

– А то! Я еще могу понять, что вы, видимо, пресыщенные другими плотскими удовольствиями, кусаете друг дружку до крови, слизываете ее, и что там вам еще в голову приходит, садо-маза всякая. Это еще можно с грехом пополам назвать хобби. Но каннибализм это уже все, абзац. Лечиться вам надо, стройными рядами в желтый дом!

– Ты вокруг-то оглянись! – сердится Киган. – Если ты все еще считаешь, что находишься в своем дурацком явном мире, то единственная сумасшедшая это ты!

– Хочешь сказать, мы сейчас в каком-то другом мире?

– А что не похоже?! – взвывает вампир, как будто я ему на ногу наступила.

Я тяжело вздыхаю, топчусь на месте, оглядываясь вокруг. Мы уже частично спустились с холма, и с места, на котором сейчас стоим, вид открывается не такой шикарный как с его верхушки. Однако ощущение чужеродности окружающего только усилилось.

– То есть ты как бы бессмертная нежить?

– Не тупи, – просит охмелевший-осмелевший вампир.

– И давно ты умер?

– По меркам вампиров недавно. По меркам людей порядочно.

– А можно в годах?

– Ты все еще хочешь искать свою сестру? А то, может, вернемся в бар, покалякаем, разопьем бутылочку чего-нибудь с градусами?

– Нет-нет, успеется. А нам, значится, еще надо кое-кого на веганскую диету пересадить, – Я подхожу к идущей вдоль дороги ограде и заимствую из нее самый толстый кол. – Пойдет?

– Если для костра, то да.

– Да нет же, как аргумент пойдет?

– Ты представляешь, с какой силой этим надо будет ударить? Или упырь сам должен на него нанизаться? – вампир вырывает у меня из рук деревяшку и с легкостью ломает ее на несколько частей. – И вообще, ты делать ничего не будешь, говорить буду я. Знаю немного одну из них, так что договоримся как-нибудь. Тем более что мы не знаем точно, у них твоя сестра или нет.

– Ладно, переговорщик, хотя бы пошли быстрее.

– Не суетись.

Мы идем все дальше и дальше сквозь ночь и белесый дым, так что видно хорошо только дорогу под ногами. Нечеткие очертания заброшенных построек то и дело возникают по сторонам, но как Киган умудряется ориентироваться по ним, мне непонятно. Так мы проходим множество развилок нашего молчаливого пути, то каменистого, то асфальтового, то грунтового, из которого кое-где выпадают целые участки, которые вампир обходит сбоку по красной траве словно грязные лужи. На всякий случай повторяю его маневры, хотя не вижу в этих местах ничего подозрительного. Следую почти что след в след, не забывая время от времени крутить головой. И вот когда мне становится уже совсем скучно, замечаю сбоку от дороги испуганную женщину.

Ей где-то лет сорок, одета по деловому, с кожаной сумкой на плече, аккуратной короткой стрижкой. Ноги по щиколотку скрыты туманом, так что я не вижу, на чем она стоит, но выглядит так, будто боится сойти с этого места. Хотя, скорее всего, она просто потерялась в этой пелене и боится искать дорогу, хотя та совсем близко.

– Сюда, – машу я женщине. – Дорога здесь, – но та, глядя в другую сторону, все же сдвигается, уходя дальше в туман. – Киган, подожди! – зову, чтобы тот остановился и делаю несколько шагов к женщине. – Подождите, дорога здесь, она выведет вас к таверне…

– Не сходи… – слышу голос вампира, оборачиваюсь, но уже не вижу ни его, ни дороги. Да ну, я же буквально на метр отошла…

Сделав несколько шагов в обратном направлении, я натыкаюсь на какую-то белую колонну. Так, стоп! Без паники! Дорога обязана быть где-то совсем близко.

Пока что сохраняя спокойствие, брожу кругами в высокой траве, постепенно увеличивая радиус, но лишь натыкаюсь на другие такие же колонны. Потыркавшись туда-сюда, начинаю понимать, что нахожусь в просторном, но все же внутреннем дворе какого-то большого здания, через который просто не может проходить та дорога, по которой мы шли.

В стенах здания кроме неприступных зарешеченных окон мне все же удается обнаружить несколько дверей, последняя из которых оказывается не заперта, но я не спешу входить, решив подождать Кигана. Если он, конечно, пойдет меня искать, а не радостно побежит обратно в таверну, отмечать потерю меня со своими друзьями-кровососами. Так что, пока что просто стою, прислонившись спиной к очередной колонне, отмечающей периметр заросшего двора, и смотрю, как всякие травинки-былинки выглядывают из мистического тумана, заполонившего все вокруг.

Теперь, когда под моими ногами больше ничего не шуршит, удается расслышать тихие звуки чужих шагов. Кто-то, как и я до этого, ходит по двору, хватаясь за ручки дверей. Скорей всего, эта та женщина, за которой я так опрометчиво последовала.

– Эй, собрание живых в эту сторону! – пытаюсь сориентировать ее голосом, хотя в прошлый раз ничего не вышло. Теперь же всего через несколько секунд ее силуэт появляется из темноты. – Сюда! – приветственно машу рукой.

Женщина вроде бы как бежит ко мне, но глядя в том направлении, я вижу позади нее кого-то еще. Он или она несет высоко над землей то ли яркий фонарь, то ли факел, и тоже быстро приближается.

А женщина подбегает ко мне, протягивая ко мне руки, и что-то испуганно лопочет, на французском скорее всего, я ничего не понимаю. Но говоря, она с ужасом оглядывается на растущее пятно огня, что в общем, достаточно проясняет ее слова. Я показываю ей на дверь позади себя, которую оставила стоять открытой, и она сразу бежит прятаться. Сама же я медлю, желая все-таки понять, что же это такое надвигается на нас из глубины двора.

Всего несколько лишних мгновений, и из тумана появляется фигура человека – полуголый мужчина странно переставляет ноги, быстро, но с опаской, словно боится сослепу на что-нибудь наткнуться. Руки подняты и шарят по воздуху. И не мудрено, ведь огонь не может осветить ему путь, поскольку пламя покрывает всю его голову.

Да, в реальности такого не увидишь. Впрочем, вряд ли этот глюк может быть опасен, он и сам вряд ли понимает, где он и что он. А вот его товарищ, появляющийся вслед за ним, с мутным бегающим взором, вполне может оказаться проблемой. Хотя ему есть чем заняться, учитывая толстую ветку дерева, торчащую у него из груди. Третьего замечаю не сразу, поскольку он вынужден ползти по траве. Что-то длинное волочится вслед за ним, а ног его и вовсе не видно. Именно этот последний замечает меня и невежливо указывает на меня пальцем. Из его распахнувшегося рта хлещет черная жидкость с отвратительными сгустками, а меня тут же окутывает жуткое зловоние, от которого меня чуть саму не выворачивает наизнанку.

Ползучий, начинает быстрее перебирать руками по земле, рывками подтягивая укороченное туловище. На его разбухшем лице появляется неприятная решимость. Другие двое продолжают приближаться все с тем же безразличием, но все же. Пожалуй, ждать больше нечего.

Забежав в здание, я захлопываю за собой дверь, потом еще одну, которую удается запереть за собой изнутри, щелкнув затвором. Счастье, что он так легко поддался. Я, конечно, еще не успела оглядеться, но уже могу предположить, что здание заброшено давным-давно.

Фонарик на смартфоне, который я для разнообразия не забыла зарядить, неплохо разгоняет тьму вокруг меня, но я больше полагаюсь на слух. На полу валяется всякий мусор, тихонечко пройти по нему, ничем не хрумкая, затруднительно, но в здании царит тишина. Той женщины, которая заскочила сюда раньше меня, поблизости не видно. Вижу только коридор с близкорасположенными приоткрытыми дверями по правую руку.

Гадая, какие еще сюрпризы готовится мне преподнести этот мир, я не хочу оставлять их у себя в тылу. Заглянув за первую толстую дверь, я освещаю мобильником углы небольшой комнатки с зарешеченным окошком, причем настолько плотно зарешеченным толстыми прутьями, что смысл такого окна исчезающе мал. Да и внутри тут смотреть не на что, похоже на пустую одиночную камеру. Остальные комнатки такие же, только помещение с другой стороны коридора побольше и явно другого предназначения. Но мебели нет, ничего нет, только мелкий сор, обвалившая штукатурка, осколки плитки.

– Эй, мадам! – зову я на всякий случай, проходя дальше вперед. Там какой-то зальчик, откуда почти никуда не попасть. Двери заперты или заели намертво, только одну из них мне удается открыть, хоть и с третьего раза.

Продолжая бродить по мрачному тихо разрушающемуся зданию, я все прислушиваюсь и дико стремаюсь собственного дыхания. Вскоре мне надоедает проверять каждую дверь, так что просто пытаюсь найти выход отсюда, что у меня по непонятным причинам не получается. В отчаянии поднимаюсь на второй этаж, готовая уже и из окна выпрыгнуть, раз на то пошло, и к своему удивлению обнаруживаю, что не все здесь еще умерло. Чьи-то душераздирающие хрипящие стоны разносятся по этажу. Когда слышишь такое, самому становится больно.

Найти источник не сложно. Стараясь не слишком громко топать по обломкам, как будто эти звуки могут оскорбить умирающего, подкрадываюсь к той комнате и вижу знакомый уже силуэт на фоне окна. Все та же женщина стоит ко мне спиной, замерев возле единственной в большой комнате кровати, вцепившись в ручки своей сумки как в спасательный круг. Звуки идут вроде бы отсюда, но я не вижу, кто там под скомканным одеялом лежит на кровати. Осторожно прохожу вглубь комнаты, чтобы сменить точку обзора, но держусь на почтительном расстоянии от нее.

Теперь, отсюда со стороны, я вижу потерянное лицо женщины, выражающее скорбь и муку, но по-прежнему не понимаю, на кого она смотрит. Кроме старого одеяла и голого матраса без простыни на кровати ничего нет.

Между тем стоны, как будто сотрясают источенные временем стены, воздух пропитывается запахом предсмертной агонии. В комнате становится невозможно находиться, хотя вроде бы ничего не происходит. По крайней мере, я не нахожу никой ясной причины, почему становится все страшнее и тяжелее стоять на месте. Ноги подламываются, дыхание утяжеляется, сердце колотится как сумасшедшее. Я вижу только, что женщине передо мной еще хуже. Она начинает корчиться, словно что-то раздирает ее изнутри. Судорожно она прижимает руки к груди, из ее горла вырывается страшный вопль.

С ощущением, что все дело в месте, в которое мы попали, я дергаюсь к ней, чтобы увести отсюда, но ноги едва слушаются. И вдруг я слышу что-то новое.

Кто-то подлетает ко мне сзади и, закрыв рот ладонью, хватает и утаскивает назад, в темноту за криво стоящим массивным шкафом. На происходящее в комнате приходится смотреть оттуда.

Еще два человека появляются в комнате, и женщина, истощенная борьбой с какой-то внутренней заразой, но не прекращающая кричать, хоть и слабее, падает им прямо на руки. Они подхватывают ее с двух сторон, и я могу видеть лицо одного из них, точнее говоря то, что должно было находиться на этом месте. Это явно не маска и, уверена, не грим. Черты лица смазаны, словно обработаны в фоторедакторе.

Схватив женщину, двое быстро утаскивают ее прочь. Наваждение со стонами, запахами и трясущимися стенами покидает нас вместе с ними. Мне же удается сбросить с себя оцепенение, а заодно и руку своего пленителя только секунд через несколько.

Отскочив и оглянувшись, я вижу рядом с собой мертвенно бледного Кигана.

– Киган, что это было? – интересуюсь истеричным шепотом.

– Э, – вампир нервно дергает волоски на своем подбородке, полагаю, алкогольная порция из него выветрилась. – Наверное, у этой женщины умирает кто-то из близких. Или уже умер.

– И что? Ее кошмары материализуются в вашем мире?!

– Ну, не совсем. Но можно и так сказать, – отвечает вампир крайне определенно.

– А эти двое кто?

– Это кметы, – Киган теперь чешет ухо так, словно хочет оторвать его. – Тебе стоит держаться от них подальше.

– Почему?! Что они сделают с этой женщиной?!

– С ней-то ничего, – Киган чешет затылок, а потом возвращается к бороде. – Они вернут ее обратно в явный мир, и утром она решит, что все это ей приснилось.

– Это как Натан со мной сделал. Он вернул меня домой…каким-то образом.

– Да, но ты снова здесь, – кривится Киган. – Ты теперь знаешь об этом мире и вернулась сюда по собственной инициативе.

– По очень уважительной причине, – киваю я. – Может, эти…как ты там сказал?

– Кметы.

– Может, они помогут мне?

– Нет, – трясет головой вампир. – Они – солдаты равновесия, а ты это равновесие нарушаешь.

– Солдаты равновесия?! Господи, как пафосно звучит! Это что, какая-то секта?! Орден, ложа, лига? Партия?

– Союз, – вздыхает Киган. – И мы тоже в нем состоим с недавних пор, так что, помогая тебе, я нарушаю правила. Буду благодарен, если ты не будешь распространяться о моем участии. И будешь держаться подальше от кметов, идем? – Вампир указывает мне на открытое окно, через которое, видимо, сам пробрался сюда.

– А я думала, что кметы – это что-то вроде крестьян, – выглядывая из окна, я не думала, увидеть снаружи приставленную к нему лестницу, почему-то ожидая, что вампир сюда просто влетел. Увы, никакой магии.

– В вашем мире это слово может означать что угодно, – ворчит вампир и в спешке чуть ли не выталкивает меня наружу. Когда не во хмелю, он, похоже, очень нервный товарищ. – Этот мир уже давно развивается по своему пути, так что не мудрено, что значения некоторых терминов могут различаться. Особенно, если они касаются организации, которой в вашем мире никогда не было, и проблем, которых вы никогда не знали.

Как только мы оказываемся снова на дороге, я для верности беру вампира под руку. Хотя мы вроде бы убрались уже подальше от кметов, чувствую, что он все еще нервничает.

– А ты их боишься? Кметов? – продолжаю расспросы, пока мы продолжаем идти сквозь безрадостные затуманенные пейзажи. – Что они тебе могут сделать?

– Не то чтобы боюсь, – пожимает плечами Киган и пытается вроде как незаметно избавиться от моей руки. Я так же незаметно препятствую ему в этом. – Но нашим кланам не так чтобы давно позволили присоединиться к союзу, и далеко не все были с этим согласны. Всего полсотни лет назад на нас шла настоящая охота.

– Именно кметы охотились на вас?

– Целыми отрядами. Были даже семьи потомственных охотников на вампиров. А сейчас, как говорит Аластер, любая наша ошибка может стать основанием к пересмотру отношения союза с нами.

– Понятно, постараюсь вас не компрометировать тогда, – обещаю я.

Глава 3. Свинья в тумане

Какое-то время мы бодро идем по то и дело исчезающей в тумане дороге, но с определенного места Киган начинает постепенно притормаживать и вскоре уже еле плетется, как будто его тащат на собственный эшафот и он пытается надышаться напоследок. Когда мы наконец добираемся до конечной точки нашего похода, на взлом закрытой на крючок калитки у него уходит времени как на ограбление банка.

– Ты что, боишься упырей? – не выдержав, предполагаю я. – Но ты же мертвый, они тебя есть не будут. Вон и попахиваешь уже.

– Это не от меня! – тут же возмущается вампир, хоть немного придя в тонус.

Чем-то действительно сильно воняет, но я решаю не проверять, что там за падаль валяется возле дорожки. Туман перед нами расступился, и при лунном свете становится видно достаточно далеко. От перекошенной старой калитки дальше идет простая тропинка, прямо через широкое поле к длинному деревянному строению с покатой крышей. Видимо, это и есть так называемая свиноферма. Каких-либо других строений на участке не видно.

– Нам туда, – подтверждает Киган скорбно.

– А упыри эти, они сейчас могут находиться под землей в могилах где-то на этом поле? – шепотом спрашиваю я, все время оглядываясь вокруг, пока мы идем к постройке. Трава вокруг нас недавно покошена, и кое-где в ней виднеются проплешины.

– Таких интимных подробностей я не знаю, – так же шепотом отвечает вампир.

– Вряд ли, – качаю я головой, – они бы огородили свои могилки, чтобы свиньи по ним не гуляли. А я ничего такого не вижу.

– Может они их гулять и не выпускают.

В тишине мы практически подкрадываемся к строению, не знаю, есть ли в этом какой-то смысл. Киган дергает на себя ручку двери и заглядывает внутрь. – Ну, пошли. – Говорит он умирающим голосом. В лунном свете он и вправду выглядит как покойник. Ему явно сейчас не помешало бы еще раз заправиться, и я снова жалею, что не взяла в это путешествие по чужим кошмарам свою фляжку.

Внутренняя планировка свинарника оказывается довольно эксцентричной. Загоны для животных формируют между собой нечто вроде лабиринта. Также произвольно по площади раскиданы столбы, соединенные поверху досками или расщепленными вдоль бревнами. К ним привинчены редкие фонари. Под крышей у обоих концов строения находятся коморки с приставленными к ним лестницами.

– Эдна! – неуверенно зовет Киган.

– Сюда! – слышится женский голос откуда-то издали.

Вампир снова тяжело вздыхает и плетется туда по изломанному проходу между загонами. Я следую за ним, радуясь, что пока никаких следов человеческих убийств и прочих непотребств не замечаю. Со всех сторон несется хрюканье и повизгивание потревоженных свиней. В щелях грубо сколоченных ограждений виднеются любопытные маленькие глазки и розовые пятачки.

Киган первым забирается по лестнице в коморку под крышей. Я преодолеваю последнюю ступень, когда тот уже вовсю раскланивается со своею знакомой. Эдна оказывается женщиной средних лет в длинном льняном платье с немного растрепанными волосами, живым взглядом и суетливыми движениями. Ничто в ее облике не выдает в ней кровожадную нежить, любящую от случая к случаю побаловать себя человечинкой. Перед нашим приходом она видимо сидела за побитым жизнью письменным столом и заполняла журнал. Кроме этого стола и стула в коморке другой мебели нет. Еще такие же журналы и ворох бумаг лежат как попало на полу. Рядом со столом стоит клетка с маленьким пятнистым поросенком. Увидев новые лица, он начинает биться о прутья и истерически визжать, словно пытаясь привлечь к себе внимание.

– Ну что ты нервничаешь, прелесть моя? – сюсюкает с ним Эдна, без малейших усилий поднимая клетку с пола и водружая ее к себе на стол.

– Скажи, пожалуйста, – смущенно обращается к ней Киган, – ты или кто-нибудь из твоих братьев были вчера в клубе?

– Точно так, была, конечно, – подтверждает женщина. – Пропустить стаканчик, послушать музыку – это я всегда готова, тем более в полнолуние. Душа требует чего-то такого, светлого.

– А ты спускалась в красную комнату? Ну, ты знаешь.

– Спускалась, а как же! – Эдна переходит на доверительный шепот. – В той красной комнате есть дверь, черная как крыло ворона. Через нее можно попасть на тот свет. Место темное, страшное. Огни пылают во мраке, и рев смерти достигает твоих ушей со всех сторон. Люди пляшут до исступления в попытках забыть свою грешную жизнь, отбросить оковы слабых тщедушных тел, оторвать от них свои истерзанные души и принести их во владение дьяволу, наблюдающему за ними с возвышения за оградой из вращающихся дисков.

– Я что-то не помню вращающихся дисков, – недоумеваю я.

– Ну как же, за ними еще дьявол стоял, – напоминает Киган.

– Все равно не помню. Вы кого-нибудь оттуда забрали? – нетерпеливо спрашиваю у упырицы.

– Да, вот эту крошку, – она показывает на поросенка. – Бегала там, такая маленькая, испуганная, такая аппетитная!

Так, свиней я там тоже не помню.

– А из людей вы никого не забирали?

– Да, хотела человечка на ужин выбрать, но тут эту прелесть увидела. Свиньи они же совсем как люди! Кровь, органы, кожа, они совершенно взаимозаменяемы! Готовятся все по тем же рецептам. Только вкус у мяса немного другой, но я даже не скажу, кто вкуснее. Конечно, ради разнообразия хотелось бы человечка, но увидев это маленькое чудо, я просто не устояла. Да, милашка? – снова сюсюкает Эдна, склоняясь над клеткой. Меня брезгливо передергивает. – Пора начинать готовить, а то скоро братья вернуться, голодные. И так обидятся, что человечка нет.

Поросенок визжит, шарахаясь на стенки клетки, от чего та ходит ходуном, и, мне, наверное, только так кажется, но смотрит на меня с мольбой и вроде даже со слезинкой на правом глазе.

– А вам уходить пора, – продолжает Эдна. – Если, конечно, не хочешь с нами поделиться, – плотоядно осклабилась она, глядя прямо на меня. – Эх, вкусно пахнет.

Начинаю еще сильнее сочувствовать поросенку, прямо ощущаю сродство с ним.

– Секундочку, – говорю я и утягиваю вампира в сторону. – А нет ли в вашем мире умельцев, что могут людей превращать, скажем, в свиней? – спрашиваю я шепотом и с сомнением.

– В принципе да, но это сложная магия, требующая больших ресурсов и длительной подготовки, так что я не знаю… – не успевает договорить Киган, как я пихаю его обратно к Эдне – пусть начинает вести переговоры. Через несколько минут поросеночек уже радостно похрюкивает у меня на руках, а упыриха примеряет на себя мои часы, шипя и чертыхаясь в попытках застегнуть левой рукой с длинными ногтями мудреный вредный замочек.

Мы уже собираемся откланяться, как…

– Ах, братья пришли, – внезапно всполошившись, Эдна вскакивает с места. Она запихивает так и не застегнувшиеся часы под ворох бумаг и выталкивает нас с вампиром за дверь коморки. – Эх, злиться будут. – Судя по звуку, она закладывает за нами дверцу на засов.

Мы с Киганом остаемся стоять на крошечной площадке возле лестницы. Немногочисленные тусклые лампы едва что-то освещают внизу. Свиньи ведут себя тихо, так что, как открывается дверь в противоположной части строения, можно расслышать отчетливо. Я затаиваю дыхание, а Киган и вовсе перестает дышать. Тот, кто только что вошел, двигается почти бесшумно. Но потом он попадает под свет первой на своем пути лампы, и я на этот раз вижу кого-то, кто уже намного больше напоминает восставшего из могилы мертвеца, чем все виденные мною до этого. Оживший труп, по всей видимости, был когда-то высоким крупным мужчиной и возможно довольно интересным, но сейчас для красоты ему не хватает значительной части черепа и одного глаза. Губы и нос, кажется, были кем-то подъедены. Одежда, ставшая велика его высохшему телу, старая и грязная. В волосах и бороде запутались комья земли и травинки. Но при всем этом двигается он свободно, на ходу молодецки помахивая топором.

Принюхавшись, упырь опускается на одно колено и, припав к земле, с шумом втягивает носом воздух. Киган тихонько дотрагивается до моего плеча и куда-то указывает. Впереди едва угадывается в темноте положенная между площадкой и ближайшим столбом доска. По таким доскам в принципе можно было бы добраться поверх до выхода, минуя идущего нам навстречу мертвеца, но это если нигде между ними нет перерыва. Да в придачу еще и беспокойный поросенок в руках, но выбора все равно, похоже, нет.

Запихнув поросенка под кофту, я осторожно ступаю на доску. Надеясь, что упырь больше ориентируется на запах, чем смотрит вверх, я медленно иду вперед, тщательно выверяя каждый шаг. Вампир вроде бы следует за мной, давая небольшую фору, чтобы не оказаться вдвоем на одной доске. Эти импровизированные мостики хотя бы не скрипят, но пугающе прогибаются под моей тяжестью.

Добравшись до очередного столба, я оглядываюсь, надеясь определить, где в этот момент находится упырь, но тот сейчас вне досягаемости света фонарей. Подтянув сползающего поросенка, я ступаю на следующую доску и шаг за шагом продвигаюсь вперед.

Грохот от внезапного падения кажется оглушительным. Я отбиваю себе все: спину, плечи, правую ногу, попавшую в ведро. Вдобавок обезумевший от страха поросенок играет соло на моих ребрах. Однако жалеть себя некогда, на полусогнутых я спешу убраться подальше, правда, в темноте не разбирая дороги, но в примерно нужном направлении. Наткнувшись на доски ограждения, наощупь пытаюсь определить внутри это хотя бы или снаружи загона, но так и не прихожу к пониманию. Решить этот вопрос помогает топор, обрушившийся на ограду с той стороны. Кто визжит громче, я или чуть не выпавший из кофты поросенок, остается неясным. Мы как единое целое рвем в сторону и очень проворно берем препятствие из ограды загона с его противоположного конца.

Пробежав немного по коридору между загонами в противоположном от упыря с топором направлении, за поворотом в свете фонаря я вижу движущуюся тень. Возможно, это второй брат Эдны или третий, четвертый, Киган же обещал мне встречу с целой толпой упырей. Но этой встречи я ждать не рискую, снова перемахивая через забор. Добравшись до конца загона, я забиваюсь в уголок, чтобы перевести дыхание и перевернуть поросенка мордой кверху.

Однако через несколько секунд я снова чую неотвратимо приближающуюся опасность. Та прямо таки смердит, надвигаясь на нас темной кучей.

Достав из кармана мобильник, решаюсь подсветить эту кучу экраном. К нам с поросенком со всех сторон подступают его сородичи, очень любопытные и с этого ракурса просто громадные, с огромными выглядывающими из пастей клыками. Под их ногами хрустят чьи-то кости.

– Черт! – я взвиваюсь на ноги и буквально перелетаю через забор, чуть не свалив с ног тихо подобравшегося к нам упыря. Взвыв от боли, я бросаюсь прочь. По коже внезапно начинает течь что-то горячее. Поворот, еще поворот. Поросенок замер под кофтой тяжелым грузом, пугая меня своей возможной кончиной, но к счастью снова дергается, как только мы добегаем до выхода из строения.

Чудо не происходит. Я дергаю дверь за ручку, с перепуга несколько раз, хотя уже с первого раза могла бы догадаться, что она заперта снаружи. Пару раз врезав по ней от отчаяния, я поворачиваю назад и спотыкаюсь об лестницу. На ощупь поднимаюсь по ней наверх, хоть бы каморка оказалась открыта!

Я захлопываю дверцу, но засова здесь нет. Через маленькое окошко в крыше проходит лунный свет. На полу валяется какой-то хлам, два соломенных матраса, но ничего такого, чем можно было бы подпереть дверь.

Пытаюсь отворить окно, и то с жутким шумом поддается, наверняка вскрыв мое местоположение. Я уже готова прыгать, и плевать на высоту, но уже почти полностью выбравшись на крышу, понимаю, что внизу под окном все утыкано заостренными кольями.

– Черти что творится, – жалуюсь я поросенку. Перебраться по покатой крыше подальше, так чтобы не свалиться с нее к чертовой матери, не представляется возможным, но я пытаюсь. Сразу же начинаю неумолимо соскальзывать, пытаясь ухватиться на все подряд, но куски прогнившего покрытия – что бы это ни было в свои лучшие годы – только пачкают мои пальцы. И тут что-то цепляет меня за шиворот.

Скользя ногами, я начинаю подниматься вверх, а потом меня ведет в сторону. Неспешно, я проезжаю по всей крыше и, как не извиваюсь, не могу понять почему. Наконец, неведомая сила отпускает меня, и я аккуратно съезжаю вниз с крыши и мягко приземляюсь на землю, в стороне от кольев. Поросенок одобрительно хрюкает из-под кофты.

– Давай побегаем немного, – предлагает словно из-под земли выросший Натан и, схватив меня за руку, тянет прочь.

– Подожди, там внутри мой знакомый остался, – говорю я, оборачиваясь на ходу.

– Нет, этот уже ушел, – огорошивает меня парень и продолжает тащить за собой.

Через поле он несется как ошпаренный, но вылетев за калитку, преспокойно останавливается и закрывает ее за нами на крючочек.

– Как это все понимать?! – задаю я вопрос, в принципе обобщающий все остальные.

– Так и понимай! Какого лешего ты вернулась сюда? Да еще и с этим вампиром?

Мы так и стоим возле плетня, огораживающего поле, словно он может защитить нас от всего на свете. Натан преспокойно смотрит на меня, ожидая ответа.

– А нам не надо свалить отсюда как можно скорее?

– Вовсе нет, – Натан преспокойно облокачивается о калитку, издающую жалостливый всхлип, – ты вышла за территорию упырей, поэтому больше не являешься их законной добычей. Теперь, со мной, ты в безопасности, так что у тебя полно времени, чтобы объяснить мне…

– Это что, одно из правил равновесия, которое вы охраняете? – прерываю его, надеясь уйти от темы моего незаконного возвращения.

– Вампир просветил тебя по поводу равновесия? – Натан выглядит удивленным. – С чего он вообще взялся тебе что-либо объяснять, раз собирался убить?

– Почему сразу убить, – я раздраженно поправляю поросенка. – Я вернулась сюда за своей сестрой, вампиры ее себе не забирали, и Киган просто согласился помочь мне выяснить, к кому еще она могла попасть.

– Да ладно, эта двуличная сволочь, – Натан злобно отводит взгляд, – привел тебя сюда, чтобы избавиться от проблемы чужими руками.

– Разве я такая уж проблема? – вдруг понимаю, что парень не просто смотрит в сторону, а глядит на что-то конкретное. Повернув голову, вижу пять туловищ, выстроившихся в ряд всего в нескольких шагах от нас позади низкой оградки. – О, господи! – шарахаюсь от них рефлекторно. – Может быть все-таки…? – предлагаю нервно. Нет, конечно, я все понимаю, пищевая цепочка, нежити тоже нужно что-то есть, но эти плотоядные взгляды, фу.

– Ладно, – Натан уводит меня в туман, на всякий случай держа за руку. – Ты – проблема, потому что побывала в логове вампиров и не забыла об этом, – начинает он прояснять всю эту ситуацию на ходу. – Это значит, что ты, теоретически, можешь в любой момент туда вернуться и притащить с собой кого угодно, в том числе тех, кто не очень любит вампиров.

– У меня и в мыслях не было туда возвращаться.

Натан уверенно сворачивает с дороги, и мы быстро оказываемся в проулке между двумя домами, стены которых сложены из бревен, а окна заколочены досками. В тени одного из них находится какая-то странная конструкция. Натан нашаривает в темноте фонарь и зажигает его.

– Это ты пока так думаешь, но колдуны из Брезетного ордена вполне вероятно когда-нибудь узнают о твоем существовании, и тогда уже смогут найти тебя даже в вашем мире. А уж заставить оказать им содействие в проникновении на территорию вампиров для них не составит труда.

– Они что-то имеют против вампиров?

– Кроме того, что вампиры – подлая кровососущая нежить?

– Но теперь они сосут кровь только по согласию своих… доноров, – припоминаю я слова Кигана.

– Таково условие вступления вампирских кланов в Союз Равновесия, – кивает Натан. – Но они его, естественно, не всегда соблюдают. Иначе для чего им устраивать свои вечеринки-кормления в своем логове? Есть же вип-залы в клубах. Ты в одном таком уже побывала, я так понимаю.

– Верно. То есть мне теперь стоит опасаться и вампиров, и колдунов. Все они будут за мной охотиться?

Натан поворачивается, и свет от фонаря теперь падает на ту конструкцию, которая оказывается большой деревянной лошадью, черной в красных яблоках, с красной гривой и уздечкой из веревки.

– А кметов? Киган сказал, что ты тоже кмет. Что вам полагается со мной сделать за то, что я нарушаю равновесие? – интересуюсь, самую малость волнуясь.

– Тебя полагается вернуть назад в человеческий мир, – Натан отвязывает своего “коня” и гладит его по шее как живого. – Только вот я напортачил и спас тебе жизнь, так что я теперь в ответе за тебя. Это один из законов равновесия.

– Не поняла, – признаюсь я честно.

– Ты должна была умереть сегодня, но я изменил твою судьбу, поэтому должен нести ответственность за последствия. Все беды, которые повлечет мое вмешательство, будут на моей совести. Поэтому на этот раз я не могу просто вернуть тебя домой.

– Вообще-то не факт, что я бы сама не справилась. Но если все так серьезно, почему тогда ты мне помог? – спрашиваю, тоже машинально поглаживая деревянного коня. Сумасшествие, как говорят, заразно.

– Дело в том, что мой дед учил меня не подчиняться судьбе. А он, хоть и кончил плохо, зато этого инзрака история еще не скоро забудет.

Запихнув в чересседельные сумки какой-то мешок, Натан заскакивает в широкое седло и помогает мне усесться позади. Восседая на игрушечном коне, разве что недетских размеров, чувствую себя странно. Мои кеды вместо стремян, стоят на деревянных перекладинах, скрепляющих его ноги.

– А мы не будем вокруг палки ходить? – уточняю ситуацию.

– Орден может следить за мной, верхом надежней! Только держись крепче, особенно когда будем оборачиваться.

Я не успеваю задать вновь возникшие вопросы, потому что Натан что-то шепчет коню в стоящее торчком ухо, и деревяшка под нами моментально начинает преображаться. Бока немного раздаются вширь. Сначала приподнимается задняя часть коня, потом передняя, и опора из-под моих ступней испаряется. Теперь мы стали выше над землей, словно и вправду сидим на настоящем полноростном скакуне.

Взмахнув алой гривой, конь взмывает с земли, и мы в мгновение ока оказываемся летящими над ночным затуманенным городом. В страхе мы с поросенком вцепляемся в Натана. Бедному парню приходится пожертвовать своей невозмутимостью бывалого летуна на игрушечных конях, потому что поросенок прижимается пятачком к его уху. Держа одной рукой поводья, а другой фонарь, он ничего не может по этому поводу предпринять.

– Ада, убери от меня свою скотину! – просит он не слишком вежливо.

Выглядывающие из тумана крыши домов понеслись под нами бурным потоком. Волшебный конь плавно перебирает по небу худыми ногами. И все это довольно круто, несмотря на замерзшие уши и слезящиеся глаза. Путешествие занимает от силы минут двадцать, когда мы заныриваем в облако, и тут конь делает резкий разворот. Даже не успеваю и заметить, как мы оказываемся над чистой от поднадоевшего тумана землею, покрытой лесами, и несемся к небольшому поселку, камнем свалившись где-то позади стоящего с краю дома.

– Надеюсь, нас никто не видел, – Натан первым слезает со ставшего вновь неживым коня. Я не спешу, голова кружится.

Смотрю на кусты смородины, теплицу, аккуратный и явно жилой двухэтажный дом.

– Мы сейчас в нормальном мире?

– В явном, – поправляет Натан, подбирая под стоящим возле ступенек ведром ключ от входной двери.

– Это твой дом? – спрашиваю его, догнав уже на входе. Поросенка мне удержать не удается, он спрыгивает на пол и уносится по коридору, а оттуда направо в комнату.

– Нет, конечно. Он принадлежит каким-то людям, но их еще долго не будет, можешь не беспокоиться. – Натан преспокойно проходит налево, на кухню, где на плите стоит большая кастрюля, а на столе так и остались следы приготовления чего-то, что явно было не супом. На чистое место он выкладывает завернутые в тряпочки пучки каких-то растений.

– То есть мы вломились в чужой дом?!

Что-то мне перестает это нравиться.

– Извини, ты же человек, ты, конечно же, более щепетильна в том, что касается человеческой собственности. Я это не учел.

– А ты что не человек?! – Снова чувствую, что у меня крыша едет. Будучи снова в нормальном мире, где растения зеленого цвета, а туман не затуманивает сознание, свыкнуться со всей этой чертовщиной вновь становится непосильной задачей.

– Сейчас я тебе успокоительный сбор заварю, – Натан преспокойно щелкает рычажком на электрическом чайнике. На сей раз на нем рубашка-косоворотка, и в целом он выглядит чуждо и неуместно на современной кухне, на которой он, тем не менее, распоряжается как у себя дома.

– Так ты не человек? – повторяю я вопрос, присаживаясь на всякий случай на высокий стул возле длинной столешницы, разделяющей кухонную зону от обеденной.

– Я инзрак, – произносит Натан загадочно.

– И что это, очередной вид нежити?

– Нет, мы все же живые, но не полностью.

– Поясни!

– Может быть, ты где-то читала или слышала, что в старину в вашем мире бытовало поверье про детей, проклятых их родителями? Даже если мать просто в минуту раздражения в сердцах воскликнула “да иди ты к черту” или “чтоб тебя леший забрал”, если это было произнесено в недобрый час, про который никто не знает, когда он пробьет, проклятый ребенок попадает в распоряжение нечистой силы, лишаясь родовой защиты. Такие дети пропадают, говорят, их уводят некие старики, чтобы воспитывать в своих собственных домах на границе между миром живых и миром мертвых. По другим поверьям проклятые попадают в потусторонний мир и вынуждены скитаться там, в тумане, без возможности когда-либо вернуться домой к своим близким.

– Неужели, что-то из этого правда?

– На самом деле, проклятым можно стать по разным причинам, совершив какое-либо прегрешение или просто из-за неудачных обстоятельств. И это касается не только детей. Но приведу пример своего предка. Мой дед рассказывал мне, что в детстве, когда ему было лет восемь, он ходил по грибы да умудрился посеять где-то кузовок. Мать заругалась, так что он вернулся в лес, чтобы его найти. Ходил, ходил там до темноты, уже понимать начал, что потерялся совсем, зато увидел вдруг свой кузовок – на пеньке стоял. Подошел, а это не кузовок, а старичок на пеньке сидит. Маленький, сухонький, с длинной косматой бородой. Старичок сказал, что выведет его к деревне, она рядом совсем, но вместо этого привел его в свою лачугу в лесу. Там он угостил моего предка ужином, да спать положил. Больше мой дед свою семью никогда не видел, а когда через годы набрел наконец на свою деревню, увидел ее уже заброшенной, а свой отчий дом пустым и заколоченным.

– Это ужасно! Как же получается, он остался жить в потустороннем мире и что, семью там завел?

– Да, проклятые и их потомки, родившиеся уже в неявном мире, мы постепенно создали там свою цивилизацию и живем по своим законам.

– Но вы научились возвращаться назад, в реальный мир?

– Скорее, научились с ним взаимодействовать. В явном мире мы не можем долго находиться, да и не очень хотим. Для нас он слишком странный, он сводит нас с ума.

– Хорошо, но вы все равно же остались людьми. В отличие от нежити, вроде вампиров и упырей. Я правильно понимаю?

– Нежить – это покойники, не нашедшие покоя. Они так же прокляты, как и мы, инзраки, только наших предков нечисть забрала из явного мира еще живыми. Однако, чтобы оставить человека у себя навсегда, нечисть вынуждена забрать у него кое-что. Это можно назвать, скажем, частью души или первой жизнью. Так или иначе, проклятый перерождается для неявного мира, а для явного умирает и перестает быть человеком, поэтому мы и не называем себя людьми. Внутри инзраков есть пустота, которую нежить заполняет каким-либо своим даром. Так, моего деда увел леший и дал ему способность понимать язык растений и животных, становится невидимым в лесу, не терять в нем дороги.

– Ты тоже все это умеешь?

– В некоторой степени, – кивает Натан. – У потомков проклятых дар может уменьшиться, а то и вовсе иссякнуть. Поэтому инзраки тщательно следят за своей родословной, стараются не смешивать дары, ищут себе в пару хорошо одаренных.

Глава 4. Закрытая комната

Мне снится сон – все тот же сон про лето в деревне у нашей бабушки, и даже во сне я понимаю, что видела все это уже много раз. Кожей ощущаю летний зной, щурюсь от яркого солнца, дыхание сбивается от затаенного восторга. Мы с Алей, совсем еще маленькие, бежим по тропинке, и благоухающие травы встают стенами вдоль нашего пути. Тропка все петляет, уводя нас дальше и дальше от деревни в неведомые неисследованные места, но вдвоем нам ничего не страшно. Такого чувства единения с сестрой я, пожалуй, не испытывала в реальности никогда, но сейчас, во сне, я буквально купаюсь в этом теплом ощущении безграничного взаимопонимания и доверия.

Внезапно узкая извилистая тропа превращается в мощеную дорожку, подводящую нас к чугунным воротам в высокой ограде. За нею мы видим великолепный яблоневый сад, дорога за воротами рассекает его, уходя прямо вперед к сооружению из белого камня.

Но лучше всего маленькие металлические фигурки обезьянок на воротах, словно карабкающиеся по прутьям наверх. Мы с Алей подходим близко и дотрагиваемся до этих миниатюрных обезьянок – несмотря на палящее солнце на ощупь они холодные, их так и хочется согреть в ладонях, если бы можно было отцепить от прутьев их крепкие лапки.

И тут на дорогу выходит высокий пожилой мужчина с длинной полностью белой бородой. Одет он в просторную рубаху, подпоясанную расшитым поясом.

– Никак гости пожаловали! – произносит он раскатистым басом. Его добрые глаза блестят из-под густых белоснежных бровей. Приоткрыв одну из створок ворот, он приглашает нас в сад. Аля первая без страха заходит в его владения. – Так вы близнецы! Вот уж повезло, так повезло! – радуется дедушка.

Заходя вслед за сестрой, я за что-то зацепляюсь рукавом, но обернувшись, вижу, что это та обезьянка, до которой я дотронулась первой. Она держит меня своей тоненькой ручкой с едва заметными пальчиками и глядит малюсенькими черными глазками, словно хочет чего-то. Но дедушка, провожающий нас вперед, оглядывается, и обезьянка мгновенно возвращается на место, снова претворяясь неживой.

Не помню этого момента, он кажется мне новым. Впрочем, каждый раз как я вижу этот сон, он немного меняется, акцентируясь на разных деталях.

В сопровождении доброго дедушки мы прогуливаемся по саду. Ухоженные аллеи расходятся и сходятся, замыкаясь на резные выкрашенные белой краской беседки и миниатюрные фонтаны со свежей ледяной водой. Ветви прекрасных деревьев низко склоняются под весом тяжелых наливных плодов, некоторые чуть ли не до самой земли. Ровные, ярко красные яблоки без малейшего изъяна, какие могли вырасти разве что только при помощи волшебства. Запах дурманит голову.

Несмотря на пылающее солнце, здесь не ощущается такой плавящей жары, так что можно, кажется, гулять вечно, но нам приходит время уходить. Напоследок, дедушка велит нам хорошенько оглядеться и выбрать себе по яблоку в подарок. Но выбирать тщательно, поскольку вместе с яблоком к нам от сада перейдет и некий волшебный дар.

Аля, восторженно оглядевшись, быстро выбирает свой подарок. Гладкое ярко красное яблоко словно сияет изнутри. Оно падает ей в руку, как только она протягивает ее к ветви. Я мешкаю как всегда. Все яблоки кажутся мне абсолютно одинаковыми, безупречно красивыми, все не то. Наконец, я вижу свое яблоко. Оно маленькое, кривобокое, робко выглядывающее из-за своих собратьев, зато не похоже на других. Висит слишком высоко, чтобы я могла достать до него, но, словно почувствовав внимание к себе, оно покачивается, срывается с ветки и падает на землю, затем поспешно подкатывается по земле к моим ногам, словно боится, что я передумаю. Так что я быстро поднимаю свое яблоко. Оно холодное, угольно черное и шероховатое на ощупь.

Дедушка с интересом наблюдает за нами, он благосклонно одобряет наш выбор. Только просит съесть наши яблоки прямо здесь, ведь волшебные плоды не полагается выносить из волшебного сада. Мы так и делаем. Оба яблока внутри оказываются сочными и сладкими на вкус.

На выходе я сама отворяю ворота, на которых маленьких обезьянок уже не видно. Мы оборачиваемся помахать дедушке на прощание. Он не машет нам в ответ и кажется грустным. Разочарованным. Размышляя, что же я сделала не так, я просыпаюсь.

***

Просыпаюсь, лежа на диване в чьей-то гостиной. Утреннее солнце бьет меня своими лучами прямо в лицо через незашторенные окна. Поворочавшись немного, встаю. Продирая глаза, пытаюсь понять, у кого из своих друзей-приятелей я заночевала, но окружающий интерьерчик в минималистическом стиле ничего мне не говорит. Семейных фоток на стенах не развешано, так что ничьи фамильные черты не навивают мне воспоминаний о гостеприимных хозяевах.

Так-с, встаю окончательно. Ложась, я даже кеды не сняла, так что мне не приходится ничего искать и это кстати, поскольку чувствую себя не в том состоянии, чтобы ползать тут подбирать свои шмотки. Вокруг очень чисто, и не похоже, чтобы мы вчера с кем-то зажигали. Бутылки со спиртным культурненько стоят в шкафу за стеклянными дверцами. Хорошая коллекция и не выпита, странно.

Почесывая ключицу, на которой обнаруживается свежий порез, из комнаты выхожу в коридорчик, а оттуда пытаюсь попасть на кухню – там вижу следы присутствия человечества на земле, вроде немытой чашки, но разглядеть не успеваю. Спотыкаюсь, и паркетный пол резко и неожиданно вдруг приближается к моему лбу!

Притормозив свое падение руками, я счастливо избегаю столкновения, но все же пол оказывается неприятно близко. Матюгнувшись для порядка, поднимаю голову и тут же напарываюсь на острый неприязненный взгляд косматой морды.

– Ах, простите за мой убогий лексикон, – извиняюсь перед хозяйкой дома, которая вольготно разлегшись на кухонном столе, продолжает окатывать меня презрением из своих желтых немигающих глаз. Но пушистая дымчато-серая кошка, оказывается не единственной формой жизни в этом притихшем доме. Тут же коленкой чувствую что-то теплое, быстро поворачиваюсь и вижу маленького розового поросеночка с несколькими пятнышками на боках и правом ухе. Его глазенки так же немигающе, зато вроде бы дружелюбно пялятся на меня в упор. В этот момент я и начинаю что-то вспоминать. – Этого не может быть! – говорю я себе.

Нет, на самом деле я все прекрасно помню, только такого просто не может быть, так? Ну, вампиры они такие… вампиры, они в сериалах, им по несколько сот лет, но они ходят в школу и влюбляют в себя подростков, и на них охотятся с мачете или колом, похожим на большой карандаш. А я вот взрослая тетя с проблемами, и мне почему-то снятся вампиры, занимающиеся бизнесом, и им нафиг все эти сопли не сдались, они просто хотят жрать кровь и хранить свои корпоративные тайны. И колом их не убьешь, а мачете еще поискать нужно.

И еще я купила свинью.

Все это больше похоже на бред, однако свинья вполне очевидно в наличии, что нивелирует любые возражения против реальности произошедших со мной событий. Раз есть свинья, значит, есть и вампиры, и упыри, и проклятые инзраки, и… летающий конь.

Подхватив свиненка на руки, выхожу из дома во двор, где у кустов смородины должно быть припарковано наше вчерашнее транспортное средство. Почти что с облегчением не нахожу ни самого деревянного коня, ни даже следов на лужайке от его приземления. Ну и к лучшему.

Но парочка проблем все-таки остается. Я опять застряла по неизвестному адресу, и я все еще не знаю, где Аля и как там ей в этом где. Прогуливая свиненка по лужайке, названиваю сестре по телефону, но тщетно. Звоню дяде Мише, но с аналогичным результатом. Такое чувство, что я одномоментно лишилась всей своей семьи – крайне неприятное ощущение.

Вернувшись на кухню, смотрю на большие круглые часы на стене. Уж полдень близится, а Натана все нет. Сомневаюсь, что он кинул меня в чужом доме, хотя после предательства вампира, с которым мы вроде бы тоже хорошо общались, я бы не удивилась. Однако тут я обнаруживаю на стуле его сумку, а во включенной духовке горшок с каким-то подозрительным варевом. Пахнет несъедобно, но приятно.

Подозревая, что этот кмет, или как они там себя называют, заночевал наверху и все еще дрыхнет, поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Одна из двух спален стоит пустой, в смысле безлюдной, дверь второй не открывается. Замочной скважины не вижу, так что закрыто, видимо, изнутри на щеколду.

– Натан! – зову, одновременно стучась в дверь.

– Я здесь! – слышу его голос снизу. Однако пока Натан убедительно шумит на первом этаже, показывая, что он только что вернулся в дом, я явственно ощущаю, что в комнате за дверью тоже кто-то есть. Или мне кажется?

Замираю, прилипнув ухом к двери и затаив дыхание. Несколько секунд ничего не происходит, но вдруг я наконец слышу скрип и тихие шаги!

Это Натан поднимается за мной по лестнице.

– Идем, я принес поесть, – говорит он, прекрасно видя, что я тут делом занята и мне не до еды вообще-то. Жестами пытаюсь намекнуть ему на проблему, но он реагирует на это неправильно.

– Нет там никого, дверь просто заело, – Натан смотрит на меня снисходительно, что злит меня необычайно.

– Да ничего подобного! – я сердито нажимаю на ручку и толкаю дверь плечом. Она снова не поддается, зато я слышу, как что-то лязгает. Либо тут какой-то секрет, либо заперто изнутри! Дергаю, нажимаю так и сяк, но без толку, пока Натан не отодвигает меня от двери и спокойно не открывает ее с первого раза, ничего особенно для этого не сделав.

– Убедилась? – спрашивает он насмешливо, продемонстрировав мне комнату, которая как близнец похожа на ту первую спальню, в которую я заглядывала раньше. Все-таки проверив в шкафу и под кроватью, отодвинув занавески, загораживающую дверь на балкон, вынужденно отступаю обратно в коридор.

– Ладно, – не в силах ему что-либо предъявить, спускаюсь вниз, где на кухне возле стоящего на столе горшка с кашей уже образовалась темно-серая хозяйка дома, а внизу под столом засел один из непрошеных гостей.

Я все пытаюсь представить себе, как Натан допер сюда большой и горячий чугунок, а он уже достает оттуда сосиски, лежащие там поверх ароматной гречки. Учитывая, что последний раз я нормально ела позавчера, эти запахи лучше всякой магии прогоняют сомнения, так что без лишних слов присоединяюсь к компании едоков. Причем кошка ест у Натана прямо из рук.

– Это Буся – моя кошка, – представляет он свою питомицу. Значит, по поводу нее я тоже ошиблась, и она тут также нелегально, как и мы, что не мешает кошке подозрительно коситься на меня, словно я собираюсь увести у нее сосиску. Или хозяина. Поросенок же ест сам и выглядит вполне довольным.

– Так вы что с Бусей, – кошка с ужасом оглядывается на меня, услышав свое имя от чужака, – что-то вроде сквоттеров?

– Мы вынуждены временно скитаться. И ты кстати тоже. Мы – пока не найдем себе новый дом, а ты – пока ситуация не измениться.

– Вот этого я немножко не понимаю, – говорю я, помахивая вилкой. На сытый желудок меня снова потянуло на выяснения. – Зачем мне от кого-то прятаться? Ведь обо мне и моей ситуации знают только вампиры, а они теперь будут думать, что меня благополучно съели. Колдунам же никто из них докладывать не побежит, так?

– У Брезетного ордена есть своя провидица и очень неплохая. Она, насколько мне известно, регулярно сканирует пространство, выискивая благоприятные возможности для исполнения той миссии, которой их общество себя посвятило.

– И что я теперь не смогу вернуться домой?

– Там тебя им будет легче найти, – кивает Натан.

– Но мне надо, – говорю, нервно поерзав на стуле.

– Зачем?

– А что если Аля все-таки смогла вернуться домой? А что если колдуны возьмут дядю Мишу в заложники? К тому же мне нужно переодеться и полить цветы. И еще позвонить на работу, учитывая, что завтра понедельник.

– То есть у тебя много хороших причин, – Натан задумчиво гладит свою кошку. – Ладно, если я отведу тебя туда ненадолго, это не слишком сильно изменит вероятности.

Ой, не знаю, о чем он, но сразу вскакиваю, готовая уже сразу и идти.

– Погоди, у меня есть кое-что для тебя, – Натан достает из сумки любопытный сверток синего цвета и неожиданно опускается передо мной на одно колено. – Будет большая честь для меня, если ты примешь это в дар.

Я не падаю от такой пафосной подачи, только благодаря тому, что на восьмое марта мне примерно с тем же апломбом мой друг уже презентовал тапочки. А Натан торжественно обеими руками протягивает мне сверток, который при ближайшем рассмотрении оказывается свернутой вязаной шалью.

Вообще-то неплохо по их промозглым туманам в тепленькое завернуться. Напяливаю на себя и сразу же становится очень уютно, хотя сейчас в доме и без нее не холодно. Еще и пахнет хорошо. Вот только боюсь, к остальному моему прикиду шаль не слишком подойдет, но это уж как завязать.

– Надо бы перед уходом прибраться чуток, – вдруг просыпается моя совесть. – А то мы и так тут по наглому окопались.

– Не переживай. Я за невольное гостеприимство хозяев плесень вывел, намечающуюся течь в крыше заделал и ступеньку на крыльце починил. И муравьев в саду попросил переехать.

И говорит он это главное с такой гордостью! Круто, конечно, только хозяева это все скорее всего и на заметят даже, в отличие от того, как мы тут в кухне насвинячили.

– Отлично, давай теперь я тарелки помою, а ты стол протрешь. – Смотрю, как у нас ситуация с полом, но свиненок там уже все вылизал, аж блестит.

Натан насупился, я прямо так и слышу, что не кметское это дело, столы тряпочкой протирать. Но со стола убрал, а горшок из-под каши снова куда-то делся. Магия, не иначе!

Путешествовать мы выходим на двор со стороны леса, оглядываясь, чтобы нас с соседских участков не приметили. В руках у Натана лопата – универсальное средство против любых проблем.

– Ладно, давай, как и раньше, вокруг и вперед, – инструктирует он меня, уперев лопату черенком в землю. – Во второй раз сложнее, поэтому сосредоточься, как следует.

Я и сосредотачиваюсь из всех сил, вот только поверить в этот раз в реальность нашего способа перемещения отчего-то труднее. Чувствую себя совершенно по-идиотски, нарезая круги вокруг лопаты. Ну, бред же! Натан терпеливо ходит за мной.

Представляю, если за нами сейчас соседи через щель в заборе наблюдают, что они полиции скажут. Чем там преступники заняты? Ходят по двору с лопатой? ВОКРУГ лопаты?! Хороводом что ли?

Наверное, только стыд за происходящее, помогает мне наконец убраться из чужих владений и таким вот диким образом попасть домой. Уловив сквозь веки изменение освещения, открываю глаза и вижу вокруг себя старую деревянную мебель, ковер на полу, салфеточки, сухоцветы в вазе на столе, черного кота с полоумными глазами, взирающего на нас со шкафа. Дом-то дом, только снова не мой!

– Где это мы?! – нервно шепчу я.

– А я у тебя хотел спросить, – также шепчет Натан.

Ситуацию несколько проясняет пожилая женщина, вошедшая в комнату.

– Лука, ты не видел, куда опять запропастились мои очки? – спрашивает она, подслеповато озираясь по комнате. – Ты сам-то где?

– Мяу, – отвечает ей кот со шкафа со скрытой истерикой в голосе. Хорошо, что он по-человечески не шпрехает и вообще пытается сохранить самообладание и достоинство в этой непростой ситуации.

Ясно, что я немножко промахнулась, и вместо своей комнаты притащила Натана и лопату в соседнюю квартиру. Собственно, здесь я раньше уже успела побывать, правда давно, когда мы в пятом классе после школы с Алей пошли кататься с горки и посеяли в снегу ключи, а дядя Миша был на работе. Тогда соседка приютила нас, накормила супом, а потом сумела открыть замок шпилькой из своего аккуратного пучка на голове. С тех пор, как я погляжу, у нее особенно ничего не изменилось. В квартире все так же, и прическа у нее все такая же, разве что наполовину седая. Правда, сомневаюсь, что в этот раз она будет рада нас видеть, учитывая обстоятельства.

Но она как будто и не видит, ходит по комнате и ищет свои очки, помогая себе руками. Неужели у нее настолько все плохо со зрением? Когда я говорила с ней в последний раз, пару лет назад столкнулись на лестничной клетке, я ничего такого не заметила, у нее и очков-то не было. Может быть, линзы?

Стою, и дышать боюсь. Боюсь напугать, не знаю, как объяснить свое присутствие. Но она по-прежнему нас не видит.

Натан находит эти очки первым. Он берет их со стопки книг на столе, с которыми они сливаются по цвету – оправа такая же коричневая, как и обложки – и подсовывает их соседке, чуть ли не в руку вкладывает.

– Слава Богу, нашла, – с облегчением вздыхает она, надевая их. – Ах вот ты где, проказник!

Эвакуировав котика со шкафа, соседка благополучно уходит в другую комнату, где у нее работает радио. Мы же поспешно выскакиваем на лестничную клетку, откуда наконец попадаем ко МНЕ домой.

– Не пониманию, как она нас не увидела! – скорее скидываю кеды, чтобы пробежаться по квартире. Сначала распахиваю дверь в нашу с Алей комнату, зачем-то пристально разглядываю все углы, как будто она может прятаться там в тенях. На ее постели гора одежды, как она побросала, собираясь на работу в пятницу – ничего не изменилось. Разочаровано иду в комнату дяди Миши, хотя дверь туда открыта, как он оставляет, уходя из дома. Никого нет.

В коридоре под вешалкой на табуретке валяется дядин телефон, так что понятно, почему он не отвечает, когда я звоню ему. Телефон успел покрыться пылью, так что лежит там давно. Отличные мы родственнички, да, внимательные друг к другу.

Возле табуретки стоит лопата, напоминая о том, с кем я сюда пришла, только ни на кухне, ни в ванной никого нет. Если этот инзрак с даром от лешего играется со мной, став невидимкой, ух я ему этой лопатой сейчас и засандалю!

Помахав лопатой в поисках незаметного Натана, я вдруг понимаю, где еще этот гаденыш может быть. Подлетаю к двери в конце коридора, которая стояла запертой уже лет десять, с тех пор как дядя Миша перевез туда все вещи из квартиры наших с Алей родителей. Никто туда с тех пор не заходил, пока чертов кмет не нарушил незримую завесу горькой утраты, которой эта дверь была надежно запечатана. Как следует разозлившись и уже готовая выкинуть наглого кмета в давно немытое окно, я толкаю дверь и вхожу!

Вся и без того небольшая комната плотно уставлена вещами из старой квартиры. Когда ее стали сдавать, квартиросъемщики переехали со своей мебелью, так что сюда свезли большую часть того, что было, составили как можно компактнее, укрыли целлофаном и газетами и оставили стоять. Часть нашей мебели, книги, одежда и множество детских игрушек, к которым с тех пор никто не притрагивался. Большой плюшевый медведь в углу понурил голову. Пианино, на котором никто так и не научился играть, запылилось и расстроилось. В воздухе повисло уныние. Должно быть еще чуть-чуть и комната отойдет неявному миру и можно будет пробираться туда прямо через заставленный коробками балкон.

От вида детской кроватки, на которую я тут же натыкаюсь, мне становится плохо. На самом деле ее не видно, она полностью укрыта простыней и сверху целлофаном, но я точно знаю что это. В ней спал маленький Сашка. Я все время ходила посмотреть на него, потому что в мой детский мозг тогда никак не могло уложиться, что это кукла живая и когда-нибудь вырастет и станет как папа. Не вырос и не стал.

Повернув в узком проходе, оставленном среди вещей, я вижу Натана, сидящего на стуле возле пианино. В руках у него раскрытой альбом с фотографиями, который он вытащил откуда-то, не потревожив мохнатые залежи пыли. Но я даже забываю сердиться на него, потому что вдруг понимаю, что сюда кто-то все-таки заходил с тех пор. На протертой крышке пианино выставлены в ряд три маленькие иконы и фотография в серебристой рамочке. Семейное фото на фоне цветущего шиповника. Мама, папа и младенец. Родители счастливо улыбаются, глядя в камеру. Ребенок удивленно распахнул голубые глазки и тянет вперед пухлую ручку. В углу рамки черная ленточка. Перед рамкой две засохшие гвоздики. Должно быть, их положил сюда дядя Миша.

Меня словно обухом по голове ударили. Становится трудно дышать, и в ушах зашумело. Хотя нет, это не просто какой-то шум. Мой мозг с пугающей точностью воспроизводит тот самый звук рокового удара, шипение шин об асфальт, лязг разбивающихся стекол, истерические крики, приближающийся вой скорой помощи.

Не говоря ни слова, я вылетаю обратно в явный мир, как называют его все эти странные инзраки и прочие не совсем живые, и закрываюсь в ванной, откуда Натану приходится меня долго выуживать. Ну а нефиг было лезть, куда не просят!

– Мне надо вернуться в клуб, – уведомляю я, когда мы садимся на кухне пить чай. Из нашего бара, что под мойкой возле мусорного ведра (мы не брезгливые), достаю добавку для успокоения нервов. Это, конечно, не тот волшебный травяной отвар, после которого меня вчера знатно вырубило, но необходимый эффект достигнуть можно. К тому же в бутылке осталось буквально на донышке, так что потерять контроль и нажраться просто не с чего.

– Ни тебе, ни мне туда возвращаться нельзя, – возражает Натан. А я, употребив добавку, печально и неудовлетворенно вздыхаю.

– Ладно, мне, а тебе-то чего? – интересуюсь я грубо, но мне при этом не стыдно. Чертов наглец! Все еще пылаю негодованием.

– Туда слишком часто захаживают вампиры, которых за последнее время расплодилось излишне много, – объясняет Натан с гримасой брезгливости на лице. – Они меня на кол посадят, – добавляет он так же безрадостно.

– Удивительно, и что их в тебе так бесит? – интересуюсь сквозь зубы.

– То, в чем на самом деле нет моей вины, – не сдает позиций инзрак.

– Дай угадаю, это потому, что твои предки были лицензированными охотниками на вампиров?

– Мой отец из такой семьи, да, но дело совсем не в этом. – Заинтриговав меня, Натан преспокойно продолжает пить пустой чай с ядреным ароматизатором клубники.

– Если ты сейчас же не объяснишь мне, в чем дело, – говорю ему с тихой угрозой, – я воткну в тебя вилку.

– Ты сначала помой ее, – Натан нахально оглядывается на полупустую мойку. Посуды там скопилось всего ничего, еще не пора мыть.

– Воткну грязную, – шиплю я.

– Уверен, что моей магии хватит, чтобы справиться с такой заразой, – пожимает плечами инзрак, – как ты.

После небольшой борьбы, в ходе которой мне удается слегка коснуться ложкой его лба, Натан все же решается немного расколоться, но вряд ли это является следствием моих усилий.

– Вампиры уверены, что однажды мы всей семьей, с отцом и братьями, собрались в подвале своего дома, и сожгли пару их соплеменников. – Инзрак пытается притушить злобу и презрение в своем голосе, но они все равно звучат слишком явно. Очевидно, что история, которой он собрался со мной поделиться, имеет трагический финал. А успокоительное как назло кончилось, хоть в магазин посреди рассказа беги!

– Это произошло уже после того, как вампиры вступили в клуб равновесия? – с опаской уточняю.

– Да, в обязанности отца уничтожение нежити уже давно не входило, а вот в прежние времена горожане устроили бы по этому поводу хорошую пирушку. Но не теперь. Теперь настало время соглашения, и мы с нашей стороны его всегда чтили. Все общины, подписавшие соглашение о соблюдении равновесия, неприкосновенны.

– Почему вампиры решили, что вы это сделали?

– Была свидетельница. Она дала показания перед Советом Равновесия, что мои родичи провели обряд магии смерти и якобы использовали тех маленьких наивных новообращенных кровососов для жертвоприношения. И следы некромантии действительно были найдены в доме. Конечно! Ведь этот дом принадлежал еще моему деду по материнской линии, который был известным смертоносцем! Еще до того, как это направление магии стало запретным для инзраков, естественно.

Решаю не уточнять, что это за смертоносцы такие, и так ясно, что это какая-то актуальная (раньше) для местных профессия.

– И теперь вы все прячетесь? – спрашиваю вместо этого.

– Конечно, нет! – рявкает Натан. Кажется, я обидела его таким предположением. – Отца и братьев признали виновными в применении некромантии и в двойном убийстве. Их отправили в ваш мир, подвергнув проклятию.

– Не такой уж у нас плохой мир, чтобы считать это наказанием, – ворчу я. – Если сравнивать с вашим, так у нас вообще миленько.

– Дело не в мире, а в том, что я не знаю, каким преобразованиям их подвергли, поэтому никогда не смогу сам их найти.

– Ясно, но ты сказал, что вампиры считают, что и ты к этому причастен?

– Свидетельница показала, что я в ритуале участия не принимал, так что меня не осудили. Но есть один ньюанс. Свидетельница – моя жена.

Не знаю, почему на самом деле меня так шокировала новость, что Натан женат. Это вообще оказалось единственным, что тронуло меня во всей его истории. Даже, пожалуй, появился еще один повод для рефлексии. Возможно, просто брак у меня до сих пор ассоциируется только с моими родителями, а значит с эмоциональной зрелостью, ответственностью и в целом взрослостью, чем ни я, ни кто-либо из моего обычного окружения не может похвастаться. Только двоих из моих знакомых угораздило пожениться, но это их решение повлекло за собой лишь драки, ссоры и молниеносный развод. Натана я почему-то сразу же подспудно включила в тот же круг недоразвитых, взрослых только по паспорту людей, хотя он вообще не человек.

Глава 5. Бобры и шляпы

Зря Натан – неожиданно женатый инзрак – волнуется, что в клубе (или в таверне наверху) меня узнают. Напяливаю на себя белое платье сестры с цветочками на лифе и с высоким горлом, ее черные босоножки на небольшом каблуке, кольцо из носа долой, блондинистый парик (слегка растрепался, но сейчас приглажу) – и все, я почти ангелок. Осталось только убрать зверский взгляд за стекла темных очков, губы слегка тронуть помадой и вытащить у Али из-под кровати ящик с ее духами и цацками.

Запах живой человечины, который так хорошо чует всякая нечисть (помню, так в сказках написано), маскирую сеструхиным самым убойным парфюмом, который ей на восьмое марта подарил ее знакомый бизнесмен (надеюсь не вампир, надо проверить). Очки тоже ее беру, они пол лица закрывают.

О, еще зубы почистить и в путь!

Снова попасть в клуб мне не составляет никакого труда. Максик – все тот же чувачок, что помог мне с этим предыдущие два раза, подъезжает на такси чуть ли не минута в минуту. Хотя, это же его работа, так что ничего удивительного. Хотя на этот раз улов у него не велик, всего одна кудрявая рыжая молодуха, так что меня на буксир он берет без лишних сомнений. Заодно проверяю, насколько я узнаваема в образе белокурой пьянчужки, активно вешающейся ему на шею (пусть тащит, босоножки на редкость неудобные).

Уже внутри, быстренько уплываю от него, а потом уже практически с уверенностью завсегдатая ковыляю через зал к едва заметной, такой ядрено черной, словно вымазанной дегтем, двери. В этот раз народу вокруг немного, а вампиров так и вовсе ни одного. Зря Натан опасался расправы. Должно быть после вчерашней массовой попойки, они до сих пор дрыхнут в гробах или потягивают рассольчик на тихом кладбище за городом или похмеляются неурочным прохожим в не менее тихой подворотне.

В красной комнате вообще пусто, только черная винтовая лестница все еще вздымается к потолку. Я кладу руку на перила и с любопытством смотрю вверх, но никакой червоточины между мирами, понятное дело, не вижу. Остается надеяться, что и без провожатого все получится.

Подъем занимает целую вечность (уже питаю ненависть к этим босоножкам), кажется, лестница состоит из какого-то немыслимого числа витков, но, в конце концов, я все же добираюсь до верхней площадки. Уже на последних ступеньках я быстренько нацепляю на нос темные очки, благо здесь освещение уже хорошее.

На сей раз музыкального аккомпанемента нет, и вообще никакой культурной программы. Посетители лениво шуршат о чем-то своем, разбредясь по залу, и никто не обращает внимания на мое появление из явного мира, но особо оглядеться не успеваю. На одном из диванчиков замечаю женщину с потрясающей копной ярко рыжих волос. Она сидит в одиночестве и читает книжку в мягкой обложке. А у ее ног копошатся поросята. Четыре маленькие хрюшки возятся в чем-то вроде детского манежа.

Сразу бросаюсь к ней, но на подходе притормаживаю, пытаясь сочинить парочку наводящих вопросов. Не спрашивать же в лоб: “А вы мою сестру не заколдовывали случайно?” Но женщина краем глаза заметив мое приближение, тут же отбрасывает книжку и, поманив меня пальцем, начинает разговор первой.

– Подходи, подходи, не бойся! Меня зовут Ильке, а это мои минипиги. Хорошенькие, правда? В человеческом мире они сейчас очень популярны. Могут стать прекрасными компаньонами.

Женщина продолжает дружелюбно тараторить, пока я, наклонившись над манежем, пытаюсь высмотреть в довольных поросячьих мордах тень узнавания себя любимой. Но все четверо одинаково любопытно, но вроде бы бесстрастно взирают на меня, сгрудившись все вместе в ближайшем углу. По всему выходит, что Ильке занимается здесь продажей минипигов инзракам в качестве домашних животных, расхваливая их в качестве достойной альтернативы людям, в общении с которыми “инзраки так нуждаются, но которых так тяжело содержать”.

Обещаю подумать, не став распространяться, что один такой у меня уже есть. Можно было бы на всякий случай выкупить и этих товарищей, но я забыла узнать у Натана, какая валюта здесь в ходу. Можно ли расплатиться картой, какой курс? В общем, такие мелочи, которые выдали бы во мне человека, быстрее чем придурковатый взгляд, который можно спрятать за стеклами очков.

Бармен скучает за стойкой, но заметив нового клиента, тут же начинает демонстрировать молодецкую удаль, подкидывая и ловя разноцветные бутылки. Последние каждый раз раздраженно булькают что-то нелицеприятное в его адрес, но он их игнорирует.

– Что тебе налить, красавица?

– Заманчиво, но пока ничего, – с подозрением кошусь на стену бутылок за его спиной. Жидкости в них живут своей собственной жизнью, плещутся там себе и общаются всполохами света. Из кранов наверняка льется не какое-нибудь банальное пиво, а живая и мертвая вода. – Я умудрилась здесь сестру потерять, не вспомнишь, видел ли ты ее позавчера? Мой близнец, только волосы длинные. – Объясняю я, благо в таком прикиде мы и вправду похожи.

– Точно, вспомнил такую, – радостно улыбается мужчина. – Хороша была, пришла с компанией, ко мне не подходила, но я ее приметил.

– А с кем она ушла, не заметил?

– Как она ушла, не видел, вот на секунду отвернулся буквально, но перед тем как исчезнуть она говорила с нашим постоянным клиентом. Он каждую ночь приходит уже с месяц, могу показать, как появится.

– Отлично, – я воодушевленно барабаню ладонями по стойке.

– Ну что, теперь коктейльчик? Новому клиенту полагается один фирменный, без него не отпускаем.

– Ну, наливай, не драться же мне с тобой! – милостиво соглашаюсь я. Нет у меня сил сопротивляться такому соблазну.

– Тогда сними на секундочку очки. Надо же мне определить, что тебе подойдет, – огорошивает бармен.

– Не могу, стесняюсь, – кокетничаю я.

– А что так?

– А у меня на каждом глазе вот по такенному бельму! – решаю особо не мудрствовать, исходя из соображений, что в волшебном мире все возможно, при этом показываю нечто размером с кулак.

– Откуда?! – офигивает бармен. Волосы у него на макушке прямо на глазах дыбом встают, выдавая наличие у него прекрасного красочного воображения и еще какого-то волшебного дара, уж не знаю, от какой нечисти.

– Прокляли! – жалуюсь я немедленно.

– Кто? – переходит бармен на шепот.

– Хм, не знаю, ну, может, не прокляли, а продуло просто. Каким-нибудь лихим ветром! – отмахиваюсь я. – Давай, наливай, что у вас тут самое популярное!

В итоге в моем стакане оказывается самая болтливая жидкость, беспрестанно вспыхивающая лиловыми фейерверками. У ее поверхности собралось пунцовое облачко. Для проверки окунаю в него палец, и как будто в морозилку сунулась. Поняв, что облачко рассеиваться и не собирается, я осторожно пытаюсь пригубить из стакана, не заморозив себе кончик носа.

– Прикол! – тихонечко проговариваю я. Вкус у напитка нежный, ягодный. Сквозь темные стекла видно не очень, но я развлекаюсь, оглядывая народ в зале, и быстро замечаю, как уже добралась до дна стакана.

К стойке тем временем подходят двое мужчин. Оба статные, крепкие, высокие, чертовски хороши собой, прямо как былинные богатыри, не хватало только палицы и кольчуги. Ну и верного коня. Хотя если вспомнить местных коней… Интересно, есть ли у них складные варианты? То есть как у самокатов. Ну да ладно. Короче один из подошедших русоволосый, другой брюнет.

Разглядывая их, вдруг понимаю, что не на шутку захмелела, тело стало мягким, бесформенным и тяжелым, как перьевая подушка, пытающаяся свалиться с табурета под стойку. Зал потихонечку плывет, но тут русый с прекрасной былинной бородой, облокачивается о стойку и спрашивает:

– Натана давно видел?

Услышав знакомое имя, почти полностью прихожу в себя и сосредотачиваюсь, навострив ушки, для чего высовываю их из-под парика.

– Давно, – пожимает плечами бармен. – Что, кметы своего потеряли?

Ага, значит, господа – кметы, от которых мне стоит держаться подальше! Хотя, надо признать, когда лица у них не расплываются, выглядят они не страшно.

– Как увидишь, кинь весточку. – Русый зачем-то подтягивает к себе по стойке пустое блюдце и проводит пальцем по его ободку. – А ее?

– Лорена? Неужели тоже пропала? – Бармен глядит в блюдце, словно на экран планшета. От него и вправду идет небольшое сияние, хотя, чтобы его заметить, мне приходится приподнять очки. Технологии, однако. – Что-то много инзраков стало пропадать в последнее время. Не связано ли это с возрождением Вессо?

– Не болтай, – строго прерывает его русый.

– Так ты видел Лорену? – нетерпеливо спрашивает второй кмет.

– Она была здесь позапрошлой ночью, говорила с одним из наших завсегдатаев. Кстати, как и еще одна пропавшая девушка! – Озаряет бармена.

Так-с. Я все-таки съезжаю со стула под стойку, ощущая себя подушкой, набитой свалявшимся комьями наполнителем. Не чувствую ни рук, ни ног, зато так и падать совсем не больно.

– Ее сестра искала, – слышу, как бармен сдает меня с потрохами. – Вот только что была здесь. Блондинка в темных очках.

Помня только, что к товарищам Натана по кметству мне обращаться нельзя, я на карачках ползу в сторону и, заметив топорщащийся край гобелена, быстренько заползаю под него. Как следует поправив за собой этот самый край, оказываюсь в кромешной темноте, по-видимому, внутри небольшой стенной ниши. Ткань гобелена настолько толстая и плотная, что кроме света отрезает меня также и от всех звуков в зале, что не позволяет сориентироваться, собирается кто-то разоблачить мое убежище или нет. Я слышу только собственное дыхание. И еще чье-то.

Вдруг рядом со мною зажигается огонек. С опаской поворачиваю голову, сразу мысленно приготовившись дать деру, но, оказывается, зажигалку держит в руке маленькая светловолосая девочка, совершенно ангельской внешности. Ее большие прекрасные глаза глубокого синего цвета смотрят с искренним любопытством и наивным восхищением.

– Ты человек?! – полу утвердительно восклицает девочка.

– А, да, – подтверждаю, нащупывая свои очки где-то в районе макушки. И как они только там оказались?

– Я еще человеков никогда не видела, можно тебя потрогать?

– Ну, валяй, – разрешаю я, не видя в этом опасности. – Только, пожалуйста, не говори никому обо мне. Я тут как бы инкогнито.

– Как это? – девочка осторожно протягивает ко мне пальчик и совсем легонько дотрагивается до руки. Само прикосновение теплое, но от него будто промораживает насквозь. Вздергиваю плечами, пытаясь прогнать это неприятное ощущение.

– Я просто делаю вид, что я инзрак – игра такая. А ты кто?

– Меня зовут Дана.

– А ты инзрак, да?

– Я лярва, – признается девочка, как ни в чем не бывало, продолжая жадно рассматривать меня. Хотя я отвечаю ей точно тем же. Вообще-то бабушка в деревне лярвой соседку свою называла. Та была крайне приставучей и вредной, так что прозвище было отнюдь не ласковым. А тут такая обаяшка сидит… с леденящими душу конечностями.

– А почему ты тут сидишь?

– Маму жду. Она ищет мне мой первый дом! – гордо восклицает Дана.

– Ясно, – по мне так хватит информации, и, решительно приоткрыв край гобелена, выглядываю наружу. Судя по всему, меня даже и не собирались искать. Двое инзраков, задававших вопросы бармену, перешли в глубину зала и сидят теперь за одним из столов, потягивая что-то из кружек.

– Эх, слышать бы, о чем они говорят. У тебя случайно нет каких-нибудь сверхспособностей? – на всякий случай уточняю, но Дана отрицательно качает головой.

– Тогда хотя бы надо выползти отсюда, а то все провороню.

– Можешь спрятаться в моем домике, – предлагает девочка.

– И что у тебя за домик? – заинтересовано смотрю на нее.

– Да вон он! – Дана встает на колени и, сильнее отодвинув гобелен, указывает на огромный макет замка.

– Хм, туда можно внутрь залезть? Что ж, позиция у него удобная, а ты не могла бы еще и бармена ненадолго отвлечь?

– Конечно! – обрадовалась девочка и с готовностью вылезает наружу.

Я чуть высовываюсь, чтобы слышать, что происходит. Судя по звукам, Дана вскарабкалась на стул и тут же переключила на себя все внимание, причем не только бармена.

– Мне, пожалуйста, один вопль смерти и скрежет зубовный! – слышу я, проползая мимо стойки, сказанное нежным детским голоском.

– Ты уверена? Может быть лучше улыбку вурдалака? – это уже растерянный мужской голос.

Задней стенки у замка не оказывается, как и перегородок между этажами и комнатами, так что я забираюсь внутрь без проблем, и еще место остается. Отодвинув пальцем створки на окне одной из башен, я даже получаю прекрасный наблюдательный пункт.

Через пару минут, Дана составляет мне компанию. В руках у нее большой бокал, одуряюще пахнущий клубникой. Девочка с довольной улыбкой протягивает мне вторую соломинку.

– Хорошо сидим, – сделав большой глоток, я снова приникаю к окошку. Кметы сидят все же далековато, да и не говорят между собою почти, по большей части хмуро пялясь на других посетителей. Но хотя бы я не рискую пропустить того хмыря, с которым Аля разговаривала последним.

На несколько секунд кто-то заслоняет окошко своей ногой. Потом этот кто-то наклоняется и я вижу его глаз.

– Не пали контору! – шиплю сердито.

Обладатель вышеозначенного глаза обходит замок по флангу, после чего я немедленно втягиваю его внутрь за штанину.

– Эй, тут места не так много! – шепотом жалуется Киган в тщетной попытке удобно разместить свои длинные ноги.

– Это в гробу места мало, а здесь одних только спален пятнадцать штук! – На самом деле я не считала, но не в точном же числе дело. – О, клубничка!

Дана с любопытством осматривает всплывшую в стакане ягоду.

– Это кусочек человеческих внутренностей, – говорит она с уверенностью.

– Да нет, клубничка, у человеческих внутренностей мерзкий вкус, – возражаю я.

– Ты пробовала? – недоверчиво смотрит на меня девочка.

– Знаю того, кто пробовал!

– Я не виноват! – не выдерживает Киган. – То есть, у меня не было другого выбора!

– Молчи уж, предатель!

– Ты просто не понимаешь! Ты же человек, ты даже представить не можешь насколько для меня все серьезно! – Начинает истерически шептать вампир. Точнее жаловаться на свою судьбу. – Вы, люди, проживаете свои коротенькие жизни, чтобы потом умереть и родиться заново в лучшем мире для жизни вечной! А мы?! Мы – проклятые! Никакой лучшей жизни для нас не предусмотрено! Только эта. Когда я умру, то все! Я даже в какой-нибудь баобаб не реинкарнирую.

А ты? Конечно, тебе сейчас кажется это трагедией, если бы ты умерла, но на самом деле ты просто бы ушла вслед за сестрой в лучший мир! А мне бы, если я б я не справился со своим заданием, мне бы испоганили всю мою единственную жизнь! Аластер только кажется понимающим, но по правде говоря, он… – Киган с размаху залепляет сам себе рот ладонью.

– Я так понимаю, ты уже уведомил босса о моей кончине?

– Я должен принести ему какую-нибудь твою кость в подтверждение, – морщится Киган.

– И не надейся! – рявкаю я.

– Я принесу какую-нибудь чужую, но сейчас, умоляю, – Киган делает самый жалостливый вид, что в таком скрюченном виде не сложно, – умоляю, уходи отсюда. Долан уже здесь! Аластер появится с минуты на минуту!

– Да, ладно, как они меня узнают-то?

– Долан знает, как ты выглядишь. А Дола тоже пила твою кровь, так что сможет почувствовать твое присутствие!

– Тут что, все-таки полно вампиров?! Как я их не заметила?

– А как ты их заметишь? Мы же не сверкаем клыками налево и направо.

– Ладно, но все равно, ты знаешь, что я не могу уйти отсюда, так и не узнав, что случилось с моей сестрой-близнецом! – рычу я на вампира. – Вот если б ты мне по-настоящему помог!

Вампир сконфужено поджимает губы, а лярвочка вдруг начинает смеяться.

– Ой, а я ее видела, – вдруг заявляет Дана. – А это ж, значит, получается, ты не первый мой человек!

– Так, и когда это ты ее видела? – Спрашиваю с надеждой, а сама нервно начинаю ее описывать: – Девушку, похожую на меня, в бежевом платье и сумочка у нее такая была, ну, такая, с котенком на брелке!

– Не прошлой ночью, – пытается вспомнить Дана, нахмурив лобик. – Перед этим.

– А ты случайно не видела, с кем она отсюда ушла? – нервно сжимаю руку Кигана.

– Видела. Он сюда каждую ночь приходит. Все время пьет и смеется с женщинами. А потом они уходят в комнату со шляпами.

– В какую-то комнату здесь?

– Она вот там, – отвечает девочка, указывая пальцем в сторону.

– А ты видела, как она вышла оттуда?

– Не видела, – честно отвечает девочка.

– Покажи, пожалуйста!

Прежде всего, приходится выпихнуть Кигана, он застрял на выходе как пробка со своими ногами. Вампир сопит, кряхтит, но, в конце концов, выползает, разведывает обстановку, а потом, пропустив нас вперед, с самым несчастным видом плетется за нами.

Дана приводит нас в короткий коридор с тремя дверьми по одну сторону и еще одной в противоположном конце. К ближайшей двери действительно прибито две шляпы-пирожка.

– Только она всегда запертая стоит, – предупреждает девочка, но я на всякий случай дергаю за ручку.

– Нам повезло, – бурчу неуверенно.

Дверь раскрывается перед нами, пропуская внутрь. Три старомодных светильника совершенно самостоятельно зажигаются, как только я первой переступаю порог.

– Мда, – вырывается у меня, как только я вглядываюсь в антураж небольшой комнаты. Ничего зловещего – всего лишь небольшая комнатка, даже без окна. Прежде всего, обращают на себя внимания чучела животных, выставленные вдоль стены. Все они гордо несут на себе какой-нибудь головной убор: волк в летней панамке, бобры в залихватски сдвинутых кепках, медведю придает дополнительно роста высокий цилиндр, белочке повязан очень милый платок, у зайца уши торчат из-под капора, у кабана вязанная шерстяная шапка съехала на один глаз. Кроме чучел в комнате стоит небольшой диванчик, пустующая вешалка и несколько объемистых чемоданов в углу. На всякий случай я пристально вглядываюсь в стеклянные глаза каждого животного, но все это бесполезно. Если мою сестру и превратили в одного из них, без колдуна тут делать нечего.

– А никто из вас случайно магию не чувствует? – любопытствую я.

– Нет, – качает головой Дана, уже напялившая на себя бобровую кепку.

И тут мы слышим, как в замке снаружи поворачивается ключ.

– Нас заперли, – первым констатирует вампир.

Глава 6. Похититель

Я все равно пару раз с силой дергаю за ручку, а потом еще и толкаю дверь от себя. На всякий случай, а то нет у меня к дверям больше никакого доверия. Увы, нас действительно заперли, случайно или нарочно. К счастью, стены не начали тут же неумолимо сдвигаться под пилящую мозг мелодию, и в стеклянных глазах животных не появился голодный блеск. Нас просто слегка ограничили в передвижениях, но это тоже приводит к крайне неприятным ощущениям.

– Мне так не нравится! – куксится Дана.

– Все пропало! – паникует вампир.

– А ты не можешь просто выбить эту дверь? Наверняка у тебя есть какая-нибудь вампирская супер сила, – предлагаю я, наблюдая, как Киган суетиться по комнате.

– Сила есть, – скулит вампир, не останавливаясь для объяснений. – Но как я буду потом возмещать ущерб? Ты бы видела, какой я гроб себе сколотил! Его нужно придерживать рукой, чтобы он не сложился внутрь.

– Даже представить себе такого не могу, – признаюсь я честно.

– Во-от! – победоносно восклицает вампир, хотя было б тут, чем гордиться.

– Тогда так, – я возвращаюсь к двери и начинаю колотить по ней кулаком, – эй, помогите, мы застряли, не можем выбраться!

– Ты что творишь! – Киган переходит чуть ли не на визг. – Аластер! – произносит он с придыханием, – Аластер всегда заходит в таверну через сад, – шепчет он.

– То есть проходит по этому коридорчику, да? – в раздражении я отхожу в сторону. – И что ты предлагаешь до утра тут сидеть?!

Вампир устало закатывает глаза.

– Хорошо! Если тебе безразлична моя судьба, – говорит он злым шепотом, – то представь, что Аластеру достаточно будет нескольких секунд, чтобы разобраться в ситуации, прикончить тебя прямо здесь, без свидетелей, полностью обескровить и избавиться от трупа!

– И все за несколько секунд, – улыбаюсь ему скептически.

– А если на тебя все-таки первым наткнется Будевой, – продолжает Киган, – то он-то точно сможет полностью стереть тебе память и отправить восвояси в твой долбанный мир! Причем после такой чистки ты вряд ли вспомнишь не только о своей сестре, но и о том, как пользоваться ложкой! Все знакомые будут тебя жалеть, но за спиной говорить, что во всем виновата ты сама и твой образ жизни!

Ладно. Представила, ужаснулась. Во как разошелся…

– А кто такой этот Будевой? – спрашиваю уже с опаской.

– Воевода кметов, который сидит сейчас в зале, – шипит на меня Киган.

– Русый или брюнет?

Спрашиваю и слышу, как за моей спиной щелкает замок на двери. Вампир реагирует молниеносно, в следующее мгновение зашвырнув меня в угол за мохнатую спину медведя в цилиндре. Еще несколько секунд я честно прячусь от всех злодеев этого мира вместе взятых, но не слышу, чтобы что-то изменилось в комнате. Высовываю нос и не вижу.

Киган пожимает плечами и на цыпочках подходит к двери. Прислушивается своим вампирским слухом, растерянно оглядывается на нас с Даной, потом все-таки осторожно сам отворяет дверь и выглядывает в коридор.

– Ах, ты ж сволочь! – рявкает он.

– Зато не трус! – слышу в ответ голос Натана.

У меня тоже неплохая реакция, так что я успеваю просочиться мимо вампира и встать между ними, распластавшись в дверном проеме и крепко ухватившись руками за косяки, пока они продолжают поливать друг друга словесно. Учитывая, какая лексика пошла в ход, эти двое давненько знакомы лично! Чувствуя, что конфликт вот-вот перейдет в рукопашную стадию, я тщетно пытаюсь обратить на себя внимание, а заодно напомнить, что совсем неподалеку находится глава кметов Будевой и возможно глава вампиров Аластер. Только толку от этого, раз мужики в раж вошли!

– Да какого хрена ты тут делаешь? – гавкаю я, пиная Натана по коленке, чтобы он не напирал так.

– Да, кмет, какого лешего ты здесь забыл?! – рычит Киган из-за моей спины. – Как только наглости хватило сюда заявиться! – Выплевывает он презрительно.

– Ада, ты не могла бы… нам с кровососом нужно кое-что быстренько перетереть, – пытается Натан избавиться от меня.

– Не-е-ет, если вы аннигилируете, хрен мне здесь кто поможет, – пыхчу я, с трудом удерживая позиции. Вампир делает тщетные попытки сдвинуть меня или хотя бы просочится между мною и стеной, но нежно и аккуратно, то есть не сломав мне при этом руку и не выломав дверной косяк, в который я вцепилась как вошь, это сделать оказывается невозможно.

– Позволь, я ему только капельку облик подправлю, и сразу же снова займемся делом, обещаю, – просит Натан, играючи уворачиваясь от пятерни вампира, которой тот машет через мою голову.

– Я тебя достану, урод! – взвизгивает Киган прямо у моего уха. Поскольку у него с Натаном довольно большая разница в росте ему приходится наклониться. – Пусти меня, ты не знаешь, что он за гад такой!

– Да вы оба, блин, не конфетки! – рявкаю я и совершенно случайно бью вампира затылком в нос. От неожиданности он выдает совсем не вампирскую трель и сдает назад, схватившись обеими руками за лицо. – Ой, пардон! – косяк выскальзывает из моей руки, и Натан заваливается мимо меня в комнатку, как и еще один инзрак, который, оказывается, все это время стоял в коридоре рядом. Все собираются вокруг истошно страдающего вампира.

– Ты как? – участливо спрашивает Дана. А мы и забыли о лярвочке. Боюсь вспомнить, что ей довелось услышать из перебранки двух проклятых, испортили ребенка!

– Аагх, – все, что может выдать Киган, капая на пол густой вампирской кровью.

– Он явно сломан, – говорит приятель Натана, заинтересовано всматриваясь в окровавленное нечто между пальцами вампира. Я заинтересовано всматриваюсь в него самого. Это крепко сложенный мужчина лет тридцати, с волнистыми льняными волосами и голубыми глазами, под которыми залегли темные круги. Не красавец на мой вкус, но внешность приятная. Выглядит, я бы сказала, уставшим.

– Еще и на бок съехал, – дополняет его заключение Натан.

– УУУ! – мычит Киган укоризненно.

– А у вас тут что-нибудь вроде травм пункта есть? – спрашиваю я.

– Дай-ка я, – Натан очень быстро, пока тот не успел опомниться, отрывает ладони Кигана от лица и, ухватившись за его нос, резко дергает.

Вампир дико орет, но тот час же затихает, как только кмет шикает на него, и заинтриговано ощупывает серединку своего лица.

– Хм, – булькает он удовлетворенно.

– Ну, вот и подправил облик, как хотел, – усмехаюсь я.

– Спасибо за прекрасную возможность. Только вот от счастливого визга этого поросенка мое заклятье спало, – недовольно ворчит Натан, оборачиваясь. – Так что теперь нас могут услышать.

– Чудесно, – говорю я тихим злобным шепотом, – так что это ты тут делаешь все-таки? Ты же не собирался заходить?

– Увидел, как в таверну заходит Эдгар, – Натан показывает на своего приятеля, – которого я уже очень давно не видел.

– И правда, – растеряно подтверждает сам Эдгар.

– По какой причине вы нас заперли? – прямо-таки даже вежливо интересуется Киган, аккуратно вытирая кровь с лица носовым платком.

– Вас служанка заперла, – недовольно вздыхает Натан, – и не думаю, что с какой-то каверзной целью.

– Отлично, одной загадкой меньше, – отмахиваюсь я нетерпеливо. – Между прочим, я близка к тому, чтобы понять, кто похитил мою сестру! – Начинаю быстро объяснять. – Бармен утверждает, что она была здесь, в таверне, и ушла с каким-то типом, который в последнее время каждый вечер захаживает сюда. Бармен обещал показать его мне, как только он снова заявится. Только первым заявился не он, а твой начальник Будемой…

– Будемой… – пытается поправить меня вампир, все еще зажимая кровоточащий нос платочком.

– Будевой, – вносит ясность Натан.

– Да без разницы! Твой Будевой тоже хочет переговорить с этим типом! Вот в чем проблема. Потому что он ищет какую-то пропавшую Лорену, которая тоже, по воспоминаниям бармена, говорила с моим подозреваемым, прежде чем исчезнуть.

– Как интересно, – встревает вампир, отняв от лица побуревший платок. – Лорена – это же жена Натана, которая имела смелость рассказать всем о том, что за кровавые ритуалы происходят в их семейном доме.

Натан резким движением снова пытается изменить форму носа вампира, но тот наконец показывает быстроту своей вампирской реакции.

– Да прекратите вы уже, наконец! – шиплю я на них тихо, но сердито. – Натан, пожалуйста, мне не обойтись без твоей помощи! Будевой явно доберется до этого типа раньше меня. Мне нужно знать, какую информацию он от него сможет получить!

– Ада, ты что, не слышала, что я сказал?! – возмущенно восклицает Киган. – Да эта помесь инзрака с дерьмом, – он указывает пальцем на Натана, – убила свою жену!

Натан выкручивает ему этот палец, вампир беззвучно орет, широко разевая рот, и прыгает по комнате.

– Мою жену заворожили колдуны из Брезетного ордена, заставив ее оговорить моих родных, – твердо проговаривает Натан. – И я бы ее никогда пальцем не тронул. Я не видел Лорену со дня суда над отцом и братьями, иначе я бы ее давно расколдовал и смог все исправить.

– Надеюсь, ты ему не веришь?! – на секунду подпрыгивает ко мне Киган и снова отпрыгивает, чтобы не получить новую порцию критики от кмета.

У меня начинает раскалываться голова. Верить?! Да кому я вообще могу здесь верить? На что я вообще могу опираться в своих суждениях? Разве что на то, что Натан недавно спас мне жизнь и накормил кашей.

– Натан не такой, как его родственники, – вставляет свои пять копеек Эдгар.

– Да черт тебя подери! – взрывается кмет. – Все обвинения против них насквозь лживы! Ты же знаешь, что Орден давно хотел убрать их с дороги! Вот и нашелся способ.

– Да, конечно, ты прав, – дает заднюю его товарищ.

– Так ты мне поможешь?! – у меня уже хорошо получается кричать шепотом по-моему. – Тем более, что твою жену возможно похитил тот же человек!

– Это вряд ли.

– Тот же инзрак, – поправляюсь я.

– Я имею в виду, что вряд ли Лорену кто-то мог вот так запросто похитить, она сильная ведьма. Вот запудрить мозги, это да.

– Как-то не особо уважительно ты отзываешься о той, на ком женился, – отмечаю я. Типа минутка женской солидарности.

– А еще он мне палец сломал! – пытается добавить Киган.

– Вывихнул! – Натан снова дергает за опрометчиво отставленный вампиром палец, но на этот раз тот, видимо, встает на место, потому что кровосос прекращает наконец свой раздражающий танец по комнате. – Но я не могу просто так вмешаться в расследование исчезновения моей жены, потому что практически уверен, что я в нем первый подозреваемый.

– В таком случае, тебе не стоит сейчас попадаться на глаза Будевою, – говорит Эдгар. – Что если я договорюсь об отдельном кабинете в зале для всех нас, откуда мы сможем понаблюдать, как развиваются события?

Прекрасная идея, черт возьми! Не дожидаясь высказываний прочих лиц, потому что это бессмысленное обсуждение может опять затянуться надолго, я выталкиваю Эдгара в коридор. Он послушно, какой хороший мальчик, и без единого протеста ускоряется и вылетает в зал, где направляется к стойке бармена. Я же прячусь за поддерживающей высокий потолок колонной, делая вид, что я ей в этом как бы помогаю.

Пока нас не было, освещение в зале стало более интимным, так что приходится отказаться от очков, чтобы нормально разглядывать лица посетителей. Хотя народу в зале ощутимо прибавилось, в том числе, очевидно, и вампиров, так что нужно оставаться настороже. Кто там еще мою кровь пил, вполне могут оказаться за одним из столиков. Аластера, великого и ужасного, я к своему удивлению обнаруживаю играющим на рояле в самом центре зала (когда он только мимо нас просочился?). Большинство присутствующих с благоговением на лицах внимает его игре, глядя в его сторону. Может из уважения или интереса к его статусу главного районного (городского? областного?) кровососа, а может он действительно играет вполне прилично, не мне судить. Но, по крайней мере, кровь из ушей не льется.

Будевой со своим спутником по-прежнему сидят за тем же столиком. Я как раз перевожу взгляд с них обратно к бармену, от которого только что отошел Эдгар. Этот чертов бармен пристально смотрит на Будевоя, а потом скашивает взгляд на спину Эдгара. Чертова Эдгара! Если бы взглядом можно было убивать!

Хотя, это было бы крайне печально, потому что этот белобрысый нужен мне живым. Эдгар, не заметив моего недостаточно убийственного взгляда, спокойно идет мимо меня и говорит что-то про свободный кабинет, но я его не слушаю.

– Беги! – рычу я на него и снова помогаю ускориться в сторону коридорчика, в котором ждут нас остальные. – Бармен указал на Эдгара, – рычу я уже в сторону Натана.

– Сюда, – тут же кивает кмет и, указывая нам путь, бежит в заднюю часть особняка, по явно не парадным помещениям, которые не озаботились как следует осветить. При этом я все равно вижу, как он на бегу делает странные пассы руками, как будто сеет пшеницу.

В конце нашего побега Натан распахивает дверь, нас тут же овевает запахами окропленного дождем сада и ночным холодным ветром. После чего кмет захлопывает дверь и поворачивается к нам, сгрудившимся позади него в общем стремлении оказаться снаружи.

– Волколаки, – поясняет Натан.

Услышав этот слово, вампир резко подается назад и показывает клыки. Кажется, я даже слышу кошачье шипение.

Заметив наше недоумение, Киган шепчет что-то вроде табронорм. Не успеваю спросить, что это за заклинание, потому что Натан буквально запихивает нас за другую дверь, за которой никаких оборотней, видимо, не должно быть. Хотя здесь вообще ничего не видно, так что не факт. Теперь мы стоим в кромешной темноте. Оказавшись прижата к чему-то твердому, но не стене, пытаюсь провести разведку руками, как, полагаю, и другие мои спутники, потому что слышу вокруг себя активное сопение, шуршание и звук уроненного ведра.

– Да тихо вы! – заклинает нас Натан.

Секунд на десять в чулане повисает тишина. Снаружи, конечно, сюда доходят какие-то звуки, но не понятно, идет в нашу сторону кто-то или нет. Соскучившись, пытаюсь определить, дышит ли вампир.

Еще через десять секунд простоя чувствую, что кто-то дергает меня снизу за уголок размотавшейся шали. Размышляя, стоит ли переживать из-за этого, я решаю осторожно выяснить подробности и, протянув руку, нашариваю теплую маленькую ладошку, от прикосновения к которой мне сразу же становится нехорошо. То есть это лярвочка хочет моего внимания.

– Этот дядя увел твою сестру в комнату со шляпами, – тихонечко шепчет мне она.

– Я так и поняла, – я с подозрением пялюсь в темноту. К сожалению, сразу начинать допрос, как мне хотелось бы, сейчас не совсем удобно.

– Про кого вы говорите? – встревает вампир.

– А тот дядя в коридоре тоже его ищет? – интересуется Дана, явно демонстрируя свои сверхъестественные способности. Я вот никакого дядю в коридоре не слышу.

– Тсс, – шикает на нас Натан.

– Кого ищет? Меня что ли? – догадывается Эдгар.

– Да! – хором подтверждаем мы.

– Может, помолчите? – пытается воззвать к нашему благоразумию кмет.

– А ты разве не можешь снова наложить полог тишины? – предлагает его друг.

– Может, но он же колдун, у них все получается через…седалище, – старается смягчить для нас свою ремарку вампир.

– Сам ты седалище!

– Получается, эти двое и похитили твою сестру, – шипит Киган из темноты. – Белобрысый увел ее подальше от лишних глаз, а Натан довершил дельце. А то, что его в тот день в таверне не видели, ни о чем не говорит. Эти твари умеют быть незаметными. Его же семейство от леших пошло!

– А твое от дебилов, – буркает Натан и явно не без помощи вампира выпадает в коридор.

– Кмет! – чей-то ледяной голос отмечает его появление на публике.

– Воевода, – смущенно кивает Натан, прикрывая за собой дверцу чулана. В тот краткий миг, когда силуэт Кигана становится заметен на фоне шкафа, я сердито, но чисто символически пинаю вампира за несдержанность, которая многого может нам стоить.

Разговор Натана с начальством мы совсем не слышим, не удается даже понять, как он окрашен эмоционально. То ли они предварительно отошли от нас подальше, то ли тоже какие-то свои заклятья понакладывали. Только слышно как все еще взбешенный вампир сердито сопит в темноте.

– А я то что с вами прячусь? Я-то ничего не натворил, – внезапно задается он вопросом и тоже выходит из чулана на волю.

– Ой, дурак, – протяжно вздыхает лярвочка, когда за Киганом закрывается дверь.

Но всего через пару мгновений вампир молча возвращается назад, снова закрывает дверь и больше не издает ни звука. Чертовски любопытно, что он там увидел, но приходится покорно и молча ожидать развития событий.

Натан возвращается к нам через крайне долгие пять минут.

– Спасибо тебе, вампир, за поддержку, – со злым сарказмом благодарит кмет. – Только я сказал Будевою, что у меня тут свидание, и тут появляешься ты!

Киган что-то покаянно шепчет на своем вампирском, мне лично хочется поговорить о другом. Не знаю, что у них там потом будут за разборки из-за несчастной любви вампира и потомка охотников на вампиров, но у меня тут подозреваемый в Алином похищении всего на расстоянии вытянутой руки находится. Мои мысли только об этом.

– Теперь мы можем здесь разговаривать?! – вопрошаю я темноту.

– Лучше не здесь, – Натан преспокойно вновь распахивает дверь, и я снова чувствую свежесть от недавно прошедшего дождя. Вслед за кметом мы выходим в освещенный фонариками сад позади таверны. Причем выходим не из основного здания, а из дверей какого-то трухлявого сарая в самых зарослях.

– А сразу нельзя было так сделать? – сержусь я.

– Волколаки бы это почувствовали и, скажем так, задержали бы нас, – поясняет Натан. – Теперь же Будевой дал приказ выпустить меня, так что проблем не будет, если мы быстро отсюда уберемся, – он делает знак рукой, чтобы мы следовали за ним. – Пока что воевода не в курсе, что его подозреваемый – мой школьный товарищ, но, уверен, быстро это вычислит.