Иллюзия

Иллюзия

«Где ты найдёшь поруку, что

завтра будешь, так веселись

сегодня, все скорби позабыв».

Омар ХАЙЯМ.

Перевёртыш

Косте ныне не до весны. Город никуда не денется, ну, а девушки, а девушки тоже подождут.

Он зачёты сдает, в первый раз всё-таки – старается. Как ни старайся, не всё у него получается. Городские, они шустрые, один базар чего стоит – вперёд всех лезут, почти автоматом сдают. Везёт же русскоязычным. С большим трудом удалось устроиться в общагу – платников туда и близко не подпускают. Соседи по комнате русские, да ещё и юристы. Парни хозяйственные оказались – голод им не грозит. Особенно один хорошо готовил, так его постоянным кашеваром сделали. Раньше как было, на съёмной квартире? Деньги промотают, потом полмесяца маются. Парни серьёзные, не шутка ли – юристы. Осенняя суматоха прошла, и, слава богу. Никто в тюрьму не угодил, богу душу не отдал. Как-то постепенно все успокоились. Драки, разборки, группировки как бы канули в лету. Эта тема сменилась более-менее цивильными интересами. Выставка молодёжи возле «Централки» сменилась недавно открывшимся «Джет Клабом», иногда кафе «Ели-пили», редко и «Да Винчи». Вот-вот закончат первый курс и, наконец-то, почувствуют себя людьми. А то первый курс, первый курс – это, как испытательный срок, что редко кому удается пройти. Проскочил, значит, считай, что тебе крупно повезло. Косте чуть-чуть осталось до первого финиша, вот он и старается. Он-то быстро адаптировался, сейчас он намного лучше себя чувствует, чем осенью. Он у нас молодец. Некоторых ещё во время зимней сессии забраковали, иные в криминал ударились и их тотчас же отчислили. Говорят, что во время этой сессии будет вообще тотальная чистка. Ну, а если прорвутся, то дальше будет лафа, правда, только относительная. Опасность отчисления будет висеть до последнего. А жить в общаге – это всё равно, что… ну, там почти гестаповский режим, ты как будто под прицелом ходишь. Сессия началась, а они затеяли трудовую практику, проверку за проверкой. Что важнее – учиться в университете или жить в общаге? Двадцать четыре часа в сутки под прицелом – не каждый выдержит. Бедные студенты! Но лазейки найдутся.

Сессия! Все хором засели в библиотеке, взялись за конспекты, рефераты, доклады, проработки. Надо было раньше думать, да у всех студентов так – всё в последнюю минуту. И Костик мается, проклинает всё на свете – это он латинский зубрит.

– Таах сибиэ (так себе?), – это разве латынь, он же на своём родном талдычит.

Он почти жалеет, что поступил сюда. Учиться всё равно надо. Не важно где, лишь бы учиться. Костик грызёт гранит науки не ради самой науки, а чтоб второй раз ЕГЭ не сдавать. И денег жалко – достало это платное обучение.

– А-ах! – Сколько он уже не спал?

Зачёты, затем экзамены предстоит пройти, а потом практика. Есть угроза, что его на всё лето в городе оставят. Это с другой стороны неплохо – сенокос пропустит. Чем сено ворошить, лучше с книжкой полежать. С практикой ещё ничего не ясно. Кто по состоянию здоровья не прошёл, тот в приёмной комиссии будет пахать, измываться над бедной абитурой. Некоторые могут в стройотряде поишачить, денег подзаработать. У них же нынче археологическая практика. В земле копаться не в Космос лететь, но медкомиссию всё равно нужно пройти, да ещё зачёт по плаванию сдать. Этого Костя не боится, а вот медкомиссию… Стаж курильщика слишком велик да количество выпитого даром не проходит. И чтоб от армии откосить, заранее постарался – у него болезней до фига.

– А Константин берёт блокнот

У него опять зачёт.

Соседи по комнате только ржут.

Счастливчики! Старшекурсники, почти что деды. Они ещё где-то подрабатывают. И везде успевают – с девкой потискаться, потусоваться малость. У кого денежки водятся, вокруг него и девки крутятся. Костику сколько не дай – ни на что не хватает. Ещё чего – на девок тратиться, да он их самих заставит раскошелиться. Вот красавчик! Девок полно, словно тут не Якутск, а Иваново. Пока что им не брезгуют. Или они ещё не разъезженные, такие же первачки, как и он. Опять бабы да бабки! Это к зачёту не имеет никакого отношения. Лучше помечтать, например, о той же практике. Ещё неизвестно, куда отправят. В Диринг-Юрях точно не отправят. Они же никто, не крутые какие-то. Если найдёшь скелет самого древнего человека, ты автоматически становишься… ну, крутым учёным. Это же бомба – всю историю человечества надо будет заново переписать. Такое счастье студенту не светит. Если даже именно он найдёт это сокровище, все лавры достанутся руководителю, археологу со стажем. Говорили, вроде в сторону Олёкмы хотят отправить, да с финансами какие-то проблемы. Скорее всего, поедут куда-нибудь в пригород. Не практика, а загородная прогулка, получается. Ещё этот новоявленный авантюрист Берестов собирается куда-то в Айхал ехать. Столько шуму вокруг этого. Все разом вспомнили, что у нас в Якутии есть Долина Смерти, кладезь аномалий и чудес. Да там всего-навсего радиация просачивается. Столько там подземных ядерных взрывов было, уже никто, наверное, не помнит. Дитя новейшего времени в были да сказки не верит. Реалистам жить проще. И пессимистам. Они заранее примеряют на себе роли и готовы к любому исходу, поэтому ничто их не шокирует, стрессы да депрессия им не знакомы. А Костик у нас и реалист, и немного пессимист. В этой жизни надо быть готовым ко всему, а не летать в облаках, приспосабливаться ко всему, а не сетовать на судьбу. Приспособленец, скажем лучше – перевёртыш он.

– Audaces fortuna juvat, – он зациклился на латыни.

Сказанное великим Вергилием до сих пор работает. Смелым и дерзким, наглым и напористым судьба помогает (да простит нас Вергилий за вольный перевод, то бишь, искажение).

– Alea jasta est, – как же без Юлия Цезаря.

Устами умника умные заговорили. На старой латыни якут говорит: жребий брошен. Только понимает ли он, о чём только что сказал? Он в мыслях уже не здесь, он в Танзании вдруг оказался.

Археолог Луис Лики, приехав в местечко Олдувай в Танзании, сразу нашёл вещи древнейших наших предков. Везёт же некоторым. Вещи сами по себе ничего не доказывают, надо найти самого человека, его череп хотя бы. Так вот, он целых двадцать семь лет в Олдувае провёл и, в конце концов, нашёл то, что искал. «Qui quaerit, reperit!». Чтобы найти осколок черепа самого-самого древнего жителя Земли, можно и сто лет копать. Нет, это уже слишком. Костя год не продержится, как пить дать, сбежит и поминай, как звали. Это только фанаты, блуждающие между иллюзией и увлечением, могут что-то откопать. Их-то жизнь не отвлекает, они только для галочки живут.

Все были уверены, что всё началось с Африки. Наши же археологи утверждают, что именно у нас находится сама древняя стоянка человека. Вот и копают целых двадцать лет. А вдруг скоро найдут этот самый череп, и слава Косте не достанется? После этого в археологии делать-то нечего будет. Пусть останки полежат ещё несколько лет. Лежали столько-то лет, ещё полежат. Чего-чего, мечтать в ЯГУ ещё не запретили.

– Quand erat demonstrandum, – сказал бы он Нобелевскому комитету.

Тише, брат, а то спугнёшь Фортуну. Пока что тебе даже латынь не по зубам.

– 

Lex, leg-is, leg-i, leg-em, leg-e, lex, -

и

мечтая

,

можно

зубрить

.

Одно другому не мешает. Чем вот так зубрить, легче своё что-то придумать. Фантазировать он мастак. Только фантазии у него, малость, меркантильные. По его мнению, слава – это ступенька к богатству. Нобелевская премия? Ну, престижна, а сколько дают? Учёный-перевёртыш – это что-то. Настоящий учёный плевал на сенсацию. Главное, быть первым, что-то такое, доселе неизвестное открыть. Это вечная погоня – не учёным этого не понять. Слава проходит, деньги кончаются, а что тогда остаётся? Увлечение – это такое состояние… Кто-то кого-то безумно любит, кто-то пишет книгу за книгой. Учёный всё же на что-то надеется – отчасти на себя, но и на Фортуну. Он не верит в иллюзию, он верит только в голые факты. Пессимист, но немного и оптимист, фанат, трудоголик, игрок – это коллективный портрет среднестатистического учёного. Но и перевёртыши туда лезут. Кто будет доискиваться – настоящий ты учёный или нет. Они берут от жизни всё. Учёный не обязан жить только наукой. Жизнь – это не только работа.

– Frs longa, vita brevis est, – что и требовалось доказать.

Наука безгранична, а жизнь коротка. Пойти что ли куда-нибудь? А зачёт? Костя хочет всё успеть, везде преуспеть. Недавно вроде в городе – всё успел попробовать. Не сломался, не запятнал свою будущую репутацию. Не только в живых остался, с учёбы не выгнали, ещё и в общагу устроился. Как закалялась сталь? Ну, алюминий? Это целая эпопея, из таких передряг редко кто выходит безнаказанным. Жив, да и ладно. Пережил революцию, но увлечение Че Геварой, похоже, прошло. Вместо портрета Че наш друг скоро повесит фото Луиса Лики, только где он его возьмёт. Лики не политик, не партийный лидер, не певец хотя бы – постеры с его ликом не продаются на каждом шагу.

– Sui, sibi, se, – перевёртыш не забывает зубрить.

Может, всё так хорошо сложится. Само. Лишь бы «пазлы» нашлись. Скоро за ним ещё бегать будем, в надежде взять автограф. Это он сейчас худосочный, бледный (да он с детства такой, недаром намертво прилипла кликуха Бумага), через энное количество лет, кто знает, каким он станет. Человек-легенда, великий археолог, опровергший все ранние теории. Он и сегодня немного популярный. Поспрашивайте на улице – наверняка, его знают по тёмным делишкам. Может, в ГОМ-ах уже в курсе. Острый взгляд, губы немного припухлые, брови не то густые, не то не очень – нарисовали? Один зуб выбейте, шрамик на виске добавьте – вот и наш Костя, бравый якутский паренёк, каких полно.

– Или к Берестову примазаться? – Это он, о чём?

Латынь надо зубрить, а не Берестовым бредить. Долина Смерти ему всё равно не светит, туда одних ботаников возьмут, если туда вообще возьмут студентов. Это же сомнительное предприятие, Берестов головой отвечает. Хотя его голова дорогого стоит, всё же не стоит туда соваться, мало ли что.

В погоне за прошлым

– Debes, ergo potes! – Ура, проскочил!

Хотеть мало, делать надо. Ты должен, значит, ты можешь. Зачёты позади, а экзамены… Тут главное не знания, а умение.

– Amat Victoria curam! – он же уже сдал латынь, заело что ли.

Перевёртыши всегда в выигрыше. Он это сделал! И экзамены позади! Не это ли счастье? Но… рано обрадовался – чёртова комиссия его тут же забраковала. Сказали, можешь осенью в музее практику пройти – утешили! Вместо дыма от костра бумажную пыль глотать, вместо таёжной или полевой романтики тишь да благодать архива – это же финиш. Тут Костя засуетился. Выход всегда есть. Для чего блат существует, вот и пользуйся им. Между тем, берестовым зелёный свет дали. Первая разведывательная партия улетела в дальний Айхал. Говорят, сам Берестов здесь остался. Что интересно и весьма досадно, однокурсница Кости ботаничка Маша Солдатова поехала. Ну, лучшая студентка и что – ей всё можно? Она-то, конечно, никакую комиссию не проходила. Подмазалась к Берестову, тот и помог. То-то этой зимой в Пушкинке тусовались, несколько раз своими глазами видел, как они вдвоём сидели. Два ботаника – вот тебе и романтика. А Солдатова умна. Уже сейчас о карьере думает, не то, что некоторые. Из студентов больше никого не взяли, а так желающих было море. Из органов взяли. Из прессы всем известную Болтунову. Эта охотница за сенсацией, если даже там ничего не найдут, что-нибудь да выкопает или придумает. Секретная миссия у них что ли, по-быстрому и улетели. А Олёкминский вариант само собой отпал, все деньги на Айхальский проект угрохали. Наверняка, за город поедут, и то хлеб. Палаточный городок, песни под гитару, купание в речке – это же рай после напряжённого семестра. У Кости какую-то аномалию в сердце нашли. И что – он же не будет там тяжести таскать. Дома на сенокосе работал и жив до сих пор. Другие тоже пьют и курят и ничего, может, сердце у них стальное.

Дни идут, а Костя так между небом и землей ходит. Хуже томящей неизвестности ничего нет. Стройотрядовцы тоже уехали. Там уж точно вкалывать придётся. Домой звонил – те подлили масла в огонь. Зачем ехать, в городе оставайся. Это лучше, чем старые могилы ворошить, грех на душу брать. Их тут и заело. Может, зараза какая там зарыта или древнее проклятие. То да сё – задолбали, одним словом. На дворе двадцать первый век – какое, блин, проклятие да заклятие? Это в мифах да сказках, пусть языковеды и другие «веды» ломают голову. У него своя дорога. Он посвятит жизнь погоне за прошлым (тоже призрачным?). История странная наука – без чётких ориентиров и границ, где факты и искажения так переплетены, что их не различить. История вмиг может оказаться той же иллюзией. А вдруг, попутно и клад найдут? Вот те на!

– Золото не к добру находят. Это вообще нельзя трогать! – Костина мать никак не успокоится.

– Да ты что, мама, золото добрым или злым не бывает, это же просто золото!

– Оно может быть заговорённым.

– Я государству сдам, а двадцать процентов от его стоимости мои. Я же не буду под матрасом хранить.

– Всего двадцать процентов! – и тут она недовольна.

Чего шуметь, зря на переговоры деньги тратить – можно подумать, клад уже найден.

– Был бы у меня металлоискатель! – мечтает Костя.

Он что, на самом деле собрался клад искать? Слава богу, купил только лопаточки да кисточки. Кажется, он в душе уверен, что всё равно поедет на практику. В конце оказалось, что желающих меньше, чем положено, и Костю взяли.

– Не вздумай туда ехать! – мать опять орёт.

– Я один еду что ли, все едут, а я, как все.

– Сено кто косить будет?

– Приеду же, чуть позже.

– Это позже означает к концу сенокоса, да? – По телефону не заставишь.

У них один сенокос на уме. Корова затмила весь свет! Косте подавай другое, на этот раз дела давно минувших дней, о которых разве что камни помнят. А то, что без коровы молока не надоить, без сена корове не выжить, без молока денег не будет, его, вроде, не касается. Тогда родоки как будут за его обучение платить? Ему на эту корову молиться надо.

– Без прошлого нет и настоящего. Наше сегодня состоит из осколков прошлого, – будущий учёный сочиняет новые афоризмы для будущих потомков.

– Что? – соседи по комнате по-нашему не понимают.

Он с ними так привык, что на своём начинает разговаривать. А те юристы, если даже переведёт на русский, вряд ли поймут. Суд-государство-закон – вот рамки их сознания. Но с ними дружить не лишне – они же будущие прокуроры или адвокаты. Кто знает, как жизнь сложится.

Почему именно история? Всё очень просто – он у нас не силён в точных науках. А так он ничего, в золотой середине пока. Ему, конечно, далеко до солдатовых маш, красный диплом не светит. И из дурака выходит толк, если очень постараться.

Решили, было, в Тулагино ехать, да в последний момент всё изменилось. Куда, неизвестно, но поедут. Даже вертолёт выделили. Продпаек, палатки, спальники есть. Загородная прогулка отменяется. Придётся на время забыть о благах цивилизации.

– Не везёт, так не везёт, – вот в нём и заговорил пессимист.

И чем он недоволен? Неспроста так далеко едут. Такой шанс выпал, ему радоваться надо. Отъезд – завтра. Что за срочность, они что, кого-то спасать едут? Хорошо, что инструменты заранее купил. Надо бы про запас пивка попить, но рано вылетают. Ничего, можно и с собой взять, рюкзак большой, никто не заметит. А вдруг медведь? Нет, лучше подстраховаться. Лучше коктейль или джин-тоник купить. Этикетку сорвал – сойдёт за газировку. Надо ещё выселяться из общаги. Всё сегодня – успеет ли? Успел. Одну ночь можно и у друзей потерпеть. Вещи родственникам оставил. Главное, ноутбук и камера. Когда же завтра или лучше, чтоб сегодня длилось как можно дольше? Мать всякого наговорила, вот он и настроился не на ту волну. Они думают, что Костя едет могилы ворошить. Откуда им знать про чопперы, чоппинги. Он уже много чего знает, и историю будто немного полюбил. Не Луис Лики, но всё же…

Не рюкзак, а баул какой-то. Ничего, не пешком же идут, вертолёт выдержит. Тяжелый, однако. Надо было спирт купить – всего одна бутылка, зато какая. Бомба! Но не на пикник же собрались. На том успокоился и лёг. Чик! Его уже нет.

Чик! Вовремя включился. Друзьям спасибо, не мешали спать. После хаты какой, блин, вертолёт, до унитаза бы себя дотащить. Уау, да он у нас почти правильный, а совсем недавно… Ну, да ладно, это уже в прошлом. Это вещи каменеют, а поступки, слова и мысли остаются за порогом времени. Чопперы-то молчат. Если только они заговорят, можно будет точно воссоздать прошлое.

Сегодня наступило. Что-то Костя не прыгает от счастья иль предчувствие у него какое?

Саха-солдат

Никаких проводов, свидетелей – будто они со сверхсекретной миссией едут. Свои же – студенты, есть аспиранты и преподы. А двоих Костя не знает. Явно, со стороны припёрлись.

– Нештяк, да? Чем в какое-то Усун-Эбэ ехать, отправляемся туда, куда, не знаем сами. – Один смуглый паренёк уже доволен.

Не рано ли радуешься, дружок? Это однокурсник Кости Корякин Серёжка. Просто однокурсник и не более. Ростом не вышел – но живчик, словно юла. И как он будет целыми днями сидеть да кисточкой водить?

– Не суетитесь вы так, – а вот и замечание от Главного.

Для Сергея Николаевича молод ещё, пусть будет просто Сергей. Говорят, раньше вольной борьбой увлекался, оно и видно. Небольшого роста, но плотненький, крепенький. Слегка кривоногий, шея вообще не предусмотрена. Топорно смастерили, зато глаза какие дали. Они у него небольшие, но с огоньком. Такие обычно не фотогеничные, их надо в натуре видеть. На первый взгляд, он простоват, рабочая внешность у него. А кто сказал, что все учёные должны быть ботанистыми? Есть слухи, что у него перспектив ой-ой-ой, даже самого Берестова может уложить. Жизнь покажет. История не один день делается.

Грузовой вертолёт всех вместил, проглотил и фиг выплюнет. Вот двери закрываются, вертолёт от земли отрывается – полетели! Тьфу, ты, не успел посмотреть, в какую сторону полетели. Мир остался где-то внизу, а они сейчас в самом деле между небом и землей. Их судьба в пасти этого металлолома. Боже, спаси и сохрани нас! Тут и атеист заговорит божьим языком. А некоторые отказались от этой затеи. Зря… отказались или зря не отказался он? Спросил остальных, куда едем, а они:

– Куда-то. Да какая разница, главное, практику пройти, – то ли шутили, то ли виляли, не поймёшь.

Им разницы нет – это правда. Месяц не год, быстро пройдёт.

– Комары достанут, – от нечего делать Костя Серёжку злит.

– «Комарофф» же есть, – а тот спокоен.

Ещё лыбится, что глаз не видно. Чем ещё его позлить? Тоже мне, оптимист.

– Голодуха будет, – пессимисто в своём репертуаре.

– До фига же затарились. – Не на того напал.

– Сухой паёк? А про хлеб, молоко, мясо, наконец, ты забыл?

– Целый год голодали и ничего. Главное, это бесплатно, халява, как-никак.

– Вообще-то… – Косте пришлось согласиться.

Фантазия иссякла. Поспать что ли? Внизу – нескончаемая тайга, наверху – безоблачное небо. Всё хорошо, вроде бы. Вот именно – вроде бы. Что их ждёт, куда летят – гадай, не гадай, они уже стартовали. Молодым до завтра дела нет, что будет, то будет. Скажем, они едут из одной точки в другую, а Костя – солдат наёмной армии. Так же интересней. Солдат-якут, нет, лучше уж солдат саха.

– Aut vincere aut mori, – солдат саха на латыни говорит?

– Почему смерть? – Сергей (Николаевич который) его расслышал, это при таком-то шуме.

– Это я просто так.

– Не оклемался ещё после экзаменов, – Сережка смеётся.

– Вообще-то – memento mori! – Сергей издевается?

Учёные собрались, на своём «умном» (почти что мёртвом) языке только разговаривают, а Серёжка не врубается – наш человек!

– Воскрешать прошлое – это и есть работа археолога. – А Костя с учёным наравне.

Сергей не отвечает. Заклинило что ли? На дело едут, ему радоваться надо. У него такой вид, будто что-то не договаривает. Ну-ну, играй пока в шпиона. В тайге все равны, там-то совсем другие законы, там не ЯГУ.

Костя вроде деревенский, да предпочитает природой любоваться по ящику, а ходить вообще не любит. Поэтому и археология нравится, что много ходить не надо, это же не геология. Нравится – не нравится, пока не определился. Этот Сергей, наверняка, случайно стал археологом. Хоть убей, не похож он на них.

А вертолёт ничего. Не укачивает, такое впечатление, что просто плывёшь – крыльев-то нет. Тоже своего рода иллюзия. Костя-то впервые летит на вертушке. Шуму, конечно, много. По статистике, они чаще падают или наоборот? Костя этого не знает, статистику им не задавали.

– В Швецию летим.

– На вертолёте? Через всю Россию?

– Конечно.

– Ни фа себе!

Плывут себе, плывут. И вдруг всё начинает кувыркаться.

– А!

Сейчас всё исчезнет. Больно будет… Вместо неба земля, вместо земли небо – однако камнем не падают. О чём ещё успеть подумать? Жизнь прекрасна, но, увы, так коротка.

Когда это было? Недавно вроде снилось, да ему почти, что каждую ночь катастрофы, войны, погони снятся. Поэтому и не обратил внимания. Он же не предполагал, что наяву на вертолёте полетит. За что держаться? А почему остальные спокойны, ему одному умирать что ли?

А Машенька как вырядилась, точно на прогулку. Полгода вместе учились вроде, так друг друга не узнали. Про себя крысой называет. А похожа! Она-то крыса, а Костя кто тогда? Небось, красавчик? Маша виду не подает, наверняка, знает отлично, что на неё зарятся. Девки же коллекционируют мужские взгляды, да и парни не отстают. В этом возрасте важно не качество, а количество. А если бы Маша была его девушкой?

– Да ну! – тут же отвернулся

– А? – Серёжка же рядом.

Вот ему и пара. Костя в мечтах только мачо, у него и девушки-то нет. Были, конечно, разовые, ну, поцелуйчики, попрыгунчики. «Потом» для него пока существует, жизнь-то идёт. Если дело дальше так пойдёт, то, будет копией на науке женатого Берестова. Только не это! К чёрту науку, которая превращает людей в ходячий вопросительный знак. В таком случае и Машка сойдёт. Для галочки.

– Машенька, а Машенька! – вертолёт-то не перекричишь.

Ну, а если бы откликнулась – ему и сказать нечего. Ладно, на месте разберёмся. Тема есть, там и подумаем. Для прикола всю дорогу на Машку глазел. Та, со временем показалась ему не такой уж дурнушкой. Чем журавль в небе, лучше уж синица в руке. Слишком красивая к добру не приведёт, и хлопотно, и накладно будет. А так, своя собственная никуда не денется.

А Маша о чём-то своём думает. Ей невдомёк, что она уже чья-то. В мечтах она куда красивей и тот единственный, пока не существующий, ни капельки не похож на нашего Костю. Про кувыркания, падающие вертолёты она и не думает. Вообще-то, кто знает, что у неё на уме. Чужая душа потёмки, тем более девичья. Ты всегда один, наедине с собой. Мир крутится, кувыркается вокруг одного тебя. Он есть, пока ты есть. Тебя не будет, ничего больше не будет. Не будет ничего, никогда! Упаси, боже! Зачем об этом думать, об этом рано ещё думать. Крепись, Костя и вертолёт тоже.

Он всё равно боится. Есть только он. Вместе с ним исчезнет целый мир, полный фантазии. Мир многое потеряет. Если долечу, то всё начну с нуля, я буду уже не тот Костя (а грехов полно!) – клянётся бедный перед невидимыми богами, духами, да и чертями тоже. Солдат-то не оловянный, ему тоже страшно бывает. Проскочит – про клятву тотчас же забудет.

Все сидят – или им наплевать на свою никчемную жизнь? Эта железная стрекоза должна же когда-то и куда-то сесть. Внизу – тайга, словно мох. Речка тянется, лес редеет. Сергей Николаевич что-то засуетился. Кажется, цель близка.

– А! – зевнул солдат саха.

Серёжа скалится. Машенька на них взглянула, а глазки-то ничего. Однако Костю зацепило. Кто сказал, что чувство сразу приходит? Его подпитывать надо, приучивать. Оно та же иллюзия, не поймаешь, не поимеешь. Сам себя настрой на волну и греби дальше. Там видно будет.

– Ну-ка, товарищи, приехали! – Сергей как-то странно на Машеньку взглянул.

Что Костя, а Сергей мужик. Говорят, что он не женат. Маша клюнула. Вот тебе и дурнушка, да у неё успех! Любая не прочь с молодым преподом пофлиртовать, и не только.

Ну-ка!

Вертолёт всё же выпустил их на волю.

– Первый пошёл! – Костя первым сошёл на землю.

Солдат саха на Новой Земле. И какова его миссия? Надеемся, она выполнима. Речка рядом. Купаться будут! Обычное место, как и везде.

– Второй пошёл! – Ещё один лже-десантник спрыгнул.

– Третий!

– Я сама! – Маша-краса всё делает сама.

– Ну-ну… – Сергей провожает её долгим взглядом.

Воздух заискрился, гляди, ещё током шибанёт. Есть контакт! Маша на первом плане, а Сергей глаз от неё не отрывает. Интим намечается? Быстро это у них. А Костя с носом остался. Надо было сразу брать, штурмом. Он, тормоз, всё думал, в облаках витал. Ну и пусть! Баб на свете мало что ли.

Выгрузили вещи. И эта провизия на целый месяц? Не густо.

– Вертолёт, когда обратно за нами прилетит? – интересуется Серёжка.

– Когда закончим.

– Когда закончим?

– Когда найдём.

– Что найдём?

– Золото! – тут вмешался Костя.

На этом пресс-конференция закончилась.

– Теперь вперёд! – Сергей, как заорёт, почти по-самурайски.

Тут железная стрекоза загудела.

– Пока! – запрыгали почти дети.

Проводили взглядом, чуть не прослезились, а было ли всё? Кока-кола, семечки, мороженое и всё остальное осталось там, вдали за рекой и тайгой. Они как-то сразу осиротели. Вот тебе и природа, почему никто не радуется? Природа у них ассоциируется только с шашлыком, пикником. А тут…

– Где остановимся? – только Серёжка не унывает.

Тайга – это его стихия. И город ему нравится. Может, он и есть настоящий перевёртыш?

– Здесь и остановимся. Давайте, ребята, в темпе, в темпе! Ставьте палатки! – Сергей у нас атаман.

Другие преподы что-то молчат. Все молодые. В спортивной одежде их и не отличить от студентов. Все в бейсболках, куртках с капюшоном – будто клоны одного туриста. Сергей и тут отличился – он-то весь в чёрном. В жару долго не продержится, скоро в плавках будет красоваться, на радость девкам.

Кто палатку ставит, кто спальники перебирает, кто место для костра ищет – для каждого нашлось занятие. Сразу видно, командир у них хороший. Как и ожидалось, стало жарко. Девушки первыми разделись. Как на выставке! Костя рот разинул – вот это да! Серёжка на них ноль внимания. Видимо, не созрел ещё для этого. То с топором носится, то с ведром к речке бежит – для кого старается? На этом очков не заработаешь, зачёт им не сдавать.

– Мазу, можно я помогу, – Костя, типа, культурный.

Знает, стервец, где работа легче.

– Ха! – та вместо, спасибо, отвернулась.

Мазу-Маша в одной майке – а груди-то у неё ничего, очень даже ничего. На этой выставке у неё явное преимущество. А другие? Косметика смоется, под палящим солнцем кожа покраснеет – быстро выставка закроется. А Маша-то с самого начала без косметики, по крайней мере, не заметно и столько очков уже набрала. Она у нас тяжеловес. У неё какой-то врождённый шарм. У Кости наготове куча комплиментов, только как это преподнести?

– Ты, в какой палатке будешь? – и это вместо комплимента.

– Не в твоей, не беспокойся.

Ну и бог с ней. Надеется к Сергею подмазаться. «Занято!» – табличка уже висит.

– А ты? – при этом мило улыбается.

Костя, типа, не расслышал, но сердце подпрыгнуло. Понимай после этого женщин. Что за игра? Молодо-зелено, Костику ещё учиться и учиться. Намечается интрига. И зачем с ними баб отправили, ни к чему хорошему это не приведёт. Вдали от цивилизации всё, что угодно, может быть.

– Рация есть? – Костя теперь к Сергею пристал.

– Какая рация, у вас у всех сотовый есть.

– ? – Вытаскивает свой.

Это была шутка. Какая сеть, вокруг тайга, а вдруг что-нибудь случится? Кто-нибудь, не дай бог, заболеет или поранится? Что-то он мутит. Наверняка, есть у него средство связи. Даже ружья же привезли, вдали от людей можно и побраконьерствовать. Игра начинается. Вдруг Костины фантазии воплотятся в жизнь? Кино становится тесно в ящике… Ну-ка, ну-ка!

Гарем

Это и есть практика? Оказавшись в глухой тайге, сразу же начать копать что ли, а как же посвящение в археологи? Все молчат, будто сговорившись. Вообще-то резонно, что они тайно приехали. Обычно местные не любят, когда их земли тревожат, мало ли что там лежит. Грех это. Археологи своё дело сделают, и поминай, как звали, а расхлёбывать придётся им.

Сегодня вполсилы работали. Просто сделали план работы, намётки, решили, кто, где будет копать. Разделились на две группы. Двое дежурят. Серёжа от Кости никак не отстанет, вот прилипала. У них и палатка двухместная – автоматически напарниками стали. Выбора-то нет. Маша примкнула к Захаровой Дуне, по виду ботанистой, и к троечнице и толстухе Колодезниковой Мире. И тут их большинство. В вузы стараются парней больше набирать, но те быстро вылетают, остаются почти одни девочки. Есть ещё две красавицы: Таборова Ольга, русская девушка и Света Керемясова. Все они на одном курсе, только из разных групп. Ещё две – кажется, школьницы. На вид школьницы, а там, кто их знает. Ну, вот – их семеро, а парней только четверо. За них ещё пахать придется, а преподы не в счёт, думаете, они работать будут? Костя заранее паникует и психует, будто он старик с маской молодого. Наверное, поэтому ребята его сторонятся. Только Серёжка не отходит, а наш Костя над ним только издевается. Тот, что ни скажет:

– Ладно-ладно, – всё время отмахивается.

Серёжа и не обижается, ему лишь бы выговориться.

– Сегодня посвящение, – Таборовой Ольге Сергей не указ.

Золотая медалистка автоматом у них стала старостой. Ничего, справляется. Всё у неё чётко и ясно, всё по полочкам разложено, сказывается военное воспитание (у неё отец в военкомате работает). Отличница, активистка, почти что член «Единой России», ну и просто красавица. Надо же, бог так расщедрился! Осенью, когда их в первый раз собирали, Костя на неё одну обратил внимание. Ну, настоящая, натуральная красавица. С толстой косой, черноглаза, черноброва – дивчина на диво. Вот с кем замутить бы! После этого хоть в гроб ложись – счастье-то уже было. И скромна, и тихоня – такая вряд ли в койку прыгнет, да не в этом дело. Хоть и улыбчива, но сразу видно, что недоступна.

– Доступ к телу закрыт. – Надолго ли?

Такое разве бывает? При такой-то красе быть скромной, доброй, чуткой – и так без конца. Но она держится особняком – и к ботаникам не подходит, а накрашенные крали её не очень-то. Но это было в начале. Косу отрезала и быстро стала своей в доску. Перевёртыш в юбке. Новая причёска ей идёт, но косу-то жалко. Обычно, таких, тем более, старост, недолюбливают. Активисты, как бельмо в глазу, но тут иной случай. Она как-то со всеми ровно держится, к любому подход имеет. Мостик между студентами и преподавателями. Все её знают, все любят или делают вид, что любят. С косой она лихо рассталась, может, ещё чем-то пожертвовала? Своя-то она своя, но дистанцию держит. Её по-настоящему никто не знает, да и все друг друга не очень знают. Не было подходящего случая, на разовых тусовках себя не проявишь. Разве что здесь… Это же шанс! Костя быстро переметнулся к более выгодному варианту. Ишь, чего захотел. Таборова плевать хотела на него.

– А вдруг?.. – надежда умирает последней.

И побежал к Таборовой. Та мило улыбается, от помощи не отказывается. Можно было и завтра посвящение сделать, но им нужно прямо сейчас, чего тянуть. Скоро и Керемясова к ним присоединилась. Она тоже прикольная. Фигуристая, задом так и виляет, маятник в юбке (вернее, в шортах). Ещё немного, и она устроит тут танец живота, что все ахнут. У неё не только мускулы живота и других частей колышутся в такт внутренней музыке, но и с мимикой всё в порядке. И для кого она так старается? Парней-то рядом нет. Или… вот и второй шанс.

– И колышется зад

Всем ветрам в такт.

Это он про себя. Скоро комары да мошкара налетят, она ещё похлеще извиваться начнёт. Извивается, как змея, а в душе она, может, фея? А что – неплохой вариант. Оставим на потом, на всякий случай. Захаровой и Колодезниковой задание дали. Маша с Сергеем о чём-то секретничают. Ну-ну, ещё не вечер. Костя сам себя назначил хозяином некоего гарема. Ещё ревнует. А остальные парни что – все ботаники? Один он тут красуется. Серёжа не в счёт, какой он кавалер, ему ещё рано. Ещё есть трое, из других групп, Костя их почти не знает. Были бы красавчиками, знал бы. Есть два аспиранта. Один в очках, худой, смуглый, другой сахаляристый (почти полукровка), да не очень. Партизанят что ли, всё молчком да молчком. Может, у них на студенток табу? Кроме Сергея есть ещё два препода. Костя у них не учился, поэтому не знает. Если у них что и было бы, слух дошёл бы. Если бы холостыми были – тоже. Вообще-то молодые, кровь, наверное, играет. Она же не признаёт, женат ты или нет. Первый препод здоровый, один зад чего стоит. Не то что здоровый, с брюшком, а глаза-то с огоньком, тут явно есть какой-то подвох. Другой, напротив, худой, но не настолько, как Берестов и компания, просто спортивного телосложения, а глаза-то игривые. И волосы грязные (или сальные). Тот ещё кадр. Костя про себя назвал его пока Грязными Волосами. Имена-то какие – они что, индейцы? Ну, ещё двоих он видит, они явно со стороны припёрлись. Наверняка, из отряда людей в чёрном. У них и миссия-то другая. Не до Таборовой им, вот и ладненько. Но… от природы не уйдёшь, а тут такой цветник, понимаешь. При таком раскладе никакой чёрный костюм и органское удостоверение не поможет. И Сергей. Это противник, что надо. Пенёк в борцовке против худосочного Кости.

Однако чья эта земля? На территории какого улуса они базируются? Такая речка да аласы везде есть. Кругом тайга, далей не видать – где они?

– Давайте, ребята, в темпе! – Таборовой всё равно, где командовать.

На краю аласа разноцветные палатки выросли, словно ядовитые грибы на поляне. Забудь про вековую тишь, тайга, крепись!

Сказали, собраться у костра. Кого-то нет, однако. Ха, парочка удалилась – нет Маши и Сергея.

– Ушли к раскопкам. – В лице Захаровой Дуни адвокат нашёлся.

– Ну-ну! – Керемясова улыбается.

А где сам хозяин гарема, в стране грёз спрятался?

– Вон идут!

Из леса выходят Маша с Сергеем.

– Мы вас ждём! – Машет им Таборова.

Маша расцвела. Тут и Костя нарисовался, на Сергея косо смотрит. Борец смущён, немного остыл, бальзам для души-то рядом.

Таборова начинает церемонию. Талант тамады оказывается у неё, будто заранее подготовилась.

Природа! Романтика! Отчего же не закрутить роман? Костя явно упускает свой шанс. Как назло, Серёжка мешается, лезет со своими дурацкими шуточками. Под конец достал:

– Ладно, ладно, ты всё сказал?

– Ты послушай. Вот, однажды… – Тот прилип и всё.

– Мира, ты откуда? – Лишь бы он отстал, Костя придвинулся к стопудовой однокурснице.

Та обрадовалась, а у нее зубы красивые. Хоть одно достоинство у человека. Она из восточных улусов, у них, говорят, отменное здоровье. На них надо заглядываться, затем и жениться, но у неё живот колыхает, как студень – фу, не надо! Это она сейчас такая, а что будет потом? Два центнера – это слишком.

– Да… – Как избавиться теперь и от этой Миры.

А Захарова вообще тяжелый случай. Лицом не вышла, да и характер дрянной. Такая вся нервная, издёрганная, куда дальше-то. Даром не нужно такого счастья. Света…

– Танец живота хотим! – не успел подумать, уже ляпнул.

– Пошёл!

Топик живот почти не закрывает. Всё у неё там колышется – глаз не оторвать. Это не целлюлит, это почти мышцы, покрытые милым для глаз жирком. Потрогать бы… Интересно, он у неё мягкий или нет, да какая разница, лишь бы баба была. Вдруг ему захотелось кого-нибудь потискать. Серёжку прогонит и… с кем замутить? В гареме тесновато. Так, кого выбрать?

– Маши да наташи и все наши! – сейчас как заорёт.

– Позови меня тихо по имени, ключевой водой напои меня, – начинает препод и все тут же подхватывают.

– Позови меня на закате дня, позови меня грусть-печаль моя… – отчего-то ставшая ментовской, песня льётся над тайгой.

В таком случае: «Маджым!». В гареме никакого порядка, пора с этим кончать. От этой эмансипации одни беды да несчастья. Скоро мужчин-то не останется, все уйдут раньше времени, лишь бы подальше от этих стерв. В старину хорошо было. Мужчинам. А женщина… Она разве человек, так, придаток, ну, или вместо украшения.

Девочки оживились. Улыбаются всё время, как дуры. Или украдкой что-то пьют? Что-то подозрительно все вдруг развеселились. Это заговор? Костя тут вспомнил про свой контрабандный товар. Подпрыгнул от радости. Ну, держитесь! Сейчас он заправится и покажет… Даже если настроение ноль, вмиг исправит. Начал туда-сюда бегать. У него своё собственное посвящение. Если коллектив не хочет принять его, то ему наплевать на них. И настроение появилось, и настрой. Красота! Вокруг столько девок, выбирай на вкус. Надо и тут перевёртышем быть, в тайге одному не выжить.

Опять нырнул в свою палатку. На этот раз вышел оттуда слишком уж радостным и возбужденным. Правда, этого никто не заметил. Все радуются, сегодня же их день. Живи и радуйся, пока ты молодой. Ему хозяином тайги не стать, а гарема вполне возможно.

Боевое крещение

В гареме они вдвоём остались. И когда это он свалился? Кого, наконец, выбрал? Помнит, начал с Таборовой. Неужели, он со старостой уединился? И такое счастье не помнит. Однако она лихо храпит. И красота бывает с нюансами. А что было? Вообще, между ними что-нибудь было или нет? Он и Таборова! Вот это да. Такое раз в жизни бывает, а он ни черта не помнит. Можно же повторить. Вскочил, было, да обратно свалился.