Ложный покой

– Он уснул.

Женщина, стоящая у газовой плитки, обернулась. Её муж возник в дверном проёме. Он не улыбался, выглядел выжатым ещё сильнее чем раньше. Да и сама женщина чувствовала себя также. Она нервно истощилась за эти годы. Оказалось, что семья действительно самая важная вещь, твоя частичка. Да какая частичка – кусок. Попробуй оторви – боль-то такая, можно и не пережить. Ксюша переживала за своего мужчину. Очень наделась, что эта поездка положит конец всех их страданий. Думая об этом, она замерла и смотрела перед собой.

– Сам не знаю, как реагировать, – сказал её муж. Он прошёл к старому обеденному столу и грузно опустился на табурет. Поднял глаза на супругу.

– Такое стоит отметить. Хотя бы чаем. Ксюш, слышишь?

Ксения медленно кивнула и развернулась к плитке. Там как раз насвистывал мелодию старый чайник, со засохшими потёками от воды на боках. Они привезли с собой электрический, не сразу сообразив, что здесь его лучше не включать. Ксюша налила в железные кружки кипяток, поставила на стол. Села напротив мужа.

– Миш, он… совсем уснул? – тихо переспросила Ксения, словно боясь спугнуть этот факт.

– Может, конечно, набегался на свежем воздухе, плюс впечатления его побороли. Место такое для него необычное. Но да, совсем уснул. Сладко… – усмехнулся Миша и потянулся к сахарнице. Поискал глазами ложку и коробку с чайными пакетиками. Один кинул Ксюше в кипяток. Верёвочку от своего, по привычке, обмотал вокруг ручки. Ксюша обняла горячую кружку ладонями. За стеной очередная волна ударила в камни.

Они так провели несколько тихих минут. Миша отхлёбывал чай, его жена так и продолжала сидеть, смотря куда-то в стену.

– Получается, он не просто так видел это место, – наконец произнесла Ксения.

– Может мы с тобой как-то говорили про маяк, он подслушал, – неуверенно сказал Миша.

Только теперь взгляд его жены вернул себе сосредоточенность, и она посмотрела на Мишу:

– Мы об этом не говорили. У него нет воспоминаний отсюда. Он здесь никогда не был. Даже в книжке, может, не читал, но, тем не менее. Мы с тобой возвращались сюда без него. И о… произошедшем он тоже не знает, чтобы из-за этого расшаталась психика. Если честно, то я пока даже не хочу думать, почему всё именно так. Денис уснул, а ты сам слышал – ситуация была на грани опасности. Если ещё с ним бы что-то… – Ксения не договорила, опустила глаза в стол.

Миша тяжело вздохнул, перегнулся через столешницу и взял её за руку:

– По крайней мере, мы проделали весь этот путь не зря. Давай, ложись спать. Как раз мысли в порядок придут. Я сам, честно, не соображу, как быть. Все эти годы как в тумане и вот тут такое… Ощущения будто вагоны весь день разгружал. Руку с трудом поднимаю. Нервное, наверное. Давай я тебя отведу.

Он встал из-за стола, осторожно взял за плечи жену, отставил кружку. Увёл её в спальню, которая была просто частью большой комнаты внизу маяка. Помог скинуть кроссовки и джинсы, уложил в кровать, накрыл одеялом. Ксюша хотела ему благодарно улыбнуться, но с видимым усилие лишь немножко подняла уголок рта. Она внимательно посмотрела на мужа, словно давно его не видела. Медленные движения, мешки под глазами, плохо выбрит. Неровная и некрасивая борода. На плечах мешковатый вязаный свитер. Словно персонаж из фильмов Балабанова. Она его не винила. Винила себя. Он перенёс ту же трагедию что и она, но не сломался, вложил всего себя в сына. Пока не началась бессонница. Сколько муж выдержал поездок к врачам, бабкам-ведуньям, лекарств, отваров. А всё это время, нервы и деньги. Ни о какой карьере речи уже не шло, хотя профессия у Миши прибыльная – юрист, с собственной конторой. Деньги хорошие, перспективы. Первого ещё немного оставалось, второе растаяло. Иногда он позволял себе выпить. Немного, но всё регулярнее. С виски и коньяков перешёл на водку. Ксюша не пилила его, самой иногда очень хотелось. И так невероятное горе, не особо утихшее за эти годы, а тут ещё Денис… В какой-то момент казалось, что Мишу прокляли, и какой-то злой бог мучительно его добивает. Она посмотрела на тёмный деревянный потолок и закрыла глаза.

***

Миша вышел наружу и тут же зажмурился от порыва ветра, бросившего в лицо водяную пыль. Берег затянуло тьмой, но вода казалось, блестит даже в это время суток. Похожая на машинное масло. Он покосился назад через плечо. Громадная башня маяка. Сверху крутится лампа, процарапывая светом на тёмной воде блестящие пятна. Они снова здесь, всей семьёй. Холодное, безлюдное, максимально удалённое от цивилизации место сейчас действительно самое приятное. Хотя всё-таки душа здесь рвалась на две части. В одной осталась страшная, непоправимая беда. Но теперь здесь и спокойствие сына. Неужели есть некая высшая справедливость? Миша достал из пачки сигарету и прикурил. Засунул руки в карманы. Теперь возле огромного крутящегося огня внизу светился ещё один, крошечный. «Прям как персонаж в кино: маяк, сигарета, волны о валуны», грустно думалось Мише. Скажи ему кто раньше, что он сюда вернётся – не поверил бы. Вернее, ещё раз вернётся. Однажды они с Ксюшей пересилили себя. Не смогли не вернуться на то самое место, где остался кусочек их самих. Странно для успокоения возвращаться в точку, где была концентрация твоей душевной боли, в место разрыва на твоей душе, но так вот устроены люди. И вот снова. Релаксация, особый вид отпуска, перезагрузка, новая зона комфорта и вся эта хрень. Это уже было. Да ладно маяк, скажи ему кто про сына, про сам путь возвращения к этому маяку, вот где сценарий для фильма. Или сегодня, скорее всего, для сериала на каком-нибудь стриминге.

Миша подошёл ближе к берегу островка, на котором стоял маяк. Волны ритмично бились об огромные валуны-волнорезы, пенились. Вроде бы и бесполезно, но постепенно, микрон за микроном, обтачивался крепкий камень. Так и сам Миша чувствовал, как слабеет. Вспоминал те первые ужасные дни. Да, это страшный удар, но если Ксюшу он просто подкосил, то сам Миша не собирался сдаваться. Он поддерживал жену, понимая, что просто так жить дальше не продолжишь. Но хотя бы жить. Появился Денис, надежда на свет в конце их семейного туннеля. Но с сыном тоже всё пошло нехорошо.

Миша развил сильную активность, перекапывая Интернет, сидя на бесконечных форумах. И каждый день клялся супруге, что всё решиться, способ помочь сыну будет найден. Против недуга Миша выставит всю имеющуюся в мире информацию, отдаст ради этого все свои силы. И что сейчас? Персонаж из кино, уныло курящий сигарету у берега моря. И Ксюшу страшно жалко. Он видел, что она старается жить нормально, но не живёт. Миша поймал себе на мысли, что Денис может и дал Ксюше сил жить дальше, но теперь может он же её и добьёт. Пока есть хоть какие-то шансы на спасение сына, Ксюша будет держаться, пускай это и высасывает из неё много сил.

На внешность Миша не обращал внимания, он видел человека за ней, хотя снаружи Ксюша сильно сдала. Лицо, казавшееся раньше утончённым, с длинными как у фотомодели волосами, теперь осунулось, скулы выступают словно организм истратил почти все свои запасы. Кожа бледная, отсутствие косметики, разве что при походе к врачу. Но раньше Ксюша красилась даже если никуда не собиралась выходить. Однако, больнее всего колола её безразличность к остальному миру. Бледная тень, как говорят про такое состояние. Но может теперь появился шанс на исправление? Если каким-то чудом Дениске станет лучше, то снова расцветёт и его прекрасная жена? Миша докурил сигарету до фильтра – сигнал внутреннего психолога об окончании сеанса. Вынул из кармана руку чтобы достать «бычок». Несколько секунд подержал его в пальцах, словно обдумывая действие. Наконец, щелчком отбросил окурок на камни и двинулся в сторону маяка. Не дойдя остановился. Вынул из внутреннего кармана плоскую флягу, сделал пару короткий глотков. Ему тоже надо поспать. А там глядишь и придёт чудо.

***

Денис проснулся с непривычным ощущением. Он впервые за долгое время поспал, по-настоящему поспал. Последние годы из своих десяти прожитых он забыл про ночной отдых. Стоило глазам сомкнуться от усталости, как в голове тут же вспыхивал свет. Не как лампочка, больше как экран телевизора. Его сияние не давало уснуть, как будто Денис видел его открытыми глазами, а не лёжа с максимально сжатыми веками. Первое время никаких картинок не было. Просто назойливый свет. Денис ворочался, вставал утром с тяжёлой головой и опухшими глазами. Жаловаться маме не хотел, но там и сама увидела неладное. Давала Денису разные напитки: чаи, настойки из трав. Когда не помогло – таблетки. От всего этого лечения Денис лучше спать не стал, наоборот – то хоть ворочаться мог, а все эти пилюли и травки словно отключали тело, но не мозг. Словно связанный по рукам и ногам, Денис лежал в своей кровати и жмурился, утыкался лицом в подушку. Мама очень волновалась. Они много ездили к врачам. Денис стеснялся признаться, что плохо спит. Что он, слабак какой-то или ненормальный? За него доктору всё рассказывала мама. Доктора кивали, меряли давление, больно накачивая резинку на руке. Приклеивали к груди присоску, заставляли спокойно лежать, а маме потом вручали длинную бумажку.

Как-то раз он подслушал, как папа предлагал маме поехать к врачу в другую страну. Денис тогда перепугался, но они всё-таки никуда не поехали. Зато посетили другие города, где он снова лежал весь в присосках, ободках на голове. Врачи-специалисты выписывали кучу лекарств, от которых если и становилось лучше, то на несколько часов и то не полностью. Тогда этот мешающий свет лишь притуплялся, бледно мерцал и Денис мог отрубиться, хоть на какое-то время. Эти выигранные, огромным трудом родителей, часы позволяли ему жить. Временами он чувствовал, как от недосыпа готов свалиться на пол и был бы этому даже рад, но падая на кровать он не спал, а снова боролся с ненавистным светом. Он даже научился его видеть. Не просто сплошной белый или бледно-серый фон. Серединка как будто была ярче всего остального. А ещё иногда этот свет мигал. Не как негодная лампочка перед сгоранием, а ритмично, словно в такт некой мелодии.

Часто Денис поднимал усталые веки и смотрел на прикроватную тумбочку. Там стояли мамины подарки, или как она их называла обереги. Большая морская ракушка вся исписанная необычными узорами. Не завитушки и цветочки, а набор чёрточек, запятых, крупных точек. Или выточенная на плоском камне медуза. Непонятная фигура, похожая на вопросительный знак без точки, сделанная из склеенных морских коньков. Все мамины штучки были морскими. Она обещала рассказать кто из её и Денискиных предков откуда достал. Денис не застал бабушку и дедушку по маме. Может она про них что-то и рассказывала, но он не запомнил. Давая лекарства и всякие чаи, мама гладила ему голову. Часто пела. Негромко, но голос мамы по волшебству превращался в музыку. Её просто нельзя было не слушать. Хоть и не усыпляла, но с ней казалось спокойнее. Слова Денис не запомнил, они вылетели из уставшего и не способного их удержать разума.

Денис успел отходить два первых года в школу. Под конец второго класса учителя отмечали его болезненность. Денис чувствовал себя не так уж плохо, просто уставшим, но оказалось учиться так нельзя. Да и одноклассники стали постоянно подшучивать, называть привидением. Мама забрала его из школы домой. Приходили учителя, но ещё через полгода Денису стало трудно выполнять домашние задания. Цифры и буквы никак не складывались в нужные ряды. Пытаясь напрячь мозг, Денис получал лишь головную боль. Занятия пришлось прекратить. Разве что учительница литературы рассказывала ему про интересные книги, а он с интересом слушал. Читать получалось, но по абзацу, с перерывами.

Мама с папой вновь повели его врачам, только теперь уже не в больнице. Однажды приехали в деревню, где морщинистая бабка завела его в тесную полутёмную комнату с сильным запахом. Чем пахнет Денис не знал, но ему не нравилось. Бабка что-то шептала-шептала, трогала пальцами лоб, водила перед лицом маленькой, но яркой и блестящей картинкой. Потом снова водила похожей, но уже тусклой, на куске дерева. Ездили они в церковь, где её работник брызгал на Дениса водой, громко читал непонятный текст. В конце вручил блестящий крестик на верёвочке. Мама сказала не снимать даже когда ложусь спать. Пытаться спать. Всё это помогало Денису не сильнее чем таблетки, которые, оказалось, нельзя пить всё время. Он стал хуже есть, и это привело к плохим последствиям. Мама с папой привели очередного доктора, тот повесил на крючок пакет с жидкостью, прикрепил к нему трубку, а потом вогнал Денису в руку огромную и страшную иглу. А потом ещё и добавил обычную тонкую в мягкую часть туловища. «Витамины», сказал тогда этот доктор. Денису показалось странным, что их нужно вводить именно туда, в голове же вроде болезнь.

Так прошли ещё два с половиной года. Денису не становилось ни лучше, не хуже. Словно нечто одно тянуло его в вечные страдания от яркого света перед глазами, а мама с папой схватили его с другой стороны и не позволяли этого. Но в тот момент помимо света появились и картинки.

***

Отец Дениса проснулся с тяжёлой головой. Вроде бы радостное событие с сыном, сам отрубился, стоило только коснуться подушки, а наутро колокол вместо головы. Михаил посмотрел на мирно спящую жену и внутренне умилился. Наконец-то и она вздохнула с облегчением.

Внутри маяка было свежо, но не холодно. Стенки масляной печи ещё «живые». Сходить посмотреть, как там Дениска? А вдруг он крепко уснул? Михаил натянул свитер, пухлую куртку, вставил ноги в дорогие туристические сапоги. Когда-то ему было важно покупать всё самое лучшее.

Лишь выйдя на улицу он осознал, что даже не взглянул на часы. В этом месте время не идёт. Просто меняется освещение, день-ночь, а так всё тоже самое, что и было здесь в первый день появления этого маяка. А если говорить о море то, наверное, и столетия. Михаил похлопал себя по карману. Сигареты выложил, возвращаться лень. Он решил пройтись вокруг башни, может немного по островку. Лицо покрывала солёная и холодная водяная пыль. Михаил специально дал себе немного промёрзнуть, содрогнулся и с удовольствием запахнул куртку. Их семья четвёртый день на этом маяке и вот вчера, наконец-то, случилось чудо. Тут же в сознание Михаила прилетела огромная чёрная туча, пытавшаяся заслонить всё светлое. Сейчас от этих воспоминаний так уже не сжимало сердце, словно Дениска вкачал отцу в организм дополнительную стойкость. Или как там молодёжь говорит – прокачал? Надо же, этот маяк и ужас, и спасение одновременно. Миша присел на большой валун и посмотрел вдаль, как будто на волнах ему показывали запись его собственной жизни.

Он встретился с Ксюшей шестнадцать лет назад. Заканчивал юридический факультет. Престиж, как-никак. В то время юрист казался профессией приносящей деньги, стоит только получить диплом и открыть где-нибудь офис. А потом просто сиди, подписывай бумаги, ставь личную печать и забирай оплату. В какой-то момент всё действительно так и было. Михаил успел впрыгнуть на этот поезд, пока уже сельскохозяйственные академии стали открывать юридические факультеты. Он был не из самой бедной семьи, никогда и не сочинял историй как он с тремя купюрами в кошельке поднимался из низов. Нет, родительские накопления, офис, кое-какие связи и закрутилось. Уже через полгода он лишь проверял бумаги и подписывал, всю черновую волокиту выполняли ассистенты. Ксюша появилась на пятом курсе. Тоже студентка, с экономического. Познакомились по Интернету, или через Интернет, с помощью, не важно. Даже забавно, из одного города, из одного универа, а прибегали в интернет-кафе в назначенное время, запускали «аську» и выливали друг другу чувства, события. Странно, что в одном кафе не встретились.

Роман закрутился стремительно, как и положено в таком возрасте. Ксюша не была распутной, но и не такая недотрога, что обниматься и то когда-нибудь, как придёт момент. Нет, всё летело быстро и весело. Видеться хотелось постоянно, даже вместо пар, благо пятый курс такое позволяет. Родителям она понравилась. Да, сирота, но не детдомовская. Просто родители погибли рано, так бывает. Осталась квартира, так что охотницей за жильём тоже не назовёшь. А вообще, как Ксюша как-то рассказывала лёжа в постели, она мечтала стать актрисой. Выступала перед зеркалом, перед родителями, в школьных спектаклях. Он тогда подумал: хорошо, что не стала. Актрисы женщины не домашние. От них того самого очага не жди, сам будешь его топить. Ксюша разделяла его мнение. Говорила, что сама желает семьи гораздо больше сцены. На том и порешили.

Через полгода после свадьбы родилась Наташа. И жизнь светила им счастьем. Девочка здоровая. Жена счастливая. В контору идут клиенты, с записью на две недели вперёд. В какой-то момент всё это счастье так заполнило собой пространство, что захотелось куда-нибудь съездить отдохнуть. В свадебное путешествие они в своё время не поехали – был пик становления Мишиного дела. Почему бы не съездить уже втроём? Тогда Ксюша предложила посетить неожиданное место.

Её дедушка, или даже прадедушка (Миша забыл), работал смотрителем на маяке. Тогда ещё лампу именно что поджигали и надо было следить за горением. В новую эпоху маяк стал государственным, его немного модернизировали, но потом забросили. Ксюша рассказывала, как бывала там с семьёй. Она всегда говорила семья, а не родители. Одно из её любимых мест. Вообще, раньше Ксюшина семья была связана с морем. Помимо смотрителя в роду были и матросы. Даже капитан, говорила она, и добавляла: если мама не соврала. Это всё она рассказала, когда Миша увидел у неё дома разные необычные статуэтки. Вроде тех что продают туристам на морях, но не стандартные крабы из ракушек и ожерелья. Более грубые что ли, не «милые» как те же туристические. Миша заинтересовался и узнал, что всё это привезённое из плаваний, с других континентов и культур. Ксюша даже пыталась отвлечь внимание Дениски этими штуками.

На поездку Миша согласился. Почему нет, прокатятся на машине, поживут немного дикарями, а потом можно махнуть куда пожелаешь. В ту же Турцию горящие путёвки всегда найдутся.

Маяк действительно оказался необычным местом и пробудил в Мише мальчишеские чувства. Очень отдалённое, безлюдное место. Бьются грозные волны о скалы, бесконечно шумит море. И сам маяк: сложенный из тёсанных камней конус, когда выкрашенный красно-белыми полосами, но уже почти их сбросивший. Без «наряда» он словно бугрился каменными мускулами, даря смотрящему на него уверенность. Ведь маяк – убежище для смотрителя, спасение для кораблей. Было в этом нечто… мистическое. Мальчикам в детстве часто хочется поработать кем-то интересным. Водителем мусоровоза. Там машина с рычагами которые опускают-поднимают бак. Ты едешь, а тебя ждут, ведь только ты можешь дёргать эти рычаги. Или известным футболистом, показывая окружающим насколько ты быстр, ловок. Так и с маяком. Никто не сунется на край света, а ты такой вот храбрый, непоколебимый, как местные скалы. Для тебя одинокая башня не страх, а место службы. Суровая погода и моря не страшат, лишь закаляют. Даже дочка и та заворчала, увидев маяк.

На берегу нашлась старая лодка. Хорошо металлическая, дерево бы не выжило. Неужели не дырявая за все эти годы? Проверили, погрузились, переплыли на островок. Ксюша улыбаясь осматривалась вокруг. Показывала Наташе пальцем на башню, рассказывала, что это и зачем. Вход оказался не заперт. Внутри пахло морем, но не сказать, что было подвально сыро. Нет, прохладно, но не мокро. Миша даже удивился герметичности, делали же когда-то на совесть. Вроде и плесени нет, всё так аккуратно и даже по-своему уютно. Бедненько, но чистенько, как он где-то слышал выражение.

Оказалось, внутри целых две комнаты. Одна внизу, в которую заходишь с улицы. В ней же и рубильник на стене, облупившаяся металлическая печь. Уголок для сна. Побросали спальные мешки прямо на старую кровать. Вторая комната уже оказалась наверху, под самой платформой с лампой. Маленькое помещение, больше некий тамбур, но и там вполне мог поместиться человек и имелось своё окно с шикарнейшим видом. Миша нашёл на крючке керосинку и снова по-детски радовался. Представляя, как выйдет с ней на улицу, когда стемнеет.

Конечно же он вылез к лампе. Дух тогда захватило. Весь мир с университетами, конторами, деньгами перестал существовать. Вот ты на промозглом ветру, а перед тобой и есть весь мир. Море, с такой высоты походило на ткань с мелкими складками. Даже солнце тогда осторожно высунулось из-за облаков посмотреть на «возвышенного» человека. Быстро вернулось обратно, утащив с воды свою оранжевую ленту.

Во дворе, если можно так назвать островок, громоздился огромный генератор, рядом – три ржавые бочки. Миша заглянул в одну и поразился – мазут или масло! Надо же, не вытекло, не испарилось. Или с ним ничего не случается? Он тогда посмотрел на генератор. Не может быть, чтобы завёлся. Да и зачем? У них газовый баллон, фонарики, куда им это электричество. Но тут вышла Ксюша с дочкой. Узнав про полную бочку тут же сказала – можно запустить лампу. Миша сразу же поймал кураж. А не запрещено? Спросил он просто так, словно пытаясь сам себя отговорить. А что плохого, резонно сказала Ксюша. Хочешь посмотреть, как папа зажжёт маяк, спросила она, повернувшись к сидевшей на руках дочурке. У Михаила не оставалось выхода.