Авга

1. Тегея

Последний раз когда мы посещали местечко под названием Тегея, это был практически заброшенный поселок. Именно там сделали остановку Тесей и Пирифой, похищая Елену. Безжизненное поселение вполне годилось, чтобы надежно затеряться среди буйной зелени, бесформенного нагромождения камней, бесследно сгинуть на продолжительное время. Оставалось только удивляться, что здесь ещё теплится жизнь, цепляется усиком виноградной лозы и никак не угомонится. Причин для этого нет абсолютно. Внимательному взгляду станет заметно – да, жили здесь когда-то люди, но предпочли покинуть здешние места. Однако не так давно позабытое поселение знало лучшие времена. Почему так вышло? Чтобы разобраться в этом, нам придется вернуться назад – ровно на одно поколение.

***

Поселок Тегея в предгорье Коринфского перешейка был в недалеком прошлом вполне приличным городком. Нельзя сказать, чтобы жизнь там кипела – глухая провинция, выход к морю отсутствует, особенных благ – никаких, однако как место, где можно перевести дух перед переходом по Истму, или отдохнуть после преодоления горного хребта, остановиться на ночлег вполне там можно. Комфорт весьма своеобразный: всё просто, по-деревенски – вода из колодца, еда с огородов, природа чудесна, кажется время неторопливо тянется здесь, иногда замирает, и ничего не происходит в этой глуши, ничего не случается. Однако то лишь поверхностный взгляд. Здесь, как, впрочем, и везде, народ старается заработать. Пусть нет в Тегее достопримечательностей, интересных мест, картинных галерей и замечательного побережья, а изобилие постоялых дворов немедленно бросается в глаза. В каждом частном доме имеется комнатка для гостей – на любой вкус и достаток. Самый бедный дом – и тот предложит путнику пускай простейшую, но всё-таки постель – при этом вас приятно удивит мягкость подушек, перин и одеял овечьей шерсти. Ночная прохлада, что спускается под вечер с гор, позволит прекрасно выспаться. За каждого клиента здесь борется народ, вина предложит, ужин скромный, лишь бы выбрал ночлег приезжий в его доме. Тем и живёт народ в Тегее. Здесь все друг друга знают поименно. Люди сами когда-то выбирали своего царя – из своих, из местных. Все поголовно, знают его дочку – молоденькую Авгу.

2. Авга

Взгляд обязательно задержится на ней. Во-первых, юную особу окружает водопад шикарнейших волос – Авга вполне могла бы поделиться копной – другой с подружкой, без особого ущерба для себя. Затем приятно удивит пленительный овал лица, черты которого рисовал, должно быть, романтично настроенный художник, чистая кожа, глаза цвета тегейского неба, нежная линия рта. Прямой нос вместе с ямочкой на подбородке завершат портрет. Она очаровашка, эта Авга. Хрупкая, изящная. Вроде посмотришь – ничего особенного в ней нет, а забыть её лицо получится едва ли. Как впрочем, и её саму забыть не выйдет: фигурка просто блеск, ножки длинные, талия тончайшая; облик миловидный, легкая, изящная – действительно, она – само воплощение юности и красоты. Авга – единственная девочка в семье. Три младших брата совсем мальчишки. Мать с отцом конечно, строги, но не более чем в других семьях. Что ещё надо для счастливого детства?

Относительный достаток в семье имеется – городок Тегея, где правит отец Авги, царь Алей, мягко скажем, не богат, но семейство не бедствует. Однако Алей желает, чтобы его зауважала вся округа – не только захолустная Тегея. Родного городка Алею явно маловато. С тех пор, как Алей стал царём, решил, отныне он избранный и выше остальных тегейцев по положению. Отчасти это правда. Его действительно избрали на общем сходе, но как первого среди равных – не более того. Алей не хочет останавливаться на достигнутом. Он долго думал как приобрести широкую известность? Чем выделиться не только среди земляков, но среди прочих царей Эллады. Как стать знаменитым? При этом особо ничем не рисковать. В конце концов придумал. Жену первым делом поставил в известность. Так и заявил:

– Я намерен посетить оракула Аполлона

Это гениальный ход. Все знают – если человек побывал у Оракула в Дельфах, он становится живой легендой. Гарантирована всеобщая известность. Налет прикосновения к святыням прибавит значимости персоне тегейского царя.

Супруга как раз копалась в огороде, ничего подобного не ожидала и ахнула:

– Оракула? Зачем, Алей? Ты шутишь? – конечно, она не поняла.

Алей постарался объяснить:

– Неера, мы поднимем наш престиж. О нас узнают все на свете. Зауважают, будут почитать.

– Какой престиж, Алей? Нас и так в Тегее все знают.– вытирала пот со лба жена. – Лучше натаскай воды. Грядки совсем сухие.

– Дети натаскают. – отмахнулся Алей.

Досада переполняла царя. Но, кликнул ребятню. Пока три мальчика носили воду, Алей молча наблюдал и возмущался – тоже про себя. В тот момент, когда он переживает, мечтает упрочить власть и заслужить почёт, у жены одни пустяки на уме – огород, готовка, стирка… Впрочем, что от женщин ожидать. Ничего жена не понимает. Мыслить грандиозно, как царица, не может вовсе. Жаль, придется думать одному. Стараюсь для неё, стараюсь, а жена – какой оракул? огород засох. Важнее нет забот. Как только подниму престиж царской семьи – будет Неера сидеть на настоящем троне, вся в золоте, забудет как огороды поливать и дочери найду такого жениха – тегейцы сойдут с ума от зависти. Великого царевича найду. Не чета местной голытьбе. Однажды он заикнулся об этом жене. Та лишь замахала руками:

– У ней в приданое – две курицы всего. – Неера живо остудила мечты супруга – Какие женихи? Придумал, тоже мне. Великие царевичи Эллады приедут к нам в захолустье? Алей, ты что? Мы опозоримся.

– Ты умеешь поддержать – съязвил в ответ Алей.

Ничего, скоро по другому заговорит жена. Все поменяется – дай только срок. Намерение съездить в Дельфы крепнет с каждым днем. В конце концов настал час расставанья. Авга помнит, как прощался отец. Объятьям просто не было конца.

– Дочка, моя хорошая, береги себя – прижимает Алей дочь практически к сердцу.

– Неера – обращается к супруге. – Я не надолго. Скоро вернусь. Смотри за детьми.

Конечно, он имеет ввиду дочку. Мальчишкам ничего не угрожает. Но девочка, что едва расцвела, словно бутончик тюльпана слегка приоткрытый, безусловно, её нужно беречь. Понятно, Алей волнуется. Сам тщедушный, плешивый, не слишком приятный на вид, всегда не довольный всем, что угодно. Он и сейчас хмурит брови, лицо всё в морщинах, глаза беспокойно осматривают округу.

– Неера, ты всё поняла? – заметно – не слишком хочется ехать Алею в такую то даль, а что делать? Ради светлого будущего – придётся.

Пышнотелая женщина спокойно напутствует мужа:

– Поезжай, не волнуйся. К моим заскочи. – просит Неера.

У жены Алея имеются братья, что держат торговлю в Платеях. Вполне может муж к ним заглянуть по дороге. Завезет им гостинец, привет от сестры, расскажет, как дела в Тегее. Неера напекла медовых плюшек из ячменя – когда-то их так баловала мать. Пусть вспомнят братья вкус детства, пускай не забывают свою сестру. Алей ничего не имеет против – поддерживать отношения с родней необходимо – прекрасно понимает царь Тегеи.

Алей вскарабкался на единственную пегую лошадку, что может позволить себе их семейство, засунул за пазуху все сбережения семьи, приладил котомку с плюшками к седлу, и тронулся в далекий путь.

***

Совсем не зря беспокоился Алей о дочке. Совсем не зря наказывал жене присматривать за ней. Авга, правда, словно из другого мира – витает где-то в облаках, предпочитает прогулки наедине с природой другим занятиям – не думает о женихах, о здешних нравах, о будущем своем. Живет здесь и сейчас. Любит мечтательница Авга гулять в окрестностях Тегеи. Что другому покажется пустошью, лысыми скалами, неинтересным унылым пейзажем, для Авги напротив – нет лучше места на свете. Предгорье Истма влечет нагромождением скал, узкой тропинкой, что петляет, то и дело сбиваясь с направления; огромные валуны кажутся великанами будто заснули навечно; рядом пробивается нежный цветочек – изо всех сил, как только может. Силенок едва хватает ему. Всё равно тянется к солнышку – трепетный, скромный. Довольный возможности появиться на свет.

– Молодец – восхищается Авга. – Как хочет жить. Настоящий герой.

Авга знает каждый цветочек на этой тропинке, каждый росток на каменистых склонах. Нравится ей их стремление к жизни. Казалось бы – где зацепиться корням? а смотри-ка, находится место. Словно с друзьями общается с обитателями предгорья милая девушка. Ей отвечают окрестности таким же добрым отношением к ней. Никаких неприятностей не устраивают седые скалы – обвалов и трещин не возникает на пути Авги, ветер стихает едва появляется Авга на горной тропинке. На самом деле все только рады её видеть.

– Доброе утро, Авга – приветствует девушку ущелье.

– Хорошего дня тебе, Авга – желают ей птицы

– Привет, Авга – поворачиваются к ней навстречу цветы.

Так гуляет она день за днем в окрестностях Тегеи, абсолютно ничего не боясь. Жители городка частенько сталкиваются с ней, конечно, узнают, здороваются, иной раз перекидываются парой слов с приятной девушкой. Никто её не обижает. Авга спокойно продолжает здесь гулять, мечтать, общаться с живностью среди предгорья Истма.

– Ты нам споёшь сегодня? -спрашивают скалы

– Да, спой пожалуйста – поддерживают просьбу муравьи

– Мы тоже хотим послушать – собираются сороки

Здесь, среди скал есть место, где голос девушки звучит особенно красиво. Конечно, Авга рада спеть своим друзьям. Ветерок затихает совсем, высунулись из норок мышки, ёжик прибежал, повернулись цветы, слетелись птицы – все хотят послушать пение Авги.

– Проснись, моя птичка, скажи, когда в дом прилетишь…

Первая фраза свободно летит, отражаясь от валунов и скал, волшебный голос льётся в воздухе. Слушатели затаили дыхание – до самого конца красивой песни так и застыли, не шелохнувшись. Эхо отражает мелодию, уносит вдаль, стараясь сохранить её как можно дольше.

– Ты здорово поёшь – расчувствовался ёжик, едва последний звук растаял в воздухе.

Слёзы у всех без исключения навернулись на глаза. Вздыхают, шмыгают носами, не сразу могут говорить.

– Авга… до глубины души… – восхищено семейство муравьёв.

– Ты превзошла меня – признаёт соловей.

– Чудесно пела – соглашается тропинка

Довольно долго под впечатлением находятся все обитатели предгорья. Такие музыкальные концерты частенько устраивает Авга для своих друзей.

3. В Дельфы

Тем временем её отец преодолевает тяжелый путь – для начала Коринфский перешеек – что совсем не просто, и устремляется в Платеи. Там у родни передохнёт Алей. Впереди – болота Копаиды, затем Фокида, где среди гор расположены те самые всемогущие Дельфы.

Однако планировать – совсем не значит осуществить. Поздно вечером Алей оказался в Платеях. Только спешился – у городских ворот в глухом закоулке на Алея внезапно напали трое здоровенных мужиков. Он пикнуть не успел, тем более позвать на помощь. Для начала негодяи надолго испортили лицо царя Тегеи, а после сбили с ног, исколошматили до полусмерти. Как водится, конечно, обобрали. Всё проделали молчком и очень быстро. Когда Алей очнулся – обидчиков простыл и след. Понятно – пегая лошадка, мешочек с плюшками и сбережения исчезли. Но самое обидное – все произошло недалеко от дома родственников. Буквально в двух кварталах. Пришлось Алею едва ли не ползти по улицам Платей. Кое-как под утро он доковылял до них.

– Ребята, выручайте.

Вваливается избитый Алей в дом братьев жены, на пороге теряет сознание. Смотрят на него Гиппофой с Нереем во все глаза, ужасаются:

– Батюшки…Что случилось, Алей? Кто тебя так? – сокрушаются два деверя, спешат привести его в чувство.

Зять в крови, живого места нет, зубы выплевывает кровавой слюной, хитон весь разодран.

– Не знаю… Напали, ограбили сволочи. – едва может говорить Алей. – Коня отобрали. Конь был хороший.

Какой на самом деле был тот конь мы знаем, но оно не важно. Каким бы ни был – жалко всё равно.

– Да-а, развелось лихих людей – переживают Гиппофой с Нереем.

Сами хлопочут вокруг пострадавшего родственника, воды для него не жалеют, одежду подходящую нашли. Знахарку местную позвали. Та обложила примочками лицо и всё тело Алея.

Неделю в себя приходил царь Тегеи, а может и больше. Гиппофой с Нереем постарались поднять его на ноги. Алей им признателен.

– Благодарю вас, мои дорогие. Что бы я делал без вас? – искренне говорит Алей. Он благодарен от всего сердца и это понятно.

Те, конечно, спросили – что он делал в Платеях? вдали от дома, ночью, один, без охраны. Все-таки царь. Царям надлежит поберечься и в одиночку не путешествовать где не пристало.

– Ах, к оракулу? Тогда всё понятно. – со знанием дела одобрительно кивают головами два брата.

Аргумент то убойный. Всё объясняет любому. Принято в Элладе навещать оракула в одиночку. Не взирая на все препятствия. Если дошел – значит очень нужно тебе обратиться за мудрым советом. А не дошел – это ваши проблемы. Тем часто пользуются лихие люди – паломника вычисляют намётанным глазом далеко на подходе. Видят – человек явно не местный, весь в серьёзных думах – наверняка направляется в Дельфы. Ага, значит, что-то ценное везёт. Иначе – как он собирается вымаливать приличное пророчество? Сначала проследят за путником издалека, сопровождают и момент подкараулят удачный. Тем более, котомка у седла привязана. Алей её не прячет. Все видят – золото оракулу везет тегейский царь. Так Алей расстался с плюшками жены и с доброй половиной своих зубов. Всего обобрали. И лошади лишился царь Тегеи – причём единственной. Сбережения, что вёз Оракулу Алей, исчезли без следа. Понятно, это безобразие, но что тут сделаешь? Однако путь продолжить Алею надо. Он прямо рвется к оракулу. Словно одержимый.

– Мне жизненно необходимо побывать там. Речь идет об очень важном деле.

При этом толком объяснить не может, что именно его так беспокоит. Алей уверен – теперь оракул Аполлона ему точно необходим. Такое рвение находит понимание у братьев. Два добрых деверя посовещались между собой и решили дать пострадавшему родственнику лошадь. Пусть едет.

Вообще говоря, Алею не мешало бы подумать – может, не надо к оракулу? Сидел бы дома – и лошадь бы была, и зубы целы, и сам живой-здоровый был Алей. Но нет. Уперся, как баран. Стремится во что бы то ни стало попасть в священные Дельфы. Пусть оракул скажет ему пару мудрых слов. Он бесконечно благодарен родичам, что помогли и дали ему возможность продолжить путь. Алей так проникся чувствами к братьям жены, так полюбил их за заботу, он непременно должен им отплатить добром. Всё-таки Алей – ни кто-нибудь, а сам тегейский царь.

***

Величественность Дельф произвела неизгладимое впечатление на провинциала. У него в Тегее имеется святилище Афины – оно отныне кажется Алею убогим покосившимся сараем. С Дельфами, конечно, не сравнится. Один храм Аполлона чего стоит. Безупречный круг площадки с изваяниями божеств на фоне грозных скал, высокого безоблачного неба – понятно, Алей потрясён. Жизнь прожита не зря. Он дошёл, увидел своими собственными глазами великие Дельфы. Алей проникся до глубины души. В этом безупречном месте он узнает всё, что положено знать царю Тегеи. Алей отстоял приличную очередь из таких же паломников, как он сам, и очутился наконец в самом центре предсказательских услуг – у пифии.

Едва вступил туда – грязно-желтый вонючий серный пар немедленно окутал помещение. Горная расщелина щедро отравляла воздух закрытого пространства. Алей едва не задохнулся, задержал дыхание, поднял на пифию глаза и обомлел. Она была по истине страшна. Страшнее не бывает. Одеяние невесты, судя по всему, давненько пожелтело, утратило торжественно-парадный вид – смотрелось жутко и очень странно. Поникли кружева красивого наряда, изжёван прозрачный палантин, но пифия как будто не замечала своего нелепого обличья. Должно быть, девушка была когда-то миловидна, однако серный пар безжалостно и быстро иссушил, по капле выжал красоту лица. Резко выступали скулы, глаза ввалились, носик заострился, уголки бесцветных губ опустились вниз. Занавеска, что отделяла помещение, заколыхалась, в ней показалась фигура дельфийского жреца. Тот подал знак коллеге и исчез. Пифия прекрасно поняла – паломник явился с пустыми руками. Без подношений. Вероятно, нищий. Вновь заклубился серный пар, Алей отшатнулся, а пифия как будто впала в транс. Клочки нечесаных волос замельтешили перед глазами – пифия повертела головой и ткнула костлявым пальцем прямо в лицо Алея.

– Сын твоей дочери – убийца.

Больше пифия не произнесла ни слова. Алей выскочил на свежий воздух, отдышался и поспешил за разъяснением к жрецу. Тот ошивался рядом – ожидал вопросов. Дельфийский жрец был тот ещё психолог. Полчаса назад он сам встречал Алея, между прочим всё расспросил и знал, что царь Тегеи приехал от родственников из Платей.

– Два брата моей жены там проживают. Сам я из Тегеи. Семья большая. Дочь красавица – чистосердечно рассказывал Алей.

Жрец слушал и возмущался про себя. Лицо жреца никак не отражало его эмоций, по-прежнему он внимателен и дружелюбен, приятно улыбался. Внутри же всё кипело. Значит, царь. Скорей всего богатый. В придачу куча небедных родственников. А явился без даров, без золота, без жертвы для богов. Он что думает – как мы содержим такой здоровый комплекс – святилища, храмы, жертвенники? На что живём? Неужели он и правда верит, будто сами боги кормят нас? Они-то как раз первые и требуют подачек. Ответственный паломник должен постараться, если хочет получить счастливое пророчество. Он что – не понимает, здесь требуется побольше золота и серебра, как минимум несколько баранов, вино и масло, прочих драгоценных подарков. Этот Алей совсем бестолковый какой-то. Думает – раз он вообще сюда добрался, это уже достижение, и оракул осыплет его милостями. Рог изобилия – это точно не к нам. Досада на мгновение исказила лицо дельфийского жреца. Пусть паломник получит ровно столько, с чем явился сам. Алею так разъяснил слова пифии:

– Предсказано вполне конкретно. Конкретней быть не может. Братьев твоей жены – всех до одного убьёт сын твоей дочери.

При этом жрец сделал приятное лицо, просиял добродушной улыбкой, подхватил под руку пошатнувшегося Алея, намереваясь направить его вон из священного комплекса.

В другой раз крепко подумает, прежде чем с пустыми руками являться – злорадствовал жрец.

По дороге домой Алею мерещились костяшки пальцев ужасной пифии, звучали мягким голосом жреца слова пророчества. При этом Алей ясно ощущал ком в горле от сернистого удушья. Он не помнил толком, как добрался до родной Тегеи, как выбежала вся семья ему навстречу. Он ничего не помнил. Как же так? Как это может быть? Они – его близкие люди. Сын дочери убьет родных дядьёв. Какой кошмар. Алей не сразу сообразил – какой такой сын дочери? Его дочь Авга только только расцвела. Девушку пока никто не сватал. Какой сын?

Стоит отметить – Алей долго находился под впечатлением. Оттого тегейский царь совершенно упустил из виду, для чего, собственно, он затевал такую дальнюю поездку. Будто всё перевернулось в голове. Мысли о престиже царской власти разом испарились под натиском вполне конкретных явственных угроз, смертельных для его родных людей. Быть может, повлияла ночная катастрофа в Платеях? Как бы там ни было, с тех самых пор Алей больше не заикался о престиже, ни слова не сказал о славе – чем очень удивил жену.

4. Жрица целомудренной Афины

– Авга, с сегодняшнего дня ты отправляешься в храм служить Афине. – без долгих объяснений распорядился Алей – Определяю тебя жрицей, дочь. Твоя богиня девственна. Она обязывает жриц хранить целомудрие. Под страхом смерти. Помни это.

– Ты что, Алей – вступилась мать за Авгу. – Мы собирались её замуж выдать.

Напомнила Алею жена.

– Я выполняю волю оракула – ответил царь Тегеи.

Алей не стал вдаваться в подробности. Самой природой так устроено, что женщины – безмозглые созданья, и мало что способны разобрать. Зачем тратить время на объяснения? Безвинно пострадать могут два деверя, два достойных человека, два брата его жены. Алей перед ними в неоплатном долгу. Без их помощи он бездыханным сейчас лежал бы на улицах Платеи. Никак Алей не может допустить, чтобы дочь родила убийцу Нерея и Гиппофоя.

Но, в любом случае – не принято спорить с отцом в царских семьях Эллады. Как повелел отец – так и будет.

– Ничего, Авга – успокаивала дочь Неера – Служить Афине для тебя большая честь. Будешь петь гимны в храме. Всё лучше, чем лазить по горам.

– Но, мама…

– Дочка, не возражай, так велел отец.

И Авга подчинилась. Без промедления она отправлена в святилище Афины. Это буквально от дома в двух шагах. Впрочем, мало что поменялось для неё. Разве что теперь живёт не дома Авга, носит белоснежный наряд непорочной жрицы, выучила обряды с гимнами. Всё равно девушка находит время для своих прогулок. По-прежнему природа родного края привлекает её гораздо больше, чем служение и что-нибудь ещё. Мечтательность как была, так и осталась основной её чертой. Во всяком случае, ей не доставляет больших хлопот соблюдать целомудрие. Как была Авга чиста, словно горный ручеек, такой и остаётся.

5. Великий гость

Герой всех времен сын великого Зевса, Геракл шел как раз мимо Тегеи. Похоже, направлялся воевать с Авгием, а может, возвращался из Спарты – кто его знает. Он, скажем так, много где путешествовал. Не преминул Геракл заглянуть на огонек в Тегею. Конечно, где найти стол и ночлег, как не там? Царь Алей несказанно рад знаменитому гостю. Вышел навстречу, полез обниматься, за руки хватал, приглашая к себе, судьбу благодарил за столь счастливый случай – принимать великого героя у себя.

– Редко ты у нас появляешься. Видно дела? – радуется встрече Алей.

– Полно дел. И не спрашивай. – отвечает Геракл – Я притомился. Шёл целый день. Не поверишь – маковой росинки во рту не было. С самого утра.

Намекает великий герой, что не мешало бы перекусить.

– Во рту пересохло. – продолжает Геракл

Другими словами – не плохо бы выпить до кучи.

– Конечно, конечно – суетится Алей.

Неера сбилась с ног, подавая на стол для высокого гостя, что только можно. Геракл уплетает всё подряд. Он не ел толком несколько дней. В ход идет всё – от ячменного хлеба и чечевичной похлёбки, до только что запечённого барашка – практически пищи богов. Еда запивается большим количеством креплёного вина. Сам Алей то и дело наполняет чашу великого героя. Не обращает внимания на жену абсолютно. Неера ворчит, едва муж заскочил за добавкой на кухню:

– Мы за неделю столько не съедаем всей семьёй. Ты объясни ему, что он в гостях.

– Ты что, жена. Мы должны гордиться таким гостем. Геракл великий греческий герой. Конечно, простому человеку за ним не угнаться. Хороший аппетит – залог здоровья. Пусть ест.

Слово мужа, разумеется, закон. Неера привычно поворачивается к рабочему столу, приступает к ощипыванию курицы. Она старается не смотреть в сторону обеденного зала. А там неописуемый бардак. Обглоданные кости, крошки, лужицы вина, жирные пятна – всё вперемешку с заляпанной посудой, тряпками – Неера уберет потом, лишь бы этот пир, наконец, закончился. Она на всё согласна. Где это видано – за стол уселись днем, давно спустился вечер – вздыхает жена Алея – Но пока не видно ни конца, ни края великому обжорству.

– О, первая звезда – отодвигает занавеску Геракл – Пора богам посвятить возлияния. Почтить их.

Вообще то это надо делать до начала пира, но лучше поздно, чем никогда.

– Конечно, друг мой – соглашается Алей. За время совместной трапезы они сдружились не разлей вода, прониклись гаммой благородных чувств, понимают друг друга с полуслова. – Идём. Святилище Афины здесь, под боком.

Какие замечательные ощущения, настоящее блаженство – как мало надо человеку для счастья – наконец-то он наелся впервые за много дней, отдохнул с приятным собеседником, напился от души, для полноты картины неплохо заполучить какую-нибудь шлюшку – тогда Геракл был бы абсолютно счастлив. Жаль, у Алея нет злачных заведений по близости. А есть невзрачный кособокий храм. И божества настойчиво ждут возлияний. Два пьяненьких собутыльника поддерживают один другого, петляют по лужайке туда-сюда, но всё-таки находят путь к святилищу Афины. Там щедро льют вино на алтарь богини, и допивают амфору до дна.

Алей – он явно послабее великого героя – падает у алтаря и засыпает – едва успев коснуться пола. Геракл таращится на друга осоловелыми глазами, понимает, что толку больше нет от спящего приятеля, и озирается по сторонам. Возле источника у северного входа как будто есть движение. Темно и толком ничего не видно, но это явно женщина. Как раз то самое, чего так не хватало. Геракл зря время не теряет. Тоненькая жрица не успела ахнуть, здоровенный пьяный бугай заткнул ей рот, задрал тунику, зажал словно тисками своими ручищами, изнасиловал и выпустил из рук лишь когда получил полное удовлетворение. Вот чего ему не доставало. Наконец-то все нехитрые желания Геракла на сегодня сбылись. Всё-таки счастье есть на свете. После чего великий герой разлегся возле источника и захрапел – довольный и счастливый.

Истерзанная девушка некоторое время лежала на полу, свернувшись жалким трепетным комочком. Едва раздался храп великого героя, Авга осторожно приподнялась. Свет факела позволил оглядеться. Её обидчик спал беспробудным сном. У алтаря храпел её отец. Лишь статуя Афины безучастно таращила нарисованные глаза на свою испуганную жрицу. Авга потихоньку пошла домой.

***

Мать заканчивала с уборкой остатков пира, когда Авга появилась на пороге кухни. Растрёпанная, напуганная до смерти. Вся кожа в ссадинах. Кровавый ручеек тёк по ногам, болел низ живота.

– Что случилось, дочь? – вопрос был явно лишним.

Вместо ответа Авга бросилась в объятья матери. Заплакала, запричитала. Сбивчивые слова вперемешку со слезами едва ли передавали только что пережитой кошмар:

– Такой здоровый… мама… внезапно навалился…мама почему…за что…ах, мама..

– Дочь, дочка, успокойся, моя хорошая. – обнимала, гладила дочь по волосам Неера – Что поделать? Мы слабые. Такая у женщины судьба. Терпеть. Страдать.

– Но, мама, почему? – тряслась от рыданий Авга. А может, от несправедливости, бессилия, обиды. Неужели некому затупиться за неё? Некому наказать злодея?

– Он там сейчас храпит с отцом. – ненависть и страх звучали в её словах.

– С отцом? – едва не подскочила мать.

Как только Неера поняла, кто именно насильник дочери, то очень испугалась. Быть может, сильнее самой Авги.

– Дочь успокойся. Ради всего святого – не вздумай сказать отцу. Никому не говори. Будем молчать, как в рот воды набрали. Как будто ничего не было. Быть может, обойдётся.

Неера засуетилась вокруг дочери.

– Пойдём. Нужно привести тебя в порядок. Отдохни, выспись, дочка. Приди в себя. Завтра вернёшься в храм. Как ни в чем не бывало.

– Разве я могу теперь служить Афине? – подняла глаза на мать Авга.

Непорочной богине служат только девственницы. Все об этом знают и стараются соблюдать старинное правило.

– Конечно можешь.– уверенно заявляет мать – Кто узнает? За меня можешь быть спокойна. Главное – сама не проболтайся.

Неера уверена – потихоньку жрицы наверняка бегают на свидания в ближайшие кусты. Потом делают вид, будто абсолютно непорочны. И ничего не было. Кто будет проверять?

– Быть может, обойдется. – надеется Неера. Тогда никто и ничего не заподозрит.

Она заботливо укладывает Авгу спать, даёт успокоительное, сидит рядом с дочкой, пока та наконец-то не заснула – под утро.

6. Уйти по-английски

В тот самый момент, когда сон смежил Авге веки, пришел в себя Геракл. С некоторым удивлением огляделся по сторонам. Уселся на полу и стал припоминать. Увидел – вчерашний собутыльник спит без задних ног у алтаря. Рядом журчит фонтанчик. Это очень кстати. Будить приятеля герой не стал по одной простой причине – не мог вспомнить как того зовут. Зато припомнил – вчера знатно погуляли. Посидел немного, затем сделал над собой усилие, поднялся, залез прямо в источник, освежился. Голова болит нещадно. Но Гераклу не привыкать. Он удалился по-английски, не прощаясь с гостеприимным домом царя Тегеи. И преспокойно продолжал свой путь, добрался до Стимфала, где герою подвернулась другая девушка – Парфенопа, которую постигла та же участь, что и бедняжку Авгу.

Нужно сказать, что Геракл не испытывал по этому поводу никаких мук совести. Абсолютно никаких. Напротив – он думал что так и надо. Он, великий герой, сын Зевса, делает полезную и важную работу – а именно, улучшает человеческую породу. Чем больше детей родятся от него, тем лучше. Крепкие, выносливые, сильные сыновья – эти гены он передаст своим потомкам. Как при этом чувствуют себя и в каком положении оказываются несчастные женщины, Геракла совершенно не волновало. Фактически беспутный бродяга, он слонялся от царства к царству, и ни в чем себе не отказывал. Лишь однажды царь Аминтор, что правил в маленьком городке Ормения, который располагался у подножия горы Пелион, отказал Гераклу в руке своей дочери Астидамии. Это единственный случай. Сей достойный человек сказал примерно так:

– Хватит девок портить, Геракл. Слишком много их пострадало из-за тебя. К тому же ты женат. Мою дочь ты не получишь.

Нам остается только представлять бледное лицо Аминтора, как он дрожал, как отчаянно стучало его сердце, однако царь Ормении нашел в себе силы осадить Геракла. На что надеялся? Аминтор прекрасно знал, с кем он имеет дело. Никто не мог противостоять Гераклу – никто. Царь Аминтор хорошо понимал, что ждет его после столь решительного отказа и тем не менее, пошел на этот шаг. Кто-то должен остановить бесчинства. Аминтор хотя бы попробовал – за что ему честь и хвала. Скажем прямо – толку было мало. Нужно ли говорить, что Геракл убил Аминтора, разграбил его город, увел Астидамию. В конце концов та родила сына. Что тут сказать?

Случись такая история сейчас, этот скиталец давно бы оказался за решеткой как маньяк насильник, а самоуверенные речи об улучшении человечества заинтересовали бы разве что судебных психиатров. После экспертизы они признали бы его вполне вменяемым. А сами логические выкладки героя сочли за способ избежать ответственности за свои действия. Он получил бы по полной программе. Но, к сожалению, история не терпит сослагательного наклонения. Увы, но это так.

Потому не стоит воспринимать Геракла как бескорыстного и доброго героя, который всем помогает, всех выручает, всех спасает. Он был обычным человеком с довольно сложным характером, со своими слабостями, страстями и пороками, положительными и отрицательными чертами. Да, есть подвиги, что совершил Геракл, но есть и отвратительные его дела. Поступок с Авгой именно такой – низкий, мерзкий, имевший трагичные последствия.

7. Последствия

Неера собирала дочку на службу в храм. Суетилась, перебирала вещи. У Авги сложилось впечатление, что мать старается скорее выпихнуть её, отделаться от дочкиных проблем, спровадить со двора. Действительно: с глаз долой – из сердца вон – усмехнулась Авга.

– Не вздумай сказать отцу – без конца твердила Неера. Надеялась – быть может, обойдётся.

В дверях сказала:

– Такова женская доля, дочь. Страдать, терпеть, надеяться на лучшее.

– Конечно, мама. – Авга пошла, не оборачиваясь, прочь, в надежде – всё и правда, утрясется, и больше не придется ей обращаться к матери. Тем более, что та её не понимает. Неере важно только чтобы не узнал никто. Шум поднимать, требовать наказания насильника она не станет. По большому счету ей все равно, что сейчас испытывает Авга. Как жаль… Но мать есть мать. Другой у Авги нет.

Не встретив понимания дома, Авга ушла прочь, туда, где её действительно любили. Здесь девушка услышала совсем другие речи. Весть быстро разнеслась среди каменистых склонов, горного ручья, узенькой тропинки, цветов, зверей и птиц.

– Нашу Авгу обидели. – негодовало ущелье.

– Кто этот негодяй? – роптал ручей.

– Как он посмел её коснуться? Мерзавец. – возмущались любящие девушку цветы.

– Мы выклюем ему глаза – грозились птицы,

– Я сброшу его вниз со скал – рассерженная горная тропика так и сделает – в том не было сомнений – Пусть только этот нелюдь здесь появится.

– Мы завалим его своей тяжестью – обещали валуны – Мы отомстим за Авгу.

– Не надо. Я прошу вас. Пожалуйста, не надо мстить. – взмолилась Авга. – Спасибо за участие, друзья. Я так вас всех люблю. Нет никакого смысла в мести, что это может изменить? Поэтому не надо мстить. Я вас прошу.

Авга уселась возле милого цветочка. Он тот час устремил к ней лепестки. Слёзы сами полились из глаз.

– У тебя всё будет хорошо. Всё утрясётся, вот увидишь, Авга. Не плачь. Только не плачь. – как мог успокаивал её цветок.

***

Мать Авги, давно привыкшая к суровым здешним нравам, надеялась, что дочка избежит немедленной беременности. Неера просчиталась.

– Не попадайся на глаза отцу – распорядилась мать. – Я что-нибудь придумаю.

Неера знала – дочь любят как особенный актив, а стоит оступиться, утратить чистоту – пиши пропало. Но – что она надеялась придумать? Должно быть Неера так отмахивалась от проблемы, откладывала в долгий ящик, надеясь, что рассосется само собой.

Дни шли за днями. Казалось, всё вернулось на обычный круг. После утренних обрядов в храме Авга навещает своих друзей. Служба службой, а прогулки в окрестностях Тегеи никак ей отменить нельзя. Здесь она становится сама собой – среди приветливой тропинки, знакомого ущелья, скал, огромных валунов и мелкой живности. Только здесь она в своей тарелке и чувствует себя свободно.

– Ты поправилась, Авга – однажды прошелестел ей ветерок

– Беременность тебе к лицу – согласны с ветром цветы и птицы.

– Беременность? – всполошилась, покраснела Авга.

Значит, вот что происходит с ней. Мечтательница Авга поначалу совсем не обращала внимания на изменения, что день ото дня становились всё настойчивей. Другая давно бы спохватилась, поняла, но Авга до сей поры витала в облаках. Общими усилиями друзья ей помогали забыть, что так хотелось надежно исключить из памяти. Как будто это удалось. Однако небольшой животик Авги свёл все добрые намерения на нет. В один прекрасный день он ясно заявил – девочка очнись, всё только начинается.

Конечно, Авга растерялась и снова поспешила к маме. Неера побледнела. Складки белой жреческой хламиды пока что прикрывали позор царской семьи. Но это ненадолго.

– Не дай бог отец увидит – переполошилась Неера. – Теперь безвылазно сиди в храме. Братьям на глаза не попадайся. Чтобы никто тебя не видел, дочь.

– Но как же, мама… В чем я виновата? Ты прекрасно знаешь… – обида ясно зазвучала в ответа Авги. В конце концов это не справедливо – почему ей нужно скрываться от родных и врать. Глаза немедленно наполнились слезами и задрожали губы. Мать смягчилась:

– Я что-нибудь придумаю… С отцом поговорю. – с тем и отправила дочь в храм.

Но… что она могла придумать? Быть может, надеялась – всё рассосется, исчезнет словно дурной сон? Однако живот Авги никуда не исчезал, не рассасывался, а только увеличивался день ото дня. Очень скоро широкая одежда расписалась в своём бессилии – она как не пыталась, скрыть не могла беременности царской дочки. Авга теперь совсем не заходила домой – укрывалась всё больше в храме.

– Авга, не переживай.– твердили ей друзья – Всё утрясется, Авга. Вот увидишь.

Такой поддержке Авга только улыбалась сквозь слезы. С недавних пор она ничему не верила совсем и чувствовала себя глубоко несчастной. Очень скоро Авга прекратила свои прогулки, перестала петь – всё чаще, забившись в уголок, беременная жрица одиноко сидела в храме и плакала. Действительно, будто зримо над головой Авги сгущались тучи, оставалось только ждать когда гром грянет – раньше или позже. Ребенок, что бился в животе, одновременно внушал ей абсолютную растерянность и страх, и в тоже время надежду, что всё как-нибудь уладится. Но как – она не знала. Оттого лишь слёзы льются по лицу и Авга, погрузившись в свои беды, совершенно ничего не замечает.

8. Гнев Афины

Но в мире не бывает так, чтобы никто и ничего не видел. Жители Тегеи посещают свой храм. Да, пару раз Авге удалось остаться незамеченной, но только пару. Женщины судачат на площади, обсуждают, разносят новость по домам. И вот кому и надо и не надо – все в курсе, что дочка Алея молоденькая Авга, жрица целомудренной Афины, беременна. Узнать бы – от кого? Люди взахлеб перебирают возможных кандидатов, заодно костерят саму Авгу – казалась недоступной, общалась с растениями да со скалами, а вот тебе и раз. Там, между скал и зажималась с кем-то. Не зря она каждый день бегала туда. Все видели.

В Тегее все друг друга знают, всем интересно, все кому не лень разносят пикантный слух о беременности царской дочки, досочинят то, чего не знают согласно степени гадливости воображенья. Что ещё им обсуждать в провинциальном захолустье? Скоро знала вся Тегея. Вся, кроме отца Авги. Но это полбеды.

Тем временем вмешались совсем другие силы. Поскольку жалких сплетен им недостаточно и есть возможность устроить посерьёзнее проблемы, чем пересуды изподтишка. Давно известно – прелюбодеяние в храме – преступление. Возмущенная Афина наслала мор на жителей Тегеи. На всех, без исключения – за сплетни в том числе. Но людям объяснить не потрудилась ни причины, ни указать виновника. Быть может, понадеялась, что сами разберутся. Кроме того, богиню раздражало ежедневно видеть беременную жрицу. Потому с некоторых пор в Тегее стали происходить необъяснимые вещи. Люди внезапно умирали без видимых причин. Только что – сидели, сплетничали, всё было как всегда, а поднялись из-за стола, два шага сделали – упали замертво. Как будто подавились своими сплетнями. Методично, дом за домом, незримая напасть косила население Тегеи. Народ не знал, что думать. Понятно, мор и голод не такие редкие гости в здешних местах, однако на этот раз урожай уродился вполне приличный, запасы вроде были, торговля потихоньку шла для маленькой Тегеи – всё как обычно. А люди умирали друг за другом. Для Тегеи то настоящая трагедия – никак не меньше. Алей не знал, что делать. Метался по дворам, не мог понять причины. Что за напасть? В одном из обезлюдивших домов попалась женщина – совсем как пифия из Дельф. И заявила грубым тоном:

– В храме совершено преступление, Алей. Ты думал боги это молча стерпят?

Алей немедленно побежал в святилище Афины. Почему он сам не догадался? Он так спешил, что по дороге едва не затоптал цыплят, что семенили за важной мамой-курицей. Та вслед ему послала тысячу проклятий и еле собрала своих детей. Царю Тегеи явно не до них. Алей ворвался в сонный неторопливый храм и среди жриц увидел свою дочь – изрядно округлившуюся. Складки длинной жреческой хламиды укрыть, конечно, не могли большой живот. Авга явно на сносях – вот-вот родит.

– Мерзавка – подскочил к ней Алей, схватился за копну волос, выволок Авгу на улицу, на солнце. – Как ты посмела, дрянь – кричал отец.

– Отец, постой – закричала Авга – Мне больно, отпусти, отец.

Но Алей ничего не желал слушать, упорно волок за волосы дочь на площадь городка. Пусть слышат все, пусть видит весь народ позорище такое – злился Алей. Царь Тегеи был вне себя.

– Отец, послушай… – просила Авга – Пожалуйста, выслушай, сжалься надо мной, отец

Он швырнул дочь на землю со всей силы. Пыль взметнулась в воздух на тегейской площади, мольбы Авги, громкий крик Алея переполошили сонный городок.