Король должен умереть. Книга вторая

Пролог

Скриптору Ларку снились чужие сны.

Снились Тиндагол и черная тень исполинского корабля, упавшая на поселок. Бледные лица людей, искаженные отчаянием. Солдаты Канторов в черно – желтой броне – надменные и ненавистные. Рыдающая мать, в ее объятиях маленький мальчик с выжженной на запястье отметкой. Ведьма в белых одеждах возносилась над ней в серые небеса, и с ней маленькая девочка с белыми волосами – похищенная дочь, сестра, Илина.

Сквозь покорную и безмолвную толпу на площади проступала груда обугленных тел. Брошенные дома таращили черные провалы выбитых окон, и он кричал от ужаса и отчаяния. Повернувшись, бежал прочь…

…вдруг оказывался в машинном отделении корабля «Звезда удачи», слышал голос капитана Кинира из динамиков, но не мог разобрать слова. Оглушительно стучал метроном обратного отсчета, вспышки аварийных ламп красили стены кровью. Наваливалась тяжесть, вдавливала его в пол и лишала дыхания. Он хрипел, полз вперед, упираясь локтями, металл палубы под ним плавился от жара.

Металл становился горячим песком. Он лежал на животе, упираясь щекой в приклад древней винтовки. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались красно-желтые дюны, острые гребни далеких серых скал резали раскаленное добела небо. Над ними вставали неприступные стены замка Корбеник – обители Брона Пеллеса, Короля-Рыбака, хозяина мира по имени Пустошь.

Он видел тени на песке, они сплетались в объятиях – тень принцессы Элейны Пеллес и Ланса каэр Бофора, сына опального Наместника, повстанца и врага Империи. Песок вздымался, опадал и становился фигурой в черном френче и белой маске Баута: палачом и легатом Канторов, Вальконом Тэтрой, восставшим из мертвых в синтетической оболочке лазаря. За ним маячил кто-то другой, еще более опасный и непредсказуемый враг, старик с лицом плотоядной рептилии.

Реликт прошлой Династии, кукловод, намотавший на узловатые пальцы тысячи нитей, протянутых по всей Империи.

– Я в долгу перед тобой, Арктурианин, – шелестел он, обнажая в улыбке неестественно белые зубы. – Патриций Ульфин каэр Градаук всегда отдает свои долги.

От его слов, от того, что крылось за ними, бросало в озноб.

Жар пустыни сменялся пронзительным холодным ветром. Плети дождя хлестали скалу – посадочную площадку, приютившую когг «Эйгир» посреди бескрайнего океана. У опущенной аппарели шлюза стоял рыжеволосый бородатый гигант в зеленом мундире Освободительной Армии и, улыбаясь, протягивал ладонь.

– Добро пожаловать на Катраэт, планету Восстания, – говорил он. – Капитан Арт, Гвин, вас ждут в Гнезде Воронов.

У ног бородача лежало тело юнги «Эйгир» с дымящейся дырой в спине. Одного из многих, убитых Берилаком, бывшим имперским проконсулом, ныне главой контрразведки Катраэта.

– Он его сжег, Арт, – сказала Гвин. – После этого ты пожмешь его руку?

Уже не Берилак предлагал ему рукопожатие. Вместо него сменяли друг друга седовласый мужчина с суровым значительным лицом и командор Воронов, чью тень он преследовал на Пустоши. Генерал Бран Фендигайд и Ланс каэр Бофор. Их голоса сливались в один, гудели в его ушах вместе с порывами катраэтского ветра:

– Ты нужен на Тиндаголе, капитан.

– Ты нужен мне, Арт, – услышал он горячий шепот Гвин.

Теперь он смотрел только на нее. Гвин Третью из клана Корнуай, дочь Вольной Ганзы. Ее лицо, ее голос, ее тепло и запах заполнили весь мир, весь обитаемый космос. Он протянул руку, чтобы коснуться черной мокрой пряди, прилипшей к ее виску, услышал собственные слова:

– Я обещаю быть с тобой. Что бы ни случилось.

Карие глаза Гвин заволокли слезы. Как он ни старался, коснуться ее не получалось, ганзерка отдалялась, исчезала в красно-синем мерцании Аннун. От отчаяния у него перехватило дыхание, а вокруг из обманчивого марева дороги мертвых проступали силуэты людей в окровавленной искореженной броне. Вороны, погибшие на Тиндаголе.

Они заслонили от него Гвин, обступили со всех сторон, беззвучно выкрикивая одно единственное слово:

– Предатель!

Он хотел ответить, хотел возразить, что у него не было выхода. Он спасал тех немногих, кого мог спасти. Но слова превращались в морозный пар дыхания, вырывавшийся изо рта; мысли тонули в черной болотной жиже под ногами. Над головой смыкались ветви огромных хвощей, по которым скользили стремительные смертоносные силуэты ночных хищников.

Шедший впереди рыжий здоровяк в оранжевой робе каторжника обернулся и сказал:

– Это Гаргаунт, чоппо. Будешь хлопать глазами, сожрет тебя и не подавится, не будь я Гавейн.

– Он тебя не слышит, Ястреб, – ответил ему звучный молодой голос.

Высокий парень с красивым худым лицом присел на поваленный ствол хвоща, поправил рукав, замотанный узлом на культе левой руки. Сказал, глядя в огонь костра:

– После того, что Валькон Тэтра сделал с ним в Рексеме, сдохнуть в джунглях для него – милосердие.

– Это планета Канторов, Бедуир, – сказал Гавейн и протянул большие веснушчатые ладони над огнем. – Милосердие сюда не завозят.

Он глубоко втянул носом воздух, схаркнул прямо в костер.

– Спроси хотя бы Зеленого Рыцаря, – добавил он.

Темный угрожающий силуэт проступил между наклоненных чешуйчатых стеблей. Боец Канторов в силовой броне камуфляжной расцветки.

– Я Идер, Зеленый Рыцарь, приемная дочь Берилака. – прогудел встроенный в броню динамик. – Я Ворон Катраэта. Как и ты теперь, Арктурианин. Мой отец ждет тебя в Гнезде.

Лицевая пластина шлема Рыцаря разошлась в стороны. Последнее, что увидел Ларк перед пробуждением, – глаза девушки с серебряными волосами были серо-голубыми, как небо во время короткой весны на Тиндаголе.

Скриптор проснулся свежим и отдохнувшим, несмотря на интенсивную работу его мемоимплантов. Ларк почувствовал, как его переполняет радость, знакомая далеко не каждому члену его почтенного Ордена. На его долю выпало удивительное приключение и редкая честь – да что там редкая, невиданная для младшего регистратора, которым он числился совсем недавно. Загибаем пальцы:

Он находился на борту самого могущественного боевого корабля в обитаемом космосе, наводящего страх даже на Сестер Аннун – линкора «Пендрагон».

Его выбрал своим свидетелем Король Объединенного Королевства Альбеи и Малой Оси – правитель, влиянию которого позавидовал бы и низвергнутый Император последней Династии.

Счастливчику Ларку предстояло не только зафиксировать бесценные воспоминания Его Величества. Он стал участником боевого похода, который, как догадывался скриптор, должен был решить исход войны, полыхавшей от Золотых Систем до дикого космоса. Причем тайная миссия «Пендрагона» увела его на огромное расстояние от места генерального сражения между флотами Королевства и противостоящей ему Коалиации в системе Камланн.

Куда? Об этом Ларк пока даже не догадывался, как и большая часть экипажа линкора. Загадкой была для него и собственная роль в происходящем. В открывшихся ему мыслях короля скриптор почувствовал невысказанный намек на то, что молодой неопытный регистратор отнюдь не случайно занял место своего наставника возле Его Величества.

Приключение и тайна – для скриптора, чье любопытство и стремление к истине пестовалось генетическими архитекторами Ордена, не было слов, обладавших большей притягательностью. Даже любовь, с которой Ларк пока был незнаком, едва ли сделала бы его счастливее.

Вернувшись из столовой, где его накормили отменным завтраком, Ларк не удержался от того, чтобы замурлыкать любимую космиками непристойную песенку – «Бадонская вдова». Ее обожал напевать его наставник Блез, возвращаясь из очередного похода в портовый бордель.

Ларк от души сочувствовал почтенному регистратору высшего градуса, страсть которого к продажной любви довела до позорной вателинской чесотки и уступке обязанностей королевского свидетеля своему ученику.

– А я тогда ответил ей, зови подруг, ложитесь в круг, – распев Ларка оборвал мелодичный сигнал, сопровождавший открытие гермодвери его каюты.

По ту сторону проема стояли двое бофорских егерей в абордажных бронескафандрах с золотыми королевскими гербами на грудных пластинах. Их грозный вид не умаляло то, что защитные ауры были выключены, эрг-мечи покоились в набедренных изолирующих ножнах, а штурмовые гаусс-винтовки на магнитных спинных фиксаторах.

– Скриптор Ларк, – сказал один из егерей. – Тебя вызывает король.

Каюта, отведенная Ларку, находилась на нижних палубах линкора. Слово «нижний» на космическом корабле было не более чем данью древней традиции. Понятие верха и низа определялись боевой задачей и настройками генераторов искусственной гравитации. Где в действительности находилось его жилище, Ларк, незнакомый с планировкой «Пендрагона», представлял себе очень приблизительно. Что он знал точно – до резервной командной рубки, где состоялась их первая встреча с королем, их отделяло расстояние не меньше чем десять километров.

Размеры «Пендрагона» поражали воображение даже скриптора, имевшего доступ к коллективной памяти многих космических путешественников. Ларку самому случалось путешествовать на титанах Сестер Аннун, но он никогда не покидал пассажирскую баржу и не видел корабль ведьм изнутри. Поэтому, перемещаясь в чреве линкора внутри скоростной маглев-вагонетки, он завороженно впитывал открывавшиеся ему картины.

За окнами вагонетки и прозрачными стенами туннеля мелькали ангары малого флота, в которых ждали своего часа десятки перехватчиков и десантных драккаров. Километровой длины конвейеры подачи снарядов к кинетическим орудиям и ракетным шахтам. Техноульи, извергающие сотни киберов, занятых рутинным поддержанием жизнедеятельности линкора. Рекреационные зоны с зеленью и спортивными площадками, в основном пустующие. Большая часть экипажа «Пендрагона» на время Перехода легла в стаб-капсулы.

Ларк отвлекся от восхищенного созерцания и подумал о тех, кого космики называют «скелетом корабля» – об опорной команде, заступающей на смену в гипере. Как и сам скриптор, они были обладателями дельта-гена, позволявшего им выживать в Аннун. Везде, кроме титанов Сестер, таких людей не хватало – слишком мало рождалось счастливчиков с искомым геном, слишком многих из них забирали ведьмы. Не было их в избытке и на «Пендрагоне», особенно сейчас, после недавнего мятежа.

Мятеж. Его причина, его зачинщики, их цели – всё это представляло еще одну будоражащую воображение загадку. Ларк надеялся, что история короля прольет на нее свет или же он обзаведется источниками информации внутри экипажа.

– Прибываем через две минуты, – голос егеря прервал его размышления.

Ларк удивленно посмотрел в узкую полоску визора на шлеме бофорца. Шлем, как и некоторые другие элементы парадной егерской брони, напоминал Ларку об облаченных в железо древних воинах, изображенных на немногих сохранившихся картинах из истории Праматери.

– Разве резервная рубка находится не дальше? – спросил скриптор. – Я практически уверен…

– Король примет тебя в своих покоях, – перебил его егерь.

Вагонетка, всё это время скользившая по широкому осевому туннелю, тянувшемуся от кормы до носа «Пендрагона», свернула в одно из боковых ответвлений. Миновала раскрывшуюся на ее пути запирающую бронированную диафрагму. Замедлилась и под прицелом бдительно следящих за ней со стен турелей остановилась возле приемного шлюза.

Стена вагонетки скользнула вверх одновременно с тем, как открылись гермодвери шлюза. По ту сторону Ларка и сопровождающих встречала еще шестерка егерей, два кибера-танкетки и одетый в белоснежную униформу офицер-контрразведчик. Ларк не знал его имя, но сохранил лицо в памяти – офицер руководил досмотром скриптора перед первым визитом Ларка к королю.

Контрразведчик кивнул Ларку, как старому знакомому, и жестом пригласил его выйти из вагонетки. Егеря и киберы разошлись, открывая проход к светящейся рамке сканера.

– Всё, как вчера, – сказал офицер. – Встаньте, пожалуйста, в рамке. Ноги на ширине плеч, руки поднимите ладонями вперед.

– Я помню, – сказал Ларк. – Еще деактивировать экзоскелет и тиару.

– Верно, – офицер улыбнулся: – Вы же, скрипторы, ничего не забываете.

Ларк не стал его поправлять. Не умей скрипторы забывать, они бы обрекали себя на безумие от наслоения воспоминаний. Вживленная в череп Ларка тиара позволяла ему взаимодействовать с внешними носителями памяти и избирательно затирать информацию, в которой не было насущной необходимости. Привыкший к ней с детства Ларк испытывал жуткий дискомфорт, когда тиара была выключена. Пожалуй, не меньший, чем причиняло ему отсутствие поддержки экзоскелета – выросший при нулевой гравитации скриптор испытывал серьезные проблемы от стандартного одного «же» внутри линкора.

Три минуты внутри сканирующей рамки были для Ларка настоящей пыткой. Он истекал потом, обвиснув внутри неподвижно застывшего экзоскелета, руки и ноги казались сделанными из осмия. Отсутствие обмена информацией с тиарой ощущалось как своего рода мысленная глухота, а возникшие из-за недоступности внешнего хранилища провалы в памяти приводили его в ужас. Он, например, помнил, что осмий в два раза тяжелее свинца, но не мог назвать его плотность и атомный номер.

Незнакомый теперь офицер в белой форме, стоявший перед рамкой, поднес к лицу запястье с комм-браслетом. Парящая над ним прозрачная голова произнесла несколько слов на диалекте, который Ларк, возможно, узнал бы, если бы включил тиару. Офицер ответил односложно, тут же стихло проникающее в кости Ларка гудение сканера, и рамка погасла.

– Всё в порядке, – сказал офицер. – Вы можете включить ваше оборудование и следовать за мной. Я провожу вас к Его Величеству.

Контрразведчик шел рядом с Ларком и предупредительно нес кейс с оборудованием скриптора. С небольшим отставанием позади следовали два егеря. Офицер спросил, кивнув на кейс:

– Ваша память хранится здесь?

– И здесь тоже, – сказал Ларк. – Но в основном на вживленных прямо в тело носителях высокой плотности.

– Удобно, – задумчиво сказал контразведчик.

Ларк мог бы ему возразить. Носителей-мемоимплантов в его теле было двенадцать, располагались они вдоль позвоночника – выпирающие бугры размером с кулак – настоящее проклятье для любителей спать на спине. Мог бы пожаловаться, каким мучительным бывает зуд в местах вживления и какие неприятные последствия бывают от сбоя синхронизации воспоминаний. Что-то было такое в смуглом лице офицера, вызывающее доверие и желание поделиться своими печалями.

«Такое лицо – несомненный козырь в его работе», – подумал Ларк и, решив сменить тему, спросил, указывая на оплавленное пятно на стене.

– Здесь был бой?

– Да, – контрразведчик показал свободной рукой на видневшуюся в конце коридора бронированную гермодверь. Ее охраняла пара бойцов, выглядевших близнецами тех, что сопровождали скриптора. – Мятежники рвались в королевские покои, и здесь их остановили егеря.

Ларк, приближаясь к двери, за которой его ждал король, подумал о тех, кто умирал здесь. Об уроженцах Бофора, оставшихся верными клятве – отдать жизнь за спасителя их планеты. О предавших их братьях по оружию, чьи мотивы пока были скрыты от скриптора.

Интуиция подсказывала Ларку, что если он будет терпелив и внимателен, как положено коронному свидетелю, ему откроется в том числе подноготная трагических событий на линкоре. Скриптор не сомневался, что существует связь между мятежом, поднятым ближайшим соратником короля, и таинственной целью, к которой «Пендрагон» следует дорогой мертвых.

– Вот мы и пришли, – прервал размышления Ларка контрразведчик.

Бронепластина двери толщиной в метр медленно уползала в стену. Бофорские стражи шагнули в стороны и опустили стволы плазменников.

– Входите, – сказал офицер. – Его Величество ждет.

Ларк привык к тому, что на флагмане королевского флота не экономят место. Даже его скромная каюта на нижней палубе, в зоне, где традиционно обитают техники, повара, докеры и другой обслуживающий корабль персонал, даже она вчетверо превосходило размерами жилище скриптора на Новом Икарусе. Представляя себе королевские покои, Ларк не сомневался, что увидит нечто грандиозное.

Он даже близко не представлял – насколько.

Ближайшее сравнение, которое ему пришло на ум, – бальный зал. Ларк видел немало интерактивных сериалов и мемограмм, в которых действие происходило в замках Высоких Домов. В любом уважающем себя замке, независимо от того, при какой Династии он был построен, обязательно было подобное помещение. Высокие потолки с парящими люстрами из бадонского хрусталя, подпирающие их мраморные колонны, натертый до зеркального блеска пол и всё, на что у хозяина замка могло хватить фантазии и денег: постаменты с турнирной силовой броней, чучела экзотических животных, статуи славных предков и редчайшие палеоартефакты.

Именно так выглядела комната, в которой оказался Ларк. От виденных им ранее залов она отличалась тем, что потолок, под которым по сложным орбитам вращались вокруг друг друга три люстры, был круглым экраном, открывавшим вид на созвездия рукава Ориона. А еще здесь было пусто: ни наряженных гостей в богато украшенных масках, ни сверкающих золотом киберов-дворецких, ни актеров с музыкантами. На секунду Ларк почувствовал себя потерянным в огромном холодном пространстве, он растерянно завертел головой и увидел, что гермодверь, через которую они вошли с офицером, пропала.

За спиной скриптора зал продолжался, убегали вдаль колонны, хоровод водяных шаров кружился вокруг чаши антигравитационного фонтана. «Голограмма, – подумал Ларк, – Но очень высокого качества, на глаз не отличить». Он сделал несколько шагов, протянул руку, собираясь потрогать лезвие виброглефы в руке парадного силового облачения имперского гвардейца Шестой Династии.

– Осторожно, не порежьтесь, – сказал офицер. – Она настоящая. Здесь не всё иллюзия, так что лучше следуйте прямо за мной.

Он уверенно двинулся вперед, и Ларк поспешил следом, громко цокая опорами экзоскелета по плиткам пола. Теперь он обратил внимание, что сложный цветной узор на плитках был раскинувшейся на всё видимое пространство зала двухмерной картой старой Империи. В настоящий момент скриптор со спутником пересекали Большую Ось, соединявшую вечных соперников, богатейшие планеты обитаемого космоса – Геркуналум, Оиши в системе Альтаира и Согн.

– Это место, – сказал контрразведчик, – копия. Оригинала больше не существует, погиб во время битвы за Домус Ауреус и разрушения Стеклянного Дворца. Императорский приемный зал.

Офицер указал под ноги, на карту, которую минутой раньше рассмотрел Ларк.

– Зал был примечателен традицией, возникшей при Седьмой Династии. Представители гильдий и Домов, Наместники и губернаторы при появлении Императора все должны были стоять на местах, соответствующих их планетам. По сигналу церемониймейстера они начинали двигаться к Домус Ауреус в центре зала, где их ожидал сюзерен.

«Судя по тому, что мы углубляемся в Золотые Системы, – заключил про себя Ларк, – мы движемся в том же направлении, к столице Империи».

Приходит на ум еще один интересный факт, – продолжил офицер. – Гаррус Проклятый изменил традицию. При нем гости должны были следить за цветом ленты на церемониймейстерском жезле. Синяя лента означала, что гость может приближаться к Императору, как обычно. Красная говорила, что владыка разгневан и, чтобы его задобрить, следует лечь на пол и ползти на животе, не взирая на пол, возраст и положение.

Офицер остановился. У его ног сверкало серебром кольцо орбитальной суперструктуры, окружавшего Домус Ауреус детища всё того же Гарруса – тирана и безумца, за свои преступления обреченного Орденом Скрипторов на забвение.

– Была еще белая траурная лента, – сказал контрразведчик. – Ее видели те, кто был приговорен королем к «глотку Аннун». Им подносили чашу с соком вателинской лозы. Забавно, что после смерти Гарруса обычай травить изменников Империи именно таким способом дожил до самого ее краха. А белый по-прежнему считается цветом траура на большинстве планет обитаемого космоса.

Скриптор смотрел на человека в мундире королевской контрразведки. Белом, как одежды Аннун, богини мертвых.

– Вы очень интересный рассказчик, – вежливо сказал Ларк. – Не ожидал такого глубокого погружения в историю от человека, который не носит тиару скриптора.

– Я не всегда ловил шпионов и врагов короны, – улыбнулся офицер. – Рад, что в вашем лице встретил благодарного слушателя.

Он протянул Ларку кейс и сказал, указывая на покрытый золотыми огнями круг Домус Ауреус.

– Вам надо стать сюда, и вы попадете в гостиную Его Величества. А я вынужден вас оставить, Ларк, служба зовет.

Щелкнув каблуками, контрразведчик слегка наклонил голову, и Ларк спросил:

– Надеюсь, мы еще увидимся?

– О, несомненно, – офицер снова улыбнулся. – Его Величество поручил мне заботиться о вас. Если по какой-то причине мы не встретимся, когда вы закончите сегодняшний сеанс записи, найдите меня через корабельную Сеть.

Контрразведчик протянул руку и коснулся комм-браслета Ларка своим. Устройство на запястье скриптора завибрировало и мелодичным сигналом оповестило, что приняты данные нового контакта.

– Я корпус-командор Увейн каэр Вледиг, – представился офицер. – Для вас просто Увейн.

Когда скриптор шагнул на изображение столицы старой Империи, приемный зал как будто взорвался вокруг него. Ларку показалось, что вектор искусственной гравитации меняет направление, голова у него закружилась. По всему телу забегали электрические мурашки, и волосы над тиарой скриптора стали дыбом.

«Похоже, за переход в гостиную короля отвечает какая-то палеотек-система», – подумал Ларк, покрепче сжав ручку своего кейса. Он повис в центре вихря, состоящего из осколков изображения имперской приемной, как будто его заключили внутрь стремительно вращающегося калейдоскопа. Было непривычно, но, когда прошло головокружение, Ларк перестал ощущать какой-либо дискомфорт. Только привычное для скриптора любопытство и приятную для уроженца Нового Икаруса легкость во всем теле.

Вихрь-калейдоскоп замер.

Осколки собрались заново. Гравитация вернулась к норме.

Ларк увидел короля.

К удивлению скриптора, Его Величество был не один. Владыка Объединенного Королевства с задумчивым видом сидел перед низким круглым столиком, над которым светилось голографическое изображение доски и фигур. Напротив него сидел пожилой мужчина в черном с серебром гаворе, строгом одеянии, которое носили сенаторы и высокопоставленные придворные при Династии Пао. Сквозь тело незнакомца просвечивала бархатная спинка кресла с вышитым королевским вензелем – соперник монарха присутствовал в гостиной в виде голограммы.

«Играют в аркадианские шахматы, – подумал Ларк. – Но кто же это с королем?»

Мужчину в гаворе он видел первый раз. В этом Ларк убедился, тщательно проверив модули внешней памяти. Узнавание дополнительно осложнялось тем, что лицо незнакомца все время немного менялось, как будто сбоил проектор изображения или работала система визуального скремблирования. «Вряд ли король будет играть с человеком, который скрывает от него лицо, как хакер-недоучка, – решил Ларк, – скорее, здесь какой-то технический сбой».

Стоило ему так решить, как незнакомец повернулся к нему. Их глаза встретились, и лицо мужчины перестало меняться. Теперь оно напоминало Ларку его наставника Блеза – пожилого, но все еще крепкого телом и духом, любителя женщин и знатока истории начиная с Темных Веков. Он даже хитро и весело щурился одним левым глазом, как Блез.

– Скриптор Ларк, – сказал незнакомец и радушно улыбнулся. У него был глубокий приятный голос, очень подходивший к его солидной внешности. – Рад увидеться воочию. Мы, кажется, не представлены.

Незнакомец встал, его изображение мигнуло, сместилось левее.

– Я Мирддин, – сказал он, с достоинством поклонившись. – Советник Его Величества.

Всё в нём было удивительно – невероятно архаичная манера выражаться и крайне примитивная технология удаленного присутствия. Его имя отозвалось в мемоимплантах Ларка, и он поспешно принялся распаковывать архивы с пометками «Непроверенное. Слухи».

– Приятно познакомиться, Мирддин, – сказал скриптор вслух. – Доброго дня Ваше Величество.

– По корабельному времени сейчас утро, – добродушно сказал король, всё еще не поднимая глаза от доски. – Так что доброго утра тебе, малыш Ларк. Дай мне пару минут, сложный ход.

Хмыкнув, повелитель Логреса и Альбеи вытянул руку над доской. Нерешительно поводил ей над белыми фигурами, снова хмыкнул и принялся тискать подбородок. Ларк, плохо знакомый с правилами игры, придуманной аркадианскими изгнанниками во времена Четвертой Династии, не мог на глаз оценить серьезность угрозы, которую создавали Его Величеству черные фигуры Мирддина. Пока король размышлял, Ларк стал осматривать комнату, в которой оказался.

Гостиная монарха выглядела несравненно скромнее приемного зала и не стремилась поражать гостей размерами и роскошью. Здесь царил уютный полумрак, подчеркнутый дальней изогнутой стеной-экраном, на котором светились все те же созвездия рукава Ориона.

«Король любит смотреть на звезды, – подумал Ларк».

Перед экраном располагался изогнутый же диван и несколько расставленных в продуманном беспорядке кресел. В центре гостиной за диваном поднималась из пола круглая барная стойка внутри которой застыл кибер-дворецкий – белоснежная фигура в серебряной маске Вольто. Над ним парила лампа-шар, излучавшая теплый приглушенный свет. Еще одна лампа поменьше висела над круглым на гнутых ножках столиком, на котором шла игра. Ларк, стоявший не дальше чем в шести шагах от столика, короля и Миррдина, оглянулся и обнаружил позади себя камин с весело танцующим пламенем прикрытым мерцающей силовой заслонкой. На камином скалила двадцатисантиметровые резцы голова гаргаунтского псевдотигра. Почему-то Ларк был уверен, что она точно настоящая, не трехмерная проекция.

– Ну что же, – произнес Его Величество и снова потянулся к доске.

– Хочу заметить, – сказал Мирддин, вернувшийся в кресло напротив монарха, – если вы, мой сэн, сейчас пожертвуете шута, то через два хода я поставлю вилку на вашего стража. В любом случае это означает мат через пять ходов.

– А-а, к Рогатой Матери, Мирддин, – выругался король. – Сколько раз я просил тебя так не делать.

Он откинулся назад и взмахом руки погасил доску с фигурами.

– Никакого желания продолжать, – сказал владыка Логреса с раздражением. – Всё удовольствие испорчено, понимаешь?

– Простите, не понимаю, Ваше Величество, – ответил Мирддин. – Для меня непостижимо удовольствие, которое может принести поражение.

– Да не поражение, – король с досадой помотал головой. – Весь смысл игры в том, чтобы самому принимать решения. Даже если они неверные.

Советник молча смотрел на него. Его изображение помаргивало и двоилось.

– Ладно, – Его Величество поднялся из кресла. Советник тут же встал напротив. – Доиграем в следующий раз. Оставь нас, Мирддин.

Голограмма поклонилась. Повернувшись к Ларку, Мирддин кивнул ему, сделал шаг назад и пропал. Его Величество прошагал к барной стойке, где оживший кибер налил ему стакан густой зеленой жидкости. Монарх сделал глоток и скривился.

– Сок вателинского амвака, – сказал он. – Считается напитком здоровья и долголетия. – он сделал еще один маленький глоток и добавил: – Редкая дрянь. Налей моему свидетелю горячего шоколада, – сказал он дворецкому. И снова Ларку. – Присаживайся, мальчик. Знаю, тебе даже в экзоскелете тяжело.

– Спасибо, Ваше Величество, – Ларк поискал глазами, куда сесть, и опустился в кресло, которое недавно занимала проекция королевского советника.

В барной стойке открылся проем, и дворецкий принес Ларку чашку с гербом Объединенного Королевства. В ней дымился густой черный шоколад, в котором тонула россыпь мягких разноцветных пастилок. Скриптор даже зажмурился от удовольствия после первого глотка.

– Нравится? – спросил король, который перестал сражаться с напитком долголетия и поставил стакан на стойку. – Рецепт самого капитана Эктора Кинира. Секретные ингредиенты: корица, перец и корень мон-сальватского галгана. Арту пришлось взломать кухонный фабрикатор на «Звезде удачи», чтобы завладеть рецептом. Риск был велик – капитан Эктор ревностно хранил свои тайны.

Его Величество усмехнулся, и Ларк понял, что речь сейчас шла не только о тайне приготовления горячего шоколада.

– Если бы юнга «Звезды» попался на месте преступления, в лучшем случае бы чистил гальюны следующий год своей службы, – сказал король. – Или капитан выбросил бы его на твердь в каком-нибудь Аннун забытом уголке Периферии.

– Мне кажется, оно того стоило, – сказал Ларк и облизнул губы.

Он сам не заметил, как выпил весь шоколад до дна.

– Тебе легко говорить, – весело сказал монарх. – В записанных тобой воспоминаниях нет ничего про старую и капризную автоматику гальюнов на таком пожилом когге, как «Звезда». Особенно жуткие вещи она может творить в невесомости. Еще шоколада?

– Благодарю вас, Ваше Величество, но мне достаточно, – Ларк поставил чашку на столик и сложил руки на коленях. – Могу я задать вам вопрос перед тем, как мы приступим к записи?

– Спрашивай.

– Ваш советник, Мирддин, – Ларк еще раз заглянул в распакованные области памяти, где хранились самые невероятные слухи, касавшиеся Его Величества. – Он действительно машинный разум, созданный Забытой Династией?

Король быстро взглянул на него, отвернулся к полной звезд стене – экрану. Его голос зазвучал тише.

– Шпионы многих Высоких Домов отдавали свои жизни, чтобы получить ответ на этот вопрос, малыш-скриптор.

– Я не шпион, высочайший сэн, – сказал Ларк с обидой. – Мой Орден не торгует чужими тайнами.

– Я знаю, – король всё ещё не смотрел на него. – Ты не шпион. Мой добрый корпус-командор Увейн ручается в этом честью своей семьи. Вот твой наставник, мастер Блез, – другое дело. Он был завербован Коалицией и должен был не только завладеть моими воспоминаниями, но и осуществить покушение на меня с помощью записанного в его тиару вируса.

Ларк потрясенно молчал. Король сел напротив него, расстегнул шитый золотом воротник парадного мундира с таким видом, как будто он его душил.

– Я знаю, что тайны и загадки – это ваш самый большой искус, Ларк, – сказал он. – Я ненавижу тайны. Ненавижу загадки. Ради них слишком часто отдавали свою жизнь те, кто был мне дорог. Поэтому пусть одной загадкой сегодня станет меньше – в моей памяти ты найдешь ответ на свой вопрос. Во всяком случае тот ответ, который я узнал тридцать лет назад.

Скриптор едва слышал монарха. В его голове билась единственная мысль: «Бедный мастер Блез. Вот тебе и вателинская чесотка». Ларк не сомневался, что его наставника больше нет в живых.

– Более того, – сказал король, пристально вглядываясь в побледневшее лицо своего свидетеля. – Есть еще кое-что. Когда мы закончим, хоть это случится не сегодня и не завтра, у тебя будут ответы на Три Главных Вопроса, Ларк.

Вот это скриптор услышал отчетливо. Пусть он был всего лишь младшим регистратором, но любой носитель нейронной тиары понял бы, о чём говорил Его Величество. И растерялся бы не меньше, чем он в этот момент.

– Я вижу по твоим глазам, что ты напуган, Ларк, – мягко сказал король. – Напуган мыслями о судьбе своего наставника. И тем, что я знаю одну из самых хранимых тайн вашего Ордена.

Король чуть нагнулся вперед к Ларку и сказал:

– Ненависть к загадкам не мешает мне, часто поневоле, быть самым упорным их коллекционером в обитаемом космосе. Я не буду принуждать тебя произнести Главные Вопросы, ответов на которые нет ни в одном Либрариуме твоего Ордена, малыш Ларк.

– «Какими были люди Забытой Династии и были ли они людьми».

«Откуда взялись Сестры Аннун».

«Что такое Грааль, известный также как Основной Кодекс».

Ваше Величество, – с трудом выговорил Ларк. – Я не могу… мне запрещено это обсуждать.

Повелитель Объединенного Королевства протянул руку и похлопал скриптора по запястью.

Всё в порядке. Ты здесь не для того, чтобы нарушать запреты твоих наставников. Ты – мой свидетель, Ларк.

Король откинулся на спинку кресла и кивнул на кейс, стоявший у ног Ларка.

– Думаю, мне пора снова примерить тиару, – сказал король.

Пока шла первичная синхронизация и Ларк настраивал оборудование, король спросил:

– Помнишь, на чём мы остановились, скриптор?

Ларк вспомнил слова приветливого контрразведчика по имени Увейн.

– Я ничего не забываю, Ваше Величество, – сказал он. – Мы остановились на бегстве Арта и Бедуира с каторжного мира Гаргаунт. Им оказали помощь Идер по прозвищу Зеленый Рыцарь и Гавейн Ястреб, тайные агенты Восстания.

– Всё верно, Ларк, – король откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Арктурианин ускользнул от Канторов, от своего врага, лазаря Валькона Тэтры, и присоединился к делу Воронов Катраэта. Совсем скоро он узнает, что с таким упорством ищет генерал Вран в самых дальних уголках обитаемого космоса.

Убедившись, что обе нейронные тиары – вживленная тиара Ларка и та, что он надел на короля, – работают штатно, скриптор тоже расслабился в кресле и смежил веки. Голос короля постепенно начинал звучать неотделимо от его собственных мыслей, по мере того как воспоминания Его Величества вновь становились воспоминаниями Ларка.

– Уже недалек тот момент, – произнес монарх, – когда Арт поймет, что три Главных Вопроса, на которые не знают ответ даже мудрые скрипторы, – от ответов на них будет зависеть его жизнь, как и жизни каждого человека в Империи и за ее пределами. Арт отправится в логово ведьм, увидит солнце мертвых и увидит битву титанов.

Погружаясь в записывающий транс скриптора, Ларк повторял Главные Вопросы, о которых говорил король. Словно начертанные огненным перстом, они всплывали перед его закрытыми глазами:

«Какими были люди Забытой Династии и были ли они людьми?»

«Откуда взялись Сестры Аннун и почему они управляют Империей?»

«Что такое Основной Кодекс, известный также как Грааль?»

История двадцать первая. Аркадианские шахматы

Арт, определенно, был уверен, что долго ему не протянуть. Раскаленный воздух обжигал слизистую, кое-как он дышал ртом, но с каждой секундой делать это было всё труднее. Сердце билось как бешеное, в глазах всё расплывалось. Сколько продолжалась эта пытка? Он не знал.

Время стало топким, вязким, словно оно, как воск, тоже таяло от убийственного жара. Он обменялся взглядом со своим мучителем и увидел на его лице безжалостную решимость. Арт понял, что тот собирается сделать.

– Нет, – из пересохшего горла вырвалось какое-то хриплое карканье. – Нет! Стой!

Было поздно. Ведро опрокинулось, и поток воды хлынул на камни. Пар с шипеньем ударил вверх, окутал Арта жгучим облаком.

– Это гшец! – завопил Арктурианин. – К Матери Аннун в потроха! Ты что творишь, Ланс!? Зачем?!

– Терпи, – сурово ответил командор Восстания, забираясь на верхнюю полку в самую жару. – Мы в парилке всего десять минут. Ты мне потом еще спасибо скажешь.

– Десять минут? – переспросил Арт. – Всего десять? И когда можно выходить?

– Сидим еще минимум столько же. И потом сразу в ледяной бассейн.

– Ну это точно нет, – Арт замотал головой. – Ледяные купания без меня. Я лучше вернусь в Рексем. Там ко мне были добрее.

Ланс усмехнулся, разминая мощный бицепс, на котором староимперской вязью была татуирована строка из бофорской молитвы. Арт понял, что избежать окунания в бассейн не получится.

Позже они, умиротворенные, распаренные и размятые умелыми манипуляторами биомеха-массажиста, расположились на лежаках с подогревом на веранде. Дело шло к полуночи. Из пяти знаменитых лун Фархи взошли три (их названия Арт, конечно, забыл). Полными дисками они нависали над снежными вершинами гор, купая их в мягком серебряном свете. Потайной особняк Ланса, скрытый куполом камуфлирующего поля, тонул в бархатной тишине и темноте. Арт поднес к губам фарфоровую чашку и сделал глоток чая из местных рубиновых ягод. «Хорошо», – подумал он.

– Хорошо, а? – спросил Ланс, очищая фархианский фрукт от синей кожуры. Под кожурой оказалась белоснежная мякоть, в которую он азартно впился зубами. – Мммхмх, я считаю, все секретные базы Восстания должны быть такими.

– Как ты сказал, у вас на Бофоре называется это истязание? – рассеянно спросил Арт.

– Сауна, – ответил командор. – Торговец, которому принадлежал особняк, давно сотрудничает с Катраэтом. Он мой земляк, чтит наши обычаи. У бофорцев есть такое выражение: «Ты можешь доверять только голому человеку». Думаю, наш друг немало важных переговоров провел в парилке.

Ланс потянулся и налил себе чаю из пузатого блестящего чайника, стоявшего на плавающем между лежаками столике.

– Про сауну я еще так тебе скажу, Арт. Тут дело привычки. Я один раз оказался на Ингере, это парсеков восемьсот отсюда, за Периферией. Дикий космос. Планета на самом краю зоны Златовласки своей системы, промерзлый булыжник. Живут на нем полуварвары, потомки первых колонистов. Их там бросили еще при Первых Династиях. У них даже язык свой, на империке понимают только с транслятором. Я на Ингере провел пару местных месяцев, выручал Гавейна из одной передряги.

Командор подул на чай, сделал осторожный глоток.

– В общем, у них там тоже есть парилки, только температура от ста двадцати градусов и выше. На камни они льют пиво, а после парилки растираются снегом. Но хуже всего, что у них есть традиция в парилке пороть друг друга пучками веток с листьями. Хлещут по спине, по рукам, по заднице. Отказаться нельзя – сочтут слабаком и зарежут. С этим у них на Ингере быстро.

– Кошмар, – сказал Арт, абсолютно уверенный, что планету Ингер и ее обитателей каэр Бофор придумал только что. – Скажи, а до океана далеко?

– Ну не то чтобы, – Ланс потер переносицу. – У меня здесь есть скоростной флиг, за полчаса долетим. Только сейчас несезон. Тройная полная луна – значит, высокий прилив. Пляжи затоплены, сирены попрятались. Ни искупаться нормально, ни песни послушать.

– Да я так, – Арт отвернулся, разглядывая украшавшие веранду ледяные статуи обнаженных женщин, местами покрытых чешуей. Видимо, так скульптор представлял себе фархианских сирен. – Я обещал Гвин, что мы полетим с ней на Фарху, поживем на берегу океана. После Катраэта и Тиндагола.

Он хмыкнул и добавил:

– Наше «после Катраэта», надо понимать, уже не настанет.

Ланс посмотрел на него с сочувствием.

– Она говорила, что вернется в Ганзу, – осторожно сказал бофорец.

Арт повернулся к нему. Несколько секунд невысказанный вопрос о том, что было, когда группа повстанцев вместе с Лансом и Гвин возвращались с Тиндагола, тенью висел в воздухе между двумя мужчинами. Первым затянувшееся молчание нарушил Ланс.

– Ты не пытался с ней связаться? – спросил он.

Арктурианин неопределенно пожал плечами. Это могло быть: «нет». Могло быть: «пытался, но ответа не было». Или: «не твое дело, бофорец». Или: «был слишком занят, пока носился по всей Периферии, выполняя задания Берилака, и заодно пытался собрать себя заново из кусков, оставшихся после Рексема».

– Что-то чай совсем уже не греет – сказал Ланс. – Пойдем в гостиную? Киберы уже накрыли стол к ужину.

“Если не хочешь говорить о Гвин – не будем”, – вот, что он сказал на самом деле.

– Светлая мысль, – ответил Арт. – Показывай, где в твоем дворце гостиная, хозяин.

“Я уже сказал все, что хотел”, – вот, что ответил Лансу бывший капитан “Эйгир”.

Ужинали просто, но сытно. В качестве основного блюда – жареный малмун-однорог с черным перцем. Его жесткое с резким запахом мясо по непонятным для Арта причинам считалось на Фархе деликатесом. На закуску овощи, сыр, хлеб, привезенные с океана моллюски и строганина. Ланс, вспомнив, что он аристократ с древней родословной, пил бадонское жемчужное вино, известное тем, что оно одинаково хорошо и к рыбе, и к мясу. Судя по этикетке, бутылка из криогенного погреба особняка была старше каэр Бофора на двести лет. Арт нашел в обширном баре тальяк со своей второй родины и щедро плеснул себе в пузатый бокал. Поддерживая атмосферу, в гостиной, объединенной со столовой в просторный зал, зажегся камин.

За ужином Ланс поделился свежими новостями из столицы. По его словам, в Сенате произошел раскол между старой аристократией – патрициями, к которым когда-то принадлежал его отец, и новыми лордами, в числе которых были Канторы. Камнем преткновения стал закон о неравных морганатических браках, принятый еще при Пятой Династии. Он мешал Дому Кантор породниться с императорской фамилией Пао из-за недостаточной древности рода черно-желтых.

На фоне закипающих страстей Император держался в стороне. Геон Третий мог простым волеизъявлением переступить через древний запрет, но по какой-то причине предпочел этого не делать. Он даже на время оставил столицу, отправившись в родовое поместье на планете Дзио. Тогда шершни, желавшие видеть на троне Лариену каэр Кантор, младшую дочь эрцгерцога Армина, надавили на Сенат, требуя отмены закона.

Ко всеобщему удивлению, давний союзник Высокого Дома Кантор небезызвестный пэр Ульфин каэр Градаук оказался против. Он выступил в Сенате как поборник традиций и требования к равнородству при заключении династического союза. Вокруг пэра Ульфина объединилось достаточное количество сенаторов, чтобы инициатива Канторов не была вынесена на голосование. На защиту интересов эрцгерцога бросились его вассалы и клевреты, получившие места в Сенате (а иногда и титулы) в результате стремительного восхождения Дома Кантор в зенит влияния в Империи.

Закипели публичные дебаты. Заскрипели невидимые колеса машины шантажа и принуждения, которую раскручивали обе стороны. На улицах столичного экуменополис от ругани и драк быстро перешли к сооружению баррикад, поджогам и мародерству. Охранявший императорский дворец гвардейский Алый Корпус был приведен в боевую готовность, и на орбите столицы – планеты Домус Ауреус постоянно барражировал линкор первого класса «Неукротимый».

Как круги от камня, упавшего в воду, зародившееся в столице беспокойство распространялось по Империи. Росли цены на оружие и наемников. Ганза, магнаты и Сестры Аннун обновили тарифы на перевозку. По Периферии поползли слухи, что вот-вот часть имперских гарнизонов будет отозвана в Золотые Системы. Кочевые флоты пиратов-пустотников, считавшихся окончательно разгромленными еще Браном Фендигайдом, были вновь замечены возле Мон-Сальват и Тейрана.

Арт внимательно выслушал рассказ Ланса о противостоянии сторонников Канторов и каэр Градаука и вынес свой краткий вердикт. «Пусть те и другие сгорят», – сказал он.

После ужина перешли к камину. Там утонули в огромных кожаных креслах, которые, по словам Ланса, за астрономические деньги были куплены на согнитском аукционе, доставлены титаном Сестер на Фарху, а изготовлены были чуть ли не в доимперские времена. Арт нашел кресло исключительно удобным, распиваемый у огня тальяк отвечающим моменту, а момент полностью подходящим для того, чтобы, наконец, поговорить о деле.

– Скажи, командор, – сказал он Лансу, который, сменив вино на местное бренди, с задумчивым видом разглядывал янтарную жидкость в граненом бокале. – Раз ты меня позвал сюда, надо ли понимать, что Берилак готов начать мне доверять?

Ланс не стал делать вид, что удивлен вопросом. Он слегка пригубил напиток, цокнул одобрительно языком и в свою очередь спросил, внимательно глядя на Арктурианина:

– А почему ты думаешь, что он тебе не доверяет или не доверял?

– Я бы не доверял на его месте, – ответил Арт. – Я провел несколько месяцев в плену, в руках одного из самых упорных врагов Катраэта. В Рексеме, где меня держали, общеизвестно используются технологии воздействия на сознание. Меня могли не только выпотрошить на мемоскопе, – при этих словах лицо бывшего узника на секунду застыло, стало похоже на бледную маску заключенного 12-462. – Мне могли полностью стереть и записать заново личность, превратить в бомбу с часовым механизмом, в заводную куклу Канторов.

– Чтобы подвергнуть тебя когнитивному программированию, Валькон Тэтра должен был быть уверен, что ты сделаешься агентом Катраэта, – заметил Ланс. – А не сдохнешь себе в джунглях Гаргаунта, как он, я думаю, предполагал.

– Мы не знаем, что творится в башке у лазаря, – Арт сделал глоток тальяка, опустошив бокал наполовину. – Он – детище палеотека Забытых. Боевые разумы-Стратеги, которых они создавали, если верить скрипторским байкам, просчитывали триллионы вероятных исходов в пикосекунду. Может и Тэтра соображает не хуже. Может он все просчитал вплоть до моего бегства.

Ланс неожиданно нахмурился, наклонился вперед.

– С чего ты заговорил о Забытых, Арт? – спросил он.

Арктурианин махнул рукой.

– Да ни с чего. Подумал о Тэтре, вспомнил сталкера на Градауке. Неважно. Что я хочу сказать: Берилак не из тех, кто объявляет джакс с рукой мертвеца. Такие, как он, играют наверняка. А я – перевернутая карта, непонятно, что там: золотая корона или пустые чаши.

Арт отпил тальяк, покачал бокал на весу.

– Поэтому я полгода подбираю объедки, оставшиеся от других агентов, летаю в такую глушь, где точно не знают, какая сейчас по счету правит Династия, – сказал он. – А как только намечается настоящее дело, как было с тем конвоем Иглессов, меня тут же отзывают на Катраэт и снова отправляют к Аннун на рога. Заметь, Ланс, я не жалуюсь, просто говорю, как есть. Ты спросил, почему я думаю, что Берилак мне не доверяет. Я ответил.

– Я бы не сказал, что дело в недоверии, – возразил Ланс. – Давай внесем ясность. Берилак не доверяет никому. Это его работа. Но он всегда принимает во внимание факты, а не голую интуицию. Если бы он всерьез подозревал, что ты двойной агент, он либо прожарил бы тебе мозги на мемоскопе, либо скормил тебе серьезную дезинформацию и отследил утечку. В любом из этих случаев мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

– Предположим, – Арт усмехнулся. – Если ты не собираешься сейчас как раз скормить мне ту самую дезинформацию. Но давай считать, что нет. Тогда в чём дело? Есть сомнения, что я справлюсь с настоящей работой?

– О, в твоих навыках никто не сомневается, – усмехнулся Ланс. – Особенно после Тиндагола и Гаргаунта. Если Берилак в чём не уверен, так это в твоих мотивах. Видишь ли, он, на самом деле, не любит джакс. Карты для него слишком непредсказуемы. Любимая игра Берилака, он каждый день проводит за ней по несколько часов, это аркадианские шахматы. Берилак, между прочим, чемпион Гнезда, а до того выигрывал несколько престижных турниров в столице.

Ланс указал рукой в угол, где на изящно выгнутых ножках стоял столик с доской для древней игры. Вырезанные из драгоценной кости градаукского мастодонта фигуры – по двенадцать с каждой стороны – застыли в боевых порядках.

– Его подарок. Берилак часто говорит, что каждого человека Восстания можно представить в виде одной из фигур. Самое очевидное разделение – на пешек и свиту. Пешки ничего не решают, их двигает чужая воля. Они даже не выбирали свое место, его им определили обстоятельства. Очень редко они могут стать фигурой свиты, если дойдут до края доски и не погибнут.

Ланс поднялся из кресла, подошел к столику и снял с него солдата в большом шлеме, охранявшего угол.

– Свита – другое дело. Вот, например, Страж. Сильная, важная фигура. Может пересечь всю доску, вторгнуться на вражескую территорию. Может закрыть собой Императора. С ним одна беда – ходит только по прямой. Человек, которого привела под наши зеленые знамена приверженность идее, похож на Стража. Он может быть очень полезен, но мыслит линейно, однобоко. Как, например, наш друг Бедуир.

Командор вернул Стража на место. Взял фигуру рядом с ним, изображавшую всадника в доспехах. Искусно вырезанный старинными мастерами конь под всадником рвался в бой, поднявшись на дыбы.

– Рыцарь или, как называли эту фигуру аркадианские изгнанники, Нобиль. Согласно Берилаку, который не в восторге от имперской аристократии, это тот, кто ищет в Восстании личной выгоды. Он часто прячется за другими фигурами, не ходит так далеко, как Страж, но если укрепить его позицию, дать ему то, что он хочет, Нобиль может быть очень полезен. Особенно там, где не пройдет другая фигура.

Ланс покачал всадника на ладони. Сказал задумчиво:

– Раньше мне казалось, что Гавейн занимает это место на доске Берилака. Но потом Ястреб добровольно согласился быть резидентом на Гаргаунте, и я уже не так уверен. Возможно, им движет нечто большее.

Рыцарь-Нобиль, совсем не похожий на рыжего корсара, вернулся на доску. Следующая фигура – старик в рваном балахоне, грозно поднимающий посох, – оказалась в руке Ланса.

– Фанатик. С ним всё просто. Ходит наискосок, навсегда привязан к своему цвету. Опытный игрок легко найдет ему применение.

«Например, пожертвует им в такой мясорубке, как Тиндагол», – подумал Арт.

– Я всё дожду, когда дойдем до мня, – сказал он вслух.

Язык Арктурианина слегка заплетался. Перелет на Фарху вышел непростым, три Перехода за сотню парсеков каждый с не самым опытным наемным навигатором. Аннун тоже была неспокойна. Корабль попал в блуждающую гравитационную аномалию, и его выбросило из гипера почти в миллионе километров от намеченной точки выхода. До орбитального причала Арт добрался на релятивистских скоростях, почти в ноль спалив запасы топлива. Сразу после спуска в беспилотной гондоле его ждала бофорская сауна. Теперь начинали сказываться ее последствия, усталость и третий по счету бокал тальяка.

– До тебя мы как раз добрались, – Ланс продемонстрировал Арту горбатого карлика в шапке с двумя рогами. – Шут или иначе Безумец. Самая непредсказуемая фигура. Ее ход определяет бросок десятигранных костей, «воля Аннун». Шут может брать фигуры своего цвета, что незаменимо в некоторых сложных комбинациях. Берилак считает, что Шутами становятся те, кто ослеплен желанием мести или справедливости.

Командор слегка поклонился.

– Как когда-то ваш покорный слуга. К сожалению, элемент случайности может свести все преимущества Шута на нет. Мастер игры предпочтет построить свой гамбит на других фигурах.

– Значит, я Шут? – спросил Арктурианин. – Впечатлился резней на Тиндаголе, накормил собой гаргаунтских вшей и так решил мстить, что обезумел и стал Вороном?

– Положим, желание мстить Канторам было у тебя и до Тиндагола, – осторожно заметил Ланс. – Но если суммировать то, что думает о тебе Берилак, будет похоже на твои слова.

Он бросил фигуру Арктурианину и тот, неожиданно сам для себя, ловко ее поймал.

– Может, так оно и есть, – сказал он, разглядывая Шута. По прихоти резчика лицо безумца скрывала демоническая носатая маска карнавального Паяца. – После Рексема я вряд ли когда-то почувствую себя нормальным.

Крохотный трикстер, сжатый в его побелевших пальцах, смеялся, беззвучно раскрывая нечеловечески широкий рот с острыми зубами.

– Интересно, а кем считает себя Берилак? – спросил Арт, не отрывая взгляда от Шута. – Всесильным Советником при слабом Императоре Вране? Ходит, как любая фигура, и даже прыгает, как Нобиль, тогда как Император передвигается только на одну клетку и не может покинуть квадрат своего Замка. В мотивах Советника всего понемногу: немного мести, немного выгоды, немного фанатизма. Так? Ты же тоже больше не Шут, командор Ланс. Вам не тесно вдвоем с Берилаком на одной маленькой доске?

Он броском вернул Шута Лансу, и тот бережно поставил его на место. По соседству с фигурой, одетой в ниспадающий до земли гавор – традиционное одеяние сенаторов, принятое еще во времена Первых Династий и сохранившееся до сих пор. В одной руке Советник держал свиток, вторую прижимал к груди, почтительно наклонив голову в круглой шапочке.

– Пока не тесно, – сказал Ланс, возвращаясь в кресло и вновь наполняя свой бокал. – Пока у нас получается дополнять друг друга. Берилак прислушивается ко мне, я к нему, а наш мудрый лидер к нам обоим. И мне кажется, генерал Вран думает, что ты можешь войти в наш тесный круг. Если месть черно-желтым не единственное, что удерживает тебя в наших рядах.

– Это то, что Вран попросил тебя мне передать? – спросил Арт, чувствуя, как трезвеет.

Ланс покачал головой.

– Это мои догадки. А вот операция, в которой ты будешь задействован, действительно санкционирована самим генералом. Она очень много значит для Катраэта. И стала возможной в том числе благодаря тому, что ты сделал на Тиндаголе.

– Информация, добытая из Крипты? – спросил Арт. – Об этом речь?

– Всё верно, – Ланс нагнулся, подбросил дров в камин. – Мы считаем, что находимся на пути к обретению оружия, которое сможет переломить ход войны. У тебя пока нет полного доступа, да и, откровенно говоря, мы сами пока знаем недостаточно. Но то, что я могу рассказать: похищенный нами на Тиндаголе ученый, структурный лингвист Императорской Академии, в одиночку разработал ключ к расшифровке искомых записей Крипты. Тех самых, в которых упоминается палеотек невероятной разрушительной мощи. Нечто, превосходящее даже утраченные технологии, доступные Сестрам Аннун.

Он поворошил дрова кочергой, добиваясь, чтобы поугасший огонь вновь разгорелся в полную силу.

– Мы думаем, что речь идет о разработках основателей Забытой Династии. Поэтому я так удивился, когда ты их упомянул.

– Совпадение, – сказал Арт.

«Оружие Забытых, – подумал он. – Мы почти ничего о них не знаем. Ни один уроженец Гоморры, их мира, не пережил Великое Очищение – войну, которую объявила им вся остальная Империя. Они создавали сталкеров и лазарей, меняли облик планет и сливались сознанием с машинами, превращаясь в бестелесные разумы-гештальты. И, если верить легендам, Забытые едва не уничтожили человечество. Теперь понятно, почему Тиндагол оказался так важен для Канторов и Катраэта. Ставки высоки как никогда».

– С исчезновением ученого Канторы оказались отброшены в понимании шифра на годы, – продолжал командор. – Когда окружение Императора узнало, что шершни потеряли ключ, их положение при дворе пошатнулось впервые за несколько столетий. Именно поэтому брак с эрцгерцогиней Лариеной был отложен, и Сенат сдул пыль с закона, принятого девять тысяч лет назад.

– В чём суть моего задания? – спросил Арт. – Нужно добыть оружие? Гнездо знает, где находятся схемы или действующий образец?

– К сожалению, мы еще не на этом этапе, – признался Ланс. – Ключа оказалось недостаточно. У нас есть расшифровка указаний, хранившихся в Крипте. Это координаты точки в гиперпространстве. Проблема в том, что они не воспринимаются нашими навигационными компьютерами. Минутку.

Ланс прервался, чтобы долить себе бренди из графина, стоявшего на столике возле кресла. Приглашающе кивнул на бутылку тальяка, но Арт отрицательно покачал головой. Он и так уже с большим трудом удерживал нить разговора. Оставалось только поражаться выдержке бофорца, который выглядел бодрым и свежим, как будто всё время не пил ничего крепче минеральной воды.

– Так вот, – сказал командор, когда закончил смаковать очередной глоток. – После Темных Веков, начиная с Четвертой Династии, в качестве модели гиперпространственных координат, как тебе, наверное, известно, используется развертка тессеракта.

Арт с важным видом кивнул. Он, как и любой капитан, разбирался в основах навигации в Аннун, но в теории был слаб. Слово «тессеракт», похожее на грязное согнитское ругательство он слышал в первый раз. Ланс тем временем продолжал:

– Наши специалисты предполагают, что данные из Крипты применимы в другой навигационной системе, ныне утраченной. Возможно, той, что использовалась во времена первых межзвездных перелетов. Их мнение, что информация о ней может быть у Сестер Аннун.

– Я по-онял, – протянул Арт. – Звучит логично. Сестры впервые заявили о себе после гибели Третьей Династии, как раз на рубеже Темных Веков. У них был доступ к древним звездным атласам. Но обратиться к ведьмам – это же всё равно что обратиться к самим Канторам. Сестры – их ближайшие союзники.

– У Сестер есть свои интересы, – возразил Ланс. – Возможно, на короткий отрезок времени они могут совпадать с интересами Восстания. Возможно. Это тебе и предстоит выяснить, Арт.

«Вот оно, наконец. Настоящее дело, а не беготня на посылках у Берилака». Почему-то при мысли об этом он не испытал ожидаемой радости. Может, дело было в утомлении, а может, в упоминании ведьм, связываться с которыми у Арта по-прежнему не было ни малейшего желания.

– У нас есть контакт в Храме Сестер на Икарусе. Завтра прибудет корабль, который отвечает твоей новой легенде. Вольный торговец с четвертой Арктура с грузом тканей и сельскохозяйственного оборудования летит в Домен Иглессов через Икарус. Отправляется в Храм, чтобы купить стояночное место на титане для Перехода на Беллерофонт. Ты проведешь переговоры с контактом и получишь дальнейшие указания. Вопросы?

Арт подумал. Задача звучала несложно. Икарус, построенная Второй Династией космическая стоянка в системе Сигмы Дедала, пользовался своей относительной независимостью и удаленностью от центральных систем. Шансы напрямую столкнуться там с Канторами или агентами Министерства, при соблюдении элементарных предосторожностей, были невелики. Храм Сестер ежедневно принимал тысячи людей – идеальное место для тайной встречи. Если их ожидает ловушка, что же – для Берилака какой-то Шут не самая ценная фигура. Им можно без колебаний пожертвовать, раскрыв ненадежный контакт.

– Один вопрос, – сказал Арт, – где здесь какая-нибудь кровать? Если я отправляюсь завтра, сейчас самое время хорошенько надавить на подушку.

– Твоя спальня на втором этаже, – сказал Ланс. – Давай по последнему глотку и отбой. Твое здоровье!

– Твое! – они звякнули краями бокалов.

Через пятнадцать минут Арт лежал в королевских размеров плавающей кровати. В полусне он вспоминал, как Эктор Кинир пытался научить его играть в аркадианские шахматы. Капитан «Звезды удачи» не отличался терпением. После пары пробных партий он плюнул и стал приучать своего юнгу к джаксу.

Шахматный столик, не такой роскошный, как у Ланса, дешевая корабельная версия с голографическими фигурами, был одной из тех вещей, которые не пережили Эктора. Став владельцем «Звезды» и переименовав ее в «Эйгир», Арт заменил его на аквариум с привычными к изменениям в гравитации вателинскими карпами. С не лишенными горечи мыслями о том, где сейчас его корабль и его карпы и не забывает ли Гвин их кормить, Арт провалился в долгий, лишенный сновидений сон. Он проспал до утра.

Разбудил Арта не услужливый кибер-дворецкий. И не ослепительные лучи солнца, хлынувшие сквозь панорамное, во всю стену окно – по таймеру оно стало из темного прозрачным в девять утра. Басовитый звук движков снижающегося корабля, среднего когга, как он уверенно определил на слух, подбросил Арта на опасно качнувшейся кровати. Молниеносно проделав утренние процедуры в ванной, оборудованной с роскошью пятизвездочного отеля, Арт оделся. Машинально проверил заряд плазменника в кобуре и спустился на первый этаж.

Удивительно, но последствий вчерашней пьянки он почти не ощущал. Видимо, сказывался целебный эффект сауны, обещанный командором. К тому же чистейший горный воздух и первый за долгие месяцы сон в настоящей кровати. Арт даже ощутил прилив охотничьего азарта при мысли о предстоящей миссии. «Икарус, – думал он, входя в гостиную. – Давненько я там не был».

Его встретил откровенно зевающий Ланс в атласном зеленом халате. Сейчас бофорец как никогда был похож на праздного наследника богатого Дома, прилетевшего кутить на знаменитые горнолыжные курорты Фархи. Для полноты картины не хватало бокала с согнитским игристым в руках. Вместо него Ланс держал квантовый коммуникатор военного образца, слегка ломавший образ.

– О, ты уже на ногах, – слегка удивился он при виде Арта. – Это хорошо. Твой транспорт как раз прибыл. Дай мне пару минут. Накину что-нибудь потеплее и прокатимся до посадочной площадки. Спешки нет, возьмем скиммеры и будем на месте максимум через четверть часа. На кухне автоповар готовит завтрак, успеешь перекусить, пока я одеваюсь.

Пара минут Ланса продлилась достаточно, чтобы Арт успел съесть зажаренные с яйцом тосты, ломтики нежной красной рыбы и несколько блинчиков с икрой приятного оранжевого цвета. Он допивал вторую чашку крепчайшего кофе по-арктуриански, когда объявился Ланс, одетый в белые брюки и сапоги, небесного цвета блейзер и поверх всего серебристо-черную шубу. Бывший лорд отчетливо наслаждался своим нынешним заданием.

С не меньшим удовольствием, чем красоваться в роскошных нарядах, командор Восстания оседлал один из двух турбоскиммеров, тюнингованных для езды по горам. Выгнав машину из гаража, он небрежно поднял ее на два метра и резко стартовал с места, подняв настоящую снежную бурю. Арт пристроился в хвосте.

Дорога действительно заняла не больше пятнадцати минут. Это не помешало Лансу дважды едва не убить их на крутом горном спуске и один раз почти вызвать сход лавины. Под свист разрезаемого воздуха они вылетели на вершину скального уступа, судя по зеркальной гладкости, обработанную лазером. Здесь уже стоял, растопырив посадочные опоры и подняв крылья в стояночное положение, средний когг незнакомой Арту модели.

Арктурианин отметил внушительное бронирование, спаренный рельсотрон на карданном подвесе и, что часто важнее оружия и брони, кормовые выносы форсированных маршевых движков.

– Хороший кораблик, – сказал он Лансу, который, не в силах расстаться с образом и налетом фархианской роскоши, раскуривал толстенную сигару в золотой фольге. Сигара отчаянно сопротивлялась его усилиям.

– Команда не хуже, – ответил командор с намеком, который стал понятен через две минуты.

Когг опустил аппарель кормового шлюза. Две фигуры – женская и мужская – в обычных для космиков комбах синего цвета показались наверху. Мужчина, на горном солнце его шевелюра вспыхнула ослепительной медью, дружелюбно махал Арту и Лансу рукой.

– Эгегей! – крикнул он. – Доброго утречка, Ланс! Извини, что не зайдем на кофе, график поджимает. Поднимайся, чоппо, – это уже Арту. – Мы тебя заждались!

Спутать Гавейна с кем-то другим было решительно невозможно.

– Ну, обнимемся на дорогу, – сказал командор. – График у вас действительно плотный.

Они обнялись. От Ланса приятно пахло сигарой, от шубы почему-то женскими духами.

– Хватит там ласкаться! – крикнул Ястреб. – На Гаргаунте обходились без нежностей!

Арт на прощание сжал плечо командора, повернулся и пошел в сторону аппарели. Сбился с шага. Он узнал спутницу Гавейна, хотя непривычно было видеть ее без боевых татуировок на лице и с отросшими серебристыми волосами.

– Знаешь, что, командор, – протянул Арт. – Мне кажется, у Берилака на мой счет все-таки есть серьезные сомнения.

Ланс за его спиной сдержанно хмыкнул.

В широком проеме шлюза Арту радушно ухмылялся Гавейн. Рядом с ним стояла приемная дочь главы контрразведки Катраэта, бывшая корпус-командор венаторов по прозвищу Зеленый Рыцарь. Идер не улыбалась. Она разглядывала Арктурианина с прищуром, как будто сквозь двенадцатикратный прицел своего слайсера.